Акцио, счастье! (гет)

Гарри взглядом сразу отыскал среди прочих магов девушку с длинными рыжими волосами, но подходить к ней не спешил. Он чувствовал, что не настал еще тот момент, когда они с Джинни смогут спокойно поговорить обо всем. Невилл, не медля, пошел к своей бабушке, так что Гарри, вместе с Роном и Гермионой, шагал по тропинке в сторону могилы Дамблдора, где стояла Макгонагалл и раздавала указания другим учителям.

— А, вот и вы, — сказала она, когда троица подошла к ней вплотную. — Я уже думала, что вы никогда не проснетесь. Ну что же, помогайте.

Гарри огляделся вокруг. Профессор Флитвик спорил о чем-то с мистером Уизли и Перси, в то же время отмеряя периметр вокруг могилы Дамблдора. Через мгновение спор прекратился, и, взмахнув палочками, все трое начали произносить заклинания. Сантиметр за сантиметром, предварительно воткнутые и образовывавшие ровный прямоугольник деревянные палочки начали срастаться и превращаться в бледно-голубой, местами серый мрамор. Профессор Стебль, присоединившийся к ней Невилл и его бабушка устанавливали на вновь возникавшей мраморной ограде горшки с растениями разных цветов, которые, соединяясь в одно, образовывали второй ярус ограждения. Джинни выжигала заклинаниями траву и уступала место другому ученику или ученице, а те становились на ее место и с помощью палочек выкапывали землю и отправляли ее в общую горку. С каждой секундой она росла все больше и больше. И, наконец, Гарри обратил внимание на миссис Уизли, которая устанавливала гранитные плиты в начале каждой из ямок и искусным почерком палочки выводила на них какие-то надписи. Плечи ее дергались от рыданий и, заметив это, Джинни бросила свое занятие и подошла к матери, уводя ее в сторону.

Немного поодаль, почти у самой опушки Запретного Леса, сновали эльфы, а над ними парили и, казалось, сами складывались в общую кучу ветки деревьев совершенно разных пород и размеров.

— А это для чего? — спросил Гарри.

— Пожиратели Смерти и Том Реддл, — спокойным, размеренным голосом ответила Макгонагалл. — Сегодня ночью их сожгут на костре те, кому они доставляли больше всего эмоциональных неприятностей, — домашние эльфы. Ни один маг не будет присутствовать при уничтожении их останков. Я думаю, смерть соответствует заслугам.

Гарри молча кивнул. Лучше и придумать было нельзя. Те, которые без разбора убивали невинных людей, заслуживали самого грубого обращения и уничтожения без церемоний.

— Поттер, я понимаю, что просить вас произнести завтра прощальную речь было бы непозволительной роскошью, но все же я осмелюсь. — На секунду Макгонагалл замолчала, но затем продолжила: — Если вы не хотите — вы можете отказаться. После всего, что произошло, на вас и так направлено повышенное внимание общественности, не говоря уже о Пророке.

— Спасибо за понимание, мэм, — сглотнув, ответил Гарри. Он не представлял, как будет смотреть на многочисленную, в чем он не сомневался, публику, произносить речь и с каждой секундой хотеть провалиться под землю под пристальным вниманием глаз, большая часть которых винила его в смерти своих близких.

— В таком случае, мисс Грейнджер, я вынуждена просить об этом вас.

Гермиона согласилась.

— А теперь, будьте добры, помогите остальным ученикам выкопать… могилы, — последнее слово профессор произнесла почти шепотом.

Рон присоединился к Биллу и Флер, которые теперь выжигали траву вместо Джинни, Гермиона пошла устанавливать надгробья и выписывать на них имена, а Гарри присоединился к большинству и стал выкапывать землю. По правую сторону от себя он увидел немного опухшее от слез, но по-прежнему красивое лицо Джинни. Она смотрела прямо на него, машинально поглаживая рукой голову матери, склонившуюся в рыданиях на плечо дочери. Первый раз за долгое время она была так близко от него, что можно было сделать всего пару шагов и оказаться рядом, но Гарри не смел пошевельнуться. Он как завороженный смотрел в эти помутневшие от душевной боли глаза, чувствуя легкое покалывание в сердце. Девушка первая отвела взгляд и, взяв мать под руку, увела ее прочь от этого скорбного зрелища, на ходу шепча слова успокоения. Гарри ничего не оставалось, как продолжить начатое им дело.

* * *

— Гарри, где ты был? — спросила Гермиона этим же вечером, когда Гарри, стараясь не шуметь, зашел в Общую Гостиную и сел в кресло возле камина.

— Ходил к Хагриду, — ответил он, — просил прощения. Ну, знаешь, за то, что тогда все произошло на его глазах…

— И как все прошло? — Гермиона поморщилась. Хотя Гарри и пересказал им с Роном в мельчайших подробностях все, что произошло в Запретном Лесу — представить его, покорно склонившего голову, обезоруженного, молча готовящегося принять смерть, было невозможно.

— Лучше, чем ожидалось. После всего горя, что свалилось на нас, ему необходимо было выплакаться перед кем-то. — Гарри чуть помолчал, а затем добавил: — А ты что делаешь? Где Рон и остальные? — Гарри только сейчас заметил, что вокруг Гермионы на столе и на полу разбросаны скомканные листы пергамента.

— Это речь для завтрашних похорон, — Гермиона всхлипнула и вытерла рукой глаза, — Рон и Джинни со своей семьей. Они все переместились в одну спальню. Им просто необходимо побыть вместе некоторое время перед тем, как они разъедутся кто куда.

Гарри подвинул кресло поближе к камину. Огонь давал то тепло, которого так не доставало последний год. То, что произошло день назад, еще отдавало глухой болью в сердце. Он не знал, как теперь поговорить с Джинни, которая переживала смерть брата. Определенно, ей сейчас не до любовных объяснений Гарри. Вполне возможно, что она совсем его забыла и нашла кого-то другого, но об этом Гарри сейчас думать совсем не хотелось.

— Постой, — вдруг сказал он Гермионе, — ты сказала, что они разъедутся. Но ведь только Билл и Флер отправятся к себе домой. Перси возвращается в Нору, да и Чарли обещал остаться еще на пару недель.

— Нет, Гарри, ты не понял, — вздохнула Гермиона — Через три-четыре дня занятия в школе возобновятся, сейчас ведь только начало мая. Джинни останется здесь заканчивать свой год обучения.

— Но… — начал было Гарри и запнулся. Значит, он не увидит Джинни еще два месяца. Два долгих месяца, которые, он был уверен, продлятся, как целая жизнь.

— Ты ведь так и не поговорил с ней, да? — Гермиона совсем отложила перо и пергамент и приготовилась слушать.

— Я не думаю, что сейчас — подходящее для этого время. Она только что потеряла брата…

— Сейчас самое подходящее время! — громко воскликнула девушка. — И именно из-за того, что она потеряла брата. Как ты не можешь понять? Миссис Уизли постоянно плачет, все остальные потеряли свой прежний оптимизм, одна Джинни пытается держаться, успокаивает их, говорит, что все наладится. Но и та, бедняжка, скоро не выдержит, потому что человек, которого она любит, от которого ждет поддержки и помощи, не считает, что сейчас подходящее время, — передразнила она последние слова Гарри.

— Хочешь сказать, что ты объяснилась с Роном?

— Это другое! — Гермиона казалась возмущенной, но от глаз Гарри не укрылось ее смущение. — Весь этот год мы совместными усилиями пытались уничтожить Хоркруксы, почти всегда были рядом и знали, что друг с другом происходит. У тебя была карта Мародеров, ты мог следить за Джинни, мог быть уверенным, что она жива и до сих пор в Хогвартсе. А теперь поставь себя на ее место! Ни одной новости, ни одной весточки, а всего-то грязные слухи, которые распускали о тебе Слизеринцы. Могу представить, сколько ночей подряд она проплакала! — Гермиона явно вспомнила себя, когда ушел Рон.

Гарри не нашелся, что ответить. До этого момента он не думал о ситуации в таком контексте. Теперь он обязан был поговорить с Джинни. Сегодня пусть она будет со своей семьей, но завтра он непременно найдет ее и все объяснит.

— Ты уже думал, куда отправишься жить после Хогвартса? — почти шепотом спросила Гермиона, подсаживаясь ближе к Гарри и заискивающе глядя ему в глаза.

— Да, я собираюсь вернуться в Лондон, на площадь Гриммо. Я подумал, если бы ты и Рон смогли поехать вместе со мной — мы бы хорошо продумали, что делать дальше. Разумеется, если вы хотите.

— Конечно же, хотим! Вернее я… хочу. Мои родители до сих пор в Австралии и думают, что у них никогда не было дочери. Мне некуда возвращаться.

— Тогда добро пожаловать! — Гарри улыбнулся Гермионе, и вместе, глядя на камин, они просидели очень долго.

* * *

Утром встали рано. Скорбный ритуал начинался в 12 дня, но надо было провести последние приготовления, распределить места для членов семьи, дальних родственников, друзей, людей из Министерства и репортеров, которых ожидалось особенно много.

Рона уже не было, когда Гарри открыл глаза. Юноша быстро встал, умылся, оделся в заранее приготовленную Кикимером черную мантию и вышел в Общую Гостиную. Такого количества народа в одной, сравнительно небольшой комнатке он не видел никогда. Большую часть присутствующих он даже не знал. Его появление заставило всех обернуться и затихнуть. Не произнося ни слова, он подошел к стоящим дальше всех Уизли и Гермионе.

— Доброе утро, — очень тихо произнес он, чтобы его услышали только те, к кому он обращался.

— Доброе утро, Гарри, — ответили ему десять голосов, включая Флер и Гермиону.

Шум возобновился, что заставило Гарри вздохнуть с облегчением. Несколько минут он молча стоял в компании друзей, пока не пришла Макгонагалл и не сказала, что можно начинать.

Тогда процессия двинулась по коридорам Хогвартса. Ближе к выходу из замка бывшие и настоящие Гриффиндорцы встречали волшебников из других факультетов, даже несколько Слизеринцев и их родители осторожно ступали по каменному полу здания, боясь издать лишний звук, поскольку не были до конца уверены, что остальные верят в их непричастность к совершившемуся. Многие, завидев издалека знакомых, желали им доброго утра, но заговорить не решались, а все продолжали молча идти по направлению к вновь созданному мемориалу.

Чем ближе Гарри подходил туда, тем отчетливее прояснялась картина скорби и в то же время величия. Рядом с могилой Дамблдора была установлена еще одна, из мрамора. Гарри про себя поблагодарил Макгонагалл за оказанную Снейпу честь — быть похороненным на равных с величайшим волшебником Альбусом Дамблором. По обе стороны от каменных могил были вырыты ямы в виде четких прямоугольников, а над ними в воздухе парили гробы с героями, отдавшими свою жизнь во время битвы при Хогвартсе. Внутри очерченного каменной стеной пространства уже стояли стулья, а впереди возвышалась трибуна из Большого Зала.

Позади всех стояли репортеры, что-то записывая в своих блокнотах и делая различные снимки. Как только показались родственники и друзья погибших, среди людей с фотоаппаратами было замечено оживление: они словно выискивали тех, у кого можно было взять самое лучшее интервью, услышать больше всего подробностей о месте событий. И тут взгляд фотографа «Ежедневного пророка» упал на Гарри. Послышался возбужденный вздох, и репортер, а вслед за ним и остальные стали протискиваться через толпу по направлению к юноше. Но их ждала неудача: затерявшись среди Уизли, тот беспрепятственно прошел вперед и сел на стул, только потом сообразив, что сидит между Гермионой и Джинни.

— Доброе утро, — сказала профессор Макгонагалл с трибуны, и все голоса разом затихли. — Не могу сказать, что рада видеть вас всех здесь, поскольку событие, ради которого мы собрались — самое скорбное за последние несколько лет. Вы все и я находимся здесь, чтобы проводить в последний путь героев войны, которая, по меркам истории, не была продолжительной, но вызвала самые горькие утраты и самую сильную боль в наших сердцах, — послышалось несколько всхлипываний. — И хотя наша радость от победы над темной магией безгранична, мы не можем предаться веселью, не отдав последний долг людям, без которых эта победа была бы невозможна. Я передаю слово вновь назначенному, как стало известно несколько минут назад, министру Магии, Кингсли Шаклеболту.

Раздались громкие аплодисменты, которые продолжались до тех пор, пока Кингсли не занял свое место за трибуной.

— Дамы и Господа, — начал он. — Волшебники и волшебницы. Как сказала уважаемая миссис Макгонагалл, это событие одно из самых скорбных, которые нам доводилось видеть в своей жизни. Мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь героев войны, но, как известно, героев без наград не существует. Первым делом, получив назначение на пост Министра Магии, я подписал указ о присуждении погибшим Орденов Мерлина. Посмертно, — министр развернул свиток пергамента и прокашлялся, — за преданность Ордену Феникса, за небывалые заслуги на протяжении всей Второй Войны Волшебников, Орден Мерлина Третьей Степени присуждается Ремусу Люпину и его супруге, аврору, Нимфадоре Тонкс. Орденом Мерлина Третьей Степени я также награждаю погибшего за честь школы Колина Криви, ослушавшегося приказа Директора отправиться в безопасное место и ждать окончания Битвы и вступившего в бой с Пожирателями смерти, и Фреда Уизли, отважно сражавшегося за жизни друзей, учителей и свободу школы, которую он так не любил. Я награждаю Орденом Мерлина Второй Степени профессора, директора школы Хогвартс, Северуса Снейпа — за заслуги перед магическим миром. — Вокруг зашумели. Такого не ожидал никто. Но Гарри было все равно. Главное — он знал, что Снейп был героем, главное — Министр Магии это знал. Мнение остальных его не интересовало. — А сейчас я бы хотел выслушать юную девушку, знавшую многих из тех, кого сейчас нет с нами, ученицу школы Хогвартс, участницу событий последнего времени, умную, талантливую волшебницу и верного друга, Гермиону Грейнджер.

Гермиона, смущенная таким представлением, бросила взгляд на Гарри, затем встала со своего места и вышла к трибуне.

— Гм-гм, — откашлялась она, — добрый день. К сожалению, я не могу говорить так же складно, как профессор Макгонагалл или министр Магии. Моя речь пойдет скорее о чувствах и эмоциях, которые, я уверена, в этот день испытывает каждый из нас. Эти чувства более чем смешанны. С одной стороны, мы все испытываем безграничную радость от того, что темные дни закончились, что родители могут, не опасаясь, отправлять своих детей учиться, что волшебники, рожденные в семьях магглов, могут бок о бок работать с волшебниками по крови. Мы можем создавать новые семьи и укреплять старые. В мире без зла теперь все пойдет хорошо. Но, с другой стороны, мы не можем не вспоминать тех, кто больше никогда не насладится это спокойной и размеренной жизнью, — голос Гермионы дрожал, к глазам подступали слезы, — наших друзей и близких. Каким бы сильным ни было зло, какие бы ужасные и великие вещи ни творили палочки магов — там, где есть добро, где есть любовь и дружба, никогда не будет поражения. Даже в самые горькие и отчаянные моменты мы все сплотимся ради общего дела — нашего будущего. Мы будем стоять до последнего, мы положим свои жизни ради того, чтобы наши близкие могли мечтать и строить планы. Я уверена, что каждый бы сделал то же ради другого. — Гарри услышал громкие всхлипывания миссис Уизли и других женщин, у Гермионы по щекам текли слезы. — То же, что сделали они. Я хочу сказать спасибо всем тем, кого больше нет с нами. Спасибо, я вас люблю, — закончила она.

Гарри почувствовал, что кто-то сильно сжимает его руку, и по всему телу тут же разлилось приятное тепло. Но вдруг крупные и горячие капли начали падать на кожу. Он повернулся, увидел Джинни, и его сердце сжалось. Это красивое лицо исказила гримаса боли, по щекам текли крупные слезы, скапливаясь на подбородке и падая на одежду и руки. Осторожно высвободив свою руку из ее, он придвинулся к девушке всем телом и в следующее мгновение крепко прижал ее к себе, гладя по мягким волосам.