Лилиан Поттер. По воле рока... (гет)

Странно было вновь стоять между волнующихся первокурсников, ожидая распределения.

Наверное, самим первокурсникам это казалось не менее странным, ведь она старше их всех лет на пять и в магии уже явно не новичок...

Детишки как-то незаметно столпились все вокруг Лилиан.

Кто-то просто удивлённо косился, кто-то показывал пальцем, кто-то тихо перешептывался.

Ну вот опять она оказалась в центре внимания... Детский сад какой-то. Заговорить с ней пока никто не решался, но от этого было не легче. Скорее бы уже оказаться в спальне факультета. Интересно, куда она попадет? В свое время выбор у Лилиан Поттер был немаленьким: Гриффиндор, Когтевран, Слизерин, даже Пуффендуй... Как же все сложится теперь?

Она никогда не жалела о том, что выбрала Гриффиндор. Счастье, что она обрела там, было сравнимо лишь с той эйфорией, что охватила девочку в тот момент, когда она узнала о том, что она волшебница, как и ее родители, и одновременно — с той гармонией, что царила в душе Лилиан, когда она гостила в уютном доме семейства Уизли.

Предоставит ли Шляпа снова выбор ей самой или предпочтет не повторяться и решит все за Лилиан?

Да так ли уж важно, что там придумает старинный артефакт?

Ее друзей здесь все равно нет, так не все ли равно, куда распределяться?

Вот уже распахнулись двери в большой зал, и они все — первокурсники, Лилиан и сопровождающий их профессор — торжественно направились к Распределяющей Шляпе.

Артефакт затянул очередную балладу о том, что происходило в Хогвартсе в былые времена, и о том, как это влияет на сегодняшних обитателей замка, а Лилиан стояла и с некоторой меланхолией размышляла о том, что некоторые вещи никогда не меняются.

Ее имя стояло почти в самом конце списка, а потому, если сначала из-за окружавшей ее малышни девушку заметили далеко не все, то по мере того, как подходила очередь Лилиан, по залу прокатывался все усиливающийся гул удивлённых голосов.

С одной стороны, она прекрасно понимала будущих соучеников. За все годы учебы Лилиан Поттер в Хогвартсе в школе ни разу не появлялось ни одного новенького старше первого курса. Случись подобная ситуация у них, все, и она в том числе, были бы крайне удивлены.

А с другой, подобная реакция здесь и сейчас казалась девушке как минимум странной, ведь в мире шла война, и в Хогвартс наверняка перевелся далеко не один беженец старше одиннадцати. Готовясь к СОВ по истории магии, они с Гермионой проштудировали немало книг об этом времени и доподлинно знали, что многие маги предпочли по возможности устраниться от разгоревшегося конфликта.

В особенности это касалось семей с детьми.

Очередь на распределение тянулась медленно, очень медленно... Ноги у Лилиан затекли, начала болеть голова, а до Шляпы ещё было как до Луны. А ведь не замечала она за собой ничего такого, когда сама была первокурсницей. Никакого нетерпения тогда не было и в помине, маленькой Лилиан лишь хотелось, чтобы ее очередь никогда не подошла, чтобы не пришлось на глазах у сотен человек надевать древнюю шляпу и сидеть под ней, ожидая неизвестного приговора.

Почему-то маленькие всегда относятся к таким вещам как-то слишком уж эмоционально.

Сейчас, спустя столько лет, Лилиан не понимала причин своего прошлого волнения. Вернее, понимала, но заново такое прочувствовать была не в состоянии. Теперь ей было все равно.

Вот, наконец, раздалось столь долгожданное «Эванс, Лили». Пора.

Она шагнула вперёд с мыслью о том, что примет любой вердикт, что вынесет ей Шляпа.

Шагнула... и вдруг застыла, как кролик, попавший в свет автомобильной фары. Из-за стола Слизерина на нее пристально смотрели очень знакомые глаза слишком хорошо знакомого человека.

Излишнюю самоуверенность как рукой сняло. Едва найдя в себе силы начать двигаться дальше, девушка с внезапной горечью осознала, что и на этот раз не сумеет со спокойствием принять любое решение Шляпы, что снова будет просить ее, умолять, только бы она не отправила Лилиан за стол под серебристо-зелеными флагами...

Сердце билось как сумасшедшее, грозя вот-вот пробить грудную клетку, ноги, кажется, превратились в вату, а руки дрожали так, что если бы Шляпу пришлось брать самой Лилиан, то она наверняка так и не была бы надета.

Нет, некоторые вещи никогда не меняются...

Ее саму удивила такая реакция. Не все ли равно, где и с кем учиться? Если в этом времени о Лилиан Поттер ничего не известно, а как-то светиться, обращать на себя внимание окружающих девушка не собирается, то чего ей бояться?

Впрочем, кого она обманывает? Захочет ли хоть один человек в здравом уме жить и учиться рядом с юным Лордом Волан-де-Мортом? Как только она могла об этом забыть? Как она вообще могла забыть о Реддле, особенно после того, как лицом к лицу столкнулась с ним в Лютном?

Но она это сделала, просто забыла, убедила себя в том, что ошиблась, приняла за Реддла кого-то другого, махнула рукой на все и в буквальном смысле плыла по течению времени, не стараясь сопротивляться.

И какая из нее после этого гриффиндорка?

* * *

Лилиан открыла глаза.

Похоже, она все таки заснула, пока сидела в том мягком кресле и ждала, пока Дамблдор закончит свои переговоры с будущим профессором Хогвартса.

В том, что он добьется успеха, сомнений не было: это же Дамблдор.

Сейчас их не было ни слышно, ни видно, наверное, оставили ее спать. Спасибо, конечно, но Лилиан предпочла бы просто побыстрее добраться до дома Уизли.

С какой стати директор вообще таскает ее с собой? Никто больше помочь ему не может? Только Избранная?!

Вечный ее жребий... Ни сил, ни желания сопротивляться у девушки больше не было. Рано или поздно ему придется оставить ее в покое. Им всем придется.

Вокруг стояла тишина, но не зловещая, не оглушительная, а какая-то мирная и по-домашнему уютная. Ещё немного, и Лилиан снова провалилась бы в сон. Никто ее не беспокоил, а девушке было так хорошо, так удобно...

До ее затуманенного сном мозга не сразу дошло, что засыпала она совершенно в другой обстановке.

Единственным, что, казалось, осталось неизменным, было то самое кресло, на котором девушка заснула, и это было как минимум странно.

Ее защитные рефлексы в последнее время работали чуть ли не лучше, чем голова, ведь с того самого дня в министерстве Лилиан будто бы не могла определиться имеет ли значение то, что будет происходить с ней дальше.

Вот уже в который раз вместо того, чтобы хорошенечко обдумать: а стоит ли оно того? — она оказывается настороже, готовая к любой возможной и невозможной опасности, что способна поджидать за углом. Недаром говорят: «Привычка — страшная сила»...

Поднявшись, девушка с волшебной палочкой на изготовку внимательно осмотрелась. Ничего необычного в комнате как будто бы не было, да и вообще почти ничего не было... Кресло, мягкий ковер на полу, какой-то гобелен на стене — вот, кажется, и все. Людей, кроме нее, конечно, по-прежнему было не слышно, не видно. Возможно, они находятся в другой части дома? Только вот идти их искать Лилиан совсем не хотелось. Впрочем, они и сами прекрасно справились с этой задачей.

За дверью послышались шаркающие шаги. Минута-другая, и кто-то будет здесь. Может быть, все же профессор Слизнорт или Дамблдор? Нет, не они. Девушка растерянно замерла, разглядывая появившуюся на пороге комнаты старушку. Палочка опустилась сама собой...

— О, милочка, ты проснулась! — приветливо произнесла старушка. — А я-то уж было собиралась будить тебя. Больно долго-то ты спала.

— Долго... — пробормотала Лилиан. — Долго... Сколько? — вскинулась она.

— Ну, недельки две верно, может, три... Альбус говорил, конечно, что после переноса сон долгий, до месяца, а только вот времени не осталось уже. В школу скоро.

— В школу... — тупо повторила девушка. Только она хотела ещё что-то сказать, как старушка снова затараторила.

— Ну, в школу, в Хогвартс. Профессор Диппет ждёт уже. СОВ мы твои получили, пойдешь на шестой курс, но закупаться перед учебным годом же надо. Мантии приобрести, учебники, котлы...

— Профессор Диппет?! Вы получили мои СОВ? — Лилиан казалось, что она сходит с ума, все это было слишком нереально, но в ее чересчур логичном мозгу начала уже вырисовываться картинка, которая объясняла все происходящее. Очень нехорошая картинка...

— Ах я, старая... Письмо тебе отдать забыла! Вот, милочка, держи. Читай себе потихоньку, а у меня там обед горит. Вот поедим и отправимся за покупками...

Шустрая старушка бодро зашаркала куда-то, видимо, в сторону кухни, а девушка обессиленно рухнула в свое кресло. В руках у нее был конверт, такой же конверт из желтоватого пергамента, надписанный зелёными чернилами, как тот, что она получила в день своего одиннадцатилетия. И это письмо было по крайней мере столь же неожиданным.

Лилиан долго рассматривала конверт, прежде чем решилась его открыть. Что-то подсказывало, да что там, прямо-таки кричало девушке, что ничего хорошего ее в нём не ждёт. И конечно, ее интуиция в очередной раз оказалась права. Действительно не ждало.

В прежнее время, даже ещё каких-то пару месяцев назад, весть о том, что директор Дамблдор, которому она, несмотря ни на что, все-таки доверяла, взял и, ничего не объяснив, даже не предупредив, отправил её, Лилиан, в далёкое прошлое, вызвала бы у девушки негодование, гнев и кто знает какие ещё чувства.

Кто он такой, чтобы распоряжаться ее жизнью?

Сейчас, однако, Лилиан ощущала лишь горечь и ставшее уже привычным опустошение.

Директор окончательно разочаровал ее.

Вернулась старушка, представленная в письме как миссис Кэтлин Лоуренс, опекунша Лилиан Поттер в этом времени. Правда, от имени придется отказаться, такой девушки здесь существовать попросту не может... Ну, не беда, будет Лили Эванс, в память о матери. Это имя в

Хогвартсе пока никому не знакомо, так что проблем возникнуть не должно.

Вместе с миссис Лоуренс Лилиан проследовала в столовую, где уже был накрыт стол на двоих. Как ни странно, голода девушка не чувствовала, хотя, по-видимому, проспала несколько недель. Может быть, это для для миссис Лоуренс прошло много дней, а для Лилиан — всего пара часов?

Обед был скромненьким, но вкусным. Справились с ним быстро.

Как объяснила старушка, сейчас им нужно было поторопиться в Косой переулок, чтобы успеть купить всё нужное для школы, ведь первое сентября всего через день... Так вот и получилось, что Лилиан ещё не пришла в себя после внезапного перемещения во времени, как ее уже потащили по всем магазинчикам волшебной улочки.

В голове девушки всё смешалось: веселые прохожие в старомодных мантиях и шляпах, украшенные цветами лавочки, сияющие вывески и наполненные различными товарами прилавки...

Миссис Лоуренс, которой было, кажется, лет под семьдесят, двигалась настолько быстро, что Лилиан едва-едва за ней поспевала. Они просто на реактивной скорости обошли все нужные магазины. У самой девушки никогда не было столько энергии и воодушевления во время походов по ним, сколько излучала сейчас ее опекунша. Старушка, казалось, знала здесь всех и каждого, могла раскланяться с любым прохожим и ущипнуть за щёчку пожилого продавца, стоявшего за прилавком с кислым видом.

Проникнуться ее радостью и жизнелюбием было бы делом самым естественным, однако у Лилиан это почему-то не выходило. Уже очень скоро она почувствовала усталость и раздражение от неизменной бодрости миссис Лоуренс. Девушке невероятно захотелось вырваться из того кокона активности и счастья, что образовался вокруг.

Она ведь не маленькая девочка, чтобы носиться следом за опекуншей и не сметь и шагу ступить без ее позволения! Да и кто она для нее, эта опекунша? Совершенно незнакомая женщина, пусть и милая...

Возможность сбежать представилась на удивление быстро.

Закончив с основными покупками, миссис Лоуренс предложила Лилиан ненадолго прерваться и посидеть в кафе.

Они с удобством устроились за маленьким столиком под ярким уличным зонтом и не успели ещё сделать заказ, как к миссис Лоуренс с восторженным видом подлетела какая-то женщина и начала безостановочно тараторить о чем-то.

Уловив в ее речи слова «так рада тебя видеть» и «ах, как давно мы не встречались», Лилиан сделала вывод, что это, по-видимому, старая знакомая ее опекунши, разговор с которой затянется надолго. Решив воспользоваться ситуацией, девушка выскользнула из-за столика и, шепнув своей сопровождающей, что скоро будет, вылетела из кафе. Та и слова сказать не успела.

Всласть побродив по тихим улочкам, соседствующим с Косым, Лилиан наконец достигла состояния, похожего на умиротворение. Больше не было ни тошно, ни грустно, ни страшно. Просто спокойно...

Она знала, что это ненадолго: такое настроение никогда не могло задержаться в присутствии других людей. За прошедшее лето девушка полностью уверилась в этом, однако все равно была довольна пусть и временной, но передышкой.

После смерти Сириуса ей не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать, не хотелось плакать и выслушивать чужие слова участия.

Хотелось, чтобы ее просто оставили в покое...

Однако люди этого почему-то не понимали или не хотели понять.

Лилиан тормошили, утешали, жалели. Заботились, носились с ней как с писаной торбой.

Тетя Петунья, несмотря на показное ворчание, старалась подложить кусочек побольше, прямо как миссис Уизли, Дадли постоянно звал кузину сходить куда-нибудь развлечься, Северус и Римус старались просто не оставлять в одиночестве и чуть ли не дежурства устраивали у нее в комнате...

Один только директор вел себя так, как будто бы ничего не случилось, или все, что произошло, уже в прошлом и значения не имеет. Сначала Лилиан даже радовалась, но оказалось, что так даже хуже. И повел директор себя в итоге хуже, чем все остальные вместе взятые. Это из-за него она теперь оказалась в не пойми каком прошлом!

Впрочем, девушка это скорее сознавала, чем чувствовала. Все эмоции как будто бы застыли, покрылись непрошибаемой ледяной коркой.

Даже сам факт ее перемещения в прошлое не вызвал какую-то острую реакцию, так, лёгкое, как будто бы рассеянное удивление, недоумение, зачем это понадобилось, и усталость, разочарование в боготворимом прежде человеке...

Она не заметила, как очутилась в Лютном.

Просто бездумно двигалась куда-то, стремилась вперёд и абсолютно не следила, куда именно идёт. В конце концов, Лилиан прекрасно изучила волшебный квартал еще на третьем курсе, когда в ожидании друзей несколько недель прожила в Дырявом котле вместе с тетей, дядей и кузеном. Они, узнав о сбежавшем из волшебной тюрьмы преступнике, здорово перепугались и решили временно переместиться в местечко побезопаснее, чем маггловский, ничем не защищённый район.

Дамблдор к тому времени ещё не удосужился известить их о том, что дом Дурслей прекрасно охраняется.

Хотя иногда Лилиан казалось, что никакой испуг не сумел бы выгнать тётушку из любимого дома (тем более что она все же знала что-то о кровной защите) и привести на порог столь нелюбимого ею волшебного мира, если бы не приезд сестры дяди Вернона. Тетушка Мардж и ее бульдог Злыдень оставались единственными обитателями дома на Тисовой все то время, что Дурсли вместе с племянницей скрывались от возможной угрозы.

Сильный толчок в бок резко вывел ее из задумчивости. Тело моментально вспомнило о том, что в волшебном мире терять бдительность нельзя ни на секунду, и Лилиан, приняв боевую стойку, которую так долго вбивал в нее Северус, остановилась. Опасности, впрочем, вроде пока не оказалось. Мимо девушки торопливо проскользнул какой-то коротышка в заношенной до дыр мантии. Видимо, это именно он толкнул ее, скорее всего, случайно. Ну что ж, спасибо ему...

Лилиан бы развернуться и побыстрее пойти в обратную сторону, но почему-то делать этого не хотелось. Вместо этого, самонадеянно решив, что с ее-то подготовкой она в Лютном не пропадет, девушка продолжила свой путь.

Вспоминая потом этот случай, Лилиан не раз удивлялась своему поведению. Никогда прежде она не не рисковала столь сильно без всякого на то повода. Безрассудство вообще доселе не входило в известные черты характера Избранной.

Симпатичная школьница в аккуратной мантии привлекала здесь всеобщее внимание, настолько не вписывалась она в этот грязный, подозрительный и, кажется, насквозь преступный мирок. На Лилиан оглядывались, за спиной ее слышались шепотки, а несколько неприятных типчиков даже осмелились следовать за ней по пятам, однако девушка не обращала на них внимания.

Она шагала вперёд, вскинув голову, словно королева, и каскад роскошных рыжих волос вызывающе развевался за спиной Лилиан.

Нет, она однозначно не вписывалась в окружавшую ее местность.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы в один момент прямо перед девушкой не распахнулась дверь магазина «Горбин и Беркс», из которой неторопливо вышел ещё один школьник.

Лилиан словно парализовало. Только не это... Только не он! Не может быть, чтобы ей так не повезло...

Бросив на этого молодого человека отчаянный взгляд, девушка развернулась и чуть ли не бегом направилась в обратную сторону.

* * *

Мятущиеся мысли внезапно успокоились. На глаза опустилась Шляпа и закрыла Лилиан от внимательных взглядов из зала. Столько лет прошло, а она по-прежнему велика.

— Так-так-так. А вот и ты, маленькая Лилиан. Я ждала тебя.

Сказать, что это было неожиданно — ничего не сказать, но делиться своим удивлением с артефактом девушка не стала, мало ли, какие ещё новости у него припасены.

— Новостей хватает, но нас с тобой ведь сейчас интересуют не они, да? Один вопрос, всего лишь один извечный вопрос, и решится твоя судьба. Куда же мне деть тебя, девочка?

Что, снова не в Слизерин? Ну-ну, а ведь какие перспективы теряются. Ладно уж, не дрожи. Вижу, это уже не твое. Раньше надо было, что уж теперь говорить.

Что там у нас ещё осталось? Учиться ты, конечно, любишь, но, чувствую, без подружки твоей несладко тебе придется за книжками, да и возраст такой, не до знаний, в себе бы разобраться. Тут, чтобы среди умников выживать, привычка нужна. Ты девочка способная, справишься, но нужно ли справляться?

Пуффендуй. Неплохой вариант. Что? Тоже не хочешь? Ну, этого следовало ожидать. Ладно, деточка, — Распределяющая Шляпа вздохнула. Лилиан затаила дыхание.

— ГРИФФИНДОР! — прозвучало на весь зал.

Стол под ало-золотыми флагами грохнул аплодисментами. Лилиан выдохнула и на подгибающихся от счастья и облегчения ногах двинулась к столу своего факультета.

Действительно, кое-что в жизни всегда остается неизменным. Девушка по имени Лили Эванс просто не может оказаться нигде, кроме Гриффиндора.

Праздничный ужин прошел как в тумане.

Как Лилиан ни старалась, она так и не смогла уловить, о чем же на приветственной речи говорил нынешний директор, а на все попытки новых товарищей завязать разговор отвечала вяло и невпопад.

В конце концов ее оставили в покое, видимо, посчитав совсем невменяемой, чем девушка с удовольствием воспользовалась.

Весь остаток вечера Лилиан благополучно продремала и пришла в себя лишь тогда, когда вдруг почувствовала на своем плече чью-то ласковую руку.

— Эй, ты, я вижу, совсем спишь уже? — раздался над ухом нежный девичий голосок.

Лилиан растерянно сощурилась, взглянула на говорившую. Перед ней стояла девушка лет пятнадцати, миниатюрная и хрупкая, напоминающая расписную фарфоровую куколку. Вьющиеся черные волосы до плеч, белая кожа и робкий румянец на щеках лишь увеличивали это сходство, однако волевой подбородок и уверенные движения мигом разрушали навеваемое внешностью впечатление хрупкости и беспомощности. Она явно всегда знала, чего хочет от жизни, и уверенно шла к своей цели.

Засмотревшись на незнакомку, Лилиан совсем забыла, что надо ей что-то ответить; впрочем, девушка отнеслась к этому понимающе.

Весело улыбнувшись, она произнесла:

— Привет, я Дженнифер Кинг, староста пятого курса.

— Лили Эванс, шестой курс, — улыбнувшись в ответ, представилась Лилиан.

— Ого. А я думала, ты с нами учиться будешь, — несколько растерялась Дженнифер.

— Я бы так же решила про тебя, если бы подумала в эту сторону, — сказала Лилиан, и обе они рассмеялись.

Вскоре после того торжественный ужин все-таки кончился.

Старосты повели первокурсников в гостиные факультетов, и Лилиан решила пройти с ними. Дженнифер наверняка сможет ей показать, где находится спальня шестого курса, а то, что для этого придется немного подождать, девушку ни капельки не напрягало.

Гриффиндорская башня была все такой же, даже пятьдесят лет назад. Гобелены, ковры, кресла и камин. Шумные обитатели башни и незаметные домовики. Все оставалось по-прежнему.

А помнится, когда-то Лилиан казалось, что в этом замке ничто не может остаться неизменным даже на короткое время.

Спальня тоже показалась девушке давно знакомой. Располагалась она, правда, на другом этаже, да и кроватей было не пять, а семь, однако пологи и вид из окна были фактически неотличимы от тех, к которым привыкла Лилиан.

Гриффиндорские шестикурсницы: Анна, Бетси, Лизабетт, Милли, Ида и Жаклин — вернулись уже тогда, когда Лилиан заснула, так что познакомились они утром.

Заодно разъяснился вопрос с иностранными студентами и беженцами. Их, оказывается, распределяли по факультетам заранее, чтобы у новичков было время адаптироваться среди других учеников, обучающихся в Хогвартсе уже не первый год.

Случаев распределения взрослых студентов вместе с первокурсниками фактически и не было. Лилиан оказалась первой за много лет.

Может быть, это произошло потому, что она была англичанкой, а может, потому, что поздно подала документы, но в любом случае распределение девушки в большом зале оказалось всего лишь странным исключением из правил.

Ида и Жаклин были француженками. Очень похожие друг на друга, светловолосые и голубоглазые, они тоже перешли в Хогвартс только в прошлом году, но уже вполне освоились в замке и, по их словам, чувствовали себя как дома.

Шумные, активные, они сильно оживляли неспешный быт гриффиндорских шестикурсниц. 

Вместе с Анной, тихой и скромной брюнеткой, и Бетси, худой и юркой, как мышь, шатенкой, девушки составляли своего рода квартет, столь же дружный и неразлучный, как то Золотое трио, что прогремело на всю школу во времени Лилиан. 

Чуть полноватая, высокая и статная Милли — Миллисента Розье — была девушкой спокойной и основательной. Она пользовалась большим уважением сокурсников, но, как правило, из-за некоторой флегматичности держалась чуть в стороне от происходящих событий. 

А вот Лизабетт Лиос была настоящей английской аристократкой, несмотря на французское происхождение своего рода. 

Она, как и Милли, обычно держалась чуть отстраненно, не участвуя в большинстве затей соседок по комнате, но зато много общалась с Дженнифер, старостой пятикурсников. 

Чопорная, с собранными в тугой пучок волосами и прямой, как палка, спиной Лизабетт казалась истинной слизеринкой, и первое время однокурсницы не могли понять, как она вообще угодила на Гриффиндор. Однако ей ещё суждено было их сильно удивить. 

Ради друзей, а попадали в эту категорию почти все ее знакомые, эта девушка была способна на что угодно. 

И пусть в обычной жизни она казалась холодной и черствой, но вскоре это уже не могло никого обмануть. 

Внутри Лизабетт была самой настоящей гриффиндоркой: храброй и даже несколько безрассудной. 

Девушки отнеслись к появлению новенькой с пониманием и с радостью приняли бы Лилиан в свою компанию, но та сама предпочла держаться от них подальше. 

После болезненного возбуждения, пережитого ей накануне, к Лилиан вновь вернулась прежняя апатия. Все здравые мысли о том, что надо встряхнуться и жить дальше, куда-то без следа улетучились, и первую неделю сентября девушка, которую однокурсники знали как Лили Эванс, ходила хмурая и скучная: не реагировала на попытки соучеников растормошить ее, не пыталась ни с кем заговорить сама, вежливо отвечала на все вопросы, задаваемые по делу, и по возможности пыталась самоустраниться от любого предложения развлечься всей компанией. Училась, правда, она блестяще. 

Вскоре отчаявшиеся однокурсники и соседи по факультету оставили новенькую в покое, решив между собой, что Шляпа, по-видимому, перепутала факультеты и отправила к ним явную когтевранку. С присутствием нелюдимой Эванс просто смирились. Приносит баллы факультету, и ладно. 

Кто знает, сколько бы это все продолжалось и как дальше сложились бы отношения факультета с новенькой, но в один прекрасный день что-то вдруг изменилось. 

Однокурсники Лилиан в течение всей первой недели учебы в Хогвартсе имели удовольствие после занятий наблюдать Эванс, забившуюся куда-то в угол и почти что скрытую от их глаз за высоченными стопками книг. К такому виду они привыкли и не ждали чего-то иного.

Однако в тот день она почему-то вдруг решила нарушить эту традицию. Устроилась на диване посреди гостиной, скинула тяжелую сумку в ноги и что-то ласково спросила у сидевшего рядом первокурсника. 

В результате к вечеру ошеломленные таким поворотом событий шестикурсники, да и не только они, с огромными от удивления глазами следили за разворачивающимся перед ними действом.

Ничего особо грандиозного, но это было не главным. 

* * *

Лилиан просто не смогла пройти мимо рыдающего ребенка. Как вообще можно так поступить, не попытавшись помочь? 

Так вот они и познакомились с Чарли Уайтом — полукровкой, только-только поступившим в Хогвартс. 

Вихрастый бойкий мальчишка, чем-то напоминающий ее отца со старой фотографии Мародеров, был в этот вечер буквально придавлен огромным домашним заданием. Его друзья давно уже со всем справились, а Чарли из-за полученной накануне отработки (что, кстати, еще больше роднило его с Джеймсом Поттером, который большую часть свободного времени своих школьных будней проводил, расплачиваясь за совершенные шалости) сильно задержался и не успел к ним присоединиться для его выполнения. 

Остальные давно уже разошлись по своим делам, а он все сидел над заданными уроками. И если бы хоть что-то получалось! Бедная голова Чарли как будто бы совсем перестала что-либо понимать, и гора не сделанной домашки оставалась неизменной вот уже почти час. 

Для активного ребенка такой срок и правда казался немаленьким, так что упорство Чарли показалось Лилиан достойным восхищения. Времени у нее было предостаточно, и девушка самонадеянно решила, что сделает всё, что в ее силах, чтобы ему помочь. 

Через пару часов они благополучно расправились почти со всеми предметами. 

Несделанной оставалась лишь защита от темных искусств, и вот с ней-то и возникли некоторые проблемы. 

В своем времени Лилиан Поттер считалась, и не даром, редкостным мастером по ЗОТИ. Уровень ее знаний и умений был гораздо выше, чем у семикурсников и даже многих молодых мракоборцев. Сама жизнь постоянно предоставляла ей возможности для шлифовки способностей. 

В прошлом году Лилиан целый год успешно обучала защите половину школы и теперь, казалось бы, занимаясь с одним-единственным студентом и к тому же первокурсником, должна была справиться с этим играючи, но нет. 

Чарли упорно не понимал (а может быть, уже просто не хотел понимать), для чего нужно ЗОТИ и как применять в защите простейшие чары, изучаемые первокурсниками на первых уроках. 

В конце концов Лилиан это разозлило. Она тоже уже подустала, и сил на десятикратное повторение одного и того же, без надежды на то, что тебя услышат, у девушки просто не было.

Вскочив на ноги и потянув за собой следом Чарли, она встала посреди гостиной и, уточнив у мальчишки, какие заклинания они уже успели пройти, огненными буквами вывела их в воздухе. 

Списочек получился приличным. В бытность свою первокурсницей Лилиан к этому времени не знала ещё и половины (если что и отличалось в нынешнем Хогвартсе от того, где училась она, так это интенсивность обучения). 

Люмос, Левиоса, трансфигурация спички из иголки, Экспеллиармус и ещё парочка ерундовых чар, о которых первачки пока лишь только слышали. Весьма неплохой арсенал. Показать их применение на практике, в настоящей дуэли и тем более битве, сейчас было невозможно, слишком много народу находилось рядом, однако ничего не мешало Лилиан хотя бы схематично набросать способы, которыми их можно использовать. 

Той же огненной линией она нарисовала перед Чарли парочку схем. 

Оказавшись на ногах, мальчишка сильно взбодрился, и теперь дело шло гораздо веселее. 

Рисовать как следует Лилиан не умела, но едва ли даже самые правдоподобные и красивые изображения вызвали бы у Чарли такой восторг, как смешные рисунки, торопливо начертанные старшей подругой. 

На волне воодушевления заданное эссе было мигом дописано, и, проверив его на предмет ошибок, Лилиан попрощалась с Чарли и с чистой совестью ушла к себе. 

Половина гостиной, наблюдавшая за ее импровизированной лекцией, повздыхала с долей разочарования (посмотреть на практическое применение хотелось всем) и тоже занялась своими делами. 

Одно доброе дело обязательно тянет за собой другое, и если Лилиан думала, что на этой раз оказанной Чарли помощи всё и кончится, то она сильно ошиблась. 

Уже на следующий вечер мальчик вновь сидел перед ней и внимательно слушал всё, что говорила ему девушка. Три его друга, пристроившиеся рядышком, тоже почтительно посматривали в ее сторону и записывали то, что казалось им наиболее интересным. 

Через день, когда вся четверка получила «Превосходно» за домашнюю работу, слушателей лишь прибавилось. 

Уже через две недели за «Нелюдимой Эванс» хвостиком ходил весь первый курс Гриффиндора. 

Профессора, не знавшие, в чем дело, пораженно качали головами, удивляясь буквально поголовно выполненной идеальной домашке, а однокурсники Лилиан всерьез подумывали вновь попытаться сойтись со странной новенькой. 

Как ни удивительно, но саму «Эванс» это мало занимало. 

За нежданно навалившимися на нее обязанностями по помощи младшим у Лилиан почти перестало хватать времени на собственные уроки. Выручал лишь очень приличный багаж ее знаний и умение не терять даром время. 

За учебой, домашними заданиями и занятиями с первокурсниками время летело быстро. Вот и сентябрь уже прошел. 

По вечерам в гостиной стало собираться всё больше народу, и места для занятий Лилиан с ребятами хватало с натяжкой. В какой-то момент девушка даже думала перебраться в Выручай-Комнату, но обошлось. 

Входить туда после всего... Ей этого не хотелось. 

Гриффиндорцы неожиданно с пониманием отнеслись к своего рода факультативу, что начала вести Эванс. 

Кое-кто даже предложил свою помощь, и так как делать всё в одиночку было непросто, а главное, долго, Лилиан с удовольствием ее приняла. 

Таким образом, несколько четверокурсников теперь помогали ей проверять кое-что из домашки первого курса, а после с интересом наблюдали, а иногда и участвовали в мини-уроках по ЗОТИ, что вела девушка. 

Как-то само собой получилось, что именно этому предмету на факультативе уделялось больше всего времени. 

Мальчишки от него были просто в упоении, да и девочки в плане энтузиазма недалеко от них отставали. 

Несмотря даже на то, что многие из них ещё недавно и понятия не имели о существующей в мире магии, а теперь с трудом грызут в школьных кабинетах гранит волшебных наук, на занятиях у Лилиан у ребят обычно все получалось. 

Не сразу, ценою пота и крови, как в переносном, так и в буквальном смысле, но получалось. Тем более что ничего слишком для них сложного Лилиан старалась детям не давать. 

На уроках было откровенно скучно. 

Большую часть материала Лилиан и так уже знала, а все новое усваивала без особых проблем в самые короткие сроки. 

С каждым днём девушка всё больше скучала по друзьям, по Рону, который всегда был ей как брат, по Гермионе. 

Только с ними она всегда могла быть не Избранной, не «Гордостью школы», а просто собой. Только с ними могла как в полной мере расслабиться и отдохнуть, так и крайне продуктивно позаниматься. 

Шляпа была права: без любимой подруги рядом, с которой можно было их разделить, новые знания и правда утратили половину своей привлекательности. 

Помня печальный опыт Гермионы на первом курсе, девушка старалась особо не высовываться и отвечала лишь тогда, когда ее спрашивали, а потому учителя ее успехов не замечали. 

На их горизонте блестели другие звездочки. 

Такие, как, например, Том Реддл. 

Юный Волан-де-Морт действительно был блестящим студентом. Красивый, талантливый, он вызывал всеобщее восхищение, нередко перераставшее в неприкрытое обожание. 

Его окружение было признанной элитой Хогвартса, а сам он — его некоронованным королем. 

Лилиан было все равно, но лишь до тех пор, пока опьяненные мнимой вседозволенностью слизеринцы не выбрали мишенью для своих нападок одного из ее подопечных. 

* * *

Когда в начале октября Билли Уоррен, никогда не упускавший возможность узнать что-то новенькое, не появился ни на одном занятии факультатива, Лилиан забеспокоилась. 

Был уже довольно поздний вечер, но, по словам его однокурсников, Билли не было в спальне, в гостиной его тоже не видели, а обнаружить мальчика вне ее в такое время было бы как минимум странно, так как он панически боялся темноты. 

Лилиан уже закончила с факультативом, а Билли так и не объявился. Можно, конечно, было и подождать до утра, а потом уже бить тревогу, но оставлять все как есть девушке не хотелось, и потому она решила хотя бы пройтись по коридорам для очистки совести. 

Покинув гостиную, Лилиан поёжилась. Температура, царившая в коридорах, резко отличалась от той, к которой она привыкла в башне Гриффиндора. 

По замку гуляли сквозняки. Ни разу ещё за всё прибывание её в этом времени девушка не выбиралась на столь любимые ею прежде ночные прогулки, а жаль. 

Ночной Хогвартс обладал для Лилиан особой притягательностью. Полный магии древний замок, по ее мнению, именно в это время, когда большинство людей спали, по-настоящему раскрывался. 

И девушка, прогуливаясь по нему, словно бы впитывала эту волшебную атмосферу в себя. 

Только сегодня всё было совсем иначе. В душе у Лилиан прочно угнездилась тревога, и, как она ни старалась, подавить растущий страх никак не удавалось. Хогвартс, казалось, перестал быть другом, стал чужим и холодным, наполнился тишиной и неясными угрозами. 

В этот час коридоры были совершенно пусты. Ученики и преподаватели предпочитали проводить свое свободное время в тёплых гостиных, а не в холодных переходах. 

Лилиан торопливо двигалась в направлении Большого зала. Не то чтобы она рассчитывала кого-либо там найти, но для успешного поиска необходимо было иметь хоть какую-нибудь цель. 

Ее шаги, казалось, были единственным, что нарушало царившую вокруг тишину, но девушка всё равно внимательно вслушивалась в надежде уловить хоть какой-то ещё звук. 

Долго ее усилия не приносили ни малейшего результата, однако уже на подходе к своей цели Лилиан всё-таки что-то услышала. 

Плач, а точнее тихие всхлипы, будто бы от боли, раздавались из одного из темных переходов вблизи Большого зала. 

Резко свернув в ту сторону, Лилиан зажгла на палочке яркий огонёк люмоса. 

Она оказалась совершенно не готовой к увиденному. 

* * *

Гриффиндорским первокурсникам повезло, что Лили Эванс взяла их под свое покровительство. 

Львиный факультет лишь утвердился в этом мнении, когда на следующее утро узнал о том, что именно она накануне нашла, весьма оперативно оказала первую помощь, а после доставила в больничное крыло раненого Билли Уоррена. 

Что конкретно с ним произошло, никто из гриффиндорцев наверняка не знал, однако по школе уже поползли слухи о предполагаемом нападении слизеринцев на мелкого грязнокровку. 

Что, впрочем, как обычно, так и осталось лишь «совершенно беспочвенными» предположениями. 

Единственный человек на факультете, что мог бы пролить свет на произошедшее, по своему обыкновению отмалчивался. Даже на вопросы своих подопечных Эванс лишь скупо ответила, что волноваться не стоит и Билли ничего не грозит, а о том, что же с мальчиком случилось, не сказала ни слова. 

Весь день девушка ходила мрачная и задумчивая. Настолько задумчивая, что почти и не реагировала на то, что было вокруг. Даже на уроках сидела с отсутствующим видом и против обыкновения отвечала на вопросы учителей совершенно невпопад. 

Да, несмотря на уважение, что своим поступком новенькая заслужила у гриффиндорцев, странной в их глазах она быть не перестала. 

Но даже несмотря на это, многие были очень и очень не прочь с ней подружиться. Знать бы как. 

Сама Лилиан была весьма далека от подобных мыслей, хотя, с учётом задуманного ею, хорошие отношения с факультетом были бы весьма кстати. 

Страх перед Реддлом, наподобие того, что девушка испытала во время распределения, давно уже ушел в прошлое. 

Нет, Лилиан не сошла с ума и не стала чересчур самоуверенной. 

При мысли о том, чтобы вновь бросить вызов Темному Лорду, пускай пока и не выглядевшему так, как она привыкла, девушке по-прежнему было жутковато. Да что там, действительно страшно. 

Однако свойственный натуре Лилиан здравый смысл всё-таки перевесил, и она поняла, что, несмотря на всё свое могущество, силу и жестокость, Реддл всё ещё остаётся обычным парнем, школьником, и развернуться во всю свою темную мощь просто не сможет. 

Здесь их силы если и не равны, то уж во всяком случае как никогда к этому близки. Раньше она побеждала его и в куда как более безнадёжных ситуациях... А раз так, то ещё посмотрим, кто кого!

Реддла нужно было поставить на место, и раз больше этим заняться некому, то придётся Лилиан вновь испытать судьбу, взяв всё на себя.

Что, Гермиона, говоришь, ни в коем случае нельзя изменять прошлое? Она тоже так думала, только вот всё в очередной раз решили за нее.

Лилиан Поттер насильно отправили сюда и как раз с целью изменить. Что именно? Об этом никто не сказал, и, будь у нее выбор, Лилиан предпочла бы не вмешиваться, затаиться, оставить всё как есть...

Только друзей не бросают в беде! Она ещё покажет Реддлу и его прихвостням. И пусть урок, что Лилиан им преподаст, станет именно тем, что ей предначертано изменить...

Решение было принято, обратный отсчёт начался, и Лили Эванс вышла из тени.

Притаившееся в глубине души желание смалодушничать верещало о безумии такого поступка, но Лилиан наконец-то, впервые за очень долгое время, ощутила глубокое удовлетворение, вновь почувствовала себя живой.

Может, не так уж и неправ был Дамблдор, когда отправил ее сюда...

Не слишком ли долго Лилиан себя жалела?

Она, кажется, совсем разучилась просто жить и радоваться жизни, только и делает, что ищет виноватых...

Нет, точно надо брать себя в руки.