Алые путы (гет)

В его особняке было тихо и пустынно. Холодный мрамор полов, мебель, покрытая призрачно-белыми тканями, и слой накопившейся пыли — всё это придавало поместью гнетущий вид и атмосферу склепа.

Драко со всей решительностью шагал по коридору, намеренно не обращая внимания на обстановку, лишь плотнее сжимая губы. Он ненавидел гробовую тишину, которая давила на него и звенела в ушах. Он ненавидел царившую вокруг пустоту, которая скользко и мерзко расползалась по телу, пока его сознание пыталось уловить хоть какие-то признаки жизни и тепла. Он ненавидел, что, входя в особняк, всё ещё ожидал услышать лёгкие переборы классической музыки, которые бы наигрывала его мать, или смех и шумные разговоры, доносящиеся из кабинета отца. Но с наибольшей страстью он ненавидел сам дом.

Эти стены преследовали его.

После смерти родителей Драко переехал на второй этаж южного крыла. Насколько он знал, эта часть особняка уже давно пустовала, ещё до рождения его отца. Когда он вошёл, в камине уже потрескивал огонь, обогревая маленькую уютную комнату. Неожиданно для себя Драко обнаружил, что ему совершенно ни к чему огромная спальня, особенно учитывая окружающую его пустоту, ставшую его вечной спутницей. На небольшом столике у кресла его ждала бутылка бренди, а рядом с ней — кубок.

Первым делом он занялся своим соколом. Он снял кожаный клобук с головы птицы и слегка улыбнулся, когда она встрепенулась и несколько раз быстро моргнула, привыкая к свету. Он усадил её на жёрдочку у окна, не обращая внимания на то, как тревожно она на него посмотрела.

Убедившись, что домовые эльфы должным образом позаботились о птице, он повернулся к кровати, на которой уже лежал свежий комплект одежды.

Сокол склонил голову и клюнул красную ленту, обвивающую его правую лапку.

— Прекрати, — раздражённо скомандовал Драко, пока стаскивал с себя парадную мантию.

Глаза птицы резко метнулись к нему. Сокол наградил его пристальным взглядом, а затем, решительно отвернувшись, засунул голову под крыло и заснул.

Драко позволил своей парадной мантии соскользнуть на пол и с облегчением сменил её на более удобную одежду. Он не хотел, чтобы что-то сковывало его движения. Слишком долго он задыхался от страха смерти и бесконечного напряжения, только чудом сохраняя ясное сознание. Ходил по острию ножа, постоянно готовый бежать или сражаться. Лежал без сна до рассвета, опасаясь, что если закроет глаза, то может отправиться на тот свет. Боялся, что всё может измениться в одно мгновение и полететь к чертям. С мучительной тревогой ждал хоть каких-нибудь новостей от любого, кто сможет их принести. И подсчитывал количество новых трупов с первыми лучами утреннего света.

Тяжело сглотнув, он закрыл глаза.

Война тянулась слишком долго.

Он рухнул в кресло у камина, изрядно уставший от суеты и напряжения этого дня.

Он уже окончательно решил, что уедет, почти убедил себя продать поместье, но нет, не смог и в итоге передумал. Он просто соберёт чемодан, возьмёт только самое необходимое и отправится подальше отсюда. Туда, где будет какой-нибудь частный пляж, найдётся же такой в их владениях в Италии, Штатах, а, может быть, в Японии. Он уедет на пару лет, а когда вернётся, то, возможно, те вереницы призраков, которые, кажется, подстерегают его на каждом углу, исчезнут сами собой.

Из его дома, его страны и из его разума.

Драко потёр переносицу и, не открывая глаз, на ощупь притянул бутылку бренди. Он было потянулся за кубком, но передумал, решив отбросить излишние манеры своего слишком утончённого воспитания, и сделал несколько жадных глотков прямо из бутылки.

* * *

— Живее, за мной! — крикнул Поттер.

Их отряд устремился вперёд по каменному коридору. Невилл Лонгботтом не мог сдержать сдавленных рыданий, потому что они потеряли Джинни в первой же атаке. Только с помощью Драко они смогли преодолеть укрепления. Дальше коридоры в основном были пустыми. Но не везде.

— Разделяемся, — холодно и решительно скомандовал Поттер. Годы войны научили его сохранять самообладание даже в такой всеобщей неразберихе. — Малфой, как добраться до Волдеморта?

— Иди прямо, на первом повороте налево, пока не упрётесь в тупик. Под второй статуей кентавра есть секретная лестница. Пароль — Унифегеоус. Он прячется в подземелье внизу.

— Где заключённые? — спросил Поттер.

— Ради Мерлина, Поттер! Ты в самом деле думаешь, что они ещё живы? — крикнул он в ответ.

— Где заключённые?! — взревел Поттер, тряхнув Драко за воротник мантии.

Драко чуть не заорал на него в ответ, но потом поражённо вздохнул и ответил:

— Через два прохода отсюда, направо и ещё раз направо, четвёртый поворот. Там лестница. Грейнджер, у тебя есть карта?

Девушка кивнула.

— Ты ориентируешься в катакомбах?

Она снова кивнула.

— Там отсчитаешь третью дверь и спускайся вниз, окажешься в темницах. Если обе другие двери открыты, сваливай оттуда нахрен.

— Ясно. Я поняла, — ответила она. — Я забираю с собой Невилла и Терри, — она стремительно повернулась и бросилась в объятия Поттера.

Поттер целовал её страстно, даже отчаянно, потому что они оба знали, что, возможно, видели друг друга в последний раз. Драко отстранённо наблюдал за ними, стараясь не позволить ни гневу, ни ревности отразиться на своём лице. Грейнджер отлепилась от Поттера и погладила его по щеке, пару долгих секунд глядя ему в глаза. Она крепко обняла Уизли, и рыжий поцеловал её в макушку, прежде чем неохотно отпустил.

— Идёмте, — скомандовала Грейнджер Лонгботтому и Буту, и оба кивнули.

Она обернулась и, к его большому удивлению, взглянула на Драко, и он не смог разобрать выражение её лица, но запомнил, какой прекрасной она была в свете факелов, а её кожа словно светилась. Она так ничего и не сказала. Поттер уловил этот его ответный взгляд и повернулся к Драко, чтобы вопросительно посмотреть на него.

* * *

Поттер.

Поттер, Уизли, Грейнджер, Волдеморт, Люциус, Снейп и остальные…

Герои и фанатики.

Кто же в конце концов победил?!

Хоть кто-нибудь победил?

Сплошные битвы. И бесконечная война.

Волдеморт был безумным грязнокровкой, не волшебником и не маглом, а может быть, и тем, и другим разом. Губящий обе стороны в своей безумной схватке за власть, он утверждал, что хочет поработить и истребить маглов, но в итоге убил больше волшебников и ведьм, чем этих самых маглов. Драко подозревал, что это была месть. Волдеморт ненавидел чистокровных так же сильно, как и маглов. Он лгал всем.

Уничтожение магловского мира было лишь прикрытием для Волдеморта, а всеобщая ненависть к маглам сыграла ему на руку. Но истинный мотив крылся в другом: Драко знал, что Волдеморта интересовала лишь власть и стремление обмануть смерть.

Ты старел, не так ли, старый змей? Становился слабым и немощным, и боялся смерти больше всего на свете. А власть стала лишь приятным бонусом, верно? Может быть, дело было вовсе не в маглах, а в том, чтобы взять всё под свой единоличный контроль. Может быть, ты догадывался, что умрёшь, и просто решил прихватить с собой остальных?

Вот тебе и война за идею.

Но Волдеморт проиграл.

Он умер, а маглы спокойно себе живут дальше. Он не добился ни одной поставленной цели, разве что смог отомстить Поттеру. Тут он отыгрался с лихвой.

А что же Поттер?

Если Волдеморт проиграл, значит ли это, что Поттер победил?

Возможно, как всенародный герой, Поттер получил свою славу, но, в конце концов, он тоже был мёртв, как и Волдеморт, и потерял столько же, или даже ещё больше, чем его враг.

Целью Поттера было победить Волдеморта, и он, по крайней мере, справился со своей задачей, смог поквитаться. Но стоило ли это всех тех смертей? Он потерял лучших друзей, семью Уизли, которая усыновила его, своего наставника Дамблдора и ещё половину Хогвартса.

Он подвёл их всех. Какой же тогда из него герой? Жизнь Волдеморта не стоила тех сотен, а может быть, и тысяч жизней волшебников, которыми они поплатились.

Возможно, тогда Поттер достиг другой своей цели, сделав мир более безопасным для маглов и заставив магическое сообщество относится к ним с уважением и терпимостью? По крайней мере, это можно было бы записать на его счёт. Но и тут он не преуспел.

История повторится, появятся новые радикальные группы, которые, подобно Волдеморту, станут разжигать ненависть, которые будут пытаться противостоять натиску маглов, и всё вернётся к тому с чего начиналось, если не к чему-то более ужасному. В безумии Волдеморта станут винить его магловскую кровь, а страх и ненависть будут бурлить и пузыриться, пока не рванут через край, извергаясь смертоносным фонтаном и топя всё магическое общество.

Поттер с треском провалился по всем фронтам, и Драко обнаружил, что теперь он ненавидел его ещё больше, чем раньше.

Никакой он не герой.

Неужели хоть кто-нибудь вышел победителем из этого кровавого кошмара? Предполагалось, что это революция, причём так считали обе стороны. Волдеморт собирался очистить волшебный мир, Поттер — выступал за всеобщую толерантность. Однако ни один из них не добился своего. Неужели война не принесла ничего, кроме разрушения? Неужели она просто уничтожила всех, кого коснулась?

* * *

— Крэбб, Гойл! — воскликнул он и застыл, удивлённо глядя на своих приятелей.

Поттер и Уизли стояли за его спиной, их волшебные палочки тотчас оказались наизготове и были нацелены на его друзей детства. Драко понимал, что они пустят их в ход без малейших колебаний.

Два громилы остановились, лишь наполовину возведя свои палочки, и с сомнением взирали на Драко.

— Мы вас не пропустим, — убитым голосом пробубнил Гойл.

Драко шагнул вперёд:

— Я веду Поттера к Волдеморту. Отойди.

Они обменялись взглядами, но затем Гойл поднял палочку, и теперь в его руке была твёрдость, а во взгляде решимость:

— Нас предупредили, что тебя нельзя пропускать. Ты предатель, Драко.

— Нет! — закричал он в ответ. — Это Волдеморт предал нас! Он убил наших отцов, а не Поттер и не Дамблдор. Это были Пожиратели смерти.

Их совсем не тронула его вспышка ярости. Они были беспристрастны, почти как каменные глыбы.

— Чёрт возьми, послушайте меня!

— Мне жаль, Драко, — сказал Крэбб и поднял палочку, но Драко оказался быстрее.

— Авада Дикедавра, — зелёный смертоносный луч разделился на два, и спустя миг оба его друга замертво рухнули на пол с навечно застывшим упрёком в глазах.

Он спиной ощущал взгляды Поттера и Уизли и их сочувствие, которое они испытывали, но никогда не решились бы озвучить.

— Мне тоже жаль.