Как создавалась Авада Кедавра (джен)

...Это было красивое зеркало, высотой до потолка, в золотой раме, украшенной орнаментом. Оно стояло на подставках, похожих на две ноги с впившимися в пол длинными когтями.

Зеркало будто притягивало к себе, заставляя забыть обо всем остальном. Гарри медленно направился вперёд, желая заглянуть в него и убедиться, что он невидим.

Ему пришлось зажать себе рот, чтобы сдержать рвущийся из него крик. Гарри резко отвернулся. Его сердце стучало в груди куда яростней, чем когда закричала лежавшая на его колене книга, потому что он увидел в отражении не только самого себя...

Однако комната была пуста. И Гарри, всё ещё тяжело дыша, медленно повернулся обратно к зеркалу.

Перед ним было отражение Гарри Поттера, бледное и испуганное, а за ним...

За ним стоял высокий, бледный мужчина, худой как жердь. Мужчина протягивал к Гарри руки, его узкие губы шевелились, будто бы он звал кого-то и не мог дозваться. Гарри снова обернулся — но сзади него никого не было. Гарри вновь заглянул в зеркало. Мужчина, стоявший позади его отражения, сделал рукой приглашающий жест и снова беззвучно заговорил. Вернее, сначала беззвучно. Сперва Гарри услышал тихий, на грани сознания, шепот-шипение, вскоре сменившийся громким, набатом звучащим в ушах приказом: "иди сюда!". Гарри вздрогнул, поправил на плечах мантию-невидимку и нерешительно коснулся кончиками пальцев прохладного стекла. По зеркалу прошла рябь — и рука свободно прошла внутрь.

Гарри испуганно отшатнулся, пытаясь вытащить ладонь, но безуспешно. Вперед рука продвигалась безо всяких усилий, а вот назад — никак.

"Может, стоит дождаться кого-нибудь, кто сможет мне помочь? — подумал Гарри. — Нет, нельзя! — одернул он сам себя. — С меня и так предостаточно сняли баллов, да и мантию могут отобрать, в наказание за нарушение правил". Мысль о том, что мантию, вещь, принадлежавшую его отцу, могут забрать, повергала Гарри в ужас.

Особого выбора не было — или ждать кого-то, кто сможет помочь, или послушать нарастающий зов и пройти туда, внутрь зеркала. Гарри зябко поёжился. Он проверил свою палочку в кармане, поправил очки, глубоко вдохнул, как перед погружением в воду, и быстро шагнул в зеркальную гладь.

Ощущения были странными. Рукам было жарко, ногам холодно, а воздух — Гарри не удержался и вдохнул — был словно застоявшийся кисель, его приходилось заталкивать в легкие быстрыми, короткими вдохами.

Сухой горячий ветер с разгона ударил в лицо, песчинки заскрипели на зубах, когда Гарри выпал — куда? На другую сторону чего-то, внутрь зеркала, или, может, он просто перенесся куда-то далеко от Хогвартса? Гарри огляделся. Вокруг, куда ни глянь, простиралось бесконечное море сияющего ослепительно-золотым цветом песка. В голубом небе, не скрытом ни единым облачком, светило безжалостное солнце.

Пустыня. Гарри знал о пустынях только то, что читал в детских энциклопедиях, которые брал в их крохотной городской библиотеке: что в пустыне живут тушканчики и верблюды, растут кактусы, которые умеют запасать воду, и что в полдень песок раскаляется так, что на него можно вылить сырое яйцо — и через секунду оно станет яичницей. А еще он знал, что в пустыне очень легко заблудиться, и, конечно, что без воды не выжить.

Гарри поёжился и похлопал себя по карманам — чтобы подтвердить лишний раз, что у него нет ни крошки еды или капли воды. В правом кармане сквозь тонкую ткань мантии-невидимки чувствовалось что-то... Что-то странное. Это "что-то" явно было чем-то большим, с острыми краями. Гарри чувствовал их сквозь ткань, но веса не ощущал.

Гарри сел на песок и вытащил из кармана подозрительный предмет.

— Камень? — удивленно спросил он сам у себя, разглядывая переливающийся всеми оттенками красного камень. Внутри полупрозрачной оболочки плескалась какая-то жидкость — Гарри сначала облегченно подумал, что какая-то вода у него есть, но спустя пару секунд решил, что нет, это не вариант: ему нечем разбить, да и пить что-то непонятное... Гарри с содроганием вспомнил Снейпа и помотал головой. "Надо скорее выбираться из этого места", — подумал он, пряча камень обратно. Выкинуть казалось бы безделушку не позволили ни природная бережливость, ни какое-то странное предчувствие, что камень ему еще пригодится.

Гарри вновь огляделся, теперь не просто осматривая окрестности, а выискивая взглядом хоть какие-нибудь ориентиры, позволившие бы ему понять, где и как он оказался. Но ничего не находилось. "Дверь в зеркало", сквозь которую Гарри провалился сюда, уже исчезла, а на горизонте не видно было даже хоть какого-то завалящего чахлого кактуса. В довершение ко всем радостям, которые свалились Гарри на голову, в ушах снова колокольным звоном раздалось повелительное "иди сюда". Гарри вздохнул:

— Кажется, выбор невелик? — пробормотал он и сделал первый шаг.

...Сколько он уже идет? Гарри сбился со счета. Казавшийся сначала мягким и нежным песок набился в обувь и стесал ступни в кровь, губы спеклись от жажды, глаза и стёкла очков затуманило белой дымкой. Гарри и хотел бы остановиться, но просто не мог. Зов, почувствовавший его первый шаг, теперь попросту тащил его вперед, невзирая на попытки сопротивления, и в голове перекатывалось оглушительно-громкое "сюда".

В очередной раз потеряв равновесие на бархане, Гарри неловко взмахнул руками и покатился вниз, отплевываясь от набивавшегося в рот и нос песка. Зов настойчиво потянул — и ослаб, повис на тонких нитях бытия. Чьи-то узкие ладони легли Гарри на плечи, притянули к прохладному телу, приложили фляжку с водой к губам.

— Спасибо, — с трудом прохрипел Гарри, когда выхлебал всю фляжку. — Кто вы?

Он попытался обернуться, чтобы посмотреть в лицо своему спасителю, но тот крепко сдавил руками его голову, не позволяя повернуться.

— Не стоит на меня смотреть, — негромко предупредил он. — Лучше просто сиди и слушай. Я должен успеть кое-что тебе рассказать.

— Рассказать? — переспросил Гарри. — Что рассказать?

— Как пройти сквозь эти пески, разумеется, — в голосе мужчины звучала насмешливая уверенность, присущая взрослым, сильным людям, что так раздражает всех без исключения детей. — Ты здесь впервые, а заблудиться в этой пустыне проще простого.

— Почему?

— Потому что, — мужчина нетерпеливо дернул пальцами, сжимающими голову Гарри. — А теперь сиди и постарайся не перебивать. Тебе нельзя надолго задерживаться, иначе зов оборвется.

Гарри послушно замер.

— Это место, в котором ты оказался, называется Песками Времени. Хранит его Сфинкс, ты увидишь ее позже, когда пересечешь пустыню. Дашь ей вот это, — Гарри почувствовал, как в ладонь скользнуло что-то теплое и округлое, — и она тебя пропустит. С помощью Песков можно путешествовать сквозь время. Правило существует только одно — ты обязан замыкать временную петлю. Не важно, спустя сколько времени это произойдет, главное — замкнуть.

— А что это такое? Временная петля? — не выдержал Гарри.

— Сам потом узнаешь, — отмахнулся мужчина. — Сейчас тебе нужно знать только то, что когда ты пройдешь сквозь время и попадешь туда, куда тебя зовут, ты пару дней не должен смотреть в зеркала — а то опять затянет сюда, и ты отсюда не выйдешь. Пожалуй, всё... — мужчина помолчал минуту, видимо, собираясь с мыслями. — А, вот еще что. Дай-ка мне тот камень, что у тебя с собой.

Решив, что на вопрос «а откуда вы про него знаете» мужчина всё равно не ответит, Гарри засунул руку в карман и вытащил переливающийся всеми оттенками красного камень.

— Вот, — сказал Гарри, протягивая камень на раскрытой ладони.

Мужчина, не касаясь его руки, осторожно взял предложенное. Буквально спустя секунду послышался хруст — и обратно на ладонь опустилась маленькая пиала, в которой плескалась красная прозрачная жидкость.

— Пей, — приказал мужчина. — И не волнуйся, это на пользу только пойдет.

— Ладно, — Гарри облизнул губы и приложил пиалу ко рту.

Жидкость была вязкая, маслянистая, чем-то немного похожая на церковное масло, которое Гарри случайно хлебнул в детстве, когда тетя Петунья водила его к священнику, пытаясь искоренить "ненормальность" племянника.

— Представь себе стеклянный сосуд, с тонким горлышком и широким дном. Сосуд прозрачен, ты видишь, что он наполнен водой едва на четверть, — голос мужчины ввинтился в уши, и у Гарри перед глазами невольно встало описанное. — А теперь представь, что сосуд плотно закрывают пробкой. Но в пробке есть отверстие, и сквозь него засовывают трубку. Через неё льется жидкость, вот она заполняет сосуд...

Пока мужчина говорил, Гарри очень ярко видел все, что он описывал — будто этот сосуд существовал на самом деле. Как только вода дошла до горлышка, Гарри глухо охнул. Живот скрутило, и Гарри почувствовал, что начинает задыхаться.

— Хватит, — простонал он, закрывая глаза. — Мне плохо, хватит!

— А теперь ты видишь, что это вовсе не трубка, а насос, и он нагоняет воду в сосуд, хотя свободного пространства там совершенно нет... — безжалостно продолжал мужчина, и Гарри смотрел и видел, как сосуд покрывается тонкой сеточкой трещин, и кожей чувствовал каждую трещинку. Он был сосудом, а сосуд был мальчиком по имени Гарри Поттер.

— Пожалуйста, хватит! — казалось, еще секунда, еще одна лишняя капля, и Гарри-сосуд лопнет, разлетится на множество крохотных осколков, и вся вода растечется лужей, впитается в горячий песок, и всё пропадет.

Сосуд жалобно затрещал, затрясся, Гарри откинул голову назад и закричал — так громко, что у него заложило уши, а перед глазами вспыхнули огненные круги, оглушив и ослепив на долгую пару мгновений.

Когда шум в ушах стих, Гарри удивленно открыл глаза. Он чувствовал себя так хорошо, как никогда до этого! От слабости и жажды не осталось ни следа, и Гарри ощущал себя легким перышком, которому нужен лишь легкий порыв ветра, чтобы взмыть ввысь.

— Посмотри теперь на сосуд, — со смешком напомнил о своем присутствии мужчина. — Что изменилось?

Гарри с некоторым содроганием представил себе только что разрывающийся от трещин сосуд — и не стал сдерживать изумленного вскрика.

— Он стал больше! — Сосуд не только стал больше почти в два раза — теперь он был заполнен водой где-то наполовину, а от трещин не осталось ни следа.

— Именно, — подтвердил мужчина. — То, что с тобой сейчас было, переживают лишь немногие маги.

— А… что это было? — спросил Гарри.

— Сосуд — это ты, а вода, которая наполняет сосуд — это твоя магия, — объяснил мужчина. — Сила Философского Камня увеличила твой потенциал.

— Философского Камня? Это тот красный камень, который я нашел здесь?

— Ты нашел его не здесь, а забрал с собой, когда проходил сквозь зеркало. Его там прятал Дамблдор. Не переживай по поводу того, что директор не сможет больше камень вернуть — ты даже помог ему. Ведь теперь тот, от кого прятали камень, точно до него не доберется. Ты один из немногих, кто познал истинную силу Камня — ведь те люди, у кого он был раньше, использовали эту силу для продления собственной жизни. Впрочем, ты обо всем узнаешь и сам, но немного позже. А теперь тебе пора идти — чувствуешь, как нетерпелив стал тот, кто зовет тебя?

Гарри и правда почувствовал, как натянулась невидимая тонкая нить зова, до того ослабленно висящая, и дернула его вперед.

— Тогда я… Тогда я пойду? — нерешительно спросил Гарри.

— Иди, — согласился мужчина. — Только оставь мне свою мантию-невидимку и палочку.

— Но мантия — это память о моем отце! А с помощью палочки я колдую!— запротестовал Гарри.

— Эти вещи вернутся к тебе, — уверил его мужчина. — Клянусь, я не заберу их навсегда. Там, куда ты направляешься, тебе не понадобится ни мантия, ни палочка.

— А вы правда вернете? — подозрительно уточнил Гарри, комкая мантию в руках.

— Правда, — подтвердил мужчина и хмыкнул, когда Гарри перекинул легкую ткань с завернутой в нее палочкой через плечо. — Спасибо. А теперь — иди. Не оборачивайся и не останавливайся. И, самое главное — не забудь отдать Сфинкс то, что я дал тебе. Иди, Гарри Поттер, и удачи тебе, — последние слова Гарри уже едва слышал — нить так сильно дернула его вперед, что несколько метров он буквально пролетел вперед, с него слетели очки, мгновенно скрывшиеся в песке, а дальше ринулся бегом.

Песок больше не колол и не жег, а только приятно грел ноги, ветер свистел в ушах, когда Гарри вслед за нитью кубарем спускался с высоких барханов. Ни голода, ни жажды, ни усталости Гарри больше не испытывал — и получал чистое, незамутненное ничем наслаждение от быстрого бега и теплого солнца.

Спустя сто сорок барханов перед Гарри вдруг, без всякого предупреждения, возникли огромные золотые ворота. Гарри стукнулся о них головой, охнул и отпрыгнул подальше. Тянущая его нить вздрогнула, ослабла и свернулась воздушным кольцом у ног.

— Здр-р-равствуй, — женский голос, бархатный, глубокий, с перекатывающимся «р» раздался сначала отовсюду, а потом уплотнился и стал звучать слева. — Как твое имя?

Гарри обернулся на голос — и сел прямо на месте. Перед ним стояла химера: огромное тело льва с грудью, шеей и головой женщины там, где у льва должна была быть голова. Крылья с позолоченными кончиками перьев аккуратно были сложены на спине, в шерсть и волосы были беспорядочно вплетены украшения без камней.

— Я Гарри, — сказал Гарри, во все глаза рассматривая чудное существо. — А вы Сфинкс?

— Здравствуй, Гарри. Я Сфинкс, — подтвердило существо и улеглось на песок. — Что ты пр-р-ринес мне?

— Принес?... — спросил Гарри, а потом спохватился. — А, принес! Вот! — он разжал ладонь, в которой сжимал предмет, оставленный ему тем неизвестным мужчиной. Предметом оказался овальный кулон из светлого золота, на тонкой, золотой же цепочке.

— Можешь надеть, — Сфинкс кокетливо протянула к Гарри лапу толщиной с самого Гарри.

Помучившись пару минут, Гарри наконец понял, что при всем его желании цепочка на лапе не застегнется, и закрутил ее вокруг кончика когтя.

— Вот, — с удовлетворением сказал Гарри и погладил Сфинкс по пушистой лапе. Шерсть у химеры была длинная, мягкая, очень приятная на ощупь.

Сфинкс мурлыкнула.

— Можешь идти. И обязательно приходи еще, — Сфинкс улыбнулась и откатилась в сторону, открывая путь к раскрывшимся воротам. Нить, до того лежавшая неподвижно, снова натянулась и, словно мстя за ожидание, дернулась с такой силой, что Гарри, не успев попрощаться со Сфинкс, просто влетел в темный проем ворот.

Все завертелось, закружилось — а потом стихло, и Гарри обнаружил себя, обнаженного и стоящего на почти ледяном по сравнению с теплым песком каменном полу.

Гарри глухо охнул от холода и переступил с ноги на ногу. В глазах все расплывалось, он сделал пару шагов, запнулся, начал падать, но его подхватили чьи-то холодные руки.

— Ты в порядке? — голос был незнакомым, со странными шипящими нотками. Кроме того, незнакомец тянул гласные, и это неприятно напомнило Гарри Малфоя. На голые плечи Гарри опустилась тяжелая теплая ткань.

— Да, все в порядке, — свой голос Гарри узнал не сразу. Почему-то он тоже начал тянуть шипящие и гласные.

Гарри отодвинулся, встал на ноги и проморгался. На переносице больше не было очков, и перед глазами все расплывалось, но Гарри всё же узнал в поддержавшем его незнакомце того мужчину, что звал его в зеркале. Только мужчина выглядел куда более исхудавшим и изможденным по сравнению со своим отражением.

— Кто вы? — спросил Гарри, крепче заворачиваясь в ткань. — И где я?

— Давай решим такие незначительные вопросы позже, хорошо? — мужчина пошатнулся и схватился за стену. — Я неделю не спал, пока призывал тебя.

Нетвердо переступая с ноги на ногу, мужчина дошел до охапки соломы в углу комнаты и свалился на нее.

— Не выходи из комнаты, — уже проваливаясь в сон, приказал мужчина. — Я скоро проснусь и все тебе объясню...

Комната почти мгновенно наполнилась негромким посапыванием, а Гарри растерянно моргнул и начал осматриваться.

Знакомые большие камни грубой кладки, выглядывающие из под тканных однотонно-серых гобеленов, подсказали Гарри, что он все еще в Хогвартсе. Только в Хогвартсе какого века? Гарри не был глупым мальчиком и понимал, что раз уж он прошелся по так называемым "Пескам Времени", значит точно перенесся куда-то, только непонятно, вперед или назад. Кроме того, Гарри пока не совсем определился, как он к этому относится — вроде бы, и здоровый легкий испуг присутствовал, но в то же время, если он в другом времени, значит, у Дурслей он больше не окажется. Это не могло не радовать. Расстраивало отсутствие рядом Рона и Гермионы. Гарри был уверен, что они будут о нем волноваться, но он понадеялся, что когда вернется — а он же вернется, верно? — то в тот же момент, когда и исчез. По крайней мере, именно так и случилось в единственной книжке о путешествиях во времени, которую Гарри читал.

Осмотрев еще раз комнату, Гарри заметил большое, в полстены, зеркало, и поспешил отвернуться, помятуя о предупреждении того незнакомца в пустыне. В середине комнаты стоял большой деревянный стол, заваленный связками каких-то трав, обломками костей, маленькими слитками железок... Над всем возвышалась охапка сброшенных то ли змеиных, то ли вовсе драконьих кож.

В противоположном от Гарри углу комнаты, где на охапке соломы спал призвавший его сюда незнакомец — честно говоря, Гарри пока не хотелось даже и думать, зачем он это сделал — стоял большой, изукрашенный драгоценными камнями круглобокий горшок. Гарри удивился. В такой аскетичной комнате — и вдруг такое богатство, непонятно к чему применимое? Решив обязательно спросить о горшке незнакомца, когда он проснется, Гарри перевел взгляд дальше.

Огромная дверь, с огромным, тяжелым даже на вид засовом. Подходить и пытаться его открыть Гарри не стал. А дальше лежала еще одна охапка соломы, только укрытая чем-то вроде рогожи — в тканях Гарри не разбирался, но на вид она напомнила ему ту, из которой шили мешки для дерна. К ней-то Гарри и пошел, ощутив вдруг, как вся легкость, до того наполнявшая его тело, бесследно испарилась. Упав на жесткое и колючее подобие постели, которое оказалось все же мягче его чуланной раскладушки, Гарри практически сразу уснул, накрывшись чужой тяжелой мантией.

* * *

Кто-то потряс его за плечо.

— Эй, вставай, — Гарри разлепил глаза и поднял голову. Его будил тот незнакомец, который призвал его в это время. — Проспал больше меня. Хотя, если верить книгам, ты должен был тоже очень устать от путешествия.

Мужчина улыбался немного устало, но зеленоватая бледность, которой он щеголял до этого, сменилась вполне здоровым румянцем. Но что-то в его облике все еще было не так... Гарри оглядел мужчину, и, наконец, понял.

— Ваши волосы, — негромко проговорил он, садясь на постели. Пусть Гарри и не успел очень хорошо разглядеть мужчину, который звал его в зеркале, но он точно запомнил, что волосы у того были черные, длинные, с легким отливом в зелень. Сейчас же, спутанные и нерасчесанные, с его плеч свисали беловато-серые пряди. Зелёный камзол был здорово измят, и там были какие-то ещё узоры, но Гарри не мог их рассмотреть.

— Да, — мужчина дернул себя за седую прядь. — Видимо, преждевременная седина — это плата за то, что я тебя выдернул из твоей эпохи. И пусть, я еще легко отделался. Кстати, — будто невзначай спросил мужчина. — А ты у нас откуда?

Гарри открыл было рот, чтобы ответить, но понял, что не может вымолвить ни слова — язык просто не слушался.

— Не могу сказать, — растерянно моргнул он. — Никак.

— Ну, — казалось, мужчина ничуть не расстроен. — Книги не соврали, ты и правда не можешь ничего мне расказать... Ну да и ладно, это совершенно не важно. Давай лучше расскажу я.

Мужчина улыбнулся и сел рядом с Гарри.

— Начнем с того, что меня зовут Салазар Слизерин.

Гарри почувствовал себя так, словно ему с размаху влепили камнем по лбу — в голове вдруг стало пусто, а в глазах заплясали цветные искры. Он оказался во временах Основателей Хогвартса, о которых так любила рассказывать Гермиона! И он сейчас сидит рядом с Основателем факультета Слизерин! Только вот Основатель выглядел совсем не так, как его себе представлял Гарри — он-то думал, что Слизерин окажется старым согнутым магом с клюкой, со злобно блестящими маленькими глазками, который все время говорит о своей ненависти к грязнокровкам... А молодой мужчина, улыбчивый и дружелюбный, совсем не подходил под тот образ, что сложился у Гарри в голове. Тогда как же выглядит Годрик Гриффиндор, основатель его любимого факультета?

— И я призвал тебя сюда, — не обращая внимания на полное удивления лицо Гарри, невозмутимо продолжал Слизерин. — Не просто так. Так сложилось, что я больше не могу иметь детей, и славный род Слизеринов с моей смертью должен будет угаснуть. Я не мог этого допустить, поэтому нашел ритуал, с помощью которого мог бы призвать себе достойного наследника. Требований у меня было немного, поэтому я и стоял перед зеркалом всего неделю... — Мужчина рассмеялся ошалелому Гарриному виду. — Ты же заметил, что мы сейчас беседуем на серпентарго?

— На чем? — переспросил Гарри.

— На змееязе, или парселтанге, называй его как хочешь. Отличительная черта дома Слизеринов. Мне нужен был ребенок с чистой кровью, — Гарри отметил про себя, что, похоже, пунктик Слизерина на "чистой крови" всё-таки не вымысел, — и обладающий способностями к серпентарго. Я не ощущаю от тебя зловония грязной крови, так что, полагаю, под оба пункта ты подходишь. Теперь, когда я рассказал тебе все, что тебе стоит знать, можешь спросить то, что тебе интересно и назвать свое имя.

"Спросить, — передразнил Слизерина про себя Гарри. — Что я могу у него спросить, если у меня просто голова пухнет?"

— Меня зовут Гарри, — после недолгого молчания ответил Гарри. — Гарри Поттер.

— "Горшечник"? — высоко подняв брови, насмешливо спросил Слизерин. — Какая странная фамилия, ты, должно быть, бастард... Впрочем, неважно. Когда тебе исполнится пятнадцать, ты станешь Слизерином. К несчастью, ритуал введения в род можно провести лишь со более-менее взрослыми волшебниками, ребёнок его не переживёт, — Слизерин вздохнул. — Думаю, свои вопросы ты задашь позже, когда немного разберешся с тем, что окружает тебя, верно? — Гарри согласно закивал. — Тогда теперь стоит приодеть тебя... Но сперва, — Слизерин помрачнел, — Сперва нужно выбраться из этой комнаты незамеченными. Помнится, два дня назад леди Хельга обещала, что как только я отсюда выйду, она привяжет меня к стулу и будет кормить до тех пор, пока я не превращусь в копию Годрика.

— Леди Хельга? Годрик... Вы говорите о леди Хаффлпафф и лорде Гриффиндоре? — с горящими от восторга глазами спросил Гарри. Поскорее бы увидеть легендарных Основателей! Гарри горел желанием посмотреть на Основателя его факультета. Наверняка Годрик Гриффиндор окажется таким, каким Гарри себе его представлял: могучим воином с огненно-рыжими волосами, с длинным мечом на перевязи, весь одетый в красный и золотой цвет...

— Да, я о них, — без удивления отозвался Слизерин. — Наверное, лучше бы сказать об этом позже, но я предпочитаю предупреждать заранее. Я хочу, чтобы ты держался от лорда Гриффиндора как можно дальше.

— Но почему? — Гарри показалось, будто мир потерял половину красок. Почему он не должен подходить к легендарному Основателю своего факультета?

— Уже давно он, — Слизерин говорил медленно, подбирая слова. — Не самый приятный собеседник. Он много пьёт и не всегда себя контролирует. Просто держись от него подальше, договорились? Ладно, — Слизерин дождался кивка Гарри, неловко взъерошил себе и без того растрепанные волосы и встал. — Давай попытаемся пробиться в мои покои без приключений. Тут недалеко.

Салазар приложил ухо к толстой двери и прислушался.

— Стерегут, — недовольно прошептал он и достал из правого рукава тонкую, изгибающуюся палочку, увитую черной лозой. Он постучал ей по двери, и мгновением спустя Гарри услышал падение трех тяжелых тел. — Вот теперь можем идти, — улыбнулся Слизерин, заклинанием поднимая и отодвигая засов.

Дверь распахнулась без скрипа, и Слизерин первым выскользнул из комнаты. За ним последовал Гарри, путаясь в длинной мантии.

В коридоре, с другой стороны двери, лежали, похрапывая, двое мужчин в одежде черно-желтых цветов и один — в синих.

— О, и Ровена решила меня караулить, — без удивления резюмировал Слизерин и поманил Гарри рукой. — Идем скорее, я не горю желанием сейчас хоть кому-то попасться на глаза.

Гарри кивнул и поспешил за быстро, но очень тихо идущим Слизерином.

До покоев Слизерина они и правда добрались быстро, и даже почти без приключений — если не считать приключением то, что они едва не попались на глаза сурового вида мужчинам, одетых в красное и золотое.

— Слава Гее, — выдохнул Слизерин, когда они наконец оказались за плотными дверьми зеленого цвета и крепко заперли их. — Теперь можно немного отдохнуть, приодеться, а потом я пойду на растерзание Ровене и Хельге.

— Но почему они вас стерегли? — задал наконец мучающий его вопрос Гарри. — Вы сделали что-то плохое?

Слизерин рассмеялся, отворачиваясь от Гарри и по пояс скрываясь в одном из больших сундуков, которые стояли вдоль стены.

— Нет-нет, ничего такого. Просто они сочли странным то, что я не выходил из комнаты больше месяца...

— Месяца? — пораженно спросил Гарри, от удивления переходя с серпентарго на обычный английский. — Вы же сказали, что призывали меня всего неделю!

Слизерин отошел от сундука.

— Что ты сейчас сказал? — спросил он на серпентарго. — Слова кажутся знакомыми, но смысл я уловить не могу.

"Это же времена Основателей! — напомнил себе Гарри. — То, что было многие и многие годы назад. Должно быть, они сейчас говорят на каком-то другом языке".

— Я спросил, как же вы не выходили из комнаты месяц, если сами сказали, что призывали меня всего неделю, — повторил Гарри.

— Ну, необходимо было подготовиться, изучить древние рукописи, — Слизерин легкомысленно взмахнул рукой. — Определиться с требованиями, в конце концов... И несмотря на то, что я предупредил их перед тем, как запереться в той комнате, они все равно заволновались, даже пытались пару раз выбить дверь... Я ведь не говорил, что именно буду делать. Так что я с ужасом сейчас представляю эту встречу, — под конец речи Слизерин спал с лица, видимо, воочию представляя себе все те ужасы, что его ждут при встрече с друзьями. — А ведь я пока им не могу представить тебя, ты не разговариваешь на нашем языке, а они не разговаривают на змееязе. Да и не хочу я представлять тебя именно сейчас, на тебя у меня другие планы.

— И что, неужели нет никаких заклинаний или ритуалов, которые бы помогли бы быстро выучить язык? — с надеждой спросил Гарри. В начальной школе он с классом изучал испанский и до сих пор вздрагивал при воспоминании тех мук, что сваливались тогда на его голову. Учительница, как казалось тогда Гарри, искренне ненавидела не только его самого, но и весь их класс, с удовольствием заваливала их домашним заданием и совершенно не объясняла материал. Наконец ее, под многочисленные облегченные стоны учеников, уволили, и на этом знакомство Гарри с другими языками кончилось. Возобновлять знакомство Гарри совершенно не хотел.

Слизерин подошел и присел, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Гарри.

— Гарри, — негромко сказл он, глядя Гарри в глаза. — Магия — это не игрушка, и не средство для облегчения жизни. Те люди, которые ленятся встать с кровати, чтобы взять себе книгу, и вместо этого призывают ее заклинанием, оскорбляют саму магию. Она отличает нас от простых людей, Гарри, и если мы будем использовать ее в таких простых бытовых делах, магия оскорбится и отвернется от нас.

— Но зачем тогда нужна магия? — спросил Гарри. Ему было невероятно сложно держаться и не опускать глаза вниз, прячась от пронизывающего взгляда холодных глаз.

Салазар немного помолчал, рассматривая Гарри.

— Зачем нужна магия? Ну и вопрос. Гарри, волшебники — особые люди. Магия нужна для того, чтобы мы поддерживали равновесие, между миром людей и природой, — Слизерин отвернулся, и Гарри почувствовал острое облегчение, когда смог опустить взгляд. — Каждый волшебник при рождении получает благословение одной из стихий, которую потом, когда он становится взрослым, защищает, и если нужно — ценой своей жизни.

— Как это? — спросил Гарри. Ему нравилось слушать, что рассказывал Слизерин, но понимал он не все. — Как это — благословение? Что значит — защищает?

Слизерин прошел вглубь комнаты, сел на кровать — вопреки обычаям, без тяжелого пыльного балдахина, зато укрытую покрывалом из зеленого бархата — и похлопал рядом с собой, приглашая Гарри присесть рядом с собой.

— Я планировал начать твое обучение позже, — улыбнулся Слизерин. — Но я вижу твой интерес, поэтому проведем вводный урок в теорию магии прямо сейчас.

— Кто-то из старых магов рассказывает, что Магия — это прекрасная дева, которая при рождении волшебника спускается с облаков и одаривает ребенка прекрасным даром, кто-то — что магия это всего лишь субстанция, не имеющая ни разума, ни формы. Как бы то ни было, магия существует четырех стихий, тех, что лежат в основе и человеческого тела, и мира. Огонь, вода, земля и воздух. Когда ты рождаешься, одна из стихий благословляет тебя — и ты растешь с этим благословением, приобретаешь внешность и характер, наиболее близкие к своей стихии. Посмотри на меня. По-твоему, к какой стихии отношусь я?

Гарри послушно оглядел Слизерина. Он был болезненно худ и бледен. Седые волосы, которые он так и не успел расчесать, по-прежнему были растрепаны, и тонкими прядями спускались на плечи. Зеленые глаза, даже ярче, чем у самого Гарри, прямой нос, тонкий, изогнутый рот с верхней губой чуть большей, чем нужно. Узкие ладони были все в ссадинах и маленьких шрамах, внутренняя сторона покрыта мозолями.

— Земля, наверное, — не отводя взгляда от ладоней Слизерина, произнес Гарри. — У вас руки... рабочие?

Салазар рассмеялся. Смех у него был отрывистый, насмешливый.

— Верно, мальчик! Но в следующий раз не суди человека по мозолям, не только у меня, но и у сэра Годрика, как и у любого воина, их предостаточно, а Годрик — это ярко выраженный огонь. Смотри, — Салазар вытянул вперед руку. — У меня совершенно типичная ладонь стихии земля. В ее основе лежит квадрат, пальцы не слишком длинные, и, к тому же, большой палец лежит недалеко от остальных.

Как я уже говорил, когда волшебник вырастает, уже определив собственную стихию, он приносит определенную клятву — дает обещание защищать свою стихию и следить, чтобы она не угасла и не слишком сильно разрослась — последний пункт особенно относится к огню. Я слежу за тем, чтобы простые люди не вырубали слишком много лесов и чтобы жили животные вроде единорогов, сфинксов, а также слабые лесные духи. Леди Ровена, которая благословлена стихией воды, следит за тем, чтобы люди не осушали реки, чтобы в колодцах была вода, а еще она спасает русалок, которые так любят показываться морякам и попадаться в сети... Теперь понимаешь?

Гарри торопливо закивал. Слизерин объяснял очень понятно — вот бы Снейп объяснял так же!

— А к какой стихии отношусь я? — спросил Гарри.

Слизерин оглядел его и с сомнением проговорил:

— Я плохо умею определять на взгляд, да и ты еще толком не вырос... Я со своей стихией определился лет в пятнадцать. Если тебе уж очень интересно, потом поинтересуешься у леди Ровены, она даже пару трудов по этому вопросу написала.

— Хорошо, — кивнул Гарри, и собирался попросить Слизерина, чтобы он продолжил рассказывать, но тут в дверь аккуратно постучали и что-то громко спросили женским голосом — Гарри показались знакомыми слова, но смысл он не понял. Салазар, нахмурив белые брови, отозвался — и Гарри вновь не понял ни слова.

— Кто это? — тихо спросил он у Слизерина.

— Леди Ровена обнаружила своих людей спящими и сделала вполне верные выводы, — сказал Слизерин. — Грозится выбить дверь, если я сейчас же не выйду... Ох, эти женщины!

В дверь снова постучали, на этот раз — куда более нетерпеливо.

Салазар громко сказал что-то, и стук прекратился.

— Ничего не поделаешь, — проговорил он. — Сиди здесь и никуда не выходи, договорились? Я скоро вернусь... надеюсь. Ты пока можешь осмотреться получше и выбрать вон в том сундуке одежду для себя, — Слизерин указал на стоящий в углу небольшой сундучок. — Ваза под кроватью. И, повторяю, никуда не выходи, в Гриффиндор-мэноре заблудиться — плевое дело.

В дверь застучали с новой силой, и Слизерин, помянув титанов, схватил расческу и вышел — не через дверь, а прямо насквозь! Когда Гарри немного отошел от удивления, от решил, что это, должно быть, Слизерин сделал специально, чтобы никто не увидел Гарри.

Гарри вздохнул. Новый язык, пусть даже схожий со старым, учить не хотелось совершенно, да и вообще, он бы с большим удовольствием сидел в этой комнате и слушал шипящие объяснения Слизерина. Гарри встал с нагревшегося места и подошел к тому сундучку, на который ему указал Салазар.

В сундуке были аккуратно уложены мягкие кожаные штаны с завязками, тканая нижняя рубашка, и, Гарри вспомнил, что это, кажется, называется камзол, из зеленой тяжелой ткани. На самой глубине лежала зеленая мантия с идущим по низу узором из серых змей. Змеи Гарри не понравились, и мантия была проигнорирована в пользу той мантии, что Слизерин накинул на Гарри еще в комнате с зеркалом.

Новая одежда пришлась почти впору, только рукава были слегка длиннее, чем должны были быть, но Гарри не жаловался — это в любом случае было лучше, чем Дадлины обноски. Завернувшись в длинную и очень теплую мантию Слизерина, Гарри залез на кровать и устроился поудобнее. В комнате все равно ничего, кроме сундуков да кровати нет, так он хоть отоспится.

* * *

Гарри проснулся от нестерпимого желания посетить уборную. Слизерин еще не вернулся, а он ведь просил не выходить из комнаты... Но никаких других дверей, которые могли бы вести в уборную, Гарри не видел, а слова Слизерина о вазе под кроватью Гарри не только не понял, но и благополучно забыл.

Минуты шли, желание становилось сильнее, и Гарри наконец не выдержал. Он соскользнул с кровати, поправил мантию на плечах и толкнул дверь. Если это на самом деле Хогвартс, подумал Гарри, то он тут не заблудится. Ведь коридоры-то должны быть те же? Жаль только, тот мужчина забрал его палочку, с ней было бы спокойней, хотя Гарри знал совсем мало заклинаний.

Дверь распахнулась, пропуская Гарри наружу, и, прежде чем выйти, он внимательно осмотрелся. Никого рядом не было, а коридор напоминал... напоминал запретный коридор на третьем этаже! Во времени Гарри уборная на этом этаже была как раз перед тем, как начинался запретный коридор.

Гарри кивнул сам себе. Точно не заблудится.

Когда Гарри прошел весь коридор в обе стороны, ему пришлось признать, что, похоже, отдельных уборных, как в его время, в Хогвартсе не было. Но мысль о том, чтобы просто пристроиться в какой-то угол, приводила Гарри в ужас. Осквернить Хогвартс! Да никогда!

Гарри так глубоко задумался над проблемой осквернения хогвартских стен, что совершенно пропустил звук приближающихся шагов, и очнулся только тогда, когда ему на плечо легла чья-то широкая ладонь.

"Слизерин вернулся?" — подумал Гарри и обернулся.

Над ним возвышался настоящий великан — двухметрового роста, мускулистый, но с брюшком, весь в красном и золотом, с огненно-рыжими волосами и короткой бородой. Великан низко нагнулся и что-то спросил. На Гарри повеяло таким сильным запахом алкоголя, что он устоял на ногах только благодаря лежащей на плече тяжелой ладони. Великан снова что-то спросил, и, не дождавшись ответа, распрямился и потянул Гарри за собой.

— Нет, подождите! Мне нельзя отсюда уходить! — испуганно закричал Гарри, упираясь ногами. — Сэр Слизерин запретил!

Великан что-то рявкнул — видимо, снова что-то спросил.

— Да не понимаю я вас! — закричал Гарри. — Отпустите меня!

Кажется, ему еще никогда не было так страшно — огромная ладонь на его запястье, тяжелый взгляд карих глаз, запах алкоголя: это все пугало Гарри гораздо больше недовольного Снейпа.

На пару мгновений повисло напряженное молчание — а потом сзади послышался знакомый, но ужасно сердитый голос Слизерина. Салазар сердито говорил, почти кричал на староанглийском, и Гарри понял, что это не него — пока не на него. Железная хватка великана разжалась, и Гарри поскорее кинулся к Слизерину. Тот прижал его к себе и спросил на серпентарго:

— Ты в порядке?

Гарри, которого всего трясло от пережитого испуга, кивнул.

— Ладно, мы с тобой еще поговорим о твоем непослушании, — Слизерин напоследок что-то очень резко сказал великану и развернулся, ведя Гарри за собой.

Когда спасительная дверь комнаты захлопнулась за ними, Салазар опустился на кровать и посмотрел на Гарри тяжелым, незнакомым взглядом.

— Я же предупреждал тебя не подходить к Гриффиндору!

Слизерин продолжал что-то говорить, говорить, ругаться, но Гарри словно оглох. Этот человек... Этот человек — Годрик Гриффиндор, великий и знаменитый Основатель его факультета? Этот огромный великан?

Гарри затрясло еще сильнее. Мир вокруг рушился с новой силой, и Гарри не был уверен, что когда-нибудь этот мир восстановится.

После всего произошедшего Слизерин не стал ругать перепуганного Гарри за непослушание — только терпеливо объяснил истинное предназначение украшенного самоцветами горшка под кроватью, а потом уложил Гарри спать.

Всю ночь Гарри снились всполохи огня, в которых он горел заживо, и утром Гарри проснулся совершенно невыспавшимся и разбитым. Спросонья услышав чужой голос, Гарри замер и снова притворился спящим, чутко прислушиваясь.

Слизерин говорил с кем-то на серпентарго, и ему отвечал грудной, шипящий женский голос.

— Спасибо, что прибыла так быстро, Шая.

— Ты же знаешь, Салазар, я всегда готова тебе помочь. Это насчет твоего бастарда?

— Он не бастрад! — сердито сказал Слизерин, и в ответ ему раздался легкий смешок:

— Мальчик очень похож на тебя.

— Я говорю правду, мальчик не бастард. Я призвал его с помощью того ритуала, о котором ты мне рассказывала. Наше сходство случайно.

Женщина снова рассмеялась.

— Так вот что случилось с твоими волосами? Не сердись. Чем я могу помочь мальчику?

— Я его сильно напугал, — признался Слизерин с ноткой раскаяния в голосе. — С иллюзией переборщил.

Гарри похолодел. Что значит "иллюзией"?

— Отнюдь, — мягко ответила женщина, и Гарри послышался шелест чешуи. — У кого-кого, а у тебя были веские причины так поступить. Пусть лучше мальчик будет его избегать, чем от лишней доверчивости потом с ним случится то же, что и с тобой... Или твоей сестрой.

Слизерин вздохнул.

— Не знаю... Я почти не могу пробиться к нему в голову, но о Годрике он думал с восхищением. Я чувствую себя виноватым, Шая. Мальчик ведь не умеет ещё отделять реальность от иллюзий, и я этим воспользовался.

— Но тем не менее, ты хочешь, чтобы я всё равно поработала с его памятью? — женщина хлопнула в ладоши.

— Мне нужно будет уехать на две недели, — произнес Слизерин. — По семейным делам. Я пока не могу взять мальчика с собой, но и оставить здесь, без знания языка и мира, не могу. Пожалуйста, присмотри за ним и да, поработай с разумом. Я не могу представить отцу наследником мальчика из другой эпохи, — Слизерин прошипел что-то еще, но Гарри не понял ни слова.

— Как скажешь, Салазар, я сделаю, как ты просишь, — ответила женщина. — И, вот еще что... Мальчик нас подслушивает.

— Да, я знаю, — спокойно ответил Слизерин, и, прежде чем Гарри успел открыть глаза, его висков коснулись ледяные пальцы. Гарри вскрикнул, и все погрузилось во тьму.

* * *

Гарри проснулся от тяжести чьего-то тела, придавившего ему ноги. Перед глазами вспыхнули воспоминания прошедшего дня — путешествие по пустыне, встреча со Слизерином, потом перепугавшая его встреча с Гриффиндором... При мысли о Гриффиндоре Гарри почуствовал, как испуганно несколько раз трепыхнулось сердце, но потом он раскрыл глаза и все посторонние мысли вылетели из головы, вытесненные ужасом.

На нижней части кровати, придавив Гарри ноги, лежала огромная, молочно-белая змея. Не просто огромная — гигантская! Гарри и представить себе не мог, что где-то существуют змеи, диаметр тела которых составляет никак не меньше метра. А потом Гарри испугался еще больше — змея пошевелилась, и вместо огромной змеиной головы перед ним предстала химера, как и встреченная ранее Сфинкс, только у этой было человеческое тело до талии, а ниже — толстый змеиный хвост. Лицо химеры тоже покрывали тонкие белые чешуйки, чёрные длинные волосы, украшенные жемчугом, были распущены. Гарри уставился в красные глаза без зрачков и белков, испуганный и завороженный.

— Доброе утро, — прошипела химера, не раскрывая рта — Гарри только увидел, как быстро она высовывает змеиный раздвоенный язык между красных губ.

— Кто вы? — спросил Гарри, старательно скрывая испуг в голосе. — И где сэр Слизерин?

— Меня зовут Шая, — она улыбнулась, показав Гарри тонкие клыки. — Салазар скоро вернется. Он готовится к отъезду.

— К какому отъезду? — вскинулся Гарри. Слизерин бросает его? Ему не понравилось, что Гарри ослушался, и он ему больше не нужен?

— Успокойся, мальчик, — утешающе прошипела Шая. — Его всего лишь вызвал лорд-отец. Салазар разберется с делами, что накопились за месяц его отсутствия, и вернется. А я тем временем научу тебя языку и паре интересных вещей.

— Вы научите меня языку? — переспросил Гарри. — Но как, если вы сами разговариваете на... — Гарри мучительно попытался вспомнить, как правильно произносится "парселтанг", и наконец выдавил простой вариант: — На змееязе. Вы можете говорить и на человеческом?

Шая рассмеялась, прикрыв тонкими, покрытыми тончайшей белой чешуей пальцами рот.

— Посмотри на меня, мальчик. Кто я, по-твоему?

— Химера, — не задумываясь, ответил Гарри.

Шая перестала смеяться, расстроенно искривив губы:

— Как грубо, мальчик... Если бы на моем месте был кентавр, ты бы уже был нашпигован стрелами. Из каких же Древних веков ты пришел, если не знаешь элементарных правил вежливости?

Гарри хотел было ответить, что он вовсе не из Древних веков, а очень даже наоборот, и что в его времени в правилах вежливости нет строчки, в которой химер бы запрещалось называть химерами, но снова ни смог выдавить из себя ни слова.

— Я из рода Нага, — не дождавшись от Гарри ответа, сказала Шая. — Великого Небесного Змея, который в давние времена спустил на землю своих детей, нас. Мы вступали в браки с детьми Каина, и они учили нас своим хитростям и языку, а мы их — своим. То, что мы с тобой сейчас разговариваем, говорит о том, что ты потомок женщины нашего рода.

— Детьми Каина? — нахмурив лоб, переспросил Гарри то, что его наиболее заинтересовало.

— О, это Салазар расскажет тебе сам, — Шая соскользнула с кровати. Движения наги были настолько завораживающими, что Гарри замер на пару мгновений, не в силах отвести взгляд от плавных изгибов хвоста. — Я не смогу рассказать эту историю так... эмоционально, как это сделает он.

Она улыбнулась, потом быстро свернула кольца, и Гарри не успел даже вскрикнуть, а перед ним встала высокая женщина в белом платье. Обычная красивая леди — только с по-прежнему красными глазами.

— Сейчас вставай, мальчик, и одевайся. Пора начинать учиться. Посмотришь, как хорошо я говорю на человечьем языке.

Гарри не оставалось ничего, кроме как послушаться.

* * *

Слизерин вошел в комнату — снова не раскрывая двери — когда между Гарри и Шаей шла оживленная дискуссия. Ее рука, сжимающая перо, летала над пергаментом, и Салазар улыбнулся этому зрелищу.

— Гарри, — позвал он, отвлекая мальчика от разговора. Тот вскинул голову от книги и тут же вскочил на ноги.

— Сэр Слизерин! — с горящими глазами воскликнул он на обычном языке. — У меня получается! Леди Шая замечательно рассказывает!

— Я вижу, — смеясь, ответил Салазар. — Ты молодец. Она уже рассказала тебе, что я должен уехать на две недели?

Гарри кивнул.

— Я скоро вернусь, — подбодрил его Слизерин. — А ты тем временем доучишь язык, и я представлю тебя Годрику, Хельге и Ровене, как сына и наследника.

При упоминании Гриффиндора Гарри вздрогнул, отводя взгляд, и не заметил удовлетворенно-грустную усмешку в глазах Слизерина.

— Прекрасно, — произнес Слизерин, хлопнув в ладоши. — Шая, Гарри, увидимся через две недели, — он легко поклонился и исчез, оставив вместо себя зеленоватый дымок.

— Лишь бы покрасоваться, — фыркнула Шая. — Итак, Гарри, давай продолжим, на чем мы там остановились.

К концу первой недели Гарри был готов голыми руками выломать дверь покоев, из которых Шая его не выпускала ни под каким предлогом. Гарри и представить себе не мог, как же он привык к тому, что вокруг него всегда есть люди — одноклассники, профессора, портреты, призраки! А безвылазное сидение в покоях, пусть даже в компании с Шаей, которая постоянно рассказывала ему что-нибудь интересное, сводило Гарри с ума. Но делать было нечего, и приходилось сжимать зубы, учить язык и молиться, чтобы сэр Слизерин скорее вернулся.

Вскоре Гарри стал замечать, что воспоминания о его жизни — о друзьях, о Дурслях, о Хогвартсе настоящего времени — стали блекнуть. Он с трудом вспоминал имена Рона и Гермионы, а лица Дурслей и вовсе теперь представлялись какой-то туманной неразличимой дымкой. Когда он пожаловался на это Шае, сказав лишь только: "Я начал забывать, что было раньше", та улыбнулась и коснулась его висков холодными ладонями.

— Всё идет так, как надо, мальчик, — сказала она, целуя его в лоб, и на следующий день Гарри не смог вспомнить ни этот разговор, ни на каком факультете учился.

Вопреки ожиданиям Гарри, изучение языка оказалось вовсе не такой страшной вещью, как он себе представлял. Старый английский отличался от привычного ему произношением, построением предложений да еще парой особенностей, которые не составило труда запомнить, и, чем меньше он помнил о том, что было раньше, тем легче ему было усваивать новые знания, вкладываемые Шаей в его голову.

К моменту возвращения Слизерина Гарри без труда болтал на староанглийском, научился основам этикета и путался на вопросы о своем прошлом: то он с уверенностью отвечал Шае, что он незаконнорожденный сын Салазара Слизерина, то растерянно хлопал глазами, вспоминая такое место, как школа под названием Хогвартс. Шая, казалось, была очень им довольна, и с каждым разом, когда Гарри отвечал уверенно, становилась все довольнее и довольнее.

Наконец, две недели кончились, и Шая обрадовала Гарри новостью, что Слизерин приезжает сегодня. Она, снова в виде хзимеры, коснулась его подбородка увенчивающей хвост погремушкой и заглянула в глаза.

— Итак, Гарри, — произнесла она, разглядывая его своими страшными глазами. — Расскажи о себе.

Гарри, глубоко расслабленно задышал, не отрывая от нее взгляда, и Шая удовлетворенно кивнула, убеждаясь, что мальчик в трансе.

— Меня зовут Гарри Поттер, — уверенно начал мальчик. — Я незаконнорожденный сын Салазара Слизерина и леди Аннабель, что с горного перевала к югу отсюда, младшей дочери сэра Рудольфа. Фамилию мне дали по обычаю тех краев. Сэр Слизерин останавливался там одиннадцать лет назад, и не знал обо мне, а моя мать не сообщила ему. Теперь мать унесла розовая лихорадка, а сэр Салазар узнал обо мне, и, не имея наследников, решил признать меня.

Шая пару раз кивнула.

— Замечательно. Уверена, Салазар будет очень тобой доволен. Ух, это было тяжело!

Она задумчиво кивнула еще раз и дернула хвостом, громко громыхнув чешуйками в погремушке, выводя Гарри из транса.

Мальчик недоуменно моргнул пару раз и потер висок.

— Я пойду полежу, у меня голова чего-то разболелась, — сказал он, морщась.

— Конечно-конечно, — улыбнулась Шая ему вслед и изогнула хвост, опираясь на него подбородком. — Всё же хороший какой мальчик. Салазару повезло с "бастардом".

* * *

Сэр Слизерин приехал на закате, сердитый и усталый, зато с целым сундуком подарков.

— Это всё мой лорд-отец, — пояснил Слизерин, расслабленно вытягиваясь в кресле перед камином. — Он очень был рад, что я нашел себе наследника. Не отпускал меня, пока я не пообещал, что привезу Гарри к нему. Прочёл мне целую речь, сводящуюся к тому, что я должен следить, где оставляю бастардов. Кто бы говорил, я даже не представляю, сколько их у него!

Пока Гарри увлеченно копался в старых книгах, написанных на парселтанге, и мантиях, которыми был забит сундук, сэр Слизерин негромко разговаривал с Шаей, накрывшись пологом тишины.

— Ты так хорошо подменила ему память, — благодарно сказал он. — Спасибо. Думаю, даже Годрик не сможет разобраться в его воспоминаниях. Что ты сделала с мальчиком, расскажи подробнее.

— Ничего особенного, — польщенно произнесла Шая, оборачиваясь вокруг кресла, в котором сидел Слизерин. — Всю его странную старую память, которую я не смогла ни подробно прочитать, ни уничтожить, я спрятала, а в верхнем слое создала ложные воспоминания на основе одного мальчика-бастарда с несколько тяжелым детством, которого я встречала когда-то давно. Это по-прежнему Гарри, только теперь он думает, что вы состоите в родственной связи и абсолютно уверен, что родился и вырос в это время. Когда настанет нужный час, я без труда верну ему его старые воспоминания.

Слизерин молча кивнул и снова через плечо взглянул на Гарри, который уже погрузился в чтение какой-то книги с тяжелыми металлическими уголками.

— Спасибо снова. Только тебе тогда нужно будет сейчас поработать и со мной, чтобы не возникло разночтений.

Слизерин скинул полог тишины, который преображал их разговор в какую-то невинную светскую болтовню, и подозвал Гарри.

— Да, сэр? — спросил Гарри, поднимаясь на ноги и откладывая в сторону книгу.

Слизерин вопросительно покосился на Шаю. Та улыбнулась.

— Мы занимались с Гарри этикетом и языком эти две недели, — сказала она. — У мальчика большие способности. Языком он уже овладел, и не ударить в грязь лицом перед твоими друзьями сможет.

Слизерин побарабанил пальцами по ручке кресла.

— Завтра с утра я представлю тебя хозяину этого замка и остальным его гостям. Они могут задавать тебе вопросы...

— Я могу не говорить много о своей матери, сэр? — спросил Гарри. — Мы с ней не очень хорошо общались, обо мне больше слуги заботились, — мальчик опустил голову вниз, — да и вообще...

— Я сам о ней расскажу, я помню ту леди, — произнес Слизерин, снова переглядываясь с Шаей. Та едва заметно кивнула.

— Иди спать, Гарри, — негромко произнесла она. — Книги ты прочитать еще успеешь, а выспаться перед встречей стоит.

— Но она такая интересная! — запротестовал мальчик. — Можно еще немного? У меня еще остались свечи, и глаза пока не болят, ну пожалуйста!

Шая пару раз дернула хвостом, громыхая погремушкой.

— Ну пожалуйста-пожалуйста! — жалобно повторил Гарри.

— Ладно, ладно, — Шая еще раз дернула хвостом, и Салазар весьма удивленно на нее посмотрел.

Мальчик просиял, быстро обнял Шаю: "Спасибо!" и кинулся в другой конец комнаты, держа под мышкой книгу.

— Я так понимаю, вы поладили? — насмешливо спросил Слизерин, с некоторым недоверием следя за тем, как медленно розовеют ее щеки, покрытые тонкой-тонкой белой чешуей, почти незаметной глазу.

— Я провела с ним бок о бок две недели, естественно, мы привязались друг к другу, — немного смущенно ответила она. — Он очень славный. Добрый и отзывчивый, сообразительный. Он будет достойным наследником.

— Рад слышать, — вздохнул Салазар. — Надеюсь, из меня выйдет хороший отец.

Шая положила голову ему на грудь.

— Даже не сомневайся, — уверила она его. — С новыми воспоминаниями он будет любить тебя любого, как единственного родственника.

— Как же всё сложно... — Слизерин застонал. — А тебе ещё нужно поработать с моими воспоминаниями, — он заглянул Шае в глаза, и она кивнула, касаясь холодными ладонями его висков.

На утро Гарри проснулся, полный радостных надежд. Он помнил, что сэр Слизерин обещал сегодня представить его своим друзьям. Из памяти давно исчезла причина, из-за которой Гарри так рвался увидеть леди Хельгу, леди Ровену и сэра Годрика, но воодушевление все еще оставалось.

Испуг от той первой встречи с лордом Гриффиндором за две недели сгладился, но неприятный осадок остался, так что Гарри так же немного боялся сегодняшнего события — он не хотел опозорить ни себя, ни свою новую семью.

Гарри встал с кровати и подошел к сундуку, в котором лежала приготовленная на сегодня одежда. Он поднял лежащую сверху всего мантию и расправил ее, рассматривая бегущий по краям зеленой ткани узор из змеек, вышитый серебряной нитью.

Гарри вздохнул и потер лоб. Раньше у него никогда не было такой красивой одежды... Гарри прикрыл глаза, вспоминая смутно различимое лицо матери. Он плохо ее помнил — женщину с длинной шеей и водянисто-голубыми глазами, с резким, крикливым голосом — леди Аннабель всегда болела, а когда была здорова, избегала своего сына как могла. Гарри в детстве не понимал, почему это так: почему с таким пренебрежением к нему относится их толстый усатый слуга, а мать никак его не защищает; почему какому-то толстому дворовому мальчишке, сыну мясника, позволено его задирать... И не понимал до тех пор, пока не узнал о значении слова "бастард", и не узнал о том, что из-за его рождения мать за глаза называли шлюхой.

Гарри снова вздохнул. Он, наверное, должен был возненавидеть человека, который обесчестил его мать и бросил их на милость молвы... Но он ведь только несколько недель назад узнал о том, как вообще выглядит его отец. Гарри слабо улыбнулся. Он-то думал, что после смерти матери ему придется пойти в пажи к какому-нибудь обнищавшему рыцарю, но тут пришло письмо от сэра Слизерина. Подумать только, он только неполный год как узнал о том, что он волшебник!

Гарри принялся неторопливо одеваться, продолжая размышлять обо всем, свалившемся на его голову. Он почти не помнил прошедший год — сначала пришло письмо от сэра Слизерина, в котором он писал о том, что готов признать Гарри, потом Гарри проделал долгий-долгий путь в трясущейся карете, а потом, когда карета больше не смогла двигаться сквозь густые шотландские леса, произошло самое настоящее чудо — Гарри прошел сквозь зеркало — кажется, эта штука называется "портал" — и попал прямиком в замок, принадлежавший другу его отца. А тут уже он познакомился с леди Шаей, которая относилась к нему, как к родному сыну.

— Гарри, ты уже проснулся? — Шая приоткрыла дверь — сегодня она выглядела как девушка, и свои длинные чёрные волосы распустила, чтобы они немного прикрывали её глаза. — Салазар сказал тебе одеваться.

— Я готов, — улыбнулся Гарри, протирая немного заспанные глаза и оправляя завернувшийся край мантии.

— Хорошо, — одобрительно кивнула Шая. — Тогда пойдем, Салазар представит тебя всем за завтраком.

Гарри заволновался.

— А ты? А ты пойдешь?

— Конечно, — с удивлением отозвалась она. — Салазар представит и меня.

— Ты не говорила, что о тебе не знают! — возмутился Гарри.

Шая рассмеялась, сверкнув клыками.

— Ты не спрашивал, — она плавным движением приблизилась и протянула Гарри серебрянную брошь в виде красиво изогнутой змеи. По всему телу змейки шла надпись, и Гарри поторопился достать тонкий алмаз на цепочке, заменяющий ему лупу.

— "Bis vincit, qui se ipsum vincit", — медленно прочел Гарри. — Что это?

— Это девиз дома Слизерин, — с гордостью произнесла Шая. — "Дважды побеждает тот, кто побеждает самого себя". Змея — главное животное этого дома.

— Про змею я знаю, — кивнул Гарри. — А почему такой девиз?

— Старинная легенда Слизеринов. Пойдем, — она аккуратно закрепила брошь на его мантии. — Салазар уже ждет нас.

Гарри кивнул. Все воодушевление куда-то делось, но и нервничать Гарри перестал. Ведь рядом будет и Шая, и отец.

— Чудесно выглядишь, как и всегда, — Слизерин подал руку Шае. — Ты тоже, — он кивнул Гарри. — Пойдем, нас уже ждут.

Тяжелая дверь, которая отделяла Гарри от внешнего мира, распахнулась, и Гарри, гулко сглотнув, крепко вцепился в ладонь Шаи.

За дверьми их встретили рослые мужчины, одетые в серо-зеленые цвета и вооруженные алебардами. Сэр Слизерин не обратил на них никакого внимания даже тогда, когда они пошли следом, и двинулся прямиком вперед по коридору, поддерживая Шаю под локоть. Гарри заторопился следом. Обувь из грубой кожи казалась почему-то непривычной, хотя Гарри, вроде бы, носил такую всю жизнь... Больно кольнуло в висок, и Гарри помотал головой, отгоняя от себя ненужные мысли.

Стены вокруг тоже казались знакомыми, но Гарри старался об этом не думать, чтобы голова снова не разболелась. Они неторопливо проходили по длинным коридорам, освещенными факелами и узкими окнами-бойницами, и, наконец, подошли к приоткрытым дверям, сделанных под великана, должно быть — в проеме этой двери в высоту Гарри мог бы поместиться не меньше трёх раз. Рядом с дверью стояли люди в красно-золотых одеждах. Увидев приближающуюся процессию, они поторопились раскрыть двери целиком, и взгляду Гарри предстал... нет, не огромный и красивый светлый зал, как Гарри себе представлял этот момент, а только лишь достаточно большое помещение с такими же окошками-бойницами под потолком, как и в коридоре, а источниками света были тяжелые люстры с уже порядочно оплывшими свечами. Пол был устлан не коврами, как думал Гарри, а толстым слоем подпревшей соломы, и запах гниющих растений стоял в воздухе.

Гарри судорожно вдохнул, стараясь не показать своего шока, и Шая тут же сильно сжала его ладонь.

— Гарри, что такое? Разве у вас в замке не было такого же зала? — на парселтанге тихо спросила Шая, заглядывая ему в глаза, и Гарри почти мновенно успокоился. И правда, чего это он? У них же, конечно, зал был совсем не такой большой, но похожий...

— Нет-нет, всё в порядке, — ответил он, оглядывая зал.

На соломе не очень ровными рядами стояли столы с длинными просевшими скамьями, которые уже были заполнены людьми в разных одеждах — в желто-черных, синих, зелено-серых, и красно-золотых. Люди сидели вперемешку, и от множества ярких цветов у Гарри зарябило в глазах.

Перпендикулярно ко всем столам стоял один, на небольшом возвышении. В отличие от остальных столов, этот был вытесан из серого камня с блестящими вкраплениями, и за столом стояло четыре тоже каменных стула, окрашенные в четыре цвета — синий, зеленый, красный и желтый. Гарри перевел взгляд на тех, кто занимал три из четырех стульев, прижал алмаз к глазу и затаил дыхание.

На окрашенном синим цветом стуле восседала царственно выглядящая женщина с тонкой работы диадемой на голове. Но в её облике Гарри привлекла вовсе не диадема, а совершенно нехарактерный для жителя Туманного Альбиона восточный разрез глаз. Черные, блестящие волосы были убраны в сложную прическу, делавшую женщину визуально еще выше, а одета она была в странное синее платье, перехваченное на поясе широким поясом-бантом.

На красном стуле сидел лорд Гриффиндор. Гарри сперва даже его не узнал — Гриффиндор, конечно, был все так же высок, как и в воспоминаниях Гарри, но теперь он совсем не выглядел опасно-угрожающе. Сейчас Гриффиндор хохотал над словами сидевшей рядом с ним женщины, одетой в желтое платье, и Гарри перевел взгляд на нее.

Леди Хаффлпафф, а это не мог быть никто, кроме нее, поглаживала рукой устроившегося на ее коленях барсука, а в другой руке держала простой золотой кубок с черным узором на боку. Светло русые волосы, уходящие скорее в неопределенно-мышиный цвет, были заплетены в косы и закручены в два больших пучка вокруг головы. Гарри посочувствовал ей про себя — должно быть, такая прическа очень и очень тяжелая. Зато вот Шая свои длинные черные волосы просто перехватывала лентами по всей длине, и такая простая прическа, на взгляд Гарри, была куда проще и элегантней.

Слизерин отпустил локоть Шаи и приблизился к главному столу. Шум в зале постепенно стихал, и, когда Слизерин опустился на одно колено, смотря на Гриффиндора, зал совсем затих.

— Приветствую вас, мой господин, — Слизерин низко опустил голову.

— И тебе здравствуй, мой вассал, — ответил лорд Гриффиндор, отставляя в сторону кубок. Гарри вздрогнул. «Вассал»? Сэр Слизерин — вассал лорда Гриффиндора? — Как прошла твоя поездка на западные болота? Как здоровье твоего доброго отца и его жены, я слышал, он недавно женился снова?

— Благодарю вас, милорд, все чудесно, — голос Слизерина звучал так по-странному покорно, что Гарри не мог поверить своим ушам. Он же сам видел, как Слизерин кричал на Гриффиндора там, в коридоре! А еще Слизерин называл лорда Гриффиндора своим другом. Так почему же сейчас он ведет себя столь подчеркнуто покорно?

Мысли Гарри метались испуганной птицей до тех пор, пока Шая снова больно не сжала его ладонь.

— Успокойся, все хорошо, — почти неслышно прошипела она. — Успокойся!

Но у Гарри не получалось взять себя в руки. Это было в той книге, что он читал вчера на парселтанге, о магических отношениях сеньора и вассала. О способах закрепления этой связи и о знаке, который принимает вассал.

Шая положила холодную руку ему на голову, мягко взъерошила волосы.

— Гарри, все хорошо, — повторила она, нажимая на какую-то точку на затылке, и Гарри судорожно втянул воздух. Ощущение было такое, будто его дубинкой с размаху ударили, все до одной мысли вылетели из головы.

Гарри прикрыл глаза. Все смешалось, и разговор Гриффиндора и Слизерина звучал в ушах неровным гулом. Сердце пару раз трепыхнулось, но вскоре успокоилось, и Гарри благодарно посмотрел на Шаю.

— Спасибо, — сказал он, приглаживая волосы и отмечая, что Слизерин поднялся с колен и протянул руку в их сторону.

— Позвольте представить вам мою невесту, леди Шаю из рода Нага, дочь Великого Небесного Змея.

Шая отпустила руку Гарри и мягко шагнула вперед, склонившись в полупоклоне. Гарри молча и обиженно наблюдал за этим. Он знал, что Шаю и отца связывают отношения более близкие, чем дружеские, но ему никогда не говорили, что Шая — отцовская невеста! А ведь он спрашивал. Шая только смеялась.

— Рада видеть вас, милорд и леди, — произнесла она на английском. — Сэр Слизерин очень много о вас рассказывал.

— А вот нам сэр Слизерин не промолвился и словом о том, что нашел для себя столь необычную девушку, — послышался голос справа — говорила леди Хаффлпафф. — Салазар, почему ты скрыл от нас?

— Она долго не соглашалась принять мое предложение, — ответил Слизерин, пряча улыбку. — И позвольте, я представлю вам своего незаконнорожденного сына, Гарри.

Слизерин подал ему знак подойти, и Гарри поспешно приблизился.

— Долгие лета вам, милорд и леди, — скрывая волнение, очень вежливо сказал Гарри, не поднимая головы.

— Эт’ твой ублюдок, Салл’? — произнесла леди Рейвенкло с очень сильным акцентом, и Гарри взглянул на нее исподлобья.

— Да, — спокойно ответил Слизерин. — Я узнал о нем немного времени назад и сразу же решил признать.

Леди Рейвенкло строго поджала губы.

— К’кая гр’зь, — пренебрежительно бросила она. — Д’ еще и пол’кровка… В’т уж не дум’ла, Салл’, что ты оп’стишься так н’зко. Кем была его м’ть? Служ'нкой?

— Леди Рейвенкло, полегче, — оборвал ее Гриффиндор, и Гарри почувствовал благодарность — не так-то легко со спокойным лицом выслушивать оскорбления. — На наших берегах совсем не такие строгие порядки, как у вас на Востоке, и я не раз вам об этом говорил. Подними голову, мальчик, расскажи нам о себе немного, а то Салазар так и будет молчать, как рыба, — Гриффиндор говорил дружелюбно, будто и не было того инцидента в коридоре. — Салазар уже дал тебе свою фамилию?

— Нет, милорд, — ответил Гарри, поднимая голову и встречаясь взглядом с Гриффиндором. — Сэр Слизерин обещал ввести меня в род, как только мне исполнится пятнадцать.

— А сейчас тебе сколько? — Гриффиндор смотрел на него пристальным, но благожелательным взглядом, и Гарри поторопился ответить, стараясь не обращать внимание на странное ощущение, будто чья-то чужая рука касается его оголенных мыслей.

— Одиннадцать, милорд.

— Хороший возраст, — кивнул Гриффиндор. — Кем была твоя мать? Вряд ли утверждение леди Рейвенкло соответствует истине.

— Так и есть, милорд, — стараясь скрыть неприязнь в голосе, ответил Гарри. — Моей матерью была леди.

— Ещ’ хуже, — леди Рейвенкло сложила руки на груди и высокомерно взглянула на Слизерина. — С’лли, как ты мог так поступить?

Гарри сжал кулаки. Пусть Гриффиндора он побаивался, хотя сейчас страх стремительно уходил, не находя опоры, а леди Рейвенкло он уже был готов возненавидеть.

— Я расскажу вам наедине, леди Рейвенко, — ответил Слизерин.

— Мальчик очень на тебя похож, Салазар, — снова подала голос леди Хаффлпафф, и Гарри присмотрелся к ней, отрывая взгляд от Гриффиндора. Леди Хаффлпафф была вовсе не такой молодой, какой сначала показалась Гарри издали, совсем даже напротив — ее лицо уже избородили морщины, и выглядела она гораздо старше всех остальных. — Совсем как ты в детстве, даже взгляд такой же.

— Леди Хельга, — в голосе Слизерина сильно прибавилось тепла. — Вам лучше знать, это вы меня растили, а мне в таком возрасте было как-то не до разглядывания себя в зеркале.

— Очень, очень похож, поверь мне, — рассмеялась леди Хаффлпафф. — Ты наверняка любишь читать, — обратилась она к мальчику. — Немного нелюдим, немного стеснителен, довольно талантлив… — она осмотрела его и остановила взгляд на руках. — Только талант Салазара к Зельям навряд ли тебе передался. Не так ли?

Гарри только удивленно кивнул несколько раз.

— Миледи, а как… Как вы…

— Все вы, Слизерины, одинаковые, — отмахнулась она. — Сколько лет я была гостьей этого Дома, даже я не вспомню. И талант к Зельям у вас через одного передается, у Серапеона, отца Салазара, вообще никаких способностей, сколько не пыталась его научить, он всякий раз даже зелье из двух ингредиентов при мне взрывал.

Гарри робко улыбнулся. Пока эта пожилая женщина вызывала в нем самые добрые чувства, в отличие от остальных двоих.

— А к’к звуч’т твоя ублюдск’я фамил’я? — прервала леди Хаффлпафф Рейвенкло.

— Поттер, миледи, по обычаю тех краёв— Гарри снова опустил голову, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— «Горшечник»? — с негодованием переспросила Рейвенкло. — Салл’, и ты серь’зно призн’ешь мальч’шку с такой отвр’тительной фамил’ей?

— Ровена! — с таким же негодованием, но направленным не в сторону Гарри, а в сторону Рейвенкло, оборвала ее леди Хаффлпафф. — Мне напомнить всем, как переводилась на английский твоя фамилия до замужества?

— Мен’ не интерес’ет перев’д моей фамилии, в моей стр’не она известна и ув’жаема! — ответила Рейвенкло, презрительно сморщив короткий нос. — А призн’вать ублюдка...

— Ровена, перестань! — очень строго произнесла леди Хаффлпафф. — Это крайне невежливо, и то, что ты уже столько времени отказываешься учить европейский этикет, говорит не в твою пользу! Замолчи сейчас же и перестань оскоблять и мальчика, и Салазара!

— Давайте закончим на этом, — подня руки Гриффиндор. — Салазар, займи свое место, а для твоей невесты и мальчика мы сейчас поставим отдельный стол.

— Да, милорд, — согласно кивнул Слизерин, занимая окрашенный в зеленые цвета стул, который до этого пустовал.

* * *

Слуги быстро подсуетились и установили для Гарри и Шаи отдельный небольшой стол в отдалении. Как только они его заняли, Шая положила руки на стол, и Гарри увидел когти, пробившиеся на ее маленьких человеческих пальцах.

— Эта Рейвенкло! — прошипела она. — Ревность совсем ей мозги выела!

— Ревность? — переспросил Гарри.

— Да, — Шая покосилась на стол, за которым сидели рядом Слизерин и Рейвенкло. Стул Ровены каким-то необыкновенным образом оказалась так близко к стулу Слизерина, что теперь Ровена и Салазар буквально соприкасались плечами. Ровена что-то прощебетала и погладила невозмутимого Слизерина по плечу, и в руках Шаи с треском переломилась толстая мясная кость, которую она только-только взяла в руки. — У нее покойный муж был англичанином, он привез ее с Востока, дал новое имя, ввел в род, сделал ей дочь и умер. Так она теперь пытается уложиться в постель к Салазару, прекрасно зная, что детей он иметь больше не может! Я удивлена, что она только тебя распекала, а про меня побоялась хоть слово сказать.

— Она мне не нравится, — тихо произнес Гарри, — отворачиваясь от стола и утыкаясь в поставленное перед ним золотое блюдо. — Мне вообще здесь не нравится. Давай вернемся в покои? Там было так спокойно…

Гарри чувствовал себя отвратительно. Мало того, что его отец оказался вассалом человека, который пугал Гарри, и слава Магии, если не магическим вассалом, так еще и среди друзей Слизерина, о которых он с такой теплотой отзывался, нормальной была только леди Хаффлпафф…

— Поешь немного, и пойдем, — согласилась Шая. Ее грудь, скрытая под тонкой фиолетовой тканью, высоко взымалась, казалось, Шае очень тяжело дышать. — Мне тоже не нравится здесь. Казалось бы, змея — это символ только дома Слизеринов, а настоящий серпентарий цветет буйным цветом здесь, где соединилиь четыре зверя…

Гарри молча кивнул. Ему не хотелось оставаться здесь ни единой лишней минуты.

___________________________________________________________

Прим. автора: как известно, слова «бастард» и «ублюдок» — это одно и то же английское слово, но благодаря богатству русского языка автор может себе позволить использовать оба варианта. В этом фике «бастард» — еще более-менее нормальное обращение, что-то вроде констатациии факта: «Ну незаконнорожденный ты, ну это так», а когда леди Рейвенкло прямо говорит: «ублюдок», это звучит очень оскорбительно и обидно.

Конца трапезы Гарри и Шая дожидаться не стали, и ушли сразу, как только слегка насытились. В покоях они вместе растянулись на широкой кровати, как часто делали в те две недели, и Шая, выпустив хвост, обняла его, спрятала в белой чешуе.

— Слушай, — Гарри подпер голову рукой и посмотрел на Шаю, которая, прикрыв глаза, отвернулась от него.

— Да?

— Я правильно понял, — Гарри старался аккуратно подбирать слова, так как тема была достаточно опасная, — что сэр Слизерин, — Гарри помолчал немного. — магический… вассал лорда Гриффиндора?

Шая приоткрыла глаза и взглянула на Гарри.

— Не знаю, с чего ты это взял, — нервно отозвалась она. — Но даже не вздумай говорить об этом с Салазаром. Семья Слизеринов действительно вассалы Гриффиндоров, но не…

Гарри сел на кровати и сложил руки на груди.

— Леди Шая, — церемонно и строго произнес он, заметив, как она вздрогнула от непривычного уже обращения. — Мне всего одиннадцать, и я всего лишь пару месяцев как узнал, что я волшебник, но я вовсе не идиот. Почему так необходимо все скрывать от меня? Вы считаете меня своим врагом, который может использовать против вас любую информацию? Или это из-за того, что я бастард?

— Гарри… — сказала Шая, тоже поднимаясь и пытаясь коснуться его лица, но Гарри уже несло.

— Не трогайте меня! Я не понимаю! Зачем тогда это все? Зачем тогда говорить, что меня признают наследником, если вы ничего мне не говорите? Лучше бы я остался на юге!

— Гарри! — Шая хлестнула хвостом по кровати, случайно распоров подушку, и в воздух взлетели сотни перьев. Одно из них попало Гарри в нос, и он, пока отчихивался, совершенно успокоился, и даже почувствовал угрызения совести — зачем он так грубо разговаривал с всегда ласковой с ним Шаей?

Шая прошептала заклинание на парселтанге, и подушка вернулась в изначальное состояние.

— Гарри, — снова повторила она и устало потерла лоб. — Послушай… Никто из нас не считает тебя своим врагом. И дело вовсе не в том, что ты бастард. Ты пойми, Салазар такой человек… Он очень скрытный, — она вновь потерла лоб. — И насчет знаний… Для некоторых ты еще слишком мал.

— Знаешь, я считаю, что знать, является твой отец магическим вассалом или нет, это все-таки достаточно важно, — произнес Гарри. — Как и то, кто его невеста, почему она долго не соглашалась на его предложение и почему она терпит посягательства на своего жениха от какой-то восточной женщины.

Шая секунду смотрела на него, а потом весело рассмеялась.

— Гарри, — она обвила его талию хвостом и привлекла к себе в объятия. — Ты такой смешной, честное слово. К твоему сведению, я тоже восточная женщина. Наш клан испокон веков жил на територии страны, которая сейчас называется Индией.

Гарри смутился.

— Но ты же поняла, о ком я?

— Поняла, — согласилась Шая. — И терплю только потому, что она, как и Хаффлпафф действительно друзья Салазара.

— У меня не укладывается в голове, — признался Гарри. — леди Хаффлпафф говорила о том, что она воспитывала отца, леди Рейвенкло вообще… Как они могут быть друзьями?

— А вот это пусть Салазар объясняет тебе сам, я тоже не понимаю, — вздохнула Шая, ероша Гарри волосы. — А насчет твоих предыдущих вопросов… Вообще, откуда ты узнал о магическом вассалитете?

— Это было в тех книгах, что прислал лорд Серапеон Слизерин, — ответил Гарри. — Я успел прочитать немного, но этого хватило. Поэтому и спросил — если обычный вассалитет, то ничего, а если магический, то отец же… мучается? Я не видел у него знака, но в книге было написано, что лорд обязан заклеймить своего вассала знаком, чтобы быть уверенным в его преданности. И что этот знак очень болезненен для носителя.

— Гарри, — Шая мягко коснулась его виска губами. — Ты отдашь мне эти книги.

— Но, — Гарри дернулся в сторону, но Шая сильнее сдавила его хвостом и заглянула в глаза.

— Ты еще слишком мал, чтобы знать такое, — сказала она. — Это для твоего же блага. Ты отдашь мне книги.

— Я отдам тебе книги, — эхом отозвался введеный в транс Гарри.

* * *

Поздно вечером, когда Гарри уже спал в новых, выделенных специально для него покоях, Шая выскользнула из-за двери, и, мягко шелестя чешуей, проскользила до покоев, которые раньше занимали они с Гарри, а сейчас — вновь сэр Слизерин.

— Он уснул? — спросил Салазар, не отрываясь от изучения книг.

— Уснул, — подтвердила Шая, приближаясь к столу. — Салазар, это надо прекращать.

— О чем это ты? — Салазар вскинул брови, закрывая книгу.

— О Гарри, конечно! — зашипела Шая. — Ты понимаешь, что если я продолжу обрезать ему воспоминания, он может сойти с ума?

— Если это буду делать я сам, всё кончится еще хуже, — Слизерин откинулся на спинку кресла.

— Не притворяйся идиотом! — Шая сложила хвост кольцами и нервно затрясла увенчивающей его погремушкой. — Я переделала ему всю память, это огромное напряжение для мозга, и снова приходится обрезать, потому что так хочешь ты!

— Шая, — Слизерин встал и подошел к ней, успокаивающе беря её ладони в свои. — Я и так всё время живу в напряжении. Я не хочу волноваться ещё и за Гарри. Он и так не обычный мальчик. Не нужны ему лишние тревоги.

— Чем бы помешало ему знание о том, что ты магический вассал Годрика? — недовольно спросила Шая.

— Я не горю желанием демонстрировать кому-то тот знак, что оставлен у меня на груди, — произнес Салазар. — А так же рассказывать, как и откуда он у меня появился. Мне больно и стыдно вспоминать то время и каким глупцом я был.

Шая сморгнула слезы, выступившие на глазах. Она прижалась к Слизерину, запустила ладонь ему под нижнюю тунику, касаясь голой кожи, и нашла пальцами почти выжженный на его груди знак.

— Салазар… — она чуть напряглась, и сквозь ткань стал проступать свет, которым она покрывала знак. — Теперь легче?

— Да. Спасибо, — он прижал её к себе. — Я не хочу, чтобы такой же знак получил и Гарри, — отчеканил он. — А это может случится, когда на Годрика снова накатит его сумасшествие. И поверь мне, в этот раз он будет трезв, куда более разборчив в выборе условий, и не ограничится теми, что поставил мне. Ты помнишь — в тот раз он желал добраться не до меня. Поэтому ты будешь исправлять Гарри воспоминания до тех пор, пока он не научится искусству манипуляции мыслями на таком же уровне, как и ты, а я буду оберегать его и прятать от Гриффиндора. Ещё несколько лет, я приму Гарри в род и смогу покинуть мэнор. Скоро мы все будем в безопасности.

Шая молча кивнула. Она водила пальцем по груди Салазара, по выжженному на ней льву.

— Я буду делать это, — согласилась она, опуская голову. — Ради самого Гарри.

— Ради самого Гарри, — повторил Салазар.

* * *

Дни текли сквозь пальцы, словно песок, и Гарри не успевал ловить их. Прошел уже месяц со дня знакомства с друзьями отца, а Гарри по-прежнему держали в покоях и заставляли учиться. Нет, не то, чтобы Гарри был против, учиться ему нравилось, да и близких знакомых, кроме Шаи, у него в замке не было, но сидение в четырех стенах угнетало. Он устал от потолка над головой.

Кроме того, отец практически не появлялся в покоях, что тоже доставляло Гарри неприятные минуты переживаний о собственной бесполезности. Слизерин приходил поздно вечером, опрашивал Гарри по тем темам, что в этот день они проходили с Шаей, и вновь исчезал. Гарри попытался было поделиться своим беспокойством с Шаей, но та терпеливо ему объяснила, что Салазар очень занят, и пока его отвлекать не стоит. Пришлось довольствоваться таким объяснением — и еще больше налегать на учебу.

Все книги, что попадались ему на глаза, он читал запоем. Некоторые были слишком сложны для понимания, но даже их Гарри читал, тщательно конспектируя непонятные моменты. Правда, чтение и запись сильно осложняло то, что Гарри приходилось все время держать в руке плоский и тонкий алмаз, чтобы разбирать написанные мелким шрифтом тексты — Шаины зелья лишь слегка улучшили его слабое зрение.

Но чего только не было в этих книгах! Толстые тома по зельям, алхимии, философии магии, чарам и созданию заклинаний, отдельные тома по каждому из направлений магии — Гарри особо налегал на те, что были посвящены Земле, так как твердо решил пойти по стопам отца в защите этой стихии, но и остальные тоже были невероятно интересными. Некоторые книги обладали некоторым подобием жизни — могли укусить, или, наоборот, подластиться. Каким-то требовалось скормить каплю крови, а одному особо крупному трактату по алхимии пришлось отдать золотую монету, чтобы на его страницах выступил текст. Тот трактат вызвал у Гарри смутное воспоминание об огромной химере с раскатистым женским голосом, но уже в следующую минуту он не смог вспомнить, о чем думал — Шаины заклинания работали на совесть.

Наибольший интерес у Гарри вызвала такая отрасль, как самостоятельное создание заклинаний. Правда, как с некоторым разочарованием он узнал, прежде чем создать даже самое слабое заклинание, требуется чуть ли не год сложных расчетов и опытов, так что идею о «заклинании имени Гарри Поттера» пока пришлось отложить.

Легче обстояло дело с артефакторикой — искусством создания талисманов, амулетов и прочего, которых Гарри так и не научился различать между собой. Но артефакторика была тесно связана с зельями, а с ними, как и говорила леди Хаффлпафф, у Гарри был полнейший провал. Даже под строжайшим присмотром Шаи зелья все равно получались слабыми, а то и вовсе выглядели просто как куча намешанных ингредиентов. По большей мере проблема упиралась не в криворукость Гарри, а в его слабое зрение. Магические потоки, которые во время варки зелья стоило аккуратно направлять в котел, в строго определенной последовательности, в глазах Гарри выглядели одинаковым сплетением светящихся смутных линий, и ни Шая, ни Слизерин ничего не могли с этим сделать. Решение было только одно — принятие в род бы исцелило Гарри от большинства физических недугов, но оно пока было недоступно из-за возраста Гарри.

К концу третьего месяца, что Гарри провел в замке, сэр Слизерин, наконец, разобрался с большинством своих дел и начал уделять много времени своему бастарду. Они взяли за правило по вечерам, после ужина, садиться перед камином в рабочих покоях Слизерина и беседовать — Гарри спрашивал обо всем, что успел законспектировать, и отец подробно, с примерами, обо всем рассказывал.

В своих разговорах они однажды добрались и до детей Каина, темы, которую Шая когда-то отказалась подробно рассказывать, аргументируя это тем, что «Салазар расскажет это куда более эмоционально». Так и случилось. Стоило Гарри задеть эту тему, Слизерин вскочил с кресла и зашагал по комнате.

— О, это тема, мой дорогой Гарри, которая заслуживает пристальнейшего внимания магического мира! Тема, которую можно и нужно изучать и обсуждать!

— Так вы расскажете мне, отец? — осторожно спросил Гарри, несколько пораженный такой экспрессией обычно спокойного лорда Слизерина.

— Конечно! — воскликнул Слизерин и заговорил, не готовясь. — Ты знаешь, что было в начале этого мира? Две силы — Вечность и Магия. Объединившись, они в несколько дней создали землю, океаны, небо — словом, все, что существует. Закончив с миром, Вечность создал первого мужчину, Адама, а Магия — первую женщину, Лилит. Но Адам и Лилит не поделили брачное ложе, и их ссора положила начало ссоре Вечности и Магии. Магия вместе со своим созданием скрылась в новосозданном мире, а Вечность создал для Адама вторую жену, Еву, от которой и пошел сейчас весь маггловский род, — Слизерин пренебрежительно скривился. — Но от этой же женщины вторым сыном родился Каин, человек, который восстал против Вечности! — глаза Слизерина загорелись сумасшедшим огнем. — Он убил своего брата, которому благоволил Вечность, и принял печать, что выделяла его из всех тех, кого потом родила Ева и ее потомки. Адам и Ева жили и плодили сыновей и дочерей, а Каин отправился путешествовать. Он обошел весь мир дважды, а после, — Слизерин резко повернулся к Гарри, и тот смог увидеть, как расползлась широкая усмешка по его лицу. — А после он встретил Магию и Лилит.

— Ту самую первую жену Адама? — уточнил Гарри.

— Да, да! — Слизерин вновь заходил по комнате. — Магия тоже не теряла времени даром. По ее велению землю заселили такие существа, как единороги, русалки, драконы и прочие магические существа, и благодаря ей же с чужих звезд спустились новые расы. Наги из созвездия Змеи, кентавры из созвездия Кентавра, те, кто тогда еще называл себя высшими эльфами — из созвездия Лебедя… А когда Магия и Лилит встретили Каина, то они сплотились, и, желая отомстить Вечности, Каин взял в жены Лилит.

Слизерин остановился, вновь глядя на Гарри с безумным воодушевлением.

— «Дети Каина»! — воскликнул он. — Это мы с тобой, и Годрик, и Ровена, все, в ком есть магия — это дети Каина, дети, родившиеся от союза отрекшегося от Вечности и первого творения Магии, те, кто по праву старшинства должны были унаследовать этот мир, ведь маги родились от Каина, а магглы — от его младших братьев и сестер. Знаешь, почему чистокровные семьи так берегут свою кровь? Потому что они помнят, от кого ведут свой род, помнят, чьи силы бегут в их венах. Они боятся, Гарри, мы все боимся, что однажды утратим то благословение, что звездой ведет нас вперед, что исчезнет то, что делает нас особенными. Самые старые семьи — например, Хаффлпафф — ни разу не допустили в род даже каплю маггловской крови. Они женились на кузинах, на сестрах, на вейлах, и посмотри на них! Сильнейшие маги и ведьмы рождаются в их семье, достойные своего дара и своего имени. Рэйвенкло, умные и благородные, поступали так же. Род Слизеринов, Блэков, Уайтов, Уэсли, Паркинсонов и МакГонагаллов, все они, древние чистокровные рода, и все они все еще помнят о наследии предков, о том, кому на самом деле должна принадлежать вся земля. Придет день, Гарри, придет день, когда мы объединимся под единым знаменем и заберем то, что принадлежит нам по праву!

Слизерин тяжело дышал, но глаза его продолжали светиться тем же сумасшедшим фанатизмом, что и во время всей его речи. Гарри помолчал, обдумывая все слова, и наконец спросил, неловко спрятав глаза:

— А что тогда со мной?

— А что с тобой? — удивился Слизерин, все еще не отошедший от виднеющихся перед ним утопических видений.

— Я ведь полукровка, — пояснил Гарри. — А по вашим словам…

— Нет-нет, Гарри, ты не понял, — перебил Гарри Слизерин. — С тобой сложнее. Твоя мать — не маггла, к маггле я бы никогда не прикоснулся. Она происходит из младшей ветви старой магической семьи, но близкородственные браки довели их ветвь до крайнего истощения — до сквибства. Да, в глазах той же Рейвенкло ты полукровка, но не волнуйся, маггловской крови в твоей нет.

Салазар не соврал ни единым словом. Пусть сейчас он рассказывал мальчику выдуманную историю, но она была крайне близка к действительности. Они с Шаей провели несколько сложных ритуалов на крови, чтобы выяснить, были ли среди родственников мальчика магглы (потому что если бы это оказалось так, пришлось бы проводить еще один архисложный ритуал по вытравливанию грязной крови, и была опасность, что ни они, ни мальчик, не выживут). Но ритуалы показали только то, что отец мальчика — чистокровный, а мать — сильная ведьма, скорее всего чудом родившаяся из вот такой вот истощенной семьи. Причин сомневаться в результатах ритуалов у Слизерина не было.

— Вот как, — задумчиво протянул мальчик. — Скажите, отец, у меня есть еще вопрос. А откуда все это известно? Это просто легенда, или?..

Слизерин кивнул:

— Молодец, хороший вопрос. Нет, это не легенда. Это история, собранная из самых ранних записей, из пророчеств и видений, из памяти тех родов, что родственны Каину напрямую и все еще носят печать, оставленную Вечностью на Каине.

— А как выглядит эта печать? — спросил заинтересовавшийся Гарри.

Слизерин ответил с улыбкой:

— Молния.

Гарри неосознанно накрыл шрам на лбу ладонью. Слизерин заметил этот жест и сам потянулся к Гарри, щелкнул его по пальцам, вынуждая убрать руку. Проследил пальцем изгиб молнии.

— Да, именно такой знак был наложен на Каина, но больше, на половину лица. Люди и звери видели этот знак и отходили в сторону, не смея прикоснуться к отмеченному Вечностью. Каин передал отметину всем своим детям, и от поколения к поколению она становилась все меньше, и страх перед ними так же уменьшался. В наше время такой знак носят немногие.

— Я получил его в детстве, когда упал... — растерянно припомнил Гарри.

Слизерин только фыркнул.

— И как же ты так ровно упал? — спросил он. — Нет, знак на твоём лбу уже был, когда ты появился на свет. Возможно только, что его не было видно, а детское падение заставило проявиться.

Гарри слушал его, раскрыв рот.

— А у вас такой есть?

— Конечно. От меня к тебе он и перешёл, — Слизерин откинул назад волосы и убрал пряди, закрывающие висок. С трудом, но Гарри все же рассмотрел скрытую волосами молнию, гораздо больше, чем у него самого. — Говорят, что самые первые потомки Каина — Зилла, Енох и Ирад — все ещё живут в Земле Нод, скрытые от глаз прочих людей, и знак их отца во всей красоте лежит на их лицах.

Гарри снова накрыл свой шрам-отметину ладонью. Вот это история. А он так стыдился в детстве этой отметины! Гарри открыл рот, чтобы попросить отца продолжить, поведать о Земле Нод, о Лилит, но заставил себя промолчать. Нужно уложить новые знания в голове, самому прочесть исторические хроники, и только тогда уже выспрашивать подробности.

Гарри попытался вспомнить, не видел ли он в какой-то из прочитанных книг упоминания о Лилит или Каине, но ничего не вспомнил. Значит, придется искать в других книгах. Этим он и займется!

Гарри поднялся с кресла, поклонился отцу:

— Большое спасибо за интересную историю! С вашего позволения, я пойду в свою комнату и немного почитаю перед сном.

— Конечно, — позволил Слизерин.

Гарри выскользнул за дверь, а через некоторое время в комнате появилась Шая — девушка, не змея.

— Подслушивала? — улыбнулся ей Салазар.

— Никогда не могу удержаться, — посетовала она, присаживаясь к нему на колени. — Обожаю, когда ты так вдохновенно вещаешь. Мальчику тоже понравилось.

— Я заметил. Но меня волнует один вопрос, — Слизерин откинулся в кресле, закрывая ладонью уставшие глаза.

Шая положила голову Салазару на грудь.

— Что такое?

— Его шрам, эта молния. Я уверен, что это знак Каина, но от него немного фонит тёмной силой. Он как будто искусственный, словно перенесен на мальчика от другого человека.

— А как хорошо легла история, что это ты передал Гарри свой знак, — рассмеялась Шая. — Ты так уверен, что со шрамом что-то не так? Может, это нормально? Мальчик всё-таки из другой эпохи.

— Да откуда мне знать, — устало ответил Салазар. — Нужно провести исследование, посоветоваться с Ровеной, наварить зелий... У меня нет на это времени.

— Годрик совсем тебя замучил, — Шая негодующе покачала головой. — Его замок, пусть и чинит его сам!

— Дело не в ремонте, камни таскают домовики Хаффлпафф, дыры заделывать легко. Вот земля вокруг Гриффиндор-мэнора пустая, бесплодная, её тяжело уговорить дать урожай. А скоро зима, нужно, чтобы хватило запасов... — Слизерин тяжело вздохнул. — А ещё я совсем забыл, что завтра приезжает дочь Ровены. Нужно будет познакомить их с Гарри.

— Не надо, — недовольно сказала Шая. — Гарри замечательно проводит время здесь, он прекрасно обходится нашим обществом и обществом книг.

— Не ревнуй, — Слизерин дернул её за чёрную прядь. — Ты знаешь, что это неправда. Мальчику нужны не только книги, но и друзья. И нужно учить его ездить на лошади, владеть мечом...

— Вот и скажи об этом Годрику, и пусть он от тебя отстанет, — Шая решительно закрыла Салазару рот ладонью. — Ты ещё должен найти время отвезти Гарри к своему отцу. И съездить со мной к моему народу. Если не поедем в ближайшие пять лет, придётся ждать ещё непонятно сколько, прежде чем ты сможешь жениться на мне. А я хочу жить с красивым мужчиной, а не со стариком — ты перестанешь стареть только когда нас соединят перед звёздами, и ты это знаешь, но все равно тянешь.

Слизерин застонал, сползая в кресле вниз.

— Мне нужен двойник, который будет работать вместо меня. А я буду спать.

— Ну так пойдём спать, — вздохнула Шая. — Завтра придётся подняться раньше.

* * *

Гарри проснулся рано, несмотря на то, что он читал, пока не кончилась свеча. В голове была каша из букв и обрывков фраз, с трудом вспомнилось, про что была читаемая с таким удовольствием книга. Он нашёл только два упоминания о потомках Каина: одно про Зиллу в книге амулетов, она упоминалась как прародительница вампиров, и одно про побежденного своими же детьми Ирада, крохотный стих.

Отметив на пергаменте номера страниц с нужной ему информацией, Гарри умылся, оделся и показал своему зеркалу язык. Зеркало немедленно возмутилось, от негодования едва не треснув пополам.

Гарри, посмеиваясь, быстро перебежал из своих покоев в отцовский кабинет. Большинство книг, к которым Гарри имел доступ, стояли именно там, и одну из них хотелось просмотреть прямо сейчас: он уже читал её прежде, но не слишком вчитывался, а сейчас вспомнил, что там упоминалось имя Каина.

"Беовульф" стоял там же, где Гарри его и оставил, на средней полке. История про военачальника, совершившего немало подвигов и павшего достойной смертью.

Гарри пролистал начало. Где же оно было...

«Гренделем звался пришелец мрачный, живший в болотах, скрывавшийся в топях, муж злосчастливый...»

Ага, начиная отсюда. Как раз начиналось описание Гренделя, первого врага Беовульфа. Старательно вчитываясь в мелкий текст, Гарри водил над страницами своим увеличивающим алмазом, пока не наткнулся на нужные строки:

«Не рад был Каин убийству Авеля, братогубительству, ибо Создатель первоубийцу навек отринул от рода людского, пращура магии, зачинателя семени эльфов, драконов, чудищ подводных и древних гигантов».

Гарри перечитал отрывок несколько раз. «Пращур магии», как и говорил отец. Обязательно нужно будет у него спросить про «зачинателя семени эльфов, драконов, чудищ подводных и древних гигантов», это что же, домовые эльфы тоже потомки Каина?

Старательно выписав на пергамент цитату и страницу, Гарри собрался читать дальше — интересно же о подвигах написано! — но в кабинете появился отец. Гарри тут же вскочил, приветствуя его.

— Вот ты где, — с облегчением сказал Слизерин. — Шая перепугалась, не обнаружив тебя в покоях.

Гарри вернулся к книге, закрыл её и поставил на место.

— Я читал, — пояснил он. — У меня возникла пара вопросов...

— Задашь их чуть позже, сегодня будет неспокойный день. Днём приедет дочь Ровены, она чуть младше тебя, а к вечеру к нам должен добраться скоп.

— Скоп? Кто это? — переспросил Гарри. Слово было незнакомо-знакомое, будто видел где-то.

— Песносказитель. Споет нам о том, что происходит в мире, а то мы всё лето потратили на починку мэнора и прилежащих земель, ничего не знаем. Но все же дочь Ровены прибудет первой. Оторвись от чтения и оденься парадно: хочу, чтобы у Ровены не было повода сделать нам замечание.

— Конечно! — горячо ответил Гарри. Утереть нос Рейвенкло будет прекрасным отмщением за её насмешки в их первую встречу.

— Вот и славно, — Слизерин похлопал его по макушке. — Тогда готовься, я зайду за тобой, как придёт время. А пока, — кисло закончил он, — меня ждёт море работы.

И, по своему обыкновению пройдя прямо сквозь дверь, оставил Гарри одного.

Гарри самостоятельно привёл себя в порядок: сменил одежду, завязал лентой волосы и скрепил мантию застежкой-змеёй. Под насупленное молчание все ещё обиженного на него волшебного зеркала быстро оглядел себя и подбежал к окну: до полудня оставалась ещё масса времени. Рабочий настрой, с которым Гарри проснулся, бесследно пропал, не хотелось ни читать, ни обдумывать полученные ранее знания.

Но чем же тогда заняться? Гарри осмотрел свою комнату и остался недоволен. Стопки книг и сваленные в беспорядке пергаменты, вот и всё, на чем мог остановиться взгляд.

Надо будет сказать Шае, что он устал сидеть в четырех стенах. Может, у него получиться убедить её ходить вместе на прогулки вокруг замка?

Кстати, а где же она? Гарри вспомнил, что не видел её с самого утра. Странно: обычно она всегда была рядом и следила, чтобы он не отправился в самостоятельное путешествие по замку. Гарри покосился на дверь и на всякий случай подергал. Открыто.

Пока Шая была с ним, он даже не помышлял о том, чтобы выбраться: постоянный поток интересной информации, щедро вываливаемый ему на голову, не сильно позволял отвлекаться на посторонние вещи. Но сейчас, когда все отошли, почему бы не выскользнуть ненадолго?

В памяти незамедлительно всплыло воспоминание о неудачной встрече с Гриффиндором, но Гарри храбро решил, что молния в одно место дважды не бьёт, так что вряд ли он снова наткнется на хозяина замка.

— Я всего на минутку, — пообещал Гарри сам себе и торопливо выбежал за дверь.

Слева коридор заканчивался тупиком, там Гарри, бегая из своей комнаты в отцовский кабинет, уже все рассмотрел, так что он быстрым шагом направился направо. Он только поглядит что там и сразу же вернется.

Через пять минут Гарри с сожалением пришлось признать, что ничего интересного ни в одном из коридоров не было. Все двери были заперты, никаких статуй или факелов, в которых могли бы прятаться потайные рычаги, Гарри не заметил. Что же теперь, возвращаться ни с чем? Видно, придётся, пока не заметили.

— Эй, маленький Поттер!

Гарри похолодел и медленно обернулся. Вот тебе и «молния не бьёт дважды».

Годрик Гриффиндор, приближение которого Гарри снова умудрился не заметить, улыбался весело и дружелюбно. Сегодня от него не несло алкоголем, и выглядел он вовсе не так угрожающе, как в их первую встречу.

Стараясь не говорить испуганным голосом, Гарри просипел:

— Доброго утра, лорд Гриффиндор.

— Да перестань, — хохотнул Гриффиндор. — Ты же сын Салазара, а значит, и мой родственник тоже. Зови меня дядей Годриком.

Гарри растерялся. Отец просил держаться от Гриффиндора подальше, но ни словом не упоминал об их родстве. Что ему теперь делать, как тихо и незаметно вернуться обратно в свои покои, не вызвав гнев Гриффиндора?

— Салазар так тебя и не выпускает? — спросил Гриффиндор, не обращая внимания на растерянность Гарри. — Всё заставляет над книжками сидеть? Не дело это, я тебе скажу, тебе уже давно пора и за меч браться, и на лошадь садиться. Магия да учеба доброе дело, но какой из тебя воин выйдет, если ты с детства только книжки читаешь? Мои вот бастарды грамоту вообще не освоили, а мечом владеют лучше прославленных бойцов. Хочешь, они и тебе покажут, как мечом из врага дурь вышибать?

— Я был бы очень благодарен, — осторожно произнес Гарри, чувствуя, как страх постепенно отпускает. Но он все равно отступил на шаг, увеличивая расстояние между собой и Гриффиндором. — Мне пора возвращаться в покои...

— Ага-ага, — кивнул Гриффиндор. — Тогда увидимся за обедом, Салазар же отпустит тебя встречать маленькую Рейвенкло? А вечером нам скоп песни будет петь, приходи послушать.

И Гриффиндор развернулся и просто ушёл. Ничего не сделал, ни разу голос не повысил, не напугал.

Гарри посмотрел ему вслед и, развернувшись, понесся обратно в комнаты.

Сегодняшнее происшествие стоило хорошенько обдумать.

* * *

Вернувшись в комнату, Гарри наобум открыл какую-то книгу и уставился в неё невидящим взглядом, делая вид, что читает. Вовремя: всего через пару минут к нему заглянула Шая.

Шая ласково поправила ему отворот мантии.

— Тебе потрясающе идёт зелёный цвет. Просто красавец. Все девчонки будут у твоих ног.

— Ты что такое говоришь, — смутился Гарри. Ответом ему был весёлый лёгкий смех.

— Почитай ещё немного, уже скоро пойдём.

Гарри глухо угукнул и снова уткнулся в книгу. Шая не выглядит сердитой, значит ничего не знает о том, что он выходил на разведку и встретился с Гриффиндором. Главное, чтобы отец сейчас на того не наткнулся, а то вдруг в наказание возьмёт, да и не пустит на общий обед.

Слизерин вернулся через двадцать бездумно прочитанных страниц. Он выглядел таким уставшим, что Гарри немедленно ощутил страшные угрызения совести: отец и так выматывается, а Гарри не может потерпеть и не создавать лишних проблем!

Но всё же Гарри ничего не сказал про сегодняшнее происшествие. Если отец и сам не узнает, Гарри обязательно расскажет ему перед сном. Или завтра с утра. Зачем его сейчас расстраивать, и так уставшего?

Они вышли из комнат сразу, как только отец переоделся. Попытки слегка отойти в сторону, чтобы осмотреть местность подробнее, чем удалось в первый раз, были пресечены Шаей. Она крепко сжала его пальцы, не позволяя отдалиться, и Гарри был вынужден молча следовать за ней.

Замок выглядел более свежим, чем в прошлый раз. Камни стали светлее, исчезли щербины и затхлый запах. Тут было несложно догадаться: с этим работал отец. Гарри увлеченно крутил головой по сторонам, стараясь ничего не упустить, так что сразу заметил рыжую как огонек девочку, выглядывающую из-за колонны. Он с улыбкой ей помахал, ожидая ответной улыбки, но девочка только спряталась обратно.

Гарри забыл об этом почти сразу. Огромные старые двери, которые закрывали вход в большой зал, тоже заменили, и сам зал привели в порядок. Вместо соломы, раньше устилавшей пол, теперь положили ковры, ровно расставили столы и заменили все свечи.

— Красиво! — восхитился Гарри.

— Это всё работа твоего отца, маленький Поттер, — добродушно пробасили сзади.

Гарри подпрыгнул от испуга: он снова не услышал шагов Годрика Гриффиндора. Можно было только подивиться, каким образом человек таких размеров передвигался столь тихо. Гриффиндор, все ещё добродушный и трезвый, держал за руку ту девочку, которая пряталась за колонной. Две рыжие косички смешно смотрелись с желтым платьем.

— Это Агния, дочурка моя, — представил Гриффиндор девочку и подтолкнул её вперёд. — Агнеша, познакомься, это Гарри Поттер, бастард дяди Салазара.

— Доброго дня, — проговорила Агния и присела в неловком реверансе.

Гарри, которого Шая тоже слегка подтолкнула вперёд, с огромным трудом вспомнил книгу по этикету и быстро поклонился. Потом схватил ладонь Агнии и прикоснулся губами: кажется, все правильно сделал, так чего она так покраснела?

— Возьмете Агнешу с собой? — не обращая внимания на смущение дочери, спросил Гриффиндор. — Там мой старший приехал из города, привёз всякое разное. Пока всё разберем да поболтаем, как раз скоп приедет. Приглядишь за Агнешей, Салазар?

Гарри посмотрел на отца. Тот оглядывал Агнию со странным выражением на лице, растерянным и слегка брезгливым.

— Пригляжу, — наконец ответил Слизерин и протянул Агнии ладонь. — Пойдём, девочка.

И отец, не оглядываясь, снова устремился вперёд. Гарри и Шая в небольшом отдалении следовали за ним, но недолго: они скоро остановились около одного из столов. Агния села чуть дальше, Гарри по обыкновению примостился рядом с Шаей. Отец занял свое место за каменным столом.

— Это всё в честь дочери леди Ровены? — тихо спросил Гарри, пока слуги наполняли тарелки едой.

Шая удивленно на него воззрилась:

— Ты что, нет, конечно. Большой зал украсили к приезду скопа, а сам замок давно было пора ремонтировать. Никто бы не стал так заморачиваться из-за девчонки, тем более, — Шая презрительно скривилась, — Из-за дочери Рейвенкло.

Гарри открыл рот для следующего вопроса, но тут же его закрыл. Нелюбовь Шаи к леди Рейвенкло была ему хорошо известна, зачем лишний раз провоцировать.

Прибытие маленькой Рейвенкло прошло почти незамеченным. Никто не объявил о её прибытии, она просто вошла в зал, поклонилась матери за каменным столом и села напротив Гарри, положив на стол переплетенного в чёрную кожу «Беовульфа».

— Привет, — бодрым голосом сказала она. — А вы леди Шая, я знаю, мама про вас писала, очень приятно познакомиться. А ты Гарри Поттер, бастард лорда Слизерина, про тебя столько слухов ходит! И тебя я знаю, леди Агния, надеюсь, мы подружимся, ведь мы одного возраста! Кстати, меня зовут Хелена Рейвенкло!

Гарри только моргнул обалдело. Хелена говорила быстро, слова из неё так и рвались; в такт проговариваемым предложениям подпрыгивали блестящие каштановые кудри.

— Мама считала, что я сквиб, но этим летом я заколдовала жабу, запрыгнувшую мне в кровать, и она решила, что меня можно чему-то научить, я была так счастлива, так счастлива, и я столько книжек уже выучила наизусть, надеюсь, этого хватит на первое время, — Хелена сияла, как начищенный золотой, и совершенно не обращала внимания на полные презрительного недоумения взгляды Агнии.

— Я тоже только в этом году узнал, что волшебник, — желая поддержать разговор, сказал Гарри. Хелена ему понравилась больше Агнии — наверное, из-за «Беовульфа». Он уже чувствовал какое-то внутреннее родство с человеком, который любил ту же книгу, что и он.

Хелена захлопала в ладоши:

— Потрясающе! Тогда мы сможем учиться вместе!

Гарри ей улыбнулся: он был бы вовсе не против компании. Но тут подала голос Агния:

— Это невыносимо! — серьёзно сказала она. — Вы же леди, леди Рейвенкло, разве позволительно такое поведение? Кто вас воспитывал?

Голос Агнии, надменный и злой, напомнил Гарри голос её матери, когда она обвиняла его в том, что он рожден бастардом. Симпатий к Агнеше это не прибавило.

— Быть простой как леди Хелена всяко лучше, чем быть гордячкой, — не сдержался Гарри.

— Гарри! — возмутилась Шая. — Немедленно извинись!

Но поздно: Агния, всхлипнув, бросилась вон из зала. Гарри недоуменно взглянул на Шаю. Ничего такого он не сказал!

— Звёздные боги, — устало вздохнула Шая. — Сиди здесь, Гарри. Я найду Агнию и вернусь.

И она изящно выскользнула из-за стола, направляясь к выходу и оставляя Гарри наедине с Хеленой.

Хелена с любопытством проводила их взглядом, ничуть не смущенная, и посмотрела на Гарри.

— Я сказала что-то не так? — спросила она.

Гарри замотал головой.

— Не знаю. Думаю, это я виноват.

Хелена наклонила голову на бок, очевидно сомневаясь в его словах.

— Знаешь, я ведь ужасно плохо воспитана, но понимаешь, мама со мной не возилась, потому что думала, что я сквиб, а ни одна гувернантка долго не продерживалась, потому что они все ужасно глупые и знают только правила этикета, а они не интересные, но все говорят мне, что я леди, когда я совсем не леди и совершенно ничего не знаю про то как быть леди, и мама сказала, что у меня у такой не будет друзей, но я решила, что всё равно будут, только у меня очень плохо получается их заводить!

Гарри моргнул, переваривая вываленный на него поток сознания, и не смог сдержать улыбку. Хелена была очень смешная и совсем простая, не сказать даже, что она дочка Рейвенкло. Да и внешне вовсе не похожа, ни раскосых глаз, ни черных волос.

— Я буду с тобой дружить, — сказал Гарри. — Тебе тоже нравится «Беовульф»? — он кивнул на ее книгу.

Хелена выпрямилась на скамье, и от возбуждения ее кудряшки как будто приподнялись.

— Правда будешь? Ох, я так рада, так ужасно рада! Да, нравится, очень нравится, а вот гляди, этот экземпляр мой папа сам писал, он умер уже, не экземпляр, папа, так что все его книги теперь мамины и мои, но маме они не нужны, у нее они все есть, так что все папины книги всё-таки мои, и я их читаю, но понимаю не все, а эта такая интересная, там такой страшный Грендель и такие храбрые-храбрые герои!

Гарри понемножку привыкал к быстрой несвязной речи Хелены и чувствовал, как широко улыбается. Он почти отвык от нормального общения, пока сидел, запертый у себя в комнате наедине с учебниками. В имении матери у него было мало друзей, Гарри по ним не скучал, потому что они были почти и не друзья вовсе, всегда считали, что выше его, так как он был бастард, а они — законнорожденные. А с Хеленой, чем-то похожей на него, он почти чувствовал, что поладит.

— Грендель был потомком Каина, — поделился Гарри с ней своим недавним знанием. — От Каина произошли вообще все волшебные существа и все маги. Ты знаешь историю про детей Каина?

Хелена замотала головой.

— Расскажи!

— Существовали всего две силы, Вечность и Магия, — начал Гарри, но осекся, заметив, что в зал вернулись Шая с Агнией. Шая выглядела рассерженной, и Гарри, немного испугавшись её вида, решил идти на опережение. Он вылез из-за стола и подбежал к Агнии.

— Леди Агния! — сказал он, покосившись на Шаю. — Приношу свои извинения! Я был неправ и очень груб.

Гарри склонился в поклоне.

На самом деле, он чувствовал себя не слишком виноватым, и если бы он не был обеспокоен реакцией Шаи, никогда бы не пошел извиняться. Похоже, его тактика сработала: лицо Шаи смягчилось, а Агния слегка высокомерно, но улыбнулась.

— Что скажете, леди Гриффиндор? — спросила Шая, впрочем, не отрывая взгляда от Гарри. Гарри же спрятал глаза и поежился.

— Я прощаю вас, — сообщила Агния и протянула Гарри руку. — Можете проводить меня до места трапезы.

Гарри снова покосился на Шаю. Пронесло! Она больше не выглядела сердитой, и слегка улыбалась глазами. Она кивнула, и Гарри, изо всех сил напрягая память, чтобы не нарушить ни одно правило, проводил Агнию до стола. Там он сел подальше от Агнии, но напротив Хелены, и выдохнул. Хелена умоляюще на него взглянула, явно изнывая от нетерпения.

— История! — прошептала она.

Гарри одними губами изобразил «Чуть позже» и показал глазами ей за спину: там леди Рейвенкло поднялась со своего места и высматривала кого-то в зале. Гарри правильно предположил, что дочь. Ровена Рейвенкло поманила Хелену рукой, и та, обернувшись на секунду, чтобы прошептать «Мы друзья, да, правда? Расскажешь историю потом, да?» и дождаться Гарриного кивка, не слишком степенным шагом бросилась к матери.

Агния завела с Гарри речь о погоде, и ему, поймавшему предупредительный взгляд Шаи, пришлось поддержать беседу. Впрочем, с погоды они очень скоро соскочили, и Гарри обнаружил, что пересказывает Агнии трактат по контактной магии, который сам одолел только с третьего раза. Только из этого трактата Гарри понял, что зелья тоже относятся к контактному виду, наряду с разными талисманами, рунами и оберегами, и спешил поделиться своим открытием. Агния слушала его, но молчала, и Гарри остановился на середине, не в силах понять, слушает она его или ей скучно. Как раз вовремя: люди в зале зашумели, заволновались и повскакивали со своих мест, Гарри тоже вскочил, вместе со всеми. Встал и Гриффиндор. Зычным голосом он поприветствовал вошедшего в зал человека, невысокого, плотного и в дорогом плаще.

— Добро пожаловать, добрый странник! Мы ждали твоего прибытия и рады видеть под своим кровом. Верно ли, что твое имя — Вестер Звучный, скоп, отзвуки чьей славы слышны во все стороны, куда бы он не направился?

В ответ скоп лишь тронул струны своего инструмента, и раздавшаяся мелодия сказала "да" лучше любого голоса.

В несколько минут люди подсуетились и раздвинули столы, поставив в центр отдельный для песнесказителя. Гарри с любопытством вытягивал голову, дожидаясь вместе со всеми, пока скоп поест и начнет петь, и с запозданием заметил, что Шая оказалась рядом с отцом, а Агния и вовсе пропала из поля зрения. Так что Гарри, более не обремененный спутниками, смело ввинтился в толпу, надеясь пробиться поближе к скопу.

Но ему не удалось: более сильные мужчины сжали со всех сторон, вытолкнули назад, и Гарри остался за чужими спинами, когда скоп отставил тарелки, прокашлялся и запел. Пел очень красиво, и музыка как будто лилась прямо в уши. Гарри сел на пол, больше не пытаясь пробраться сквозь плотный круг, и замер, когда скоп затянул первые строчки «Беовульфа».

— Истинно! Исстари слово мы слышим...

Наверное, он слегка потерялся и во времени, и в пространстве, потому что когда Гарри пришел в себя от опустившейся на плечо руки, скоп уже дошел до середины, а свечи в светильниках почти догорели.

Это была Хелена. Она села рядом на пол, ничуть не заботясь о сохранности темно-серого платья, и требовательно взглянула на Гарри.

— Ты обещал мне историю!

Гарри покосился в сторону скрытого за спинами мужчин скопа.

— Он еще не допел.

— Вестер Звучный проведет здесь не меньше недели, он всегда надолго приходит! — уверила его Хелена. — Всё равно плохо слышно и почти не видно. Пошли, я знаю где будет тихо, и ты сможешь мне всё рассказать. Я люблю истории!

Гарри рассмеялся.

— Я уже понял.

Он поискал взглядом отца и Шаю, но не нашел. Их стоило бы предупредить, что он куда-то собирается... Но он же быстро?

Хелена нетерпеливо потянула его за собой, и Гарри поддался, пошел вслед за ней.

Они вышли из зала, совершенно незамеченными прошли по коридорам и вышли из главных ворот, только тоскующий на посту черно-желтый стражник проводил их бесстрастным взглядом, пока они спускались по лестнице.

У Гарри захватило дух. Он совсем не помнил этого пейзажа, открывшегося его взору. Ни темного леса, ни огромного озера, ни высоких светло-желтых холмов. Гарри попытался сосчитать, сколько же времени он сидел под замком в своей комнате, но быстро сбился. Долго. А из его окна было видно не так много.

— До чего красиво! — искренне сказал он.

Хелена закивала.

— Да! Мэнор лорда Гриффиндора общеизвестно самый красивый замок на всем белом свете! Тут огромные территории, а в лесу, говорят, живут кентавры!

Она снова потянула его за собой.

— Я тут уже много раз была! Но все никак не пробиралась к озеру. Пойдем, сядем там, и ты расскажешь.

Они сели на выступ прямо над озером, их спущенные вниз ноги почти касались ровной водной глади.

Хелена нетерпеливо поерзала.

— Дети Каина!

Гарри восстановил в памяти отцовскую речь, блеск в глазах, когда он рассказывал, и тоже начал.

Хелена слушала его с горящими от восхищения глазами, замерев на месте и закусив губу — не как Агния, Хелена реагировала на его слова, вздыхала, прижимала руки ко рту и всем видом просила: «Еще!»

И Гарри говорил, говорил и говорил, начал рассказывать про первых детей Каина, про то, что он вычитал в Беовульфе и других книгах, говорил — и поэтому заметил серую руку с длинными пальцами, только когда она обхватила лодыжку Хелены и дернула её вниз, в воду.

Хелена коротко вскрикнула и ушла под воду с громким плеском; Гарри попытался отшатнуться, но как оказалось, держали и его: и когда его тоже потащили вниз, Гарри не смог ухватиться за камни и рухнул в воду. Он сразу наглотался воды, и успел увидеть только Хелену, окруженную маленькими тварями с длинными пальцами, и таких же, окруживших его, одна из них вцепилась маленькими острыми зубами ему в ногу, и Гарри захлебнулся криком и водой.

Все потемнело. А потом полыхнуло зеленым, и это было последним, что Гарри увидел.