Как создавалась Авада Кедавра (джен)

Гарри глухо охнул от холода и переступил с ноги на ногу. В глазах все расплывалось, он сделал пару шагов, запнулся, начал падать, но его подхватили чьи-то холодные руки.

— Ты в порядке? — голос был незнакомым, со странными шипящими нотками. Кроме того, незнакомец тянул гласные, и это неприятно напомнило Гарри Малфоя. На голые плечи Гарри опустилась тяжелая теплая ткань.

— Да, все в порядке, — свой голос Гарри узнал не сразу. Почему-то он тоже начал тянуть шипящие и гласные.

Гарри отодвинулся, встал на ноги и проморгался. На переносице больше не было очков, и перед глазами все расплывалось, но Гарри всё же узнал в поддержавшем его незнакомце того мужчину, что звал его в зеркале. Только мужчина выглядел куда более исхудавшим и изможденным по сравнению со своим отражением.

— Кто вы? — спросил Гарри, крепче заворачиваясь в ткань. — И где я?

— Давай решим такие незначительные вопросы позже, хорошо? — мужчина пошатнулся и схватился за стену. — Я неделю не спал, пока призывал тебя.

Нетвердо переступая с ноги на ногу, мужчина дошел до охапки соломы в углу комнаты и свалился на нее.

— Не выходи из комнаты, — уже проваливаясь в сон, приказал мужчина. — Я скоро проснусь и все тебе объясню...

Комната почти мгновенно наполнилась негромким посапыванием, а Гарри растерянно моргнул и начал осматриваться.

Знакомые большие камни грубой кладки, выглядывающие из под тканных однотонно-серых гобеленов, подсказали Гарри, что он все еще в Хогвартсе. Только в Хогвартсе какого века? Гарри не был глупым мальчиком и понимал, что раз уж он прошелся по так называемым "Пескам Времени", значит точно перенесся куда-то, только непонятно, вперед или назад. Кроме того, Гарри пока не совсем определился, как он к этому относится — вроде бы, и здоровый легкий испуг присутствовал, но в то же время, если он в другом времени, значит, у Дурслей он больше не окажется. Это не могло не радовать. Расстраивало отсутствие рядом Рона и Гермионы. Гарри был уверен, что они будут о нем волноваться, но он понадеялся, что когда вернется — а он же вернется, верно? — то в тот же момент, когда и исчез. По крайней мере, именно так и случилось в единственной книжке о путешествиях во времени, которую Гарри читал.

Осмотрев еще раз комнату, Гарри заметил большое, в полстены, зеркало, и поспешил отвернуться, помятуя о предупреждении того незнакомца в пустыне. В середине комнаты стоял большой деревянный стол, заваленный связками каких-то трав, обломками костей, маленькими слитками железок... Над всем возвышалась охапка сброшенных то ли змеиных, то ли вовсе драконьих кож.

В противоположном от Гарри углу комнаты, где на охапке соломы спал призвавший его сюда незнакомец — честно говоря, Гарри пока не хотелось даже и думать, зачем он это сделал — стоял большой, изукрашенный драгоценными камнями круглобокий горшок. Гарри удивился. В такой аскетичной комнате — и вдруг такое богатство, непонятно к чему применимое? Решив обязательно спросить о горшке незнакомца, когда он проснется, Гарри перевел взгляд дальше.

Огромная дверь, с огромным, тяжелым даже на вид засовом. Подходить и пытаться его открыть Гарри не стал. А дальше лежала еще одна охапка соломы, только укрытая чем-то вроде рогожи — в тканях Гарри не разбирался, но на вид она напомнила ему ту, из которой шили мешки для дерна. К ней-то Гарри и пошел, ощутив вдруг, как вся легкость, до того наполнявшая его тело, бесследно испарилась. Упав на жесткое и колючее подобие постели, которое оказалось все же мягче его чуланной раскладушки, Гарри практически сразу уснул, накрывшись чужой тяжелой мантией.

* * *

Кто-то потряс его за плечо.

— Эй, вставай, — Гарри разлепил глаза и поднял голову. Его будил тот незнакомец, который призвал его в это время. — Проспал больше меня. Хотя, если верить книгам, ты должен был тоже очень устать от путешествия.

Мужчина улыбался немного устало, но зеленоватая бледность, которой он щеголял до этого, сменилась вполне здоровым румянцем. Но что-то в его облике все еще было не так... Гарри оглядел мужчину, и, наконец, понял.

— Ваши волосы, — негромко проговорил он, садясь на постели. Пусть Гарри и не успел очень хорошо разглядеть мужчину, который звал его в зеркале, но он точно запомнил, что волосы у того были черные, длинные, с легким отливом в зелень. Сейчас же, спутанные и нерасчесанные, с его плеч свисали беловато-серые пряди. Зелёный камзол был здорово измят, и там были какие-то ещё узоры, но Гарри не мог их рассмотреть.

— Да, — мужчина дернул себя за седую прядь. — Видимо, преждевременная седина — это плата за то, что я тебя выдернул из твоей эпохи. И пусть, я еще легко отделался. Кстати, — будто невзначай спросил мужчина. — А ты у нас откуда?

Гарри открыл было рот, чтобы ответить, но понял, что не может вымолвить ни слова — язык просто не слушался.

— Не могу сказать, — растерянно моргнул он. — Никак.

— Ну, — казалось, мужчина ничуть не расстроен. — Книги не соврали, ты и правда не можешь ничего мне расказать... Ну да и ладно, это совершенно не важно. Давай лучше расскажу я.

Мужчина улыбнулся и сел рядом с Гарри.

— Начнем с того, что меня зовут Салазар Слизерин.

Гарри почувствовал себя так, словно ему с размаху влепили камнем по лбу — в голове вдруг стало пусто, а в глазах заплясали цветные искры. Он оказался во временах Основателей Хогвартса, о которых так любила рассказывать Гермиона! И он сейчас сидит рядом с Основателем факультета Слизерин! Только вот Основатель выглядел совсем не так, как его себе представлял Гарри — он-то думал, что Слизерин окажется старым согнутым магом с клюкой, со злобно блестящими маленькими глазками, который все время говорит о своей ненависти к грязнокровкам... А молодой мужчина, улыбчивый и дружелюбный, совсем не подходил под тот образ, что сложился у Гарри в голове. Тогда как же выглядит Годрик Гриффиндор, основатель его любимого факультета?

— И я призвал тебя сюда, — не обращая внимания на полное удивления лицо Гарри, невозмутимо продолжал Слизерин. — Не просто так. Так сложилось, что я больше не могу иметь детей, и славный род Слизеринов с моей смертью должен будет угаснуть. Я не мог этого допустить, поэтому нашел ритуал, с помощью которого мог бы призвать себе достойного наследника. Требований у меня было немного, поэтому я и стоял перед зеркалом всего неделю... — Мужчина рассмеялся ошалелому Гарриному виду. — Ты же заметил, что мы сейчас беседуем на серпентарго?

— На чем? — переспросил Гарри.

— На змееязе, или парселтанге, называй его как хочешь. Отличительная черта дома Слизеринов. Мне нужен был ребенок с чистой кровью, — Гарри отметил про себя, что, похоже, пунктик Слизерина на "чистой крови" всё-таки не вымысел, — и обладающий способностями к серпентарго. Я не ощущаю от тебя зловония грязной крови, так что, полагаю, под оба пункта ты подходишь. Теперь, когда я рассказал тебе все, что тебе стоит знать, можешь спросить то, что тебе интересно и назвать свое имя.

"Спросить, — передразнил Слизерина про себя Гарри. — Что я могу у него спросить, если у меня просто голова пухнет?"

— Меня зовут Гарри, — после недолгого молчания ответил Гарри. — Гарри Поттер.

— "Горшечник"? — высоко подняв брови, насмешливо спросил Слизерин. — Какая странная фамилия, ты, должно быть, бастард... Впрочем, неважно. Когда тебе исполнится пятнадцать, ты станешь Слизерином. К несчастью, ритуал введения в род можно провести лишь со более-менее взрослыми волшебниками, ребёнок его не переживёт, — Слизерин вздохнул. — Думаю, свои вопросы ты задашь позже, когда немного разберешся с тем, что окружает тебя, верно? — Гарри согласно закивал. — Тогда теперь стоит приодеть тебя... Но сперва, — Слизерин помрачнел, — Сперва нужно выбраться из этой комнаты незамеченными. Помнится, два дня назад леди Хельга обещала, что как только я отсюда выйду, она привяжет меня к стулу и будет кормить до тех пор, пока я не превращусь в копию Годрика.

— Леди Хельга? Годрик... Вы говорите о леди Хаффлпафф и лорде Гриффиндоре? — с горящими от восторга глазами спросил Гарри. Поскорее бы увидеть легендарных Основателей! Гарри горел желанием посмотреть на Основателя его факультета. Наверняка Годрик Гриффиндор окажется таким, каким Гарри себе его представлял: могучим воином с огненно-рыжими волосами, с длинным мечом на перевязи, весь одетый в красный и золотой цвет...

— Да, я о них, — без удивления отозвался Слизерин. — Наверное, лучше бы сказать об этом позже, но я предпочитаю предупреждать заранее. Я хочу, чтобы ты держался от лорда Гриффиндора как можно дальше.

— Но почему? — Гарри показалось, будто мир потерял половину красок. Почему он не должен подходить к легендарному Основателю своего факультета?

— Уже давно он, — Слизерин говорил медленно, подбирая слова. — Не самый приятный собеседник. Он много пьёт и не всегда себя контролирует. Просто держись от него подальше, договорились? Ладно, — Слизерин дождался кивка Гарри, неловко взъерошил себе и без того растрепанные волосы и встал. — Давай попытаемся пробиться в мои покои без приключений. Тут недалеко.

Салазар приложил ухо к толстой двери и прислушался.

— Стерегут, — недовольно прошептал он и достал из правого рукава тонкую, изгибающуюся палочку, увитую черной лозой. Он постучал ей по двери, и мгновением спустя Гарри услышал падение трех тяжелых тел. — Вот теперь можем идти, — улыбнулся Слизерин, заклинанием поднимая и отодвигая засов.

Дверь распахнулась без скрипа, и Слизерин первым выскользнул из комнаты. За ним последовал Гарри, путаясь в длинной мантии.

В коридоре, с другой стороны двери, лежали, похрапывая, двое мужчин в одежде черно-желтых цветов и один — в синих.

— О, и Ровена решила меня караулить, — без удивления резюмировал Слизерин и поманил Гарри рукой. — Идем скорее, я не горю желанием сейчас хоть кому-то попасться на глаза.

Гарри кивнул и поспешил за быстро, но очень тихо идущим Слизерином.

До покоев Слизерина они и правда добрались быстро, и даже почти без приключений — если не считать приключением то, что они едва не попались на глаза сурового вида мужчинам, одетых в красное и золотое.

— Слава Гее, — выдохнул Слизерин, когда они наконец оказались за плотными дверьми зеленого цвета и крепко заперли их. — Теперь можно немного отдохнуть, приодеться, а потом я пойду на растерзание Ровене и Хельге.

— Но почему они вас стерегли? — задал наконец мучающий его вопрос Гарри. — Вы сделали что-то плохое?

Слизерин рассмеялся, отворачиваясь от Гарри и по пояс скрываясь в одном из больших сундуков, которые стояли вдоль стены.

— Нет-нет, ничего такого. Просто они сочли странным то, что я не выходил из комнаты больше месяца...

— Месяца? — пораженно спросил Гарри, от удивления переходя с серпентарго на обычный английский. — Вы же сказали, что призывали меня всего неделю!

Слизерин отошел от сундука.

— Что ты сейчас сказал? — спросил он на серпентарго. — Слова кажутся знакомыми, но смысл я уловить не могу.

"Это же времена Основателей! — напомнил себе Гарри. — То, что было многие и многие годы назад. Должно быть, они сейчас говорят на каком-то другом языке".

— Я спросил, как же вы не выходили из комнаты месяц, если сами сказали, что призывали меня всего неделю, — повторил Гарри.

— Ну, необходимо было подготовиться, изучить древние рукописи, — Слизерин легкомысленно взмахнул рукой. — Определиться с требованиями, в конце концов... И несмотря на то, что я предупредил их перед тем, как запереться в той комнате, они все равно заволновались, даже пытались пару раз выбить дверь... Я ведь не говорил, что именно буду делать. Так что я с ужасом сейчас представляю эту встречу, — под конец речи Слизерин спал с лица, видимо, воочию представляя себе все те ужасы, что его ждут при встрече с друзьями. — А ведь я пока им не могу представить тебя, ты не разговариваешь на нашем языке, а они не разговаривают на змееязе. Да и не хочу я представлять тебя именно сейчас, на тебя у меня другие планы.

— И что, неужели нет никаких заклинаний или ритуалов, которые бы помогли бы быстро выучить язык? — с надеждой спросил Гарри. В начальной школе он с классом изучал испанский и до сих пор вздрагивал при воспоминании тех мук, что сваливались тогда на его голову. Учительница, как казалось тогда Гарри, искренне ненавидела не только его самого, но и весь их класс, с удовольствием заваливала их домашним заданием и совершенно не объясняла материал. Наконец ее, под многочисленные облегченные стоны учеников, уволили, и на этом знакомство Гарри с другими языками кончилось. Возобновлять знакомство Гарри совершенно не хотел.

Слизерин подошел и присел, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Гарри.

— Гарри, — негромко сказл он, глядя Гарри в глаза. — Магия — это не игрушка, и не средство для облегчения жизни. Те люди, которые ленятся встать с кровати, чтобы взять себе книгу, и вместо этого призывают ее заклинанием, оскорбляют саму магию. Она отличает нас от простых людей, Гарри, и если мы будем использовать ее в таких простых бытовых делах, магия оскорбится и отвернется от нас.

— Но зачем тогда нужна магия? — спросил Гарри. Ему было невероятно сложно держаться и не опускать глаза вниз, прячась от пронизывающего взгляда холодных глаз.

Салазар немного помолчал, рассматривая Гарри.

— Зачем нужна магия? Ну и вопрос. Гарри, волшебники — особые люди. Магия нужна для того, чтобы мы поддерживали равновесие, между миром людей и природой, — Слизерин отвернулся, и Гарри почувствовал острое облегчение, когда смог опустить взгляд. — Каждый волшебник при рождении получает благословение одной из стихий, которую потом, когда он становится взрослым, защищает, и если нужно — ценой своей жизни.

— Как это? — спросил Гарри. Ему нравилось слушать, что рассказывал Слизерин, но понимал он не все. — Как это — благословение? Что значит — защищает?

Слизерин прошел вглубь комнаты, сел на кровать — вопреки обычаям, без тяжелого пыльного балдахина, зато укрытую покрывалом из зеленого бархата — и похлопал рядом с собой, приглашая Гарри присесть рядом с собой.

— Я планировал начать твое обучение позже, — улыбнулся Слизерин. — Но я вижу твой интерес, поэтому проведем вводный урок в теорию магии прямо сейчас.

— Кто-то из старых магов рассказывает, что Магия — это прекрасная дева, которая при рождении волшебника спускается с облаков и одаривает ребенка прекрасным даром, кто-то — что магия это всего лишь субстанция, не имеющая ни разума, ни формы. Как бы то ни было, магия существует четырех стихий, тех, что лежат в основе и человеческого тела, и мира. Огонь, вода, земля и воздух. Когда ты рождаешься, одна из стихий благословляет тебя — и ты растешь с этим благословением, приобретаешь внешность и характер, наиболее близкие к своей стихии. Посмотри на меня. По-твоему, к какой стихии отношусь я?

Гарри послушно оглядел Слизерина. Он был болезненно худ и бледен. Седые волосы, которые он так и не успел расчесать, по-прежнему были растрепаны, и тонкими прядями спускались на плечи. Зеленые глаза, даже ярче, чем у самого Гарри, прямой нос, тонкий, изогнутый рот с верхней губой чуть большей, чем нужно. Узкие ладони были все в ссадинах и маленьких шрамах, внутренняя сторона покрыта мозолями.

— Земля, наверное, — не отводя взгляда от ладоней Слизерина, произнес Гарри. — У вас руки... рабочие?

Салазар рассмеялся. Смех у него был отрывистый, насмешливый.

— Верно, мальчик! Но в следующий раз не суди человека по мозолям, не только у меня, но и у сэра Годрика, как и у любого воина, их предостаточно, а Годрик — это ярко выраженный огонь. Смотри, — Салазар вытянул вперед руку. — У меня совершенно типичная ладонь стихии земля. В ее основе лежит квадрат, пальцы не слишком длинные, и, к тому же, большой палец лежит недалеко от остальных.

Как я уже говорил, когда волшебник вырастает, уже определив собственную стихию, он приносит определенную клятву — дает обещание защищать свою стихию и следить, чтобы она не угасла и не слишком сильно разрослась — последний пункт особенно относится к огню. Я слежу за тем, чтобы простые люди не вырубали слишком много лесов и чтобы жили животные вроде единорогов, сфинксов, а также слабые лесные духи. Леди Ровена, которая благословлена стихией воды, следит за тем, чтобы люди не осушали реки, чтобы в колодцах была вода, а еще она спасает русалок, которые так любят показываться морякам и попадаться в сети... Теперь понимаешь?

Гарри торопливо закивал. Слизерин объяснял очень понятно — вот бы Снейп объяснял так же!

— А к какой стихии отношусь я? — спросил Гарри.

Слизерин оглядел его и с сомнением проговорил:

— Я плохо умею определять на взгляд, да и ты еще толком не вырос... Я со своей стихией определился лет в пятнадцать. Если тебе уж очень интересно, потом поинтересуешься у леди Ровены, она даже пару трудов по этому вопросу написала.

— Хорошо, — кивнул Гарри, и собирался попросить Слизерина, чтобы он продолжил рассказывать, но тут в дверь аккуратно постучали и что-то громко спросили женским голосом — Гарри показались знакомыми слова, но смысл он не понял. Салазар, нахмурив белые брови, отозвался — и Гарри вновь не понял ни слова.

— Кто это? — тихо спросил он у Слизерина.

— Леди Ровена обнаружила своих людей спящими и сделала вполне верные выводы, — сказал Слизерин. — Грозится выбить дверь, если я сейчас же не выйду... Ох, эти женщины!

В дверь снова постучали, на этот раз — куда более нетерпеливо.

Салазар громко сказал что-то, и стук прекратился.

— Ничего не поделаешь, — проговорил он. — Сиди здесь и никуда не выходи, договорились? Я скоро вернусь... надеюсь. Ты пока можешь осмотреться получше и выбрать вон в том сундуке одежду для себя, — Слизерин указал на стоящий в углу небольшой сундучок. — Ваза под кроватью. И, повторяю, никуда не выходи, в Гриффиндор-мэноре заблудиться — плевое дело.

В дверь застучали с новой силой, и Слизерин, помянув титанов, схватил расческу и вышел — не через дверь, а прямо насквозь! Когда Гарри немного отошел от удивления, от решил, что это, должно быть, Слизерин сделал специально, чтобы никто не увидел Гарри.

Гарри вздохнул. Новый язык, пусть даже схожий со старым, учить не хотелось совершенно, да и вообще, он бы с большим удовольствием сидел в этой комнате и слушал шипящие объяснения Слизерина. Гарри встал с нагревшегося места и подошел к тому сундучку, на который ему указал Салазар.

В сундуке были аккуратно уложены мягкие кожаные штаны с завязками, тканая нижняя рубашка, и, Гарри вспомнил, что это, кажется, называется камзол, из зеленой тяжелой ткани. На самой глубине лежала зеленая мантия с идущим по низу узором из серых змей. Змеи Гарри не понравились, и мантия была проигнорирована в пользу той мантии, что Слизерин накинул на Гарри еще в комнате с зеркалом.

Новая одежда пришлась почти впору, только рукава были слегка длиннее, чем должны были быть, но Гарри не жаловался — это в любом случае было лучше, чем Дадлины обноски. Завернувшись в длинную и очень теплую мантию Слизерина, Гарри залез на кровать и устроился поудобнее. В комнате все равно ничего, кроме сундуков да кровати нет, так он хоть отоспится.

* * *

Гарри проснулся от нестерпимого желания посетить уборную. Слизерин еще не вернулся, а он ведь просил не выходить из комнаты... Но никаких других дверей, которые могли бы вести в уборную, Гарри не видел, а слова Слизерина о вазе под кроватью Гарри не только не понял, но и благополучно забыл.

Минуты шли, желание становилось сильнее, и Гарри наконец не выдержал. Он соскользнул с кровати, поправил мантию на плечах и толкнул дверь. Если это на самом деле Хогвартс, подумал Гарри, то он тут не заблудится. Ведь коридоры-то должны быть те же? Жаль только, тот мужчина забрал его палочку, с ней было бы спокойней, хотя Гарри знал совсем мало заклинаний.

Дверь распахнулась, пропуская Гарри наружу, и, прежде чем выйти, он внимательно осмотрелся. Никого рядом не было, а коридор напоминал... напоминал запретный коридор на третьем этаже! Во времени Гарри уборная на этом этаже была как раз перед тем, как начинался запретный коридор.

Гарри кивнул сам себе. Точно не заблудится.

Когда Гарри прошел весь коридор в обе стороны, ему пришлось признать, что, похоже, отдельных уборных, как в его время, в Хогвартсе не было. Но мысль о том, чтобы просто пристроиться в какой-то угол, приводила Гарри в ужас. Осквернить Хогвартс! Да никогда!

Гарри так глубоко задумался над проблемой осквернения хогвартских стен, что совершенно пропустил звук приближающихся шагов, и очнулся только тогда, когда ему на плечо легла чья-то широкая ладонь.

"Слизерин вернулся?" — подумал Гарри и обернулся.

Над ним возвышался настоящий великан — двухметрового роста, мускулистый, но с брюшком, весь в красном и золотом, с огненно-рыжими волосами и короткой бородой. Великан низко нагнулся и что-то спросил. На Гарри повеяло таким сильным запахом алкоголя, что он устоял на ногах только благодаря лежащей на плече тяжелой ладони. Великан снова что-то спросил, и, не дождавшись ответа, распрямился и потянул Гарри за собой.

— Нет, подождите! Мне нельзя отсюда уходить! — испуганно закричал Гарри, упираясь ногами. — Сэр Слизерин запретил!

Великан что-то рявкнул — видимо, снова что-то спросил.

— Да не понимаю я вас! — закричал Гарри. — Отпустите меня!

Кажется, ему еще никогда не было так страшно — огромная ладонь на его запястье, тяжелый взгляд карих глаз, запах алкоголя: это все пугало Гарри гораздо больше недовольного Снейпа.

На пару мгновений повисло напряженное молчание — а потом сзади послышался знакомый, но ужасно сердитый голос Слизерина. Салазар сердито говорил, почти кричал на староанглийском, и Гарри понял, что это не него — пока не на него. Железная хватка великана разжалась, и Гарри поскорее кинулся к Слизерину. Тот прижал его к себе и спросил на серпентарго:

— Ты в порядке?

Гарри, которого всего трясло от пережитого испуга, кивнул.

— Ладно, мы с тобой еще поговорим о твоем непослушании, — Слизерин напоследок что-то очень резко сказал великану и развернулся, ведя Гарри за собой.

Когда спасительная дверь комнаты захлопнулась за ними, Салазар опустился на кровать и посмотрел на Гарри тяжелым, незнакомым взглядом.

— Я же предупреждал тебя не подходить к Гриффиндору!

Слизерин продолжал что-то говорить, говорить, ругаться, но Гарри словно оглох. Этот человек... Этот человек — Годрик Гриффиндор, великий и знаменитый Основатель его факультета? Этот огромный великан?

Гарри затрясло еще сильнее. Мир вокруг рушился с новой силой, и Гарри не был уверен, что когда-нибудь этот мир восстановится.