С братом (джен)

Иногда Сириус сам не мог понять, зачем он после стольких лет взаимной неприязни, если не ненависти, всё ещё пытается наладить с родными отношения. Гораздо логичнее было бы просто не светить своей инаковостью, оставить в покое родителей с братцем, а также других, подобных им аристократов, с их долбанной идеологией чистокровности и, дождавшись совершеннолетия, побыстрее свалить из этого протухшего насквозь общества.

Разумно? Разумно. Но нет! Всякий раз оказываясь дома на каникулах, он вместо отдыха безостановочно доказывает что-то.

Давно пора бы остановиться. Ведь то, что несмотря на любые доводы родители всё равно останутся при своем мнении, всё равно никогда в жизни не примут его выбор, стало ясно ещё тогда, на первом курсе, когда вместо приглашения домой на праздники или хотя бы поздравительной открытки родители прислали категоричный приказ оставаться в школе на Рождество и Пасху. Они прямым текстом заявили, что нечего какому-то новоявленному гриффиндорцу позорить благороднейший род Блэков, где испокон веков были лишь слизеринцы.

Поступить на ало-золотой факультет было выбором Сириуса, причём выбором совершенно осознанным. Но даже несмотря на то, что большинство последствий такого шага он предвидел, очень быстро выяснилось: знать о том, что станешь изгоем в собственной семье, и смириться с этим — абсолютно разные вещи...

Сначала было просто обидно. Понимание истинного положения вещей приходило к нему постепенно. Как будто толчками вгоняли в грудь тупой фамильный кинжал, усеянный драгоценными камнями. И с каждым годом становилось лишь больнее.

Сириус никогда не жалел о том, что оказался на Гриффиндоре. Именно там он впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему своим, стал частью чего-то большего, чем просто товарищество студентов. Там нашел первых в жизни друзей, что стоили любых жертв и лишений, на которые пришлось бы пойти ради них. На Слизерине не было никого, кто мог бы сравниться с Ремусом, Питером и Джеймсом. Особенно Джеймсом.

Они сошлись с какой-то фантастической скоростью. Как познакомились в Хогвартс-экспрессе, так с тех пор и не расставались. Рему с Питом понадобилось время на то, чтобы присмотреться, а Сохатый был рядом с первого дня.

Столь же неугомонный и бесшабашный, как и сам Сириус, но в тоже время как будто гораздо более цельный, надёжный, как скала, Джеймс всегда был готов подставить плечо в трудную минуту, поддержать, а если требовалось, то и отвлечь. Для него это будто бы само собой разумелось, и не только по отношению к лучшему другу. Сириус так не умел.

Впрочем, если он когда-либо и удивлялся подобному умению друга, все вопросы отпали сами собой, стоило ему только раз побывать в гостях у Поттеров и познакомиться с родителями Джеймса. Они были точно такими же, как и их сын. Уже то, с какой лёгкостью Флимонт и Юфимия приняли Сириуса, многое говорило об этих людях, но целый вечер пронаблюдав за тем, с какой лёгкостью и не афишируемой, но буквально сквозящей в каждом слове и взгляде любовью Поттеры общаются друг с другом, Сириус понял, что для них всех забота — в порядке вещей.

Джеймс вырос в такой атмосфере, и для него готовность заботится о других, так же, как и способность привязываться к людям, любить, были самым естественным. Сириус же до знакомства с ним даже и не знал, что так можно. В их семье любовь не пользовалась большим спросом, а забота не поощрялась.

Ему пришлось на своём, далеко не всегда удачном опыте учиться общаться не как надменный аристократ, которому плевать на чувства простых смертных, но как обычный школьник, не имеющий ни малейшего отношения к «тем самым Блэкам». Вокруг и так находилось немало людей, желавших ткнуть Сириуса носом в его происхождение из семьи, имевшей не слишком добрую славу. То величие рода, о котором годами твердили родители, оказалось не более чем дурной репутацией, с которой приходилось бороться.

Если бы не Джеймс с его дружбой, то вполне вероятно, что Сириус так и не сумел бы стать на Гриффиндоре своим, во всяком случае, не так быстро. Однако то, что очередной Блэк поступил не на факультет своих великих предков, да ещё и завел дружбу с представителем столь уважаемого семейства, как Поттеры, определённо сказалось в его пользу. Сириуса признали.

Наконец-то он мог удовлетворить свою жажду действий! Проявить себя! Школа дала ему то, чего так жаждала душа Сириуса. Он больше не был скован миллионом условностей и недовольными взглядами родителей... Удивительно ли, что на этом фоне возвращение домой далось ему особенно тяжко?

Сначала Сириус ещё питал какие-то смутные надежды, что со временем гнев отца с матерью сойдёт на нет и всё если не наладится, то хотя бы вернётся в прежнее русло: родители вновь перестанут обращать на них с братом внимание в тех случаях, когда они не присутствуют на каком-нибудь светском рауте, а они с Регом как и раньше будут целые дни проводить вместе. Возможно, Сириус даже научит мелкого парочке заклинаний... Только вот Регулус больше не смотрел на него снизу вверх. Единственный раз, когда Сириус, ещё только приехав, заглянул брату в глаза, он увидел в них столько холода, что почти испугался. Рег стал слишком похож на мать. Даже приходя в комнату к старшему брату, Регулус больше сидел и молчал. Молчал в столь выразительной блэковской манере, в исполнении родителей обычно означающей «ты, негодный мальчишка, опять совершенно меня разочаровал», что Сириус начинал говорить всё больше и больше, лишь бы не сидеть в гнетущей тишине. А потом Регулус и приходить перестал. И отвечать на нерешительные попытки Сириуса вновь наладить с ним отношения.

С годами всё становилось только хуже. В один прекрасный день наследник рода Блэк понял, что рано или поздно, но ему придется уйти от родных. Только вот он не думал, что это случится так скоро...

За спиной был пятый курс Хогвартса. Впереди — лишь туман, но долее в родном доме Сириус оставаться не собирался. Не тогда, когда там рады приветствовать Пожирательницу, считанные часы назад замучившую и убившую множество ни в чем не повинных людей.

Не то чтобы он был так уж осведомлён в делах Пожирателей, однако как раз в тот день он лично столкнулся с последствиями их бесчинств.

Наверное, никогда Сириус не забудет заплаканное лицо вполне себе чистокровной Мэри Браун и пятна крови на симпатичном голубеньком диванчике. Сестра Мэри попалась под горячую руку кому-то из Волан-де-Мортовских псов и не смогла пережить эту встречу.

Увиденное потрясло его до глубины души. Именно тогда, впервые увидев, что творили эти чудовища вживую, а не со страниц газет, Сириус вдруг ясно осознал, что должен не только сам сражаться за уничтожение Тёмного Лорда, но любой ценой не допустить брата в ряды его слуг. Пусть даже тот ни во что его не ставит. Регулус не станет убийцей.

Возможно, в кои-то веки родители окажутся на его стороне...

Иллюзии подобного рода рассыпались, стоило только Сириусу переступить порог дома на площади Гриммо. С визгливыми нотками голос Беллатрисы слышался издалека, как и восторженные восклицания матери.

Конечно, он не мог не попытаться (гриффиндорец ты, размазня, в конце концов, или нет?!), но леди Вальбурга Блэк всегда умела остановить то, что слышать или видеть не желала.

Пощёчина быстро отрезвила Сириуса. Бесполезно доказывать что-то родителям и тем более брату, который во всём на них равняется. Надо убираться из дому самому, пока Белла ненароком не придушила, или он сам, чего доброго, окончательно не утратил самообладание и не набросился на неё.

Пережить очередную наставительно-оскорбительную беседу и выметаться отсюда.

По инерции он всё ещё пытался что-то там доказать родителям, но мысленно уже был далеко. Это помогало держать себя в руках. Сорвался он только раз — когда мать заявила, что Регу, который несмотря на все свои королевские замашки был ещё таким ребенком, его брату в радость будет стать убийцей.

По сути, на этом беседа и кончилась. Ах да, ещё Вальбурга заявила, что сам Сириус ей не сын.

Он столько лет ждал, когда же она ему это скажет, однако почему-то её слова всё равно ударили неожиданно больно.

Что же, теперь Сириуса ничего здесь не держало. Осталось лишь дождаться ночи и уйти с тем, чтобы никогда больше сюда не вернуться.

Сборы получились короткими. Кроме того, что потом понадобится в школе, ему ничего не нужно было. Прощаться с родителями или с Кикимером Сириус тоже не собирался. Оставался Регулус.

Да, они давно не общались, но оставлять его одного Сириусу почему-то было страшно. Может, потому, что когда-то он тоже не понаслышке знал, каково это, когда не к кому обратиться?

У него самого теперь был Джеймс, к которому он и собирался вскоре отправиться. А вот у Рега был только он — Сириус.

Наверное, надо было всё же пойти и поговорить с ним, но, как оказалось, даже всей его пресловутой гриффиндорской смелости не хватало на это незамысловатое действие.

Слов, как выяснилось, — тоже.

Сириус исписал и повыбрасывал десятки листков, на которых убеждал брата, если понадобится, обращаться к нему за помощью и не поступать на службу к Волан-де-Морту.

Это оказалось бесполезной затеей. Ни одно из написанных писем так и не отправилось к своему адресату.

Должно быть, им просто не суждено было попрощаться.

Шел второй час ночи, ему пора было выходить. Поудобнее перехватив рюкзак, Сириус начал тихо пробираться к выходу из дома.

Старые сплетники на портретах давно спали, а если и нет, то, во всяком случае, весьма успешно притворялись, что спят. По стенам ползли причудливые ночные тени, потрескивали старинные лампы на стенах. Дом, мрачный, неприветливый, был в этот час удивительно завораживающим. Он не хотел отпускать сбегающего тайком наследника.

Сириусу приходилось прикладывать все силы к тому, чтобы не поддаться гипнотическому воздействию родового особняка и не вернуться обратно к себе в комнату, а потому он пропустил момент, когда из-за какого-то поворота навстречу ему показался Рег.

Всё последовавшее за этим гораздо больше походило на бредовый сон. Во всяком случае, поверить в реальность происходящего Сириус не мог ещё долго. Даже когда всё было уже позади.

— Я читал твои письма. Возьми меня с собой, — две фразы перевернули, разбили и вновь собрали воедино весь его мир. А Регулус, одетый по-дорожному и со школьным ранцем за плечами, стоял и ожидал от Сириуса ответа.

Когда-то давно в целом свете у него не было человека ближе, чем Регулус. Да, с началом учёбы в Хогвартсе подобные отношения ушли в прошлое. Гриффиндор и «истинные Блэки», к которым с подачи матери причислял себя брат, были несовместимы. Да, в лице Джеймса Поттера Сириус обрёл настоящего брата по духу, причём куда более близкого, чем когда-либо был Регулус. Однако, как истинный преданный семье Блэк и старший брат, забыть о «любимом младшеньком» Бродяга не мог.

И отказать в просьбе взять с собой не смог тоже. Он не знал, что привело Рега ко входной двери в столь глухой час, однако Сириус прекрасно знал брата. Причина эта просто не могла не быть серьёзной до крайности. А ещё — возможность взять Рега с собой как нельзя лучше соответствовала его стремлению оградить брата от Беллы и её Лорда.