Невезучие (гет)

Минато нервничал. Минато сильно нервничал. И да, пойти против полчища врагов было проще, чем дождаться окончания родов жены. Жены джинчуурики.

Третий-сама меланхолично покуривал трубку, пока его супруга помогала Кушине. А вот Намикадзе никак не мог усадить свою пятую точку на подушку, диван, стул, поэтому молнией метался по соседней комнате.

И дело было вовсе не в том, что роды джинчуурики — почти лотерея. В этом отношении они подстраховались — отшиб Конохи. Даже если Лис вырвется — урон будет меньше. И рядом Третий хокаге, мастер фуиндзюцу. Про роды никто не знает, кроме Анбу, значит, нападения можно не опасаться.

Страшился Намикадзе другого. Того, что вот-вот станет отцом.

Да, для кого-то хокаге — недостижимая высота, которую Минато покорил, а вот ребёнок — это база, это... Но не для него. Намикадзе — сирота. У него никого не было. До Джирайи-сенсея.

И да, таких, как он, среди ниндзя немало. Да и среди обычных горожан тоже. Только вот его родных вообще не удалось установить. Подкинули. В корзинке, завернув в одеяло их богатой ткани. С позолочённой вышивкой, изображающей тихую гавань. Да-да, фамилия отсюда.

А ещё прозвище. Пасынка богини удачи. Ведь на что мог рассчитывать явно чужеродный подкидыш в эпоху воющих деревень?! Нет, не убили бы — потенциал-то виден был сразу, кто же разбрасывается будущими солдатами. Но точно не на то, что его проведут в каге.

И ведь Минато везло. До неприличия порой. Он родился с золотыми кудрями. В Конохе мало таких было. Миловидного ребёнка выделяли нянечки. Его бы и усыновили-то легко, но тут, видимо, сказалось желание хокаге, чтоб подкидыш был на виду, в системе.

В ней он пробыл недолго. Поступил в Академию в рекордный для бескланового срок. Ну как, поступил — каге и зачислил. За ним следили. Из детдома сразу в другое казённое учреждение. В Академии он тоже очаровал всех учителей.

Очаровать Джирайю-сенсея Намикадзе удалось тоже достаточно быстро. Хоть он и не разделял его повышенного исследовательского интереса к женским прелестям и сенсей часто называл его святошей и молодым стариком, но Джирайя стал ему не отцом, конечно, но братом. И даже не всегда старшим. Хотя мудрость на него порой и находила. Не только дурь.

Ещё раз Минато повезло, когда их генинская тройка попала в облаву. Скажете, чего тут везучего? Ну, он-то выжил... И стал чунином. Но так и остался прикреплён к Джирайе, чему был несказанно рад. Без иронии.

И, наконец, Намикадзе крупно повезло, что Кушина Узумаки его полюбила. Роскошная женщина. Одна из самых опасных куноичи в мире. Если учитывать демона, запрертого в ней, то и самая. Если нет, то, поговаривали, Цунаде-саме одной и уступала.

Цунаде — это сокомандница и недостижимая мечта сенсея. На самом деле, редкое явление, когда из генинской тройки выживают все. Они держались друг за друга. Во многом потому и прославились. Его сенсей-извращенец-писатель, внучка Первого хокаге-медик и странноватый гений. Минато ими восхищался. Всеми. И лично его нисколько не задевало то, что Джирайю считают самым бестолковым санином. Он не особо хорошо знал двух других, зато был уверен: у его сенсея самое большое сердце. И его помыслы, пусть и извращённые, но в остальном чистые, и воля огня крепка.

Так что с родными людьми Минато повезло. Это самое большое его везение. Пусть тех и немного, а часть из них, увы, мертва (его ученики были очень хорошими ребятками), но они были, он их помнит и благодарен судьбе. И это самое главное. А не то, что Третий-сама в него поверил и приоткрыл тайну свитка с техниками Второго хокаге, позволив ту доработать... Его навыки — средство, чтоб защитить то, что дорого. Родных и Коноху. Коноха тоже родная. Дом — иного для него нет.

И вот, несмотря на то, что Намикадзе хорошо понимал, что он везунчик, успокоиться он не мог. Хотелось послать за Джирайей вот прям сейчас. Чтобы разрядил атмосферу своей шуткой, отвесил подзатыльник, наплевав на субординацию, и сказал, какой он дурачок. И что всё будет хорошо. Но нельзя. Нельзя привлекать внимания!

У него не было мамы. Не было папы. Он не знает толком, как это — быть отцом. Но ему придётся. И сделать так, чтоб ни одна сторона жизни не пострадала. Ни его долг каге, ни отца. Достичь баланса.

Того, что не вышло, по большому счёту, ни у Первого, ни у Третьего. Хотя те представление о семье имели куда большее, чем он. Это-то и сводило с ума. Увы, как выяснилось через пару часов на пепелище, не того боялся.

* * *

Наруто надрывался. Даже не плакал — кричал так сильно, что заставлял подозревать Кушину в родстве с банши. Кушина... Если б было можно, Минато тоже закричал бы. Но хокаге, особенного такой облажавшийся, как он, должен быть сильным. Потому он в очередной раз подавил желание запустить технику диагностики. Физически его новорожденный сын был в порядке... Легкие крепкие. Очень.

Но вот внутри... Намикадзе вздрогнул. Внешне это был маленький и очень хрупкий тёплый комочек, которого он и на руки взять бы побоялся... Если бы был выбор. Кушина мертва. Умерла за деревню. Полезла останавливать бывшего соседа. Вопреки всему, живая после извлечения. Она отвлекла Кьюби, удержала, пока он увлёкся погоней за мерзавцем в тыквенной маске.

Минато идиот. Он не знает, как правильно держать младенца, но иначе не может. Ведь до него того хоть как-то пытался успокоить Орочимару, чтоб его, Белый Змей Конохи. Тот самый, что был, мягко говоря, не в восторге от назначения Намикадзе на пост. Что сам был не прочь примерить шапку хокаге.

Сейчас он, впрочем, выглядел крайне обескураженным. Дико непривычное зрелище. Намикадзе не знал, что этот белокожий учёный способен на такую мимику. И да, вообще не знал, что тот способен на человеческие чувства.

Но он был единственным источником информации. Развороченное пепелище. Кушина, чьи алые волосы ощутимо поблекли, но видимых повреждений не было. Тело Третьего с характерными следами чакры Кьюби... И Джирайя-сенсей с множеством ран, но ни одной, что походила бы на смертельную.

Вина выворачивала душу. Намикадзе подвёл их. Не смог защитить жену и сына, в котором ясно ощущалась чакра зверя. И наставника-хокаге, и учителя. Последнего так точно сгубил он: его решением было позвать того с жабой на помощь.

А ведь Орочимару без тени былой зависти к нему (плевать, хотя нет — для Конохи хорошо!) поведал, что тот и в Чистый мир не уйдет. Будет вечность в желудке шинигами перевариваться.

Так за пленение Лиса сегодня заплатили другие. Хотя это он, Четвёртый, должен был умереть. Это его долг и как правителя, и как мужа, и как ученика. Но, поглядите-ка, удача в очередной раз извернулась и оставила его в живых.

На пепелище. Пострадали и другие шиноби, и обычные жители Конохи. Многие погибли. А в его сыне, Узумаки лишь наполовину, заперт монстр, что это всё учинил.

Намикадзе был совершенно к этому не готов. Но нервный смех ему оборвал Орочимару. Подзатыльник. Почти как у Джирайи. Но не тот. Да что этот Змей себе позволяет?! Только хотел аккуратно положить Наруто (имя-то дал сенсей — получается, теперь малыш постоянно будет напоминать о двух самых дорогих ему людях и одновременно об их убийце — гремучая смесь!) и навалять, как тот довольно осклабился и коротко прошипел:

— Так-то лучше.

Возразить было нечего, тем более, что и мелкий странным образом затих. Будто тоже почувствовал, как отступили раздирающие душу Минато демоны. Хотя почему будто... Может, и почувствовал. Очаг чакры у Наруто и свой был весьма впечатляющий, как и зачатки сенсора.

Стараясь не смотреть на отметины лиса (три полосочки на каждой щёчке — надо узнать у медиков, нельзя ли те как-то убрать?!), ласково погладил по головёнке, отмечая дикую мягкость волос (точно пух, с ума сойти!) и что малышу это точно нравится. У него получится. Не может не получиться.

Минато должен удержать деревню и позаботиться о сыне. Он никогда не будет относиться к Наруто, как к оружию для сдерживания врагов. Но и забыть не сможет. Впрочем, должен он не только это.

— Напиши Цунаде, — мрачно сказал Орочимару. — Посланнику-жабе та внемлет быстрее, чем змее. У них же с Джи... — он чуть стух, но договорил. — Особая связь была.

Да, последняя Сенджу теперь его забота. И как хокаге, и как должника Джирайи. Он любил ту женщину. А теперь... Вряд ли та будет в порядке, потеряв вообще всех, кроме этого Змея и, по слухам, ученицы.

Вздохнув, Намикадзе активировал призыв. Теперь он жабий отшельник... Насколько можно быть отшельником в статусе хокаге. Если, конечно, ему удастся удержать пост. Но не потому, что тот ему нужен... А потому, что тот будут стараться занять либо Хьюга, либо Учиха. И если удастся одному, то клан другого неизбежно подымет восстание.

Быть хокаге — отстой. У него даже нет возможности оплакать жену и учителя, а у его сына никогда не будет нормальной жизни. И чего всех так манит эта шапка? Он оглянулся на мрачного Орочимару. Что ж, уже, видимо, не всех.

* * *

Внезапно ворвавшаяся с Наруто наперевес в его кабинет Цунаде неожиданно подсказала, как убить сразу двух кроликов. Пусть это был клон Минато, но он ничем не отличался по мозгам от оригинала, а потому увидел выход из своего затруднительного положения.

Две проблемы. Он мог закрыть сразу две. И всё благодаря некомпетентности Какаши в уходе за младенцами. Доверять клону заботы о ребёнке он опасался, к тому же Наруто из-за запертого внутри него Кьюби могли отомстить. Причём свои же. Потому круг лиц, которым он мог доверить сына, был крайне узок. А уж тех, кто ладил с детьми... С младенчиками без матери не было вовсе.

Поэтому забравшая ревущего Наруто от Хатаке Цунаде его ободрила. Во-первых, потому что Минато сразу определил, что та требовательному малышу понравилась. А во-вторых, та знала, кто внутри, но как на монстра не смотрела. Сама взяла, сама ведь! Ну вот и решено... Осталось уговорить.

Санин в роли няни — это расточительность, с её-то талантами. Но Сенджу выбыла из игры. Война перемолола её душу. Ниндзя-медик теперь панически боялась крови. Она больше не могла сражаться и спасать жизни, как раньше. Смерти сенсея и Джирайи её тоже подкосили. Отпустить ту сейчас — только толкнуть в более глубокое и беспробудное пьянство, чем раньше.

Но Цунаде не прошла мимо ревущего Наруто и всласть орала на него, называя хреновым отцом. Может, в этом её предназначение. Боится крови или нет, но враги, да и союзники всё ещё побаивались саму Сенджу. И не зря.

Пусть он и никакой не баловень удачи, а, скорее, наоборот, но у Намикадзе было хорошее предчувствие касательно их... Наверное, союза, да. Она поможет им, а Наруто исцелит её в ответ.

* * *

Пусть Сенджу и рассчиталась со всеми своими карточными долгами (каждый горюет по-своему, но эта женщина была азартна и неудачлива) — у неё даже осталось много сверху (Шизуне поведала ему, что перед печальными событиями та сорвала джекпот в нескольких тиражах лотереи), но клановое поместье та восстанавливать не захотела. Как и вселяться в самое комфортабельное служебное жильё, которое он смог ей найти.

Цунаде поселилась у них с Наруто. Что в принципе логично, учитывая, что она большую часть времени следила за мелким... Но самому Минато в первое время было очень странно. Это он мягко выразился. Потому что в их с Кушиной гнездышке поселилась другая женщина. Женщина, совершенно не похожая на неё внешне. Женщина постарше... Нет, не старуха, вовсе нет! Выглядела Цунаде так, что Намикадзе мог понять сенсея. И очень хорошо.

Пугало другое. То, что характер Сенджу напоминал ему жену. Такой же взрывной. Может, только чуточку обтесаннее жизненным опытом. Очевидно, что хоть Цунаде Узумаки только на четверть, фамильные черты в ней проявились крепко.

Потому-то и было сложно отделаться от пугающего ощущения схожести. Особенно, когда они с Наруто взаимодействовали... У того-то тоже темперамент явно не в самого Минато.

Так и жили. Он с дырой в сердце и осознанием, что примерно так и могло бы быть, выживи Кушина, только ещё лучше. Много лучше. Внутренности порой обжигало кипятком. Особенно, когда Намикадзе ловил себя за совсем уж извращенским занятием, достойным Джирайи.

Он заглядывался на качающую на своём огромном бюсте Наруто Цунаде. И смотрел вовсе не на сына. Можно было сказать, что это нормально. Он не кастрат — мужик, и хоть те умерли, но они-то живы. Но Намикадзе от этих мыслей делалось жутко. Он находил предлог — миссию, тренировочный полигон — и спускал пар там. Только вот помогало слабо.

Надо было отпустить Цунаде. Та заслуживала больше, чем его страшное влечение и перетекшую на основание этой самой схожести любовь от Кушины... Большего. Только вот дать той отставку он не мог. А Сенджу и не просила.

Почему не мог? Потому что видел: мелкому с ней хорошо. Видел, что и Цунаде с ними хорошо. Только Минато было плохо. От удушливого чувства, что он предал Кушину, а ещё сенсея.

Когда Наруто внезапно называет Цунаде мамой, внутри у него словно кочергу провернули, да так и оставили торчать прямо из груди. Едва сдержался...

А чего, спрашивается, ожидал? Та явно была с ним чаще, чем сам Минато. Потому и не папа, а мама — первое слово. Другое дело, что Сенджу мамой тому не была... Только вот про это почти все благополучно забыли. Просто удивительно, как пластична память людей. Даже если они шиноби.

Намикадзе знал, что удержал в тот год власть только благодаря Орочимару и Цунаде, потому что те его поддержали. Но для него откровением было узнать спустя год с небольшим после событий, что вся деревня убеждена, будто они с Сенджу пара. Да, вот так легко его свели с женщиной постарше. Ещё и завидовали и восхищались его ловкостью. Кое-кто, впрочем, называл его идиотом, которому не хватает острых ощущений. Вместо одной взрывной женщины — другая.

Впрочем, эта взрывная женщина быстро убрала у жителей Конохи желание издеваться над Наруто... Кушина наверняка бы также сделала. Может, только с большими разрушениями. Поэтому почему он не может звать её мамой? Так, в отличие от Минато, Джирайи и многих других сирот Конохи, та у него будет.

* * *

Когда мелкий озорник (какой лис? Никакого лиса, только мальчишеская придурь) исчез из дома прямо в годовщину нападения Кьюби, Минато думал, что его сердце вот-вот остановится. Впрочем, вид Сенджу, что не успела угнаться за юной Молнией, говорил о том же. Их чувства удивительно совпадали, хоть та и не была... Кушиной.

Протерев глаза и напомнив себе, как мантру: Блондинка, а не Красноволосая, отправились на поиски. Истериками никакому делу не поможешь. Наруто — шкодник. Скорее всего, удрал куда-то сам — изучать мир, смотреть на людей... Тем более улицы сегодня оживлены. Есть на что посмотреть. Если б Намикадзе хоть на процент был уверен, что того украли — он бы поднял всех. А пока... Лучше, чтоб как можно меньше народу знали, что джинчуурики разгуливает без своей мамочки-драконицы. Да, Королева Слизней тут не подходило, это точно.

Потому что только что Цунаде на его глазах только заподозрила, что один пьяный чунин причастен... Интересно, она сама-то поняла, что абсолютно начхала на кровь, а? Впрочем, это не первый раз — Шизуне ему докладывала, что мелкие ссадины малышу та лечит сама. Ей не доверяет. Для той, что панически боялась вида крови, немыслимо, да?

Кажется, когда Сенджу наконец осознает, а Наруто пойдет в Академию (ещё чуть-чуть. Дождаться нового набора — и уже вполне пора! Ну или следующего. Цунаде вот считала, что сильно рано не надо. Придётся... прислушаться. Странно, но раздражения эта мысль не вызывала. Никакого) Коноха наконец получит назад свою лучшую целительницу.

И нашла Наруто тоже Цунаде. Впрочем, к этому моменту Минато уже выяснил, что его пострел не просто сбежал и шатался по Конохе, а познакомился с наследницей клана Хьюго. Хиаши был немногословен, но Намикадзе видел, что знакомство того впечатлило. Надо будет потом расспросить мелкого, что же они утворили...

Однако сейчас тот мирно спал у них дома. Добрался. Сам. Если и были сомнения какие-то, то сейчас, убедившись, Минато окончательно оттаял. Взгляд снова зацепился, да так и остался на сияющей Сенджу.

Не Кушина. Факт. Но им с Наруто очень нужна. Именно им. И про неготовность к Академии то задвигала Цунаде специально. Не хотела их покидать. Значит, и ей они нужны. Это значит, надо претворить в реальность то, о чём шепчутся при Сенджу (боятся бешеную-то куноичи!) и в открытую говорят при нём. Ну а пока... Наруто не пойдёт в Академию. Вон отдаст его одновременно с девочкой Хиаши. И со вторым сыном Фугаку, первый-то уже выпустился. Так и будет.

Самое сложное сейчас, чтоб до тех же мыслей дошла и Цунаде. Превратить бессознательное в сознательное... Хорошо, что Минато умел быть романтичным... Умел же, да?!

Ну, Фукасаку-сан, жабий мудрец, так, видно, не считал... Или то Сенджу крепкий орешек или слишком зашорилась... Но до той, увы, дошло только после прямого разговора с жабом! Но! Если бы Минато не был так очарователен в ухаживаниях до, если бы та сама не симпатизировала ему лично, а не только любила Наруто... Никогда б такая, как Цунаде Сенджу, не послушалась жабьего мудреца.

На всякий случай на следующий день после их официального, хм, грехопадения Минато сбегал к памятным табличкам. Сначала к Кушине — никаким подношением не задобришь такое, да. Наверняка Кьюби, запертый в Наруто, смеётся до икания. Но он попытался объяснить. Вышло коряво, хотя обычно словом Намикадзе владел мастерски.

Потом также неуклюже поплёлся и к Джирайе. И столкнулся там с Цунаде, что, судя по месту в корзине и подсохшим следам слёз на щеках, уже навести Дана. Встреча их не удивила. Объяснялись уже вместе. Грехопадение окончилось — спонтанно сделанное предложение оказалось принято благосклонно.

Правда через два года, когда Намикадзе взглянул на рождённую Цунаде дочь, ему стало снова не по себе. У той были алые волосы.