Три женщины Аластора Грюма (гет)

По темной, старинной улице, какие обычно описывают в готических романах, прихрамывая, шел невысокий человек. Его тяжелая палка с чавкающим звуком впечатывалась в грязь. Из-за кучерявых туч выглянула жирная луна и закачалась бликами в огромных лужах. Аластор Грюм по-ястребиному прищурил желтоватый глаз и решительно направился в тупик с мусорным баками.

— Отвратительно воняет эта иллюзия, — пробурчал аврор и вскинул палочку.

Из темноты выросла глыба каменного дома, Аластор, с трудом наступая на поврежденную ногу, подошел поближе и постучал палкой по средневековой железной голове льва, заменявшей замок.

Дверь распахнулась — на пороге стоял ослепительный Сириус Блэк в расстегнутой рубашке и с бутылкой шампанского в руках.

— Грюм! — оглушительно расхохотался парень. — Брат! Заходи! Девочки!

Из дома со смехом выбежали две полуодетые девушки и повисли на Блэке, тот покачнулся.

— Ты пьян, Сириус. И это плохо сказывается на твоей бдительности, — мрачно сказал Грюм, — а если бы в штаб-квартиру постучала банда Упивающихся, ты бы их также встретил?

— Конечно! Всем шампанского! Это «Магическое игристое», я тебе скажу, Тор, такая дрянь, что Упивающиеся, ик... пардонте, сразу бы отравились.

С этими словами Бродяга наклонился к Грюму, едва не упал с крыльца, но, расплескав «Магическое игристое» себе на пижонские сапоги из драконьей кожи, все же удержался на ногах.

— От твоего перегара они скончаются точно, — мрачно изрек аврор и, отодвинув Бродягу, поднялся на крыльцо.

Повернувшись, Грюм несколько секунд наблюдал, как Сириус целуется взасос с одной из своих подруг, а другая девушка в аврорской мантии стягивает с парня рубашку, а потом Аластор рванул Бродягу за плечо:

— Знаешь, откуда я сейчас, Блэк?! С вечернего рейда. Убита семья маглов, пять человек... из них трое детей, — прохрипел ему в лицо Аластор, — и это второе нападение за неделю.... Только за эту одну неделю!

Безумный взгляд Блэка лихорадочно заметался по фигуре Грюма:

— Я выезжал на первое нападение, Тор. Нас захлестнула война! А знаешь, что надо делать, чтобы не свихнуться на этой войне? Надо жить так, словно её нет! — Сириус расхохотался. — Правда, Эмма? Ты же хочешь забыть свои рейды?

И Бродяга привлек к себе вторую девушку, сорвал с неё аврорскую мантию и принялся лихорадочно целовать в шею. Эмма скользнула пустым взглядом по Грюму и закрыла глаза. Аластор зашел в дом.

* * *

— Тор! — раздался веселый возглас, к нему кинулся черно-рыжий вихрь и закружил в объятиях.

— Мерлин! Лили, Джеймс! Вы меня уроните, — притворно сердито пробурчал Грюм.

— Мы обручились! — радостно закричал Поттер и предъявил блестящее кольцо.

— Придешь на свадьбу? — звенела Лили.

— Кхм, поздравляю, — Аластор глядел на них таких молодых и счастливых, они ловили каждый миг счастья, — а кто ещё будет?

— Да все! — развел руками Джеймс.

— Весь Орден Феникса, — засмеялась девушка, — Бродяга сказал, что с таким составом мы могли бы не тратиться на свадьбу, а просто пожениться на собрании Ордена.

— Я счастлив, Тор! — воскликнул Сохатый и, схватив Лили в охапку, закружил её по полутемному коридору.

— Аккуратнее, будущие молодожены, не зашибите старика, — усмехнулся внезапно возникший в коридоре Альбус и ловко отпрыгнул от радостно скачущего Джеймса.

— Аластор, уделишь мне пару минут, пока Молли не заманила тебя в столовую своим превосходным обедом?

— Конечно.

Дамблдор привел Грюма в небольшую комнату, похожую на чей-то рабочий кабинет, впрочем, весьма захламленный и какой-то нежилой.

— Помнишь, я тебе обещал сильного и надежного волшебника в твою команду? Знакомься, Доркас Медоуз.

С пыльного пола поднялась маленькая фигурка в нелепом цветастом наряде. Грюм нервно кашлянул: на вид Доркас было от силы лет семнадцать. Жидкие русо-рыжие волосы стекают на плечи, синяя ленточка на высоком лбу, забавные веснушки удобно расположились на курносом носу, многоцветье бус на тонкой шее, яркая юбка в пол и бесчисленные фенечки на руках.

Девушка улыбнулась и протянула ему руку:

— Рада познакомиться, мистер Грюм.

Мужчина пожал тонкие пальцы и с бешенством уставился на Дамблдора, который с улыбкой напевал какую-то песенку.

— Сильный? Надежный? Альбус? — процедил аврор.

— Если вас смущает моя низкая весовая категория, — прощебетала девушка.

— Меня смущает ваше мировоззрение, мисс! Пацифизм — это прекрасно! Но не в команде аврора. И не думайте, что я не знаю, кто такие хиппи.

— Насколько я помню, Аластор, тебе нужен был талантливый целитель, надежный товарищ и сильный волшебник, ты ничего не говорил про воина, — отрешенно улыбнулся Дамблдор.

— Можно тебя на секундочку, Альбус? Простите, мисс, — дрожащим от бешенства голосом спросил Грюм.

— Доркас, — мягко заметила девушка, снова опускаясь на пол, — зовите меня Доркас.

Аластор ничего не ответил ей и почти силой выволок главу Ордена из комнаты.

— Объяснись! — аврор почти брызгал слюной. — Ты издеваешься, подсовывая мне эту миротворицу?!

— Война тебя слишком захлестнула, Аластор, тебе надо отойти с поля боя, пока она тебя не отравила своим смертельным дыханьем.

— Заботишься? А кто встанет на моё место?! Кто?!

— Я, к сожалению, не могу тебя вывести совсем из игры. Но теперь ты будешь заниматься охраной беззащитных и не лезть в гущу бойни, ради этого я отправляю с тобою Доркас. Она особенная, она даже согласилась вступить в Орден, за это свои изгнали её из общины.

— Альбус, — почти простонал Грюм.

— Это приказ, Аластор, — только голос Дамблдора мог звучать такой мягкой сталью.

— Она хоть совершеннолетняя? — устало спросил аврор.

— Ей двадцать три, — улыбнулся старый волшебник, — и чтобы ты не думал, она действительно необычайно сильная волшебница.

И Дамблдор пошел прочь. Грюм бессильно прислонился к притолоке:

— Меня не переделать, — прошептал он.

И тут что-то мягкое коснулось его плеча — на него таращила свои блестящие глаза Доркас.

* * *

Палаточный лагерь жил: гудел разговорами, звенел песнями, трещал кострами, пах супом. Цветастая фигурка Доркас мелькала то здесь, то там. Девчонка играла на гитаре, стряпала обед, лечила прибывающих раненых. Аластор не хотел видеть эту хипповатую Медоуз, но она как-то незаметно стала центром их лагеря, их песней. Девушка не пыталась отговорить кого-то от рейдов, она просто залечивала жуткие раны и варила сложные лекарственные зелья, а потом с той же беспечной улыбкой пела под гитару возле костра и уходила в ночь с разными мужчинами.

— Необходимо три человека для охраны деревни, — рявкнул Грюм, проходя привычный контроль на входе в лагерь.

Аврор окинул мрачным взором вызвавшуюся толпу.

— Фабиан Пруэтт, нет! Ты ещё недостаточно оправился после прошлого рейда.

Рыжеволосый парень покачал головой, но не стал спорить.

— Артур, ты уверен, что можешь оставить Молли?

— А я? — пропищала Доркас.

— Медоуз, исчезните!

— Но, Аластор...

— Мисс Медоуз, идите к котелкам. Если на деревню нападут Упивающиеся, придется сражаться, а не песни петь.

Девушка обиженно уставилась на него, её огромные, круглые серые глаза округлились ещё сильнее, так, что Доркас стала похожа на сову.

— Вы, кажется, думаете, что я совсем бездарная? — тихо и зло спросила волшебница. — Веселая простофиля?! Протего тоталум!

Никто не заметил, как она молниеносно выхватила палочку, выкрикнула заклинание, и огромный, мощный щит, как купол, накрыл лагерь. Казалось, воздух раскалился от мощных чар, волшебники ошеломленно переглядывались, а несколько молодых колдунов одобрительно присвистнули.

— Умыла она тебя, Аластор, а? — рассмеялся Сириус и обнял Доркас за плечи.

— Делайте, что хотите, — устало сказал побежденный Грюм и пошел в свою палатку.

* * *

Аластор лежал на своей узкой, спартанской постели и вслушивался, как глухо стучит дождь по брезенту палатки. День был тяжелый, хотя Альбус сдержал свое обещание, и их команда практически не выходила в бой, но защищать магловские поселения было не менее опасно, а всех раненых направляли в их лагерь. Грюм не знал, сколько операций за сегодняшний вечер в полевых условиях провели Доркас Медоуз и Алиса Лонгботтом, и сколько из этих операций прошло успешно. А дождь все безуспешно пытался проникнуть через плотный лен в крохотное убежище волшебников.

— Аластор, — раздался тихий голос.

Аврор подскочил на кровати, но узнал Доркас и лег снова:

— Чего тебе, Медоуз?

С её волос и одежды капало на пол, но она не замечала. Девушка подошла и села на его постель, мужчина напрягся.

— Тор, — прошептала Доркас, взяла его руку, поднесла к улыбающимся губам и медленно облизала пальцы.

— Что это значит? — его голос неожиданно охрип.

— Занимайтесь любовью, а не войной! — пропела Медоуз, и кровать тихо скрипнула под её весом.

— Кто-то из нас сумасшедший, — вздохнул аврор и легко притянул девушку к себе.

Доркас прильнула к его рту, проскользила губами по старым шрамам, стянула с Грюма рубашку. Аластор приподнялся, пытаясь выпутать Медоуз из цветастого вороха одежды, но Доркас толкнула его обратно на матрас и улеглась сверху, немного нахально поелозила всем телом, не то издеваясь, не то устраиваясь поудобнее. Тонкие пальцы проворно скользили по бедрам.

— Медоуз, не зли меня, — простонал Грюм, когда Доркас, не сумев расстегнуть грубый аврорский ремень, демонстративно пожала плечами и стала ласкать его через брюки.

— Медоуз!

Аластор просунул руку под её животом и попытался расстегнуть пряжку, но не тут-то было: девчонка поймала его ладонь и явно вознамерилась заполучить её в личное пользование. Грюму это надоело, он резко схватил Доркас за плечи (наверное, синяки останутся), опрокинул её на постель и, не мудрствуя лукаво, задрал её дурацкую длинную юбку.

Все остальное не имеет значения, он только слышит легкий переливчатый смех Медоуз, постепенно переходящий в сладкий стон...

* * *

А утром все как обычно... Доркас не ушла ночью из его палатки, а он и не выгонял, ведь даже ему, вечному одиночке, нужна «теплая кошка», чтобы согревать постель.... А утром все как обычно: суета лагеря, донесения из штаба Ордена, раненые... Он знает, что сегодня, а может завтра, Доркас уйдет с другим, и ему нет до этого дела.... А утром все как обычно: тихие перебранки и тихие песни, горячий травяной чай и горячая похлебка с луком.

Где-то в середине дня Доркас затащила Грюма в лес, сняла с Аластора брюки, упала на колени и показала ему все звезды без телескопа.

— Хм, и как это называется, распутная женщина? — с усмешкой спросил раскрасневшийся аврор, застегивая ремень.

— По-научному — минет, — без тени смущения заявила чертовка, поправила свои ленты и вернулась к палаткам.

* * *

Как не желал Аластор уберечь Медоуз от встреч с Упивающимися, но выходить на охрану маглов ей приходилось не раз и не два, и хотя в бой женщина не вступала, слух о её сильнейших защитных заклинаниях просочился в ряды Темного Лорда. И некоторые вылазки Упивающихся были явно направлены на Медоуз, а той хоть бы что: она по-прежнему варила обед, лечила раненых и бренчала на гитаре, вот только Грюму было уже не все равно.

Аврор вернулся в лагерь от Дамблдора разозленный: старый волшебник не пожелал отозвать Доркас с передовой. Грюм решительно направился к костру, вокруг которого столпились молодые волшебники, и внезапно замер: Медоуз с гитарой в руках сидела по-турецки прямо на земле, Блек небрежно обнимал девушку сзади, и они оба курили самокрутку.

— Доркас Медоуз! — гаркнул Грюм. — Это ещё что?

Девушка затянулась, блаженно улыбнулась и пропела:

— Это путь к иному видению мира.

— Я сейчас тебе его увижу! Блэк, лучше уйди со своей гадостью! А ты, пойдем со мною.

Доркас продолжала отрешенно смотреть на костер. Аластор в три прыжка преодолел расстояние до неё, схватил девушку в охапку и под одобрительный смех товарищей исчез в своей палатке. Там мужчина свалил девушку на кровать и сел рядом караулить.

Грюм так и уснул на жестком стуле, когда Медоуз наконец-то перестала порываться исследовать мир и засопела. Утром её ждала настоящая выволочка. Словно нашкодивший щенок Доркас забилась в угол кровати под строгим взглядом аврора.

— Никогда не делай этого!

— Хорошо, Тор, не буду, — кивала девчонка, а её глаза виновато блестели, словно огромные серебряные сикли.

— И я тебе не могу запретить, но..., — Грюм замялся, — твои беспорядочные связи.

Внезапно Доркас посерьезнела, спрыгнула с кровати и подошла к нему:

— Тор, я тебе нужна?

Аврор закашлялся, хмыкнул и тихо сказал:

— Да... и не стой босиком на полу.

* * *

Он никогда не забудет её вкус, её запах, её смех.

— Это мой талисман, Тор.

На упругой девичьей груди уютно утроилась деревянная подвеска в виде крыльев.

— Так вот что мне так мешало! — фыркает мужчина. — Твои бусы мне щеку оцарапали.

— Подумаешь!.. Дай поцелую.... Прошло? Этот талисман всегда приносил мне удачу, хочешь, подарю?

Девушка приподнимается на локте и внимательно смотрит Грюму в лицо. Тот несколько секунд молчит, потом медленно, подбирая слова, говорит:

— Думаю, для тебя он важнее.

Доркас слезает с постели и обнаженная подходит к окошку, которое наколдовала в палатке.

Довольный Аластор вытягивается на кровати, закинув под голову руки. Он с удовольствием смотрит на освещенный слабым лунным светом силуэт девушки. Худенькая, почти подростковая фигурка, изящные ножки, подтянутая попа, по-кошачьи выгнутая талия и выпирающие лопатки на узенькой спине, такие острые, что Аластору кажется, будто это зачатки крыльев. Доркас поворачивается и улыбается:

— Знай, ты можешь забрать талисман, когда тебе это будет необходимо, я все равно уже отдала его тебе. Помни, он твой, что бы со мною ни случилось.

* * *

Он так спешил туда и все же не успел. Доркас погибла, её убил лично Волан-де-Морт. Аластор не знал, сражалась ли она, но ему сообщили, что деревню, которую Медоуз охраняла, она спасла. Возможно, все её силы ушли на защитные чары, в которых она была так сильна. На поле боя Грюм нашел лишь хрупкое тело в знакомых цветастых тряпках, на нем были следы заклинания, вызывающего огонь. Может, Темный Лорд баловался с Адским пламенем?

Аластор как безумный перебирал опаленные пряди, гладил потемневшее лицо, сжимал холодные руки в бесчисленных фенечках. А потом он увидел обугленные деревянные крылья, висевшие на тонкой шее. Мужчина вцепился в эти крылья и перевернул их. На мягком дереве криво, в спешке было выцарапано «Я тебя люблю». Аластор стиснул в объятьях Доркас и завыл, не чувствуя, как слезы текут по его лицу.

* * *

Фотография Ордена уже немного выцвела, но они по-прежнему машут с неё, такие молодые, такие счастливые. И Джеймс, и Лили, и Фрэнк, и Алиса, и Фабиан, и Гидеон, и она...

Он показывает Поттеру эту фотографию, и в числе многих других людей называет и её:

— ...Это Доркас Медоуз, Волан-де-Морт убил ее лично...

Его голос не дрогнул, лишь рука в кармане сжала старые потемневшие деревянные крылья...