Корвин, черный лебедь (гет)

В восточных пределах Волшебного леса до самых облаков возвышается башня, чья острая вершина напоминает клык мантикоры. Это известная всем башня Слоновой Кости, обитель мага-мастера Марлаграма, силы необычайной и могущества великого. Хорошо ли это или дурно, но Марлаграм редко вмешивается в дела Волшебного леса, предпочитая странствовать по иным мирам и лишь изредка возвращаясь в свою башню для отдыха.

Неподалёку от башни Слоновой Кости раскинулось озеро, что зовётся Чёрным Зерцалом, ибо воды его темны, словно бока закопчённого котла, а глубины его неведомы никому.

Как-то раз мимо этого озера пролетала пара молодых лебедей. Увидев, что на водах нет цапель и других водоплавающих, а рядом с озером не видно ворон с сороками, что могли бы угрожать их будущим птенцам, а также лис и диких собак, которые обходили владения мастера Марлаграма стороной, лебединая пара сочла это место весьма уютным. Здесь было вдоволь водных трав, клубней и сочной ряски, а берега покрывали заросли тростника и камыша, идеальные для устройства гнезда. Молодым лебедям показалось немного странным, что столь благодатное место до сих пор не облюбовано другими лебедями, и всё же они решили свить здесь своё гнездо.

В положенный срок в гнезде появилось яйцо. В один тёплый день, когда яйцо можно было не согревать, оба родителя отправились на отмель кормиться. Огромный сом, обитавший на дне Чёрного Зерцала, тихо поднялся и одним махом проглотил их. Брошенное яйцо осталось лежать в гнезде, и погибнуть бы ещё не рождённому птенцу, но мимо как раз проходил сам мастер Марлаграм, любивший прогулки по берегам озера. Он подобрал яйцо, что-то сотворил с ним в башне и затем незаметно подложил другим лебедям, гнездившимся совсем на другом, отдалённом водоёме.

Спустя время из яйца вылупился птенец — здоровый и крепкий, но совершенно чёрный, словно головня погасшего костра.

Детство чёрного лебедёнка протекало особо ничем не примечательно — его белоснежные родители и серенькие братья-сёстры приняли необычного птенца, а соседи-лебеди, пошипев поначалу, вскоре смирились с его непривычным обликом.

Когда пришла пора улетать в тёплые края, чёрный лебедь занял своё место в клине. Стремительно набрав высоту, клин пролетал над западными пределами Волшебного леса, как вдруг из внезапно возникших, словно ниоткуда, туч в чёрного лебедя ударила ослепительная молния. Дымящимся метеором, теряя перья, он рухнул в Шепчущую чащу, где в это время ведьма по имени Вайлетта собирала красоднёвки — осенние цветы, источник ингредиента для зелья «лунный свет», цветущие всего один день в году.

Вайлетта была стара, далеко за сотню лет, но никто бы не дал ей больше восемнадцати — ведьмы часто выглядят ровно на столько, на сколько себя чувствуют. Её стройный, гибкий стан не могла скрыть даже просторная ведьминская мантия, а из-под широких полей остроконечной шляпы весело сияли василькового цвета глаза, являя редкий контраст задора и мудрости.

Вайлетта убедилась, что несчастная птица ещё подаёт признаки жизни, и, чтобы спасти чёрного лебедя, достала из расшитой сумки, висевшей у неё на плече, бутылочку с вызывательным зельем, она лежала в специальном кармашке. Обилие таких же кармашков, пришитых изнутри к стенам сумки, хранили множество различных пузырьков и флаконов с зельями на разные случаи жизни.

Затем ведьма с помощью зелья вызвала своего старого друга, мудрого колдуна мастера Фунгуса, который слыл лучшим целителем в округе. Фунгус был когда-то обычным грибом, но он давным-давно обрёл разум и стал магом. Фунгус возник из туманной воронки портала и воскликнул:

— О, Вайлетта! Надеюсь, ты позвала меня по серьёзному делу, ведь ты знаешь, как трудно собирать ингредиенты для портальных пилюль!

— Доброго здравия, Фунгус! — ответила Вайлетта. — Посмотри на эту несчастную птицу, что упала с небес. Судя по всему, в неё попала молния — я видела вспышку и слышала гром, а затем этот чёрный лебедь рухнул прямо передо мной. Сможешь ли ты ему помочь? Что до портальных пилюль, я возмещу твои расходы, чем бы ни закончилось это дело.

Фунгус осмотрел обгоревшие останки птицы и печально покачал головой:

— Вайлетта, птице уже не помочь. К тому же, я не очень искусен в лечении пернатых.

— Неужели несчастный лебедь погибнет? — воскликнула Вайлетта и на её прекрасные глаза навернулись слёзы.

— Можно попробовать спасти эту жизнь, — задумчиво произнёс Фунгус. — Если мы превратим его в человека, тогда я смогу вылечить его тело — оно гораздо проще птичьего, да и опыт в исцелении людей у меня немалый. Но кто потом возмёт ответственность за это существо?

— Давай же скорее займёмся этим! — вскричала Вайлетта, — Я возьму на себя заботу о птице, главное ты верни ей жизнь и здоровье.

— Подожди, не торопись, — остановил её Фунгус. — Сначала подумай о том, что ради этого колдовства тебе придётся отдать много своей крови...

— Я готова! — решительно заявила ведьма.

— И волосы...

— Хорошо, я отдам, — воскликнула Вайлетта, хотя голос её слегка дрогнул — её длинные золотистые локоны до пояса были собраны в толстую косу. Ведьма хранила часть своей колдовской силы именно в ней.

— И палец! — добавил Фунгус.

— Палец? — опешила ведьма.

— Да, палец. Или другую часть плоти, но палец удобнее всего — там есть и кость, и всё остальное, что нужно для чародейства, — пояснил колдун.

Вайлетта на мгновение заколебалась, но в этот миг обгоревший комок перьев зашевелился, и раздался тихий стон.

— Ладно, я согласна, — решительно, хотя и тяжело вздохнув, сказала ведьма. — Давай же скорее сделаем это, ты же видишь, как мучается это несчастное существо!

Так Вайлетта пожертвовала часть своей крови и плоти, а Фунгус прямо на месте провёл чародейский ритуал. Маги склонились над умирающей птицей и, сплетя сложные заклинания, обратили её в человека, чтобы спасти от неминуемой гибели.

Когда последние отблески магии растаяли, перед ними предстал мальчик с волосами чёрными, словно сама ночь, и бледной, будто из мрамора, кожей. Длинные ресницы скрывали его закрытые глаза, а дыхание едва заметно трепетало. Маги тотчас принялись за исцеление его ужасных ран. Фунгус творил сложные чары, а Вайлетта заклинаниями поддерживала его и помогала своими целебными снадобьями.

В конце концов, эта импровизированная спасательная операция была завершена. Вайлетта укутала мальчика в свою накидку, собираясь нести его домой.

— Подожди, — остановил её Фунгус. — Нам нужно дать ему имя, чтобы дух его крепче привязался к этому новому телу.

— О, Фунгус! — воскликнула Вайлетта. — Ты столько сделал для него, что право дать ему имя, без сомнения, принадлежит тебе. Прошу тебя об этой последней услуге — нареки же этого мальчика!

— Тогда я нарекаю его Корвином, — произнёс Фунгус.

— Да будет так, — согласилась Вайлетта. — Красивое имя!

Бережно укутав Корвина в свою накидку, ведьма отправилась с ним к себе домой.

* * *

Шли годы, и Корвин, словно нежный побег, укоренился в доме Вайлетты, став её приемным сыном. Ведьма, обладая талантом и неистощимым энтузиазмом, с радостью взялась за обучение бывшего лебедя, превращая его в человека. С помощью своей природной чуткости, энергии и щепотки магии, помогающей в обучении, она быстро добилась впечатляющих результатов. Вскоре никто не мог бы заподозрить, что Корвин не родился человеком.

Он стал прилежным учеником, отвечая Вайлетте добротой и послушанием. Однако, к огорчению ведьмы, вскоре выяснилось, что у мальчика отсутствуют способности к магии. Потоки маны обходили его стороной, элементали не слышали его призывов, а зелья, даже сваренные по самым точным рецептам, выходили практически бесполезными. Это разочарование глубоко ранило Вайлетту, которая мечтала видеть в Корвине своего ученика. Но, смирившись с обстоятельствами, она никогда не жаловалась вслух.

Зато Корвин заметно облегчил её труд. Без указки ведьмы он взял на себя множество домашних обязанностей. Он поддерживал порядок в доме, прекрасно справлялся с огородом, где Вайлетта выращивала как магические растения, так и простые овощи. Стирая белье и готовя блюда, не требующие волшебства, он становился всё более самостоятельным.

Фунгус и Вайлетта в тот памятный день, когда он рухнул с неба, очень хорошо потрудились над его телом, и Корвин действительно стал человеком. Человеком, которому ничто человеческое не было чуждо. Время шло, и из милого мальчика он превратился в статного юношу. Теперь его стали тревожить совершенно новые мысли, когда он украдкой бросал взгляды на тонкую талию, широкие бедра и высокую, аккуратную грудь своей учительницы. Это томление стало почти постоянным, особенно по ночам, когда прохладный ветерок, наполненный сладким ароматом лесных трав, залетал в открытое окно его спальни.

Вайлетта, однако, не замечала этих изменений. Она продолжала воспринимать Корвина как ребёнка, не осознавая, что он стал стройным и красивым юношей с длинными, до плеч, слегка вьющимися антрацитовыми волосами, глазами цвета благородного темного ореха и безупречной фигурой, под шелковистой белой кожей, которую скорее подобало бы иметь нежной принцессе, а не мужчине, перекатываются крепкие мускулы.

Вайлетта, не замечая огня, бушующего на дне зрачков Корвина могла вдруг поощрительно потрепать его волосы или, смеясь, обнять и прижаться к нему, как к другу, без малейшего романтического намёка. Как женщина Вайлетта была абсолютно холодна, холоднее стен замка Ледяного Рыцаря, возвышающегося на самом краю Северного предела Волшебного леса, где стужа навеки сковала древние горы.

Корвин понимал это и никогда не позволял себе подать даже легкий намёк на свои чувства. Каждое случайное прикосновение ведьмы обжигало его, словно раскаленный металл, заставляя сердце стучать быстрее и сладко сжиматься в груди. В такие мгновения он испытывал одновременно страдание и наслаждение, мечтая о том, чтобы это повторилось, и страшась нового такого раза.

Иногда Корвин сбегал на весь день на берег ближайшего лесного озера, где молча часами сидел на удобном корне, а его взгляд блуждал по теням, что играли на земле, словно отражая его внутренние терзания. Он давно уже осознал, что его чувства к Вайлетте стали чем-то большим, чем просто благодарность. Она была не только его спасительницей, но и женщиной, чья красота и сила завораживали его. Её волосы, как солнечные лучи, струились по плечам, а глаза, полные мудрости и тайны, манили к себе, как звезды в безоблачную ночь.

Но с каждым новым днём, когда он смотрел на неё, его сердце наполнялось не только восхищением, но и горечью. Корвин понимал, что между ними лежит пропасть, которую невозможно преодолеть. Вайлетта была ведьмой, учительницей и приёмной матерью, а он — всего лишь мальчиком, который однажды был птицей. Он не мог позволить себе мечтать о том, что она когда-либо ответит ему взаимностью. Эта мысль, как острый нож, разрывала его душу изнутри.

Скрывая свои истинные чувства, он начал придумывать другие причины для своей обиды. Он говорил себе, что Вайлетта слишком строга, что её забота о нём была лишь проявлением ведьминской прихоти, желания эксперимента и нового опыта, а может быть и получения бесплатного слуги, а не чего-то иного. Он упрекал её в том, что она не оставила ему выбора, что она сделала его зависимым от своей магии и своей доброты. Но в глубине души он знал, что это всего лишь маска, за которой прятались его настоящие чувства.

Летний вечер окутывал дом Вайлетты мягким, теплым светом, как если бы сам закат принял его в свои объятия. Вайлетта, довольно потягиваясь и усталая от долгих часов, проведённых за ретортами и колбами, решила побаловать себя расслабляющей ванной. С помощью магии она подогрела воду в своей большой резной каменной чаше для купания, а затем, сбросив мантию, погрузилась в приятную влагу, блаженно жмурясь, как кошка на солнышке. Внезапно ей вспомнился новый эликсир для ванн, который она приобрела на конклаве у колдуньи по имени Варнавара. Этот волшебный состав создавал в воде мерцающее мириадами сверкающих блёсток розовое упругое облако, что-то вроде медузы, окутывающее тело и ласкающее его мягким, расслабляющим массажем. «Когда его пробовать, как не сегодня», решила Вайлетта.

Вайлетта встала из воды и открыла маленькое окошко, зная, что Корвин находится где-то рядом с домом. Её голос прозвучал как мелодия, разлетающаяся по вечернему воздуху.

— Корвин! Корвин! — позвала она.

— Да, мастер Вайлетта! — отозвался голос ученика, полный готовности услужить.

— Милый Корвин, на столе в лаборатории стоит перламутровый кувшинчик с розовой пробкой и треугольной биркой на шнурочке. Принеси мне его, пожалуйста, в ванную комнату.

— Хорошо, мастер Вайлетта, — ответил Корвин, и его шаги вскоре скрипнули ступенькой лестницы, что вела на второй этаж дома.

Корвин быстро нашёл нужный фиал и, остановившись у двери в ванную, постучал. Из-за двери раздался звонкий серебряный голос наставницы:

— Входи, Корвин, не заперто.

Он перешагнул порог и нерешительно остановился в шаге от каменной чаши, где с длинными светлыми волосами и упругой фигурой плескалась ведьма. Комнату наполнял мягкий, тёплый вечерний свет заходящего солнца, которое через окно отбрасывало розовый оттенок, отражавшийся в множестве флакончиков и стеклянных бутылочек с различными снадобьями. Эта обстановка сильно подействовала на и так взведённого до предела юношу. Глаза Корвина распахнулись вовсю ширь, когда он увидел свою наставницу. Она была полностью обнажена, её тело частично погружено в воду, а длинные волосы рассыпались вокруг, создавая золотистый ореол.

«Она так красива», — подумал Корвин, чувствуя, как перехватило дыхание. «Я не должен смотреть на неё так, но я не могу отвести взгляд».

Наставница совершенно не стеснялась Корвина, словно тот часть мебели ванной, как резной стул перед зеркалом или шкаф для белья. Она лишь улыбнулась и подняла руку.

— Вот, что вы просили, мастер, — едва дрогнувшим от смущения голосом произнёс Корвин. Он подал кувшин, все так же не в состоянии отвести взгляд от манящих изгибов Вайлетты.

Юноша с восхищением и жадностью наблюдал за тем, как тонкие пальцы ведьмы нежно обхватили горлышко флакона. На этой руке не хватало мизинца. Корвин в очередной раз удивился, почему Вайлетта, обладающая волшебством исцелять почти любые раны и даже восстанавливать потерянные конечности, до сих пор не вернула себе свой пальчик.

В другой руке она медленно вращала кусок мыла, создавая множество пузырьков, которые, словно гроздья винограда, стекали по её ладони в воду и медленно растворялись. Её глаза были блаженно прикрыты, а на губах играла лёгкая улыбка — ведьма явно наслаждалась этим процессом.

Как заворожённый, Корвин перевёл взгляд чуть левее. Груди наставницы, крепкие, среднего размера, едва виднелись под пеной, соски были скрыты, но ареолы просвечивали, словно розовые островки в белом море.

«Она так расслаблена и красива», — подумал Корвин, чувствуя, как его желание возрастает. «Я не должен смотреть на нее… так. Мне лучше уйти!»

— Я… я пойду, — пробормотал юноша, чувствуя, как горят его лицо и уши. Он хотел двинуться, но его ноги словно приросли к плитам пола.

Вдруг глаза Вайлетты раскрылись и вспыхнули задором.

— Подожди-ка, это хорошо, что ты здесь! Как раз мне спинку потрёшь, — сказала она, и, совершенно неожиданно для юноши, легко встала, представ перед ним во всем своём обнажённом великолепии. Не обращая внимания на остолбеневшего Корвина, она повернулась к нему спиной и, поколдовав с мочалкой и одним из флаконов, стоящих на полке вокруг ванной, протянула мочалку юноше. Он машинально взял её, не в силах отвести взгляд от стана Вайлетты.

Вайлетта снова развернулась и замерла в ожидании, слегка разведя руки. Её кожа была покрыта тонким слоем влаги и капли словно драгоценные бриллианты скользили по ней, по идеальной формы попе, возвращаясь вниз. Вайлетта, как статуя из полированного оникса блестела в розовом вечернем свете. Корвин почувствовал, как сходит с ума, как его сердце бешено стучит, когда он смотрит на неё.

— Ну, что же ты, Корвин? — капризно произнесла ведьма через несколько мгновений. — Я уже начала мёрзнуть!

Корвин почувствовал, как его руки начали трястись, и он не знал, что делать. Он хотел подойти к ней, но не мог пошевелиться.

— Корвин! — снова раздался требовательный голос. — Я жду!

«Что я сейчас сделаю?» — подумал Корвин, чувствуя, что его сердце вот-вот выскочит из груди. «Я не должен делать это, но я не могу сопротивляться».

Как в забытьи, юноша сделал шаг, и мочало выпало из его руки, но он этого даже не заметил. Вайлетта почувствовала, как сильные руки обхватывают её тело, и жаркая ладонь легла на сосок груди. Она резко дёрнулась, поворачиваясь в объятиях, и оказалась лицом к лицу с Корвином, глаза которого стали совершенно безумными. Вдруг она ощутила, что затылок её находится в руке юноши, и не в силах отстраниться, смотрела, как его губы стремительно приближаются. Её рот обдало горячее дыхание, и он тут же был запечатан сильным, жадным поцелуем.

Мгновение Вайлетта замерла и не двигалась, пока её разум осознавал происшедшее. Лишь только глаза становились все шире и шире. Но замешательство быстро сменилось гневом. Она силой разорвала поцелуй и резко вырвалась из объятий юноши.

— Как ты посмел?! — вскричала наставница, отталкивая Корвина. Тот, и без того обычно белокожий, стал белее первого снега. Он отступил на шаг, безумно тараща глаза на ведьму.

— Вайлетта… я… прости… — едва слышно произнёс он, словно чужим голосом. — Я только…

Но ведьма не дала ему договорить. Она взмахнула рукой, и невидимая сила, словно пушинку, подхватила Корвина, с силой вышвырнув в коридор. Он пролетел и, ударившись телом о входную дверь, которая слетела с петель, кубарем покатился перед домом ведьмы.

Откуда было знать Корвину, как Вайлетта, побледнев, закусила губу. «Корвин, Корвин, ох, как же я тебя приложила! Прости меня, что же я наделала, глупая!» — шептали её дрожащие губы. Она накинула мантию и выбежала во двор, но Корвина там уже не было.

Солнце уже ушло за кромку леса и в воздухе разливались сиреневые сумерки. Щебет дневных птиц сменялся тревожными криками ночных.

— Корвин! Корвин! — звала Вайлетта, но в ответ не раздалось ни голоса, ни шагов юноши.

Ведьма вернулась домой и устроив свет, принялась тереть кристалл связи. Она терла его до тех пор, пока в его глубине не возник образ Фунгуса Грибориуса.

— Вайлетта, что ты трезвонишь, у меня сейчас кристалл лопнет от вибрации, — сказал он, поглаживая свою бороду. — Случилось что-то?

— Корвин! Он убежал из дома! — воскликнула Вайолетта и поведала Фунгусу все, что произошло в этот злополучный вечер.

— Ох, так вот в чём дело… — покачал головой маг. — Вот же, трухлявый гриб, не смог предвидеть такой простой ситуации! Хотя моя физиология полностью отличается от человеческой, как медик я должен был догадаться! Ах, Вайлетта, это моя вина.

— О чём ты говоришь? — Вайлетта, не понимая, хлопала ресницами.

— Послушай, моя дорогая колдунья, — начал Фунгус, вовремя вспомнив, что лучше прямо не говорить женщине о её возрасте, — ты уже довольно э... зрелая женщина, которая давным-давно отказалась от всего мирского, плотской любви, романтики, телесного влечения, всё ради магической силы и могущества. Так давно, что и сама позабыла об этих проявлениях низких вибраций жизни. Но с точки зрения обычного здорового мужчины ты выглядишь очень и очень привлекательно. Посмотри, какое у тебя молодое, красивое и здоровое тело! Неудивительно, что у нашего мальчика помутился рассудок, когда он увидел тебя в соблазнительном образе, совершенно без одежды!

— Чтоб меня рогом единорога… — не договорив ругательство, Вайлетта прикусила язык. — Вот же я дура старая… Как я могла этого не замечать и не думать?! Как же годы быстро пролетели! Для меня Корвин до этого дня был совершенно маленький ребёночек, с которым я буквально только что, лет восемь назад, вместе принимала ванну! Я и не думала чего-то стесняться… и правда, я давно забыла, что являюсь женщиной, пусть хотя бы внешне!

— Для тебя восемь лет — это недавно, а для Корвина — это почти половина жизни! Эх, Вайлетта, мы с тобой как два дурачка… Я представляю, что чувствовал этот парень, находясь рядом с тобой в последнее время. Ведь вы были буквально в шаге друг от друга! Руку протяни! Он, можно сказать, кремень, если до сих пор не давал тебе повода в чём-то его подозревать.

— И что же сейчас делать? Где нам искать нашего Корвина? — не находя себе место, металась по лаборатории ведьма.

— Сейчас лето, не замёрзнет, — успокоил ее Фунгус. — Как нибудь на дереве переночует, а завтра может быть, сам вернётся.

— Нет, мастер Фунгус, я чувствую, он не вернётся… мой мальчик!

— Ну, ну, не плачь, Вайлетта! Что ты распустила нюни. Ладно, сейчас я его найду и потихоньку поворожу на дорожку, внушу мысль, чтобы ко мне в гости направлялся, он дорогу знает, чай не первый раз у меня ночевал. А я уже с ним как мужчина с мужчиной поговорю, расскажу ему о пестиках и тычинках.

* * *

Корвин лежал на земле, ощущая, как возвращается дыхание, сбитое ударом. Он понимал, что совершил нечто ужасное, непоправимое, и не знал, как жить с этим дальше.

Корвин поднялся на ноги, его рубаха была разорвана, а тело покрыто мелкими ссадинами, полученными, когда гнев ведьмы Вайлетты волочил его по брусчатке во дворе. Он посмотрел на дом ведьмы, осознавая, что с этой минуты двери его для него закрыты. Даже если Вайлетта простит и примет своего пасынка, он сам так решил.

Пришло время остановить эту ужасную пытку, этот процесс, который не имел цели и хорошего конца. Нужно было покинуть гнездо, пока он окончательно не опозорил себя. Он встал и, словно тень, растворился в темнеющем лесу.