Год Крысы. Дороги. Часть 2 (гет)

Прошло всего две седмицы, прежде чем до школы докатились новости, связанные с неприятностями Хаскилей, и в Плынь впервые за долгое время — несмотря на снегопады — приехала Казимира Севрина.

До этого Рыска видела её всего два раза.

Летом основательница школы приезжала улаживать дела, связанные с ремонтом поместья, и ей было немного не до Рыски. Впрочем, тогда Казимира её узнала, радостно поприветствовала и заявила, что знает «о больших успехах новой ученицы». На самом деле на тот момент об успехах говорить было рано, зато другие девушки, заметив, что весчанка-полукровка на короткой ноге с самой госпожой Севриной, перестали слишком явно демонстрировать своё превосходство.

— А вы нашли своего жениха? — вкрадчиво спросила Рыска у своей покровительницы.

Та показала ей висящее на кожаном шнурке кольцо, усыпанное мелкими блестящими камешками. Так Рыска узнала, что по саврянской традиции кольца супруги носят не на пальцах, а на шнурках или цепочках.

Рыска просияла. Она до сих пор винила себя за то, что, вызвав наводнение возле Хольгиного Пупа, использовала дар кого-то из саврян, и вообразила себе, будто погубила именно жениха Казимиры. Новость о том, что это не так, её невероятно порадовала.

Во второй раз госпожа Севрина приезжала улаживать дела с плынским наместником, которому продолжали поступать жалобы на школу и «больно умных девиц», создавших в Плыни и других городах Саврии благотворительные компании по сбору средств на нужды «пострадавших от несправедливости» женщин. Наместник, хоть и уважал и немного побаивался господина Севрина, отца Казимиры — от такого и прилететь может, — в глубине души школу недолюбливал, и если бы не его жена, заявившая, что не позволит ему стать ренегатом, мизантропом и шовинистом, гнобящим «талантливых, влекомых к знаниям девушек», отказал бы Казимире в просьбе присмотреть за школой. А так он пообещал приструнить тех, кто подначивал остальных «поставить на место машущих мечами, а не сковородами баб, позабывших о своём предназначении», и согласился, что Хольга учёным женщинам благоволит, а перечить Божине негоже.

Увидев Казимиру в третий раз, через несколько недель после своей тайной свадьбы с Альком, Рыска скромно наблюдала за ней со стороны, пока та не подозвала её и не пригласила для разговора в свою комнату на верхнем этаже. Отправляясь туда под взглядами заинтригованных учениц, Рыска почувствовала внезапную тревогу: невидимая струна в груди тоненько завибрировала…

Усевшись в уютные кресла, они немного обсудили Рыскины успехи в фехтовании, врачевании и сказкосложении, но Казимира не стала ходить кругами вокруг плетня и сразу перешла к главному, заговорив на всякий случай по-ринтарски:

— Я позвала тебя, потому что мне стало известно, что у Алька Хаскиля неприятности.

Рыска нервно сглотнула, но ничего не ответила. Казимира понаблюдала за её реакцией и осторожно спросила:

— Ты знаешь, где он?

Помотав головой, Рыска взмолилась:

— Расскажите, пожалуйста, что вам известно?

— Совсем немного. Так, услышала кое-что от отца.

— Альку угрожает опасность?

— И не только ему, — Казимира вновь смерила Рыску долгим, внимательным взглядом. — Ты давно с ним виделась?

Вспомнив просьбу Алька поменьше болтать, Рыска остановилась на полуправде.

— В прошлом месяце. А что?

— Я не должна тебе этого говорить, но что-то подсказывает мне, что судьба Алька тебе не безразлична. Очень надеюсь на твою деликатность.

— Я вас не выдам даже под пытками, — пообещала Рыска.

Казимира поморщилась.

— Уверена, до этого не дойдёт. Так вот, — она бросила быстрый взгляд на дверь и понизила голос. — Я случайно узнала, что на Алька идёт охота по всем фронтам: даже путников зарядили, не говоря уже о «хорьках» и «тараканах».

— Правда? Но за что? — прошептала Рыска, холодея от страха. — Из Пристани его отпустили с миром, всё это время он был на тсарской службе и на хорошем счету!

— Вряд ли Альк рассказывал тебе про все свои дела.

— Конечно, нет, но...

— Кроме того, проблемы возникли и у его отца.

Рыска удивлённо заморгала. Ей казалось, что в Саврии имя Хаскилей могло открыть любые двери и решить все проблемы.

— Какие?

— Он, скажем так, поссорился с остальными саврянскими семьями.

— Из-за чего?

— Хм-м… Неважно.

Казимира, конечно, могла бы рассказать Рыске про дворцовые интриги, про борьбу за места в новом Совете, про передел торговли и покупку новых земель, но она сильно сомневалась, что девчонка во всём этом разберётся, а про оскорблённое самолюбие отцов, чьи дочери не возражали породниться с Хаскилями, нарочно умолчала.

— И что теперь? — спросила Рыска.

— Кажется, господин Хаскиль и его супруга отправились в путешествие.

— Далеко?

— Ты что, не понимаешь? — Казимира многозначительно повела бровями.

Не поднаторевшая в политике Рыска вопросительно уставилась на собеседницу, ощущая себя полной дурой.

— Не совсем…

— Они тоже в бегах.

— Хаскили?

Её изумление было таким искренним, что Казимира сочувственно вздохнула.

— Ты думаешь, они всесильны? Уязвимы, как и все остальные. Впрочем, Хаскили поступили хитро. Видишь ли, чтобы дать отпор, необязательно идти напролом. Они не стали дожидаться, пока остальные семьи предъявят им ультиматум, а заблаговременно «уехали по делам». Без официального уведомления о прекращении дел ответственность за нарушение договора, в том числе финансовую, будет нести сторона, не выполнившая условия договора.

Рыска сердито засопела. Что такое «ультиматум», она не знала, но подозревала, что это какая-то гадость.

— Но это ещё не всё, — Казимира снова понизила голос, наклонилась к столу. — Я думаю, тебя тоже ищут.

— Кто?

В голове у Рыски пронеслись все совершённые ею за последний год злодеяния, от воровства коровы у Сурка до устроенной на плынской площади драки, — а между ними ещё были бегство с виселицы в Зайцеграде и вызванное пророчеством наводнение…

— Думаю, это связано с Альком, — удивила её собеседница. — Он сюда часто наведывался?

— Не очень… то есть иногда.

Рыскины уши вспыхнули, Казимира с пониманием кивнула.

— Одним словом, тебе здесь небезопасно оставаться.

Рыска так растерялась, что её мысли испуганно разбежались, как тараканы от зажжённой в тёмной кухне лучины.

— Мне тоже нужно пуститься в бега?

— Ну, я могла бы пригласить тебя в свой дом, — Казимира с досадой поморщилась, — но мои слуги не совсем надёжны.

— Нет, что вы, не нужно! Я что-нибудь придумаю.

— Вернёшься домой, в Ринтар?

Рыска не сомневалась ни мгновенья.

— Нет, ни за что!

В Заболотье она могла вернуться лишь победительницей — смелой, успешной, учёной, — а не разыскиваемой преступницей.

— Я так и думала, — заключила Казимира, переходя на деловой тон. — Послушай, у меня в Брбржыще есть знакомая лекарка, которой нужна помощница. Ты ведь занимаешься лекарским делом?

— Немного.

— Варвара тебя похвалила и сказала, что твой дар видуньи помогает врачевать. Это правда?

— Да, но… Я знаю слишком мало, — призналась Рыска.

— Научишься по ходу дела. Сейчас в Брбржыще полно ринтарцев, на тебя не будут обращать внимания. И, главное, с Хаскилями никак не свяжут.

— Но Альк хотел, чтобы я оставалась в школе.

— Решай сама, — Казимира пожала плечами. — Может быть, обойдётся. Но даже если им нужна не ты сама, они могут засадить тебя в тюрьму и ловить Алька на живца. Придёт он или нет — другой вопрос.

Казимира не сомневалась, что придёт. Альк когда-то не смог проехать мимо попавшей в беду незнакомки, что уж говорить про девчонку, о которой он так печётся и за которой попросил по возможности присмотреть, если с ним что-то случится. Как в воду глядел. Альк Хаскиль был из тех, кто всегда найдёт приключений на коровье седло.

— Придёт, — подтвердила Рыска. — И я не хочу его подвести. Не хочу стать живцом.

— Тогда слушай. Завтра из Плыни в столицу выезжают три торговых обоза и карета, в ней — бывшая ученица этой школы. Я попрошу её довезти тебя до Брбржыща.

— Уже завтра? — простонала Рыска.

А как же наставницы? А её любимая подруга? А планы изучить риторику и дипломатию, прочесть кучу книг?

— Завтра, — отрезала Казимира, решительно вставая. — И постарайся, чтобы в дороге тебя никто не узнал. Волосы спрячь под платком. Ученицу зовут Ярослава. Она не станет тебя ни о чём расспрашивать, но ты сама рот поменьше открывай. И никому не доверяй! Если за чью-то поимку власти объявляют награду, всегда найдутся желающие подзаработать.

Рыска и так об этом знала — из печального опыта.

— Спасибо!

Она тоже встала, с горечью осознавая, что, сбежав с хутора, обрубила старые корни, а новые отрастить не получается. Альк как-то сказал ей, что он — перекати-поле. Вот и она то же самое: несётся по бурной реке, не выбирая дороги, едва минуя коряги и водовороты.

— Запомни адрес в Брбржыще: Угольная Горка, лекарка Йиржина.

— Йиржина?

— Это «рожь» по-саврянски. Приедешь, скажешь, что я тебя прислала, и передашь ей вот это, — Казимира сняла с шеи шнурок с каким-то странным белым камнем, при рассмотрении оказавшимся зубом.

— Это тоже ваша бывшая ученица?

— Нет, — Казимира впервые за весь разговор улыбнулась, — скорее, спасительница. Когда-то давно меня сильно искусал северный енот, а Йиржина меня вылечила. Этот зуб остался мне на память.

Рыска протянула руку и взяла тёплый от человеческого тела клык с дырочкой посередине. Она знала, что северные еноты поопасней ринтарских волков будут — менее трусливые и более жадные. К счастью, встречаться с ними ей не доводилось. Перекинув через голову шнурок, Рыска стала заправлять клык под ворот платья, но оттуда вдруг выскочил другой шнурок — белый, с обручальным кольцом.

Казимира едва заметно повела бровями, но ничего не спросила, и кольцо поспешно скрылось за воротом.

— Вот, возьми ещё это, — она достала из кармана платья мешочек с монетами, отмахнувшись от Рыскиного протеста. — Это осталось от оплаты за твою учёбу.

— Но я знаю, что от моей оплаты ничего не осталось…

— А от оплаты Алька осталось, — Казимира протянула деньги. — Я пообещала принять тебя в школу бесплатно, ведь когда-то вы спасли меня если не от смерти, то от позора, но ремонт крыши потребовал больших трат, а Альк настаивал... Сказал, что жизнь за деньги спасают только трусы или голодранцы.

Рыска обдумала сказанное, слегка поморщилась от «голодранцев», но взяла деньги — ей страшно было пускаться в новую жизнь совсем без средств.

Оставшись одна, Казимира открыла буфет и налила себе полный бокал крепкой смородиновой наливки.

К счастью, Рыска не знала, что средства на её обучение действительно закончились, но Казимира Севрина не любила оставаться в долгу. Три злата — мелочь, а девчонке их хватит на месяц, если не шиковать и иметь крышу над головой. А там, глядишь, и у Хаскилей всё наладится. Саврянские семейства как поссорились, так и помирятся — грызня была неотъемлемой частью их жизни, — а разлетевшиеся от рубки леса щепки уже будет не вернуть… Ей не хотелось, чтобы Рыска стала такой щепкой.

Отец Казимиры часто ругался с Ромом Хаскилем из-за торговых дел, но и общих интересов у них хватало — они уважали друг друга как достойные и благородные соперники. Если бы отец два дня назад не напился, она бы и не узнала, что пять самых больших саврянских семейств ополчились на «выскочку и везунчика Хаскиля» и решили его проучить — а заодно, по возможности, оттяпать куски от его пирога. Только вот отец и сам в это не верил, бормоча что-то вроде: «Как бы ответочка не прилетела, откуда не ждали».

Вредить своему отцу Казимира ни за что бы не стала. Спорить, бунтовать, своенравничать — да, но вставлять палки в колёса — нет. Однако и Альку с Рыской она плохого не желала. А потому, расспросив подвыпившего отца про «длинноносых Хаскилей» и услышав про «удачное совпадение» — тсарскую охоту на Хаскиля-младшего и какую-то «шпионку-полукровку», — засобиралась в Плынь. В то, что Рыска могла быть шпионкой, верилось с трудом, а в то, что её могут ловить из-за полезшего на рожон Алька — запросто. Молодой Хаскиль был непрост. За последние месяцы она не раз слышала о его дипломатических успехах, но тсарская служба — она такая: перейдёшь кому-то дорогу, не угодишь важной персоне при дворе или наоборот, заслужишь слишком горячую похвалу, и завистники с лицемерами уже стоят в очереди и толкаются локтями, чтобы увидеть твой позор. Альк выскочил после Пристани как Саший из табакерки, а слишком рьяных при дворе не любят, даже если они эффективны…

Казимира много натерпелась со своей школой: ей угрожали, на неё нападали, писали гневные письма и оскорбляли, но она не сдавалась из чистого упрямства. Спасибо тсарице Нариде, вовремя поддержавшей школу и приструнившей особо рьяных ненавистников "свободных женщин". Строго говоря, свободных женщин Казимира не встречала, но науки хотя бы помогали им не потеряться в мире мужчин.

Её супруг, тоже лихой и крутого нрава — а иного она бы не выбрала в спутники жизни, — сам был из Цисаржей, а те тоже имели зуб на Хаскилей, так что делиться с ним своими переживаниями Казимира не стала. Пусть мужчины сами разбираются и машут невидимыми мечами, она же сочла своим долгом предупредить ни в чём не повинную девчонку. Из благодарности, женской солидарности и веры, что Хольга зачтёт ей это на небесных Дорогах.

* * *

Горше всего было от расставания с Иришей, которая даже немного всплакнула. Хорошо хоть ей врать не пришлось.

— Это из-за Алька, да? — догадалась подруга.

Рыска кивнула.

— И надолго ты уезжаешь?

— Не знаю.

— Куда?

— Пока в Брбржыщ, только никому не говори…

— Я так и думала, что помолвка с этим гордецом не приведёт ни к чему хорошему, — выпалила Ириша.

— Какая помолвка? — удивилась Рыска.

— Думаешь, я не заметила шнурок с кольцом? Такие у нас только на помолвку или на свадьбу дарят. Надеюсь, он обесчестить тебя не успел?

Рыска так опешила, что, не придумав нормального ответа, покраснела и встала на защиту Алька.

— Он не такой!

— Вот и хорошо. А то у некоторых благородство только на словах, а ты потом воспитывай их бастардов… Ы-ы-ы… — Ириша слегка делано провыла Рыске в плечо. — Я останусь в школе до конца весны, а потом вернусь домой. Буду отцу в делах помогать. Навестишь меня как-нибудь?

Рыска кивнула.

Для наставниц подошла версия Казимиры о том, что Рыске нужно проведать семью в Ринтаре, но и с ними проститься было непросто: Варвара дала ей в дорогу несколько книг по медицине, пригрозив, что после «каникул» проверит её на знание всех болезней кожи. Не взять толстенные тома было невозможно, и Рыска запихнула их в и без того тяжёлый дорожный ларь.

Ехать не на корове, а в карете было непривычно, а везти с собой кучу вещей — тем более. Раньше Рыска как-то обходилась одним набором одежды и флягой с водой, но это было летом. Зимой под кустом не переночуешь, да и хищники злее. Зато теперь у неё был свой меч, хоть и по-прежнему тупой: напугать несведущего труса можно, а победить в бою — вряд ли, разве что кто-то сам напорется, глазом.

Выехали из Плыни после обеда. Большой обоз с товаром направлялся в столицу Саврии, и шестеро ехавших на нём торговцев получили небольшое вознаграждение за то, что сопроводят туда же карету с двумя девицами.

Зимняя дорога была медленной и неудобной: пара коров, тянущих карету с двумя пассажирками и возницей, лениво шла по проторенной обозом колее, ветер задувал в дверные щели, и только угольные грелки под ногами девушек делали путь терпимым.

Ярослава, молчаливая и угрюмая девица лет двадцати пяти, большую часть времени дремала, и скоро сама Рыска, начитавшаяся в медицинской книге про лишаи, родинки и бородавки, стала проваливаться в сон.

На ночь остановились в придорожной кормильне. Наспех поужинав кашей с тыквой, девушки переночевали в отдельной комнатке под звуки подвыпивших, поющих под расстроенную гитару торговцев, а утром, едва рассвело, обоз и карета снова поползли по снежной глуши.

Рыска смотрела в окно, любуясь утренним зимним лесом и сочиняя сказку про прекрасного тсаревича, похищенного драконом, и отважную весчанку, спасшую его от верной смерти. В конце истории её осенило: если Хаскили в опале, кто выручит Алька? Кто ему поможет, похлопотав при дворе перед тсарицей? Кто с мечом наперевес встанет с ним плечом к плечу против его врагов? Сюжет сказки поплыл в иную сторону, и Рыска ясно осознала, что всё это падает на её плечи, ведь это она его законная супруга, которая должна сделать всё, чтобы спасти своего любимого.

Она радовалась, что едет именно в Брбржыщ — там дворец, там бывшая тсарица Нарида, которая, кстати говоря, знает про школу, — значит, к ней можно будет попасть на аудиенцию под ложным предлогом. Например, чтобы выразить благодарность за поддержку женского образования. В столицу так или иначе стекаются все главные саврянские новости, к тому же у Хаскилей там есть дом. Конечно, в дом Рыске соваться не следовало, хотя… смотря в каком виде. Можно ведь и сказочницей прикинуться, и на работу устроиться — понарошку. А если окажется, что Алька в чём-то очернили перед тсарём, то она доберётся и до Ринстана. Исенара наверняка её вспомнит и выслушает! Рыска не сомневалась, что при необходимости найдёт способ попасть во дворец, ведь когда-то они с Альком и Жаром ограбили целый замок — правда, их странная и эффективная шайка давно распалась...

Сказка обрела хороший финал, от которого у Рыски потеплело на душе. Главная героиня не подкачала: её дипломатия и риторика, её отвага и сила, её дар — всё это помогло спасти попавшего в беду героя.

Вдруг впереди, по ходу движения, раздался злобный мужской вопль, затем другой, и карета резко остановилась. Возница едва успел крикнуть путницам, чтобы те заперли двери и сидели тихо, как его слова оборвались на полуслове неприятным гортанным хрипом.

Ярослава и Рыска в ужасе переглянулись.

С торговцами, конечно, ехать было безопасней, но и татей лесных нагруженные товаром обозы привлекали больше, чем случайная карета, простая и без герба. В такой по зиме кто угодно мог ехать — даже бедняки, если припрёт.

Крики, улюлюканье и шум драки становились всё явственней. Рыска вжалась в стену кареты, но Ярослава быстро успокоилась и достала из-под сиденья свой меч.

— Мы же не захотим сдаться без боя? — спросила она у Рыски, и той стало сразу совестно.

Для чего её обучали драться и наставница, и Альк? Чтобы она в минуту опасности сидела и стучала зубами от страха? Достав и свой меч из ножен, Рыска сделала героическое лицо, давая понять попутчице, что тоже не лыком шита.

Судя по всему, мужики на обозах не в первый раз попадали в переделку и с защитой своего добра справлялись неплохо. Когда нападение было отбито, возницы на телегах подхлестнули коров и помчались прочь от лесных разбойников. Жаль, что они не заметили в пылу драки, что возницу стоявшей позади обозов кареты сразила арбалетная стрела, пробив насквозь шею. Схватить поводья было некому.

Девушки остались сидеть внутри, прислушиваясь к гнетущей тишине и пытаясь разглядеть хоть кого-нибудь в окна.

— Их всех убили? — с надеждой спросила Рыска.

— Или они сбежали, — с сомнением отозвалась Ярослава. — Придётся вылезать, коровы сами себя не погонят.

Она уже положила ладонь на дверную ручку и собиралась приоткрыть дверцу, как одно из окон с грохотом разбилось, и внутрь кареты залетела ледышка. Девушки взвизгнули от неожиданности и снова прислушались к тишине, на этот раз более тревожной: ледышки сами по себе тоже не летают…

— А-а! — завопила Рыска, когда в пробитое окно просунулся меч, едва не попав ей в бок.

Она отшатнулась к другой дверце, в которую уже вжалась её попутчица.

Меч убрался наружу, зато в проеме появилась красная от мороза бородатая рожа. Ехидно усмехнулась и громко заявила:

— Да тут девки! С виду не оборванки… Делиться добром и честью придётся, красавицы! Кто первый?

«Девки» переглянулись и недобро уставились на бородача. Первая оторопь прошла, и если раньше Рыска в подобной ситуации замерла бы как изваяние, то теперь страх, наоборот, заставил её усиленно думать.

— Спрячь меч, — прошептала ей в ухо Ярослава, как только бородатая рожа исчезла.

Рыска бросила на спутницу сердитый взгляд.

— Сдаться? Ни за что.

— Дура. Сейчас узнаем, сколько их, и неожиданно нападём. Они думают, что мы испугались.

Рыска-таки испугалась, и даже очень, но план попутчицы ей понравился. Пусть разбойники считают, что имеют дело с беззащитными овечками, а в нужный момент овечки обернутся волчицами — ну или хотя бы злыми собаками — и смогут постоять за себя.

— Двое, — прошептала Ярослава, услышав недалеко от кареты ещё один мужской голос.

— Трое, — уточнила Рыска, когда раздался третий.

— Этот раненый, так что не считается…

Рыска тоже поняла по крикам, что третий звал на помощь, но дружки, похоже, сомневались, что его спасение было важней содержимого кареты.

— Ты править сможешь? — спросила Ярослава. — Нашего возницу, похоже, убили.

Рыска каретой управлять не умела, но могла бы попытаться, однако, представив, что нужно будет сесть рядом с мёртвым телом, растерянно покачала головой.

— А-а! — снова вскрикнули девушки, когда прямо возле двери пролетело что-то большое и тяжёлое.

Это свалилось тело возницы.

— Я попробую, — сказала Рыска, пристёгивая к поясу ножны и пряча в них меч.

Пока разбойники разбирались со своим раненым, она выбралась наружу, перешагнула через тело и уже занесла ногу на ступеньку, чтобы забраться на козлы, как сзади кто-то рыкнул:

— Куда-а?

Она обернулась.

Бородач решил обогнуть карету, чтобы застать девушек врасплох. Подбежав к Рыске, он схватил её за рукав, но получил коленом в пах и злобно взвыл, а чуть разогнувшись, схватился за нож. Однако увидев перед носом острие меча, так удивился, словно до этого мирно гулял по городскому парку, а тут такое.

— Пошёл вон! — завопила Рыска отчего-то на ринтарском, но бандит прекрасно её понял.

На какое-то мгновенье в его глазах мелькнуло желание метнуть ножик девке в горло, вот только лезвие второго меча своевременно чиркнуло его по ягодице. Он громко выругался и схватился за больное место, выпуская нож.

Рыска не стала дожидаться, пока подоспеет его дружок, возившийся-таки с раненым на обочине. Засунув меч в ножны, она стрелой взвилась на козлы и, увидев, что Ярослава заскочила в карету, изо всех сил дёрнула за поводья. Коровы, не привыкшие к такому обращению, недовольно замычали, но под громкое девичье «э-ге-гей!» решили повиноваться и помчались вперёд.

Ветер ударил в лицо. На запорошенном ухабе карета опасно наклонилась, но всё же вписалась в колею, и Рыска лишь спустя щепку рискнула оглянуться, чтобы выяснить, нет ли погони. К счастью, позади никого не было видно. Вероятно, не заполучив лёгкой добычи, разбойники остались зализывать раны.

Проскакав ещё несколько щепок, Рыска привстала на козлах и с тревогой вгляделась в тёмную точку впереди, но испугаться не успела: это возвращался спасшийся от ограбления обоз. Придержать коров оказалось сложнее, чем подогнать — к счастью, скотина оказалась понятливая.

Как только первая телега поравнялась с каретой, с неё соскочили два мужика, и один воскликнул, глядя на Рыску:

— Барышни, вы в порядке?

— Да, но возница… Он там остался!

— Похоже, в него из арбалета попали, — посетовал мужик.

— Надо вернуться и проверить, что с ним, — сказала Рыска. — Бандитов всего трое, и двое из них ранены.

Мужики неуверенно переглянулись.

— А ну как в лесу их дружки поджидают? — сказал один. — Не, надо убираться отсюда побыстрей. Мы вам сейчас дадим в возницы одного из наших.

Тут дверь кареты распахнулась, и на белый снег ступил красный женский сапожок.

Такой брани ни на саврянском, ни на ринтарском Рыска в жизни не слышала — и, похоже, торговцы тоже. В какой-то момент ей показалось, что меч в руках Ярославы пойдёт в ход, но мужики, негромко отгавкнувшись, развели руками и попятились к телеге, с которой раздались виноватые крики.

— Мы не сразу поняли, что с вашим возницей неладно, думали, он за нами припустит. А потом решили, что вы отстали немного. Ну, через вешку сообразили и развернулись…

— А разве вам не заплатили за охрану кареты? — наконец изрекла цензурное разъярённая барышня, опуская меч.

— Простите, госпожа, недоразумение вышло!

— Ага, как же…

— А за возницей надо вернуться, — неуверенно повторила Рыска.

— Мы не на прогулке, товар везём, причём не свой. Если его тати загребут, кто перед нашим хозяином будет отвечать — ты? — воскликнул один мужик, но главный сердито на него цыкнул.

— Если вам нужен тот возница, сами за ним возвращайтесь. А у нас и так двое раненых.

— Сильно? — спросила Рыска, собираясь предложить помощь, но оказалось, что одному только шубу порезали, а кричал он с перепугу, а второму стрела попала в плечо, слегка содрав кожу.

— Ладно, — проворчала Ярослава, усаживаясь в карету, — вознице всё равно уже не поможешь, я его хорошо рассмотрела.

— Но бросать его вот так, на дороге… У него же тоже есть родные, семья.

— Пути Хольгины суровы.

— Но свои мы выбираем сами!

— Одна за ним поедешь? — спросила Ярослава, выглядывая из разбитого окна кареты.

Рыска вздохнула и залезла внутрь. От обоза им выделили нового возницу, и поездка возобновилась. Ветер мерзко задувал в разбитое окно, и девушки, укутавшись по самые носы в шубы и одеяла, больше не проронили ни слова до самой столицы.

Не то чтобы они дулись друг на друга — выдержки и самообладания каждой хватило, чтобы гордиться пройденным испытанием, — вот только Ярослава сочла свою случайную знакомую показной моралисткой, а Рыска решила, что её попутчица — безразличная эгоистка.

В столице Рыску с ларем высадили возле лавки лекарки, а карета и телеги поехали своей дорогой. Проводив их долгим взглядом, Рыска глянула на — предположительно — своё новое жилище.

Дом Йиржины расположился на окраине Брбржыща, недалеко от северных ворот, между источающей чудесный дух пекарней и небольшой швейной мастерской, за которой начиналась приличная жилая улица. Рыска, проведшая когда-то с Альком и Жаром один очень странный день в столице Саврии, начавшийся с посещения тсарского дворца и закончившийся её похищением разбойниками, попыталась узнать окрестности, но распознала лишь зубцы дворцовых башен.

Где-то за их стенами жила бывшая тсарица Саврии Нарида, а ещё в этом городе был дом Хаскилей, в который Рыска не могла пойти.

Развернувшись к добротной дубовой двери, она тихо постучала. Ответа не последовало. Сообразив, что в лавку к лекарю приходят без приглашения, она дёрнула за ручку и зашла внутрь.

Сколько времени он просидел связанным взаперти в холодной каморке, Альк точно не знал. Руки и ноги ныли от тугих верёвок, голова гудела от мерзкого пойла, которое ему время от времени вливали в горло. Наконец, пойло у его врагов закончилось, решил он, и разум стал проясняться. Воняло нечистотами и крысами. Пытаясь вспомнить, что именно произошло, где он и почему его так качает, Альк проклинал всё на свете, а больше всего — свою глупость...

Давний знакомый отца, к которому он поехал сразу после прощания с Рыской, жил в самом восточном городке Саврии на берегу Хладного моря. Господин Евжен Урнитка давно вёл торговые дела с Ромом Хаскилем, переправляя ему товары, привезённые заморскими купцами.

Когда-то Хаскили помогли Евжену и его семье избежать неприятностей с законом, но Альку о подробностях дела никто не доложил. Он подозревал, что купец, как и многие другие в этой части Саврии, приторговывал нелегальным лесом и пушниной, а то и специями, которые облагались высокой пошлиной, или вовсе запрещенными, предназначенными для курения, травами. Отец посоветовал это место Альку, потому что городок был приморский и торговый, люд там жил самый разный, приезжие не привлекали внимания и лишних вопросов никто не задавал.

Альк с Евженом раньше не встречались, поэтому Хаскиль-старший попросил сына не представляться своим именем, пока не прояснится, кому он так не угодил, что сам начальник тайной службы объявил его вне закона. В короткой сопроводительной записке отец просил своего давнего знакомца помочь укрыться одному «доброму человеку», а имя Альк должен был придумать себе сам. Он назвался Яном, самым популярным именем в этих местах, и по понимающей улыбке Евжена Урнитки понял, что фамилию тот спрашивать не будет. Догадался ли торговец, кем приходился его гость господину Хаскилю? Возможно. Однако обсуждать это не стал.

Целую неделю Альк куковал, ожидая вестей от отца, от скуки помогая Евжену разобраться с пошлинами, изучая язык степняков по нашедшейся у купца книжонке, тренируясь каждый день на мечах и собираясь в любой момент рвануть с места к Рыске, пока не случилась неприятная история, после которой он и попал в эту мерзкую каморку.

Однажды вечером они с Евженом поспорили, кто больше выпьет вина и сможет метнуть нож в центр прибитой к стене кормильни мишени, предварительно произнеся не совсем приличную скороговорку. Альк слабее пьянел, зато Евжен лучше метал.

В подобных «турнирах» Альк не раз участвовал, учась в Пристани, и редко проигрывал. В этот раз посетители кормильни делали ставки — и почти все на его соперника, известного в городке своей меткостью. Когда же Альк выиграл, банк сорвала случайно поставившая на него девица по имени Грета. Радости её не было предела, но она боялась идти одна ночью домой с такой суммой, и потому попросила Алька проводить её. Или это Евжен, еле ворочавший языком, намекнул Альку на то, что девушке нужен провожатый?

В любом случае, Альк не имел в виду ничего такого, но, когда Грета, тоже порядком хлебнувшая медовухи, стала настойчиво звать его в гости, заявил, что женат, был осмеян, приглашён снова… Оставив недовольную девицу у двери дома, он направился к бухте, чтобы подышать свежим воздухом и чуть протрезветь — вино на кедровых шишках, что они пили, было ну очень креплёным… Кто к нему подкрался сзади, Альк не заметил, но по голове они тюкнули будь здоров — шишка болела до сих пор.

Голова тоже.

Пол под ногами качнулся. Из угла выбежала крыса, подозрительно глянула на странного соседа и выскользнула в щель в стене. Несмотря на то, что Альк лежал на циновке, одетый в дырявую, но толстую шубу, тело дрожало от холода.

Он сел и, отыскав острый край у торчащей из стены доски, принялся тереть о него верёвку, стягивающую руки за спиной.

Нестерпимо хотелось пить. Скорее всего, чтобы его ослабить, ему какое-то время давали напиток, от которого дуреешь — но не обычную дурман-траву, а одно из снадобий, что дают тяжело больным, страдающим от болей, чтобы те забылись.

Пол снова качнулся, и Альк наконец понял, что он на корабле.

Судно, Саший его раздери! Но зачем? Что он тут делает? Что нужно его похитителям?

Может, всё до банального просто: кто-то его узнал, выследил от кормильни, ударил, запер на одном из стоящих в бухте суден и теперь дожидается вознаграждения?

Альк некстати вспомнил, как Жар когда-то в шутку предлагал продать его в рабство в счёт долга, и теперь эта идея показался ему совсем не смешной.

Снаружи раздались голоса, кто-то приблизился к его каморке, и Альк предпочёл притвориться сонным: лёг на циновку, закатил глаза, приоткрыл рот. Дверь отворилась, и он, сожалея, что не успел перетереть верёвку, простонал:

— Пи-ить…

Ужасные воспоминания нахлынули, как вода из ушата: он так же просил пить у Рыски, когда она его нашла в теле крысы, и ощущение беспомощности, сопровождавшее его крысиную сущность, на мгновенье вернулось. Как же он был тогда зол из-за того, что попал в руки глупой весчанки, даром что видуньи, собиравшейся вернуть его путнику за вознаграждение… Какой никчемной казалась тогда его жертва, каким бессмысленным существование, каким жестоким наказание за веру в то, что он был лучшим учеником в Пристани!

— Сейчас, — пробубнил недовольный писклявый голос.

Приоткрыв глаза, Альк увидел в полумраке крошечной каюты две ноги в широких тёмных штанах с неожиданно маленькими стопами. Его опаивал мальчишка-юнга? Что за бред…

— Воды… помираю….

— Да я воду и принесла, вот, — послышалось над головой. — Голову подними, злодей.

Альк с недоумением и любопытством поднял голову, открыл рот и сперва насладился несколькими глотками не очень свежей воды, а потом видом очаровательной женской мордашки в обрамлении коротких рыжеватых кудрей.

— Развяжи меня, руки затекли, — попросил Альк, но получил пинок маленькой стопой в бедро и решил не настаивать. — А сортир тут есть — или мне под себя ходить? — возмущённо добавил он, когда понял, что прекрасная незнакомка сейчас его покинет.

— Жди, Жгут тебя сводит.

— А еда?

Есть тоже хотелось: желудок постанывал от бездействия, посылая возмущённые сигналы мозгу.

— Потерпишь.

— Слушай… тебя как зовут?

Не удостоив его ответом, незнакомка брезгливо поморщилась и вышла, не забыв подпереть дверь снаружи.

Впечатление, что он сидит тут давно — очень давно, — не проходило. Кажется, до этого дня он находился в другом помещении, и руки у него не были связаны… Его поили чем-то приятно пахнущим, после чего нестерпимо хотелось спать. Альк помнил, что сам вставал в полусне, чтобы справить нужду в стоявшее в углу ведро, было холодно и темно, кто-то постоянно приходил и уходил, говорил на непонятном языке… Нет, на незнакомом языке — а это не одно и то же, язык степняков он бы узнал. Или это ему привиделось?

Руки ныли, живот урчал, мочевой пузырь требовал освобождения от содержимого, а некий Жгут всё не шёл.

Альку ужасно не хотелось ходить под себя, и когда он уже почти отчаялся дождаться визита врага, дверь отворилась, коренастый мужик приподнял его за шкирку, спустил штаны и — Альк застонал от облегчения и омерзения — помог ему справить нужду в один из углов каморки, из которого всё сразу стекло наружу, а затем, вероятно, за борт.

Не сказав ни слова, мужик бросил пленника на пол и в ответ на его просьбу о еде проворчал что-то невнятное. Впрочем, суть Альк уловил и открыл рот, куда ему запихнули большой сухарь. Мужик вышел, снова подперев дверь, и пленник значительно повеселел. Медленно и основательно рассосав кисловатый на вкус сухарь, он передумал падать без сил и принялся с двойным рвением перетирать веревки на соединённых сзади запястьях.

Освободившись от пут, Альк развязал ноги и стал энергично растирать затёкшие мышцы.

Под шубой на нём была одежда, в которой он пил в кормильне, но грязная и вонючая, а сапог не было, одни носки.

Он покажет этим идиотам, кем бы они ни были! Девку пока трогать не станет, хотя её пинок тяжелым ботинком всё еще отдавался неприятной болью, а вот с остальными церемониться не будет. Привстав с места, Альк застонал и свалился на циновку — хорошо, что шуба была толстой. Для драки ему не хватало сил.

Дар, притуплённый пойлом, постепенно начинал просыпаться.

Чем и как он собирался побеждать захвативших его бандитов, Альк пока не придумал, а поразмыслив хорошенько, решил, что просто дождётся ночи и потихоньку выберется с судна на берег. Воду он не любил, но проплыть вдоль бухты до причала смог бы даже при небольшом шторме — вот только вода в это время года наверняка ужасно холодная… Ещё три щепки размышлений — и заплыв перестал казаться реальным, разве что корабль стоял совсем уж близко от берега. Вот если найдётся лодка — тогда другое дело.

В любом случае, сначала рекогносцировка.

Альк приподнялся, чтобы разглядеть что-нибудь сквозь щели в двери, но снаружи уже стемнело: он увидел только дорожку из палубных досок, освещённых лунным светом. Сосредоточившись, попытался вызвать ворот, но в голове промелькнули лишь затуманенные паутинки тонких троп, ведущих неведомо куда, и это его испугало. Он знал, что от дурманящих трав путники сильно слабеют, но насколько и как надолго? Если эти идиоты держат его тут уже несколько дней, то на восстановление дара понадобятся сутки, а то и больше — и то при нормальном питании.

Теперь, когда Альк был в сознании и с развязанными руками, напоить себя дрянью он не позволил бы, хотя… Совсем без питья тоже нельзя, а некоторые сон-травы почти не имеют ни вкуса, ни запаха. Альк в них не разбирался, потому что в Пристани, в отличие от некоторых учеников, изучал только теорию. Кажется, девка всё же напоила его обычной водой — голова не дурела, а наоборот, прояснялась.

Пользуясь лучиной просветления, Альк осмотрел и ощупал свою крошечную каюту, прислушался, подёргал дверь — та немного поддалась. Эх, было бы кстати обернуться крысой, выскочить наружу и разведать обстановку… От этой внезапной мысли Алька передёрнуло. Пора бы ему перестать думать по-крысиному! С тех пор, как он разделился с крысом и тело обрело свободу, каждый день в человеческой ипостаси казался чудесным благом, но сознание нет-нет да и подводило… Это всё дурман-трава.

Он отыскал щепу и принялся за дверь — как обычно, хлипкую со стороны петель. Запирающему обычно кажется, что достаточно повесить надёжный замок, и всё будет в порядке, а на самом деле почти все ларчики открываются не с той стороны, где заперто. Наверняка его похитители не предполагали, что он так быстро очухается от очередной дозы пойла и сможет освободить руки, иначе заперли бы его поосновательней.

Когда Альк крадучись выбрался на лестницу, а затем на палубу, луна зашла за тучу, и мрак окутал большую часть судна, воду и землю вдали. Прижавшись к стене, он несколько щепок стоял, выжидая, когда свет снова озарит хотя бы часть панорамы — тогда можно будет и план «А» придумать, и план «Б». Разглядеть огоньки, прикинуть, на каком они расстоянии, поискать лодку…

Наконец ветер разорвал клочья облаков, позволив луне глянуть вниз, и Альк ошарашенно замер. Земли не было.

Насколько он мог видеть, вокруг колыхалось море — бескрайнее, как небесный купол, и такое же недоступное. Если бы ему сдуру вздумалось нырнуть за борт, то его окоченевшее тело нашли бы в лучшем случае акулы… Альк понял, что в его ситуации придётся придумывать пресловутый план «Ж».

Судно спало. Сколько на нём было человек, Альк не знал — пока он познакомился только с рыжей девицей и Жгутом, но, судя по средним размерам, высокому борту, длинным мачтам, это был корабль, предназначенный для дальнего плавания — на таком купцы возили товары с самой Варнавии и даже из Южного моря. Даже если он отыщет лодку, незаметно опустить её на воду не сможет — и спастись на ней тоже.

Оставалось два варианта: дипломатия или бунт на корабле.

Альк решил начать с первого, предварительно подкрепившись: в трюме наверняка имелись запасы еды, которые он собирался как можно быстрее разыскать и продегустировать. Вкус заплесневелого сухаря давно растаял у Алька во рту, а ощущение, что он неделю не ел, вернулось.

На носу судна наблюдалось небольшое движение, мелькнул и погас факел… Альк, покачиваясь от слабости, снова спустился в трюм, где находилась его каморка, и проверил другие двери. Спальных кают здесь не было, а вот одна хозяйственная нашлась — там Альк, следуя нюху, поживился сушёными яблоками и влажными сухарями, а затем отхлебнул далеко не лучшего вина из бочки. Он с большей радостью попил бы обычной воды, чтоб не испытывать на прочность едва просветлевший рассудок, но ничего безалкогольного в темноте не нашёл.

Двинувшись дальше, Альк стал исследовать подсобку с запасами, как вдруг раздался мужской вопль:

— Утёк! Выглядай вязеня!

Сказано это было не по-ринтарски и не по-саврянски, но Альк всё прекрасно понял.

* * *

— Пообещаешь, что не станешь больше сопротивляться?

Альк злобно посмотрел на капитана, которого правильней было бы назвать предводителем. За бортом занималось серое утро.

— Угу.

— Слово благородного господина?

— Угу.

Альк не стал уточнять, что слово благородного господина имеет силу, только если оно даётся равному и без принуждения.

— С корабля всё равно не сбежать, а когда мы скрутим тебя в следующий раз, я отрублю тебе руку. Левую — ты, кажется, левша?

— Угу, — тон пленника изменился: почему-то Альк поверил, что этот ни перед чем не остановится, а обе руки были дороги ему в равной степени. — Что вам от меня нужно?

— Во-от, — капитан поковырял в зубах ногтем и добавил: — Зришь в корешок.

По-саврянски он говорил хорошо, но с небольшим акцентом, и эта фраза убедила Алька, что разбойник провёл много времени в Ринтаре, потому что выраженьице было оттуда. Стоя со скрученными за спиной руками, Альк пошатывался перед сидевшим на скамье капитаном корабля, плывущего Саший знает куда.

— Выкуп?

— Допустим, — сказал капитан.

Двое матросов — точнее, сообщников — тихо загоготали, а один, тот самый Жгут, издевательски прихрюкнул.

— Господин ты знатный, наверняка родственникам дорог. Когда вернёмся из плавания, пусть они это докажут.

— А если у меня нет богатых родственников?

— Тогда ты распорядишься, чтобы за тебя заплатили те, кто управляют имуществом в твоё отсутствие.

— Ну, допустим. Но зачем тащить меня невесть куда? В море деньги с неба не падают.

— Ошибаешься, — капитан махнул рукой, и двое мужчин, усадив Алька на скамью, отступили. — Смотря как вести дела.

Сзади снова раздался гогот, на этот раз одобрительный.

Альк давно смекнул, что судно наверняка пиратское, потому и товара в трюме совсем мало, а свободного места много. И зачем его утянули в плавание, успел сообразить.

— Я ничего не смыслю в морской торговле.

В торговле-то он смыслил, но в морском деле и навигации — нет.

— Зато ты видун, — вкрадчиво произнёс капитан, — и подскажешь нам дорогу. Будешь вести себя хорошо — получишь свой куш вместе с нами. Укажешь не туда — первым полетишь за борт. Поверь, те, на кого мы нападём, не бросятся тебя спасать. Ну что?

— У меня есть выбор?

— Нет.

Альк поморщился.

— Чем вы меня поили?

— Понравилось? — усмехнулся пират. — Всем нравится. Надо было, чтобы ты какое-то время не рыпался. Но скоро нам предстоят дела, и ты можешь пригодиться — трезвый.

Обдумав ситуацию, Альк заявил:

— Мне нужны нормальная каюта и еда. И никаких напитков с дурманом! От них дар слабеет.

— Правда? Не знал, но я учту твои пожелания, Альк.

Альк вздрогнул. Откуда этот незнакомец мог знать его имя? Может, он и фамилию знает? Так, чего доброго, вместо услуг по предсказаниям он предпочтёт получить награду за его голову…

— Как тебя зовут?

— Жёрнов. Но ты можешь звать меня «капитан».

Альк прищурился. Вот тебе и план «Ж»... Высокий, немолодой, бородатый мужчина с седоватой шевелюрой до плеч не походил на представителя мирной профессии. Может, кличку ему дали за то, что он всё и всех перемалывал?

— Ну так что, по рукам, видун?

— Может, сначала руки развяжешь?

— Развяжите его, — матросы бросились исполнять приказ, и капитан добавил: — Не пытайся навредить нам. Команда и так маленькая, кораблём управлять меньшим составом нельзя. Если захочешь попробовать стать героем-мореплавателем, течение отнесёт тебя ко льдам на верную смерть. А там только белые медведи водятся, но с людьми не дружат. Если поможешь — высадим в каком-нибудь приличном порту, с деньгами. В Саврию мы возвращаться не собираемся, так что выкуп не потребуется.

— Как называется ваше судно? — спросил Альк, окидывая внимательным оком капитанскую каюту.

— А какая разница?

— Это важно для поиска дорог.

Жёрнов гордо вскинул голову.

— Сеппья.

— Что это значит?

— Спрут.

— Хорошо, — Альк помял руки, пошевелил потянутой в драке шеей, разогнул ушибленное колено. Хрен бы они с ним справились, если бы не втроём в узком пространстве да после дурного пойла… И всё равно было досадно. — Мне нужны отдельная каюта, нормальная еда, чистая вода. Иначе даже на мало-мальски правильное предсказание сил не хватит.

— Нужно не мало-мальски, а точное. И сидеть будешь под замком, — предупредил капитан. — Если начнёшь шалить, вернёшься валяться в каморку, в которой проснулся. Но там, как ты заметил, нещадно задувает и крысы бегают.

Взвесив все «за» и «против», Альк не стал возражать. Дрыхнуть на циновке ему не хотелось, хотя соседство с крысами порой казалось более приятным, чем с людьми. Он не сомневался, что скоро нужда в плане «Ж» отпадёт, и на горизонте замаячит план «Б» — или другой корабль, или порт, как повезёт. Кроме того, на пиратском судне имелась девка — неслыханная глупость! Вдруг к её девичьему сердцу удастся найти подход — тем более, что по-саврянки она точно понимала.

— Сколько дней я тут уже торчу? — спросил Альк.

— Семь.

— Сколько?! — Альк нахмурился, прикидывая, как далеко от дома мог оказаться за это время. — Мне нужна каша, пока без мяса. И каюта такая, чтобы можно было делать гимнастику.

— Ты ещё бал для танцев закажи, — сыронизировал капитан, и Альку отчего-то показалось, что танцевать тот умел.

— Дар не любит хлюпиков, — ответил Альк.

— Поэтому вас в Пристани учат мечами махать?

— Именно.

— А жратву, наоборот, любит? — съязвил капитан.

Альк промолчал, выдержав недоверчивый взгляд серых глаз.

— И помыться.

И Жёрнов, и его собраться дружно расхохотались.

— Не привык вонять, маменькин сынок? За бортом полно воды, можем устроить тебе купание, — гогот усилился, и капитан добавил: — Будешь жрать то, что мы, а помоешься через пару недель, в Южном море. Говорят, там в начале весны как на курорте…

Альк хотел соврать, что его дар не сработает, пришибленный миазмами тела, но понял, что он не первый видун, с которым пираты знакомы, и прикусил язык. Он умел мыться песком, грязью и даже мукой, но сомневался, что этого найдётся в избытке на корабле.

— Ладно. Но после еды мне понадобятся яблочный уксус и полотенце.

— Зачем? — отсмеявшись, спросил капитан. — Тут саврянских салатов не подают.

— И ведро морской воды, — гнул свою линию Альк.

— А вот этого добра навалом. Только вряд ли ты захочешь раздеться в такую погоду.

— Вам нужны предсказания или нет?

Капитал посерьёзнел.

— Нужны, и точные. Если вздумаешь загнать нас в ловушку, первый в ней и сгинешь.

— И моя шуба!

Один из пиратов недовольно хрюкнул — Жгут. Он и нацепил его шубу. Альк смекнул, кому принадлежала шкура, что сейчас была на нём: тёплая, длинная, толстая — для валяния на полу не худший вариант, но предаваться этому занятию Альк больше не собирался — и вонючая. Скорей всего, из-за неё тело постоянно кто-то покусывал. В бреду Альк этого не заметил, а теперь вши или блохи — а может, и клопы — не просто докучали, а ужасно отвлекали от разумных мыслей.

Капитан махнул упитанному Жгуту рукой, и тот неохотно стянул с себя шубу из енота, которая всё равно была ему мала.

— Подавись, — выдавил он по-саврянски.

Понимал всё-таки? То-то. И нечего было прикидываться.

* * *

При желании общий язык можно было найти и с пиратами.

Убедившись, что сбегать посреди водной глади моря не имело смысла, Альк принялся ждать удобного момента, попутно исследуя судно, знакомясь с матросами и присматриваясь к капитану. Всего на корабле было шесть человек, включая девицу, которую взяли вместо стряпуна — тот, судя по слухам, погиб перед самым плаванием. Девка смахивала на тараканиху и ходила в море не в первый раз. Почему она ненавидела путников, Альк не знал, но о пути к её сердцу нечего было и думать — хоть бы не отравила, подмешав яд в стряпню! При виде Алька она обычно кривилась и отворачивалась, пару раз выразительно сплюнула за борт, смерив его презрительным взглядом.

Впрочем, Альк рассудил, что если бы хотела, то отравила бы уже давно, когда он только попал на судно. Теперь же ей наверняка хотелось наравне с остальными получить свой куш — а видун им был для этого нужен живым и здоровым.

Звали её Ждана. Когда Альк услышал это имя, даже не удивился — у троих человек на посудине имена на буку «Ж»… Конечно же, это всего лишь совпадение, но план «Б» по скорому возвращению домой по-прежнему не придумывался, и Альк в буквальном смысле слова плыл по волнам судьбы.

Девка она была красивая, рыжеволосая и крепкая, но злющая, и её никто на корабле не трогал. Капитан предупредил Алька, что Ждана уверенно бьёт ножом, из арбалета стреляет без промаха, а прошлому своему недругу выдавила пальцами глаза. К путникам у неё была особая ненависть: то ли один из них навёл на её дом пожар, то ли в Пристани ей как тараканихе дали не тот заказ… Пираты возили Ждану в качестве приманки, а работала она не только на кухне: с парусами и рулевым веслом управлялась не хуже матросов и разделывала рыбу так, что вспоротые кишки вылетали далеко за борт.

Дар полностью вернулся лишь через три дня, на рассвете, когда Альк делал зарядку на палубе — выделенная ему каюта годилась лишь для тренировок гнома. Он почувствовал дар внезапно: кончики пальцев словно зачесались, внутри тихо зазвенел, завибрировал комарик, и Альк поспешил спуститься в трюм, чтобы никто не отвлекал и не маячил у него перед глазами. Сел прямо на пол и замер, закрыл глаза… Ворот появился сразу.

Он начал с главного.

Рыскин путь метался, прыгал чёрным мячиком по снежной дороге, и Альк сразу почуял опасность, тёмной тучей в полнеба наплывавшую на неё со спины. Он вдруг понял, что Рыска не в школе и даже не в Плыни, хотя на таком расстоянии дар не мог определить точное местоположение. Она мчалась сквозь метель верхом на незнакомой корове, подаренный им меч в ножнах болтался за спиной, и у неё почему-то было другое имя… Варвара. Рыска от чего-то бежала, и правильно делала. Альк сжал руками воображаемый ворот, чтобы подправить ей дорогу, но не стал: она уже сама выбрала правильную. Он понял это совершенно чётко и мысленно приказал себе: «Не навреди».

Потом он, продолжая испытывать удачу, стал смотреть свои дороги, и путь чётко располовинился: две одинаково ровных нити, уводящих его от дома, всё дальше и дальше от Рыски, в какие-то синие омуты… И опять Альк не стал крутить ворот. Понял, что решение придётся принимать на месте, сейчас можно лишь всё испортить. Скоро он встанет пред дилеммой, которую сейчас понять не в силах — слишком мало информации.

Конечно, Альк должен был хоть мельком глянуть, как обстояли дела у его отца. Он надеялся, что тот поговорил с благоволившей ему Наридой и выяснил, кто и отчего вдруг начал на Алька охоту, и тут ворот удивил его больше всего: зыбучие пески, рассыпающиеся под ногами, пыль на руках — а может, и не пыль это, а прах, или разлетается по ветру замок из песка… Во тьме будто и не было ровного пути, хотя ворот крутился гладко, и от этого Альку стало по-настоящему тревожно.

Пути не бывает лишь в одном случае…

Он сглотнул горячий ком, провалившийся в желудок: неужели семья пострадала из-за него? Положение Хаскилей в Саврии казалось незыблемым, но в момент больших перемен всякое могло случиться. Альк на мгновенье даже почувствовал песок на зубах, но вдруг мгла стала рассеиваться, и он с силой сжал ладони на круге: предательство. Отцу угрожали свои. Другие саврянские семьи. На них нельзя было больше рассчитывать! Придворные игры больше не игры — пошла волчья драка за власть и деньги… Как он мог воспользоваться этим знанием? Альк не стал крутить ворот, а потянул его вверх: единственная ясная дорога простиралась к небу, но, слава Хольге, это не были её небесные Дороги послесмертия, а всего лишь тропа в гору. Непростой путь, но верный.

Альк не любил подправлять чужие судьбы и очень надеялся, что никто из видунов не станет лезть в его жизнь — с чего бы? Да и кому он нужен? Ну разве что Зофья про него вспомнит… Но и от неё Альк не хотел сюрпризов. Вопреки слухам, путники нарочно плохих путей другим не пророчили. Дар за такое мстил жестоко — он, как колодец, отравлялся дурными намерениями.

Альк не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он сел на пол и стал пророчить — вроде бы увидел много всего, а утро все ещё едва занималось.

— Эй, видун! — позвали его с палубы.

Он сердито поморщился и встал.

— Чего надо?

— Пора браться за дело!

Как же это было некстати… С непривычки болела голова — хорошо, что под носом осталось сухо. Тройное пророчество вытянуло много сил, но он взял себя в руки. По сравнению с мучениями «свечи» это были мелочи.

— Какое ещё дело? — недовольно ворча, Альк поднялся наверх и, быстро осмотревшись, увидел на горизонте другой корабль. Прищурился, поводил пальцем по переносице, изображая сложный мыслительный процесс. — Нет, слишком крупный. Там матросов в два раза больше, чем у нас.

— Много ты знаешь, — Жёрнов недовольно сплюнул и приложил ладонь козырьком ко лбу. — Это же флаг степняков, а они с морем не дружат, обосновались на берегах недавно. На юг возят шкуры и коров-скакунов, а назад шёлк и масло, а еще оружие, какого у нас нет. Вот навезут и пойдут Савринтар воевать. Так что конфисковать его в твоих интересах, саврянин. Правь дороги. Если всё сойдётся, завтра будешь плыть к дому.

— Скажи, Жёрнов, а как ты узнал моё имя? — вдруг спросил Альк.

— Ты ещё в первый день в полупьяном бреду ответил, как тебя зовут — и забудь об этом.

— А как узнал, что я не беден?

— Да разве не видно по шмоткам и по мечу? — Жёрнов хитро прищурился. — Да ты никак скрываешься, Альк? Запомни, мне плевать на твои прегрешения.

— Как я попал сюда?

— Баба тебя сдала — та, что в таверне выиграла деньги, когда ты ножи метал. Она знала, что мы ищем в дорогу недорогого видуна. Ещё вопросы есть?

Альк усмехнулся от «недорогого» и ответил:

— Нет.

— Тогда давай, пророчествуй. Стоит ли нам затевать встречу с этим милым судном? И если что не так, подправь исход встречи.

— Путей будет много, — предупредил Альк. — Что конкретно ты собираешься делать?

— Ну, всё просто. Ждана притворится, что на корабле беда, начнёт звать на помощь. Они не будут ожидать подвоха. Давай, видун, давай быстрей.

— Не торопи меня…

Альк не собирался делать никаких пророчеств, хотя ему на мгновенье стало любопытно: неужели моряки попадутся на такую глупую уловку? Вряд ли они полезут массово на чужое судно. Хотя если за бабой… Кто их знает. Долгое плавание, вольные нравы… Он повернулся к еле заметному в далёкой дымке кораблю и сделал вид, что погружается в виденья.

— Сдаётся мне, что нам лучше убраться самим подобру-поздорову, — сказал он через щепку. — Лучше бы они нас не заметили.

Но корабль степняков уже поворачивал в их сторону, наполняя попутным ветром паруса.

— Сдаётся, видун, что ты решил набрехать мне…

— Нет, — уверенно сказал Альк, — у них есть свой путник, и он сейчас поворачивает свой ворот удачи.

— У степняков?

— Это не степняки. Флаг и поменять можно.

— А ты свой ворот крути! — стал подначивать его капитан.

— Он путник, а я видун, чувствуешь разницу? Он силу из крысы тянет. А мне из кого предлагаешь тянуть — из тебя? А ещё у них есть огонь.

— Чего?

— Не знаю, — раздражённо выпалил Альк, — я раньше пиратом не работал. Ты говорил про оружие? Наверное, это огненная катапульта. Ты спросил моё мнение, Жёрнов, я тебе ответил. Поднимаем паруса и валим от этой посудины.

— Ладно, видун, — капитан скривился. — Но если ты думаешь, что можешь безнаказанно брехать…

Именно так Альк и думал. Полщепки они сердито глядели друг на друга.

В конце концов Жёрнов отдал команду, и матросы засуетились.

Судно степняков, на котором не было и в помине никаких путников, просто искало попутного ветра, а потому какое-то время ещё «преследовало» незадачливых пиратов, а потом свернуло в нужную ему сторону.

Весь день члены команды были особенно недовольны, но злее всех — и умнее — оказалась Ждана. Выдавая всем на обед сухари с кусками солонины, она придержала порцию Алька и прошипела:

— А ты, видун, жратвы не заслужил. Думаешь, сможешь просто так кататься? Не будет от тебя толку, отправишься на корм акулам.

Альк терпеть не мог судовой еды: подточенные червями галеты, размоченные в затхлой воде сухари, попахивающая несвежим солонина… И только свежевыловленная, просоленная рыба и мочёные яблоки из большой бочки более-менее придавали сил.

— Интересно, что бы сделали с тобой матросы того судна, когда поняли бы, что ты провокаторша? — тихо спросил он, сверля "стряпуху" недобрым взглядом.

— Не успели бы.

— Что, не впервой такое проворачивать?

— Не твоё дело.

Ждана сунула ему червивый сухарь и кусок сала и отвернулась. Похоже, выступать в роли наживки ей не очень-то нравилось.

Альку вовсе не хотелось стать участником морского побоища. Но и плавание затягивать — тоже.

По расположению звёзд он понял, куда они плывут, и предполагал, что слева по курсу им скоро встретится группа островов, принадлежащих Холмогорцам — книги по географии описывали эти берега как чёрные скалистые драконьи зубы. Погода стала заметно теплее, и Альк надеялся при случае всё же спустить одну из двух шлюпок и добраться до какого-нибудь острова — плавание вокруг света не входило в его ближайшие планы. Несмотря на то, что на родине ему угрожала опасность, он собирался решить эту проблему, а не сбежать от неё.

В тот вечер команда решила залить неудачную охоту вином, а ночью Алька разбудили странные крики. Сначала он подумал, что это продолжается пьянка, с которой он сам ушёл слегка навеселе. Прислушался и понял, что вопли были недовольные, причём и мужские, и женские. Судно качало больше обычного, но не настолько, чтобы это вызвало панику — за последнюю неделю волны бывали и посильнее.

Альк, спавший, как обычно, в одежде и в шубе, выскочил из каюты и поднялся на тёмную палубу. Если бы они и дальше пили, то оставили бы фитиль…

Вдруг закричала тараканиха, нехорошо и истошно.

Несмотря на лунную ночь, понять, что происходит, было невозможно, и Альк, плохо видевший в темноте, пошёл на звук. Что-то неладное происходило как раз в стряпчей каюте.

Фитиль всё же горел, и открывшееся зрелище Альку не понравилось. Капитана не было видно, хотя он накануне пировал вместе с остальными. Жгут громко пыхтел, раскачиваясь возле стола, на котором, распластанная и прижатая к столу за руки ещё двумя пиратами, животом вниз лежала тараканиха. Третий пират держал её за волосы, пытаясь заткнуть рот, и его пьяная рожа глумливо и глупо лыбилась. Судя по похотливой ухмылке, он дожидался очереди сделать своё дело, помогая остальным справиться со строптивой добычей.

— Убью, — хрипло прошипела Ждана, дёрнувшись всем телом, но её тут же снова прижали. — Пожалеете, скоты…

Жгут пьяно загоготал, и в это мгновенье женщина крутанулась и ударом локтя расквасила ему морду. Тот от неожиданности вскрикнул и отпрянул, прикрывая нос рукой, и тараканиха взвилась, запуская ему ногой в пах. Жгут упал, но двое сбоку навалились на неё с новой силой.

— Держите её, я не успел, так нечестно, — пьяно прохрипел рыжий коротышка, пытаясь подступиться к ней сзади.

— Эй, вы что, совсем ополоумели? — возмутился Альк, на мгновенье опешив от такой картины: всего лучину назад эта компания радостно пила вино, закусывая мочёными яблоками, а теперь?

— Становись в очередь, — завопил кто-то от стола, но Альк уже держал в руке палку от факела.

Крутанув ею над головой, он надеялся произвести впечатление на буянов, но те, вероятно, выпили слишком много, чтобы оценить опасность. Удивлённые трюком, они на мгновенье отвлеклись, и тараканиха перевернулась на столе. В её руке блеснул неизвестно откуда взявшийся нож, которым она полоснула по горлу стоящего над головой, всадив и быстро вынув лезвие из груди правого. Первый схватился руками за бьющую струю, второй зашатался и упал. Жгут и так уже валялся в углу, слегка ушибленный в пах, ещё один пират последовал за ним, пристукнутый палкой Алька.

Ждана на удивление проворно натянула штаны, и не успел Альк сообразить, что она собирается делать, как нож полоснул по шее Жгута. Понимая, что ничего уже не исправишь, Альк всё же постарался удержать её от последнего удара, но Ждана быстро присела и успела нанести его в живот последнему пирату. Тот тихо застонал и начал плеваться кровью.

Вскочив на ноги и повернувшись к Альку, она сверкнула безумными глазами.

— Эй, хватит, — он на всякий случай выставил перед собой древко, готовясь драться с обезумевшей девкой.

Она перевела дух и злобно прохрипела:

— Идиоты… всё время одно и то же… — спрятав нож за голенище сапога, она зыркнула исподлобья. — Спасибо.

— А где капитан? — удивился Альк.

— За бортом.

— Как за бортом? И давно?

— Уже не найдёшь.

Она тяжело дышала, прислонившись к стене. Запах свежей крови бил Альку в нос, навевая ужасные воспоминания.

— Приходилось убивать, видун? — спросила Ждана, оглядывая следы бойни.

Он не ответил.

— Мы остались вдвоём… И я бы тебя тоже прирезала, несмотря на твоё благородство, но оставаться тут одной мне неохота.

Альк вышел из каюты на свежий воздух, с трудом сдерживая тошноту и удивляясь самообладанию девки. Сначала её разложили на столе, потом она оставила вокруг себя четыре трупа, а ей хоть бы хны.

Из каюты за спиной донесся странный звук, похожий на всхлип. Он прислушался, но рыданий не последовало. Всё-таки девка была не железная.

Альк не сомневался, что спать в эту ночь уже не захочет, а что будет утром, представлял крайне смутно.

— Эй, видун, иди к рулевому веслу, — скомандовала тараканиха.

— Зачем?

Ветер был не холодный, но сильный, и грести всю ночь Альк не хотел — тем более с перспективой получить нож в спину. Если утром они будут проплывать возле островов, он девке уже может и не понадобиться.

— Снесёт в океан.

— Тебе надо, ты и греби, — пробубнил он, оглядывая в свете луны её закутанный в шубу силуэт.

— Надо хотя бы до утра продержать весло, — по-деловому сказала она, сплёвывая тёмным под ноги и запахивая шубу. — Я здесь раньше бывала. Давай, видун, лови удачу. Скоро я тебя высажу.

Альк с сомнением глянул в её спокойные и суровые глаза и неохотно направился к носу корабля. Ждана вернулась в каюту, и вскоре за его спиной отчётливо прозвучали четыре громких всплеска с разницей в полщепки.

Она отправила своих дружков в вечное плавание.