Ananke (гет)

Шло время, Северус с Лили вернулись к нормальной жизни — нормальной в наиболее широком понимании этого слова. Лили привыкла просыпаться в незнакомой постели, Северус наконец прекратил сомневаться, не была ли Лили только очень убедительной галлюцинацией. Они оба приспособились к этой новой главе в их жизни, с каждым днём находя происходящее всё менее и менее необычным.

Когда каникулы закончились, Северус вернулся в Хогвартс, оберегая еще одну тайну. Теперь он одновременно вёл три жизни — самого преданного слуги Лорда Волдеморта, секретного агента Дамблдора и мужчины, в которого превращался всякий раз, когда возвращался домой увидеть Лили. Приходя, он заботился обо всём, что ей было нужно, рассказывал последние новости, а потом они вдвоём просто сидели рядом и разговаривали часами напролёт.

Это было лучшей частью его дня.

Когда она была рядом, всё было похоже на сон, и между тем Северус действительно был собой только тогда, когда сбрасывал все маски и после долгого дня в Хогвартсе беседовал с ней. Лили всколыхнула внутри него то, что он считал навеки утерянным, что-то более глубокое, чем любовь к ней. Она возродила человека, которым он был в юности, — того, кто исчез, когда существование свелось к постоянному притворству и служению двум господам. Внезапно он вновь обрёл частичку собственной жизни.

Лили коротала время, читая — сначала с маниакальным воодушевлением, потом с маниакальным же отчаянием, — поглощая любую найденную информацию обо всём, что могло помочь разгадать тайну Арки. Вскоре она знала почти всё, что было известно о друидах, перемещениях во времени и истории Отдела Тайн, но при этом даже смутно не представляла, как вернуться домой. В книгах ответа просто не было. С каждым впустую потраченным днём она расстраивалась всё больше и больше, думая, что было глупо даже надеяться, будто ей удастся найти решение загадки такого масштаба.

Затворничество в кабинете пришлось ей не по душе. Несколько недель в четырёх стенах заставили Лили скучать по свежему воздуху, свету солнца и обществу не-воображаемых людей. Северус навещал её почти каждый день, но всегда уходил слишком быстро; его визитов было недостаточно, чтобы полностью утолить жажду человеческого общения. Вскоре ей настолько опротивел этот дом, что она с радостью отдала бы правую почку за возможность выбраться на прогулку — Северус строжайше запретил даже выходить наружу.

Северус, напротив, был безумно счастлив — по крайней мере по его собственным меркам. Словно кто-то пролил свет на чернильно-чёрное пятно мрака, внутри которого он жил последние двадцать лет. Он стал намного чаще улыбаться, снова нормально спал и начал замечать маленькие радости жизни, например, как красив по утрам заснеженный Запретный Лес или какой вкус у вина. Как-то он даже обнаружил, что, взбираясь по ступенькам в кабинет, напевает что-то себе под нос, зная, что вечером увидит Лили.

И всё же сквозь облако эйфории в его голове пробивались два неумолимых голоса. Первый постоянно напоминал Северусу обо всём, что он игнорировал с тех пор, как появилась Лили. Голос предупреждал, что нельзя отвлекаться из-за нежданной удачи, настаивал, чтобы Северус сосредоточился на Волдеморте, Гарри Поттере и студентах, которых поклялся защищать. Северусу было убийственно тяжело признать это, но Дамблдор оказался прав: Лили была важнее всего в его жизни, однако она не была для него всем. Он и вправду заботился о том, чтобы война кончилась, а дети в Хогвартсе были в безопасности.

Второй голос без устали твердил другую неприятную правду: так не может продолжаться вечно. Лили не останется под его крышей до конца жизни. Рано или поздно их пути разойдутся. Может, Лили сделает невообразимое и обнаружит путь домой. Может, Волдеморт в конце концов раскроет, что Северус обманывает его. Может, Поттер победит Волдеморта и убьёт Северуса до того, как тот сможет объяснить, на чьей он стороне. Северус мог представить для себя десятки различных финалов, и ни один из них не был счастливым. Что бы в итоге ни случилось, Лили придётся отпустить. И как он будет жить после этого?

Раньше Северус часто представлял, что сделал бы, появись у него ещё один шанс поговорить с Лили. В мечтах он всегда находил силы, чтобы наконец признаться, что любит её, но сейчас, когда такая возможность неожиданно представилась, он словно потерял дар речи и только и мог, что оправдываться. Вся уверенность и мудрость, приобретённые с годами, ничего не значили, когда он пытался заставить себя сказать ей несколько искренних слов. Да и в любом случае, что хорошего вышло бы из его признания? Могла ли она хоть когда-то полюбить его в ответ?

Можно было подумать, что он снова стал неуклюжим пятнадцатилетним подростком, а Лили парила где-то в милях и милях над ним, величественно проплывая между луной и звёздами, там, куда никогда не дотянутся его похотливые руки. Даже чудо её возвращения не изменило смехотворность самой мысли, что она может влюбиться в него.

Видимо, он обречён любить её издалека, даже когда она всего в паре дюймов.

* * *

В один из длинных скучных вечеров Лили утратила последнее терпение, силу и желание пере-пере-пере-пере-перечитывать «Друиды: культуры древних волшебников Британии» Нимуэ Веллс, или «Краткую историю путешествий во времени» Балдрика Стоуна, или любую другую книгу, все из которых она уже выучила наизусть в тщетной попытке разгадать тайну арки. Она уже выяснила, что друиды были древними кельтами, открыто жили среди магглов и знали о магическом воздействии Луны и Солнца больше современных волшебников, но до сих пор не нашла ни строчки о порталах, случайно перемещающих людей во времени. Книги о межвременных путешествиях тоже не помогали, поскольку единственным, с чем все они соглашались, было предположение, что переместиться в будущее невозможно.

Разочарованная Лили отложила свои книги и решила для разнообразия почитать что-то другое. У Северуса имелось приличное собрание маггловской литературы — классические романы, поэзия и коллекция мифов. Это определённо был прогресс: она помнила, как когда-то в четырнадцать лет он в подростковом протесте отверг всю литературу магглов как «пустую трату времени», хотя Лили всегда подозревала, что в тот момент он не был до конца серьёзен. Определённо, теперь Северус тоже видел некоторую ценность в маггловском искусстве.

Она просмотрела названия и в конечном счёте остановилась на «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте — книге, которую однажды читала и была не прочь прочитать вновь; история пылкой любви хорошо подойдёт, чтобы развлечь себя, пока не придёт Северус. Но когда она раскрыла книгу, то обнаружила нечто, мгновенно воспламенившее её любопытство: послание, выведенное на титульном листе от руки.

«Мой дорогой Северус, — говорилось в нём. Лили не узнала почерк. — Эта книга всегда напоминала мне о тебе. Надеюсь, отныне она будет напоминать и тебе обо мне. Навеки твоя, Айла».

— Айла? — произнесла Лили вслух, высунув язык. — Что за Айла?

Она не знала никого с таким именем, но уже догадывалась, кем, должно быть, Айла приходится Северусу: той, кем хотела стать Джейн Эйр для своего Эдварда Рочестера.

Его девушка?

Она положила книгу обратно на полку, так и не приступив к чтению, но не смогла выбросить из головы загадочную Айлу. Кем она была, что значила для Северуса и почему он никогда не говорил о ней? Лили задумалась, не спросить ли его, но решила, что не стоит. Он так скрытен во всём, что касается его личной жизни, что, возможно, не ответит ей прямо. И в любом случае, Лили вовсе не было настолько интересно.

— Мой дорогой Северус… — она заметила, что бурчит это себе под нос, готовя ужин. Что за пошлая манера начинать письмо? Имей Айла что-то общее с Северусом, она не опустилась бы до такого приторного тона. Северус был не из тех, кому нравятся слащавые послания, заканчивающиеся такими смехотворными преувеличениями, как «навеки твоя».

Или был? Может, и был. Лили неоткуда было знать. Она была лишь его другом и абсолютно не представляла, каким возлюбленным был Северус. Может, в глубине души он был мягкосердечным романтиком, которому нравятся глупые любовные письма, романы о любви и девушки, зовущие его «мой дорогой». И может, эта Айла значила для него намного больше, чем когда-либо значила Лили.

Прошло несколько часов. Чем больше Лили думала об Айле, тем отчётливее чувствовала, как отдаляется от Северуса. Будто что-то отобрали у неё в ту секунду, когда она прочла это дурацкое послание. Она настолько привыкла быть самым близким другом Северуса, что мысль о том, будто кто-то знал его ещё лучше, заставляла её чувствовать…

— Ревность, — произнесла она вслух и отложила нож, не закончив нарезать луковицу. — Вот это да, я ревную. Это даже забавно, Лили. Ведёшь себя как ребёнок. Сев не твоя собачка. Ты не владеешь им. Он взрослый человек, он может иметь столько подруг, сколько захочет, и тебе следует радоваться, что он счастлив. Мы все должны быть счастливы!

Она закончила нарезать лук, быть может, вкладывая в это действие чуточку больше жестокости, чем необходимо.

Ужиная, она заставила себя подумать, из-за чего именно её так волнует мысль о женщине в жизни Северуса. В итоге Лили решила, что у неё просто никогда раньше не возникало мысли, что однажды Северус станет доверять все секреты уже не ей, а другой — что однажды Лили по-настоящему его потеряет.

До этого ей никогда не приходилось делить его сердце с кем-либо. Конечно, в школе они оба дружили с другими, но их отношения были чем-то совершенно особенным. Их дружба была пылкой, даже когда Лили и Северус перестали разговаривать, и они всегда очень остро реагировали друг на друга. Говоря откровенно, иногда Лили чувствовала, что они просто по-дружески одержимы друг другом, и именно поэтому для неё было проще полностью оборвать все связи, чем проводить с ним меньше времени. Между ними двумя всегда было либо всё, либо ничего.

У Северуса с Айлой тоже было что-то похожее?

У Лили всё перевернулось в желудке. Как будто одна возможность существования Айлы разрушила их особенные отношения. Лили ненавидела саму мысль, что, возможно, есть кто-то, кто знает Северуса лучше неё, причём она даже не понимала, откуда взялась эта ненависть. Ведь можно любить одного человека как друга и вместе с тем встречаться с кем-то другим, верно? Именно это Лили чувствовала по отношению к Джеймсу и Северусу. Даже если Айла — любовь всей его жизни, это не значит, что Лили для Северуса менее важна.

Как бы Лили не старалась примириться с тем, что у Северуса была личная жизнь, о которой она ничего не знала, это всё равно сводило её с ума. Поэтому, когда Северус наконец пришёл с привычным пополнением еды, книг и других полезных вещей, Лили уже была готова засыпать Северуса вопросами, которые вытянули бы из него каждую подробность о том, что случилось между ним и Айлой.

— Сев. Ты когда-нибудь был женат?

Северус бросил на неё быстрый взгляд поверх выпуска «Ежедневного пророка», который он читал за бокалом вина — бокалом, который Лили наполнила с вполне определенной целью. Сначала он поднял брови, затем нахмурился и в итоге закатил глаза, демонстрируя крайнее презрение к вопросу, прежде чем начать отвечать.

— Тебе не кажется, — начал он очень медленно, — что, будь у меня жена, наверное, я обмолвился бы об этом за прошедшие недели?

— Не знаю. Может, и нет: ты никогда не говоришь со мной о таком. В каком-то смысле это даже нечестно. Тебе известно всё до последней мелочи о моей личной жизни, а я даже не знаю, с кем ты поцеловался в первый раз.

— Разница в том, что я никогда не просил тебя ничего рассказывать. Чаще всего я просто был вынужден слушать обо всём этом против собственной воли.

— Твоя правда, — ответила она. — Но это лишь подтверждает мои слова. Не пора ли сравнять счёт? Давай, Сев. Позабавь меня всеми пикантными подробностями своей сексуальной жизни.

Северус тяжело вздохнул.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Потому мне любопытно и скучно, а мы оба знаем, какая это опасная комбинация, — ухмыльнулась она. — Давай, расскажи мне! Иначе я просто решу, что ты прожил грустную одинокую жизнь, не имея рядом никого, кроме многочисленных котов!

— Не было у меня никогда никаких котов.

— Справедливо. А как насчёт девушек? Тебе ведь нравятся девушки, да? Никогда бы не сказала. Когда мы были детьми, ты, казалось, никогда никем не интересовался. Вся школа с ума сходила от гормонов, а ты как-то смог избежать этого и не обзавестись подружкой.

Северус всё ещё держал газету, но его глаза больше не двигались. Он втягивал носом воздух и, похоже, размышлял, не превратить ли Лили в тритона.

— У меня была девушка в Хогвартсе, — в конце концов ответил он. — На самом деле, даже две.

Глаза Лили округлились.

— Две?

— Две.

Он всё ещё не смотрел на неё.

— Ладно, — произнесла она и села подле него в благоговейном трепете. Она налила ему ещё один бокал вина — и себе тоже. — Расскажешь мне, кем они были? И когда именно это произошло?

Он вздохнул и отложил газету, делая глоток.

— Мэйв Дойл и Фиона Уоррен. Обе слизеринки, пятикурсницы, а я был на седьмом курсе.

— Оу, — сказала она. Последнее отвечало на незаданный вопрос: почему до этого Лили даже не слышала об этих девушках. В то время они с Северусом избегали друг друга, вот она и не заметила.

— И ты встречался с обеими одновременно? Вау. Это… мощно, — произнесла она, сразу возненавидев свой по-детски прозвучавший голос, и сделала добрый глоток вина — лишь бы найти причину заткнуться до того, как опозорит себя ещё больше.

— Нет, не одновременно. Я начал встречаться с Фионой после Мэйв, — он отвечал, очень аккуратно формулируя каждую фразу, — как будто Лили и так уже не чувствовала себя достаточно глупо.

— Знаю, как неправдоподобно для тебя должно звучать, что нашлась девушка, которой я смог тогда понравиться, но где-то на седьмом курсе я перестал быть изгоем. У меня появились могущественные друзья, поэтому по ассоциации с ними и меня считали могущественным. И Фиону, и Мэйв та сила привлекала настолько, что, дабы получить хоть её часть, они решили забыть о моей непривлекательности.

Щёки Лили порозовели; сейчас, обдумав это, она не понимала, как могла предположить, что в Хогвартсе Северус был обделён женским вниманием. В конце концов, он был одним из самых умных людей, кого Лили знала, и, вероятно, самым одарённым волшебником их курса. Он побеждал в дуэлях, изобретал собственные заклинания, а зелья его были настолько безупречны, что сам Слагхорн казался его бледным подобием. Один только его блестящий ум наверняка заставил множество девушек желать Северуса. Помимо этого, за своей холодной наружностью он также был храбрым, добрым, остроумным, благородным и даже милым.

И кроме того, Северус вовсе не был непривлекательным, хоть сам себя, несомненно, считал уродом. На самом деле он выглядел довольно интересно, словно байронический герой, особенно теперь, когда превратился во взрослого мужчину. Да, он не соответствовал стандартам красоты, но Лили всё равно нравилось, как он выглядел. Он был изумительно высок, у него были восхитительные чёрные волосы и тёмные глаза. Даже его крючковатый нос и общая бледность привлекали её, хоть остальные люди и насмехались над этим. Иногда Лили думала, что могла бы с лёгкостью влюбиться в него с первого взгляда, не вырасти они вместе.

Северус был бриллиантом, и Лили всегда это видела. Не трудно было бы догадаться, что и другие девушки тоже разглядят это в нём.

— Прости, — сказала она. — Я не имела в виду, что никто не мог… Полагаю, я просто думала, что узнала бы, найди ты себе девушку. Даже когда мы не общались, я всё равно наблюдала за тобой. Видимо, не так внимательно, как считала сама.

— Если честно, ни одни из этих отношений не продлились особенно долго, — после её извинения выражение его лица слегка смягчилось, хотя он всё равно выглядел довольно-таки раздражённо. — И мне не нравится делать из личной жизни представление, так что неудивительно, что ты не видела меня с ними. Меня невозможно было застукать прогуливающимся с кем-нибудь под руку у озера или засасывающим кого-то на одной из вечеринок Слагхорна.

После этих слов Лили снова залилась краской: именно такими стали на седьмом курсе их с Джеймсом отношения. Она почти могла представить, как Северус застаёт очередное публичное проявление их чувств и в отвращении закатывает глаза.

— Понимаю, — ответила она и отсалютовала ему бокалом. — Ты вёл себя как джентльмен. Не желал обращаться с теми девушками как с трофеями. Я уважаю твой выбор.

Северус усмехнулся, услышав это предположение.

— Вообще, нет. Тут ты явно переоцениваешь мои заслуги. Всё это вовсе не было настолько продуманным. Думаю, так получилось, просто потому что я понимал, как нелепы эти отношения. Я даже не нравился ни одной из этих девушек. Они только хотели, чтобы я представил их своим богатым и влиятельным друзьям, на этом всё.

— Ой ли? Или в тебе снова говорит комплекс неполноценности? Тебе правда так сложно поверить, что ты можешь понравиться кому-то просто потому, что ты — это ты? Потому что — уж поверь мне — у девушек есть множество причин буквально бегать за тобой, пусть ты сам их и не видишь.

Северус отвёл глаза, выпил ещё немного вина и начал елозить ладонями по столу, словно не зная, куда деть руки. Лили улыбнулась — очевидно, он до сих пор не научился принимать комплименты.

— Что ж, ещё кто-нибудь? — предположила она, наконец подготовив почву для вопроса, который в действительности хотела задать. — В твоей жизни наверняка были и другие женщины. Какие-нибудь серьёзные отношения? Был ли ты когда-нибудь влюблён?

Он задумчиво вглядывался в её лицо и выглядел почти напуганным.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто так, — пожала она плечами, но ей показалось, что Северус видел её насквозь. Она ошиблась, взглянув на него в ответ, и — ах! — сейчас, когда внутри неё плескалась пара бокалов вина, Лили определённо понимала, отчего девушка может завестись, смотри на неё Северус так же напряжённо, как сейчас смотрит на Лили.

— Была одна девушка… — начал он.

— И?.. — спросила она осторожно. Она чувствовала, что под его взглядом тает, словно воск, но не отводила глаз, боясь, что спугнёт его и он не договорит.

— Она была… — продолжил Северус — глаза его были полны тайн, которыми он, казалось, смертельно хотел поделиться, — но потом потряс головой и вздохнул. — Не хочу говорить об этом.

— Может, расскажешь? Станет легче, — произнесла Лили. Вот оно — это обязано было быть об Айле!

Он вздохнул ещё раз, набрался смелости и начал говорить с нежностью, какую она никогда прежде не слышала в его голосе.

— Она была поразительной. Умной. Яркой. Превосходной. Самой красивой девушкой из всех, что я видел. А ещё она была дерзкой, порывистой и временами я не мог её выносить, но я любил в ней даже то, что выводило меня из себя. Она всегда пробуждала во мне всё самое лучшее, верила в меня тогда, когда никто не верил.

«Я тоже верю в тебя», — подумала Лили, но оставила мысль при себе, боясь, что отвлечёт его, если заговорит.

— В мире нет девушки хоть наполовину такой же чудесной, какой была она. Уж я-то знаю, потому что всю жизнь искал похожую. Ни с одной женщиной, которую я целовал или с которой спал, я не чувствовал себя так, как с ней, когда она просто была рядом. Она была бесподобна.

Лили едва могла дышать. Всё шло даже лучше, чем она планировала. Она не только узнавала всё об Айле — вдобавок к этому Северус признался не в одной, не в двух, а в несчётном количестве любовных интрижек. Мерлин! Ей было достаточно сложно представить его с женщиной вообще, что уж говорить о том, что теперь звучало как весьма значительный сексуальный опыт.

Лили не была уверена, что делать с этой новой стороной Северуса. Отчасти ей было любопытно, и она была готова правую руку отдать за все пикантные подробности, но Лили также ревновала и как-то совершенно по-детски тосковала по тому невинному времени, когда Северус только её замечал и любил. Платонически.

— Что произошло? — она наконец спросила об этом, молясь, чтобы он ответил на самый важный из всех вопросов: является ли Айла до сих пор частью его жизни?

В ответ он усмехнулся, хотя на лице его не было и капли радости. На самом деле он казался убитым горем.

— Я был ей не нужен. Она выбрала другого. Получше.

— Что ж, если тебе интересно моё мнение, она совершила ужасную ошибку, упустив тебя, — ответила Лили и накрыла ладонью его ладонь; он слегка дёрнулся от прикосновения. — Где она сейчас?

Было что-то, что он смертельно хотел сказать, — Лили почти слышала это, — но в конце концов он лишь высвободил свою руку и прямо на её глазах обратился в прежнюю версию себя.

— Слишком далеко, — ответил он просто, затем осушил свой бокал и поднялся, будто приготовился уйти. Лили почти видела, как он натягивает на свою душу тяжёлую завесу, и понимала, что в этот вечер больше ничего не услышит. И всё же у неё хватило уверенности в себе, чтобы озвучить свои последние мысли.

— Это была Айла, да?

Северус уставился на неё в ужасе.

— Айла? Нет, я говорю не о ней! Откуда ты даже имя её узнала?

У Лили покраснели уши. Настало время рассказать ему правду.

— Я нашла книгу, — сказала она, вздрагивая. — В ней было послание от кого-то с именем Айла. Крайне романтическое послание. Мне захотелось узнать, кто она, и я побоялась, что ты не расскажешь, если я спрошу напрямую, так что я…

Она махнула рукой, указывая на пустые бокалы вина на столе. Лили ещё никогда не видела, чтобы Северус нахмурился сильнее, чем теперь.

— Мне следовало понять, что ты что-то затеяла, когда мой бокал наполнился в четвёртый раз, — простонал он. — Вот оно что. Ты пыталась напоить меня, просто чтобы влезть в мою личную жизнь.

— В своё оправдание мне бы хотелось напомнить, что мне было очень, очень скучно, — возразила она. — Расскажи мне больше об Айле.

Он кисло посмотрел на неё, но потом лишь тяжело вздохнул и взмахнул руками.

— Она была моей невестой.

— Что? — вскрикнула Лили. — Она была — кем? У тебя есть невеста?

— У меня была невеста!

— Это ничего не меняет! Почему ты не рассказал мне?

— Лили, ты уже шестнадцать лет как умерла!

— Не суть! — прокричала она. — Почему ты не сказал мне сейчас? Тебе никогда не приходило в голову, что то, что у тебя есть грёбаная невеста, стоит упоминания?

— Нет, потому что она не невеста мне больше! Я уже много лет её не видел. И столько же даже не думал о ней. Поэтому я не рассказал тебе.

— Но… ты был с ней помолвлен! — настаивала она. — Как можно просто забыть о ком-то, с кем почти разделил свою жизнь?

Северус скрестил руки.

— Рискуя прозвучать как чей-нибудь родитель, скажу: вырастешь — поймёшь. Иногда всё просто не выходит так, как планируешь. Иногда люди, которые были для тебя целым миром, в определенный момент перестают хотя бы что-то значить, когда их больше нет поблизости. Люди меняются, и жизнь не заканчивается на этом. Я и Айла — у нас просто не сложилось. Я думал, что нам будет хорошо вместе, но ошибся. Всё закончено. Я даже не знаю, где она теперь. Это всё, что я могу рассказать о ней.

Лили сделала несколько отрезвляющих вдохов. Гнев внутри всё ещё искал повод наброситься на Северуса, но разумная её часть принимала его доводы.

— Прости, — сказала она так спокойно, как только могла. — Я реагирую слишком остро. Я целый день думала, кем может быть эта Айла, и я бы никогда не предположила, что она была твоей невестой, ну твою ж мать… Давай просто остановимся на этом, ладно? Я уже выставила себя полной идиоткой.

Северус моргнул.

— Если ты хочешь что-то узнать…

— Нет, Сев. Для одного вечера я уже достаточно вторглась в твою личную жизнь. Ты правда не обязан что-то мне рассказывать.

Она подошла к нему и вновь взяла за руки.

— Я веду себя по-дурацки, потому что слишком долго сижу взаперти. Мне следует радоваться за тебя! И я рада. Если ты нашёл ту, с кем был счастлив, пусть даже и недолго, ты определённо заслужил её.

Она сжала его ладони. Бедняга Северус выглядел задетым, но по крайней мере не злился на неё. Он на секунду задержал взгляд на их соединённых пальцах, и внезапно Лили почувствовала, что получила доказательство тому, в чём была уверена первоначально: их с Северусом действительно связывали особые узы, и никто, даже Айла, не был способен их разрушить.

— Мне следует вернуться в Хогвартс, — наконец сказал он, отдернув руки.

— Просто для ясности, — быстро спросила Лили, — ты не был женат?

Он бросил на неё уничижительный взгляд и покинул комнату, не удостоив ответом.

* * *

Позже ночью Лили лежала в кровати, и голова её гудела от незаданных вопросов.

Она поняла, что забыла спросить у Северуса кое-что, и знала, что у неё не хватит духу сделать это после сегодняшнего вечера: если Северус был безнадёжно влюблён не в Айлу, то в кого? Может, в кого-то, кого Лили знала? Может, в Петунию? О нет, это было бы нелепо. В кого-то из друзей Лили по Хогвартсу, быть может? В Дафну, Сару, Кэти, Матильду или Девору? Кто знает.

Можно было лишь надеяться, что это не одна из сестёр-гордячек Блэк, которых все обожали. Теперь, подумав об этом, Лили вспомнила, что Северус несколько раз разговаривал с Нарциссой Блэк и иногда они сидели вместе в Большом Зале. Может, это она? В конце концов, Нарцисса была поразительно красива, и разве Северус не упоминал, что она вышла замуж за Люциуса Малфоя? Не эта ли трагическая любовь разбила сердце Северуса?

Лили пыталась представить Северуса рядом с каждой из женщин, кого знала, но по какой-то причине ни одна из них не казалась подходящей ему. Затем она стала представлять его с воображаемыми партнёршами, наделяя их всеми достоинствами, которые, по мнению Лили, ценил Северус, но даже вымышленные дамы казались для него неправильными.

«Изумительно, Лили. Так зрело, альтруистично и скромно с твоей стороны, и совершенно никакого самолюбования», — сказала она себе и не смогла не рассмеяться в ответ на свою нелепую реакцию.

«Ты желаешь Северусу счастья с женщиной, которую он обожает, но вместе с тем требуешь его безраздельного внимания, потому что ты слишком собственница, чтобы делить его с кем-либо. И как, по-твоему, это должно сработать?»