История одного жиголо (гет)

Драко медленно отрывал кусочки от министерского письма и сжигал их в пламени плавающей над столом свечи. Ему снова не разрешили выкупить Малфой-мэнор. Длинное витиеватое послание можно было изложить предельно просто: «Никакие деньги и связи не помогут тебе, великосветская шалава, отобрать у Министерства его законный трофей!».

Да, поместье вот уже десять лет как выставлено на торги, да за такую невероятную и несоответствующую его состоянию цену, что ни один дурак ещё не польстился, кроме Драко, конечно. Будь Малфой законопослушным служащим или имей он по-прежнему дворянский титул, они бы не посмели ему отказать. Но он был закулисным героем, в определенные, исключительно властные круги его никогда бы не пустили, приходилось ограничиваться текущими балами, модными салонами да богатыми будуарами.

В такие моменты Драко особенно остро осознавал, как низко он пал! Пусть светские леди сходили по нему с ума, пусть мужчины жадно копировали его манеры и стиль, пусть теперь у него было достаточно денег, чтобы жить, как раньше, но он был кем угодно, только не прежним гордым Драко Малфоем! Он был шлюхой... просто шлюхой...

В начале его «карьеры» ему было стыдно до безумия, до впившихся в ладони ногтей, до разбитых в бессилье кулаков, до ужаса! Но он твердил, как мантру: «Я должен спасти маму, спасти любой ценой». А потом ему стало нравиться. Драко научился побеждать, будучи слугой. Эти женщины его покупали, а он обращался с ними, как со своими рабынями, эти мужчины его презирали, но им далеко было до его презрения, которым он обливал все великосветское общество. И общество рукоплескало ему, оно поклонялось ему, как высшему ослепительному и надменному воплощению себя самого. Драко стал королем фаворитов, повелителем продажного лоска, и мужчина уже не хотел идти другой дорогой. А зачем?..

* * *

— Тяжела и неказиста жизнь английского юриста! — распевала во весь голос Гермиона, энергично помешивая в кастрюльке косметическое зелье. Грейнджер готовилась к Парижским переговорам, которые какому-то идиоту вздумалось проводить на Весенних Балах, а не на нормальном саммите.

Ага, у них Бальная неделя, а у неё четыре законопроекта находятся на стадии разработки, судебные процессы чуть ли не каждый день и прочие прелести жизни деловой леди. А тут Кингсли заявляет:

— Гермиона, ты должна сразить этих французов не только, как умнейший политик, но и как очаровательная женщина.

Сказал, как отрезал. А какое тут очарование, когда синяки от недосыпа в пол-лица, и морщинки в гости пожаловали? Вот и приходится вспоминать зельеварение и самой готовить косметику.

— Юристааа!!! — дурным голосом завывала увлекшаяся Гермиона. Косолапус, мирно спавший на табуретке, не выдержал вокальных упражнений хозяйки и бросился наутек из кухни.

— О, Мерлин! — кот едва не сбил с ног вошедшего сэра Лавгуда. — Гермиона, солнышко, что это за вопли нетрезвой баньши?

Та поперхнулась от такой наглости и уронила ложку в кастрюльку. А старик, как ни в чем не бывало, уселся на стул и деловито принюхался:

— Пахнет приятно, как компот из хвостов Шотландской Квокрозябры, Вы случайно не его варите?

— Нет, — огрызнулась Гермиона, безуспешно пытаясь выудить упавшую в вяло булькающее зелье ложку.

— Жаль, — безмятежно протянул сэр Лавгуд, — последний раз я его пил на свадьбе родителей милой Луны, а после как-то не приходилось.

— Возможно, только поэтому вы до сих пор и живы, — сухо ответила Грейнджер, убирая кастрюлю на подоконник, чтобы зелье остыло.

— Я договорился с Малфоем, он просит большую сумму — 50 новых галеонов за каждый день, а ночи, он сказал, — тут старик неожиданно слегка смутился, — оплачиваются по личной договоренности. Плюс вы должны оплачивать все его текущие расходы в течение всего срока сотрудничества.

— Надеюсь, он не планирует покупать заводы, газеты, пароходы? — вздохнула Гермиона. — И понимает, что за такие деньги я буду требовать сполна?

— Да, он сказал, что обеспечит вам достойного спутника на всех приемах во Франции, в Париже его никто не знает, а главное, не знают, чем он занимается, так что проблем не будет. Французским Малфой владеет в совершенстве, манеры, как у принца, и вот, что я вам скажу, он не дурак, далеко не дурак.

— Да знаю я, — тихо ответила Гермиона, вспомнив такие далекие школьные годы, — когда вы назначили ему встречу со мной?

— Завтра, после судебного процесса по делу Майкла Мида.

— Ну, завтра, так завтра. А теперь обсудим завтрашний суд, мистер Лавгуд, — усталость в голосе Гермионы мгновенно сменилась сталью.

* * *

— Грейнджер! Его наняла Грейнджер! — думал Малфой

До сегодняшнего дня он знал о ней только то, что она работала в Министерстве и занимала какой-то высокий пост, но он даже и помыслить не мог, насколько высокий. Они практически не сталкивались: Гермиона не шлялась по пустым великосветским мероприятиям, а Драко никогда не попадал на закрытые встречи в Министерстве.

— Интересно, какая она сейчас? — размышлял профессиональный жиголо.

Гриффиндорская всезнайка всегда занимала больше места в его жизни, чем полагалось бы обычной маглорожденной. Ладно, Поттер, с его превосходством Малфой ещё мог смириться, все же герой магического мира, черт бы его побрал, но Грейнджер! В первую же секунду своего появления она не сидела на месте, совала свой длинный любопытный нос во все дела, умудрилась подружиться с Поттером и в довершение всего блестяще училась. Драко надолго запомнил слова отца: «Какая-то простачка учится лучше тебя по всем предметам!»

Это было такое оскорбление! А на третьем курсе девчонка обнаглела до того, что залепила ему, Драко Малфою, пощечину!

Он ненавидел её, презирал её и в то же время отчасти, в глубине души, восхищался ею. Тем, как ум и осмотрительность сочетаются в ней со смелостью, которой ему всегда так не хватало. А когда в его доме Беллатрисса пытала её, тогда он понял, эта девчонка-грязнокровка не отступает, никогда...

— Ха! А поклонников у неё и сейчас, похоже, днем с огнем не сыщешь. Ещё бы, она же мегера! — фыркнул Драко.

Ничего, он сразит её, втопчет в грязь, опустит зазнавшуюся стерву на положенное ей по рождению место.

И Малфой приказал подавать одеваться, в его профессии блестящий внешний вид — половина успеха.

* * *

Неужели, это слушание закончилось? Гермиона, едва переставляя ноги, выползла из зала судебных заседаний. Суд шел долго, очень долго. Министерский обвинитель, по мнению Гермионы, был просто ужасен: он путался в бумагах, заикался и не мог внятно разъяснить суть дела. Сами материалы были подготовлены на редкость отвратительно, и судья Грейнджер уже представляла, какую взбучку она устроит своим подчинённым в Отделе обеспечения магического правопорядка за подобное отношение к работе. Голова раскалывалась, роскошная судейская мантия была невыносимо тяжелой — дорогой ткани на правосудие явно не жалели. А ведь ещё назначена встреча с Малфоем, которая должна была начаться двадцать минут назад.

— А вот и он, — подумала Гермиона, заметив в глубине коридора известную персону, которая всем своим видом выражала надменность.

Малфой был великолепен: изысканный сюртук тёмно-зеленого цвета облегал безукоризненную фигуру, а простая черная мантия делала наряд уместным днем. Если, конечно, можно назвать простым облачение, на которое пошло столько струящегося плотного шелка, что им можно было бы без проблем устлать половину коридора. Платиновые волосы были так утонченно-небрежно растрепаны, что за версту чувствовалась рука опытного стилиста и, возможно, не одного. Малфой был хорош, до неприличия хорош.

— Позер! — подумала Гермиона и нервно сглотнула.

Малфой бросил высокомерный взгляд на женщину, готовый саркастично прокомментировать её опоздание, и задохнулся... Судейская мантия! О, Великий Мерлин! Кошмарные суды, которые не сотрутся из памяти и через столетие. Его, разрушенная Темным Лордом, молодость была прикончена этими заседаниями. Навсегда оледеневшая мать. И отец... обезумевший от ужаса, когда услышал приговор, и уведенный, чтобы не вернуться...

«Виновен! Виновен!» — гремело в голове Драко.

Эти люди, эти судьи, в таких же страшных мантиях, поднимали руки, и каждая поднятая рука была стрелою, которая вонзалась в их растерзанную семью. Кто сказал, что у смерти черный цвет, цвет траура? Нет... Кто сказал, что у смерти красный цвет, цвет крови? Нет... Он теперь знает, какой цвет у смерти... сливовый, цвет судейских мантий...

— Виновен!..

— Малфой, — тихий голос ворвался в поток его хаотичных мыслей.

Драко вздрогнул и заставил себя посмотреть на Грейнджер.

— Простите, мистер Малфой, — несколько смущенно поправилась она.

Несмотря на громоздкое облачение и высокую судейскую шапочку Гермиона все равно была чуть ниже его.

— Мисс Грейнджер, — начал он, искренне надеясь, что его голос не дрожит.

— Леди Грейнджер, если вы не возражаете, — неожиданно твердо сказала собеседница.

— Грейнджер, ты что, получила дворянский титул? — опешил Малфой. — О, Мерлин, простите моё обращение.

— Бесполезно, Малфой, — вздохнула Гермиона, — школьные привычки так сразу не искоренишь. Предлагаю перейти на «ты», тем более нам все равно придется изображать влюбленную пару.

— Ну хорошо, но по имени будем обращаться друг к другу только, когда это прилюдно необходимо, — процедил он.

— О, не волнуйся, Малфой, возможность называть тебя «Драко» стоит на предпоследнем месте в списке моих желаний.

— Какое же желание удостоилось последнего места? — ухмыльнулся мужчина.

— Желание видеть тебя, — язвительно улыбнулась Гермиона, — пойдем в кофейню, нам надо обсудить спорные условия договора.

И Малфой, задрав нос, направился к лифту.