Корвин, черный лебедь (гет)

Кто бы мог подумать, что в канун Нового года в этой части Волшебного леса будет такая же стужа, как на его северных границах, где даже летним утром на травах и листьях можно увидеть серебристые узоры инея?

К счастью, у нас есть тепло очага, в котором радостно потрескивают дрова. В наших руках деревянные кружки с ароматным горячим вином, настоянным на травах и ягодах. Как же замечательно, что среди нас, путников, застигнутых ночью посреди пути, есть столько талантливых рассказчиков и благодарных слушателей!

Пришла и моя очередь рассказать одну из историй, которыми так богат наш Волшебный лес. Вы, наверное, думаете, что это сказка, но я уже сто раз говорил вам, что не рассказываю сказок, а делюсь только истинной правдой.

Например, я могу рассказать о том, как женился кентавр Арнольд. Но лучше я эту историю оставлю на следующий раз, когда жарким летом мы будем потягивать эль. Или, возможно, вам понравится история Танниши Багряной, девочки из Эмервейла, которая встретила оборотня в Запретную ночь. Но, возможно, эта история слишком короткая, мы не успеем допить эти кружки и наполнить их снова.

Ах да! Вы, конечно, знаете Вайлетту, ведьму из Шепчущей чащи? В прошлом году у неё появилась молодая ученица по имени Лириан. А вы знаете, как? Это довольно забавно.

История о Вайлетте и Лириан... и Корвине. Думаю, она действительно будет всем интересна, и, пожалуй, именно её я вам сейчас поведаю.

В восточных пределах Волшебного леса до самых облаков возвышается башня, чья острая вершина напоминает клык мантикоры. Это известная всем башня Слоновой Кости, обитель мага-мастера Марлаграма, силы необычайной и могущества великого. Хорошо ли это или дурно, но Марлаграм редко вмешивается в дела Волшебного леса, предпочитая странствовать по иным мирам и лишь изредка возвращаясь в свою башню для отдыха.

Неподалёку от башни Слоновой Кости раскинулось озеро, что зовётся Чёрным Зерцалом, ибо воды его темны, словно бока закопчённого котла, а глубины его неведомы никому.

Как-то раз мимо этого озера пролетала пара молодых лебедей. Увидев, что на водах нет цапель и других водоплавающих, а рядом с озером не видно ворон с сороками, что могли бы угрожать их будущим птенцам, а также лис и диких собак, которые обходили владения мастера Марлаграма стороной, лебединая пара сочла это место весьма уютным. Здесь было вдоволь водных трав, клубней и сочной ряски, а берега покрывали заросли тростника и камыша, идеальные для устройства гнезда. Молодым лебедям показалось немного странным, что столь благодатное место до сих пор не облюбовано другими лебедями, и всё же они решили свить здесь своё гнездо.

В положенный срок в гнезде появилось яйцо. В один тёплый день, когда яйцо можно было не согревать, оба родителя отправились на отмель кормиться. Огромный сом, обитавший на дне Чёрного Зерцала, тихо поднялся и одним махом проглотил их. Брошенное яйцо осталось лежать в гнезде, и погибнуть бы ещё не рождённому птенцу, но мимо как раз проходил сам мастер Марлаграм, любивший прогулки по берегам озера. Он подобрал яйцо, что-то сотворил с ним в башне и затем незаметно подложил другим лебедям, гнездившимся совсем на другом, отдалённом водоёме.

Спустя время из яйца вылупился птенец — здоровый и крепкий, но совершенно чёрный, словно головня погасшего костра.

Детство чёрного лебедёнка протекало особо ничем не примечательно — его белоснежные родители и серенькие братья-сёстры приняли необычного птенца, а соседи-лебеди, пошипев поначалу, вскоре смирились с его непривычным обликом.

Когда пришла пора улетать в тёплые края, чёрный лебедь занял своё место в клине. Стремительно набрав высоту, клин пролетал над западными пределами Волшебного леса, как вдруг из внезапно возникших словно ниоткуда туч в чёрного лебедя ударила ослепительная молния. Дымящимся метеором, теряя перья, он рухнул в Шепчущую чащу, где в это время ведьма по имени Вайлетта собирала красоднёвки — осенние цветы, источник ингредиента для зелья «лунный свет», цветущие всего один день в году.

Вайлетта была стара, далеко за сотню лет, но никто бы не дал ей больше восемнадцати — ведьмы часто выглядят ровно на столько, на сколько себя чувствуют. Её стройный, гибкий стан не могла скрыть даже просторная ведьминская мантия, а из-под широких полей остроконечной шляпы весело сияли василькового цвета глаза, являя редкий контраст задора и мудрости.

Вайлетта убедилась, что несчастная птица ещё подаёт признаки жизни, и, чтобы спасти чёрного лебедя, достала из расшитой сумки, висевшей у неё на плече, бутылочку с вызывательным зельем, что лежала в специальном кармашке. Обилие таких же кармашков, пришитых изнутри к стенам сумки, хранило множество различных пузырьков и флаконов с зельями на разные случаи жизни.

Затем ведьма с помощью зелья вызвала своего старого друга, мудрого колдуна мастера Фунгуса, который слыл лучшим целителем в округе. Фунгус был когда-то обычным грибом, но давным-давно обрёл разум и стал магом. Фунгус возник из туманной воронки портала и воскликнул:

— О, Вайлетта! Надеюсь, ты позвала меня по серьёзному делу, ведь ты знаешь, как трудно собирать ингредиенты для портальных пилюль!

— Доброго здравия, Фунгус! — ответила Вайлетта. — Посмотри на эту несчастную птицу, что упала с небес. Судя по всему, в неё попала молния — я видела вспышку и слышала гром, а затем этот чёрный лебедь рухнул прямо передо мной. Сможешь ли ты ему помочь? Что до портальных пилюль, я возмещу твои расходы, чем бы ни закончилось это дело.

Фунгус осмотрел обгоревшие останки птицы и печально покачал головой:

— Вайлетта, птице уже не помочь. К тому же я не очень искусен в лечении пернатых.

— Неужели несчастный лебедь погибнет? — воскликнула Вайлетта и на её прекрасные глаза навернулись слёзы.

— Можно попробовать спасти эту жизнь, — задумчиво произнёс Фунгус. — Если мы превратим его в человека, тогда я смогу вылечить его тело — оно гораздо проще птичьего, да и опыт в исцелении людей у меня немалый. Но кто потом возмёт ответственность за это существо?

— Давай же скорее займёмся этим! — вскричала Вайлетта, — Я возьму на себя заботу о птице, главное — верни ей жизнь и здоровье.

— Подожди, не торопись, — остановил её Фунгус. — Сначала подумай о том, что ради этого колдовства тебе придётся отдать много своей крови...

— Я готова! — решительно заявила ведьма.

— И волосы...

— Хорошо, я отдам, — воскликнула Вайлетта, хотя голос её слегка дрогнул — её длинные золотистые локоны до пояса были собраны в толстую косу. Ведьма хранила часть своей колдовской силы именно в ней.

— И палец! — добавил Фунгус.

— Палец? — опешила ведьма.

— Да, палец. Или другую часть плоти, но палец удобнее всего — там есть и кость, и всё остальное, что нужно для чародейства, — пояснил колдун.

Вайлетта на мгновение заколебалась, но в этот миг обгоревший комок перьев зашевелился, и раздался тихий стон.

— Ладно, я согласна, — решительно, хотя и тяжело вздохнув, сказала ведьма. — Давай же скорее сделаем это, ты же видишь, как мучается это несчастное существо!

Так Вайлетта пожертвовала часть своей крови и плоти, а Фунгус прямо на месте провёл чародейский ритуал. Маги склонились над умирающей птицей и, сплетя сложные заклинания, обратили её в человека, чтобы спасти от неминуемой гибели.

Когда последние отблески магии растаяли, перед ними предстал мальчик с волосами чёрными, словно сама ночь, и бледной, будто из мрамора, кожей. Длинные ресницы скрывали его закрытые глаза, а дыхание едва заметно трепетало. Маги тотчас принялись за исцеление его ужасных ран. Фунгус творил сложные чары, а Вайлетта заклинаниями поддерживала его и помогала своими целебными снадобьями.

В конце концов эта импровизированная спасательная операция была завершена. Вайлетта укутала мальчика в свою накидку, собираясь нести его домой.

— Подожди, — остановил её Фунгус. — Нам нужно дать ему имя, чтобы дух его крепче привязался к этому новому телу.

— О, Фунгус! — воскликнула Вайлетта. — Ты столько сделал для него, что право дать ему имя, без сомнения, принадлежит тебе. Прошу тебя об этой последней услуге — нареки же этого мальчика!

— Тогда я нарекаю его Корвином, — произнёс Фунгус.

— Да будет так, — согласилась Вайлетта. — Красивое имя!

Бережно укутав Корвина в свою накидку, ведьма отправилась с ним к себе домой.

* * *

Шли годы, и Корвин, словно нежный побег, укоренился в доме Вайлетты, став её приемным сыном. Ведьма, обладая талантом и неистощимым энтузиазмом, с радостью взялась за обучение бывшего лебедя, превращая его в человека. С помощью своей природной чуткости, энергии и щепотки магии, помогающей в обучении, она быстро добилась впечатляющих результатов. Вскоре никто не мог бы заподозрить, что Корвин не родился человеком.

Он стал прилежным учеником, отвечая Вайлетте добротой и послушанием. Однако, к огорчению ведьмы, вскоре выяснилось, что у мальчика отсутствуют способности к магии. Потоки маны обходили его стороной, элементали не слышали его призывов, а зелья, даже сваренные по самым точным рецептам, выходили практически бесполезными. Это разочарование глубоко ранило Вайлетту, которая мечтала видеть в Корвине своего ученика. Но, смирившись с обстоятельствами, она никогда не жаловалась вслух.

Зато Корвин заметно облегчил её труд. Без указки ведьмы он взял на себя множество домашних обязанностей. Он поддерживал порядок в доме, прекрасно справлялся с огородом, где Вайлетта выращивала как магические растения, так и простые овощи. Стирая белье и готовя блюда, не требующие волшебства, он становился всё более самостоятельным.

Фунгус и Вайлетта в тот памятный день, когда он рухнул с неба, очень хорошо потрудились над его телом, и Корвин действительно стал человеком. Человеком, которому ничто человеческое не было чуждо. Время шло, и из милого мальчика он превратился в статного юношу. Теперь его стали тревожить совершенно новые мысли, когда он украдкой бросал взгляды на тонкую талию, широкие бедра и высокую, аккуратную грудь своей учительницы. Это томление стало почти постоянным, особенно по ночам, когда прохладный ветерок, наполненный сладким ароматом лесных трав, залетал в открытое окно его спальни.

Вайлетта, однако, не замечала этих изменений. Она продолжала воспринимать Корвина как ребёнка, не осознавая, что он стал стройным и красивым юношей с длинными, до плеч, слегка вьющимися антрацитовыми волосами, глазами цвета благородного темного ореха. У него была безупречная фигура и шелковистая белая кожа, которую скорее подобало бы иметь нежной принцессе, а не мужчине, под которой перекатывались крепкие мускулы.

Вайлетта, не замечая огня, бушующего на дне зрачков Корвина, могла вдруг поощрительно потрепать его волосы или, смеясь, обнять и прижаться к нему, как к другу, без малейшего романтического намёка. Как женщина Вайлетта была абсолютно холодна, холоднее стен замка Ледяного Рыцаря, возвышающегося на самом краю Северного предела Волшебного леса, где стужа навеки сковала древние горы.

Корвин понимал это и никогда не позволял себе подать даже легкий намёк на свои чувства. Каждое случайное прикосновение ведьмы обжигало его, словно раскаленный металл, заставляя сердце стучать быстрее и сладко сжиматься в груди. В такие мгновения он испытывал одновременно страдание и наслаждение, мечтая о том, чтобы это повторилось, и страшась нового такого раза.

Иногда Корвин сбегал на весь день на берег ближайшего лесного озера, где молча часами сидел на удобном корне, а его взгляд блуждал по теням, что играли на земле, словно отражая его внутренние терзания. Он давно уже осознал, что его чувства к Вайлетте стали чем-то большим, чем просто благодарность. Она была не только его спасительницей, но и женщиной, чья красота и сила завораживали его. Её волосы, как солнечные лучи, струились по плечам, а глаза, полные мудрости и тайны, манили к себе, как звезды в безоблачную ночь.

Но с каждым новым днём, когда он смотрел на неё, его сердце наполнялось не только восхищением, но и горечью. Корвин понимал, что между ними лежит пропасть, которую невозможно преодолеть. Вайлетта была ведьмой, учительницей и приёмной матерью, а он — всего лишь мальчиком, который однажды был птицей. Он не мог позволить себе мечтать о том, что она когда-либо ответит ему взаимностью. Эта мысль, как острый нож, разрывала его душу изнутри.

Скрывая свои истинные чувства, он начал придумывать другие причины для своей обиды. Он говорил себе, что Вайлетта слишком строга, что её забота о нём была лишь проявлением ведьминской прихоти, желания эксперимента и нового опыта, а может быть и получения бесплатного слуги, а не чего-то иного. Он упрекал её в том, что она не оставила ему выбора, что она сделала его зависимым от своей магии и своей доброты. Но в глубине души он знал, что это всего лишь маска, за которой прятались его настоящие чувства.

Летний вечер окутывал дом Вайлетты мягким, теплым светом, как если бы сам закат принял его в свои объятия. Вайлетта, довольно потягиваясь, усталая от долгих часов, проведённых за ретортами и колбами, решила побаловать себя расслабляющей ванной. С помощью магии она подогрела воду в своей большой резной каменной чаше для купания, а затем, сбросив мантию, погрузилась в приятную влагу, блаженно жмурясь, как кошка на солнышке. Внезапно ей вспомнился новый эликсир для ванн, который она приобрела на конклаве у колдуньи по имени Варнавара. Этот волшебный состав создавал в воде мерцающее мириадами сверкающих блёсток розовое упругое облако, что-то вроде медузы, окутывающее тело и ласкающее его мягким, расслабляющим массажем. «Когда его пробовать, как не сегодня», — решила Вайлетта.

Она встала из воды и открыла маленькое окошко, зная, что Корвин находится где-то рядом с домом. Её голос прозвучал как мелодия, разлетающаяся по вечернему воздуху.

— Корвин! Корвин! — позвала она.

— Да, мистрис Вайлетта! — отозвался голос ученика, полный готовности услужить.

— Милый Корвин, на столе в лаборатории стоит перламутровый кувшинчик с розовой пробкой и треугольной биркой на шнурочке. Принеси мне его, пожалуйста, в ванную комнату.

— Хорошо, мистрис Вайлетта, — ответил Корвин, и его шаги вскоре скрипнули ступенькой лестницы, что вела на второй этаж дома.

Корвин быстро нашёл нужный фиал и, остановившись у двери в ванную, постучал. Из-за двери раздался звонкий серебряный голос наставницы:

— Входи, Корвин, не заперто.

Он неуверенно переступил порог и остановился в нескольких шагах от каменной чаши, в которой плескалась ведьма. Комнату наполнял мягкий, теплый свет заходящего солнца, который проникал через оконное стекло и окрашивал все вокруг в нежно-розовый оттенок. Этот свет отражался во множестве флакончиков и стеклянных бутылочек с различными снадобьями, создавая атмосферу, которая глубоко взволновала и без того напряженного юношу.

Глаза Корвина широко распахнулись, когда он увидел свою наставницу. Она была полностью обнажена, ее тело частично погружено в воду, а длинные волосы рассыпались вокруг, создавая золотистый ореол.

«Она так красива», — подумал Корвин, чувствуя, как перехватило дыхание. «Я не должен смотреть на неё так, но я не могу отвести взгляд».

Наставница совершенно не стеснялась Корвина, словно тот являлся частью обстановки ванной, как резной стул перед зеркалом или шкаф для белья. Она лишь улыбнулась и подняла руку.

— Вот, что вы просили, мистрис, — едва дрогнувшим от смущения голосом произнёс Корвин. Он подал кувшин, все так же не в состоянии отвести взгляд от манящих изгибов Вайлетты.

Юноша с восхищением и жадностью наблюдал за тем, как тонкие пальцы ведьмы нежно обхватили горлышко флакона. На этой руке не хватало мизинца. Корвин в очередной раз удивился, почему Вайлетта, обладающая волшебством исцелять почти любые раны и даже восстанавливать потерянные конечности, до сих пор не вернула себе свой пальчик.

В другой руке она медленно вращала кусок мыла, создавая множество пузырьков, которые, словно гроздья винограда, стекали по её ладони в воду и медленно растворялись. Её глаза были блаженно прикрыты, а на губах играла лёгкая улыбка — ведьма явно наслаждалась этим процессом.

Как заворожённый, Корвин перевёл взгляд чуть левее. Груди наставницы, крепкие, среднего размера, едва виднелись под пеной, соски были скрыты, но ареолы просвечивали, словно розовые островки в белом море.

«Она так расслаблена и красива, — подумал Корвин, чувствуя, как его желание возрастает. — Я не должен смотреть на нее… так. Мне лучше уйти!»

— Я… я пойду, — пробормотал юноша, чувствуя, как горят его лицо и уши. Он хотел двинуться, но его ноги словно приросли к плитам пола.

Вдруг глаза Вайлетты раскрылись и вспыхнули задором.

— Подожди-ка, это хорошо, что ты здесь! Как раз мне спинку потрёшь, — сказала она, и, совершенно неожиданно для юноши, легко встала, представ перед ним во всем своём обнажённом великолепии. Не обращая внимания на остолбеневшего Корвина, она повернулась к нему спиной и, поколдовав с мочалкой и одним из флаконов, стоящих на полке вокруг ванной, протянула мочалку юноше. Он машинально взял её, не в силах отвести взгляд от стана Вайлетты.

Вайлетта снова развернулась и замерла в ожидании, слегка разведя руки. Её кожа была покрыта тонким слоем влаги и капли словно драгоценные бриллианты скользили по ней, по идеальной формы попе, возвращаясь вниз. Вайлетта, как статуя из полированного розового мрамора блестела в розовом вечернем свете. Корвин почувствовал, как сходит с ума, как его сердце бешено стучит, когда он смотрит на неё.

— Ну, что же ты, Корвин? — капризно произнесла ведьма через несколько мгновений. — Я уже мёрзну!

Корвин почувствовал, как его руки начали трястись, и он не знал, что делать. Он хотел подойти к ней, но не мог пошевелиться.

— Корвин! — снова раздался требовательный голос. — Я жду!

«Что я сейчас сделаю? — подумал Корвин, чувствуя, что его сердце вот-вот выскочит из груди. — Я не должен делать это, но я не могу сопротивляться».

Как в забытьи, юноша сделал шаг, и мочало выпало из его руки, но он этого даже не заметил. Вайлетта почувствовала, как сильные руки обхватывают её тело, и жаркая ладонь легла на сосок груди. Она резко дёрнулась, поворачиваясь в объятиях, и оказалась лицом к лицу с Корвином, глаза которого стали совершенно безумными. Вдруг она ощутила, что затылок её находится в руке юноши, и не в силах отстраниться, смотрела, как его губы стремительно приближаются. Её рот обдало горячее дыхание, и он тут же был запечатан сильным, жадным поцелуем.

На мгновение Вайлетта замерла и не двигалась, пока её разум осознавал происшедшее. Лишь только глаза становились все шире и шире. Но замешательство быстро сменилось гневом. Она силой разорвала поцелуй и резко вырвалась из объятий юноши.

— Как ты посмел?! — вскричала наставница, отталкивая Корвина. Тот, и без того обычно белокожий, стал белее первого снега. Он отступил на шаг, безумно тараща глаза на ведьму.

— Вайлетта… я… прости… — едва слышно произнёс он, словно чужим голосом. — Я только…

Но ведьма не дала ему договорить. Она взмахнула рукой, и невидимая сила, словно пушинку, подхватила Корвина, с силой вышвырнув в коридор. Он пролетел и, ударившись телом о входную дверь, которая слетела с петель, кубарем покатился перед домом ведьмы.

Откуда было знать Корвину, как Вайлетта, побледнев, закусила губу. «Корвин, Корвин, ох, как же я тебя приложила! Прости меня, что же я наделала, глупая!» — шептали её дрожащие губы. Она накинула мантию и выбежала во двор, но Корвина там уже не было.

Солнце уже ушло за кромку леса и в воздухе разливались сиреневые сумерки. Щебет дневных птиц сменялся тревожными криками ночных.

— Корвин! Корвин! — звала Вайлетта, но в ответ не раздалось ни голоса, ни шагов юноши.

Ведьма вернулась домой и устроив свет, принялась тереть кристалл связи. Она терла его до тех пор, пока в его глубине не возник образ Фунгуса Грибориуса.

— Вайлетта, что ты трезвонишь, у меня сейчас кристалл лопнет от вибрации, — сказал он, поглаживая свою бороду. — Случилось что-то?

— Корвин! Он убежал из дома! — воскликнула Вайолетта и поведала Фунгусу все, что произошло в этот злополучный вечер.

— Ох, так вот в чём дело… — покачал головой маг. — Вот же, трухлявый гриб, не смог предвидеть такой простой ситуации! Хотя моя физиология полностью отличается от человеческой, как медик я должен был догадаться! Ах, Вайлетта, это моя вина.

— О чём ты говоришь? — Вайлетта, не понимая, хлопала ресницами.

— Послушай, моя дорогая колдунья, — начал Фунгус, вовремя вспомнив, что лучше прямо не говорить женщине о её возрасте, — ты уже довольно э... зрелая женщина, которая давным-давно отказалась от всего мирского, плотской любви, романтики, телесного влечения, всё ради магической силы и могущества. Так давно, что и сама позабыла об этих проявлениях низких вибраций жизни. Но с точки зрения обычного здорового мужчины ты выглядишь очень и очень привлекательно. Посмотри, какое у тебя молодое, красивое и здоровое тело! Неудивительно, что у нашего мальчика помутился рассудок, когда он увидел тебя в соблазнительном образе, совершенно без одежды!

— Чтоб меня рогом единорога… — не договорив ругательство, Вайлетта прикусила язык. — Вот же я дура старая… Как я могла этого не замечать и не думать?! Как же годы быстро пролетели! Для меня Корвин до этого дня был совершенно маленький ребёночек, с которым я буквально только что, лет восемь назад, вместе принимала ванну! Я и не думала чего-то стесняться… и правда, я давно забыла, что являюсь женщиной, пусть хотя бы внешне!

— Для тебя восемь лет — это недавно, а для Корвина — это почти половина жизни! Эх, Вайлетта, мы с тобой как два дурачка… Я представляю, что чувствовал этот парень, находясь рядом с тобой в последнее время. Ведь вы были буквально в шаге друг от друга! Руку протяни! Он, можно сказать, кремень, если до сих пор не давал тебе повода в чём-то его подозревать.

— И что же сейчас делать? Где нам искать нашего Корвина? — не находя себе место, металась по лаборатории ведьма.

— Сейчас лето, не замёрзнет, — успокоил ее Фунгус. — Как нибудь на дереве переночует, а завтра может быть, сам вернётся.

— Нет, мастер Фунгус, я чувствую, он не вернётся… мой мальчик!

— Ну, ну, не плачь, Вайлетта! Что ты распустила нюни. Ладно, сейчас я его найду и потихоньку поворожу на дорожку, внушу мысль, чтобы ко мне в гости направлялся, он дорогу знает, чай не первый раз у меня ночевал. А я уже с ним как мужчина с мужчиной поговорю, расскажу ему о пестиках и тычинках.

* * *

Корвин лежал на земле, ощущая, как возвращается дыхание, сбитое ударом. Он понимал, что совершил нечто ужасное, непоправимое, и не знал, как жить с этим дальше.

Корвин поднялся на ноги, его рубаха была разорвана, а тело покрыто мелкими ссадинами, полученными, когда гнев ведьмы Вайлетты волочил его по брусчатке во дворе. Он посмотрел на дом ведьмы, осознавая, что с этой минуты двери его для него закрыты. Даже если Вайлетта простит и примет своего пасынка, он сам так решил.

Пришло время остановить эту ужасную пытку, этот процесс, который не имел цели и хорошего конца. Нужно было покинуть гнездо, пока он окончательно не опозорил себя. Он встал и, словно тень, растворился в темнеющем лесу.

Корвин брёл сквозь лес, не разбирая дороги, словно потерял способность видеть окружающий мир. В его голове раз за разом всплывала последняя сцена с Вайлеттой — яркая, болезненная, до мельчайших деталей. Щёки то вспыхивали жарким румянцем, то становились мертвенно-бледными. Ему казалось, что жизнь закончилась, и лучший выход — раствориться, провалиться сквозь землю, исчезнуть.

Он не знал, куда идёт, но в душе чувствовал: это побег. Беспорядочные шаги постепенно складывались в решение — оставить Вайлетту. Её лицо, её голос, её присутствие — всё это резало его сердце, напоминая, что он недостаточно хорош, что он не тот, кем отчаянно хотел быть для неё. Корвин надеялся, что за границами Шепчущей чащи он оставит не только уютный дом наставницы, но и горечь, которая тисками сжимала его душу.

«Я выберу одиночество, — решил он, стискивая зубы. — Хватит рвать рану, которую я сам себе нанёс!» Но тут же в его сердце вспыхнула злость. Почему он?! Почему это должна быть его вина?! Ведь это ведьма Вайлетта — причина его страданий! Сначала её холодная, недосягаемая красота раздирала его изнутри, а теперь всё сменилось чувством утраты! 

Корвин, всхлипнув, вытер нос рукавом. Да, это была утрата — именно так он мог бы описать своё состояние. Утрата, которая, кажется, уже не подлежит восстановлению, словно он своими руками разбил что-то хрупкое и бесценное.

Но признать это было слишком тяжело, и в душе Корвина росла обида на Вайлетту, темнея, как грозовая туча. Он понимал, что в своих душевных муках заходит не туда, но сейчас это было не так важно.

Тем временем лес вокруг погружался в ночную тьму. Высокие деревья сплетались в плотный купол, лишая и без того безлунную ночь последнего света. Корвин снова и снова спотыкался о корни, и когда почти в глаз больно ткнулся сучок, он остановился.

«Так, хватит, — пробормотал он, потирая саднящее место. — Нужно подумать, как провести эту ночь».

Ночь в Шепчущей чаще не баловала теплом даже летом. Корвин поёжился, обхватив себя руками. Просторная рубашка, небрежно расстёгнутая до самого живота, была куда менее подходящей для походов, чем он представлял.

— Да уж, хорош, — пробурчал он себе под нос. — Почему я просто не пошёл по дороге? Зачем бежать сломя голову?

Он оглянулся, но последние кванты света перестали проникать под лесной полог. Бор стоял молчаливый, бескрайний, шёпот его хвои и листвы звучал зловеще. Вспомнив, что сегодня безлунная ночь, Корвин подавленно выдохнул. Но даже если бы луна взошла, её свет вряд ли пробился бы сквозь этот плотный свод.

 

Мастер Фунгус вышел из своего жилища, напоминающего гигантский гриб, чья массивная шляпа, словно перевёрнутая чаша, приподняла пласт земли. Он неспешно зашлёпал по тропинке в своих домашних тапочках, но, отойдя чуть вглубь леса, снял их и бережно поставил рядом. Присев на корточки, он широко раскинул пальцы рук и погрузил их в мягкий, влажный мох.

Тонкие пальцы старого мага начали вытягиваться, как корни, проникая всё глубже сквозь лесную подстилку. То же самое происходило с пальцами на его босых ногах. Глаза мастера закрылись, и он будто впал в транс. Чувствуя каждую вибрацию, каждый шёпот леса, Фунгус нащупал подземные грибницы — густую сеть, что пронизывала землю, соединяя все уголки чащи. Через них маг нашёл потерявшегося юношу.

Корвин, слепо бредущий в ночной тьме, растопырив руки перед собой, спотыкался на каждом шагу. Он искал хоть какое-то сухое место, чтобы переждать ночь.

— Ах ты, бедолага, — пробормотал мастер Фунгус. Он произнёс короткое заклинание.

Рядом с Корвином прямо из-под опавшей листвы вдруг проклюнулся гриб. Его шляпка испускала слабое зеленоватое свечение, которое в ночной мгле казалось ослепительно ярким. Корвин заметил свет и тут же склонился над странным грибом.

«Что за чудо?» — подумал он, разглядывая его. Корвин, выросший в лесу и уверенный в своём знании природы, был заинтригован. Но как только он наклонился ближе, гриб неожиданно лопнул, выпустив клуб светящейся пыльцы. Она окутала Корвина, мгновенно потускнела, а сам гриб осел, словно растаял.

— Апчхи! — громко чихнул Корвин, от чего где-то над головой с треском сорвалась крупная ночная птица, осыпав его дождём мелких чешуек коры.

Юноша отряхнулся и вдруг заметил, как от его ног куда-то влево тянется тонкая, почти призрачная нить, сотканная из светящихся переплетений. Время от времени по ней пробегала волна света, как будто приглашая следовать за ней.

Тропинка вывела его на дорожку из дикого камня. Корвин узнал её сразу — она вела к дому мастера Фунгуса. «Навестить старика — мысль не самая плохая, — подумал юноша. — Он всегда ко мне относился, будто я его родня».

Вскоре он подошёл к дому, который был похож на гриб с тремя окнами, излучающими тёплый зеленоватый свет. В одном из окон Корвин увидел хозяина, который сидел, склонившись над столом, в руке его летало гусиное перо. Корвин поправил рубашку, глубоко вздохнул и постучал в дверь.

* * *

— И кого принесло на ночь глядя? — спросил мастер Фунгус, отпирая массивную дубовую дверь и выходя на каменные ступени, держа в руке фонарь с ярко светящимся внутри зеленоватым грибом.

Это был кряжистый, но невысокий старик, едва доходивший Корвину до плеча. На первый взгляд он мог сойти за человека, но стоило взглянуть внимательнее, как странные черты выдавали его истинную природу. Его огромная, шириной по плечи, голова напоминала куполообразную шляпку гриба. При ближайшем рассмотрении это и оказывалась шляпка гриба, у которой были даже пластинки, похожие на те, что есть у шампиньонов — видно, сама природа решила оставить следы своей задумки.

Глаза мастера Фунгуса — большие, слегка выпуклые, цвета спелого жёлудя — сияли умом и добротой с легкой насмешкой. Змеевидные зрачки придавали взгляду загадочность.

Его рот, широкий и изогнутый, словно лук кентавра, почти всегда был растянут в дружелюбной улыбке. На тонкой шее старика красовался алый платок, который был его неизменным спутником. А тело скрывалось под массивным костюмом, напоминающим рыцарские доспехи.Корвин знал, что это не просто доспехи. Костюм был создан давным-давно кузнецом-волшебником, чтобы защитить хрупкое тело человека-гриба. Волшебное одеяние не только оберегало мастера Фунгуса от опасностей, но и наделяло его физической силой, которой обычно лишены такие, как он. Каждая деталь его облика говорила: перед тобой не просто маг, а уникальное существо, что смогло преодолеть границы своей природы и обрести не только разум, но и человеческую форму.

— Дядюшка Гриборий!

— Корвин! Ну надо же! Заходи, заходи, не стой на пороге, как потерянный грибок. — Мастер Фунгус широко распахнул дверь, приглашая юношу внутрь.

Дом встретил Корвина мягким теплом и ароматом сушёных грибов, перемешанным с тонкими нотками старого дерева. Стены жилища были уставлены полками с книгами, банками с настоями и артефактами, некоторые из них неярко светились в полумраке. Из потолка и стен выскакивали гибкие щупальца, ловко накрывающие на стол, это всегда приводило Корвина в неизменный восторг. Но сегодня ему было не до восхищения щупальцами дома волшебника.

— Садись, ужин готов. А за едой расскажешь, что привело тебя сюда, — предложил мастер Фунгус, указывая на уютное кресло.

Корвин уселся, а на столе тем временем появилась еда: солёные грибы, мёд, ягоды, орехи и жареные личинки древоточца, хрустящие снаружи и мягкие внутри. Всё это подавалось с киселём из ягеля. Юноша, несмотря на свою мрачность, не смог отказать себе в удовольствии попробовать угощения.

— Ну, выкладывай, что за беда заставила тебя скитаться по лесу в такую ночь? — мастер Фунгус сложил руки на столе и внимательно посмотрел на Корвина.

Нехотя, подбирая слова, юноша начал рассказывать о своём уходе из дома Вайлетты, о том, что он невольно совершил в ванной, о влечении, обиде, боли и чувствах, которые он не мог контролировать. Он говорил о том, как считает себя для неё просто удобным слугой, игрушкой, лишённой настоящей ценности.

— Надо вникнуть... — протянул мастер Фунгус, немного подумав и отогнув пальцем правое ухо. — Считаешь, что Вайлетта и я поступили архинеправильно, превратив тебя в человека, когда ты умирал, упав с неба?

— Я... не знаю! — Корвин схватился за голову. — Я лишь уверен в одном: если бы я был птицей, то у меня уже давно была бы пара, и я бы не испытывал таких мучений! Для Вайлетты я лишь... эксперимент! Удобный слуга, домашний питомец!

— Не произноси таких слов, юноша, ты многого не знаешь, — нахмурился мастер Фунгус, и от звука его голоса, который внезапно стал глубоким и внушающим трепет, потускнели светящиеся грибы в светильниках дома. 

— А что я должен знать? Разве я не прав? Она холодна ко мне, держит на расстоянии, словно я чужак.

Фунгус тяжело вздохнул.

— Ты не знаешь всей правды, Корвин, потому что Вайлетта не посчитала нужным рассказать её тебе. Но раз уж ты пришёл ко мне, я открою тебе глаза. Ради твоего спасения она пожертвовала не только частью своей магической силы, отрезав прядь своих волос, но и частицей собственной сущности — плоти и крови. И это было сделано не ради удовлетворения ведьминского любопытства, малыш! Это был акт милосердия и самоотверженности. Такое делают не из праздного интереса, она искренне желала спасти тебя. И более того, затем она взяла на себя труд воспитать из тебя человека. Но, судя по всему, этот процесс ещё далёк от завершения, раз ты позволил своим примитивным желаниям взять верх. А теперь слушай внимательно: она любит тебя. Да, именно так.

Корвин застыл, поражённый тем, что услышал.

— Лю-бит? Но… почему тогда она такая холодная? — его голос дрогнул от смешанных эмоций.

— Потому что она — ведьма! — Мастер Фунгус укоризненно покачал головой. — Корвин, Корвин, ты прожил с ней восемь лет и до сих пор ничего не знаешь о природе ведьм? Хотя в этом больше вина самой Вайлетты. Ладно, послушай, я объясню. Вайлетта по человеческим меркам весьма пожилая. Не вздумай только когда-нибудь ей об этом сказать — за такое можно и без языка остаться. Она выглядит как юная дева только благодаря магии. Многие ведьмы, чтобы сохранить свою силу, должны быть девственницами и подавлять в себе женское начало. Некоторые даже идут дальше: изменяют свой облик, становясь уродливыми в глазах людей, чтобы избежать таких… ситуаций, в которую ты, неразумный юноша, её втянул.

Фунгус сделал паузу, позволяя Корвину осмыслить сказанное, а затем продолжил:

— Но наша милая ведьмочка не выбрала путь уродства. Здесь, в Шепчущей чаще, до твоего появления не было никого, кто бы мог взглянуть на неё как на женщину. Долгие годы она гасила в себе всё человеческое, что в ней оставалось, изживая свою женственность. От женщины в ней осталась лишь тень — разве что материнский инстинкт и желание выглядеть мило. Теперь ты понимаешь, что ты наделал?

Корвин медленно поднял взгляд. Глаза его блестели, потому что в них стояли слёзы и осознание содеянного.

— Я… не знал… — прошептал он.

Корвин опустил голову, борясь с нахлынувшими эмоциями. Затем резко поднял взгляд.

— Дядюшка Гриборий, преврати меня обратно в лебедя! Я не хочу быть человеком! Я не хочу чувствовать эти муки!

Мастер Фунгус нахмурился, и голос его вновь стал низким, властным.

— Превращение обратно уничтожит твою личность. Ты перестанешь существовать как Корвин. Ты готов на это ради того, чтобы избежать боли? Это глупо, юноша.

Корвин зарыдал, закрыв лицо ладонями. Фунгус мягче произнёс:

— Разум — это прежде всего ответственность. Тебе дана жизнь человека, и ты должен научиться с этим справляться. Да, это нелегко, но разве ты не хочешь понять, зачем ты живёшь? Найти своё место в мире?

Юноша, всхлипывая, спросил:

— Что же мне делать?

— Знаешь, Корвин, мы с тобой в чём-то похожи, — задумчиво произнёс мастер Фунгус, поигрывая своим алым платком. Он сделал паузу, чтобы прочистить горло, и продолжил: — Хочешь, расскажу историю?

— Конечно! — Корвин поспешно вытер нос рукавом и кивнул, пытаясь скрыть остатки всхлипываний.

Фунгус достал из кармана странный фиал с мутной зелёной жидкостью, сделал несколько глотков и с видом бывалого «души компании» начал:

— Эх-хе-хе, тысячу двести лет назад… Вот как давно это было. Самому уже не верится.

— Что, «не верится»?

— Слушай же, Корвин, мою историю. Как ты знаешь, в Волшебном лесу грибы бывают не только съедобные и ядовитые, но и магические. Эти капризные создания умеют передвигаться на ногах, а у некоторых даже появляются зачатки разума.

— Да-да, они перемещаются в поисках подходящего места для новой грибницы, — перебил Корвин, наконец-то обретя уверенность. — Их сознание примитивное, но...

— Но они не способны к рефлексии, Корвин, — перебил его Фунгус, усмехнувшись. — Мысли их просты, вроде: “Где мох влажнее?” или “Как избежать зубов оленя?”. Вот таким вот бесхитростным грибом был и я. Тогда моя жизнь вращалась вокруг одного — найти уютное, влажное местечко и дать жизнь потомству. Скучная перспектива, правда?

Юноша замер, заворожённый этим неожиданным признанием.

— Тысячу с хвостиком лет назад судьба разыграла со мной странную шутку. В лесу в те времена жила ведьма по имени Фламарина. Умна, талантлива, но окружена… ну, скажем прямо, простаками. Они доводили её своим невежеством до белого каления. Тогда она решила создать зелье, способное повысить интеллект, чтобы окружение её стало не такое альтернативно мыслящее.

Корвин наклонился ближе, увлечённый рассказом.

— Она варила этот эликсир неделю, — продолжал Фунгус, с каждым словом всё больше размахивая руками, — но результат оказался… смешным. Буквально. Эликсир никому не прибавлял ума, а вызывал только приступы глупого хихиканья и лёгкую тошноту. В ярости и разочаровании Фламарина уничтожила все записи и выплеснула всё варево в окно.

Корвин ахнул:

— И оно попало на тебя, дядюшка Гриборий?

— Именно так, юный друг! — Мастер Фунгус театрально поднял палец. — Представь, я — обычный гриб, занятый своими скучными грибными делами, — и вдруг… Бах! Меня охватывает просветление! Я осознаю, кто я, что я, и насколько моя жизнь… бессмысленна. Это был шок, знаешь ли!

— Что ты сделал? — прошептал Корвин, боясь прервать повествование.

— Сначала? Я впал в депрессию. Осознать, что ты — лакомство для лосей и белок, — такое, знаешь ли, не сразу переваривается. Но потом я решил: раз уж у меня появился разум, нужно использовать его! Вместо того чтобы корить Фламарину за мою новую сущность, я поставил перед собой цель — познать этот мир. И, знаешь, Корвин, это было лучшее решение в моей жизни.

Маг на мгновение замолчал, словно вспоминая свои первые шаги в новом качестве.

— Так я дал себе имя — Поганкус, — продолжил он с лёгкой улыбкой. — Я путешествовал, учился, искал знания и силы, которые помогли бы мне защитить себя и других. В конце концов я нашёл древнюю пещеру, полную магических артефактов и текстов. Она стала моим домом на сотни лет. Чем больше я изучал, тем больше менялся — умнел, становился сильнее и… становился все более человечным. Антропо… антропоморфным, как говорят в одном мире.

Корвин закивал, но тут же спросил:

— Но вас же зовут Гриборий Фунгус, а не Поганкус?

Фунгус засмеялся, словно услышал из уст Корвина хороший анекдот.

— Верно! Когда я почувствовал, что готов, что пещера мне больше дать уже не может, я отправился на конклав магов и сдал экзамены на магистра четвёртой степени. За успехи мне на конклаве дали новое имя — мастер Фунгус Гриборий. Звучит солидно, правда?

Корвин улыбнулся:

— Очень! Вот значит, как вы стали знаменитым магом и человеком-грибом… или грибом-человеком.

— Именно так, — Фунгус одобрительно кивнул. — Но главное, Корвин, помни: разум — это ответственность. Это тот костыль, что позволяет нам не упасть в пропасть страхов и сомнений. Разум — это сила, и она требует мудрого использования. Так что никогда больше не проси меня превратить тебя обратно в лебедя. Договорились?

Юноша только кивнул, всё ещё ошеломлённый услышанным. Но Фунгус не собирался останавливаться.

— Что касается произошедшего между тобой и Вайлеттой, то тут, знаешь ли, я не судья. Всё-таки я — гриб, и моя система размножения столь далека от ваших… млекопитающих дел, что сравнение тут неуместно. Хотя моя человеческая форма, вероятно, вводит тебя в заблуждение.

— Но вы же маг и целитель, — пробормотал Корвин, словно хватаясь за спасительную нить.

— Именно, — важно кивнул Фунгус. — Как маг я могу многое рассказать об организмах, их привычках и… инстинктах. Бывало, что в своих скитаниях я использовал оборотное зелье, чтобы принять полностью человеческий облик. Есть, знаешь ли, такие места, где не так терпимо относятся к магическим существам, как в наших краях. Так что в целом я знаком со страстями и порывами людей.

Корвин поднял взгляд, полный решимости и отчаяния:

— Я люблю её, дядюшка Гриборий! Жить без неё не могу!

Мастер Фунгус закатил глаза и глубоко вздохнул.

— Ой ли… Знаешь, мне кажется, ты путаешь любовь с юношеской страстью, с телесным влечением. Ты ещё слишком молод, чтобы делать такие выводы. Разве ты видел других дев? Испытывал их любовь?

— О, духи леса! — воскликнул Корвин, схватившись за голову. — Что же я натворил? Теперь я точно не смогу вернуться к Вайлетте. Как я буду смотреть ей в глаза?

Фунгус вздохнул, с лёгкой грустью иронией качая головой:

— Ах, этот юношеский максимализм. Всё или ничего, да? Знаешь что, я думаю, что ты архиправ! Пора тебе пожить своей жизнью, набраться опыта. Я помогу тебе устроиться на первых порах, а дальше ты сам. Думаю, лет через пять ты остынешь, поумнеешь, и тогда сможешь вернуться. Вайлетта тебя любит, даже если сейчас ты этого не понимаешь, и наверняка будет переживать за тебя.

— Что вы предлагаете, дядюшка Гриборий? — в голосе Корвина зазвучала надежда, а лицо вновь обрело краски.

— Завтра отправимся в путь. У меня есть участок земли, подаренный королевой фей Цветочного холма. В трёх днях пути. Построим тебе дом, заведёшь хозяйство. Поживёшь в одиночестве, поразмыслишь над своей жизнью. А с твоей… юной похотью тоже кое-что придумаем. Есть одно средство, от коего ты будешь в восторге, по крайней мере, первое время.

Ну а дальше — видно будет.

Фунгус подмигнул, и его грибообразная шляпка едва заметно качнулась в подтверждение его словам. Корвин впервые за вечер улыбнулся.

Мистрис Вайлетта, которая всегда выглядела как воплощение вечной юности, с горькой усмешкой рассматривала в зеркале морщины, что появились в последнее время вокруг ее прекрасных глаз. Процесс распада начался, и его уже было не остановить и не замедлить. Грант-ведьма Шепчущей Чащи задумчиво перебирала магические и не очень магические вещи на своей полочке для артефактов. Она взяла в руки осколок кристалла связи и со вздохом погладила его. Этот осколок был не просто красивым камешком, это был артефакт старой, забытой магии, способной переносить голоса и изображение сквозь пространство. Второй осколок находился у Корвина, ее бывшего ученика и пасынка, что четыре года назад убежал из дома, чтобы жить самостоятельной жизнью. Вайлетта несколько раз тайно посетила место, где обосновался Корвин, чтобы удостовериться, что с мальчиком всё в порядке. Она надеялась, что однажды Корвин соберётся с мыслями и решится поговорить с ней, ведь она скучала по нему. Именно поэтому она попросила мастера Фунгуса передать Корвину второй осколок, но гордый юноша до сих пор ни разу с ней не связался.

Вайлетта заметила, что кристалл запылился, вздохнула, обмахнула его перьевой метелкой и вернула на место. Ладно, решила она, она сама вызовет Корвина на разговор, когда придёт время прощаться.

Однако пришло время позвать мастера Фунгуса. Не стоит откладывать. Этот маг был близким другом Вайлетты и отличался невероятным умом. Поэтому только ему она могла доверить заботу о своём наследстве, которое останется после её ухода. Сегодня был подходящий день для такого разговора. Вайлетта взяла в руки ещё один кристалл, вторая половинка которого находилась у Фунгуса.

Вайлетта начала тереть пальцем камень и продолжала это делать, пока кристалл не засиял, и на его самой крупной грани не появилось изображение старого мага.

— Мистрис Вайлетта! Здравствуй, дорогая! Чем могу быть полезен? — раздался мягкий и приветливый голос мастера Фунгуса.

— Мастер Фунгус, долгих вам лет жизни и неугасаемого интереса! Мне нужна ваша мудрость, но вопрос деликатный, и я бы не хотела обсуждать его через кристалл.

Фунгус не стал возражать, кивнул своей шляпкой-головой:

— Буду через пять минут, милая Вайлетта! — прозвучал голос из кристалла.

Вайлетта выглянула в окно и увидела, как на поляне возле её дома задрожал воздух. Спустя мгновение на траве появился мастер Фунгус — человек-гриб. Точнее, он словно вырос из земли, как настоящий гриб, только гораздо быстрее. Увидев Вайлетту в окне, он улыбнулся ей с добродушной и немного смущенной улыбкой и помахал рукой. Вскоре он уже стоял в комнате ведьмы.

— Вайлетта, моя уважаемая подруга! — пробасил Фунгус. — Прости, что я решил появиться таким образом, а не воспользовался порталом. Вырастить меня гораздо дешевле по ингредиентам.

— Не стоит извинений, дорогой Фунгус, — отмахнулась Вайлетта. — Мне очень приятно, что ты так быстро отреагировал на мою просьбу.

— Чем же на этот раз ты нарушишь мой покой? Надеюсь, это не чай из ядовитых лилий? После прошлого раза я всё ещё под впечатлением.

— Ничего подобного, Фунгус, — с грустью улыбнулась Вайлетта. — Просто я умираю и хочу, чтобы ты стал моим душеприказчиком. У меня есть несколько неприятных секретов, опасных артефактов и огромный склад ядовитых растений. Я не хочу, чтобы всё это попало в чужие недобрые или глупые руки. А так же ты проследишь, чтобы Корвин и ведьмы из клуба «Вжух» получили то, что причитается им по моему завещанию. 

Фунгус почесал за ухом, рассыпав несколько блестящих маленьких грибных спор.

— Ну, с этим я справлюсь, — пробормотал он. — Но… Что-то твоя шутка не смешная. Или… Подожди, ты не шутишь? Что это значит: «Я умираю»? С твоими возможностями ты могла бы жить и жить! Сто лет — это вообще не срок для мага! Я знал магичек, которым перевалило далеко за восемьсот лет! Что это за шутки такие?

Фунгус плюхнулся в кресло, словно ноги не могли держать тело после такого неожиданного известия. С самым озабоченным видом он посмотрел на Вайлетту. Его лицо, если это можно было назвать лицом, выражало смесь удивления и ужаса. 

— Возможно, тебя околдовали? Или наложил проклятие какой-то ревнивый колдун, у которого ты увела букет цветов папоротника?

Вайлетта вздохнула, изящно стряхнула невидимую пылинку со своего платья и ответила:

— Нет, Фунгус, ничего подобного. Это… отравление маной. Ведьма, не нашедшая ученицы, погибает от избытка собственной магии. Она словно… сгорает изнутри. Слишком много силы, слишком мало того, кому её можно передать. Как бутыль с нитроглицерином, забытая на солнце. Ба-бах! — и ведьмы нет.

Фунгус удивлённо покачал грибной головой, из которой выпало несколько спор.

— Нечто подобное я слышал в своё время, — пробормотал он, погружаясь в свои тысячелетние воспоминания. — Кто-то говорил мне о такой ужасной судьбе. Но я подумал, что это преувеличение, приправленное толикой мифологии.

— У мужчин с этим гораздо проще, — произнесла Вайлетта. — Женщинам, к сожалению, не всегда так везёт. Ведьмы не любят говорить об этом, потому что это считается неприличным, как обсуждать месячные.

— О, оказывается, дело гораздо серьёзнее, чем я думал! Но, Вайлетта, скажи же, что ты нашла себе ученицу! Я знаю, что ты не так наивна и наверняка думала о будущем и о том, что этот день когда-нибудь настанет.

Вайлетта грустно улыбнулась. Её юная внешность резко контрастировала с тяжестью её слов.

— Я никого не нашла. Ты же не человек, а антропоморфный гриб, поэтому тебе неизвестно, что в нашем мире дети, подходящие на роль учеников ведьм и магов, — это страшный дефицит. Иначе бы ведьмами и колдунами становились все, кому не лень, ты же понимаешь. И хватит вглядываться в меня, как будто ты хочешь найти следы болезни! Да, это морщины. Первые признаки уже появились.

Голос мастера Фунгуса, обычно звучный и добродушный, в этот момент стал тихим и взволнованным, словно шелест осенних листьев на ветру.

— И… сколько времени тебе осталось? — спросил он, боясь услышать ответ.

Вайлетта вздохнула, и её глаза, обычно яркие и веселые, потускнели, будто старое стекло.

— Месяца два-три, — ответила она спокойно, с непривычной для неё ноткой печали. — Может быть, чуть больше, но ненамного. Мана уже начинает разъедать меня изнутри. Это чувство… словно ты постепенно сгораешь в медленном, болезненном пламени. Я чувствую, как мои силы тают, будто снег под мартовским солнцем. Это неприятное ощущение.

Фунгус на некоторое время погрузился в размышления. Он лихорадочно искал решение проблемы, но его оптимизм, который был так характерен для начала их разговора, уже угасал. Этот вопрос оказался гораздо серьёзнее, чем он мог себе представить.

— Если ты найдёшь ученика, — медленно произнёс он, тщательно подбирая слова, — ты исцелишься?

Вайлетта кивнула, её лицо оставалось спокойным, но Фунгусу показалось, что в глазах ведьмы промелькнула тень отчаяния.

— Да, Фунгус, — произнесла она тихо. — Передача магии… Это может остановить процесс и даже обратить его вспять. Но… Где мне найти ученика? Найти свободного, подходящего для обучения ребёнка в Волшебном Лесу и королевствах — это как отыскать еловый рыжик в берёзовой роще! Я не сказала тебе, что есть ещё одно обязательное условие…

Этот ребёнок должен быть совершенно нелюбим, никому не нужен, словно сорняк, который необходимо вырвать с корнем. Но в нашем добром мире нет таких детей, которые были бы лишены любви. 

— Неужели совсем нет? — удивился Фунгус.

— Даже если и есть, то очередь на них расписана на двести лет вперёд. Я ведь не единственная ведьма, ты же знаешь! Поэтому я даже не пыталась искать.

— У меня были надежды на Корвина, — прошептала она с горечью в голосе. — Но оказалось, что он совершенно не способен впитывать магию. Учить его — как решетом воду носить. Сколько я ни пыталась, ничего не получилось. Из него невозможно было сделать ученика. Совсем.

Фунгус промолчал, осознавая, что ситуация действительно почти безвыходная. Найти ребёнка, полностью лишённого любви и привязанности, в мире, где даже самые ядовитые грибы находят своих поклонников, — задача не из лёгких. Или, как он любил говорить, из разряда невозможных целительных процедур в области некромантии.

Вайлетта тоже молчала, и Фунгус погрузился в размышления, слегка раскачиваясь, словно на ветру. Наконец, он произнёс, и его голос прозвучал глухо, будто он сам за это время стал гораздо старше:

— В иных мирах… такие дети встречаются чаще. В мирах, где любовь — редкость, а жестокость — норма. Я кое-где бывал в своё время, и я знаю это.

Вайлетта покачала головой, на её губах появилась горькая ироничная улыбка.

— Я сама связана ограничениями, Фунгус, — ответила она. — Я не могу покинуть мир Волшебного Леса. Если я это сделаю, то уже не смогу вернуться. Это не просто желание, а магическое ограничение, осколок старого заклятья.

Фунгус удивлённо приподнял бровь и посмотрел на ведьму с нескрываемым интересом.

— Но… почему же? — спросил он с искренним любопытством.

Вайлетта разлила по чашкам ароматный чай, в котором ощущались слабые нотки целительной магии.

— Когда-то я родилась в другом мире, — сказала она, опустив взгляд. — В мир Волшебного Леса меня привела моя наставница и мачеха Элизара Мудрая. За это я заплатила… клятвой. Клятвой, что никогда не покину этот лес. Это цена моего спасения… и моей жизни здесь.

— Подожди… Вайлетта… Ты хочешь сказать, что когда-то сама была никому не нужным, нелюбимым и нежеланным ребёнком?

— Возможно, это так, но я не помню тех времён. Не знаю, то ли я сама забыла, то ли Элизара помогла мне забыть, вероятно, не самые приятные воспоминания.

Фунгус не стал ничего говорить, понимая, что перед ним — заложница своего прошлого. А прошлое, как известно, нельзя вернуть или переделать.

— В любом случае, ходить по границе миров мне запрещено.

Фунгус вздохнул, сделал глоток чая и поставил чашку на стол.

— Конечно, запрещено, — пробормотал он. — Это было бы слишком просто. Не одной тебе запрещено. На меня, например, наложили запрет на пересечение границ на тысячу лет. Ещё семьсот пятьдесят лет я не смогу даже носа высунуть за пределы этого мира. Это была война между двумя королями одного из чужих миров… Дурная история. Тогда я был молод и горяч. 

Вайлетта опустила голову. — Как видишь, иногда даже магия не может нам помочь.

— Раз ни ты, ни я не можем это сделать, то, может быть, стоит обратиться к кому-то другому? — предложил Фунгус.

— К кому? У меня хорошие отношения с ведьмами и некоторыми магами, но не настолько, чтобы просить их о подобном. Да и сам подумай — если бы это было так просто, сейчас бы все ведьмы бродили по чужим мирам в поисках учеников! Однако это не так, а значит, и здесь не всё так просто.

— Знаешь, Вайлетта, давай расскажем об этом всем Корвину! Он молод и крепок, он может помочь в этом деле! — воскликнул Фунгус.

Вайлетта, словно тростник на ветру, отшатнулась от этого предложения Фунгуса. Она возмущенно дернула головой, и её густые волосы взметнулись и золотым потоком легли на плечи.

— Корвин? — воскликнула она тоном, которым можно было разрезать воздух. — Ты серьёзно? Мой… пасынок Корвин? Он же ничего не умеет, кроме как выращивать магические растения и охотиться на обычных кроликов! Это же чистое самоубийство! Он даже маленький огонёк, чтобы щепу разжечь, не в силах накастовать!

Фунгус невозмутимо почесал свою белую бороду и пожал плечами. Его огромные глаза с янтарными искрами в глубине зрачков смотрели на Вайлетту с терпеливым сочувствием.

— Успокойся, моя дорогая, — произнёс он, как ни в чём не бывало отправляя в рот горсть мелких конфет, которые ведьма поставила перед ним в чашке. — Ты забываешь о других его достоинствах. Он умен, сообразителен и проницателен. Он читает книги о магии и ремёслах. Четыре года живёт самостоятельно и довольно умело ведёт хозяйство! Его уже знают многие волшебники, и он на хорошем счету как поставщик трав и других магических ингредиентов, которые можно найти в лесу. Ведь он вырос рядом с тобой, впитав атмосферу магии, словно губка воду. Это определённо что-то значит.

Вайлетта с сомнением прикрыла глаза ладонью и покачала головой:

— И что же это «что-то» означает? Его знания о магических растениях не решат все проблемы! В походе придётся защищаться и воевать, а Корвина, кажется, даже мышь может укусить, какой из него боец?

Фунгус, покачав головой, возразил:

— Милая Вайлетта, ты слишком сгущаешь краски. Не все герои — маги. Корвин — прекрасный кандидат, он молод, умен и силен. Если ты расскажешь ему о своей проблеме, возможно, он сможет найти решение, а это лучше, чем совсем ничего. Я уверен, что шансы есть! И поверь мне, этот путь лучше, чем безропотная смерть. Подумай об этом, дитя.

Вайлетта решительно возразила:

— Нет! Нет! Нет и ещё раз нет! И не смей ему об этом говорить, старый гриб!

Пока Вайлетта с лицом, выражающим сложную гамму чувств разносила в пух и прах предложение Фунгуса, на её полке для артефактов, среди коллекции кристаллических грибов и заключённых в янтарь лепестков древних магических цветов, тихо засиял бледно-голубой кристалл связи.

В его глубине возникло лицо Корвина — бледное, с чёрными, как уголь, волосами, которые были взъерошены от негодования. Его обычно спокойные глаза горели изумлением, гневом, упрямой решимостью и жалостью.

— Да! — воскликнул он, и его негромкий голос, донесшийся из кристалла, произвёл оглушительный эффект: ведьма и маг мгновенно замолчали и уставились на кристалл.

— Корвин… — с трудом произнесла Вайлетта, не видевшая его четыре года. — Я так рада тебя видеть и слышать… Ты знаешь, о чём мы говорили с мастером Фунгусом?

— Я слышал каждое ваше слово от начала до конца, — ответил Корвин, в его голосе звучала обида. — Особенно меня задели ваши последние слова, мистрис Вайлетта!

— Корвин, дорогой мой мальчик… Я действительно считаю, что это опасно, смертельно опасно и даже невозможно! Подумай об этом, это не детская игра!

— Но я уже не ребёнок, дорогая моя наставница!

— Не каждый маг решится на такое путешествие, это не в Пони-хилл за яблоками сходить! Ты не понимаешь!

— Ничего, я пойму. Обещаю, я найду для тебя ученицу… Ма… Мистрис Вайлетта! Ты только держись!

— Корвин, нет!

— Верь в меня!

Кристалл потускнел и, как это часто бывает между сеансами связи, стал мутным.

— Фунгус, ты должен немедленно отговорить его, пока не случилась беда! — воскликнула Вайлетта.

— Я постараюсь, милая Вайлетта, но он уже взрослый и сам принимает решения. Если он скажет «нет», я не буду настаивать.

Когда мастер Фунгус, как и появился, растворился в земле, оставив лишь пятно пожелтевшей, словно глубокой осенью, травы, Вайлетта горько зарыдала, размазывая слезы по щекам. Ей было одновременно страшно за Корвина и радостно от того, что у неё есть человек, готовый рисковать ради неё своей жизнью.

Четыре долгих года прошло с тех пор, как Корвин, плененный своими первобытными инстинктами, дерзнул нарушить границы в отношениях между учеником и наставницей, пасынком и мачехой. Оглядываясь назад, он осознал, что его поступок был менее ужасающим, чем ему казалось тогда, хотя этого все равно было достаточно для того, чтобы сбежать, оставив позади осколки разрушенного доверия.

Он покинул дом ведьмы, опасаясь осуждения и не желая, чтобы его отвергли, как сломанную вещь или собаку, которая укусила хозяина. Став чуть старше, Корвин осознал, что Вайлетта никогда бы так с ним не поступила. Однако он по-прежнему был уверен, что принял правильное решение, уйдя из дома ведьмы.

С лёгкой руки мастера Фунгусa у Корвинa появился собственный уголок — небольшой, но уже такой родной и уютный. Он с энтузиазмом взялся за дело, которому обучился под мудрым руководством Вайлетты: выращивал редкие травы и специи, дышащие магией, собирал потребные в волшбе лесные дары и охотился на шустрых кроликов да прочую немагическую мелочь. Раз в неделю он сбывал товар в ближайшем городке, Фернвилле, на ярмарке.

Однажды магистр Фунгус подарил ему магический кристалл связи, способный в любое мгновение установить связь между ним и Вайлеттой. Волшебник поведал, что сама ведьма пожелала этого, что она тоскует по нему и жаждет разговора. Однако юноша медлил воспользоваться этим даром; он ещё не был готов к тому, что вновь услышит любимый голос.

Прикосновение к прохладному камню мгновенно погружало его в поток воспоминаний, ярких, как будто их прощание было вчера. Чувство вины и страх разочаровать наставницу парализовали. Фунгус постоянно напоминал, что Вайлетта тоскует и хочет хотя бы короткого разговора. Но Корвин все еще не мог решиться, так как любовь к наставнице смешивалась со стыдом и раскаянием.

В последнее время Корвина стали мучить кошмары. В них являлась Вайлетта, и сердце сжималось от плохого предчувствия. Эти сны были тяжелыми, тревожили душу и после пробуждения, и в конце концов он решился на разговор.

И вот Корвин нервно коснулся холодного кристалла и, слегка потерев его, вдруг услышал голоса Вайлетты и мастера Фунгуса. Он не стал прерывать их, так как тема разговора заставила его подслушивать. Вайолетта и Фунгус говорили о том, что наставнице осталось жить совсем недолго. Слова шокировали Корвина, а когда он услышал, как они обсуждают его самого и считают, что ему не справиться… Это было больно, очень больно. Ему казалось, что кто-то вонзил нож прямо в сердце. Ведь его любимая наставница сомневается в нем, его силе и боится за его жизнь!

В этот момент Корвин не смог сдержать эмоций и закричал, выдавая своё присутствие в разговоре магов. Он разорвал связь и решительно сжал кулаки — он должен спасти Вайлетту! Она и Фунгус подарили ему новую жизнь, и он обязан отплатить ведьме, даже если это будет стоить ему жизни.

С душевным подъёмом Корвин принял решение: он найдёт ученика для Вайлетты, даже если для этого ему придётся заглянуть в самые тёмные уголки мира, а если потребуется, то и на уровни нижних планов, где обитают демоны.

* * *

— Доброго здравия, мастер, — поприветствовал его Корвин, когда мастер Фунус появился на пороге, пока он заканчивал накрывать на стол. Корвин знал, что маг-гриб может быть очень быстр, когда ему нужно.

— И тебе не хворать, милый мальчик, — ответил маг. — Ты же знаешь, зачем я пришел к тебе?

— Отговорить от поисков ученицы для Вайлетты? — предположил Корвин.

— И это тоже, она просила, — кивнул Фунус.

— Я не отступлюсь, иначе потеряю уважение к себе, — решительно произнёс юноша.

— Хороший настрой! — похвалил мастер. — Значит, ты намерен помочь нашей ведьмочке... Но ты должен понимать, что путь будет нелегким и очень опасным. Извини, может, мои слова покажутся тебе обидными, но ты вырос под крылом Вайлетты — колдуньи сильной и авторитетной, с которой мало кто решится связываться в наших краях. К тому же здесь довольно тихие и безопасные места — в Шепчущей Чаще давно уже нет чудовищ или опасных зверей, а темным колдунам и прочему злу путь сюда заказан, Вайлетта и я позаботились об этом. Поэтому ты вырос словно нежный цветок под стеклянным колпаком. А там, за пределами Шепчущей, там ждут тебя настоящие опасности, и никто не придет тебе на помощь по первому зову. Вот почему Вайлетта боится. Понимаешь ли ты это?

— Может, я и «наивный юноша со взором горящим», — молвил Корвин, снимая фартук, который на нем был, — но уж точно не такой дурачок, чтобы не понимать твоих слов, досточтимый мастер. Однако если моя дражайшая мачеха и наставница Вайлетта расстанется с жизнью из-за отравления маной, а я не предприму ничего для ее спасения, то зачем нужно тогда мое существование, чтобы всю жизнь сожалеть о том, что я ничего не сделал для ее спасения? Разве не должны чада защищать своих родителей и спешить им на помощь, когда те попадают в беду?

— Хум, хум-м, — задумчиво промычал мастер Фунгус, почесывая свою грибную бороду. — Я тебя понимаю, дитя мое. Ради своей родительской грибницы я бы и сам не побоялся рискнуть. Итак, раз ты столь решительно намерен помочь нашей Вайлетте, то и я окажу тебе помощь советами и снабжу необходимым снаряжением.

— Прошу, отобедайте сначала, досточтимый мастер, — учтиво предложил Корвин. — Я приготовил для вас несколько ваших любимых деликатесов.

Маг одобрительно кивнул и степенно проследовал в столовую. Его больше впечатлило не столько то, что Корвин предусмотрел его гастрономические пристрастия, сколько то, что юноша сумел предугадать его визит — это говорило о недюжинной наблюдательности и сообразительности.

— О, грибной суп-ятунов! Фаршированный магическими травами и пряностями гриб-кулдук, заливное из сладкого мха! Ах, как ты побаловал старика, — умилённо провозгласил Фунгус, окидывая взглядом угощение.

Корвин лишь почтительно улыбнулся и налил себе бодрящего клюквенного морса. Сам он предпочёл тушёного в горшочке кролика.

После обеда мастер Фунгус и Корвин вышли на террасу и удобно устроились в креслах, сплетённых из орешника. Маг, словно из ниоткуда, извлёк дорожную перемётную суму — такую обычно носят с собой ведьмы и колдуны. Корвин ощутил едва уловимые волны магии, исходящие от неё.

— Вот тебе торба, — произнёс Фунгус, показывая артефакт юноше. — Внутренний объем примерно четыре кубических аршина, скидка веса — восемьдесят процентов. Для похода самое то, что надо.

— Ого, спасибо, мастер Фунгус! Скрытобъемная сумка! Это же редчайшая вещь! — восхитился Корвин, ощупывая сумку, словно проверяя качество материала.

— Да, таких уже не делают, — согласно кивнул Фунгус, поглаживая свою грибную бороду. — Но это ещё не всё.

Маг извлек из таинственной торбы слабо сияющий кристалл.

— Вот тебе для связи со мной, — сказал он, протягивая Корвину хрупкое сокровище. — Если понадобится совет, потри его, как обычно. Но знай — это эрзац-кристалл, не настоящий, так что чем дольше его используешь, тем он становится всё более хрупким. В конце концов, как бы ты его ни берёг, он однажды рассыплется, превратившись в горсть песка. Так что по пустякам не болтай.

— Понял, — кивнул Корвин, бережно откладывая камень в сторону. — Я ему подходящую коробочку сделаю. С выемкой под его форму, чтобы он не кувыркался, и обтяну внутри бархатом.

Следующим предметом маг достал из сумы аккуратно сложенную ткань. Он положил её на столик, что разделял их, и бережно развернул. Это оказалась довольно грубая холстина, по краям которой бежала хитрая вышивка неведомыми Корвину рунами и символами.

— Знаешь, что это такое? — вопросил мастер Фунгус, окидывая юношу проницательным взглядом.

— Не-а, — протянул Корвин, разглядывая загадочное полотно. — Полотенце? Попона?

— Сам ты — попона, — рассмеялся маг, хлопнув себя по колену. — Это называется скатерть-самобранка.

— Ух ты! — восхитился Корвин, подаваясь вперёд. — А что это?

— Что, не знаешь? — удивлённо уставился на него Фунгус. — Магический артефакт для переноса, хранения, приготовления и подачи пищи. Заряжаешь её продуктами питания, столовыми приборами, водой, маной, специями, солью и прочими ингредиентами, а потом она тебе порционно выдаёт уже готовые блюда из того, что ты в неё положил. Очень удобная вещь в походе, столько времени экономит!

— А где я ману возьму? — озабоченно спросил Корвин.

— Маной я её уже зарядил под самую завязку, — успокоил его мастер Фунгус. — А продукты и специи сам положишь. Совет — объём у неё не бесконечный, где-то на месяц для одного путешественника можно продуктов набрать, так что воду лучше всего доливать по мере расхода, а также пополнять запасы распространённых продуктов по ходу, чтобы зря не расходовать её вместимость. Ну и продовольственную раскладку заранее составь, где меню по дням было бы расписано и количество продуктов, а то закажешь себе грибной суп, а грибы уже кончатся к тому времени, и получишь грибной суп без грибов, понял?

— Понял… А нельзя было сделать так, чтобы она не принимала невыполнимые заказы? Или я ей — меню на месяц вперёд, а она мне — список продуктов? — хитро щурясь, спросил Корвин. — Это было бы круто!

— Ну и молодёжь пошла… — вздохнул мастер Фунгус, качая головой, как будто на его плечи легла тяжесть всех невыполненных желаний мира. — Всё вам подавай, чтобы само собой делалось! А головой подумать и ручками поработать уже никто не хочет…

Фунгус взялся обучать Корвина искусству обращения со скатертью-самобранкой. Иронично комментируя первые неумелые действия Корвина, он объяснил, как правильно заряжать самобранку продуктами и как заказывать трапезу. В качестве наглядного примера они отправили в скатерть фунт желудей и два фунта корня лилий, и вскоре на столе появилась тарелка сладкого пюре и кружка ароматного желудёвого напитка.

— Ну, ты принцип понял, — произнёс Фунгус, с гордостью глядя на своего ученика. — Посуду чисто вымытую в скатерть обратно отправляй, а то она тебе в грязную тарелку еды положит. Или даже из твоих же объедков что-нибудь сварганит…

Следующим даром, который мастер продемонстрировал, стали крепкие и практичные сапоги-скороходы, к которым в комплект прилагался острый «засапожный» нож.

— Острый, как бритва! — воскликнул Корвин, проверяя лезвие на своём ногте и сбривая волоски на руке.

— Вот и брейся им, — с лёгкой усмешкой пожал плечами Фунгус. Сам он предпочитал носить бороду, она давно уже была верным спутником в человеческом облике.

— А сапоги-скороходы, какое волшебное преимущество они дают? — поинтересовался Корвин, с любопытством разглядывая обувь. — Неужто облегчают шаг или ускоряют бег?

— Да никакого преимущества они не дают! «Скороход» — это просто название мануфактуры, где их когда-то тачали. Теперь её и след простыл, а сапоги остались. Зато обувка-то крепкая, ей сноса нет! Сама восстанавливается по мере износа, лишь бы ты её на ночь свиным салом или рыбьим жиром смазывал да следил, чтобы крысы не погрызли. Примерь, чтобы они по ноге обжались. Да не на голую ногу, а на портянку... Матчасть знать надо, приятель.

Корвин кивнул, соглашаясь с этим. Он и сам так думал. Немного повозившись с сапогами, он наконец почувствовал себя в них удобно. Даже не хотелось их снимать — так хорошо они сидели на ногах.

— Кстати, мастер Фунгус, могу ли я попросить об одолжении… — слегка покраснев, сказал он.

— Смотря о каком, — дипломатично ответил маг.

— Я о дриадах… Помнишь, ты подарил мне пару ростков, когда мы дом построили?

— А, дриады, чувственные растения, которые вместо цветов распускают соблазнительные формы человеческих самок, и те ночью отделяются от корней и ищут ближайшего мужчину, дабы напитаться его семенной жидкостью? — воскликнул Фунгус, ни мало не заботясь о смущении Корвина. — Конечно, припоминаю! Они у тебя ещё живы-здоровы, не завяли?

Корвин весь вспыхнул и испуганно огляделся, словно ожидая, что их могут услышать посторонние.

— Тише, мастер! Не кричи так, это же вопрос деликатный, интимный! Ни к чему орать на весь лес!

Фунгус сокрушенно покачал головой:

— Ах, прости, мой мальчик. Я ведь всего лишь гриб, мне эти дриады ни к чему. А вот для магов они большая ценность, между прочим. Если кто из колдунов прознает, так и украсть могут — целибат, знаешь ли, многие соблюдают, а дриада — идеальный вариант бороться с желанием. Так что тебе повезло — не каждый маг может похвастаться таким растением в своём саду. А у тебя аж две штуки! Но раз уж они у тебя есть, значит, пока не засохли?

Корвин отвёл смущённый взгляд в сторону:

— Да уж, пока я научился с ними обращаться, сам чуть не завял. Поначалу-то я не сообразил, что две дриады на ночь — это чересчур изматывающе. В первое время даже пару десятков фунтов сбросил. И кто только придумал эти ненасытные создания?

Фунгус покачал головой:

— Да, все это затеял один маг, помешанный на любовных утехах. Было это давно, лет пятьсот назад. Я ему тогда помогал с некоторыми расчетами и деталями, ассистировал во время эксперимента. Мы взяли мандрагору, росянку, мухоловку, садовую клубнику, непентис, хитроцвет — это растение-монстр, что считывает тайные сексуальные желания человека и принимает их форму, чтобы оплести и высосать жизнь, — и много чего еще. Долго мучились, пока не получили безопасный вид. И вот, результат — растительные девочки, идеально похожие на человеческих самок, только зеленые, как трава. Тут уж ничего не поделаешь.

Корвин благодарно посмотрел на Фунгуса:

— Ну что ж, получились отличные цветочки-ягодки! Некоторые проблемы одинокой мужской жизни они, несомненно, решают. Жаль только, что у них одно лишь на уме — ни поговорить по душам, ни щи сварить.

Фунгус усмехнулся:

— Да что ты хотел? Это ведь всего лишь растения. У них даже зачатков сознания нет, ни рефлексов, ни инстинктов. Только более сложные тропизмы, сложнее, чем у обычных цветов. Вьюнковые оплетают ограду, чтобы подняться выше к солнышку, а дриады ублажают тебя, чтобы получить то, что им требуется.

Они поговорили о тонкостях ухода за этими прекрасными садовыми цветами. Корвин стал настоящим экспертом, последние четыре года он почти каждую ночь подкармливал растения и ухаживал за ними. Маг даже достал свою книжицу для записей и внес несколько заметок.

— Пожалуй, я буду кормить их взбитой яичной смесью, — задумчиво произнёс маг. — Правда, придётся соорудить для кормёжки устройство, напоминающее...

— Пожалуйста, не будем об этом, мастер, — поспешно перебил его Корвин, подняв обе руки, словно защищаясь. — Я вам полностью доверяю и уверен, что мои дриады будут в полном порядке.

Подводя итог, мастер Фунгус взглянул на Корвина с легкой улыбкой, и в его глазах читалось: «Видишь, мой юный друг, в этом мире магия — это не только чудеса, но и умение ладить с тем, что имеется под рукой».

— Ну а напоследок, Корвин, вот тебе мой совет, — сказал маг на прощание. — В Сонной Лощине живёт гиппогриф по имени Ральф, у него есть приёмная дочь, единорожка Сильвия. Так вот, этот самый Ральф когда-то летал к башне Слоновой Кости, обиталищу великого мага Марлаграма. А Марлаграм точно знает, как пересечь границу миров и в какой именно мир тебе лучше отправиться. Так что сначала навести Ральфа, передай ему от меня привет и расспроси поподробнее, как лучше побеседовать с этим Марлаграмом. Маг этот отличается великой эксцентричностью, так что неверное общение с ним может быть довольно опасным.

После этих слов мастер Фунгус попрощался с Корвином, и тот принялся готовиться к своему нелёгкому и дальнему походу.

Дом Арнольда располагался на вершине невысокого холма, среди зелёных лугов и небольших рощиц. В сумерках он выглядел весьма уютно, из окон уже лился мягкий теплый свет.

Арнольд устало шёл домой, поочерёдно переставляя все четыре ноги. Сегодня на работе в элеварне пришлось как следует напрячься, был день разлива готового эля и закладки нового затора. Кентавр мог бы сейчас служить аллегорией и олицетворением усталости после трудного дня, мало походя на лучшего и успешного эльера Табунтауна. Его мускулистое тело все еще блестело от пота и было покрыто липкими каплями эля и солодовой пыли.

Он шёл медленно, словно морское существо, выброшенное штормом на берег и из последних сил пытающееся добраться до кромки прибоя. Вечер был тёплым, окна открыты, и кентавр ещё издалека услышал знакомые звуки: смех детей, звон посуды, приглушённые голоса жён, обсуждающих что-то вечное или, точнее, вечно что-то обсуждающих, что, по их мнению, являлось важным, например, оттенок кухонных штор.

Арнольд остановился у ворот и взглянул на свой дом. Дом, милый дом! Он был ему очень дорог, но сегодня казался не крепостью, а ареной, на которой ему предстояло выстоять ещё один раунд семейной жизни.

Он прошёл по двору, и звук его подков, цокающих по брусчатке внутреннего двора, отозвался приятным эхом. Наконец он открыл дверь, и поток домашнего тепла коснулся его тела.

— Ну и видок, — послышался голос Айрин, первой жены. Её рыже-каштановая грива блестела в свете лампы, когда она выглянула из кухни. — Ты опять весь в солоде! Неужели на вашей элеварне не хватает воды, чтобы помыться?

— Трубу опять прорвало, — буркнул Арнольд. — Я же говорил, надо медные ставить, как в цеху, а не керамику. Вот теперь мучаемся каждый месяц, кто-то копытом заденет — и всё.

— Удивительно, что тебя ещё по дороге не покусали пчёлы, — с улыбкой добавила Верес, его вторая жена, стоящая рядом с огромной миской теста. Её светло-русые волосы, заплетённые в сложные косы, мягко выскользнули из-под поварской шапочки и рассыпались по плечам, когда она смахнула пот со лба.

— Уже вечер, вот и не тронули, — предположил Арнольд, подмигнув жене. — Да и зачем им солод, когда в полях столько клевера!

— Возможно, наш милый Арнольд решил притвориться троллем и немного нас потроллить? — послышался голос третьей жены Беламилы из дальнего угла комнаты-библиотеки, открытая дверь в которую располагалась совсем рядом. Она стояла за удобным маленьким столиком, как всегда, что-то аккуратно выписывая из очередной толстой книги в свою тетрадь. — Если это так, то надо признать, у него это неплохо получается.

Арнольд лишь усмехнулся в ответ на её колкость. Он понимал, что нет смысла вступать в словесную перепалку с Беламилой — она всё равно его переиграет. Поэтому он просто бросил свою сумку у порога и направился прямо в ванную комнату.

Вода уже наполняла большую деревянную ванну и источала восхитительный аромат расслабляющих травяных отваров. Беламила, как настоящая ценительница ароматических масел и экстрактов из лепестков цветов и трав для ванн, не забыла о его комфорте.

Арнольд слегка опасался, как бы не привыкнуть к таким процедурам и не утратить свою брутальность. Он погрузился в ванну, ощущая, как напряжение медленно покидает его тело, а мышцы расслабляются. Тёплая вода окутала его, словно в детстве нежные объятия матери.

— Хоть в этом мне повезло, — пробормотал он, закрывая глаза.

Но тишина длилась недолго. С кухни донеслись голоса:

— Мясное — это главное блюдо! — громко заявила Айрин.

— А десерты — это то, что запоминают гости! — возразила Верес.

— Декор, карвинг, дизайн блюд и сервировки — это первое, что они видят! — с воодушевлением сказала Беламила. Её голос звучал так, словно она играла на сцене и признавалась в любви.

Арнольд вынырнул из воды и вздохнул. Как же он устал от бесконечных споров своих жён! Они были дружны, словно родные сёстры, но эти их перепалки… Он не хотел вмешиваться, но они утомляли его.

Он хотел было сказать что-то вроде: «Гости придут только через месяц, о чём вы спорите?», но передумал. Это могло только послужить новым топливом и опять разжечь их шутливую перебранку, и тогда уже он сам мог стать её целью. Лучше не вмешиваться.

Он снова откинулся на спинку ванны, но начавшийся внутренний монолог уже начал вытеснять остатки приятной неги. «В следующий раз, — подумал Арнольд, — я приду домой, закопаюсь в сеновал и не выйду, пока меня не найдут, ткнув в бок вилами. Или, что более вероятно, пока Беламила не пришлёт за мной Ритиру, эта сразу вычислит»...

После ванны Арнольд, ещё вытирая волосы полотенцем, направился на кухню, где спор уже достиг своего апогея. Голоса жён звучали так, будто каждая из них защищала честь и достоинство древнего рода кентавров.

— Мясное — это главное блюдо! — громко упорствовала Айрин, сложив руки на крепкой груди. Её рыже-каштановая грива блестела в свете кухонных ламп, а голос был настолько уверенным, что мог бы перед военным строем сойти за приказ.

— Гости любят сладкое, салатики еще, а не твои тушёные ребрышки! — возразила Верес, опираясь на стол и уперев кулаки в бока. — Пойми же, мясо в первую очередь говорит о кулинарном бессилии хозяйки, мясо вульгарно, это как все блюда заправить майонезом!

Её светло-русые волосы блестели от избытка здоровья, а глаза сверкали так, будто она только что выиграла в лотерею.

— А декор, дизайн, нарезка? Это же — вид искусства! — вмешалась Беламила, поднимая бровь. Её голос был спокойным, но в нём звучала нотка негодования. — Декор — это ключ к великолепному запоминающемуся приёму! Кто захочет есть твои пироги или мясо, если стол выглядит так, будто на нём боролись гоблины?

Арнольд, вставший в дверях с полотенцем на шее, кашлянул, чтобы привлечь внимание.

— Может быть, стоит учесть, что гости не придут к нам ещё около четырёх недель? — предложил он, надеясь разрядить обстановку. — Или я чего-то не знаю? К чему этот спор, если мы пока не планируем накрывать праздничный стол? А что касается меня, то дайте мне тазик салата и баранью ногу, запечённую на гриле, да кружку доброго домашнего эля с чарами Айрин и твоими, Верес, и я буду счастлив, как младенец, прильнувший к груди матери!

Три пары прекрасных глаз мгновенно обратились на него. Айрин покачала головой:

— Мужчины ничего не понимают в приёме гостей. Вся сервировка для них заключается в наличии или отсутствии эля. Не волнуйся, дорогой, это не твоя забота, иди отдыхай.

— Да, — поддержала её Верес, кивая. — Или займись чем-то полезным. Например, не капай на пол.

— Совершенно верно, — заключила Беламила, входя на кухню и захлопывая книгу с записями. — Мы здесь обсуждаем важные вопросы, а ты сбиваешь наш настрой! Ужин будет через полчаса, не опаздывай, это подаёт детям плохой пример!

Арнольд на мгновение задумался, стоит ли ему пытаться доказать, что его идеи о сервировке праздничных столов и тому подобном также заслуживают внимания. Однако он быстро отказался от этой мысли. В их доме слово жён было законом, особенно когда они все трое объединялись против него.

Он вздохнул, развернулся и направился к двери, ведущей на веранду. У него три красавицы-жены, и многие, как он знал, завидовали ему, думая лишь о приятной стороне супружеской жизни — о том, как они исполняют свой супружеский долг. Да, это было весьма приятно. Но в остальное время — будь начеку!

Вечер был наполнен звуками стрекочущих сверчков и кузнечиков. Арнольд прислонился к деревянной балюстраде, повесив полотенце рядом с собой, и с наслаждением стал наблюдать за звёздным небом.

— Говорят, дом — это крепость, — пробормотал он себе под нос. — Но иногда мне кажется, что это крепость, в которой я осаждён.

Однако, несмотря на мрачность этой фразы, он улыбнулся и, расслабленно прислонившись к стене, почувствовал себя лучше. Из кухни, где всё ещё продолжался спор, доносились голоса жён, но уже не такие резкие и громкие. В этот тихий вечер даже голос Айрин звучал более спокойно и миролюбиво, чем обычно. 

Кентавр продолжал наслаждаться прохладой вечера и ощущением безмятежности. В тёмном небе лениво мерцали звёзды, а лёгкий ветерок играл с его волосами. Закрыв глаза, он попытался отрешиться от мыслей о бесконечных семейных заботах и рабочих буднях.

Однако покой длился недолго. Шаги, едва слышные для обычного уха, заскрипели по деревянному настилу. Арнольд открыл один глаз, но, не увидев ничего особенного, решил, что это всего лишь скрипы деревянного дома. Он закрыл глаз, но только чтобы почувствовать, как что-то холодное, липкое и ощутимо тяжёлое водружается ему на голову.

— Это длакон! — гордо объявил голос, принадлежащий никому иному, как его младшему сыну Дарниену.

Арнольд медленно поднял руку и ощупал глиняную "скульптуру", которая теперь красовалась на его голове. Она была достаточно большой, чтобы прикрыть половину его лица, а густая грязь уже стекала по гриве и шее.

— Дарниен, — произнёс Арнольд с тяжёлым вздохом, — почему твои драконы всегда гнездятся на моей голове?

Мальчик, радостно подпрыгивая, обошёл отца и, улыбаясь во весь рот, заявил:

— Потому что ты — самый лучший замок для длакона! А этот длакон — мой самый большой. Я сделаю ещё одного завтла, он будет ещё больше!

Арнольд медленно поднялся, грязь уже начинала капать ему на плечи. Он взял Дарниена под мышку, как мешок с зерном, и направился обратно в дом.

— Сначала ты помоешься, а потом поговорим о строительных стандартах для драконов, — сказал он, уже смирившись с тем, что второй раз за вечер ему придётся столкнуться с ванной.

Дарниен весело болтал по дороге:

— Папа, а я сделаю ещё длакона, у него будут большие крылья! И зубы! И он сможет летать! Если взять палки и тлаву... А ты будешь его носить на спине?

— Конечно, буду, — пробормотал Арнольд, заходя в дом и направляясь прямо к ванной. — Но только если он не будет весить больше сорока пудов.

На этот раз ванна была заполнена в рекордные сроки. Сначала был выкупан Дарниен, издававший при этом столько визга и ора, словно Арнольд открыл свинобойню. Чуть позже Арнольд, вновь погружаясь в воду, лишь вздохнул:

— Когда-нибудь я построю себе секретное убежище. С дверью, которую никто не сможет открыть.

Но Дарниен уже планировал нового дракона, бормоча себе под нос идеи о ещё более грандиозном грязевом проекте.

Чистый и на этот раз решительно настроенный на отдых, Арнольд вошёл в зал. Хватит с него веранды, там слишком близко к куче глины, которая служила Дарниену игровым аттракционом. У мальчика явно намечался талант скульптора или хотя бы гончара. Дня не было, чтобы он не возился с жирной и податливой глиной, которую Арнольд специально привез во двор и огородил, чтобы она не расползалась. Но она расползалась — по крайней мере, в виде наголовных драконов.

Взгляд кентавра упал на уютное специальное кентаврийское кресло у окна, рядом с которым аккуратно лежал свежий свиток новостей. Наконец-то, момент спокойствия!

Он сел, вытянув ноги и развернул свиток. Первые строки обещали интересную статью: "Магические урожаи этого года: почему травы Лунного кряжа в этом сезоне стоят дороже на тридцать процентов?" Арнольд уже начал вникать в текст, когда в коридоре раздался топот, всё приближающийся и усиливающийся с каждой секундой.

— Быстрее, быстрее! — кричал один голос.

— Я выиграю! — отвечал другой.

Прежде чем Арнольд успел осознать, что происходит, в зал ворвались Ритира и Эления. Дочери, обутые на копытцах в специальные носки с магическим скольжением, неслись по коридору с такой скоростью, что ветер от их движения взметнул лежавшие на столе листы бумаги. Кресло Арнольда, как оказалось, было "поворотным пунктом" их гоночной трассы. Ритира первой обогнула его, ловко подпрыгнув, чтобы не задеть ноги отца.

— Эй! — возмутился Арнольд, стараясь выглядеть грозно, хотя на самом деле едва сдерживал улыбку. — Это что за ипподром у меня в доме?

— Мы тренируемся быть самыми быстрыми кентаврами в мире! — объявила Ритира, заложив очередной круг.

— И ты можешь участвовать! — подхватила Эления, подмигнув отцу. — Но ты, наверное, проиграешь.

— Проиграю? — прищурился Арнольд, скручивая свиток и вставая с кресла. — Да вы ещё не знаете, на что способен ваш отец.

Не успел он договорить, как включился в гонку. В этот момент зал превратился в арену хаоса: Арнольд, Ритира и Эления метались по нему, лавируя между мебелью и пытаясь обогнать друг друга. Дети смеялись, а Арнольд рычал, изображая, как он вот-вот догонит их.

Однако радость длилась недолго. Ритира, сделав очередной рывок, задела задней ногой вазу, стоящую у стены. Та ударилась о стену и рассыпалась на десяток черепков.

— О нет! — воскликнула Эления, остановившись как вкопанная. — Это же любимая ваза мамы Беламилы!

— Ритира, не поранилась?! — Арнольд бросился к дочери и с размаху толкнул вторую вазу керамического гарнитура. И вторая ваза покинула юдоль скорби вслед за своей сестрой. Несмотря на то, что она была близнецом первого сосуда, шум от ее крушения оказался более оглушительным.

Тишина накрыла зал. Трое участников гонки, затаив дыхание, смотрели на осколки. Затем Ритира робко сказала:

— Может, скажем, что это сделала мантикора?

— У нас нет мантикоры, — ответил Арнольд, всё ещё глядя на последствия.

— Тогда скажем, что она была! — предложила Эления.

Арнольд вздохнул и посмотрел на дочерей:

— Кентавры нашей семьи не лгут своим. Опасности встречают в лицо, а не бегут от проблем. Расскажем всё как было. Но больше никаких гонок. Хотя, признаюсь, это было весело.

Девочки, переглянувшись, кивнули. А Арнольд снова подумал о том, что тихий вечер — это очень недооценённая вещь в мировой литературе.

Беламила появилась в зале ровно через минуту после трагического окончания гонки. Её грациозные движения и суровый взгляд сразу дали понять, что веселью пришёл конец. Длинная грива тёмно-каштановых волос струилась по плечам, а в руках она держала свиток дел, с которым работала.

— Что здесь произошло? — спросила она, окидывая сцену взглядом, который мог бы заставить покраснеть от стыда даже пещерного тролля.

Ритира и Эления замерли на месте, словно мантикора, застигнутая на кухне с украденной сосиской. Арнольд, смело глядя в глаза жене, сделал шаг вперёд:

— Это моя вина. Я тут с девочками забегался и случайно разбил вазы. Накажи меня, но лучше я куплю тебе новые. Будем в городе на следующей неделе и выбери любые.

— Во первых, ценность этих ваз была в том, что они как раз — старые. Очень старые. Между прочим, каждая из них несла частичку магической энергии древнего мастера. Во-вторых, я прекрасно вижу, что не ты один разбил вазы, зачем ты выгораживаешь виновницу?

— Знаешь, дорогая Белочка, я слышал, что в культуре Ксерхаа разбитая ваза не считалась чем-то плохим, а наоборот, признаком уважения к богам.

— Зубы мне не заговаривай, дорогой муж, а скажи, кто из дочек это сделал, — не повелась на любимую тему Беламила.

— Это я вазу разбила, — сказала Ритира.

— Нет, это я толкнула вазу, — сказала Эления.

— Не ты, а я, — сказала Ритира.

— А вот и нет, это была я, — заявила Эления.

— Так! — прервала их Беламила. — Я вижу, что вы тут хорошо спелись. Ну и отлично, наказаны все трое, — она одарила всех взглядом не сулящем пощады.

— Но Белочка... — начал Арнольд.

— Прекрасно, что ты опять берёшь на себя ответственность за детей, Арнольд, — ответила она, едва не улыбнувшись. — Значит, тебе не составит труда завтра с утра прополоть огород. Весь.

— Мой выходной! — схватился за голову Арнольд.

— Мои вазы, — парировала Беламила. — А прекрасные дочери, — она обратилась к Ритире и Элении, — вымоют все полы в доме и вытрут всю пыль. Сегодня, чтобы успели до сна — в своих комнатах.

Ритира попыталась возразить:

— Но весь дом…

— Кто побил рекорд скорости? — перебила её Беламила.

— Я… — неуверенно ответила девочка.

— Нет, я, — тут же возразила сестра.

— Тогда вы справитесь и с полами. Интересно, кто из вас это сделает быстрее и лучше?

— Я! — одновременно закричали сестры.

— Потренируйтесь пока в своих спальнях, а завтра будут официальные соревнования, — сказала Беламила и девочки ускакали к себе наверх.

Арнольд сложил руки на груди:

— Сурово, но справедливо.

— И тебе урок. Твои намерения благородны, но потакание не исправит их поведения, — пояснила Беламила. — Полы, пыль, огород. Всё предельно ясно.

Арнольд вздохнул, понимая, что спор бесполезен. Беламила была мастером распределения задач, и если она уже вынесла решение, значит, отступать не будет.

— Хорошо, — пробормотал он, направляясь к двери. — Но если я найду на огороде что-то спелое и съестное, то не буду сдерживаться.

Ритира, сверху тихонько наблюдая за тем, как мама Беламила отчитывает отца, шёпотом спросила сестру:

— А мы можем как-нибудь убрать пыль магией?

Эления только пожала плечами:

— Как мы будем справляться с ней нам никто не указывал, так почему бы и нет?

А Беламила вернулась в библиотеку, но, несмотря на расстройство от гибели двух ваз, улыбнулась — она знала, что завтра к обеду их дом будет блестеть и в огороде не останется ни одного сорняка.

К счастью, утро выдалось отличным, в меру прохладным, безветренным и тихим.

Арнольд стоял посреди огорода с мотыгой в руках, разглядывая непокорные сорняки, которые, казалось, решили вырасти только назло ему. Он глубоко вдохнул, ощущая запах влажной земли, трав и чего-то, что очень напоминало его детство.

— Огород, конечно, дело важное, — пробормотал он себе под нос, обрушивая мотыгу на особенно упорный сорняк. — Но почему сорняки растут быстрее, чем дети? Где тут справедливость?

Солнце висело высоко в небе, заставляя пот стекать по его мускулистой шее. Гриву пришлось завязать в тугой хвост, чтобы та не липла к спине, но даже это не спасало от жара. Каждый удар тяпкой напоминал Арнольду, что, хотя семейная жизнь замечательна, она иногда изматывает.

— Дом, где я — не глава, а скорее пешка в игре трёх королев, — тихонько жаловался он, вырывая очередной пучок растительного упрямства. — Три королевы и армия маленьких заговорщиков, вооружённых глиняными драконами и скользкими носками для гонок по коридорам. Как же мне повезло.

Он представил себя не здесь, среди грядок, а на холмах, где свежий ветер обдувает крылья гиппогрифа, а разговоры сводятся к дружеским насмешкам и хвастовству о былых подвигах.

— Ральф, братишка… — задумчиво протянул Арнольд, вытаскивая ещё один сорняк. — Тот точно не знает, как сажают тебе на голову глиняных драконов. И он точно не заставит меня полоть огород.

Идея постепенно набирала силу и очертания. С каждым ударом мотыги Арнольд всё больше убеждал себя, что заслуживает хотя бы пару дней отдыха. Это не было побегом, это был стратегический манёвр для восстановления сил.

— Да, я всего лишь отвлекусь, — сказал он, кивая самому себе. — Пару дней, немного свежего воздуха и разговоров с Ральфом. Вернусь как новенький, полный сил и терпения.

Решение созрело окончательно. Арнольд с удовлетворением посмотрел на свои труды: ряд прополотых грядок напоминал ему, что он всё-таки способен закончить хотя бы одну задачу до конца. Он вытер лоб, швырнул мотыгу на землю и, направляясь к дому, уже начал продумывать, что напишет в записке жёнам.

— Уходишь на день — бери запасы на неделю, — напомнил он себе старую мудрость. — Но уходишь к Ральфу — будь готов к рассказам, которые продлятся на две.

С этой мыслью Арнольд вошёл в дом, уже предчувствуя, как его крылатый друг приветствует его на своём холме.

Арнольд написал записку, оставил ее на столике в библиотеке, взял снаряжение и бочонок эля и тихо смылся из дома.

* * *

Холм Ральфа был местом, что дышит тишиной, хотя последняя в этот день, казалось, отказывалась выполнять свою обязанность. Арнольд подошёл к дому гиппогрифа с чувством приятного предвкушения, но едва поднял копыто на порог, как услышал крики.

— Я сказала, что не надену этот бант, он слишком детский! — возмущённо кричал голос, явно принадлежащий Сильвии, молодой единорожке.

— Ты обязана выглядеть достойно для семейного портрета, юная леди! — ворчал Ральф, пытаясь удерживать равновесие, пока одна из его дочек тянула за крыло.

— Папа, ну купи мне нового орлика! Старый сломался! — выкрикивала вторая, одновременно вертя в руках игрушку с обломанным хвостом.

Арнольд, усмехаясь, встал в дверях, глядя на своего друга. Гиппогриф выглядел так, будто только что прошёл сквозь смерч и ураган, и не совсем успешно. Его перья были взъерошены, а взгляд умолял о помощи.

— Тебе явно нужно пиво, — заявил Арнольд, переступая порог.

— Если не два, — ответил Ральф, освобождаясь от цепких лап дочерей. — Девочки, идите и помогите маме!

Дети неохотно ретировались, а Ральф, опускаясь на ближайшую скамью, тяжело вздохнул:

— Сильвия, наша приёмная, сейчас в фазе бунта. Переходный возраст, ты понимаешь? А эти двое… — он махнул крылом в сторону, где скрылись дочери, — просто... силы природы.

— Я словно вижу свой дом, только крылья добавь, — ответил Арнольд с усмешкой. — Пошли на холм. У меня есть кое-что, что поднимет нам настроение.

Ральф вскинулся, как кладоискатель, которому показали старинную карту сокровищ:

— Ты принёс бочонок?

— А ты сомневался?

— Тогда... смываемся!

Они отправились на вершину холма, где когда-то играли, будучи юными сорвиголовами. Место почти не изменилось: раскидистое дерево с ветвями, что были свидетелями множества их мальчишеских секретов, и потрясающий вид на долину. Ральф достал две кружки из ветвей дерева, где они были припрятаны десятилетия назад.

— Никогда не думал, что кружки продержатся столько лет, — заметил гиппогриф, стряхивая пыль.

— Это вечные кружки, — заявил Арнольд, открывая бочонок. — Их место здесь, а наше — под этим деревом, с элем в руке.

Они налили золотистый напиток, подняли кружки и уже готовились предаться нехитрому наслаждению, когда услышали шаги. Из-за холма появился молодой худощавый парень с очень белой кожей и жгуче-черными волосами. Он приветствовал друзей, помахав рукой.

— Доброго вам дня и приятного аппетита, — поприветсвовал их юноша. — Меня зовут Корвин, я — приемный сын мистрис Вайлетты. Ваша уважаемая супруга, уважаемый Ральф, сказала, что я могу найти вас здесь, под этим деревом на холме.

— Ну конечно, Ванилопа, — пробормотал Ральф, прищуриваясь. — Я был уверен, что она не узнает, куда мы пошли.

— Она знала, — сказал Корвин, подходя ближе. — Поэтому, направила меня к вам.

Арнольд отставил кружку:

— Корвин? А я тебя помню, ты еще малой был, когда я к Вайлетте возил свою женушку. Вот ты вымахал! Что ты здесь делаешь?

— Нуждаюсь в совете, — начал Корвин, сев рядом с ними. — Мне нужно попасть в башню Слоновой Кости. Я должен найти мага Марлаграма, чтобы спасти Вайлетту.

— Вайлетту надо спасать? — вскинулся Арнольд. — А от чего?

— Башня Марлаграма? — одновременно с ним удивился Ральф. — Это трудное путешествие. Далеко, опасно. Да и демон-хранитель к магу никого не пускает.

— Мне придётся попытаться, — ответил Корвин. — Очень надо, дело серьезное.

Ральф и Арнольд переглянулись. Они читали в глазах Корвина его отчаяние. И оба знали, что их спокойный вечер на холме только что закончился.

Ральф глубоко вздохнул, отставив кружку с элем в сторону. Его взгляд устремился вдаль, к горизонту, где небо начинало окрашиваться в оттенки вечерней меди.

— Башня Слоновой Кости… — начал он, словно обдумывая каждое слово. — Ты понимаешь, Корвин, что это не просто высокая постройка, куда можно зайти, постучав в дверь? Это одно из самых труднодоступных мест в этом мире.

— Я не ищу лёгких путей, — отозвался Корвин твёрдо. — Мне нужно туда, и я туда доберусь.

— Рассказывай, что к чему, — предложил Арнольд. — Не бойся, Вайлетта — наш хороший друг, можешь нам довериться.

И Корвин рассказал обстоятельства дела.

Ральф кивнул, но в его глазах читалось сомнение:

— М-да, я тоже не вижу другого способа узнать о пересечении границы миров. Да я и не слышал о таком до этой минуты. Ладно, слушай внимательно. Путь к башне долог. Даже для крылатого он занимает много часов, а по земле… Ты столкнёшься с грядой скал, магическими местами, где реальность сама по себе начинает играть против путников. Я помню, когда летел, что внизу есть болота, на вид не очень-то и проходимые.

Арнольд, до этого молча слушавший, хмыкнул:

— Звучит как тур на веселый пикник.

— А ещё там Асгарот, — продолжил Ральф, игнорируя сарказм друга. — Демон-хранитель башни. Его задача — не пускать никого к Марлаграму. Он силён, хитёр и терпелив. Даже если ты доберёшься до башни, он сделает всё, чтобы ты не вошёл.

— И что же мне делать? — спросил Корвин, сжав кулаки.

— Найти другой путь. Или другую цель, — серьёзно ответил Ральф. — Но я чувствую, что ты всё равно пойдёшь.

Корвин не отводил взгляда:

— Да. Потому что я не могу иначе. Вайлетта дала мне всё, а теперь я единственный, кто может её спасти. Даже если это невозможно, я должен попробовать.

Наступила тишина. Ральф посмотрел на Арнольда, затем снова на Корвина. В его взгляде читалась смесь уважения и сожаления.

— Тогда будь готов к трудностям, — сказал он наконец.

Потом Ральф рассказал, как общался с самим Марлаграмом.

— Это как переполненный маной взрыв-камень в руке, — завершил он рассказ. — Не знаешь, в когда и в какой момент он рванет. То ли стоит лишь моргнуть, то ли хоть бей его молотом, ничего не будет. Правда, лично я про него ничего плохого не скажу — меня все устраивает.

— Спасибо, Ральф, спасибо Арнольд. Ладно, я пойду.

Корвин поправил свою суму и зашагал в сторону севера.

Ральф проводил его взглядом, а затем обернулся к Арнольду:

— Да уж, тяжело ему придется.

Арнольд усмехнулся, поднимая кружку:

— И не говори.

Арнольд молча смотрел на удаляющегося Корвина, не отрываясь от эля.

Он вспомнил тот день, когда Беламила родила Ритиру. Вайлетта, в ту пору ещё полная сил, приехала к ним в дом по просьбе Арнольда, чтобы помочь. Родами всё не ограничилось: возникли осложнения, и жизнь Беламилы висела на волоске. Вайлетта, не колеблясь, использовала свою магию, чтобы спасти её, затратив огромные силы. Тогда Арнольд осознал, что её мудрость и бескорыстие были равны её могуществу.

— Ральф, братишка, кажется, тебе придется допивать эту бочку в одиночку, — сказал он и повесил кружку на старое место в кроне дерева.

— Я не сомневался, — так же усмехнулся Ральф. — Как ты влипаешь в подобные истории?

— Просто талант, — ответил Арнольд и хлопнул по спине гиппогрифа. — Ладно, вернусь, соберемся еще раз и поболтаем, как хотели.

— Заметано.

— Корвин, подожди, — крикнул кентавр, прерывая тишину, нависшую над холмом. — Вернись обратно, разговор есть.

Корвин остановился и немного подумав, вернулся назад.

— Что?

— Я пойду с тобой, — заявил Арнольд, прилаживая свою поклажу на спину.

Брови Корвина удивлённо поднялись:

— Ты серьёзно?

— Да, серьезно. И это не просто прогулка для меня. Вайлетта спасла жизнь Беламилы. Если бы не она, я бы потерял жену и Ритиру. Я не могу стоять в стороне, когда её жизнь висит на волоске.

Корвин взглянул на него с благодарностью. Вдвоем с кентавром — это не то, что идти в одиночку в трудный поход.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Но ты уверен? У тебя есть семья, дети…

— Именно поэтому я уверен, — перебил его Арнольд. — Потому что семья — это главное. Я знаю, что ты не остановишься, и я тоже не могу. К тому же, кто лучше меня сможет проложить тебе дорогу через леса и болота?

Ральф вздохнул, взмахнув крыльями:

— Вы оба сумасшедшие. Но, признаться, это внушает уважение. Что ж, Арнольд, тебе виднее. Только не забудь, что ты пообещал вернуться. А я скажу твоим жёнам, что ты… ну, в командировке.

— Благодарю, — усмехнулся Арнольд. — Но постарайся не преувеличивать, иначе мне потом придётся долго выслушивать их жалобы на то, как они переживали.

Корвин протянул руку Арнольду. Тот крепко пожал её, и их взгляды были полны молчаливого понимания.

* * *

Арнольд предложил Корвину сесть на него верхом, чтобы ускориться. Корвин колебался, ведь он никогда не ездил даже на лошадях, не говоря уже о кентаврах. Арнольд, заметив его сомнения, успокаивающе похлопал по плечу:

— Не переживай, я ношу на себе бочонок эля, а ты по сравнению с ним — пушинка!

Он добавил, что седло, конечно, не помешало бы, но можно подстелить пару походных плащей, которыми укрываются, ночуя в дороге. Так и сделали. Арнольд поскакал, неся Корвина плавно, почти не тряся.

— Это иноходь, — пояснил он. — Я могу долго скакать таким аллюром, лиг тридцать, если периодически переходить на шаг. Держись крепче за мой пояс.

Корвин вцепился в пояс Арнольда, и они то скакали, то шли, два спутника, исследующие неизведанные ранее ими земли. Даже Арнольд, несмотря на то, что жил в этих краях, никогда не отдалялся на север дальше пяти лиг от их с Ральфом холма. Ему все было интересно, и он весело насвистывал простенький мотивчик.

Солнце еще не успело заметно склониться к западу, как их настигла скачущая во весь опор Айрин.

— Куда ты собрался, дорогой муж? — грозно спросила она, обогнав путников и преградив им путь.

— Тебе Ральф разве не объяснил? — спросил Арнольд, зная, что Айрин всегда без лишних слов переходит к делу.

— Я спрашивала Ральфа, а этот комок перьев лишь долбит своё: «Извини, Айрин, это не моя тайна, я тебе не скажу!» — гневно выпалила она, сверля мужа взглядом. — Ну-ка, признавайтесь, что вы затеяли?

Арнольд обреченно вздохнул. Спорить с Айрин было бесполезно — эта рыжекудрая кентавра-воительница по-хорошему была упряма, сурова, но справедлива.

— Дорогая, ты что, не узнала Корвина? — спросил он, показывая большим пальцем за спину, где сидел Корвин, чувствуя себя лишним на этой семейной дискуссии.

— Какой ещё Корвин? Хотя, подожди… Корвин! Ну надо же, как ты вымахал, малыш! Ты же пасынок Вайлетты, черный лебедь! Охо-хо, вот же время летит! Как там наша дорогая чародейка? Все ли у нее хорошо?

Корвин в нескольких фразах обрисовал ситуацию и объяснил, как оказался на спине ее мужа. На бесхитростном лице Айрин последовательно отразились все чувства, которые в она испытала во время рассказа.

— Ну и ну, вот оно что… Вайлетта сделала для нашей семьи так много! Будет очень несправедливо, если мы не поможем ей! Она так выручила нас во время родов, а Белку вообще вытащила с того света. Без нее сейчас бы ни Беллы, ни Ритиры не было бы в живых.

— Так что, я правильно сделал, что согласился помочь нашей Вайлетте? — уточнил Арнольд. — Возражений больше нет?

— Пожалуй, ты прав, дорогой муж! — ответила Айрин. — Эта операция необходима.

— Как же хорошо иметь дело с вами, когда вы поодиночке, — не выдержал и съязвил Арнольд. — Сплошной конструктив, минимум болтовни.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Айрин.

— Ничего… Итак, я провожу Корвина до башни Марлаграма и потом — домой. Так что скажи Беллайле, чтобы она сходила на эльеварню и объяснила, что меня не будет дней десять-двенадцать. И еще одно — о Вайлетте никто из посторонних не должен знать, ни к чему это. А то мало ли кто прилетит, если узнает, что наша орлица немного ослабла.

— Согласна, секретность операции в приоритете.

Арнольд закивал, а Корвин с интересом смотрел на кентавру. Похоже, ему предстояло провести путь в компании этой неугомонной кентавры.

— Эх, как бы я хотела отправиться с вами, — сказала она с явным сожалением. — Но завтра у нас караван на Эльдорас. Мне нужно сопровождать груз, забрать деньги за прошлую поставку и несколько фургонов с пустой тарой для эля.

— Не волнуйся, с нами все будет хорошо, — сказал Арнольд. — Хотя, конечно, твоя…

— Обещай, что как только поможешь, сразу вернешься домой. Никаких «на кружечку к Ральфу»!

— Хорошо, обещаю.

— Ты сказал!

Айрин развернулась и стремительно бросилась в карьер. Арнольд с масляными глазами проводил ее уменьшающийся силуэт.

— Придется продолжить путь вдвоем, без грозной Айрин, хе-хе. Но у меня сердце дрогнуло — ну, думаю, пропал наш мальчишник.

— А что такое? — спросил Корвин.

— Да ничего, просто хочется немного расслабиться. Без девчонок поприключаться.

Корвин и Арнольд шагали вдоль едва заметной тропы, которая, казалось, уводила их в самые недра чащи. Башня Марлаграма наконец появилась перед ними, возвышаясь над лесом, словно гигантский клык, покрытый мхом, плесенью и местами обвитый цепями. На вершине её, что заметно загибалась на восток, слабо мерцал свет, напоминающий призрачный маяк.

— Ну вот, наконец-то! — выдохнул Корвин, стирая пот со лба. — А я уже думал, что ты специально замедляешь шаг, чтобы довести меня до истощения.

— Да уж, как иначе. Твоя благодарность всегда вдохновляет, — буркнул Арнольд, потирая затёкшие плечи. — Если бы знал, что буду таскать тебя на себе всю дорогу, я бы потребовал с тебя перед походом рассчитаться бочкой эля.

Корвин усмехнулся:

— Да брось, я всего пару раз попросил тебя подкинуть меня на пару десятков миль. Ты же кентавр, у вас это вроде как встроенная функция. И когда мы вернемся, я выкупаю тебя в эле!

Арнольд прищурился, подбросив мешок с своими пожитками на спину:

— Хочешь, я сейчас активирую свою «встроенную функцию» и просто галопом ускачу отсюда?

Башня выглядела зловеще и притягательно одновременно. Её стены были испещрены странными символами, некоторые из них светились тусклым голубоватым светом. Возле двери стояли две каменных горгульи, их хищные морды будто следили за каждым движением.

— Ну и жуткое местечко, — заметил Корвин, замедляя шаг. — Как думаешь, горгульи оживают?

— Хотел бы я сказать, что нет, — пробурчал Арнольд, внимательно осматривая статуи. — Но зная магов, не удивлюсь, если они ещё и танцуют по ночам.

Дверь башни была огромна, словно в нее должен был свободно проходить взрослый дракон. Почти всю створку двери украшал жуткий барельеф в виде лица какого-то клыкастого демона. Подойдя ближе, Корвин заметил вырезанные ниже барельефа слова: «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Надпись была такой свежей, будто её нанесли вчера.

— Отлично, Марлаграм явно не любит гостей, — прокомментировал Арнольд, а затем шутливо хлопнул Корвина по плечу:

— Не бойся, постучим по-дружески. Если не откроет, я выбью дверь.

Корвин закатил глаза:

— Типичный кентавр. Сила вместо дипломатии.

Он потянулся к дверному молотку, который напоминал когтистую лапу. Юноша ударил им о дверь, та с глухим стуком отозвалась и затряслась, будто внутри кто-то пытался наоборот, высадить ее наружу.

— Ладно, это было жутко, — признал Корвин, отскакивая назад.

Арнольд только усмехнулся:

— Ну что ж, если вылезет какой-нибудь монстр, я прикрою тебя. По крайней мере, до тех пор, пока он не съест нас обоих.

Огромная рожа демона на барельефе начала медленно оживать, металл словно оттаивал, становился пластичным, и его матовость сменилась блеском. Глаза демона начали открываться с устрашающим скрипом. Демон открыл рот и выдохнул. Повеяло сыростью и слабым запахом серы.

— Чудесно, — вздохнул Арнольд, сдвигая брови. — Думаю, это не будет обычным визитом.

— Как будто у нас есть выбор, — пробормотал Корвин, делая первый шаг к барельефу.

— Добро пожаловать в башню Марлаграма, — произнёс демон. — Вы кто такие? Я вас не звал, идите на…

— Асгарот! — перебил его Арнольд. — Демон Асгарот, заклинаю тебя твоим же именем, исполняй свою службу и доложи мастеру Марлаграму о нашем визите!

— Откуда тебе известно мое имя?! — взревел Асгарот. — А, догадываюсь, разболтал его тот проклятый гиппогриф, что был здесь несколько лет назад!

У врат башни и так было мало света, башня высилась в чаще исполинских древних деревьев, словно была лишь одним из стволов, но в десятки раз толще и гораздо выше, а тут еще начались первые вечерние сумерки. Стены башни ожили: символы на них засветились мягким голубоватым светом, подсвечивая мрачное лицо Асгарота с живыми, горящими красным, цвета раздутых в горне углей, глазами. Губы искривились в саркастической улыбке.

— Поздравляю, вы знаете меня! — протянул он тягучим голосом, в котором звучала насмешливая теплота. — Надеюсь, вы пришли не ради экскурсии? Хотя, если вы оцените моё остроумие, я мог бы провести вам тур по подземельям. Туда многие мечтали бы попасть, правда, назад редко кто возвращается. Точнее, пока еще никто из экскурсантов не вернулся.

Корвин нахмурился, вглядываясь в ожившее лицо на двери:

— Ты… говорящий барельеф?

— Я — Асгарот, демон и дворецкий Марлаграма, — гордо ответил барельеф. — Я не просто говорящий, но ещё и вежливый. Ну, чаще всего. А вы кто такие, чтобы тревожить это место?

Арнольд перебросил лук с одного плеча на другое и буркнул:

— Просто путники, имена наши тебе ни к чему. Мы ищем твоего хозяина, по делу, конечно. Как нам к нему пройти?

Асгарот вздохнул с преувеличенной усталостью, будто ему ежедневно приходилось выслушивать подобные вопросы.

— Ах, хозяина… Вечно кого-то интересует великий и могущественный Марлаграм. А про бедного Асгарота все забывают. А знаете ли вы, что именно я держу эту башню в порядке? Ухаживаю за книгами, кормлю мёртвых воронов в саду?

Корвин оглянулся вокруг и уставился на демона:

— Что-то я не вижу никакого сада. Лес один кругом.

— Что бы ты понимал в современной концепции сада в природном стиле, это же натургарден!

— Ладно, не будем спорить.

— Так зачем вам мой повелитель Марлаграм?

— Нам нужно попасть в другой мир.

— О, «другой мир»! — Асгарот закатил глаза, словно Корвин только что попросил показать ему дорогу к ближайшей таверне. — Вы, люди, такие предсказуемые. И знаете, что самое смешное? У вашего запроса ровно ноль шансов на успех без хозяина башни.

— А где он? — перебил его Арнольд, слегка повысив голос.

— Где-то там, как раз в других мирах, — драматично ответил Асгарот, многозначительно указывая взглядом в никуда. — Может, ищет ингредиенты для супа. Может, читает лекцию звёздам. Кто знает? Но вот вернётся ли он в ближайшее столетие… сомневаюсь.

— Значит, Марлаграма нет? — Корвин подошёл ближе к бронзовому лицу демона. — А тебя он оставил сторожить башню?

— О, да! — Асгарот вздохнул так драматично, что от этого, казалось, задрожало основание башни. — Быть дворецким, сторожем и универсальным козлом отпущения — моя судьба! Марлаграм ускакал в иной мир, как обычно, бросив мне инструкции вроде: «Не разрушь башню» и «Кормить мёртвых воронов вовремя».

Арнольд, осматривая трещины на фундаменте башни, фыркнул:

— Сложно разрушить то, что уже выглядит почти как руины.

Демон усмехнулся, показывая идеальные, вдруг неожиданно белые, явно не бронзовые зубы.

— Ой, как остроумно! — заметил Асгарот. — Знаешь, милый кентавр, я бы тоже отпустил парочку комментариев насчёт твоей лошадиной половины, но боюсь, что твой интеллект не оценит их в должной мере.

— Попробуй, демон, — Арнольд потянулся к стреле в колчане, вовремя остановившись. — Тогда посмотрим, сколько твоих фарфоровых зубов я смогу выбить.

— Да-да, насилие — лучшее решение всех проблем, — со скукой в голосе заметил Асгарот. — Но, увы, — лицо на двери это ещё не совсем я, так что твоя угроза звучит так же страшно, как меню для травоядных.

Корвин сделал шаг ближе, сжимая кулаки.

— Если ты такой умный и находчивый, как пытаешься казаться, то помоги нам!

Асгарот прищурился, его бронзовые черты оживились сильнее.

— Ну, разве что ради твоего очарования… Хотя нет, ты не в моем вкусе. Но я помогу вам, сделаю это ради того, чтобы развеять скуку, посмотрю, на что вы годитесь.

— Значит, ты знаешь, как попасть в другой мир? — с надеждой в голосе спросил Корвин.

— О, конечно, знаю. Но вот загвоздка: я не обязан вам помогать. Зато я могу предложить сделку.

Арнольд скрестил руки на груди:

— Знал, что будет что-то в этом духе. Ну, выкладывай, что тебе нужно.

— Всё очень просто, — произнёс Асгарот, будто речь шла о покупке хлеба. — Есть одно маленькое колечко, которое, как я подозреваю, находится на дне Черного Зерцала. Колечко нужно вернуть сюда, пока мой хозяин не заметил его отсутствие.

— Кольцо на дне озера? — переспросил Корвин, нахмурившись.

— Да, да, кольцо. Причём не просто кольцо, а кольцо Мерлина, если это что-то вам говорит. И да, там живёт сом, это такая пресноводная рыба семейства сомовых. Очень большой сом, который предпочитает глотать целиком любых гостей озера, и делает это с большим аппетитом.

— Отлично, — пробурчал Арнольд. — Значит, сначала утонем, а потом нас съедят.

— Если утонете, то уже не будете переживать о том, что вас съели, — подмигнул Асгарот. — Сделка, уважаемые?

— Ладно, — вздохнул Корвин. — Мы вернём кольцо. Но ты должен дать слово, что поможешь нам попасть в иной мир.

— Демоническое слово? — Асгарот рассмеялся. — Ну, раз уж вы так настойчивы, клянусь матерью хаоса! С вас — кольцо, с меня — информация о том, как попасть в иные миры.

— Слово сказано, — Арнольд был совершенно серьёзен. — Мы отправляемся за кольцом.

— Вот и отлично. Дерзайте, герои. Я буду ждать вашего триумфального возвращения… или не буду. В любом случае, это будет интересно.

Корвин и Арнольд стояли на берегу Чёрного Зерцала, озеро простиралось перед ними, окутанное лёгкой дымкой. Это было действительно небольшое озеро, идеально круглое, словно берега его очертили циркулем. Корвин определил диаметр его примерно в сто — сто двадцать шагов. Поверхность воды казалась зеркальной, но она едва заметно вздымалась, образуя плавные длинные волны. Даже на первый взгляд было понятно, что в глубине скрывается нечто особенное.

— Что там Асгарод болтал про сома? — сказал Корвин, пытаясь вглядеться в водяную гладь.

— Ох уж эти маги. Сначала создают монстров, а потом их боятся.

— И что теперь мы будем делать? — спросил Корвин. Он пока плохо представлял дальнейшие действия.

— Ну что, готов увидеть, как мастер кентавр показывает класс? — с самодовольной улыбкой произнёс Арнольд, доставая стрелу из колчана. Стрела выглядела обычной, но Корвин заметил, как магические символы на древке засияли слабым золотым светом, когда Арнольд поднёс её к губам и что-то прошептал.

— И это твой гениальный план? Стрела приведёт нас к кольцу? — спросил Корвин, скептически приподняв бровь.

Арнольд усмехнулся, положил стрелу на тетиву и натянул лук:

— Ты, мой пернатый друг, сомневаешься в моих способностях?

Корвин фыркнул:

— Бывший пернатый. И я сомневаюсь, что стрела сможет под водой найти кольцо, которое, возможно, уже покрылось илом на локоть.

— Уж постарайся не поперхнуться от удивления, — буркнул кентавр, отпуская тетиву.

Стрела полетела над водой и, вместо того чтобы упасть в озеро, зависла в воздухе где-то в центре. Затем, словно подчиняясь невидимому магнитному притяжению, она развернулась и указала в сторону западной части озера.

Корвин нахмурился:

— Хорошо, она указывает направление. И что теперь?

— Теперь дело за малым, — Арнольд театрально развёл руками. — Засекаем направление. Переходим примерно на четверть окружности озера и с помощью другой стрелы засекаем второе направление. На месте пересечения этих линий должно оказаться кольцо. Останется только как-то поднять его со дна. Простая задача, правда?

Едва он закончил говорить, как стрела внезапно задрожала, будто на ветру, и изменила направление, а затем вообще начала вращаться на месте, словно её посадили на невидимую ось.

— Что за… — Арнольд замолчал, следя за стрелой.

Корвин подошёл ближе, наблюдая, как стрела описывает плавный круг, который занял чуть меньше минуты. Он скрестил руки на груди и произнёс:

— Так, похоже, кольцо движется. Это значит, что кольцо не просто лежит на дне. Оно… внутри кого-то.

— Прекрасно! Оно движется! — повторил Арнольд, не скрывая своего раздражения. — Видимо, сом любит кушать не только незваных гостей, но и мощные амулеты, а затем совершать вечерние прогулки. — Кентавр разочарованно вздохнул, убирая лук за спину.

Корвин покачал головой:

— Эх, а я уже стал надеяться, что когда ты точно определишь место кольца, мы просто зачерпнем там побольше ила, на этом всё. Теперь же придётся думать, как поймать этого гиганта-сома.

Кентавр задумчиво склонил голову, подперев подбородок ладонью:

— Я хотел предложить тебе нырнуть и побороть его, но боюсь, ты для этого слишком ценен нашей команде.

Корвин поджал губы, но промолчал, решив, что шутливой пикировке с кентавром сейчас не время. Он еще раз глянул на стрелу, что всё еще описывала круги. «Будто на секундомере Вайлетты, которым она пользовалась при варке быстрых зелий», — подумал он. Воспоминание о любимой ведьме заставило его досадливо поморщиться, каждая минута была дорога. Тем временем стрела кентавра уже едва держалась в воздухе, покачиваясь и теряя высоту. Было понятно, что энергия её вот-вот закончится, и она канет в воду.

— Значит, у нас появилась новая цель, — сказал он, беря инициативу в свои руки. — Теперь осталось придумать, как заставить сома отдать нам кольцо.

— Может, вежливо его попросим? — предложил Арнольд с ухмылкой, с которой обычно достают из-за спины кистень.

Корвин, снизу вверх взглянул на кентавра, и покачав головой, произнёс:

— Не думаю, что он уступит его добровольно. А как ты относишься к рыбалке, Арнольд?

— Я к ней никак не отношусь, никогда не рыбачил, — сказал Арнольд, потирая руки, — но говорят, что день, проведённый на рыбалке, богами в счёт жизни не включается.

* * *

На берегу Черного Зерцала царила напряжённая тишина. Корвин стоял на самом краю, глядя на темную гладь воды. У его ног лежала толстая верёвка, на конце которой был привязан массивный крюк, обмотанный приманкой из жареного мяса, приправленного специями.

— Готов? — спросил Арнольд, стоя позади и буравя озеро тяжёлым взглядом.

— Не то слово, — ответил Корвин, снимая сапоги. — Если это сработает, я официально стану самым безумным охотником на магических рыб в нашем пределе волшебного леса.

Арнольд ухмыльнулся:

— Если это сработает, я поставлю тебе ведро эля. Хотя, скорее, понадобится бочка, чтобы смыть с тебя рыбью вонь.

Корвин не стал отвечать. Он взял крюк и верёвку в руки и медленно вошёл в воду. Холод пробирал до костей, а ноги погружались в ил, выпуская тысячи мелких пузырей, которые щекотали кожу. Когда он оказался по грудь в воде, то привязал верёвку к поясу, чтобы освободить руки.

— Удачи! — произнёс Арнольд, крепко держась за другой конец верёвки и, когда было нужно, подавая её из бухты, сложенной у его ног.

Корвин оттолкнулся и поплыл, трясущиеся от холода и, что скрывать, страха губы его едва слышно бормотали:

— Эй, сом! Если ты слышишь, то у меня тут вкуснейшая приманка! Подплывай, или я сам к тебе подплыву!

Ответом на его бормотание была тишина. Несколько минут ничего не происходило, пока Корвин не достиг примерно середины озера. Внезапно он ощутил, как вода дрогнула, и на её поверхности начали появляться едва заметные, но быстро разрастающиеся круги. Из глубины к нему приближалось что-то большое. Корвин напрягся, стараясь уловить нужный момент

— Двигается, — прошептал Арнольд, натягивая верёвку. — Бросай крюк и назад!

Вдруг из воды показалась огромная пасть сома. Она была пугающе широкой, внутри юноша мог бы спокойно поместиться. В пасти сверкнуло что-то яркое. Неужели… кольцо?!

— Сейчас! — крикнул Корвин, метнул в пасть крюк и делая рывок назад.

Пасть захлопнулась, Арнольд резко дёрнул за верёвку, и крюк зацепился за пасть рыбы. Сом взвился, дёргаясь так, что волна поднялась выше головы Корвина и полностью накрыла его. Корвин яростно молотил руками и ногами, изо всех сил стремясь к берегу, чтобы помочь Арнольду удержать натяжение гигантской рыбы.

— Держи крепче! — выкрикнул он. — Дай ему погулять, утоми!

— Да я держу, — ответил Арнольд, оборачиваясь. — Сильно тянет, однако!

Арнольд упирался всеми четырьмя копытами, не давая сому стащить его в воду. Его внушительные мускулы на руках и плечах вздулись буграми, верёвка басовито гудела, натянутая струной. Кентавр сопел, сжав зубы и не собирался уступать.

И вдруг всё изменилось. На берегу, прямо за Арнольдом, появились две ослепительно красивые кентаврийские девы. Их густые шелковистые золотые волосы блестели на солнце, и словно водопады спускались по плечам, укрывая своими тяжёлыми струями высокие груди, которые не были прикрыты больше ничем. Широкие улыбки дев обещали всё, что только мог пожелать любой кентавр. В руках одной был небольшой бочонок и кружка, другая держала огромное блюдо с лежащими на нем различными сырами, гренками, вяленым мясом и рыбной соломкой и другими закусками.

— Ого... — пробормотал Арнольд, его глаза округлились. — Откуда вы, девчонки?!

Одна из дев с ослепительной улыбкой молча протянула ему кружку эля. На ней блестели капли росы, указывая, насколько холодным является этот эль.

— Это для тебя, герой, — мягким голосом сказала она. — Выпей глоточек!

Арнольд не сводя с кружки глаз, невольно сглотнул.

— Девчонки, подождите чуточку, я тут немного занят, — выдавил он. Веревка в это время как раз ослабла, и Арнольд смог выбрать несколько локтей. Кентавра поднесла кружку еще ближе. Эль был такой шикарный, соломенно-золотистый, с карамельным оттенком стаут.

— Отхлебни чуть-чуть, поди в горле пересохло, — сказала она.

Веревка пока не натягивалась и словно зачарованный, Арнольд, умудряясь одновременно пожирать глазами контуры груди девы и полную до краев кружку. Он решился и отнял одну руку от веревки, чтобы принять кружку.

— Эль? Как я могу отказать такому предложению...

Корвин, уже выбираясь на берег из воды, закричал:

— Арнольд! Держи верёвку! Это морок!

Но было поздно. Как только Арнольд коснулся кружки, верёвка резко натянулась, сом потянул с огромной силой и выдернул веревку из другой руки кентавра. Конец змеей проскочил по берегу и скрылся под водой. Из озера появился огромный фонтан воды и окатил Корвина и Арнольда с ног до головы.

— Что за... — Арнольд обернулся, но дев уже не было. Они исчезли так же внезапно, как появились.

— Прекрасно, просто прекрасно! — с досадой выпалил Корвин, снимая с себя куртку и отжимая из неё воду. — Ты только что отдал сому наше единственное преимущество ради кружки иллюзорного эля!

Арнольд виновато потёр затылок:

— Ну, это выглядело чертовски настоящим. Эль и девы... ты бы видел их крупы, за такие и душу продать не жалко.

— Видимо, сом разбирается не только в магии, но и в мужских слабостях, — мрачно заметил Корвин. — Он взял эти образы из твоих же сексуальных фантазий.

— То-то в этих девках были словно намешаны черты всех трёх моих жёнушек… С дополнительными опциями. Ладно, признаю, это была моя ошибка, — вздохнул Арнольд. — Но в следующий раз я не дам себя одурачить.

— Надеюсь, что так. Но я думаю, что следующего раза уже не будет. Мы раскрыты, и теперь у нас есть огромная рыба, которая знает наши приёмы, и ноль шансов на внезапную удачу, — ответил Корвин, выжимая уже рубашку.

Они снова переглянулись, понимая, что это только начало их борьбы с хитрым обитателем Черного Зерцала.

* * *

Корвин и Арнольд стояли на берегу, разрабатывая очередной план. Озеро казалось спокойным, словно насмехаясь над их предыдущей неудачей. Но терпение Арнольда уже подходило к концу.

— Слушай, хватит с нас игр, — наконец произнёс кентавр, его голос был полон решимости. Он достал из колчана стрелу, но вместо того чтобы натянуть тетиву, вложил её обратно и хлопнул себя по лбу. — Думаю, пора показать этому чудищу, кто тут главный.

— И как ты собираешься это сделать? — скептически спросил Корвин. — Прочитаешь ему лекцию о хороших манерах?

Арнольд, проигнорировав шутку, закрыл глаза и начал произносить заклинание. Вокруг его рук засияли огненные сполохи, медленно собираясь в шар, который становился всё больше и ярче. Жар от заклинания ощущался даже на расстоянии.

— Аташи шоареш! — узнал заклинание Корвин. — Ты что, собираешься взорвать озеро? — воскликнул он, делая несколько шагов назад.

— Не озеро, а этого мерзкого сома! — ответил Арнольд, концентрируясь на заклинании. Его голос становился всё более напряжённым. — Если он хочет играть в магию, я покажу ему, что такое настоящий огонь!

Корвин обеспокоенно огляделся:

— Уверен, что это хорошая идея? Может, что другое придумаем?

— Время думать закончилось, — бросил Арнольд, и его глаза вспыхнули, отражая свет огромного огненного шара, зависшего над его головой. — Прячься, если не хочешь ошпариться!

С этими словами Арнольд швырнул огненный шар в центр озера. Заклинание летело, оставляя за собой огненный шлейф, словно падающая звезда. Когда шар достиг поверхности воды, произошёл взрыв. Столб воды и пара поднялся в небо, разлетелся на брызги, и через несколько мгновений ливень из горячей воды хлынул сверху, окатив берег — и Корвина с ног до головы. Воздух наполнился запахом грозы, будто рядом ударила молния.

На мгновение после этого представления всё затихло, но затем тёмная фигура показалась на поверхности. Это был сом. Его размеры казались ещё более внушительными, а глаза светились злобным красным светом. Он издал низкий рык, который больше напоминал раскаты грома.

— Кажется, он не оценил твой теплый подарок, — прокричал Корвин, отскакивая назад.

Сом высунул голову наполовину, и вдруг вода вокруг него закружилась. Из неё начали формироваться вихри, вскоре превратившиеся в полупрозрачные копья, которые сияли холодным голубым светом. Корвин напрягся, но не успел ничего сказать, как первое копьё полетело прямо в Арнольда.

Кентавр еле успел уклониться, бросившись в сторону, а копьё ударилось в землю, вспоров её, как нож масло. В разные стороны полетели ошмётки грязи и травы. Второе копьё устремилось к Корвину.

— Берегись! — крикнул Арнольд.

Корвин перекатился, падая на землю, и копьё пронеслось в паре сантиметров над его головой. Оно столкнулось с ближайшим деревом, которое разлетелось в щепки.

— Ты сказал, что покажешь ему, кто главный! — выкрикнул Корвин, отползая подальше от воды. — Но, похоже, он хочет поспорить!

— Дай мне секунду! — крикнул Арнольд, натягивая лук. — Если он хочет войны, он её получит!

Но сом не собирался ждать. Он создал ещё больше копий, и вода вокруг него бурлила, готовясь выпустить смертоносный дождь.

— У нас большие проблемы! — прокричал Корвин. — В укрытие!

Арнольд выстрелил огненными стрелами, но сом ловко уклонился, словно насмехаясь над их попытками. Ситуация накалялась, и казалось, что любое их движение могло стать последним.

— Тактическое отступление, — сам себе скомандовал Арнольд и ударил в карьер, моментально скрывшись с берега озера. Корвин предпочёл перемещение по-пластунски, грамотно используя естественные укрытия местности.

Поле боя, а точнее — акватория, осталось за усатой рыбой.

Корвин и Арнольд вновь стояли на берегу Чёрного Зерцала, и круглое озеро перед ними казалось ещё более мрачным, чем раньше. Берег после недавней битвы с рыбой представлял собой удручающее зрелище: повсюду были разбросаны лепёшки ила, щепки, ветки и груды бурых водорослей, выброшенных волной. Несколько деревьев были сломаны.

На земле остались борозды от водяных копий, которые тянулись в сторону леса, напоминая о том, что сом не так прост.

В руках Корвина находился «квоч» — изогнутая палка с деревянной лункой на конце. Этот предмет предназначался для того, чтобы привлечь сома.

— Ну что, приступим? — спросил Арнольд, лениво наблюдая, как Корвин размахивает палкой.

— Ты бы помог, — пробормотал Корвин, изо всех сил хлопая квочом по воде. Получился влажный звук: чпок-чпок.

Арнольд фыркнул:

— Извини, но я не могу отвести взгляд от этой… элегантной техники. Ты выглядишь как человек, который отчаянно пытается поиграть в рыбака, но не знает, как это делается.

Корвин бросил на него сердитый взгляд:

— Очень смешно. Это работает, поверь мне. Я читал, что так можно привлечь сома. Книги не могут врать, и вообще, я же бывший лебедь, у меня в крови вот это всё.

Чпок-чпок.

— Я видел достаточно много книг, которые были полны лжи, — сказал Арнольд.

Но тут вода зашевелилась, и из глубины появилась массивная голова сома. Его глаза светились красноватым светом, а зубастая пасть приоткрылась в зловещей усмешке.

— Ну? Кто меня тревожит? — произнёс Сом низким, вибрирующим голосом, который, казалось, исходил прямо из глубин озера. — Вы здесь, чтобы снова швырять огненные шары?

— Ух ты, говорящая рыба! — не удержал восхищения Арнольд.

— Нет, — ответил Корвин, стараясь сохранять хладнокровие. — Мы здесь, чтобы поговорить.

— Поговорить? — Сом наклонил голову, его огромные усы шевелились. — Значит, вы хотите от меня чего-то. Ну, говорите, сухопутные, чего вы хотите от великого и голодного повелителя этого озера?

Корвин глубоко вдохнул:

— Мы знаем, что у тебя есть кольцо Мерлина. Отдай его, и мы оставим тебя в покое.

Сом рассмеялся. Его смех был глухим и булькающим, как будто в котле закипала вода.

— Отдать кольцо? И зачем? Чтобы вы снова попытались меня взорвать? Нет, спасибо.

Арнольд, потирая подбородок, произнёс:

— Ну, хорошо. А если не отдашь, мы опять… эээ… подумаем о радикальных мерах.

— Правда? — Сом прищурился, и вода вокруг него забурлила. — Хотите попробовать снова? Видите, как я напуган.

Корвин поднял руку, чтобы остановить разгоравшуюся перепалку.

— Ну ладно, не хочешь отдавать кольцо, но что-то же тебе надо? Я, к сожалению, не маг, но в таких делах шарю, потому что много лет прожил в доме одной великой ведьмы. Я знаю, что кольцо Мерлина не только сделало тебя таким здоровенным, но и мало-помалу искажает сущность, превращая в чудовище. И вскоре ты перестанешь существовать, твоё место займет какой-нибудь монстр из слизи и сотни щупалец. Волшебные артефакты такой силы не для того, чтобы их постоянно таскать на себе, понимаешь? Так что лучше отдай кольцо и попроси у нас что-нибудь нужное взамен.

Сом замолчал, его глаза хитро заблестели.

— Взамен, говоришь? Хм. Ну, подумай сам, сухопутный. Я здесь уже слишком долго. Я сожрал всех лягушек, зубаток, раков и мелких рыб. В этом проклятом озере больше ничего не осталось. Птицы стали облетать это место, лишь самые дурные или из дальних мест, что летят здесь впервые, садятся на воду. Я… голоден.

— Мы можем накормить тебя, — предложил Корвин, но сом покачал головой.

— Еда закончится, она всегда заканчивается. Что тогда? Нет, я хочу большего. Мне нужно место, где я мог бы жить, плавать, а главное — размножаться. Я не только голоден, но и хочу оставить потомство! У меня инстинкты, между прочим! В общем, я хочу, чтобы вы перенесли меня в другое озеро. Побольше, и чтобы река в него втекала или вытекала.

Корвин нахмурился.

— Перенесли? Тебя? Ты же весишь… не меньше шестидесяти пудов!

— Шестьдесят два, — уточнил сом, шевеля усами. — И я не собираюсь худеть ради вас.

Арнольд фыркнул, но тут же осёкся, увидев взгляд Корвина.

— Ладно, а как мы тебя перенесём? У нас что, есть гигантская тележка?

— Это уже ваша проблема, — ответил сом с ленивой ухмылкой. — У вас есть магия, у вас есть почти конь, шесть ног на двоих, так что думайте.

Корвин, сдерживая раздражение, кивнул.

— Хорошо. Мы подумаем. У нас есть друг-маг, мы посоветуемся с ним, и возможно, он подскажет, как решить эту задачу.

— Отлично. Я подожду, — сказал сом, опускаясь под воду. — Если что, то я буду здесь, в этом озере.

Как только сом скрылся в темных водах, Корвин повернулся к Арнольду.

— У тебя есть идеи?

— Да, — ответил кентавр. — Убежать отсюда и никогда не возвращаться.

Корвин устало закатил глаза:

— И ты называешь себя моим напарником?

— Конечно, — ухмыльнулся Арнольд. — А теперь пойдём, нужно выяснить, как мы потащим гигантскую рыбу через лес.

* * *

Корвин и Арнольд устроились на поляне неподалёку от Черного Зерцала. Кентавр лениво жевал травинку, а Корвин вытащил из сумы небольшой кристалл, светящийся мягким зеленоватым светом.

— Ты уверен, что этот твой гриб сможет нам помочь? — спросил Арнольд, зевнув.

— Это мастер Фунгус, маг и целитель, — с обидой в голосе поправил Корвин, активируя кристалл. — И да, он может помочь. Он спас мне жизнь, когда я был ещё лебедем.

— А, точно, ты же у нас экс-пернатый, — усмехнулся Арнольд. — Ну что ж, давай послушаем, что он скажет.

Корвин сосредоточился, и вскоре в кристалле замерцал образ грибообразной головы Фунгуса. Он, узнав Корвина, приветственно качнул своей «шляпой», глаза светились мягкой добротой.

— Корвин! Рад тебя видеть, — произнёс Фунгус, через магический кристалл голос искажался и напоминал шуршание осенних листьев. — Как твои дела? И почему ты выглядишь так, словно только что плавал в грязной луже?

— Мастер Фунгус, нам нужна ваша помощь, — быстро начал Корвин, проигнорировав вопросы. — У нас… большая проблема.

Фунгус наклонил голову набок:

— Проблема? Рассказывай.

Корвин описал ситуацию с Сомом и его требованием переселить его в новое озеро. Мастер Фунгус задумчиво кивнул, поглаживая бороду.

— Хм, это архиинтересно, надо вникнуть, — произнёс он, чуть прищурившись. — Сом, который проглотил кольцо Мерлина… И теперь хочет новый дом? Какой капризный обжора.

— Именно! — вставил Арнольд. — И ещё он весит шестьдесят пудов!

— Шестьдесят два, — поправил его Корвин.

— Пробить портал из одного озера в другое, — пробормотал маг. — Или увеличить само Чёрное зеркало? Нет, не годится… Марлаграм вряд ли будет в восторге от непрошенного дизайна экстерьера его земель.

Мастер Фунгус ненадолго задумался, а затем его лицо озарил свет родившейся идеи.

— Я могу предложить решение! Есть одно зелье, которое, к сожалению, воздействует только на рыб. Омолаживающее зелье! Этот эликсир делает любую рыбу в десять раз моложе.

— Моложе? Как получилось у Ральфа с Сильвией? — спросил Арнольд.

— Именно так, но то зелье делал Марлаграм, магический уровень которого на несколько порядков покруче моего будет, — согласился мастер Фунгус.

— Омолаживает в десять раз? — переспросил Корвин, его лицо озарилось надеждой.

— Да, — подтвердил Фунгус, гордо расправив свой шейный платок. — Поэтому нельзя уйти в отрицательное значение, как это происходило кое с какими экспериментальными эликсирами, превращая объект воздействия в первичные составляющие, с которых начинается жизнь. Если дать это зелье вашему Сому, он станет намного меньше, буквально юным подростком. Тогда вам будет легче перенести его в другое озеро.

— Звучит как рабочий план! — радостно сказал Корвин.

— Я продиктую рецепт зелья, если вы готовы.

Корвин кивнул, а Арнольд, пожав плечами, приготовился слушать.

— Хорошо, мастер Фунгус. Давайте ваш рецепт, — сказал Корвин.

Фунгус начал перечислять ингредиенты, а Корвин записывал на клочке бумаги.

— Порошок из жабьей кожи, слёзы лугового эльфа, перо огненной чайки…

— Подожди, слёзы лугового эльфа? — переспросил Арнольд, нахмурившись. — И как мы будем их выбивать? К тому же лугового эльфа так просто не взять, не говоря уже о том, чтобы объясняться с местной эльфийской королевой почему мы довели ее подданного до слез.

— Слезы лугового эльфа? — переспросил мастер Фунгус. — С чего ты взял?

— Ты же сам диктовал, — сказал Корвин.

Мастер Фунгус перевернул лист пергамента и подёргал себя за бороду. — Вычерните все, что записали, я вам не то надиктовал, прошу прощения. Это для эликсира, позволяющего ходить по воде.

— О, такой тоже может нам пригодиться! — воскликнул Корвин.

— Вы не сварите, — оборвал его мастер Фунгус. — Зельеваром должна быть дева, да к тому же в день месячного цикла. Пиши новый список: лунный свет, лепестки кровоцветки, шустрый гриб кошачий глаз, кора тысячелетника, родниковая вода, пыльца звездочеточки, мед диких лесных пчёл, пепел пера феникса, сожжённого пламенем дракона.

— Этим зельем мы разве не нарушаем какие-то законы природы? — спросил Арнольд.

Фунгус улыбнулся:

— Мой юный кентавр, если бы маги следовали законам природы, они бы не были магами, а химиками.

— В этом есть смысл, — пробормотал Арнольд, всё ещё слегка озадаченный.

Когда рецепт был полностью записан, Фунгус добавил напоследок:

— Удачи вам, юноши. И помните: любое зелье работает лучше, если верить в его успех. Верьте, и по вере будет вам!

Связь прервалась, и кристалл погас. Корвин и Арнольд вернулись на поляну, где раскинули временный лагерь. Арнольд внимательно изучал список ингредиентов, который Корвин записал со слов Фунгуса.

— Лунный свет, кора тысячелетника, пепел пера феникса... — пробормотал Арнольд, качая головой. — Кажется, твой Фунгус просто решил проверить, насколько мы в отчаянье.

* * *

— Ну что, займёмся поиском ингредиентов? — кротко взглянул Корвин на Арнольда. — С чего начнём?

— Сейчас бы найти бочонок эля, — мечтательно вздохнув, ответил кентавр. — Без него я точно не переживу эту авантюру. Перо феникса! Лунный свет! Это вообще как?!

Арнольд поднёс список ближе к глазам, как будто это могло изменить его содержание.

— У тебя же есть диплом зельевара? — поддразнил Корвин.

— Я ельер, то есть, варщик эля, а не зельевар. Не смотря на то, что слова немного похожи. Ну да, я могу варить зелья. Но это... Это не просто зелье. Это магическая алхимия высшей лиги!

— Ты же не сдашься? — Корвин сложил руки на груди и прищурился.

— Конечно, не сдамся, — фыркнул Арнольд. — Просто предупреждаю, что если это зелье взорвётся, нас двоих придётся собирать кусочками по всей округе.

— Отлично, — усмехнулся Корвин. — Тогда начнём.

— Ну конечно, и для начала давай просто запихнём Луну в бутылку.

— Может, это метафора? — предположил Корвин.

— Метафора? — переспросил Арнольд, едва не сломав карандаш. — Если маги начнут писать рецепты метафорами, то на магии можно ставить крест. Это же не гуманитарные дисциплины какие-то, типа предсказаний будущего, а точная наука! Ладно, помоги мне с грибом, остальное я сам найду. Про перо феникса подумаем в последнюю очередь. Лучше сходи, поговори с сомом, прежде чем так заморочиться, надо точно знать, что не зазря.

Они начали собирать ингредиенты. Шустрый гриб «Кошачий глаз» был найден под старым дубом, и, как выяснилось, он действительно умел бегать. Корвину пришлось устроить за ним настоящую погоню.

— У тебя отличные навыки охоты на грибы, — насмешливо заметил Арнольд, когда Корвин, наконец, поймал шустрый гриб и гордо поднял его над головой. — Может быть, тебе стоило бы податься в приключенцы класса «Г», они как раз занимаются сбором всякой всячины для чародеев. Говорят, за травку неплохо платят.

— Я подумаю, — отмахнулся Корвин. — Меня всегда привлекала перспектива молча ходить по лесу, сжимая в руке нож.

Лунный свет удалось собрать с помощью кристалла, который Арнольд установил на вершине холма. Корвин смотрел, как лунный свет медленно стекает в маленький сосуд, словно жидкое серебро.

— Смотри-ка, магия все-же работает, — заметил Арнольд, потрясая заполненной колбой.

— Ты сомневался? — спросил Корвин, на что кентавр только усмехнулся. В университете он изучал только то, что касалось вопросов варки эля, пропуская мимо ушей любые другие аспекты магической алхимии. То, что у него получилось с лунным светом, было сродни чуду, но Корвину не стоило об этом знать, пусть хоть его вера укрепляет зелье рыбьей молодости.

Когда всё было готово, Арнольд разжёг костёр, используя свои магические способности. Он аккуратно начал смешивать ингредиенты, повторяя слова заклинания, которое диктовал ему Фунгус через кристалл.

— Ну что, — сказал он, глядя на бурлящую смесь, — если это не сработает, то хотя бы взорвётся красиво.

Корвин, держа дистанцию от котла, усмехнулся:

— Давай надеяться, что мы останемся живыми.

— Ты ещё здесь? Иди, поболтай с этой рыбой, пока я тут занимаюсь!

* * *

Корвин вернулся к озеру, держа в руках кривую палку с квочем.

— Эй, Сом! — крикнул Корвин, хлопая квочом по воде. — Пора снова поговорить!

Огромная голова Сома показалась из воды. Его взгляд был изучающим и подозрительным.

— Что теперь? — спросил он с лёгкой усталостью.

— Меня зовут Корвин. А тебя как?

— Зови меня Сом.

— Вот как? Рыба Сом?

— Да уж не язь! И хватит хлюпать этой палкой, жрать и так хочется, а ты ещё напрасно возбуждаешь аппетит.

Корвин сделал шаг вперёд, откинув в сторону ставший ненужным квоч.

— Нет. Я предлагаю сделку. Всё, как ты хочешь, но реальность вносит некоторые изменения.

— Сделку? — усмехнулся сом, шевеля усами. — Твоя последняя «сделка» заключалась в том, чтобы меня взорвать.

— Ну, хватит уже вспоминать о плохом! На этот раз всё иначе, — спокойно ответил Корвин. — У нас скоро будет зелье. Оно вернёт тебе молодость, уменьшит твои размеры. И тогда ты станешь транспортабельным.

— Вот как? И насколько лет оно меня сделает моложе? До состояния икринки?

— Ровно в десять раз моложе. Можно вопрос — ты же мужик?

— А что, по мне не видно, что ли?

— Извини, — сказал Корвин, — я никогда не имел дело с рыбой, сначала был слишком мал, а потом у нас рядом не было ни озера, ни речки.

— Не рыбак, значит, — хмыкнул сом. — А сразу и не скажешь, чуть меня не выудил.

— Новичкам везёт, — пожал плечами Корвин. — Ну, раз ты не дама, то я задам ещё вопрос — сколько тебе лет?

— Сто, как раз в этом году исполнилось, — сказал Сом.

— То есть, приняв зелье ты скинешь девяносто лет, станешь таким, какой был, когда тебе было десять лет, то есть снова станешь подростком. Какого размера ты тогда был?

— Хм-м… — погрузился в воспоминания Сом. — Ну, примерно, размером с твою ногу.

— Вот! То, что надо! В таком виде мы тебя мигом перенесём в любое место, какое скажешь. Но только перенесём тогда, когда я сделаю своё дело — это вопрос жизни и смерти моей дорогой приёмной матери. Но это не долго. Максимум, месяца два — три.

— Допустим, допустим, — сделал акцент на слове Сом, — я тебе поверил, принял зелье и стал мелким. А жрать что я буду в этом озере? В таком виде даже утку не утащить!

— Это я беру на себя, обещаю, что в озере станет полно мелкой рыбы и устриц. Если не будешь жрать как не в себя, то все у тебя будет хорошо.

Сом прищурился, как может прищуриться сом с рыбьими глазами:

— Звучит заманчиво, но что, если ты меня обманешь?

— Если я обману, ты всегда можешь меня проклясть, — ответил Корвин.

— Могу и сейчас, — хмыкнул сом.

Корвин выдержал паузу и добавил:

— Ладно, я скажу прямо. Если ты не согласишься, у нас есть второй план: мы испарим это озеро. Видал прошлый огненный шар? Это был маленький, предупредительный шарик. Я не хочу прибегать к насилию, но у меня нет другого выбора. От этого кольца зависит жизнь моей приёмной матери, и я не могу ждать вечно.

Сом насторожился.

— Испарите озеро?

— Да, — подтвердил Корвин. — И мы достанем кольцо из твоего варёного живота.

Сом задумался, его взгляд стал мрачным.

— Если вы это сделаете, я прокляну вас самым чёрным проклятием. Никогда и ни чем вы его не снимете, и будете страдать до самой смерти. И потомков тоже прокляну!

Корвин не ответил, продолжая смотреть на сома.

— Ты говоришь серьёзно, — произнёс сом, его голос стал тише. — Ладно. Я согласен. Я и сам чувствую, что кольцо меня меняет, без кольца я бы не стал таким… огромным. Надеюсь, я не пожалею, доверившись тебе, Корвин. Но ты должен поклясться, что выполнишь условия сделки.

Корвин поднял руку, вытащил нож и сделал надрез. Кровь струйкой потекла по его белой коже и капли упали в воду озера.

— Клянусь своей кровью. Мы уменьшим тебя, заселим озеро рыбой и всякими рыбьими вкусняшками, а затем я вернусь, и мы найдём тебе подходящее место.

Сом кивнул, погружаясь в воду.

— Тогда начнём.

Арнольд и Корвин на его спине скакали по неширокой мощёной дороге, ведущей на север. Дорога начиналась от самой башни Слоновая Кость и вилась через лес, перепрыгивала через ручьи каменными мостиками, поднималась на холмы и спускалась в долины. Время от времени Корвин слезал с Арнольда и двигался пешком, стараясь шагать как можно быстрее. День за днем, под лесной шум и запахи древесной смолы проплывали мимо них сменяющие друг друга виды. Чащи, перелески, бескрайние луга, не тронутые косой косаря. Небо было чистым, лишь изредка появлялись ленивые облака, медленно ползущие к горизонту. Но стали появляться и следы цивилизации. То стог сена с торчащим из него шестом, то грубая изгородь для выпаса скотины. Но ни одной деревни или одинокого хутора им не попадалось.

— Знаешь, — заговорил Арнольд, по привычке покусывая очередную травинку, которые он срывал на обочине, — любая дорога ведёт в город. А любой город имеет пивную. А в пивной…

Корвин закатил глаза, и продолжил, перебив кентавра:

— …должны быть бочки, а бочках должен быть эль. Да, я уже слышал это раз двадцать.

— Двадцать два, если быть точным, — усмехнулся кентавр, подмигнув. — Просто подумай, Корвин. Ты заходишь, весь такой уставший, а там… прохладная кружка эля, пена шапкой… Ты вдыхаешь этот аромат…

— Или тебе предлагают воду из сточной канавы. Ты алко-романтик, Арнольд, и это тебя когда-нибудь погубит, — отозвался Корвин, стараясь не улыбаться.

На самом деле он наслаждался этим путешествием. После всех недавних испытаний тишина дороги, цоканье копыт и компания Арнольда были как успокоительное, позволяющее забыть о том, что Вайлетта теряет день за днем, приближаясь к концу. Корвин говорил себе, что его напрасные переживания только вытягивают силы, что нельзя постоянно зацикливаться на этом. Корвин ловил себя на мысли, что начинает привыкать к непринуждённой болтовне кентавра, к его насмешливому тону и неугомонному оптимизму. Это было похоже на тихую гавань, куда заходит корабль из штормящего моря.

— Кстати, — вдруг сказал Арнольд, приостанавливаясь и щурясь в попытках разглядеть голубеющую даль впереди, — если где-то там нас поджидают разбойники, я сразу предупреждаю: кусать их будешь ты.

— Кусать? — Корвин выгнул бровь. — Ты что, думаешь, я в драке использую зубы?

— Нет, но я слышал, что лебеди больно щиплются. Может быть, ты знаешь какие-нибудь приёмы, оставшиеся из прошлой жизни? К тому же, если я кого-то укушу, у меня будет дурная отрыжка, — серьёзно заявил кентавр, и Корвин не смог сдержать смех.

На четвёртый день путешествия Корвин и Арнольд заметили у дороги фигуру, суетившуюся у небольшого ручья. Это был мужчина в грубой грязной одежде, который пытался закрепить несколько досок на останках небольшого моста, выглядевшего так, будто его разорвали злые духи.

— Доброго дня и посильного труда, — поприветствовал Корвин. — Что случилось?

Услышав голос Корвина, мужчина выпрямился. Это был селянин средних лет с натруженными руками и добрым лицом, усыпанным веснушками. Он вытер лоб платком и, оглядев незнакомцев, широко улыбнулся. Однако его взгляд задержался на кентавре дольше, чем на человеке.

— Река покапризничала после дождя, — пояснил он и тут же пожаловался: — Дождь прошёл где-то в десяти лигах от сюда, а проблемы возникли здесь, хотя ни одной капли на поле не упало!

— Ну вот, — тихо протянул Арнольд, останавливаясь. — Кажется, у нас появился шанс проявить альтруизм. Или хотя бы размяться.

— Давай спросим, нужна ли ему помощь, прежде чем начнём лезть с инициативой, — так же тихо ответил Корвин, подходя ближе.

— Да уж, проблема! — произнес он, осматривая остатки моста. На самом деле ни ему, ни Арнольду этот мост был особо не нужен — ручей можно было легко пересечь и без него.

— Прошу прощения за свой внешний вид, уважаемые, — сказал сельчанин. — Мост совсем разрушился, а дорога для меня очень важна. За Вертлявой, — он указал на ручей, — у меня покосы. Как же я буду возить сено на телеге, если моста нет? Вот я и стараюсь его починить.

— Похвально, — заметил Арнольд, скинув мешок с крупа. — Но одному тяжеловато, верно?

Сельчанин кивнул:

— Ох, как есть правда ваша. Но кто, если не я? Вот если б кто помог, так вообще дело спорилось бы.

— Мы поможем, — твёрдо сказал Корвин, закатывая рукава. — Арнольд, держи вот эту балку, а я закреплю верёвку.

— О, благодарю вас, уважаемые! — воскликнул Патрик, так представился сельский труженик, и с энтузиазмом принялся раздавать указания.

Работа закипела. Арнольд, обладающий недюжинной силой, с легкостью поднимал тяжелые балки, а Корвин умело крепил их, используя обрезки веревки, которые дал ему Патрик, и другие подручные материалы. Сам Патрик возился с инструментами, которые, казалось, видели лучшие времена.

— Вы, наверное, не из наших мест, — заметил он, передавая Корвину топор. — На север редко кто забредает просто так.

— Верно, мы направляемся к оракулу, — ответил Корвин, закрепляя последнюю доску. Он сказал это просто, не ожидая от Патрика ничего в ответ.

— Оракулу? К Эльфиде, что ли? — Патрик почесал затылок. — Далековато вы собрались.

— Ты знаешь оракула Эльфиду? — вскинулся Корвин.

— Да откуда мне, червю земляному, знать оракула, — отмахнулся Патрик. — Но вот дед мой, он служил в гвардии у самого Яромира Железный Посох. Они хаживали в походы, и дед сказывал, что как-то раз их занесло к Лунному Кряжу. Вот там и обретается оракул Эльфида.

— И что еще?

— Ничего более он не говорил, обычно на этом и замолкал, лишь слезу пьяную пустит и зубами скрипит.

— Лунный Кряж, значит… Эх, поподробнее бы узнать!

— Так это можно, — сказал Патрик. — Дирдорак, городишко, слышали о таком?

— Нет, — сказал Корвин.

— Я вроде слышал, — сказал Арнольд. — А может, и нет.

— Это наш единственный город в округе. Полдня пути отсюда, дальше по дороге, никуда не сворачивайте. Хорошее место, хоть и шумное. Но вам там, думаю, понравится.

Арнольд, незаметно для Корвина вытирая руки о его плащ, задал вопрос, который его беспокоил:

— А как там относятся к… скажем так, к необычным путникам? Например, кентаврам?

Патрик на мгновение задумался, потом махнул рукой:

— Редкость, конечно, большая, но ничего страшного. Люди у нас не злые, просто любопытные. Может, детвора будет досаждать, да ротозеи какие, но это мелочи.

— Рад это слышать, — с облегчением произнес Арнольд. — А то в местах, где много людей, мне иногда кажется, что я будто с мишенью на спине.

Патрик рассмеялся:

— Да бросьте вы, никто вас трогать не станет. Главное — заплатить городской сбор у ворот, а дальше вы свои.

Ремонт моста был успешно завершён, и Арнольд даже наложил простенькое укрепляющее заклинание. Патрик с искренней благодарностью пожал руки обоим спутникам. Он вручил им целый мешок яблок и с улыбкой отправился по своим делам. Корвин и Арнольд продолжили путь, обсуждая, что их ждёт в Дирдораке, и с удовольствием похрустывая яблочками.

Город Дирдорак возник перед ними внезапно, словно таился в засаде за поворотом дороги. Раз — и взору друзей предстал высокий частокол, острые колья которого, казалось, стремились пронзить небо. Он окружал поселение, придавая ему вид настоящей крепости. Над частоколом развевались флаги с городским гербом — стилизованным солнцем над лесом.

— Мило, — заметил Арнольд, прищурившись. — Хотя я бы предпочёл, чтобы количество острых палок было поменьше. Воспринимается как предупреждение, у меня аж мурашки по крупу.

— Это, скорее, защита от магических хищных зверей, — ответил Корвин, поправляя лямку своей торбы. — Места-то тут глухие. Впрочем, возможно, это от кентавров.

На эти слова Арнольд лишь хмыкнул, но ничего не сказал.

У городских ворот путников встретили двое стражников, облачённых в простые, но ухоженные кожаные доспехи. Один из них лениво зевнул, увидев приближавшихся незнакомцев, а второй насторожился, его взгляд сразу же остановился на копытах Арнольда. Стражники скрестили копья перед гостями, преграждая путь.

— Остановитесь, странники, — сказал первый стражник, изображая нечто, напоминающее приветственный жест. — Добро пожаловать в славный Дирдорак. Вы впервые у нас?

— Впервые, — коротко ответил Корвин. — Нам нужно переночевать и разузнать дальнейший путь.

— В таком случае, — сказал второй стражник, всё ещё не отрывая взгляда от Арнольда, — с вас городской сбор. По одной медной монете с человека за каждую ночь пребывания.

Корвин, не колеблясь, достал из своего кошеля две монеты и передал их стражнику. Тот принял монеты, но продолжал мяться. Копья, которые держали стражники, остались так же перекрещёнными.

— Что еще?- спросил Арнольд.

— К-хм, этого не достаточно, — сказал стражник. — То было с человека, а теперь надо с коня. Вот же — копыта.

— В смысле — копыта? — спросил Арнольд и, подняв переднюю ногу, склонился, чтобы лучше рассмотреть копыто, словно видел его впервые.

— С верхового путника полагается брать три медяка. За лошадь — два и один за человека.

— Но я не лошадь, — сказал Арнольд. — Я — кентавр! И лошадь — это не про меня в любом случае.

Стражник, взглянув между задних ног Арнольда, явно был впечатлён. Его лицо вытянулось от удивления. 

— Да, не лошадь, — подтвердил он.

— А почему за лошадь — два медяка? — спросил Корвин.

— За уборку навоза, — сказал стражник. — Или вы думаете, он сам по себе испаряется?

— Заплати им, — быстро сказал Арнольд. — Каждый труд должен быть оплачен!

Корвин добавил еще монет, а стражник быстро спрятал всё в мешочек, висящий на поясе, и наконец, убрал копье.

— Проходите, — сказал он, но затем, почти шепотом, добавил: — Я надеюсь, ваш друг не планирует устраивать беспорядки в городе?

— Только если вы предложите ему прогорклый эль, — сухо ответил Корвин, чуть дёрнув уголком губ.

Первый стражник хохотнул, а второй нахмурился, но ничего не сказал.

Когда они вошли в город, Арнольд тихо произнёс:

— Как трогательно! Плата за копыта… Может быть, я зря их почистил перед этим нелепым городком?

— Это ничего, — отозвался Корвин. — Главное, что они нас пропустили. И ты можешь теперь не париться насчёт отхожего места. А теперь давай найдём, где нам остановиться и разузнать нужную информацию.

Дирдорак оказался небольшим и невысоким, но живым и шумным городом, его улицы даже были вымощены камнем, а вдоль домов стояли торговые лотки, где продавцы зазывали покупателей. Здесь было всё: от простых сельскохозяйственных товаров до волшебных амулетов, но магии в них Корвин не смог уловить. Жизнь кипела, и Корвин почувствовал, как вместе с шумом толпы в него вливается уверенность что все идёт как надо.

— Ладно, — сказал Арнольд, осматривая ближайшие дома. — Мне нужен паб. Ну, и немного эля, конечно.

Корвин только покачал головой и двинулся дальше по улице.

Чем дальше они углублялись в город, тем больше улицы Дирдорака становились уже и похожи на лабиринт. Взгляд Корвина блуждал по вывескам, пока он не заметил то, что искал: знак с изображением развёрнутого свитка и надписью «Лавка магических книг Кенди Флоппа».

— Вон туда, — сказал он, указывая на лавку.

Арнольд, который уже втягивал воздух в поисках чего-то пенного и хмельного, повернул голову, следуя его указанию. Его брови поднялись.

— Лавка с пыльными книжками? Ты серьёзно?

— Да, — ответил Корвин, резко повернувшись к нему. — У нас есть цель. Мы должны найти карту или хотя бы человека, который укажет дорогу к оракулу. А ты хочешь терять время, наливаясь элем?

Арнольд остановился и скрестил руки на груди:

— Слушай, я всё понимаю. Но я с тех пор, как мы покинули Табунтаун, пил только воду. Воду, Карл! Мне нужно глотнуть хотя бы одну кружечку эля, иначе я просто высохну, как медуза на солнце. Это вопрос жизни и смерти, дружище.

— Вопрос жизни и смерти? — повторил Корвин, прищурившись. — Арнольд, настоящая жизнь и смерть — это моя наставница, Вайлетта. Каждая минута промедления — ещё один шаг к её гибели. Ты этого не понимаешь?

Кентавр выдохнул, качая головой:

— Да понимаю я. Но, знаешь, если я рухну по дороге, то тебе придётся тащить меня на спине. Эль — это не просто каприз, это моё топливо.

Корвин посмотрел на него долгим взглядом, затем отмахнулся:

— Делай, что хочешь. Я пойду искать карту. Если ты готов ставить свою жажду выше её жизни, это твоё дело. Встретимся на площади, где фонтан с драконом.

Арнольд, прищурившись, оглядел Корвина:

— Ладно, друг. Идём каждый своим путём. Но не забудь: если что, я всё равно спасу тебя.

— Я в этом не сомневаюсь, — пробормотал Корвин, уже направляясь к лавке. — Если глаза не зальёшь до бровей. Но Арнольд уже не слышал этой ремарки.

Кентавр, не теряя времени, развернулся и двинулся в сторону ближайшего паба. Над дверью заведения висела вывеска с изображением змея, обвивающего кружку, и надписью: «Путник и змея». Двери заведения были достаточно большие, словно там собирались обслуживать всадников прямо в седле. Кентавру именно это и было нужно. Арнольд остановился на мгновение, вдохнув воздух с запахом пролитого пива, что шёл из паба, затем толкнул двойные створки и уверенно вошёл внутрь.

* * *

Корвин бросил последний взгляд в сторону, где скрылся кентавр, вздохнул и вошёл в лавку Кенди Флоппа. Впереди его ждали карты, свитки и разговор с торговцем. Еще один шаг к спасению Вайлетты.

* * *

Паб «Путник и змея» оказался на удивление просторным. Тусклый свет масляных ламп бросал пляшущие тени на стены, украшенные головами кабанов и старинным оружием, преимущественно, ударно-дробящего действия. Воздух был густым от запаха эля, закусок, пота и разговоров. Когда Арнольд вошёл внутрь, шум на мгновение стих. Все взгляды разом устремились на кентавра.

Он почувствовал этот пристальный интерес, но гордо приосанился и с достоинством прошёл к стойке, нарочито цокая подковами по половым доскам. Массивный бармен в кожаном фартуке протирал кружку, и безучастно смотрел на нового посетителя. Кентавр опустил серебряную монету на стойку.

— Ваш лучший эль, — спокойно произнёс Арнольд. — В кентаврийской кружке, есть такие?

Бармен молча взял монету, снял с полки и наполнил огромную, в три раза больше обычной, кружку и поставил её перед кентавром. Арнольд поднял кружку, ощущая приятную тяжесть и аромат хмеля, и сделал первый глоток. Это была настоящая амброзия после дней воды и травяного отвара. Он шумно выдохнул, чувствуя, как тепло разливается по всему телу.

Взгляды почти всех посетителей постепенно вернулись к своим кружкам, но некоторые продолжали хмуро коситься на чужака. Арнольд сделал вид, что не замечает этого. Он заказал вторую кружку, уже чувствуя лёгкие угрызения совести. К тому же эль, что сначала показался ему идеальным, с каждым глотком выявлял свою истинную сущность. Подай такой в Табунтауне, и драка обеспечена.

— Ну что, Корвин, доволен? — пробормотал он себе под нос. — Я всего лишь выпиваю пару кружек мерзкой жижи. Неужели это преступление?

Когда он почти допил вторую кружку, к нему подошёл мужчина. Это был рыжий толстяк с выбитым передним зубом и покрасневшим лицом, явно уже не первый раз прикладывавшийся к своему пиву. Он с улыбкой хлопнул Арнольда по предплечью. Кентавр нахмурился от такого панибратства, но помня, что под хмелем люди склонны к глупостям, промолчал.

— Эй, дружище! Давай выпьем за единение кентавров и людей, а? — сказал он, протягивая ещё одну кружку эля.

Арнольд прищурился:

— Спасибо, но у меня уже достаточно.

— Ну же, не обижай! — настаивал толстяк. — Я всегда уважал кентавров, вы ведь великие знатоки эля, не так ли? Я даже взял для тебя эту кружку, не думая, что ты откажешь в столь малом!

Арнольд помедлил, но, чтобы не создавать ненужную сцену на пустом месте, взял кружку и одним глотком осушил её. Вкус этого эля оказался ещё более дрянным. Толстяк одобрительно хлопнул его еще раз, криво усмехнулся и вернулся к своему столу, бросив взгляд через плечо, будто ожидая чего-то.

Кентавр поставил кружку на стойку и повернулся, собираясь уходить. Но, сделав несколько шагов, он заметил, как его ноги становятся все более тяжёлыми и непослушными. Голова закружилась, а зрение помутнело. Перед ним встали трое мужчин, хищно улыбаясь.

— Приятель, куда ты так спешишь? — спросил один из них с наигранной дружелюбностью.

— Да, давай познакомимся! — добавил второй, явно насмехаясь.

Арнольд напрягся, чувствуя опасность, но едва поднял руку, чтобы оттолкнуть одного из них, как в глазах всё окончательно потемнело. Последнее, что он услышал, был чей-то насмешливый шёпот:

— Похоже, наш кентавр не такой крепкий, как мы думали.

Тело Арнольда рухнуло на пол, а тени вокруг сомкнулись, глумясь над его беззащитностью.

* * *

Книжная лавка Кенди Флоппа выглядела уютным убежищем, магнитом для всех, кто ищет знания или укрытие от банальной действительности. Витрина, заполненная свитками и толстыми фолиантами, притянула взгляд юноши, и дверь тихо и мягко скрипнула, приветствуя Корвина.

Внутри лавки не было покупателей, пахло старой бумагой, чернилами, кожей и чем-то сладковатым, возможно, засахаренными фруктами. Полки шли по стенам до самого потолка, а в дальнем углу из-за прилавка возвышалась фигура, которая не могла принадлежать никому, кроме Кенди Флоппа.

Кенди был высоким, худым человеком с густыми белыми бровями и очками, висящими на длинной серебряной цепочке. Он постоянно поправлял их и дёргал цепочку, будто проверяя, не смогут ли очки с неё сорваться и сбежать. Корвин подошёл ближе, и Кенди тут же поднял голову, глядя на единственного посетителя поверх стёкол.

— О, гость, гость, — протянул он, его голос был одновременно хриплым и мелодичным. — Что вы ищете, ищете?

Корвин, немного растерявшись от манеры говорить продавца, всё же ответил:

— Мне нужна карта местности. Я ищу дорогу к Лунному кряжу.

Кенди тут же хлопнул в ладоши, его очки звякнули о цепочку.

— Карта? Карта! О, у меня есть всё, что вы хотите. Всё, что вы хотите. Лунный кряж, говорите? Опасное место, опасное.

Он развернулся и начал копаться в кипах свитков и пергаментов, что были разложены за прилавком. Вскоре он достал свёрнутую карту, закреплённую старинной лентой, и торжественно развернул её перед Корвином.

— Вот она, — произнёс Кенди, показывая на область к северу от Дирдорака. — Лунный кряж, а вот тут пещера. Пещера, где живёт оракул Эльфида. Говорят, исчезают там люди. Исчезают, исчезают.

Корвин нахмурился, глядя на карту:

— Исчезают? Почему?

Кенди поднял палец, словно собирался открыть великую тайну:

— Никто не знает, не знает. Лунный свет играет там странно, странно. Говорят, это место проклято, проклято.

— Но оракул там живёт? — уточнил Корвин.

— Да, да, да. Эльфида там. Она знает многое, многое. Но вы должны быть осторожны, осторожны.

— Карта, как я вижу, очень старая, — сказал он.

— Старая, старая, — согласился Флопп. — Но там ничего не изменилось за тысячи лет, не изменилось. Поэтому карта точная, точная.

Корвин кивнул, вытянув из кошеля пару монет и положив их на прилавок.

— Спасибо за предупреждение. Отметьте мне путь на карте.

Кенди взял перо, ловко макнул его в чернильницу и уверенной рукой провел на карте маршрут от Дирдорака до Лунного кряжа. Его линия идеально вписалась в переплетения на карте, будто бы была там изначально. Закончив, он поднял голову и добавил:

— Желаю вам удачи, удачи. Надеюсь, вы вернётесь, вернётесь.

Корвин аккуратно свернул карту, спрятал её в мешок и, поблагодарив странного продавца, вышел из лавки. Он не услышал, как Флопп прошептал ему вслед: «Привет Вайлетте, Вайлетте». Его мысли уже были далеко, на Лунном Кряже, где ждал загадочный оракул и, возможно, ответ на его главный вопрос.

Когда Корвин вновь оказался на городской площади у фонтана, он ощутил не только лёгкую усталость, но и удовлетворение от проделанной работы. Карта была у него в руках, и теперь путь к Лунному Кряжу стал более ясным. Однако вместо радостной встречи с Арнольдом, фонтан встретил его тишиной.

Фонтан, украшенный статуей дракона, из пасти которого когда-то, видимо, била вода, выглядел заброшенным. Драконьей морде покрывающий ее мох придал выражение вселенской грусти, а из пасти вместо воды свисали засунутые какими-то шалопаями капустные листья. Корвин уселся на край каменной чаши и, глядя на длинную тень от кончика носа дракона, выждал, пока она коснётся стены ближайшего дома.

Прошло полчаса. Тень ползла по стене ещё двадцать минут. Но Арнольд так и не появлялся.

— Вот упрямый осёл, — пробормотал Корвин, поднимаясь. — Видимо, он забыл, где и во сколько мы договорились встретиться. Или он решил, что где две кружки эля — там и все остальные!

Корвин двинулся в сторону паба "Путник и змея". Заведение уже светилось в полумраке наступающего вечера, а изнутри доносился гул голосов. Корвин вошёл внутрь, его взгляд пробежал по залу, но нигде не обнаружил фигуры кентавра.

Бармен, всё тот же массивный мужчина с кожаным фартуком, встретил его насторожено:

— Чем могу помочь, парень?

— Мой друг, кентавр, был здесь. Вы видели его? Когда он ушёл? — спросил Корвин, стараясь говорить спокойно, но твёрдо.

Бармен покачал головой:

— Никакого кентавра тут не было. Может, ты ошибся?

Корвин заметил, как в дальнем углу несколько мужчин переглянулись и тихо засмеялись. Он почувствовал, как внутри закипает раздражение. Но ничего не сказал, лишь холодно посмотрел на бармена.

— Правда? — произнёс Корвин, прищурившись. — Странно. Он точно говорил, что пойдёт сюда. Может, вы просто не хотите говорить мне правду?

Бармен набычился и с силой поставил кружку, с которой возился, на стойку:

— Я всегда говорю правду, путник. Ваш друг пошёл в другое место. В Дирдораке есть и другие пабы, так что вам стоит поискать его там, — он махнул рукой, скорее приказывая Корвину уходить, чем указывая направление, в котором нужно искать.

Корвин задержал взгляд на мужчине ещё на секунду, затем посмотрел под ноги. На одной из досок пола он увидел явный след от подковы, где Арнольд, вероятно, притопнул ногой, когда сделал первый самый долгий глоток. Корвин молча развернулся и направился к выходу. Смешки и шёпот за его спиной стали чуть громче.

Корвин оказался на улице. Он вновь отправился к фонтану, но кентавра там не оказалось. Поздний вечер уже окутал город своим тёмным плащом, и редкие уличные фонари, как магические у богатых домов, так и масляные на перекрёстках, уже отбрасывали призрачные тени.

Город, такой приветливый днём, сейчас словно опустел. Его жители растворились в сумерках, оставив за собой пустые улицы и вывески лавок и мастерских, которые качались и скрипели на ветру.

Корвин шагал по улице, заглядывая в тёмные переулки, как в безлюдные черные шахты. Ветер, дующий из них, словно шептал ему: «Не ходи сюда, если тебе дорога твоя шкура». Но Корвин, слегка касаясь плащом о стены, уверенно нырял и в эти узкие улочки, не обращая внимания на предчувствие.

Раздражение давно сменилось тревогой. Арнольд, возможно, был упрямым и любил повеселиться, но он не из тех, кто безответственно может исчезнуть без следа, не оставив весточки. К тому же бармен явно что-то скрывает.

— Куда же ты провалился, Арнольд? — пробормотал Корвин, ускоряя шаг. Он почувствовал, что с кентавром произошло что-то ужасное, и это требовало немедленного вмешательства. Необходимо найти Арнольда, пока не стало слишком поздно.

Корвин быстрым шагом пересёк площадь, его взгляд метался от лица к лицу редких в этот час прохожих. Ночные тени стали гуще, творимые лишь скудным светом редких в этой части города фонарей, и город теперь выглядел совершенно зловещим. Он остановил старушку с корзиной каких-то трав:

— Простите, вы случайно не видели кентавра? Мой друг… высокий, с гривой, четыре ноги.

Старушка взглянула на него с таким видом, будто он спросил, как вызвать демона, и торопливо прошептала:

— Не видела, не видела. Но вам лучше уйти. Ночью в Дирдораке лучше не задавать вопросов, — и травница поспешила скрыться в ближайшем переулке.

Он продолжал свой путь, останавливая каждого, кто встречался ему на пути. Однако ответы были неизменными: либо искреннее незнание, либо явное нежелание общаться с незнакомцем.

Впереди замаячил свет, и Корвин направился к нему. Вскоре он увидел группу людей, собравшихся вокруг уличной лавочки. Она была открыта, и улица перед ней ярко освещалась магическим светильником. Люди стояли и сидели, держа в руках кувшины с вином или пивом. Они громко смеялись, перебивая друг друга, и их веселье разливалось по улице, словно вино из разбитого бочонка.

Корвин подумал, что Арнольд, вероятно, находится в этой шумной компании. Кентавра словно магнитом тянуло к подобным спонтанным пирушкам. С его харизмой и весёлым языком он вскоре становился душой любой компании. Корвин ускорил шаг, надеясь, что увидит либо кентавра, либо кого-то, кто видел его непарнокопытного спутника. Но кентавра здесь тоже не было.

— Простите, — начал он, стараясь выглядеть спокойнее, — не видели ли вы кентавра? Большого, со светлой гривой... очень дружелюбного?

Смех мгновенно утих, уступив место недоумению. Люди обменялись взглядами, словно пытаясь понять, насколько серьёзен этот странный парень.

— Кентавр? Тут? — хмыкнул один из мужчин, поглаживая бороду. — Может, ты просто слишком много выпил, приятель?

Остальные рассмеялись, и смех этот звучал как-то очень зловеще.

Корвин быстро ретировался. За ним увязались несколько парней, но они были слишком пьяны, чтобы догнать его. К тому же Корвин прекрасно видел в темноте и легко ушёл от преследования.

— Отрыжка демона, — выругался он, проходя мимо лавок с закрытыми ставнями. — Куда же ты запропастился, Арнольд?

Устав от поисков, Корвин остановился, прислонившись к стене дома и утонув в густой тени. Городская стена виднелась неподалёку, а где-то вдали выли собаки, нарушая тишину. Он сжал кулаки, отчаянно перебирая в голове возможные варианты.

В этот момент мимо него прошла группа мужчин. Их шаги звучали тяжело, звякал металл, а голоса были пьяно-грубоватыми. Корвин едва не вышел из тени, чтобы спросить их, но вдруг уловил часть разговора:

— …кентавр этот, я вам говорю, здоровый был. Еле оттащили его к складу…

— Надо было ещё по башке треснуть, на всякий случай, — хмыкнул другой. — А то очухается…

— Ты не слышал, что сказал дон вожак, чтобы ни одной царапины на нём не было! Иначе половину премии срежет!

Корвин замер, переваривая услышанное. Он почувствовал нервный мандраж и успокоился только, когда в его ладони оказалась рукоять засапожного ножа. Кентавр всё же выпросил неприятности, но Корвин не собирался оставить Арнольда в беде.

— Значит, склад, — прошептал он, следуя за мужчинами, стараясь держаться на расстоянии, чтобы они его не заметили, но в тоже время, чтобы не потерять их из виду.

Городские часы на центральной башне пробили час пополуночи. Звук колокола эхом разнёсся по улицам.

Корвин с интересом рассматривал складское здание, к которому его привели неожиданные проводники. Снаружи оно производило впечатление здания, которое вот-вот рухнет: обветшалые стены, разбитые окна и забор, держащийся, казалось, на своём упрямстве. Однако, присмотревшись внимательнее, Корвин осознал, что это лишь маскировка. Кто-то явно не хотел, чтобы здание выглядело привлекательно.

Но самое тревожное — это тишина вокруг. Для места, где собрались сомнительные личности, было слишком тихо. Где же веселые возгласы, пьяный гогот или бурные споры?

Подходя ближе, Корвин заметил тонкую проволоку, протянутую поверху вдоль забора. Это была не просто проволока — наверняка, на другом её конце висел колокольчик или что-то ещё, предназначенное для поднятия шума.

«Как интересно, — подумал он. — Не легче было бы использовать магию? Или они надеются, что одного вида склада достаточно, чтобы отпугнуть любопытных?»

Корвин ловко перемахнул через забор, постаравшись не задеть сигнальную проволоку. У входа в строение он увидел часового, поэтому решил поискать другой путь. Он крадучись двинулся вдоль стены, осматривая окна.

Издалека окна казались разбитыми, но вблизи Корвин увидел, что они изнутри забиты толстыми досками, которые были либо выкрашены в чёрный цвет, либо обожжены до степени черноты. Влезть в окно без взлома этой преграды было невозможно.

Вдруг его нога на что-то наткнулась. Он присел и изучил препятствие. Это была длинная, потемневшая от времени и солнца жердь, лежавшая у стены здания в траве. Корвин поднял её и потряс, проверяя на гибкость и прочность. Жердь казалась ещё достаточно крепкой, чтобы попробовать забраться по ней. Он поставил её вертикально, концом на карниз крыши, удачно заклинив в щель, где отсутствовала черепица.

Затем Корвин взобрался по шесту на крышу. Он, пригибаясь и стараясь ступать тихо, поднялся до самого конька, и в этот момент черепица под его тяжестью предательски треснула, издав громкий хруст и заставив сердце Корвина пропустить удар. Корвин распластался на крыше и почти перестал дышать. К счастью, этот звук не привлёк ничьего внимания. Убедившись, что всё спокойно, Корвин встал и продолжил осматриваться.

С той стороны здания, во внутреннем дворе горел большой костер, вокруг которого собралось не менее дюжины человек. В кругу костра было так тепло и уютно, что Корвин на мгновение позавидовал им.

Он плотнее закутался в тонкий чёрный плащ, который не мог защитить от вечерней прохлады. Однако его задача заключалась не в том, чтобы согревать, а в том, чтобы скрыть присутствие. Чёрная бархатистая ткань не давала отблесков и не шуршала, делая Корвина почти невидимым в темноте.

Юноша осторожно подкрался к краю крыши и стал внимательно рассматривать людей, собравшихся у костра. Они были молчаливы, одеты в тёмные одежды, а некоторые из них скрывали лица под капюшонами. Их движения выдавали профессиональную настороженность.

Рядом с безмолвными фигурами стояли переносные фонари. Корвин обратил внимание, что вместо привычных магических светильников они использовали чадящее масло. Это показалось ему весьма подозрительным.

«Они избегают магии, — подумал он. — Либо боятся, либо не умеют. Но это только мне на руку».

Подошел еще один человек и принялся отдавать распоряжения. Склонившись чуть ниже, Корвин прислушался к приглушённому разговору. Время от времени ему удавалось уловить обрывки фраз: «…до утра…», «…кентавр…», «…лучше подстраховаться». Этого было достаточно, чтобы понять: Арнольд здесь. И, как обычно, у Корвина было совсем немного времени.

На крыше Корвин заметил слуховое окно. Он внимательно осмотрел его пыльную, покрытую птичьим помётом раму, и понял, что её давно никто не трогал. Стараясь не шуметь, он аккуратно снял раму и проскользнул внутрь.

Здание оказалось гораздо проще, чем он думал. Здесь не было чердачного пространства, но массивные балки пересекали верхнюю часть склада, образуя основу для кровли. Балансируя на первой балке, Корвин почувствовал, как в лицо ударил спёртый воздух и запах зверинца. Стараясь не шуметь, он начал медленно продвигаться по балкам, цепляясь за деревянные перекладины и внимательно следя за каждым своим шагом.

Внизу царил полумрак. Свет нескольких факелов отбрасывал на стены и ящики длинные, искажённые тени, создавая зловещую атмосферу. Корвин замер, прислушиваясь к приглушённым голосам. Это было странно: он отчётливо слышал голоса, но совершенно не понимал речь.

Корвин вырос в мире, где все говорят на одном языке, и ему никогда раньше не приходилось сталкиваться с чужой речью. Когда он впервые услышал её, то был немного шокирован. Однако, вспомнив слова Фунгуса о том, что в разных мирах говорят на своих языках, он быстро пришёл в себя.

«Кто вы такие и откуда явились?» — подумал он.

Группа людей в необычной одежде тихо переговаривалась, собравшись возле тусклого пятна света, отбрасываемого фонарём.

Однако взгляд Корвина быстро переместился в угол, где он увидел знакомую фигуру. Его сердце сжалось, когда он узнал Арнольда. Кентавр был связан, его руки и ноги были туго стянуты верёвками.

Лицо его друга было сонным, а движения слабыми. Но Корвин заметил, что Арнольд приходит в себя, его глаза открылись и с удивлением начал оглядываться, пытаясь понять, что происходит.

Снизу донёсся гневный голос кентавра:

— Эй, вы чего, совсем с ума сошли? — возмутился Арнольд. — Вы же нарушили договор между жителями Волшебного леса и людьми! Напали на меня без причины и взяли в плен, как какого-то дикого зверя! Вы же понимаете, что это может привести к войне между Дирдораком и кентаврами?

Разбойники переглянулись. Несколько человек нервно схватились за оружие, явно не ожидая, что их пленник так быстро придёт в себя. Один из них, худой, с жёсткими чертами лица и ухмылкой, выступил вперёд:

— Да не парься, кентавр. Даже если договор нарушен, кто узнает? Скоро тебя вряд ли смогут найти. Даже магия не поможет. Так что не рыпайся, чтобы мы тебе шкуру не попортили. Привыкай, что ты — товар, за который хорошо платят.

— Товар? — зарычал Арнольд, пытаясь подняться. Верёвки на его руках натянулись, но не поддались. Кентавр снова напрягся, но тут же застыл, стиснув зубы от боли. Его круп слегка дёрнулся, и Корвин заметил, как судороги пробежали по телу его друга.

— Я свободный кентавр, а не зверь какой-нибудь! Развяжите меня, а не то пожалеете! — метая молнии глазами, прохрипел Арнольд. Каждое его движение явно отдавалось дикой болью, и было заметно, что он едва сдерживает стон.

Головорезы в ответ лишь рассмеялись. Корвин, наблюдая за происходящим сверху, сжал кулаки. Ему нужно было действовать быстро, видеть, как страдал кентавр и как над ним глумились, было невыносимо.

Он лежал на балке и наблюдал, как верёвки, которые стягивали кентавра, окрашиваются в бордовый цвет и начинают слабо светиться, когда Арнольд пытается их разорвать.

Корвин ощущал, что магия, заключённая в этих путах, не просто сковывает его физическую силу — она полностью блокирует магические способности и вызывает болезненные ощущения, которые становятся всё сильнее по мере того, как Арнольд пытается освободиться. Это была не просто верёвка, а вещь, созданная специально для того, чтобы удерживать в плену любое могущественное существо.

Он стиснул зубы, чувствуя, как в его груди закипает гнев. Он до последнего надеялся, что это ошибка, но теперь стало очевидно, что это не так. У них есть всё необходимое для поимки существ, гораздо более опасных, чем обычные звери. Корвин осознал, что эти люди, или те, кто стоит за ними, заранее спланировали, на кого и как будут вести охоту.

«Но что же мне делать?» — мелькнула мысль. Сердце сжалось от страха, но разум оставался спокойным. «Я же не боец. Никогда не был и вряд ли когда-либо собирался стать. Но разве это имеет значение?»

Он вспомнил, как совсем недавно стоял перед огромной пастью сома. Тогда выбор был прост: действовать или погибнуть. Сейчас же ситуация была гораздо сложнее. Против него стояли люди — не чудовища, а разумные существа. Хотя слово «разумные» в этом контексте звучало как насмешка. Разве можно так называть тех, кто обращается с кентавром как с дичью?

Корвин ощутил, как по телу пробежал ток, сигнализируя о необходимости действовать незамедлительно. Бандиты тихо переговаривались, изредка бросая на Арнольда настороженные взгляды, что вызывало беспокойство. Было очевидно, что они не планировали оставлять его здесь надолго. Возможно, вскоре кентавра снова оглушат или переведут в более безопасное место.

Он вытер пот с ладоней о плащ, стараясь не шуметь. Его мозг лихорадочно обдумывал план. Прямое нападение? Немыслимо. У него не хватит ни силы, ни сноровки. Значит, придётся сделать то, что всегда удавалось лучше всего: использовать хитрость.

«Надо их отвлечь. Пусть думают, что опасность где-то далеко, в другом конце склада. За это время я успею освободить Арнольда… если сам не попадусь».

Корвин оглядел склад в поисках того, что могло бы устроить переполох. Он заметил у дальней стены стопку ящиков и верёвки, которые свисали с балки. Это могло бы сработать. Если поднять шум, лиходеи побегут туда, а пленник останется без охраны.

Он крепко сжал нож, а потом решительно засунул его за пояс. Страх всё ещё держал его за горло, но пути назад не было. Он не был бойцом по натуре, но сегодня ему придётся им стать. Сегодня он не просто спасет Арнольда, он докажет, что может быть кем-то большим, чем просто «сынок ведьмы», «бывший лебедь» и охотник на кроликов.

«Ну что, Корвин, сам напросился. Давай, покажи, на что горазд».

Корвин спрыгнул с балки на ящики, стараясь не шуметь. Дерево под ним скрипнуло, но он замер, чтобы звук не выдал его. Потом он мягко спрыгнул на пол.

Он быстро огляделся. Увидел мешок с каменной крошкой, доску, верёвки и ещё один ящик. В голове сразу родилась идея. Корвин не стал медлить и сразу приступил к делу.

Верёвки крепко обхватили мешок, а доска была установлена таким образом, чтобы при определённом весе наклониться и сбросить ящик. Кинжалом он осторожно разрезал мешок, и на пол посыпалась каменная крошка. Если всё пойдёт по плану, шум от падающего ящика отвлечёт разбойников, дав ему несколько секунд, чтобы освободить Арнольда.

Поднявшись обратно на балку, Корвин прижался к деревянной перекладине, чтобы лучше видеть своё «творение». Все работало как надо и он направился к Арнольду. Нервное ожидание было почти невыносимым, но вот, наконец, раздался деревянный грохот, который разнёсся по складу и переполошил головорезов.

— Что там такое?! — раздался крик одного из бандитов. — А ну-ка, ребята, за мной!

Несколько разбойников ринулись на звук, выхватывая свое оружие, а те, что остались, повернули головы, пытаясь понять, что происходит. Корвин понял — момент настал.

Сжав нож в руке, Корвин спрыгнул к Арнольду с грацией кота, у которого осталась всего одна жизнь. Сердце колотилось так громко, будто собиралось разбудить даже спящих крыс на другом конце склада. Корвин уже осознал, что он готов пустить оружие в ход, и отнимать жизни, если понадобится. И это пугало его почти так же, как сами разбойники. Почти.

Арнольд заметил его. Кентавр замер, как статуя, выражающая одновременно надежду и радостное удивление. Корвин наклонился и начал перерезать путы. Нож скользил по волокнам верёвки, по ней волнами пробегали магические всполохи, слабевшие с каждым разом.

— Почти… — прошептал Корвин, чувствуя, как последние нити сдались.

Как только путы упали, Арнольд вскочил на ноги с энергией, чуть не отбросившей Корвина он был словно разъярённый варлок, только с копытами и более приятными чертами лица. Казалось, что кентавр заполнил собой всё свободное пространство. Глаза Арнольда горели от предвкушения мести.

— Корвин, братишка, ты меня нашёл! — прошептал он громко. — Больше всего я боялся не этих уродов, а того, что ты меня бросил!

Корвин открыл рот, чтобы что-то ответить, но Арнольд уже схватил его за плечо так сильно, что Корвин чуть не потерял равновесие.

— Ладно, объятия и сентименты оставим на потом. Сейчас покажем этим мерзавцам, насколько сильно они ошиблись!

Не дожидаясь ответа или хотя бы намёка на план сражения, Арнольд с громовым рёвом бросился на ближайших злодеев. Те, расслабленные и уверенные в своей безопасности с тыла, обернулись слишком поздно. Кентавр был подобен буре, только с копытами и гораздо более изощренной в том, как причинить вред организмам оппонентов. Первый удар выбил оружие из рук ближайшего врага, второй сбил с ног следующего, а третий мощный удар копытом кажется, отправил несчастного полет над грудой ящиков, и приземлился он уже в состоянии, при котором врача уже не вызывают.

Корвин, опешивший на мгновение от этого внезапного натиска, быстро вернулся к реальности. В руке по-прежнему был нож, а перед глазами — ещё трое разбойников, явно ошарашенных тем, как быстро их пленник превратился в неудержимое самоходное оружие ударно-дробящего действия. Один из них, видимо, самый умный, уже начал медленно отступать к выходу.

— Итак, — пробормотал Корвин, сжимая нож, — кто на новенького?

* * *

Арнольд налетел на врагов с яростью, что накопилась за часы плена и унижений. Его копыта и кулаки обрушивались на разбойников с неумолимостью и силой, будто он не добрый кентавр, любящий отхлебнуть эля, а безумный механизм, созданный ломать кости и сокрушать плоть.

Один из головорезов, представив, что короткий меч — это достаточный аргумент в споре с кентавром, получил копытом в грудь. Раздался громкий треск, словно Арнольд поломал связку сухих веток, нападавший отлетел в сторону и покатился по полу, тихий стон вырвался из его перекошенного рта.

Похоже, другой разбойник решил использовать хитрость. Он попытался незаметно подкрасться сбоку, надеясь, что Арнольд не заметит его в пылу битвы. Однако кентавр, казалось, видел всё вокруг, как будто обладал зрением бекаса.

Мощный удар кулака обрушился на челюсть нападавшего, и тот рухнул, сложившись, как тряпичная кукла. Звон оружия, смешанный с громким вскриком, возвестил о том, что ещё один враг повержен.

Корвин, видя эту впечатляющую картину, почувствовал, как внутри него что-то переключилось. Страх, ледяной рукой сжимавший его горло, вдруг испарился, уступив место горячему, опьяняющему азарту. Сердце бешено забилось и, казалось, готово было вырваться из груди, он еще крепче сжал рукоять ножа.

Трое разбойников, решив, что Корвин, не поражавший воображение мускулатурой и грозным видом, лёгкая добыча, окружали его с уверенностью опытных бойцов. Они видели перед собой лишь юношу без доспехов, с коротким ножом в руке, пригодным больше для кулинарных схваток, чем для настоящего боя.

Первый из них, вооружённый дубиной, ударил со всего размаху, но для Корвина, впервые попавшего в боевой транс, его движение показалось слишком медленным, словно головорез двигался в густом сиропе. Корвин с легкостью, которой даже он от себя не ожидал, уклонился и в длинном выпаде одним точным движением полоснул ножом по открывшемуся боку противника. Кровь хлынула из глубокого и длинного разреза, и разбойник с глухим криком отступил, пытаясь зажать безнадежную рану. Его глаза расширились от удивления и страха человека, который видит, как стремительно и неотвратимо вытекает его жизнь.

— Меня ты так просто не достанешь, — вскричал второй громила, не смущённый провалом своего товарища. Он решил, что «мальчишке просто повезло», он-то гораздо будет гораздо эффективнее, у него меч. Он ошибался. Нож, подаренный Корвину волшебником, без усилия вспорол кожаный доспех разбойника вместе со стеганой курткой под ним, будто не заметил толстой прочной кожи. Лезвие погрузилось в плоть, и Корвин почувствовал, как клинок встречает некоторое сопротивление разрезаемых костей. Он резко выдернул нож, и разбойник свалился на пол, даже не успев толком ничего понять. Воздух с хрипом вышел из его рта, взгляд замер навсегда.

Пол под ногами Корвина стал скользким от крови, и каждый шаг требовал концентрации. Бой в этом не слишком большом пространстве продолжался, и он едва удерживал равновесие, лавируя между мертвыми и живыми телами, остановиться и отдышаться было нельзя.

Как ни посмотри, их враги тоже были отважными и смелыми. Они привыкли к опасностям и уже давно поняли, что их жизнь не закончится в постели, окружённой внуками. Они нападали на друзей так, будто в них вселились кровожадные демоны.

Дыхание Корвина стало хриплым, мышцы ныли от напряжения, а руки дрожали, но он понимал, что бой нельзя прекратить, пока враги не будут повержены. Адреналин пульсировал в его венах, заставляя разум работать с холодной ясностью.

Корвин огляделся, пытаясь оценить ситуацию. Арнольд, казалось, справлялся с оставшимися врагами. Он почувствовал, как что-то тёплое и липкое стекает по его руке — кровь, его или чужая, он не мог понять. Но это не имело значения. Сейчас важно было только одно: выжить и защитить друга.

— Корвин, держись! — крикнул Арнольд, разбрасывая ещё пару тел в стороны. — Мы почти справились!

Корвин кивнул, хотя сомневался, что всё так просто закончится, но он постарался не думать об этом. Он уже пролил кровь и отнял жизни, став воином поневоле, и он сделает всё, чтобы выжить, чтобы это было не зря. Всё, чтобы спасти Вайлетту. Всё, чтобы доказать, что он больше, чем просто «сынок ведьмы» или «бывший лебедь». Он — Корвин, и сегодня он сражается не только за свою жизнь, но и за право быть тем, кем он сам считает себя.

Арнольд, заметив, как Корвин расправляется с очередным разбойником, оскалился в ухмылке, которую Корвин до этого даже не мог представить на всегда добродушном лице своего друга.

— Так держать, парень! — рявкнул кентавр, сбивая копытом ещё одного нападавшего. — Покажи этим подонкам, что значит связываться с Шепчущей Чащей, пусть нюхают запах собственных кишок!

Все враги были повержены и кентавр рванул вперёд, к воротам, но триумф длился недолго, ровно до того момента, как створки распахнулись с ржавым скрипом петель. В проем ввалилась новая волна бойцов, и эти уже не походили на разрозненную шайку, с которой они только что имели дело. В новых противниках всё выдавало бойцов уже другого уровня, вместо бесшабашной удали и винегрета применяемых видов оружия — единообразная форма и стандартно одинаковые копья. Древки были крепко зажаты в опытных руках, а острые наконечники сверкали идеальной остротой и полировкой, словно гигантские иглы, готовые прошить любого оппонента.

Странное, никогда ранее не виданное пёстрое одеяние бойцов и доспех, закрывающий только корпус, словно панцирь диковинного жука. Шлемы тоже были необычны — они совсем не имели забрала, словно эти воины не боялись ударов в лицо. Юноша посмеялся бы, в другое время, над придурковатым, на его вкус, видом этих людей, но взгляды тех были слишком холодны, чтобы посчитать их за клоунов.

— Дерьмо Асгарота, — выдохнул Корвин, чувствуя, как адреналин в его жилах сменился свинцовой тяжестью. Его нож, ещё секунду назад казавшийся грозным, теперь напоминал зубочистку против тесака.

— Это ещё не конец! — сказал Арнольд, но даже в его голосе Корвин уловил неуверенность.

Новые враги сомкнулись в строй, словно части единого механизма. Копья двинулись вперёд, вынуждая друзей отступать к каменной стене. Арнольд попытался прорвать строй, но остриё копья впилось в его плечо, заставив отпрянуть. Корвин метнулся в сторону, но и тут в лицо ему почти утёрся наконечник копья.

— Что будем делать? — прошипел Корвин, прижимаясь спиной к холодным камням. Его пальцы сжали нож, будто это был шанс на спасение из безнадежной ситуации.

— Вариантов немного, — Арнольд оскалился, стиснув зубы. — Либо мы станем прикроватными ковриками для их грязных ног, либо устроим такое шоу, что их потомки будут бояться без фонаря зайти днем в амбар.

В этот момент разбойники расступились, и из темноты появилась фигура, казавшаяся слишком худой для живого человека. На незнакомце был очень чёрный, будто пошитый из печной копоти, плащ. Капюшон скрывал лицо, и воображение Корвина нарисовало ему черты, скелетоподобные черты лица, что весьма бы соответствовало телосложению незнакомца.

— Великолепно, — проворчал Арнольд, — теперь ещё и тёмный колдун. Надеюсь, у тебя в кармане завалялся мешочек с пыльцой фей. Говорят, что лучшего средства от тёмных заклинаний не существует.

Арнольд шутил, не каждый придворный маг с государственным финансированием мог бы себе позволить иметь в арсенале пыльцу фей. Не говоря о Корвине, собирателе трав.

Чародей поднял жезл в виде уродливой лапы, сжимающей в когтях прозрачный шар, с заключенным в нем сердцем, и Корвин готов был поклясться, принадлежавшем ранее человеку. Воздух вдруг стал густым, словно сироп. Темная магия, тяжёлая, липкая, опутывала тело. Корвин почувствовал, как его силы утекают, будто вода через дыру в котле. Невидимая тяжесть навалилась на плечи и ноги подогнулись под ней, он попытался сопротивляться, но упал на колени. Нож выскочил из его пальцев и лежал рядом, руку протяни, но став вдруг таким недосягаемым. Рядом Арнольд, несмотря на свою мощь, тоже пошатнулся. Его копыта глухо стукнули о пол, и раздался треск половых досок.

— Что… происходит? — прошептал Корвин, пытаясь противостоять давлению. Казалось, что всё тело наполнилось свинцом, делая невозможным любое движение. Спустя несколько мгновений и Арнольд, как и он, оказался на коленях, прижатый к полу мощью чужой воли.

Бандиты, с довольными ухмылками на лицах, кинулись к пленникам. Верёвки, пропитанные магией, быстро обвили руки и ноги, узлы были затянуты крепко, пленители знали свое дело. Корвин дернул руками и почувствовал, как путы впиваются в кожу, словно живые змеи, жаждущие задушить добычу.

Колдун, подойдя ближе, провел жезлом над пленниками, ещё одно неразборчивое заклинание — и путы начали светиться тем самым багровым светом, что ранее Корвин видел у Арнольда. Корвин почувствовал, как магия пронизывает его тело, словно холодные иглы. Он дёрнулся, инстинктивно пытаясь освободиться, но тут же получил всплеск настолько жгучей боли, что не выдержал и заорал:

— А-а-а!

Бандиты разразились смехом. Мучения пленников отразились на их лицах выражениями удовольствия. Они хихикали и переглядывались, будто увидели лучшее развлечение за последние годы.

Корвин, стиснув зубы, посмотрел на Арнольда. Кентавр лежал на полу и тяжело дышал. Но лицо оставалось непроницаемым. Ни одного звука боли. Никакого проявления слабости. Корвин почувствовал прилив уважения к своему другу.

Он выдерживает это… Почему я должен сдаваться?

Колдун тем временем подошёл ближе, поднял нож и с интересом осмотрел его, держа в свете факела. Маг несколько раз рубанул им воздух, будто пробуя, насколько он сбалансирован.

— Так вот как ты разрезал мои верёвки, мальчишка, — сказал он с ледяным презрением, наставив нож н

Корвина.

В словах колдуна прозвучала насмешка, но Корвину показалось, что он уловил и долю страха, которую колдун пытался спрятать под слоем своего высокомерия.

— Да, этим ножичком, — выдохнул Корвин, не отводя взгляда, — В другой раз и тебя порежу.

Колдун рассмеялся коротким и резким смехом, его капюшон чуть дрогнул, и Корвин на миг уловил блеск глаз — холодных и лишённых жалости.

— У тебя ещё хватает смелости дерзить... Ладно, посмотрим, сколько её останется, когда я закончу с тобой работать, — прошипел маг, убирая нож за пояс.

Корвина не воодушевила прозвучавшая в словах колдуна угроза. Он украдкой бросил взгляд на кентавра и утешился волной непоколебимой уверенности, исходящей от него.

Мы ещё не проиграли, решил Корвин. Пока еще живы, а значит — есть шанс.

Вдруг вся масса людей, окружавших их, пришла в движение и раздалась в стороны. Даже колдун в поклоне склонил голову и сместился в сторону.

На образовавшееся пустое пространство шагнул мужчина, чей облик сразу приковал к себе внимание. Он двигался уверенно, с грацией хищника, привыкшего быть на вершине пищевой цепи. На голове у него был такой же стальной шлем, как и у его воинов, так же лишённый забрала. Но было заметно, что качество шлема совершенно на другом уровне. Корвин хорошо разглядел лицо — суровое, с острым подбородком, окантованным бородой, сходившейся книзу клинышком, а так же длинными, словно крылья хищной птицы, усами. И без представления было ясно, что перед ними начальник всей этой организации.

Глаза, две серых льдинки, вперились в пленников.

В руках он держал странный тонкий длинный меч с гардой, прикрывающей руку полусферой. Даже неискушенному в оружии Корвину стало понятно, что это оружие не из Волшебного Леса. На поясе незнакомца висел странный предмет — трубка, приделанная к деревянной рукоятке с крючком и непонятными механизмами. Что это было, Корвин не знал, но вещь выглядела угрожающе, как и сам её хозяин.

Мужчина остановился перед пленниками и смерил их оценивающем, будто товар на рынке, взглядом.Он заговорил, странно произнося слова.

— Хм… Какая удача, — протянул он. — К нашему основному товару теперь прилагается премиальный подарок. За такого красавца можно будет выручить не меньше трети от стоимости кентавра.

Корвин замер, переваривая услышанное.

— Ты… ты безумец! — выдохнул он, с трудом борясь со слабостью. — В мире Волшебного леса рабство запрещено! За это следует самое жестокое наказание! Кто рискнёт купить у вас рабов?!

Главарь рассмеялся — сухим словно треск ломаемого дерева, смешком.

— Мальчишка, — произнёс он, качая головой, будто наставник, объясняющий что-то непонятливому ученику. — Там, куда вас доставят, с этим нет проблем.

Корвин стиснул зубы, его глаза его вспыхнули ненавистью, но главарь продолжал, наслаждаясь моментом.

— Можешь не беспокоиться. Тебя ждёт интересная судьба. Скорее всего, ты станешь дорогой игрушкой для богатых сеньоров. Ну, или тебя сделают евнухом и отправят в одну из школ для инфантов. В таких местах ценят изящных слуг.

Слова главаря звучали спокойно, почти обыденно, как если бы он обсуждал покупку нового плаща. Но в его тоне сквозило нечто зловещее, что заставило кровь Корвина застыть.

— Даже не думай, что сможешь сопротивляться, — добавил он, заметив ярость во взгляде юноши. — Для таких непокорных, как ты, у нас давно найдены способы превращать упрямых в послушных. Чем больше сопротивляешься, тем более покорной куклой становишься.

Главарь, которого разбойники почтительно называли командором, скрестил руки на груди и, напоследок обведя взглядом пленников, обратился к своим подчиненным. Корвин подумал, что каждым жестом командор напоминал опытного игрока в шат-таб, обдумывающего следующий ход. Приняв какое-то решение, он голосом, привыкшим, что дважды нет нужды повторять, приказал:

— Через пару дней выступаем к Лунному Кряжу. Скоро должен вернуться отряд охотников. Если они будут с добычей — подберём по дороге. А пока держите пленников под замком и наготове.

Дальше он что-то приказал людям с копьями, и Корвин был шокирован тем, что не понимает ни единого слова из того, что говорит командор.

Корвин родился и вырос в мире, где все говорят на одном языке, и до этого момента не сталкивался с другими языками. Если не считать староэльфийский, который использовали маги для записи заклинаний и чародейских рецептов. Вайлетта заставила Корвина его выучить, и пусть парень не владел магией, но для его карьеры поставщика ингредиентов для волшбы это оказалось необходимо.

Однако, когда Фунгус рассказывал о своих путешествиях по другим мирам, он упоминал, что в каждом из них люди говорят на языке, который немного отличается от всеобщего. Возможно, существуют языки, которые совсем не похожи на единый язык Волшебного Леса.

Корвин, проанализировав факты и свои догадки, пришёл к однозначному выводу: командор и его отряд прибыли из другого мира! Возможно, они забирают с собой и тех, кого похищают, поэтому им не страшны ни гнев королевств, ни возмущение магических зверей, ни даже угрозы со стороны фавнов.

 

Из темноты появился ещё один человек. Корвин сразу узнал форму стражника Дирдорака. В таком же одеянии стояла стража у ворот, когда они входили в город. Сердце юноши упало: если стража замешана в этом, то надеяться на честную защиту здесь не приходится.

— Дон Альфонсо, — начал стражник, обращаясь к человеку в шлеме. Его голос звучал не так сурово, как у главаря, но в нём слышалась уверенность человека, который чувствует себя здесь своим. — Оставляю вам ваш… товар. Но вы понимаете, содействие требует компенсации.

Дон Альфонсо слегка улыбнулся, но в его глазах промелькнуло презрение. Он сунул руку в поясную сумку, достал небольшой мешочек и бросил его стражнику. Мешочек приземлился прямо в ладонь с глухим звоном, который Корвин, обладавший музыкальным слухом, распознал даже сквозь общий гомон. Золото.

— Мы ценим вашу помощь, — сухо бросил дон Альфонсо. — Ваш капитан будет доволен.

Корвин чуть не застонал от досады. Выходит, это не просто единичный случай. Стража Дирдорака не только покрывает разбойников, но и, вероятно, деятельно участвует в их делах.

А если капитан стражи замешан в этом, то и наместник, вероятно, в курсе происходящего, и город, который они считали безопасным пристанищем, оказался настоящей ловушкой.

Стражник, проверив содержимое мешочка, кивнул и ухмыльнулся:

— Благодарю, дон Альфонсо. Как всегда, работать с вами — удовольствие.

Командор взмахнул ладонью, выглянувшей из белой кружевной манжеты:

— Пленников — под землю. Возможно, что кто-то идёт по их следу. Нам не нужны сюрпризы.

Наёмники тут же схватили Корвина и Арнольда и потянули за верёвки. Сопротивляться было бесполезно — магические путы делали каждое движение невыносимой пыткой. Корвин злился, но он ничего не мог поделать. Мозг усиленно работал, выискивая хоть малейший шанс на спасение, но положение казалось безнадёжным.

Наёмники грубо дёргали верёвки, заставляя следовать за собой. Открыли двухстворчатый люк в полу, и они спустились вниз по пологому спуску, который, как он предположил, когда-то использовался для того, чтобы катать бочки. Вскоре они оказались в длинном проходе между парой десятков крепких клеток с ржавыми толстыми прутьями. В клетках лежали груды прелого сена, неприятно пахнущего тленом. Корвина впихнули в одну из клеток, а Арнольда — в соседнюю, на вид гораздо более прочную. Лязгнули запоры, и они остались одни, если не считать чадящего факела на стене их темницы.

 

Глаза быстро привыкли к полумраку. Корвин опустил взгляд на руки, покрытые слоем запекшейся крови, и они показались ему чужими. Кровь была тёмной, как ржавчина, она проникла глубоко под ногти и забила поры кожи. Горячка боя сменилась апатией, и мысли вернулись к моменту, когда лезвие его ножа легко прорезало плоть и кости противника. Он содрогнулся при воспоминании о том, как металл скользил внутри тела. Юношу начала терзать навязчивая идея — смыть эту кровь, очиститься, чтобы его рука снова стала чистой и белой, как снег. Но Корвин подумал, что как бы он уже ни отмывал свои белые руки, всё равно теперь будет помнить об этих бурых пятнах.

Он огляделся. В его клетке никакой воды не было. Корвин понял, что его руки пока так и будут в крови, и если дадут хлеб, то придется хлеб держать этими пальцами. От этой мысли его вырвало, несмотря на то, что с последнего раза, когда он ел, прошло часов двенадцать. Пустой желудок дергался в конвульсиях, чтобы выдавить лишь немного желчи.

— Ты как? — голос Арнольда прозвучал неожиданно, заставляя его вернуться к реальности.

Он не ответил. Молчание повисло между ними, гнетущее, как багровый сумрак этого места.

— Первый раз всегда труднее всего, — произнёс Арнольд. Голос его был спокоен и без насмешливых привычных обертонов.

— А когда у тебя был твой первый раз? — хрипло спросил Корвин, едва ли осознавая смысл своих слов.

— Ну, так-то тоже сегодня… — Арнольд сделал паузу, затем добавил: — Хотя я прослужил два года в эскадроне охраны границы, настоящих схваток у нас не случалось. Просто не с кем было. Пару раз охотились на магзверей-людоедов, но это не то... Зато в увольнениях, на танцах — ух мы и дрались за девчонок из Понихилла, — все же улыбнулся он.

— Тоже впервые... И как ты… справляешься? — Корвин с трудом выдавил слова. — С... этим?

Арнольд ответил не сразу. — Я… просто представил, что на моём месте в этих веревках могли быть мои дочери. Или жёны… Этим парням всё равно, кого ловить, как видишь.

Они вновь погрузились в молчание, каждый утонул в собственных мыслях.

— Знаешь, мне уже стало легче, — первым нарушил тишину Корвин. — Ты прав. Не мы начали всё это. Если бы они нас не тронули, то сейчас сидели бы где-нибудь в таверне и кидали кости на стол, а не лежали зашитыми в холщовые мешки.

— Да уж, точно, приятель, — кивнул Арнольд.

— Вайлетта не хотела, чтобы я отправлялся в этот поход, — задумчиво проговорил Корвин. — Она боялась, что меня убьют в какой-нибудь подобной потасовке. Так и сказала, что Корвин — не воин.

— Не воин? Ну не знаю, — протянул Арнольд. Похоже, что ирония уже вернулась к кентавру. — Я вот так теперь не думаю. И даже впредь буду называть тебя — Корвин — Быстрое Перо! Честно, без обид, но не ожидал от тебя такой прыти! Одного на перо посадил, другого, вжик-вжик! Рука у тебя — как молния! Я уж сам собрался запрыгнуть на потолочную балку, чтобы не попасть тебе под раздачу.

— Да ладно уж, — вяло улыбнулся Корвин. — Не преувеличивай.

— Точно! Был бы я какой-нибудь писатель и реши написать про наши похождения, я бы написал так: «Корвин был чёрным лебедем, и все, кто его знали, также знали, насколько он опасен, когда в его руке нож. Даже кентавры становились вежливы и угощали элем за свой счет».

— Ну хватит уже, ты меня смущаешь, — Корвин постарался скрыть, что ему очень приятна похвальба друга, но голос выдал его.

Арнольд повозился, пытаясь устроиться на сене поудобнее, и продолжил:

— Вайлетта... Знаешь, ведьмы, даже те из них, кто не имеет таланта зреть в грядущее, все равно могут предчувствовать, улавливать волны эмоций, исходящие от каких-то событий в будущем. — Голос его стал серьезным. — Возможно, Вайлетта боялась именно этого.

— Чего — этого? — не понял, куда клонит кентавр.

— Что тебе придется испачкать из-за нее свои белые ручки. Наверняка она этого не будет в восторге, — сказал Арнольд.

— Кое о чём лучше будет умолчать, — согласился Корвин и снова опустил глаза на свои ладони, но уже не испытывая того самого отвращения, как некоторое время назад. Было просто противно от того, что они грязные.

— Она того стоит, — сказал он. — Это ерунда, переживу. Лишь бы её спасти.

— Ты ее любишь? — спросил Арнольд. Но Корвин сделал вид, что не расслышал вопроса.

— Похоже, нас не собираются развязывать, — сменил тему кентавр.

— Похоже... — согласился Корвин. — Если прутья этих клеток не зачарованы, как верёвки, их тебе бы надолго не хватило, не так ли?

Арнольд хмыкнул.

— А то. Но они зачарованы, кстати. — Он повернулся к решетке и понюхал один из прутьев. Руки его были связаны за спиной и ничем помочь ему не могли. Потом его взгляд переместился дальше. — Корвин! Глянь, что там светится напротив твоей решетки, ты поближе, — попросил он.

Корвин перевернулся в другую сторону, встал на колени и всмотрелся.

Напротив его клетки, через проход, там, где свет факела почти не доставал, действительно что-то мерцало зеленоватым светом. Он прищурился, пытаясь рассмотреть получше.

— Ну что там? — поторопил его Арнольд.

— Грибы, — тихо ответил Корвин. — Светящиеся подземные грибы. Такие можно встретить в пещерах. Гномы их даже окультурили, чтобы использовать как светильники.

— А эти наверняка дикие, — буркнул Арнольд. — И от них толку, как от свечки в полдень.

Корвин не ответил. Его мысли уже бежали вперёд, перебирая возможные варианты. Они могли бы…

— У тебя есть план? — прервал его размышления Арнольд.

Корвин кивнул:

— Знаешь, я кристалл связи спрятал у себя, прежде чем лезть за тобой. Подумал, что с сумкой может что-то случиться. Если бы руки освободить, то можно было бы вызвать Фунгуса. Он вряд ли поможет нам на таком расстоянии, но хотя бы будет знать, где мы и что с нами.

— Но эти веревки так просто не снять, — сказал Арнольд. — А время уходит. Может быть нас развяжут, когда будут кормить, если будут, конечно, — он попытался пожать плечами.

Внезапно в темноте подземелья послышался тихий шорох, и из угла появилась серая, быстрая фигура. Этот комок шерсти словно состязался с мечущимися тенями от факела, соперничая с ними в цвете и движениях. Когда существо приблизилось, Корвин смог разглядеть, что это довольно крупная крыса. Она двигалась с уверенностью хозяина этого сырого и мрачного места.

Глаза крысы блестели, словно черные полированные бусины, а на мордочке, внезапно для Корвина, играла хитрая улыбка, открывающая мелкие острые зубы. Блестящий мех свидетельствовал о том, что зверь вышел не из самых бедных слоёв крысиного сообщества. Длинный голый хвост изгибался изящно, если это слово уместно по отношению к крысиному хвосту.

Крыса остановилась перед клеткой, не решаясь проникнуть внутрь. Для неё прутья были словно столбы ворот, и она с любопытством изучала Корвина, не забывая бросать взгляды на Арнольда.

Арнольд и Корвин, в свою очередь, молча разглядывали крысу. В воздухе витала тишина, прерываемая лишь звуком падающих капель.

— Крыса? — нарушил тишину Корвин.

— Я — Шуршак! — вдруг воскликнул зверёк, вставая на задние лапы и выпрямляясь во весь свой рост, составляющий примерно две трети локтя. Он ударил кулаком себя в грудь и добавил: — Крыс. Не она, а он.

В другой раз Корвин бы рассмеялся над этим уморительным представлением, но сейчас ему было не до смеха.

Голос Шуршака оказался удивительно низким для его небольшого роста. Корвину он напомнил что-то среднее между сопрано и хрипотцой. Если бы он услышал такой голос у человека, то посоветовал бы обратиться к лекарю или ведьме, чтобы те исцелили больное горло. 

— Моё имя — Корвин, — представился он. — А кентавра зовут Арнольд.

Крыс не стал юлить и тут же перешел к делу:

— Ну что, попали в беду, да? Можете не отвечать, я и так вижу. Предлагаю свою помощь, но мне нужно кое-что взамен, — заявил Шуршак.

— Чем ты можешь помочь? — спросил Корвин, настороженно глядя на крысу.

— Я могу перегрызть путы, — предложил Шуршак. — И отнесу вас на лапах в городскую баню.

— Ты шутишь? — спросил Корвин.

— Да, про баню — это была шутка, — ответил Шуршак.

— А что ты хочешь взамен? — поинтересовался Корвин.

— Десять мешков зерна для моего клана, — сказал Шуршак и для убедительности показал обе растопыренные пятерни. — Этого должно хватить.

Корвин нахмурился:

— Ты случайно не провокатор?

Шуршак обиженно запротестовал:

— Провокатор? И что же я должен спровоцировать? Просто я подумал, что если вы выберетесь отсюда, это место скоро зачистят от этих мерзавцев рыцари королевства или кентавры. Тогда этот подвал снова станет моей территорией.

Шуршак сделал паузу и добавил тише, но Корвин услышал:

— Знаешь, разбойники ради развлечения поймали и жестоко убили пару десятков моих соплеменников, включая двоих моих братьев и сына. Я хочу отомстить. Поэтому сделаю вам скидку. Восемь мешков зерна будет достаточно.

— Ты серьёзно? — удивлённо спросил Корвин, смотря на Шуршака. — Если ты поможешь с этими веревками, то обещаю, что получишь столько зерна, сколько вы съедаете за целый год. Больше смысла нет, оно все равно сгниет в этих условиях.

Предложение крыса было единственным шансом освободить руки, и Шуршак это прекрасно понимал. Он мог потребовать в качестве награды практически что угодно, но просил весьма скромную награду, особенно по сравнению с их жизнями и свободой.

— Верёвка заколдована, — сказал Корвин. — На неё наложены чары, которые делают её прочной и причиняют боль тому, кто хочет от неё освободиться. Боюсь, что те, кто попытается снять её без предварительного разрушения чар, тоже почувствуют боль. Я не ощутил её, потому что разрезал путы с помощью колдовского ножа. 

— Мне всё равно, заколдована она или нет. Не сомневайся, — уверенно ответил Шуршак. — У нас, крыс, есть свои способы преодолевать такие трудности. Если бы нас останавливали подобные преграды, мы бы уже давно сдохли от голода.

— Хорошо, я предупредил, так что действуй на свой страх и риск.

— Сделка! — воскликнул Шуршак и, протиснувшись между прутьев, принялся за верёвку, которая связывала Корвина. Его острые зубки работали с удивительной скоростью, и вскоре руки Корвина оказались свободны.

Шуршак хотел заняться путами Арнольда, но тот отказался. Это может привлечь внимание стражи, если он будет свободен. С Корвином было проще, в конце концов, стража могла подумать, что он мог развязаться и сам — в отличие от кентавра его узлы не затягивали так строго.

Корвин вытащил кристалл связи, который хранил в потайном кармане своей рубашки. Кристалл с прошлого раза заметно помутнел. Корвин подышал на него, пока он не стал теплым, и начал тереть.

Фунгус ответил почти сразу.

— Корвин! Рад тебя видеть. Ну, рассказывай, куда ты вляпался.

В это время Шуршак, который забегал в клетку Арнольда, вернулся к Корвину.

— Славься, Шуршак! Твоя помощь просто неоценима! — отвернувшись от кристалла, еще раз поблагодарил его Корвин.

— Восемь мешков отборного зерна — вот какова её минимальная цена, — сказал Шуршак. — Не забудь об этом! — И, не дожидаясь ответа, крыса скрылась в ближайшей тени.

— С кем ты говорил? — спросил Фунгус.

— С крысой.

— Я правильно понимаю, что за последнее время с вами произошло много интересного?

— Всё верно, но мне жаль на это кристалл тратить. Он уже мутный. Так что буду краток — мы в Дирдораке, Арнольда опоили и схватили охотники за рабами. Мне кажется, они из другого мира и приходят к нам откуда-то рядом, портал должен быть не очень далеко от города. Их интересуют фавны и магические звери, видимо на той стороне рабство — обычное дело. В общем, я попытался выручить Арнольда и сам попал в плен. Кажется, меня тоже хотят забрать. Сейчас мы сидим где-то под землей на складе возле второстепенных ворот из Дирдорака.

— Почему не обратился к городской страже за помощью? — спросил маг.

— Потому, мастер, что местная стража в сговоре с этими бандитами, — горько усмехнулся Корвин. — По крайней мере, значительная их часть, включая капитана стражи.

— Хум-хум, — мастер Фунгус задумчиво потеребил бороду. — К вам я не смогу лично явиться, слишком далеко. Вот если бы рядом были грибы...

— Грибы? О, кстати, здесь есть грибы! — воскликнул Корвин. — Светловики кольчатые, дикий вид.

— Архизамечательно! — воскликнул Фунгус. — Плюнь на шляпку гриба, и я определю его адрес в грибной сети.

— Я не смогу до них доплюнуть, грибы слишком далеко от меня, — огорчённо произнёс Корвин. — Они в семи шагах, а между нами решётка.

— Хум-хум… Тогда зови меня громче. Я найду тебя по колебаниям гименофоров, вызванным звуковыми волнами твоего голоса.

— Зови? И что же мне кричать? «Фунгус! Фунгус?!» — растерялся Корвин. — Это сразу привлечёт охрану!

— Ну тогда спой какую-нибудь песню, — предложил маг. — Люди любят слушать песни, и тебе никто ничего не скажет плохого.

— Я не умею петь, — виновато потупился Корвин.

— Ты же птица, ты должен уметь! Разве ты не слышал про «лебединую песню»?

— Слышал. Считается, что лебеди, которые вообще-то никогда не поют, за несколько мгновений до смерти обретают голос, и этот голос удивительно красив, — сказал Корвин. — Но это байка. И в создавшихся обстоятельствах мне не хотелось бы проверять её правдивость. В смысле — петь за несколько мгновений до смерти.

— Вот оно как... — Фунгус опять погладил бороду, но ничего более не смог предложить. — И всё же придётся тебе спеть. Пусть твой голос не будет слишком удивительно красивым. Тогда, может быть, проскочишь.

— Может, Арнольд споёт? — предложил Корвин.

— Я пас, — сказал Арнольд. — На лютне — пожалуйста, играю, а вот с вокалом у меня никак. Голоса нет.

— К сожалению, я не настолько хорошо знаю уважаемого Арнольда, чтобы его голос подошел, — Фунгус покачал головой. — К тому же, мы не связаны магическим образом, как с тобой. Так что спой, птица, не стыдись.

— Но что петь, я не знаю слов ни одной песни!

— Спроси у Арнольда, он наверняка что-нибудь подскажет, — предложил Фунгус. — Всё, хватит болтать, кристалл того и гляди треснет, — и маг отключился.

— Арнольд, выручай, — попросил Корвин.

— И чем же я тебя выручу?

— Нужна песня.

— Я не знаю песен.

— Ты же на лютне играешь, неужели ты никогда не пел девчонкам песен?

— С моим голосом? Если бы я спел, то до сих пор был бы холостой. Достаточно того, что я бренчать по струнам умею, а поют девочки... Эх, как они поют... — вздохнул Арнольд. — Вот сейчас бы послушать.

— Соскучился? — спросил Корвин.

— Есть немного, — не стал отпираться кентавр. — Всё же я не думал, что мой маленький побег от домашней рутины несколько затянется.

— Мне жаль.

— Ты здесь ни при чём... — Арнольд внезапно повеселел. — Кстати, вспомнил! У нас в армии была песня, которую мы пели, когда ходили строем. А мы всегда ходили строем, если только не в «увал» по девчонкам.

— Ну-ка, ну-ка, — взбодрился Корвин. — И какие слова?

— Значит так, — нахмурился Арнольд, — сейчас...

И он запел, но достаточно тихо, чтобы не встревожить стражу:

Раз-два, три-четыре, дыхание ровней!

Выносливость, реакция — ты должен стать сильней!

Удар нанес — еще удар, лягни врага ногой,

По ребрам и по печени, коль он еще живой!

А главное кентавру — всегда здоровым быть,

Цель нашего занятия — здоровье укрепить,

Чтоб колдовскими бустами не отравлять его,

Всегда с большой охотой мы ходим на физпо!

— Физпо?

— Физическая подготовка, — пояснил Арнольд.

— Не... это я точно петь не буду... — протянул Корвин. — Стража не поймет и сто процентов — засунет мне кляп в рот.

— Ну тогда сам придумай свою песню, — предложил Арнольд. — Какой-нибуд эпос. Про Вайлетту, к примеру.

— Про Вайлетту? Нет, я не хочу чтобы ее прекрасное имя звучало в этих мрачных стенах! Я сочиню... сочиню... про тебя!

— Про меня? — ахнул Арнольд. — Да ты шутишь! Ты не сможешь.

— Смогу!

— Да ну. Стихи сочиняют поэты, у которых душа парит в... этом, как его, в эмпиреях. Жаль, что нет с нами Ральфа, он быстро бы написал балладу или оду.

— Ну все, ты меня разозлил. Помолчи хотя бы полчаса и ты услышишь балладу, которую про тебя будут петь спустя века на любых пьянках Табунтауна!

Арнольд фыркнул, но больше ничего говорить не стал. Он и так уже раззадорил Корвина достаточно, и если еще больше надавить, это его только обескуражит.

Корвину потребовалось даже меньше, чем полчаса.

— Вот, слушай и стыдись своего неверия в мой талант, — сказал он. — И так: в чёрном пруду...

— Подожди, — оборвал его Арнольд. — Давай сразу пой, чего тянуть. Даже если что-то не так, то Фунгусу нужен твой голос, в конце концов, а не вокал или смысл.

— Ладно... Сейчас ты услышишь лебединую песнь, исполнется впервые. И надеюсь, она на будет последней. — Корвин откашлялся, собрался с духом и запел:

В чёрном пруду, у башни седой,

Где Марлаграм творил колдовство,

Жил тихо сом, скромный, простой,

Пока в глубину не упало кольцо.

Мерлина дар, магией полон,

Сом проглотил, и вырос тотчас.

Лебеди, утки — всё стало едой,

Пруд опустел, свет жизни угас.

О, сом огромный, чудовище вод!

Глазами жадными в небо глядит.

Кентавр Арнольд бился с ним целый день,

Но даже он не смог победить!

И был заключен тогда договор,

Кольцо на свободу сома поменять,

Рыбе волшебной дать новый дом,

Где сможет он снова ракушки вкушать.

Договор странный, спасти водоем,

Кольцо поменять на еду и на счастье.

Огромную рыбу отнести в новый дом,

Но гиганта тащить нету сил, нету власти.

О, сом огромный, чудовище вод!

Глазами жадными в небо глядит.

Кентавр Арнольд бился с ним целый день,

Но даже он не смог победить!

Корвин замолчал, щеки его горели, он ждал приговора. Арнольд молчал тоже, не издавая ни звука.

— Ну... как? — нервно спросил Корвин. Молчание друга стало его угнетать сильнее, чем путы.

— О-бал-деть! — раздался голос Арнольда. — Это... Просто... Впечатляюще! Шедевр!

— Ты мне льстишь, — смутился Корвин.

— Нисколько! Ты только что даже Ральфа переплюнул! Но... не будем ему об этом говорить, он поэт очень ранимый и нежный.

Корвин хотел что-то сказать, но в этот момент по подземелью загрохотали шаги. Корвин спешно набросил путы, придав им такой вид, будто они продолжали его связывать. Появившийся страж с раздражением в каждом движении сорвал со стены факел и подскочил к решетке:

— Что за дикая крика я только что слышаль? — прорычал он. — Прекратить! Мольчат!

При свете факела Корвин попытался разглядеть надзирателя, и решил, что тот напоминает плохую копию дона Альфонсо. Тот подтянутый — этот грузный, тот в чистой одежде и сверкающем панцире, а этот в засаленной куртке, а нагрудные латы тусклые и с вмятинами. Бородка клинышком и усы тоже были вроде как у дона Альфонсо, но какие-то тусклые, неухоженные и клочковатые, словно пакля.

— Я пел песню, — сказал Корвин. — Скучно же и жрать хочется.

— Будешь орат, я не давай вода и едьба! — сказал стражник. — И называть меня — дон Фернандо! Си?

— Все понятно дон Фернандо, — сказал Арнольд. — Он больше не будет петь эту прекрасную песню. А когда будет ужин?

Дон Фернандо не удостоил кентавра ответом, лишь бросил на пленников еще один испепеляющий взгляд и ретировался, к счастью, вернув факел обратно в стальное кольцо на стене.

Корвин скинул веревку, достал из за пазухи кристалл и потер его. На грани проявилось изображение мастера Фунгуса.

— Долго же ты возился, но я нашел вас, молодец. Теперь надо сделать так, чтобы кто-то из ваших охранников подошел ближе к грибам.

— А как мне это сделать? — озадаченно протянул Корвин.

— Придумайте, вы парни умные, — пожал плечами маг. — Все, действуйте. Пусть только он склонится над грибами, как я захвачу его разум, понятно?

— Понятно...

Корвин спрятал кристалл и повернулся Арнольду:

— Фунгус хочет, чтобы стражник сунул рожу в те грибы. Даже не представляю, как нам это сделать.

Арнольд задумался.

— Может быть, сказать, что эти грибы — отличная закуска?

— Даже если бы это было так, ты бы стал жрать грибы, выросшие в клетке куда забывают поставить для узника ведро?

— Хм... Согласен, — сказал Арнольд. — Было бы у меня что-то ценное, я бы попробовал поменять это на грибы. И тогда этот Фернандо подошел к ним и...

— Да ты чертов гений, Арнольд! — вскричал Корвин.

— Я знаю, — скромно ответил кентавр.

Корвин потянулся к поясу, на который, к счастью, не обратили внимания наемники Альфонсо, потому что он выглядел не слишком привлекательно — просто полоска потрескавшейся кожи. Порывшись в нём, он вытащил золотую монету и показал её Арнольду. 

— Ого, да ты богач, — воскликнул Арнольд. — Если бы я знал, то потребовал бы, чтобы ты хотя бы раз заплатил за мой эль.

— К сожалению, только одна такая есть, — сказал Корвин. — Но если выберемся, я обещаю, что я как следует тебе проставлюсь.

— Только не в этом поганом городке, — сказал Арнольд. — Местное пойло — натуральное дерьмо!

Корвин прицелился и бросил монету в сторону грибов. Жёлтый кругляшок весело поскакал, зазвенев по каменным плитам, юркнул между прутьями и, сделав несколько оборотов, успокоился рядом с грибной семейкой.

— Дон Фернандо! Дон Фернандо! — заорал Корвин что было мочи. — Дон Ферна-а-а-ндо!

Вновь скрипнула наверху дверь, и послышались недовольные шаги. Дон Фернандо был опять крайне раздражён, вероятно, Корвин отвлек его от чего-то крайне занятного.

— Что ты орать?! — рявкнул дон Фернандо. — Я тебя предупреждать — не ори?

— Золото, дон Фернандо! — сказал Корвин. Слово «золото» тут же охладило пыл надзирателя. Он снизил голос почти до шёпота:

— Оро? Злато? Что ты хочет сказать?

— Монета золотая, она лежит вот там, — Корвин махнул рукой в сторону грибов. — Рядом с грибами.

Дон Фернандо повернулся и поднял факел повыше.

— Ты меня хочешь посмеяться... — начал он, но тут увидел отблеск, который было трудно с чем-то перепутать. — Смотри, если это не оро, то тебе стать плохим.

Фернандо зашел в клетку и склонился над грибами, пытаясь своими заскорузлыми пальцами подцепить монету. Один из грибов вдруг раздулся, как пузырь, и лопнул, выплюнув в лицо Фернандо зеленое облако спор.

«Что-то это мне напоминает», — подумал Корвин.

Дон Фернандо, которому как раз удалось совладать с монетой, отшатнулся, схватился за лицо и закашлял. Его движения становились всё более конвульсивными, он выронил факел, который, шипя, покатился по полу. Тело стражника словно превратилось в марионетку, которую дергает безумный кукловод. Оно извивалось и тряслось в совершенно безумном танце. Но вот всё прекратилось, и Фернандо распрямился, протер глаза, медленно огляделся и, едва не упав, поднял факел. Движения его остались дерганными, но хотя бы стали осмысленными.

Фернандо, шатаясь, выбрался из клетки, подошел к пленникам, поднес факел, чтобы лучше осветить их, и, сделав челюстями несколько движений, как бы пытаясь раскусить огромный орех, наконец вымолвил:

— Корвин, мальчик мой! О, Арнольд! Пора выбираться отсюда.

Фунгус, расположившийся в теле дона Фернандо, широким шагом вышел из клетки, дергаясь и покачиваясь, как марионетка в руках кукловода с серьёзным тремором. Его голова дёргалась, плечи вздрагивали, а походка напоминала человека, который одновременно пытается идти, танцевать и не упасть в обморок. Корвин и Арнольд с некоторым сомнением крались следом.

— Ну, выглядит он просто чудесно, — пробормотал Корвин, стараясь держаться чуть позади.

— Это правда, — согласился Арнольд. — Но сдается мне, что такое здесь может и сработать.

Фунгус, ведомый решимостью и недостатками в управлении мышцами человеческого тела и в вопросах координации, направился наверх по скрипучей лестнице. Наемники сидели за шатким деревянным столом, бросая кости и лениво ругаясь друг с другом. Лица их не выражали ни малейшего беспокойства — они были уверены, что пленники надежно заперты, а ночная смена означает только одно: больше времени на азартные игры и разбавленное пойло.

Фунгус ввалился в комнату, стукнувшись плечом о дверной косяк, чуть не завалившись, но, справившись с равновесием, воздел руки и загремел:

— Ты, ты и ты! Немедленно идти проверять лошадей! А ты, да-да, ты, с самой тупой рожей — проверить сбрую и фураж, всё ли готово к походу!

Наёмники замерли. Один из них медленно поднял голову от карт и сощурился.

— Эээ… Дон Фернандо, вам… нормально? А где ваш акцент?

— Ты есть ослушайся меня хочет, да?! — взревел Фунгус, делая шаг вперед и потрясая кулаком. Это был мощный жест, если не считать того, что кулак он пытался сжать не в ту сторону, и пальцы безвольно болтались.

Наемники переглянулись.

— Он пьян? — прошептал один.

— Он спятил, — предположил второй.

— Может, его зачаровали? — предположил третий, нервно теребя амулет, висевший на шее.

— Может, он просто идиот и буст на интеллект как раз перестал действовать? — предложил четвертый, но получил локтем в бок.

— Кто-то из вас очень скоро будет узнать, каково это — быть немножко мертвым, если не двинет свои ленивые задницы прямо сейчас! — прорычал Фунгус, и его тело дернулось, как будто кто-то внутри потерял управление рычагами.

Это подействовало. Никто не хотел связываться с командиром, особенно если он в таком состоянии. Возможно, завтра он очухается и объяснит свое поведение, но сейчас проще было просто выйти и сделать, что он приказал.

— Ладно-ладно, дон Фернандо, мы идем, — пробормотал один из них, поднимаясь и махая остальным.

Наемники нехотя, но послушно покинули караульное помещение, один даже успел стащить со стола игральные кости, надеясь докинуть партию позже.

Фунгус, тяжело дыша и покачиваясь, повернулся к Корвину и Арнольду.

— Пошли!

Они выбрались во двор, проскользнули мимо нескольких пустых телег, перевалились через низкий забор и оказались на улице. Город спал. Темные переулки зияли пустотой, редкие фонари трепетали в ночи, бросая слабый свет на мощеные дороги.

Корвин оглянулся на склад, затем перевел взгляд на Фунгуса.

— Мастер… Этот Фернандо забрал у меня золотой.

Фунгус покопался в поясном кошельке и вытащил монету: — Этот?

— Если на нем герб Друмвальда, то да.

Фунгус отдал монету, и Корвин сунул ее на уже привычное ей место — в пояс.

— Что теперь?

Фунгус в теле Фернандо неровно кивнул.

— Теперь... теперь ты должен ударить меня по голове как можно сильнее.

— Что?!

— Ударь его, — сказал Арнольд. — Разговор окончен.

— Да погоди! — Корвин вскинул руки. — Почему я?

Фунгус устало закатил глаза.

— Этот… эээ… субъект, в котором я сейчас нахожусь, знает слишком много. Я прочитал его мысли, но и он теперь знает обо мне. О магии. О нашем плане. Если я просто выйду из его головы, он всё вспомнит. А если по нему хорошенько приложиться — ну, знаешь, голова, удар, потеря памяти…

— Это работает не так, — сказал Корвин, нахмурившись.

— Работает, если бить сильно, — философски заметил Арнольд, потрясая задним копытом, разминаясь.

— Отлично, вот и ты его ударь!

— Давай, — с готовностью сказал кентавр, разворачиваясь к Фернандо задом.

Фунгус, то есть Фернандо, судорожно сглотнул.

— Ладно, я передумал. Может, попробуем что-то менее болезненное?

— Поздно, — с печальной решимостью сказал Арнольд.

Фернандо/Фунгус поднял руки:

— Давай хотя бы без перелома черепа, а?

— Постараюсь, — сказал Арнольд.

Корвин прикрыл глаза рукой, ожидая худшего.

Раздался глухой звук удара, затем глухой звук падения, затем глухое проклятие Корвина, когда его чуть не задело тело Фернандо, улетающего в кусты.

На мгновение наступила тишина.

— Ты, случайно, его не убил? — осторожно спросил Корвин, заглядывая за кусты.

Тело Фернандо начало конвульсивно дергаться, словно в нем что-то боролось. Затем Фунгус резко вылетел из тела бедняги в виде светящегося облачка, завис на мгновение в воздухе и рассыпался померкнувшей пылью грибных спор.

Арнольд вытер копыто о траву на обочине.

— Думаешь, он забудет сегодняшний вечер?

— Думаю, завтра у него будет худшее утро в жизни, — сказал Корвин, делая шаг назад от развалившегося на земле стражника. — И хорошо, если он себя вспомнит после такого удара.

Они переглянулись.

— Идём?

— Идём.

Тёмные улицы Дирдорака проглотили их, как глотает кролика проголодавшийся наг.

* * *

Корвин и Арнольд стояли в темном переулке, вжимаясь в тени, словно пара отчаявшихся котов, которых хозяйка выставила за дверь перед парадом гончих псов. Впрочем, коты, скорее всего, чувствовали бы себя комфортнее.

— Нам нужно убраться из города, — хрипло прошептал Корвин, оглядываясь по сторонам.

— Гениально, — пробормотал Арнольд, прячась в зарослях девичьего винограда, оплетающего глухую стену дома, у которой они устроили совет. — И как?

— Понятия не имею.

Городские ворота закрыты, стража несет караул, а в небе скоро проявится первый намек на рассвет. В довершение всего, по улицам разгуливали стражники с колотушками, издавая мерзкий дребезжащий звук, отпугивающий воров и тех, кому не хватило ума проводить ночь в кровати.

— Есть вариант, — предложил Арнольд. — Нападем караул у ворот, оглушим, поднимем ворота и рванем прочь.

Корвин медленно повернул голову и посмотрел на него так, словно Арнольд предложил облиться медом и пинать улей шершней.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — кентавр кивнул. — Мы быстро, никто и глазом моргнуть не успеет.

— Конечно. Но сейчас мы жертвы преступной шайки, а вот после прорыва через ворота сами станем разбойниками, но кого волнуют такие мелочи, верно?

Арнольд хотел возразить, но тут они услышали голоса.

— Они где-то здесь! — раздался крик.

Друзья замерли.

— Отрыжка Асгарота, нас ищут, — прошипел Корвин.

— Не просто ищут, а еще и нагло врут, — заметил Арнольд, вслушиваясь в разговор.

И действительно, стражники увлечённо рассказывали каким-то ночным гулякам, что некий кентавр и человек с белой кожей и черными волосами убили и ограбили уважаемого негоцианта Фернандо, а теперь эта пара где-то поджидает в подворотнях засидевшихся гуляк.

— Ой-ой, как неловко! — прошептал Арнольд. — Я же только слегка приложил его копытом по голове.

— Слегка?! — Корвин покосился на него. — У него теперь, вероятно, вместо мозга каша из воспоминаний детства и ломаного всеобщего.

— А главное, мы его даже не грабили! Ты же ему золотой просто дал подержать?

— Разумеется, с чего бы мне ему платить такие деньжищи? Это самое возмутительное, — фыркнул Корвин. — Раз уж на нас повесили ограбление, могли бы хотя бы чего-нибудь у него прихватить.

Шутки шутками, но ситуация становилась всё более опасной. Они подобрались к воротам, прячась за ящиками и телегами. Один стражник, зевая, стоял на посту, остальные, вероятно, сидели в караулке и грели задницы у очага.

Корвин уже начинал склоняться к сумасбродному плану Арнольда, как вдруг к воротам подъехал обоз.

Семь телег с огромными бочками, запряжённые мощными лошадьми-тяжеловозами, медленно ковыляли вперед. Корвин с ужасом понял, что это обоз золотарей — людей, чья работа была вывозить городские нечистоты. Ужасная вонь ударила в лицо, как будто к ним применили боевое заклинанье смерти от удушья «вапор ноксис суфкато».

— Великолепно, — простонал Корвин. — Если нас не поймают стражники, мы просто умрем от вонищи.

— Не придирайся к деталям, это шанс, — Арнольд уже подкрадывался к обозу, стараясь дышать ртом.

Они незаметно двинулись за телегами, стараясь не привлекать внимания. Однако одна из телег неожиданно остановилась, и возница, старик в огромной шапке с широкими полями, спрыгнул вниз.

Корвин и Арнольд замерли в тени. Возница сделал пару шагов, огляделся и вдруг прямо посмотрел на них.

— Выходите, я вас уже увидел, — раздался хриплый голос.

Корвин и Арнольд переглянулись. Арнольд на всякий случай напряг мышцы, готовясь либо к драке, либо к бегству.

— Что вам нужно? — осторожно спросил Корвин.

Старик вздохнул, покачал головой и снял свою странную шапку.

Под шапкой оказалось лицо фавна.

Человеко-собака, с темными пятнами на морде, длинными ушами и горящими умными глазами. Один из них пересекал страшный шрам, обезобразивший половину его морды.

— Меня зовут Чесс, — сказал он. — Я знаю, кто вы и от кого бежите.

Корвин прищурился.

— Это значит, что ты нам поможешь?

Фавн грустно усмехнулся.

— Если за вами охотится дон Альфонсо, значит, вы не преступники.

Арнольд скрестил руки на груди.

— Почему ты так уверен?

Чесс посмотрел на них долгим, тяжелым взглядом.

— Потому что он забрал моего брата.

Корвин сжал кулаки.

— Ты знаешь это наверняка?

— Я уверен. Его запах я не мог перепутать ни с одним другим, и он четко вел меня. Но стоило мне заговорить об этом, как капитан стражи пригрозил отправить меня в шахты, а уж за что — он сам придумает. А за золотаря мало кто заступится, понимаешь? Думаю, меня бы и самого забрали, но они не берут уродов и стариков.

Он провел пальцем по шраму.

Корвин вздохнул. За пределами Шепчущей Лощины царили ужасные нравы, и чем больше он узнавал, тем меньше здесь ему нравилось.

— Значит, ты нам поможешь?

Чесс кивнул.

— Быстро садись на облучок, накройся вот этим, — он кинул Корвину какую-то грязную хламиду, от которой разило не сильно меньше, чем от бочки. Корвин не хотел думать, что это за коричневые пятна на ней. — Ты теперь мой подмастерье-золотарь. И к тому же — немой.

Корвин вздрогнул, но выбора у него не было.

Арнольд с мученическим выражением пристроился сбоку от телеги, стараясь не прикасаться к частям. Не в коричневой субстанции у нее были только ободья колес, те были просто в уличной грязи.

— Вот и славно, — усмехнулся Чесс. — Теперь молчите и не дышите.

— Вторая часть плана мне особенно нравится, — простонал Арнольд, зажимая нос.

Чесс щёлкнул кнутом, видно, это был условный сигнал, и телеги тронулись.

Они направились к воротам.

Обоз, скрипя колесами и булькая бочками, уже добрался до ворот, как головная телега вздрогнула, когда стражник поднял руку, требуя остановки.

— Обычная проверка, — лениво сообщил он, ковыряя в ухе.

С телеги слез главный золотарь — здоровенный детина с бритым черепом и лицом, покрытым сажей, грязью и, возможно, чем-то похуже.

— Это Вонючка, — пояснил Чесс Корвину. — Добрый малый.

— Вонючка? — не задумываясь, переспросил Корвин.

— Да, очень любит парфюм, надушится, как барышня, особенно после бани, вот и прозвали так.

Вонючка тем временем, закатив глаза, словно отец, выделяющий оболтусу сыну денег на дурацкие траты, сунул стражнику зачуханный прямоугольник бумаги.

— Слушай, дружище, вот объясни мне, какого… кхм, вежливо выражаясь, нам каждую ночь приходится показывать это разрешение?

Стражник не спешил брать бумагу, подозрительно косился на коричневые пятна на ней, на золотаря и на громоздкие бочки. Могучие тяжеловозы переминались с ноги на ногу, телеги дергались, колеса поскрипывали, а в бочках плескались волны.

— Думаешь, мне это надо? Эта вот рутина, — буркнул он, — устав караульной службы, протокол, понимаешь?

— О да, протокол! — усмехнулся Вонючка, всплеснув руками. — Вдруг горожане перестанут гадить, да? О, давай я прямо здесь оставлю бочки, чтобы ты их запротоколировал как следует? Ну, мало ли, вдруг кто-то в них спрятался. Неплохо бы осмотреть каждую!

Стражник резко побледнел и отшатнулся.

— Не вздумай брякнуть это при капитане!

— О, ты всё-таки знаешь, что у нас в этих бочках! — Вонючка хохотнул. — Тогда, может, не будем тратить время?

Стражник неохотно взял бумагу двумя пальцами и, держа как можно дальше от лица, сделал вид, что пробежал глазами.

— Ладно… Печать на месте, подпись… А не встречали ли вы кого подозрительного? Кентавра, к примеру? Или человека с очень бледной кожей и черными волосами?

Под грязным капюшоном Корвин напрягся, но Вонючка и бровью не повел.

— Подозрительного? — повторил он, задумчиво почесав подбородок. — Знаешь, друг, в выгребной яме у замка наместника я недавно кое-что подозрительное видел… Но вряд ли ты хочешь подробностей.

Стражник поспешно вернул бумагу, передёрнулся от омерзения и зажал нос.

— Проваливайте уже.

Ворота медленно поползли в стороны.

Обоз тронулся, и смрад накрыл всех, кто находился в радиусе десяти шагов. Стражник отпрянул, махнул рукой, показывая, чтобы золотари убирались побыстрее, и спрятался в караулке, проклиная свою судьбу.

Как только телеги выехали за пределы города и дорога ушла в сторону от стен, Чесс остановил повозку.

— Дальше сами, — сказал он, вытирая пот со лба. — Нам к Ямам, а вы дальше по дороге, будет развилка, вам по левой. Правая ведёт в тупик, к углежогам и в шахты.

Корвин спрыгнул с облучка, стараясь не вдыхать полной грудью. Арнольд шатался с другой стороны и с выражением глубокой скорби посмотрел на свои испачканные ноги. Всё-таки где-то прислонился.

— Знаешь, — пробормотал кентавр, — у меня проскакивают мысли, что, может, в подвале было не так уж и плохо…

Он сделал глубокий вдох, тут же скривился и закашлялся.

— …Как рядом с этой телегой.

Чесс усмехнулся, протянул Корвину руку.

— Вы молодцы, других с первого раза выворачивает наизнанку. Так что, если что, можете податься в золотари.

— Благодарствуем, но мы пока не готовы, — за двоих ответил Арнольд.

— Спасибо, что вытащили нас из ловушки, — сказал Корвин, пожимая руку.

— Если найдете моего брата… — фавн замялся, словно не зная, что просить.

— Если найдем, то мы тебе его вернем, — твердо пообещал Корвин.

Чесс кивнул и, не сказав больше ни слова, взмахнул поводьями. Телега тронулась, погружаясь в ночную темноту.

— Куда теперь? — спросил Арнольд, вороша мокрую грязь копытом.

Корвин вздохнул, вытирая руки об одежду.

— Ну, во-первых, нам нужна река. Срочно.

Арнольд кивнул.

— И лучше волшебная, — добавил он.

Дождь разразился внезапно, словно сам воздух решил, что он все еще недостаточно сырой, и решил дополнительно пропитаться водой сверху.

— Ну хоть какие-то плюсы, — сказал Корвин, вытряхивая воду из рукавов. — Может, смоет всякое, что прилипло. И следы не будут так видны, и, если кто-то за нами пойдет, то быстро нас не догонит.

— Это всё, что тебя радует? — Арнольд плеснул копытом по грязи, отчего брызги разлетелись во все стороны. — А то, что мы мокрые насквозь и без снаряжения — это так, мелочь?

— Я смотрю позитивно на ситуацию, — ответил Корвин и встряхнул волосы, которые тут же снова облепили лицо.

Арнольд поджал губы, потом вдруг наклонился.

— Лезь на спину.

— Что?

— Давай, быстрее двинемся.

Корвин не стал спорить, взобрался на широкую спину кентавра, и Арнольд тронулся с места рысью, переходя на галоп, оставляя за собой только разлетающиеся брызги и проклятья в адрес всех разбойников Волшебного Леса.

Десять лиг под проливным дождем — это не очень приятное развлечение, и когда на горизонте появился огонек, Корвин почувствовал облегчение.

— Что это?

— Похоже на мельницу, — сказал Арнольд, замедляя бег. — Вода здесь есть, а значит, можно вымыться нормально.

— Или хотя бы погреться.

Арнольд остановился, и друзья разглядели строение: большое деревянное здание с огромным колесом, медленно вращающимся в потоке воды, рядом скромный домик мельника. Из трубы шел дым, а в окнах горел теплый свет.

— Стоит попробовать попроситься на ночлег, — сказал Корвин. — Только ты отойди, вдруг мельник не любит четвероногих гостей.

Арнольд неохотно кивнул и ушел в тень, а Корвин подошел к дому и постучал в окно.

Внутри метнулись и замерли тени, и вскоре дверь распахнулась.

На крыльце появился пожилой, полный мельник, сам напоминающий большой мешок муки на коротких ножках, он держал в одной руке фонарь, а в другой — топор.

— Кто такие? — не слишком гостеприимно спросил он.

— Странники, — сказал Корвин, пытаясь выглядеть миролюбиво. — Нас застал дождь, и мы бы хотели попросить у вас уголок, где можно обсохнуть и немного поспать.

— Сколько вас? — задал вопрос мельник.

— Трое… Два человека и… лошадка.

— Не люблю чужаков, — отрезал мельник, осматривая Корвина с подозрением. — Отказано!

Корвин вздохнул, собираясь придумать другой план, но тут из тени шагнул Арнольд, решивший, что раз не пускают, то и прятаться ни к чему.

Мельник вздрогнул, всмотрелся в кентавра, и его лицо вдруг смягчилось.

— Кентавр?!

Арнольд моргнул.

— Ну… вроде того. Человек с лошадкой, как выразился мой друг.

Мельник опустил топор, махнул рукой.

— Ладно, пошли.

— А что, кентавров вы любите больше, чем людей? — удивился Корвин, проходя следом за Арнольдом в просторную деревянную постройку через двустворчатые ворота.

— Конечно, — пожал плечами мельник. — Кентавры — честный народ. Люди — другое дело. Согласен?

— Не поспоришь, — согласился Корвин. — Не слышал, чтобы кто-то пожаловался на плутовство кентавров.

Арнольд скастовал светящийся шарик и подкинул его вверх. Тот прилип к обратному скату кровли и осветил пространство характерным для магии холодным светом. Корвин огляделся. Главное, что у них есть крыша над головой, здесь было сухо и тепло. Судя по остаткам на полу, здесь хранили зерно.

Потом они ещё сходили на сеновал за сеном, которое бросили на пол. Корвин не помнил, как уснул. Вроде бы только пытался из сена сделать подушку и уже открыл глаза от солнечного луча, пробивающегося через щель между досками и светящего прямо в глаза.

Утро выдалось свежим — снаружи шумел водопад, хлюпали лопасти мельничного колеса, а в воздухе витал аромат каши, печного дымка и мокрой травы.

Зашел мельник, поздоровался и отвёл Арнольда в сторону, где они зашептались. Корвин издалека наблюдал за их разговором, изо всех сил пытаясь не выглядеть ревнивым.

— Ах ты, длинноногая скотина… — пробормотал он себе под нос.

Вернувшийся Арнольд выглядел хмурым.

— Что он тебе сказал? — спросил Корвин, пытаясь не показать нетерпение.

— Ничего особенного, — отмахнулся Арнольд и, чтобы отвести внимание, схватил кусок хлеба и яростно откусил кусок, словно он был во всём виноват.

Корвин прищурился.

— Арнольд…

— Корвин.

— Я тебя знаю.

— Вот не надо этих взглядов! — проворчал кентавр. — Поешь лучше, а то проснулись, как два нищих в сарае.

— Мы и есть два нищих в сарае, — напомнил Корвин.

— Тем более поешь.

Поняв, что объяснений от Арнольда не дождаться, Корвин обиженно надулся.

Мельник, представившийся как Ганнайр, принес огромный котел каши, ароматный каравай, домашнюю колбасу, вареные овощи, немного фруктов и квас, который Арнольд, после долгой дегустации, торжественно назвал «младшим братишкой эля», чем несказанно польстил хозяину.

Корвин достал свой золотой.

— Спасибо за гостеприимство. Возьми.

Ганнайр бросил взгляд на монету и сморщил нос, будто Корвин протянул ему дохлую крысу.

— Не надо.

— Но…

— Я не возьму у вас деньги. Но вот разменять твой кругляш могу, а то очень неудобно, верно?

Корвин согласился. Чаще нужны небольшие услуги или недорогие вещи, а каждый раз доставать золотой — это как колоть орехи пудовым кузнечным молотом.

Мельник разменял золотой сол, насыпав целую горсть монет, среди которых была пара серебряных аргенов и много медяков разного достоинства — самых ходовых денег.

Когда чувство голода наконец уступило место ленивому удовлетворению, Корвин решил связаться с мастером Фунгусом и кратко рассказать ему о состоянии дел. Наверняка старик места себе не находит, подумал он. Мельник как раз вышел похлопотать по хозяйству, и Корвин быстро натер кристалл. Фунгус отозвался моментально.

— Выбрались? — сразу перешел он к делу.

— Да. Сейчас мы в безопасности, в десяти лигах от города у мельника.

— Молодцы. Значит так, я из мозгов этого Фернандо кое-что извлёк, но не мог сразу расшифровать, чужая голова — потёмки, знаешь ли. Но за ночь преуспел. Короче говоря, на той стороне портала уже находится армия империи того мира, который они называют Серый Камень.

— Серый Камень?! — удивился Корвин. — Это ещё почему?

— Не знаю, — отмахнулся мастер Фунгус. — Разные названия бывают. Знаю мир, который называется Грязь.

— Грязь?!

— Ну или Грунт. В общем, как-то так. И вообще, не перебивай, кристалл не вечен. Итак, армия Серого Камня готова вторгнуться в наш мир, если они создадут плацдарм у портала… То тогда нам будет крайне трудно с ними разобраться. К тому же они обладают оружием, метающим свинцовые шарики очень далеко и с очень большой силой, и швыряющим тяжёлые каменные шары без всякой магии на лигу и даже дальше. Так что если начнётся война, она не будет лёгкой.

— Что ты хочешь от меня?

— Ты с кентавром должен узнать, где находится этот портал. И сообщить мне. А я пока поеду в Друмиргерм, к королю Эльдриану, поставлю в известность и соберу малый ковент магов.

— Но…

— Портал — это переход на ту сторону, в другой мир. Не этого ли ты жаждешь? — опередил маг возражения. — Наверняка там найдётся тот или та, кто тебе нужен. У этих Серых Камней явно с любовью напряжёнка.

— Что еще? — прочитав по лицу товарища, когда Корвин прятал кристалл, уже испещрённый мелкими трещинами. — С Вайлеттой всё в порядке?

— К счастью, всё пока нормально. Но появилась задача не менее важная. И Корвин кратко пересказал разговор с магом Арнольду. Как раз по завершению разговора вернулся мельник.

— Так почему у тебя такой озабоченный вид?

— Нам надо выследить, куда уходят чужаки, — сказал Корвин, запивая хлеб квасом. — Где они переходят из нашего мира в свой. Этот Альфонсо и его люди. Интересно, сколько их у него?

Мельник поджал губы:

— Альфонсо, демоны его забери… У него пять десятков воинов, пятнадцать чужаков, таких же, как он сам, остальное — это наёмники. Но главное, что мимо моей мельницы они не пройдут.

— Почему?

— Дорога тут одна, — пояснил он. — Они ходят раз в сорок дней, как по расписанию, и всегда идут к Лунному Кряжу. Иногда даже останавливаются у меня на постой.

— Серьёзно? — Арнольд поставил кружку. — И ты их… пускал?

Ганнайр мрачно кивнул.

— Не пускать не мог.

Друзья обменялись взглядами.

— Почему? — осторожно спросил Корвин.

Мельник потёр виски, будто отгоняя тяжкие воспоминания.

— Потому что с чужаками всегда были наёмники из Волшебного Леса. Они чётко сказали: «Сопротивляться — значит умереть». Если бы я не пустил их, мельницу бы сожгли вместе со мной и женой.

Корвин покачал головой.

— И ты уверен, что они бы так и сделали?

— Я знаю.

Наступила пауза. В доме повисла тишина, нарушаемая только плеском воды за стенами.

— Дон Альфонсо платит за постой? — спросил Арнольд.

— И немало.

— Если бы не рабовладение, он был бы идеальным клиентом?

Ганнайр кивнул.

— Вот только рабовладение — это не «если бы».

Корвин опустил глаза в квас, в его голове крутились мысли. Этот мельник не был трусом, он просто выбирал жизнь, когда перед ним поставили выбор без выбора.

А это значило только одно.

Чужаки должны были исчезнуть.

— Если бы у нас было снаряжение, нам бы было проще, — сказал Корвин, с тоской вспоминая свою суму, нож Фунгуса и тёплую дорожную мантию, которая сейчас наверняка служила ковриком для ног кому-то из людей дона Альфонсо.

— Где вы его оставили? — спросил мельник, прищурившись.

Корвин коротко пересказал историю с пленением, складом, подземельем, побегом и раздачей тумаков. Ганнайр хмыкнул.

— Ждите.

Он ушёл, и Корвин обернулся к Арнольду.

— Мне кажется, он опять что-то знает.

— Мне тоже.

— И не говорит.

— Именно.

Они уставились в пустую чашу от кваса, словно надеясь, что там спрятаны ответы.

Минут через пятнадцать мельник вернулся не один. С ним был фавн.

Юркий, сухопарый, небольшого роста. Парнишка лет пятнадцати, с двумя стоячими ушами, острыми, как лезвия ножей. Серый мех с тёмными подпалинами. Глаза внимательные, быстрые, полные беспокойства, как у настоящей овчарки.

— Это Дав Найон, — представил его Ганнайр. — Двоюродный внук Чесса.

Арнольд удивлённо вскинул бровь.

— О, да у него целая родня в этом городе.

— Как и у всех фавнов, если копнуть глубже, — сказал Дав, смеясь каким-то лаем.

— И что? — спросил Корвин.

— А то, что Дав как-то попался дону Альфонсо, и его заперли в том самом складе, где сидели вы, — сказал мельник. — А потом… в замке.

Корвин подался вперед.

— Замке?

— Ага, — Дав поерзал хвостом, усаживаясь удобнее. — Меня притащили в замок наместника. Зачем — не знаю. Дон Альфонсо и этот Грейвз… Ну… Как бы это сказать…

— Говори прямо, — попросил Арнольд.

— Они в тот вечер нажрались до поросячьего визга и решили спать в одной спальне.

Корвин подавился воздухом.

— Простите, что?

— А я-то тут при чем? — Дав развел руками. — Но меня заперли в подвале, где дон Альфонсо хранит разные вещи, которые насобирал у нас в Волшебном Лесу.

— И?

— И я нашел там одну штуку.

Фавн наклонился ближе, понизив голос.

— Там был тайный камень, который открыл мне проход.

— Какой проход?

— Очень старый подземный ход.

— Ты убежал?

— Ну да, как вы думали?

Корвин обернулся к Арнольду.

— Мы ходим по кругу, дружище. Только что говорили, что если бы у нас было наше снаряжение, всё было бы проще.

— А теперь нам говорят, что мы можем пробраться в замок, где оно, вероятно, и лежит.

— Видимо, это судьба.

Арнольд вздохнул.

— Мне не нравится это слово.

— А мне не нравится, что я тогда не догадался проверить этот подвал внимательнее, — сказал Дав, взъерошив шерсть на голове. — Но, честное слово, там не было следов, будто кто-то ходил по нему за последние лет триста.

— Ты уверен, что про него никто не знает?

— На сто процентов.

— И как ты окончательно сбежал?

— О, это уже моя хитрость, — Дав гордо вскинул голову. — Оставил одежду на берегу канала возле городской стены, и стража нашла ее. Они сказали Грейвзу, что фавн утонул.

— И ты думаешь, что нам поверят, если мы скажем, что ты жив?

— Ни капли. Но, думаю, нам это не нужно.

— А что нам нужно?

Дав улыбнулся, сверкнув белыми клыками.

— Подождите немного. У меня есть идея.

Вечер. Темнота сползла с холмов, растекаясь чернилами по долинам и дорогам.

Арнольд взял на себя Корвина, правда, перед этим мельник одолжил им седло. Кентавр долго возмущался, упирался, заявлял, что он не верховое животное, а гордый воин, но в конце концов сдался.

— Скажи честно, тебе удобнее с седлом? — спросил Корвин, устраиваясь поудобнее.

— Знаешь, ты даже легче, чем моя Белка, когда садится мне на спину.

— Так тебе удобно?

— Я этого не говорил!

Дав без труда бежал рядом. Фавны-псы рождены, чтобы бегать, а этот, похоже, мог выиграть марафон даже у гончей, если та неслась к тарелке с мясом.

Арнольд отлично видел в темноте, свет звезд ему заменял факелы, так что ехать приходилось в полной тьме.

— А если вдруг засада? — спросил Корвин, оглядываясь по сторонам, будто пытаясь выхватить из темноты чужие фигуры.

— Засада на то и засада, что ты ее не обнаружишь, пока она не нападет, — философски ответил кентавр.

— Это не то, что я хотел услышать.

— Ну извини.

Они добрались до города, и Дав провел их к берегу канала.

— Вот здесь, — сказал он, останавливаясь возле одного из больших камней.

С виду — обычный булыжник, каких тысячи вдоль реки. Но Дав точно знал, куда нажать, и камень послушно сдвинулся, словно был закреплен на скрытой оси.

Корвин наклонился, заглядывая в черноту прохода.

— Он не слишком узкий?

Арнольд сделал шаг вперед и тут же уперся в стену.

— Для вас — нет. Для меня — да.

Фавн хмыкнул.

— Ну, я предупреждал.

— И что теперь? — спросил Корвин.

— Теперь ты идешь туда один.

— Прекрасно.

Корвин спрыгнул со спины Арнольда и вздохнул. Он не любил замкнутые пространства. Особенно подземелья. Особенно узкие. Особенно без света.

Но выбора не было.

— Ладно.

— Я посторожу здесь, — сказал Арнольд, усаживаясь возле входа. — Если вдруг прибежит толпа разъярённых стражников, я спрошу, не потеряли ли они двух подземных крыс.

— Очень смешно.

Дав первым юркнул в лаз, и Корвин последовал за ним.

Проход был невыносимо узким.

Корвин полз согнувшись, то и дело ударяясь плечами о стены. Камень был старым, влажным и скользким, а воздух спёртым, как в заброшенной гробнице.

— Как долго мы ещё будем идти? — прошептал Корвин.

— Ты ждал месяц, пока Арнольд выберет эль в последнем городе?

— Да.

— Тогда потерпи ещё немного.

— Ха-ха.

Наконец лаз закончился, и впереди возникла лестница.

Корвин выпрямился с облегчением и глянул вверх. Каменные ступени исчезали во мраке.

— Ты уверен, что это не ведёт в подвал, где держат запасы вина?

— Если это так, то мы всё равно что-то полезное найдём.

Фавн прыгнул на ступеньку, затем на следующую, и, добравшись до верха, принялся ковыряться в стене.

— Что ты делаешь? — спросил Корвин.

— Ищу рычаг.

— Рычаг?

— Ну да. Дверь же не открывается по мановению лапы.

— А жаль.

Спустя несколько мгновений Дав нашёл то, что искал.

Он что-то повернул, что-то нажал, и огромная каменная плита медленно поползла в сторону, открывая проход.

Корвин зажмурился — не от страха, а потому что после мрака туннеля даже слабый свет казался режущим глаза.

Когда он открыл их, то увидел захламлённое помещение.

Полки, ящики, сундуки, старые доспехи, оружие, какие-то книги, свитки, посохи и много чего ещё.

— Поздравляю, мы попали в антикварную лавку без продавца, — прошептал Корвин.

— Это склад Альфонсо, — сказал Дав. — Тут хранятся вещи, которые он насобирал в Волшебном Лесу.

— А среди них случайно нет наших?

— Давай проверим.

Корвин кивнул.

— Только быстро.

Они бесшумно скользнули вглубь склада, выискивая своё снаряжение среди награбленного добра.

Корвин рылся в груде хлама, шепча проклятия в адрес разбойников, наёмников и всех, кто когда-либо воровал у честных путешественников. Он уже перебрал три сундука, пять мешков с какими-то вонючими травами и даже одну змеиную шёрстку, которая шевельнулась у него в руках, вызвав сдавленный вскрик.

Дав, в отличие от него, был воплощением спокойствия. Фавн стоял, засунув руки в карманы, словно весь этот поход в логово преступников был не побегом с риском для жизни, а воскресной прогулкой. Корвин едва не сказал ему пару тёплых слов, но тут его взгляд наткнулся на знакомый кожаный мешок, бесцеремонно заброшенный в дальний угол, рядом с грудой сломанных доспехов.

— Нашёл! — прошептал он, подхватывая сумку и тут же проверяя содержимое.

Слава всем богам, даже тем, в которых он не верил, всё было на месте. Это означало, что ни один мерзкий ворюга не смог вскрыть пространственный карман, запечатанный магией Фунгуса.

Но радость была недолгой. Дав вдруг застывшим лицом показал на дверь. Корвин резко вскинул голову. Шаги. Тяжёлые, размеренные, принадлежащие людям, которым нечего бояться. Потом — лязг ключей.

Фавн молниеносно юркнул в груду старых ковров и прорванных седельных сумок. Корвин, в отчаянии озираясь по сторонам, нашёл единственный вариант — подпрыгнул и ухватился за ржавую балку для светильников, подтягиваясь и вжимаясь в темноту под потолком.

Дверь скрипнула, и в помещение вошли трое стражников с факелами.

— Ну вот, здесь никого, — лениво бросил первый.

— Дебил ты, что ли? — шикнул второй. — Чародейский колокольчик в комнате охраны явно звякал!

— Да мало ли, — пожал плечами третий. — Воняет тут как на кухне, когда масляный светильник перевернут.

Корвин зажмурился. Ну конечно. Он же сам разжег лампу! Хотелось ударить себя по лбу, но руки были заняты тем, что держали его от падения.

Первый стражник с подозрением осмотрел комнату и направился прямиком к той куче хлама, в которой спрятался Дав. Корвин похолодел. Сейчас всё пойдет наперекосяк…

Но тут из темного угла выскочило что-то крупное и мохнатое.

— Да чтоб тебя, крыса! — завопил стражник.

Крыса, размером с небольшую собаку, остановилась, встала на задние лапы и, не стесняясь, огрызнулась:

— Сам ты крыса, сволочь немытая!

Стражники ошарашенно переглянулись, а грызун, воспользовавшись моментом, рванул к двери, ловко лавируя между ног.

— Ведьма твою мать! Говорящая крыса! — завопил второй стражник.

— Держи её! — заорал третий.

Троица в панике кинулась за грызуном, чуть не сталкиваясь друг с другом в дверном проеме. Последний из них с грохотом захлопнул дверь и повернул ключ в замке.

Тишина.

Корвин, все еще цепляясь за балку, глубоко выдохнул. Дав осторожно выбрался из своего укрытия, стряхивая с себя пыль.

— Я и не знал, что тут бывают крысы-сквернословы, — заметил фавн.

Корвин спрыгнул на пол, словно он всё это время просто разминался, и небрежно пожал плечами.

— В Дирдораке всякое бывает, — сказал он, поправляя сумку. — Но этой крысе я точно должен выпить.

— Ну вот и всё, — шепнул Корвин, переводя дух. — Выбираемся.

Он хотел уже повернуться к Даву, но вдруг его осенило.

— Подожди. — Он снова оглядел комнату.

Может, здесь есть что-то, что поднимет Арнольду настроение? Они оба потеряли почти всё снаряжение, а кентавр, несмотря на его хвастливую беспечность, наверняка страдал из-за утраты любимого лука и прочих полезных вещей.

Корвин скользнул взглядом по стенам, где висели щиты, мечи, старые пояса с пряжками… и вдруг его внимание привлек внушительный колчан, свисающий с деревянного гвоздя.

Кентаврийские стрелы.

Громадные, почти вдвое длиннее человеческих, они были крепкими, с утолщёнными древками, способными выдержать натяжение лука, рассчитанного на силу кентавра. Наконечники зловеще блестели в свете масляной лампы, а сам колчан был богато украшен — на коже шли замысловатые узоры, а по ободку едва заметно мерцали какие-то руны.

— Ох да, — довольно пробормотал Корвин, стягивая колчан со стены.

— Уверен, что тебе это нужно? — шепнул Дав.

— Это не мне, — Корвин ухмыльнулся и перекинул ремень через плечо. — Это то, что сделает моего друга счастливым.

Фавн не стал спорить, лишь качнул головой.

— Ладно, идём, пока не пришли другие стражники, — напомнил он.

Они снова юркнули в тайный проход, закрыли за собой каменную дверь и начали бесконечный путь по узкому лазу. Корвин уже чувствовал, как его спина начинает ломить от вынужденной позы, а в ногах накапливается дрожь.

— Напомни мне, — выдохнул он, когда они наконец выбрались наружу, — почему все тайные ходы Волшебного Леса строились для каких-то гоблинов, а не нормальных существ?

— Потому что гоблины их строили, — спокойно ответил Дав, отряхивая колени.

Корвин хотел возразить, но тут услышал возмущённый голос:

— О, вы вернулись! — Арнольд важно выпрямился, скрестив руки на груди. — Долго же я тут скучал в одиночестве. Честно говоря, я уже начал беспокоиться, что вы где-то нашли бочонок эля и решили осушить его без меня.

Корвин с улыбкой стянул с плеча колчан и протянул его кентавру.

— На вот, держи. Это тебе.

Арнольд скептически покосился на колчан, взял его в руки, осмотрел и медленно поднял брови.

— Кентаврийские стрелы? — Он провёл пальцем по рунам. — И не просто стрелы, а зачарованные. Где ты их взял?

— У одного коллекционера, — невинно сказал Корвин.

Кентавр расплылся в широкой улыбке и повесил колчан себе на спину.

— Ну что ж, — сказал он, хитро щурясь. — Теперь я официально тебя прощаю за всю эту авантюру.

Корвин усмехнулся.

— Если бы ты меня за что-то наказывал, я бы удивился.

— Да ладно, — Арнольд махнул рукой. — А теперь валим отсюда, пока судьба снова не решила нас испытать.

И они двинулись прочь, скрываясь в предрассветных тенях.

* * *

Когда они вернулись на мельницу, рассвет уже пробирался сквозь рваные облака, разгоняя остатки ночной темноты. Вода в реке мерцала серебром, колёса мельницы медленно вращались, а сам Ганнайр стоял на пороге, скрестив руки на груди.

Он первым заметил колчан, что теперь красовался на спине Арнольда, и в глазах мельника вспыхнул слабый огонёк любопытства.

— Хороший трофей, — заметил он. — Руны старой школы, не просто украшение. Это вещи с историей.

Арнольд слегка пожал плечами.

— Без лука это всего лишь декорация, — сказал он, снимая колчан и ставя его рядом с собой.

Мельник не ответил. Просто развернулся и ушёл в дом. В помещении послышался скрип досок, лязг сдвигаемого сундука, а затем шаги, тяжелее прежних.

Ганнайр вернулся, неся в обеих руках кентаврийский лук.

Это был не просто лук.

Громоздкий, сделанный из слоёв гибкого, но прочного дерева, покрытый узорами и тонкими резными линиями, он выглядел так, будто помнил куда больше, чем любой из присутствующих. Лук не был новым, но за ним ухаживали с почтением. Шнуровка тетивы выглядела свежей, древесина тёмно-коричневого цвета была натёрта маслом, а рукоять казалась чуть потемневшей от времени, словно в ней сохранились тепло и память прежнего владельца.

Корвин не мог сказать, почему, но атмосфера мгновенно переменилась.

Арнольд, который минуту назад балагурил, как обычно, вдруг замолк.

Его взгляд задержался на луке, и всё в нём — дыхание, осанка, выражение лица — застыло. Он протянул руки и принял оружие с такой осторожностью, будто Ганнайр вручил ему что-то священное.

Кентавр провёл пальцами по древку, провёл тетиву, послушал, как она поёт, тихо и чисто, и глубоко вздохнул.

Тишина повисла в воздухе.

Корвин молча наблюдал, и ему казалось, что он нечто важное упускает.

Ганнайр и Арнольд встретились взглядами.

Что-то древнее, почти ритуальное, происходило между ними.

Корвин поёжился.

— Мне, конечно, нравится, когда все молчат, но можно мне хотя бы понять, что тут творится? — осторожно спросил он.

Арнольд поднял на него глаза, и в них было что-то другое.

Не тот ленивый лукавый блеск, каким он обычно смотрел на Корвина, когда пытался его подтрунить, и не тот весёлый огонь, что загорался, когда он пил эль или рассказывал байки.

Что-то более глубокое.

— Этот лук… — медленно сказал Арнольд. — Не просто лук.

Корвин пожал плечами.

— Ты так говоришь, будто я разбираюсь в кентаврийских луках.

Арнольд усмехнулся и снова посмотрел на Ганнайра.

— Он сказал, что вернётся за ним, но не вернулся, — сказал Ганнайр. — Я думаю, что ты достоин его взять. Он ждал тебя.

Корвин моргнул.

— Кто? Кто сказал, что вернётся?

Но ни Ганнайр, ни Арнольд словно не услышали вопроса. Корвин прикусил язык от обиды.

Арнольд поднял лук и медленно осмотрел его дюйм за дюймом, словно это была какая-то удивительная драгоценность. Он нежно вёл пальцами по изгибам, по его узорам, не то выжженным, не то тонко вырезанным, они покрывали большую площадь древка.

Дав, который до этого скромно отмалчивался, наклонил уши, почувствовав, что сейчас он окажется невольным свидетелем чего-то очень личного.

Арнольд долго молчал.

Потом он поднял лук повыше, посмотрел на него так, как смотрят на друга, которого не видели много лет, и, медленно склонив голову, произнёс:

— Добром за добро. За зло — справедливость.

Слова прозвучали чётко, словно он вбил гвозди в свою судьбу.

Корвин, который знал кентавров не первый день, сразу понял: это не просто благодарность.

Это клятва. Клятва, которую кентавры дают, когда впервые принимают в руки оружие, которое должно стать частью их жизни.

Ганнайр молча кивнул.

Арнольд ещё раз сжал древко лука, а потом, уже в своём обычном тоне, но всё ещё с отблеском чего-то далёкого в глазах, сказал:

— Прости, Корвин, за наши маленькие секреты, но обещаю, ты всё узнаешь в своё время. Ну что, дружище, кажется, головоломка сложилась как надо, и у нас больше нет причин здесь задерживаться.

Корвин, немного успокоенный тем, что кентавр всё же не забыл о нём, фыркнул.

— Это выглядит так, будто это когда-нибудь будет иметь значение. Мне хочется записать этот момент в книжечку.

Арнольд усмехнулся.

— Ещё как будет, братишка. Ещё как будет.

Корвин стряхнул с плаща дождевые капли, которые сверкали на ткани будто вышивка мелкими бриллиантами.

— Опять промок до нитки, — пробормотал он, бросив взгляд на кентавра. Арнольд стоял рядом, его шерсть, мокрая и тёмная, блестела под редкими лучами солнца, пробивавшегося сквозь тучи. Время от времени кентавр встряхивался, сбрасывая воду, и нервно переступал с копыта на копыто, дергая хвостом.

— Как ты до сих пор не врезал мне за мои жалобы? — спросил Корвин с усмешкой.

Арнольд, не отрывая взгляда от горизонта, где дождевая пелена постепенно рассеивалась, хмыкнул:

— Сам удивляюсь. Но желание такое возникало.

Корвин хмыкнул, сбросил капюшон на плечи. Влажная ткань прилипла к шее, но лицо теперь было открыто свежему ветру. Ливень, обрушившийся на них после полудня, наконец стих, оставив после себя лишь редкие капли, падающие с деревьев, да лужи на дороге, сверкающие, как тёмные зеркала, отражающие кусочки неба.

Корвин снял плащ, аккуратно сложил его и постелил на поросший мхом валун. Так сидеть было теплее и суше. Затем он достал из сумки самобранку, разложил её рядом. Хлеб и колбаса быстро оказались в его руках. Он предложил их Арнольду, но тот лишь мотнул головой, не отрывая взгляда от дороги.

Пока Корвин жевал бутерброд, он наблюдал за ушами кентавра, которые время от времени поворачивались то вправо, то влево, ловя звуки, недоступные человеческому уху. Арнольд был сосредоточен, и Корвин заметил, как изменился кентавр после событий в Дирдораке. Он стал серьёзнее, молчаливее.

— Так что там? — наконец спросил Корвин, едва расправившись с едой. — Может, Альфонсо придёт сегодня ночью? Или завтра утром?

— Ждём, — коротко бросил Арнольд, и в его голосе звучала уверенность.

Они продолжали ждать. Время тянулось медленно, словно кошка, нежащаяся на тёплой печи. Чтобы отвлечься, Корвин начал чертить на сырой земле странные символы, похожие на пентаграммы. Магии в них не было — просто нужно было занять руки.

Но вот Арнольд метнул в сторону Корвина шишку, привлекая его внимание. Юноша поднял глаза и увидел, как вдали показалась процессия дона Альфонсо.

— Ну, наконец-то пожаловал, — с удовлетворением произнёс Арнольд.

Впереди колонны ехал дон Альфонсо, элегантный и надменный, в сверкающем доспехе, который смотрелся нелепо в этих тихих местах. За ним следовали пятнадцать человек в одинаковых мундирах — его солдаты. В такого же фасона панцирях, они были вооружены странными толстыми палками и короткими мечами. Несколько человек держали копья, с которыми Корвин и Арнольд уже были знакомы. Чуть дальше ехали наёмники — разношёрстная банда, отличавшаяся доспехами, вооружением и манерой сидеть в седле.

В середине колонны пары лошадей тащили фургоны, затянутые плотной тканью. Всего было четыре фургона.

— Видишь тех, кто сзади? — Арнольд кивнул в сторону наемников. — Сразу видно, кто здесь хозяева, а кто просто нанятые псы.

— Это нам о чем-то говорит?

Отряд втянулся в ворота на просторный двор. Люди спешились, забегали, разбивая лагерь.

— Солдаты дона Альфонсо — это его люди, чужаки из другого мира, если мы правы, — пояснил Арнольд. — И они будут сражаться до последнего. А наемники просто работают за деньги.

— И это хорошо?

— Для нас — да, — кентавр усмехнулся. — Это значит, что если их немного припугнуть, часть просто сбежит.

Самым последним ворота проехал маг, забравший нож Корвина. Он всё так же скрывал лицо под глубоким капюшоном.

— А вот и колдун, — зло прищурился Корвин. — Сволочь такая!

— Угу, он самый, — подтвердил Арнольд. — Ну ничего, мы с ним ещё поквитаемся.

Затрещал костёр, над ним появился большой медный котёл.

— Подожди, а зачем нам кого-то пугать? — вернулся к разговору Корвин. — Мы ведь просто следим за ними, чтобы найти портал.

— Вот именно. Следили. До этого момента... Посмотри на это.

Корвин снова посмотрел вниз. Наёмники распахнули ткань на фургонах, чтобы передать внутрь воду… и тут стало ясно, что это не просто фургоны. Это были стальные клетки на телегах. А в клетках сидели различные существа. Фавны. Магические звери. В тесных железных тюрьмах, облепленных рунными печатями, гасящими возможные магические способности пленников.

Корвин вцепился в свой плащ.

— О-о-о нет, — тихо сказал он.

— О-о-о да, — так же тихо ответил Арнольд.

Они немного помолчали, глядя на происходящее внизу.

— Поэтому планы немножко меняются, — объявил кентавр.

— Согласен, — буркнул Корвин.

— Теперь нам надо не просто проследить, где этот портал, но и не дать вывезти тех, кто в клетках. Потом их вернуть будет трудно, если вообще возможно.

Корвин согласно кивнул.

— Конечно. Потому что иначе было бы слишком мерзко.

Арнольд кивнул.

— У меня есть идея.

— Ох, ненавижу эти слова.

— Корвин, — сказал Арнольд, поворачиваясь к нему. — Я сделаю то, чему меня учили в армии. А ты будешь идти по дороге, следом. Обоз не будет двигаться слишком быстро, ты не будешь сильно отставать. Я же буду беспокоить их, время от времени возвращаясь к тебе и подвозя ближе, если ты окажешься слишком далеко. Вот так мы и будем продвигаться.

Корвин нахмурился.

— Почему мы должны разделяться?

— Потому что я собираюсь их измотать, — объяснил кентавр.

— И?

— А ты мне только помешаешь. Мне нужно будет быть очень мобильным.

— Что значит «помешаешь»?!

— Корвин, — Арнольд вздохнул. — Я собираюсь сделать то, в чем хорош: напасть, сделать гадость и исчезнуть. Я их запутаю, разозлю, заставлю нервничать. А для этого я должен быть невидим и быстр.

Корвин хотел возразить, но передумал. Если Арнольд говорит, что нужно сделать так, то лучше сделать так — тут кентавру виднее.

— Ладно, — буркнул он.

Арнольд улыбнулся.

— Вот и отлично. Только не попадись тем, кто будет возвращаться назад от Альфонсо. Я позабочусь о том, чтобы их было как можно больше.

— Ты не собираешься убивать?

— По возможности — нет, но жалеть я их не буду. Поломаю правые руки, чтобы глупости в голову не лезли в ближайшее время, и отпущу. А вот колдуна придется пришить.

— Мага так просто не убить, особенно тёмного, — сказал Корвин.

— Посмотрим, — ухмыльнулся кентавр. — Не зря же ты мне стрелы притащил. Есть там одна особенная.

Корвин вздохнул, поднялся, накинул капюшон, взял суму и медленно пошёл вниз по склону, оглядываясь на кентавра. Арнольд, между тем, развернулся, сделал пару шагов назад… и исчез в высокой траве, будто его и не было.

— Вот же, следопыт… — проворчал Корвин.

* * *

На землю опустились сумерки, тихие и серые. В округе, до самого горизонта, не светилось ни одного огонька. Лагерь, раскинувшийся на просторном дворе мельницы, напротив, был островком бурной деятельности. Люди дона Альфонсо, привычные к походной жизни, работали быстро и молчаливо, ставя бивак с той же привычной сноровкой, с какой пейзанин ворочает сено. Фургоны с пленниками, тёмные громады, были загнаны в центр, образуя каре, внутри которого запылал костёр, бросая красные отсветы на лица фавнов, глядящих сквозь прутья решёток.

Два шатра, один — для дона Альфонсо, другой, похуже, — для его гвардии, стояли в центре этого временного укрепления. Наёмники же, как всегда, оказались на периферии, у фургонов, под открытым небом. Они ворчали или ухмылялись, но никто не возмущался. Им платили щедро, но каждый понимал, что для дона они всего лишь материал второго сорта.

Командиры наёмников ещё отдавали приказы, но некоторые бойцы уже доставали фляги с разбавленным вином, предвкушая ночь покоя. Охрана, распределённая среди гвардейцев, действовала без суеты: часовые проверяли цепи и замки на клетках, время от времени щёлкая бичом по прутьям, напоминая узникам о своей власти.

Но среди всех этих людей выделялся один — тёмный маг. Высокий, облачённый в тёмные одежды, с капюшоном, скрывающим лицо, он держался особняком, и было заметно, что весь этот лагерь, весь этот мир был ему чужд. Наёмники косились на него с опаской, и даже люди Альфонсо не решались заговорить с ним

Маг медленно проходил от одной клетки к другой, прикасаясь к прутьям, обновляя чары, сдерживающие возможную магию пленников. Фавны, заметив его, жались в дальние углы своих клеток, стараясь избежать взгляда, хотя лица чародея под капюшоном не было видно.

Закончив свою работу, маг отошёл от фургонов и направился к костру, над которым уже кипел котёл. Вечер был тёплый , но колдун протянул руки к огню, словно его пронизывала стужа, исходящая изнутри него самого. Наконец, он повернулся к костру спиной.

И в этот момент, словно тёмная молния с яркой искрой на конце, прилетела стрела. Она пронзила мага насквозь, вошла ему в грудь и вылетела из спины с такой силой, что пробила котёл с похлёбкой и застряла в нём.

Всё произошло внезапно и беззвучно, если не считать глухого треска, когда стрела пронзила тело мага, и шипения костра, когда она пробила котёл. Колдун пошатнулся, а его ближайшие соратники замерли в ужасе. Костёр потрескивал, и на угли падала струйка жидкости из пробоины. В воздухе разливались запахи дыма, гари и пригоревшего супа.

Маг медленно опустил взгляд на дыру в своей груди, протянул руку, пытаясь что-то сделать. Его пальцы вспыхнули бледно-голубым светом, но тут же погасли. Он попробовал снова, но безуспешно. Рука безвольно повисла, и чародей зашатался. Затем его тело начало трястись, и вдруг он осыпался грудой чёрного песка.

Лагерь взорвался криками паники.

— Некроманта убили! — раздался чей-то вопль, и люди, только-только начавшие засыпать, вскочили на ноги. Факелы вспыхнули, мечи засверкали в руках.

Люди Альфонсо укрылись за фургонами, раздувая фитили и готовясь отражать атаку. Несколько солдат выстроились у шатра командира, ожидая приказов. Наёмники метались в поисках стрелка, несколько отчаянных сорвиголов даже бросились вверх по холму, туда, откуда прилетела стрела. Двоих из этой сумасбродной экспедиции после не досчитались.

В котле с похлёбкой, уже прихваченная огнём, торчала стрела — вещественное доказательство произошедшего. На месте колдуна лежала лишь куча ткани — его плащ. Никто не осмеливался прикоснуться к нему, опасаясь навлечь на себя какое-нибудь проклятие.

Всю ночь лагерь не знал покоя. Утром, с тревогой озираясь, люди Альфонсо свернули лагерь, готовые дать отпор в любую минуту. Вскоре они исчезли за поворотом, оставив после себя вытоптанный двор с двумя пятнами кострищ и плащом колдуна, который теперь выглядел как грязная куча тряпья.

Спустя некоторое время, убедившись, что засады нет, во дворе появился Арнольд. Его шкура и шерсть были покрыты соком вуалецвета — растения, которым охотники натираются, чтобы слиться с местностью. Он был весь пятнисто-зелёный, словно оживший лесной дух.

Помахав рукой мельнику, что наблюдал за ним с крыльца, Арнольд наклонился и поднял одежду колдуна. Из складок выпал нож Корвина. Кентавр ухмыльнулся и подхватил его — будет чем порадовать друга.

* * *

Обоз медленно полз через тёмный лес, погружённый в гнетущую тишину. В воздухе витала тревога, и нервы всадников были натянуты как струны, готовые лопнуть от малейшего шороха. Никто не шутил и не напевал незамысловатые мелодии, которые обычно помогают скрасить долгие переходы.

Уже несколько раз из леса вылетали камни, пущенные меткой сильной рукой. Головы трех наемников, решивших, что шлем — это лишняя часть экипировки, уже были перемотаны окровавленными тряпками.

Гвардейцы дона Альфонсо и наёмники внимательно следили за каждым движением, вглядывались в лесные тени, ожидая камня или чего похуже, вылетающего из-за любого дерева или куста.

Дозорные, прикрывающие хвост колонны, часто оборачивались назад, стараясь разглядеть невидимых преследователей, пару раз им тоже в спину прилетело по камню. Несколько раз путь колонне преграждали поваленные стволы, вынуждая отряд терять драгоценное время, готовиться к бою и осматривать местность, чтобы обнаружить коварные ловушки или засаду. Свежесть срубов ясно указывала на то, что враг где-то рядом, он сопровождает отряд и лишь выжидает момент для удара.

Эти неприятности и события прошлой ночи поселили тревогу в душах воинов. Смерть некроманта, не боявшегося ни чар, ни железа, стала неожиданностью в начале их путешествия. Каждый осознавал, что убийца чародея может быть где-то рядом, готовый выпустить свою смертоносную стрелу, а камни — это только забава, демонстрация того, что в любой момент он может оборвать жизнь каждого из них.

Колонна продвигалась медленно, даже лошади, ощущая общее напряжение, ступали осторожно, словно боясь нарушить лесную тишину. Дон Альфонсо, гордо восседая на своём коне, не показывал виду, что его тоже охватывает страх. Он жестом подозвал к себе Жоржа Толстозадого — одного из самых опытных командиров наёмных отрядов.

Тот приблизился, и их лошади пошли рядом.

— Как думаешь, что это был за ночной стрелок? Кто нас преследует? — негромко поинтересовался дон Альфонсо, внимательно наблюдая за своим спутником.

Жорж нахмурился, прищурив глаза от солнечных лучей, что сумели пробиться сквозь плотную листву деревьев.

— Полагаю, это были кентавры, небольшая группа, не более двенадцати голов, — ответил он, не отрывая взгляда от дороги впереди. — Если бы их было больше, они уже давно атаковали бы нас. Мы миновали множество удобных мест для засады.

Дон Альфонсо молча кивнул, соглашаясь с рассуждениями наёмника, и отпустил его.

 

Через два часа обоз остановился, чтобы люди могли оправиться и дождаться арьергарда — небольшой группы разведчиков, следовавшей на расстоянии полулиги позади основного отряда. В эту группу входили трое: один человек дона Альфонсо и двое опытных наемников. Однако они так и не появились.

Пришлось отправить десяток людей, чтобы проверить, что произошло. Они обнаружили на дороге гвардейца, который выглядел так, будто встретил демона. Он не сводил безумного бегающего взгляда с леса, а дрожащие губы беспрерывно повторяли: «эльбоске вида иселой ево».

Два других всадника исчезли вместе с лошадьми без следа.

— Что он говорит? — спросил один из наемников другого, достаточно хорошо понимавшего язык чужаков.

— Он говорит, что лес ожил и забрал их.

Мужчины обеспокоенно переглянулись, но никто не решался произнести вслух мысль о том, что эти двое могли быть уже мертвы. Наконец, один из наемников сформулировал мысль более мягко:

— А что, если они просто решили сбежать?

Другой наемник, с мрачным выражением лица, возразил:

— Нет, это невозможно. Через несколько дней нам должны выплатить жалование, а у этих двоих в карманах давно ветер гулял, я это точно знаю.

В разговор вмешался третий:

— Да, говорят, что стрела, поразившая колдуна, была кентаврийской, вся испещрённая рунами, словно какая-нибудь портовая девка татуировками. Знаете ли вы, каково иметь дело с кентаврами? Мне это совсем не по нраву. Так что, если те двое сбежали, я их понимаю. Ох, зря тогда мы трогали кентавра… Теперь вот приходится расплачиваться. Наверняка он, как сбежал, сразу же вызвал подкрепление.

— Замолчи, пока тебя не услышал Кулгур! — резко прервал его мрачный наемник. — Он не терпит, когда в его отряде болтают попусту и сеют панику. И потом, кентавры уже давно не воюют, у них какой-то договор с Друмвальдом.

— Возможно, и правда не воюют, — заметил старый наёмник, тихо подъехавший сзади, — но кто-то из них определённо начал.

* * *

Солнце уже давно перевалило за полдень, лениво скользя по небу. Раскалённая жара, которая сначала обрадовала отряд, несколько отсыревший в глухом лесу, теперь вызывала лишь недовольство. Люди потели, изнывая от жары, но никто не решался снять доспехи.

Двое наемников, один молодой и худощавый, с нетерпеливым взглядом, а другой — крепкий, с морщинами возле глаз и густой щетиной на лице, скакали рядом.

— Когда же привал? — спросил младший, бросая нетерпеливый взгляд вперёд, где дорога уходила вверх и терялась за холмом.

Старший указал пальцем вперёд:

— За этим холмом — река. Пересечём её — там и остановимся. Берег с той стороны лучше, к воде есть удобный спуск для коней, а место хорошо для лагеря. Да и лес там пореже, так просто не подберёшься. Мы всегда ночуем там.

— Хорошо бы его вообще не было, — молодой передернул плечами. — Ненавижу этот лес.

Его напарник хмыкнул:

— Да разве это лес? Вот доводилось мне бывать на востоке, там леса — так леса! А сколько чудовищ разных! Или места такие есть — идёшь-идёшь целый день, а утром просыпаешься — на том же месте, что и был вчера. Пока не поднесёшь местным дары, никуда не денешься.

— Спасибо, мне стало гораздо легче, — буркнул молодой, сжимая поводья.

Однако его слова были прерваны резким окриком с головы колонны:

— Стоп!

Обоз остановился у реки, и все замерли. Вода бежала быстрой тёмной лентой, от неё веяло прохладой. Но, к сожалению, моста, который всегда здесь стоял, больше не было, остались лишь несколько жалких обломков брёвен.

— Кто-то разрушил мост! — Голос Альфонсо был резким и злым.

Наёмники и солдаты смотрели на реку с одинаковым выражением обречённости.

— Строим новый мост, — приказал дон Альфонсо. — Неважно, как, хоть из дерьма и палок, пусть только телеги пройдут!

Работа началась, но без особого энтузиазма. Наёмники рубили деревья, таскали брёвна, стараясь не смотреть в лес.

Вскоре выяснилось, что четверо из них, задержавшиеся на месте вырубки, пропали. Отправившиеся на их поиски обнаружили только два топора, воткнутых в деревья с неимоверной силой, причём один из них был на такой высоте, что ни один человек не смог бы дотянуться. И больше ничего.

— Они просто… исчезли, — доложил один из солдат.

Разговоры почти стихли, люди сосредоточенно работали, как можно быстрее желая вернуться к оружию. Никто не подгонял их, каждый стремился до наступления темноты оказаться на другом берегу, который действительно выглядел более безопасным.

Однако среди наемников постепенно росло недовольство. Они, привыкшие быть охотниками, теперь оказались в роли добычи, и многих это не устраивало. Пошли тихие перешептывания, почти каждый второй утверждал, что был против того, чтобы связываться с кентавром, мол, «я сразу говорил, что это может плохо кончиться».

Дон Альфонсо заметил это.

— Премия каждому, кто дойдет до Лунного Кряжа! — выкрикнул он. — Двойная плата!

Обычно деньги — лучшее средство от страха, но сегодня никто даже не улыбнулся.

 

Строительство моста продвигалось медленно. Люди укладывали брёвна, стягивали их верёвками, кто-то, стоя по пояс в воде, направлял конструкции, а кто-то клал настил.

В этот момент прилетела вторая стрела. Она появилась откуда-то сверху, с холма, густо заросшего кустарником, в тот момент, когда трое наёмников выстроились в одну линию. Стрела пронзила всех троих насквозь. Раны не были смертельными, но достаточно серьёзными, чтобы они выбыли из тех, кто сам может дойти «до ветру».

Наёмники прекратили работу и укрылись в разных местах, но следующего выстрела не последовало. В этот раз никто и не думал искать стрелявшего. Все уже давно поняли, что невозможно найти того, кто не хочет быть найденным.

* * *

Лагерь не знал покоя уже третью ночь. Точнее, спали урывками: кто-то сидел у костра, держа наготове оружие, ожидая стрел из темноты, а кто-то дремал прямо в доспехах, не снимая оружия. В темноте казалось, что за каждым деревом кто-то прячется, но теперь…

Сначала из леса донеслось басовитое гудение, словно стая огромных шершней приближалась к биваку. Этот низкий вибрирующий звук пробирал до костей, он не шел из одного направления, а словно окружал.

— Что это? — прошептал кто-то. Но никто не мог дать ответа, никто из людей Альфонсо или наёмников раньше не сталкивался ни с чем подобным.

Затем из темноты раздался громкий душераздирающий вопль. Тонкий, болезненный, полный муки и ужаса — будто с кого-то живьем сдирали кожу.

Кто-то в лагере вскрикнул, кто-то достал меч, кто-то накладывал болт на арбалет.

Но это было только начало. Вопль сменился на рык, низкий, вибрирующий, настолько страшный, что у некоторых слегка самопроизвольно очистился кишечник. Какой-то зверь, неведомый, гигантский, злобный, притаился в темноте.

— О, чудовища из бездны междумирья! — с дрожью в голосе воскликнул один из наемников, сжимая амулет на груди. Леденящие душу звуки пугали до умопомрачения.

Внезапно раздался первый выстрел, перекрывший своим грохотом ужасные крики из леса. Это один из стрелков дона Альфонсо не смог сдержать нервы, и его примеру последовали остальные.

Мгновением позже гремящие палки, которые они называли мушкетами, начали извергать огонь и свинец в темноту. Грохот выстрелов, дым, запах горелой серы — все это наполняло лагерь. Истерические крики сопровождали эту хаотичную пальбу:

— Попал? Где оно?

— Кто они, откуда пришли?

— Там движение!

Альфонсо, вне себя от гнева, выскочил из шатра.

— Прекратите стрелять в пустоту! — вскричал он, выхватывая свой странный меч, который он называл шпагой. С трудом, но ему удалось успокоить своих стрелков, и истерические вопли стихли.

Только эхо в лесу еще раз отдавало последние раскаты выстрелов, а дым продолжал клубиться над лагерем.

— Зарядить мушкеты! — приказал Альфонсо. — Держите фитили наготове, но не стреляйте, пока не увидите цель!

Они заряжали мушкеты быстро, но руки их дрожали. Лес теперь угрюмо затаился, странных звуков больше не было, но и ночные птицы и звери словно дали обет молчания.

Прошло мгновение, два, три…

И тут из темноты вновь прилетела стрела. Она промелькнула без свиста и вошла прямо через обе ноги одного из гвардейцев Альфонсо, пройдя насквозь и застряв в мышцах.

Несчастный вскрикнул и рухнул на землю, схватившись за торчащее их него древко стрелы:

— Ааааа!

На траву брызнула кровь.

— Лучник! — крикнул кто-то. — Я вижу его там!

— Где? Я его достану! — воскликнул другой.

Они бросились к мушкетам, но… Ни тени, ни движения, ни единого шороха. И вдруг из чащи раздался дикий, безумный хохот, от которого кровь стыла в жилах. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь стонами гвардейца, пытавшегося зажать раны на ногах.

Среди этих людей не было магов, наделённых сверхзрением. Поэтому никто из них не мог заметить в лесной чаще беспечную улыбку Арнольда. Как много можно сделать с помощью бечёвки, щепки, своей лужёной глотки и заклинания, усиливающего звуки и голос! Представление было великолепным!

— Мне это начинает нравиться, — пробормотал он. — Как бы это не стало привычкой…

* * *

На следующее утро наёмники взбунтовались.

Ночь, проведённая на грани нервного срыва, измотала их до предела, а утреннее солнце разогрело злость до кипения. Не выспавшиеся, раздражённые, они скопились перед шатром дона Альфонсо, сжимая оружие с такой силой, будто хотели выдавить из него ответы на все свои вопросы.

— Мы не нанимались умирать! — орал один, размахивая кинжалом.

— Ты сам сказал — заплатишь! — поддакнул другой, потрясая кулаками перед лицом Альфонсо.

Кулгур, самый уважаемый из наёмников, выступил вперёд. Его голос был ровным, но в глазах читался холодок:

— Нам лишнего не надо, заплати за уже сделанную работу и разойдёмся миром. Миром, конечно, в самом широком смысле слова. Возможно, с парой сломанных носов, но без тотального кровопролития.

Солдаты Альфонсо держали мушкеты наготове, фитили дымились, но наёмники не выглядели впечатлёнными. Они знали, с какой скоростью перезаряжают мушкеты, и что их было в три раза больше. Почти у каждого наемника была склянка с целительским зельем, помереть не даст, даже если пуля угодит в живот. Лишь бы не в голову и не в сердце. А там уж и до колдуна-целителя можно добраться.

Дон Альфонсо это тоже знал. При стычке шансов почти не было.

Он скрипнул зубами, и включил величественного аристократа, снизошедшего пообщаться со сбродом, но внутри уже считал потери и прикидывал варианты. Планы летели к чертям. Но золото… золото, пожалуй, было меньшим из зол.

— Берите. И катитесь. — Голос ег0 был полон презрения, но ни одним обертоном не выдавал сдеживаемого бешенства.

Монеты звякнули, падая на стол, но никто не кидался их собирать, словно проверяя, не фокус ли это. Затем первый из наёмников шагнул вперёд, взял горсть, бросил на ладони и удовлетворённо хмыкнул. Остальные тут же ринулись за своим, как стая голодных гоблинов на свежий торт.

На этом их участие в экспедиции закончилось.

Они уходили, не прощаясь, но и без угроз. Просто разворачивались, забирали своё и уходили назад по дороге, подальше от этого проклятого каравана.

Как показывает практика, хороший наёмник — живой наёмник, а живой наемник — это тот, кто знает когда приходит время менять хозяина.

Один из них, лысый и заросший, как потрёпанный волкодлак, развернулся в сторону леса и закричал:

— КЕНТАВР! СЛЫШИШЬ?! МЫ НЕ ТВОИ ВРАГИ! МЫ ПРОСТО НАЁМНИКИ, МЫ УХОДИМ!

Солдаты мрачно молчали.

Дон Альфонсо сплюнул в дорожную пыль и развернулся к своим людям:

— Собираемся! Двигаемся как можно быстрее.

Настроение у оставшегося отряда было подавленным. Дон Альфонсо тоже нервно теребил перчатки: теперь они одни в этом враждебном мире. Без мага. Без наёмников. Только его люди, обоз… и невидимый охотник, который, судя по всему, решил провести остаток дня, играя с ними в кошки-мышки. Приходится признать, захват этого кентавра стал большой ошибкой.

Раненого в ноги стрелой втащили в один из фургонов, предварительно выгнав оттуда всех фавнов-мужчин.

— Отставить, потом с ним разберёмся! — рявкнул Альфонсо, когда один из фавнов попытался укусить солдата, а тот уже замахнулся бичом. Но не нехватка времени была тому виной, а ощущение, что на них откуда-то внимательно смотрят, и не стоит эти глаза мотивировать на большую жестокость.

Дон Альфонсо подозревал, что стрелы не случайно никого не убили, исключая некроманта. Впрочем, нельзя убить того, кто и так давно мёртв.

Фавнов-женщин оставили в фургонах, как следует припугнув.

— Если вы, зверолюды, ему что-нибудь сделаете плохое — сильно пожалеете! — прорычал один из людей Альфонсо на ломаном всеобщем, когда те зашептались, бросая взгляды на раненого. Женщины замолчали. Раненого уложили там, где меньше трясло телегу.

Но в этот день их удача вела себя, как капризная шлюха, которая решила потребовать деньги в самый неподходящий кульминационный момент.

Когда они наконец добрались до колодца…

Вода в нём была мертва.

В ведре, поднятом из гулкой прохладной глубины, плескались стебли и листья какой-то местной травы. Вода стала ядовитой, горькой до тошноты. Пить это было невозможно, не помогло даже кипячение.

Солдаты ругались. Один из них со злостью ударил кулаком по каменному ободу колодца:

— Проклятье! Колодец отравлен! Мы здесь все останемся, все до единого!

Дон Альфонсо сжал кулаки.

— Хватит, — тихо сказал он. — Враг сейчас смотрит на нас, так давайте не будем его радовать.

И он оказался прав. С ближайшего утёса на них смотрели внимательные глаза, полные холодного веселья. Арнольд наблюдал за спектаклем, где каждый акт становится всё более абсурдным, но не менее увлекательным.

* * *

Жара висела над землёй тяжёлым пыльным одеялом, накрывая обоз Альфонсо с неумолимой безжалостностью.

Вода подходила к концу. Солдаты шли вразвалку, с потрескавшимися губами и пустыми флягами, лошади плелись с опущенными головами, из их ноздрей вырывались сухие, раздражённые всхрапы. Время от времени кто-то украдкой облизал губы, словно мог найти на них ускользающие капли влаги.

Альфонсо смотрел на это стиснув зубы. Он прекрасно понимал: если не решить проблему с водой, отряд просто не дойдёт до Лунного Кряжа. И не понадобится невидимый враг, люди падут раньше от жажды.

— Сократить выдачу воды, — приказал он. — Половина нормы.

Возражений не последовало, лишь мрачное молчание, в котором ощущалась ненависть. Но эта ненависть не была направлена на дона Альфонсо, по крайней мере, со стороны солдат. Те знали, что без воды им не выжить, но они также знали, что их командир не отдаёт приказов по пустякам.

На следующее утро облака, собиравшиеся на горизонте, внезапно исчезли, оставив небо жестоким и бесстрастным. Под палящими лучами обоз, охваченный духотой, дрейфовал среди пыльных холмов, словно караван обречённых.

К полудню Альфонсо сдался.

— Стоп. Снять ткань с клеток, натянуть тенты. Пусть зверолюды сидят в тени.

Фавны, закованные в цепи, жались к прохладному камню, морщась от прикосновения раскалённого железа на запястьях. Магические звери получили лишь частичную милость — боковые стенки клеток раскрыли, позволяя горячему ветру хоть немного остудить их мех. Они не жаловались, но их взгляды говорили о многом.

Альфонсо не обманывался: так они далеко не уйдут. Он развернул карту, пробежал взглядом по выцветшим линиям и принял решение.

Оставив лагерь, он и один из солдат отправились назад. Через лигу пути они остановились. Альфонсо снял белую рубашку, повязал её на древко пики и вонзил его в землю посреди дороги. Под ним он оставил записку, написанную на ломаном всеобщем:

«Приходи в полночь. Буду ждать.»

И его враг действительно придет.

Альфонсо не боялся. Он знал: кентавры не убивают парламентёров, таков их кодекс чести. И кроме того, он принял меры. Если что-то случится — его люди получат приказ. Половина фавнов и все магзвери умрут немедленно. Оставшиеся пленные станут живым щитом, а отряд продолжит путь, пока не пересечёт черту между жизнью и смертью.

Дождавшись сумерек, он пустился в путь к импровизированному флажку. Там он остановился и ждал, предпочитая гордо стоять рядом с флажком.

Ровно в полночь из темноты появился силуэт. Высокий, в длинном плаще с капюшоном, закрывающим лицо. Альфонсо нахмурился — он ожидал кентавра, но к нему вышел человек.

— Кто ты? — спросил он жёстко.

— Посредник, — ответил незнакомец, голос его был ровным, чуть насмешливым. — Ты хотел переговоров. Я их представляю.

Альфонсо прищурился, пытаясь разглядеть лицо под капюшоном. В голосе незнакомца было что-то знакомое, отголосок недавних событий, но он не мог сложить частицы головоломки.

— Что вы предлагаете?

— Простой обмен. Ты отпускаешь всех фавнов и магзверей. Взамен никто не преследует тебя и твой отряд. Ты получаешь воду — достаточно, чтобы дойти до реки.

Альфонсо усмехнулся.

— Щедрое предложение. Но ты знаешь, что у меня есть заложники. Я мог бы выторговать больше.

— Ты мог бы, — согласился незнакомец. — Но не успеешь.

Альфонсо почувствовал, как по спине пробежал холодок. Незнакомец говорил уверенно, без колебаний. Он взглянул на дорогу, ведущую к лагерю. Там было тихо… пока.

— И где же моя вода?

Незнакомец кивнул в сторону тёмных холмов.

— Бочонок уже ждёт. Этого хватит тебе и твоим людям. Если расходовать экономно. Лошадям, конечно, не достанется.

Альфонсо молчал. Он чувствовал, что его загнали в угол, но разум подсказывал — спорить не имеет смысла.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я отпущу их.

Незнакомец кивнул.

— Тогда ты сможешь уйти. И, возможно, выживешь.

Альфонсо ухмыльнулся.

— Возможно.

Вернувшийся дон Альфонсо действительно наткнулся на бочонок с водой, он стоял рядом с лагерем и два часовых никак не могли объяснить, как он появился у них под носом.

Утолив жажду, солдаты повеселели. Альфонсо сухо ввел их в курс дела, кратко рассказав о заключённом договоре.

Сняли цепи с фавнов, которые сначала решили, что их будут убивать, но держались гордо. Поняв, что их отпускают, они исчезли в ночи. Альфонсо надеялся, что измученные дорогой и обезвоживанием они не решаться начать мстить прямо сейчас. Магзвери услышав о договоре подтвердили, что не будут преследовать отряд Альфонсо, но пообещали, если он еще раз вернется приложить все силы, чтобы истребить всех, до единого человека. В лагере остались Альфонсо, десять человек на ногах и трое раненых, которых предстояло тащить на носилках — лошадей с таким количеством воды они позволить себе не могли. Альфонсо приказал разнуздать лошадей и отпустить. Животные тоже исчезли в ночи.

Утром отряд налегке двинулся к Лунному Кряжу. Его никто не преследовал.

Арнольд и Корвин, встретили бывших пленников и повели их к колодцу, будто два сердобольных проводника. Магзвери и зверолюды шли вперемешку, совершенно не опасаясь друг друга, хотя ранее, на воле предпочитали друг с другом близко не сталкиваться.

— Арнольд, но вода в колодце отравлена, зачем мы их туда ведем?

— Охохо, неужели наш великий ботаник не знает кое-чего о свои любимых травах? — заржал Арнольд.

Горьколист, конечно, сделал воду ядовитой, но если бы солдаты Альфонсо и он сам лучше разбирались в ботанике Волшебного леса (что было так же маловероятно, как найти трезвого гоблина пятничным вечером), то знали бы, что акулитка семицветная и марошишка лекарская очищают воду от сока горьколиста столь же эффективно, сколь король казну перед новыми налогами.

— Подожди... Акулитка же вызывает рвоту, а марошишка — галлюцинации. Но если их смешать с настоем горьколиста... Ты — гений! Но как ты это провернул?

— Когда обоз дона Альфонсо уехал, я просто кинул в колодец заготовленные пучки травы акулитки и марошишки. Я не такой умный, просто в книжке по диверсионной работе об этом написано. Жаль, что армейские алхимики давно знают, как бороться с горьколистом, а вот для гражданских экспертов по травам это сенсация, — подколол Арнольд друга, который считал себя знающим толк в травах. Они подошли к колодцу, и Арнольд вытянул первое ведро с плавающими в нем стеблями и листьями.

— Уже вечер, и должно было очиститься, — сказал Арнольд, черпая воду большой глиняной кружкой, что стояла на крышке колодца.

— М-м-м, хм... — промычал он, сделав глоток.

— Ну и как? — спросил Корвин.

— Приемлемо. Немного отдает сладким привкусом марошишки, но это безвредно.

Корвин взял из рук Арнольда кружку и допил остатки. Действительно, было даже немного вкусно, словно в воде побывала конфета, которую покупала ему Вайлетта в детстве.

— Так, встали в очередь, — тем временем командовал Арнольд. — Первые — женщины и дети, самки и щенята. Потом мужчины-фавны, затем магзвери-самцы.

Толпа пришла в движение: кто-то толкал кого-то, кто-то рычал на кого-то, и атмосфера стала накаляться. Многие смотрели на колодец с выражением страдания на лице, не забывая при этом бросать друг на друга злобные взгляды и демонстрировать клыки.

Арнольд хапнул первого попавшегося ему магзверя — лиса, который уже почти что прокрался к ведру.

— Куда прешь? — он поднял его за шкирку, словно тот был не матерый лис, а месячный щенок. Лис повис, не смея шевелить лапами и поджав хвост.

— Ты кто? Самка?

— Не-ет, — стушевался магический лис.

— А чего лезешь поперед всех тогда? Нет, если ты торопишься, я могу тебе помочь... устроить смену пола. Скажу Корвину, он своим ножиком чик-чик — и ты уже не самец.

Лис энергично затряс головой, отрицая эту внезапную идею и выражая твердое желание остаться при своих.

Магзвери и фавны вокруг покатились от хохота, обстановка разрядилась, и все наконец-то выстроились в подобие очереди.

Когда фавны напились вволю, наступила очередь магзверей, которые не могли своими лапами доставать ведро из колодца, зато это ловко делали уже утолившие жажду зверолюди.

После водопоя бывшие пленники получили от Арнольда краткую инструкцию по возвращению домой: «Идите назад, никуда не сворачивая, и придёте в родные места. Проще некуда, если только вы не из тех тупиц, которых заносит глянуть, где начинается радуга или узнать, чьи голоса раздаются в облюбованной эльфами роще!»

 

Магзвери и фавны уходили от колодца небольшими группами. Перед этим они вдоволь напились воды, а фавны сплели из коры плотные бутыли для воды в дорогу, из которых влага почти не вытекала.

Так прошло целых два дня. Арнольд использовал это время максимально продуктивно: ел, спал, общался с магзверями и фавнами, а затем снова ел и спал. Корвин же, пользуясь паузой, собирал травы, которых не было в их родных краях, словно бабушка на базаре, выбирающая самые сочные огурцы. Он надеялся после возвращения домой вырастить что-нибудь экзотическое в своих парниках и грядках. Собранные травы он аккуратно прятал в большеразмерную суму и частично — в скатерть-самобранку, хотя последнее вызвало у него некоторое беспокойство. «Надеюсь, она не решит использовать это как ингредиенты для блюд», — пробормотал он, представляя, как скатерть подаёт на стол суп из акулитки с запахом марошишки.

Рано утром третьего дня Арнольд разбудил Корвина, ткнув его копытом в бок.

— Ну всё, пора, — заявил он, потягиваясь так, что хрустнули все суставы его конской части. — Мы обещали не преследовать Альфонсо и сдержали слово. Но мы не обещали не идти по его следам.

Он многозначительно подмигнул. — Время пришло. Я отдохнул, набрался сил и готов продолжить путь, пока следы наших «приятелей» не стёр ветер или дождь.

Они быстро собрались, пополнив запасы. Скатерть-самобранка была щедро наполнена водой и всем съедобным, что удалось найти вокруг колодца за эти два дня. Учитывая оставшиеся припасы, которые они взяли у мельника, этого должно было хватить как минимум на десять дней пути.

— Если, конечно, ты не собираешься экспериментировать с травами прямо в пути, — не удержался от легкой иронии Арнольд, бросив взгляд на суму Корвина.

* * *

Корвин уверенно шагал по лесной тропке, стараясь не оступится на корнях деревьев которые, казалось нарочно вылезли из-под земли, чтобы превратить его путь в подобие акробатического номера. Его плащ уже не такой безупречный, как вначале пути, хранил запахи всех биваков, и ещё чего-то, что Корвину предпочёл бы не пытаться определить. Возможно, это был дух приключений — или того самого медведя, в «черничный пирог» которого он опрометчиво сел на одном из привалов

Арнольд, как всегда, шел впереди, его копыта мягко ступали по земле, почти не оставляя следов, его шаг Корвин мог бы использовать как учебное пособие по «Правильной ходьбе для нелюдей» или в брошюре «Как двуногого Корвина заставить чувствовать себя неуклюжим существом».

— Ну что, следопыт, — начал Корвин, пытаясь отвлечь себя от мысли о том, что его ноги уже начинают напоминать варёные макаронины, — ты уже нашёл что-нибудь интересное? Или мы просто идём туда, куда тебя тянет инстинкт кентавра?

Арнольд тихо пробормотал о том, что на свою бедную голову он воспитал саркастическое иронизирующее чудовище, и не оборачиваясь, бросил через плечо:

— Вижу, ты всё ещё в прекрасной форме. Ножки болят? Или это твоя гордость страдает от того, что я веду, а ты плетёшься сзади?

— О, нет, — парировал Корвин, — просто мне интересно, как ты умудряешься находить следы в этом лесу. Я вижу только грязь, мхи, листья и ещё больше грязи.

— Это потому, что ты смотришь, но не видишь, — философски заметил Арнольд, останавливаясь у сломанной ветки. — Вот, смотри. Видишь, как она сломана?

Корвин прищурился.

— Ну, ветка сломана. И что? Может, её медведь сломал. Или ветер. Или она сама решила, что ей надоело быть целой.

— Медведи не носят сапоги, — с ехидцей в голосе кентавр указал на отпечаток в грязи. — Видишь? Чужой фасон. Ни один фавн или человек такие не носит. Это след людей Альфонсо, а может быть и его самого.

— Ага, — протянул Корвин, — значит, мы идём правильно. Только вот вопрос: когда мы уже увидим эти треклятые горы? Или они решили спрятаться, чтобы не мешать нашему увлекательному приключению?

Арнольд усмехнулся и продолжил свой путь, время от времени останавливаясь, чтобы изучить очередной след: то окровавленную повязку, брошенную у тропы, то кострище, где, казалось, ещё недавно тлели угли. Корвин старался не отставать, хотя его ноги уже протестовали против такой нагрузки. Но мысль о Вайлетте придавала ему силы, чтобы продолжать идти.

— Знаешь, — не выдержал Корвин и снова завел свою песню, — я начинаю думать, что мы просто ходим кругами. Может, даже прошли мимо Лунного Кряжа, а ты, как проводник, не хочешь в этом признаваться?

— Корвин, маленькая ты язва, — Арнольд остановился и повернулся к напарнику, — если бы мы прошли мимо гор высотой в три лиги, ты бы это заметил.

— Понимаешь, — Корвин пожал плечами, — я наверняка был в это время занят.

— Интересно, и чем же? — сарказм Арнольда можно было намазать на хлеб вместо масла.

— Размышлял о вечном. Например, о том, как мне повезло, что ты согласился на это приключение.

Арнольд поперхнулся.

— Потому что я — благородный дурак, — пробормотал он. — Сначала я надеялся, что это будет небольшая лёгкая прогулка, чтобы развеяться. Я даже жалел, что будет так просто услужить леди Вайлете.

— А сейчас жалеешь?

— Нет конечно, наша Вайлетта того стоит. К тому же, только между нами говоря, я сейчас немного отдыхаю от семейной жизни. Восстанавливаю силы и нервы.

— Какая же жизнь у женатых, если они так отдыхают? — удивился Корвин.

— Женишься — узнаешь, — пообещал ему Арнольд.

— А ты не боишься, что жёны будут в восторге, что ты так надолго пропал? — проворчал Корвин, но тут же замолчал, увидев, как Арнольд снова замер, всматриваясь вдаль.

— Есть немного... Никто не ожидал, что с «юношей бледным со взором горящим» приключение так затянется... — его голос перешел в бормотание, но по мурлыкающим ноткам Корвин понял, что кентавр как раз увидел что-то, что доставило ему удовольствие.

— Что там? — спросил Корвин, стараясь небольшим зевком замаскировать своё жгучее любопытство. — Неужели пивной бар?

— Горы, — коротко ответил Арнольд.

Корвин приставил ладонь козырьком, словно это превращало его глаза в подзорную трубу, вгляделся пристальнее. И правда — на горизонте, сквозь редкие деревья, он едва разглядел голубеющие очертания гор. Они были ещё далеко, но уже впечатляли. Лунный Кряж.

— Ну, наконец-то, — вздохнул Корвин. — А то я уже начал думать, что мы идём куда-то в никуда.

— Не радуйся раньше времени, — предупредил Арнольд. — До них ещё день пути.

* * *

На следующий день Корвин и Арнольд продвинулись ещё ближе к Лунному Кряжу. Горы уже не казались такими далёкими, но их величие только подчёркивало, сколько ещё предстоит пройти. Корвин шёл, размышляя о том, что если бы не обувь от Фунгуса, то вряд ли бы он столько отмахал, как за эти дни. И это несмотря на то, что в лесах не новичок и во время охоты сам легко отмерял десяток-другой лиг. «Эх, если бы Арнольду не надо было мотаться туда-сюда, разведывая следы чужаков, и то и дело низко наклоняться, наверняка бы он предложил Корвину поехать на нём верхом», — мечтательно вздохнул он.

Меж тем Арнольд вёл, внимательно изучая следы и местность.

— Знаешь, — заговорил Корвин, чтобы прервать затянувшуюся тишину, — я начинаю подозревать, что Альфонсо не просто так развлекает нас. Возможно, он намеренно оставляет нам подсказки. Было бы глупо не предположить, что по их следам обязательно пойдут. Я считаю, что ближе к горам стоит ожидать каких-то неприятностей.

— Место, где находится портал, — это большой секрет, — в свою очередь задумался Арнольд. — Допустим, они не просто по жизни свиньи, а просто не считают нужным уже хранить в тайне местонахождение портала. Потому что вот-вот начнётся...

— Вторжение... — завершил фразу Корвин. — Чтоб их демоны драли!

— Подожди... — Арнольд резко остановился.

— Что там? — спросил он, немного встревоженно.

— Тише, — прошипел кентавр, наклонившись к земле. Его уши повернулись вперёд, пытаясь уловить малейший звук. — Странное эхо, что ли...

— К-какое эхо? — Корвин замер, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Он знал, что когда Арнольд начинает вести себя так, лучше не шутить. Арнольд постучал копытом по земле.

— Так плохо слышно... — пробормотал он. — Корвин, иди вперёд, — наконец сказал Арнольд, указывая на тропу, по которой они шли. — Но будь осторожен. Здесь что-то не так. Я послушаю. И если что — выполняй мои команды не задумываясь и не тратя времени на вопросы.

Корвин кивнул и сделал несколько шагов по тропе, когда раздался резкий окрик:

— Стой!

Он замер, вторая нога уже зависла в воздухе, готовясь опуститься на подозрительно ровный участок земли.

— Что? — прошептал он, не решаясь пошевелиться.

— Не двигайся, — Арнольд подошёл ближе, его глаза сузились, а уши продолжали ловить каждый звук. Он еще раз постучал копытом по земле. — Перед тобой — ловушка.

— Ловушка? — Корвин посмотрел вниз, но ничего подозрительного не увидел. Земля выглядела совершенно обычной, если не считать того, что она была слишком ровной.

— Скорее всего — волчья яма, — объяснил Арнольд, осторожно обходя подозрительный участок. — Если наступишь, крышка раскроется, и ты окажешься на торчащем колу. А потом она закроется снова, и никто даже не поймёт, куда ты пропал. Так что ты оказался полностью прав, насчет проблем ближе к конечной точке нашего пути. Потому что... Такие штуки не строят те, кто еле ползет без воды и еды. Это сделано заранее для таких непрошенных гостей, как мы. И как интересно сработано — без капли магии!

— О, отлично, — Корвин медленно отступил назад. — Всегда мечтал побывать в роли кролика на вертеле.

— Зато мы теперь точно уверены, что идём туда, куда нужно, но теперь придётся быть гораздо осторожней...

Арнольд принялся исследовать ловушку, тыкая в нее длинной палкой, чтобы не рисковать своими копытами.

— Знаешь, иногда мне кажется, что мир специально испытывает нас на прочность. Как будто мы — главные герои какой-то истории, которую кто-то пишет для собственного развлечения, — философствовал Корвин, пользуясь коротким привалом, чтобы переставить ремень на очередную дырочку ближе к пряжке.

— Это точно, — фыркнул Арнольд. — Только вот автор, похоже, любит драматические моменты.

— Или просто не умеет писать комедии, — добавил Корвин.

Арнольд рассмеялся, и напряжение чуть спало. — Вот, смотри, — он указал на почти незаметные щели в земле. — Никакой магии, чистая механика. Крышка искусно замаскирована. Открывается тогда, когда вес тела уже полностью перенесен на нее. Но к счастью, лес не шумел от ветра и ты тоже молчал. Если бы я не услышал странное эхо от стука копыта, то кто-то из нас сейчас бы изображал шашлык.

— Ну, знаешь, — Корвин поправил плащ, стараясь выглядеть невозмутимым, — я бы, конечно, нашёл способ выбраться. Я ловкий.

— Ловкий? — Арнольд поднял бровь. — Ты бы просто упал на колья и ждал бы, пока я тебя с них не стяну.

— О, спасибо за веру в мои способности, — проворчал Корвин, но в его голосе не было и тени злости. На самом деле, он был искренне благодарен, он даже как-то по новому посмотрел на кентавра.

Арнольда тоже можно было понять: своим сарказмом он просто пытался снять нервное напряжение. Именно он послал парня вперед, и Корвин мог угодить в беду, и что бы он тогда сказал Вайлетте или тому же Фунгусу? «Ваш мальчик теперь немножко проткнут насквозь»?

Когда Арнольд закончил обезвреживать ловушку, Корвин подошёл к нему и положил руку на его плечо.

— Спасибо, — сказал он, и в его голосе не было иронии. — Я тут подумал... и понял, что не справился без тебя.

— Ты о чем? — спросил Арнольд, ожидая дружеской подколки и уже придумывая варианты ответа.

— Обо всём, — ответил Корвин. — Когда я отправлялся в путь я даже не представлял, что мне может встретиться. И лучшее, что мне встретилось — это ты.

Арнольд проглотил уже готовый сорваться с языка язвительный ответ и смущенно кивнул. Он просто похлопал Корвина по плечу, потом развернулся и пошёл вперёд, оставив Корвина размышлять о том, как бы не стать шашлыком в другой раз.

— Эй, Арнольд! — крикнул Корвин вслед кентавру, — теперь можно считать, что Альфонсо официально объявил нам войну?

— Он объявил её давно, — ответил Арнольд, не оборачиваясь. — Просто ты слишком занят своими новым хобби шутника, чтобы это заметить.

Корвин коротко хохотнул и двинулся следом, но все же стараясь не наступать на подозрительные участки земли.

* * *

По пути к предгорьям они наткнулись ещё на несколько ловушек. Не все были ямами. Две из них представляли собой подвесные булавы, одна — в виде искусственного камнепада, и еще одна была в виде вращающегося рычага с острым концом. Рычаг бил сильно и быстро, и зазевайся, он мог бы пригвоздить даже Арнольда.

Кентавр с восхищением разряжал и осматривал ловушки, отмечая их простоту и эффективность. Некоторые схемы он зарисовывал в книжке Корвина. Он даже высказал мнение, что в мире, где есть магия, многие предпочитают решать проблемы только с её помощью, хотя можно было бы обойтись простыми техническими методами, если приложить разум. Кентавр выразил сожаление, что из-за этого страдает школа чистой прикладной механики Волшебного Леса.

— Так у тебя на элеварне сусло перемешивает волшебная веселка, а не механический венчик, хотя рядом течет речка и можно было бы установить на нее водяное колесо, — сказал Корвин.

— Вот именно, — ответил на это Арнольд. — Всем лень обходиться без волшебства. А этим парням приходится, уверен, что в их мире нет магии.

— Кстати, да, — согласился с ним Корвин. — Я тоже так думаю.

Предгорья Лунного Кряжа встретили друзей суровой тишиной. Лёгкий ветерок гонял по камням редкие клочья пыли, а свинцовое небо, давно обещавшее дождь, так и не пролило ни капли.

Арнольд, шагая рядом с Корвином, внимательно изучал следы и время от времени делился своими наблюдениями.

Кентавр указал рукой на горку камней и что-то похожее на памятный знак, тоже сложенный из камней.

— Похоже, одного не донесли, возможно, кого-то из раненых, — предположил он.

Корвин равнодушно окинул взглядом могильный холмик. Чужаки пришли в Волшебный Лес с недобрыми намерениями, и он не собирался оплакивать тех, кто здесь остался навсегда.

— Они замедляются, — заметил кентавр, наклоняясь и проводя пальцами по чему-то, заметному только ему. — Совсем ослабли. Скоро начнут бросать вещи. Может, даже друг друга.

— Звучит многообещающе, — пробормотал Корвин, поправляя плащ. — Надеюсь, хотя бы не начнут друг друга жрать.

— Такое тоже не исключено, — без доли иронии подтвердил Арнольд. — Кто их знает...

Они двигались осторожно, шаг за шагом продвигаясь по следам. Внезапно Арнольд замер, насторожив уши.

— Там кто-то впереди. Человек.

Заросший, и со страшно спутанными на голове и лице волосами, перед ними появился мужчина, он выполз из-за ближайшено крупного валуна. Его одежда когда-то была рабочим горным костюмом, но теперь висела лохмотьями. Он шатался, ступая неуверенно, как пьяница, у которого утро наступило слишком рано.

— Воды… — прохрипел он. — Ради всего святого… воды…

Корвин молча достал флягу и протянул её человеку. Тот с жадностью схватил её и, припав к горлышку, начал пить. Затем он вцепился в хлеб, предложенный Арнольдом, и, почти не жуя, стал давиться им, стараясь утолить свой голод.

— Как звать-то тебя? — спросил Корвин, когда бедолага чуть отдышался.

— Драк… Драк Норз… — прохрипел тот, облизывая пересохшие губы. — Рубильщик… из рудников…

— Бывший, судя по всему, — уточнил Корвин, наблюдая, как человек пытается справиться с куском хлеба, будто ему пообещали его отобрать.

— Сбежал… Гиблое место, эти рудники... — Драк наконец оторвался от еды и уставился на друзей с тоской в глазах. — Мы вчетвером сбежали… Но…

— Но? — поднял брови Арнольд.

— Мы были как братья! Годы вместе, через многое прошли! А потом… потом началось… — голос его дрожал, в глазах стоял ужас и слёзы. — Сначала Боил завёл остальных в смертельную ловушку… Погиб Сэмри… А затем — старина Джагс… Он предал меня… Хотел убить… Но почему?! Мы же… мы же…

Драк закрыл лицо руками, а потом сжал кулаки, будто пытаясь отогнать воспоминания.

— Я остался один. Выжил. Как-то. Спустился в долину… Встретил людей… Солдаты… И какого-то господина с ними… Просил воды… А они, — Драк всхлипнул, — Чуть не убили! Если бы они не были еще более слабыми, чем я, точно бы растерзали.

— Ах, благородство на марше, — пробормотал Арнольд. — Но вряд ли у них еще осталась вода, тем более для бродяги.

— Я убежал от них и заблудился… Если бы не вы…

— На дорогу выйдешь так, — перебил Арнольд, указывая направление. — Держись левой стороны ущелья, там наткнёшься на тропу. Она выведет на старую рудничную дорогу в Восточный предел. Там уже разберешься. Если встретятся магзвери или фавны — скажешь, что наш знакомый, тебя не тронут. Но если ты сам кого из них тронешь — из-под земли достанем, понял?

— Понял, господин, как не понять! Спасибо за угощение!

Драк кивнул, вытирая мокрое лицо. Его трясло, но он всё равно встал, поклонился и, пошатываясь, побрёл прочь.

Корвин одним прыжком догнал его, сунул в руку кусок хлеба и вяленого мяса. Долго смотрел вслед, потом вздохнул.

— Ну и дела…

— Ты думаешь, это было? — спросил Арнольд. — О чем он болтал?

— Морок, — кивнул Корвин. — Я читал про такое в книгах у Фунгуса. Западная магия, в наших краях редкая. Какой-то гад играет с сознанием. Точно так же, как Сом заставил тебя увидеть двух прелестных кентавриек с пивом. А тут незаметная подмена — и каждый из тех бедолаг, о которых говорил Драк, попал под воздействие «ложного» товарища.

— Ложного?!

— Но в то же время — не отличить от настоящего.

— Да как такое возможно? — Арнольд был явно удивлен, о подобном приёме ему должны были рассказать в армии.

— Перед этим жертвы должны как-то разделиться. Например, я отойду в кусты, а к тебе уже выйдет моя копия. А когда я буду справлять нужду, выскочит твоя копия и скажет, что нам нужно срочно уходить в лес. Так мы разделимся. А потом нас могут заманить в ловушки или что-то ещё…

— Теперь я понял, как это делается, — согласился Арнольд. — Но, демоны раздери, как бороться с таким колдовством? У меня есть несколько заклинаний, но против морока они бесполезны.

— Здравый смысл, — сказал Корвин, и поднял палец, словно он и был воплощением здравого смысла.

— Здравый смысл? — скептически переспросил Арнольд. — Неужели он у тебя где-то завалялся?

— Да, представь себе, — кивнул Корвин. — Ключевая информация, слышал такое? Если у тебя есть что-то, что содержит ответ на вопрос, который ты не можешь никаким образом угадать, то морок будет бесполезен. Развеется.

— Например? — спросил Арнольд, всё ещё не понимая, к чему Корвин клонит.

— Например, — Корвин ухмыльнулся, — мы можем сделать по конверту. В каждом будет ответ на один из наших личных вопросов. Если на нас напустят морок, и мы будем сомневаться, видим ли мы истинных друг друга, то сможем вскрыть конверты и проверить, морочат нас или нет.

Арнольд задумался на мгновение, а затем кивнул.

— Это... на самом деле, неплохая идея. Сам придумал?

— Конечно, сам... — сделал Корвин паузу, — Хотел бы я так сказать, но это я прочитал там же, в книге.

Он развел руками.

— Тогда всё равно — молодец, запомнил, — Арнольд почесал круп. — Давай сделаем эти конвертики.

Они остановились на поляне, Корвин оторвал лист от своей книги для записей и разделил его пополам. Корвин приготовился писать ответ на своем листе.

— Ну что, — сказал он, — задавай свой вопрос. Но только не спрашивай, сколько раз я падал с дерева в детстве. Это слишком личное.

Арнольд задумчиво посмотрел на него, прищурив один глаз, как бы решая, с какого бока откусить пирожное.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда вот мой вопрос: ты жил в доме с красавицей — ведьмой. Ты молодой парнишка, в крови бурлит весна, ответь мне — занимался ли ты с Вайлеттой любовью?

Корвин замер, его рука с пером остановилась в воздухе.

— Что? — он посмотрел на Арнольда, пытаясь понять, шутит ли тот. — Ты серьёзно?

— Абсолютно, — ответил Арнольд, не моргнув. — Это то, что я хочу знать о тебе, и точно не знаю ответа. Если тебя вопрос смущает, могу и другой придумать, у нас, кентавров на эти темы особо табу нет, но у людей может быть и по другому. Просто он мне всю дорогу недает покоя, уж извини.

Корвин закатил глаза, издал стон, словно перед грязной работой, от которой невозможно отказаться, но всё же написал ответ на листе бумаги, сложил его треугольником и передал кентавру.

— Обещай мне, что если не понадобиться, ты сожжешь его на ближайшем привале, эротоман проклятый! Из всех вопросов в мире ты выбрал самый... интимный, самый... неудобный! Да уж, кентавры умеют делать больно.

— Хорошо, давай я порву эту записку и задам другой вопрос. В конце концов, главное, чтобы я не знал ответ, верно?

— С радостью бы, но ответ должен быть таким, чтобы ты не смог его угадать. И твой глупый бестактный вопрос как нельзя лучше подходит для этого. Ты точно не знаешь ответа, а значит, морок не сможет его предугадать, прочитав твои мысли. Теперь моя очередь. Бери перо и пиши ответ…

Он протянул Арнольду перо и чернила.

— Спрашивай, — приготовился Арнольд. — Можешь спросить что-то про моих жён, к примеру, как я их...

— Прошу вас, больше ни слова! О чём ты думаешь? Я не такой извращенец, как ты. Позволь мне задать вопрос, который не связан с интимными темами.

— Ну не тяни, уже рука устала держать эту палку, — сказал Арнольд, помахивая пером.

— Мой вопрос будет такой: где твои родители и как у них дела?

Неожиданно для Ковина, кентавр стал серьёзным, и его лицо утратило всю веселость. Он молча написал ответ, сложил бумагу в треугольник, как до него сделал Корвин, и передал его в руки приятелю.

Корвин, заметив перемену в настроении друга, почувствовал себя неловко.

— Эй, — сказал он, — я не хотел тебя задеть. Если они погибли, то... давай я придумаю иной вопрос. Если это слишком личное...

— Нет, — Арнольд покачал головой. — Вопрос толковый. Ты не можешь угадать ответ, поэтому и морок тоже не сможет. Просто... Твой вопрос и мне тоже причиняет боль.

Корвин кивнул, понимая, что не время углубляться в эту тему, да и подсказки и догадки сейчас совершенно лишние.

— Ладно, — сказал он, пряча свой треугольник в сумку. — Теперь, если на нас напустят морок, у нас есть способ проверить, настоящий ли друг рядом.

— Да, — согласился Арнольд, но его голос звучал холодно и отстранённо. — Когда всё закончится, можешь не сжигать мой ответ. В нём нет ничего тайного.

Они снова двинулись в путь, оставив поляну позади.

Арнольд шагал сосредоточенный, напряжённый. Корвин шёл следом, лениво размышляя о природе пыли и о том, что когда-нибудь он в неё и превратится. Ничего необычного пока на их пути не было — но вдруг Арнольд остановился.

— Ты слышишь? — спросил он, слегка повернув голову.

— Слышу, как твои копыта цокают по камням. И ещё твой вопрос. Всё. — Корвин удивлённо нахмурился. — Что?

— Нет, — медленно проговорил Арнольд, вслушиваясь. — Кто-то зовёт. Женский голос.

— Арнольд, — протянул Корвин. — Здесь не может быть женщин.

Но тот уже свернул с тропы и зашагал в сторону узкого ущелья, как будто его влекла невидимая нить. Корвин помянул все высшие силы, какие знал, и поспешил за ним.

Они вышли на небольшую поляну среди отвесных каменных стен, и там, у поваленного дерева, стояла…

— Айрин?! — воскликнул Арнольд, и его голос многократно отразился от стен.

Жена. Самая настоящая. Кентаврийка с волосами и гривой цвета золотой ржи, с глазами, полными боли, радости и надежды. Её нога застряла в капкане, и она пыталась выбраться, но тщетно.

— Арнольд! — крикнула она, увидев мужа. — Ты здесь! Я искала тебя! Я шла, пока не попала в эту ловушку! — её голос был сладок, как мёд, на лице — образец страдания.

Арнольд сделал шаг к ней, но Корвин резко схватил его обеими руками за туловище и попытался удержать, упершись ногами. С тем же успехом можно было сдержать горный обвал.

— Стой. — Он постарался вложить в голос всю убедительность, что у него была. — Этого не может быть. Она не могла узнать, где ты. Это тоже морок. Как рассказывал Норз.

— Что?! — Арнольд возмущённо дёрнул плечом, но Корвин не отпускал. — Это Айрин! Вот она! Я вижу её! — в его глазах металось отчаяние.

Корвин понимал, что обычные слова не помогут. При виде женщин, а особенно страдающей жены у кентавра наглухо «падало забрало». Но если он прав... То это не Арин, конечно а...

— Арнольд, заклинаю тебя всем элем мира, дай пару минут и если я не докажу тебе, то спасай Айрин! За две минуты она никуда не денется. А если я ошибся, то можете меня с Айрин лягать столько, сколько захотите!

Арнольд даже зарычал, но, по крайней мере, перестал дёргаться. В его глазах появилось что-то осмысленное.

— Гляди внимательно, Арнольд — сказал Корвин. — Гляди на эту иллюзию, сейчас я буду вмешиваться в нее своим разумом.

Он закрыл глаза и погрузился в мир иллюзий. Первым делом он направил в пространство сигналы, которые не несли в себе агрессии, а были полны дружелюбия и даже сексуальной привлекательности. Это помогло ему самому войти в состояние, необходимое для создания иллюзии.

Он подумал об «Айрин», о том, как она прекрасна и желанна, несмотря на свою необычную внешность кентавриды. Он представил её пышную и крепкую грудь, тонкую талию с притягательными кубиками мышц, которые так и манили.

Но затем он начал представлять Айрин не как прекрасную кентавриду, а как…

Вот она раздулась, превращаясь в гору плоти. Её изящные черты исказились, кожа обрюзгла, а живот провис, словно дряблое тесто. Она рыгнула — протяжно, громко, басовито. Её голос стал низким и грубым, почти урчащим. Грудь вытянулась и свисла до самой земли, едва не волочась по траве.

Арнольд наблюдал, и его взгляд постепенно утрачивал свой пыл. Он застыл, и на его лице отразилось отвращение, которое затем сменилось осознанием.

— О, мерзость какая… — пробормотал он и сделал шаг назад.

Иллюзия дрогнула.

На месте «Айрин» теперь извивалось жуткое создание — гигантский цветок-хищник с множеством щупалец. В его центре переливался гладкий розовый бутон размером с человеческую голову. Но самое удивительное было то, что на бутоне находилось лицо — явно женское, с высокомерно сложенными губами и вздернутым носом. Глаза на этом лице медленно распахнулись, и леденящий душу взгляд уставился на друзей. Вокруг корней валялись свежие и не очень кости, в основном человеческие.

Арнольд выхватил стрелу и натянул тетиву.

— Не стреляй! — Корвин успел схватить его за руку. — Это очень редкий хищный вид. Он использует мысли жертвы, создавая образы. Если бы ты знал, сколько за это растение дадут в столице, ты бы сейчас плясал от радости, что наткнулся на него. Если его продать, то он окупит все наше путешествие и ты сможешь построить себе небольшой дворец.

Арнольд, сжимая зубы, отложил лук и бросил в чудовище камень.

— Предлагаешь его сейчас выкопать? Ты видел, как он исказил мою дорогую Айрин?

Арнольд снова замахнулся, и цветок задрожал.

— Арнольд, он больше не представляет для тебя угрозы, что ты так злишься? Это всего лишь растение, большая росянка.

Арнольд откинул в сторону камень и тихо выругался. Гнев быстро оставлял добродушного по жизни кентавра. Перед ним предстало невиданное зрелище: длинные щупальца, разбросанные скелеты людей и горных коз, а также застывший, словно безжизненный бутон.

— По крайней мере, я стер с её лица надменную улыбку, — произнес кентавр.

— Ну что, продадим потом этот сорняк? — спросил Корвин. — Сейчас пусть ещё стоит, а потом возьмём рассаду. Не тащить же его весь в Друмиргерм.

— Я всё ещё зол на эту ромашку, — сказал Арнольд.

— Ничего, прикинешь прибыль, быстро отойдёшь, — сказал Корвин.

— Не могу сказать точно, — угрюмо произнёс Арнольд. — Я только что увидел нечто, что меня действительно испугало до дрожи. Ты видел, как её грудь удлинилась и упала на землю?

— Тебе повезло, — усмехнулся Корвин. — Теперь ты будешь любить настоящую Айрин ещё сильнее.

Корвин решил про себя, что никогда не скажет Арнольду, что то, что он видел, было лишь плодом его собственного воображения, а бедное растение лишь пыталось привлечь внимание новой жертвы.