кадавраК (джен)

— Почему это подействовало на меня, но не подействовало на вас? — спросил Снейп.

— Простите? — не понял Поттер.

Снейп чертыхнулся, взял перо и, написав свой вопрос на листе бумаги, разорвал его на десять частей — так, чтобы на каждом куске оказалось по слову — а затем, протянув их Поттеру, велел:

— Сложите.

— Вы понимаете, что говорите ерунду? — удивился Поттер.

— Нет, — немного подумав, ответил Северус. Он ничего такого не чувствовал. Слова сами привычно складывались в предложения и никуда не стремились ускакать, да и в собственном кабинете ему ничего не хотелось переставлять. Может, у всех это проявляется по-разному? Но почему же, Мерлин подери, это затронуло его, но никак не коснулось Поттера? Однако додумать эту мысль он не успел. Дверь его кабинета шумно распахнулась и на пороге появился запыхавшийся Стеббинс, четверокурсник со Слизерина.

— Профессор, — произнёс он, силясь перевести дух, — в холле первого этажа грандиозная драка!

* * *

В холле первого этажа и правда столпилось не менее двух десятков учеников. Вот только Стеббинс забыл упомянуть о главном — свару на этот раз устроили не ученики, а портреты. На картине, принадлежавшей Подрику Крукшаку, подвыпившие монахи с третьего этажа на клюшках сражались с игроками в крикет и требовали вернуть им украденную бочку с вином, а два агрессивно настроенных единорога гонялись по соседним портретам за Варнавой Вздрюченным. Первое мгновение Северусу даже почудилось, что это разум играет с ним злую шутку. Может, вот так на нём и проявляется этот грипп? Но Поттер достал из кармана палочку и очень растерянно спросил:

— Будем их оглушать или как? Мне ещё ни разу не приходилось утихомиривать картины!

А спустя пару минут выяснилось, что одним только этим конфликтом проблема не ограничивается. Портрет сэра Эшфора ругался с соседним портретом сэра Носта, обвиняя его в том, что тот намеренно вытолкал его картину на сквозняк. Полная Дама, позабыв все пароли, которые сама же и придумала, отказывалась впускать гриффиндорцев в их гостиную, требуя, чтобы те в качестве оплаты за вход рассказывали ей анекдоты. Виолетта, щуплая, сморщенная, как печёное яблоко, ведьма, подруга Полной дамы, с криками бегала по картинам второго этажа в поисках потерянной шляпки, а сэр Кэдоган, взяв в плен портрет луизианской цветочницы, настаивал, чтобы ему вернули его боевого коня, и ни в какую не желал признавать своего маленького пони.

На шум из Большого зала прибежал Лонгботтом и принялся всех успокаивать. Бочку с вином нашли в подземельях возле гостиной Хаффлпаффа, и тролли, побросав свои дубинки, под присмотром Невилла откатили её на третий этаж. Монахи помирились с игроками в крикет и улеглись спать. Шляпка Виолетты нашлась на картине Финеаса Найджелуса Блэка, лузианскую цветочницу во избежание стокгольмского синдрома насильно напоили успокоительным, Полной даме выдали новый список паролей, написанный на зачарованном листке, картину сэра Носта сдвинули на пару дюймов, а сэра Кэдогана и единорогов пришлось оглушить, и теперь они втроём лежали вповалку на траве, а рядом сидел измученный Варнава Вздрюченный и отчаянно пытался отдышаться.

Впрочем, на этом неприятности не закончились. Хаффлпаффцы внезапно разбрелись по всем этажам и, кажется, позабыли, где живут. Макгонагалл наколдовала им поводыря, и теперь невидимая путеводная ниточка медленно стаскивала их в подземелья по одному. Снейп попытался ей помочь, но сам неожиданно заблудился и целый час бродил потом по Астрономической башне, пока его не нашёл Поттер.

— Думаю, вам лучше держаться меня, профессор, — хмуро сказал Поттер, ведя его в Большой зал.

Снейп злился, но молчал. Кто бы мог подумать, что ему и самому потребуется нянька.

А затем наступил вечер, солнце село и всё разом внезапно прекратилось.

Мысли в голове Северуса на мгновение совершенно запутались, а затем снова распутались, и то, что ещё минуту назад казалось ему разумным, вдруг сразу стало казаться полнейшей ерундой. Было странное ощущение, что кто-то всё это время пытался влезть к нему в голову, словно при спонтанной легилименции, но так до конца в этом и не преуспел.

Эльфы, вслед за Снейпом пришедшие в чувство, тихо шуршали на кухне, наводя порядок и готовя бутерброды — на этот раз самые обычные, с сыром и ветчиной. Макгонагалл казалась уставшей, Помона выглядела растерянной, хаффлпаффцы тихо сидели в своей гостиной и больше никуда не стремились разбрестись, а портреты, явно ощущавшие себя крайне неловко, и вовсе очень старательно делали вид, что спят.

Коридоры Хогвартса стремительно опустели. В Большом зале на поздний ужин собралось едва ли три десятка учеников, над столами висела тревожная тишина и никто, казалось, не испытывал облегчения.

— Думаете, всё и правда закончилось? — жуя свой бутерброд, негромко спросил Поттер.

Снейп посмотрел на пламенеющий закат за окном и отрицательно покачал головой.

Чёрта с два им могло бы так повезти!

* * *

А с утра всё началось сначала.

Студенты пятого курса Гриффиндора и Слизерина так намудрили с зельем от икоты, что едва не устроили настоящий взрыв, хаффлпаффцы попытались выдрать из грядок все бешеные огурцы, внезапно посчитав их сорняками, а рейвенкловцы целый час ломились в гостиную Хаффлпаффа, будучи совершенно уверенными, что это класс трансфигурации. Дети то и дело путались, забывали простейшие заклинания и постоянно теряли нужные им вещи.

После третьей пары во избежании травм все практические занятия в Хогвартсе решили временно отменить, а всех учеников собрали в Большом зале, где они теперь в полной тишине читали историю магии. Макгонагалл ходила между рядам и строго следила, чтобы никто не доставал палочки. Сам Снейп, как и сутки назад, вновь стоял у окна и абсолютно безрезультатно пытался разобраться в сложившейся ситуации. За окном по-прежнему светило солнце, плыли перистые облака и носились стрижи. Чёртова пастораль!

А потом у Поттера неожиданно зажужжало в голове.

— Вы жужжите, — на полном серьёзе сказал Поттер.

— Что, простите? — не понял Снейп.

— Вы жужжите, не так, как вчера, но всё равно жужжите, и Невилл жужжит, только очень слабо, а громче всех вчера жужжал Флитвик.

Невилл приподнял голову от книги, которую читал, сидя на соседнем подоконнике, и очень удивлённо уставился на Поттера.

— Так, — сказал Снейп, — думаю, Поттер, вам лучше присесть.

— Нет, это не то, что вы думаете, — упрямо замотал головой Гарри. — Я вчера тоже в какой-то момент решил, что это жужжит у меня в голове, но это не так. Макгонагалл не жужжит вообще, и профессор Синистра тоже. Я что-то слышу, просто не могу понять, что именно!

— Может, это мозгошмыги? — спросил Невилл. В последние месяцы он снова много общался с Луной Лавгуд, и её тлетворное влияние явно вносило коррективы в его логические выводы.

Поттер потряс головой, так словно и правда собирался вытрясти из ушей мозгошмыгов, и уселся на подоконник. Вид у него при этом был рассеянный и уставший. Сам Снейп, напротив, чувствовал себя сегодня намного лучше, в мыслях и словах больше не путался и с самого утра держал окклюментный щит. Возможно, именно поэтому его мозгошмыги перекинулись на Поттера? Было в этой мысли нечто иррационально-нелепое и в то же время невероятно важное, просто Северус никак не мог понять, что именно.

— Что меняется после того, как садится солнце? — спросил он.

— Ну, — не слишком уверенно начал Невилл, — гаснет солнечный свет и становятся видны звёзды, птицы и насекомые перестают летать, цветы закрывают свои бутоны...

Снейп вновь выглянул в окно. Над теплицами летали стрижи...

— Итак, всё началось с Флитвика, — сказал он, — это была вторая пара. Хаффлпафф-Рейвенкло, третий курс. А где они были на первом уроке?

— У меня, — ответил Невилл, — собирали гной бубонтюбера.

Связь с теплицами была хоть и призрачной, но очевидной.

— Теплицы и Хаффлпафф, — вновь задумчиво повторил Снейп.

— Кухня находится рядом с гостиной Хаффлпаффа, — неожиданно оживился Поттер. — Если это грипп, то именно так могли заразиться домовики.

— Из слизеринцев в первый день никто не заболел, — соглашаясь с ним, кивнул Северус, — возможно, как раз потому что в этот день ни у кого из них травологии не было

— А затем заболели вы, сразу после того, как мы вместе ловили мандрагор, — спрыгивая с подоконника, сказал Невилл.

Снейп вновь выглянул в окно. Стрижи охотятся на мозгошмыгов, мозгошмыги живут в цветах, цветы на ночь закрывают бутоны и открывают их по утрам. Вот и ответ! Почему он, чёрт возьми, не додумался до этого раньше?

— Лонгботтом, нам срочно нужно найти ваших мозгошмыгов... — сказал Снейп.

* * *

Кабо-Вердийские мозгошмыги — пифобульки — обнаружились в Алламанде, большом древовидном кустарнике с крупными жёлтыми цветами, который Помона Спраут привезла из своего путешествия на пасхальных каникулах. Мелкие, размером чуть больше одной сотой дюйма, они были совершенно неразличимы для человеческого глаза. Ночи пифобульки проводили в цветах Алламанды, а днём разыскивали тех, в ком текла магия, чтобы затем, роясь, путать их сознание.

— В справочнике сказано, что они питаются нестройными мыслями, — пояснил Невилл, когда вечером того же дня, сразу после захода солнца, они втроём открыли один из цветков Алламанды и, увеличив его заклинанием Энгоргио, обнаружили внутри маленьких серебристых насекомых.

— А почему они действовали не на всех? — спросил Поттер.

— Видимо, это как магическая аллергия, — ответил Лонгботтом. — У кого-то она есть, а у кого-то её нет.

Снейп хотел было по привычке съязвить, что это связано с интеллектом, но вовремя спохватился. Неожиданно оказаться в одном интеллектуальном ряду с сэром Кэдоганом и мандрагорами виделось ему до крайности унизительным, и поэтому объяснения случившемуся он попросту решил не искать.

А вот то, что жужжание пифобулек мог слышать только Поттер, Северуса как раз не удивляло, ведь у Поттера всё всегда было не так, как у нормальных людей.