Деловое предложение (джен)

Легкий полумрак, окружающий довольно просто обставленную комнату. Единственный источник света — широкое светлое окно с видом на погруженный в холодный сумрак величественный сад. На узком подоконнике, словно восседая на троне, сидела темноволосая женщина. Ни её идеально ровная спина, ни заплетенные волосок к волоску длинные волосы, собранные в причудливую прическу, ни отлично сидящее на её обманчиво хрупкой фигуре закрытое черное платье — ничто, кроме разве что лихорадочно блестящих в ночной тьме карих глаз и неестественной бледности, не выдавало в её облике тех душевных терзаний, что обуревали ее в эту минуту.

Лея Органа... Нет, не так. Она потеряла право быть ею, наверное, ещё тогда, когда приняла предложение Вейдера, а не тогда, когда окончательно потеряла саму себя, предав свои немного глупые, но такие важные идеалы. Прошло лишь десять лет, но кажется что воды с тех пор утекло гораздо больше.

Вейдер... Она хотела жить. Очень сильно хотела жить. И она была не готова сложить свою голову за Восстание, обреченное на провал. Только вот для того, чтобы понять это, Лее пришлось пережить смерть брата. Битва над Эндором стала ключевой. Они выиграли битву, но проиграли войну. Это было абсолютно ясно всем, кроме горстки фанатиков, оставшейся ото всего Альянса. Они потеряли лучших своих людей, но Император и Вейдер остались живы. Люди отчаялись. Они перестали верить. Империя была несокрушима. Им нечего было ей противопоставить. Это было концом.

Принцесса знала, что Вейдер найдет её на любом конце Галактики, что, находясь в Альянсе, она подвергает опасности быть обнаруженными всех своих оставшихся в живых друзей. И Лея сбежала, оставив короткую записку Хану с просьбой не искать её и вообще забыть про неё навсегда. Сделав, это она перечеркнула всё.

Вейдер... Ей потребовалось время, чтобы признать его. Родителей не выбирают — так гласит одна простая истина, но... это не мешало ей одно время находить утешение в другой: отец не тот, кто зачал, а тот, кто воспитал. Только сейчас, оглядываясь назад, бывшая принцесса уже с горечью признает, что это и вправду так. Вот только... сейчас она кто угодно, но не Лея Органа, дочь славного альдераанского короля. Дарт Вейдер приложил слишком много сил и нервов, чтобы перевоспитать её, победив строптивую идеалистку своим поистине скайокерским упрямством. Да, у него это получилось. Впрочем, как бы сильно он ни повлиял на неё, но и она в долгу не осталась, изменив его. Пожалуй, как это было ни прискорбно осознавать, они были слишком похожи.

После смирения пришло... нет, не прощение. Простить его она не сможет никогда, но... она его понимала. Наверное, Лея была единственным человеком во всей Галактике, способным заглянуть в черную и загадочную душу Темного Лорда и остаться в своем уме... Но тем не менее с пониманием поступков и мотивов Дарта Вейдера, её ненависть к этому человеку ушла. Испарилась, оставив лишь свой горьковатый привкус. И ей сразу стало легче, когда эта пелена ярости спала.

Они были прекрасным тандемом. У старого Палпатина не было шансов. Их боялись и ненавидели. Галактика прогнулась под них. На их стороне были флот и Сила. У её ног лежала целая могущественная Империя, сжатая в железном кулаке Вейдера, но она была несчастна. Так же как и он. Их уделом было вечное одиночество, ненависть к миру и к себе.

На месте её сердца ныне зияла кровавая рана, но если у Вейдера эта рана уже спела покрыться рубцами и тонкой корочкой льда, то её была ещё слишком свежа, чтобы затянуться. У неё было всё и не было ничего. Империя принадлежала ей ровно столько же, сколько она сама принадлежала ей... У Вейдера был его флот и солдаты, у неё её страна и поданные. Они принесли в Галактику Мир и Покой, окончив войну и избавив её от Палпатиновского произвола. Чтобы о них ни говорили, но Отец и Дочь были справедливы.

Её холодные пальцы провели по запотевшему стеклу, а затем по своему все ещё идеально плоскому животу. Порою ей до безумия хотелось обычного человеческого тепла, но на свете больше не было тех, кто мог бы ей его подарить. Да и способна ли она сама на это?

Одинокая слезинка тихо скатилась по её впалой щеке:

Если у меня будет мальчик, то я назову его Люк...