Эпизод, в котором от некоторых частей Снейпа пахнет сыром (гет)

Одной из многих — очень многих— раздражающих черт Лаванды Браун была её привычка во время войны использовать коробящие слух эвфемизмы по отношению к некоторым предметам, так, что было непонятно, говорит ли она о своей вульве или о своём карликовом пуделе.

Гермиона какое-то время работала с ней в Группе быстрого реагирования целителей. Лаванда носилась по палатам, не принося ни малейшей пользы и говоря всякую ерунду вроде: «Фу! Я к этому не притронусь! Там гнойничок!» Маленькая дрянь, похоже, считала, что добавление уменьшительно-ласкательного суффикса в конце любого существительного делает его нейтральным и, более того — милым.

Это, а также её гнусавый, пронзительный голосок, который легко можно было принять за мяуканье, если засунуть кошку в бетономешалку, — вот две вещи, которые Гермиона совершенно точно ненавидела в Лаванде Браун. И это не считая её подлого, вероломного характера и склонности уводить парней у порядочных женщин.

Нет слова «пуся». Это вагина. Та странная штука между ног у женщин. Женские гениталии. А гноящаяся рана, это не гнойничок! Воспользуйся орфографическим словарем, тебе это будет полезно!

Она, Гермиона, в настоящее время чувствовала себя гнойной. Она и Снейп. Снейп и она. Покрытые загадочным желеобразным веществом, запах которого разъедал её ноздри, как кислота. Они — она и он, он и она — были гнойными.

Оказалось, что в одном её начальник был прав: ад существует.

Ад — это разноцветная мигрень, терзающая её зрительный нерв. Ад — это когда ты лежишь ничком на усыпанном мусором полу с землей во рту. Ад — это вышеупомянутая коварная слизь, прилипшая к волосам. Ад — это промежность Снейпа у неё перед носом.

Поймите вот что: это было прижато к ее лицу. Мне кажется, вы не понимаете.

Ладно, слушайте. Вам когда-нибудь снились кошмары, вызванные стрессом, в которых вы не можете пошевелиться и понимаете, что проснулись, но по какой-то причине ваше тело отказывается подчиняться командам мозга? Сонный паралич — невероятно мучительное состояние, поскольку обычно он сопровождается отчётливым ощущением, что где-то на периферии зрения маячит ужасный монстр, и уверенностью в том, что вы больше никогда не проснётесь, не увидите дневного света и не сможете прочитать чертовски увлекательную историю, подобную этой.

Что ж, ситуация Гермионы была намного, намного хуже, потому что это был не сон. Это реально находилось на ее лице.

На. Её. Лице.

Она не стала задаваться вопросом, откуда она узнала, что это его промежность, ведь её глаза были крепко зажмурены. Просто ей показалось, что от него действительно воняло... сыром?

О боже, пожалуйста, пусть это будет просто игрой её воображения. Она не хотела, чтобы чья-то промежность оказалась у неё на лице, пожалуйста, все что угодно, только не это!

В чем она провинилась, чтобы заслужить подобное? Был ли это добрачный секс с ничтожным болваном Рональдом? Расплачивалась ли она за презрение к мистеру Скривнеру? Была ли это тайная порча от Лаванды с помощью заклинания, вызывающего рост «диких» волос на сосках? Оно было особенно подлым: удаление одного волоска вызывало моментальный рост двух других в крайне нежелательных местах.

Было ли это...

Сосредоточься, Грейнджер.

Она обдумывала все возможные способы снять его с себя..

Таких способов было ровно три.

Первый вариант: она могла бы попытаться с помощью магии рассыпаться на мельчайшее частицы, смешаться с землей и таким образом навсегда забыть об этом ужасном происшествии.

Вариант второй: она могла бы кричать до хрипоты, пока он не очнётся и сам не уйдёт. В таком случае он, скорее всего, наябедничает хозяину, обвинит её во всём случившемся и добьётся её увольнения.

Третий вариант: она могла бы убить его. Прямо здесь. Прямо сейчас.

К сожалению, у неё не было времени провести лабораторные исследования для каждого из возможных решений. Она стиснула зубы, сказала себе, что она уже «большая девочка» и попыталась вспомнить, что ей доводилось попадать в ситуации и похуже.

Она осторожно положила руки на Снейпа, стараясь не обращать внимания на жар, исходящий от его тела и проникающий в её ладони, и изо всех оттолкнула его.

Она старалась не слишком долго размышлять об этом или о том, к каким органам прикасаются её руки. Ей пришлось сделать несколько неудачных попыток, прежде чем она смогла заставить тело Снейпа сдвинуться с места, используя инерцию его веса, чтобы сбросить его с себя.

Она встала и вытерла с лица большую часть вязкой желтоватой массы, но тут увидела, что он лежит на спине на грязном полу и бессмысленно ухмыляется, обнажая кривые зубы.

— Снейп...? — осторожно позвала она, чувствуя, как её инстинкты обостряются от явной неправильности всей ситуации.

Он не ответил, вместо этого взял прядь своих сальных волос и поднёс к глазам, рассматривая ее на свету, хмурясь, как будто это была самая занимательная вещь в мире. Затем он он демонстративно положил её в рот.

— Снейп. Снейп!

Он медленно, очень медленно повернул голову и посмотрел на неё. На его лице играла спокойная, безмятежная улыбка. Влажные волосы прилипли к его щеке.

— Как ты себя чувствуешь?

Он приоткрыл и закрыл рот, словно пытаясь понять, как им пользоваться.

— Я чувствую себя... — начал он после нескольких неудачных попыток. — Я чувствую себя... Так... Я бы сказал, что чувствую себя как кусок масла, тающий на большой стопке блинов.

Тот факт, что Снейп знал, что такое блины, чуть не вывел её из хрупкого равновесия. Она бы предпочла думать, что он ест на завтрак гной и внутренности, а не что-то привычное, вроде блинов. Она ела блины, чёрт возьми, и теперь у них со Снейпом было что-то общее. Это была, мягко говоря, обескураживающая мысль.

Она всё же ненадолго задумалась о том, чтобы взять какое-нибудь записывающее оборудование и, несмотря на своё замешательство, задокументировать это удивительное явление. В основном для шантажа, конечно. Она почти сразу же почувствовала себя виноватой за эту мысль, потому что относила себя к числу людей, которые чувствуют себя виноватыми, даже если нечаянно наступили на муравья. Кроме того, маггловское оборудование здесь не сработает.

— Послушай, Снейп. Ты не в себе, — сказала она, преувеличенно чётко произнося слова, чтобы он понял, что она говорит.

Она пожалела об этом, как только заметила, что он с пугающей напряжённостью следит за движением её губ, а в его чёрных глазах назревает какая-то мысль.

Она немного отступила.

— Я посмотрю, есть ли у нас какие-нибудь лекарства на кухне, хорошо? Если я не вернусь через пять минут, просто... Просто подожди ещё немного. Хорошо? И ничего не делай.

Он посмотрел на неё очень серьёзным взглядом.

— Я бы хотел переспать с тобой за кусок пирога со свининой.

— Э-э... Да, я поняла, спасибо. Помни, что я сказала! Не двигайся!— крикнула она, пробираясь мимо упавших обломков.

Гермиона рылась в подсобке в поисках чего-то похожего на аптечку первой помощи, и ей на ум пришла мысль о зобе под челюстью её босса. Она искренне надеялась, что его отказ от помощи современной медицины не распространяется на простые домашние зелья и мази. Хотя она не совсем понимала, что именно ищет и чем заразился Снейп. И болен ли он вообще.

Возможно, в повседневной жизни он был таким же. Может быть, под этим суровым панцирем и всеми чрезмерными проявлениями эмоций, он на самом деле был всего лишь безобидным психом.

Может быть, всё, чего он хотел от жизни, — это иметь возможность жевать свои волосы, не подвергаясь осуждению общества, и безысходность этой мечты привела его к своего рода патологической зависимости от того, чтобы делать жизнь других людей невыносимой. На самом деле невозможно сказать наверняка. Кто знает, чем занимался такой человек, как Северус Снейп, наедине с собой?

Как бы то ни было, её план состоял в том, чтобы собрать как можно больше флаконов с жидкостью, похожей на лекарства, и засунуть их Снейпу в глотку. Он был мастером зельеварения. Наверняка у него уже выработался какой-то иммунитет, и он не умрёт от отравления зельями. А если и умрёт, то все в любом случае все думают, что он мёртв, так что... Ничего страшного не произойдёт. Она решила разобраться с этой проблемой позже. Да, отличный план, Грейнджер.

Обнаружение мутного флакона с чем-то похожим на эссенцию диттани вселило в неё надежду. Надежду, которая быстро угасла при виде на дне флакона заплесневелого кусочка чего-то, похожего на сгнившую репу. Что за придурок хранит кусочки репы вместе с зельем для оказания первой помощи?

Страдающий зобом, цитирующий нравственное богословие, теребящий свой пах — вот кто. Она с отвращением хмыкнула и решила обыскать книжные полки. Где-то в книге обязательно должен быть ответ.

К сожалению, книжные полки «картофельного босса» были удручающе скудны. Из всех книг, которые стояли на полках, кроме разных изданий Библии, были: «Руководство Дариуса Далримпла по восстановлению сада для благочестивых последователей-христиан», потрёпанное издание «101 вид грибка ногтей на ногах и как их разводить» и «Мандрагоры: полевой справочник».

Она снова хмыкнула. Отчасти потому, что ей стало противно, а отчасти потому, что она почувствовала себя нехорошо. Перед глазами у неё всё расплывалось, а в уголке одного из глаз ощущался странный зуд. Всё вокруг было ярким и ослепительным, как неоновые вывески, и ей пришлось сжать пальцы в кулаки, чтобы они не дёргались сами по себе. Самое забавное, что это не было неприятным ощущением.

Откуда-то из магазина донёсся протяжный низкий стон, похожий на рёв быка.

— Снейп? — позвала она.

Никакого ответа.

В отчаянии она схватила с полки «Мандрагоры: полевой справочник» и раскрыла его, лихорадочно листая. Она не знала, могут ли слёзы мандрагоры вызывать симптомы, подобные тем, что проявлялись у Снейпа, но попробовать стоило.

Она пролистала страницы и не нашла абсолютно никаких объяснений этому. Если только она не планировала создать независимое сообщество «Мандрагора», книга была совершенно — она с трудом сглотнула — бесполезной. Да. Абсолютно. Бесполезная. Книга

Пропади пропадом эта мысль!

Увы, это была неприятная правда. Как будто все в мире было ложью с самого начала.

Она опустила книгу на стол с глухим стуком. А потом, внезапно, почти как по волшебству, книга открылась на странице, которую она в спешке пропустила.

«ДЕЛИРИУМ»* — гласила надпись крупными, угловатыми, едва разборчивыми буквами.

Бред. Ну, она определённо никогда не страдала психическими расстройствами. За последние четыре часа она ничего не ела, так что, скорее всего, дело в пропущенном обеде. Да, да, вполне правдоподобное объяснение. Она попыталась вспомнить, всегда ли её язык был таким сухим и огромным, когда она пропускала приём пищи.

Или половицы всегда так скрипели?

Или когда именно она сняла туфли и засунула их под кофту, потому что они торчали из каждой чашечки бюстгальтера. Голод мог быть причиной всего этого, верно?

Она покачала головой. Она была в полной прострации — из-за внезапного появления Снейпа, такого как он был всегда — бледного и отвратительного, но вполне живого. А потом он сошёл с ума, и у неё не было времени подумать о еде.

Но Снейп мог страдать безумием. Снейп с его дурацкими сальными волосами и чертовым конфетти, и его дурацкими красивыми мускулистыми предплечьями.

Ты считаешь, у него красивые мускулистые предплечья?

Она раздражённо захлопнула книгу и нахмурилась.

Идиотизм. Полный абсурд.

Ей нужно было... Ну, ей нужно было кое-что. И Снейпу тоже. Что-то, что могло бы остановить это безумие.

И этим чем-то совершенно точно не были чьи-то мускулистые сексуальные предплечья. Дура.

Из соседней комнаты донёсся сердитый возглас.

— Держи своих фестралов при себе, — раздражённо проворчала она.

Это, как и то, что у Снейпа были красивые, сексуальные руки, было, вероятно, ещё одной нехарактерной для Гермионы мыслью, но кого это сейчас волновало?

Хм.

Она провела языком по щеке.

Ей только что пришла в голову одна мысль.

Гермиона — очень странное имя. Оно звучит старомодно, претенциозно и похоже на звук, который издает пердун в ванне. О чем только думали ее родители? Она бы предпочла другое имя. Более внушительное. Например, Северус.

— Се-ве-рус, — медленно произнесла она, наслаждаясь тем, как это слово скатывается с её языка. На вкус оно было как самый тёмный, самый насыщенный, самый роскошный шоколад.

Какого чёрта происходит?

Имена не были похожи на шоколадные конфеты, а если бы и были, то имя Снейпа — она решила отказаться произносить его — точно не было бы похоже на шоколад. Скорее, оно было бы похоже на... На тараканов. Да, именно так. На тараканов. Или на прокисший мясной пирог. Или, возможно, на потную ступню Рона.

— Мне конец, — простонала она, драматично потрясая кулаками.

— Разумеется, — донёсся голос Снейпа. — Я оттрахаю тебя до смерти, если ты пожелаешь. Хотя... «конец» — странное слово для обозначения твоих женских прелестей.

Лев с лохматой гривой.

Он такой красивый!*

Все это плохо закончится. Это неправильно. Всё это чертовски неправильно, и, боже мой, пол уходит из-под ног, и что, чёрт возьми, несёт старый дурак Снейп?

Через 1 час.

Она была под кайфом.

Как воздушный змей. Выпустила в воздух все свои метафорические шарики. Испеклась, как гребаный пирог. Хотя она никогда раньше с этим не сталкивалась, поэтому ей не с чем было сравнивать.

Однако она понимала, почему люди используют слово «кайф». Это было... приятно. Как будто в мире всё идеально, и она могла просто провести остаток дня, паря в невесомости, как сейчас. Было немного страшно, потому что растения нашептывали ей на ухо непристойности, но в целом всё было не так уж плохо.

Хорошая новость заключалась в том, что Снейпу тоже не стало лучше. Это должно было её утешить.

Кроме того, она нашла источник сырного запаха; как ни странно, это и был сыр. Старый добрый кусок твёрдого сыра, спрятанный на дне горшка, наполненного землей. Он вывалился во время предыдущей суматохи. Она решила, что сделает свою жизнь немного проще и не будет задаваться вопросом, откуда он взялся в горшке. В конце концов, она работала на извращенца, который прилюдно дрочил.

Плохая новость заключалась в том, что ей казалось, что у неё удалены яичники. Она отказалась от поисков лекарства и решила смириться со своей судьбой. Это было очень мужественно, благородно и неизбежно. По крайней мере, так она считала.

На самом деле, она шлепнулась в обморок в подсобке, книга «Мандрагора» упала со стола и врезалась ей в бок. Её лицо оказалось в непосредственной близости от пола, пахнущего аммиаком и цветной капустой.

Затем она подползла к Снейпу, который всё ещё лежал на спине, раскинув руки и ноги.

— По юридическим причинам, я считаю своим долгом сообщить вам, что в этом инциденте виноваты исключительно вы, — заявила она, тыча в его сторону тощим указательным пальцем. — Но я уверена, что мы можем справиться с этой ситуацией как адекватные взрослые люди. Разве не так, мистер Сырные Штаны?

Снейп приподнялся на локте и бросил на неё взгляд, который лишил бы её всякой уверенности в себе, если бы не был сфокусирован примерно на два фута левее её лица.

— Некоторые особы изображают из себя недотрог. Ты, моя дорогая мисс Грейнджер, притворяешься мимозой.

Она усмехнулась. И фыркнула. Затем снова усмехнулась. Снейп ухмыльнулся. За этим последовало несколько откровенных усмешек с обеих сторон.

Решив оставить за собой последнее слово, Гермиона демонстративно рыгнула.

Затем она сказала:

— Полагаю, сейчас мы обмениваемся остроумными шутками. Пожалуйста, прекрати. Это не романтическое свидание, у меня ноют пальцы на ногах, и я почти на сто процентов уверена, что нахожусь под воздействием какого-то запрещённого магического вещества и в результате потеряю работу.

Она прищурилась, глядя на него.

— А ты, мой дорогой мистер Сырный Дух, далеко не Хью Грант.

Это его заинтересовало. Он с трудом приподнялся и сел, невнятно пробормотав:

— Я не собираюсь стоять перед тобой...

— А ты и не стоишь, — заметила она своим ехидным голосом. — Ты валяешься. В грязи. Как опарыш.

— Я НЕ БУДУ СТОЯТЬ ПЕРЕД ТОБОЙ КАК МАЛЬЧИШКА, — перекричал он её, — и терпеть оскорбления от какой-то невежественной торговки с лицом, похожим на осадок, выловленный со дна котла! Я требую, чтобы ты позвала своего работодателя. Что ещё за Хьюгрант такой?

Её подбородок слегка дрогнул. Комментарий по поводу лица был излишним. Она на мгновение задумалась и решила, что ей доставит удовольствие НЕ давать ему ту информацию, которую он ищет. В конце концов, это он виноват в том, что они оказались в такой ситуации. И он был настоящим мерзавцем.

Она приподняла брови, уверенная, что это привело бы Рона в полный восторг.

— Ну и зачем? Скажи мне, зачем мне рассказывать тебе, где он живёт.

— Это крайне некорректно с твоей стороны, хотя я никогда не понимал, почему кто-то ожидал чего-то особенного от Великой Засранки Грейнджер.

— Как ты думаешь... — начала она, наморщив нос, — как ты думаешь, не слишком ли многого попрошу, когда предложу тебе выбежать на дорогу и броситься под колёса фуры?

Он пристально посмотрел на неё. И усмехнулся.

— Действительно.

Через 3 часа.

Они решили, что лучше просто переждать действие «Мандрагоровой лихорадки». Никто из них не озвучил своё решение, но оба остались лежать на полу в оранжерее «Петушиный гребень».

Это была игра за власть.

В конце концов всё стало настолько дерьмово, что они начали делиться друг с другом историями из своей жизни.

— Расскажи мне о себе, — попросила Гермиона.

— Нет, — ответил Снейп, забившись в угол. Его волосы к тому времени стали серыми от пыли и паутины, прилипших к ним.

Через пять минут Гермиона снова сказала:

— Расскажи мне о себе.

— Отвали.

Десять минут спустя:

— Пожалуйста?

— Твой голос такой же успокаивающий, как мешок с котятами. Заткнись.

Семнадцать минут спустя:

— Ты же знаешь, Снейп, я не отстану.

Тишина.

Двадцать две минуты спустя:

— Пожалуйста, Снейп! Я больше не могу! Клянусь, я схожу с ума! Это растение пристает ко мне — посмотри на него, посмотри на него! — и я чувствую, как что-то ползёт по моей ноге, и...

— Мой отец, — серьёзно начал Снейп, — мой отец был простым работягой из Манчестера, с незалеченным сифилисом и склонностью к мужеложеству.

Он уставился на неё так, словно заподозрил, что она собирается его перебить. Она, не веря, что ей действительно удалось заставить Северуса Снейпа заговорить, хранила молчание. Казалось, он был недоволен тем, как на нём сидит мантия. Он некоторое время расправлял складки ткани, придавая ей разные формы, затем выругался и снова заговорил. Гермиона смотрела на очертания его предплечий под рукавами.

— Моей матерью являлась семнадцатилетняя чистокровная ведьма по имени Эйлин, у которой не было особых магических способностей. Мой отец был бабником и пьяницей, и кроме того придурком, который утверждал, что придумал усы в форме штурвала. Время от времени он обвинял меня в том, что я антихрист и проклинаю его носки, чтобы они распадались на его ногах, когда он их надевает, что было неправдой лишь отчасти. Он считал себя непризнанным гением; топил горе в бутылке.

Моё детство было типичным для ребёнка из неблагополучного района. Лето, проведённое босиком в Паучьем тупике, первая сигарета, украденная у отца. Весной мы сажали цветы. Когда я упрямился, меня запихивали в мешок и пинали до потери пульса. В общем, ничего особенного. В двенадцать лет я получил свою первую волшебную палочку. В четырнадцать лет я лишился невинности с валлийской проституткой-магглом по имени Джун, которая к тому же была буддисткой и верила в реинкарнацию. Она была совершенно лысой, и я застал её за попыткой побриться моим перочинным ножиком, когда проснулся.

— Похоже, ты был белой вороной среди сверстников, — ответила Гермиона, слегка улыбнувшись.

— Верно, — он выжидающе посмотрел на неё.

— Что?

— Теперь твоя очередь рассказывать, Грейнджер. Можешь прямо сейчас выложить мне все свои самые сокровенные и грязные секреты. Это не должно тебя волновать, потому что я позабочусь о том, чтобы ты не пережила этот инцидент.

— Значит, ты собираешься меня убить?

— У меня есть выбор? Я только что рассказал тебе самую позорную историю из своего детства. Это будет справедливо, — грустно сказал он, уставившись на её грудь.

— Мне правда кажется, что я не должна находить твоё поведение лестным, но, похоже, мой мозг работает в обратном направлении.

— Хм, — промурлыкал он, не сводя с неё глаз.

На самом деле было довольно приятно, когда на неё так пялились, если на время забыть о здравом смысле. Она могла бы быть не такой чопорной, правда. Ей просто нужно было приложить для этого немного большие усилий, чем большинству людей.

На неё так похотливо не пялились с тех пор, как на четвёртом курсе она опрокинула себе на голову две бутылки Сликизи, поэтому она решила забыть о феминизме и решила вести себя непринуждённо и даже лихо. Возможно — только возможно — она немного выпятила грудь и одернула кофту, чтобы убедиться, что всё сидит как надо.

— Ну ладно. Ты наверняка заметил, что я отлично училась? И что я старалась быть лучшей во всём? На это есть причина. Однажды, когда мне было семь лет, я обделалась в школе. Об этом узнали все, после чего я потеряла друзей. Даже Шелли Стюарт отвернулась от меня, — сказала она, нахмурившись. — Она и без этого была маленькой злобной сучкой, а ещё она целовалась с Патриком О’Шонесси в кладовке.

— Именно такие как Шелли и Патрики являются корнем всех зол и несчастий в этом мире, — тактично заметил Снейп. Она кивнула, довольная тем, что они пришли к одинаковому выводу.

— В любом случае, это было ужасно. На мне были спортивные шорты, и они послужили чем-то вроде... дуршлага для дерьма. Все твёрдые частицы отфильтровались, а жижа стекла на пол. Вот почему я книжный червь: однажды я сильно облажалась, и впоследствии была вынуждена компенсировать это, ведя жизнь, полную уединённых научных изысканий. Гарри и Рон не в курсе.

Она подняла глаза и увидела на лице Снейпа самую довольную

ухмылку. Такую, которую он не должен был позволять себе после её унизительной истории. Как будто он разглядывал особенно привлекательный кусочек шкуры бумсланга или что-то такое, от чего у него учащался пульс.

Она удивилась, почему её это не особо беспокоит, и подошла ближе.

Она облизнула губы.

— Ты еще не рассказал мне…— начала она.

— О чем? — протянул он бархатным голосом, и этот звук скользнул по её коже, как нечто отвратительно распутное, прежде чем он придвинулся к ней ближе.

— Ты еще не рассказал… — снова начала она. Его тонкие губы выглядели нежными, чувственными и яркими, и это очень отвлекало.

Ого! Посмотри на его пальцы!

Раз, два, три...

Сколько пальцев вы видите?…

— О чем? — повторил он. Она практически почти залезла к него на колени.

О, Снейп, дорогой Снейп, не мог бы ты дотронуться меня своим пальчиком?

— Почему ты не сдох? — выдохнула она с той же деликатностью, с какой топор разрубил шею сэра Николаса.

Снейп серьёзно покачал головой.

— Так сложилось... Но тебе не обязательно знать подробности, нет.

— На нет и суда нет. А если… брюнет? — насмешливо протянула она. Она решила, что его глаза действительно похожи на самый вкусный и сексуальный тёмный шоколад.

— И за кого ты меня принимаешь? За Аберфорта Дамблдора? — Он наклонился ещё ближе.

Совершенно случайно — да, потому что в обычной жизни случайности действительно имеют место быть; на самом деле, на основе единственной случайности можно написать целую историю — и тут она обнаружила, что обхватила его предплечье одной рукой. Она осторожно сжала его, и под её кожей напряглись невероятно крепкие мышцы. Это чуть не заставило её признать, что она недооценивала Снейпа. Абсолютно.

— Это миф. Аберфорт Дамблдор не замечен ни за чем подобным, — дипломатично ответила она.

Снейп приподнял бровь. Она напомнила ей шоколадную гусеницу из Сладкого королевства, и ей захотелось её откусить.

— О? Вы так думаете, мисс Грейнджер? Позвольте напомнить вам, что вы не эксперт во всех областях. Имейте в виду, что Альбус предупреждал меня об особенных... наклонностях Аберфорта.

— А-а-а, — ответила она с видом человека, только что получившего великую мудрость. — Конечно! Ты унаследовал от отца склонность к пида... — ей пришлось замолчать, потому что Снейп внезапно схватил прядь ее волос и запихнул себе в рот.

Что?

В один прекрасный день она решила перестать быть ханжой, и вот мужчина, воспользовавшись этим, обслюнявил ее волосы. Она не могла понять, было ли его поведение комплиментарным или нет. Скорее всего, нет.

Ей показалось, что на осмысление этой ситуации у неё ушла целая вечность. Каков был протокол действий в такой ситуации? Что нужно было делать, когда бывший профессор, считавшийся умершим, приходит к тебе на работу, употребляет наркотики и пожирает твои волосы? Она практически слышала настойчивое Бип! Бип! Бип! в своей голове, в то время, когда всё, что, казалось, она когда-то знала, превращалось во влажную, дымящуюся кучу чего-то похожего на то, что скапливается в пупке, если ты грязный придурок и не моешь свои причиндалы.

— Что ты.. я не могу поверить... — это всё, что она смогла выдавить, тяжело дыша от охватившего её шока.

— Пожалуйста, мисс Грейнджер, — нетерпеливо проговорил он, цокая языком. — Пожалуйста, успокойтесь.

Она собралась с мыслями. Это было не самое странное, с чем ей доводилось сталкиваться в жизни.

Она помогла ликвидировать безносого безумца. Ей удалось сохранить жизнь двум мальчикам-подросткам во время длительного похода через Запретный лес, хотя у неё не было никакого опыта в этом деле (она солгала, что ходила в поход с родителями; она скорее выдавила бы прыщи Мариэтты Эджкомб зубами, чем провела бы какое-то время на природе среди муравьиных куч).

Она совершила самое большое безрассудство в мире, совершив побег из банка верхом на драконе.

Она была Гермионой Грейнджер, твою мать! И она могла пережить и это.

Чем бы это ни было.

— Слушай, Снейп...

— Да, любимая, — казалось, хотел ответить он, но на самом деле, пока он жевал её волосы, у него вырвалось: «Хр-рум...хр-р-рум...»

Это было похоже на какой-то бесконечно безумный фрейдистский кошмар.

Она стряхнула оцепенение, сковавшее её конечности, отбросила нехарактерное для неё смущение, сконцентрировалась и сделала первое, что пришло ей в голову: со всей силы приложила Снейпа локтем в физиономию.

Она вскрикнула, когда её локоть столкнулся с его огромным носом. Это было всё равно что ударить мизинцем кирпичную стену. Он издал звук, похожий на писк тонущей крысы, и отскочил от неё, закрыв лицо руками.

Она снова вскрикнула, когда он отпрянул и дёрнул её за волосы.

— Господи, черт, Грейнджер, — прорычал он. Звук был приглушён его руками, но он одарил её таким взглядом, что у неё должна была обуглиться кожа.

— Боже мой, мне так жаль, — искренне сказала она.

У него на глазах выступили слёзы.

— Стой, дай мне посмотреть — ладно, ладно, я тебя не трону, — успокаивающе сказала она, стараясь двигаться медленно, чтобы не вспугнуть его.

Он практически вздрогнул, когда она протянула к нему руки, и она поспешно отдёрнула их. Она прикусила губу.

— Ты чёртова стерва, вот кто ты такая, — сказал Снейп с мстительным удовлетворением.

— Ну, прости, но ты жевал мои волосы, и я понятия не имела, что мне делать. Мне было страшно, ты же понимаешь. Тебе очень больно?

— Да, — прошипел он.

— Ну что ж, ладно. Вот что ты получаешь за то, что грызешь мои волосы, дурак!

Внезапно он подался вперёд, упираясь руками в пол по обе стороны от неё, так что она оказалась в ловушке его тела. Он приблизил к ней своё лицо. Их носы почти соприкоснулись, и она на мгновение задумалась, такая ли у него гладкая кожа вблизи, как казалось издалека. Так и было.

Странно.

— Полагаю, я должен сообщить тебе, что тебе следует привыкнуть бояться, — тихо сказал он, и его голос был очень похож на голос прежнего профессора зельеварения. От этого у неё по коже побежали мурашки, что было довольно неуместно. — Насколько я понимаю, у тебя никогда не было мужчины между ног, и в первый раз, когда я трахну тебя, ты можешь немного испугаться. Видишь ли, любовь моя, я мужчина и тебе придётся нелегко.

Это было настольно непристойно и возбуждающе, что у неё перехватило дыхание, учитывая, что у него из носа ручьём текла кровь. Так же внезапно, как он двинулся вперёд, он отстранился, вернулся на своё место у стены и снова закрыл лицо руками.

Она прижала руку к бешено колотящемуся сердцу. В одно мгновение его поведение полностью изменилось. Исчез ошеломляюще властный мастер зелий, а на его месте появился чокнутый, невменяемый мужчина, который засунул себе в рот прядь ее волос.

Та часть его щек, которую она могла видеть сквозь пальцы, слегка порозовела.

— Я просто хотел попробовать их на вкус, — тупо сказал он, приняв при этом такой высокомерный вид, как будто это заявление было самым очевидным в мире, а она была полной дурой, раз ничего не поняла. — Не было никакой необходимости в насилии.

Это вернуло её в настоящее и напомнило о том, что она сейчас под кайфом по вине Северуса Снейпа.

— Я уже сказала, что мне жаль, чего ещё ты хочешь? Если тебе от этого станет легче, то я чувствую себя очень плохо. Я имею в виду, очень, очень плохо. Как будто моё сердце вот-вот выскочит из груди. Кроме того, я одинока и несчастна, голодна как собака, и я столкнулась с экзистенциальной дилеммой: твои руки — самая эротичная пара мужских конечностей, которую я когда-либо видела. Так что в плане страданий мы с тобой квиты, — она пожала плечами, разведя руками.

— Я почти уверен, что вы сломали мне нос, мисс Грейнджер, — сказал он с каменным лицом. — Если вы действительно хотите загладить свою вину и, как вы выразились, помириться, будьте добры, получите сдачу!

Она не могла понять, шутит ли он. Она нервно рассмеялась.

— О, ты смешной, Снейп. Ха-Ха-ха...

Он убрал руки с лица, чтобы осмотреть нос. Зрелище было то ещё: Северус Снейп сидел, расставив ноги, на грязном полу, из ноздрей тонкой струйкой текла кровь, а его вырученные глаза скошены к переносице, чтобы разглядеть нанесённый ею ущерб.

— Видишь?.. — начала она. — Он совсем не сломан. Или все же сломан? Я не могу сказать наверняка. Он всегда был такой кривой? Может, нам стоит... — она замолчала, увидев, как он недовольно поджал губы. — Ладно, ладно, я промолчу.

Через 3,5 часа.

— Кажется, я припоминаю, как ты сказала что-то довольно развязное и неподобающее начёт моих... предплечий.

— Что?

— Ты заявила, что мои предплечья — это, цитирую: «Эротические придатки».

— Нет, ничего такого я не говорила!

— Я прекрасно помню, мисс Грейнджер, то что вы сказали буквально полчаса назад . Хотите, я вам напомню? Вы сказали...

— Ладно, хорошо? У тебя мужественные, крепкие предплечья, и я понятия не имею, почему я так думаю. Они такие сексуальные, что мне хочется их облизать.

— Простите, я не понял, что вам хочется? Повторите.

— Что?

— Вы сказали...

— Прекрати, я ничего не говорила. На самом деле сейчас впервые заговорила за последнее время.

— Но я уверен, что ...

— Ясно. Продолжай пялиться в стену.

— Отлично!

Ещё через час.

Спустя время они уже болтали как старые приятели. Где-то в глубине сознания назойливый голосок напоминал ей: «Постоянная бдительность!» Она велела ему заткнуться.

— Знаешь, — сказал Снейп, взмахнув рукой с видом неопределённой, но безграничной мудрости, — только жалкие людишки с определённым, зависимым складом ума, боятся остаться в одиночестве в двадцать пять лет.

Гермиона ответила ему сердитым взглядом.

— Что плохого в том, чтобы искать внимания представителей противоположного пола? О, конечно, простите меня. Я запамятовала, что разговариваю не с человеком, а с огромной летучей мышью, обитающей в подземельях.

Она попыталась повторить его небрежное движение рукой, слегка зависла, почувствовав его магический след, присутствующий в воздухе, и с треском провалилась. Похоже, сегодня это было обычное дело

(в части провалов)

— Кроме того, я никогда не говорила, что боюсь остаться одна.

— Старайтесь усерднее, мисс Грейнджер. Возможно, если вы прочитаете книгу Искусство самообмана, то сможете запомнить какую-нибудь фразу, которая поможет вам примириться с реальностью и не выглядеть такой жалкой.

— Думаю, тебе следует знать, что ты только что наговорил много бесполезных слов, на которые я не обратила ни малейшего внимания, и что, по-моему, ты похож на... на... На кастрата! Вот на кого, — высокомерно заявила она. — Здесь ты не главный, Снейп.

Она подняла глаза и увидела, что её бывший профессор как-то странно на неё смотрит. Она попыталась незаметно провести языком по передним зубам, чтобы выяснить, не застряло ли там что-нибудь.

— Вы удивительная женщина, мисс Грейнджер, — задумчиво произнёс он.

— И это говорит человек, который облизывал мои волосы.

— Резонно, — медленно кивнул он. — Скажите, мисс Грейнджер, насколько высоки ваша планка по отношению к противоположному полу?

— Простите?

— Я пытаюсь понять, почему вы одиноки, и как я могу использовать это в своих интересах.

Она забеспокоилась.

— Это не твоё дело.

— Что вы находите привлекательным в партнёре, мисс Грейнджер? Полагаю, вы ответите что-то вроде того, что вам нравится Гилдерой Локхарт или, может быть, Седрик Диггори.

— Седрик Диггори? У него было лицо как лопата. Я совсем не считала его привлекательным. Он был явно зациклен на самом себе и выглядел почти таким же подхалимом, как Малфой, что с моей стороны ужасно, потому что он мёртв, но что есть, то есть. Седрик Диггори меня бесил.

— Ты хочешь сказать, что он не вызывал взрыв твоих яичников? — ухмыльнулся он.

Фу.

— Мои яичники тебя не касаются. И что, чёрт возьми, ты имеешь в виду?

— Я сам понятия не имею. Похоже, это побочное явление от состояния, похожего на «мандрагоровый бред», и половина того, что я говорю, не имеет никакого значения. Прошу прощения.

— Ну а что касается тебя?

— Извините?

— Что вы находите привлекательным в партнёре? Кожаные крылья? Чешуя? Отсутствие человеческой эмпатии?

— Звучит правдоподобно. Я предпочитаю, чтобы мои женщины были максимально приближены к бессловесности, но при этом сохраняли функции речевого аппарата.

Он окинул её оценивающим взглядом.

— Кроме того, мне не нравятся чрезмерно густые, при этом каштановые волосы. Или вздёрнутые носы. Или глаза цвета тины. Мне нравятся тихие, покладистые, и, самое главное, как можно менее любопытные. Например, мне бы не понравилось, если бы меня спрашивали о моём детстве или о моем либидо.

— Но ты же с удовольствием пялишься на мои сиськи, — услужливо подсказала она.

Он на мгновение задумался.

— Да. Действительно, так и есть…

— Если не Седрик Диггори, — скептически начал он. — Может, Поттер? Должна же быть причина, по которой ты позволяла ему нависать над тобой целыми днями.

— Так получилось, что Гарри — мой друг. Слышал когда-нибудь о таких, Снейп? Знаешь, о тех людях, которым действительно не всё равно, если ты вдруг исчезнешь с лица Земли? О тех, кто говорит тебе приятные вещи, когда тебе плохо?

— По моему опыту, друг — это тот, кто с радостью убедит честолюбивого, при этом наивного молодого человека пожертвовать своей жизнью ради этого, — он поднял левое предплечье и закатал рукав до локтя.

— О. Это… печально.

Он хмуро посмотрел на неё, и этот взгляд напомнил ей о том, как он предупреждающе смотрел на неё во время занятий. Как будто он провоцировал — просто провоцировал — её на то, чтобы она испытала пределы его терпимости своей неуместной жалостью.

Жалеть Северуса Снейпа было всё равно что кричать на младенца: ни одно из этих ошибочных действий не могло пойти вам на пользу.

Она почувствовала, что должна сменить тему. И какое-то безумие заставило её сказать что-то... приятное. Она откашлялась и вызывающе вздёрнула подбородок.

— На самом деле ты не такой уж и непривлекательный, — заявила она.

Очевидно, это было не то, что он ожидал услышать.

— Не смейте издеваться надо мной, мисс Грейнджер. Вопреки распространённому мнению, у меня действительно есть зеркало.

А она так надеялась, что это не вызовет неприязни.

Гермиона ответила в своём стиле:

— И кто из нас теперь «синий чулок»? Честно говоря, Снейп, это называется комплиментом. Ты мог бы попробовать принять его или — не дай бог — сделать ответный комплимент.

— Комплимент? — он произнёс это слово с такой издёвкой, словно оно воняло рвотой. — Это, мисс Грейнджер, выглядит как неуклюжая попытка польстить, и мне это неинтересно..

— Отлично! — раздражённо перебила она. Честно говоря, она не ожидала, что у этого мужчины самооценка как у кастрированного низзла.

— Прости. Если тебя это утешит, у меня изжога до самых гланд, и я почти уверена, что у меня дисфункция кишечника. А ещё я одинокая старая дева.

Снейп ещё некоторое время сверлил её взглядом, прежде чем едва заметно кивнуть. Она с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза.

— Уизли тебя не заслуживал, — наконец произнёс он с угрюмым одолжением избалованного ребёнка. Или, возможно, просто неохотно, как нахохленный старый ворчун, у которого совершенно нет навыков общения с людьми. И всё же это было... мило с его стороны, подумала она.

— Э-э-э... Спасибо. Нет, правда, спасибо. Для меня это много значит, особенно от тебя».

Плевать, который час.

— Я чувствую, что ты пялишься на мои сиськи, Снейп, — как ни в чём не бывало заявила Гермиона.

Однако она поймала себя на том, что она даже не против, как бы удивительно это ни было. В тот момент её буквально переполняли удивительные вещи.

У Снейпа были не только удивительно сексуальные предплечья и голос, похожий на сексуальный тёмный шоколад, но и невероятно удобная грудь. Это было удивительно, учитывая его худощавое телосложение. Должно быть, дело в том, что эти плотные мантии довольно комфортные.

— Хм, — уклончиво ответил Снейп.

Этот звук приятно щекотал ей ухо. И он всё ещё не сводил глаз с её груди, она была уверена.

— Мне показалось, что я не в твоём вкусе, — заметила она.

Она впилась пальцами в его бёдра, которые располагались по обе стороны от её бёдер. Они были приятно упругими. Несколько его пальцев легко коснулись её ключицы, и она почувствовала, как его горячие губы ищут её ушную раковину. Это было интересное ощущение, и она не была уверена, нравится ли ей это или нет.

— На самом деле я абсолютно уверена, что я не в твоём вкусе.

Думать становилось всё труднее, потому что он слегка прикусил её мочку уха. Затем он просунул туда язык, и о-о-о, ей это определённо пришлось по вкусу. Она удобнее устроилась у него на коленях и наклонила голову, чтобы ему было удобнее ласкать её шею. Она решила выразить свою признательность, проведя ноготками по его шее сзади.

Эта порочная рука скользнула под её блузку, и она, должно быть, совсем рехнулась, потому что её сердце замерло, а потом забилось чаще и почти остановилось, и ей пришлось сжать бёдра, чтобы оно не выскочило через вагину.

— Ещё я уверена, что это очень, очень плохая идея.

Она начала лепетать что-то ещё, потому что его большой и указательный пальцы нащупали сосок и теперь слегка перекатывали его между собой.

— Не была. Но сейчас это так, — прошептал Снейп ей на ухо.

Его голос был парадоксально грубым и в то же время ласкал ее слух. Плавным. Его рука непристойно близко прижался к её коже и скользнул прямо вниз живота. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что то, что настойчиво упиралось ей в поясницу, было эрекцией.

Эрекцией! У Снейпа была эрекция! . И она, Гермиона Грейнджер, Гермиона Дж. Грейнджер, вызвала её. Она дала этой мысли немного времени, чтобы уложиться в голове, и нет, от этого она не стала менее сюрреалистичной. Это странное чувство и сопутствующая ему... гордость? Да, именно гордость заставила что-то щёлкнуть у неё в голове. И бац! Ба-бам-м! Так родилась мысль более высокого порядка.

Дыши, Гермиона. Раз, два, дыши. Вот так.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но издала лишь какой-то невнятный стон, потому что он положил вторую руку. Прямо над её коленом. Он осмелился просунуть руку ей под юбку и погладить внутреннюю поверхность бедра, дьявольски медленно подбираясь к её трусикам.

Боже господи, какие же трусики на ней были?

Чёрт! Это была та отвратительная, застиранная пара, которую можно носить только во время месячных?

Нет, может, те жёлтые бабушкины с чёртовым бантиком на резинке — нет, подожди, сегодня же... четверг?

По четвергам носят синие хлопковые трусы, так что это могли быть они, и это было бы не так уж плохо, если бы она случайно не схватила их в отделе для подростков.

Была также некоторая вероятность того, что это были утягивающие шортики, что потенциально могло вызвать неловкость...

А потом он обнял её, и она забыла обо всём на свете.

Не в силах сдержаться, она прижалась к его руке и неловко запрокинула голову, чтобы посмотреть на него. Снейп выглядел невероятно самодовольным, его тёмно-шоколадная бровь снова поползла вверх.

— Низзл украл ваш язык, мисс Грейнджер? — он улыбался.

Ублюдок.

Она попыталась придумать остроумный ответ, но, похоже, её язык действительно прищемила чья-то рука. Точнее, чья-то кошачья лапка. Его рука скользнула под её трусики. И она позволила ему это сделать.

Я вижу, что у тебя в ноздрях! — хотела сказать она, но в горле застрял первый звук, и вместо этого получилось жалкое заикание.

— Я... я...

В ответ Снейп притянул её к себе и страстно поцеловал. Его губы были тонкими, нежными и такими настойчивыми, и — Боже — неужели кончик его указательного пальца кружил вокруг её клитора?

О да. Да, это было так.

Та-дам-мм!

Скажите, куда

Бежать от стыда,

Где спрячете горб свой позорный,

Невиданный горб,

Неслыханный горб,

Косматый, мохнатый и чёрный?*

Она застонала ему в рот и бесстыдно подалась навстречу его прикосновениям, потому что начала чувствовать себя такой, такой, такой возбуждённой, потому что она и представить себе не могла, что секс на грязном полу в окружении улик, свидетельствующих об вандализме по отношению растений, может быть таким чертовски прекрасным. И все это от действий, которые совершали его пальцы, благодаря чему нарастало это невыносимое напряжение повсюду, и она была уверена, что у неё пар идёт из ушей, и кого, чёрт возьми, волнует, что это волшебство творит презренный Снейп, и...

— Ай! Чёрт возьми, Снейп! — прошипела она. — Ты не можешь просто засунуть туда пальцы и сразу нащупать снитч!

— Вряд ли я виноват в том, что твоя почва такая же сухая и скудная, как генофонд Уизли. Расслабься, Грейнджер.

— И вряд ли я виноват в том, что твои пальцы такие же мозолистые, как... как старческие пятки. Нежнее, Снейп.

— Тише, мисс Грейнджер, — упрекнул он её. — Я пытаюсь нащупать зону Грэфенберга*.

Что ж. Это фраза, которую она никогда, даже в самых дерзких, неуместных и пошлых мечтах, не ожидала услышать от него. Она разочарованно облизнула губы.

— Ну, ты все делаешь не так, и в любом случае это еще один миф. Нет никаких научных доказательств, чтобы предположить ... тааак хорошо!

Он согнул оба пальца внутри нее и совершил это короткое, решительное движение «иди сюда", которое заставило ее дернуть бедрами и ощутить что-то совершенно греховное.

Ей казалось, что она может просто взорваться от этого прекрасного, прекрасного, прекрасного давления и, возможно, обмочить его руку, но она обнаружила, что ей все равно, потому что, оказывается, мифическая зона Грэфенберга все-таки могла существовать, и это было чертовски чудесно.

— О! Божественный Мерлин, это просто невероятно. Рон никогда не...

— Не отвлекайся, девочка. Сосредоточься на ощущениях.

— О боже, твои пальцы... — выдохнула она, на этот раз поддавшись порыву.

Он вытащил из неё пальцы и плавно провел ими вверх, затем вниз, а потом медленно скользнул обратно… Она услышала, как он что-то пробормотал ей в плечо, а затем почувствовала, как он прикусил зубами основание её шеи и медленно лизнул ее кожу. Всё это время она задыхалась и извивалась у него между коленями, обхватив его ногами и вцепившись пальцами в его локти.

— О-о, да-а-а, подожди, что ты делаешь?!

Но Снейп уже встал, бесцеремонно сбросив Гермиону на землю. Казалось, он поправлял мантию, чтобы скрыть выпирающий бугор на брюках.

Раздался — о боже, нет — звон маленького колокольчика, означавший, что боковая дверь открывается, а затем в теплицу донёсся дребезжащий старческий голос:

— Писарь! — воззвал Картофельный Босс.

Она подняла взгляд на Снейпа. Паника уже начала пробиваться сквозь пелену похоти в её сознании. Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, что было довольно нехарактерно для него. Она уставилась на его руку.

— Соберись! — прошипел он.

Устрашающий эффект был несколько испорчен полу-блаженным выражением его лица. Казалось, будто кто-то насильно влил ему в глотку эликсир эйфории, и он изо всех сил старался донести окружающим, что счастье ниже его достоинства.

Охваченная внезапным порывом, она схватила его руку и втянула в рот два его пальца целиком. Она провела языком по тому месту, где они соединялись с его ладонью, а затем обвила их языком. Она думала, что её оттолкнёт вкус собственной... секреции, но этого не произошло. На самом деле это ещё сильнее возбудило ее. Она выпустила его пальцы с тихим чмоканьем. Снейп словно впал в ступор. Он ошеломлённо смотрел на её губы, всё ещё протягивая к ней руку.

—Грейндж...

— Писарь! Где ты? — выкрикнул старик из соседней комнаты. — Какие гнусные делишки ты затеваешь? Писарь! — последовала пауза.

Тревожное восклицание.

Звук, с которым руки скребут по грязи.

Отчетливый хруст старых костей.

Затем:

— Ангелы взывают к небесам, требуя возмездия!

Гермиона оперлась на всё ещё заставшую в воздухе руку Снейпа и, пошатываясь, встала. Она рассеянно похлопала себя по волосам и верхней части тела, поправила юбку и в целом попыталась как можно быстрее придать себе приличный вид.

Это было тщетно. Её трусики из синего хлопка (несексуальные, но сойдут) лежали на полу у всех на виду. Как раз в тот момент, когда она решила, что было бы неплохо их поднять, появился Картофельный человек. На этот раз обе его руки были заняты. Он бережно баюкал засохшее тельце младенца-Мандрагоры.

Мёртв как додо. Абсолютно и безвозвратно мёртв. Малыш Мандрагора. Не её босс.

Нет, её босс был живее всех живых.

Хотя сейчас он смотрел на неё с гневным обвинением и ужасом набожного последователя, который только что узнал, кто убил Младенца Иисуса.

— Добрый вечер, сэр, — невозмутимо произнёс Снейп, уже взяв себя в руки. — Вы, должно быть, владелец этой оранжереи.

— Иуда! — закричал старик, указывая пальцем на Снейпа.

Что ж, Гермиона могла это понять.

— Ах да, мандрагора. Я прослежу, чтобы вам выплатили надлежащую компенсацию... — начал было Снейп.

— Антихрист! — продолжил старик, указывая угрожающим перстом на Гермиону. Она с трудом подавила безумное желание обратить его внимание на Снейпа.

— Ну же, не устраиваете сцену. Я просто собирался... — снова начал Снейп, пока старик оценивал масштаб разрушений в комнате.

— ВЫ, ПРОКЛЯТЫЕ УБЛЮДКИ! — взревел он в приступе ярости, выпучив свои слезящиеся глаза. — Вы опрокинули мои Паффоподы*! Вы… вы… вы хоть представляете, сколько я за них заплатил? Я бы с вас шкуру содрал за ваше…

— Думаю, нам пора уходить, мистер Снейп. Пойдёмте, — прошептала Гермиона, потянув Снейпа за руку и выведя его за дверь.

— Вон! Оба! Вон из моей оранжереи! — услышали они позади себя.

Дела у мальчика плохи:

Опять принес он двойку.

Его грозятся в пастухи

Отдать или на стройку.

А он не бегал, не играл,

Лентяям не чета.

А он весь год дрессировал

Соседского кота*

Вот, более или менее, история о том, как Гермиона Дж. Грейнджер, героиня войны и самая умная ведьма своего возраста, потеряла работу.

А потом случилось кое-что ещё, и они умерли.

Нет, это была шутка.

— Эй, Снейп, — медленно произнесла она, пока они шли по Косому переулку. — Я не эксперт, но разве Мандрагоры вызывают эффект Делирия только тогда, когда полностью созревают? И он проявляется только у тех экземпляров, которые подверглись воздействию яда Albino Porlock с инкубационным периодом в течение двух месяцев.

— Как всегда, слово в слово из учебника, мисс Грейнджер, — Снейп покровительственно обнял её за плечи, когда к ним подошла дряхлая горбатая ведьма с подносом, на котором лежали содранные с мясом ногти какого-то бедняги.

Снейп презрительно усмехнулся, и ведьма зашипела, отступая в тень.

— Поскольку в Волшебной Британии, да и вообще в Европе, дефицит Albino Porlock, мы можем предположить, что столкнулись с последствиями отравления Паффоподом. Я так думаю.

— Но разве его воздействие не длится всего десять минут? — Она украдкой обняла Снейпа за талию. Ей показалось, что он не заметил, но она почувствовала, как он легонько сжал её плечо.

— Действительно.

— Итак... Почему мы вели себя как ненормальные все эти... — она посмотрела на часы — семь часов?

Снейп остановился и серьёзно посмотрел на неё.

— За свои сорок четыре года я понял, что лучше не задаваться вопросами. Ни о чём. Ни при каких обстоятельствах.

— Ладно, — кивнула она.

Он выпрямился и оглядел гнилую, заваленную мусором дыру, которой являлся Лютный.

— Думаю, нам не помешало бы выпить. Чего-нибудь покрепче. И не одну порцию.

— Звучит заманчиво.

________

*Делириум — психическое расстройство, характеризующееся нарушением сознания, бредом и галлюцинациями (лат.)

* Сон об операции по удалению яичников (на самом деле этого не происходило, это было воздействие галлюциногена).

*Редьярд Киплинг «Верблюжий горб»

*Эрнст Грэфенберг — немецкий гинеколог, автор термина «точка G»

*Паффопод — магическое растение с розовыми стручками, полными бобов.

* Эдуард Успенский «Неудачник»