Год Крысы. Дороги. Часть 2 (гет)

Сколько времени он просидел связанным взаперти в холодной каморке, Альк точно не знал. Руки и ноги ныли от тугих верёвок, голова гудела от мерзкого пойла, которое ему время от времени вливали в горло. Наконец, пойло у его врагов закончилось, решил он, и разум стал проясняться. Воняло нечистотами и крысами. Пытаясь вспомнить, что именно произошло, где он и почему его так качает, Альк проклинал всё на свете, а больше всего — свою глупость...

Давний знакомый отца, к которому он поехал сразу после прощания с Рыской, жил в самом восточном городке Саврии на берегу Хладного моря. Господин Евжен Урнитка давно вёл торговые дела с Ромом Хаскилем, переправляя ему товары, привезённые заморскими купцами.

Когда-то Хаскили помогли Евжену и его семье избежать неприятностей с законом, но Альку о подробностях дела никто не доложил. Он подозревал, что купец, как и многие другие в этой части Саврии, приторговывал нелегальным лесом и пушниной, а то и специями, которые облагались высокой пошлиной, или вовсе запрещенными, предназначенными для курения, травами. Отец посоветовал это место Альку, потому что городок был приморский и торговый, люд там жил самый разный, приезжие не привлекали внимания и лишних вопросов никто не задавал.

Альк с Евженом раньше не встречались, поэтому Хаскиль-старший попросил сына не представляться своим именем, пока не прояснится, кому он так не угодил, что сам начальник тайной службы объявил его вне закона. В короткой сопроводительной записке отец просил своего давнего знакомца помочь укрыться одному «доброму человеку», а имя Альк должен был придумать себе сам. Он назвался Яном, самым популярным именем в этих местах, и по понимающей улыбке Евжена Урнитки понял, что фамилию тот спрашивать не будет. Догадался ли торговец, кем приходился его гость господину Хаскилю? Возможно. Однако обсуждать это не стал.

Целую неделю Альк куковал, ожидая вестей от отца, от скуки помогая Евжену разобраться с пошлинами, изучая язык степняков по нашедшейся у купца книжонке, тренируясь каждый день на мечах и собираясь в любой момент рвануть с места к Рыске, пока не случилась неприятная история, после которой он и попал в эту мерзкую каморку.

Однажды вечером они с Евженом поспорили, кто больше выпьет вина и сможет метнуть нож в центр прибитой к стене кормильни мишени, предварительно произнеся не совсем приличную скороговорку. Альк слабее пьянел, зато Евжен лучше метал.

В подобных «турнирах» Альк не раз участвовал, учась в Пристани, и редко проигрывал. В этот раз посетители кормильни делали ставки — и почти все на его соперника, известного в городке своей меткостью. Когда же Альк выиграл, банк сорвала случайно поставившая на него девица по имени Грета. Радости её не было предела, но она боялась идти одна ночью домой с такой суммой, и потому попросила Алька проводить её. Или это Евжен, еле ворочавший языком, намекнул Альку на то, что девушке нужен провожатый?

В любом случае, Альк не имел в виду ничего такого, но, когда Грета, тоже порядком хлебнувшая медовухи, стала настойчиво звать его в гости, заявил, что женат, был осмеян, приглашён снова… Оставив недовольную девицу у двери дома, он направился к бухте, чтобы подышать свежим воздухом и чуть протрезветь — вино на кедровых шишках, что они пили, было ну очень креплёным… Кто к нему подкрался сзади, Альк не заметил, но по голове они тюкнули будь здоров — шишка болела до сих пор.

Голова тоже.

Пол под ногами качнулся. Из угла выбежала крыса, подозрительно глянула на странного соседа и выскользнула в щель в стене. Несмотря на то, что Альк лежал на циновке, одетый в дырявую, но толстую шубу, тело дрожало от холода.

Он сел и, отыскав острый край у торчащей из стены доски, принялся тереть о него верёвку, стягивающую руки за спиной.

Нестерпимо хотелось пить. Скорее всего, чтобы его ослабить, ему какое-то время давали напиток, от которого дуреешь — но не обычную дурман-траву, а одно из снадобий, что дают тяжело больным, страдающим от болей, чтобы те забылись.

Пол снова качнулся, и Альк наконец понял, что он на корабле.

Судно, Саший его раздери! Но зачем? Что он тут делает? Что нужно его похитителям?

Может, всё до банального просто: кто-то его узнал, выследил от кормильни, ударил, запер на одном из стоящих в бухте суден и теперь дожидается вознаграждения?

Альк некстати вспомнил, как Жар когда-то в шутку предлагал продать его в рабство в счёт долга, и теперь эта идея показался ему совсем не смешной.

Снаружи раздались голоса, кто-то приблизился к его каморке, и Альк предпочёл притвориться сонным: лёг на циновку, закатил глаза, приоткрыл рот. Дверь отворилась, и он, сожалея, что не успел перетереть верёвку, простонал:

— Пи-ить…

Ужасные воспоминания нахлынули, как вода из ушата: он так же просил пить у Рыски, когда она его нашла в теле крысы, и ощущение беспомощности, сопровождавшее его крысиную сущность, на мгновенье вернулось. Как же он был тогда зол из-за того, что попал в руки глупой весчанки, даром что видуньи, собиравшейся вернуть его путнику за вознаграждение… Какой никчемной казалась тогда его жертва, каким бессмысленным существование, каким жестоким наказание за веру в то, что он был лучшим учеником в Пристани!

— Сейчас, — пробубнил недовольный писклявый голос.

Приоткрыв глаза, Альк увидел в полумраке крошечной каюты две ноги в широких тёмных штанах с неожиданно маленькими стопами. Его опаивал мальчишка-юнга? Что за бред…

— Воды… помираю….

— Да я воду и принесла, вот, — послышалось над головой. — Голову подними, злодей.

Альк с недоумением и любопытством поднял голову, открыл рот и сперва насладился несколькими глотками не очень свежей воды, а потом видом очаровательной женской мордашки в обрамлении коротких рыжеватых кудрей.

— Развяжи меня, руки затекли, — попросил Альк, но получил пинок маленькой стопой в бедро и решил не настаивать. — А сортир тут есть — или мне под себя ходить? — возмущённо добавил он, когда понял, что прекрасная незнакомка сейчас его покинет.

— Жди, Жгут тебя сводит.

— А еда?

Есть тоже хотелось: желудок постанывал от бездействия, посылая возмущённые сигналы мозгу.

— Потерпишь.

— Слушай… тебя как зовут?

Не удостоив его ответом, незнакомка брезгливо поморщилась и вышла, не забыв подпереть дверь снаружи.

Впечатление, что он сидит тут давно — очень давно, — не проходило. Кажется, до этого дня он находился в другом помещении, и руки у него не были связаны… Его поили чем-то приятно пахнущим, после чего нестерпимо хотелось спать. Альк помнил, что сам вставал в полусне, чтобы справить нужду в стоявшее в углу ведро, было холодно и темно, кто-то постоянно приходил и уходил, говорил на непонятном языке… Нет, на незнакомом языке — а это не одно и то же, язык степняков он бы узнал. Или это ему привиделось?

Руки ныли, живот урчал, мочевой пузырь требовал освобождения от содержимого, а некий Жгут всё не шёл.

Альку ужасно не хотелось ходить под себя, и когда он уже почти отчаялся дождаться визита врага, дверь отворилась, коренастый мужик приподнял его за шкирку, спустил штаны и — Альк застонал от облегчения и омерзения — помог ему справить нужду в один из углов каморки, из которого всё сразу стекло наружу, а затем, вероятно, за борт.

Не сказав ни слова, мужик бросил пленника на пол и в ответ на его просьбу о еде проворчал что-то невнятное. Впрочем, суть Альк уловил и открыл рот, куда ему запихнули большой сухарь. Мужик вышел, снова подперев дверь, и пленник значительно повеселел. Медленно и основательно рассосав кисловатый на вкус сухарь, он передумал падать без сил и принялся с двойным рвением перетирать веревки на соединённых сзади запястьях.

Освободившись от пут, Альк развязал ноги и стал энергично растирать затёкшие мышцы.

Под шубой на нём была одежда, в которой он пил в кормильне, но грязная и вонючая, а сапог не было, одни носки.

Он покажет этим идиотам, кем бы они ни были! Девку пока трогать не станет, хотя её пинок тяжелым ботинком всё еще отдавался неприятной болью, а вот с остальными церемониться не будет. Привстав с места, Альк застонал и свалился на циновку — хорошо, что шуба была толстой. Для драки ему не хватало сил.

Дар, притуплённый пойлом, постепенно начинал просыпаться.

Чем и как он собирался побеждать захвативших его бандитов, Альк пока не придумал, а поразмыслив хорошенько, решил, что просто дождётся ночи и потихоньку выберется с судна на берег. Воду он не любил, но проплыть вдоль бухты до причала смог бы даже при небольшом шторме — вот только вода в это время года наверняка ужасно холодная… Ещё три щепки размышлений — и заплыв перестал казаться реальным, разве что корабль стоял совсем уж близко от берега. Вот если найдётся лодка — тогда другое дело.

В любом случае, сначала рекогносцировка.

Альк приподнялся, чтобы разглядеть что-нибудь сквозь щели в двери, но снаружи уже стемнело: он увидел только дорожку из палубных досок, освещённых лунным светом. Сосредоточившись, попытался вызвать ворот, но в голове промелькнули лишь затуманенные паутинки тонких троп, ведущих неведомо куда, и это его испугало. Он знал, что от дурманящих трав путники сильно слабеют, но насколько и как надолго? Если эти идиоты держат его тут уже несколько дней, то на восстановление дара понадобятся сутки, а то и больше — и то при нормальном питании.

Теперь, когда Альк был в сознании и с развязанными руками, напоить себя дрянью он не позволил бы, хотя… Совсем без питья тоже нельзя, а некоторые сон-травы почти не имеют ни вкуса, ни запаха. Альк в них не разбирался, потому что в Пристани, в отличие от некоторых учеников, изучал только теорию. Кажется, девка всё же напоила его обычной водой — голова не дурела, а наоборот, прояснялась.

Пользуясь лучиной просветления, Альк осмотрел и ощупал свою крошечную каюту, прислушался, подёргал дверь — та немного поддалась. Эх, было бы кстати обернуться крысой, выскочить наружу и разведать обстановку… От этой внезапной мысли Алька передёрнуло. Пора бы ему перестать думать по-крысиному! С тех пор, как он разделился с крысом и тело обрело свободу, каждый день в человеческой ипостаси казался чудесным благом, но сознание нет-нет да и подводило… Это всё дурман-трава.

Он отыскал щепу и принялся за дверь — как обычно, хлипкую со стороны петель. Запирающему обычно кажется, что достаточно повесить надёжный замок, и всё будет в порядке, а на самом деле почти все ларчики открываются не с той стороны, где заперто. Наверняка его похитители не предполагали, что он так быстро очухается от очередной дозы пойла и сможет освободить руки, иначе заперли бы его поосновательней.

Когда Альк крадучись выбрался на лестницу, а затем на палубу, луна зашла за тучу, и мрак окутал большую часть судна, воду и землю вдали. Прижавшись к стене, он несколько щепок стоял, выжидая, когда свет снова озарит хотя бы часть панорамы — тогда можно будет и план «А» придумать, и план «Б». Разглядеть огоньки, прикинуть, на каком они расстоянии, поискать лодку…

Наконец ветер разорвал клочья облаков, позволив луне глянуть вниз, и Альк ошарашенно замер. Земли не было.

Насколько он мог видеть, вокруг колыхалось море — бескрайнее, как небесный купол, и такое же недоступное. Если бы ему сдуру вздумалось нырнуть за борт, то его окоченевшее тело нашли бы в лучшем случае акулы… Альк понял, что в его ситуации придётся придумывать пресловутый план «Ж».

Судно спало. Сколько на нём было человек, Альк не знал — пока он познакомился только с рыжей девицей и Жгутом, но, судя по средним размерам, высокому борту, длинным мачтам, это был корабль, предназначенный для дальнего плавания — на таком купцы возили товары с самой Варнавии и даже из Южного моря. Даже если он отыщет лодку, незаметно опустить её на воду не сможет — и спастись на ней тоже.

Оставалось два варианта: дипломатия или бунт на корабле.

Альк решил начать с первого, предварительно подкрепившись: в трюме наверняка имелись запасы еды, которые он собирался как можно быстрее разыскать и продегустировать. Вкус заплесневелого сухаря давно растаял у Алька во рту, а ощущение, что он неделю не ел, вернулось.

На носу судна наблюдалось небольшое движение, мелькнул и погас факел… Альк, покачиваясь от слабости, снова спустился в трюм, где находилась его каморка, и проверил другие двери. Спальных кают здесь не было, а вот одна хозяйственная нашлась — там Альк, следуя нюху, поживился сушёными яблоками и влажными сухарями, а затем отхлебнул далеко не лучшего вина из бочки. Он с большей радостью попил бы обычной воды, чтоб не испытывать на прочность едва просветлевший рассудок, но ничего безалкогольного в темноте не нашёл.

Двинувшись дальше, Альк стал исследовать подсобку с запасами, как вдруг раздался мужской вопль:

— Утёк! Выглядай вязеня!

Сказано это было не по-ринтарски и не по-саврянски, но Альк всё прекрасно понял.

* * *

— Пообещаешь, что не станешь больше сопротивляться?

Альк злобно посмотрел на капитана, которого правильней было бы назвать предводителем. За бортом занималось серое утро.

— Угу.

— Слово благородного господина?

— Угу.

Альк не стал уточнять, что слово благородного господина имеет силу, только если оно даётся равному и без принуждения.

— С корабля всё равно не сбежать, а когда мы скрутим тебя в следующий раз, я отрублю тебе руку. Левую — ты, кажется, левша?

— Угу, — тон пленника изменился: почему-то Альк поверил, что этот ни перед чем не остановится, а обе руки были дороги ему в равной степени. — Что вам от меня нужно?

— Во-от, — капитан поковырял в зубах ногтем и добавил: — Зришь в корешок.

По-саврянски он говорил хорошо, но с небольшим акцентом, и эта фраза убедила Алька, что разбойник провёл много времени в Ринтаре, потому что выраженьице было оттуда. Стоя со скрученными за спиной руками, Альк пошатывался перед сидевшим на скамье капитаном корабля, плывущего Саший знает куда.

— Выкуп?

— Допустим, — сказал капитан.

Двое матросов — точнее, сообщников — тихо загоготали, а один, тот самый Жгут, издевательски прихрюкнул.

— Господин ты знатный, наверняка родственникам дорог. Когда вернёмся из плавания, пусть они это докажут.

— А если у меня нет богатых родственников?

— Тогда ты распорядишься, чтобы за тебя заплатили те, кто управляют имуществом в твоё отсутствие.

— Ну, допустим. Но зачем тащить меня невесть куда? В море деньги с неба не падают.

— Ошибаешься, — капитан махнул рукой, и двое мужчин, усадив Алька на скамью, отступили. — Смотря как вести дела.

Сзади снова раздался гогот, на этот раз одобрительный.

Альк давно смекнул, что судно наверняка пиратское, потому и товара в трюме совсем мало, а свободного места много. И зачем его утянули в плавание, успел сообразить.

— Я ничего не смыслю в морской торговле.

В торговле-то он смыслил, но в морском деле и навигации — нет.

— Зато ты видун, — вкрадчиво произнёс капитан, — и подскажешь нам дорогу. Будешь вести себя хорошо — получишь свой куш вместе с нами. Укажешь не туда — первым полетишь за борт. Поверь, те, на кого мы нападём, не бросятся тебя спасать. Ну что?

— У меня есть выбор?

— Нет.

Альк поморщился.

— Чем вы меня поили?

— Понравилось? — усмехнулся пират. — Всем нравится. Надо было, чтобы ты какое-то время не рыпался. Но скоро нам предстоят дела, и ты можешь пригодиться — трезвый.

Обдумав ситуацию, Альк заявил:

— Мне нужны нормальная каюта и еда. И никаких напитков с дурманом! От них дар слабеет.

— Правда? Не знал, но я учту твои пожелания, Альк.

Альк вздрогнул. Откуда этот незнакомец мог знать его имя? Может, он и фамилию знает? Так, чего доброго, вместо услуг по предсказаниям он предпочтёт получить награду за его голову…

— Как тебя зовут?

— Жёрнов. Но ты можешь звать меня «капитан».

Альк прищурился. Вот тебе и план «Ж»... Высокий, немолодой, бородатый мужчина с седоватой шевелюрой до плеч не походил на представителя мирной профессии. Может, кличку ему дали за то, что он всё и всех перемалывал?

— Ну так что, по рукам, видун?

— Может, сначала руки развяжешь?

— Развяжите его, — матросы бросились исполнять приказ, и капитан добавил: — Не пытайся навредить нам. Команда и так маленькая, кораблём управлять меньшим составом нельзя. Если захочешь попробовать стать героем-мореплавателем, течение отнесёт тебя ко льдам на верную смерть. А там только белые медведи водятся, но с людьми не дружат. Если поможешь — высадим в каком-нибудь приличном порту, с деньгами. В Саврию мы возвращаться не собираемся, так что выкуп не потребуется.

— Как называется ваше судно? — спросил Альк, окидывая внимательным оком капитанскую каюту.

— А какая разница?

— Это важно для поиска дорог.

Жёрнов гордо вскинул голову.

— Сеппья.

— Что это значит?

— Спрут.

— Хорошо, — Альк помял руки, пошевелил потянутой в драке шеей, разогнул ушибленное колено. Хрен бы они с ним справились, если бы не втроём в узком пространстве да после дурного пойла… И всё равно было досадно. — Мне нужны отдельная каюта, нормальная еда, чистая вода. Иначе даже на мало-мальски правильное предсказание сил не хватит.

— Нужно не мало-мальски, а точное. И сидеть будешь под замком, — предупредил капитан. — Если начнёшь шалить, вернёшься валяться в каморку, в которой проснулся. Но там, как ты заметил, нещадно задувает и крысы бегают.

Взвесив все «за» и «против», Альк не стал возражать. Дрыхнуть на циновке ему не хотелось, хотя соседство с крысами порой казалось более приятным, чем с людьми. Он не сомневался, что скоро нужда в плане «Ж» отпадёт, и на горизонте замаячит план «Б» — или другой корабль, или порт, как повезёт. Кроме того, на пиратском судне имелась девка — неслыханная глупость! Вдруг к её девичьему сердцу удастся найти подход — тем более, что по-саврянки она точно понимала.

— Сколько дней я тут уже торчу? — спросил Альк.

— Семь.

— Сколько?! — Альк нахмурился, прикидывая, как далеко от дома мог оказаться за это время. — Мне нужна каша, пока без мяса. И каюта такая, чтобы можно было делать гимнастику.

— Ты ещё бал для танцев закажи, — сыронизировал капитан, и Альку отчего-то показалось, что танцевать тот умел.

— Дар не любит хлюпиков, — ответил Альк.

— Поэтому вас в Пристани учат мечами махать?

— Именно.

— А жратву, наоборот, любит? — съязвил капитан.

Альк промолчал, выдержав недоверчивый взгляд серых глаз.

— И помыться.

И Жёрнов, и его собраться дружно расхохотались.

— Не привык вонять, маменькин сынок? За бортом полно воды, можем устроить тебе купание, — гогот усилился, и капитан добавил: — Будешь жрать то, что мы, а помоешься через пару недель, в Южном море. Говорят, там в начале весны как на курорте…

Альк хотел соврать, что его дар не сработает, пришибленный миазмами тела, но понял, что он не первый видун, с которым пираты знакомы, и прикусил язык. Он умел мыться песком, грязью и даже мукой, но сомневался, что этого найдётся в избытке на корабле.

— Ладно. Но после еды мне понадобятся яблочный уксус и полотенце.

— Зачем? — отсмеявшись, спросил капитан. — Тут саврянских салатов не подают.

— И ведро морской воды, — гнул свою линию Альк.

— А вот этого добра навалом. Только вряд ли ты захочешь раздеться в такую погоду.

— Вам нужны предсказания или нет?

Капитал посерьёзнел.

— Нужны, и точные. Если вздумаешь загнать нас в ловушку, первый в ней и сгинешь.

— И моя шуба!

Один из пиратов недовольно хрюкнул — Жгут. Он и нацепил его шубу. Альк смекнул, кому принадлежала шкура, что сейчас была на нём: тёплая, длинная, толстая — для валяния на полу не худший вариант, но предаваться этому занятию Альк больше не собирался — и вонючая. Скорей всего, из-за неё тело постоянно кто-то покусывал. В бреду Альк этого не заметил, а теперь вши или блохи — а может, и клопы — не просто докучали, а ужасно отвлекали от разумных мыслей.

Капитан махнул упитанному Жгуту рукой, и тот неохотно стянул с себя шубу из енота, которая всё равно была ему мала.

— Подавись, — выдавил он по-саврянски.

Понимал всё-таки? То-то. И нечего было прикидываться.

* * *

При желании общий язык можно было найти и с пиратами.

Убедившись, что сбегать посреди водной глади моря не имело смысла, Альк принялся ждать удобного момента, попутно исследуя судно, знакомясь с матросами и присматриваясь к капитану. Всего на корабле было шесть человек, включая девицу, которую взяли вместо стряпуна — тот, судя по слухам, погиб перед самым плаванием. Девка смахивала на тараканиху и ходила в море не в первый раз. Почему она ненавидела путников, Альк не знал, но о пути к её сердцу нечего было и думать — хоть бы не отравила, подмешав яд в стряпню! При виде Алька она обычно кривилась и отворачивалась, пару раз выразительно сплюнула за борт, смерив его презрительным взглядом.

Впрочем, Альк рассудил, что если бы хотела, то отравила бы уже давно, когда он только попал на судно. Теперь же ей наверняка хотелось наравне с остальными получить свой куш — а видун им был для этого нужен живым и здоровым.

Звали её Ждана. Когда Альк услышал это имя, даже не удивился — у троих человек на посудине имена на буку «Ж»… Конечно же, это всего лишь совпадение, но план «Б» по скорому возвращению домой по-прежнему не придумывался, и Альк в буквальном смысле слова плыл по волнам судьбы.

Девка она была красивая, рыжеволосая и крепкая, но злющая, и её никто на корабле не трогал. Капитан предупредил Алька, что Ждана уверенно бьёт ножом, из арбалета стреляет без промаха, а прошлому своему недругу выдавила пальцами глаза. К путникам у неё была особая ненависть: то ли один из них навёл на её дом пожар, то ли в Пристани ей как тараканихе дали не тот заказ… Пираты возили Ждану в качестве приманки, а работала она не только на кухне: с парусами и рулевым веслом управлялась не хуже матросов и разделывала рыбу так, что вспоротые кишки вылетали далеко за борт.

Дар полностью вернулся лишь через три дня, на рассвете, когда Альк делал зарядку на палубе — выделенная ему каюта годилась лишь для тренировок гнома. Он почувствовал дар внезапно: кончики пальцев словно зачесались, внутри тихо зазвенел, завибрировал комарик, и Альк поспешил спуститься в трюм, чтобы никто не отвлекал и не маячил у него перед глазами. Сел прямо на пол и замер, закрыл глаза… Ворот появился сразу.

Он начал с главного.

Рыскин путь метался, прыгал чёрным мячиком по снежной дороге, и Альк сразу почуял опасность, тёмной тучей в полнеба наплывавшую на неё со спины. Он вдруг понял, что Рыска не в школе и даже не в Плыни, хотя на таком расстоянии дар не мог определить точное местоположение. Она мчалась сквозь метель верхом на незнакомой корове, подаренный им меч в ножнах болтался за спиной, и у неё почему-то было другое имя… Варвара. Рыска от чего-то бежала, и правильно делала. Альк сжал руками воображаемый ворот, чтобы подправить ей дорогу, но не стал: она уже сама выбрала правильную. Он понял это совершенно чётко и мысленно приказал себе: «Не навреди».

Потом он, продолжая испытывать удачу, стал смотреть свои дороги, и путь чётко располовинился: две одинаково ровных нити, уводящих его от дома, всё дальше и дальше от Рыски, в какие-то синие омуты… И опять Альк не стал крутить ворот. Понял, что решение придётся принимать на месте, сейчас можно лишь всё испортить. Скоро он встанет пред дилеммой, которую сейчас понять не в силах — слишком мало информации.

Конечно, Альк должен был хоть мельком глянуть, как обстояли дела у его отца. Он надеялся, что тот поговорил с благоволившей ему Наридой и выяснил, кто и отчего вдруг начал на Алька охоту, и тут ворот удивил его больше всего: зыбучие пески, рассыпающиеся под ногами, пыль на руках — а может, и не пыль это, а прах, или разлетается по ветру замок из песка… Во тьме будто и не было ровного пути, хотя ворот крутился гладко, и от этого Альку стало по-настоящему тревожно.

Пути не бывает лишь в одном случае…

Он сглотнул горячий ком, провалившийся в желудок: неужели семья пострадала из-за него? Положение Хаскилей в Саврии казалось незыблемым, но в момент больших перемен всякое могло случиться. Альк на мгновенье даже почувствовал песок на зубах, но вдруг мгла стала рассеиваться, и он с силой сжал ладони на круге: предательство. Отцу угрожали свои. Другие саврянские семьи. На них нельзя было больше рассчитывать! Придворные игры больше не игры — пошла волчья драка за власть и деньги… Как он мог воспользоваться этим знанием? Альк не стал крутить ворот, а потянул его вверх: единственная ясная дорога простиралась к небу, но, слава Хольге, это не были её небесные Дороги послесмертия, а всего лишь тропа в гору. Непростой путь, но верный.

Альк не любил подправлять чужие судьбы и очень надеялся, что никто из видунов не станет лезть в его жизнь — с чего бы? Да и кому он нужен? Ну разве что Зофья про него вспомнит… Но и от неё Альк не хотел сюрпризов. Вопреки слухам, путники нарочно плохих путей другим не пророчили. Дар за такое мстил жестоко — он, как колодец, отравлялся дурными намерениями.

Альк не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он сел на пол и стал пророчить — вроде бы увидел много всего, а утро все ещё едва занималось.

— Эй, видун! — позвали его с палубы.

Он сердито поморщился и встал.

— Чего надо?

— Пора браться за дело!

Как же это было некстати… С непривычки болела голова — хорошо, что под носом осталось сухо. Тройное пророчество вытянуло много сил, но он взял себя в руки. По сравнению с мучениями «свечи» это были мелочи.

— Какое ещё дело? — недовольно ворча, Альк поднялся наверх и, быстро осмотревшись, увидел на горизонте другой корабль. Прищурился, поводил пальцем по переносице, изображая сложный мыслительный процесс. — Нет, слишком крупный. Там матросов в два раза больше, чем у нас.

— Много ты знаешь, — Жёрнов недовольно сплюнул и приложил ладонь козырьком ко лбу. — Это же флаг степняков, а они с морем не дружат, обосновались на берегах недавно. На юг возят шкуры и коров-скакунов, а назад шёлк и масло, а еще оружие, какого у нас нет. Вот навезут и пойдут Савринтар воевать. Так что конфисковать его в твоих интересах, саврянин. Правь дороги. Если всё сойдётся, завтра будешь плыть к дому.

— Скажи, Жёрнов, а как ты узнал моё имя? — вдруг спросил Альк.

— Ты ещё в первый день в полупьяном бреду ответил, как тебя зовут — и забудь об этом.

— А как узнал, что я не беден?

— Да разве не видно по шмоткам и по мечу? — Жёрнов хитро прищурился. — Да ты никак скрываешься, Альк? Запомни, мне плевать на твои прегрешения.

— Как я попал сюда?

— Баба тебя сдала — та, что в таверне выиграла деньги, когда ты ножи метал. Она знала, что мы ищем в дорогу недорогого видуна. Ещё вопросы есть?

Альк усмехнулся от «недорогого» и ответил:

— Нет.

— Тогда давай, пророчествуй. Стоит ли нам затевать встречу с этим милым судном? И если что не так, подправь исход встречи.

— Путей будет много, — предупредил Альк. — Что конкретно ты собираешься делать?

— Ну, всё просто. Ждана притворится, что на корабле беда, начнёт звать на помощь. Они не будут ожидать подвоха. Давай, видун, давай быстрей.

— Не торопи меня…

Альк не собирался делать никаких пророчеств, хотя ему на мгновенье стало любопытно: неужели моряки попадутся на такую глупую уловку? Вряд ли они полезут массово на чужое судно. Хотя если за бабой… Кто их знает. Долгое плавание, вольные нравы… Он повернулся к еле заметному в далёкой дымке кораблю и сделал вид, что погружается в виденья.

— Сдаётся мне, что нам лучше убраться самим подобру-поздорову, — сказал он через щепку. — Лучше бы они нас не заметили.

Но корабль степняков уже поворачивал в их сторону, наполняя попутным ветром паруса.

— Сдаётся, видун, что ты решил набрехать мне…

— Нет, — уверенно сказал Альк, — у них есть свой путник, и он сейчас поворачивает свой ворот удачи.

— У степняков?

— Это не степняки. Флаг и поменять можно.

— А ты свой ворот крути! — стал подначивать его капитан.

— Он путник, а я видун, чувствуешь разницу? Он силу из крысы тянет. А мне из кого предлагаешь тянуть — из тебя? А ещё у них есть огонь.

— Чего?

— Не знаю, — раздражённо выпалил Альк, — я раньше пиратом не работал. Ты говорил про оружие? Наверное, это огненная катапульта. Ты спросил моё мнение, Жёрнов, я тебе ответил. Поднимаем паруса и валим от этой посудины.

— Ладно, видун, — капитан скривился. — Но если ты думаешь, что можешь безнаказанно брехать…

Именно так Альк и думал. Полщепки они сердито глядели друг на друга.

В конце концов Жёрнов отдал команду, и матросы засуетились.

Судно степняков, на котором не было и в помине никаких путников, просто искало попутного ветра, а потому какое-то время ещё «преследовало» незадачливых пиратов, а потом свернуло в нужную ему сторону.

Весь день члены команды были особенно недовольны, но злее всех — и умнее — оказалась Ждана. Выдавая всем на обед сухари с кусками солонины, она придержала порцию Алька и прошипела:

— А ты, видун, жратвы не заслужил. Думаешь, сможешь просто так кататься? Не будет от тебя толку, отправишься на корм акулам.

Альк терпеть не мог судовой еды: подточенные червями галеты, размоченные в затхлой воде сухари, попахивающая несвежим солонина… И только свежевыловленная, просоленная рыба и мочёные яблоки из большой бочки более-менее придавали сил.

— Интересно, что бы сделали с тобой матросы того судна, когда поняли бы, что ты провокаторша? — тихо спросил он, сверля "стряпуху" недобрым взглядом.

— Не успели бы.

— Что, не впервой такое проворачивать?

— Не твоё дело.

Ждана сунула ему червивый сухарь и кусок сала и отвернулась. Похоже, выступать в роли наживки ей не очень-то нравилось.

Альку вовсе не хотелось стать участником морского побоища. Но и плавание затягивать — тоже.

По расположению звёзд он понял, куда они плывут, и предполагал, что слева по курсу им скоро встретится группа островов, принадлежащих Холмогорцам — книги по географии описывали эти берега как чёрные скалистые драконьи зубы. Погода стала заметно теплее, и Альк надеялся при случае всё же спустить одну из двух шлюпок и добраться до какого-нибудь острова — плавание вокруг света не входило в его ближайшие планы. Несмотря на то, что на родине ему угрожала опасность, он собирался решить эту проблему, а не сбежать от неё.

В тот вечер команда решила залить неудачную охоту вином, а ночью Алька разбудили странные крики. Сначала он подумал, что это продолжается пьянка, с которой он сам ушёл слегка навеселе. Прислушался и понял, что вопли были недовольные, причём и мужские, и женские. Судно качало больше обычного, но не настолько, чтобы это вызвало панику — за последнюю неделю волны бывали и посильнее.

Альк, спавший, как обычно, в одежде и в шубе, выскочил из каюты и поднялся на тёмную палубу. Если бы они и дальше пили, то оставили бы фитиль…

Вдруг закричала тараканиха, нехорошо и истошно.

Несмотря на лунную ночь, понять, что происходит, было невозможно, и Альк, плохо видевший в темноте, пошёл на звук. Что-то неладное происходило как раз в стряпчей каюте.

Фитиль всё же горел, и открывшееся зрелище Альку не понравилось. Капитана не было видно, хотя он накануне пировал вместе с остальными. Жгут громко пыхтел, раскачиваясь возле стола, на котором, распластанная и прижатая к столу за руки ещё двумя пиратами, животом вниз лежала тараканиха. Третий пират держал её за волосы, пытаясь заткнуть рот, и его пьяная рожа глумливо и глупо лыбилась. Судя по похотливой ухмылке, он дожидался очереди сделать своё дело, помогая остальным справиться со строптивой добычей.

— Убью, — хрипло прошипела Ждана, дёрнувшись всем телом, но её тут же снова прижали. — Пожалеете, скоты…

Жгут пьяно загоготал, и в это мгновенье женщина крутанулась и ударом локтя расквасила ему морду. Тот от неожиданности вскрикнул и отпрянул, прикрывая нос рукой, и тараканиха взвилась, запуская ему ногой в пах. Жгут упал, но двое сбоку навалились на неё с новой силой.

— Держите её, я не успел, так нечестно, — пьяно прохрипел рыжий коротышка, пытаясь подступиться к ней сзади.

— Эй, вы что, совсем ополоумели? — возмутился Альк, на мгновенье опешив от такой картины: всего лучину назад эта компания радостно пила вино, закусывая мочёными яблоками, а теперь?

— Становись в очередь, — завопил кто-то от стола, но Альк уже держал в руке палку от факела.

Крутанув ею над головой, он надеялся произвести впечатление на буянов, но те, вероятно, выпили слишком много, чтобы оценить опасность. Удивлённые трюком, они на мгновенье отвлеклись, и тараканиха перевернулась на столе. В её руке блеснул неизвестно откуда взявшийся нож, которым она полоснула по горлу стоящего над головой, всадив и быстро вынув лезвие из груди правого. Первый схватился руками за бьющую струю, второй зашатался и упал. Жгут и так уже валялся в углу, слегка ушибленный в пах, ещё один пират последовал за ним, пристукнутый палкой Алька.

Ждана на удивление проворно натянула штаны, и не успел Альк сообразить, что она собирается делать, как нож полоснул по шее Жгута. Понимая, что ничего уже не исправишь, Альк всё же постарался удержать её от последнего удара, но Ждана быстро присела и успела нанести его в живот последнему пирату. Тот тихо застонал и начал плеваться кровью.

Вскочив на ноги и повернувшись к Альку, она сверкнула безумными глазами.

— Эй, хватит, — он на всякий случай выставил перед собой древко, готовясь драться с обезумевшей девкой.

Она перевела дух и злобно прохрипела:

— Идиоты… всё время одно и то же… — спрятав нож за голенище сапога, она зыркнула исподлобья. — Спасибо.

— А где капитан? — удивился Альк.

— За бортом.

— Как за бортом? И давно?

— Уже не найдёшь.

Она тяжело дышала, прислонившись к стене. Запах свежей крови бил Альку в нос, навевая ужасные воспоминания.

— Приходилось убивать, видун? — спросила Ждана, оглядывая следы бойни.

Он не ответил.

— Мы остались вдвоём… И я бы тебя тоже прирезала, несмотря на твоё благородство, но оставаться тут одной мне неохота.

Альк вышел из каюты на свежий воздух, с трудом сдерживая тошноту и удивляясь самообладанию девки. Сначала её разложили на столе, потом она оставила вокруг себя четыре трупа, а ей хоть бы хны.

Из каюты за спиной донесся странный звук, похожий на всхлип. Он прислушался, но рыданий не последовало. Всё-таки девка была не железная.

Альк не сомневался, что спать в эту ночь уже не захочет, а что будет утром, представлял крайне смутно.

— Эй, видун, иди к рулевому веслу, — скомандовала тараканиха.

— Зачем?

Ветер был не холодный, но сильный, и грести всю ночь Альк не хотел — тем более с перспективой получить нож в спину. Если утром они будут проплывать возле островов, он девке уже может и не понадобиться.

— Снесёт в океан.

— Тебе надо, ты и греби, — пробубнил он, оглядывая в свете луны её закутанный в шубу силуэт.

— Надо хотя бы до утра продержать весло, — по-деловому сказала она, сплёвывая тёмным под ноги и запахивая шубу. — Я здесь раньше бывала. Давай, видун, лови удачу. Скоро я тебя высажу.

Альк с сомнением глянул в её спокойные и суровые глаза и неохотно направился к носу корабля. Ждана вернулась в каюту, и вскоре за его спиной отчётливо прозвучали четыре громких всплеска с разницей в полщепки.

Она отправила своих дружков в вечное плавание.