"Тому, кто нас найдёт..." (джен)

Уяснив, что девчонка опасности не представляет, Руквуд вновь задумался. Он мысленно перебрал содержимое своих карманов. Помочь мог разве нож, если попытаться расковырять кирпичную кладку. Но кто может поручиться, что получится выбить дверь? Да и нож, пусть хороший, охотничий, кончится раньше, чем цемент. Строить раньше умели. Тут он осознал, что девчонка бубнит что-то про Хогвартс и каких-то друзей.

— Что?

— Я говорю: меня будут искать. Мои друзья. Недавно они спасли меня из подземелья, — щебетала пигалица. — Мы с мистером Олливандером просидели там несколько месяцев, но они...

— Они найдут два высохших трупа, — грубо перебил Руквуд. — Закрой рот и не зуди, ты мне мешаешь.

Может, всё-таки есть какое-нибудь окно? Он поднял голову, незряче вглядываясь вверх. В мае ночи тёмные, надо дождаться рассвета...

Девчонка всё не унималась. Краешком сознания Руквуд улавливал её монотонное бормотание. Казалось, она говорит сама с собой, но при этом голос приближался. Он запустил пальцы в растрёпанные волосы, чувствуя, как глубоко внутри нарастает глухое раздражение. «Нет, я её точно придушу...»

Тут Луна, на свою беду, подползла совсем близко и тронула его за плечо.

Руквуд не переносил чужих прикосновений. Он развернулся, схватил её и притиснул к стене. Даже в темноте его рука безошибочно нашла горло «врага» и сжала. Девчонка придушенно пискнула и замолкла.

— Ты хоть знаешь, что парни вроде меня делают с такими надоедливыми липучками, как ты? — злобно прошипел он, сжав тонкую шею ещё сильнее. Девчонка, кажется, и дышать перестала. Руквуд ощутил биение тугого комочка пульса под кожей. Он разжал пальцы, и девчонка откачнулась от него, захлёбываясь кашлем. Руквуд слышал, как она судорожно хватает ртом воздух, и всё не может надышаться. Его бешенство утихло так же внезапно, как и накатило; стало не по себе. Выпендрился тоже, против какой-то соплячки. Шею-то, вон, двумя пальцами можно переломить. Одно слово — пигалица. Как там её, чёрт...

— Луна, — он повернулся на звук хриплого дыхания. — Я пошутил, понятно?

— П-понятно.

— Ревёшь, что ли?

— Нет... сэр.

Голос и впрямь не был плачущим, хотя звучал как-то сдавленно. Кажется, он её сильно прижал. Ну и ладно, не будет лезть. Руквуд устроился поудобнее. Так, какие ещё варианты? Подкоп? Если только этим же ножом. Совсем не перспективно. Да что она там сопит опять?

— Ты чего? Всё в порядке?

Девчонка молчала, но он слышал её дыхание — затруднённое, со свистом. Какого чёрта? Руквуд протянул руку и двинулся к ней.

— Эй, ты где?

— З-здесь.

Руквуд запутался пальцами в длинных волосах, выругался и кое-как нащупал сквозь пряди тощее острое плечо. Девчонка не отстранилась. Её била крупная дрожь.

— Ты что, хм, замёрзла?

— Нет, я... Я... — она замялась, а потом выдала: — Стены сдвигаются.

— Что??? — Руквуд вскочил на ноги, но тут же опомнился. — Так, стоп... Их даже не видно. С чего ты взяла?

— Не знаю, мне так кажется. И что потолок опускается...

— Ясно. И кто вас из Мунго выпускает, хотел бы я знать, — буркнул Руквуд, усаживаясь обратно. Слева из темноты доносились прерывистые вдохи. — Ничего тут не опускается и не сдвигается, — уже громче повторил он. — Слышишь?

— Да, с-сэр.

Кажется, она из всех сил пыталась взять себя в руки. Руквуд припомнил болтовню о заточении в подземелье Малфоев и ужаснулся. Фобия. Вот чего она к нему жалась. Только истерящей девчонки тут не хватало. Он попытался вспомнить, чему учили много лет назад на министерских тренингах.

— Давай, дыши.

— Сэр?

— Глубоко, вдох через нос и выдох.

— Тоже через нос?

— Через рот. «Ну и бред».

Девчонка послушно засопела.

— Помогает?

— Не очень.

— Так и знал, — тоскливо пробормотал Руквуд. До этого с ней всё было нормально. Но тогда она была занята. Вопрос: чем занять клаустрофоба, сидящего в темноте в каменном мешке? Девчонка тем временем опять начала всхлипывать.

— Ты дыши, не отвлекайся. Стоп, не дыши. В смысле, дыши, но вот что: расскажи о себе.

Да уж, это теперь начался бред. Даже девчонку проняло.

— Сэр, — неуверенно начала она, — вы хотите, чтобы я...

— О да. Жажду. Откуда ты, чего и как. Давай, вещай.

В самом деле, чем ещё её отвлечь. «Если и это не сработает, придётся завершить начатое и придушить», — подумал Руквуд и мрачно хмыкнул. Луна в ответ шмыгнула носом и заговорила:

— Я живу с папой. У нас свой дом, очень красивый...

Руквуд услышал шуршание и ощутил прикосновение — нечаянное, Луна просто уселась рядом, так, чтобы чувствовать его. Невероятно.

— Ты что, совсем меня не боишься? — устало спросил он.

— Нет, сэр, — спокойно ответила та. И добавила после паузы: — Извините.

Руквуду захотелось рассмеяться от абсурдности диалога и всего происходящего. Идёшь на битву, а оказываешься в каменном мешке на пару с блаженной девчонкой. День удался.

— Мне продолжать?

— Валяй.

— Мой папа — Ксенофилиус Лавгуд. Он специалист по редким животным, особенно по морщерогим кизлякам.

«По кому?»

— Это очень опасные животные, я расскажу вам. И ещё он редактор «Придиры». Знаете, это единственный журнал, который...

— А мать? — перебил Руквуд севшим голосом.

— Мама умерла, когда мне было девять. Она, знаете, очень любила экспериментировать, и однажды произошёл несчастный случай.

Любила, точно. Лета(1) Макгиди была одной из лучших в Отделе Тайн. Блестящий ум, интуиция и смелость. За какие-то пять лет она дослужилась до поста личного помощника Огилви, главы невыразимцев; была руководителем аналитической группы и представляла Отдел на конференциях заграницей. И это в двадцать три года. По всем правилам коллеги должны были её люто ненавидеть, но выходило наоборот. Лета не чуралась никакой работы, даже если приходилось выжимать ядовитых узамбарских слизней вместо идиота-стажёра, получившего отравление. «Хочешь, чтобы дело было сделано, займись сам», — говорила она и, задорно тряхнув короткими тёмными кудряшками, с готовностью ввязывалась хоть в уборку, хоть в мозговой штурм. В своей же группе Лета ловко управлялась с десятком мужиков, каждый из которых считал себя умнее других, и умудрялась при этом никого не обидеть. Она умела это — понимать и принимать людей. Даже когда пошли первые разговоры о том, что почти не осталось чистокровных волшебников, что грязнокровки взяли слишком большую власть, в её присутствии такое не обсуждали. В команде каждый получал по заслугам на работе, а не по чистоте крови. Старый маразматик Огилви нежился в мечтах о гениальной монографии, которую писал полжизни, а Лета фактически руководила невыразимцами.

Пока не вышла замуж за чудика, который осаждал Отдел: притаскивал экспертам разнокалиберную падаль под видом останков неизвестных науке зверей. Потом он ещё начал выпускать свой журнал. А Лета погибла.

Руквуд не был влюблён в неё. Но он никогда не покупал чёртов журнал.

— Как это случилось?

Луна уже рассказывала о Хогвартсе, но вопрос поняла.

— Кажется, она применила не то заклинание, а в лаборатории был опасный ингредиент. Произошла реакция, и его притянуло к ней, как шаровую молнию. Всё вспыхнуло. Когда я открыла глаза, мама стояла неподвижно. Я тронула её за руку, и она рассыпалась в цветной пепел.

— Сколько, говоришь, тебе было? — выдавил Руквуд.

— Девять, сэр.

Увидеть, как мать рассыпается в пепел. В девять лет. Понятно, почему она не испугалась какого-то там Пожирателя. Она, наверно, только морщерогих кизляков боится. И сдвигающихся стен.

— Ей, по крайней мере, не было больно, — неуклюже пробормотал Руквуд.

— Да, папа тоже так говорит. Это и вправду хорошо.

Они помолчали. Руквуд пытался осознать, как могло получиться, что из всей школы ему попалась именно дочь Леты. А дев... Луна опять запыхтела, как хогвартский паровоз.

— Ты не отвлекайся, рассказывай.

— О... — вдох, — чём? — выдох.

— Ну, вообще. Что ты любишь делать?

— Читать. Я очень люблю книги и «Придиру», конечно. А ещё готовить. Я неплохо готовлю, хотя и не так хорошо, как мама...

— Она отвратительно готовила! — выпалил Руквуд, припомнив фирменное блюдо Леты — шпротный салат с чечевицей. Ни у кого в Отделе не хватало смелости сказать ей, что эта феерическая дрянь куда хуже узамбарских слизней. Давились угощением, но ели.

— Что вы говорите? — вежливо удивилась Луна. — Мама замечательно готовила; папа всегда всё съедал и просил добавки.

«Похоже, он и впрямь её любил», — содрогнувшись, подумал Руквуд.

— А вот мою еду он ест без аппетита, — спокойный, даже безмятежный голос погрустнел. — Хотя, папа вообще с тех пор... — и тут до неё дошло. — Сэр, — выдохнула Луна. — Вы... вы знали маму?

— Мы работали вместе, — неохотно ответил тот.

Разлившееся в воздухе благоговение, казалось, можно было потрогать.

— Она никогда не говорила о своей работе, — сказала наконец Луна.

— Нам нельзя. Даже бывшим.

— Вы даёте Нерушимый обет?

— Вроде того.

— Вот как, — голос стал задумчивым. — Это хорошо. А я думала — может, она считала, что я не пойму?

— Вряд ли.

— А вы могли бы рассказать не о работе, а просто о ней? — робко попросила Луна. — Хоть что-нибудь.

Что-нибудь о Лете Макгиди. Была, пожалуй, одна вещь, которую из всего Отдела знал только он. Лета никогда не работала в комнате Вселенной(2); говорила, что едва ли планетам и звёздам есть дело до людских судеб, что они слишком далеки от земли и изучать их нет никакого смысла. Но однажды, когда Руквуд задержался сверхурочно, то застал её там. Лета стояла в центре комнаты и зачарованно смотрела на медлительно-торжественный круговорот планет. Заметив в дверях Руквуда, она смущённо улыбнулась и развела руками, будто говоря: нет, ты видел, что вытворяют? Её ясные голубые глаза поймали отблеск сияющей вуали Млечного пути, и взгляд казался затуманенным. Почему-то эту картину Руквуд помнил до сих пор — хрупкая девушка в вихре парящих планет и отражение Млечного пути в её глазах.

А потом она обручилась с полоумным Лавгудом, над которым смеялся весь Отдел, и уволилась, заявив, что науке, по её мнению, не достаёт «фантазии и веры». И это Лета, неумолимый скептик и вдохновенный экспериментатор! Огилви чуть не спятил, думал, на неё наложили Империо. Да и все так думали, уговаривали остаться. А она ушла, стала женой чокнутого охотника за несуществующими животными и, как оказалось, родила дочь — девчонку, что сидела сейчас рядом и, затаив дыхание, ждала ответа.

— Она была отличным аналитиком, — сказал Руквуд.

(1) — где-то я видела вариант "Кассандра", не знаю, роулиговский это или нет

(2) — комната, "в которой волшебным образом летают всё планеты Солнечной системы"; здесь — отражение всей галактики