Алые путы (гет)

Последний день лета в утопающем в зелени пригороде магического Лондона выдался прохладным и солнечным.

Сегодня был праздник. Новый праздник. Вопреки мрачной торжественности этого памятного дня, многие из собравшихся не могли сдержать улыбок, со слезами и облегчением вдыхая свежий воздух, радуясь тому, что остались живы, радуясь, что война наконец закончилась.

Сюда, казалось, пожаловал весь Лондон: маглы и волшебники, стар и млад. Студенты Хогвартса гордо щеголяли мантиями в цветах своих факультетов, юные девушки — платьями в цветочек. Старики, тихонько сидевшие в тени тополей, сетовали на то, что остались живы, в то время как война беспощадно сгубила так много молодёжи. Каждый из них кого-то потерял. Абсолютно каждый.

В минувшие выходные проводилась панихида по всем павшим в боях. Но сегодня был совершенно особенный День памяти: посвящённый только трём героям.

Волшебники выстроились в бесконечную вереницу и смиренно ждали возможности возложить цветы и подношения к заветным надгробиям. Они воспевали героев, плакали и не переставали благодарить троицу, ушедшую в мир иной, за принесённую ими жертву.

И, хотя на торжестве собрался практически весь Лондон, как волшебный, так и большая часть магловского, тем не менее, прибытие одного человека взволновало всех присутствующих. Повсюду послышались шёпот и пересуды, многие принялись оборачиваться в попытке рассмотреть его, и дети засновали в толпе, спеша поделиться друг с другом этой новостью:

— Он здесь!

Невилл Лонгботтом протиснулся сквозь толпу и вышел навстречу появившемуся мужчине, который держался чуть поодаль от всех. До него тоже донеслись обрывки разговоров, но он с трудом мог поверить, что этот человек действительно пришёл.

— Мне здесь не рады? — спросил Драко Малфой.

Он держался непринуждённо. Взгляд его серых глаз был непроницаем, а на плечах красовалась лучшая парадная мантия. Светлые волосы доходили до плеч. На предплечье Малфоя восседала крупная, царственного вида птица с белоснежным оперением в тёмную крапинку. Глаза её покрывал бархатный клобучок, а лапы были связаны мягкими путами. Невилл предположил, что это была одна из разновидностей сокола.

Внешностью Малфой теперь поразительно напоминал своего отца.

— Ты просто застал нас врасплох, — выйдя из ступора, ответил Невилл, взвешивая каждое слово. — Я не ожидал, что ты придёшь. Никто не ожидал. По крайней мере… Не сегодня.

— Но я получил приглашение, — тихо ответил Малфой и достал из-под мантии блестящий белый конверт, как будто от него требовали предъявить доказательства.

— Тебе здесь рады, — вежливо заверил его Невилл. — Ты потерял не меньше, чем мы. И ты пришёл на помощь Гарри в последней битве.

Малфой действительно сумел удивить их всех. Казалось, он до последнего был на стороне Волдеморта и преданно служил этому безумному волшебнику даже после того, как были убиты его отец, мать и Снейп. Однако в переломный момент войны именно Малфой помог армии Дамблдора пробраться во вражеский стан. Именно он привёл Гарри в убежище к Волдеморту, где они оба встретили свою смерть.

Невилл не удержался и добавил:

— И всё же, я не думал, что увижу тебя здесь.

— Я пришёл отдать дань уважения, — сухо парировал тот.

Невилл моргнул:

— Да, разумеется.

Толпа расступилась перед ними. Эти двое — одни из немногих оставшихся в живых, чьё поколение в учебниках по истории окрестили «потерянным поколением Хогвартса». Из ста пяти учеников со всех четырёх факультетов, которые должны были выпуститься вместе с Невиллом, войну пережили только двадцать. Из этих двадцати остались только один гриффиндорец и один слизеринец. Невилл и Драко.

Они действительно были последними.

Три строгих надгробия венчали холм, обнесённый элегантной кованой оградой, ворота которой сейчас были открыты для посетителей. Земля вокруг ограды была усыпана цветами, фотографиями и подношениями.

Когда они приблизились к могилам, то заметили Римуса Люпина, стоявшего там в одиночестве. У него был крайне измождённый вид: лицо выглядело усталым и осунувшимся, преждевременная седина выбелила все волосы, а нога была безнадёжно покалечена. Казалось, что за эти несколько месяцев он постарел лет на пятьдесят.

Когда он встретился взглядом с Малфоем, его глаза налились ненавистью, и он весь подобрался, как будто перед прыжком. Драко неуверенно остановился, замерев в ожидании, но Люпин вдруг резко поник, съёжившись, будто смятый листок пергамента. У него не осталось сил поддерживать огонь охватившей его ярости. Он был полностью опустошён.

Люпин устало протянул трясущуюся ладонь, и они пожали друг другу руки. Это движение растревожило сокола, который возмущенно заклекотал, и хозяин поспешил успокоить птицу.

— Хотел бы я винить тебя во всём, — прохрипел оборотень, глядя на молодого волшебника слезящимися глазами. Горе отпечаталось на его лице. — Я хотел бы винить себя, я хотел бы винить каждого, — его голос сорвался в конце, сдавленный спазмом в горле из-за нахлынувшей скорби.

— Все, кого следует винить, мертвы, — ответил Малфой, обманчиво спокойный тон его голоса таил в себе свирепые нотки.

— Знаю, но я желал бы ещё раз отправить их на тот свет, разорвав на части собственными руками. Как же тяжело, невыносимо тяжело. Я чувствую себя таким старым и никчёмным. Скольких мы потеряли. Не уцелел никто, ни умудрённые годами волшебники, ни совсем ещё не познавшие жизни юнцы. Дамблдор, МакГонагалл, Снейп, Грюм, Тонкс, все Уизли, за исключением Перси, чёрт бы его побрал. Я бы с радостью променял этого проклятого труса на любого из них. И дети... бессчётное множество детей. Столько имён, что всех и не перечесть, — горькие слёзы текли по его щекам, и он стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки.

— Я направил в Министерство предложение создать на этом кладбище мемориал в память обо всех погибших волшебниках, — тихо сказал Малфой, мягко оглаживая шелковистые перья на груди своего питомца, отчего птица издала довольную трель. — Уверен, что его поддержат. И тогда здесь возведут стену памяти, на которой увековечат имена всех погибших в этой войне.

— Достойная идея, Малфой. Спасибо. — Римус выпрямился, тяжело вздохнул и утёр слёзы сложенным платком.

— К сожалению, это единственное, что я могу теперь сделать для них, — с горечью усмехнулся Малфой. — Как бы бесполезно это ни было, я никак не могу избавиться от чувства... что я должен был умереть там вместе с ними.

— Я чувствую то же самое, — прошептал Невилл. — Я должен был умереть вместе с Джинни.

Взгляды всех трёх мужчин невольно устремились к надгробиям, и Малфой шагнул к ближайшей мемориальной плите.

— Рональд Лэнс Уизли⁽¹⁾. 1981— 2003. Храбрый воин, любимый сын. Он мужественно отдал свою жизнь ради окончательного поражения Волдеморта, — Малфой сделал паузу, а затем тихо продолжил: — Он пал в бою, сдерживая натиск Пожирателей смерти, и перебил большинство из них в том коридоре. Именно благодаря ему Гарри смог добраться до Волдеморта.

Люпин и Невилл порывисто вздохнули. Им обоим не удалось пробраться в самые глубины логова Волдеморта. Среди горстки людей, выживших в последней битве, Малфой знал больше остальных о том, что произошло в под самый конец сражения.

Он повернулся ко второму надгробию, посередине, и, заколебавшись на краткий миг, всё-таки прочёл:

— Гарри Джеймс Поттер. 1981— 2003. Мальчик, который выжил, чтобы стать Мужчиной, который победил Тьму. Благодаря тебе мрак рассеялся и восторжествовал свет. Память о тебе будет жить в нас и бережно храниться во все времена.

— Ты видел, что случилось с Гарри? — спросил Люпин, его голос был тихим, но в нём отчётливо слышалось отчаяние. Ему нужно было знать, что стало с последним из тех, кого он считал своей семьей. Последним наследником Мародёров.

Малфой медленно покачал головой, не в силах выдержать умоляющий взгляд Люпина:

— Я проводил его до двери. Волдеморт знал, что проиграл. Он отступал. Поттер пошёл за ним. Он запечатал дверь, чтобы я не смог последовать за ним. Я слышал его крик после того, как он вошёл туда. Волдеморт, вероятно, устроил ловушку прямо на входе. Уверен, Поттер был смертельно ранен, как только переступил порог. Чудо, что он продолжил сражение. Он отказывался умирать до тех пор, пока не убил Волдеморта. Если бы только он, как глупец, не запечатал дверь... может быть, тогда я смог бы ему помочь.

Ненависть к себе, сжигавшая его изнутри, так и норовила вырваться наружу.

— К тому времени... скорее всего, ему уже нельзя было помочь, — хрипло отозвался Невилл, кладя руку на плечо Малфоя.

— Думаю, ты прав, — глухо согласился Малфой, медленно шагнув вперёд, чтобы встать перед последним надгробием. Он уставился на надпись с непроницаемым выражением на лице, а затем присел так, чтобы оказаться на одном уровне с плитой. Сокол зашипел от неловкого движения и в ответ раздражённо дёрнул Малфоя за волосы.

Он проигнорировал своего питомца и прочитал вслух:

— Гермиона Сабриэль Грейнджер. 1981— 2003. Любимая всеми, кто её знал. Другой такой дорогой, храброй и прекрасной души, как эта, никогда не будет на земле. Ты стала нашим спасением, — его голос смягчился под конец фразы, и он достал из глубин своей мантии одинокую розу и положил её к остальным цветам перед постаментом. — Гермиона... мне так жаль, детка.

Затем одним элегантным движением он поднялся и добавил с горечью:

— Поттер собирался сделать ей предложение. Кольцо было у него в кармане, когда он пал в поединке. Этот глупец не должен был позволять ей сражаться. Гермиона была сильной ведьмой, но ей не следовало идти в бой, — в голосе Малфоя внезапно засквозило столько яда, что Невилл невольно попятился. Серые глаза белокурого волшебника застыли, превратившись в чёрный лёд:

— Она была слишком хорошей. Он знал, что она не станет использовать смертельные проклятия даже во имя спасения собственной жизни. Может быть, ради чьей-то ещё она бы и решилась. Но, чтобы пойти на убийство, защищая себя, она была слишком чиста и невинна душою. Он знал это.

Люпин отвернулся, на его глазах снова выступили слёзы:

— Она никогда бы не осталась в стороне. Гермиона сражалась бы, несмотря ни на что.

— Мы потеряли её в подземельях, — тихо проговорил Невилл, не сводя глаз с Малфоя, — когда их объяло огнём. Её тела так и не нашли.

Сделав паузу, он осторожно продолжил:

— Она была тебе небезразлична, Малфой?

Губы блондина сжались, и он отвернулся:

— Я ухожу. Кажется, я больше не в настроении для сегодняшнего торжества.

Люпин и Невилл обменялись изумлёнными взглядами, когда Малфой, даже ни разу не оглянувшись, пошёл прочь, рассекая быстро расступающуюся на его пути толпу.

— Малфой? — окликнул его Невилл. — Но почему...?

Обернувшись, волшебник на миг помедлил с ответом:

— Любимая всеми, кто её знал... — процитировал он глухим и безжизненным голосом.

Невилл сделал два шага вслед за Малфоем, протягивая в его сторону руку:

— Так ты любил её, Малфой?

Он поперхнулся словами от подступивших слёз, хотя казалось, что он и так уже выплакал их целые океаны за последний месяц. Проведя столько времени в своём бесконечном горе, ему оставалось только удивляться, откуда брались новые слёзы, стекающие по щекам.

— Она имела право знать! — выкрикнул он, едва не срываясь на рыдания. — Ты должен был сказать ей!

Люпин положил руку на плечо Невилла.

— Оставь его.

В этот яркий, по-осеннему прохладный день люди продолжали праздновать и воспевать трёх храбрых воинов. Они будут и дальше чествовать своих героев, до тех пор, пока не затянутся раны, не притупятся воспоминания, а имена Золотого трио не станут лишь словами, бездумно нацарапанными на пергаменте каким-нибудь студентом Хогварта, изучающим Историю магии.

И всё забудется.

1) Не забываем что это очень старый фанфик, на момент его написания вышли ещё не все книги, и некоторые известные нам сейчас детали тогда ещё не были даже опубликованы

Вернуться к тексту

В его особняке было тихо и пустынно. Холодный мрамор полов, мебель, покрытая призрачно-белыми тканями, и слой накопившейся пыли — всё это придавало поместью гнетущий вид и атмосферу склепа.

Драко со всей решительностью шагал по коридору, намеренно не обращая внимания на обстановку, лишь плотнее сжимая губы. Он ненавидел гробовую тишину, которая давила на него и звенела в ушах. Он ненавидел царившую вокруг пустоту, которая скользко и мерзко расползалась по телу, пока его сознание пыталось уловить хоть какие-то признаки жизни и тепла. Он ненавидел, что, входя в особняк, всё ещё ожидал услышать лёгкие переборы классической музыки, которые бы наигрывала его мать, или смех и шумные разговоры, доносящиеся из кабинета отца. Но с наибольшей страстью он ненавидел сам дом.

Эти стены преследовали его.

После смерти родителей Драко переехал на второй этаж южного крыла. Насколько он знал, эта часть особняка уже давно пустовала, ещё до рождения его отца. Когда он вошёл, в камине уже потрескивал огонь, обогревая маленькую уютную комнату. Неожиданно для себя Драко обнаружил, что ему совершенно ни к чему огромная спальня, особенно учитывая окружающую его пустоту, ставшую его вечной спутницей. На небольшом столике у кресла его ждала бутылка бренди, а рядом с ней — кубок.

Первым делом он занялся своим соколом. Он снял кожаный клобук с головы птицы и слегка улыбнулся, когда она встрепенулась и несколько раз быстро моргнула, привыкая к свету. Он усадил её на жёрдочку у окна, не обращая внимания на то, как тревожно она на него посмотрела.

Убедившись, что домовые эльфы должным образом позаботились о птице, он повернулся к кровати, на которой уже лежал свежий комплект одежды.

Сокол склонил голову и клюнул красную ленту, обвивающую его правую лапку.

— Прекрати, — раздражённо скомандовал Драко, пока стаскивал с себя парадную мантию.

Глаза птицы резко метнулись к нему. Сокол наградил его пристальным взглядом, а затем, решительно отвернувшись, засунул голову под крыло и заснул.

Драко позволил своей парадной мантии соскользнуть на пол и с облегчением сменил её на более удобную одежду. Он не хотел, чтобы что-то сковывало его движения. Слишком долго он задыхался от страха смерти и бесконечного напряжения, только чудом сохраняя ясное сознание. Ходил по острию ножа, постоянно готовый бежать или сражаться. Лежал без сна до рассвета, опасаясь, что если закроет глаза, то может отправиться на тот свет. Боялся, что всё может измениться в одно мгновение и полететь к чертям. С мучительной тревогой ждал хоть каких-нибудь новостей от любого, кто сможет их принести. И подсчитывал количество новых трупов с первыми лучами утреннего света.

Тяжело сглотнув, он закрыл глаза.

Война тянулась слишком долго.

Он рухнул в кресло у камина, изрядно уставший от суеты и напряжения этого дня.

Он уже окончательно решил, что уедет, почти убедил себя продать поместье, но нет, не смог и в итоге передумал. Он просто соберёт чемодан, возьмёт только самое необходимое и отправится подальше отсюда. Туда, где будет какой-нибудь частный пляж, найдётся же такой в их владениях в Италии, Штатах, а, может быть, в Японии. Он уедет на пару лет, а когда вернётся, то, возможно, те вереницы призраков, которые, кажется, подстерегают его на каждом углу, исчезнут сами собой.

Из его дома, его страны и из его разума.

Драко потёр переносицу и, не открывая глаз, на ощупь притянул бутылку бренди. Он было потянулся за кубком, но передумал, решив отбросить излишние манеры своего слишком утончённого воспитания, и сделал несколько жадных глотков прямо из бутылки.

* * *

— Живее, за мной! — крикнул Поттер.

Их отряд устремился вперёд по каменному коридору. Невилл Лонгботтом не мог сдержать сдавленных рыданий, потому что они потеряли Джинни в первой же атаке. Только с помощью Драко они смогли преодолеть укрепления. Дальше коридоры в основном были пустыми. Но не везде.

— Разделяемся, — холодно и решительно скомандовал Поттер. Годы войны научили его сохранять самообладание даже в такой всеобщей неразберихе. — Малфой, как добраться до Волдеморта?

— Иди прямо, на первом повороте налево, пока не упрётесь в тупик. Под второй статуей кентавра есть секретная лестница. Пароль — Унифегеоус. Он прячется в подземелье внизу.

— Где заключённые? — спросил Поттер.

— Ради Мерлина, Поттер! Ты в самом деле думаешь, что они ещё живы? — крикнул он в ответ.

— Где заключённые?! — взревел Поттер, тряхнув Драко за воротник мантии.

Драко чуть не заорал на него в ответ, но потом поражённо вздохнул и ответил:

— Через два прохода отсюда, направо и ещё раз направо, четвёртый поворот. Там лестница. Грейнджер, у тебя есть карта?

Девушка кивнула.

— Ты ориентируешься в катакомбах?

Она снова кивнула.

— Там отсчитаешь третью дверь и спускайся вниз, окажешься в темницах. Если обе другие двери открыты, сваливай оттуда нахрен.

— Ясно. Я поняла, — ответила она. — Я забираю с собой Невилла и Терри, — она стремительно повернулась и бросилась в объятия Поттера.

Поттер целовал её страстно, даже отчаянно, потому что они оба знали, что, возможно, видели друг друга в последний раз. Драко отстранённо наблюдал за ними, стараясь не позволить ни гневу, ни ревности отразиться на своём лице. Грейнджер отлепилась от Поттера и погладила его по щеке, пару долгих секунд глядя ему в глаза. Она крепко обняла Уизли, и рыжий поцеловал её в макушку, прежде чем неохотно отпустил.

— Идёмте, — скомандовала Грейнджер Лонгботтому и Буту, и оба кивнули.

Она обернулась и, к его большому удивлению, взглянула на Драко, и он не смог разобрать выражение её лица, но запомнил, какой прекрасной она была в свете факелов, а её кожа словно светилась. Она так ничего и не сказала. Поттер уловил этот его ответный взгляд и повернулся к Драко, чтобы вопросительно посмотреть на него.

* * *

Поттер.

Поттер, Уизли, Грейнджер, Волдеморт, Люциус, Снейп и остальные…

Герои и фанатики.

Кто же в конце концов победил?!

Хоть кто-нибудь победил?

Сплошные битвы. И бесконечная война.

Волдеморт был безумным грязнокровкой, не волшебником и не маглом, а может быть, и тем, и другим разом. Губящий обе стороны в своей безумной схватке за власть, он утверждал, что хочет поработить и истребить маглов, но в итоге убил больше волшебников и ведьм, чем этих самых маглов. Драко подозревал, что это была месть. Волдеморт ненавидел чистокровных так же сильно, как и маглов. Он лгал всем.

Уничтожение магловского мира было лишь прикрытием для Волдеморта, а всеобщая ненависть к маглам сыграла ему на руку. Но истинный мотив крылся в другом: Драко знал, что Волдеморта интересовала лишь власть и стремление обмануть смерть.

Ты старел, не так ли, старый змей? Становился слабым и немощным, и боялся смерти больше всего на свете. А власть стала лишь приятным бонусом, верно? Может быть, дело было вовсе не в маглах, а в том, чтобы взять всё под свой единоличный контроль. Может быть, ты догадывался, что умрёшь, и просто решил прихватить с собой остальных?

Вот тебе и война за идею.

Но Волдеморт проиграл.

Он умер, а маглы спокойно себе живут дальше. Он не добился ни одной поставленной цели, разве что смог отомстить Поттеру. Тут он отыгрался с лихвой.

А что же Поттер?

Если Волдеморт проиграл, значит ли это, что Поттер победил?

Возможно, как всенародный герой, Поттер получил свою славу, но, в конце концов, он тоже был мёртв, как и Волдеморт, и потерял столько же, или даже ещё больше, чем его враг.

Целью Поттера было победить Волдеморта, и он, по крайней мере, справился со своей задачей, смог поквитаться. Но стоило ли это всех тех смертей? Он потерял лучших друзей, семью Уизли, которая усыновила его, своего наставника Дамблдора и ещё половину Хогвартса.

Он подвёл их всех. Какой же тогда из него герой? Жизнь Волдеморта не стоила тех сотен, а может быть, и тысяч жизней волшебников, которыми они поплатились.

Возможно, тогда Поттер достиг другой своей цели, сделав мир более безопасным для маглов и заставив магическое сообщество относится к ним с уважением и терпимостью? По крайней мере, это можно было бы записать на его счёт. Но и тут он не преуспел.

История повторится, появятся новые радикальные группы, которые, подобно Волдеморту, станут разжигать ненависть, которые будут пытаться противостоять натиску маглов, и всё вернётся к тому с чего начиналось, если не к чему-то более ужасному. В безумии Волдеморта станут винить его магловскую кровь, а страх и ненависть будут бурлить и пузыриться, пока не рванут через край, извергаясь смертоносным фонтаном и топя всё магическое общество.

Поттер с треском провалился по всем фронтам, и Драко обнаружил, что теперь он ненавидел его ещё больше, чем раньше.

Никакой он не герой.

Неужели хоть кто-нибудь вышел победителем из этого кровавого кошмара? Предполагалось, что это революция, причём так считали обе стороны. Волдеморт собирался очистить волшебный мир, Поттер — выступал за всеобщую толерантность. Однако ни один из них не добился своего. Неужели война не принесла ничего, кроме разрушения? Неужели она просто уничтожила всех, кого коснулась?

* * *

— Крэбб, Гойл! — воскликнул он и застыл, удивлённо глядя на своих приятелей.

Поттер и Уизли стояли за его спиной, их волшебные палочки тотчас оказались наизготове и были нацелены на его друзей детства. Драко понимал, что они пустят их в ход без малейших колебаний.

Два громилы остановились, лишь наполовину возведя свои палочки, и с сомнением взирали на Драко.

— Мы вас не пропустим, — убитым голосом пробубнил Гойл.

Драко шагнул вперёд:

— Я веду Поттера к Волдеморту. Отойди.

Они обменялись взглядами, но затем Гойл поднял палочку, и теперь в его руке была твёрдость, а во взгляде решимость:

— Нас предупредили, что тебя нельзя пропускать. Ты предатель, Драко.

— Нет! — закричал он в ответ. — Это Волдеморт предал нас! Он убил наших отцов, а не Поттер и не Дамблдор. Это были Пожиратели смерти.

Их совсем не тронула его вспышка ярости. Они были беспристрастны, почти как каменные глыбы.

— Чёрт возьми, послушайте меня!

— Мне жаль, Драко, — сказал Крэбб и поднял палочку, но Драко оказался быстрее.

— Авада Дикедавра, — зелёный смертоносный луч разделился на два, и спустя миг оба его друга замертво рухнули на пол с навечно застывшим упрёком в глазах.

Он спиной ощущал взгляды Поттера и Уизли и их сочувствие, которое они испытывали, но никогда не решились бы озвучить.

— Мне тоже жаль.

Может быть, победителями вышли те, кому посчастливилось остаться в живых? Лонгботтом и Люпин. Эти жалкие трусы и слабаки. Они потеряли всё и не получили взамен ничего, кроме собственных никчёмных жизней.

Драко скривил губы от отвращения и снова приложился к бутылке, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— «Благодаря тебе мрак рассеялся и восторжествовал свет», — с расстановкой, выделяя каждое слово, процитировал он.

Сокол, дремавший на своём насесте у наглухо зашторенного окна, приоткрыл один глаз.

— Восторжествовал ли свет? — спросил он птицу. — Победило ли добро?

Птица подняла голову и зашипела на него.

— Мы можем уехать сегодня же вечером. Просто уйти, не оглядываясь, — прошептал он беззвучно и покачал головой. — Но осталось ещё несколько финальных штрихов.

Вдруг, как по сигналу, в тяжёлую дубовую дверь постучали.

— Войдите, — сухо распорядился Драко, даже не повернув головы.

Дверь распахнулась, и перед ним предстали раболепно склонившийся домовой эльф и седой, боязливо озирающийся волшебник.

— Вы хотели меня видеть? — спросил старик, уткнувшись взглядом в свои грязные ботинки. В его голосе звенели жалобные плаксивые нотки, когда он с подобострастной вежливостью обращался к хозяину дома.

* * *

— Эй, приятель, они прямо позади нас! — зарычал от досады Уизли, бросив взгляд через плечо.

Драко выкрикнул в спину Гарри, услышав позади крики и топот ног:

— Поттер, не останавливайся! Беги к статуе кентавра, про которую я тебе говорил. Встретимся там.

Преследователи были ещё не настолько близко, чтобы начать кидать заклинания, но уже подступали.

— Хорошо! — Поттер, не колеблясь, помчался прочь.

Уизли повернулся к Драко:

— Мы собираемся задержать их?

Тот кивнул:

— Столько, сколько сможем.

Уизли ухмыльнулся мрачной кровожадной улыбкой:

— Давай наваляем им по полной.

Двое парней повернулись навстречу своим врагам.

Пожиратели смерти замедлили шаг, приближаясь к ним. Они решительно переглянулись, возведя палочки.

Уизли внезапно застыл, и его глаза расширились от шока.

— Малфой?

* * *

— Сэр? Мистер Малфой?

Драко медленно кивнул, буравя взглядом бутылку:

— Римус Люпин. Невилл Лонгботтом. Я хочу, чтобы они были мертвы к завтрашнему вечеру. Пусть это будет похоже на самоубийство. На столе лежит предсмертная записка для Люпина и фотография Джинни Уизли для Лонгботтома.

* * *

— Малфой?

Уизли неверяще уставился на направленную прямо на него палочку.

— Авада Кедавра.

Серые глаза Драко были такими же безмятежными и пустыми, как ясное голубое небо.

Рыжеволосый волшебник, казалось, смотрел на него целую вечность, прежде чем, наконец, плавно осел на землю.

Пожиратели смерти принялись глумливо отпускать смешки.

— Это ведь последний, да? — веселился Нотт. — Последний из Уизли?

Драко перевёл на них свой бесстрастный взгляд, и они затихли, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Он выудил какой-то предмет из своей мантии — им оказался круглый прозрачный шар с клубящимся внутри зелёным дымом — и несколько мгновений изучал его, после чего хладнокровно швырнул в самую гущу толпы.

Шар разбился вдребезги, и из него с ревущим вихрем вырвался на свободу ворох зелёных лиан. Они стали раскручиваться, как настоящий торнадо.

В тот же миг Пожиратели смерти закричали и бросились врассыпную, но толстые лианы настигали их, обвивая шеи, пронзая плоть массивными шипами, и, скручиваясь вокруг тел так, что трещали позвоночники, оставляли после себя причудливо изломанные чёрные фигуры.

Драко стоял неподвижно — только волосы развевались вокруг лица, — невозмутимо наблюдая за бойней, пока в коридоре не воцарилась тишина.

Затем он спокойно развернулся и направился к подземельям, собираясь поджечь их.

* * *

Волшебник быстро кивнул, не поднимая глаз, и захромал к столу, чтобы схватить указанные вещи. Но не успел он до них добраться, как сокол с криком взвился в воздух и стремительно спикировал сверху, атаковав его, и принялся глубоко раздирать кожу острыми, как бритва, клювом и когтями. Старик пронзительно закричал, когда птица вцепилась ему в лицо. Его руки метнулись вверх, защищая голову, и он попытался отмахнуться, нанося беспорядочные удары, один из которых подбил сокола. Тот рухнул на пол, и Драко вскочил на ноги и бросился через всю комнату:

— Ах ты, сукин сын! — зарычал он и с силой ударил старика в спину.

Мужчина врезался в стену и, отлетев от неё, рухнул на стол под звон бьющегося хрусталя и грохот падающих книг.

Драко отвернулся от поверженного волшебника и подошёл к соколу, который бился на полу и жалобно кричал. Он принялся успокаивать птицу, ласково поглаживая шелковистые перья и плотнее надвинув на глаза кожаный колпачок. Соколы чувствуют себя гораздо спокойнее, когда не видят того, что может их напугать или вызвать агрессию. Он прикрепил один конец должика ⁽¹⁾ к синей ленте, свисавшей с левой лапы кречета, а другой конец ремешка намотал себе на руку.

Драко стоял, держа сокола на предплечье, и с ненавистью взирал на человека, который до сих пор лежал на полу, шокированный произошедшим, ощупывая своё окровавленное лицо:

— Тебе крупно повезло, что она не пострадала. Иначе я бы тебя убил.

Мужчина кивнул, не решаясь спорить.

— Убирайся вон.

Волшебник повиновался, с огромным трудом поднимаясь с пола. На стене осталось крупное пятно крови. Драко смотрел ему вслед, чувствуя, как сердце сокола колотилось в груди с удвоенной силой. Он проигнорировал беспорядок на полу и опустился обратно в кресло, продолжая успокаивать свою любимицу.

* * *

Подземелья были в огне.

Терри Бут погиб, но Лонгботтом просто чудом наткнулся на один из выходов и смог выбраться наружу.

Гермиона Грейнджер не знала ничего из этого. Она пробиралась через горящие руины, кашляла и выкрикивала имена друзей, пытаясь найти хоть кого-нибудь. Девушке без конца приходилось пускать в ход свою палочку, чтобы очистить воздух от дыма и защититься от падающих обломков, однако выходило не всегда успешно.

Слёзы заливали её перепачканные сажей щёки. Гермиона разрывалась между желанием выбраться из этого ада и необходимостью продолжить поиски друзей. Она не могла бросить их, просто не могла, но и продержаться достаточно долго в этом пекле у неё не было никаких шансов.

Когда потолок частично обрушился прямо перед ней, волшебница испуганно вскрикнула, отшатнувшись назад. Она инстинктивно попыталась аппарировать, но через мгновение вспомнила, что убежище защищено анти-аппарационным барьером. Она попятилась назад, в направлении темниц.

Пустых темниц.

Лучше даже не задумываться, что стало с теми, кого там держали. От их присутствия не осталось и следа. Но каменные камеры были отгорожены толстыми стенами и хорошо защищены. Она не сомневалась, что сможет укрыться там от пожара.

Именно там Драко и нашёл её, когда она силилась открыть массивную дверь темницы. Она вскрикнула, увидев его силуэт на фоне пламени.

— Терри? Невилл? — она неуверенно подняла палочку.

— Они мертвы, Грейнджер.

— Малфой! — выдохнула она, и её глаза расширились.

Она не опустила палочку, и тогда Драко понял, что её что-то насторожило. Возможно, он уже давно был у неё под подозрением. Он осторожно шагнул в её сторону, его палочка была наготове, но не направлена на девушку.

— Они нашли выход, — негромко сказал он, — но на верху лестницы их поджидала засада.

Он продолжал потихоньку приближаться к ней, сохраняя спокойное выражение лица и внимательно наблюдая за её реакцией.

— Засада? — её голос дрожал, а костяшки пальцев побелели оттого, что она ещё крепче сжала свою палочку.

— Пожиратели смерти, — сказал он вкрадчиво, продолжая пристально вглядываться ей в лицо.

Она облизнула губы и попятилась от него в сторону темниц. Жар рассеялся, как только они переступили каменный порог тюрьмы: огонь и дым не могли проникнуть внутрь. Он продолжал подбираться к ней всё ближе и ближе, она глубоко вдохнула и с растущей решимостью направила на него свою палочку.

— Скажи это, — повелительно произнёс он.

Её нижняя губа задрожала.

— Это так просто. Всего два слова.

— Я… Я ведь сделаю это, Малфой. Не думай, что не смогу, — слабо пригрозила она.

Она упёрлась спиной в железные прутья и всхлипнула, когда он шагнул ещё ближе, позволяя её палочке упереться ему в грудь.

— Ну же, скажи это, — прошептал он. — Давай же, Грейнджер. Спаси себя.

Её губы дрогнули, но из них так и не вырвалось ни звука.

— Авада... — прошептал он ей на ухо, прижимаясь так близко, что смог почувствовать, как она дрожит, а его губы коснулись её виска, — Авада Кедавра.

1) специальный ремешок, которым птица пристегивается к перчатке

Вернуться к тексту

Как только Лонгботтом и Люпин умрут, Макнейр останется последним из… незавершённых дел. Драко с удовольствием убьёт старого дурака, и тогда можно будет спокойно исчезнуть. Чемоданы уже собраны. Всё уже готово к отъезду. Он выдвинется завтра вечером, оставалось надеяться, что, когда он вернётся, всё наконец уляжется.

В послевоенном обществе всё было слишком нестабильно, потрясения — не та почва, чтобы закладывать прочный фундамент для его грандиозных планов. Он уже пожертвовал огромные суммы на восстановление страны. Если он продолжит делать щедрые пожертвования в течение следующих двух лет, то новая элита, слишком привыкшая полагаться на его денежную поддержку, станет прислушиваться к его мнению и по его возвращению.

Но таковы уж последствия у гражданских войн: они превращают законопослушных граждан в бунтарей, а ими довольно сложно управлять.

К счастью, Драко знал, что делать. В отличие от Поттера, Волдеморта и даже собственного отца, он обладал не только политическим талантом, но и был достаточно дипломатичен, чтобы добиваться своих целей, не вызывая подозрений.

Никто никогда ничего не замечал.

В этом и заключался настоящий просчёт и Поттера, и Волдеморта. Оба потерпели поражение, потому что ни один не смотрел дальше собственного носа. Они были настолько зациклены друг на друге, что не поняли, кто их настоящий враг.

* * *

— Поттер! Поттер, ты где?

Поттер вышел из тени от статуи кентавра.

— Где Рон? — рявкнул он.

Драко поджал губы, в затем быстро покачал головой.

Поттер даже бровью не повёл. Он уже и забыл, каково это — проявлять свои истинные эмоции. Война быстро научила его и всех остальных подавлять их, иначе не получалось выдерживать всё это, не сломавшись.

— Гермиона, Невилл и Терри тоже не вернулись, — отозвался Поттер.

— Катакомбы в огне, — пояснил Драко.

Поттер стремительно отвернулся и бросил:

— Пойдём. Нужно наконец покончить со всем этим.

Драко открыл проход вниз, и оба волшебника устремились в тускло освещённый склеп, где пол уже не был вымощен каменными плитами. Они ступили с лестницы на пыльную глинистую землю. Стены были склизкими, и кое-где по ним стекала вода; крысы шныряли под ногами, пока они бежали вперёд.

Здесь не было ни Пожирателей смерти, ни новых магических барьеров.

Только одна, последняя дверь.

И Поттер рывком её распахнул, впуская луч слабого света в чёрную, как смоль, темноту. Но этого хватило, чтобы выхватить кусок гниющей плоти в обрывках заплесневелой мантии на земле.

— Что за чертовщина? — Поттер вошёл внутрь, пока Драко придерживал массивную дверь. — Это же Волдеморт! — ошарашенно произнёс он и подошёл ближе к трупу.

Глаза Тёмного Лорда были широко распахнуты и, казалось, они всё ещё пристально смотрели прямо на них. Рот был приоткрыт в удивлении, обнажая длинные пожелтевшие от времени зубы.

— Он мёртв, — всё ещё не веря собственным словам, произнёс Поттер. — Что происходит? Малфой?!

Поттер повернулся на лязг закрывающейся двери. В комнате стремительно темнело. И Драко шагнул внутрь.

Гарри Поттер заметил, как глаза Драко Малфоя победно сверкнули в отблеске света, и это оказалось последним, что суждено было ему увидеть.

* * *

Драко всегда был начеку, успевая самым первым пожинать плоды их сражений. Он наносил удары, терпеливо дожидаясь удачных моментов и используя их по-максимуму, когда выпадал шанс. Он привёл Волдеморта к Дамблдору. Он убил Люциуса, Снейпа и даже Нарциссу. Всё оказалось так просто. Он подыгрывал обеим сторонам, пока те сражались друг с другом, и дождался того, что все фанатики и герои погибли, и остался один лишь он.

Пусть учебники по истории называют Поттера героем и единственным победителем, одолевшим зло. Драко знал, как всё было на самом деле.

Поттер умер, а среди всех, кто сражался, остался только один настоящий победитель.

— И мы оба знаем, кто это, не так ли, моя красавица? — его взгляд смягчился, когда он посмотрел на сокола, которого всё ещё прижимал к груди.

Он потянул за красную ленту на лапке птицы, и ловко развязал её, позволив той упасть на пол. С яркой вспышкой света и ворохом перьев птица исчезла, а очаровательная девушка безвольно рухнула в его объятия. Она была полностью обнажена, за исключением капюшона, надвинутого ей на лицо, и трёх синих ленточек с колокольчиками на обоих запястьях и одной из лодыжек.

Он осторожно прижал её к себе, чувствуя, как она задрожала. Драко медленно спустил капюшон с непослушных кудрей и встретился с ошеломлённым выражением карих глаз Гермионы Грейнджер. Её губы двигались, но она ничего не могла сказать: на этот раз он так долго продержал её в анимагической форме, что она почти разучилась говорить.

— Не волнуйся. Голос сейчас вернётся, — ласково заверил он, нежно поглаживая её по щеке. — А как только мы покинем Лондон, я позволю тебе проводить больше времени в человеческом обличье.

* * *

— Авада Кедавра.

Она вздрогнула, хватая ртом воздух, и вся напряглась, услышав эти слова. Гермиона в отчаянии зажмурилась, готовясь к смерти, но он не выполнил нужного взмаха палочкой.

Драко разочарованно цокнул языком.

Когда Гермиона поняла, что всё ещё жива, она посмотрела на него своими большими растерянными глазами.

— Ты не можешь этого сделать, верно? — негромко произнёс он, поглаживая её по щеке. — Даже чтобы спасти собственную жизнь. Ты слишком светлая для такой тьмы. Слишком невинная. Чёртову Поттеру никогда не следовало оставлять тебя одну.

Его рука соскользнула с её щеки, медленно опускаясь ниже, и остановилась на груди. Гермиона ахнула и вздрогнула, отчего лишь сильнее прижалась к его ладони. Он поймал её губы своими, прежде чем она успела возразить, заглушая возмущённый крик. Одной рукой он сжимал её грудь, а другой крепко держал за затылок, пока она пыталась вырваться.

Он отпустил её грудь и с лёгкостью вырвал палочку из её руки, а потом отбросил ту куда-то себе за плечо. Она что-то гневно прорычала ему в губы, безуспешно дёрнувшись вслед за своей палочкой, а затем начала бить его своими маленькими кулачками.

Он убрал волосы от её лица, лишь слегка отстранившись:

— Я вернусь за тобой, — и, взмахнув палочкой, прошептал у самых её губ: — Обдормио.

Она с удивлённо-растерянным вскриком рухнула на пол, впадая в глубокий сон. Драко подхватил её и отнёс в одну из камер, уложив на койку и запечатав вход надёжным заклинанием, а потом покинул темницы, заперев за собой и вход.

Он вернулся за ней только после того, как тело Поттера упокоилось в склепе рядом с Волдемортом.

И никто так и не узнал, что с ней произошло.

* * *

Её губы шевелились, силясь вымолвить хоть слово. Гермиона снова и снова пыталась заговорить. Когда у неё получилось, голос прозвучал очень слабо и неразборчиво:

— …ус-с-с, хри… ус-с…

Римус. Драко понял, что она пыталась сказать.

— Он скоро умрёт, — мягко пояснил он, прижимая её голову к своему плечу. — В любом случае, уже слишком поздно. Он оставил попытки найти тебя. Тебя больше никто не ищет. Все поверили, что ты умерла.

Она тихонько всхлипнула, по её щеке скатилась слеза, а глаза казались хрустальными от бессильного отчаяния, застывшего в них.

— Мы уедем куда-нибудь далеко, очень далеко, только ты и я. А когда вернёмся, не останется никого, кто бы помнил тебя.

Большим пальцем он смахивал её слёзы и успокаивал, прижимая к груди. Потом поднялся с ней на руках. Она не сопротивлялась, пока он переносил и укладывал её на кровать. Гермиона только крепко зажмурилась и отвернулась, обняв себя за плечи. Драко расстегнул и снял мантию, потом забрался на кровать, чтобы накрыть её своим телом.

Она была такой теплой, мягкой и совершенной.

Он поцеловал её дрожащие губы со всей нежностью, которую испытывал только к ней, провёл руками по её телу, поймал её руки, которые она крепко прижимала к себе, пряча грудь, и развёл их в стороны.

— Мы оба знаем, кто настоящий победитель. Не так ли? — снова спросил он, приподнимая её подбородок, чтобы она смотрела на него; он тонул в этих невинных карих глазах. — Я пошёл на жертвы, это правда, но посмотри, что теперь у меня есть: волшебный мир готов упасть к моим ногам, чтобы просить защиты, я могу хозяйничать и в магловском мире, мне достались поместье отца и тайны Волдеморта, его богатство и его последователи. И ты, — он ухмыльнулся ей и, преодолев небольшое сопротивление, скользнул рукой между её шелковистых бёдер. — Ты моя, — он целовал её губы, наслаждаясь ими. — Может быть, я даже сыграю в нового Тёмного Лорда. Что ты думаешь об имени Лорд Драконис?

Он рассмеялся, когда она издала разочарованный гортанный звук и отвернулась, оттолкнув его. Драко легко поборол её слабое сопротивление, будучи намного сильнее её. Он вошёл в неё одним решительным, но нежным движением и застонал от наслаждения. Он терялся в ощущении того, как плотно она обхватывала его член, пока он раз за разом проникал в неё. Она беспомощно задыхалась, опаляя дыханием его губы. Когда он стал интенсивнее толкаться в неё, её губы то и дело прижимались к его губам, а горячее дыхание, вырываясь, скользило по его щеке. Её глаза были крепко зажмурены в агонии невольного наслаждения.

Его награда, его победа, его военный трофей.

Драко прижался лицом к её шее, улыбаясь и мечтательно вслушиваясь в её стоны.

Победитель получает всё.

Примечания:

С автором Gravidy мы познакомились благодаря участию в переводе "Из Уилтшира с любовью" от MistressLynn, которая практически под каждой главой даёт чудесные отсылки к хорошим фанфикам из англоязычного фандома. Так мы сперва нашли по её рекомендации и с удовольствием перевели другую историю Gravidy "Призраки декабря" (https://ficbook.net/readfic/11409001). У этого автора вообще много отличных фанфиков, но, так как она творила в начале 2000-х,то о многих из них в нашем фандоме успели забыть. А нам эта история так запала в душу! Она короткая, но пронзительная, с неожиданной концовкой, так что нам захотелось возродить к ней интерес.

Если вам нравятся необычные фанфики с непредсказуемым сюжетом и без устоявшихся клише, то рекомендуем обратить внимание на то, как обыграна история Малфоя — шпиона в "Уилтшире" (https://ficbook.net/readfic/11316327). Пожалуй, одна из самых лучших и обоснованых арок искупления Драко в фандоме драмионы. Также если вы поклонники сильной и серой Гермионы, то эта история также вас очень порадует.