Орнитолог (джен)

Когда-то они вместе мечтали о путешествиях, далеких мирах и открытиях, но в Хогвартсе они попали на разные факультеты, обзавелись новыми друзьями и интересами, но Пандора по-прежнему оставалась маленьким солнышком для Корнелиуса.

Они оба мечтали изменить мир: она — посредством новых открытий, он — при помощи грамотной политики усовершенствования старого. Пандора осталась практиком, а он лишь теоретиком. Неудивительно, что их пути разошлись сразу после школы.

Фадж выбрал для себя прозябание в кабинете, она — лабораторию. Однако окончательный разрыв произошёл, когда Пандора вышла замуж за этого слабоумного Лавгуда. Корнелиус был категорически против. Он был уверен, что это плохо кончится. Будучи и так чудаковатой, да ещё и с таким мужем… И с такой опасной работой, как экспериментатор заклятий… Но когда она его слушала?

Брат... никогда его не жаловал, вечно выводил из себя своими выходками. После того, как Корнелиус стал министром, конечно же, их отношения изменились. Но стоило ему упасть, брат спешно открестился от него.

Пандора никогда бы так не сделала, что бы между ними ни происходило. Но Пандора Лавгуд давно была мертва. Случилось именно то, чего он и боялся. С одним заклятием вышла беда.

У неё осталась дочь. Его, Корнелиуса, крестница. Пандора все-таки уговорила его тогда, он не смог ей отказать. Он сделал всё, что мог, и именно он назначил ежемесячную ренту на содержание малышки за счет казны, не было смысла надеяться на Лавгуда, ведь его «Придира» — убыточное издание.

А затем он забыл. У него было слишком много дел, да и ворошить прошлое Корнелиусу никак не хотелось, как и лишний раз встречаться с полоумным Лавгудом, которого он отчего-то считал виновным в смерти Пандоры.

Однако время шло. И однажды он встретился с повзрослевшей, безумно похожей на мать Луной Лавгуд. Он не сразу узнал в ней ту маленькую девочку, что вечно бегала по лужайке с разбитыми коленками. У неё была та же мечтательно-блаженная улыбка и восхищенный миром вокруг взгляд, что и у ее матери. Луна была удивительная. Это Фадж понял из короткой встречи в разрушенном Отделе Тайн в тот момент, когда весь волшебный мир узнал, что Волдеморт возродился. Тогда Луна просто улыбнулась, и стало чуточку легче.

Глупая девочка, глупые дети... Они ввязались в то, во что не должны были. Он пытался поговорить с Ксенофилиусом, чтобы тот запретил Луне общаться с Поттером. Дружба с этим несчастным мальчишкой в то время была ничем не лучше экспериментальной магии, если ещё не опасней. Но они опять всё сделали по-своему.

И оказались правы.

Прошло время. Из мечтающей девчонки Луна превратилась в героиню войны. Занялась исследованиями, но не такими опасными, какими занималась её мать, что радовало. Фадж слышал, читал о её успешных экспедициях, что она вышла замуж за хорошего человека, что она недавно стала мамой очаровательных близнецов. Он был рад за неё.

Вот только вчера произошло что-то странное. Письмо, принесенное белой вороной, которое Корнелиусу пришлось несколько раз перечитать, прежде чем понять, что в нем говорится.

Оказалось, что Лавгуд по-прежнему возится со своей «Придирой» и для повышения её популярности решил сейчас дать среди прочего, привычного бреда про кизляков так называемый «актуальный вброс», посвященный грядущим выборам министра магии.

«Ну и при чём здесь я? — недоумевал Корнелиус, ещё раз, внимательней, вчитываясь в письмо. — Выбирайте кого хотите, хоть Гарри Поттера, мне лично уже всё равно».

На самом же деле он откровенно кривил душой. Ему было не всё равно. Иначе стал бы он так пристально следить за политической жизнью Британии, выписывая не только «Ежедневный Пророк», но и иные, порой даже оппозиционные издания. Помимо этого он постоянно слушал радио. А сколько различных книг и пособий по политологии и политтехнологиям, в том числе и магловских, было им прочитано за эти годы…

Корнелиус просто желал понять свои ошибки, переосмыслить свои действия. Ему удалось, но что толку? Менять что-либо было уже поздно. Судьба слишком скупа на так называемый «второй шанс».

Поэтому он был сторонним наблюдателем. В Магической Британии началась очередная избирательная компания, что было, конечно бы, интересным, будь у прибравшего к рукам власть Кингсли достойная оппозиция. Но её не было. Сплошь и рядом встречались Фаджу незнакомые фамилии, всю его «старую гвардию» основательно подчистили после Победы, вместо них пришли новые лица, «молодые и инициативные» кадры.

«Молодые и инициативные… Хм, знаю я их… Чересчур инициативные… Чуть Отдел Тайн с землей мне не сравняли, — недовольно покачал головой Фадж. — Та же Грейнджер, не спорю, талантливая девочка, скорее всего, далеко пойдет, но молоко же на губах ещё не обсохло, а всё туда же лезет. Опыту, опыту нужно пока набираться… Ночи на работе просиживать, пока дети дома без матери тоскуют… Дура».

Также позабавила фамилия одного из кандидатов. Руфус Фадж, однофамилец нашелся… Поди, специально имя себе и фамилию сменил, чтобы выделиться на чужой славе. А Ксенофилиус-то за это и ухватился, какого-то непонятного типа ему в племянники сватает. Интервью дать просит. Десять лет никому интервью не давал, а тут в «Придире» напечататься? Да его никто серьезно не воспримет… Или рискнуть? Всё же это первое за долгие годы предложение, можно напоследок о себе заявить…

В каком-то совершенно не свойственном ему безумном порыве Фадж дал в обратном письме свой адрес. И только потом задался вопросом, что же он натворил? Нужно было ещё раз подумать, всё взвесить, прежде, чем идти на такой шаг. Но вернуть письмо уже было нельзя.

И вот теперь он ждал и одновременно боялся снова стать публичным, обсуждаемым лицом.

* * *

За окном окончательно стемнело, когда Бонго поднял голову и негромко тявкнул. В передней тихо скрипнула дверь.

— Здравствуйте, — тихо сказала Луна, проходя в комнату.

— Здравствуй, — хриплым, странно чужим голосом ответил Фадж, поднимаясь навстречу.

Отблески пламени от зачарованного огонька причудливо отражались на её бледном лице и пепельных, сияющих волосах, уложенных в простую косу. В ушах болтались причудливые серьги-кольца с маленьким белым перышком посередине, на ней было обычное желтое платье и на босых ногах — смешные шлепанцы с ромашкой.

— Надо включить свет, — невнятно пробормотал Фадж, протягивая руку к обыкновенному электрическому выключателю.

— Не надо, — спешно попросила Луна, свободно падая в кресло. — Моя магия плохо сказывается на этих эле… элеметрических штуках.

Между тем Бонго подковылял к гостье, настороженно обнюхал её, после чего улегся рядом, успокоившись.

— Как пожелаешь, — не стал перечить Фадж, также садясь. — Я сейчас редко колдую, поэтому, хоть и периодически сгорают лампочки, но так, в целом, всё нормально. Это… удобно.

— Маглы такие выдумщики… — задумчиво произнесла Луна. — Волшебникам также стоило бы идти дальше, а не стоять на месте. Как вы считаете?

— Наверное, ты права… — кивнул Фадж. — Но о каком прогрессе может идти речь, когда, что не десятилетие, то откуда-то выползает очередной Темный Лорд?

— Мне кажется, вы просто привыкли идти по легкому пути, вы боитесь перемен, — спокойно сказала Луна.

— Я? Это политика, девочка. Большинство волшебников слишком консервативны, они не примут перемен…

— Перемены необходимы, — веско заметила она. — Да и кто же это большинство, мистер Фадж, скажите мне?

— Почти все влиятельные семьи магического мира. Но так было раньше, — грустно улыбнулся Корнелиус. — Теперь ни я, ни они ничего не решаем. Пришло ваше время. Но скажи, что хорошего, позитивного было сделано, и сколько ошибок допущено по неопытности?

— Вы тоже могли бы повернуть мир к лучшему, если бы захотели, если бы верили в себя и не боялись перемен. Я уверена, — проникновенно сказала Луна.

— Да что ты понимаешь… — махнул рукой Фадж. — Скажи лучше, зачем пришла.

— Ах, да… — спохватилась нисколько не обидевшаяся Луна… — Интервью. Я удивлена, что вы согласились дать интервью «Придире». Вы же никогда не жаловали наш журнал, да и вообще… Вы не появлялись вот уже десять лет. Многие так и вовсе считают вас мертвым.

— Отчего-то я совсем не удивлен. Почему согласился? Будем считать, что я заскучал и решил развлечься, вновь заявив о себе, да и сама эта история с другим Фаджем — кандидатом в министры — показалась мне забавной.

— Нет, мистер Фадж, — с улыбкой покачала она головой. — Не в этом дело. У вас была ещё одна причина. Вы догадывались, что встретитесь со мной? — Луна рассеянно погладила доверчиво опустившего голову на ее колени Бонго. — У вас хороший пёс. — И вновь подняла взгляд.

Корнелиус уже и забыл, что врать, когда на тебя смотрит эта пара глаз, видящих насквозь, невозможно. Он слегка поежился

— Возможно, — быстро кивнул он, резко вставая. — Я сейчас сделаю чай.

Он остановился уже в дверях:

— Ты ему понравилась. А вообще-то Бонго никогда не жаловал гостей.