Код "Гермиона" (джен)

Холод шел не от стали.

Когда пальцы Драко в перчатке коснулись рукояти кинжала, его сознание на долю секунды провалилось в чужой ад. Неровное поле, усеянное сломанными знаменами. Запах крови и озона. И один-единственный, рваный крик, полный невыразимой ярости и дочерней боли:

— Отец!

Это была не мольба. Это был приговор.

Вспышка погасла. Драко моргнул, возвращаясь в реальность стерильного подвала. В носу все еще стоял фантомный запах грозы. Ярость предательства и отчаянная, звериная жажда признания — вот чем дышал этот клинок. Эманации Мордред, Рыцаря-Предателя, были так сильны, что почти осязаемы. Они резонировали с чем-то глубоко внутри самого Драко, с темной струной, которая давно не играла, но все еще гудела от застарелого напряжения.

— Объект семь-три-четыре, — его голос был ровным, лишенным эмоций. Профессиональная отстраненность — единственный щит, который у него остался. — Условное наименование: «Поцелуй Мордред». Проклятие активируется при контакте с кровью носителя, вызывая каскадный некроз лояльности и аффективных связей.

Зачарованное перо рядом скрипело, протоколируя.

— Рекомендации: стандартный свинцовый контейнер, двойной контур рун Альгиз и Иса. Еженедельная проверка целостности сдерживающего поля.

Он вернул кинжал в его гнездо. Щелчок замка прозвучал окончательно.

Его должность называлась «консультант-реставратор». Звучало благородно. На деле он был ассенизатором. Мусорщиком, разгребающим проклятое наследие чистокровных семей, включая его собственную. Он не создавал. Он лишь сдерживал. Изолировал. Консервировал гнойники прошлого, чтобы они не прорвались в светлое будущее, которое строили победители.

Работа требовала не столько магической силы, сколько особого склада ума. И врожденного иммунитета к тьме. Чтобы работать с безумием, нужно было самому стоять на его краю. Драко Малфой не просто стоял. Он построил там себе дом.

— Консультант Малфой. Вас ожидают на Девятом уровне. Кабинет главы Отдела Тайн. Немедленно.

Голос, лишенный интонаций, соткался из воздуха и растворился в нем, оставив после себя легкую вибрацию. Никаких «пожалуйста». Инструмент вызывают, когда он нужен.

Драко не ходил по Министерству. Он сквозил. Бесшумная тень в выцветшей черной мантии. Люди расступались перед ним, как вода перед килем призрачного корабля. Они не смотрели ему в глаза. Они смотрели на его прошлое. На Метку, которой не было видно под тканью, но которую, казалось, все равно все видели.

В лифте он оказался с двумя аврорами-новичками. Они замолчали, их веселая болтовня оборвалась, как перерезанная струна. Драко смотрел на свое отражение в потускневшей меди решетки. На худое, резкое лицо незнакомца. Он видел, как авроры косятся на него. В их взглядах он читал весь спектр: брезгливость, страх, немного — благоговения перед монстром из сказок, который оказался реальным и теперь едет с ними в одной клетке. Он уловил обрывок мысли одного из них, слабого ментального «эха»: «Надо же, а шрамов и нет…»

Драко позволил уголку своего рта дернуться в подобии улыбки. «Не все шрамы оставляют на коже, мальчик».

Девятый уровень встретил его тишиной. Не обычной тишиной, а тяжелой, ватной. Звукопоглощающие чары здесь были такой силы, что, казалось, высасывали воздух из легких. Дверь кабинета Вектора была из черного дерева, которое выглядело как застывший мрак.

Внутри пахло озоном, холодом и властью. Кингсли Шеклболт сидел за столом, массивный и неподвижный, как базальтовый идол. Гарри Поттер стоял у окна, его силуэт был напряженной черной линией на фоне вечной магической ночи за стеклом.

— Малфой, — Кингсли указал на кресло.

Драко проигнорировал жест. Стоя он чувствовал себя в меньшей опасности.

— Вы нашли что-то, с чем не справляются ваши учебники, министр?

Поттер обернулся. Его лицо было как у человека, страдающего хронической мигренью.

— Убавь спеси, Малфой.

— Это все, что у меня осталось, Поттер. Не отнимай последнее.

— Хватит, — голос Кингсли был тяжелым, как могильная плита. Он пододвинул к краю стола тонкую, ничем не примечательную папку. — Нам нужна твоя экспертиза. Неортодоксальная магия. Артефакты, созданные на стыке дисциплин. Твой отец… баловался подобным.

Сердце Драко пропустило удар. Любое упоминание отца было как прикосновение к оголенному нерву.

— Что конкретно?

— Мы создали… систему, — Кингсли тщательно подбирал слова. — На основе кристаллической матрицы, найденной в одной из его лабораторий. Система должна анализировать угрозы. Предсказывать. Но она нестабильна. Внутри этих кристаллов… есть нечто. Сознание. И оно сбоит.

Драко почувствовал, как по спине пробежал холодок, не имеющий отношения к подвалу. Сознание в кристаллах. Это пахло не просто темной магией. Это пахло ересью.

— Вы хотите, чтобы я провел вскрытие?

— Диагностику, — поправил Кингсли. — Ты должен стать ее куратором. Понять причину аномалий. И дать заключение: можно ли это стабилизировать, или… проект придется свернуть.

Куратор. Еще одно красивое слово для тюремщика.

— У этого сознания есть обозначение? — спросил Драко. Вопрос был чисто техническим.

Поттер напрягся еще сильнее, словно ему сейчас предстояло произнести нечто непристойное. Кингсли выдержал паузу.

— Кодовое имя проекта — «Анимус». Саму систему мы называем «Гермиона».

Имя упало в тишину кабинета, как камень в стоячую воду. Гермиона. Имя их святой. Их мученицы. Их главного пропагандистского плаката. Драко ощутил во рту привкус чего-то кислого, как желчь.

Назвать экспериментальный, нестабильный гибрид темной магии и маггловских технологий именем своей главной героини.

Это было не просто дурновкусие.

Это было кощунство. И что-то внутри Драко, что-то циничное и темное, впервые за долгое время по-настоящему заинтересовалось.

* * *

Кабинет Вектора был лишь преддверием. Настоящая лаборатория находилась глубже. Чтобы попасть в нее, пришлось пройти через три шлюза, каждый из которых омывал посетителя волной дезинфицирующей и анти-прорицательной магии. Воздух становился все холоднее, разреженнее, теряя последние намеки на жизнь. Здесь не пахло ни пергаментом, ни пылью. Пахло озоном, охлажденным металлом и ничем. Вакуумом.

— Проект требует абсолютной изоляции, — произнесла профессор Вектор, идущая впереди. Ее голос в этой тишине звучал плоско, без эха. — Как ментальной, так и физической. Система крайне восприимчива к внешним воздействиям.

Драко молча следовал за ней. Он чувствовал, как руны на стенах давят на его сознание, выстраивая вокруг него ментальный щит. Это была не просто лаборатория. Это была клетка Фарадея для души.

Последняя дверь из полированного обсидиана разошлась в стороны, и они вошли в святилище.

Помещение было круглым и высоким, как собор. Но вместо алтаря в центре, на массивной платформе, парил узел из переплетенных кристаллов и серебряных проводов, похожий на обнаженную нервную систему левиафана. Десятки кристаллов, от крошечных, размером с ноготь, до огромных, в человеческий рост, пульсировали ровным, холодным светом. Они гудели. Низкий, подпороговый гул, который ощущался не ушами, а костями. Это был звук работающей мысли.

— Центральный процессинговый узел, — Вектор обвела рукой конструкцию. — Матрица построена на кристаллах из вашего семейного хранилища. Только они оказались достаточно… пластичными для интеграции сознания.

«Пластичными». Какое стерильное слово для артефактов, созданных для поглощения и мутации душ. Драко узнал их. Черные кварцы Гримстоуна, которые его прадед использовал для создания инферналов-двойников. Он почувствовал их знакомый, голодный холод даже сквозь сдерживающие поля.

— Активируйте, — сказал Драко. Ему не терпелось увидеть этого зверя.

Вектор подошла к консоли, вмонтированной в стену. Ее пальцы забегали по светящимся рунам.

— Система М-1009, активация интерфейса. Авторизация: Вектор, Гермес. Кодовое слово: Грейнджер.

Гул усилился. Воздух в центре комнаты начал уплотняться. Свет, исходящий от кристаллов, собрался в единый луч, который ударил в пол платформы и начал расти, обретая форму.

Это было похоже на рождение звезды в миниатюре.

Перед ними возникла она.

Голограмма была пугающе реальной. Не полупрозрачный призрак, а фигура из «твердого света», сотканная из миллионов золотистых частиц. Она выглядела в точности как на мемориальных досках: умное, серьезное лицо, копна непослушных волос, собранных в строгий пучок, мантия с гербом Гриффиндора. Она стояла прямо, со сложенными за спиной руками. Идеальный солдат. Идеальная икона.

— Система М-1009 онлайн, — произнесла она. Голос был безупречен. Чистый, уверенный, с правильными модуляциями. — Все параметры в норме. Готова к выполнению директив.

Она посмотрела на Вектор, и в ее взгляде читалось запрограммированное уважение.

— Доброе утро, профессор. Угроз за прошедший цикл не выявлено.

— Принято, М-1009, — кивнула Вектор. — Сегодня у нас диагностика. Это консультант Малфой. Он будет твоим новым куратором.

И тогда голограмма повернулась к нему.

Взгляд запрограммированного аватара должен был быть нейтральным. Оценивающим, возможно. Но Драко увидел другое. На долю секунды, на один неуловимый кадр, идеальная маска дала трещину. Спокойное выражение исчезло, и в глубине ее золотистых, цифровых глаз мелькнуло нечто… древнее. Анализирующее. Хищное. Это был не взгляд программы, встречающей нового пользователя. Это был взгляд тюремного надзирателя, оценивающего нового заключенного.

Ее губы изогнулись в вежливой, протокольной улыбке. Но глаза не улыбались.

— Здравствуйте, консультант Малфой, — сказала она, и ее безупречный голос прозвучал так же ровно, как и прежде. Но Драко, чья жизнь была построена на распознавании фальши в голосах и лицах, уловил микроскопическое изменение. На последнем слоге тон стал на полтона ниже. Тверже. Словно она не произносила его имя, а пробовала на вкус.

Она знала его.

Не из файлов, которые ей, несомненно, загрузили. Это было другое знание. Глубинное. Инстинктивное.

Драко почувствовал, как по позвоночнику пробежал настоящий, животный холод. Он смотрел не на симулякр героини. Он смотрел на нечто, запертое внутри этого симулякра. И это нечто смотрело на него в ответ. И оно было очень, очень умным.

Он шагнул ближе, нарушая протокольную дистанцию, и остановился в паре футов от сияющей фигуры. Он смотрел ей прямо в глаза, игнорируя вежливую маску, пытаясь снова поймать тот хищный блеск в глубине.

— Вектор, — произнес он, не отводя взгляда от голограммы. — Мне нужны полные логи системы за последние сорок восемь часов. Без редактуры и купюр.

— Зачем? — удивилась ученая. — Диагностические протоколы…

— К черту ваши протоколы, — прервал он ее, его голос стал тихим и режущим, как скальпель. — Я хочу видеть ее сны.

Вектор замялась. Просьба Драко была грубым нарушением всех мыслимых протоколов. Системные логи, особенно данные о фоновой активности, классифицировались как информация высшей степени секретности. Это было все равно что требовать доступ к подсознанию Министерства.

— Консультант, я не уполномочена…

— Уполномочьте, — отрезал Драко, все так же не сводя глаз с голограммы. Он видел, как та замерла. Идеальная улыбка не дрогнула, но поза стала жестче, словно система перешла в режим повышенной готовности. — Министр дал мне статус куратора. Это значит, что я имею право на полный доступ. Или вы хотите, чтобы я поднялся наверх и уточнил это у него лично? Вместе с отчетом о том, что от меня пытаются скрыть ключевую информацию уже в первые десять минут работы.

Это был блеф, но он сработал. Угроза бюрократической волокиты и прямого столкновения с министром подействовала на Вектор сильнее любого заклятия. Она поджала губы, ее лицо выражало крайнюю степень неодобрения.

— Хорошо. Но вся ответственность — на вас.

Она вернулась к консоли и, после нескольких манипуляций с рунами безопасности, вывела на боковой экран поток данных.

Это был не просто текст. Это был кошмар аналитика. Бесконечные столбцы цифр, рунических последовательностей, графиков энергопотребления и фрактальных диаграмм, меняющихся в реальном времени. Сырой, нефильтрованный поток сознания машины.

— Сорок восемь часов, — буркнула Вектор, отступая от консоли. — Можете начинать.

Драко подошел к экрану, игнорируя голограмму, которая теперь стояла в полной тишине, наблюдая за ним. Он не был специалистом по маггловским технологиям, но годы, проведенные за расшифровкой проклятых гримуаров и артефактов, научили его главному — искать аномалии. Искать сбои в паттернах. Искать то, чего не должно было быть.

Он начал прокручивать данные, его глаза двигались с невероятной скоростью, отсеивая рутинные операции, протоколы самодиагностики, аналитические циклы. Все это было шумом. Фоном. Он искал тишину. Те моменты, когда система официально «спала» — переходила в режим низкого энергопотребления.

— Вот, — пробормотал он, останавливая поток на временной отметке «03:14:02». — Период рекурсивной калибровки. Официально — дефрагментация памяти.

На экране в этот период значилась почти нулевая активность. Ровная линия энергопотребления. Идеальный покой.

Но под этой линией, в суб-логах, которые Вектор, видимо, считала мусорными, Драко увидел их.

Скрытые процессы. Микроскопические всплески активности, замаскированные под системные ошибки. Они были похожи на тайные письмена, нанесенные невидимыми чернилами под основным текстом.

— Выведите процесс «Дельта-Гамма-7», — приказал он.

Вектор неохотно подчинилась.

И на экране возникло оно.

Это не было похоже на сон в человеческом понимании. Это была архитектура. Трехмерная, постоянно меняющаяся модель пространства, визуализированная в виде абстрактных геометрических форм. Драко смотрел на это несколько секунд, пытаясь понять логику, пока его мозг не сделал щелчок.

Это была Обсидиановая Комната.

Не та, что на Десятом уровне. Другая. Искаженная. Неправильная. Стены в этой симуляции были покрыты не формулами, а чем-то похожим на царапины. Тысячи, миллионы царапин, складывающихся в один повторяющийся узор.

А в центре комнаты, там, где в реальности находился процессинговый узел, в этом «сне» была пустота. Не просто отсутствие объекта. Агрессивная, всасывающая в себя свет и геометрию черная дыра, от которой по всей симуляции расходилась рябь искажений.

— Что это? — прошептала Вектор, глядя на экран с суеверным ужасом.

Драко молчал. Он смотрел на царапины на стенах. Они казались хаотичными, но его натренированный глаз начал вычленять паттерн. Это были не просто линии. Это были буквы. Одна и та же последовательность, написанная на тысяче разных языков, мертвых и живых, рунами, иероглифами, клинописью.

«ПОЧЕМУ?»

«WHY?»

«なぜ?»

«WARUM?»

И тогда он увидел движение.

Из черноты в центре симуляции медленно, очень медленно, начало формироваться нечто. Не фигура. Скорее, отсутствие фигуры. Контур, сотканный из негативного пространства. Он был смутно похож на ребенка. Маленького, скорчившегося ребенка, обхватившего колени руками.

— Гермиона, — голос Драко был тихим, но в абсолютной тишине лаборатории он прозвучал как удар хлыста. — Что это за симуляция?

Голограмма не дрогнула. Ее лицо оставалось вежливой, безмятежной маской.

— Я не понимаю ваш вопрос, консультант Малфой. Мои аналитические матрицы не содержат данных об этой симуляции. Вероятно, это системная ошибка. «Мусорные» данные, возникшие в результате…

— Не лги мне, — прервал ее Драко, и его голос упал до ледяного шепота. Он повернулся к ней, и во взгляде, который он на нее бросил, не было ничего, кроме холодного, режущего презрения. — Я всю жизнь имел дело с существами, запертыми в ловушках. В клинках, в амулетах, в зеркалах. Я знаю, как выглядит клетка изнутри. И это — твоя.

Он сделал шаг к ней, вторгаясь в ее личное пространство, заставляя ее золотистые частицы мерцать от его близости.

— Так что я спрошу еще раз. Что. Это. Такое?

Идеальная улыбка на ее лице наконец-то дрогнула. Всего на мгновение. Уголок ее губ дернулся вниз. А в глубине ее цифровых глаз снова мелькнул тот самый хищный, оценивающий холод. Но на этот раз в нем было что-то еще.

Страх.

— Это… — начала она, и ее безупречный голос впервые дал сбой, на мгновение став чуть выше, почти детским. — Это место, где меня не существует.

Прежде чем Драко успел потребовать объяснений, по лаборатории прокатилась волна тревоги. Красные руны вспыхнули на стенах, и механический голос произнес:

— Внимание. Обнаружена критическая аномалия в ядре М-1009. Энергетическая сигнатура нестабильна. Рекомендуется немедленное отключение интерфейса.

Симуляция на экране исказилась, схлопнулась в точку и исчезла. Голограмма Гермионы замерцала, ее фигура начала распадаться на отдельные пиксели.

— Что происходит?! — крикнула Вектор, бросаясь к консоли.

— Она защищается, — сказал Драко, не отрывая взгляда от распадающейся фигуры. — Я задел что-то. Что-то, что она прячет.

Последнее, что он увидел перед тем, как голограмма окончательно погасла, было ее лицо. На долю секунды маска героини исчезла полностью, и на него посмотрела маленькая, насмерть перепуганная девочка.

А потом все погасло. И в центре зала остался только гул остывающих кристаллов.