Ananke (гет)

1997 год, декабрь

Начались рождественские каникулы.

Через заледенелое окно своего кабинета Северус наблюдал, как последняя карета, снаряженная фестралами, отправлялась к Хогвартс-Экспрессу — на праздники дети уезжали из замка к семьям. Этот вид вызывал противоречивые чувства — и облегчение, и застарелое ощущение обреченности от неизбежности грядущего.

— Я сомневаюсь, что многие захотят вернуться обратно, — произнес Снейп. —  На каникулы остались только Винсент Крэбб, Грегори Гойл и Драко Малфой. Креб и Гойл — любимчики у Кэрроу, так что вряд ли им понадобится моя защита. А вот Драко… Кажется, он растерял все уважение друзей, когда Люциус впал в немилость у Темного Лорда.

— Он умнее и сильнее, чем кажется. Хоть определенно не настолько умен и силен, как он сам считает, — ответил ему Дамблдор. — Я верю, что мальчик справится самостоятельно.

Северус через плечо бросил взгляд на портрет усопшего волшебника, все еще составлявшего ему компанию в кабинете директора.

— Думаете, я все же должен уехать?

— Прямо сейчас в тебе никто не нуждается, Северус. Профессора смогут позаботиться о себе сами, а большинство учеников далеко, дома, в безопасности. Если же что-то плохое произойдет, я всегда смогу призвать тебя обратно. Хогвартс полностью под моим наблюдением.

— С тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, я почти каждое Рождество проводил в Хогвартсе. С прибытием Кэрроу жизнь здесь стала невыносимой, но я все равно могу остаться. Мне больше некуда идти.

— Лучше поезжай домой и отдохни. Ты рухнешь от усталости, если продолжишь работать в таком темпе. Не сможешь больше прикрывать учеников. Они даже не догадываются об этом, но ты очень важен для них сейчас, пожалуй, важнее кого бы то ни было. Используй эти драгоценные дни, чтобы собраться с силами, они тебе еще понадобятся. Мне горько это произносить, но нам следует ожидать, что эта война принесёт еще много бед.

Северус обдумал слова Дамблдора, но все еще не был убежден. Было неправильно оставлять школу без присмотра, пусть и на несколько дней. И в то же время, идея быть заточенным в собственном кабинете, в возможно свои последние вольные дни, ему не понравилась еще больше. Он отчаянно нуждался в передышке от непрекращающегося притворства, которым была пропитана вся его жизнь.

Последние несколько месяцев выдались очень одинокими. После вступления на пост директора Северус держался особняком от всего персонала — за исключением Кэрроу, с которыми он, наоборот, максимально сблизился. Врагов надо держать подле себя. Большую часть своего времени он проводил в кабинете или в личных покоях: проще поддерживать иллюзию, когда не вынужден постоянно смотреть в глаза тем, кому лжешь. Порой бывало, что он днями не обменивался словом ни с кем, кроме Кэрроу.

Одиночество не тяготило его. Можно было даже сказать, что оно ему было в радость — насколько вообще можно было радоваться чему-либо в его ситуации. Лучше так, чем выходить наружу и подставляться под льющиеся отовсюду презрительные реплики. Во всем Хогвартсе не было человека, которого ненавидели больше, чем его — подлого предателя и убийцу Альбуса Дамблдора.

И опять, это не было чем-то новым для него. Его всегда ненавидели, неважно — по какой причине. Он научился справляться с этим еще во время своего обучения, которое иначе бы просто не удалось пережить. Возможно, именно поэтому Дамблдор взвалил все это на его плечи — все остальные бы не вынесли давления неистовой, ежедневной, неослабевающей ненависти, направленной в их сторону.

Иногда он расстраивался. Все презрительные взгляды, которые он ловил на себе, все проклятия, посланные в спину… они были такими беспочвенными. Все считали его предателем, а он всего лишь исполнил просьбу Дамблдора. И тем не менее он не имел ни малейшего желания поделиться правдой с коллегами — большинство из них было откровенными придурками, которые не смогли бы долго хранить его секрет. Однако рассказывать тем, кому он вообще-то доверял, например, Минерве, он не хотел тоже. Она бы не поверила ему, пока не узнала причину столь сильной преданности Северуса прошлому директору. Причину, которая была очень, очень личной.

Поэтому Северус решил сохранить свою тайну.

Он никогда не забывал, что поклялся оберегать учеников. Они не знали об этом и, конечно, не были благодарны, но его это не волновало. Под конец жизни он наконец-то осознал, что больше не переживал, кто и что о нем думает. Он убил юность на то, чтобы добиться уважения от людей, которые ему даже не нравились. Теперь он понял, как переоценивал значимость собственной репутации.

Он уже смирился с уготованным ему будущим, проступающим все четче и четче в конце очередного тяжкого дня. Каков бы ни был исход войны, Северус умрет. Его ждали обвинение в предательстве и последующий за ним приговор, независимо от того, кто выиграет. Такова цена игры на две стороны. Но это уже не волновало его — он практически исполнил все, что был должен, и приветствовал смерть как старого друга. В его мире не было ничего, ради чего стоило бы жить.

Не было, конечно, примерно за тридцать шесть часов до того, как она вернулась.

1979 год, июнь

— Помни, что они магглы. Магглы. Я даже Люмоса перед ними не наколдовала с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, поэтому не ожидай, что сможешь их сразить, демонстрируя свои превосходные навыки по трансфигурации слонов из тумбочек. Не делай ничего глупого, если только отчаянно не хочешь получить кровотечение из носа. Я серьезно.

— Но Эванс! Как еще я оставлю незабываемое первое впечатление?

Лили сузила глаза и наставила на него палец.

— Слушай внимательно, вот мои условия: если ты не будешь мило сидеть и лопать печенье, пить чай с вежливой улыбкой на лице, смеяться над шутками отца, делать комплименты наряду Петунии — и плевать мне, если она тебе не понравится — и повторять фразу «О да, мистер Эванс. Мы с вашей дочерью спим на разных кроватях и ведем простую, целомудренную жизнь, и уж совершенно точно никто из нас не вступил недавно в секретную организации по борьбе с крайне опасными преступниками» максимально убедительно, то лучше нам вообще туда не приходить!

— Раздельные кровати? Целомудренность? Но это же будет обманом, мисс Эванс? Или вы ваша концепция целомудрия содержит намного более забавные вещи, чем моя?

Джеймс широко улыбнулся и обвил рукой ее талию.

— Ха-ха-ха, — Лили кисло улыбнулась и вывернулась из его хватки. — Если ты для «незабываемого первого впечатления» задумал что-то, что хоть как-то обидит моих родственников, то выбрось это немедленно из головы. Может, лучше всего будет, если ты будешь совсем ничего не делать и помалкивать?.. Так риск, что ты все испортишь, будет минимален.

— Ладно, ладно! — капитулировал Джеймс. — Дышать-то хоть мне можно?

— Да, но не переборщи с этим.

Продолжая ворчать, Лили попыталась пригладить его вихры, торчащие в немыслимых направлениях, поправила ему галстук и взмахом палочки заправила рубашку.

Джеймс попытался принять героическую позу.

— И как я выгляжу? Мужественно, сногсшибательно, неподражаемо?

— Прилично, — Лили вздохнула.

Она позвонила в дверь и внутренне застонала от мысли о неизбежной катастрофе. Идея посадить Джеймса за один стол с Петунией звучала примерно так же умно, как принимать ванну в обнимку с включенным тостером. Но это должно было произойти, рано или поздно. Она уже слишком много раз откладывала официальное знакомство ее «вроде как жениха» со своими родственниками, потому что Лили бросало в дрожь от одной только мысли о горлопане-волшебнике Джеймсе, пытающемся доставить «незабываемое первое впечатление» на потенциального тестя и ее магоненавистническую сестру.

Дело было не в том, что она его стыдилась — она могла легко представить намного худших претендентов на ее руку и сердце — но она слишком хорошо убедилась на собственном опыте, что Джеймса иногда заносило, а после этого людям было сложно увидеть за его напускным высокомерием и хвастовством того хорошего и искреннего человека, которым он являлся. Лили опасалась — нет, она была уверена, — что Петуния, которую передергивало от всего волшебного, и ее отец, который сильно сдал после смерти матери Лили, случившейся полтора года назад, не разглядят настоящего Джеймса. Даже у Лили это заняло целых пять лет.

Их отношения развивались очень стремительно, и она все еще удивлялась, как, во имя всего святого, все закончилось тем, что она начала жить с Джеймсом. Три года назад она едва смирялась с тем, что он вообще существует, и даже не думала о том, чтобы поддаться его неустанным попыткам завоевать ее. Однако что-то поменялось, когда они начали сидеть за одной партой за Зельями во время пятого курса и регулярно взаимодействовать. Она не знала, как и когда это произошло, но внезапно она обнаружила, что в нем есть свое очарование.

Плавно, их взаимные колкости, которые когда-то были их единственной формой общения, перетекли в действительное общение и легкий флирт. Флирт привел к полусерьезному свиданию, а потом и к множеству настоящих. Всё это закономерно закончилось поцелуями — сначала невинными, а потом — страстными… После были держания за руку, любовные послания, объятия, длительные прогулки вдоль озера, символические подарки, шутки, планы на совместный отдых, общие друзья, петтинг, неловкий секс и, наконец, в холодную зимнюю ночь их седьмого курса Джеймс признался в любви. И поставил Лили в тупик, потому что у нее не было для него ответа.

Все случилось так быстро, что всю серьезность их отношений Лили поняла, лишь когда Джеймс предложил ей переехать к нему и Сириусу. И вот теперь они жили вместе, как счастливая маленькая семья, в слегка ветхом, но в целом уютном доме, доставшимся Джеймсу от его покойных родителей.

Ей все еще многое было непонятно в их отношениях с Джеймсом, и в том, что ждет их в будущем. Иногда она представляла себе, каково это — выйти за него замуж, родить детей и совместно их воспитывать. Картинка выходила не очень радостной, оставляя чувство тревожности и беспокойства, будто в этом было что-то неуловимо неправильное. Он ей нравился, действительно нравился, но любила ли она его?

Но опять же, они были очень молоды, вся жизнь была впереди, и можно было отложить все эти вопросы на потом. Сейчас ее все устраивало.

Лили взглянула на Джеймса, который, казалось, совсем не нервничал. В ответ тот ободряюще улыбнулся и сжал ее ладонь. Она тоже улыбнулась, пряча далеко в сознание все свои тяжкие раздумья.

— Я не шутила насчет носа, учти, — прошептала она Джеймсу, пока дверь еще не открылась. — Все зависит от тебя: будь паинькой или страдай.

Вопреки ожиданиям, Джеймс не испортил вечер. Лили даже было стыдно за то, что она вообще когда-либо в нем сомневалась. Его словно подменили — он был добр, вежлив, учтив, отпускал остроумные и — поразительно! — приличные шутки, и изображал из себя галантного джентльмена с необычайной легкостью. Он точно понравился отцу Лили: несколько раз тот невзначай обронил, что будет рад принять Джеймса в семью, если они объявят о помолвке (чего они делать не собирались), но Лили была рада знать, что у нее есть благословение отца на случай, если они вдруг все же решатся.

А вот Петуния хмурилась, морщила нос, закатывала глаза и изо всех сил старалась показать, как сильно она не одобряет Джеймса. За то, что он волшебник, и за то, что он нравится Лили. Петуния никогда не могла удержаться и упустить шанс оскорбить то, что было важно для ее сестры. Лили никогда не могла понять, почему же Петунии так нравится делать ей больно?

— Что ж, Джеймс. Чем ты занимаешься по жизни? — спросил ее отец, приступая к десерту.

— Я уже говорила тебе, па. Он — мы оба ничем не занимаемся прямо сейчас. Мы решили сделать перерыв и определиться с нашими планами на жизнь, — Лили ответила за Джеймса. Она решила держать отца в блаженном неведении относительно войны, что бушевала в мире магов, и о ее и Джеймса ролях в этой самой войне. Отца действительно подкосила смерть жены, и Лили хотелось оберегать его изо всех сил. Казалось, случись еще одно горе — и он просто развалится на части.

— Так никто из вас не занимается ничем полезным? — сказала Петуния. — Должно быть, это ужасно развращает. Мне отвратительна только мысль о постоянном ничего-не-делании. Вот когда я была твоего возраста, я уже работала у мистера Джарвиса, но то — я, правда? Честная работа для меня предпочтительней безделья.

Ее самодовольная речь вызвала неловкую паузу. Джеймс нахмурился, Петуния самодовольно оскалилась, а Лили закатила глаза. Она-то прекрасно знала, как на самом деле Петуния ненавидела работать, и что та планировала уволиться в тот же момент, как распишется с Верноном Дурсль, недавно сделавшим ей предложение. Она просто мечтала уйти с работы и сесть на шею своему будущему мужу.

— Извините, мне нужно отойти, — сказал Джеймс и сбежал из-за стола. Лили показалось, что это могло быть благородной попыткой избежать искушение превратить Петунию в слизня.

— Я думаю о том, чтобы стать целителем, — сказала Лили и быстро посмотрела на Петунию. — Это кто-то вроде доктора, но для магов. Я могла бы подать заявку и стать учеником в госпитале.

— Ты это слышала, Туни? — в голосе отца звучала гордость. — Наша малышка Лили будет доктором! Я всегда предполагал нечто подобное. Это твое, Лили. Ты всегда пытаешься спасти людей, исправляешь вещи.

— Но я еще не знаю, действительно ли я этого хочу и подойду ли я им вообще, — Лили слегка покраснела. — Они набирают уйму учеников каждый год, и похоже, что для получения звания целителя надо очень много вкалывать.

— Конечно, ты подойдешь! — ее отец был полон энтузиазма. — Ты такая смышленая девочка! Если ты приложишь усилия, у тебя получится все, что угодно! Ты всегда добиваешься того, чего хочешь. Правда, Петуния?

— Именно, — ответила Петуния, скрежеща зубами и пытаясь изничтожить вилкой свой кусок торта. — Все просто обожают нашу безупречную, дорогую, замечательную Лили. Прекрасная, безупречная Лили всегда все делает правильно, а все любят ее за это. Но я уверена, что никто не любит нашу дорогую Лили сильнее, чем она сама.

Лили в гневе стукнула по столу и уставилась на Петунию.

— Если ты хочешь что-то мне сказать, почему бы тебе не сделать это прямо и…

— Девочки! — отец прикрикнул, пристыжая их. — Достаточно! Успокойся, Лили. Прекрати цепляться к своей сестре, Петуния. У нас гости!

Он указал на Джеймса, которой только вернулся из ванной.

— Все в порядке, мистер Эванс. Мне кажется, мне и Лили пора собираться домой. Уже довольно поздно, — пока Джеймс говорил, он помог Лили отодвинуть стул и встать.

— Что? — отец растерялся. — Может, все же еще по десерту? Вы бы могли погостить еще немного…

— В следующий раз, мистер Эванс, — сказал Джеймс с вежливой улыбкой, продолжая подталкивать Лили к двери. — Спасибо вам за чудесный ужин. Было очень приятно познакомиться с вами. Надеюсь, мы еще не раз встретимся.

Мгновение спустя они уже были снаружи. Лили едва успела попрощаться с отцом. Она еще кипела от злости.

— Прекрати, Джеймс! Нам не обязательно из-за нее уходить! Петуния всегда такая. Если бы я только…

— Нет. Нам действительно надо идти. Прямо сейчас.

Только сейчас Лили осознала, что он был бледнее, чем обычно.

— Муди связался со мной, пока я был в ванной. Ордер созывает всех в Министерство Магии.

— Почему? Что происходит?

— Лучший способ выяснить — присоединиться к ним.

— Джеймс!

— Сириус!

Друзья тепло поприветствовали друг друга, обмениваясь полурукопожатием, полуобъятием.

Когда Джеймс, Лили и Сириус прибыли, народу было совсем мало, но пока они переговаривались, все больше и больше членов Ордена аппарировали перед Министерством.

— Что происходит? — поинтересовался Джеймс. — Пожиратели Смерти?

— А ты как думаешь? — ответил Сириус. — Группа из нескольких Пожирателей решила устроить бойню в Министерстве. Надо остановить их.

— Чего мы тогда ждем? — сказала Лили, доставая палочку. — Нужно идти внутрь, пока не поздно!

Джеймс изумленно уставился на нее.

— Ты всерьез думаешь пойти с нами?

— Ты сказал мне прийти, — раздраженно ответила Лили. — Чего ты ждал? Что я останусь снаружи и посторожу твои вещи, пока ты играешь в героя?

— Я просто не думаю, что ты…

— Премного благодарна, но я могу позаботиться о себе. Если остальные справляются, то и я смогу!

Тут она покривила душой. Большинство членов Ордена были умелые и опытные бойцы, а Лили — нет. Она умела многое, но умение сражаться не было одним из ее талантов. До сих пор все ее участие в Ордене заключалось в отработке защитных заклинаний, присутствии на собраниях и поддерживании общего духа сопротивления. Сейчас же она в первый раз собиралась участвовать в настоящей битве с настоящими противниками. Но ей не было страшно — чувство опасности горячило кровь, а желание сделать то, что было правильно, подарило ложное чувство неуязвимости.

— Джеймс прав, — Сириус попытался поддержать друга. — Тебе надо подождать здесь. Ты не готова.

Лили сердито посмотрела на него.

— Знаешь, я присоединилась к Ордену, потому что я хотела помочь. Вряд ли это получится, если я буду торчать здесь, пока остальные рискуют жизнью. И как ты думаешь, я смогу подготовиться, если я всегда остаюсь вне битвы? Нет, я пойду с вами.

— Отлично, — проворчал Джеймс, расстроенно пиная землю. — Только если тебя убьют, помни, что я был против.

Начался дождь. Волшебники и волшебницы, решившие откликнуться на призыв Ордена, теперь заполнили всю улочку перед Министерством. Наконец, появился Аластор Муди. В одно мгновенье все смолкли и устремили взгляды на него.

— Внимание, — проревел его голос, — идем по двое. От вас требуется разобщить Пожирателей, они сильны вместе, но по одному не представляют опасности. Вы знаете, что делать — отвлеките их друг от друга, разоружите и оглушите. Вопросы?

Вопросов не было. Лили посмотрела на Джеймса, который пошел с Сириусом. Она кивнула ему и присоединилась к Марлен МакКиннон, девушке с вьющимися волосами, которая была немногим старше ее самой.

— Постарайся не умереть, — она сказала Джеймсу перед входом в Министерство.

— Ты тоже, — в его тоне сквозила неестественная напряженность. Он протянул руку и сжал ее ладонь. Несколько мгновений она раздумывала — поцеловать ли его, но решила, что не стоит. Она отказывалась даже думать о том, что они могут больше не увидеться.

Когда они зашли в Министерство, у нее неприятно засосало под ложечкой. Возможно, она все же была немного напугана.

И началось сражение. По двое они побежали вглубь Министерства, на ходу выставляя щиты и уклоняясь от проклятий, которые сыпались на них из темноты. Звуки взрывов, вибрация стекол и крики заполнили воздух. Лили и Марлин продвигались в самый центр разгоревшегося сражения, Марлин была отличным дуэлянтом и сразила двоих Пожирателей, а Лили просто пыталась отбиться от яростных атак противника.

— Пошли! Мы должны отвлечь их друг от друга! — прокричала Марлин и схватила Лили за руку. Насколько Лили могла судить, они направлялись прямо в Департамент Тайн, странное место, где Министерство проводило все свои сверхсекретные эксперименты. Два мага, укутанных в плащи, погнались за ними.

Департамент был похож на лабиринт. Они пробирались по бесчисленным коридорам, и Лили совершенно потеряла ориентацию в пространстве. В итоге они попали в холл, из которого вело несколько одинаковых дверей.

— Разделимся здесь, — предложила Марлин, — спрячься где-нибудь. Я постараюсь взять этих двоих в засаду. Встретимся здесь через десять минут, хорошо?

Лили кивнула и скрылась за дверью, что была к ней ближе всего. Она быстро проинспектировала место, в котором оказалась: это была огромная комната, пустая, за исключением каких-то странных развалин, напоминавших древнюю арку.

— Спрячься где-нибудь… — она проворчала. Замечательно. Ну, конечно, она выбрала именно комнату без единого укромного места. И что теперь ей делать?

В отсутствии лучших альтернатив она подошла к потусторонней арке и скрючилась позади нее. Это была откровенно жалкая попытка спрятаться, но по крайней мере у нее будет укрытие, если Пожиратели ворвутся и атакуют её.

Время шло, ничего не происходило, и Лили подумала, что пора уже вернуться и поискать Марлин. Она встала, прошла через арку и...

Лили шла через туманный лес. Она не знала — был ли сейчас день, ночь, закат или восход, и не смогла бы даже назвать времени года. Природа вокруг была неясной, и в то же время прекрасной. Лес был окутан серебряным светом, который струился не откуда-то сверху, а будто от самих деревьев.

Это было таинственное, но вместе с тем приятное место. Оно было одновременно и знакомым, и чуждым. Какая-то часть ее хотела остаться здесь, лечь на траву под ногами и уснуть, но непонятным образом она чувствовала, что надо идти вперед.

К ее удивлению, внезапно она увидела посреди леса какие-то руины, покрытые мхом и листвой. Выглядели они так, что невольно думалось, а не находились ли они здесь с начала времен? Видом они напоминали покрытые завесой арки, вот только вокруг них не было ничего, и они не вели никуда. Они просто стояли между деревьями, словно являлись такой же частью леса, как и деревья вокруг. Они напомнили Лили о чем-то, что она возможно уже когда-то видела, но она не могла вспомнить, что же это было.

В порыве любопытства она подошла к одной из арок и осторожно провела рукой по серебристой завесе, укрывавшей ее. Внезапно, она почувствовала неотвратимую силу, тянущую ее за руку, словно что-то по ту сторону пыталось засосать ее внутрь. И чем больше она сопротивлялась, тем мощнее была та сила.

Лили затянуло внутрь, и она начала вращаться навстречу неизвестности.

Прошла секунда, а может, тысяча лет — и Лили упала на пол вперед лицом. Она беззвучно выругалась, вскочила обратно на ноги и с сомнением оглянулась. Она обнаружила, что стоит именно там, где и должна была — по ту сторону арки, в пустой комнате, — и всё же она чувствовала испуг, словно она ожидала не этого.

Она приказала себе успокоиться и дышать глубоко, но было трудно сбросить с себя чувство, что что-то очень странное только что произошло. Как будто за те несколько секунд, когда она упала и приземлилась, она успела потерять сознание и очнуться. Но этого же не могло случиться?

«Почему я вообще упала?..» — спросила она себя и подозрительным взглядом впилась в мрачную арку. В той не было ничего, что могло бы заставить ее запнуться, и она не помнила, чтобы теряла сознание на ходу. И всё же, голова кружилась, сердце бешено билось и общее самочувствие было, словно ее чем-то хорошенько приложили.

— Что ты делала со мной?.. — Лили прошептала арке, но та предсказуемо не ответила.

Шли минуты. Лили обследовала себя, но не заметила ничего, прояснявшее случившееся. Головокружение постепенно сошло на нет и общее самочувствие тоже наладилось. Подумав, что поищет объяснение произошедшему позже, она решила выйти и поискать Марлин. Битва еще не была окончена.

Она подошла ближе к двери, улучшила свой слух заклинанием и тщательно прислушалась. Звуки перемещения Пожирателей исчезли. На самом деле, исчезли вообще все звуки. Весь рев, все крики, весь шум удаленной битвы прекратился, так что она открыла дверь и неуверенно посмотрела наружу.

Вокруг была темнота и тишина, и внезапно ее пронзило чувство, что она последний живой человек во всем здании.

Выйдя наружу, она почувствовала, что мир вокруг отличается от того, что она покинула.

— Марлин? Джеймс? Муди? Кто-нибудь?

Лили бродила по Министерству Магии, полукрича-полушепча имена друзей. Ответа не было. На ее пути встречались только затемненные и пустые комнаты, и она не смогла услышать ничего, кроме звука собственных шагов.

Еще одна странность — все окна, статуи и двери в вестибюле были нетронуты, хотя всего пару мгновений назад здесь была полная разруха. Было сомнительно, что все смогли так быстро починить, даже если она каким-то образом успела пропустить конец битвы. Казалось, битва вообще никогда не случалась.

«Не будь дурой, Лили», — она сказала себе, когда в ее воображении начали всплывать (одно за другим) все более и более пугающие объяснения. «Не могли все просто исчезнуть, и они не мертвы. Если бы это было так… Ты же не видишь кровь и мертвые тела повсюду?»

Она настороженно осмотрелась вокруг, чтобы убедить себя в том, что ее опасения напрасны.

«А теперь пораскинь мозгами, — продолжила она. — Что бы тут ни случилось, это произошло со мной, а не с другими. Все в безопасности, а я просто… потерялась. Все, что мне надо сделать, это понять, что пошло не так и как я могу это исправить. Может быть, мне надо пройти через ту арку и…»

Лили резко оборвала свой внутренний монолог, потому что тишину пронзил нечеловеческий вой. Задыхаясь, она обернулась и увидела две фигуры в плащах, появляющиеся из мрака. Они заскользили к ней по мраморному полу, как грозовые тучи плывут по небу под дуновением ветра.

— Дементоры! — она закричала, чувствуя как необъяснимый ужас подползает к ее сердцу. Внезапно температура вокруг понизилась.

Она знала, что еще немного — и страх, и безысходность парализуют ее, так что она быстро достала палочку и выкрикнула «Expecto Partonum!»

Привычная серебристая лань выпрыгнула с конца палочки и прогнала оголодавших существ. Они зашипели и возвратились обратно в тень. Лили поблагодарила себя за то, что когда-то разучила это сложное заклинание и отправилась прочь из этого места.

Она выбежала из здания и аппарировала на другой конец Лондона. И рухнула на асфальт, спрятав лицо в ладонях, пытаясь избавиться от всех тех ужасных воспоминаний, что заполонили ее ум. Смерть ее матери, драки с сестрой, ужасная ссора и расставание с ее лучшим другом Северусом. Некоторое время она была похожа на раненое животное, парализованное и беззащитное.

Но вскоре эффект от дементоров ослабел и она смогла собраться и отогнать все тягостные воспоминания.

«Сконцентрируйся, — приказала она себе. — Где все? Почему в Министерстве дементоры? И почему они атаковали меня?..»

Все случившееся казалось полной бессмыслицей. Дементоры должны быть под контролем Министерства. Им не разрешалось трогать никого, кроме беглых преступников. Так почему же они пытались высосать жизнь из нее?!

Лили все еще мерзла и внезапно поняла, что это было не из-за дементоров.

Снаружи шел снег. Снег. Она сидела в холодном, мокром сугробе в середине июня, до костей промерзая в своем легком летнем платье и тонком кардигане. Люди на другой стороне улицы все были в добротной зимней одежде, а здания вокруг были украшены рождественскими гирляндами.

— Что за… — она начала произносить вслух, но так и не нашла подходящего ругательства, как вдруг ее мозг наконец нашел разумное объяснение всем загадкам, возникнувшим перед ней.

Каким-то неведомым образом она, должно быть, перенеслась во времени. Она не могла вникнуть, как и почему, но совершенно точно была не там, где предполагала ранее.

Но где и когда она была? Очевидно, сейчас Рождество, но какого года?

— Извини, — она обратилась к первому прохожему на улице — молодому человеку, который выглядел, будто он только ушел с вечеринки. — Не мог бы ты сказать, какой сегодня день?

— О, сегодня воскресенье. Двадцать первое число, — ответил он. Его взгляд прошелся по ее совершенно неподходящей одежде, и она лишь надеялась, что он не будет спрашивать, как ей в голову пришла мысль носить летнее платье в середине зимы.

— А, спасибо, — Лили неловко улыбнулась. — Эм, я знаю, что это прозвучит немного странно, но не мог бы ты еще сказать, какой сейчас год?

Он уставился на нее. — Ты не знаешь, какой год сейчас?

— Слушай, не буду тебе врать, — она усмехнулась. — Я тут недавно переместилась во времени и не уверена, это будущее или прошлое, так что мне надо выяснить, какой сейчас год.

— Да, ненавижу, когда такое происходит, — рассмеялся парень. Как Лили и надеялась, он принял это все за шутку.

— Сейчас 1997. Декабрь. Это тебе помогло?

Да. А еще она почувствовала, будто в нее только что выстрелили из пушки.

— Да, спасибо большое. Это было очень любезно с твоей стороны, — ее голос дрожал, и она быстро ретировалась. Ее снова потряхивало, но теперь в этом нельзя было обвинить холод.

Видимо, она умудрилась влезть в проблемы еще худшие, чем только могла себе представить.

Северус не высыпался уже долгое, долгое время: когда бессонница, начавшаяся после смерти Дамблдора, все же давала ему передышку, приходили кошмары. Первая ночь дома не стала исключением. Уже несколько часов прошло с тех пор как он улегся в кровать, а сон так и не шел.

Он пытался занять себя чтением, но мыслями неизменно уходил к вещам, всегда крутящимся на задворках его сознания — Волдеморт, Дамблдор, Гарри Поттер и, конечно, Лили. Она сейчас занимала его мысли даже больше, чем обычно, возможно, потому, что ему как никогда требовалось напомнить себе — зачем он продолжает делать то, что делает, вместо того, чтобы вырыть себе уютную могилку, заползти туда и никогда не вылезать.

Проблема была в том, что нельзя было думать о Лили, не разрываясь между радостью и отчаянием. Воспоминание о счастье, которое он испытал рядом с ней, всегда сопровождалось болью от ее потери. Думать о ее жизни — значило думать о ее смерти, а для него было сложно решить, стоил ли миг блаженства разрывающей душу агонии. Его мозг разыгрывал эту партию всякий раз, когда одиночество или печаль ударяли по нему, и Северус вынес из всего этого лишь один урок — он никогда не сможет забыть Лили. Он жил мыслью о ней уже почти двадцать лет и был уверен, что так и будет до самой смерти.

Он и не возражал. Пусть лучше он будет вздыхать по воспоминаниям о Лили всю оставшуюся жизнь. Во этом мире у него ничего больше и не осталось, кроме памяти о ней.

Около полуночи Северус отбросил книгу и решил прогуляться, чтобы прочистить мозги. Ноги сами вели его, и в один момент он обнаружил себя у бывшего дома Лили. Он часто приходил сюда и просто смотрел на место из их общего детства, будто надеялся, что однажды она вернется.

Северус не ходил на кладбище к Лили после ее похорон, его тошнило от этого места. Люди превратили ее могилу в место преклонения, в чертов аттракцион для туристов, желающих отдать свою дань ее жертве, но даже не знавших ее при жизни. Они не знали, как она смеялась (от высоко и задорно до бархатно и проникновенно в зависимости от того, что ее развеселило), или как пахла ее кожа (сладко, как какой-то экзотический фрукт, только вот Северусу никогда не удавалось узнать его за то крохотное время, когда он был достаточно близко), или какого это было — любоваться рассветом, сидя рядом с ней на крыше летним утром (абсолютно восхитительно)?

Нет. Они не имели ни малейшего представления, как она выглядела, когда злилась или боялась, или печалилась, и о том, какая в действительности она была умная, забавная и сильная. Они все видели в ней лишь лицо, улыбающееся с обложек газет, и были ослеплены историями об ее священной жертве во имя своего ребенка. Как будто то, как она умерла — единственное, за что ее можно было ценить. Однако для него ее жизнь не была лишь предисловием к ее «вдохновляющему подвигу самопожертвования». Лили была его лучшим другом и любовью всей его жизни, и иногда тоска по ней причиняла такую сильную боль, что он мечтал вырвать из груди сердце, лишь бы от освободиться от нее.

Этот дом, этот район с его уродливыми кирпичными домами и заброшенными игровыми площадками, этот запустелый тупик и травянистые холмы, которые его окружали — здесь Северус чувствовал ее присутствие. Он приходил сюда, когда нуждался в ней больше всего.

Возможно, именно поэтому он не сразу понял, что его одиночество нарушено.

Он так увяз в размышлениях о любви и сожалениях, созерцая дом Эвансов, что потерял бдительность и не замечал ничего, пока его не окликнули.

— Северус! Северус Снейп!

Его сердце почти остановилось — не от испуга, и не от того, что она назвала его по имени, а от звука ее голоса.

Он судорожно обернулся и нацелил палочку на смутную фигуру, стоящую на другой стороне улицы. Насколько он мог судить, это была девушка, но ее было сложно разглядеть из-за темноты.

Ее голос раздался снова:

— Я так и знала, что это ты, ты все еще похож на себя! В смысле, ты старше, но… Черт, это все так странно.

— Кто ты? — крикнул Северус. Он почувствовал, как его пробирает непонятно откуда взявшаяся дрожь. — Подними руки за голову и подойди!

— Не смей направлять на меня палочку, — Лили ощетинилась. — Я ни на шаг не подойду, пока ты ее не опустишь.

Он проигнорировал просьбу.

— Назови себя и скажи, откуда тебе известно мое имя. Я не прошу дважды — не ответишь и лишишься своей печени!

Северусу показалось, что девушка ухмыльнулась, хоть он и не мог этого видеть из-за тени, все еще скрывавшей ее лицо.

— Очаровательно, Сев. Я тоже рада тебя видеть. Года идут, и неизменно лишь то, что ты остаешься придурком, да? Нужно мне было держать язык за зубами и уйти сразу, как я тебя увидела!

Сев.

Никто не называл его Сев.

Никто, кроме…

— Подойди. Пожалуйста, — сказал он сдавленным голосом и опустил палочку. Кажется, каждую клеточку его тела разрывало от крика.

— Так-то лучше, — послышалось в ответ, — Даже не знаю, как подготовить тебя к тому, что ты увидишь. Знаешь, бывает, что мертвые люди оказываются… э-э-эм… не настолько мертвыми, как все их считают? Хотя я-то пока еще не умирала… В смысле… О, Мерлин, лучше один раз показать, чем сто раз сказать, так что — та-да!

И вот она стояла перед ним.

Лет девятнадцати, максимум — двадцати, с рыжими волосами, зелеными глазами и видом, будто она только что лично посетила все девять кругов ада: бледная, исхудалая, в засаленной одежде, с мешками под глазами, свидетельствующими о явном недостатке сна в последние несколько дней. В ее широко распахнутых глазах читалась смесь тревоги, возбуждения и делирия, и она чудовищно дрожала — скорее всего из-за слишком легкой для зимы одежды. Несмотря на все это, она была прекрасна, как и всегда.

Это была абсолютно та же Лили Эванс, что запомнилась Северусу.

— Нет, — Северус затряс головой, — ты не можешь быть здесь.

— И все же, вот она я, — она театрально взмахнула рукой. — Теперь, когда мы со всем разобрались, как насчет помочь старому другу, попавшему в передрягу? Потому что, если ты вдруг еще не понял, у меня серьезные проблемы.

Кровь бежала по венам слишком быстро, в ушах шумело. Это неправда. Это не могло быть правдой.

— Ты не она. Лили Эванс умерла шестнадцать лет назад. Я видел ее труп. Я видел ее похороны. Кто ты, что ты, и как ты смеешь осквернять ее память?

Ее губы сложились в кривую улыбку.

— Это безумно любезно с твоей стороны — так защищать мою честь. Но это правда я. А насчет того, как это случилось, что ж, вчера я…

— Риддикулус!

Лили едва успела увернуться от заклинания.

— Эй! — она прокричала со злостью. — Хватит пытаться заколдовать меня, пока я рассказываю! И серьезно, Риддикулус? Извини, но — какого черта? Твой боггарт что, выглядит как я? Честно, даже не знаю, мне оскорбиться или пожалеть тебя.

Северус пытался абстрагироваться от ее голоса. Это или ловушка, или наваждение, или неожиданное последствие хронического недосыпа. Она просто не могла быть настоящей — и все же, кем бы, чем бы она ни была, она была так похожа на Лили, что это было непереносимо.

Необходимо было свести на нет самозванку до того, как она сведет его с ума.

— Ты не она! — проревел он. — Ступе…

— ОСТАНОВИСЬ!

У нее сдали нервы. Она рухнула на колени и внезапно разрыдалась. Северус опустил палочку и настороженно наблюдал за ее всхлипываниями.

— У меня был ужасный день. Вчера я узнала, что почти все, кто мне дорог, мертвы, что я мертва. Все, что я знала, поменялось. Я застряла в этом проклятом будущем, и я не знаю, как быть дальше.

Он колебался. Кем бы ни была эта девушка, она вряд ли пришла с недобрыми намерениями.

— Послушай, Сев, — она устремила на него свой взгляд и, о! — у нее даже глаза были похожи на глаза Лили. — Я не знаю, помирились ли мы после той ссоры, и мне жаль, если нет. Понимаю, что для тебя прошло уже много лет и ты вполне уже мог забыть меня, но я все еще помню, какими хорошими друзьями мы были. Лучшими друзьями. Если я хоть когда-то была важна для тебя так, как ты для меня, пожалуйста, помоги мне. У меня больше никого не осталось.

Палочка Северуса выскользнула из его свободного хвата, и он с грохотом упал на тротуар. Он быстро опустился на колени рядом с ней и протянул дрожащую руку к розовой, мягкой коже ее щеки, а после к рыжим волосам, спадающим на плечи. У него перехватило дыхание. Она была теплая, живая, настоящая.

Он потянулся вперед и прижался лбом к ее лбу, прислушиваясь к ее запаху и ощущая знакомый аромат неизвестного ему экзотического фрукта.

— Лили… — прошептал он, и ее имя оставило во рту сладкое послевкусие. В принципе, можно было бы сейчас и умереть, и часть его подозревала, что он уже это сделал.

Но потом она положила ладонь на его плечо и легонько сжала, и он почувствовал себя таким живым, как не ощущал уже долгое время.

Лили вернулась.

— Все нормально, — она улыбнулась, еще сильней прижимая его руку к своему лицу. — Это я. Я реальна, или по крайней мере осязаема.

— Ты умерла.

— Да, наслышана об этом.

— Не могу поверить, что ты здесь.

— Не могу поверить, что ты здесь! Как ты оказался около моего дома посреди ночи?

— Как, как это возможно? Почему ты жива? — он отодвинулся. В голове было легко и пусто, но он все еще сомневался — не было ли все происходящее лишь убедительным миражом.

Лили сделала глубокий вдох.

— Это, — начала она, — длинная и запутанная история, полная опасностей, загадок и путешествий во времени, и я с удовольствием расскажу тебе обо всем этом за чашкой чая и порцией чего-нибудь горячего и сытного. Я умираю с голоду и не спала уже два дня.

Спустя несколько часов Северус стоял, опершись о стену своей кухни, и наблюдал за Лили — за Лили! — сидящей за его столом, одетой в его мантию, пьющей его чай и утоляющей голод его едой. Ему так до конца и не верилось, что она действительно была здесь, живая и здоровая, словно он наконец-то получил запоздалый ответ на свои мольбы.

Он всё ещё подозревал неладное. Его интуиция кричала, что всё это — чей-то нездоровый розыгрыш и рано или поздно правда обрушится на него.

Дело не в том, что «Лили» в чём-то недоигрывала. Наоборот, эта девушка выглядела, как Лили, разговаривала, как Лили, и вела себя в точности, как вела бы себя Лили. Да, её история звучала дико, но теоретически была возможна; волшебники умели путешествовать во времени, правда, он не знал ни о ком, кто переместился бы настолько далеко в будущее. И всё же, умом он не мог отрицать вероятности того, что она и вправду была здесь.

Дело в том, что он не мог поверить в свою удачу. Чудеса — это не то, что происходило с Северусом. Его жизнь была затянувшейся трагедией — нескончаемой чередой неудач и страданий, и неправдоподобно хорошие вещи, случавшиеся с другими, его не касались никогда. Именно поэтому для него было очевидным, что происходящее должно быть или сном, или причудливой ошибкой мироздания. Ещё секунда — и Лили испарится в облачке дыма.

Часть его ждала, что всё окажется розыгрышем, другая же погибала от невыносимой бури эмоций, бушующей в нём. Он сгорал заживо, желая только одной вещи: заключить Лили в свои объятия и больше никогда не отпускать. Но, конечно, он бы не решился на это — конечно, он бы не смог сделать ничего, кроме как пялиться на неё как последний дурак. Страх парализовал его, не позволяя признаться в том, что он так и не открыл ей при жизни.

— Забавно — ты всё ещё живешь здесь, — Лили прикончила свой стейк в мгновенье ока и приступила ко второй по счету чашке чая. — В смысле, я думала, что ты уже должен был переехать отсюда к этому времени. Помню, ты всегда говорил, что ненавидишь это место и хочешь уехать при первой же возможности. Вот уж не думала, что найду тебя здесь спустя двадцать лет.

— Я и уехал, — ответил Северус. Всё это до сих пор казалось таким странным — болтать с ней о жизни, словно они были обыкновенными друзьями, встретившимися после долгой разлуки. — А вернулся после смерти отца, не знал, как ещё поступить с домом.

— А… Что ж, хоть что-то не поменялось. Мелочь, но приятно.

Гулкая тишина заполнила комнату. Лили допила чай и впилась глазами в пустую чашку, а Северус продолжил её разглядывать.

— Северус?

— Да?

— Дамблдор действительно умер? — её голос прозвучал несколько выше, чем обычно. — Об этом написали в «Ежедневном пророке», но я не знаю, можно ли теперь ему верить. Похоже, Пожиратели Смерти захватили контроль над СМИ.

— Он действительно мёртв. Мне очень жаль.

Лили прикусила губу.

— И Джеймс тоже. — она скривилась, словно ей было неприятно произносить эти слова. — И мой отец, а может, даже Петуния…

— Она жива. Живет с мужем и сыном в Суррее.

Лили вздохнула.

— Это хорошо. Но так много людей погибло.

Она взглянула на него, отчаянно ища признаки ошибочности своих слов, но Северус лишь кивнул. Её лицо дёрнулось, и, как бы обманчиво не было её показное спокойствие, он видел, чего ей стоило держать себя в руках.

— Пожалуйста, не говори мне, кто ещё умер. Не сейчас. Не сегодня. Я слишком вымоталась, чтобы перенести это. Расскажешь всё утром, когда я отдохну.

— Всё, что пожелаешь.

Она снова замолкла, а Северус всё рассматривал её, не приближаясь, словно мог спугнуть Лили, сократив дистанцию хоть на миллиметр. Её взгляд стал пустым, а лицо ещё сильней побледнело.

— Я всегда думала, что всё в итоге закончится хорошо. Не знаю, почему, но я верила, что всё наладится, неважно, насколько мрачным пророчили будущее. Получается, я ошибалась. Никогда не думала, что всё приведет вот к этому. Я чувствую себя такой дурой сейчас. Просто — этот мир, все эти смерти…

Её дыхание затруднилось, и на секунду ему показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Инстинктивно Северус сделал шаг вперед и практически коснулся её, но она лишь сжала кулаки, проглотила свои слёзы и опустила голову на стол.

— Кажется, — сказала она, — мне следует подышать в бумажный пакетик.

— Тебе следует пойти спать. Отдохни. Мы разберемся со всем этим утром. Ты в безопасности здесь, я обещаю.

Лили не ответила, но и не противилась, когда Северус мягко взял её за руку и довел до спальни.

— Подожди тут. Я найду, во что тебе переодеться. Кажется, у меня всё ещё осталась старая одежда матери. Если только ты не предпочитаешь …

Он замер, когда Лили отвлеклась на что-то в другой стороне комнаты. Она уже начала рассматривать висящую на стене картину, прежде чем он понял, что именно она увидела: заключённую в рамку пожелтевшую маггловскую фотографию с двумя перепачканными десятилетними детьми, поедающими мороженое в солнечный летний день. Северус помертвел: он бы не повесил фото, если бы знал, что его кто-то увидит, — но вдруг понял, что Лили улыбается.

— Это мы, да? Я помню, как мой отец сделал эту фотографию, — она склонила голову набок. — Получается, ты всё же меня не забыл.

Он ощутил покалывание на коже.

— Нет. Я никогда тебя не забывал.

Она кинула на него взгляд через плечо и улыбнулась, но в её глазах всё равно читалась грусть.

— Я рада, что наткнулась на тебя сегодня, Сев. Скажи, мы помирились после той ссоры?

Северус отрицательно покачал головой. Её взгляд ещё больше погрустнел.

— Это ужасно. Я никогда не собиралась злиться на тебя вечно. Думаю, я просто предполагала, что со временем всё придёт в норму. Наши отношения должны были наладиться прежде, чем стало слишком поздно.

Она повернулась и протянула ему руку для рукопожатия. И не получила ответа.

— Не думай об этом сейчас. Просто ложись спать, — Северус настаивал отчасти потому, что она выглядела слишком уставшей, чтобы бодрствовать ещё хоть минуту, — и отчасти потому, что отчаянно искал предлог уйти. Это было слишком много для одного вечера — слышать, как Лили произносит слова, которые он так долго хотел от неё услышать.

— Это же твоя комната? — спросила Лили, усаживаясь на кровать. — Где ты будешь спать?

— Снизу есть гостевая.

Но, если честно, он предчувствовал, что этой ночью спать ему опять не придётся.

* * *

Лили подождала, пока Северус уйдёт из комнаты, и наконец уступила панической атаке, с которой сражалась весь день. Она уткнулась лицом в подушку и беззвучно заплакала, всем телом содрогаясь от судорожных всхлипов.

Она чудом не впала в истерику, когда узнала историю того страшного будущего, в котором оказалась. Новости были настолько ошеломляющими, что потребовалось несколько дней, чтобы все это до неё дошло. Возможно, это было к лучшему: шок побуждал её действовать достаточно долго, чтобы она успела найти убежище.

Утром, после её счастливого побега из Министерства, Лили отправилась прямиком в Косой переулок и просмотрела каждую книгу по истории, которую она нашла во «Флориш и Блоттс» (где она узнала, что Волдеморт победил и все книги, которые его не восхваляли, по-видимому, были запрещены, поэтому ей пришлось продираться через сомнительную пропаганду Пожирателей Смерти). Она также купила последний выпуск «Ежедневного пророка» в надежде узнать больше о восемнадцати годах, что она пропустила. Лили ещё не составила полной картины происходящего, но собрала достаточно фактов, чтобы получить общее представление о том, что произошло: Волдеморт пал и война закончилась, но теперь он вернулся, захватил власть и решил найти и уничтожить человека, сразившего его в прошлый раз.

Её сына.

Все это казалось таким невероятным, когда она впервые прочитала об этом. Её брак с Джеймсом, рождение ребенка, то, что ребенок стал тем, кого называли Мальчик-который-выжил, — в это просто не верилось. Но, в конце концов, ей пришлось признать, что это будущее. Здесь она мертва, большинство ее близких исчезли, а мир разорен двумя разрушительными войнами.

Она не плакала, не кричала и не делала ничего, что можно было бы ожидать после получения таких ужасающих новостей. На самом деле она была ошеломлена настолько, что могла лишь тихо сидеть на полу и стараться не вывернуться наизнанку каждый раз, как открывала рот.

Она провела остаток ночи, бесцельно блуждая по городу и пытаясь найти выход из ситуации. Казалось, надежды нет: Пожиратели Смерти повсюду, и даже если кто-то из её друзей всё еще жив, как связаться с ними — неясно. Наконец, она пошла домой, желая увидеть своего отца, но лишь узнала, что он тоже мертв.

И затем, совершенно случайно, она столкнулась с Северусом — в тот момент, когда больше всего нуждалась в нем.

Лили все еще было больно из-за того, что Северус ей сделал. Часть её никогда не простит ему предательства. Но в ту ночь она заснула с мыслью, что никогда ещё не была так рада его видеть.

Лили не знала, сколько проспала, но когда она открыла глаза, за окном было темно. Её самочувствие улучшилось — ровно настолько, чтобы она вновь не разрыдалась от отчаяния, — но ей до сих пор хотелось с головой укрыться под одеялом и прятаться, пока мир не прекратит быть таким пугающим.

«Поднимайся. Твои пятнадцать минут паники закончились, — сказала она себе. — Если хочешь кому-то помочь, нельзя весь день рыдать или лежать, как шлагбаум. С этого момента тебе придётся вести себя по-взрослому, или все, кого ты когда-либо любила, умрут».

Лили всё ещё содрогалась от одной мысли о всех случившихся несчастьях. Она и думать не хотела, кто ещё погиб кроме неё, Джеймса, её отца и Дамблдора. Каждый из её друзей и семьи мог быть мёртв, за исключением Петунии и Северуса.

Северус.

Лили всё ещё не верилось, что они наткнулись друг на друга по чистой случайности. Когда она увидела его, в её помутненном от сна и переживаний разуме Северус явился ангелом, посланным с небес. Сейчас же Лили сомневалась, было ли разумно довериться ему. Она не имела ни малейшего представления, чем он занимался все эти годы и есть ли ему теперь до неё дело. Может, для него их рухнувшая дружба не значила столько, сколько для неё?

Но, опять же, на его стене висела та фотография. Значит, он всё-таки сохранил к ней какие-то чувства после стольких лет?

Она вздохнула. С Северусом всё всегда было сложно. Они много лет были лучшими друзьями, а потом он внезапно повёл себя с ней как враг. Лили не говорила с ним с того самого дня. Она даже не видела его после их выпуска из Хогвартса. Хоть без него часто было тоскливо, её гордость не позволяла принять извинения.

До Лили доходили слухи, что после Хогвартса Северус присоединился к Пожирателям Смерти. Она отказывалась в это верить. Несмотря на то, что Северус всегда интересовался тёмными искусствами, и на то, что он был вхож в компанию людей, точно ставших Пожирателями Смерти, она была уверена, что он бы никогда не зашёл так далеко. Да, у Северуса были свои недостатки. Но ей было сложно представить, как он пытает и убивает невинных людей вместе со остальными сторонниками Волдеморта. Её Северус был выше этого.

Лили до сих пор не знала, каким человеком стал Северус. Ей хотелось верить ему, но она не была уверена, что могла. Опять-таки, был ли у неё выбор? Сейчас Северус оставался её единственной надеждой.

* * *

Лили нашла Северуса в гостиной, в кресле: глаза — закрыты, руки — скрещены. Свет был потушен. Было непонятно, спит он или нет — нет, жив он или нет: в самом деле, он сидел так неподвижно, словно был выточен из камня. Он хмурился, и цвет его лица достиг невиданного ранее оттенка бледности.

В этом Северусе была одна странность: он выглядел абсолютно как раньше, но совершенно точно был другим. Не считая того, что он состарился — на самом деле даже больше, чем должен был под конец своего четвертого десятка, — в нём не было каких-то радикальных перемен. Та же стрижка, тот же чёрный гардероб, та же худоба.

И всё же, что-то неуловимо отличалось. Возможно, это было лишь влиянием возраста, но Северус стал себя по-иному вести. Лили не могла найти следов того робкого и скованного мальчишки, которым он когда-то был. Он держал голову слегка выше, чем прежде, спину — ровнее, и одежда смотрелась на нём немного лучше. Северус практически выглядел уверенным в себе.

Возраст шёл ему.

Когда Лили уже практически дотронулась до него, чтобы разбудить, Северус внезапно открыл глаза, да так быстро, что она засомневалась, действительно ли он спал.

— Ты проснулась, — стоически произнёс он.

— На самом деле у меня так и не получилось заснуть, — ответила она, присаживаясь на диван. — Просто задремала на несколько мгновений.

Северус моргнул.

— Нет. Ты проспала двадцать шесть часов. Если бы ты не сопела так громко и не ворочалась на подушке, я бы подумал, что ты умерла!

Лили распахнула глаза и медленно повторила.

— Двадцать шесть часов? Хочешь сказать, я проспала целые сутки? Почему ты меня не разбудил?!

— Очевидно, ты сильно устала. Я не хотел тревожить тебя.

— И я потеряла целых двадцать шесть часов! — она тягостно вздохнула. — За это время я могла бы сделать что-то полезное.

Северус никак не ответил. Когда Лили взглянула на него, то обнаружила, что его спокойствие трескается и наружу пробиваются черты её пятнадцатилетнего друга. Может, он всё же не изменился, а лишь научился скрывать свою неуверенность и беззащитность.

— Прости. Я лишь хотела начать действовать как можно скорее. Мне действительно нельзя отдыхать ни секунды.

— О чём ты? — Северус нахмурился. — Что ты собираешься делать?

— Найти, как вернуться домой, конечно! Но сначала мне надо выяснить, как именно я сюда попала. Нужно вернуться в Министерство Магии и провести пару экспериментов, чтобы узнать побольше о той арке, и…

— Погоди, — Северус запротестовал и вскочил на ноги. — Нельзя просто ворваться в министерство с набором юного археолога подмышкой и рассчитывать, что тебе это спустят с рук. Там на каждом шагу по Пожирателю Смерти и дементору. Ты даже до входной двери не успеешь дойти, как тебя схватят и убьют!

— Тогда мне надо найти способ пробраться внутрь незамеченной, — Лили было сложно остановить. — Ты же знаешь меня, Сев. Я сдаюсь, лишь когда не остаётся никакой надежды, а не перед тем, как даже начать.

— Ты невыносима! — Северус усмехнулся. — Ты правда думаешь, что это будет так легко? Ты ведёшь себя в точности, как…

Северус замолчал.

— Как кто, Сев? — порывисто воскликнула Лили.

Она тоже встала и приблизилась к нему, испытывая, осмелится ли тот закончить предложение. Но пыл Северуса сразу же пропал.

— Забудь, — он опустился на диван. — Послушай, Лили, мир изменился с тех пор, как ты… покинула его. Ты собираешься пойти против сил много сильней и искусней, чем можешь представить. Ты не победишь их в одиночку, вооружившись лишь своим ослепительным оптимизмом. Я не хочу, чтобы ты снова умерла.

В глазах Северуса была странная нежность. Это сбивало с толку. Лили никогда не думала, что под его показной чёрствостью скрывается такая чувствительность. Действительно ли он до сих пор был огорчен её смертью, несмотря на то, что это случилось почти двадцать лет назад?

— Я не собираюсь умирать даже в первый раз.

Лили хотела, чтобы Северус заглянул ей в глаза и понял, что она действительно имела это в виду, но он отвёл взгляд.

— Ты понимаешь, что это, Сев? Мой шанс всё исправить! Я могу вернуться и спасти себя, Джеймса, Дамблдора и всех остальных, потерявших жизнь на этой войне! Не знаю, что закинуло меня сюда — судьба, шанс или просто шальная удача, — но я не упущу эту возможность. Это именно то, что я делаю: я исправляю вещи и спасаю людей. Так мне сказал папа прямо перед тем, как я оказалась здесь.

Её грудь пылала страстью, и путь впереди казался ясным, как день. Внезапно она осознала, что всё перестало быть запутанным. Она была уверена, что сделает дальше.

Она спасёт мир.

Северус вскинулся и посмотрел на неё напряженным, тягучим взглядом, который Лили не смогла разгадать. Всё же было что-то в Северусе, чего она никогда не могла понять.

— Как ты делаешь это? Как ты можешь воспринимать всё так легко? — произнёс он.

— Я не воспринимаю всё легко. Я настолько серьёзна, насколько ты только можешь представить. И именно поэтому я закатаю рукава и пойду всё исправлять, а не буду плакать и биться в истерике, или что ты там ожидал от меня. Я отказываюсь быть запуганной и слабой.

Частично это была ложь — глубоко внутри Лили чувствовала и то, и другое, но от признания лучше бы не стало.

— Это, — Лили неопределенно махнула рукой, пытаясь описать мир, в котором жил Северус, — не пугает меня, потому что это всего лишь гипотеза. Это даже не реальность. Этого никогда не случится, потому что я не позволю.

Произнося речь, она чувствовала в себе силу и решимость идти до конца, но Северус лишь тяжело вздохнул, заставив Лили почувствовать себя ребёнком, заявившим о своём намерении стать космонавтом.

— Я всего лишь хочу сказать, что тебе надо быть осторожной. Ты вольна воспринимать этот мир как всего лишь одну из альтернативных версий, но это не значит, что он не сможет навредить тебе. Если ты действительно собираешься всё это сделать, тебе будет нужна моя помощь.

— О, я как раз на это и рассчитывала, — ответила она и весело усмехнулась. — Мы же друзья, да? Двое против всех. Конечно, ты поможешь мне.

Северус улыбнулся, но по какой-то причине улыбка вышла ужасно грустной. Вскоре она исчезла совсем, а грусть так и осталась.

— Ты должна узнать одну вещь обо мне, перед тем как мы продолжим, — тяжело произнёс Северус.

И перед тем, как Лили успела у него что-то спросить, он закатал рукав и обнажил Тёмную Метку.

— Ах ты ж, блядский ублюдок! Лживый изворотливый гад! Мерлиновы яйца, я не могу в это поверить!

Северуса никогда не переставало удивлять, как забористо Лили начинала материться в гневе. Её лексикон заставил бы покраснеть и пирата.

Увидев татуировку на руке Северуса, Лили сперва выглядела испуганной. Её глаза широко распахнулись, а из губ вырвался тихий горестный вздох, который заставил Северуса ещё сильнее, чем раньше, стыдиться себя. А потом внезапно кровь прилила к её лицу и Северусу показалось, что сейчас Лили засветит ему в глаз. Но вместо этого она обрушила на него поток ругательств.

— Лили, успокойся, — сказал Северус тихо.

— Не буду! — прокричала она в ответ. — Ты — Пожиратель Смерти, сукин ты сын! Как ты мог?

— Веришь или нет, но это не то, чем кажется.

— О, дай угадаю — это теперь мода такая, да?

— Я снова присоединился к Пожирателям Смерти, но в качестве шпиона, и только потому, что этого потребовал Дамблдор. Я предан ему, а не Тёмному Лорду.

Он попытался рассказать всё как можно быстрее, на случай, если Лили снова обрушит на него обвинения, не выслушав до конца.

— Снова? — яростно повторила Лили. — То есть ты действительно был одним из них?

— Много лет назад — да, — признал Снейп, — но я изменил своё решение, и теперь я на стороне Дамблдора. И что важнее, я на твоей стороне. Тебе не нужно меня бояться.

— Не нужно тебя бояться? — Лили снова кричала. — У тебя и у твоего Тёмного Блядского Лорда одинаковые метки на руках!

— Я не ради забавы получил Метку. Мне пришлось на многое пойти, чтобы заработать доверие Тёмного Лорда, но всё это часть плана Дамблдора. Правда в том, что я отвернулся от Тёмного Лорда уже очень давно, и с тех пор, как он вернулся, я шпионю за ним для Ордена Феникса.

— Так ты теперь Мистер Секретный Агент? — Лили закатила глаза. — Я не верю ни единому твоему слову!

— Ты поверишь, если услышишь то же от Дамблдора? — тихо спросил Северус.

— Дамблдор мёртв!

— Он был Директором Хогвартса, а замок никогда не забывает своих директоров. Его портрет висит в кабинете, и я могу призвать Дамблдора сюда, чтобы ты проверила мои слова.

Подозрение во взгляде Лили слегка уменьшилось, но всё ещё не исчезло. Она стояла около двери со скрещенными руками, как будто приберегая драматический уход в качестве своего последнего аргумента. Это было бы катастрофой. Северус был готов пойти на всё, чтобы она ему поверила.

— Но это ведь будет не настоящий Дамблдор, да?

— Нет. Портрет — это не человек, у него нет души. Но всё же это отражение Альбуса Дамблдора, каким он был перед смертью. Он знает всё, что знал настоящий Дамблдор, в том числе правду про меня. Выслушаешь его мнение обо мне?

Снейп решил, что сейчас был неподходящий момент, чтобы сообщить, кто отправил Дамблдора в мир иной. Это признание могло подождать до тех пор, пока Лили не прекратит выглядеть так, будто хочет придушить Северуса на месте.

Она обдумала предложение.

— Хорошо. Принеси его, но только я хочу поговорить с ним наедине.

Северус напряженно кивнул и вышел из комнаты, чтобы вернуться с покрытой вуалью картиной и разместить её на диване.

— Что это? — спросила Лили.

— Обычный зачарованный портрет. Я использую его, чтобы пригласить Дамблдора. Спрячься перед тем, как я сниму вуаль. Портреты обычно не вмешиваются в текущие события, но они сплетничают между собой, а Пожиратели Смерти всегда прислушиваются. Если до них дойдёт слух, что ты вернулась, это привлечёт к нам нежелательное внимание.

Лили встала позади рамы, и Северус одним резким движением сдёрнул пыльную накидку, являя миру портрет его прапрабабки Дейрдре Принц — одну из немногих принадлежащих ему семейных реликвий.

— Ты! — громко произнёс он.

— Баншьево отродье! Что тебе надо от меня? — отозвалась ведьма.

— Иди в Хогвартс и скажи портрету Альбуса Дамблдора, что я хочу его видеть. Не возвращайся в этот дом, пока мы не закончим. Я хочу поговорить с ним наедине.

Ведьма мрачно посмотрела на Северуса, шёпотом выругалась напоследок и исчезла из рамы.

— Он скоро будет, — Северус повернулся к Лили. — Только пообещай мне одну вещь перед тем, как говорить с ним: не дай ему использовать тебя как свою пешку.

Лили нахмурилась.

— Я думала, ты на его стороне.

Северус шумно вздохнул. Если бы всё было так просто! Их отношения с Дамблдором были сложными, и Северус не знал, как это объяснить.

— Дамблдор — хороший человек, — наконец сказал Снейп. — Но кроме этого он ещё хитрый и беспринципный манипулятор и из-за его веры в абсолютный приоритет «общего блага» он часто остаётся равнодушен к несчастьям отдельных людей, возникающим по его вине. Портрет может быть не так силён, как настоящий Дамблдор, но он может быть таким же убедительным. У меня есть причины думать, что он попытается подтолкнуть тебя к чему-то, что однажды будет стоить тебе жизни. Так что, прошу, будь осторожна.

Он подумал о Гарри Поттере, шаг за шагом приближающимся к собственной смерти. Северус не собирался позволить матери ребёнка стать очередной жертвой «великого плана» Дамблдора.

Лили подошла к нему ближе и одарила ледяным взглядом.

— Я не верю тебе. Это не похоже на того Дамблдора, которого я знаю. Он никогда не причинит мне вреда.

— Мы с тобой знаем разных Дамблдоров, — ответил Северус и решил остановиться на этом.

И не успела Лили ему ответить, как на картине перед ними наконец возникло лицо Альбуса Дамблдора.

На мгновенье портрет выглядел как маггловская картина, потому что Дамблдор остолбенел от вида живой и невредимой Лили рядом с Северусом.

— Лили Поттер! — воскликнул он и яростно заморгал, не в силах поверить своим глазам. — Чтоб я умер!

— Так уже, господин директор, — съязвил Северус.

— Вообще-то, Лили Эванс, и у меня всему есть объяснение, — Лили вскинула в воздух указательный палец, затем посмотрела на Северуса, потом обратно на ошеломленного Дамблдора, и решила переформулировать свою последнюю мысль. — У меня почти всему есть объяснение.

— Что происходит, Северус?

Северус быстро посвятил Дамблдора в происходящее. Рассказ не сильно помог: чем дольше он говорил, тем растеряннее становился Дамблдор.

— Похоже, на твою долю выпало достаточно приключений, Лили, — произнес Дамблдор, когда Снейп закончил. — Предполагаю, вы пригласили меня дать вам мудрый совет, как справиться с проблемой?

— Сначала я хочу кое о чём вас попросить, — сказала Лили. — Мне бы хотелось задать вам пару очень личных вопросов о Северусе.

— Продолжай, — одновременно отозвались Дамблдор и Северус.

— Наедине, — прошипела Лили, мрачно смотря на Северуса.

Северус нахмурился и обменялся мрачным взглядом с Дамблдором, но всё же почтительно склонил голову и ушёл, оставляя девушку наедине с портретом.

— Он говорит правду? — сразу же выстрелила вопросом Лили. — Он сказал, что раньше был Пожирателем Смерти, а сейчас работает на вас и в одиночку проворачивает героическую сверхсекретную суицидальную миссию по свержению Сами-Знаете-Кого изнутри. Извините, конечно, но это звучит как полный бред! Он или лжет мне, что работает на вас, или вообще — Мерлин знает зачем — выдумал эту историю про то, что был Пожирателем!

— Он не соврал тебе, — ответил Дамблдор. — Я горд тем, что могу назвать Северуса моим самым преданным другом и союзником.

— Так… он действительно был Пожирателем Смерти?

Лили рухнула на диван и вздохнула.

— Грёбаный Северус... Я доверяла ему. Сколько раз я защищала его, когда Джеймс и Сириус называли его Пожирателем Смерти. Получается, всё зря. Чувствую себя так, словно он снова меня предал.

— Не осуждай его так поспешно, — сказал Дамблдор. — Северус действительно когда-то был Пожирателем Смерти, но его история не заканчивается на этом. Он совершил несколько ужасных ошибок по молодости и глупости, но в конце концов изменился и пришел ко мне. Это свидетельство его огромной храбрости, ведь он знал, как сурово его бывший хозяин наказывает предателей. С тех пор он сражается за нас. Без него мы бы давно проиграли эту войну.

— Ладно, тут он молодец, — вздохнула Лили, — но я просто не могу понять, чем он думал, когда примкнул к Пожирателям Смерти. Никогда не сомневалась в его тупоголовых фанатичных чистокровных выродках-дружках, но я считала, Северус лучше.

— Так и есть. Его действия подтвердят это лучше любых слов. Помни, что Северус был очень молод, очень одинок и окружен дурной компанией, когда принял Метку.

— Как вы считаете, это из-за меня? — робко спросила Лили. — Я имею в виду… До того, как всё случилось, я была его единственным настоящим другом. Если бы я не бросила его, может, его судьба сложилась бы иначе?

— Возможно. Но здесь нет твоей вины — это был его собственный выбор. Не кори себя.

— Он всегда был таким собственником в дружбе. Выглядел ужасно несчастным, когда я проводила время с другими людьми. Мне всегда было совестно из-за этого. У него не было друга ближе, чем я, может, поэтому он был настолько ко мне привязан? Даже сейчас всё осталось так же, несмотря на то, что наша дружба разлетелась в пух и прах. Почему бы ещё он захотел помочь мне после стольких лет?

У Дамблдора взлетели брови.

— Ты действительно так думаешь? — удивленно спросил он. — Мне казалось, ты более проницательна.

— А что? У него есть другая причина помогать мне?

— Говорил ли тебе Северус, почему он решил повернуться спиной к Пожирателям Смерти и присоединился к нам?

Лили покачала головой.

— Он рассказал мне лишь, что был Пожирателем Смерти, а сейчас работает на вас, — сказала Лили. — А почему? Что заставило его перейти на другую сторону?

— У него были на то причины, — скромно ответил Дамблдор. — У Северуса есть секреты, и не мне их раскрывать. Дай ему немного времени. Ты же знаешь, ему трудно открыться.

Лили скрестила руки на груди. Она попыталась представить, что за постыдные тайны скрывает Северус, но не смогла придумать, что может быть хуже, чем присоединиться к Пожирателям Смерти. Придётся ей расколоть его позже.

— Но могу ли я ему доверять? Теперь, когда я знаю правду, как я могу верить его словам?

— Я уверен, что ты очень важна для него, и он сделает всё, чтобы ты была в безопасности. Однако настоятельно рекомендую тебе обдумывать все его решения и не полагаться на них целиком. Боюсь, его желание защитить тебя может привести к печальным последствиям для вас обоих. Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения.

Лили кивнула.

— Понимаю, о чём вы говорите. Он уже начал душить меня своей опекой. Обращается со мной как с ребенком. Он даже сказал мне, чтобы я не позволяла вам манипулировать мной.

— В самом деле? — Лили не смогла определить, позабавило это Дамблдора или оскорбило. — Ну, мы оба знаем, что Северус относится к жизни слишком серьёзно.

— Знаю. Никакого чувства юмора!

Они рассмеялись, и на пару блаженных мгновений Лили забыла о себе, о том, что случилось и сколько тяжелой работы ждёт её впереди.

— Как я рад видеть тебя, Лили, — улыбнулся Дамблдор. — С возвращением.

* * *

— Он в полном твоём распоряжении, Мистер Секретный Агент, — произнесла Лили, входя на кухню. Она подошла к Северусу легко и спокойно, и это — к его великому облегчению — означало, что Дамблдор сумел убедить её верить ему. Он пристально вгляделся в её лицо, пытаясь определить, что было и чего не было сказано во время беседы, но не нашёл ни единой зацепки.

— Он сказал, что с тобой тоже хочет поговорить наедине, — продолжила Лили и уселась на кухонную стойку. — Обещаю не подслушивать. Твои грязные секретики в полной безопасности.

Северус поджал губы.

— С чего ты решила, что у меня есть секреты — грязные или ещё какие-то?

— Потому что Дамблдор сказал мне, — беспечно ответила она. — Вини его, если хочешь. Но не волнуйся, он не сказал, какие именно. Но не думай, что в итоге я не выясню сама.

Её зеленые глаза заставили Северуса почувствовать себя абсолютно голым, будто он внезапно забыл всё, что знал о сокрытии мыслей и эмоций. Почему было настолько тяжело лгать ей?

— У меня нет секретов, — он заставил себя выдержать её пристальный взгляд, несмотря на то, что внутри всё просто плавилось.

— Ради твоего же блага, я надеюсь, что это действительно так.

* * *

— Вы сказали ей?

— Сказал что? — невинно ответил Дамблдор.

— Вы знаете, о чём я!

— Нет, не знаю. Но она умная девушка и выяснит правду рано или поздно. Ты же этого хочешь, не так ли?

Северус задумался. Да? Нет? Он годами мечтал, чтобы ему дали второй шанс рассказать о своих истинных чувствах. Теперь она здесь, и он внезапно вновь ощутил опасения и страхи, которые сдерживали его двадцать лет назад.

— Ей не обязательно знать всю правду, — сказал он в итоге.

Дамблдор усмехнулся.

— Она совсем не похожа на женщину, которой потом станет, — отметил он. — Такая взбалмошная, такая юная.

— Она молода, — сказал Северус. — Ей всего лишь девятнадцать. У неё ещё впереди рождение ребёнка, брак. Она ещё не потеряла никого из друзей. Может быть, Лили и совершеннолетняя, но не уверен, думает ли она уже как взрослая.

— Ты прав. Многие из событий, сформировавших Лили, случились в последние два года её жизни. Ей пришлось повзрослеть так быстро.

— Откуда мне было знать об этом? — горько ответил Северус.

— Я надеюсь, это не означает, что наша сделка отменяется, Северус.

— Что вы имеете в виду?

— Она жива, и она здесь, с тобой. Это — все, чего ты когда-либо хотел, разве нет? Если ты схватишь её и увезёшь на Фиджи, никто не сможет тебе помешать.

Северус вздрогнул.

— Ожидаете, что я предам вас из-за этого? Пятнадцать лет слепого повиновения без единого вопроса, и вы все ещё сомневаетесь во мне? Вы действительно считаете, что она — единственная причина, почему я делаю это?

Дамблдор пожал плечами.

— Разве нет? Ты сам мне так сказал. Может быть, у тебя появились другие оправдания, чтобы действовать по-геройски? Возможно, чувство долга, честь или порядочность? Или же ты просто стал лучшим человеком, чем можешь признать.

Северус промолчал.

— Ты знаешь, что не можешь оставить её, — продолжил Дамблдор. Его голос зазвучал чуть серьёзней.

— Она не потерявшийся котёнок. Я не в том положении, чтобы «оставить» её.

— Ты знаешь о чём я, Северус. Мы оба прекрасно понимаем, что ты не можешь оставаться рациональным, когда речь заходит о ней. Когда придёт время, тебе придётся позволить Лили уйти.

— И позволить ей умереть? — спросил Северус, устремив взгляд в непроглядную тьму за окном.

— Она необходима для нужд более значимых , чем твоё собственное удовольствие.

— Она не нужна мне для собственного удовольствия! — сорвался Северус. — Я лишь хочу, чтобы она была живой, здоровой и в безопасности, и я не собираюсь вести переговоры о её судьбе с куском холста!

— Не обманывай себя, Северус, и не обманывай меня, — категорично сказал Дамблдор. — Пришло время обозначить чёткие границы между твоим личным благом и всеобщим. Я говорю со всем должным уважением и заботой. Даже если она начнёт отвечать на твои чувства, тебе нельзя быть с ней. Последствия будут катастрофическими. Ты должен позволить ей сделать то, что будет правильно.

— Довольно! — Северус с негодованием посмотрел на Дамблдора, поднял ткань и стремительно набросил её на картину. — Спокойной ночи, профессор!

* * *

На кухне Лили заварила себе чай. Когда Северус вошел, она окинула его отстранённым, загадочным взглядом. Было непонятно, злится ли она всё ещё на него или нет.

— Дамблдор всё ещё там?

— Нет. Он… ему пришлось уйти, — проговорил Северус. — Ты получила ответы, которые искала?

— Да. Но это не значит, что мы закончили с этим. Поверить не могу, что ты действительно взял и присоединился к Пожирателям Смерти! А я так сильно верила в тебя!

— Верила в меня? — усмехнулся Северус. — У тебя был весьма специфический способ показать это. Где была твоя вера, когда ты сказала мне, что больше никогда не хочешь меня видеть?

— Поэтому ты сделал это? Потому что не было меня, чтобы отговорить тебя? Я не твоя мамочка, Сев, а ты не законченный идиот. Тебе стоит думать прежде, чем делать такие немыслимо тупые вещи, даже если меня нет рядом и некому вразумить тебя.

Северус тяжело вздохнул, но внезапно понял, что не было смысла оправдывать перед ней то, о чём он сам глубочайше сожалеет. Сейчас он чувствовал, что был абсолютно и полностью не прав, так зачем защищаться?

— Прости меня. Я был молод и зол, и я совершил ужасную ошибку. Давай просто остановимся на этом.

Лили подняла брови. Она выглядела так, будто ожидала длинного и бурного спора.

— Прости, — сказала она, покачивая головой. — Забываю, как давно это было для тебя. Дамблдор сказал, что ты был очень храбрым и более чем расплатился за ошибки своего прошлого.

— Значит, я прощён?

Лили посмотрела на него, колеблясь.

— Я не хочу лгать тебе и говорить, что больше не обижаюсь. Мне нужно немного времени, чтобы переварить всё это.

Он молча кивнул. Если она так расстраивается, узнав, что он был Пожирателем Смерти, можно только представлять, как она отреагирует на его более страшные тайны — например, что это он рассказал Волдеморту о пророчестве или что он лично убил Дамблдора.

Стоило повременить с этими признаниями, пока Лили не отойдёт хотя бы от первого.

— Итак, — начала Лили, поудобнее устраиваясь на стуле. — О чём ещё мне стоит знать из случившегося за последние восемнадцать лет?

Он пожал плечами.

— Что бы ты хотела узнать?

— Абсолютно всё.

В следующие несколько часов им обоим пришлось тяжко.

Лили расспрашивала Северуса о последних двадцати годах, а тот, как мог, отвечал. Больше всего ей хотелось узнать про семью и друзей, и Северус поневоле стал тем, от кого она узнала о гибели близких. Она спрашивала и про его жизнь, и он кратко обрисовал предыдущие восемнадцать лет, не раскрывая самого главного: всё, что он сделал начиная с первой войны, он сделал из-за неё. Сейчас было не время открывать Лили всю правду.

Лили выслушивала вести с непробиваемым спокойствием, и это было совсем на неё не похоже. Она сказала Северусу, что не собирается лить слёзы по тому, что — она настаивала — никогда не случится. И всё же он видел, как Лили ёрзала на стуле и закусывала губу всякий раз, когда рассказ её особенно расстраивал. Пусть девушка и уговаривала себя, что события ещё не случились и получится всё изменить, но плохие новости определённо её задевали. За несколько часов, что они разговаривали, она состарилась на полсотни лет.

— Похоже, мне предстоит серьёзная работёнка, когда я вернусь домой, — сказала Лили. Легкомыслие в её голосе звучало настолько наигранно, что было невозможно принять его за настоящее.

Северус поджал губы. В плане Лили было полно дыр — если вообще можно называть её бессвязные бредни планом, — но он решил на них не указывать. Очевидно, вера в то, что у неё получится всё изменить, была нужна Лили, чтобы справиться с потрясением и горем. Северусу не хотелось рушить её иллюзии.

Несколько минут прошло в молчании. Северус раздумывал, стоит ли попытаться подбодрить Лили, но не мог найти ни единого способа. Сочувствие никогда не было его сильной стороной, и к тому же он не был уверен, что существовали слова или действия, способные утешить в такую минуту. В итоге он просто неловко разглядывал ботинки, пока Лили не задала следующий вопрос.

— Значит, раз ты работал в Хогвартсе все эти годы, ты хорошо его знаешь?

— Кого?

— Ну, — Лили пожала плечами. — Моего сына.

О. Его.

Северус ожидал вопросов о Поттере, но не слышал их до этой минуты. Более того, Лили словно умышленно старалась не говорить о нём. Всякий раз, когда в разговоре упоминался её сын, девушка волновалась и быстро меняла тему. Как ни странно, хоть Северус и находил такое поведение необычным для неё, его это не беспокоило — было замечательно не говорить ни о ком из Поттеров. И всё же с его стороны было бы глупо предполагать, что Лили не интересовал сын. Конечно, ей хотелось знать всё о Гарри Поттере.

— Да, — ответил Северус, стараясь звучать настолько бесстрастно, насколько мог. — Я учу мальчика с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать.

— С ним всё в порядке? Пишут, что он ударился в бега. Он в опасности, да?

Северус тщательно взвесил слова, перед тем как ответить.

— Его преследуют могущественные, опасные люди. Но у мальчика есть верные друзья, и они сделают всё для его защиты.

— Такие друзья, как ты? — она бросила на Северуса любопытный взгляд, от которого у него перехватило дух.

Однажды эти глаза приведут его к погибели. Северус был искусным лжецом, и всё же одного невинного взгляда Лили хватило, чтобы он забыл, как обманывать. Северус не был другом Поттеру, но не мог солгать об этом в лицо той, кто смотрит на него глазами беззащитной лани.

— Я поклялся оберегать его, — медленно произнёс он, тщательно подбирая подходящие слова. — Боюсь, я не могу присматривать за ним прямо сейчас, поскольку он считает меня предателем. Но я всё равно делаю всё возможное, чтобы помочь ему совершить то, что нужно. И если его схватят Пожиратели Смерти, я буду рядом и прослежу, чтобы у него получилось сбежать. Тёмному Лорду придётся сильно постараться, чтобы поймать мальчика, у которого в союзниках я, его друзья и весь Орден Феникса. Я не сомневаюсь, что Поттер переживёт меня.

Слова дались ему не так тяжело, как он думал. Возможно, глубоко в его душе жила вера, что Поттер выживет в войне. А может быть, он просто убедил себя, что не проживёт долго. В конце концов, он жил в постоянном ожидании смерти с тех пор, как убил Дамблдора. А недавно Северус почти стремился к ней.

Недавно, но не сегодня. С возвращением Лили всё изменилось.

Осознав это, он почувствовал, как внутри зарождается какое-то новое ощущение. Быть может, Дамблдор прав. То, что она здесь, всё усложняет. Слишком многое в плане директора основывалось на пренебрежении Северуса к возможности собственной смерти. Возможно, именно поэтому старый маг подумал, будто Северус собирается нарушить обещание.

Лили, кажется, была довольна ответом. Её плечи, которые были — как Северус только сейчас заметил — напряжены, расслабились, и она протяжно вздохнула с облегчением. Северус надеялся, что на этом её любопытство будет удовлетворено. Ему не хотелось, чтобы она волновалась за Поттера и из-за этого совершила что-нибудь глупое, например, отправилась за ним.

Но, как можно было догадаться, на этом разговор о её сыне не окончился.

— Какой он? — спросила Лили. — В смысле, как человек. Я прочла о нём в «Ежедневном пророке», но это не особо надёжный источник. Там лишь сказано, что он представляет угрозу для общества и его следует казнить за преступления против Тёмного Лорда. Наверное, ты сможешь рассказать больше.

Северус втянул носом воздух. Каким был Гарри Поттер? Заносчивым. Тщеславным. Самовлюблённым, как его невыносимый папаша. Поток уничижительных слов наводнил разум Северуса, но, к счастью, у него хватило выдержки не произнести их вслух. Он пытался найти что-то хорошее, что можно сказать о мальчике, но все добрые мысли ускользали, когда он думал о сыне Джеймса.

— У него твои глаза, — ответил он после долгого размышления.

— У него мои глаза… — задумчиво повторила Лили. — Такое странное чувство. Я всё пытаюсь представить, как он выглядит, но воображение меня подводит, словно он всего лишь отвлеченное понятие, а не живой человек. Почему-то у меня не получается поверить даже в то, что он существует.

— Уверен, он почувствовал бы то же по отношению к тебе, если бы узнал, что ты вернулась, — сказал Северус в надежде, что она улыбнётся. Но тщетно.

— Знаешь, я всегда знала, что хочу детей. Но думала, что до этого дня ещё очень и очень далеко. Должна признаться, я была потрясена, когда узнала, что у меня появится ребенок уже через год. Я тогда была открыта ко всему, но не настолько же. Я хочу сказать, ведь был разгар войны, и я даже ещё не определилась, кем хочу стать, и я много чего хотела сделать перед тем, как начинать думать о создании семьи. И за Джеймса я не собиралась так скоро выходить замуж, если только, конечно…

Её глаза широко распахнулись от внезапной догадки.

— О, — понятливо кивая, выдохнула она. — Значит, это был такой брак, да? Тогда понятно, отчего спешка. Уупс.

Северус ушам своим не верил. Лили и Джеймс Поттеры — примерно-образцовая семья для всего магического мира — поженились, чтобы избежать общественного осуждения? Мать, пожертвовавшая собой ради Мальчика-Который-Выжил, упоминает его как «Уупс»?

В общем-то, Северус прекрасно понимал, что неприятного в мысли выйти по залёту за Джеймса Поттера, и всё же его потрясло, каким образом Лили рассуждает о будущем муже и сыне. Семью Поттеров так сильно идеализировали после смерти, что Северус и сам начал верить в непогрешимость Лили как матери и жены для безупречного мужа.

Впрочем, так легко было восхвалять мёртвую… Лили умерла крайне трагично и очень давно, поэтому никто не помнил, что она была обычной девушкой — молодой, неугомонной, полной сомнений и надежд — и ей ещё только предстояло понять, чего она хочет от жизни.

Теперь, глядя на неё, Северус осознал, что и сам многое забыл о настоящей Лили. Это избавило его от последних сомнений, не мерещилось ли ему всё, что происходило. Лили и вправду была здесь, и она была настоящей.

— А может, Джеймс взял меня измором, — продолжала Лили. — Я знаю, что он хочет пожениться. Он постоянно намекает на это с тех пор, как мы съехались, но я просто не знаю. Я действительно его люблю, и не то что я никогда не хотела бы выйти за него замуж, но, думаю, я пока не готова. Кто-то считает неправильным, что мы живём вместе до свадьбы, но, как по мне, думать так — пережиток прошлого. В конце концов…

Она бросила взгляд на Северуса, который молча ожидал, когда наконец они перестанут говорить о Джеймсе, и внезапно смутилась. Определённо, у него плохо получилось скрыть отвращение.

— Прости, Сев, — сказала она. — Я знаю, как тебе трудно это слушать, потому что… ну, сам знаешь.

Теперь уже был черёд Северуса смущаться. Подождите — Лили что, знала о его чувствах?

— У вас с Джеймсом есть общее прошлое, — продолжила Лили, и Северус вздохнул свободнее, пусть и не до конца. — Он ужасно с тобой обращался, когда вы были детьми. Может, я ошибаюсь, и вы помирились перед тем, как стало слишком поздно, но, думаю, ты его всё ещё ненавидишь.

— Правильно думаешь.

— Тогда ты неподходящая жилетка для жалоб, — примирительно улыбнулась она. — И в любом случае, сейчас нет времени обсуждать мою личную жизнь, ведь есть более насущные вопросы, например, как меня сюда занесло и каким чудом мне вернуться.

— Я пытался найти ответы, — сказал Северус, радуясь смене темы. — Просмотрел, что пишут о путешествиях во времени, пока ты спала. Насколько я успел понять, все книги единодушно утверждают, что переместиться в будущее с помощью магии невозможно.

— Что ж, значит книги нуждаются в обновлении. Но, хотя быть первопроходцем в этой области магии очень увлекательно, я не уверена, что хочу тратить время на арку, когда можно вернуться домой проще. Можно ведь просто использовать хроноворот, да?

Северус покачал головой.

— Он никогда не вернёт тебя настолько далеко. И, боюсь, простые ответы кончаются, когда речь заходит о перемещениях во времени. Перемещаться во времени сложно, ненадёжно, и практически никогда не получается хоть что-то этим решить. Причём это даже работает не для всех, и лучшие эксперты не могут объяснить, почему. Часть учёных думает, что временные перемещения происходят совершенно хаотично и любая попытка найти закономерности обречена на провал. Другие считают, что путешествия во времени предрешены судьбой: некоторым волшебникам предначертано вернуться в прошлое и принять участие в предопределённой цепи событий.

— То есть, мне осталось выбирать между слепым везением и предопределённостью? Блестяще, — Лили закатила глаза. — Ладно, в любом случае, я попала сюда через ту арку в Отделе Тайн. Вероятно, я могла бы вернуться так же. Впрочем, всё не может быть так просто. В смысле, в Министерстве бы знали, будь арка просто временным порталом, да? И тогда она не стояла бы там, собирая пыль, в то время как идёт война. Арка — нечто большее. Надо вернуться и получше её рассмотреть.

— Конечно, нет, — возразил Северус. — Министерство охраняют дементоры и Пожиратели Смерти. Чудо, что тебе изначально удалось живой оттуда выйти. Тебе нельзя возвращаться.

— Но мне придётся! Возможно, это мой единственный путь домой. И если на этом пути мне придётся с боем прорываться сквозь армию дементоров, да будет так.

— Лили, если ты вдруг не заметила — ты не бессмертна. Идти в Министерство для тебя — верная смерть, и ты точно никому не поможешь, если убьёшься.

— Ладно, — вздохнула Лили. — Есть идеи получше?

— Давай я пойду туда. Я влиятельный человек. Я смогу договориться, чтобы меня пустили в Отдел Тайн, и выясню, что в Министерстве знают об арке. С тех пор как Тёмный Лорд пришёл к власти, там царит полный бардак, так что это не должно быть слишком сложно, хоть и может занять время.

Она задумалась над предложением.

— Хорошо. Но что мне тем временем делать?

— Просто оставайся здесь, в безопасности. По сути, мой дом, наверное, сейчас самое безопасное место во всём мире. Последователи Тёмного Лорда рыскают по стране в поисках магглорождённых и бойцов сопротивления, так что сюда им приходить незачем. Прячься здесь столько, сколько пожелаешь. Мы придумаем, что делать дальше, как только узнаем всё об арке.

— Ладно, — кивнула Лили. — Спасибо, Северус. За всё.

План был согласован, разговор естественным образом остановился, и Северус внезапно осознал, насколько вымотался. Он практически не спал с тех пор, как встретил Лили, и тело устало так, что каждая клеточка буквально умоляла об отдыхе.

— Кажется, пора закончить этот вечер, — сказал он, бросив взгляд за окно. — Или это утро. Похоже, скоро рассвет. Мне нужно немного вздремнуть перед походом в Министерство.

Лили пошла сделать чаю, а Северус удалился в гостевую. Он почти не использовал эту комнату после того, как там жил Петтигрю, словно присутствие предателя запятнало её. Ему вспомнился собственный гнев, когда Волдеморт приказал позаботиться о подавшемся в бега Петтигрю — виновнике убийства Лили. Северус тогда чуть не свихнулся, сопротивляясь жгучему желанию убить жалкую крысу, пока та спала.

Раздеваясь, он думал о Петтигрю, Лили и жажде мести и настолько погрузился в мысли, что не заметил девушку, возникшую у двери, пока полностью не расстегнул рубашку. Она прислонилась к косяку с чашкой чая в руках и наблюдала, как Северус оголяется, словно это было занимательным спектаклем, устроенным ей на забаву. Северус в смятении посмотрел в ответ, некомфортно чувствуя себя выставленным напоказ, но, казалось, Лили не улавливала его безмолвную просьбу об уединении.

— Мне включить музыку и продолжить? — ехидно спросил он.

— Нет, и так нормально, — ответила она, сделав глоток чая.

Закатив глаза и тяжело вздохнув, Северус вновь застегнул рубашку.

— Что теперь?

— Я тут подумала, — начала она, проводя пальцем по ободку чашки. — Когда я попала сюда, всё это выглядело полной случайностью. Потом я натолкнулась на тебя, тоже вроде бы случайно, и теперь я тут, и я уже ни в чём не уверена.

Он изогнул бровь.

— Не уверен, что понимаю, о чём ты.

— Ну, тебе не кажется, что всё это немного странно? Что я попала в этот конкретный год, что ты прогуливался у моего старого дома именно тогда, когда я стояла там, что именно ты оказался единственным в мире, кто может сейчас мне помочь? Никогда не верила в судьбу, но всё это кажется слишком уж складным, чтобы быть лишь цепью случайностей. Как будто нам было предназначено встретить друг друга. Что думаешь? Мы тут, потому что беспорядочная вселенная по чистой случайности нас обоих выплюнула сюда, или это судьба?

В её глазах вспыхивали искры восторга, когда она говорила. Вот что ещё Северус забыл про Лили: каким живым он ощущал себя, когда она смотрела на него с интересом в глазах, бросая ему вызов, очаровывая, воспламеняя. Никто больше не умел проходить через все его защитные барьеры, словно их и не было, и обращаться к тому, кто скрыт глубоко внутри.

— Не знаю, — ответил он. — Я, как и ты, никогда не верил в судьбу и давно утратил веру в богов и другие высшие силы. Я всегда считал жизнь жестокой, несправедливой и беспощадной, поэтому мне противно думать, будто всё так, как есть, из-за какого-то божественного намерения. Хуже нашего мира может быть только мысль, что кто-то хочет, чтобы мир был таким.

Пару секунд он думал на этом и закончить, но каким-то образом нашёл в себе силы озвучить остальное.

— Но, очевидно, я ошибался. Чудеса и вправду существуют, и это идёт вразрез со всем, во что я верил в течение двадцати лет, — он выдержал её пристальный взгляд и в кои-то веки не волновался, что раскроет слишком много. — Никогда не думал, что увижу тебя снова, Лили. Я не смог спасти тебя и сокрушаюсь об этом больше всего на свете. Не знаю, что привело тебя сюда, — и, если честно, мне всё равно. Чем бы это ни было, это настоящее чудо.

Она приоткрыла губы в беззвучном вздохе, но после этого сразу расплылась в улыбке, подсказывающей, что в который раз Лили приняла безумную страсть, стоявшую за его словами, за что-то намного более лёгкое.

— Я тоже скучала по тебе, Сев, — сказала она. Потом прокрутилась на каблуках и направилась к двери. — Спокойной ночи! А я пойду совершу набег на кухню. Умираю с голода.

Лили проснулась в тихом пустом доме. Она легла вскоре после Северуса — ею овладела усталость, удивительная для человека, накануне проспавшего целые сутки, — и встала, когда его уже не было. На кухонном столе обнаружилась записка, и Лили вмиг распознала безукоризненный почерк Северуса.

«Лили, — говорилось там, — я ушёл в Министерство. Дождись меня. Можешь брать всё, что понадобится. На кухне много еды, а в чулане под лестницей найдёшь свежие полотенца и постельное бельё. Я оставил для тебя кое-что из одежды на диване. Не выходи из дома, — подпись, — Северус».

Лили сложила записку и швырнула её обратно на стол. Наконец-то можно было переодеться в чистое. Она ходила в одном и том же с тех пор, как очутилась в будущем, и её платье полностью пропиталось грязью и потом. В каком состоянии бельё, Лили не хотела даже и думать. Теперь, когда первоначальное потрясение улеглось, она остро осознала, насколько в последние дни пренебрегала личной гигиеной.

Первый час она провела, размокая в горячей ванне и отмывая засаленные волосы, но тёплая вода не могла избавить от головной боли. Понимая, сколько предстоит сделать, чтобы всё вновь наладилось, она совершенно не могла расслабиться. Лили погрузилась в ванну поглубже и на секунду отключилась, представляя, что она одна в открытом море и подводная воронка пытается утащить её в чёрную пучину.

Затем она осмотрела одежду, про которую говорил в записке Северус. На диване располагалась премилая коллекция из чёрных, чёрных и чёрных платьев, которые, видимо, некогда принадлежали матери Северуса, Эйлин Снейп. По сравнению с тем, что обычно носили чистокровные волшебницы, платья были весьма незатейливыми, но Лили до сих пор помнила, как выделялась покойная миссис Снейп среди соседей — преимущественно магглов из рабочего класса — своими отчётливо магическими одеяниями. Наверное, разгуливая по округе в чёрном плаще и мантии, Северус теперь привлекает к себе такое же внимание.

У неё едва получалось влезть в одежду, ведь её шили для Эйлин, которая была намного выше и стройнее Лили. В конце концов нашлось облегающее платье, в котором по крайней мере можно было дышать. Оно выглядело бы прилично (возможно, даже изысканно), носи его таинственная героиня какого-нибудь мрачного романа ужасов, или Леди Макбет, или сам Северус — представив это, она рассмеялась впервые за много дней, — но на Лили платье смотрелось совершенно по-дурацки. Впрочем, не ходить же голой — пришлось надеть его.

Тянулись часы без единой вести от Северуса. Беспокойный ум Лили не позволял ей сидеть без дела: она слонялась по дому в старом платье Эйлин, словно мятежный дух бывшей хозяйки, и рассматривала обстановку дома, который так хорошо знала снаружи, но внутри которого бывала нечасто. В детстве Северусу всегда было неловко показывать ей, как он живет, и Лили прекрасно знала, почему: брак его родителей развалился, а дом превратился в поле непрекращающейся словесной битвы. Ни мать, ни отец даже не догадывались, как удручала их единственного сына ненависть, отравившая воздух дома.

Он выучился отвергать всё, что напоминало о его несчастливом прошлом. Возможно, именно поэтому Северус всю жизнь хотел убежать — из этого дома, от своих родителей, от собственного происхождения, от самого себя. Убежать прочь, далеко, без оглядки. Именно к этому он всегда стремился. Что же он делает всё в том же старом доме спустя двадцать лет, Лили понять не могла.

Между тем, внутри дом выглядел вполне комфортно и наверняка лучше, чем раньше. Сдаётся, Северус изменил убранство в соответствии со своим вкусом, хоть его представление об уюте и отличалось от общепринятого. Некоторая мрачность всё ещё чувствовалась, но почему-то Лили нравилось всё: старые потрёпанные книги в гостиной, выцветшая краска на стенах, антикварный набор для зелий, выставленный в кабинете Северуса, скрипучий пол, маленький садик для волшебных трав, созданный Северусом в углу кухни, даже трещинки на потолке. Дом имел свой характер, секреты. Лили решила, что Северус не из тех, кто окружает себя красивыми вещами. Он окружал себя вещами, которые находил занимательными, и — по крайней мере на взгляд Лили — в них была своя, особая красота.

Под вечер — когда Лили настолько увлеклась, разглядывая в доме каждую мелочь, что совершенно забыла, с каким нетерпением ждала этого, — Северус наконец вернулся. Лишь заслышав его шаги, она вихрем бросилась вниз и встретила его на середине лестницы. От вида Лили на лице Северуса отчётливо проступило захлестнувшее того облегчение, как будто он боялся, вернувшись, найти Лили мертвой или исчезнувшей. Его улыбка растаяла, когда он заметил, во что одета Лили.

— И как? — нетерпеливо спросила Лили, положив руки на бёдра.

— Тебе идёт.

Лили поморщилась.

— Я о том, как прошёл поход в Министерство.

— Конечно, — Лили могла поклясться, что Северус слегка побледнел. — Что ж, как я и говорил, в Министерстве полный бардак. Большинство старых сотрудников схвачены или убиты, а остальные под Империусом. Всем заправляет горстка Пожирателей Смерти, причём не самых умных. Мне разрешили беспрепятственно обследовать всё в Отделе Тайн из-за моего высокого ранга. Сказал им, что хочу посмотреть на последние опыты с тёмной магией, чтобы включить их в новую программу. Пожиратели Смерти привыкли беспрекословно подчиняться старшим по званию.

— Замечательно, — ответила Лили, хоть сама так и не считала: её всё ещё заботила мысль о Северусе как о влиятельном Пожирателе Смерти, пусть он и притворялся. — Скажи, что ты выяснил об арке?

— Только это: она — единственное, что сохранилось от древнего храма друидов, когда-то спрятанного глубоко в заветном лесу. Арка — архитектурная несообразность, её построили в романском стиле, но в ней есть магия друидов*. Это говорит о том, что ей по меньшей мере две тысячи лет, но больше про нее почти ничего не известно. Друидов стёрли с лица земли викинги уже как тысячу лет — возможно, именно тогда сожгли и храм. Развалины вновь обнаружили в XV веке, но к тому времени секреты уже были утеряны и единственное, что осталось, — арка. Вскоре поняли, что любого, кто проходил через неё, настигала мгновенная смерть. Большинство историков считают, что друиды в отмщение прокляли храм. Однако некоторые люди утверждают, что слышат голоса мёртвых, зовущих с другой стороны арки, и верят, будто на деле она — окно в загробный мир. Из-за этого Министерство изъяло её и поместило в Отдел Тайн, в комнату, которую теперь зовут Комнатой Смерти. Те из Невыразимцев, кто изучает некромантию и посмертную жизнь, используют арку для своих исследований.

— Но я прошла через неё и всё ещё жива. Получается, это секрет? Проходя, ты не умираешь, а попадаешь в будущее!

Северус покачал головой.

— Не думаю. Она убивает. Должна убивать. Не знаю, почему ты выжила.

— Почему ты так уверен? — настаивала на своём Лили. — Может быть, все, кто прошёл через неё, просто затерялись во времени, как я?

— Нет. Я знаю, кто упал туда в последний раз, и он определённо умер. Жизнь Сириуса Блэка оборвалась в ту же секунду, как он коснулся арки.

Северус кратко описал события, которые привели к смерти Сириуса, и сердце Лили заполнилось унынием. Да, она знала, что Сириус умер, сражаясь, — он был одним из первых, о ком спросила Лили прошлой ночью, — но слышать, как всё случилось, в подробностях было просто ужасно. Одно простое заклинание, одно роковое падение — и жизнь замечательного друга вмиг прервалась.

«Не важно, — сказала она себе. — Я спасу тебя, Сириус. Я всех вас спасу. Только дайте мне немного времени, и я что-нибудь придумаю.»

— В чём же тогда дело? — взволнованно спросила Лили. — Почему Сириус мёртв, а я нет? Я ничего не делала и не говорила, я даже не думала о чём-нибудь особенном — просто прошла через неё. Почему меня перенесло сюда?

Северус пожал плечами.

— Не знаю. Может, дело в том, что ты сделала, может, в том, чего не сделала. Как ты прошла. Когда. В том, кто ты. Может, даже в том, какой у тебя цвет носков. Об арке известно так мало, что подозревать можно буквально всё, даже настолько несущественное, что ты могла этого и не заметить.

— Существенно, несущественно — но определенно есть что-то, что разграничивает смерть и ту возможность, которую дали мне. Я преступила эту грань. Значит, смогу сделать это ещё раз, — решительно сказала она. — Сев, мне нужны все до последней книги об этих друидах. Достанешь?

Он кивнул.

— В моём распоряжении неограниченный доступ к библиотеке Хогвартса, и я скоро возвращаюсь в замок. Как только окажусь там, принесу всё, что тебе нужно.

— Это же отлично! Я готова тебя расцеловать, Северус!

Но не расцеловала. Вместо этого Лили лишь сердечно улыбнулась ему и ушла в спальню записывать свой начавший вырисовываться план — и даже не догадывалась, как долго Северус не сдвигался с места, прежде чем оставить надежду, что Лили всё же вернётся и наградит его поцелуем.

Шло время, Северус с Лили вернулись к нормальной жизни — нормальной в наиболее широком понимании этого слова. Лили привыкла просыпаться в незнакомой постели, Северус наконец прекратил сомневаться, не была ли Лили только очень убедительной галлюцинацией. Они оба приспособились к этой новой главе в их жизни, с каждым днём находя происходящее всё менее и менее необычным.

Когда каникулы закончились, Северус вернулся в Хогвартс, оберегая еще одну тайну. Теперь он одновременно вёл три жизни — самого преданного слуги Лорда Волдеморта, секретного агента Дамблдора и мужчины, в которого превращался всякий раз, когда возвращался домой увидеть Лили. Приходя, он заботился обо всём, что ей было нужно, рассказывал последние новости, а потом они вдвоём просто сидели рядом и разговаривали часами напролёт.

Это было лучшей частью его дня.

Когда она была рядом, всё было похоже на сон, и между тем Северус действительно был собой только тогда, когда сбрасывал все маски и после долгого дня в Хогвартсе беседовал с ней. Лили всколыхнула внутри него то, что он считал навеки утерянным, что-то более глубокое, чем любовь к ней. Она возродила человека, которым он был в юности, — того, кто исчез, когда существование свелось к постоянному притворству и служению двум господам. Внезапно он вновь обрёл частичку собственной жизни.

Лили коротала время, читая — сначала с маниакальным воодушевлением, потом с маниакальным же отчаянием, — поглощая любую найденную информацию обо всём, что могло помочь разгадать тайну Арки. Вскоре она знала почти всё, что было известно о друидах, перемещениях во времени и истории Отдела Тайн, но при этом даже смутно не представляла, как вернуться домой. В книгах ответа просто не было. С каждым впустую потраченным днём она расстраивалась всё больше и больше, думая, что было глупо даже надеяться, будто ей удастся найти решение загадки такого масштаба.

Затворничество в кабинете пришлось ей не по душе. Несколько недель в четырёх стенах заставили Лили скучать по свежему воздуху, свету солнца и обществу не-воображаемых людей. Северус навещал её почти каждый день, но всегда уходил слишком быстро; его визитов было недостаточно, чтобы полностью утолить жажду человеческого общения. Вскоре ей настолько опротивел этот дом, что она с радостью отдала бы правую почку за возможность выбраться на прогулку — Северус строжайше запретил даже выходить наружу.

Северус, напротив, был безумно счастлив — по крайней мере по его собственным меркам. Словно кто-то пролил свет на чернильно-чёрное пятно мрака, внутри которого он жил последние двадцать лет. Он стал намного чаще улыбаться, снова нормально спал и начал замечать маленькие радости жизни, например, как красив по утрам заснеженный Запретный Лес или какой вкус у вина. Как-то он даже обнаружил, что, взбираясь по ступенькам в кабинет, напевает что-то себе под нос, зная, что вечером увидит Лили.

И всё же сквозь облако эйфории в его голове пробивались два неумолимых голоса. Первый постоянно напоминал Северусу обо всём, что он игнорировал с тех пор, как появилась Лили. Голос предупреждал, что нельзя отвлекаться из-за нежданной удачи, настаивал, чтобы Северус сосредоточился на Волдеморте, Гарри Поттере и студентах, которых поклялся защищать. Северусу было убийственно тяжело признать это, но Дамблдор оказался прав: Лили была важнее всего в его жизни, однако она не была для него всем. Он и вправду заботился о том, чтобы война кончилась, а дети в Хогвартсе были в безопасности.

Второй голос без устали твердил другую неприятную правду: так не может продолжаться вечно. Лили не останется под его крышей до конца жизни. Рано или поздно их пути разойдутся. Может, Лили сделает невообразимое и обнаружит путь домой. Может, Волдеморт в конце концов раскроет, что Северус обманывает его. Может, Поттер победит Волдеморта и убьёт Северуса до того, как тот сможет объяснить, на чьей он стороне. Северус мог представить для себя десятки различных финалов, и ни один из них не был счастливым. Что бы в итоге ни случилось, Лили придётся отпустить. И как он будет жить после этого?

Раньше Северус часто представлял, что сделал бы, появись у него ещё один шанс поговорить с Лили. В мечтах он всегда находил силы, чтобы наконец признаться, что любит её, но сейчас, когда такая возможность неожиданно представилась, он словно потерял дар речи и только и мог, что оправдываться. Вся уверенность и мудрость, приобретённые с годами, ничего не значили, когда он пытался заставить себя сказать ей несколько искренних слов. Да и в любом случае, что хорошего вышло бы из его признания? Могла ли она хоть когда-то полюбить его в ответ?

Можно было подумать, что он снова стал неуклюжим пятнадцатилетним подростком, а Лили парила где-то в милях и милях над ним, величественно проплывая между луной и звёздами, там, куда никогда не дотянутся его похотливые руки. Даже чудо её возвращения не изменило смехотворность самой мысли, что она может влюбиться в него.

Видимо, он обречён любить её издалека, даже когда она всего в паре дюймов.

* * *

В один из длинных скучных вечеров Лили утратила последнее терпение, силу и желание пере-пере-пере-пере-перечитывать «Друиды: культуры древних волшебников Британии» Нимуэ Веллс, или «Краткую историю путешествий во времени» Балдрика Стоуна, или любую другую книгу, все из которых она уже выучила наизусть в тщетной попытке разгадать тайну арки. Она уже выяснила, что друиды были древними кельтами, открыто жили среди магглов и знали о магическом воздействии Луны и Солнца больше современных волшебников, но до сих пор не нашла ни строчки о порталах, случайно перемещающих людей во времени. Книги о межвременных путешествиях тоже не помогали, поскольку единственным, с чем все они соглашались, было предположение, что переместиться в будущее невозможно.

Разочарованная Лили отложила свои книги и решила для разнообразия почитать что-то другое. У Северуса имелось приличное собрание маггловской литературы — классические романы, поэзия и коллекция мифов. Это определённо был прогресс: она помнила, как когда-то в четырнадцать лет он в подростковом протесте отверг всю литературу магглов как «пустую трату времени», хотя Лили всегда подозревала, что в тот момент он не был до конца серьёзен. Определённо, теперь Северус тоже видел некоторую ценность в маггловском искусстве.

Она просмотрела названия и в конечном счёте остановилась на «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте — книге, которую однажды читала и была не прочь прочитать вновь; история пылкой любви хорошо подойдёт, чтобы развлечь себя, пока не придёт Северус. Но когда она раскрыла книгу, то обнаружила нечто, мгновенно воспламенившее её любопытство: послание, выведенное на титульном листе от руки.

«Мой дорогой Северус, — говорилось в нём. Лили не узнала почерк. — Эта книга всегда напоминала мне о тебе. Надеюсь, отныне она будет напоминать и тебе обо мне. Навеки твоя, Айла».

— Айла? — произнесла Лили вслух, высунув язык. — Что за Айла?

Она не знала никого с таким именем, но уже догадывалась, кем, должно быть, Айла приходится Северусу: той, кем хотела стать Джейн Эйр для своего Эдварда Рочестера.

Его девушка?

Она положила книгу обратно на полку, так и не приступив к чтению, но не смогла выбросить из головы загадочную Айлу. Кем она была, что значила для Северуса и почему он никогда не говорил о ней? Лили задумалась, не спросить ли его, но решила, что не стоит. Он так скрытен во всём, что касается его личной жизни, что, возможно, не ответит ей прямо. И в любом случае, Лили вовсе не было настолько интересно.

— Мой дорогой Северус… — она заметила, что бурчит это себе под нос, готовя ужин. Что за пошлая манера начинать письмо? Имей Айла что-то общее с Северусом, она не опустилась бы до такого приторного тона. Северус был не из тех, кому нравятся слащавые послания, заканчивающиеся такими смехотворными преувеличениями, как «навеки твоя».

Или был? Может, и был. Лили неоткуда было знать. Она была лишь его другом и абсолютно не представляла, каким возлюбленным был Северус. Может, в глубине души он был мягкосердечным романтиком, которому нравятся глупые любовные письма, романы о любви и девушки, зовущие его «мой дорогой». И может, эта Айла значила для него намного больше, чем когда-либо значила Лили.

Прошло несколько часов. Чем больше Лили думала об Айле, тем отчётливее чувствовала, как отдаляется от Северуса. Будто что-то отобрали у неё в ту секунду, когда она прочла это дурацкое послание. Она настолько привыкла быть самым близким другом Северуса, что мысль о том, будто кто-то знал его ещё лучше, заставляла её чувствовать…

— Ревность, — произнесла она вслух и отложила нож, не закончив нарезать луковицу. — Вот это да, я ревную. Это даже забавно, Лили. Ведёшь себя как ребёнок. Сев не твоя собачка. Ты не владеешь им. Он взрослый человек, он может иметь столько подруг, сколько захочет, и тебе следует радоваться, что он счастлив. Мы все должны быть счастливы!

Она закончила нарезать лук, быть может, вкладывая в это действие чуточку больше жестокости, чем необходимо.

Ужиная, она заставила себя подумать, из-за чего именно её так волнует мысль о женщине в жизни Северуса. В итоге Лили решила, что у неё просто никогда раньше не возникало мысли, что однажды Северус станет доверять все секреты уже не ей, а другой — что однажды Лили по-настоящему его потеряет.

До этого ей никогда не приходилось делить его сердце с кем-либо. Конечно, в школе они оба дружили с другими, но их отношения были чем-то совершенно особенным. Их дружба была пылкой, даже когда Лили и Северус перестали разговаривать, и они всегда очень остро реагировали друг на друга. Говоря откровенно, иногда Лили чувствовала, что они просто по-дружески одержимы друг другом, и именно поэтому для неё было проще полностью оборвать все связи, чем проводить с ним меньше времени. Между ними двумя всегда было либо всё, либо ничего.

У Северуса с Айлой тоже было что-то похожее?

У Лили всё перевернулось в желудке. Как будто одна возможность существования Айлы разрушила их особенные отношения. Лили ненавидела саму мысль, что, возможно, есть кто-то, кто знает Северуса лучше неё, причём она даже не понимала, откуда взялась эта ненависть. Ведь можно любить одного человека как друга и вместе с тем встречаться с кем-то другим, верно? Именно это Лили чувствовала по отношению к Джеймсу и Северусу. Даже если Айла — любовь всей его жизни, это не значит, что Лили для Северуса менее важна.

Как бы Лили не старалась примириться с тем, что у Северуса была личная жизнь, о которой она ничего не знала, это всё равно сводило её с ума. Поэтому, когда Северус наконец пришёл с привычным пополнением еды, книг и других полезных вещей, Лили уже была готова засыпать Северуса вопросами, которые вытянули бы из него каждую подробность о том, что случилось между ним и Айлой.

— Сев. Ты когда-нибудь был женат?

Северус бросил на неё быстрый взгляд поверх выпуска «Ежедневного пророка», который он читал за бокалом вина — бокалом, который Лили наполнила с вполне определенной целью. Сначала он поднял брови, затем нахмурился и в итоге закатил глаза, демонстрируя крайнее презрение к вопросу, прежде чем начать отвечать.

— Тебе не кажется, — начал он очень медленно, — что, будь у меня жена, наверное, я обмолвился бы об этом за прошедшие недели?

— Не знаю. Может, и нет: ты никогда не говоришь со мной о таком. В каком-то смысле это даже нечестно. Тебе известно всё до последней мелочи о моей личной жизни, а я даже не знаю, с кем ты поцеловался в первый раз.

— Разница в том, что я никогда не просил тебя ничего рассказывать. Чаще всего я просто был вынужден слушать обо всём этом против собственной воли.

— Твоя правда, — ответила она. — Но это лишь подтверждает мои слова. Не пора ли сравнять счёт? Давай, Сев. Позабавь меня всеми пикантными подробностями своей сексуальной жизни.

Северус тяжело вздохнул.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Потому мне любопытно и скучно, а мы оба знаем, какая это опасная комбинация, — ухмыльнулась она. — Давай, расскажи мне! Иначе я просто решу, что ты прожил грустную одинокую жизнь, не имея рядом никого, кроме многочисленных котов!

— Не было у меня никогда никаких котов.

— Справедливо. А как насчёт девушек? Тебе ведь нравятся девушки, да? Никогда бы не сказала. Когда мы были детьми, ты, казалось, никогда никем не интересовался. Вся школа с ума сходила от гормонов, а ты как-то смог избежать этого и не обзавестись подружкой.

Северус всё ещё держал газету, но его глаза больше не двигались. Он втягивал носом воздух и, похоже, размышлял, не превратить ли Лили в тритона.

— У меня была девушка в Хогвартсе, — в конце концов ответил он. — На самом деле, даже две.

Глаза Лили округлились.

— Две?

— Две.

Он всё ещё не смотрел на неё.

— Ладно, — произнесла она и села подле него в благоговейном трепете. Она налила ему ещё один бокал вина — и себе тоже. — Расскажешь мне, кем они были? И когда именно это произошло?

Он вздохнул и отложил газету, делая глоток.

— Мэйв Дойл и Фиона Уоррен. Обе слизеринки, пятикурсницы, а я был на седьмом курсе.

— Оу, — сказала она. Последнее отвечало на незаданный вопрос: почему до этого Лили даже не слышала об этих девушках. В то время они с Северусом избегали друг друга, вот она и не заметила.

— И ты встречался с обеими одновременно? Вау. Это… мощно, — произнесла она, сразу возненавидев свой по-детски прозвучавший голос, и сделала добрый глоток вина — лишь бы найти причину заткнуться до того, как опозорит себя ещё больше.

— Нет, не одновременно. Я начал встречаться с Фионой после Мэйв, — он отвечал, очень аккуратно формулируя каждую фразу, — как будто Лили и так уже не чувствовала себя достаточно глупо.

— Знаю, как неправдоподобно для тебя должно звучать, что нашлась девушка, которой я смог тогда понравиться, но где-то на седьмом курсе я перестал быть изгоем. У меня появились могущественные друзья, поэтому по ассоциации с ними и меня считали могущественным. И Фиону, и Мэйв та сила привлекала настолько, что, дабы получить хоть её часть, они решили забыть о моей непривлекательности.

Щёки Лили порозовели; сейчас, обдумав это, она не понимала, как могла предположить, что в Хогвартсе Северус был обделён женским вниманием. В конце концов, он был одним из самых умных людей, кого Лили знала, и, вероятно, самым одарённым волшебником их курса. Он побеждал в дуэлях, изобретал собственные заклинания, а зелья его были настолько безупречны, что сам Слагхорн казался его бледным подобием. Один только его блестящий ум наверняка заставил множество девушек желать Северуса. Помимо этого, за своей холодной наружностью он также был храбрым, добрым, остроумным, благородным и даже милым.

И кроме того, Северус вовсе не был непривлекательным, хоть сам себя, несомненно, считал уродом. На самом деле он выглядел довольно интересно, словно байронический герой, особенно теперь, когда превратился во взрослого мужчину. Да, он не соответствовал стандартам красоты, но Лили всё равно нравилось, как он выглядел. Он был изумительно высок, у него были восхитительные чёрные волосы и тёмные глаза. Даже его крючковатый нос и общая бледность привлекали её, хоть остальные люди и насмехались над этим. Иногда Лили думала, что могла бы с лёгкостью влюбиться в него с первого взгляда, не вырасти они вместе.

Северус был бриллиантом, и Лили всегда это видела. Не трудно было бы догадаться, что и другие девушки тоже разглядят это в нём.

— Прости, — сказала она. — Я не имела в виду, что никто не мог… Полагаю, я просто думала, что узнала бы, найди ты себе девушку. Даже когда мы не общались, я всё равно наблюдала за тобой. Видимо, не так внимательно, как считала сама.

— Если честно, ни одни из этих отношений не продлились особенно долго, — после её извинения выражение его лица слегка смягчилось, хотя он всё равно выглядел довольно-таки раздражённо. — И мне не нравится делать из личной жизни представление, так что неудивительно, что ты не видела меня с ними. Меня невозможно было застукать прогуливающимся с кем-нибудь под руку у озера или засасывающим кого-то на одной из вечеринок Слагхорна.

После этих слов Лили снова залилась краской: именно такими стали на седьмом курсе их с Джеймсом отношения. Она почти могла представить, как Северус застаёт очередное публичное проявление их чувств и в отвращении закатывает глаза.

— Понимаю, — ответила она и отсалютовала ему бокалом. — Ты вёл себя как джентльмен. Не желал обращаться с теми девушками как с трофеями. Я уважаю твой выбор.

Северус усмехнулся, услышав это предположение.

— Вообще, нет. Тут ты явно переоцениваешь мои заслуги. Всё это вовсе не было настолько продуманным. Думаю, так получилось, просто потому что я понимал, как нелепы эти отношения. Я даже не нравился ни одной из этих девушек. Они только хотели, чтобы я представил их своим богатым и влиятельным друзьям, на этом всё.

— Ой ли? Или в тебе снова говорит комплекс неполноценности? Тебе правда так сложно поверить, что ты можешь понравиться кому-то просто потому, что ты — это ты? Потому что — уж поверь мне — у девушек есть множество причин буквально бегать за тобой, пусть ты сам их и не видишь.

Северус отвёл глаза, выпил ещё немного вина и начал елозить ладонями по столу, словно не зная, куда деть руки. Лили улыбнулась — очевидно, он до сих пор не научился принимать комплименты.

— Что ж, ещё кто-нибудь? — предположила она, наконец подготовив почву для вопроса, который в действительности хотела задать. — В твоей жизни наверняка были и другие женщины. Какие-нибудь серьёзные отношения? Был ли ты когда-нибудь влюблён?

Он задумчиво вглядывался в её лицо и выглядел почти напуганным.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто так, — пожала она плечами, но ей показалось, что Северус видел её насквозь. Она ошиблась, взглянув на него в ответ, и — ах! — сейчас, когда внутри неё плескалась пара бокалов вина, Лили определённо понимала, отчего девушка может завестись, смотри на неё Северус так же напряжённо, как сейчас смотрит на Лили.

— Была одна девушка… — начал он.

— И?.. — спросила она осторожно. Она чувствовала, что под его взглядом тает, словно воск, но не отводила глаз, боясь, что спугнёт его и он не договорит.

— Она была… — продолжил Северус — глаза его были полны тайн, которыми он, казалось, смертельно хотел поделиться, — но потом потряс головой и вздохнул. — Не хочу говорить об этом.

— Может, расскажешь? Станет легче, — произнесла Лили. Вот оно — это обязано было быть об Айле!

Он вздохнул ещё раз, набрался смелости и начал говорить с нежностью, какую она никогда прежде не слышала в его голосе.

— Она была поразительной. Умной. Яркой. Превосходной. Самой красивой девушкой из всех, что я видел. А ещё она была дерзкой, порывистой и временами я не мог её выносить, но я любил в ней даже то, что выводило меня из себя. Она всегда пробуждала во мне всё самое лучшее, верила в меня тогда, когда никто не верил.

«Я тоже верю в тебя», — подумала Лили, но оставила мысль при себе, боясь, что отвлечёт его, если заговорит.

— В мире нет девушки хоть наполовину такой же чудесной, какой была она. Уж я-то знаю, потому что всю жизнь искал похожую. Ни с одной женщиной, которую я целовал или с которой спал, я не чувствовал себя так, как с ней, когда она просто была рядом. Она была бесподобна.

Лили едва могла дышать. Всё шло даже лучше, чем она планировала. Она не только узнавала всё об Айле — вдобавок к этому Северус признался не в одной, не в двух, а в несчётном количестве любовных интрижек. Мерлин! Ей было достаточно сложно представить его с женщиной вообще, что уж говорить о том, что теперь звучало как весьма значительный сексуальный опыт.

Лили не была уверена, что делать с этой новой стороной Северуса. Отчасти ей было любопытно, и она была готова правую руку отдать за все пикантные подробности, но Лили также ревновала и как-то совершенно по-детски тосковала по тому невинному времени, когда Северус только её замечал и любил. Платонически.

— Что произошло? — она наконец спросила об этом, молясь, чтобы он ответил на самый важный из всех вопросов: является ли Айла до сих пор частью его жизни?

В ответ он усмехнулся, хотя на лице его не было и капли радости. На самом деле он казался убитым горем.

— Я был ей не нужен. Она выбрала другого. Получше.

— Что ж, если тебе интересно моё мнение, она совершила ужасную ошибку, упустив тебя, — ответила Лили и накрыла ладонью его ладонь; он слегка дёрнулся от прикосновения. — Где она сейчас?

Было что-то, что он смертельно хотел сказать, — Лили почти слышала это, — но в конце концов он лишь высвободил свою руку и прямо на её глазах обратился в прежнюю версию себя.

— Слишком далеко, — ответил он просто, затем осушил свой бокал и поднялся, будто приготовился уйти. Лили почти видела, как он натягивает на свою душу тяжёлую завесу, и понимала, что в этот вечер больше ничего не услышит. И всё же у неё хватило уверенности в себе, чтобы озвучить свои последние мысли.

— Это была Айла, да?

Северус уставился на неё в ужасе.

— Айла? Нет, я говорю не о ней! Откуда ты даже имя её узнала?

У Лили покраснели уши. Настало время рассказать ему правду.

— Я нашла книгу, — сказала она, вздрагивая. — В ней было послание от кого-то с именем Айла. Крайне романтическое послание. Мне захотелось узнать, кто она, и я побоялась, что ты не расскажешь, если я спрошу напрямую, так что я…

Она махнула рукой, указывая на пустые бокалы вина на столе. Лили ещё никогда не видела, чтобы Северус нахмурился сильнее, чем теперь.

— Мне следовало понять, что ты что-то затеяла, когда мой бокал наполнился в четвёртый раз, — простонал он. — Вот оно что. Ты пыталась напоить меня, просто чтобы влезть в мою личную жизнь.

— В своё оправдание мне бы хотелось напомнить, что мне было очень, очень скучно, — возразила она. — Расскажи мне больше об Айле.

Он кисло посмотрел на неё, но потом лишь тяжело вздохнул и взмахнул руками.

— Она была моей невестой.

— Что? — вскрикнула Лили. — Она была — кем? У тебя есть невеста?

— У меня была невеста!

— Это ничего не меняет! Почему ты не рассказал мне?

— Лили, ты уже шестнадцать лет как умерла!

— Не суть! — прокричала она. — Почему ты не сказал мне сейчас? Тебе никогда не приходило в голову, что то, что у тебя есть грёбаная невеста, стоит упоминания?

— Нет, потому что она не невеста мне больше! Я уже много лет её не видел. И столько же даже не думал о ней. Поэтому я не рассказал тебе.

— Но… ты был с ней помолвлен! — настаивала она. — Как можно просто забыть о ком-то, с кем почти разделил свою жизнь?

Северус скрестил руки.

— Рискуя прозвучать как чей-нибудь родитель, скажу: вырастешь — поймёшь. Иногда всё просто не выходит так, как планируешь. Иногда люди, которые были для тебя целым миром, в определенный момент перестают хотя бы что-то значить, когда их больше нет поблизости. Люди меняются, и жизнь не заканчивается на этом. Я и Айла — у нас просто не сложилось. Я думал, что нам будет хорошо вместе, но ошибся. Всё закончено. Я даже не знаю, где она теперь. Это всё, что я могу рассказать о ней.

Лили сделала несколько отрезвляющих вдохов. Гнев внутри всё ещё искал повод наброситься на Северуса, но разумная её часть принимала его доводы.

— Прости, — сказала она так спокойно, как только могла. — Я реагирую слишком остро. Я целый день думала, кем может быть эта Айла, и я бы никогда не предположила, что она была твоей невестой, ну твою ж мать… Давай просто остановимся на этом, ладно? Я уже выставила себя полной идиоткой.

Северус моргнул.

— Если ты хочешь что-то узнать…

— Нет, Сев. Для одного вечера я уже достаточно вторглась в твою личную жизнь. Ты правда не обязан что-то мне рассказывать.

Она подошла к нему и вновь взяла за руки.

— Я веду себя по-дурацки, потому что слишком долго сижу взаперти. Мне следует радоваться за тебя! И я рада. Если ты нашёл ту, с кем был счастлив, пусть даже и недолго, ты определённо заслужил её.

Она сжала его ладони. Бедняга Северус выглядел задетым, но по крайней мере не злился на неё. Он на секунду задержал взгляд на их соединённых пальцах, и внезапно Лили почувствовала, что получила доказательство тому, в чём была уверена первоначально: их с Северусом действительно связывали особые узы, и никто, даже Айла, не был способен их разрушить.

— Мне следует вернуться в Хогвартс, — наконец сказал он, отдернув руки.

— Просто для ясности, — быстро спросила Лили, — ты не был женат?

Он бросил на неё уничижительный взгляд и покинул комнату, не удостоив ответом.

* * *

Позже ночью Лили лежала в кровати, и голова её гудела от незаданных вопросов.

Она поняла, что забыла спросить у Северуса кое-что, и знала, что у неё не хватит духу сделать это после сегодняшнего вечера: если Северус был безнадёжно влюблён не в Айлу, то в кого? Может, в кого-то, кого Лили знала? Может, в Петунию? О нет, это было бы нелепо. В кого-то из друзей Лили по Хогвартсу, быть может? В Дафну, Сару, Кэти, Матильду или Девору? Кто знает.

Можно было лишь надеяться, что это не одна из сестёр-гордячек Блэк, которых все обожали. Теперь, подумав об этом, Лили вспомнила, что Северус несколько раз разговаривал с Нарциссой Блэк и иногда они сидели вместе в Большом Зале. Может, это она? В конце концов, Нарцисса была поразительно красива, и разве Северус не упоминал, что она вышла замуж за Люциуса Малфоя? Не эта ли трагическая любовь разбила сердце Северуса?

Лили пыталась представить Северуса рядом с каждой из женщин, кого знала, но по какой-то причине ни одна из них не казалась подходящей ему. Затем она стала представлять его с воображаемыми партнёршами, наделяя их всеми достоинствами, которые, по мнению Лили, ценил Северус, но даже вымышленные дамы казались для него неправильными.

«Изумительно, Лили. Так зрело, альтруистично и скромно с твоей стороны, и совершенно никакого самолюбования», — сказала она себе и не смогла не рассмеяться в ответ на свою нелепую реакцию.

«Ты желаешь Северусу счастья с женщиной, которую он обожает, но вместе с тем требуешь его безраздельного внимания, потому что ты слишком собственница, чтобы делить его с кем-либо. И как, по-твоему, это должно сработать?»

— Мой милый, милый Северус. Если бы не ты, я уже давно начала бы разговаривать с куклами из носков.

Лили валялась на диване в неудобной позе и пыталась без помощи рук удержать на груди бокал вина. Он почти опрокинулся, когда она повернула голову, чтобы посмотреть на Северуса, который только что вошёл в гостиную.

— Это такой способ сказать мне, что тебе одиноко и скучно? — спросил он, усмехнувшись, и повесил пальто на вешалку.

— И ещё я немножко пьяна, — добавила она, поднимая бокал. — По большому счёту, я пыталась сказать, что чувствую себя совершенно бесполезной и постоянное пребывание внутри этого проклятого дома плохо влияет на моё психическое здоровье. Боюсь, однажды я просто возьму и сделаю с моими воображаемыми друзьями что-то страшное.

— Тогда я рад, что вместо этого ты прибегаешь к алкоголю, — он посмотрел на полупустую бутылку вина около дивана. — И как мы себя чувствуем сегодня?

— Просто чудненько, — бесстрастно ответила она, вытягивая руки. — Мне было ужасно скучно утром, но потом я обнаружила обширную коллекцию эротической литературы твоей матери, и это заняло меня на пару часов. Затем я пошла в зоопарк и случайно наткнулась на Сам-Знаешь-Кого с Королевой, которые были на свидании. После этого мы решили устроить античную вечеринку, все были приглашены.

Северус пристально посмотрел на неё.

— У моей матери была коллекция эротических книг?

— Очень смешно, Северус, — ответила она, зевая. — Что ж. Этот день, как и любой другой в течение последних двух с половиной месяцев, был похож на предыдущие: скучный, тихий, непродуктивный. Честно, Сев, по-моему, я потихоньку схожу с ума.

Северус поджал губы.

— Знаю, это не парк развлечений, но я ничего не могу с этим поделать. Как бы скучно тебе здесь ни было, для тебя этот дом — единственное по-настоящему безопасное место во всём мире. Если бы я мог, то остался бы и составил тебе компанию. Но я нужен в Хогвартсе.

— По крайней мере, ты занят чем-то полезным, — простонала Лили. — Хочешь услышать, как обычно проходит мой день? Проснувшись, я первым делом просматриваю книги, которые уже выучила наизусть, надеясь найти хоть крупицу упущенной информации. Никогда не нахожу. Потом я пару часов мокну в ванной, будто какое-нибудь безмозглое водоплавающее, и размышляю о том, что уже узнала, пытаясь найти во всём этом смысл. Это у меня тоже никогда не выходит. В оставшиеся часы я просто пытаюсь убить время, делая что-то фантастически бесполезное, например, художественно расставляя подушки или раскладывая помидоры в алфавитном порядке. И, наконец, если повезёт, на закате мне удаётся увидеть тебя. Мне надоело снова и снова проживать один и тот же бессмысленный день! Что-то должно измениться!

Она со злостью в один глоток осушила бокал и со стуком поставила его на кофейный столик.

Он скрестил руки.

— Что же я, по-твоему, должен сделать?

— Рада, что ты спросил, — ответила Лили, и Северус понял, что пожалеет о своём вопросе. — Я хочу, чтобы ты помог мне попасть в Отдел Тайн. Знаю, что ты думаешь по этому поводу, но другого выхода нет. У меня не получится найти ответ в этих пыльных книгах, поэтому нужно вернуться туда, где всё началось.

— Нет.

— Северус!

— Ты даже зайти туда не сможешь.

— Ты же сам сказал, что в Министерстве неразбериха, помнишь? С твоей помощью я бы легко проскользнула в Комнату Смерти.

— Что ты вообще надеешься там найти?

— Не знаю, — вздохнула Лили. — Что-нибудь. Что угодно! Подсказки, указания, ответы. Должно быть что-то, что я пропустила. Мне просто надо ещё раз взглянуть на арку. Я уже даже не помню, как она выглядит.

Северус определённо придумывал, чем бы ей возразить, но внезапно его глаза загорелись и с лица исчезла вся грусть.

— Чтобы посмотреть на арку, необязательно выходить из дома. Тебе просто нужен Омут Памяти.

— Омут Памяти? — спросила Лили. Быстро оценив идею, она практически сразу её отвергла. — Да, Омут Памяти помог бы, но где, скажи на милость, мы его достанем? Я ни одного даже не видела, разве что в…

Она замерла на середине предложения, посмотрела на Северуса и щёлкнула пальцами.

— Да. В кабинете Дамблдора, — с усмешкой закончил за неё Северус. — На самом деле у меня есть свой, так что в моём распоряжении два Омута Памяти. Ты можешь взять второй. Возможно, это поможет тебе освежить воспоминания.

— Подожди. Собственный Омут Памяти — у тебя? — проговорила она с трепетом. — Как это вообще возможно? Они же должны стоить по меньшей мере, — она посчитала на пальцах, — несколько состояний. У тебя же никогда не было ни гроша за душой.

— Это подарок Дамблдора. Несколько лет назад он подарил мне Омут в благодарность за спасение одного важного для него человека.

Теперь Лили была поражена ещё больше. Северус раньше не упоминал об этом, а сейчас произнёс эти слова так обыденно, словно каждый день спасал чужие жизни.

Хотя, вероятно, так и было. Насколько Лили понимала, благодаря помощи Северуса Ордену Феникса и тому, чем он сейчас занимался в Хогвартсе, было спасено огромное количество людей. Северус действительно стал героем — и, похоже, даже не осознавал этого.

— Отличный способ выразить благодарность, — заметила она. — Должно быть, ты заслужил это.

Северус попросту пожал плечами, как она и ожидала.

— Полагаю, именно тогда он по-настоящему начал доверять мне и этим подарком хотел показать, что ценит мою преданность. Он надеялся, что Омут поможет мне разобраться с… — он моргнул и следующие слова подобрал особенно тщательно. — С определёнными неразрешёнными проблемами.

Лили закусила губу. Она умирала от желания выспросить больше, но понимала, что никогда не дождётся ответов. В эту секунду ей представился редкий шанс мельком взглянуть на внутреннюю жизнь Северуса Снейпа. Внутри него жило что-то мрачное и мучительное, но Лили знала, что скорее горы обратятся в прах, чем Северус раскроется перед ней и расскажет о своих проблемах. Он всегда держал всё в себе — каждую неприятность, причинившую ему боль.

Ей хотелось знать, как помочь Северусу, с чем бы он ни желал разобраться, используя Омут Памяти. Но в её силах было только отвлечь его, сменив тему.

— Рискнёшь доверить мне такую ценную штуку? — шутливо спросила она. — Ты же знаешь, я такая неуклюжая. Могу нечаянно разбить её.

— Это не имеет значения. То, что нужно тебе, важнее того, чего хочу я.

Её сердце затрепетало в невыразимой благодарности. Северус был слишком хорош для неё.

Неожиданно Лили осенило, почему в последние несколько лет она чувствовала себя такой одинокой, хоть и редко оставалась одна. Просто потому, что рядом не было Северуса. В мире не существовало никого, с кем ей было бы так же спокойно, как с ним. После того, как Северус исчез из её жизни, она вынуждена была сдерживать себя, оставлять многое недосказанным, смириться с непониманием, поскольку только рядом с ним проявлялась сторона её личности, скрытая от всех остальных. Он был лучшим другом, которого она когда-либо имела или могла бы иметь, и вернуть его было счастьем.

— Спасибо, — сказала она и, недолго думая, обняла его, положив голову ему на грудь. — Спасибо за всё, что ты сделал для меня.

Обнимая Северуса, она чувствовала себя так, словно обнимает уличный фонарь, — не только потому, что он был таким же высоким и худым, но и потому, что стоял настолько неподвижно, что Лили засомневалась, дышит ли он вообще. Именно тогда ей подумалось, что на самом деле они никогда раньше не обнимались.

Они с Северусом никогда не проявляли свои чувства друг к другу в открытую, возможно, потому, что Северусу всегда были отвратительны любые физические контакты. Она чувствовала, как он дёргался всякий раз, когда их руки случайно соприкасались. Его личное пространство было подобно крепости, и ей хватало ума не пытаться её осаждать.

И всё же она продлила это объятие, просто потому что обнимать Северуса было хорошо. В конце концов он тоже обвил её руками с механической скованностью человека, который никогда прежде не делал ничего подобного. Она слышала, как колотится его сердце, и ей казалось, будто в его груди бьются два могучих крыла.

— Ээм, прости, — неловко сказала она, отстраняясь. — Из-за вина я становлюсь сентиментальной и начинаю распускать руки. Я больше не буду так тебя мучить, обещаю.

Она надеялась, что заставит его улыбнуться, но Северус выглядел разбитым.

— Мне надо возвращаться в Хогвартс прямо сейчас, — он отвернулся от неё.

— Правда? — она пришла в уныние от мысли, что Северус уйдёт так быстро. — Не останешься на час-другой? Ты мог бы помочь мне прикончить бутылку.

Она подумала, не извиниться ли ещё раз за объятие — оно определённо его расстроило, — но вдруг Северус посмотрел на неё непонятным напряжённым взглядом. Она не была уверена, что он вкладывал в этот взгляд, но его глаза были такими тёмными и красивыми, что неожиданно в её отравленный алкоголем мозг пришла мысль, что ей бы, возможно, понравилось его целовать. К счастью, эта мысль исчезла, когда Северус отвернулся и схватил свой плащ.

— В другой раз, — сказал он. — Завтра я принесу Омут Памяти.

Лили вздохнула. Она с удовольствием провела бы вечер с ним, за вином и праздной беседой, но Лили знала, как сложно уговорить Северуса забыть об обязанностях, пусть даже и ненадолго. Ей оставалось только восхищаться тем, насколько самоотверженно он выполняет порученную ему миссию.

— Я действительно имела в виду то, что сказала. Спасибо тебе. Ты сделал для меня столько, что у меня никогда не получится расплатиться с тобой.

— Ты не обязана…

— Знаю, — сказала она и взяла его за руку; та, как обычно, дёрнулась. — И в этом вся прелесть. Ты помогаешь мне, потому что мы друзья, и я бы не задумываясь сделала для тебя то же. Прости, если снова впадаю в сантименты, но я лишь хочу, чтобы ты знал, как много для меня значит наша дружба. Понимаю, это прозвучит странно, но отчасти я даже рада, что в итоге оказалась здесь. Если бы не это, возможно, мне никогда не выпал бы шанс помириться с тобой. Серьёзно, я люблю нас.

Ей не хватило бы слов, чтобы описать целый мир различных эмоций, отразившийся в его глазах, когда он услышал её слова. Там определённо была грусть, но ещё и множество оттенков многих других чувств. Ей нравилось думать, что он хотел признаться в том, что чувствует то же самое, но она знала, что Северус никогда бы не произнёс такого вслух.

Поэтому её так удивило то, что Северус сделал дальше: он наклонился и невесомо поцеловал её в щёку. Лили моргнула, не в силах осознать произошедшее, и, пока она была в смятении, Северус накинул плащ и открыл дверь.

— Доброй ночи, Лили, — произнёс он, выглядя одновременно и непринуждённо, и загадочно. — Увидимся завтра.

И на этом исчез.

Оставшись в одиночестве, она принялась размышлять над странными ощущениями, которые накатывали на неё, словно волны. Но всё же ночью Лили спала спокойно, умиротворённая вином и тёплым чувством, появившимся от понимания, что по крайней мере с одной стороной её беспорядочной жизни сейчас всё хорошо. Что бы ни произошло, они с Северусом будут друг у друга, и узы, связывающие их, так крепки, что ничто не способно их разрушить. Она гордилась им и гордилась собой, чувствуя, что у них наконец получилось оставить детские разногласия позади, и дружба возобновилась уже между двумя разумными, взрослыми людьми, которыми они стали.

Прежде чем её одолел сон, она тешила себя множеством других мыслей, радуясь прочности их замечательной дружбы, — но ни одну из них не стоит повторять здесь, поскольку на поверку они оказались вздором. Лили не знала, что спустя неделю совершенно всё, во что она верила касательно их отношений, будет опровергнуто.

Это было близко. Очень, очень близко.

На самом деле Северусу не обязательно было немедленно возвращаться в Хогвартс, но он знал, что стоит ему задержаться — случится катастрофа: он мог ненароком раскрыть Лили свои настоящие чувства.

Он едва сдерживался — всего было слишком много: сладость её голоса, непринуждённая чувственность движений, обнажённое плечо, выглядывающее из-под платья, её улыбка, прикосновения, то, как она выглядела, когда сказала, что любит их. И всё же он знал, что её чувства к нему не были настолько сильны, и что он обманулся бы, увидев в её действиях то, чего там не было. Понимание этой прискорбной истины удерживало его от поступков, о которых он определённо пожалел бы впоследствии.

Он был опасно близок к тому, чтобы поцеловать её, когда она взяла его за руку и посмотрела с такой теплотой во взгляде, что сердце едва не растаяло. На секунду он принял сочувствие в её глазах за что-то большее. К счастью, сомнения и страх вовремя остановили его, и он целомудренно поцеловал её в щёку, словно какой-то противный дядюшка.

Позже он изводил себя беспокойными мыслями, представляя, что могло случиться, если бы у него не нашлось сил сдержать себя. Возможно, она бы с отвращением отвергла его, упрекнув в том, что он вообще мог подумать о таком. Или ещё хуже — возможно, она растоптала бы его с унизительной мягкостью, словно усыпляя больное животное. В любом случае, она сказала бы «нет», их дружба была бы разрушена, а ему самому пришёл бы конец.

Он задавался вопросом, почему всё, что связано с Лили, в итоге приносит ему в равной мере и удовольствие, и боль. Он сгорал изнутри, желая всю Лили, а не только её дружбу, но лишь спугнул бы её, потребовав что-либо большее. Страсть испепеляла его, но ещё большей мукой было подавлять её.

И всё же Северус собирался просто продолжать сдерживаться. Ему никогда не заполучить Лили, и ей не нужно знать правды.

* * *

День Лили начался довольно хорошо.

Всё утро она просматривала свои воспоминания в Омуте Памяти, который Северус недавно принёс. Она снова и снова смотрела, как заходит в Арку, до тех пор, пока в подробностях не запомнила тот момент, когда её выкинуло из собственного мира.

Причина её внезапного скачка во времени ещё не была понятна, но у Лили возникло чувство, что она находится на грани прорыва. Словно она уже знала то, что было необходимо, чтобы найти ответ, и теперь оставалось просто сложить вместе кусочки головоломки. Поэтому она всё больше и больше времени уделяла исследованиям и всё меньше и меньше — чему-либо другому.

— Ты сидишь здесь с тех пор, как проснулась? — спросил Северус, сузив глаза. Было за полночь, он только что пришёл и застал её, окружённую грудами книг, фиалов с воспоминаниями и кипами заметок. На ней самой красовались обрывки бумаги и пятна от чернил, а ещё она с утра не меняла одежды и выглядела усталой и оголодавшей.

— О, нет. Я ещё даже не ложилась, — беспечно ответила она, даже не отрывая взгляда от книги.

— Вижу, — произнёс он, закатывая глаза. — И когда же ты в последний раз задумывалась о том, чтобы поесть или поспать?

— Не имеет значения. Я очень близка к тому, чтобы разгадать секрет путешествий во времени. Нельзя ни минуты тратить на что-то столь банальное, как еда. К тому же, я из тех людей, на которых нападает вдохновение, когда они по-настоящему долго не спят. Ещё пара таких ночей — и я грёбаный гений!

— Между тем, чтобы чувствовать себя гением и действительно быть им, есть разница. Кажется, она называется «сумасшествие», — сказал Северус. — Давай. Съешь что-нибудь. Мир не рухнет, пока ты будешь ужинать.

Лили хотела возразить, но она слишком дорожила его заботой о её здоровье, поэтому только слегка улыбнулась.

— Ладно, — ответила она и откинула перо.

Они прошли на кухню, и Северус приготовил для неё томатный суп. Северус был великолепным поваром — как-никак он был Мастером Зелий, — и Лили проглотила свою порцию с жадностью зверя; она действительно очень долго не ела. Она пригласила его присоединиться к трапезе, но Северус настоял, что не голоден, и просто смотрел, как она ужинает.

— Есть что-то очень неправильное в том, что ты читаешь мне нотации о питании, — сказала она. — Позволь напомнить, что ты всем своим видом показываешь, что целенаправленно моришь себя голодом. Хотя вынуждена признать: для того, кто едва употребляет пищу, ты делаешь бесподобный суп.

Северус уставился на неё.

— Конечно, я просто пошутила, — продолжила она. — О том, что ты безумно тощий, не о твоей готовке — это блюдо просто симфония вкуса и текстуры. Ты скорее изящно худ, но совсем не похож на недавно выпущенного узника.

— Ладно, достаточно шуток.

— Ты прекрасный, прекрасный мужчина и отличный повар. Думаю, я хочу выйти за тебя замуж.

Он вздохнул и поднялся.

— Ну всё. Я возвращаюсь в Хогвартс.

Лили рассмеялась и схватила Северуса за руку, опуская его обратно в кресло.

— О, Мерлин. Мне никогда не надоест поддразнивать тебя. Ты слишком забавный, когда злишься.

Он прищурился.

— Тогда ты должна просто умирать со смеху каждый раз, когда я слушаю тебя.

Она положила руку на сердце и притворно ахнула. Северус усмехнулся, и от их подшучивания друг над другом и от улыбки на его лице у Лили стало тепло на душе. Она скучала по их взаимному подкалыванию.

— Туше, — сказала она, улыбаясь. — Но, серьёзно, еда великолепная. Будь я магглой, заподозрила бы волшебство, но, думаю, всё дело в приправах. Ты обязательно научишь меня готовить когда-нибудь, возможно, когда я вернусь в своё время. В двадцать лет ты уже был так же хорош?

Его улыбка исчезла.

— Ты действительно собираешься пойти до конца, да? — тихо спросил он.

— Вот увидишь, — дерзко сказала Лили. — Я найду способ вернуться домой, неважно, сколько времени на это уйдёт. И тогда всё изменится. Ты, я, эта война — всё изменится к лучшему, обещаю.

Он не казался убеждённым. Её это раздражало.

— Если ты вернёшься... — начал он.

— Когда я вернусь.

— …советую немедленно ликвидировать Петтигрю. Он для тебя самая большая угроза. Чем быстрее разберёшься с ним, тем в большей безопасности окажешься.

— Ликвидировать? — повторила она, изогнув бровь. — Звучит так, словно ты советуешь мне убить его.

— Я серьёзно, — без тени улыбки сказал Северус. — Ты знаешь, что он тебе сделал. Избавься от него как можно скорее.

— Собирается сделать, — поправила Лили и почесала голову. — Знаешь что, Сев? Не думаю, что я избавлюсь от него. Это было бы просто неправильно.

— Неправильно защищать себя от предателя, который стал причиной твоей смерти? — произнёс он. Его голос прозвучал резко, и она подозревала, что он специально сказал так, чтобы осадить её. Должно быть, Северус прочёл её мысли, потому что следующие его слова были более мягкими.

— Лили, я не предлагаю отравить ему тыквенный сок. Просто запри его в Азкабане, пока не стало слишком поздно.

— Видишь, в этом и проблема, — ответила она, махнув в его сторону ложкой. — В моём времени он ещё не сделал ничего плохого. Ты сказал, что он поздно присоединился к Пожирателям. Значит, он ещё не стал одним из них, правильно? Он всё ещё невиновен. Не думаю, что это морально или юридически правильно — посылать человека в тюрьму за его потенциальные преступления.

— Не думаю, что правильно предавать и убивать друга, — презрительно сказал Северус. — Ты разве не видишь? Пока он рядом с тобой, тебе постоянно грозит опасность!

— Только если мне не удастся с этим что-нибудь сделать! — настояла она. — Послушай, я знаю Питера. Он всегда следует за кем-то. Думаю, он не доверяет себе достаточно, чтобы принимать собственные решения. Ему всегда нужен пример для подражания. Честно, я верю, что он просто попал в дурную компанию и Сам-Знаешь-Кто извратил ему разум, прежде чем Питер успел заметить. Но я могу всё изменить. Я могу быть рядом, когда ему понадобится кто-то, к кому можно прислушаться. Я могу удостовериться, что он выберет нас. Так я смогу спасти всех — меня, Джеймса и Питера.

До того, как произнести это, Лили даже не задумывалась о судьбе Питера, но от мысли, что может спасти его, она сразу же почувствовала душевный подъём. Внезапно её настигло понимание, как много добра она сможет сделать благодаря всему, что узнала о будущем.

Но Северус лишь скривился, услышав её намерения.

— Не будь такой наивной. Ты правда думаешь, что он лишь несчастная жертва? Никто не присоединяется к Тёмному Лорду от скуки. Питер Петтигрю — это паразит. Пару лет назад он хладнокровно убил семнадцатилетнего мальчика, просто потому что так ему приказал Тёмный Лорд. Может быть, он слаб, но он убийца. Возможно, ты этого не замечаешь, но в нём с самого начала что-то было извращено — что-то, что ты не сможешь исцелить состраданием.

Лили подмывало напомнить Северусу, что он тоже примкнул к Волдеморту, что у него не могло быть лучших оправданий, чем у Питера, но она сумела удержать язык за зубами.

— Полагаю, в этом разница между тобой и мной, — сказала она вместо этого. — Я верю во второй шанс и в прощение, а ты нет. Знаю, ты думаешь, что я должна ненавидеть Питера за то, что он сделал, но я не ненавижу его. Я его жалею. Я не хочу мести и не собираюсь наказывать его, когда он ещё не совершил ничего плохого. Если я могу спасти нас обоих, разве поступить так — не мой моральный долг?

Его взгляд был очень недобрым. Он стиснул зубы и стал похожим на волка, готовящегося к драке.

— Значит, — медленно начал он, — ты охотно простишь Петтигрю за то, что из-за него ты и твой муж были убиты, за то, что твой сын стал сиротой, но упрекаешь меня в том, что я просто говорю, что ему следует ответить за свои преступления. И ещё ты до сих пор не хочешь простить меня за сказанное много лет назад, как бы я ни пресмыкался пред тобой.

— О, только не приплетай сюда это, — прошипела Лили. — Это был совершенно другой…

— Не надо. Всё то же самое, разве что мои преступления были намного менее серьёзны, что делает это ещё более необоснованным. Моей ошибкой было оскорблять тебя, и я сразу же извинился, а ты ответила тем, что оборвала нашу дружбу. Тебе правда настолько сложнее простить один маленький выпад, чем забыть о предательстве, которое привело к твоей собственной смерти?

— Сразу видно, что ты ничего не понимаешь, — прокричала Лили. — Ты искренне считаешь, что я злилась только за тот раз, когда ты назвал меня грязнокровкой перед всей школой? Мы оба прекрасно знаем, что это тут ни при чём! Ты мог называть меня так каждый день, и мне было бы на это плевать, если бы я только знала, что это бессмысленное слово, а не отражение той тёмной, пугающей личности, которой ты стал. Когда ты назвал меня грязнокровкой, это просто стало последним из множества случаев и открыло мне глаза, насколько далеко ты зашёл.

— Не лги мне, — голос Северуса сочился ядом. — Ты всегда знала, к чему дело идёт, но тебе было всё равно. Ты грозила мне пальчиком, закатывала свои милые глаза, ты хмурилась, но тебе было всё равно. Совершенно. Когда я оскорбил твою сестру, ты простила меня. Когда я наблюдал, как мои приятели-слизеринцы нападали на твоих магглорождённых друзей, ты простила меня. Когда меня поймали на применении к моим врагам тёмных проклятий, ты простила меня. Ты прощала меня за каждую ошибку, за все до единого случаи, когда я ранил твоих драгоценных друзей, ты прощала меня всякий раз, когда я делал то, что ты, как утверждала, совершенно не одобряешь, пока я не совершил смертельную ошибку и не задел твою гордость.

— Вот опять! — проорала она, направляя на него палец. — Пытаешься обвинять меня в твоих собственных ошибках! Я уже сказала тебе, что об ошибках, совершённых тобой в твоей жизни, вне зависимости от моих действий, не мне сожалеть. Я ничего не заставляла тебя делать!

— Да, не заставляла. Могу с этим согласиться, — сказал он лукаво. — Но это ты разрушила нашу дружбу. Ты никогда даже не намекала на то, что наши отношения ухудшились, потому что это было не так. Мы были друзьями, а потом в один день ты решила иначе. Мы дружили вопреки нам самим, вопреки обстоятельствам, вопреки всему, что стояло между нами, и, несмотря на это, всё, что понадобилось, чтобы ты бросила меня, не предупредив, — одно направленное лично на тебя оскорбление. Не думаю, что ты хоть когда-то верила, будто я имел в виду то, что сказал тогда, на озере. Ты просто разозлилась, что я сказал это вслух перед Поттером и остальными. Наша дружба закончилась поэтому, а не из-за моего интереса к Тёмным Искусствам.

— Да пошёл ты, Северус! — проревела Лили, вскочила на ноги и ударила кулаком по столу так громко, что тарелки на нём загремели. — Я постоянно говорила тебе, что ненавижу то, чем ты занимаешься! Я очень сильно старалась, чтобы ты избрал правильный путь. Все мои друзья спрашивали, почему я вообще беспокоюсь о тебе, но я была с тобой, потому что я хотела тебя спасти — до того дня, когда ты показал, что даже не хочешь быть спасённым. Поэтому я ушла, и я до сих пор не сожалею, потому что не осталось ничего, что я могла бы сделать! Как ты смеешь говорить, что это всё произошло по моей вине, когда именно ты не оставил мне иного выбора?

Северус покачал головой. На его лице была ужасная гротескная ухмылка, казалось, что он даже не слушает Лили.

— Добрая, благородная Лили Поттер, — сказал он. — Ты топишь мир в своём бесконечном всепрощении. Ты извиняешь собственного убийцу, защищаешь тех, кто причинил боль близким тебе людям, ты настаиваешь на том, что надо видеть добро внутри любого злодея, но — неважно, сколько бы я ни умолял, ни просил, ни извинялся, — ты не в силах простить меня за самый тяжкий из известных тебе грехов: оскорбление твоей гордости!

Лили хотелось дать ему пощёчину. Он воспринимал всё настолько неправильно, что она даже не знала, с чего начать.

— Называй это как хочешь, Северус, — прокричала она. — Может быть, ты прав — может быть, дело в моей гордости! Может быть, во мне говорила моя гордость, когда я не позволила тебе публично унижать меня после всего, что я сделала для тебя. Мне интересно, как, по-твоему, я должна была отреагировать? Тебе было бы лучше, если бы я просто проигнорировала все твои ужасные поступки?

— Я не говорю, что ты должна была проигнорировать то, что я сделал, — возразил Северус. — Я говорю, что ты не должна была игнорировать моё извинение. У тебя не было причины злиться меня до конца жизни.

— Не было причины?.. — повторила она, трясясь от ярости. — Ты должен был поддерживать меня, а ты меня подвёл, идиот! В моей жизни ты был единственным, на кого, как я думала, я могу положиться. Единственной причиной, почему наша дружба не закончилась раньше, было то, что я нуждалась в тебе и хотела, чтобы ты был рядом! Когда моя сестра начала считать меня врагом, ты был со мной. Когда меня задирали твои друзья, я всегда могла успокоить себя мыслью, что по крайней мере один человек никогда, никогда, никогда меня не обидит. Да, я игнорировала твоё увлечение Тёмными Искусствами до того случая, но только потому, что верила, что в глубине души ты не был плохим, — или по крайней мере думала, что верю! Ты считаешь, что с моей стороны было мелочно оскорбляться из-за одного маленького промаха? Может, и так, но именно из-за него я наконец открыла глаза и поняла, кем ты стал. Поэтому я так и не простила тебя. От моего прощения ни для кого из нас ничего не изменилось бы, и это твоя грёбаная ошибка! Не смей обвинять в этом меня.

— Так ты признаёшь это? Всё дело в тебе, не так ли? Тогда прекрати вести себя так, словно у тебя есть моральные идеалы. Прекрати притворяться, что действуешь рассудительно. И прекрати говорить о милосердии и прощении, поскольку ясно, что ты на них не способна, если задеваются твои драгоценные чувства!

— Говорю в последний грёбаный раз: это не имеет никакого отношения ко мне и … — с запалом начала Лили, но не смогла закончить предложение. Она знала, что Северус не поймёт: у него есть собственный искажённый взгляд на то, что случилось, и он от него не отступится. Ей надоело объясняться. Теперь всё, чего ей хотелось, это ударить его побольнее, и она прекрасно знала, на что надавить, чтобы причинить наибольшее страдание.

— Знаешь что? Думаю, я наконец поняла, почему много лет назад ты решил переметнуться, — хладнокровно начала она.

Он вздрогнул.

— Думаю, ты отвернулся от своего любимого Повелителя, потому что струсил. Ты знал, что ему не выиграть в войне, поэтому ты приполз к Дамблдору, словно жалкий червяк, и умолял его спасти твою жизнь, поскольку слишком боялся столкнуться с последствиями твоей собственной тупости. Ты сделал это не потому, что хотел быть героем, — ты сделал это, потому что был трусом! Вот кем ты всегда был, Снейп! Ёбаным трусом!

Лили ожидала, что в ответ Северус взорвётся, но он лишь скривился, будто его ударили под дых. Боли в его глазах было больше, нежели злости.

— Ты ошибаешься! — проскрипел он сквозь зубы, сражённый чем-то более сильным, чем ярость. — Ты не могла бы ошибаться сильнее, чем сейчас!

И, драматически взмахнув мантией, он крутанулся на каблуках и вылетел из комнаты. Лили слышала, как он распахнул и захлопнул входную дверь. Она выглянула в окно и смотрела, как он напряжённо шагает под дождём по улице, пока тьма не поглотила его. Потом она села и в тишине закончила ужинать.

«Хорошо, возможно, это не самое мудрое, что можно было ему сказать, — решила Лили, — и, возможно, это даже не правда. Но, Мерлин, Северус напрашивался на это». Она была по горло сыта тем, что Северус полностью отрицает свою ответственность и выставляет всё так, будто это она подвела его. Неужели он не видел, что она тоже пострадала?

И он сказал, что это она не умеет прощать? Это именно он не хотел отпускать прошлое. Это именно он был слишком горд. Он выставил её виноватой, потому что, очевидно, до сих пор не мог признать своих ужасных ошибок.

«Он был трусом, — сделала она вывод. — Он действительно был трусом».

Остаток ночи она провела без сна, обдумывая красноречивые доводы, которые можно было бы обрушить на него, когда он вернётся. За несколько часов до рассвета она услышала, как что-то шумит в кабинете. Хотя Лили ещё не была готова к новому раунду оскорблений и обвинений — или к примирению, если уж на то пошло, — она встала и прошла в коридор, готовая выслушать всё, что Северус хотел ей сказать.

Она сразу же заметила, что дверь в кабинет открыта, но сама комната пуста. На ковре остались лужицы дождевой воды и грязные отпечатки ботинок, а стол очистили; книги и записи Лили смахнули на пол. Омут Памяти стоял на столе, там, где она бы его обязательно заметила. Сейчас он был полон воспоминаний, и Лили понимала, что они не принадлежат ей. Очевидно, Северус хотел, чтобы она что-то узнала.

— О, какая удача! — прокричала она на случай, если Северус всё ещё скрывался поблизости. — Незащищённый Омут Памяти, полный чьих-то воспоминаний, — как же можно не поддаться такому искушению? Если ты хочешь мне что-то сказать, Снейп, подойди и скажи это прямо в лицо! Ведёшь себя, как ребёнок!

Она стояла в безмолвной темноте, ожидая его ответа. Ответа не последовало. На секунду она задумалась, не уйти ли ей спать. В какую бы игру Северус ни играл, у неё не было никакого желания в ней участвовать. Но в конце концов любопытство одолело.

Она пристально вгляделась в Омут Памяти, уже предчувствуя, что принимает очень плохое решение.

— Хорошо, Сев. Твоя взяла.

Лили сделала глубокий вдох, закрыла глаза и погрузилаcь глубоко в Омут Памяти. После этого она осознала, что стоит в центре маленькой мрачной спальни, и быстро догадалась, что именно эту комнату Северус сейчас использует как кабинет.

Она посмотрела направо и заметила шестнадцатилетнего Северуса, который сидел за столом и писал что-то на клочке бумаги. Он казался неправдоподобно молодым; Лили настолько привыкла к нему тридцативосьмилетнему, что почти забыла, как он выглядел, когда лицо его покрывали пятна, тело было даже более худым, чем сейчас, а глаза постоянно скрывались за свисающими немытыми тёмными волосами. Его стиль несильно изменился с тех пор, но — как Лили и отметила, когда в первый раз увидела старшего Северуса, — какое-то разительное отличие заключалось в том, как повзрослевший Северус себя преподносил. В нём было столько чувства собственного достоинства по сравнению с этим мрачным подростком.

Был прекрасный летний день: снаружи было жарко, на заднем дворе раскинулся дуб, пышно покрытый зеленью, в безоблачном лазурном небе светило солнце — и всё же спальня Северуса казалась затенённым гнездом какой-нибудь лесной птицы.

Сам же Северус сидел в самом тёмном углу комнаты и выглядел таким бледным, что Лили задалась вопросом, выходил ли он на улицу хотя бы раз за последние несколько недель. Он подпирал подбородок рукой, постукивал кончиком пера по столу и мучительно всматривался в лежавший перед ним клочок бумаги.

— Что там у тебя? — спросила Лили, хоть и знала, что не стоит ждать ответа от воспоминания, и заглянула Северусу через плечо. И сразу же принялась неудержимо хихикать.

— О, нет… — сказала она, смеясь. — Быть не может!

Северус писал стихотворение.

Я люблю тебя

Как люблю луны Юпитера

И кольца Сатурна,

Как люблю дальние земли за семью морями,

Как люблю песни, навеянные снами.

— Какая прелесть! — произнесла Лили, восстанавливая дыхание. — Кто бы мог подумать? Северус Снейп — тайный поэт! Всегда знала, что за твоей холодной, как камень, оболочкой скрывается чувствительная душа неисправимого романтика.

Северус-подросток продолжал прожигать взглядом незаконченное стихотворение, словно оно смеялось над ним, и вдруг внезапно разорвал бумагу пополам и закинул обрывки в корзину для мусора. Потом он взял чистый лист и начал заново.

— Ой, да ладно, это было не так уж плохо! — сказала Лили. — Хорошо, это было плохо, я считала, что кто-то, обращающийся со словами столь ловко, как ты, смог бы сочинить замечательный стих, но, кажется, была не права. И всё же это очаровательно.

Её улыбка померкла, когда она вдруг вспомнила, что до сих пор злится на него.

— Значит, вот как? — сказала она настороженно. — Думаешь показать мне грустные воспоминания о том, как ты пишешь в темноте низкопробную поэзию, и ждёшь, что я из жалости прощу всё, что ты сделал? Прости, Сев, но это не поможет. Я знаю, что ты был несчастлив, и мне жаль тебя, но это не значит, что у тебя есть право…

Она резко прервала свою речь, поскольку то, что написал Северус дальше, привлекло её внимание. Это было письмо, и оно адресовалось ей, но она никогда прежде его не видела.

Дорогая Лили,

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не уничтожай это письмо, не прочитав. Я знаю, что ты больше не хочешь со мной разговаривать, но, умоляю, выслушай меня один-единственный раз. Я никогда, никогда не хотел тебя обидеть. Я не знаю, почему сказал то, что сказал, но уверяю, что это вышло случайно, и я ошибся. Я бы всё отдал за то, чтобы забрать слова обратно, потому что я с ума схожу от того, как сильно по тебе скучаю. Пожалуйста, поговори со мной.

Северус

— Я знаю, — тихо произнесла Лили. Часть её хотела просто простить его и забыть обо всём, но она не могла этого сделать, пока Северус до конца не осознает, из-за чего она на него злилась. Она знала, что не сможет вновь доверять ему, пока он не поймёт, в чём именно был неправ.

— Почему ты не можешь понять, что дело всегда было не в том, что ты оскорбил меня? — вздохнула она. — Я знаю, что ты не имел это в виду, но не в этом суть, и я устала это тебе говорить. Если ты правда не можешь сказать мне что-то новое, зачем ты вообще хотел, чтобы я это увидела?

И тогда, будто услышав её, Северус-подросток разорвал письмо на кусочки, вытащил новый лист и торопливо, пылко что-то застрочил. Когда он закончил, Лили прочитала написанное, и у неё вырвался вздох.

Лили

Я тебя обожаю.

Почему ты меня не слышишь?

С

— Северус? — проговорила она тоненьким голоском, ошеломлённая, не в силах больше мыслить логически. Она взглянула на Северуса, ожидая, что он истерически рассмеётся, но тот казался крайне серьёзным. Он имел в виду каждое написанное им слово.

Лили с открытым ртом беспомощно посмотрела на письмо, потом на Северуса, потом обратно на письмо и затем снова на Северуса, словно хотела что-то сказать, но в первый раз за всю жизнь слова покинули её. Она что-то упустила или он только что наедине с собой признался в том, что он, Северус — он же Северус Снейп, он же Сев, — небезразличен к ней? Невозможно. Должно быть, она что-то не так поняла.

Она хотела бы взять передышку и привести в порядок мысли и чувства, которые находились в таком сумбуре, будто внутри неё что-то взорвалось, но на это не было времени. Северус встал, положил записку в конверт и направился двери. Она вынуждена была за ним последовать.

— Сейчас или никогда, — услышала она его бормотание.

Мир вокруг Лили внезапно смазался, и обстановка изменилась. На этот раз Лили обнаружила, что смотрит на дом из своего детства. Северус стоял рядом, всё в той же одежде, что и в прошлом воспоминании, всё так же сжимающий только что написанное письмо. Это воспоминание, очевидно, следовало сразу же за предыдущим.

— Я не понимаю, Сев. Я… Я не… — начала она, заикаясь, но снова сбилась с мысли, когда Северус глубоко вздохнул и позвонил в дверь. Выглядел он так, словно его вот-вот стошнит на собственные ботинки.

— Пожалуйста, будь дома, пожалуйста, будь дома, — нервно скандировал он. Когда дверь открылась, надежда исчезла с лица Северуса, сменяясь глубокой печалью.

— Петуния, — сказал он резко, кивая высокой девушке, открывшей дверь.

— Она не хочет тебя видеть, — кисло ответила Петуния. — Сказала мне никогда больше тебя не впускать. Хотя я и раньше не позволила бы тебе войти. Ты наконец-то сделал это, не так ли? Никогда не видела её настолько злой.

Северус стиснул зубы, будто изо всех сил пытался не проклясть её.

— Не могла бы ты передать это Лили? — произнёс он очень медленно, словно только что научился говорить, и вручил Петунии письмо. — Пожалуйста, — добавил с явным усилием. Если это была его лучшая попытка быть вежливым, то немудрено, что у него было так мало друзей.

— Что это — любовное послание? — издевательски спросила Петуния.

Северуса передёрнуло.

— Это не твоё дело! — прокричал он, но было слишком поздно: Петуния уже всё поняла.

— О, Господи, — голос её сочился презрением. — Это действительно любовное послание, да? Как прискорбно. Я всегда знала, что она тебя нравится, но никогда бы не подумала, что ты настолько туп, что можешь подумать, будто она чувствует к тебе то же самое. Лили, может, и такая же ненормальная, как ты, но она вовсе не слепа и не безумна.

Лицо Северуса побагровело.

— Просто отдай это письмо Лили, ты, глупая!..

— Не смей так обращаться со мной, жалкое ничтожество! — Петуния сорвалась на крик. — Это мой дом, и у тебя нет права находиться здесь. Меня тошнит от тебя, Снейп! Вечно ведёшь себя со мной отвратительно, притворяешься, что такой важный и могучий, лучше всех остальных! Что ж, я больше не обязана тебя терпеть. Лили не хочет тебя. И я рада этому, потому что я тебя ненавижу и больше никогда не хочу вновь видеть поблизости твой уродливый нос!

Северусу не нужно было повторять дважды. Он развернулся и тяжело зашагал прочь, сминая в кулаке письмо. Высокий голос Петунии всё ещё звенел в воздухе, когда воспоминание растворилось.

После увиденного Лили обнаружила, что стоит снежным зимним днём посреди одной из переполненных улиц Хогсмида. Северус — который до сих пор выглядел примерно лет на шестнадцать — брёл по улице, засунув руки в карманы и опустив голову так низко, что Лили едва могла рассмотреть кончик его длинного носа за капюшоном чёрной зимней мантии. В отличие от всех вокруг, он не проводил день в компании смеющихся друзей. Он шёл один, выглядя ужасно грустным и одиноким.

Она чувствовала, как всё внутри болезненно скручивается и переворачивается. Ей не впервой было видеть его таким несчастным, но она в первый раз поняла, что — или, точнее, кто — было причиной его несчастья.

— Я не знала, что ты в меня влюбился, — сказала она, тряся головой. — Клянусь, я не знала. Я никогда даже не догадывалась.

И тогда, как будто ему и так было недостаточно плохо, Северус поднял голову, и его глаза наполнились ужасом. Лили проследила его взгляд и ужаснулась вслед за ним.

Он заметил жизнерадостную молодую пару: рыжеволосую шестнадцатилетнюю девушку и того же возраста парня в очках. Парень нёс охапку завёрнутых рождественских подарков, а девушка догоняла его. Никто из них не заметил Северуса, который замер на другой стороне улицы, словно морозный ветер превратил его в ледяную статую.

— Верни мне их, Джеймс! — кричала шестнадцатилетняя Лили. — Я не ребёнок! Мерлина ради, я в состоянии нести свои вещи!

«О нет», — подумала Лили, как только поняла, чему они с Северусом сейчас станут свидетелями. Она хорошо помнила этот день, потому что воспоминание о нём было одним из её самых дорогих, самых сокровенных за последние несколько лет.

— Достаточно перепадов настроения, Эванс! — ответил Джеймс, широко улыбаясь. — Сначала ты говоришь мне следить за манерами, а когда я наконец совершаю что-то рыцарское, ты требуешь прекратить. Определись, женщина! Кто тебя больше заводит — сексуальный джентльмен или сексуальный брутал? У меня не получится играть обоих одновременно!

Случайному наблюдателю могло бы показаться, что эти двое ожесточённо спорят, но Лили знала, что это было не так. Просто таким образом они с Джеймсом разговаривали на той запутанной стадии их отношений. Они постоянно оскорбляли друг друга, но это было скорее ритуалом ухаживания, чем настоящим препирательством. Внешне они враждовали, но внутри уже влюбились друг в друга. Даже когда Лили кричала, на её лице проступала кокетливая полуулыбка.

— Моя сумка и мои подарки, Поттер. Сейчас же! — приказала она и вытянула руку. Джеймс очаровательно улыбнулся.

— Я пошутил, Эванс, — сказал он. — Не кипеши, или мне придётся самому тебя утихомирить.

— Видимо, с рыцарством покончено? Ну что ж, ты продержался целых две минуты. Должно быть, это твой новый рекорд.

— Знаешь, наверно, ты можешь носить тяжести так же хорошо, как такой спортивный красавчик, как я…

— Прошу, у тебя намного больше опыта в ношении тяжестей — такое гигантское эго, как у тебя, само себя носить не будет, да?

— …на самом деле, почему бы тебе для разнообразия не поносить мои вещи?

Лили сузила глаза.

— Отлично. Давай их сюда.

— Вот, пожалуйста, — Джеймс всунул Лили в руки все подарки и сумки, которые держал.

— Видишь? — гордо сказала она. — Легко. Прости, если оскорбила твоё чувство мужского превосходства. Как ты прекрасно можешь заметить, я не нуждаюсь в твоей помощи.

— Вообще-то, ты только что укрепила мою веру в вышеупомянутое превосходство, — ответил Джеймс. Его карие глаза хитро сверкали.

— Правда? О, ну поведай мне, каким же образом.

— Ты только что показала, насколько ты хуже меня в Защите от Тёмных Искусств. Видишь ли, я никогда бы не позволил поставить себя в столь уязвимое, беззащитное положение.

— Беззащитное? — спросила Лили, поднимая бровь.

— Именно, — ответил Джеймс. Его голос стал слегка мягче. — Твои руки связаны, Эванс. Как ты остановишь меня, если я сделаю это?

И тогда, совершенно неожиданно, он поцеловал её в самый первый раз. Нагруженная сумками, она не могла оттолкнуть его, или дать ему пощёчину, или сделать ещё что-нибудь, что инстинктивно сделала бы, попытайся он провернуть такой трюк несколько месяцев назад, — и не только потому, что не могла его остановить, но ещё и потому, что не хотела. Вместо этого она ответила на поцелуй, и это было чудесно. Это был один из тех идеальных моментов жизни, когда хочешь делать именно то, что делаешь, — целоваться с ним посреди переполненной улицы прекрасным зимним днём.

Северус всё это видел.

Она никогда не знала об этом.

Лили оторвалась от целующейся пары и взглянула на Северуса. До этого он выглядел несчастным, сейчас же — выпотрошенным. Его глаза всё ещё были широко раскрыты и переполнены такой болью, что Лили почти ощущала её, а его лицо стало белее снега вокруг. Он стоял так неподвижно, что она не была уверена, дышит ли он — и хочет ли он вообще снова дышать.

— Я не знала! — прокричала она ему. В её голосе слышалось больше сожаления, чем злости. — Откуда я могла знать? Ты никогда не говорил мне! Как я должна была узнать, если ты никогда не говорил мне?!

Северус заторможено развернулся и быстро зашагал прочь. Постепенно он перешёл на бег и помчался по мирным улочкам Хогсмида, пока не достиг края леса, где никто не мог его увидеть. Там он рухнул на колени прямо в снег, как будто его подстрелили в спину.

Сцена сменилась.

Северус, который теперь выглядел на несколько лет старше, стоял на пронизываемой ветрами вершине холма в непроницаемой ночи. Северус крепко сжимал палочку, направляя её в темноту, словно ожидая, что его могут атаковать в любую секунду.

Довольно скоро чистый белый луч света пронзил воздух подобно электрической стреле, своей яркостью на время ослепив Лили. Несколько секунд спустя, вернув себе зрение, она увидела, что Северус упал на колени, обезоруженный и побеждённый.

— Не убивайте меня! — выкрикнул Северус.

— У меня не было такого намерения.

Лили распознала этот голос мгновенно, задолго до того, как повернула голову и увидела величественную фигуру Альбуса Дамблдора, выходящего из тени.

— Что ж, Северус? — продолжил Дамблдор; голос его каким-то образом звучал одновременно и опасно, и мягко. — Что желает мне сообщить Лорд Волдеморт?

— Нет… никакого сообщения… я пришёл сюда сам, — прохрипел Северус с таким напряжением, что его обычный голос невозможно было узнать. — Я пришел с предупреждением… с просьбой… пожалуйста…

Последовавший за мольбой Северуса короткий, но крайне важный обмен информацией заставил Лили всем телом задрожать от эмоции, которую она не смогла распознать. Она смотрела, как Северус унижается перед Дамблдором, обещая свою вечную преданность в обмен на её безопасность. Лили никогда не видела его таким — потрясённым, добровольно вверяющим себя в руки тому, кому он определённо не доверяет. Это было совершенно не похоже на Северуса.

«Или, возможно, — подумала Лили, — лишь возможно, это было истинное лицо Северуса, которое он никогда никому не показывал».

— Ты поэтому сменил сторону?... — выдохнула она, не понимая, что делать дальше с этим откровением. — Из-за меня?... Сев, я не знаю, что думать.

Следующее воспоминание озадачило и сокрушило её даже больше, чем предыдущее.

Северус сидел в кресле в кабинете Дамблдора и выглядел, как сломанная игрушка. Только потому, что он тяжело дышал и содрогался, как раненый, Лили поняла, что он не мёртв: он ещё никогда не казался настолько безжизненным.

Лили было трудно определить, сколько времени прошло с предыдущего воспоминания, потому что во взгляде Северуса читалось, что он пережил так много и настолько устал, что так мог бы смотреть человек старше самого Дамблдора.

Они разговаривали о недавней трагедии, которая затронула их обоих. Джеймс и Лили Поттер были убиты в результате предательства. Но, скончавшись, они забрали с собой Лорда Волдеморта. Они говорили о выжившем мальчике, Гарри, и о клятве, данной Северусом некоторое время назад, — у Дамблдора на них были большие планы.

Лили стояла в углу и слушала, не поднимая глаз на разговаривающих, потому что боялась, что развалится на части, если посмотрит. Отчаяние, звучащее в голосе Северуса, было непереносимо. Она едва дышала, руки и ноги её оцепенели. Всё это было для неё слишком тяжело. Она не знала, как реагировать на то, что только что увидела и услышала: Северус рисковал ради неё жизнью и после её смерти пообещал оберегать её сына.

— Почему ты не говорил мне об этом, Северус… — всё повторяла она. Это было единственное, что крутилось у неё в голове. — Почему ты никогда не говорил мне?

Не успела она собраться, как кабинет растворился, и её перенесло в другое воспоминание.

Было серое осеннее утро, они с Северусом стояли на кладбище. Если раньше Лили считала, что уже видела его в самом плохом состоянии, то сейчас поняла, что ошибалась: его белое, как мел, лицо было покрыто щетиной, под глазами залегли тени, сами глаза были красными и от него дурно пахло из-за алкоголя и длительного пренебрежения гигиеной. Его одежда была грязной и местами зияла прорехами, Лили подозревала, что он несколько суток не спал.

Северус пристально смотрел воспалёнными глазами на железные ворота кладбища, и Лили никогда бы не смогла ответить, был ли он заворожён или напуган тем, что ожидал увидеть на другой стороне. В любом случае, он минул ворота и побрёл по кладбищу через море памятников и могильных камней к паре свежевырытых могил.

Лили ничуть не удивилась, когда увидела собственное имя, вырезанное на белом мраморе надгробия.

В тишине он уставился на могилу, дыша через раз. Мир вокруг был тих, холоден и лишён красок, будто старая фотография, но внезапно звуки отдалённых шагов нарушили тишину. Лили была уверена, что Северус услышал, как кто-то приближается, но не обернулся, чтобы увидеть, кто именно.

— Снейп.

Он повернул голову и увидел Петунию. Она была испугана, потрясена и определённо нервничала.

— Петуния, — сказал он без малейшей заинтересованности и повернулся обратно к надгробию.

— Тебя не было на церемонии, — сказала она.

— Как и тебя, — ответил он равнодушно.

— Я не смогла. Просто не смогла. Я не хотела быть там, не в окружении этих… — ответила Петуния, содрогаясь. — Я наблюдала за ними издалека, но так и не смогла присоединиться.

Северус ничего не ответил. Петуния уставилась на его спину умоляющим взглядом, как будто надеялась на то, что получит от его имени оправдание или прощение, но он словно не замечал её. Так и не дождавшись от него реакции, она вздохнула и положила на могилу букет из ландышей. Северус посмотрел на цветы так, будто они его оскорбили.

— Почему ты здесь, Петуния? — спросил он. В его практически лишённом всяких эмоций голосе проскользнула нотка раздражения.

— Почему? Она была моей сестрой!

— Раньше это для тебя ничего не значило, — ответил он. — Странное время начинать притворяться, что тебе на неё не наплевать.

— Перестань! — вскрикнула Петуния. В её глазах появились слёзы. — Почему тебе обязательно всегда быть со мной таким грубым? Что я тебе сделала? Ничего! Я просто была иной!

Северус посмотрел на неё с лёгкой усмешкой.

— Поразительно, стоять на могиле собственной сестры и всё равно жалеть только себя! — сказал он. — Уходи, ты, глупая, бесполезная женщина. Ей не нужны твоя жалость к себе и пустые сожаления. Слишком поздно.

Петуния проигнорировала его оскорбления и подошла ближе к могиле.

— Я с ума сошла, размышляя, что могла бы сделать, чтобы предотвратить это. Мелочи. Глупости. Я знаю, что в этом нет моей вины, но я не могу не… не могу не думать о всех тех случаях, когда я подталкивала её к смерти, сама того не желая. Я… почему-то я ужасно часто вспоминала тот момент, когда ты постучался в нашу дверь, а я отказалась передавать письмо. Я подумала… Если бы я передала ей то письмо, может быть, она влюбилась бы в тебя, а не в него… И, может, тогда она не вышла бы за этого Поттера и ничего из этого не случилось бы.

— Замолчи! — проревел Северус. — Разве ты не видишь, что всё это бесполезно? Она мертва и не вернётся, и без разницы, как сильно мы будем стенать и упиваться горем. Её больше нет.

Он запнулся и упал на грязную землю, уже даже не думая о том, чтобы подняться вновь. Петуния принялась всхлипывать и проливать скупые, горькие слёзы, и несколько секунд никто из них не произносил ни слова.

— Я вломился в морг прошлой ночью, — тихо произнёс Северус.

— О, нет, Снейп, ты же не!... — выкрикнула Петуния в ужасе.

— Я должен был. Мне нужно было увидеть её тело, — продолжил он. — Я не поверил, я не смог поверить, что она умерла, поэтому я пошёл посмотреть на неё. Она была вся бледная и холодная, но её волосы — они были всё такими же рыжими. Ты хоть представляешь, каково это — видеть её такой? Конечно же, нет. Ты рада, что она мертва, не так ли, Петуния? Ты завидовала ей. Ты её ненавидела.

С некоторым усилием он вновь поднялся.

— Прощай, Петуния Эванс, — сказал он и повернулся к ней спиной. — Мы никогда больше друг друга не увидим.

Петуния в гневе беззвучно хватала ртом воздух.

— Ненавидела её? — пискнула она. — Конечно, я ненавидела её! Она была моей сестрой, чёрт тебя дери! Я ненавидела её, и я любила её! Это не значит, что я хоть когда-то желала этого. Ты не понимаешь. Откуда ты можешь понять? Ты — единственный ребёнок в семье. И не говори мне о любви, поганец ты эдакий! Ты не любил её. Ты лишь хотел её. Ты хотел выкрасть её и никогда не отпускать, потому что ты без неё ничего не стоишь!

Северус замер и пристально посмотрел на Петунию. Лили ожидала, что его глаза будут гореть от ярости или презрения, но ничего такого не было. Выражение его лица напомнило ей, как он выглядел в четырнадцать, и в двенадцать, и в девять, когда у него не получалось спрятаться за своими масками.

— Я любил её всей своей душой, — произнёс он. — Я любил её больше, чем когда-либо любил день, или ночь, или магию, или мечты, или жизнь, или все эти поэтически штуки, которые в конечном итоге значат для меня ничтожно мало в мире, где её больше нет. Я любил её сильнее, чем я когда-либо что-либо ненавидел, а ненавидел я многое. Благодаря ей я хотел стать лучше, чем смог бы когда-нибудь. Я бы умер ради неё, и я бы жил ради неё. Так что, когда ты говоришь, что я без неё ничего не стою, — он казался опустошённым, — ты совершенно права.

Лили дрожала.

Петуния ничего не ответила, потому что не было слов, которые она могла бы сказать. На дереве неподалёку закаркал ворон. Северус взглянул на птиц, а Лили смотрела на него. Он казался пустым, и всё же он стоял немного более прямо, словно с его спины убрали часть груза. Когда он посмотрел на Петунию, то увидел, что та беззвучно плачет.

— Теперь, — продолжил он. Он говорил теплей, почти с состраданием. — Возвращайся домой к своей семье, Петуния. Забудь наш мир, забудь меня. Живи собственной жизнью. Чего бы это ни стоило, твоя сестра будет отомщена. Я прослежу, чтобы тот, кто предал её, заплатил.

Он отряхнул свою грязную мантию и пошёл прочь от Петунии, которая всё ещё глотала слёзы.

— А что с мальчишкой? — прокричала она ему вслед.

Он остановился.

— Они... он... Дамблдор сказал мне позаботиться о её сыне, хотя я ответила «Нет». Он сказал, что я должна взять мальчишку, потому что ему всё ещё грозит большая опасность, но я просто не могу! У меня есть семья. У меня есть собственный сын! Я не хочу, чтобы нас хоть как-то касались все эти неестественные, опасные вещи! Что, если они вернутся за ним и мы все закончим так же, как она?

Северус сжал челюсти.

— Просто оберегай его, — сказал он. — Оберегай его, или будешь отвечать передо мной.

— Тогда почему ты не можешь взять его вместо меня? — прокричала Петуния.

— Потому что я не хочу, чтобы рядом со мной был этот ребёнок! — проревел он. — Не хочу думать о нём, не хочу слышать о нём, не хочу смотреть на него!

— Ты тоже это видишь, да? — сказала Петуния совершенно другим голосом. — Эти зелёные глаза — он выглядят практически так же, как…

— ХВАТИТ! — Северус закричал так громко, что вороны слетели с деревьев, пронзая воздух карканьем. Он тяжело дышал, а Петуния выглядела напуганной и растрёпанной. Кто-то со стороны мог бы подумать, что он только что дал ей пощёчину.

— Просто уйди, Петуния, — произнёс он тихо. — Сделай то, что тебе говорят. Пожалуйста. Я защищу мальчика, когда он вернётся в наш мир. Мы обязаны сделать это ради неё. Она бы хотела этого.

Она уставилась на него, выглядя так, словно одновременно боялась, уважала, ненавидела и жалела его. Потом она ушла, не произнеся ни слова.

Северус тяжело вздохнул, когда она исчезла, и бросил последний долгий взгляд на могилу.

— Утро, Северус.

Лили подпрыгнула. Каким-то образом Дамблдору удалось прокрасться Северусу за спину незаметно для неё. Она была почти уверена, что и Северус его не слышал, но он не проявил ни малейшего удивления, увидев старого волшебника.

— Оставьте меня, Дамблдор, — напряжённо сказал Северус. — Сегодня я не ваш слуга. У меня есть дела.

— Правда? — произнёс Дамблдор, покачивая головой, как сова. — Могу ли я спросить, что ты планируешь на сегодня?

— Это совершенно не твоё дело, старик, — пробормотал Северус.

Дамблдор лишь улыбнулся.

— Надеюсь, ты знаешь, что убийство Сириуса Блэка ничего не решит.

Северус посмотрел вниз и пнул землю.

— Вы теперь за мной шпионите? — спросил он, но сразу же усмехнулся своему собственному вопросу. — Забудьте. Конечно, шпионите.

— Сириус уже наказан. Он заперт в Азкабане и вряд ли когда-либо выйдет на свободу. Убив его, ты не вернёшь Лили к жизни. Или ты, убив человека, который уже наказан, надеешься получить что-то другое помимо пожизненного заключения?

— Да, удовлетворение, — бесстрастно ответил Северус.

Дамблдор неодобрительно на него посмотрел.

— Ты никого не убьёшь. Ты пообещал мне, что в будущем поможешь защитить сына Лили Поттер. Ты не сможешь этого сделать, попав в тюрьму.

— Мне плевать на то, что будет в будущем, — ответил Северус, всматриваясь в даль, прищурившись.

— Это ложь, и ты это знаешь, — ответил старый волшебник. — Я думаю, тебя заботит будущее. Я думаю, что тебя очень, очень заботит то, что случится с миром и с мальчиком. Хочешь ты это признавать или нет, но ты человек чести. У тебя преданное сердце, и ты верен данному слову. Поэтому я доверился тебе.

Северус ничего не ответил.

— Соберись, Северус. Нам многое нужно сделать.

Кладбище вокруг Лили исчезло, сменившись окрестностями Хогвартса.

Северус, который стал по меньшей мере на десять лет старше, стоял один в свете луны, задумчиво глядя на озеро. Этот Северус разительно отличался от разбитого мужчины, которого Лили видела в предыдущем воспоминании: его чёрные одежды были чисты и опрятны, а щетина исчезла. Он выглядел спокойно и отстранённо, и даже его глаза не выдавали внутренних переживаний.

Лили посмотрела на замок и увидела Дамблдора, который приближался к Северусу. Она услышала, как тот тихо простонал, когда старый маг к ним присоединился.

— А, Северус, — радостно поприветствовал Дамблдор. — Так и думал, что найду тебя здесь.

— Вечер, Дамблдор, — сказал Северус, не пытаясь скрыть свою меланхолию.

— Такой чудесный пир, не находишь? Студенты всегда переполнены энергией в начале нового года.

— Для меня все пиры одинаковы. Уж простите, что у меня они не вызывают бурного восторга.

Несколько секунд оба мужчины безмолвно смотрели на озеро. Они казались противоположностями друг другу: Дамблдор, в своих красочных струящихся одеждах, и Северус, укутанный в чёрное; словно ворон стоял рядом с павлином.

— Ты видел его? — спросил наконец Дамблдор.

— Конечно, видел. Не слепой.

— И?

— И, как я предполагаю, плохо скрываемая вами цель этого совершенно нелепого разговора состоит в том, чтобы выпытать, в силе ли ещё обещание, данное мной десять лет назад.

— Десять очков Слизерину, мистер Снейп, — сострил Дамблдор. Северуса, кажется, это не развеселило.

— Я провёл десять лет в этой школе не для того, чтобы сейчас идти на попятный, — ответил он. — И, пока мы здесь, я хотел бы напомнить вам о вашей части сделки.

— Что я не должен говорить ни Гарри Поттеру, ни кому-либо ещё, что Лили Поттер была любовью всей твоей жизни? — сказал Дамблдор с невинным видом.

Северус впился в него глазами.

— Да. Это.

— Хорошо, если ты так желаешь, — ответил Дамблдор, самодовольно усмехаясь. — Что ж, думаю, самое время пойти спать. День был такой волнующий, правда? Можно только догадываться, что ждёт нас впереди, теперь, когда Мальчик-Который-Выжил приехал в Хогвартс. Что-то мне подсказывает, что этот год мы запомним. Спокойной ночи, Северус!

Дамблдор направился к замку, напевая весёлую песенку, и Северус остался в одиночестве.

Лили изучала его лицо, чувствуя, что вот-вот развалится на куски. Только что она была свидетелем того, как Северус переживает разные степени горя и страданий, но ничто не могло сравниться с тем, на что она смотрела сейчас.

Раньше она миллион раз видела это выражение его лица, но никогда не догадывалась, что прячется под этим закрытым, меланхоличным видом. Теперь она знала. Позади него был мальчик, который не успел облечь свои чувства в слова до того, как стало слишком поздно, и юноша, который не смог спасти жизнь возлюбленной, и мужчина, потерявший желание жить, но живущий дальше.

Она знала, что не сможет к нему прикоснуться, что он не почувствует её, но всё же нерешительно дотронулась до его лица и приложила ладонь к щеке. Её пальцы прошли сквозь него, как будто он был из тумана, а не из плоти.

Внезапно взгляд Северуса сосредоточился, и он вытащил свою палочку.

— Expecto Patronum!

Лили выдохнула: патронус Северуса принял форму изящной лани, выглядящей точь-в-точь, как её собственная. Лань перепрыгнула озеро и заскользила сквозь темноту подобно падающей звезде. Северус устремил на неё свой тоскливый взгляд; серебряный свет отражался в его тёмных глазах.

Воспоминания закончились. Лили вернулась в настоящий мир, делая громкий вдох. Она была взволнована, потрясена, внутри нее бушевал шторм. Хотелось плакать, но она была слишком ошеломлена, чтобы пролить хоть одну слезу.

И снова ей хотелось бы немного побыть в тишине и покое, чтобы разобраться с мыслями, чтобы понять, что именно она чувствует, перед тем, как что-то предпринимать.

Но, конечно, такой роскоши ей не предоставили. Вскоре Лили осознала, что — как она и предсказывала перед тем, как притронуться к Омуту, — пока она смотрела воспоминания, Северус зашёл в комнату.

Похоже, он ждал уже очень долго.

Северус прислонился к стене, скрестив руки под мантией. Он стоял в темноте так неподвижно, что его можно было спутать со статуей. У Лили не получалось разглядеть его лицо, но она была уверена, что глаза его закрыты.

Она ждала, что он что-нибудь скажет, но Северус не произносил ни звука. Это было невыносимо. Напряжение сгущалось в воздухе, и от этого её бросало то в жар, то в холод. Ей хотелось расколоть эту тишину, но она не знала, что сказать. И что думать, не знала тоже.

Внезапно Северус резко открыл глаза. В темноте они показались ей двумя чёрными углями. Под его прожигающим взглядом она почувствовала себя совершенно обнажённой, но не смогла отвернуться. Наконец-то она поняла, отчего всегда горели эти глаза.

Северус любит её.

Конечно, любит.

И тогда её поразил странный страх. Ей казалось, что они стоят на пороге необратимых изменений и каждый удар сердца ускоряет их приближение. Внутри неё зарождалось что-то, побуждающее дать волю чувствам и поддаться искушению. Но её удерживал страх — страх перед неизвестностью, в которую они шагнут, если перестанут быть друзьями и станут…

— Не притворяйся удивлённым, — холодно произнесла она и отвела от него взгляд. — Ты хотел, чтобы я это увидела. Рассчитывал на это.

Северус по-прежнему не говорил с ней. Она запретила себе снова на него смотреть.

— Значит, вот оно что? — продолжила она. От её голоса теперь веяло морозом, и она не знала, зачем говорит так. — Вот он — твой тайный замысел?

— Нет. Это просто… ты, — тихо произнёс он.

От его слов её сердце пропустило удар. Сейчас она не была готова выяснять причину.

— Чудесно, — сказала она, вставая. — И что дальше должно случиться в твоей маленькой сценке? Мне разрыдаться у твоих ног или, может, отбросим все формальности и сделаем это прямо на столе?

Она почувствовала, что у неё слегка порозовели щёки, когда в её воображении пронеслась картинка того, что она только что предложила. Лили нервно посмотрела на Северуса, который тоже выглядел потрясённым, и быстро спрятала свои настоящие чувства за презрением.

— Я не хотел тебя расстроить, — извиняясь, сказал он. На мгновенье он снова стал похож на того девятилетнего, двенадцатилетнего или четырнадцатилетнего мальчишку — такого чувствительного и искреннего, что Лили задыхалась от желания сделать всё, что в её силах, чтобы он был счастлив и оставался счастливым до конца своей земной жизни.

Она не смогла бы объяснить, почему сделала ровно противоположное.

— Конечно же, нет. Ты собирался манипулировать мной, надавить на чувство вины, чтобы я делала то, что ты хочешь, — сказала она прямо.

Она не имела ни малейшего понятия, откуда в её голосе взялась эта злость. Только что она пережила уйму эмоций, но среди них не было злости. И всё же каждый раз, когда она раскрывала рот, оттуда вылетала очередная жестокость.

— Признайся! — вышла она из себя. — Ты разыграл всю эту трагедию, потому что у тебя духу не хватило признаться мне прямо в лицо. Ну ёбаный в рот, Северус! У тебя были годы. Почему ты не мог просто поговорить со мной как нормальный человек?

— Я пытался! Мерлин свидетель, я пытался! — вырвался у него возглас. Его глаза были наполнены отчаянием, а голос дрожал. Ей снова пришлось отвести взгляд и спрятаться за маской гнева.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что я сейчас должна чувствовать?

Это были, на самом-то деле, очень уместные вопросы. Что она должна чувствовать? Как было бы правильно сейчас поступить? Она честно не знала ответа. Стрелка её морального компаса крутилась, как ненормальная, и она не могла её остановить. Какая-то мощная сила внутри влекла её к Северусу, но другая твердила закрыть глаза, заткнуть уши и переждать, пока всё не уляжется. Там, где противоречивые силы сталкивались, и рождались эти горькие, обидные слова. Ей хотелось бы вычеркнуть из памяти то, что она только что увидела, чтобы их отношения снова стали безопасными и незапутанными.

Северус просто смотрел на неё, раздавленный её негодованием.

— Ну? — продолжила она давить. — Что я должна сделать в этой части твоего плана?

— Ничего, — мрачно ответил он, опустив голову.

— Ничего? — ядовито спросила она. — Нет уж, ты ведь пришёл сюда, ожидая чего-то. Давай, расскажи мне, чем всё закончится. Ты начал это. Расскажи мне, что ты хочешь получить от этой нелепой игры, чтобы мы могли наконец со всем этим покончить!

Её лицо пылало, и, мысленно ответив за него на собственный вопрос, она ощутила, как и от её тела начал исходить жар. На неё нахлынули чувства, слишком яркие и внезапные, и всё это пугало до потери пульса. Ей нужно было прихлопнуть его, как муху, уничтожить эту тоску в его глазах — просто для того, чтобы не пришлось исследовать спутанный клубок чувств, который родился в её сердце. И поэтому она причиняла ему боль, не слушая голос в своей голове, умоляющий её остановиться.

— Это была ошибка, — ответил Северус.

— Да уж, действительно, — она скрестила руки, чтобы они не тряслись. Лили снова бросила на него взгляд и сразу же пожалела об этом: у него словно кровоточило сердце. Чуть слышно вздохнув, она вновь отвернулась, опасаясь, что превратится в камень, если ещё раз на него посмотрит.

Северус сделал к ней шаг.

— Лили, ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что после всего этого ты даже не…

— Да. Именно это я тебе и говорю. Оставь меня в покое, — прошептала она. Но, если честно, она даже не была уверена, что хочет этого, потому что часть её надеялась, что он проигнорирует приказ и обнимет её.

Она закрыла глаза и попыталась прекратить думать об этом.

Её злые слова повисли в воздухе на несколько секунд. Когда она открыла глаза и вопреки голосу разума устремила взгляд на Северуса, то увидела, что он всё ещё стоит, замерев, и в ужасе смотрит на неё, как будто не может поверить собственным ушам. Лили надеялась, что он не заметит крупную дрожь, пробирающую её.

В один момент огонь в его глазах угас и лицо стало ещё темней, словно сама смерть бросила на него тень. Поверженный, он развернулся и удалился в ночь.

Лили следила за его уходом, чувствуя, как гнев, сжимавший её сердце, наконец разжал свою хватку. Её дыхание участилось настолько, что ей пришлось сесть. Буря внутри неё утихла, и она понемногу начала осознавать, как сильно ранила Северуса.

— Лили, ты идиотка, — простонала она, в раскаянии дёргая себя за волосы. — Что ты наделала?

Она знала, что уже слишком поздно, но всё равно побежала за ним. Она звала его, но никто, кроме пустых, тёмных стен дома, не слышал её криков. Северуса уже не было.

Лили не ложилась спать до рассвета, ожидая, что Северус вернётся, но тщетно. Она надеялась увидеть его на следующий день, но получилось, что она прождала намного дольше.

Его не было две недели.

Очевидно, её жестокие слова ранили его ещё сильнее, чем она представляла. Она не знала, злился ли он или просто был слишком убит горем, чтобы хотя бы смотреть на неё, но, в любом случае, он её избегал.

Она скучала по нему.

Но он не переставал о ней заботиться. Она не понимала, как ему удавалось приходить незаметно, но, тем не менее, запасы в кладовой регулярно пополнялись, и порой утром она даже находила в кабинете новые книги и свежий пергамент.

Лили не могла понять, зачем накричала на него. Конечно, она не одобрила способ, которым он решил открыть ей свои чувства: вместо того, чтобы просто рассказать правду, он вынудил её посмотреть его воспоминания и потребовал ответа, когда она была ещё не готова его дать. Ей виделись в этом ребячество и попытка повлиять на неё. И всё же, едва ли это объясняло, почему она настолько остро отреагировала. Откуда взялся весь этот яд?

Она пыталась понять, что Северус для неё значит, но разум стопорился, как только она начинала думать об этом. В её сердце была неизведанная территория, и она очень боялась её исследовать. Тем не менее, она использовала Омут Памяти, чтобы переосмыслить все свои воспоминания о Северусе. Она хотела понять, было ли в его поведении что-то, что могло указать на его настоящие чувства.

Теперь, когда она знала, что искать, знаки были повсюду. Одного выражения его лица было достаточно, чтобы любой, у кого есть глаза, — кроме самой Лили, видимо, — мог понять, что большую часть того времени, когда они дружили, Северус был в неё безумно влюблён. Как вообще могло получиться, что она раньше не разглядела то, что настолько бросалось в глаза?

Справедливости ради, Лили и впрямь припоминала, как много раз спрашивала себя, не влюбился ли в неё Северус, но всегда отметала эту идею. Возможно, от правды её отделяла блаженная уверенность в собственных исключительно платонических чувствах к нему. Она никогда не рассматривала Северуса в романтическом плане, потому что в действительности даже никогда не думала о нём как о мальчике. Он всегда был просто Сев — её дорогой, незаменимый друг, которого невозможно было сравнивать с остальными мальчиками в её жизни.

Размышляя об этом, она начала смотреть на каждую деталь их взаимоотношений с совершенно новой точки зрения. Его непоколебимая преданность, его ревность, то, как повлияло на него происшествие с «грязнокровкой», вечная вражда между ним и Джеймсом — неужели движущей силой всего этого являлась любовь Северуса к ней? А если да, не значило ли это, что она всё это время неверно представляла себе их отношения? Не зная всей правды, сколько всего она неправильно истолковала и не поняла? В каком-то смысле она обманывалась всё это время.

Она горько раскаивалась в жестоких словах, брошенных Северусу в порыве гнева. По иронии судьбы, репетируя своё извинение, она обнаружила, что повторяет ровно то же, что говорил ей Северус много лет назад, правда, теперь они поменялись ролями: «Пожалуйста, прости меня. Я не это имела в виду. Это просто вырвалось. Я никогда не хотела причинять тебе боль».

Теперь она понимала, как это мучительно — действительно раскаиваться в произнесённых тобой обидных словах и не иметь возможности забрать их назад. Почему в итоге люди всегда ранят тех, кого любят больше всего?

Первоначальный план Лили заключался в том, чтобы дать Северусу столько пространства, сколько ему нужно. Она не пыталась связаться с ним, надеясь, что однажды он вернётся к ней. Однако после двух недель полной тишины она решила написать ему письмо.

Она пыталась выразить словами свои запутанные чувства, но в итоге всё закончилось тем, что она разорвала письмо — так же, как молодой Северус в воспоминании. Ей было трудно писать, потому что она до сих пор до конца не знала, как к нему относится. Ей нужно было лично увидеть его, просто чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.

В конце концов она написала краткое и ёмкое послание: «Поговори со мной». Она оставила записку на кухонном столе и пошла спать, надеясь, что он заметит её, когда придёт в следующий раз.

Ждать долго не пришлось. В ту же ночь, спустя тринадцать дней после их разрушительной ссоры, Северус вернулся.

Лили уже заснула. Она беспокойно ворочалась в кровати, видя несвязные кусочки снов, которые невозможно вспомнить, проснувшись. В какой-то момент она вернулась в мир бодрствующих. Её разбудило ощущение, что она больше не одна.

Открыв глаза, она увидела Северуса сидящим в кресле на противоположной стороне комнаты.

— Северус! — выдохнула она, села и отбросила одеяло. Он никак не отреагировал, даже когда она в одной ночной рубашке выбралась из кровати и подошла к нему. Он сидел неподвижно и смотрел в одну точку, как будто даже не осознавал, что Лили здесь.

— Сев, — нерешительно начала Лили, приближаясь к нему с предельной осторожностью. — Прости меня за то, что случилось. Я не хотела кричать на тебя. Но ты… Нельзя вываливать на меня такое совершенно внезапно!

Она сделала паузу, потому что снова начала говорить резко. Последнее, чего ей хотелось, так это снова задевать чувства Северуса.

— Я никогда не знала. Клянусь, — продолжила она. — Поэтому я так расстроилась — не из-за того, что ты мне показал, а потому, что я была в шоке. Слишком многое надо было переварить, а ты совсем не дал мне времени. Ты вдруг просто оказался там, а я всё ещё сердилась на тебя, и… и… ну, я потеряла контроль. Знаешь же, какая я вспыльчивая.

Трудно было сказать, повлияли ли на него её слова хоть как-то. Он так и не шевельнулся. Он просто сидел, словно беспощадный судья, продлевая неловкое молчание.

— Сев? — пискнула она тонким голоском. — Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Не сказал. Очевидно, Северус не собирался облегчать для неё этот разговор. С таким же успехом можно было бы объясняться с куском железа.

— Ты же знаешь, что ты мне очень дорог, да? — спросила она, пытаясь звучать как можно милее. — Ты самый лучший друг, который у меня когда-либо был, и ты очень важен для меня, даже если я…

— Не говори об этом! — внезапно прошипел Северус, слегка испугав Лили. — Если ты меня уважаешь, хоть чуть-чуть… ты больше не будешь об этом говорить. Мы будем жить, как будто ничего не случилось. Я снова буду тебя навещать, и между нами всё останется так же. Но никто из нас больше не будет поднимать эту тему.

— Северус, для меня правда неважно, если…

— Поклянись! — потребовал он, закрывая глаза. — Пообещай. Если ты правда считаешь себя моим другом, пусть всё закончится так. Пусть всё умрёт.

Лили закусила губу. Она не этого хотела. И всё же она чувствовала, что не сможет заставить его передумать. Он не будет выслушивать её извинения, и ей просто придётся принять его условия.

На мгновение она почувствовала непреодолимое желание поцеловать его, просто чтобы избавить от боли, но от этого всё стало бы только хуже.

— Обещаю, — выдохнула она. Плечи Северуса чуточку опустились, показав его облегчение.

— Спасибо, — кивнул он. Потом встал и пошёл к двери, следя за тем, чтобы случайно не прикоснуться к Лили, когда проскальзывал мимо неё.

— Я вернусь завтра, — сказал он у двери, не поворачиваясь к ней лицом. — Доброй ночи, Лили.

— Сев, я… — выпалила она, потянувшись за ним, но он покинул комнату, не дав ей шанса что-либо добавить.

Когда он ушёл, у Лили наконец получилось сделать то, что почему-то не удавалось ей из-за шока после откровения Северуса: она рухнула на пол и разрыдалась, сожалея об ужасной вещи, которую сотворила.

Она ранила Северуса.

Она разбила ему сердце.

Одной особенно тёмной мартовской ночью Северус стоял у окна в директорском кабинете и задавался вопросом: как после стольких лет непрекращающихся поражений и страданий, после всех опустошительных потерь и сокрушительных неудач, — как мог он испытывать столько боли всего-навсего из-за разбитого сердца? Он корчился в муках уже две, три недели и отчего? Оттого, что Лили сказала то, что он и так уже знал.

Он был не нужен Лили. Конечно, конечно, конечно, не нужен. Предсказать её реакцию было проще, чем смену сезонов. Имел ли он право горевать и страдать, если всегда знал, что она так скажет?

Но, справедливости ради, он оставил ей воспоминания в Омуте Памяти не из-за надежды на то, что Лили «разрыдается у его ног», как предположила она. У него никогда не было такого намерения. Нет, он сделал всё из слепого гнева: Лили назвала его трусом, и эти воспоминания были ей упрёком. Он хотел рассказать правду просто для того, чтобы она очень, очень сильно пожалела о произнесённых словах.

В своём ребячестве он раскаялся практически мгновенно. Он вернулся забрать свои воспоминания, но было поздно. Лили уже всё увидела.

Тем не менее, когда она впервые посмотрела на него, в её взгляде мелькнуло что-то, заставившее его потерять связь с реальностью, — это не было жалостью или отвращением. Он был достаточно глуп, чтобы на мгновение подумать, что это была нежность. Разумеется, он ошибся: Лили отвергла его настолько категорично и основательно, что он две недели не мог заставить себя встретиться с ней лицом к лицу.

Северус провёл много бессонных ночей и удручающих дней в Хогвартсе, зализывая раны и проклиная себя за собственную глупость: он совершил именно то, что поклялся никогда не делать. Но в конце концов чувство долга дало ему силы отрешиться от своего позора и вернуться к ней. Он не смог бы избегать её вечно: Лили больше никто не мог помочь и Северус не должен был из-за собственной роковой ошибки лишать её единственного доступного человеческого общения.

И вот к чему они пришли. Лили знает его секрет, и им придётся продолжать жить, притворяясь, что это не так.

Это всегда было одним из его худших страхов — что Лили узнает, как сильно он её любит, и затем отвергнет его. Теперь, когда это произошло, всё вышло даже хуже, чем он представлял. И всё же, несмотря на всю боль и унижение, в отказе было что-то освобождающее — чувство завершённости, появившееся оттого, что он наконец получил ясный ответ на все свои «что, если» и «если бы только», которые волновали его на протяжении двадцати с лишним лет. «Полюбила ли бы его Лили, если бы он рассказал ей о своих чувствах, если бы старался сильнее и говорил громче, если бы не разрушил всё, оскорбив её?».

Что ж, теперь он знал ответ, и это было чёткое, несомненное «нет»: Лили не хотела, не хочет и никогда не захочет быть с ним. У него никогда не было даже шанса. В этом заключалась вся суть её ответа в своём полном ужасающем великолепии. Его окончательность принесла какую-то горькую радость и освобождение. Чистая, незамутнённая безнадёжность лучше, чем шаткая мучительная надежда.

— Не хочу прерывать твои размышления, но вынужден сказать, что ты выглядишь ужасно мрачно этим вечером, — произнёс Дамблдор. Северус ухмыльнулся, услышав его замечание.

— Странно, да? — ответил он. — Обычно-то я прямо свечусь от счастья.

Дамблдор усмехнулся.

— В действительности, ты был необычайно радостным, если не считать последних дней. Я подумал, что теперь, когда наш общий друг здесь, ты научился вновь ценить жизнь. Кстати, как Лили?

Северус прищурился. Он систематически избегал разговоров с Дамблдором о Лили на случай, если старый маг попытается использовать её в своём великом плане. Тот выспрашивал о Лили при каждом удобном случае — хотя пытался выставить это так, словно всего лишь поддерживает ничего не значащую беседу, — но Северус всегда менял тему. Он не доверял бывшему директору, когда речь заходила о Лили.

— Она жива и здорова, — ответил Северус, не собираясь говорить ему что-либо ещё.

— Рад это слышать, — радостно ответил Дамблдор. — Позволь спросить, а как себя чувствуешь ты?

— Ослепительно.

— Между тобой и Лили всё хорошо?

— Мне нечего об этом сказать.

— Правда? Потому что, знай я тебя хуже, предположил бы, что у тебя прослеживаются все обычные симптомы разбитого сердца.

Северус закатил глаза.

— У нас тут война в разгаре, — мрачно сказал он. — Думаешь, сейчас подходящее время обсуждать мою злосчастную личную жизнь?

Дамблдор улыбнулся.

— Значит, дело всё же в любви. Полагаю, что, к несчастью, всё так же неразделённой. Если, конечно, ваши с миссис Поттер отношения не изменились с тех пор, когда я видел её в последний раз.

Северус с негодованием посмотрел на него. Вот к чему он вёл всё это время.

— Я бы хотел, чтобы ты хоть раз оставил все свои увёртки и сказал прямо, что у тебя на уме, — вздохнул он. — Ты боишься, что я чудесным образом покорил сердце Лили и наша бессмертная любовь может помешать мне пожертвовать собой ради твоих заданий? Эта идея смехотворна, и ты это знаешь. В любом случае, рад тебе сообщить, что Лили не была и никогда не будет хоть на столечко в меня влюблена.

— Мои извинения. Я не хотел задеть твои чувства. Но раз уж мы об этом заговорили, не расскажешь мне, есть ли у неё успехи? Она нашла способ вернуться в прошлое?

— Не расскажу, — резко ответил Северус. — То, чем она занимается, — её личное дело. Я не хочу, чтобы ты к ней приближался.

— Северус. Разве я хоть когда-нибудь давал тебе повод усомниться во мне? Ты говоришь так, словно я желаю ей зла. Это неправда. Она — милое дитя и всегда мне очень нравилась. Я лишь пытаюсь защитить её.

— Так же, как защитил её в прошлом? — спросил Северус, сверля старого волшебника взглядом. — А что насчёт её сына? Как же ты защищаешь его?

Взгляд Дамблдора стал холоднее.

— Ты рассказал ей о Гарри? О том, что ему придётся сделать в самом конце?

— Нет, — ответил Северус. — Я оставил большинство наших договорённостей при себе. Не хочу давать ей повод сбегать на поиски Поттера. Поверь мне, это единственная причина, почему она до сих пор пребывает в блаженном неведении, что, если всё пойдёт по плану, её сын должен будет умереть.

Дамблдор кивнул.

— Хорошо. Пусть лучше так. Она бы не поняла.

— Я не понимаю.

— Поймёшь, когда придёт время.

В комнате воцарилась глубокое молчание. Северус вновь устремил взгляд в окно и начал размышлять о Лили — и ещё о Гарри Поттере. Где-то там Поттер скрывался от Волдеморта, слепо следуя указаниям Дамблдора, и совершенно не подозревал о том, какая неблагодарная участь ждёт его в конце пути. Поттер никогда не нравился Северусу, но он оберегал мальчика почти половину своей жизни. Мысль о том, что всё это было бессмысленно, выбивала у него почву из-под ног. Получается, Поттеру в любом случае было предназначено умереть. И неважно, сколько Северус думал об этом, это всё равно казалось неправильным.

— Я повторю то, что уже говорил три месяца назад, — начал Дамблдор угрожающе. — Ты не можешь оставить её. Любовь к ней не должна затуманивать твой разум. Вам обоим предстоит совершить важные дела, и жизненно необходимо, чтобы ты не стоял на её пути — и чтобы она не стояла на твоём, если уж на то пошло. Вы должны будете отпустить друг друга, когда настанет время.

Северус подошёл к портрету.

— Моя жизнь в твоих руках, — произнёс он. — Делай с ней, что хочешь. У нас был уговор, и я собираюсь его придерживаться. Пошли меня на смерть — и мне будет всё равно, — но я не позволю сделать то же с Лили. Ты не будешь играть с её судьбой, не будешь ею манипулировать и не будешь заставлять её тратить жизнь впустую. Я никогда этого не допущу.

— Я не враг тебе, Северус.

— Тогда не вмешивайся.

* * *

Позже ночью, пробираясь по тёмным коридорам Хогвартса, Северус внезапно осознал, как мало изменилась его жизнь за последние двадцать пять лет. Большую её часть он провёл в одиночестве в этом замке, раскаиваясь в прошлых ошибках и мечтая о том, что никогда не могло осуществиться. Неужели все годы были заполнены лишь этим и только?

Он прошёл в свою комнату и посмотрел в зеркало, изучая исхудалое лицо, взиравшее оттуда. Он был всё таким же тощим, бледным и уродливым, как и всегда, а теперь ещё и немолодым. Разве удивительно, что Лили отвергла его с таким отвращением?

Он думал обо всех женщинах, что у него были, и задавался вопросом, что они вообще в нём нашли. На самом деле их количество казалось поразительным, учитывая то, насколько некрасивым он был, и то, что его в принципе невозможно любить. Временами ему просто встречалась какая-нибудь женщина, которой он нравился по причинам, понять которые у него никогда не получалось. И всё же, он определённо был не в состоянии поддерживать чей-то интерес слишком долго. У него никогда ничего не выходило с женщинами.

Он перебирал в уме все свои любовные неудачи, пытаясь понять, в какой момент он всё портил. Он подумал о Мэгги — беззаботной, жизнерадостной девчонке-маггле, которую встретил через два года после смерти Лили, — и о том, что после проведённого вместе лета он ей так и не написал, хотя обещал. Потом была Лара Йорк — коллега-профессор, ставшая его тайной любовницей, хотя прежде всего он вспоминал о ней как о добром друге. Эти отношения были обречены с самого начала, потому что Лара была слишком красива для такого, как он. Так что он даже не пытался связаться с ней после того, как она покинула Хогвартс. А что насчёт Кристы Коль, умной немки, которая какое-то время жила в Хогсмите? Необъяснимо, но рядом с ней он отрешался от всех своих проблем, и всё же напрочь забыл о ней, когда стал слишком занят защитой Поттера. Она уехала, даже не попрощавшись, и это совсем его не удивило: он не заходил к ней неделями.

Были также и другие — женщины, которых он почти любил и которых потерял из-за собственных ошибок. Как Айла, на которой он почти женился.

Иногда он думал, какой бы стала его жизнь, если бы он не оттолкнул Айлу. Сейчас они были бы женаты вот уже семь лет. Он знал, что не любит её, но, когда делал предложение, искренне считал, что они могли бы прожить вместе вполне счастливую жизнь.

Айла была практичной сдержанной женщиной, которая не гналась за страстью. По крайней мере, так казалось. Они ладили друг с другом: она закрывала глаза на его дурное настроение и секреты, а он восхищался её интеллектом и доброй душой. Она говорила, что ей не нужно много внимания, что не имеет ничего против расстояния: она жила в Эдинбурге, а он большую часть года проводил в Хогвартсе. Всё, что она у него просила, — быть по-настоящему рядом, когда они вместе, и долгое время Северус считал, что это в его силах.

Но именно расстояние между ними отдалило их друг от друга.

В итоге оказалось, что Айла была более романтичной натурой, чем он считал. Роман, который она подарила однажды, дал Северусу понять, чего она на самом деле хотела: найти его «безумную на чердаке» и занять её место. Она ждала, что он раскроет ей душу и даст изгнать своих демонов, позволит коснуться своей тайной стороны. Он отказался: внутри него были двери, которым надлежало всегда оставаться закрытыми, иначе он лишился бы последнего, что давало ему силы жить дальше. Когда Айла осознала, что он никогда не будет принадлежать ей по-настоящему, она расторгла их помолвку. Он пережил это быстрее, чем хотел бы признавать.

Оглядываясь назад, он понимал, что общего было между этими женщинами и почему он был не в состоянии бороться за них: ни одна из них не была Лили. Он не смог никого из них полюбить, потому что был слишком захвачен мечтой — мечтой о девушке, которая осталась бы к нему равнодушна, даже если бы выжила. И тем не менее, реальность никогда не могла с ней соревноваться.

Он не мог не любить Лили. Он понимал, что будет любить её до конца жизни, но был ли смысл хотеть её, зная, что она никогда не будет принадлежать ему? Сумасшедшее желание обладать Лили делало его одиноким и несчастным, и для них двоих это было лишь источником проблем. Сейчас Лили нуждалась в Северусе больше, чем когда-либо, так же, как и Поттер, и Дамблдор, и все в Хогвартсе; но никому, совершенно никому не нужна была эта его обречённая одержимость. Вероятно, в итоге Дамблдор оказался прав. Может быть, Северус позволил любви к Лили затуманить его разум.

— Я слишком стар для этого, — скривился он, глядя на своё отражение в зеркале. — Мне нельзя больше быть несчастным, жалким, безнадёжно влюблённым дураком. Я должен был смириться с поражением многие годы назад. В этом мире есть более важные вещи, чем моё разбитое сердце.

Отражение не ответило, но всё же он ощутил странное облегчение, произнеся эти слова. И хоть боль никуда не исчезла, ему пришло на ум, что это была хорошая боль — та, которая научила его больше никогда не обжигаться.

Возможно, он сможет наконец отпустить Лили и жить дальше.

— Итак, он меня любит. Почему это должно меня беспокоить? Не похоже, что он чего-то требует. Нет причины менять своё отношение к нему. Он всё тот же. Хотя это ведь не совсем так, да? Он больше не «мой лучший друг Северус Снейп». Теперь он мой лучший друг, который, МЕЖДУ ПРОЧИМ, несколько десятков лет был в меня безумно влюблён. Я не могу закрыть на это глаза. Всё стало иначе. Я не знаю, что мне думать, и поэтому сижу тут, разговариваю сама с собой, как те сумасшедшие, которые закатывают вечеринки на дни рождения их собачек.

Был полдень, Лили сидела в ванне, обнимала себя за колени и в который раз думала о Северусе. В последнее время она только и делала, что пыталась разобраться в их отношениях, озвучивая свои бессвязные мысли пустым стенам.

Она всё ещё пыталась уложить произошедшее в голове. Часу не проходило, чтобы она не подумала о Северусе один раз, два раза или сто раз. Чем сильнее она пыталась забыть о признании Северуса, тем больше думала об этом — и тем меньше понимала собственные чувства. И всё же Лили держала слово: она больше не поднимала запретную тему, как Северус и просил.

Но, пусть они хранили молчание и притворялись, что ничего не было, — это не значило, что они об этом не думали. Лили знала, что случившееся гложет Северуса, потому что сама чувствовала то же. Они пытались вести себя нормально, но знание постоянно на них давило. Каждый острый взгляд, каждый неловкий разговор, каждая тяжёлая секунда молчания говорили лишь одно: он её любил, а она его отвергла.

И всё же Северус упорно продолжал приходить. Он обращался с Лили с той официальной учтивостью, с какой, по её представлению, обращаются слуги в первоклассных отелях со своими самыми уважаемыми постояльцами. Он снова опустил завесу, хотя Лили прекрасно знала, что за ней пряталось.

— Но, может быть, просто таков Северус, — решила она. — В конце концов, именно этим он занимался всю жизнь: носил маски и прятался в тени. Притворяться для него так же естественно, как дышать.

— Северус довольно глуп, если правда думает, что всё отрицать — это решение, — вздохнула она. С недавних пор у неё появилась привычка разговаривать с собой вслух, поскольку с Северусом говорить больше было нельзя. — Я не могу просто взять и всё забыть — по крайней мере без помощи очень мощного заклинания забвения. Или лоботомии.

Но ей ли его винить? Она так же, как и он, виновата в том, что избегает этой темы. Несмотря на то, что она думала о нём постоянно, у неё не получалось прийти к какому-то выводу относительно собственных чувств.

Как только она пыталась разобраться, к чему движутся их отношения, так сразу же отвлекалась на самые банальные вещи, например, на уборку. Она мыла полы, стирала, протирала полки от пыли, расставляла книги — лишь бы только найти причину, чтобы не думать о том, что их с Северусом дружбу, может быть, уже не восстановить. Ей не хотелось его терять.

— Хватит уже думать об этом. Ты сделаешь и себе, и Северусу одолжение, если вместо этого займёшься чем-то полезным, — сказала она, пытаясь избавиться от тревожащих мыслей. — К примеру, поищешь способ вернуться домой, помнишь? То, о чём ты едва вспоминала с тех пор, как поссорилась с Северусом. О, чёрт. Опять говорю о нём. Северус, Северус. Северус Снейп. Только о нём и думаешь, да?

Она усмехнулась и уставилась в окно, пытаясь найти что-то, на что можно было бы переключить внимание. Снаружи было серо и неприятно. Зима уже кончилась, а весна ещё не началась.

— Терпеть не могу это неприглядное, неопределённое межсезонье, — произнесла она. — Поскорей бы уже была осень… Или нет, следующий сезон — весна? Я совершенно потеряла чувство времени. В конце концов, когда я прошла через Арку, была середина лета, а попала я в середину зимы.

Она закрыла глаза, сосредоточившись на первой оригинальной мысли за много часов, и продолжила думать о смене сезонов.

И тогда внезапно все кусочки сложились в единую картину с такой лёгкостью, что её поразило, как она не замечала связи раньше. Она резко вдохнула и поднялась так быстро, что расплескала воду из ванной на пол.

— Кажется, я поняла!

* * *

Впервые за долгое время она ждала Северуса с нетерпением. Лили стояла на кухне с чашкой холодного чая — она была слишком взволнована, чтобы его выпить, — когда услышала, как он пришёл.

— Лили, — кивком поприветствовал он, отводя взгляд. — Как у тебя дела?

— Хорошо, спасибо, — сдержанно ответила Лили. Она не была уверена, как сказать то, что собиралась, несмотря на то, что провела большую часть дня, готовясь к этому.

— Я принёс новые перья и несколько кусков чистого пергамента, — он выгрузил предметы на стол.

— О. Да. Спасибо, Северус. Послушай, я сегодня раскрыла секрет путешествий во времени, — выдала она на одном дыхании.

Северус поднял голову. На секунду Лили забыла, что собиралась ему сказать, и сосредоточилась на лёгком толчке, который почувствовала, встретившись с его тёмными глазами. Впервые после ссоры Северус не отводил взгляд.

— Извини?

— Завеса, Арка. Я наконец поняла, как попала сюда, и, думаю, я знаю, как вернуться, — пояснила Лили. — Ответ был прямо передо мной всё это время.

— Продолжай.

— Солнцестояние, — горячо произнесла она. — Был канун летнего солнцестояния, когда я прошла через Арку, а вышла я оттуда в середине зимы. Летнее и зимнее солнцестояния, ровно в полночь, самая короткая и самая длинная ночи в году — это должно быть связано! Я задавалась вопросом, почему оказалась именно в этой точке истории. Я всё думала, что дело в том, какой год, но нет — дело во времени года. Моя теория в том, что Арка становится порталом через время в солнцестояние.

— Солнцестояние, — взвесил слово Северус, почёсывая подбородок. — Соглашусь. Похоже, это общий фактор. Интересно, почему я раньше об этом не подумал. Теперь, когда ты сказала, это кажется очевидным.

— Знаю! Я ожидала, что это будет что-то более… драматичное. Но знаешь, как говорят? Самое простое объяснение обычно самое верное.

Северус сел и нахмурился, пряча лицо в ладонях. Лили наблюдала за ним и практически слышала, как в его уме выстраиваются гипотезы. Это выглядело занимательно.

— Ты уверена в этом? Полностью уверена? — он внезапно посмотрел наверх, заставив Лили застенчиво отвести взгляд.

— Конечно, я не уверена. Я не могу сказать, права ли, пока не проверю свою теорию, но это не может быть совпадением, — ответила она и прислонилась к кухонной стойке. — О тайнах солнечной магии друиды священного храма знали больше, чем современные волшебники, и это вписывается в мою теорию. Может быть, они нашли способ путешествовать через века.

Северус нахмурился сильнее, словно ему всё больше и больше не нравилось её открытие.

— Думаю, ты права, — произнёс он. — Думаю, Арка работает так, как ты предположила, и ты сможешь вернуться. Чем ты собираешься заняться сейчас? Следующее солнцестояние только через несколько месяцев.

— Я — девушка терпеливая. Могу подождать, — Лили пожала плечами.

— Это ложь, и ты это знаешь. Ты самый нетерпеливый человек из всех, кого я встречал.

— Я могу быть терпеливой, когда захочу. Однажды я три дня простояла в очереди, просто чтобы заполучить билеты на концерт Rolling Stones.

— Хватит шутить.

— Почему? У меня хорошее настроение. Я возвращаюсь домой.

Северус встал и начал ходить по комнате, словно пытался подавить приступ гнева. Улыбка Лили померкла.

— И почему-то ты выглядишь так, словно не очень этому рад, — сказала она прохладно. — Ты мне не доверяешь?

Он посмотрел на неё со странной мягкостью во взгляде.

— Лили. Ты не думала о том, чтобы… не возвращаться?

Она моргнула.

— Что? Серьёзно? Почему?

Он завёл руки за спину.

— Даже если ты права насчёт связи между солнцестоянием и путешествиями во времени, ты не можешь быть уверена, сработает ли Арка снова, — спокойно отметил он. — Миллион вещей может пойти не так. Что, если ты потеряешься или тебя закинет ещё дальше в будущее? Ты даже можешь умереть, как умер Блэк.

— Этого не случится! — горячо возразила Лили. — Я вернусь домой, и на этом точка!

Северус сжал зубы. Было видно, что он прикладывает усилия, чтобы говорить тихо.

— Я лишь говорю, что тебе стоит понимать, чем ты рискуешь, — произнёс он очень спокойно. — Ты правда готова разрушить свою жизнь ради этого?

У Лили упала челюсть.

— Да, готова! — прокричала она. — Что, по-твоему, я пыталась сделать всё это время? Если в том, что я здесь, есть какой-то смысл, то он заключается в том, чтобы я вернулась и всех спасла. Если этого не сделать, с тем же успехом я могу умереть, пытаясь возвратиться. И в любом случае, разве у меня есть выбор? Я точно не могу остаться здесь.

— Ты могла бы, если бы захотела, — предложил он осторожно. — Здесь ты тоже смогла бы сделать много хорошего.

Их взгляды снова встретились, и она подумала, что заметила в его глазах нечто очень хрупкое. Она почти физически ощущала, как это к ней прикоснулось, и была поражена силой собственных эмоций. Не успев осознать, что делает, она вновь разразилась очередным всплеском растерянной злости.

— Я так и знала, что ты против! Тебе плевать на тех, кто умер или пострадал в войне! Ты считаешь, что я должна остаться просто потому, что ты этого хочешь.

Это было низко. Она ещё только произносила это и уже знала, что играет нечестно, но это нужно было сказать. Северус слегка покачнулся, как будто на секунду потерял равновесие, и она поняла, что задела его за живое.

— Не переиначивай мои слова, — ответил он холодно. — Я не говорил ничего такого.

— Нет, но ты это подразумевал. Мы оба знаем природу твоего интереса ко мне, так что давай не будем притворяться, что это здесь ни при чём, — сказала она, раня его словами, словно лезвиями.

Он слегка побледнел, но сохранил спокойствие.

— Я знаю об этом, но сейчас я лишь пытаюсь быть разумным, — ответил он. — Полагаю, ты до конца не осознаёшь, насколько опасно то, что ты задумала. С твоей стороны было бы разумным понять, что ты смертна, перед тем как лезть в неизвестность с головой.

— Тебе так нравится считать меня глупой девчонкой, которая не может сама за себя решать, да? — мрачно возразила Лили. — Если ты так обо мне думаешь, то мне становится действительно интересно, почему я вообще тебе так сильно нравлюсь.

В глубине души Лили понимала, что, как и в прошлую ссору, впадает в состояние страха и иррациональной ярости, но контролировать себя она не могла. Злые слова вылетали из её рта, как пчёлы, и она знала, что не сможет остановиться, пока вновь не перейдёт за грань.

— В последний раз, Лили, говорю, что думаю не о себе! А о тебе! — прокричал Северус.

— Значит, ты признаёшь? — прокричала она в ответ. — Что ж, продолжай! Скажи это! На самом деле ты не хочешь мне помогать. Ты хочешь меня.

— Да! Я хочу, я желаю, я нуждаюсь в тебе больше, чем только можно представить, и нет ничего, чего я хотел бы больше того, чтобы ты оказалась голой в моей постели! — проревел Северус.

Внезапно он оказался к ней очень близко, нависая, словно туча, пронзая её пристальным взглядом. Она прижалась к кухонной стойке, хотя Северус сохранял небольшое расстояние между ними, и мгновенно почувствовала его мускусный запах и жар его дыхания на своей коже. Он никогда раньше не смотрел на неё так — смело, откровенно, без единого намёка на скромность, стыд или страх, за которыми он обычно прятал свои чувства к ней. Лили невольно вздохнула, и к её щекам прилила кровь.

Лили прекрасно знала, как ей следовало отреагировать на выходку Северуса. Готовые инструкции призывали попросить его отодвинуться, или дать пощёчину, или оттолкнуть и драматически вылететь из комнаты. Ей должны были быть противны его слова, но это было не так.

Её же разум просто перестал работать. Всё, что она была в состоянии делать, — это судорожно вглядываться в черты его лица, на которые раньше не обращала внимания: например, изящные заострённые скулы или чувственный изгиб верхней губы.

В какой-то момент она осознала, что они оба уже довольно долго молчат. Они стояли слишком близко друг к другу, и напряжение становилось невыносимым. Лили хотела бы что-то сказать — что угодно, лишь бы разрушить эту неловкую тишину, — но почему-то не смогла придумать ничего лучше «благхббхагххх», так что продолжала хранить молчание.

И когда взгляд Лили уже начал затуманиваться, когда она начала поддаваться искушению зарыться лицом в длинную шею Северуса и вдохнуть его запах, когда поняла, что тянется к его губам, как к магниту, — тогда Северус закрыл глаза и вздохнул. Когда он снова на неё посмотрел, он снова выглядел сдержанным, как обычно.

— …и вместо всего этого я просто пытаюсь делать то, что правильно для нас обоих, — продолжил он осторожно и отодвинулся от неё. Искры, которые Лили чувствовала между ними, исчезли.

— Мне кажется неправильным отправлять тебя в неизвестность, где я больше не смогу тебя защищать, — объяснял он. — Я не хочу тебя опекать. Я просто о тебе забочусь. Я за тебя боюсь.

— Я взрослая. Я могу о себе позаботиться, — ответила она, и это казалось самой большой ложью, которую она когда-либо произносила. У неё внезапно пересохло в горле, и её слова потеряли всякий вес.

— Но ты не можешь. Ты не смогла. Ты думаешь, что неуязвима, потому что ты молода, но правда в том, что ты можешь сломаться очень, очень легко. Это может произойти в одну секунду. Я не хочу, чтобы это снова случилось, — тихо проговорил он, уставившись на ноги.

Лили не знала, что ответить. Он казался таким уязвимым, что она совершенно забыла, о чём они спорили. Всё, чего она хотела сейчас, — это крепко его обнять.

Внезапно ход её мыслей нарушила картина их губ, встречающихся друг с другом, и она покраснела настолько, что ей пришлось отвернуться. Чтобы отвлечься, она начала мыть посуду.

— Спасибо за заботу, Сев, но я справлюсь, — сказала она так беспечно, как смогла, заполняя тишину звуком переставляемых в раковине тарелок и вилок.

— Ты права, — ответил он. — Прости, я не знаю, что на меня нашло. Забудь, что я сказал, и делай так, как хочешь. Это твой выбор. Теперь, если ты меня извинишь…

Он пробормотал что-то о Хогвартсе и срочных и важных делах, которые его ждут, и ушёл. Лили обессиленно прижалась к кухонной стойке. У неё как будто высосали весь воздух из лёгких.

— Что это была за чертовщина? — спросила она себя. С каких пор правильной реакцией на то, что сделал Северус, было краснеть и вздыхать? С каких пор у него появилась такая власть над ней, что она начинает вести себя, как какая-нибудь глупая влюблённая школьница? В первый раз за всё время ситуация вышла из-под контроля, и она не имела ни малейшего представления, почему.

Внезапно Лили поняла, что уже долгое время задерживала дыхание, глубоко выдохнула и начала яростно обмахиваться кухонной рукавицей.

Лили уже много дней вела себя очень странно. Северус не знал, чего ожидать, когда он придёт навестить её в очередной раз.

Временами она встречала его с хмурым видом и по часу пыталась раздуть ссору из ничего, а когда он спрашивал, в чём проблема, всегда боязливо поджималась. В другой раз она говорила и говорила, словно боясь, что умрёт, если тишина наступит хотя бы на мгновение. Но большую часть времени казалось, что она пытается его игнорировать — с переменным успехом. В такие вечера она практически не разговаривала с ним, но, отворачиваясь, он чувствовал на себе её взгляд. А стоило ему на неё посмотреть, как она мгновенно разворачивалась и притворялась, что занята чем-то другим, обычно уборкой — к слову, убиралась она практически маниакально.

Северус не был глуп. Он прекрасно понимал, что происходит. Теперь, когда Лили знала о его настоящих чувствах, ей было невыносимо находиться с ним рядом. Он был ей отвратителен, поэтому она вела себя так по-дурацки. Подумать только, он когда-то надеялся, что однажды всё вновь придёт в норму.

Он изо всех сил пытался дать ей почувствовать себя комфортно. Соблюдал почтительную дистанцию, держал под контролем свой темперамент и обращался с ней с отчуждённой доброжелательностью, демонстрируя, насколько не желает причинять какое-либо неудобство. И всё же Лили становилась всё более и более напряжённой и угрюмой. Северус начал опасаться, что она никогда больше не сможет чувствовать себя непринуждённо в его компании.

Странно, но ему начало казаться, что он справляется с отказом Лили лучше, чем она сама. На самом деле, дела шли довольно неплохо, учитывая, насколько он был раздавлен вначале. Ему всё ещё было больно, но по крайней мере он больше не был зациклен на своём желании. Оно точно никуда не исчезло и, скорее всего, останется с ним до конца, но Северус начал учиться его игнорировать. Теперь, когда Лили знала правду, не нужно было тратить силы на то, чтобы скрывать чувства. Теперь, когда она его отвергла, ему больше не нужно было пытаться её впечатлить. И, совершая меньше бессмысленных действий, он мог наконец дышать спокойно.

Она разбила ему сердце, но также и освободила его.

* * *

Была тёмная ночь. Даже штормовая.

Северус весь путь от Хогвартса в Тупик Прядильщика продирался через яростный шторм и к прибытию промок насквозь. Его мантия стала настолько тяжёлой, что тянула вниз, как якорь, и пришлось снять её в ту же секунду, как он зашёл в дом. Одежда под мантией тоже промокла, облепив его настолько плотно, что казалась нарисованной на его худом теле.

Лили появилась на верхних ступеньках как раз тогда, когда он снимал верхнюю одежду. Она держала в руках кружку чая, которую почти уронила, когда увидела Северуса у двери. Должно быть, он выглядел даже хуже, чем обычно: вода, стекающая по чернильно-чёрным волосам, и одежда, прилипшая к коже.

— Снаружи льёт, — произнёс он и взъерошил влажные волосы. — Искупайся я там, промок бы меньше.

Лили ничего не сказала. Просто уставилась на него, оглядывая от головы до пят и от пят до головы, словно растерянная лань, которую вот-вот собьёт приближающаяся машина. Северус почувствовал, как его щёки загораются румянцем. Он правда выглядел настолько ужасно?

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет! — очень быстро ответила она, яростно тряся головой. — В смысле, нет. Я просто смотрела… думала, что, наверное, с тебя нужно снять эту мокрую одежду, — сглотнула она. — В смысле, мне следует… тебе следует её снять и… да.

Он изогнул бровь. Мерлин, кажется, в этот вечер Лили чувствовала себя ещё более неловко, чем обычно. Но она права — ему действительно нужно найти сухую одежду: на заклинание высыхания уйдёт вечность.

— Ты права. Пойду переоденусь, — сказал он, шагнув к лестнице.

— Просто… ты можешь простудиться, — добавила Лили. Она отпрянула, когда он, направляясь в спальню, прошёл мимо, но всё же проследовала за ним и теперь стояла рядом, пока он просматривал шкаф в поисках запасной одежды.

— Боишься, что я не смогу одеться сам? — намёком попросил он об уединении, но, похоже, Лили совершенно не заметила этого.

— Нет. Я просто… эм… думаю, что… эм, иногда ты не заботишься о себе и что… о, чёрт!

Он услышал грохот и посмотрел на Лили: пока он стягивал промокшую рубашку, она уронила чашку. Северус ожидал, что, как только он начнёт раздеваться, Лили уйдёт, но она всё ещё была здесь — стояла в лужице разлитого чая в окружении осколков разбившейся чашки. Один из них оцарапал кожу на её голой стопе. Порез не был глубоким, но кровь шла.

— Чёрт, чёрт, чёрт, — выругалась она. — Почему я всегда уничтожаю всё, чего касаюсь?

— Не шевелись, — спокойно произнёс Северус. — Я всё уберу.

— Нет, я сама, — ответила она и сделала шаг вперёд до того, как он успел её остановить. — Это из-за меня… ай!

— Я же сказал тебе не двигаться, — вздохнул он, пока она вытаскивала из ступни крупный осколок. — Давай я отнесу тебя в кровать.

Лили взглянула на него и, кажется, одновременно и побледнела, и покраснела. Северус проигнорировал её реакцию, подошёл, чтобы подхватить её, и с лёгкостью отнёс на кровать. Там он взял в руки её лодыжку и исследовал два пореза на ступне. Ни один из них не был достаточно серьёзным, чтобы прибегать к целебным зельям или заклинаниям, так что он просто наколдовал обычные повязки.

Лили не проронила ни звука, пока Северус обрабатывал раны, хотя он чувствовал, как она слегка дёргается каждый раз, когда он дотрагивается до неё. Пока Северус размышлял, устраивает ли Лили то, как он с ней поступил, он осознал, что, вероятно, никогда раньше не находился так близко к её обнажённой коже, не испытывая при этом чего-то, схожего с лёгкой панической атакой. Мерлин, всего мгновение назад он даже взял её на руки. В первый раз он смог спокойно перенести их близость. Это ведь означает, что в каком-то роде он двигается вперёд, да?

— Я не могу больше этого выносить, Сев, — тихо произнесла Лили, когда он закончил её латать. Он не был уверен, что она имела в виду, но инстинктивно отдёрнул руки.

— Это место, и одиночество, и эта тишина… — продолжила она, качая головой. — Неудивительно, что я начинаю ненароком крушить твою посуду. Я схожу с ума взаперти в этом старом доме. Я здесь задыхаюсь.

— Я понимаю, — ответил он, — но сейчас нельзя ничего с этим сделать. Знаю, это тяжело, но тебе придётся оставаться здесь ещё несколько месяцев.

— От одной мысли об этом я чувствую себя так, словно меня хоронят заживо, — уныло ответила она, повесив голову. — Тебе не кажется, что я могла бы прогуляться разок? С каждым днём это место как будто становится всё меньше и меньше. Мне нужно сменить обстановку хотя бы ненадолго.

— Плохая идея. Пожиратели Смерти сейчас большую часть времени занимаются охотой за магглорождёнными, бойцами сопротивления и другими повстанцами — и за Поттером, конечно.

Лили моргнула, и внезапно он осознал, что ему не следовало упоминать Поттера. Она определённо беспокоилась за мальчишку, пусть даже эта Лили никогда его не встречала.

— Тёмный Лорд впадает в отчаяние, — продолжил Северус. — Он уже несколько месяцев у власти, но до сих пор не может схватить своего худшего врага, несмотря на то, что все его люди ищут мальчика днём и ночью. Но им его не найти. И им не найти тебя.

Это было ложью. Северус был практически уверен, что Поттера однажды схватят, поскольку ему никогда не удавалось сидеть тихо, — но сейчас Лили нужно было услышать именно это.

— Ты в безопасности, пока остаёшься внутри, но во внешнем мире я не смогу тебя защитить, — сказал он. — Даже если ты попытаешься спрятаться с помощью заклинаний, на всей округе останется магический след. Пожирателям Смерти будет легко найти тебя, в их распоряжении все возможности Министерства. Если они заметят остаточную магию в маггловском районе, то почти наверняка заподозрят единственный в округе дом волшебника.

— Зачем вообще использовать магию? — спросила Лили. — Здесь нет никаких тёмных лордов или злых приспешников. Какова вероятность, что кучка Пожирателей будет случайно рыскать прямо за дверью? Ты сам сказал, что это совершенно маггловский район, что им делать здесь в такой-то час? На скакалке прыгать?

— Это всё равно рискованно.

— Знаю, но я хочу пойти на этот риск. Пожалуйста, мне правда нужно снова почувствовать дыхание ветра.

Северус вздохнул. Лили была права: маловероятно, что они наткнутся на Пожирателей Смерти в Тупике Прядильщика.

— Ладно. Давай прогуляемся, — сказал он. У Лили загорелись глаза, и это заставило его осознать, что до этого она выглядела уставшей и больной. Возможно, свежий воздух пойдёт ей на пользу.

— Спасибо, — произнесла она и потянулась вперёд, как будто хотела его обнять, но в последнюю секунду остановилась и просто сжала его руку.

— Переоденься, — ответил он, вставая. — Надень что-нибудь, что не будет выделяться.

— Вроде чёрного плаща, делающего тебя похожим на вампира? — спросила Лили, поднимая бровь. Северус посмотрел на свою одежду. Он настолько привык одеваться как волшебник, что временами забывал, насколько странно его одеяние должно выглядеть для магглов.

— Хорошо. Я надену что-нибудь другое, — тихо произнёс он и направился к чулану под лестницей, где хранилась старая одежда его отца.

* * *

Поначалу Лили могла думать только о том, как это замечательно — вдыхать свежий ночной воздух, и как сильно она скучала по прогулкам под открытым небом и ощущению асфальта под ногами. Тем не менее, когда первоначальный восторг утих, она поняла, что всё так же, как и час назад, не находит себе покоя. Простой прогулки было недостаточно, чтобы убрать румянец с её щек.

Да, её определённо лихорадило от жизни взаперти, но это не было единственным, от чего она в последнее время сходила с ума. Вторая причина перепадов её настроения шла с ней бок о бок, и Лили не имела ни малейшего представления, что с ней делать.

Она пыталась списать то маленькое происшествие у кухонной раковины на кратковременное помешательство, но после него был ещё целый ряд схожих всплесков непонятных импульсов и нечистых помыслов. С тех пор сомнительные мысли о Северусе преследовали её денно и нощно, и у неё ужасно получалось это скрывать.

Этот вечер не был исключением. Сначала она поймала себя на том, что, пожалуй, слишком сильно наслаждается разглядыванием Северуса в мокрой одежде, а затем, когда он начал переодеваться, уронила чашку, как какая-то неуклюжая дурочка. Подумать только, какая постыдная сцена!

Кто изменился — он или она? Действительно ли он превратился в притягательного загадочного незнакомца или она лишь выдумала разницу? Может быть, дело только в том, что с ней долгое время не было никого, кроме Северуса, и у неё просто возникали потребности?

В любом случае, каждый раз, когда она смотрела на него, её ноги превращались в какое-то желе. Странным образом она стала осведомлена о его физическом присутствии, как будто только сейчас ей открылось, что, как и все люди, он сделан из плоти и крови. Теперь она часто замечала, что отвлекается на его скулы, или руки, или плечи и забывает, что собиралась сказать.

«Думаю, это нормально, — сказала она себе, желая с помощью рационального мышления положить конец этому безумию. — Совершенно нормально чувствовать, что внезапно меня начало к нему тянуть, но это только потому, что я благодарна, польщена и чувствую себя виноватой. Ничего больше. Мне просто нужно постараться держать себя в руках и подождать, пока всё пройдёт».

Она бросила взгляд на Северуса, подмечая его довольно привлекательный профиль, очерченный светом фонаря, и сразу почувствовала: чтобы погасить пламя внутри, ей нужно оставаться на холоде ещё час или два. Чем бы это ни было, оно становилось уже смешным, и она хотела, чтобы оно прекратилось.

— Очень жаль, что идёт дождь, — произнёс Северус, разрушая сильно затянувшееся молчание.

— М-м-м? — ответила Лили. Она не отрывала взгляда от своих ног, зная, что, возможно, не сможет смотреть на Северуса и говорить с ним одновременно.

— Ты в первый раз за многие месяцы вышла наружу, а погода ужасная.

— Я не против, честно. Ты не представляешь, как я скучала по грозам, — сказала она. Они что, говорят сейчас о погоде? Как это по-английски. У них есть множество гораздо более интересных тем для обсуждения, например…

— Ты так и не задал мне этот вопрос.

— Какой вопрос?

— Тот, который ты безумно хотел задать мне с тех пор, как я сюда попала, — ответила Лили. — Я с нашего шестого курса ждала, что ты об этом спросишь.

— Даже вообразить не могу, о чём ты.

— Хорошо, я спрошу за тебя: Лили, предательница, какого чёрта ты влюбилась в этого придурка Джеймса Поттера, нашего злейшего врага, хотя клялась никогда с ним не встречаться?

— А, этот вопрос, — сухо ответил Северус. — Поработай ещё над парочкой ругательств и назови его «пустой тратой человеческого материала», и у тебя один в один получится то, что я думаю об этом.

Лили усмехнулась. По крайней мере он может об этом шутить. Хороший знак.

— Притворимся, что ты спросил об этом сейчас, — продолжила она. — Почему ты стала подружкой Поттера?

Она снова бросила на него взгляд, но Северус не смотрел на неё.

— Что ж, прежде всего, я вынуждена признать, что не была до конца честной, когда говорила, что на дух его не переношу, — начала она. — Конечно, он был мне противен из-за его вечной самовлюблённости и надменности. Но я никогда не ненавидела его. Всё было не так просто. Иногда он мог меня рассмешить, и он определённо знал, как мне угодить. Так что между нами всегда было притяжение, прятавшееся за всей этой ненавистью.

Она закусила губу, чувствуя, как на неё давит молчание Северуса. Она на самом деле готовилась к этому разговору многие годы. Придумывала всевозможные оскорбления и обвинения, которые могли на неё обрушиться, и на все находила остроумные, безупречные ответы. В уме она много раз полностью оправдывала все свои действия перед воображаемым Северусом и была уверена, что во всём права.

К чему она не была готова — так это к пугающему молчанию. На него нельзя было дать остроумный ответ. Северус не кричал, не проклинал её, даже не смотрел на неё неодобрительным взглядом. Он просто слушал, и внезапно она поняла, что не может рассказать ничего интересного.

— Знаешь, он изменился, — робко продолжила она. — Действительно изменился. Я бы никогда даже не подумала с ним встречаться, если бы это было не так. Джеймс может быть несносным, и самодовольным, и грубым, но глубоко внутри он хороший человек. Он просто избалован — единственный ребёнок богатых родителей и всё такое. Он отчаянно ищет внимания и может становиться довольно злым, когда ему приходится за него бороться. Но Джеймс сильно повзрослел с того времени, когда ему было пятнадцать. Когда я начала с ним встречаться, он уже научился вести себя нормально. Господь свидетель: он всё ещё заносчив, но в сердце у него добрые намерения. Не заботься он о других больше, чем о себе, он не стал бы членом Ордена.

Она сделала паузу и вновь посмотрела на Северуса, чтобы понять, как он воспринимает её слова, но по его лицу всё ещё нельзя было ничего прочесть.

— Мне было очень одиноко в то время, — настаивала она. — В смысле, я не была одна, но чувствовала себя отдалившейся от всех. Мне было не с кем поговорить. Я имела множество приятелей, но настоящей связи у меня ни с кем не было. Мы с тобой только что поругались, и я всё ещё от этого не отошла. Мне нужен был кто-то, на кого я могла бы положиться. А Джеймс — ну, он не пытался притворяться, что не сходит по мне с ума. Именно поэтому мне было так легко в него влюбиться. Мне не нужно было часами размышлять, а нравлюсь ли я ему, потому что он предельно ясно дал понять, что да, нравлюсь. Мне не пришлось ничего делать, чтобы привлечь его внимание, потому что он уже был на мне зациклен. Всё, что было от меня нужно, — перестать сопротивляться, и вот мы уже встречались.

Лили вздрогнула. Её рассказ вышел намного более поверхностным, чем она планировала. Исходя из её слов, она влюбилась в Джеймса из-за того, что это было удобно, а это не являлось правдой — по крайней мере не до конца. Джеймс был для неё важен, пусть даже изначально причиной, по которой она дала ему шанс, стала помесь лени, одиночества и самолюбия.

— Спор получился намного более однобоким, чем я представляла, — сказала она, нервно посмеиваясь. — Ты ведь знаешь, что я не против того, чтобы ты меня критиковал? Не нужно притворяться, что тебя всё устраивает. Я готова к встречным ударам, так что — давай. Я выдержу.

— Ты ведь поклялась больше никогда со мной не разговаривать, почему тогда готовилась к тому, чтобы однажды оправдываться передо мной? — внезапно спросил Северус. Он остановился и повернулся к ней, а Лили всё ещё не могла понять, о чём он думает на самом деле.

— Я… я не уверена, — ответила она. — Может, просто верила, что однажды случится что-то, что позволит поменять мнение о тебе. Я не чувствовала, что та наша ссора — это конец, несмотря на то, что говорила. Думаю, я предполагала, что когда-нибудь мы помиримся.

— Чего так и не случилось.

— До этого момента.

Северус ничего не ответил.

Внезапно Лили осознала, что они дошли до игровой площадки, куда они с Северусом часто ходили, когда были детьми. Теперь площадка проржавела и обветшала, но воспоминания пробуждала живые и яркие. Лили подошла к качелям и села, принявшись раскачиваться взад и вперёд, а Северус стоял перед ней, держа руки в карманах.

— Присоединяйся, — Лили махнула рукой на качели рядом. Северус покачал головой.

— Я на тридцать лет старше, чем требуется для этого, — ответил он. Лили усмехнулась, продолжая глядеть на свои колени. Она знала, что Северус снова смотрит своим измученным, голодным взглядом, и одной этой мысли было достаточно, чтобы у неё начала слегка кружиться голова.

— Самое раннее воспоминание, что у меня есть, связано с этим местом, — произнёс Северус, осматривая пустую площадку. — Мне было два года, и вот в том месте я гонялся за стаей голубей. Моя мать сидела на скамейке и посмеивалась надо мной. Единственный раз на моей памяти, когда она смеялась.

Лили улыбнулась мысленной картинке счастливого двухлетнего Северуса, но её улыбка погасла, когда она подумала о его матери, Эйлин Снейп.

— Сев, можно у тебя кое-что спросить? Что происходило с твоими родителями, когда мы были детьми?

— Ты не знала?

— Ты никогда мне не рассказывал, — ответила она, поёжившись. — Я не спрашивала, потому что ты точно не хотел об этом говорить. Но они ведь ругались, да? Я заметила это, но так и не поняла, почему у них были проблемы.

Северус моргнул, и на секунду Лили испугалась, что врезалась в ещё одну из его стен. Но в конце концов он ответил.

— Насколько я, год за годом выслушивая их ссоры, понял, они оба были озлоблены и несчастны и обвиняли друг друга в том, что не стали теми, кем хотели, и не были там, где хотели. Мой отец был обыкновенным рабочим, который всегда мечтал чего-то добиться. Я не узнал его достаточно хорошо, чтобы сказать, чего именно он хотел, но, очевидно, он этого не получил. Он никогда не уставал напоминать нам с матерью, насколько ему не нравилось так жить — застрявшим на дрянной работёнке на заводе, в этом мрачном городишке, с никчёмным сыном и женой-ведьмой.

Лили помнила, как смотрелись вместе родители Северуса, какую негармоничную пару они составляли. Она задалась вопросом, как они, настолько разные, вообще нашли друг друга.

— По моему мнению, он не мог вынести жизни с женщиной настолько более смышлёной и талантливой, чем он, — продолжил Северус. — Моя мать была амбициозной и умной — слишком умной для кого-то наподобие моего старика. Она самостоятельно изобретала великолепные заклинания и зелья, но весь её талант пропал впустую, потому что никто в неё не верил. Она так и не нашла своё место в этом мире. Однажды она сказала мне, что всегда была изгоем, никогда не ладила с людьми. Она не была достаточно хороша в том, где от неё ожидали успеха, и была слишком хороша там, где люди не хотели, чтобы она преуспевала. Всегда либо слишком, либо недостаточно хороша. Либо ей завидовали, либо её презирали. Это было её проклятием.

— И твоим, — тихо сказала Лили. Никогда ещё она не слышала лучшего анализа Северуса. Он тоже был или недостаточно хорош, или слишком хорош во всём, что делал. Между этими двумя его гранями не было серой зоны.

Северус нахмурился, словно ему никогда раньше не приходило в голову, как они с матерью похожи. Потом он улыбнулся слабой горькой улыбкой и кивнул.

— Да. И моё.

— Я не знаю, что с ней произошло — почему она так легко отказалась от своих амбиций, почему вышла за такого человека, как мой отец, и почему выбрала такую неблагодарную судьбу. Она прожила жизнь очень несчастливо, так и не раскрыв свой полный потенциал. Однажды она заболела и угасла с поразительной быстротой, как будто даже не хотела поправляться.

— Мне жаль.

Северус покачал головой.

— Это было очень давно.

— А что потом случилось с твоим отцом? — спросила она, хотя уже знала ответ. Тобиас Снейп умер через несколько лет после того, как скончалась его жена.

— Ничего особенного, — ответил Северус. — Как раз в духе старого ублюдка. Он всю жизнь умалял таланты моей матери и принижал её. Он не мог стать тем, кем хотел, поэтому желал, чтобы и она была несчастна. Полагаю, что однажды он осознал, какой вред ей нанёс, но было уже слишком поздно. Он пытался поговорить со мной о матери вскоре после её гибели — вероятно, хотел, чтобы я простил его от её имени, но я не подарил ему такого удовольствия. Я не виделся с ним с тех пор, как переехал. Он умер через несколько лет после этого.

— Северус, почему ты всё ещё здесь? — спросила Лили, вспоминая вопрос, который уже задавала ему несколько месяцев назад. — Ты всегда мне говорил, что презираешь этот город. Я думала, что ты больше всего на свете хотел оставить его позади.

— Это правда, но я здесь был также и счастлив. Счастливее, чем когда-либо в своей жизни, — ответил он, задумчиво вглядываясь в старую игровую площадку.

«Из-за меня?» — хотела спросить Лили, но оставила вопрос при себе.

— Я помню, как мы сидели здесь день за днём, — начала она. — Ты рассказывал мне о магии, и мы обсуждали все те восхитительные штуки, что сделаем, когда подрастём и станем могущественными волшебниками. Мы не могли дождаться, когда наконец поступим в Хогвартс.

Воспоминание заставило её улыбнуться, но лицо Северуса стало ещё грустнее.

— Помню, как думал, что Хогвартс всё изменит, — сказал он мрачно. — Моё детство здесь было одиноким, но по глупости я полагал, что это только из-за того, что я был единственным магом среди магглов. Думал, что всё наладится, стоит мне попасть к таким же, как я, что меня будут уважать и принимать таким, какой я есть. Мне даже в голову не приходило, что жизнь станет только хуже.

У Лили защемило сердце. Она почти забыла, каким был Северус до Хогвартса. Он и тогда был несчастным, но тот странный восторженный мальчик из воспоминаний казался до безумия жизнерадостным, так разительно отличаясь от того печального человека, каким он стал, повзрослев. Бедняжка Северус так много ожидал от Хогвартса — и его надежды рухнули, не успела закончиться первая неделя в школе.

Вместо того, чтобы получить уважение, которого он так хотел, Северус стал посмешищем для всей школы. Его постоянно высмеивали такие же шутники, как Джеймс и Сириус. Каким ужасным разочарованием, должно быть, это для него стало.

Теперь, когда Лили подумала об этом, её внезапно поразила до ужаса грустная мысль о том, как Северус, наверное, себя чувствовал, сравнивая свою жизнь и её. Они оба мечтали об одной и той же замечательной жизни в мире магии, но сбылись только её мечты. Хогвартс оправдал все её надежды. Она тоже была одинока в детстве, даже собственная сестра избегала её, но Хогвартс всё изменил. Она стала счастливой и популярной. Парни лежали у её ног, девушки ей завидовали, а профессора не прекращали восхвалять её ум, характер и талант. Она получила всё, в то время как Северусу достались лишь ненависть и презрение. Её Хогвартс и его Хогвартс находились друг от друга дальше, чем рай и ад.

— Именно поэтому я начал проводить время с Мальсибером, Эйвери и остальными, — продолжил Северус. — Для того, кого слишком много раз отталкивали, нет ничего более соблазнительного, чем обещание перестать быть лишь жалкой жертвой. Я хотел стать силой, с которой будут считаться, даже если для этого потребовалось бы превратиться в монстра. Я устал быть слабым и одиноким.

— Ты не был одинок, Северус. У тебя всегда была я. Я всегда думала о тебе, — сказала Лили.

Взгляд тёмных глаз Северуса переместился на неё.

— Да. Именно поэтому ты…

Северус смолк, но Лили поняла, что он хотел сказать.

— Почему тогда ты меня оттолкнул? — спросила она. В её голосе не было ни капли враждебности. Она не обвиняла Северуса — она его спрашивала. — Почему ты предпочёл Мальсибера и Эйвери? Ты знаешь, всё, чего я хотела, — чтобы ты был счастлив. Почему ты отверг меня, когда я пыталась тебе помочь?

— Потому что я был глупым пятнадцатилетним мальчишкой, который не мог предсказать последствий собственных действий, — ответил Северус. — Я хотел, чтобы ты меня жалела, и в то же время находил это унизительным. Я хотел быть кем-то, кто заслуживает твоего уважения, а не тем, кого тебе было лишь жаль. Я знал, что вместе нас удерживало лишь твоё сострадание, и знал, что рано или поздно оно иссякнет. Я ничего не боялся больше, чем дня, когда ты навсегда меня оставишь. Я словно стоял у стены, ожидая выстрела. Мне просто хотелось с этим покончить, потому что ожидание было невыносимо. Думаю, что я самостоятельно разрушил нашу дружбу потому, что глубоко внутри мне хотелось иметь какой-то контроль над неизбежным.

Лили не знала, что сказать. Они не в первый раз обсуждали то, что уничтожило их дружбу, но в этот раз всё было по-другому. Не было криков или проклятий. Не было нападок друг на друга и припоминания старых обид, никто не указывал на ошибки другого, забывая о своих собственных. В этот раз они искренно хотели друг друга понять.

И в эту секунду, наконец, она его простила.

— К концу войны я был разбит. Не помню ничего из того, что случилось в следующий за этим год, — тихо продолжил Северус. — Мне больше было не за чем гнаться, нечего бояться, не на что надеяться. У меня ничего не осталось. Однажды Дамблдор попросил меня вернуться в Хогвартс — и я вернулся. Потом прошло пятнадцать лет. Теперь я здесь.

Он остановился и целую минуту просто смотрел в темноту перед собой. Мир вокруг них был тих и неподвижен. Даже дождь прекратился.

— Двадцать лет назад я думал, что, уехав отсюда, решу все свои проблемы. Только недавно я понял, что не место разрушало мою жизнь. Я делал это сам.

Его голос был голосом человека в возрасте, но, когда он посмотрел на небо, глаза казались молодыми.

— Я никогда по-настоящему не покидал этот город, — подытожил он.

Лили хотела как-то его утешить, но не могла найти нужных слов. Она хотела дать ему понять, как ей было его жалко, но боялась, что от этого ему будет только хуже. Ей хотелось, чтобы у неё была смелость обнять его. Ей хотелось его поцеловать и иссушить всю его боль, но она не могла. Ничто не могло уничтожить скорбь, проросшую намного глубже, чем Лили могла достать.

Она даже не осознавала, что по её щекам беззвучно скатываются слёзы, пока Северус наконец не повернулся и не посмотрел на неё.

— Ты меня жалеешь? — спросил он.

— Я тебе сочувствую.

— Не бери в голову, — глухо произнёс он. — Тебе не было бы меня жаль, если бы ты знала, что я сделал.

— Я уже всё знаю.

— Нет. Не всё. Говорил ли я тебе, кто убил Дамблдора?

Лили покачала головой.

— Это был я, — сказал он; казалось, произносить эти слова ему было физически больно. — Я убил его, но лишь потому, что он меня попросил. У Люциуса Малфоя есть сын, который, как и отец, стал Пожирателем Смерти. Тёмный Лорд приказал мальчику убить Дамблдора, просто чтобы наказать Малфоя за его никчёмность. Он даже не ожидал, что у того получится. Я пообещал Нарциссе Малфой, что закончу поручение, если её сын не сможет. На самом деле я не собирался этого делать, но Дамблдор сам настоял, что именно я должен его убить. Он заявил, что не хочет делать из Драко убийцу, и хотел быстрой смерти. В любом случае, ему предстояло вскоре умереть из-за проклятия, под которое он попал.

Лили уставилась на него, переполнившись ужасом. Ей стало плохо, но не из-за совершённого убийства, а из-за мысли обо всём, что Северус вынужден был претерпеть. Почему-то она чувствовала, что из них двоих повезло именно Дамблдору.

— Ты мне веришь? — спросил Северус. Его глаза казались опустошёнными.

— Да, — сказала она, действительно имея это в виду.

— Он вынудил меня стать Иудой, чтобы спасти себя от болезненной смерти и сохранить невиновность Драко Малфоя. Но моя судьба и моя душа были ему безразличны. Он заявил, что это не будет считаться убийством, потому что я лишь сделаю то, о чём меня просят, но если говорить обо всём остальном мире, то для них я убийца и предатель. Он сказал, что это убийство не должно стать камнем на моей душе и погубить меня, но оно погубило. Знаю, что погубило.

Он стиснул зубы, чтобы подавить нечто, что могло быть рыком гнева — или стоном боли.

— Я размышлял, а понимал ли он, что, пожертвовав собой, он пожертвовал и мной? — продолжил он. — Мир никогда, никогда меня не простит. Не на это ли он рассчитывал всё это время? Не хотел ли он переложить вину на меня, чтобы его нимб сиял ещё ярче? Заботил ли я его вообще или был лишь ещё одной пешкой в его маленькой партии? Если мы победим, его веками будут чествовать как героя, а меня навсегда запомнят как монстра, его убившего. Он будет святым, а я буду драконом, и никто не узнает, никого не будет заботить, что всё, что я совершил, я делал из преданности ему.

В беззвучной ярости он сжал кулаки, но потом лишь вздохнул и расслабился, осторожно прислоняясь спиной к стволу старого дуба. Лили поднялась и, скрестив руки, неуверенно подошла к нему.

— Почему ты сейчас мне это рассказываешь? — спросила она.

— Потому что ты заслуживаешь знать, и я был слишком большим трусом, чтобы рассказать тебе раньше. Я хочу, чтобы ты знала, кто я на самом деле, — ответил он. Она пожала плечами.

— Я уже знаю, кто ты. Я всегда знала. Это ты постоянно об этом забываешь. Если я вернусь, обещаю, что попрошу Дамблдора защитить тебя, — сказала она и попыталась улыбнуться, её слова звучали слишком наивно и по-детски даже для неё.

Северус обдумал её слова и затем покачал головой.

— Нет, — сказал он.

— Нет? — эхом повторила она, поднимая брови.

— Если ты вернёшься, советую держаться так далеко от меня, как только можешь, — сказал он. — На самом деле, я на этом настаиваю.

— Почему? — спросила она. — Разве ты не хочешь быть со мной?

Он пристально посмотрел на неё, и секунду его глаза кричали «да». Её сердце застучало быстрее. Но этот взгляд быстро исчез, и Северус вновь смотрел измученно и хмуро.

— Вопрос не в том, чего хочу я, — мрачно произнёс он. — Для тебя будет слишком опасно появляться сколь угодно близко ко мне.

— Не будь таким трагичным, Сев, — сказала она. Ей отчаянно хотелось заставить его улыбнуться. — Что такого в тебе девятнадцатилетнем страшного, за исключением прыщей?

— Я не был тогда приятным человеком, — ответил он, сморщившись. — Если бы ты увидела, что я творил двадцать лет назад, ты бы никогда больше не смогла снова посмотреть мне в глаза.

— Но ты ведь не хотел ничего этого, да? Ты присоединился к Пожирателям Смерти, потому что тобой манипулировали.

Северус снова отвернулся от неё.

— Да, мне нравится так думать. Какой удобный способ оправдать решения, что я тогда принимал. Но правда никогда не была столь проста. Если быть откровенным, предельно откровенным…

Он сделал к ней шаг, подходя немного ближе.

— …всё, что я делал, я делал по моей собственной свободной воле. Я присоединился к Тёмному Лорду, потому что мне хотелось причинить кому-нибудь боль. Мне стало предельно ясно, что миру я не нужен, и мне хотелось, чтобы он сгорел. Никто меня не уважал, и я захотел, чтобы меня боялись. Я хотел иметь достаточно власти, чтобы заставить всех ползать у моих ног, как я ползал у ног всех остальных, и меня не заботило, кого мне придётся раздавить, чтобы достигнуть этого. Я был ожесточённым, злым, эгоистичным и разрушал всё вокруг. И я никак не могу себя оправдать. Я сам принял решение стать тем ужасным человеком. Я хотел быть монстром.

Лили разомкнула губы, но вновь обнаружила, что не может ничего сказать.

— Вот кем я был, — продолжил Северус с отвращением. — Такого человека ты встретишь, если будешь достаточно глупа, чтобы выслеживать его, — а ты не глупа, Лили. Не думаю, что этот человек заслуживает сострадания, и не думаю, что тебе стоит растрачивать на него своё время.

— Но ты изменился! — выкрикнула она. — Даже если то, что ты говоришь, правда, ты больше не тот человек, Сев. Только посмотри, каким ты стал.

Для Лили это было комплиментом, потому что в её глазах Северус был одним из храбрейших, сильнейших и великолепнейших людей, каких она знала.

— Если во мне есть сейчас что-то хорошее, это всё благодаря тебе, — сказал он. — Я не понимал, как ошибался, пока из-за моей глупости не умерла ты. Я пытаюсь загладить свои грехи с тех самых пор.

У Лили вырвался то ли вздох, то ли тихий возглас, и внезапно она почувствовала себя настолько обессиленной, что ей пришлось опереться рукой на ствол дерева. Почему Северусу было обязательно настолько сильно её любить?

Впервые она действительно прочувствовала разницу в возрасте между ними. Она была молода, слишком молода, чтобы ему помочь. У неё не было ни мудрости, ни опыта, чтобы найти слова, которые заставили бы Северуса увидеть, какой он на самом деле: настоящий герой с невероятным сердцем. Она пообещала себе, что однажды найдёт способ показать ему это.

— Сейчас опять пойдёт дождь, — внезапно произнёс Северус, вперившись взглядом в облачное небо. — Нужно возвращаться домой.

Лили очнулась от размышлений. Внезапно она поняла, как устала. Она сильно измучилась, просто выслушав признания Северуса. Раньше она думала, что знает Северуса лучше, чем саму себя, но теперь ощущала, что лишь начинает его понимать.

Когда они пошли по направлению к дому, Лили на секунду задумалась, стоит ли рассказать Северусу, что он действительно лучший друг, какой у неё только был, и что он важен ей настолько, что словами не выразить, но потом поняла, что не обязательно ничего говорить. Впервые за всё время ей казалось, что они сказали друг другу всё, что нужно было сказать.

— Спасибо, Северус. Мне действительно это было нужно, — сказала она вместо этого, пока они медленно продвигались по пустой улице. Она взяла его за руку. В первый раз её прикосновение не обожгло его.

— Пожалуйста, — ответил он, переплетая их пальцы.

Не будь они настолько потеряны в собственных мыслях, может быть, они заметили бы худого молодого человека, следящего за ними.

На следующее утро Лили проснулась с неприятным ощущением, которого не испытывала уже много лет: она себя ненавидела.

Как бы Лили ни была в себе уверена, ей не были чужды сомнения. Она спрашивала себя: а была ли она хоть вполовину такой же симпатичной, умной и интересной, как порой надеялась? А иногда она не могла сказать, действительно ли её близкие по-настоящему ей дорожат. Но всё же, каким бы мрачным ни становилось её настроение, она всегда могла утешить себя тем, что, в общем, она хороший человек и ни один из её недостатков никогда этого не изменит.

Её вера в собственную доброту была непоколебима. Эта вера была источником её внутренней силы — первым, о чём бы Лили вспомнила, попроси её кто-нибудь оправдать собственное существование во вселенной. Она имела доброе сердце и хорошие намерения, она спасала людей, она решала проблемы. Вплоть до этого дня у неё не было ни единого повода в этом сомневаться. Но сегодня она открыла глаза и поняла, что больше не уверена, правда ли это.

Прошлой ночью она узнала кое-что про Северуса, что, в свою очередь, открыло ей кое-что про себя. Во-первых, она поняла, что никогда не знала Северуса и вполовину так хорошо, как думала. До прошлой ночи она не осознавала, насколько он был всегда одинок. Именно из-за этого она никогда по-настоящему не воспринимала его объяснения — и вообще всё, что он пытался ей сказать. Она не догадывалась, что он её любил, хотя теперь, оглядываясь назад, понимала, что это казалось очевидным.

Во-вторых, если она оказалась настолько слепа, что не увидела, кем на самом деле был её лучший друг, действительно ли она могла доверять собственным суждениям о себе или о своём умении сопереживать другим людям? Может быть, она, сама того не осознавая, всю жизнь была зациклена на себе, несмотря на то, что всегда хотела другим лишь добра?

Была ли она хорошим человеком?

Она снова подумала о пропасти в возрасте между ними. Северус сейчас был вдвое старше её, и мысль о том, как она отвратительно молода и наивна по сравнению с ним, заставляла Лили ёжиться. Она всегда считала, что из них двоих именно она «взрослая». Теперь она задавалась вопросом: а не ей ли нужно было повзрослеть на самом деле?

Лили всё утро пролежала в постели, утопая в печали и чувстве вины, пока наконец не собралась с силами, чтобы встать и принять ванну. Она разделась по пути в ванную комнату, на ходу лениво разбрасывая одежду куда попало.

Она уже собиралась погрузиться в воду, когда внезапно услышала странный шум внизу. Встревоженная, она быстро замоталась в полотенце, отправилась выяснить, что происходит, и ахнула, когда поняла.

Около входной двери кто-то был — и этот кто-то пытался зайти.

Лили в ужасе уставилась на дверь. «Это точно не Северус», — подумала она. Он никогда не приходил днём, и ему не понадобилось бы столько времени, чтобы войти.

Одно мгновение она молилась, чтобы чужак оказался простым взломщиком — каким-нибудь обыкновенным маггловским вором, желающим ограбить пустой на вид дом, — которому никогда не пройти через все защитные заклинания, которыми Северус окружил жилище. Но вскоре Лили услышала за дверью низкий женский голос, бормочущий проклятия. Должно быть, в дом пыталась вторгнуться ведьма — и довольно сильная, судя по тому, как легко она разрушала стену из заклинаний. Одно за одним они рассеивались, издавая щёлкающие, шипящие и свистящие звуки, и дверь распахнулась с громким стуком всего через несколько секунд после того, как Лили забежала обратно на верхний этаж.

— Ага! — Лили услышала победоносный женский голос. — Хитро, хитро — но меня тебе не перехитрить, Снейп. Твоим хлипким заклинаньицам меня не сдержать, нет-нет-нет…

С трясущимися от страха руками и ногами Лили подошла поближе к перилам и слегка высунулась, чтобы взглянуть на загадочную взломщицу, которая, судя по звукам шагов, только что прошла в гостиную. Она увидела высокую черноволосую женщину средних лет, которая рыскала повсюду, словно ищейка. На ней был длинный тёмный плащ и эффектная (хотя и чрезвычайно пыльная и изношенная) чёрная мантия — ансамбль, в который нарядилась бы только чистокровная. Её внешний вид и манера поведения в равной мере напоминали о византийской императрице и пациентке психиатрической больницы.

Лили знала, что видела раньше эту женщину, но не могла вспомнить, где.

— Снейп, Снейп, Северус Снейп, — прошипела полусумасшедшая полуаристократка, заставив Лили вспомнить злых ведьм, про которых ей рассказывали в детстве. Женщина, словно пантера, беззвучно кралась по гостиной. — Хитрый маленький дьявол, что же ты скрываешь?

Внезапно Лили поняла, кто эта женщина.

«Нет, — подумала она, от ужаса уронив челюсть. — Это ведь не она!»

Беллатрикс Блэк. Печально известная Беллатрикс Блэк прямо на глазах у Лили обыскивала гостиную Северуса.

Хотя Лили никогда не знала Беллатрикс лично, у неё были яркие воспоминания о притягательной жестокой слизеринке, расхаживающей по Хогвартсу так, словно она являлась королевой этого грёбаного замка. Великолепная Беллатрикс, кузина Сириуса, принадлежавшая к той редкой породе людей, которым удаётся абсолютно всё, за что они берутся. Прекрасная Беллатрикс, пробуждавшая желание, зависть и ненависть в каждом мальчике и девочке в Хогвартсе.

Беллатрикс Блэк, одна из немногих, кто открыто поддерживал Волдеморта во время первой войны. Ходили слухи, что она была его самой верной последовательницей.

И вот какой она стала — лишь тенью себя прошлой. Некий призрак её красоты всё же сохранился, но выглядела Беллатрикс намного старше, чем должна была в свои сорок с небольшим. Она была худой, как скелет, её волосы находились в полном беспорядке, а во взгляде проблёскивало безумие, подсказывающее, что за пребывание в Азкабане она расплатилась в равной мере как внешним видом, так и рассудком.

Но зачем она была здесь, зачем вломилась в дом Северуса? У Лили не было времени, чтобы обдумать это, потому что сейчас ей было намного интереснее придумать, как выбраться из дома, не раскрыв себя перед Беллатрикс. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, где оставила палочку, и мысленно выругалась, когда поняла, что в последний раз использовала её на кухне.

Лили думала ускользнуть через входную дверь, пока Беллатрикс исследует кухню, но такой возможности ей не представилось: Беллатрикс снова подошла к лестнице и обнаружила нечто, что послужило причиной ещё одного победоносного возгласа.

— Ага! — хмыкнула она. — Что это у нас тут, Снейп? О, цвет замечательный, но размерчик не совсем твой…

Лили — которая уже успела отойти от перил, быстро собрать свою одежду, валявшуюся в коридоре, и вернуться в ванную, — не нужно было видеть, что держит Беллатрикс, чтобы узнать, что та нашла: нижнее бельё Лили, которое, должно быть, случайно упало на нижний этаж, пока она раздевалась.

— Блядь! — едва слышно прошептала она. — Твою мать, блядь, блядь, блядь!

Это было плохо. Даже если ей удастся сбежать, Беллатрикс всё равно будет знать, что Северус кого-то прячет. Конечно, это не указывало на Лили, но она подозревала, что у Северуса будут проблемы в любом случае.

У Лили и так было достаточно причин, чтобы напугаться до смерти, а теперь она могла слышать, как Беллатрикс поднимается по ступенькам — неторопливо, будто маньяк в преддверии верного убийства. Каждый её шаг сопровождался скрипом, и каждый скрип вызывал у Лили мурашки.

— Выходи ко мне, птичка, не прячься! — позвала Беллатрикс. — Обещаю, мы всё решим мирно! Просто покажи своё милое личико и расскажи мне о нашем общем друге Северусе. Будь хорошей девочкой и сделай, как тебе говорят, и, возможно, ты получишь награду.

Беллатрикс уже поднялась на второй этаж. Лили видела, как её тень минула ванную комнату, и, услышав, что ведьма идёт дальше по коридору, вздохнула с облегчением. А потом подпрыгнула, когда Беллатрикс ударила в какую-то дверь.

— ГДЕ ТЫ? — проревела она.

Сердце Лили билось, как сумасшедшее. Она подумывала выпрыгнуть через окошко в ванной комнате, но понимала, что не успеет открыть его до того, как Беллатрикс дойдёт до двери. Лили не знала, что делать. Драться с Беллатрикс также не являлось выходом: даже если бы палочка находилась в руках Лили, она не была ровней Беллатрикс, имеющей большой опыт в дуэлях.

И всё же, представляя, как откроется дверь, она задержала дыхание, готовая толкать, кусать и царапать, чтобы оказаться на свободе. Шансов было мало, но иного выхода не оставалось.

Но вдруг из ниоткуда раздался глубокий мужской голос:

— Беллатрикс. Какой приятный сюрприз!

Северус. Сердце Лили запело от радости.

Она посмотрела сквозь замочную скважину. Северус возник позади Беллатрикс, когда она подошла уже очень близко к двери в ванную. Похоже, что ещё мгновение — и она нашла бы Лили.

— Снейп! — сказала Беллатрикс. — Что ты здесь делаешь?

— Хотелось бы задать тебе тот же вопрос, но времена, когда я пытался найти хоть какой-то смысл в твоих действиях, давно прошли, — спокойно ответил он. — Я здесь, потому что обнаружил, что чужак пытается проникнуть в мой дом. Знаю, что ты всегда гордилась своим умением взламывать защитные заклинания, несмотря на то, что твоё затянувшееся пребывание в Азкабане говорит об обратном, — но, боюсь, одно ты пропустила. Видела символ в виде глаза перед дверью? Если кто-то зайдёт без моего разрешения, я узнаю.

— Око Гора! — простонала Беллатрикс. — Я должна была понять!

— Что же ты не сказала, что заглянешь на чай? — продолжил Северус. — Право, не стоило залезать в дом, словно крыса, хоть тебе и не отказать в сходстве с больным вредителем. Здесь рады всем союзникам Тёмного Лорда, даже тем, кого я лично презираю.

— Прибереги свои оскорбления, Снейп. Я пришла не к тебе. Я пришла тебя разоблачить! — выплюнула она.

— Разоблачить? — произнёс он плавно. — О чём ты вообще, Белла? Я искренне надеюсь, что это не твой своеобразный способ выражать свою любовную симпатию, поскольку от таких противоестественных мыслей меня ужасно тошнит, а я только что отобедал.

— Не пори чушь! — прокричала она. — Я знаю всё про твой секрет! Где девушка, Снейп?

— Какая девушка?

— С которой ты был прошлой ночью, — радостно продолжила она. — И прошу, не пытайся отрицать. Вас видели. Около полуночи ты вышел из дома с юной леди, прогулялся по окрестностям и вернулся сюда. С тех пор она не покидала дом, так что я знала, что найду её здесь. Снейп, скажи, почему, несмотря на то, что наш Повелитель дал тебе особое указание оставаться в Хогвартсе, ты был здесь? Что за женщину ты прячешь? Это одна из подружек Поттера, да?

На несколько секунд наступила тишина. Сердце Лили билось настолько быстро, что она опасалась, что Беллатрикс услышит его через дверь.

— Итак, — начал Северус, так же спокойно, как раньше, — вместо того, чтобы заниматься данными тебе Тёмным Лордом поручениями, которые, несмотря на твою вопиющую некомпетентность, должны представлять для него некоторую ценность, ты решила за мной шпионить. Не уверен, должен ли я быть обеспокоен или польщён твоей нездоровой тягой ко мне. Ты так и не ответила на мой вопрос, не пытаешься ли ты меня соблазнить, не так ли?

— Вас видела не я! — возразила Беллатрикс. — Это был молодой человек по имени Гэвин Бёрк, и он будет вознаграждён за помощь в разоблачении самого гнусного, лживого предателя из всех, которого только знал Тёмный Лорд! Я приказала ему и нескольким другим следить за тобой после того, как обнаружила, что с января ты регулярно покидаешь замок. Алекто Кэрроу рассказала мне об этом несколько недель назад, и я знала, что здесь что-то не так. Так что я собрала группу многообещающих рекрутов из Пожирателей Смерти и сказала им приглядывать за тобой и твоим домом. И не прогадала, не так ли? Бёрк поймал тебя с девушкой, и что-то мне подсказывает, что Тёмный Лорд будет чрезвычайно рад её увидеть.

Северус неодобрительно вздохнул.

— Твои бы усилия да на поиски Поттера, — ответил он. — Наконец-то я начинаю понимать, почему поимка семнадцатилетнего мальчишки занимает у тебя столько времени. Ты слишком занята своими иллюзиями.

— Девушка, — прошипела Беллатрикс. — Кто она, где она и почему ты её прячешь? Это грязнокровная подружка Поттера? Или сам Поттер под прикрытием?

— Спасибо, что позабавила меня мысленной картиной переодевшегося в девушку Мальчика-Который-Выжил, — едко ответил Северус. — Конечно, это не твоё дело, но я действительно приходил сюда один-два раза в неделю, и я действительно проводил время в женской компании. Тем не менее, упомянутая девушка здесь не живёт, и, несмотря на то, что я изо всех сил пытаюсь сохранить нашу частную жизнь неприкосновенной, я определённо никого не скрываю. Она моя любовница.

Беллатрикс взвыла от смеха.

— О, прошу! — воскликнула она. — У тебя — любовница? Какая женщина унизится настолько, что позволит тебе до себя дотронуться?

— Самая красивая и умная из всех, что я знал, — ответил он. — И, просто к твоему сведению, она не единственная женщина, к которой я за свою жизнь прикасался руками, языком и другими частями своего тела. Полагаю, многие женщины жаждут, чтобы я их «унизил», — и, похоже, ты входишь в их число, раз так стремишься быть мною высмеянной. Но да, тебе неоткуда знать о мой сексуальной репутации, ведь ты отъезжала. Знаешь — в Азкабан.

Лили могла расслышать, как Беллатрикс скрипит зубами.

— Что ж, отлично, — холодно сказала она. — Предположим, я тебе верю. Кто же она, загадочная девушка безо всяких стандартов? Мне хотелось бы перемолвиться с ней словечком.

— Хотел бы ответить тебе, но не могу. Нет, позволь мне сформулировать правильно. Я не хочу и поэтому не отвечу.

— Тогда ты обманываешь своего Повелителя! — прокричала она.

— Я никого не обманул, — возразил Северус. Было слышно, что разговор его ничуть не тронул. — Я не рассказал Кэрроу об этой девушке, потому что то, чем я занимаюсь в своё свободное время, их не касается. Тёмному Лорду моя личная жизнь также неинтересна. Я не совершил перед ним никакого преступления. Я не ослушался его и не пренебрёг своими обязанностями.

— Хорошо. Значит, ты не будешь против, если я расскажу ему об этом, не так ли?

— Что именно ты собираешься ему рассказать? Что я приходил сюда после работы, чтобы отдохнуть и предаться любовным утехам, и это каким-то образом подвергает его опасности? Давай, расскажи. Мы оба знаем, как он любит, когда его тревожат по надуманным поводам. С радостью бы посмотрел на него, когда ты его побеспокоишь, только чтобы сказать, что Северус Снейп завёл себе подружку.

На секунду повисла леденящая тишина. Очевидно, у Беллатрикс кончились аргументы.

— Как я могу быть уверена, что это не касается Поттера? — настояла она. — Не удивлюсь, если окажется, что ты скрываешь именно его. У меня есть это!

Лили вновь посмотрела через замочную скважину и беззвучно застонала от отчаяния. С указательного пальца Беллатрикс свисал пурпурный кружевной лифчик Лили.

— Я в замешательстве, — ответил Северус, даже не шелохнувшись. — Поттер носит женское нижнее бельё?

— Это улика. Улика! — выплюнула Беллатрикс. — Доказательство, что здесь была девушка!

— Определённо, была, — усмехнулся Северус. — Я и не отрицал. Просто не могу понять, что в этом плохого. Теперь, если ты не можешь указать на логическую связь между Поттером и той занятной вещицей, что ты держишь, у тебя на меня ничего нет. У меня же, в свою очередь, есть причина сомневаться в твоей верности. Да уж, Беллатрикс, никогда не думал, что ты будешь первой, кто ослушается Тёмного Лорда.

— Ослушается Тёмного Лорда? Я?

— Да, ты. Разве ты не призналась только что, что плела козни против меня, не сообщив сперва Тёмному Лорду? И что собрала себе последователей, действующих в твоих личных целях?

— Я делала это ради него! — возразила она. — И у меня нет последователей! Просто шайка бесполезных молодых придурков, которые хотели меня впечатлить!

— Это несущественные подробности, — ответил Северус. — Расскажи Лорду, если тебе так угодно. На самом деле, я даже настаиваю на этом. Расскажи ему свою маленькую глупую историю и дай понять, что ты пренебрегла его указаниями. Давай увидим, кто станет его фаворитом после того, как ты сама себя опозоришь. Никогда ещё победа не доставалась мне настолько легко.

Беллатрикс обнажила зубы. На секунду казалось, что она хочет разорвать Северуса на части, но в конце концов она лишь фыркнула. Северус усмехнулся: они оба понимали, что он выиграл.

И когда уже казалось, что Лили обошлась лёгким испугом, Беллатрикс повернулась к двери в ванную, пристально смотря на неё, будто почувствовала там чьё-то присутствие. Лили отшатнулась от двери.

— Хорошо, Северус, — донёсся до Лили голос Беллатрикс. — На этот раз я оставлю тебя. Но прежде чем уйти… Могу я воспользоваться ванной комнатой?

— Нет, не можешь, — ответил Северус, вставая у Беллатрикс на пути. Он окинул её безучастным презрительным взглядом, не позволяя даже тени страха отразиться в глазах. Если Беллатрикс увидит хотя бы малейший проблеск его неуверенности, то сразу поймет, что на верном пути. Это было сложно — даже для Северуса Снейпа, который большую часть жизни провёл, обучаясь скрывать свои истинные эмоции. От страха вновь потерять Лили у него внутри всё сжималось.

— Я потратил на тебя уже достаточно времени, — лениво продолжил он. — Как бы меня ни забавляло смотреть, как ты выставляешь себя на посмешище, всё же советую подобрать остатки своего достоинства и уйти, пока этот инцидент не стал ещё более смешным, чем сейчас.

От оскорблений у Беллатрикс начал дёргаться левый глаз, но она не перестала ухмыляться. У Северуса было дурное предчувствие, что она вот-вот поймёт, что он блефует.

— В чём дело, Снейп? — спросила она. — Если тебе на самом деле нечего скрывать, почему мне нельзя зайти в ванную?

— Потому что я тебя ненавижу и отказывать тебе в том, чего ты хочешь, доставляет мне огромное удовольствие. Разве этого недостаточно? — сухо ответил Северус.

Усмешка на губах Беллатрикс стала ещё шире.

— Нет, — просто проговорила она. Не успел Северус оглянуться, как она пробормотала заклинание и взмахом палочки распахнула дверь. Рука Северуса потянулась к палочке, но замерла, когда он понял, что ванная пуста.

У него скрутило внутренности от тревоги, удивления и облегчения. Северус был практически уверен, что Лили пряталась здесь, и никогда ещё не был так рад ошибиться.

Беллатрикс ворвалась в комнату и начала осматриваться, но они оба понимали, что там ничего не найти. Северус со скучающим видом стоял в стороне.

— Ну? — спросил он. — Собираешься делать свои дела или забыла, для чего нужна ванная комната? В действительности, можешь не отвечать. И так видно, что ты уже долгое время даже близко не подходила к средствам гигиены. В твоих волосах словно сова ночевала.

— Не тебе говорить мне об уходе за собой, ты, сальный… — начала она, но в итоге просто вскрикнула от разочарования.

— Что, Белла, ты надеялась здесь найти? — спросил он. Она скорчила ему рожу, но не ответила. Должно быть, это значило, что она не увидела Лили.

— В таком случае, не будешь ли ты добра продолжить быть бесполезной где-нибудь в другом месте? У некоторых из нас сегодня есть настоящие дела, — продолжил он.

Лицо Беллатрикс стало пурпурным. Она бросилась на Северуса, словно разъярённая гиена, и направила палочку прямо ему в горло.

— Я знаю, что ты что-то скрываешь! — выплюнула она. — Знаю, что ты лжец и предатель, и однажды я это докажу! Помяни моё слово, однажды ты пожалеешь о дне, когда меня встретил!

— Поверь мне, я уже жалею, — ответил он и закатил глаза. — И на твоём месте я бы опустил палочку. Может быть, ты и сумасшедшая, но определённо не настолько, чтобы думать, что можешь угрожать мне под моей собственной крышей.

Он пристально посмотрел ей в глаза, показывая, что не шутил насчёт последнего. Она уставилась на него в ответ, трясясь от ярости, но в конце концов опустила руку и спрятала палочку в складках мантии.

— Уходи, пока ещё можешь, — сказал Северус. — Если я ещё раз обнаружу, что ты готовишь против меня заговор, тебя ждет нечто похуже, чем гнев Тёмного Лорда.

Беллатрикс ядовито улыбнулась.

— Это мы ещё посмотрим, — сказала она. — Я слежу за тобой. Когда ты оступишься, я буду рядом и позабочусь, чтобы ты упал. Не забывай об этом!

С этими словами она бросила в лицо Северусу нижнее бельё Лили, оттолкнула его локтём и пронеслась по лестнице, круша всё, что попадалось ей под руку на пути ко входной двери. Потом она ушла.

Северус проследовал за ней вниз и закрыл дверь, накладывая новые защитные заклинания. Затем он прошёлся по дому, выискивая ловушки, прослушку или проклятия, которые могла оставить Беллатрикс, но ничего не нашёл. Только тогда — и ни секундой раньше — он начал искать Лили.

— Лили! — прокричал он. — Лили! Ты где?

Ответа не последовало. Он вернулся в ванную комнату, но нашёл лишь одежду Лили, засунутую в корзинку для белья. Похоже, он успел в последнюю секунду. Будь у Беллатрикс больше времени на обыск дома, она бы поняла, что здесь действительно кто-то живет — кто-то с повышенным интересом к путешествиям во времени и Отделу Тайн. Последствия были бы катастрофическими.

Внезапно он понял, как близок был к тому, чтобы убить Беллатрикс. Если бы она нашла Лили в ванной, как он и предполагал, он бы не позволил ей уйти живой. Его рука не дрожала, когда он тянулся за палочкой, и он не промедлил бы ни секунды. Ему было не по себе от этого ужасающего спокойствия. Казалось, неправильным быть настолько готовым убить кого-то, даже если бы он сделал это только ради защиты Лили. Как бы он ни презирал Беллатрикс, он был рад, что не пришлось проливать её кровь.

Где бы Лили ни пряталась, в доме её точно не было. Северус пришёл к выводу, что, должно быть, она сбежала, когда вломилась Беллатрикс, и решил пойти по её следу. Однако не успел он выйти из дома, как услышал, что кто-то скребется в кухонное окно.

Выглянув, Северус увидел Лили, стоящую на его заднем дворе под моросящим дождём. На ней было лишь полотенце, и выглядела она, словно только что проползла по водосточной трубе. Она вся была в грязи, крови и опавших листьях, а выражение её лица подсказывало, что она хочет кого-то убить.

Он открыл ей чёрный вход. Она вошла, не сказав ошарашенному Северусу ни слова, направилась прямиком в гостиную и села на диван.

— Не то чтобы я веду список самых тупых поступков, которые мне пришлось совершить в жизни, — начала она, — но если бы вела, то практически уверена, что прыжок из окна почти в чём мать родила этот список бы возглавил.

— Что случилось? — спросил Северус.

— Говорю же, — ответила она бесцеремонно. — Я выпрыгнула из окна в ванной. Уверяю, это не так весело, как может показаться. У меня рука кровоточит.

Она показала на рану около плеча. Рана не выглядела тяжёлой, но предплечье было в крови. Кроме того, Лили вся была в синяках. Должно быть, приземление вышло не мягким. И всё же Лили казалась странным образом равнодушной к тому, что едва избежала верной гибели.

— Не знаю, как насчёт тебя, но мне сейчас не помешает кружка чая. Или бутылка вина, — она поднялась на ноги.

— Прекрати вести себя так, словно это всё шутки! — прокричал Северус. — Ты не понимаешь, что почти произошло? Она могла тебя убить!

Лили моргнула, и внезапно Северусу стало ясно, что она была не так спокойна, как казалось.

— Да, я знаю, — сказала она. Её голос был слабым.

Следующее, что Северус помнил, — Лили прижалась головой к его груди. Он чувствовал, как её трясет от страха и холода, и её сердце билось даже быстрее, чем его. Он нерешительно обнял её и продолжал гладить по влажным волосам, пока она не перестала дрожать.

— Ты в порядке? — мягко спросил он. Лили кивнула в районе его плеча.

— Всё нормально, если не считать руку, — скомкано ответила Лили. — Она меня видела?

— Нет. Она подозревала что-то, но, думаю, поверила моим словам, что здесь никого нет, — сказал он. — Она вернётся, но не сегодня.

Лили громко выдохнула и высвободилась из объятий. Теперь, успокоившись, она вспомнила, что на ней почти нет одежды. Увидев её покрасневшее лицо, Северус снял мантию и обернул её вокруг Лили.

— Спасибо. У тебя всё ещё моё…

Она указала на его правую руку.

В этот трагический момент Северус осознал, что всё ещё держит нижнее бельё Лили, которое Беллатрикс злобно бросила в него в качестве последнего аргумента. Он уронил лифчик на пол и неловко отвёл взгляд, когда Лили наклонилась за ним.

— Это всё моя вина, — простонала она, упав на диван и склонив голову от стыда. — Ты предупреждал, что не стоит выходить наружу, а я не послушала.

— Ни я, ни ты не знали, что за мной следят, — ответил Северус. Он начал нервно расхаживать по комнате, пытаясь придумать, что делать дальше. Беллатрикс точно не оставит всё как есть, и её возвращение — лишь вопрос времени.

В какой-то момент он вспомнил о неприятном порезе на руке Лили.

— Нужно очистить рану, — сказал он, садясь рядом с Лили. Она повернулась к нему спиной и стянула накидку с плеча.

Несколько долгих напряжённых минут они оба молчали, пока Северус обрабатывал рану. Он старался не думать об обнажённой коже Лили под пальцами, чтобы сосредоточиться на двух стоящих перед ним задачах: заботе о Лили и размышлении, что делать дальше. Лили смотрела в потолок и едва дышала. Казалось, ей было так же неуютно, как и Северусу.

— Сев, что мы будем делать теперь? — спросила она наконец.

— Мы тебя переместим, — ответил он.

— Куда? Если она продолжит за тобой следить, она вновь меня найдёт.

Он нахмурился. Лили была права. Пока он продолжает навещать Лили, он обречён приводить Беллатрикс прямиком к ней.

— Я не могу допустить, чтобы из-за меня с тобой случилось что-то плохое, — сказала она и пристально посмотрела на него. — Может быть, мне стоит уйти.

— И что ты будешь делать, жить в пещере? — ответил Северус. Когда Лили повернула голову, прядь волос упала ей на плечо, и он аккуратно её отодвинул. Волосы показались ему мягкими, словно шёлк. — Тебе больше некуда идти, и ты не проживешь в одиночку. Ты же знаешь, я тебя не оставлю. Должен быть другой выход.

— Как насчёт Хогсмида? Может быть, мне остановиться там? — предложила она. — Тебе было бы проще навещать меня, не привлекая внимания, если бы я жила где-то рядом.

Северус покачал головой.

— В Хогсмиде полно Пожирателей Смерти. Они тебя найдут.

— Тогда что насчёт Запретного Леса? Или Хогвартса? В замке много потайных мест, а ты — директор. Разве ты не можешь просто выделить мне комнату и сказать всем остальным туда не заходить?

Он снова покачал головой.

— Запертые двери редко остаются таковыми в Хогвартсе. И ты удивишься, как мало у меня там власти. Студенты меня не уважают, равно как и учителя. Кэрроу должны держать в узде бунтующих учеников, поэтому они проверяют все помещения. Кроме этого, ещё есть призраки, эльфы… Если только ты не будешь прятаться у меня в спальне, кто-то обнаружит тебя незамедлительно.

Она подумала над его словами.

— Хорошо, — сказала она. — Значит, твоя спальня.

Северус просверлил её взглядом.

— Я не это имел в виду.

— Идея неплохая, — ответила Лили, пожав плечами. — У меня будет личное пространство, ты будешь рядом, и нам не нужно будет волноваться, что Беллатрикс начнёт что-то подозревать.

Он строго посмотрел на неё, но понял, что она не шутит. И чем больше он размышлял над её предложением, тем менее сумасшедшим оно казалось.

— Над личными комнатами у меня действительно есть полный контроль, — произнёс он. — Даже призраки не могут проникнуть внутрь без моего разрешения.

Он потешил себя этой мыслью ещё несколько секунд, но потом от неё отказался.

— Это безумие. Замок контролируют два беспощадных Пожирателя Смерти, а земли находятся под властью тёмных существ и других слуг Тёмного Лорда. Пойти туда — словно уснуть в пасти дракона.

— Какой ещё вариант у нас есть? — возразила Лили. — Я тоже не хочу тебя оставлять.

Её слова — вместе с тем, как она на него смотрела, с обезоруживающей мягкостью в зелёных глазах — растопили его сердце, и вскоре он обнаружил, что согласно кивает.

— Должно быть, это твоя самая безумная идея с тех пор, как ты решила пойти на свидание с Поттером. Но ты права. Самое безопасное место для тебя сейчас — рядом со мной.

Вслух это прозвучало очень напыщенно, но Лили всё равно улыбнулась.

— Значит, решено, — сказала она.

Северус закончил лечить её руку, но ладонь с плеча не убрал. Он прошелся взглядом по изящному изгибу подставленной шеи и едва слышно вздохнул. Как же он желал поцеловать эту шею.

И тогда Лили сделала нечто немыслимое: она прислонилась к нему спиной, словно призывая его снова её обнять. Он так и поступил, потому что не сделать этого было бы ещё более неловко, и некоторое время они сидели вместе, словно любовники.

Это было блаженством, и Северус хотел, чтобы оно никогда не кончалось, но тут Лили начала негромко смеяться. Он сразу же разорвал объятие.

— Что смешного? — спросил он.

— То, как ты разговаривал с Беллатрикс, — ответила она. — Это было уморительно. Понимаю, что она изменилась, но я всё ещё помню, какой она была: богатой снобкой, которая всеми командовала. Она была такой красивой, и все её боялись. Не думаю, что когда-нибудь слышала, чтобы с ней кто-то так говорил.

Северус попытался вспомнить день, когда он встретил Беллатрикс Блэк. Он, как и все, вначале обманулся её красотой, но интерес к ней исчез, как только он обнаружил, какой надменной и жестокой она была. Подобно Джеймсу Поттеру, она воплощала всё, что Северус ненавидел. Чувство было взаимным: с тех пор, как Северус присоединился к Волдеморту, они с Беллатрикс стали заклятыми врагами.

— Беллатрикс Лестрейндж, — начал он, — это помесь избалованной маленькой девочки и кровососущего угря. Может быть, она не так молода и красива, как когда-то, но даю слово, что её личность нисколько не изменилась. Она всё то же чудовище, каким была всегда, возможно, лишь немного более безумное. Некоторые люди с возрастом только стареют.

— Тогда она твоя полная противоположность, — заметила Лили. — Ты изменился очень сильно.

Это был комплимент или оскорбление? Северус вгляделся в её глаза, чтобы понять, что она имела в виду, но Лили отвернулась, оставляя свои мысли при себе.

— Готова? — спросил Северус.

Лили кивнула и затянула ремень на своей длинной мантии. Она уже упаковала все вещи в перекинутую через плечо сумочку. Северус тем временем очистил дом от следов её пребывания на случай, если вернётся Беллатрикс: от Лили не должно было остаться ни единого рыжего волоска.

Стемнело, и пришло время уходить. Лили бросила на ветхий дом последний задумчивый взгляд и почувствовала необъяснимую тоску. Несмотря на то, что она чувствовала себя там загнанной в ловушку, всё же это жилище было её убежищем и домом, и её охватывали странные чувства от того, как быстро Северус стёр все следы её присутствия. Лили чувствовала, что ещё долго не сможет забыть время, которое провела здесь.

— Я буду скучать, — сказала она, проведя рукой по стене, словно дом мог почувствовать её прикосновение.

— Я думал, тебе было ненавистно жить здесь, — ответил Северус, накидывая мантию. Лили покачала головой.

— Это всё из-за скуки и одиночества. Возможно, в другом мире я бы с радостью здесь жила.

Северус огляделся, но увиденное его не впечатлило.

— Не вижу, что тебе могло понравиться, — ответил он. — Пойдём. Я перемещу нас поближе к Хогвартсу.

Он вывел Лили через чёрный ход. Там он положил руку ей на поясницу, но сохранил между ними расстояние, словно стараясь не приближаться сильнее, чем требовалось.

Втайне Лили хотела, чтобы он прижал её покрепче.

Спустя несколько секунд Лили и Северус оказались на продуваемой ветрами вершине холма возле кромки леса.

Она огляделась, пытаясь понять, куда Северус их перенёс. Пейзаж был несомненно шотландский, но места Лили не узнавала.

Она вгляделась в узкую молочно-белую полосу на западе за линией горизонта, но не смогла увидеть Хогвартс.

— Где мы? — спросила она и повернулась вокруг себя. Ей приходилось придерживать волосы, чтобы порывистый ветер их не спутывал .

— На южном краю Запретного Леса, — ответил Северус, впившись глазами в тёмное небо над лесом. — Мы не смогли бы аппарировать ближе. Замок, Хогсмид и окрестности хорошо защищены от непрошеных гостей. Любого, кто окажется слишком близко к Хогвартсу после комендантского часа, сразу же схватят.

— Как тогда мы туда попадём? — Лили пришлось кричать, чтобы Северус услышал её сквозь завывания ветра.

— Долетим, — просто ответил Северус. — Чары комендантского часа действуют, только если прикасаться к земле. Безопаснее всего добраться до замка по воздуху, под прикрытием чар невидимости.

— По воздуху? — повторила Лили, побледнев. — Нет, нет. Нет-нет-нет. Пожалуйста, не заставляй меня залезать на метлу! Я же их смертельно боюсь, помнишь? Первый год, урок полётов, непослушная метла тащит меня через поле по грязи и закидывает в озеро? У меня душевная травма до конца жизни!

Она поёжилась от воспоминания. Две недели она провела в больничном крыле, оправляясь от происшествия, а потом заставила родителей попросить профессора Хуч освободить её от полётов. С того дня она не отрывала ног от земли.

Северус оставался глух к возражениям Лили и продолжал накладывать на них различные заклинания маскировки. Он лишь мельком взглянул на неё и презрительно скривил губы. Он что, усмехнулся?

— Просто держись покрепче и ничего не бойся, — произнёс он.

С этими словами он подхватил не ожидавшую этого Лили на руки, разбежался до края холма и прыгнул в воздух.

Не успела Лили осознать, что произошло, как они уже летели над верхушками деревьев Запретного Леса. Северус нес её по небу, словно серафим, и она не имела ни малейшего понятия, как он это делал. Она закричала, обвивая его за шею руками тем крепче, чем выше они поднимались.

Когда первоначальный испуг прошёл, Лили — всё ещё слишком ошеломлённая, чтобы спросить Северуса, каким образом тот игнорирует гравитацию, — радостно рассмеялась. Её поразило чувство полёта — волнующее ощущение, которое она никогда до этого не испытывала. На секунду она совершенно забыла, где они, кто они и почему она была так сильно напугана, — и растворилась в чудесном ощущении невесомости, паря в небесах на сильных руках Северуса.

Когда они взлетели так высоко, что почти коснулись макушками облаков, то перестали подниматься и начали скользить вперёд. Северус выпрямился и вытянул ноги, стоя в воздухе, словно тот был столь же плотным, что и земля под ними. Не предупредив, он отпустил нижнюю часть тела Лили, но всё ещё придерживал её за плечи. Она вновь закричала и обхватила Северуса ещё сильней, пытаясь обвить его ногами.

— Лили, ты меня душишь и тянешь нас обоих вниз. Если не хочешь, чтобы мы оба умерли, прекрати, — сказал он. — Я тебя держу. Просто опусти ноги и иди.

Лили охватила паника, но всё же она понимала, что должна сделать так, как говорит Северус. Она опустила сначала одну ногу, потом другую, чувствуя ужасную, беспощадную пустоту под ними. Она посмотрела Северусу на ноги и ахнула. Северус не просто летел: он действительно шёл — нет, — скользил по небу, и, кажется, у него бы это получалось намного изящней, не тащи его Лили вниз, как мешок с картошкой.

— Как ты это делаешь? — спросила она, не дыша, но не получила ответа от Северуса, который пытался заставить её выпрямиться и двигаться самостоятельно.

— Передвигай ноги, — просто ответил он, и Лили так и поступила.

Она сделала осторожный шаг вперёд, потом ещё один. Опоры под ногами не чувствовалось. Там был просто-напросто воздух, но, когда Лили встала и совершила невесомый шаг, гравитация, казалось, сделала ей поблажку. Вместо того, чтобы падать, она с каждым шагом продвигалась вперёд, словно скользила на коньках по окутанному туманом льду.

— Вот и всё. Смотри на горизонт. Это помогает держать баланс, — сказал Северус. Он переместил одну руку ей на талию, а другой взял её за руку, чтобы им обоим было легче двигаться. Лили прижалась к нему так близко, что чувствовала, как вибрирует его грудь, когда он говорит, и от этого она задрожала сильнее, чем от страха и восторга вместе взятых.

Стало легче, когда она перестала бояться. Вскоре Лили шагала так уверенно, что могла уже не обращать внимания на ноги и начать осматриваться по сторонам.

Ночь была великолепна. Над ними расстилалась тонкая пелена облаков, но в основном небо было ясным, прекрасно освещённым луной, ярко сияющей посреди звёздного моря. Залитые лунным светом леса, холмы и поля были похожи на картинки из книги, а отдалённые деревушки на горизонте казались россыпью драгоценных камней.

Вид был ошеломляющим. Но Лили обнаружила, что рассматривает Северуса.

Взор его горящих тёмных глаз был направлен вперёд. В его чёрных волосах играл ветер. Мерцающий лунный свет подчеркнул изящные черты его лица, и никогда раньше Северус не выглядел столь бесстрашным. Через ткань Лили чувствовала тепло его тела и от этого забывала о леденящем воздухе.

Северус вскользь посмотрел на неё и встретился глазами с её обожающим взглядом. От этого он потерял баланс и существенно снизился, но быстро собрался и решил больше не смотреть на Лили, пока они в воздухе.

Прошло время, и они увидели башни Хогвартса, появляющиеся на горизонте. Они пролетели над Хогсмидом, который даже сверху выглядел ужасно мрачным и тихим, и, когда они подобрались к замку, Северус начал подготавливаться к снижению.

— Встань позади меня и приготовься. Я ещё не приземлялся вместе с пассажиром, — произнёс Северус.

Когда они направились к одной из башен, Лили переместилась ему за спину, обвила руками его грудь и приготовилась к столкновению. Они с грохотом приземлились на крутую крышу, и Лили вновь начала ощущать земное притяжение. Северусу пришлось перетянуть её вперёд и прижать к себе, чтобы они оба не сорвались с края крыши.

— Ты в порядке? — спросил он.

Лили энергично кивнула, несмотря на то, что всё ещё дышала урывками. Она попыталась успокоиться, но столь близкое положение их тел этому не способствовало.

— Хорошо, — ответил он, отпуская Лили. — Моя комната прямо внизу. Давай зайдём, пока никто нас не увидел.

Они съехали к краю крыши и спустились на балкон Северуса.

— Итак, — произнесла Лили, всё ещё пытаясь осознать, что только что произошло. — Ты умеешь летать.

— Извини, что не предупредил, — он отпер балконную дверь. — Я подумал, так будет лучше. Я правда помнил, что ты боишься высоты, но другого выбора просто не было.

— Я не боюсь высоты, — поправила она Северуса и проследовала за ним внутрь. Комнату охватывала непроглядная тьма, и чёрная одежда Северуса сливалась с мраком. Лили решила подождать около входа, пока Северус не включит свет. — У меня иррациональная боязнь мётел. Есть разница. Я выпрыгнула сегодня из окна, помнишь? Мётлы — оружие смерти, но летать таким образом… На самом деле я думаю, что это было великолепно. Как ты вообще научился так летать?

Он не ответил. Лили не видела его в темноте, но ощутила, как он напрягся. Она прочистила горло.

— Ты всё это время таким образом добирался из Хогвартса в свой дом? — спросила она и бросила последний взгляд на вид снизу, прежде чем закрыть дверь. — Залезая на крышу, прыгая с обрыва и перелетая опасные зоны? Довольно-таки смертельно опасный способ путешествовать, не думаешь? Никогда не думала, что…

Внезапно в комнате зажглись все светильники. Лили заинтересованно выдохнула, напрочь забыв, что надо закончить предложение.

Комната Северуса была чудесной. Она имела форму полукруга, расположенного под высоким сводчатым потолком. На одной стороне комнаты находился огромный витраж, изображающий морских змей и потерянные корабли. На другой стороне стоял декоративный камин. Пространство освещала прекрасная люстра из зелёного и голубого стекла. Благодаря всему этому казалось, что находишься в подводной пещере.

Здесь стояли кровать, письменный стол, стеклянный шкаф с зельями, кресло, пара ломящихся от книг шкафов, а ещё странный сундук, табуретка и стол — разумный набор мебели, который Лили и ожидала увидеть, — но, кроме того, были и мелочи, которые делали комнату более уютной и жилой, чем дом в Тупике Прядильщика. На окне стоял вредноскоп, на столе лежало несколько исписанных листов, у камина висел медный котёл, на прикроватной тумбочке располагалась стопка из нескольких книг, где-то покоился старинный граммофон — следы Северуса и его увлечений проступали повсюду, словно отпечатки пальцев.

Долгое время Лили скармливала своему любопытному взгляду милые детали (астрономические карты! Японское каллиграфическое искусство! Антикварный шахматный набор!), пока Северус не появился позади неё и не попросил снять мантию, чтобы он повесил её в шкаф.

— Не думаю, что когда-либо видела настолько захватывающую комнату! — благоговейно произнесла она.

Северус тоскливо огляделся вокруг.

— Да. Все комнаты в этой башне довольно экстравагантны. Одна из привилегий преподавателей.

— Что ж, эта — самая красивая из всех, что я видела. Даже лучше, чем Большой Зал, — выдохнула Лили. — Я определённо такого не ожидала.

— Правда? — спросил Северус, приподнимая бровь. — А что тогда ты ожидала увидеть?

— Ох, то же, что и всегда, — ответила она, пожав плечами. — Тёмные жуткие углы. Внутренности животных. Полузаконченные сомнительные эксперименты. Головы в банках…

Северус нахмурился. Лили дерзко улыбнулась.

— Просто не представляла ничего красивого, вот и всё. Я думала, что твоя комната окажется более… ну, спартанской, — добавила она, проводя рукой по мягкому зелёному вельветовому креслу перед камином.

Только тогда Лили заметила, что сверху на одном из книжных шкафов на бюсте Аполлона сидит огромный ворон. Он наклонил голову и подозрительно её оглядел.

— Здравствуй! — любезно поприветствовала она чёрную птицу. — Как тебя зовут, милое создание?

— Его зовут Данте, — ответил Северус. — Вороны мне всегда нравились больше, чем совы. Они намного более смышлёные и не требуют к себе столько внимания.

Внезапно Лили поняла, что Северус снова стоит к ней слишком близко. Она вновь почувствовала, что какая-то неподвластная ей сила тянет её к нему.

— Где я буду спать? — спросила она в основном лишь затем, чтобы получить повод отойти от Северуса чуть-чуть подальше.

— Можешь занять кровать, — Северус указал на кровать с балдахином, стоящую посреди комнаты.

— Давай не будем снова об этом спорить, — возразила она. — Я не хочу причинять тебе больше неудобств, чем вынуждена. Я просто посплю на полу, если ты не возражаешь.

— С тем же успехом ты можешь занять кровать. Вряд ли я когда-нибудь смогу поспать больше пары часов за раз. Ученики начали протестовать. Некоторые прячутся в замке и выходят ночью создавать беспорядок, просто чтобы показать, что они не собираются сдаваться. Они совершенно безвредны, но Кэрроу воспринимают их неповиновение очень серьёзно. Любого, кого поймают в коридорах после отбоя, серьёзно наказывают.

— Наказывают?

— Пытают, — прояснил Северус, тяжело смотря на неё. — Но только если их поймают Кэрроу. Мои наказания намного мягче, конечно. Я убедил Кэрроу, что Тёмный Лорд хочет, чтобы я заработал доверие студентов, разыгрывая из себя честного и справедливого, в то время как они играют роль беспощадных мерзавцев. Сейчас они уверены, что это важнейший элемент в изощрённом плане по преодолению сопротивления. Поэтому они не спрашивают меня, отчего я воздерживаюсь от жестокости к ученикам. И всё же я никак не могу обуздать Кэрроу, они делают, что хотят.

Лили в ужасе уронила челюсть. Она надеялась, что Северус просто пошутил, но выражение его глаз убеждало в обратном.

— Они… — продолжил он после короткой риторической паузы, указывая на ряд маленьких серебряных колокольчиков, висевших на стене около двери: каждый колокольчик был пронумерован и подписан буквой. — …уведомляют меня, когда кто-то нарушает комендантский час. Звенят, если кто-то проходит мимо одного из датчиков, которые я расставил в школе. Похожий висел на входной двери в Тупике Прядильщика. Он предупредил меня о Беллатрикс. Когда ночью один из этих колокольчиков звенит, я выхожу и узнаю, что случилось. В основном оказывается, что это просто Пивз или старая кошка Филча. Иногда это один из преподавателей на ночной прогулке. Но иногда — слишком часто — это проходит ученик, надеющийся сделать что-то героическое, и поэтому мне нужно там быть. Если вместо меня его застанет один из Кэрроу, наказание будет ужасным.

— И поэтому ты не спишь ночью? — спросила Лили. Теперь она поняла, как, должно быть, устал Северус. Он выглядел так, словно неделями не спал нормально.

Он сдержанно кивнул, всё ещё глядя на серебряные колокольчики.

— Да. Поэтому я не сплю.

— Я не понимаю этих людей, — сказала она с отвращением. — Как они могут просто так причинять детям боль?

— Человеческая природа, — горько ответил Северус. — Дай человеку достаточно власти, и его жестокости не будет предела.

Он посмотрел на Лили с глубокой печалью.

— Я не могу их остановить. Они получают приказания напрямую от Тёмного Лорда. Им велено сломить дух сопротивления любой ценой. Они должны заставить всех учащихся полностью подчиняться, пытая и наказывая любого, кто попытается бросить им вызов.

Лили молча села, чувствуя, будто только что проглотила надгробный камень. До этого Северус не рассказывал ей о деталях своей секретной миссии в Хогвартсе. Лили понимала, что дело было плохо, но не думала, что настолько. Её кольнуло чувство вины, когда она вспомнила, сколько времени и сил Северус потратил на неё вместо того, чтобы заботиться о детях и о себе, и что в ответ она лишь создала ему ещё больше проблем.

Именно в этот момент один из серебряных колокольчиков зазвенел. Северус схватил мантию и направился к двери. Перед тем, как уйти, он в последний раз взглянул на Лили.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — сказал он.

Большой Зал пустел с каждым днём. Ученики уходили ночами, перебираясь в секретное убежище сопротивления, которое основал Невилл Лонгботтомом. Из-за этого Северус тратил всё больше и больше времени на патрулирование тёмных коридоров замка после отбоя. Периодически студенты вылезали из укрытия, чтобы в знак протеста нарисовать что-нибудь на стенах или устроить ловушку возле его кабинета, а Кэрроу с азартом гончих пытались их поймать.

— Лучше бы они прекратили пытаться пожертвовать собой, — сказал он однажды Лили. — Понимаю их желание сражаться за благородное дело, но вряд ли кому-то поможет, если их убьют за то, что они засорили туалет в учительской. Храбрость и глупость — смертельное сочетание.

Однако на самом деле он говорил это не всерьёз. Да, ему было бы проще, окажись ученики менее деятельными, но втайне Северус начал испытывать глубокое уважение к Невиллу Лонгботтому — которого он никогда не ценил — и его друзьям за то, что они сопротивлялись. Для него было неожиданностью, насколько смело они выступили против Волдеморта, не имея больше поддержки и защиты Дамблдора. В глубине души он признал, что они намного сильнее и храбрее, чем он считал раньше.

Но как бы Северуса ни раздражало, что его тайное задание намеренно срывали именно те, кого он пытался защищать, он всё равно делал всё возможное, чтобы дети были в безопасности. Он редко спал по ночам, а если это всё же случалось, спал, сидя в кресле, не раздеваясь, положив руку на палочку, готовый встать, как только зазвенит сигнальный колокольчик. Иногда он готовил зелья, чтобы продолжать бодрствовать, но чаще просто работал допоздна и таким образом избегал сна. Это было адской мукой.

В редкие моменты сна Северусу часто грезились полузабытые места из детства. Иногда ему снились тёмные грязные руки, которые затягивали его в чёрное болото. Чаще всего не снилось ничего.

Это был — даже если сравнивать со всеми остальными удручающими событиями его жизни — ужасный период. Но, несмотря на всё это, в каждый новый день пробивался маленький лучик счастья, который расцвечивал его безрадостную жизнь и делал её почти прекрасной: Лили была с ним, ближе, чем когда-либо. Она валялась в его кровати, сидела у окна с книгой в руке, выходила из ванной, пахнущая лавандой и розой, работала над зельем у котла, заплетала волосы в косу у зеркала, приветствовала его после долгого дня с улыбкой, от которой расплавился бы даже металл. Он видел её каждое утро перед тем, как уйти в кабинет, и каждый вечер, когда возвращался. И если в течение дня наступал момент, когда его ноша начинала казаться слишком тяжёлой, он мог просто зайти в комнату и поговорить с ней за чашкой чая. Лили дарила ему силы жить в самые сложные времена.

Часть его желала, чтобы эта чудовищная, чудесная фаза жизни никогда не заканчивалась, но он знал, что это не продлится долго. Середина лета приближалась. Скоро, слишком скоро Лили уйдёт, и мысль, что он потеряет её снова, сводила его с ума.

Сейчас, когда им — наконец-то — больше не из-за чего было ссориться, приближающаяся разлука чувствовалась особенно болезненно. Им больше нечего было скрывать друг от друга, не было больше шокирующих откровений, незаконченных споров, древних разногласий. Раны затянулись, и впервые все проблемы между ними были улажены. Когда Северус смотрел на Лили, он не видел девушку, которую потерял, или друга, который его предал. Он видел просто её.

И всё же он не чувствовал себя полностью непринуждённо, когда она была рядом. В очередной раз Лили вызывала в нём противоречивые реакции: её присутствие его успокаивало, но также и добавляло беспокойства. Он тешил себя мыслями, что его любовь к ней переросла похоть, или что его чувства прошли, или что он прекрасно справлялся со своими желаниями, — но ничто из этого не было правдой. Он хотел Лили — всю и всегда. И теперь, когда она постоянно была рядом, скрывать это становилось всё труднее.

Лили снилась Северусу с влажных ночей ранней юности, но все сексуальные фантазии касательно неё умерли вместе с ней. Он больше не мог вовлекать её в свои грязные мысли, потому что даже упоминание Лили наполняло его глубочайшей печалью и раскаянием. После её смерти его любовь стала почти платонической. Все плотские мысли казались оскорблением её памяти. Но, когда она вернулась, это жгучее желание вновь разлилось в его венах и с тех пор не оставляло в покое.

По ночам он прислушивался к тому, как она дышит и ворочается во сне за задёрнутым балдахином, не в силах ни на чём сосредоточиться. Порой он по часу смотрел на страницу какой-нибудь книги и вместо слов видел одну лишь бессмыслицу. Едва он закрывал глаза, он видел Лили, и очистить сознание помог бы разве что сильный удар по голове. В нём рос голод, который он никогда не смог бы удовлетворить.

Он был себе отвратителен.

За присутствие Лили приходилось расплачиваться сексуальной неудовлетворённостью, и эта цена его устраивала. Её тело или любовь никогда не станут его, но у него была её дружба, и этого было более чем достаточно. Против него повернулся остальной мир, но он никогда ещё не ощущал себя менее одиноким. Это было приятное незнакомое чувство, и он понял, почему Лили всегда была ему так важна: несмотря на все их различия, она была его единственным настоящим другом. Возможно, было правильным, что она осталась его последним союзником сейчас — в конце мира.

Ему вспоминалось прошлое, которое сейчас даже не ощущалось реальным — до того, как он принял Метку и Лили отвернулась от него. Тогда она была просто Лили, а он — просто Северус, и он мог смотреть на открытое небо, не чувствуя ни страха, ни отчаяния. Тогда — ненадолго и совершенно беспричинно — он был счастлив. Единственный раз за всю жизнь его направляло смутное ощущение, что есть в мире что-то настоящее и прекрасное. То, ради чего стоит жить.

Он до сих про не знал, что именно.

* * *

По ощущениям Лили, она, Северус и ворон Данте вполне могли бы быть единственными живыми душами во всём замке.

Глядя на окрестности из окна высокой башни, она видела лишь стальную поверхность озера да вершины деревьев Запретного Леса вдалеке. Никто не летал над водой на метле и не прогуливался по берегу озера. До неё не доносилось ни смеха, ни звуков игры из внутреннего двора. Замок был тих и бездыханен, словно катакомбы, как будто из него высосали всю радость. Хогвартс и в самом деле стал не таким, как раньше.

Дни проплывали мимо неё, словно дрейфующие льдины, и были заполнены долгими, тихими часами одиночества. Лили проводила время, читая книги, бездумно смотря в окно и чувствуя себя абсолютно, совершенно, чудовищно бесполезной. Она пряталась в убежище от бури подобно какой-нибудь запертой в башне принцессе из сказок. Школу терроризировала парочка садистов, Северус умирал под гнётом обязанностей, а она ничем не могла помочь.

Только теперь она начала понимать, как трудно было быть Северусом Снейпом. Ему нужно было управлять школой, защищать учеников, выполнять поручения Дамблдора — и заботиться о Лили. Она всё думала о том, как обращалась с ним в последние месяцы — как накричала на него, высмеяла его и сомневалась в нём, хотя он не делал ей ничего, кроме добра, — и мучилась чувством вины. Сама того не понимая, она была мелочной и злой. Ей казалось, что она вправе обижаться на Северуса, но теперь она поняла, что сама должна была извиняться всё это время.

Она была себе отвратительна.

Лили пыталась загладить своё поведение, поддерживая Северуса. По нему было видно, что ему нужна была чья-то помощь: он был кожа да кости, и временами Лили боялась, что он потеряет сознание от нехватки сна. Она присматривала, чтобы он ел, хотя бы немного отдыхал и не загонял себя в могилу работой. Но лучше всего справляться со стрессом помогали их беседы. Лили так часто, как могла, призывала Северуса найти время посидеть с ней, потому что только в такие моменты он выглядел расслабленным. Они говорили о прошлом, настоящем и будущем, говорили о магии, мечтах и войне.

И никогда не говорили о любви.

Жизнь Лили тоже начала вращаться вокруг этих бесед. Она чувствовала, что общество Северуса утоляет постоянно растущую жажду, о существовании у себя которой даже не догадывалась. Она всё больше и больше осознавала, как сильно восхищалась Северусом и нуждалась в нём, и мысль о том, что однажды ей придётся уйти, её убивала. Несмотря на то, что она вернётся в более раннюю точку истории и обязательно воссоединится с его более ранней версией, Лили не могла не беспокоиться об этом, другом Северусе. Что с ним станет, когда она изменит прошлое? Исчезнет ли этот чудесный, мудрый, прекрасный Северус или продолжит влачить своё несчастное существование? В любом случае, будущее пугало. Казалось, Северус был обречён, что бы она ни делала.

— Что ты будешь делать, если они тебя поймают? — спросила она его однажды.

— Кто? — кисло ответил он. — Пожиратели или Орден?

Ей хотелось, чтобы она действительно была ангелом, которым он её считал. Будь она действительно такой хорошей, то знала бы, как ему помочь. Лили бы что угодно сделала, чтобы хоть чуть-чуть облегчить его невыносимую жизнь, да только не знала, чего он хотел.

Нет. Это было ложью. Она прекрасно знала, чего он хотел. Её кожа горела льдом и пламенем, когда он смотрел на неё. Но этого просто не могло произойти, потому что он был Северусом, она — Лили, и некоторым вещам просто не суждено случиться.

Но всё же физическое притяжение, которое зародилось в ней после признания Северуса, не исчезло само по себе, как она надеялась. На самом деле оно только усиливалось. Она ощущала, что постоянно сексуально домогается его глазами. Когда он стоял рядом с ней, её тело крайне остро чувствовало его присутствие и ей приходилось изо всех сил сражаться с желанием пройтись руками по его вытянутой спине, или очертить пальцами линию его подбородка, или расстегнуть пуговицы на его рубашке и…

По ночам она лежала без сна в кровати Северуса, вслушиваясь, как он беспокойно расхаживает по комнате. Лили всё думала, не откинуть ли ей балдахин и… не сделать ли что-нибудь. Она даже не знала, чего от него хочет. Не знала, что ему сказать, потому что её слова дротиками пронзали его железную кожу, и неважно, что меньше всего на свете она желала причинить ему боль.

Казалось, ей судьбой было предназначено разбить ему сердце, хотела она того или нет.

Лили никогда не понимала, почему Северуса называют уродливым. Да, его лицо действительно было необычным: вытянутое, с крючковатым носом и тёмными глазами, выделяющимися на белой коже, как чернильные пятна, — но Лили считала, что в этом его изюминка. Она не встречала никого, хоть отдалённо похожего на Северуса; внешний вид отражал его дух. Его уникальность.

Насколько она могла судить, в его облике не было ничего неприятного — за исключением жёсткого выражения, которое часто искажало его лицо. Но когда он не сердился, то выглядел привлекательно, напоминая выточенную очень острым ножом из слоновой кости статуэтку. А иногда черты его лица смягчались выражением, предназначенным ей одной, и тогда Северус становился просто прекрасен. Проступавшая нежность открывала изящную красоту его глаз и губ, заставляя Лили трепетать от восторга.

Хотя теперь в нём не осталось ничего изящного. Сказывались бессонные ночи и постоянный стресс: он сгибался так, словно буквально нёс на своих плечах весь мир. Эта война вытянула из него слишком много сил.

Однако даже сейчас Лили смотрела на него с наслаждением. Он казался таким серьёзным и сильным, стоя перед столом с письмом в руке. Её глаза скользили вверх и вниз по его телу, и она гадала, как оно выглядит без покрова чёрной ткани. Замерев, она разглядывала обнажённую полоску бледной кожи под его шеей и думала, что, если бы она…

— О чём-то задумалась?

От слов Северуса у Лили воздух встал поперёк горла. До этой секунды она не осознавала, что глазела на него — и что он об этом знал. Это происходило помимо её воли: стоило только Северусу появиться в поле зрения, она сразу же на него отвлекалась. Уже десять минут она даже не смотрела в книгу, которую читала.

Она знала, что не стоит беспокоиться: Северус никогда бы не пересёк её личных границ, — но всё равно молилась, чтобы он не заглянул сейчас в её разум. Ей было бы сложно объяснить, зачем она мысленно оценивала каждый сантиметр его тела, потому что она сама этого не знала. Лили запрятала подальше все непристойные мысли и громко сглотнула.

— Эээ… Я думала о возвращении в прошлое, — соврала она. Отложив книгу, Лили подошла к Северусу и присела на краешек стола. — У меня осталось всего несколько недель, а план так и не придуман. Я знаю, что хочу сделать, но не знаю как.

Ненадолго настала тишина: Северус смотрел на неё сверху вниз, а Лили заворожил цвет его глаз, и она напрочь потеряла свою мысль.

— И? — спросил он.

— Что «и»?

Он вздохнул.

— Тебя беспокоит будущее, и твой взгляд говорит, что тебе отчаянно что-то нужно. Полагаю, у тебя есть ко мне просьба. Чего же ты хочешь от меня?

Целый ряд неуместных ответов пронёсся у Лили в голове.

— Я просто… — начала она, но была вынуждена на секунду закрыть глаза, чтобы вновь собраться с мыслями. — …просто думала, не мог бы ты побольше рассказать о той войне? Будет проще всё изменить, если я буду знать детали. Например, когда именно Пожиратели Смерти планируют атаки, и всё в таком роде.

Северус нахмурился.

— Прошло двадцать лет. Я уже не помню всех подробностей того времени.

— Понимаю. Вряд ли ты делал записи, пока был Пожирателем. Давай просто пройдёмся по тому, что ты помнишь, и я разработаю на основе этого что-то вроде стратегии игры.

У Северуса округлились глаза.

— Погоди, — сказал он. — У меня действительно есть одна вещь, которая может тебе помочь.

Он подошёл к одному из книжных шкафов и несколько минут что-то искал. Наконец он достал старую чёрную тетрадь. Когда Северус её открыл, она оказалась пуста.

— Я почти забыл о нём.

— Что это? — спросила Лили, в замешательстве смотря на пустые страницы.

— Во время первой войны я вёл секретный дневник, — он стукнул палочкой по книге и произнёс пароль: «Это дневник ненависти». Внезапно из ниоткуда на страницах начали появляться чернила. Тёмные пятна формировались в слова, и вскоре тетрадь была исписана аккуратным почерком Северуса.

— Да, уверен, он тебе пригодится, — он просматривал страницы дневника. — Здесь записано всё, что я видел и слышал в начале войны.

У Лили дрожали руки, когда она взяла тетрадь.

— Ты отдаёшь мне свой дневник? Это… чертовски на тебя непохоже.

Северус вновь нахмурился.

— Если ты ожидаешь найти стихи, стенания или скандальные откровения, то будешь разочарована. Там нет ничего особо личного. Просто хронология войны.

— Должна была догадаться, — пробормотала Лили. Она открыла дневник в случайном месте и прочла запись вверху страницы:

15 февраля 1980

Атака на Министерство Магии во время бала в честь дня Святого Валентина. Меня не было. Согласно словам одного из Пожирателей Смерти, с которым я говорил сегодня (Каркаров? Всё ещё не уверен, что он один из нас), группа Пожирателей вломилась на вечеринку с расплывчатым и плохо продуманным планом с целью причинить урон и посеять хаос. Если планировалось что-то ещё, я этого пока не выяснил. Также не знаю, действовали ли они самостоятельно или по приказу Тёмного Лорда — сильно подозреваю, что нет. Участвовали Макнейр, Розье, Крэбб и двое других, но бойцов противника было ненамного больше (Поттер, С. Блэк, Петтигрю, Люпин, Эванс, МакКиннон, братья Прюэтт). Никто не умер, никого не схватили.

Лили моргнула. Было странно видеть, что Северус пишет о ней «Эванс». Он никогда не звал её по фамилии. Это звучало так отстранённо. Она перевернула страницу, и снова имя Эванс привлекло её внимание:

21 марта 1980

Прошлой ночью Тёмный Лорд с группой Пожирателей (я, Лестрейнджи, Яксли, Розье, Малфой, Уэллс и трое других) атаковал участников встречи выпускников Гриффиндора в Зале Амброзия. Произошла быстрая схватка. Авроры прибыли почти мгновенно, и люди сбежали. Уэллс, двое авроров (Д. Эдвардс, С. Вэнс) и три участника встречи, имён которых я ещё не выяснил, были убиты. Тёмный Лорд поразил нас всех, публично предложив Поттеру, Эванс и Лонгботтомам присоединиться к нему (зачем? Эванс маглорождённая и, значит, ему не подходит. Ожидал ли он, что они откажутся и он сможет совершить показательную казнь, чтобы все знали, что случается с теми, кто отвергает его? Или правда хотел, чтобы они присоединились? Выяснить). Все отказались.

— Оглядываясь назад, понимаю, было глупо записывать секретную информацию, пусть даже защитное заклинание сложно снять, — задумался Северус. — Если бы кто-нибудь — с любой стороны — прочитал это, меня бы сразу же убили.

— Зачем тогда было рисковать? — Лили посмотрела на Северуса, выражение лица которого снова стало резким. Таким легко можно было бы разрезать волны в штормовую погоду.

— Потому что не хотел блуждать в темноте, — ответил он. — Тёмный Лорд не желал, чтобы кто-то из его людей знал об операциях достаточно, чтобы его свергнуть. Он запрещал нам раскрывать свою личность друг перед другом, чтобы мы не плели против него заговоров, хотя у нас были общие догадки, кто есть кто. И всё же, думаю, он хотел, чтобы мы гадали и дальше. Я начал записывать всё, что видел и слышал, потому что не хотел участвовать в этом, не зная, ради кого и чего я сражаюсь.

Лили вновь пролистала дневник, подмечая, что многие записи содержали размышления о неопознанных союзниках. Она попыталась представить, о чём думал двадцатидвухлетний Северус Снейп, и понять, что именно заставило его присоединиться к Пожирателям Смерти.

Определённо, он не был безоговорочно предан делу. Он писал «они», когда имел в виду «мы», как будто был лишь наблюдателем среди Пожирателей. Также она заметила, что он писал о Волдеморте с великим недоверием и очевидной неприязнью, хоть и не формулировал это прямо. У неё не сложилось ощущения, что молодой Северус уважал его или его последователей. Ей хотелось узнать, чем он руководствовался, когда становился преданным членом организации, которую, казалось, презирал.

Возможно, Северус встал на сторону Волдеморта просто потому, что все остальные от него отвернулись.

— Спасибо, Сев. Уверена, что он пригодится, — улыбнулась Лили. — Я хочу попросить тебя ещё кое о чём, если не возражаешь.

Он пожал плечами.

— Я весь к твоим услугам.

— Хорошо. Иди в кровать. Ты не сомкнул глаз прошлой ночью.

Он горько усмехнулся.

— Не могу. Прошлая ночь была напряжённой, и эта, скорее всего, будет такой же. Мне нужно быть на страже.

— Ты не сможешь защищать учеников, если будешь продолжать так выматываться, — настояла Лили и коснулась его руки. — Я переживаю за тебя. Отдохни немного, пожалуйста. Я послежу за колокольчиками вместо тебя. Если они зазвенят, я тебя разбужу.

Лили ощутила, как напряжена рука Северуса, но вскоре он расслабил мышцы.

— Хорошо, я пойду в кровать, — вздохнул он. — Довольна?

— Очень, — просияла она. — Пойду приму ванну. Когда я выйду, ты должен будешь уже видеть сны.

Она провела некоторое время в ванной, моя волосы собственноручно сделанным цветочным мылом и пытаясь не думать об ощущении сильной руки Северуса под своими пальцами. Вернувшись, она с удовлетворением увидела, что балдахин задёрнут, — но затем услышала, как Северус ворочается на простынях и нетерпеливо вздыхает.

— Кажется, я сказала тебе спать, — поддразнила она.

— Не люблю неподвижно лежать в темноте без дела, — простонал он. — Но, как всегда, я сделаю что угодно, чтобы удовлетворить твои безумные прихоти.

Конечно, он шутил, но в его словах была доля правды, и улыбка Лили исчезла. Северус действительно не остановился бы ни перед чем, какой бы приказ она ему ни отдала?

— Можно посидеть рядом, пока ты не заснёшь? — она провела руками по завесе. Лили не была уверена, о чём просит, просто не хотела пока что от него уходить.

Он не отвечал несколько томительных секунд. Потом она услышала:

— У меня есть ощущение, что ты сделаешь, как хочешь, вне зависимости от моего разрешения.

— Ты такого невысокого мнения обо мне, — она закатила глаза.

С этими словами она отодвинула балдахин и заползла на незанятую сторону кровати, не залезая под одеяло и сохраняя между ними максимально возможное расстояние. Было темно, и Лили не могла отчётливо разглядеть Северуса, но снова ощутила, что он напрягся, — и поняла, что, оказывается, он спит без рубашки.

— Я видела своё имя в дневнике, — сказала она. — Так странно — видеть, как кто-то пишет о вещах, которых я ещё не совершила.

— Странные вещи случаются, — ответил он. — То, что мы здесь, — одна из них.

— Когда ты видел меня в последний раз? — спросила она. — Я имею в виду другую меня. Ту, что умерла.

Тишина. Лили бросила взгляд на Северуса. Теперь, когда её глаза привыкли к темноте, она могла разглядеть его получше: он смотрел в потолок и казался измученным. Лили подумала, что не дождётся ответа, но тут он начал говорить:

— За несколько дней до того, как всё произошло. Я был с Дамблдором. Мы обсуждали, как я буду исполнять свою часть сделки. Он не сказал мне, что ты тоже придёшь к нему в тот день, и я сильно сомневаюсь, что это просто выскользнуло из его памяти. Должно быть, он хотел увидеть, как я отреагирую. Он обожает свои маленькие игры.

Он скорчил рожу.

— Но я отказался играть. Спрятался в другой комнате, когда ты пришла. С тобой был Поттер. Я слышал, как он благодарит Дамблдора за то, что тот спас ваши жизни. Дамблдор зачем-то одолжил у него мантию-невидимку. Твой младенец плакал, и ты ему пела. Ты спросила Дамблдора, может ли он наконец рассказать, кто предупредил его о пророчестве, но он ответил, что пообещал держать это в секрете.

Он остановился, и Лили воспользовалась моментом, чтобы прочувствовать всю печаль сказанного. Её сердце разбивала мысль, что другая Лили умерла, не зная, что Северус пытался её спасти.

И что Северус продолжил жить с убеждением, что она умерла, ненавидя его.

— Я думал, что вообще не хочу тебя видеть, — продолжил он. — Думал, это будет слишком больно. Но, когда ты ушла, я подбежал к окну, чтобы проводить тебя взглядом. На тебе была красная мантия, а в волосы была заплетена лента. И ты внезапно оглянулась через плечо. Посмотрела прямо на меня. На секунду я подумал, что ты меня увидела и теперь будешь знать, что это я тебя спас. Но потом понял, что ты смотрела не на меня. Ты смотрела на Поттера, догоняющего тебя с младенцем на руках. Ты подождала их, и вы исчезли в ночи. Это был последний раз, когда я видел тебя живой.

Сердце Лили билось очень быстро. Она словно услышала историю о призраке, только вот она знала, что это произошло по-настоящему. Ей хотелось заплакать и обнять Северуса, но она понимала, что это только отвлечёт его ото сна, и поэтому решила сдержаться и сменить тему.

— Что ты будешь делать, когда всё закончится? — спросила она.

— Что заставляет тебя думать, что это когда-либо закончится? — ответил он.

— Потому что это должно произойти. И мы обязаны победить. Мне страшно подумать, что случится, если мы проиграем.

Она задавалась вопросом, будут ли этот мир и этот Северус всё ещё существовать, когда она вернётся и всё изменит. Может быть, будут. А может быть, эта временная линия просто растворится в небытии. Может быть, не будет никакой войны, потому что она решит все проблемы в прошлом.

От мысли, что придётся расстаться с этим Северусом, Лили снова почувствовала вспышку боли. Она безумно хотела сделать его счастливым, ведь он определённо это заслужил, но было ли это вообще возможно?

— Тебя не беспокоит, что ты постоянно отрицаешь любое проявление негатива в своей жизни? — спросил Северус.

— Я не отрицаю. Просто пытаюсь быть оптимистом, — ответила Лили, загоняя все мрачные мысли в глубину сознания. — Я не хочу думать о поражении. Это меня расстраивает.

— Вот именно. Ты отказываешься воспринимать действительность, — Северус посмотрел на неё уголком глаза. — Каждый раз, когда ты встречаешь препятствие, ты бросаешься на борьбу с ним, даже не допуская возможности, что можешь проиграть. Соглашусь, иногда безоговорочный оптимизм может быть полезен, но вечно на него полагаться нельзя. Рано или поздно ты столкнёшься с потерей и поражением. Если ты даже думать об этом себе не позволяешь, как ты будешь жить, когда это произойдёт?

Она тщательно обдумала его слова, прежде чем ответить. Северус прав: у неё действительно была привычка избегать проблем. И это действительно было одновременно и даром, и проклятием.

— Возможно, я просто боюсь. Самый большой мой страх — что я стану свидетелем чего-то ужасного и не смогу ничего сделать, чтобы это остановить, — произнесла она.

У неё промелькнула мысль о смерти матери — Далии Эванс поставили диагноз «последняя стадия рака» вскоре после того, как Лили закончила школу, и она умерла от болезни после нескольких месяцев агонии. Лили чувствовала себя абсолютно бессильной, не имея возможности помочь матери, и от этого боль потери была ещё более мучительной. Это было ужасное ощущение, которое она никогда больше не хотела испытывать.

— Говоря о наших слабостях — тебе никогда не приходило в голову, что ты позволил неуверенности и ненависти к себе уничтожить всё хорошее в твоей жизни? — спросила она.

— У меня нет никакой неуверенности, — кисло ответил он.

— Но это не так, — настояла она. — К несчастью, в твоей жизни было слишком много людей, которые говорили, что ты ничего не стоишь, и по какой-то причине ты им поверил. И до сих пор веришь. Именно поэтому ты всегда усердно трудился, чтобы показать, чего ты достоин, людям, которые тебе даже не нравятся. И поэтому ты так жаждешь себя уничтожить. Поэтому продолжаешь разрушать свою жизнь — или я не права, предполагая, что ты не женился на девушке, с которой был помолвлен, потому что считал, что недостоин быть счастливым? Я думаю, в этом есть и моя вина. В том числе из-за меня ты начал себя ненавидеть.

— Ты здесь ни при чём, — быстро произнёс он.

— Потому что я чиста, добра и непорочна? — она закатила глаза. — Это неправда, и ты это знаешь. Я не ангел. А ты не дьявол.

Северус отвернулся от неё. Он вновь смотрел на потолок.

— Кажется, ты думаешь, что с тобой что-то в корне неправильно, — продолжила она. — Ты ошибаешься. Ты — самый храбрый, самый сильный, самый лучший человек из всех, кого я знаю. Любой, кто с этим не согласен, не знает тебя по-настоящему. В тебе нет ничего плохого. Совершенно.

Ей хотелось, чтобы Северус заглянул ей в глаза и понял, насколько она серьёзна, но он продолжал смотреть в потолок. Лили перевернулась на спину, закинув руки за голову.

— Надеюсь, ты знаешь, что я не имела в виду те ужасные слова, которые произнесла, когда увидела твои воспоминания, — начала она после долгой паузы. — Просто я разозлилась, испугалась и сглупила. Ты столько на меня вывалил, и я запаниковала. Я не понимала, что делать. Знаю, что не должна была на тебя кричать. Я не хотела этого. Если бы ты дал мне время всё обдумать, мой ответ был бы совершенно иным, — она сглотнула. — Противоположным, на самом деле.

Кровь прилила к её щекам, окрасив их в розовый. Кажется, это было уже слишком? Слишком ли многое она рассказала? Она закрыла глаза и подождала ответа, гадая, уловил ли он лёгкий намёк, случайно у неё вырвавшийся. Но Северус ничего не сказал, и наконец Лили набралась храбрости, чтобы вновь на него посмотреть.

— Сев?

Она не была уверена, когда именно он заснул. Что он услышал. Понял ли он.

Вздохнув, она потянулась к нему и заправила за ухо несколько выпавших из прядки чёрных волос, а потом оставила руку у него на щеке. Он выглядел таким умиротворённым во сне, и это выражение было ему чуждо. Лили мягко погладила его по щеке, затем обрисовала пальцем верхнюю губу и лишь потом осознала, что делает. Она быстро отдёрнула руку, словно её укусили.

— Что ты делаешь, глупая девчонка… — пробормотала она и отодвинулась на другую сторону кровати. Она вся горела.

Теперь, когда она наконец-то могла быть с собой предельно честной и откровенной, она решила сделать ещё один шаг вперёд.

— Он нравится мне больше, чем когда-либо нравился Джеймс.

Что же ей делать теперь?

Северус проснулся от карканья Данте за окном. Он вернулся в этот мир так же легко, как и выскользнул из него, и понял, что проспал всю ночь. Как давно это происходило в последний раз?

Он посмотрел налево и увидел Лили, которая всё ещё была в его кровати. Она лежала поверх одеяла с закрытыми глазами, разметав волосы по подушке. Они были огненно-рыжие и словно пылали на зелёных простынях. Одной рукой она прижимала к груди дневник Северуса, а другую положила на подушку. Лили выглядела потрясающе красивой. Художникам стоило увидеть её здесь и сейчас, чтобы переложить её образ в картины, поэтам — в оды, музыкантам — в симфонии…

Северус посмотрел на Лили и ощутил прилив удовольствия, но вскоре оно сменилось грустью. Как тяжело было просыпаться вот так рядом, слишком близко и слишком далеко. Дотронуться до неё хотелось так сильно, что его рука сама начала тянуться в её сторону. Северус отдёрнул её, как только понял, что делает, и сжал в кулак с такой силой, что ладонь почти начала кровоточить.

Это желание казалось поражением. Северус столько недель старался от него избавиться и снова умирал от потребности обнять Лили, словно ничему не научился.

Он насилу оторвал от неё взгляд и сел на край кровати. «Прекрати», — мысленно приказал он себе и грустно вздохнул, дожидаясь, когда пламя внутри угаснет.

— Я не сплю. Просто даю глазам отдохнуть, — внезапно пробормотала Лили. Северус оглянулся через плечо: она не шелохнулась, и её глаза всё ещё были закрыты. — Как и обещала, я не спала и следила за колокольчиками. Ночь была тихой. Я пыталась взбодриться, просматривая твой дневник, но скажу честно: это не особо воодушевляющее чтение, так что, я надеюсь, ты простишь мне, что…

Она открыла глаза и прервалась на полуслове, увидев голую спину Северуса. Молчание Лили длилось достаточно долго, чтобы заставить Северуса почувствовать себя неуютно оттого, что на нём нет одежды. Он сразу же пожалел, что не лёг в кровать, не раздеваясь.

— Мне не стоило так долго спать. На сегодня запланировано много дел, — произнёс он, не имея лучшего предлога покинуть Лили. Он подошёл к гардеробу и почувствовал, как её взгляд прожигает спину.

— Прости, но мне правда не хотелось тебя будить. Я столько усилий приложила, чтобы затащить тебя в постель, — она сделала паузу. — Вышло не совсем так, как планировалось, да?

— Хотя… — продолжила она. — У меня было чувство, что в конце концов мы окажемся в одной кровати.

— Хватит.

Он красноречиво посмотрел на неё, передавая взглядом, как больно ему слышать её насмешки. Его словно ударили по открытой ране. Как могла она до сих пор шутить над его чувствами? Разве она не видела его страданий? Он хотел бы произнести это вслух, но не мог, потому что всё ещё был слишком горд, слишком боялся и стыдился говорить с ней о своём разбитом сердце.

Она распахнула глаза, когда он на неё взглянул. По крайней мере, теперь она действительно сожалела о сказанном.

— Я не имела в виду…

Он поднял руку, прерывая её.

— Забудь. Пойду приму душ, — он ушёл в ванную, пока она не успела произнести ещё что-нибудь.

Душ не помог. Северус упёрся ладонями в прохладную плитку, наклонил голову и позволил ледяной воде струиться вниз, заставляя тело неметь, но ужасная смесь желания, злости и отчаяния всё клокотала внутри. Его мышцы оставались напряжены, кровь в венах кипела, а мысли крутились вокруг Лили.

Хотелось бы просто стереть эти чувства и оставить их в прошлом, но они проросли внутрь него слишком глубоко. Её имя словно было вырезано на его костях. Оно являлось неотъемлемой частью Северуса, так же, как и Тёмная Метка на руке.

Он бывал привязан цепями к стольким людям, которым был совершенно безразличен. И всё же, он был совершенно одинок.

Он покинул ванную полностью одетым, слегка успокоившимся и даже более грустным, чем был до этого, и обнаружил Лили в кресле. Она выглядела расстроенной, но у Северуса не осталось сил, чтобы утешать её.

— Твоя очередь спать, — произнёс он, пытаясь закончить разговор до того, как он начнётся.

— Я могу поспать, когда ты уйдёшь, — ответила она. Её глаза сияли. — Послушай, насчёт того, что я сказала прошлой ночью… о нас с тобой.

В её взгляде читалось какое-то невысказанное утверждение, но у него не было ни малейшего представления, на какую часть их разговора она ссылается. Да и это было неважно. У него не было никакого желания обсуждать их с Лили. О чём ещё он мог сказать? Мог ли он сказать ещё что-то, чего она до сих пор не знала? Что он чувствовал себя затерявшимся в море, когда её не было рядом? Что его любовь к ней была подобна силе природы, неукротимому зверю, бесконечности?..

Она уже знала это. Обязана была знать. Лили достаточно было один раз заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть там всю полноту его нежеланной преданности.

— Мне нужно идти, — сказал он и отвернулся от Лили. Он слышал, как она поднялась и проследовала за ним к двери, но у него не хватило сил ещё раз за это утро встретиться с ней лицом к лицу. Всему есть предел.

— Сев… — она позвала его, но он вышел из комнаты и быстро закрыл за собой дверь.

Он всё ещё был уставшим.

* * *

Лили так и стояла в комнате Северуса около двери, надеясь, что тот передумает и вернётся. Наконец она сдалась и упала в кровать.

Она не была уверена, чего от него хотела. Она даже не понимала, что делать с откровением, спустившимся на неё прошлой ночью. Лили знала только, что напряжение между ними стало невыносимым и им нужно было поговорить до того, как оно поглотит их обоих.

По-видимому, Северус не услышал её признания. Она не знала, радоваться этому или нет. Лили видела, что он страдает, думая, что его любовь ничего для неё не значит, но не стало ли бы всё хуже, дай она ему понять, что тоже начала что-то к нему чувствовать?

Лили тянуло к Северусу, и она презирала себя за это. Это было неправильно. Это было аморально. У неё был Джеймс, у неё был Гарри, неужели она совершенно о них не думала? И в чём смысл ввязываться в безумную интрижку, которая всё равно обречена скоро закончиться?

Она даже не была уверена, нужна ли Северусу после того, как столько раз его ранила. Может быть, ему лучше не знать, что она чувствует. Лили всё равно никогда не смогла бы стать такой хорошей, какой Северус её представлял. Она подумала, что он разочаруется, если увидит её настоящую.

И всё же она не могла не чувствовать, как каждая клеточка её тела поёт, когда он рядом. Они настолько срослись друг с другом, что Лили боялась подумать, что в конце концов им придётся расстаться. Да, она была молода, но всё же понимала, что её чувство очень редкое и прекрасное и, возможно, оно даётся только раз в жизни. Она не была уверена, готова ли оставить всё как есть.

Ей хотелось поговорить с кем-нибудь кроме Северуса, чтобы избавиться от беспорядка в своей голове. Слишком часто она демонстрировала свою сверхъестественную способность принимать наихудшие решения, когда дело касалось Северуса. Ей нужен был мудрый совет. Она не могла и не хотела снова всё испортить.

Внезапно она поняла, к кому именно обратиться.

В тот вечер Лили рано ушла спать. Она занавесила кровать, задула свечи и, когда вернулся Северус, лежала очень тихо и неподвижно.

Лили выжидала. Более часа она прислушивалась, как Северус передвигает пергаменты на столе, ёрзает на стуле и время от времени кашляет, пока наконец не стал доноситься лишь звук его ровного дыхания. И тогда она раздвинула балдахин.

Северус дремал на стуле, скрестив руки, слегка ссутулившись и прижав к груди подбородок. Он неудобно выгнул шею, которая, скорее всего, занемеет к утру.

Часть Лили хотела его разбудить, но она оставила этот порыв без внимания. Вместо этого она встала и на цыпочках прокралась к двери. Толкнув дверь, она бросила последний взгляд на Северуса: в кои-то веки он глубоко спал, — и вышла в тёмный тихий коридор.

Кабинет директора находился недалеко от комнаты Северуса. Это было хорошо. С колотящимся сердцем Лили совершила быструю перебежку по факультетской башне, надеясь, что никто из профессоров не решит именно сейчас выйти на полуночную прогулку, и оказалась перед горгульей, которая охраняла вход.

— Дамблдор, — прошептала она. Северус дал ей пароль на случай чрезвычайных ситуаций. Горгулья сдвинулась, открыв винтовую лестницу, которая вела в кабинет директора.

Лили была здесь пару раз во время учёбы, когда пост занимал ещё Дамблдор. Несмотря на то, что в кабинете было темно, она могла сказать, что всё выглядит в точности так же, как она запомнила. Как в музее, комната осталась нетронутой, и казалось, будто бывший директор вышел прогуляться секунду назад и вот-вот вернётся обратно. Ничто не говорило о том, что школу теперь возглавляет Северус Снейп.

— Люмос, — прошептала Лили, и конец её палочки слабо засветился. Она направила источник света на стену, разыскивая определённую картину среди портретов бывших директоров, которые дёргались и ругались сквозь сон, когда им на глаза падал свет.

Ей не потребовалось много времени, чтобы найти портрет Альбуса Дамблдора, мирно спящего на холсте.

— Профессор Дамблдор? — позвала она. Он уверенно распахнул глаза, как будто ждал её.

— Вечер, Лили, — отозвался он. — Или ночь? Что привело тебя сюда в такой час?

— Мне нужно с вами поговорить, — ответила она и опустилась перед картиной на колени, присев на пятки. В комнате было прохладно и сыро, и Лили дрожала в своей тонкой ночной рубашке. Или, может быть, дело было в нервах.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Я тоже надеялся с тобой увидеться. Я предполагал, что теперь ты живёшь в замке, потому что Северус не покидал его уже несколько недель.

— Сев не сказал вам? — спросила она. Дамблдор покачал головой.

— Боюсь, Северус решил не сообщать мне ничего, что касается тебя, — ответил он. — Очевидно, он не доверяет мне, когда речь заходит о тебе. Кажется, он думает, что у меня насчёт тебя есть планы, которые противоречат его интересам.

— А что, есть? — настороженно спросила Лили.

Дамблдор пожал плечами.

— Я всего лишь картина. Разве я могу заставить тебя сделать что-то против твоей воли? По-моему, это в тебе Северус не уверен. Кажется, он думает, что ты ещё ребенок.

— Ему просто хочется защитить меня. Он беспокоится обо мне, даже больше, чем следует, — сказала она, избегая взгляда пронзительных синих глаз. В словах Дамблдора заключалась правда: Лили чувствовала, что Северус не верит, что она способна о себе позаботиться, но знала, что у него благие намерения. Кроме того, уверенность Лили в себе начала таять. Она больше себе не доверяла.

Именно поэтому сейчас она сидела здесь и спрашивала совета у Дамблдора.

— Это точно, — жутко произнёс Дамблдор. — Он склонен забывать об остальном мире, когда думает о тебе.

Лили уставилась на колени. Дамблдор знал. По его голосу она услышала, что он понял всё, просто посмотрев на Лили, которая сидела в неудобной позе и пресмыкалась перед ним, как червяк.

— Готова рассказать, зачем пришла ко мне? — спросил он.

— Мне просто нужно поговорить с кем-нибудь, — неловко ответила Лили. — С кем-нибудь кроме Северуса.

— А что с ним не так?

— Ничего, — она покачала головой. — Мы просто… Я уже причинила ему достаточно неудобств, и, думаю, он заслуживает того, чтобы немного передохнуть от меня и моих проблем. У него есть о чём беспокоиться помимо меня.

— Да, он тяжко трудится в последнее время, — произнёс Дамблдор, улыбаясь, как восковая кукла.

— Это мягко сказано, — вздохнула Лили. — Он вообще не отдыхает. Он сражается днями и ночами, не имея от этого никакой личной выгоды. Мне хотелось бы сказать, что он достаточно силён, чтобы справиться, но видно, что это разрушает его. Я беспокоюсь за него.

— Его усилия не напрасны, — сказал Дамблдор. — Он — один из самых храбрых людей, которых я знаю, и мой самый преданный союзник. Для меня гордость называть его своим другом.

Другом. У Лили не было уверенности, что Северус назвал бы эти странные отношения между ним и Дамблдором дружбой. Насколько она знала, Северус считал, что Дамблдор использовал против него чувство вины за смерть Лили и принудил Северуса служить ему. Тем не менее, сама Лили всегда восхищалась директором, и ей было трудно поверить, что Дамблдор действительно являлся таким хладнокровным мастером манипуляции, каким выставлял его Северус.

Она не знала, кому верить. Последние несколько месяцев научили её, что никого в мире нельзя назвать однозначно хорошим или плохим.

— Когда мы были моложе, мы с Северусом крупно поссорились, — начала Лили. — Я сказала, что больше не хочу с ним дружить, потому что думала, что он стал похож на тех злобных мерзких слизеринцев, которые уничтожали подобных мне людей. Я ошибалась. Сев никогда таким не был. Жаль, что я раньше этого не поняла. Вы представить не можете, насколько виноватой я себя чувствую, когда думаю, что так легко отказалась от него, а он был предан мне все эти годы.

Улыбка Дамблдора стала чуть шире, но она по-прежнему напоминала восковую.

— Похоже, вы наконец-то покончили с разногласиями?

Лили кивнула.

— Да. Как мне кажется, мы простили друг друга за всё. Я лишь надеюсь, что Северус считает так же.

— В самом деле? — Дамблдор изогнул бровь. — Мне казалось, ты сильнее ценишь свои принципы. Я думал, ты не из тех, кто готов забыть что угодно.

Лили моргнула. А это ещё что значило?

— Северус действительно совершал ошибки, — сказала она, повышая голос. — Серьёзные ошибки. Я не забыла, что он сделал, но да, я его простила. В молодости он творил очень глупые и ужасные вещи, но сейчас глубоко раскаивается, и он искупил свою вину уже сотню раз. Его неправильные поступки — капля в море по сравнению с его добрыми делами.

Она почувствовала, что её лицо раскраснелось от сдерживаемой ярости. Дамблдор по-прежнему выглядел спокойным и невозмутимым, но его синие глаза торжествующе блестели. «Он, наверное, обожает это, — подумала она. - Давить людям на больное».

— Ты определённо изменилась за последние несколько месяцев. В нашу последнюю встречу мне приходилось уговаривать тебя довериться Северусу. Кажется, теперь ты защищаешь его так же, как и он тебя.

— Что ж, это так, — сказала Лили. Внезапно она почувствовала себя очень маленькой и незначительной, стоя перед ним на коленях, так что встала, скрестила руки и посмотрела ему прямо в глаза. — И мне не стыдно в этом признаться. Рядом с ним должен быть кто-нибудь, кто будет его оберегать. Мерлин знает, он совершенно о себе не думает. Вы бы слышали, как он говорит о будущем. Кажется, он искренне верит, что его могут убить в любой момент и ему всё равно. Мне страшно представить, что может с ним произойти, если я уйду.

Нечто холодное и жёсткое промелькнуло у Дамблдора во взгляде. Оно исчезло до того, как Лили смогла понять, что это было.

— Я не говорю этого так часто, как следовало бы, но по моему мнению Северус — один из самых могущественных волшебников своего поколения, — произнёс он. — На самом деле, он мог бы стать одним из величайших волшебников, которых когда-либо видел этот мир. Жаль, что в начале своей жизни он сделал неправильный выбор и это не позволило ему полностью реализовать свой потенциал. Я говорю это всё к тому, что он справится и без тебя.

— Тогда вы не понимаете его, как я, — ответила Лили. — Знаю, он сильный и находчивый, но этого недостаточно. Глубоко внутри он несчастен и напуган. Он совершенно одинок, и, боюсь, его ненависть к себе слишком сильна, чтобы он боролся за жизнь. Кажется, всё, что ему дорого, — это я, а я не смогу задержаться здесь надолго. Как он переживёт войну, если у него не осталось ничего, ради чего стоит жить?

Дамблдор прищурился.

— Не понимаю. Ты хочешь сказать, что не желаешь уходить?

— Я не хочу уходить от него! — прокричала Лили так громко, что портрет Армандо Диппета проснулся от первого же звука и грозно посмотрел на неё перед тем, как снова заснуть. У неё перехватило дыхание, и она прикрыла рот рукой, испуганная тем, как жалобно прозвучал её голос.

— Мне просто хочется, чтобы с ним всё было в порядке. Я стольким ему обязана, — продолжила она, но оправдываться было поздно. Если Дамблдор не догадался раньше, то теперь знал наверняка. Возможно, он понимал её даже лучше, чем она сама. Собственное сердце ей всегда было неведомо.

— Ясно, — ответил Дамблдор. — Итак. Он наконец-то рассказал тебе свой секрет?

— Да, — тяжело произнесла она, отказываясь встречаться с ним взглядом. — Но это не имеет отношения к моим сомнениям.

— Твоим сомнениям?

Лили практически ощущала, как он буравит её взглядом, оголяя все те ужасные мысли, которых она пыталась избежать.

— Что случится, когда я вернусь и поменяю прошлое? — спросила она. — Когда меня сюда перенесло, я решила, что меня отправило в это время, чтобы я вернулась и исправила все ошибки прошлого. Но теперь я больше в этом не уверена.

Усмешка Дамблдора исчезла. Теперь его лицо не отображало никаких эмоций.

— Если я вернусь и исправлю всё плохое, вместе с этим я сотру и много хорошего, — пояснила она. — Взять, к примеру, Северуса. Ему пришлось столько всего пережить. Он совершал дурные поступки, и с ним произошло много ужасных вещей. Но несмотря на это — нет, благодаря этому — он стал мудрым, хорошим, прекрасным человеком. Он извлёк урок из каждой ошибки, и это сделало его тем, кто он есть.

Она сделала паузу, предоставляя Дамблдору возможность ответить, но тот промолчал.

— Вот, а если я изменю прошлое, он таким не станет. Северус, которого я знаю, может просто исчезнуть. Мне сложно смириться с этой мыслью.

Она вся светилась, когда думала о Северусе. Если она потеряет его, то потеряет и себя.

— Я переживаю не только из-за Северуса, — продолжила она. — Это будущее мрачное и пугающее, но, ручаюсь, в нём есть и что-то прекрасное. Что, если, попытавшись всё наладить, я в конечном итоге уничтожу что-то хорошее? Или если в результате моих действий появится нечто ужасное? Что, если всё станет только хуже? И что произойдёт с этим будущим, когда я вернусь?

— Это риторический вопрос или ты ожидаешь от меня ответа? — спокойно произнёс Дамблдор.

Лили закрыла глаза.

— Я хочу услышать ответ.

— Ничего, — ответил Дамблдор. — Абсолютно ничего. Всё останется по-прежнему. Время, где мы сейчас, твоё будущее и моё прошлое не изменятся.

Лили моргнула.

— Как это возможно? — спросила она. — Если я изменю историю, будущее обязательно поменяется.

— Но в этом-то и дело. Ты не будешь ничего менять. Будешь жить так, как тебе предназначено.

Она подняла брови. Ей словно внезапно дали под дых.

— Почему? С чего мне поступать так? — её голос прозвучал тонко и обессиленно.

Дамблдор вновь пожал плечами.

— Не знаю. Я — не ты. Я знаю только, что в своём будущем ты обязана сделать то же, что и в моём прошлом.

Лили побледнела. У неё всё заледенело внутри.

— Вы... — сглотнула она. — …вы считаете, что мне нужно умереть и позволить умереть всем остальным?

— Я не говорю, что тебе нужно делать. Просто констатирую факт, что ты это сделаешь. Это неизбежно.

Лили раскрыла рот, но все слова и мысли её покинули. Даже дышать получалось с трудом. Тень, висевшая над ней все эти месяцы, обрушилась на неё, заполнив мир ужасными и мрачными мыслями, которых она раньше избегала из страха или упрямства.

— Но это бред! — прокричала она, почти задыхаясь. Многие директора с портретов открыли глаза и посмотрели на неё, хотя разговор им был по-прежнему неинтересен. — Конечно, я изменю прошлое! Что может заставить меня не делать этого? Это будущее похоже на ад, и у меня есть бесценная возможность всё исправить! С какого перепуга я позволю этому кошмару случиться, если могу его предотвратить?

— Ответь мне на простой вопрос, ладно? — попросил Дамблдор. — Чьи кости лежат в могиле Лили Поттер?

— Это вопрос с подвохом? — огрызнулась она. Дамблдор покачал головой.

— Ну, тогда, полагаю, они принадлежат мне.

— Как твои кости туда попали?

Лили закатила глаза.

— Скорее всего, их закопали, но я могу побыть оригинальной и сказать, что их принесли туда ласточки, или что ими выстрелили из цирковой пушки, или что...

— Где они сейчас? — гнул свою линию Дамблдор.

Лили нахмурилась. Она обхватила правой рукой левое запястье, ощупывая твёрдые кости под гладкой и тёплой кожей.

Внезапно до неё дошло, к чему вёл Дамблдор, и на неё словно опрокинули ведро холодной воды.

— Поняла, — сухо произнесла она. — Вы пытаетесь сказать, что мои кости лежат сейчас в моей могиле, потому что я действительно вернулась и выбрала умереть…

Дамблдор снова усмехался.

— Но зачем мне было это делать? — прошептала она. Она спрашивала саму себя, но ей ответил Дамблдор:

— Как я уже сказал, я не знаю. Должно быть, у тебя были на то свои причины. Могу предположить, что это как-то связано с твоим сыном.

— Гарри? — её голос дребезжал, как старое стекло. Она всё ещё дрожала.

— Помни: он жив сегодня только потому, что ты любила его так сильно, что была готова умереть за него.

— Но до этого не дойдёт, — настаивала Лили. — Я обязана это предотвратить. Я ещё не решила, как, но…

— Гарри был проклят и благословлён с момента своего рождения. Его судьба предопределена Пророчеством. Не скажу, что верю в пророчества, но в них верит Том Риддл. Поэтому Гарри всегда будет грозить опасность. Ничего не закончится, если предотвратить первое нападение. Именно твоя жертва подарила ему защиту, которая позволила ему стать достаточно взрослым, чтобы постоять за себя. Если ты не умрёшь ради него, ему не жить — и всем нам тоже.

— А что насчёт Джеймса, Сириуса, Марлин и других людей, которые умерли? — спросила Лили. — Разве я могу просто позволить им умереть? Вы просите меня выбрать между сыном и всем остальным миром!

— Выбери сына — и спасёшь мир, — ответил Дамблдор. — Просто без тех людей, которым судьбой предназначено умереть.

— Нет! — зло выкрикнула Лили. — Должен быть другой выход! Я не могу их подвести — даже ради Гарри! И вообще, почему именно он должен всех спасти? Вы только что сказали, что даже не верите Пророчеству!

— Я имел в виду, что могло произойти по-другому. Том Риддл мог выбрать другого мальчика. Но он этого не сделал. Он пришёл за Гарри и отметил его как равного. Вот почему несчастная судьба мальчика — быть героем, в котором мы все нуждаемся.

— Но я все ещё могу это предотвратить! Нас с Джеймсом не убьют, а Гарри не станет Мальчиком-Который-Выжил. Мы все будем спасены!

— Тогда вместо него умрёт кто-то другой. Рано или поздно Риддл обнаружит либо Гарри, либо второго мальчика. Это сын Фрэнка и Алисы Лонгботтомов. Ты бы предпочла, чтобы Фрэнк или Алиса умерли вместо тебя?

— Нет... — у неё разболелась голова, а в уголках глаз появились горячие слёзы. Она уткнулась лицом в ладони и попыталась найти решение этой дилеммы.

— Значит, — заговорила она дрожащим голосом, — единственное решение состоит в том, что Гарри не должен родиться. Мне нельзя беременеть.

Впервые за время разговора Дамблдор выглядел искренне потрясённым.

— Ты не можешь говорить это всерьёз, — с тревогой сказал он.

— Это единственный выход, — ответила Лили слабым голосом. Она словно проглотила что-то острое и большое, и оно застряло у неё поперёк горла, едва позволив договорить фразу.

— У меня не получится спасти всех остальных, если нужно будет защищать его. Если Гарри не родится и я предупрежу Лонгботтомов о Пророчестве, возможно, я смогу спасти остальных.

— Так не может говорить женщина, которая любила своего ребёнка настолько сильно, что отдала свою жизнь, лишь бы враг не коснулся его, -Дамблдор едва повысил тон, но почему-то его голос сотрясал воздух подобно раскатам грома.

— Потому что я не та женщина! — прокричала Лили, и слёзы заструились по её щекам. — Я вовсе не героиня, за которую вы меня принимаете. Хотела бы быть ей, но это не так! Я не способна на такой подвиг! Вы не представляете, сколько грязи и мерзости я обнаружила в себе, пока была здесь! Всю жизнь я считала себя порядочным человеком, который всегда поступает правильно, но теперь я осознала, что это было огромной ложью! Я была глупа и слепа. Правда в том, что я не хороший человек, что я понятия не имею, что правильно, а что — нет. Каждый раз, когда я слышу о легендарной Лили Поттер и её жертве, я не могу опознать себя в ней! Я — не она, потому что я никогда не смогла бы этого сделать!

— Хочешь сказать, что теперь ты страшишься судьбы, которую уже для себя выбрала? — туманно спросил он. — Никогда бы не подумал, что Лили Поттер будет так бояться смерти.

— Я не боюсь смерти! — яростно воскликнула она, действительно имея это в виду. — Я боюсь никого не спасти! Боюсь, что люди будут умирать, а я ничего не смогу с этим сделать! Что умру со связанными руками. Именно этого я боюсь. Мне нельзя умирать, если это никому не поможет. Просто взгляните, что стало с этим миром. Если это — наше будущее, то моя жертва была бессмысленной.

Она упала перед картиной и начала глубоко дышать, но всё равно ощущала, как почва уплывает из-под неё.

— Твоя смерть была какой угодно, но не бессмысленной, — мягко произнёс Дамблдор. Лили лежала на полу, не шевелясь. Казалось, что она уже мертва. Он вздохнул.

— Лили, не могла бы ты сделать мне одолжение и открыть шкаф? — попросил он.

— Что в нём?

— Флакон с определёнными воспоминаниями. Посмотри их в Омуте Памяти.

— Нет. Я не хочу снова проходить через такое, — резко ответила она и села. — Если вы хотите что-то добавить к разговору, просто скажите.

— Боюсь, это нужно именно увидеть. Возьми флакон. Он на верхней полке, третий слева.

Она поморщилась, уже зная, что совершает очередную ошибку, и встала. Схватив флакон, она перелила содержимое в Омут Памяти.

— Ладно. Нужно просто покончить с этим… — проворчала она себе под нос и опустила голову в Омут, сопровождая погружение нецензурными ругательствами.

Первым ей на глаза попался Дамблдор, прогуливающийся по коридору Хогвартса. Стояла тёплая солнечная погода, и небо выглядело идеально синим.

— Даю тебе минуту, а потом я уйду, — прорычала Лили Дамблдору, прекрасно понимая, что воспоминание её не слышит.

Но тут она увидела мальчика, который шёл к ним с Дамблдором. Она не видела его раньше, но всё равно узнала. Он действительно был копией молодого Джеймса, за исключением глаз — они были её. Как Северус и говорил.

— Доброе утро, Гарри! — проворковал Дамблдор. Мальчик нервно ему кивнул, чуть не выронив из рук книги. Он был маленьким тощим человечком лет двенадцати со сломанными очками и лохмами грязных чёрных волос на голове. На его лбу виднелся шрам в форме молнии. Лили ахнула.

Она не слышала, о чём они говорили. Её загипнотизировал один вид её сына, стоящего прямо перед ней. Кости, плоть, мысли и чувства — совершенное чудо, которое она каким-то образом создала.

Только теперь Лили осознала, что он существует, по-настоящему существует. До этого он являлся для неё лишь размытым образом, витающим в её голове. Её разум не мог в полной мере понять, что однажды она станет матерью, матерью этого мальчика. Впервые она ощутила его реальность.

Воспоминание закончилось быстро, слишком быстро, и сменилось другим. На этот раз Гарри выглядел немного постарше и играл в квиддич. Он летал подобно птице и казался в воздухе намного менее неуклюжим, чем на земле. Затем Лили увидела, как он танцевал на балу, совершенно очаровательный в своей зелёной мантии. В следующий раз он сидел в Большом зале, наслаждаясь ужином с друзьями.

Воспоминания сменяли друг друга, вспышками озаряя жизнь её сына. Они не были особенно важными. Подобно движущимся снимкам из альбома это были просто моменты его повседневной жизни, запечатлённые глазами Дамблдора. С каждым воспоминанием Гарри выглядел немного старше, а ещё немного грустнее. В последнем она увидела его шестнадцатилетним: он уже был выше Лили и его яркие зелёные глаза смотрели на мир не по годам серьёзно. Когда образ исчез, она вернулась в реальный мир и поняла, что её лицо залито слезами. Она даже не заметила, что начала плакать.

— Ты ведь любишь его, да? — спросил Дамблдор.

— Да, — всхлипнула Лили. Её лицо было мокрым от слёз.

— Несмотря на то, что даже не встречалась с ним и не держала его на руках?

Она снова кивнула, не в силах сказать ни слова.

— Лили, — мягко начал Дамблдор. — Можешь не верить в себя, но я в тебя верю. Я знаю, что ты достаточно сильна, чтобы дать своему ребёнку величайший из даров — дар жизни. Если ты не защитишь его, когда он будет больше всего в тебе нуждаться, ему не выжить, а если не будет того, кто защитит мир, то всё потеряно. Ты меня понимаешь?

Она снова неопределённо кивнула и отчаянно попыталась заглушить рыдания.

— Выхода нет, да? — мрачно спросила она. — Я не смогла бы ничего изменить, даже если бы попыталась?

— Боюсь, всё именно так, — ответил Дамблдор, — но я знаю, что если и есть кто-то, кто способен вынести это бремя, то это ты. Все мы имеем своё предназначение. Я своё уже исполнил.

Лили посмотрела на Дамблдора. На мгновение она совершенно забыла, что он мёртв и перед ней лишь его эхо.

— А что насчёт Северуса? — спросила она. — В чём его долг? Оставаться здесь и страдать? Наша с вами судьба — умереть с честью, а его задача — остаться и принять на себя вину за преступления, в которых он даже не виновен? После всего, что он сделал?

— Да, — ответил Дамблдор, одним-единственным словом пронзив ей лёгкие. — Он знает, что делает.

— Он не согласится на это, — ответила Лили. — Если он узнает, что я должна буду умереть, он сделает всё, чтобы меня остановить.

— У него не получилось бы остановить тебя, даже если бы он попытался, — сказал Дамблдор. — Но ты права: тебе стоит оставить это при себе. Правда лишь вновь разобьёт ему сердце.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. Буря потрясения и печали, казалось, миновала, и Лили воспользовалась возможностью подняться на ноги.

— Мне следует вернуться, — произнесла она. Её голос огрубел. — Северус, наверное, волнуется, куда я пропала. Не хочу его расстраивать.

— Вот и славно, — сказал Дамблдор. — Я рад, что между нами состоялся этот разговор. И рад, что теперь ты знаешь, что нужно сделать.

Лили сокрушённо опустила голову.

— Доброй ночи. И прощайте.

— Прощай, Лили.

Лили покинула комнату шаткой походкой, оставляя позади последнюю надежду.

Когда она ушла, в кабинете снова воцарились тишина и покой, как будто во Вселенной восстановился порядок. Портреты, которых разбудил шум, снова уснули, и лишь портрет Альбуса Дамблдора продолжил бодрствовать, ощущая гордость за то, как всё прошло. Возможно, он был лишь бездушным портретом — просто тенью человека, с которого его рисовали, — но всё же ему удалось сделать в точности то, что сделал бы настоящий Дамблдор, попади он в такую опасную ситуацию. Подумать только: ещё немного — и ход истории исказился бы.

Дамблдор не верил ни в судьбу, ни в предназначение. Он не думал, что миром правят силы, перед которыми беспомощна свободная воля.

С тех пор как он увидел Лили, затерявшуюся в истории, он много думал о путешествиях во времени и свободе выбора. Если рассуждать логически, то вполне вероятно, что у Лили не получится избежать судьбы, ведь прошлое подсказывает, что она вернулась домой и умерла за своего сына.

Но кто сказал, что в этот раз она не может совершить иной выбор? Кто может утверждать, что время — прямая линия, состоящая из неизбежной цепи событий? Возможно, время ветвисто и запутанно, как шрам на коленке Дамблдора. Быть может, каждый раз, когда кто-то вроде Лили получает возможность сделать что-то по-другому, во временной линии появляется развилка?

Полагаясь на свой более чем столетний опыт, Дамблдор мог сказать, что мир подчиняется не только логике и порядку. В нём также царят изумительный хаос, чистая случайность, вещи, происходящие абсолютно произвольно. Даже сама магия имеет весьма малое отношение к логике.

Ему представлялся великолепный, прекрасный мир, полный альтернатив, выбора и экзистенциальной свободы, — мир, где Лили могла увидеть будущее и отвергнуть его. Возможно, она вовсе не была заложницей судьбы и времени — возможно, она могла бы сделать собственный выбор и создать новое будущее для целой вселенной. Кто остановил бы её, если бы она попробовала?

Он мог бы рассказать Лили о крестражах. Как знать — может быть, у неё действительно получилось бы остановить Волдеморта и предотвратить множество смертей. Быть может, она смогла бы даже сделать мир лучше. Но если подумать трезво — какова вероятность, что всё станет лучше, если она возьмёт и потревожит вселенную, если вклинится в идеально сконструированную последовательность событий, организация которой потребовала от Дамблдора очень, очень, очень много усилий?

Несколько последних десятилетий война представлялась ему шахматной игрой. Когда он был в шаге от идеальной победы, с периферии истории внезапно появилась Лили и, как легкомысленный ребёнок, чуть не смахнула с доски все его фигуры. После всего, что он сделал! Она — наивная глупая девчонка, которая определённо считает себя умнее него! Она правда думает, что ей по силам одолеть Волдеморта, даже если Дамблдор поднесёт ей инструкции на блюдечке с голубой каёмочкой?

Дерзкая девчонка эта Лили. Раздражающая, но и по-своему блистательная. Дамблдор искренне её обожал и на самом деле не желал ей зла. Но правда заключалась в том, что, могла Лили изменить прошлое или нет, для неё лучше всего было умереть.

Немногие знали, что Дамблдор едва не проиграл войну, до того как случилось чудо по имени Гарри Поттер. Это дало ему ещё десять лет на то, чтобы отыскать способ навеки устранить Волдеморта. Если Лили не умрёт, Волдеморт выживет и возникнет вероятность, что Дамблдор проиграет. Он не хотел брать на себя этот риск даже ради жизни Лили.

В трагедии семьи Поттеров была особая красота: молодой чистокровный отец и молодая магглорождённая мать героически жертвуют собой ради сына, непреднамеренно становясь причиной падения величайшей угрозы своего времени. В этой истории была сила, великое значение которой по-настоящему понимал только Дамблдор, и она исчезла бы, выживи Лили.

Конечно, Лили в своём юношеском нетерпении не увидела поэтическую красоту своей жертвы, и, конечно же, в своей детской глупости она боялась смерти так же, как и все. Но Дамблдор был уверен: однажды она поймёт, что её ценность выше, когда она мертва. Её имя никогда не забудут, а её история будет жить вечно. Мерлин, она одолеет саму смерть! Зачем она отказывалась от такой чести? Зачем вообще она хотела поставить свою судьбу на карту, когда у неё уже было столь прекрасное предназначение?

Нет, Дамблдор был уверен, что в глубине души Лили согласилась с ним, даже не зная всей правды.

«Для всех лучше, — размышлял Дамблдор, — если Лили никогда не узнает, что, вероятно, может изменить прошлое. Насущно необходимо, чтобы она встретила свою судьбу без колебаний».

Война действительно была очень похожа на шахматную партию. Иногда ради всеобщего блага требовалось пожертвовать одной из менее значимых фигур, чтобы выиграть игру.

Северус проснулся в холодном поту. Он не до конца очнулся от привидевшегося ему кошмара, но не мог вспомнить, что именно ему снилось. В любом случае, после сна осталось тошнотворное, тревожное чувство, от которого сердце пронзило страхом, словно случилось что-то чудовищное, пока он спал.

Он потер затёкшую шею и попытался понять, когда задремал. Беглый взгляд на часы успокоил его: всё в порядке, он проспал не больше часа. Тем не менее, вернувшись к чтению, он не мог избавиться от неприятного чувства, которое преследовало его во сне. Северус постоянно ловил себя на ощущении, что что-то не так. Он словно предчувствовал надвигающуюся бурю, хотя в комнате было совершенно тихо.

И в этом — понял он — и была проблема. Было слишком тихо. Лили была слишком тихой. Он больше не слышал, как она ворочается, вздыхает или хотя бы дышит во сне.

Встревожившись, Северус вскочил на ноги и подошёл к кровати. До него всё ещё не доносилось ни звука, и по телу расползся холод. Он поднёс руку к балдахину и замер. Его одолевали сомнения: может быть, он ошибся и собирается беспричинно вторгнуться в личное пространство Лили? Но страх перевесил соображения приличия, и Северус одним быстрым движением отдёрнул занавеску. Его сердце пропустило удар: там, где должна была лежать Лили, был только ворох брошенных простыней и одеял.

— Лили? — прокричал он на случай, если она просто ушла в ванную, но ответа не последовало. Лили пропала.

Северус принялся ходить по комнате взад и вперёд.

«Думай, — приказал он себе. — Что могло с ней произойти?». Он быстро откинул мысль о похищении: Лили не могли украсть прямо из-под его носа. Должно быть, она сбежала сама — в конце концов, такой глупый, опасный поступок был вполне в её духе. Но зачем, куда и с какой целью? Почему она не рассказала ему о своих планах?

Несколько мучительных минут он размышлял, куда она могла уйти посреди ночи, но так ни до чего и не додумался. Оставалось только пойти искать её, даже если ради этого придётся вывернуть наизнанку весь замок.

И когда Северус уже собирался выходить, Лили вернулась.

Она вошла в комнату тихо, не поприветствовав его, не извинившись и никак не объяснив свой поступок, она даже не отреагировала на мучительное волнение, написанное у него на лице. Она просто прошла мимо Северуса и села на кровать, словно и не заметила его.

Облегчение захлестнуло его, как приливная волна, но быстро исчезло, оставив после себя пульсирующий неукротимый гнев. Северус смотрел на Лили с немой яростью и ждал, пока она что-нибудь скажет, но Лили молчала.

— Да что с тобой не так? — произнёс он наконец, выплёвывая каждое слово, словно проклятие. — Ты хочешь умереть? Хочешь, чтобы тебя поймали? Ты же прекрасно знаешь, что там могло с тобой случиться!

— Прости, — ответила Лили. Она так и не посмотрела на него. Её голос был хриплым, как будто она несколько часов истошно кричала.

— Где ты была? — проревел Северус. — Какого чёрта ты ушла, не сказав мне? Мерлин, Лили, ты не можешь быть настолько глупой! Мне что, нужно приковать тебя цепями, чтобы в следующий раз, стоит мне моргнуть, ты не сбежала и не погибла? Поставить решётки на окна и закрыть на замок дверь, чтобы оградить тебя от твоей собственной беспечности? Как ты не можешь понять, что…

Она наконец подняла голову и посмотрела на него, заставив замолчать одним жалобным взглядом. Её лицо, как теперь мог видеть Северус, было совершенно белым, а в глазах стояли слёзы. Увидев её состояние, Северус не смог договорить фразу, но вместе с тем его гнев не утих. Он не мог остановить поток упрёков, какой бы несчастной она ни выглядела.

— Я ходила к портрету Дамблдора, — произнесла Лили. — Знаю, ты не хочешь, чтобы я с ним виделась, поэтому я и не разбудила тебя. Я подумала, что у меня получится сходить к нему и обратно так, чтобы меня никто не заметил.

Северус поморщился.

— Понятно. Значит, вот как ты мне доверяешь и уважаешь меня, — произнёс он с грустью. — Я думал, ты уже должна была понять, что в твоих собственных интересах делать так, как я прошу. Что ещё мне сделать для тебя, чтобы ты наконец начала ко мне прислушиваться?

— Сев, я не…

— И Дамблдор? — он произнёс имя с отвращением. — Почему? Какие у тебя с ним дела? Если тебе нужно было с ним поговорить, ты могла просто попросить меня передать сообщение, а не действовать за моей спиной. Я сыт по горло! Ты не можешь постоянно вести себя как беззаботная девочка, потому что я не могу приглядывать за тобой каждую секунду своего времени! Если ты…

— ПРЕКРАТИ! — прокричала она. Внезапно её лицо стало мокрым от слёз. — Ты попусту тратишь наше время, — прошептала она, крепко зажмурив глаза.

— О чём ты? — спросил он, и его гнев сменился страхом. Он никогда раньше не видел Лили настолько сломленной и побеждённой — даже когда нашёл её в декабре около дома из детства, одетую только в летнее платье. Она выглядела так, словно надежда навсегда её покинула. С потухшими глазами она едва напоминала Лили, которую он знал.

— Время на исходе, — продолжила она. — Время, которое осталось у нас. Прости, но я не хочу тратить ни секунды на ссоры. Его осталось слишком мало.

— Лили, что случилось? — спросил Северус, смягчая голос. Он подошёл ближе, но остался на расстоянии вытянутой руки. Ему хотелось к ней прикоснуться, просто чтобы успокоить, но разум подсказывал не делать этого. Ей не нужно было чувствовать на себе его руки в такой момент.

Она рассказала, как отправилась к Дамблдору за советом, а в итоге узнала, что не сможет избежать своей судьбы.

— Ты же не серьёзно, — сказал Северус, когда Лили закончила. — Ты не можешь вернуться в прошлое и просто умереть.

Она просто покачала головой.

— Меня ослепляло желание всё исправить, — ответила она. — Я так отчаянно хотела, чтобы всё стало хорошо, что отказывалась видеть правду. Было глупо и наивно думать, что это я — герой, который нужен миру. Я ничего не могу изменить, не могу никого спасти.

Повисла вязкая тишина, и Северус сел, чтобы переварить ужасные новости. Единственной причиной, по которой он смирялся с тем, что однажды потеряет её, была мысль, что Лили изменит свою судьбу. Пока он знал, что где-то, в другом времени и пространстве, Лили будет жить, он мог принять, что её не будет рядом. Её счастье стоило его страданий, всегда.

Теперь же казалось, что все усилия защитить её были напрасны. Перед его глазами проносились последние пятнадцать лет жизни, освещая всю заключённую в них боль: её смерть, его раскаяние, слёзы на её могиле и горе, которое никогда его не покидало… это не могло повториться. Только не пока он жив.

— Нет, нет, нет! — прокричал Северус. Он приблизился к Лили, нависнув над ней, словно ураган. — Дамблдор заставил тебя поверить в это, да? Я тебя предупреждал! Говорил тебе не позволять ему играть тобой, как пешкой!

— Он не говорил, что я должна что-то сделать, — устало ответила она. — Просто помог мне увидеть правду. Подумай об этом, Сев. Если я мертва в этом будущем, это ведь значит, что я вернулась и умерла в прошлом. Не может быть двух меня, ты когда-нибудь думал об этом?

— Конечно, я об этом думал! — воскликнул Северус. — Подумал об этом в тот же день, когда ты ко мне пришла. Почему, по-твоему, я никогда не хотел, чтобы ты вернулась?

Лили распахнула глаза, но потом лишь вздохнула и вновь их закрыла, словно ей было больно смотреть на Северуса.

— Тогда ты должен знать, что мне суждено умереть ради Гарри. И так было всегда.

— Нет! — настоял Северус. Он схватил её за руку, заставляя подняться и посмотреть ему в глаза. — Ты не обязана ничего делать! Не обязана жить как марионетка и не обязана слушаться Дамблдора! Сделай собственный выбор! Ты всё ещё можешь всё исправить!

— Я не смогла бы, даже если бы попыталась! — прокричала она в ответ. — Я всё порчу — каждый раз! Если ты правда думаешь, что я в силах спасти этот ёбаный мир, то ты такой же дурак, как и я. Моя жертва ради Гарри — единственный хороший поступок за всю мою жизнь. Я не гожусь ни для чего другого.

Северус сжал её руки, и он знал, что делает ей больно. Но ничего не изменилось: как бы сильно он её ни удерживал, она ускользала сквозь пальцы.

— Я защищал тебя столько времени не для того, чтобы ты так легко рассталась со своей жизнью, — прошипел он. — Где твой боевой дух, Лили? Почему ты сдаёшься сейчас?

— Потому что я видела своего сына, — сказала она сквозь слёзы. — Не знаю как, но я уже его чувствую, — она положила руку на сердце. — Мне нужно защитить его любой ценой. Разве ты не понимаешь?

— Мне плевать на него! — проревел Северус. — Может быть, он твой сын, но ещё он Поттер, и он такой же никчёмный, как и его папаша!

Лили сощурилась.

— Осторожней, Сев. Я не потерплю таких слов. Даже от тебя, даже сейчас, — резко сказала она.

— Но это правда! Я ненавижу и презираю этого бесполезного надменного мальчишку до глубины души. Я всегда его ненавидел!

— Не смей!..

— Я ненавижу его, и мне плевать, жив он или нет! Да пусть хоть в аду горит, мне будет всё равно!

— Северус!

— Если бы не этот дурацкий ребёнок, ты бы не умерла! Это всё его вина, и теперь всё повторяется опять! Я этого не допущу!

Он ожидал, что она даст ему пощёчину. Вместо этого ярость исчезла с её лица, и Лили упала на кровать, словно ноги больше не держали её. Несколько секунд Северус ждал её ответа, затем присел рядом с ней. Ему больше не хотелось подниматься.

— Он просто маленький ребёнок, — тихо произнесла она. — Он не может себя изменить. Я не могу себя изменить. Ему суждено жить, мне суждено умереть.

— Ты не понимаешь, — сказал Северус, грубо проводя руками по волосам. Пришло время разыграть последнюю карту. — Он не будет жить. Чтобы уничтожить Тёмного Лорда, Гарри придётся умереть. Всё это — часть большого плана Дамблдора.

Лили в шоке посмотрела на него, но потом помотала головой и нахмурилась.

— Не лги мне, — выплюнула она. — Ты сказал это только для того, чтобы я изменила своё решение.

— Я никогда не лгу тебе, — ответил Северус, смотря ей в глаза. — Но я скрывал это от тебя, потому что знал, что ты расстроишься, и боялся, что это подтолкнёт тебя к какому-нибудь опрометчивому поступку. Тем не менее, это правда. Дамблдор настаивает, что Гарри должен сдаться в конце войны. Не спрашивай меня зачем, потому что он отказывается мне говорить. Выиграем мы или проиграем, он умрёт, и твоя жертва не будет стоить ничего.

На секунду Лили перестала дышать. Она уставилась на Северуса, словно моля о пощаде, пока наконец не смирилась с тем, что он говорит правду.

— Значит… вот как, — сказала она, откидываясь назад и падая на кровать. — Мы проиграли. Проиграли задолго до того, как начали сражаться.

— Только если ты не останешься здесь! — Северус потянул её обратно наверх. — Никакая сила на земле не может заставить тебя вернуться. Просто останься со мной и позволь себя защитить!

Лили слабо улыбнулась ему, но в её глазах он увидел, что она уже выбрала смерть.

— Не делай этого, Лили! — взмолился он, держа её напротив себя. — Не позволяй Дамблдору отравить твой разум! Он использует против тебя твою любовь к сыну так же, как всегда использовал мою любовь к тебе против меня!

— Пожалуйста, не люби меня, Сев! — ответила Лили, прижавшись лицом к его плечу. Она снова плакала. — Мне хотелось бы, чтобы ты меня не любил. Чтобы ты любил кого-то лучше меня. Я всё ещё не понимаю, что, по-твоему, хорошего ты во мне увидел, но ты ошибаешься. Я злая, глупая и беспечная, и от меня ты не получал ничего, кроме страданий. Прости, но я не та идеальная женщина, которую ты хочешь.

Он отстранил её, чтобы взять лицо в ладони и посмотреть прямо в глаза.

— Мне не нужен идеал, — проговорил он. — Мне нужна ты.

Он сказал это без какой-либо цели. Северус понимал, что Лили уже знала о его чувствах. Понимал, что они для неё ничего не значили. Но, как и все фундаментальные истины, это требовалось произнести вслух. Это нужно было услышать — если не ей, то ему. Ему нужна была сила этого простого утверждения, чтобы заявить, что он не согласится, не может согласиться на то, чтобы это чудесное, несовершенное создание ушло из его жизни навстречу смерти. Ни сейчас, ни когда-либо ещё.

Взгляд Лили смягчился под яростным взором Северуса, хотя её глаза всё ещё были наполнены слезами. Она горько улыбнулась ему и нежно погладила руки, которые держали её лицо.

— И если бы это решала я, ты бы получил меня. Всю, до последней частички, — произнесла она. Потянувшись, она легко поцеловала его в щёку. Её губы обожгли его кожу, как горячий металл.

Он спросил себя, имела ли она в виду то, что он подумал, и внезапно вновь осознал, как близко была Лили — как её грудь прижималась к его груди, как близко находились их губы, какой цветочно-фруктовый аромат его окружал. Он ощущал тепло её кожи через слои одежды между их телами. Всё это раздражало его. Он снова почувствовал себя дураком, который всегда попадается в одну и ту же ловушку и вылезает оттуда со свежими шрамами.

— Прекрати, — резко сказал Северус. Он встал и ушёл в другую сторону комнаты, надеясь, что на расстоянии успокоится. — Не надо из жалости притворяться, что я тебе небезразличен. Всё, чего я у тебя когда-либо просил, — чтобы ты предпочла жизнь смерти. Если ты отказываешь мне в моём единственном желании, я не хочу больше иметь с тобой ничего общего.

— Мне очень жаль, правда, — ответила Лили. Казалось, её совершенно не задели его неприятные слова, и она по-прежнему смотрела на него с обманчивой мягкостью во взгляде. — Мне хотелось бы, чтобы всё было по-другому. Чтобы я могла вернуться назад и не совершать всех тех жестоких поступков, из-за которых ты страдал. Хотелось бы, чтобы я не была вынуждена умирать. Но больше всего мне бы хотелось остаться с тобой и быть твоей.

Слова. Северус сжал кулаки и попытался сдержать бурю противоречивых эмоций, вызванных словами Лили. Не было смысла заводиться всего лишь из-за наигранной сцены. Он знал, что она просто потворствует ему, чтобы не корить себя за то, что вновь его предала. Он был безразличен Лили. Всегда.

— Ты мне не веришь? — её изумрудные глаза мерцали в огнях свечей, и Северус не мог не видеть её красоты. Он отвернулся и постарался призвать все свои силы, чтобы сдержаться. Он не позволит ей забрать у него остатки достоинства.

— Нет, совершенно не верю, — ответил он. Произнести эти слова было трудно, но всё же он смог. Если Лили не хотела спасти саму себя, ему придётся навсегда вырезать её из своего сердца. Он больше не хотел нуждаться в ней, желать её, страдать из-за неё, оплакивать её. «Это последняя капля, — подумал он. — Это конец "нас"».

Он услышал, как позади него Лили бросила на пол какую-то ткань, но не обращал на это внимания, пока она вновь с ним не заговорила.

— Северус. Посмотри на меня.

Он посмотрел.

Лили стояла в центре комнаты абсолютно голая, сбросив одежду под ноги. Её лицо разрумянилось, и она выглядела восхитительной, разгорячённой, готовой.

Северус быстро проскользил взглядом от упругой груди к изгибу бёдер и затем обратно к затуманенным глазам. В них читался голод — смесь желания и решительности, направленная прямо на него. Увиденное выжгло всю его злость и практически превратило в животное. Он оторвал от неё взгляд, пытаясь не замечать подёргивания в паху.

— Нет, не отворачивайся, — потребовала Лили. Она подошла ближе, требуя всё его внимание. — Посмотри на меня, — повторила она.

И затем несколько вещей произошли почти одновременно: Северус посмотрел на Лили, Лили направила его руку к своей груди, их губы впечатались друг в друга с силой многих месяцев жажды и ожидания, и не успел Северус оглянуться, как разум его покинул.

Это был беспорядочный поцелуй, со слюной и сталкивающимися зубами, но Северуса не волновала техника поцелуя, равно как и моральная сторона происходящего. Всё, о чём он думал, — это вкус кожи Лили, запах её волос и ощущение её мягкого тела напротив его твёрдости. Это должно было произойти и должно было произойти сейчас.

Что бы ни творилось у Лили в голове, казалось, ей движет то же желание. Она потянула его за одежду в попытке поскорее раздеть и, когда не смогла сделать это так быстро, как хотела, нетерпеливо ощупала его прямо через штаны. Её напор лишил Северуса последних остатков самоконтроля и дал волю яростной потребности, бушующей у него внутри. Северус подхватил Лили на руки и отнёс на кровать.

Там, на мгновение, пока он расстёгивал пуговицы на рубашке, позволяя Лили снять её, к нему вернулась капля здравого смысла. Он наблюдал за происходящим через дымку похоти, в то время как его тело делало всё, о чём он так долго мечтал. Он не мог полностью осознать, что это действительно происходит. Это действительно реальность? Это действительно Лили оставляла на его груди дорожку из мокрых поцелуев, перетягивала его тело поверх своего, стонала, когда он прихватил ей зубами мочку уха? Как они вообще оказались здесь, разве он не был ей отвратителен?

— Я хотела этого… уже очень долго, — произнесла Лили запыхавшись, как будто услышала вопросы, которые Северус мысленно себе задавал. Он остановился, посмотрел ей в глаза и каким-то образом почувствовал, что она сказала правду. Он поцеловал её долго и крепко — и продолжил целовать в шею, грудь, живот. На него медленно спускалось осознание, что, возможно, он ошибался, думая, что Лили ничего к нему не чувствует, и от этого его сердце переполнялось невыразимой радостью.

И конечно — потому что мироздание ненавидело Северуса, — именно в это мгновение сигнальные колокольчики зазвенели.

— Мерлиновы яйца! — прокричали они в один голос.

Северус оторвал лицо от коленей Лили и сел. Одну секунду они не двигались. Оба продолжали мысленно ругаться и пытались придумать причину, по которой Северусу не стоит уходить. Он закрыл глаза и поморщился, глубоко раскаиваясь в своём решении защищать студентов Хогвартса. У него промелькнула мысль просто забыть о своих обязанностях и зарыться лицом между ног Лили, но он почти мгновенно отмахнулся от неё. Нельзя было рисковать, оставляя детей в опасности.

— Мне нужно идти, — хрипло сказал он, очень и очень неохотно поднимаясь на ноги.

— Знаю, — отрывисто ответила она.

— Кто-то может быть в опасности.

— Знаю.

Он надел рубашку, поправил штаны и накинул поверх мантию, чтобы скрыть своё растрепанное состояние. Северус в последний раз посмотрел на её великолепное взмокшее обнажённое тело и отвернулся, не давая себе возможности передумать.

— Сев, — произнесла Лили, когда он уже собирался покинуть комнату.

— Да?

— Возвращайся поскорей.

Он остановился и кивнул, но не разрешил себе ещё раз посмотреть на неё. Вид Лили сейчас разрушающе действовал на его способность мыслить.

Уже в коридоре Северус быстро вздохнул и поправил взъерошенные волосы, но его мысли и чувства остались в беспорядке. Что, чёрт возьми, только что произошло? Всё это походило на фрагмент какой-то непристойной фантазии, и он всё ещё не был убеждён, что это не было просто видением. Как за такой короткий промежуток времени его жизнь могла превратиться из плохой в ужасную, а затем — в невообразимо хорошую? Он не знал, чувствовать ли восторг или панику из-за накала ситуации, и поэтому чувствовал всё разом. Его сердце трепетало в грудной клетке, как напуганная птица.

Он покачал головой и задвинул поглубже все оставшиеся без ответов вопросы. Нужно подождать, пока он вернётся.

— Если это снова Пивз, я его убью, — проворчал он себе под нос, пробираясь в глубину тёмного коридора.

Лили лежала на кровати Северуса, пока не восстановила дыхание. Она всё ещё чувствовала на губах его поцелуи, но ощущение уже начинало исчезать. Чем дольше его не было рядом, тем мрачнее становился мир вокруг.

Лили поднялась и краем глаза уловила своё отражение в зеркале. Она выглядела так же измученно и жалко, как себя ощущала: спутавшиеся волосы, красные глаза, лицо, которое, казалось, за одну ночь состарилось на десяток лет.

У неё возникло мимолётное желание привести себя в порядок ради Северуса, но она подумала, что, наверное, для него не важно, как она выглядит. А ещё — что, возможно, спать с ним было не лучшей идеей. И что она подвела всех и поэтому не заслуживает даже крупицы счастья. И что ей следует потратить то немногое время, которое у неё осталось, на что-нибудь поважнее разврата.

Она сомневалась, этично ли затаскивать Северуса в постель, но какой-то голос в её голове настаивал: просто отпусти всё. Пусть остальной мир исчезнет этой ночью. Отдайся этому танцу и забудь о последствиях. Планета будет вращаться, и она никак не может на это повлиять. Ей предстоит умереть, Гарри предстоит умереть, и всё катится прямиком в ад. Забудь об этом.

Её жизнь была в буквальном смысле слишком коротка, чтобы метаться в сомнениях. Если ей суждено умереть, то это — её последняя и единственная возможность делать то, что она хочет. Последний момент истинной свободы, прежде чем её жизнью начнёт управлять рок.

И она хотела Северуса. До последней частички.

Она до сих пор была слишком потрясена и расстроена, чтобы думать, чем будет заниматься до возвращения в прошлое, но знала, что ей хочется провести эти драгоценные несколько недель с Северусом. Она верила, что между ними больше не будет всей той ерунды, которая так долго их разделяла. Лили проклинала себя за то, что не рассказала ему о своих чувствах раньше. Ещё одно доказательство того, что она — одно сплошное разочарование.

— Папа ошибался, — сказала она своему отражению, которое уже возненавидела. — Я не спасаю людей и ничего не исправляю. Я всех подвела. Особенно Северуса.

Время шло. На секунду Лили перестала себя бичевать и задумалась, что задержало Северуса. Осознав, что сигнальные колокольчики так и не перестали звенеть, словно по замку бродили десятки людей, она поняла, что случившееся намного серьёзней обычных ночных стычек. Лили гадала, начали ли ученики восстание или, может быть, Кэрроу врывались во все комнаты в поисках бунтарей, и молилась, чтобы Северус вернулся невредимым. Просто на всякий случай она слегка оделась и начала готовиться к плохим новостям.

Но она никак не могла предположить того, что случилось дальше.

Раздался ужасный звон, и что-то большое и чёрное влетело в комнату через окно. Лили вскрикнула и попятилась к стене. На секунду она подумала, что к ней вторглась огромная хищная птица, но затем поняла, что смотрит на Северуса. Он выглядел потрёпанным, и осколки стекла поранили его лицо.

— Лили, — проревел он, поднимаясь на ноги и хватая её за плечи настолько крепко, что она почти потеряла равновесие. — Тебе нужно убираться из замка сейчас же!

— У тебя кровь идёт! Что происходит? — спросила она, но Северус не ответил. Он подбежал к столу и с такой силой рванул верхний ящик, что тот полетел на пол.

— На третьем этаже есть секретный проход около портрета Флоренс Хауэлл, — продолжил он, роясь в содержимом ящика. Там лежали пачки маггловских денег и золотые галлеоны, и он заталкивал всё это в сумку, параллельно инструктируя Лили. — Понюхай цветок в её волосах, и она тебя пропустит. Кажется, что проход завален, но это лишь иллюзия, я навёл её, чтобы отвлечь Кэрроу. Используй проход и убирайся отсюда подальше как можно скорее.

Лили открыла рот, но не произнесла ни слова. Всё происходило слишком быстро. Северус подхватил мантию и сунул ей в руки вместе с сумкой денег.

— Возьми это. Денег должно хватить на несколько месяцев. Я также подделал для тебя некоторые маггловские документы, это должно…

— Погоди! — прокричала Лили и уронила вещи на пол. — Сев, что там происходит?

Он коротко вздохнул, тяжело сглотнул и посмотрел на неё настораживающим мрачным взглядом.

— Поттер здесь, — произнёс он. — Тёмный Лорд знает. Он идёт сюда и призвал всех соратников на подмогу. Мне кажется, время пришло. Так или иначе, война закончится этой ночью. Поэтому тебе нужно уходить. Немедленно.

— Гарри здесь? — выдохнула Лили. — Как? Что?..

— Поверь, нет времени объяснять, — лихорадочно продолжил Северус. — Мне нужно найти Поттера раньше Тёмного Лорда. Возьми деньги, покинь замок, спрячься. Пожалуйста. Возможно, после этой ночи меня больше не будет рядом с тобой. Хоть раз сделай, как я прошу.

Пока Северус говорил, он сжимал её руку, умоляя её своими тёмными, тёмными глазами, которые вновь напомнили Лили о мальчике, которым когда-то был Северус, — мальчике, которым он всегда оставался глубоко внутри. Затем он отпустил её, отвернулся и пошёл к окну.

Лили уставилась на его спину и на одну страшную секунду была не в силах ничего сделать — лишь стоять и смотреть, как он уходит от неё навстречу своей гибели. Но затем в её душе начал подниматься гнев, и она нашла силы, чтобы действовать.

— Подожди! — окликнула она. Слово словно пламенем прошло через неё. Она схватила Северуса за руку и заставила повернуться. — Ты не можешь просто оставить меня здесь, вот так, и… и… да блядь, Сев! Я не хочу, чтобы ты уходил!

Это определённо не было правильными словами. Ей одновременно хотелось и кричать, и плакать, и целовать его, но осознание, что у них нет на это времени, заставило все разумные мысли покинуть её. Её голова гудела от надежд, страхов и невысказанных признаний, и было невозможно выразить всё это словами.

Но каким-то образом Северус всё понял. Внезапно его охватило странное спокойствие, которое расслабило его мышцы и привнесло во взгляд поразительную нежность. Это было слишком. Лили начала плакать.

— Ты права. Нельзя оставить тебя вот так. Я хотел тебе сказать кое-что, — произнёс он и взял её руки в свои. — Ты — причина моих самых горьких печалей и самых великих радостей. Я сожалею об очень многом, но о моей любви к тебе я не сожалел никогда. Никогда. Благодаря тебе часть моей души остаётся чистой и неповреждённой, и я не могу выразить, как много это для меня значит. Хотя я знаю, что ты никогда меня не любила…

— Неправда! — запротестовала Лили. Слёзы ручьями текли по её лицу. Она вырвала руку из мягкой хватки Северуса и так сильно ударила кулаком в его грудь, что наверняка оставила синяк. Он принял её удар, не шелохнувшись. Из её гортани вырвался рык злости и боли: у неё не получилось бы заставить его остаться, что бы она ни сказала, что бы ни сделала.

Она бессильно прижалась к нему и зарыдала. Лили почувствовала, как он невесомо коснулся её головы и погладил по волосам. Это было призрачное, едва ощутимое прикосновение, но его хватило, чтобы вытеснить всё её негодование. Она подняла взгляд и увидела: что-то изменилось в том, как он на неё смотрит. Какая-то искра в глазах. Надежда, радость? В такой момент?

— Это. Не. Правда, — проникновенно повторила она, и тогда он её поцеловал.

Это не было прощальным поцелуем. Это был такой поцелуй, который в любой другой ситуации привёл бы ко многим часам страстных занятий любовью. Она даже не догадывалась, что лишь от одного поцелуя может почувствовать, будто небо и земля поменялись местами, будто время и пространство растворились. Это было откровение, это был взрыв, объединённая сила всего, что они чувствовали друг к другу. Если внутри неё ещё оставалось что-то, что не принадлежало Северусу, то в эту секунду она сдалась ему окончательно.

Но, как это всегда происходило с ними, это было не то время и определённо не то место, и скоро — слишком скоро — Северус оторвался от Лили, погладил её лицо и, хуже всего, улыбнулся, как будто думал, что всё будет хорошо.

— Пожалуйста, не говори, что это последний раз, когда мы друг друга видим, — произнесла Лили, соприкасаясь с Северусом лбами. Она говорила едва ли громче шёпота.

Он на секунду задумался над её словами.

— Я к тебе вернусь, — решительно ответил он, и в его глазах загорелся такой огонь, что Лили почти ему поверила. — Но только если ты сейчас уйдёшь. Спаси себя, Лили.

С этими словами он повернулся и выпрыгнул из окна. Она смотрела, как он скользит по небу, словно ворон, и одно чудесное мгновение могла думать только о том, как он красив.

Реальность настигла её через несколько секунд. Внезапно она почувствовала ярость. За кого Северус её принимал? Она не собирается прятаться, пока он жертвует собой.

— Нет! — прокричала она в ночное небо. — Я этого не принимаю!

Не теряя больше ни секунды, чтобы взвесить все за и против, она схватила мантию, палочку и выбежала из комнаты.

Она сразу же почувствовала признаки бушующей вокруг битвы. В коридорах эхом раздавались шаги и отдалённые крики, двери были распахнуты, а воздух сгустился от напряжения и опасности. Хогвартс превратился в поле битвы, и коридор наводнили студенты и служители школы, которые быстро решали для себя, сражаться им или бежать.

Лили без проблем влилась в происходящий хаос. Толпа, охваченная паникой, отлично позволяла оставаться незамеченной. Никто не обратил на неё внимание, когда она сбегала по лестницам. Она была похожа на просто ещё одного ученика, спасающего свою жизнь. Большинство людей вокруг были слишком молоды и не знали её лица, а те, кто мог её опознать, не имели времени, чтобы взглянуть на неё дважды. Лили пробежала мимо профессора МакГонагалл, которая руководила обороной замка, но та была слишком занята, чтобы хотя бы бросить взгляд в её сторону.

Когда она достигла раздевалок, то вновь была одна. Лили поблагодарила свою удачу, потому что знала, что определённо привлекла бы к себе внимание, если бы кто-нибудь увидел, что она сделала дальше.

— Ну же, они должны быть где-то здесь, — пробормотала она себе под нос. Она открывала все двери, просто прожигая в них дыры, пока наконец не нашла кладовку с мётлами. Лили схватила первую попавшуюся метлу и направилась к выходу, прекрасно осознавая совершенное безумие своего неуклюжего плана.

Когда она вышла наружу, сражение уже было в полном разгаре. Оно ещё не достигло края квиддичного поля, откуда наблюдала Лили, но определённо не было похоже ни на что, что она видела до этого. Лили смотрела, как лучи заклятий, которые сражающиеся стороны выпускали друг в друга, освещали тёмное небо, словно фейерверки. Воздух гремел криками сотен ведьм и магов, наносящих и принимающих удары, и где-то в центре всего этого был Северус, который сражался на этой войне без единого союзника. Никто, кроме неё, ему не поможет.

— Ладно, ничего страшного, — произнесла Лили, пытаясь успокоиться. Она положила метлу на землю и вытянула над ней руку, заталкивая поглубже свои страхи и вспоминая уроки полётов первого курса.

— Вверх! — крикнула она с такой решимостью, что метла сразу же подчинилась и зависла на уровне её коленей. Лили победоносно рассмеялась и неуклюже взобралась на неё.

— Слепая удача, не подведи меня на этот раз! — воззвала она, оттолкнулась от земли и взлетела.

Было так же трудно и неудобно, как она и помнила. Она сжимала рукоятку обеими руками, отчаянно пытаясь не упасть и не разбиться. Она постоянно теряла равновесие и переворачивалась или летела не в том направлении, пока наконец не взяла метлу под контроль. Лили взлетела на вершину самой высокой башни замка и посмотрела на землю, пытаясь понять, где Северус.

— Это безумие! — сказала она себе спустя много минут бесполезных поисков. — Я не могу найти его в темноте и с такого расстояния!

Внезапно она поняла, что больше не одна. Прекрасный ворон появился рядом с ней на краю крыши. Он смотрел на неё своими маленькими чёрными глазами, как будто чувствовал, что Лили пытается сделать.

— Данте! — облегчённо позвала Лили, сразу же узнав почтового ворона Северуса. — Как раз то, что мне нужно! Подойди. Мне нужна твоя помощь.

Птица каркнула и подлетела к ней, опустившись на плечо.

— Данте, — начала она, взмахом палочки создавая из воздуха белую лилию. — Мне нужно, чтобы ты отнёс это Северусу. Будь хорошей птицей и сделай это ради меня, пожалуйста. Это важно.

Данте каркнул снова и схватил цветок клювом.

— Да! — радостно воскликнула она, когда ворон расправил крылья и взлетел. Лили быстро вернулась на метлу и последовала за ним. Как и совы, Данте всегда знал, где найти хозяина.

Метлу всё ещё трясло, но Лили смогла не потерять Данте из виду, пока они летели к Хогсмиду. Когда она достигла деревни, несколько заклинаний пролетели прямо рядом с ней и едва в неё не попали. Она поняла, что её заметили и кто-то пытался её подбить. Первые заклинания промахнулись, но последнее угодило в метлу. Лили потеряла управление, спиралями спланировала на землю и приземлилась в кустарник прямо около Визжащей Хижины.

Она выбралась из кустов, безбожно матерясь и одновременно благодаря своё везение за то, что отделалась лишь лёгкими ушибами. Когда она посмотрела наверх, то увидела, что Данте сидит на крыше Визжащей Хижины. Он бросил цветок на крыльцо.

— Северус здесь, да? — спросила она и сразу же пошла в заброшенное здание.

Внутри было тихо и темно, и на секунду Лили подумала, что поняла жест Данте неверно. Затем она заметила следы на пыльном полу и поняла, что совсем недавно здесь кто-то был. Если Северуса тут нет, она лишь едва его упустила.

А затем она увидела его на полу, в луже собственной крови, которая всё ещё вытекала из его шеи.

— Нет! — прокричала она и упала на колени рядом с его обмякшим телом. Лили дотронулась до его груди: она была ещё тёплой, но биения сердца не ощущалось. Она дотронулась до открытой раны на его шее и попыталась затянуть её лучшими лечащими заклинаниями, которые смогла вспомнить, но затем поняла, что его не спасти. Он уже покинул этот мир.

Горе пронзило её, словно копьём. Лили выла от боли, и эта боль эхом отражалась в каждой клеточке её тела. Обессилев, она свернулась калачиком рядом с его мёртвым телом и обняла за шею, надеясь вопреки здравому смыслу каким-то образом вернуть его к жизни.

— Я тебя любила, — произнесла она сквозь слёзы, и это прозвучало жалко, потому что было слишком поздно. Она не смогла спасти его в единственный раз, когда он по-настоящему нуждался в её помощи. Но это было правдой: она действительно любила его, больше, чем кого-либо когда-либо, и ей хотелось, чтобы он мог её услышать.

— Ты же обещал вернуться, сволочь, — всхлипнула она.

Ей казалось, что она лежала и плакала рядом с ним целую вечность, когда она услышала вдалеке пронзительный голос, возвещающий, что Гарри Поттер пал. Новость сокрушила её, но она едва ли могла как-то отреагировать. Она была слишком опустошена.

Всё было неправильно. Жертвы прошлого, Гарри, а теперь Северус — смерть потребовала себе всех, а Лили была слишком маленькой и ничтожной, чтобы как-то помешать.

Прошло ещё немного времени. Может быть, минуты, может быть, часы. Лили была слишком подавлена, чтобы считать. Затем она услышала ещё один громкий голос. Он сказал, что Лорд Волдеморт мёртв. Гарри Поттер выжил. Битва закончилась, и война закончилась. Они выиграли.

«Это может быть ловушкой, — подумала она. — Волдеморт просто пытается выманить врагов».

А может быть, и нет. Может быть, они действительно выиграли. В любом случае, это было сигналом, что ей пора уходить.

Она села и посмотрела на тело Северуса. Оно больше не было на него похоже. Но она не могла даже подумать о том, чтобы оставить его здесь. Она наклонилась и поцеловала его холодные губы.

— Пойдём, Северус. Я заберу тебя прочь из этого места.

* * *

В день после Битвы за Хогвартс — когда победители всё ещё отмечали победу, оплакивали потери, лечили раненых и хоронили погибших — группа добровольцев пришла в Визжащую Хижину в поисках тела Северуса Снейпа, который, по словам Гарри Поттера, был убит здесь. Они обнаружили лужу его крови, но само тело исчезло.

Неделями ходили слухи, что Снейп пережил смертельный укус змеи. Поговаривали, что неуловимый тройной агент сфальсифицировал свою смерть и улетел за моря. Некоторые утверждали, что у него был сообщник — тайная любовница, которая помогла ему исчезнуть, чтобы он избежал наказания за убийство Дамблдора.

Тем не менее, слухи прекратились, когда спустя несколько недель его мёртвое тело было найдено на поляне в глубине Запретного Леса. Но всё же обстоятельства его смерти остались покрыты тайной, и, когда его останки обнаружились, вопросов появилось лишь больше.

Его тело нашли на ложе из белых лилий. Его защищал тонкий слой магии, который не давал ему разлагаться, а лилиям увядать. Никто не знал, кто принёс его сюда, почистил его одежду и причесал волосы. И никто не понимал значения таинственной эпитафии на его временном надгробии.

здесь покоится

Северус Себастиан Снейп

1960-1998

мой герой

мой возлюбленный

Северус ошибся насчёт Гарри. В конечном итоге тот выжил.

Лили случайно услышала новости, когда вернулась в замок. Они принесли утешение, но сейчас она не могла оценить этого должным образом. В конце концов всё закончилось хорошо: война выиграна, мир свободен от террора Волдеморта, а её сын проведёт остаток своей жизни в спокойствии.

Но Северуса не стало, и Лили казалось, что она похоронила своё сердце вместе с ним.

Оставив его в лесу, Лили вернулась в его комнаты и камнем упала на кровать, не зная, что делать дальше. На простынях до сих пор сохранился запах Северуса, напоминавший Лили о старых книгах и звёздных ночах. Ей хотелось навсегда здесь остаться. Но в конце концов она встала, собрала вещи, взяла сумку с деньгами, которую дал ей Северус, и с тяжёлым сердцем ушла.

Хогвартс пребывал в мирной анархии. Люди ходили, где хотели, спали на полу, ели на лестнице и распивали в классах виски. Кто-то праздновал, кто-то оплакивал своих павших друзей. Никто не охранял двери, не стоял на страже и не задавал Лили вопросов. Ей удалось пройти через сонливую неразбериху незамеченной.

Эта странная смесь печали, радости, злости и умиротворения соответствовала её настроению. Она чувствовала сразу всё и ничего. Спокойная, выпотрошенная, оцепеневшая. Она испытывала облегчение из-за Гарри. Ей хотелось кричать из-за Северуса. Она хотела что-нибудь разрушить, а затем собрать.

Ей было стыдно за то, что в день победы она не ощущала никакой радости.

Прямо перед тем как покинуть земли замка, она посмотрела на поле и увидела, что на берегу озера стоит юноша. Он был далеко и даже не смотрел в её сторону. Тем не менее, она знала, что это был он.

Он был один — как она догадалась, по собственной воле. Она представляла, что за весь день у него не выдалось ни секунды покоя. Ничто не мешало ей подойти и поприветствовать его, назвать своё имя и рассказать всё о своем странном путешествии.

Ничто, кроме осознания, что ей никогда не стать частью его мира.

Дамблдор был прав всё это время. Его план заставить Гарри пожертвовать собой ради победы над Волдемортом казался безумным, однако он сработал: Лили не понимала этой магии, но в конечном итоге Гарри избежал смерти. Ей было стыдно за то, что она сомневалась в Дамблдоре.

А раз он был прав насчёт Гарри, то не ошибался и насчёт Лили. Ей предстоит отдать свою жизнь, чтобы стать частью великого механизма, который в конце концов приведёт к победе. По словам Дамблдора, её судьба уже написана.

Она оставила Хогвартс позади и ни разу не оглянулась.

Смерть никогда не страшила Лили, но она не могла не содрогаться от мысли, как мало у неё времени. Начиная с июня тысяча девятьсот семьдесят девятого года, ей останется жить всего два года. Она выйдет за Джеймса, родит сына, увидит, как её друзья будут умирать один за другим, а затем умрёт сама.

Она знала, что со временем смирится со своей смертью, но думать, что придётся позволить близким встретить свою судьбу, даже не пытаясь их остановить, было больно. Как можно было вернуться и притворяться, что ей неизвестно их будущее?

Как-то, видимо. Если в прошлом она не предотвратила их смерть, то не сделает этого и в будущем. Такова логика времени, согласно словам Дамблдора. Время — идеальный круг. Никаких разветвлённых путей, никаких альтернатив, никакой истинной свободы выбора. Ей не удастся потревожить Вселенную, даже если она попытается.

И всё же это вызывало у неё отвращение.

Лили прожила оставшиеся недели на деньги, которые дал ей Северус. Она путешествовала по миру, переезжая из одного дешёвого маггловского отеля в другой, мучительно осознавая, что это последние по-настоящему свободные дни. Она не знала, как провести оставшееся время с пользой. Ей казалось, что она — посетитель музея, который рассматривает вещи, людей и места, далёкие от неё настолько, насколько любое живое существо далеко от древних реликвий. Почему-то мир казался Лили даже более маленьким и пустым, чем в то время, когда она была заперта в доме Северуса.

Именно так она решила, что действительно вернётся домой. Ей не захотелось бы остаться, даже если бы у неё получилось воспротивиться судьбе. Всё, что связывало её с этим временем, исчезло со смертью Северуса. Гарри был здесь, но ему ничего не угрожало. Он уже стал взрослым и не нуждался в ней. Оставшись, она обречёт себя на роль вечной беженки, чужой среди чужих. Дома она хотя бы могла находиться рядом с любимыми людьми.

Но не со всеми.

Она плакала по Северусу так сильно, что однажды у неё закончились слёзы. Его отсутствие было подобно открытой ране. Лили ненавидела себя за то, что не рассказала ему о своих чувствах до того, как он умер, что не вцепилась в день, когда впервые поняла, что любит его, что не простила его и не извинилась перед ним раньше. Она сожалела о стольких отвратительных словах, неправильных решениях и упущенных возможностях. Она спрашивала себя, чувствовал ли Северус такую же боль, когда умерла она, и отмечала извращённую симметрию происходящего. Как странно, что им обоим пришлось оплакивать друг друга.

Её последний день свободы был прекрасен. Солнце сияло, а Лондон пах цветами, едой и летом, пока Лили пробиралась по переполненным улицам в Министерство.

Северус определённо не лгал, когда говорил, что охрана здания смехотворна. До Лили дошёл слух, что даже её сын однажды ворвался в Министерство, так что она знала, что войти будет не слишком сложно. Ей хватило простого заклинания маскировки, чтобы незаметно проникнуть в здание после закрытия. Под покровом ночи она пробралась в Отдел Тайн и нашла комнату с Аркой.

Время приближалось к полуночи. Лили рассматривала призрачное сооружение и вуаль, которая развевалась на собственном ветру. Внезапно её поразил ледяной страх смерти.

— Мне неоткуда знать, что это сработает. Это может оказаться концом, — произнесла она, и её голос эхом отразился в пустой комнате. — Но ведь я должна вернуться домой, да?

Она не знала, храбрость или трусость заставила её закрыть глаза и сделать шаг в неизвестность.

* * *

— Лили?

Она проснулась от голоса Марлин МакКиннон и спокойно открыла глаза. Она увидела лицо Марлин, почувствовала под собой прохладный каменный пол и поняла, что лежит на спине рядом с Аркой.

— Всё в порядке? — спросила Марлин, протягивая руку, чтобы помочь Лили встать. Она кивнула, хотя ощущала лёгкое головокружение. Воздух здесь был затхлым, и Лили дышала с трудом.

— Я искала тебя целую вечность. Что случилось? Почему ты оказалась на полу?

— Не знаю. Я не помню, — ответила Лили, и это, как ни странно, было правдой: она потеряла сознание где-то по пути сюда. — Наверное, я споткнулась и ударилась головой. Долго меня не было?

Марлин пожала плечами.

— Минут двадцать-тридцать? Мы договорились встретиться снаружи, помнишь?

— Ах. Точно, — ответила Лили, смутно припоминая время, когда в первый раз прошла через Арку. Для неё с тех пор прошли месяцы, но они ощущались как целая жизнь.

— Рада видеть, что ты справилась. Я переживала, что с тобой что-то произошло, — сказала Марлин. — Пойдём. Здесь мы закончили. Пожиратели Смерти сбежали, хотя нам удалось схватить нескольких. Никто не пострадал, слава Мерлину. Фабиану сломали нос, но, кажется, на этом всё.

— Хорошо, — Лили не смогла улыбнуться, потому что знала, сколько тех, кому посчастливилось выжить сегодня, погибнут в следующие два года. Включая Марлин.

Они вышли на улицу, где было свежо и прохладно, но Лили всё ещё чувствовала, что задыхается. Она увидела своих друзей из Ордена, собравшихся снаружи. Они так радовались тому, что выжили. Некоторые даже праздновали, как будто эта незначительная маленькая победа могла хоть что-то изменить.

— Лили! Вот ты где!

Знакомый голос позвал её, знакомые руки обвили её со спины. Её окружил привычный насыщенный запах Джеймса — пота и сигарет, — и именно тогда она почувствовала, по-настоящему почувствовала, что вернулась в прежнюю жизнь.

— Видела нас? — со смехом спросил он, развернув Лили к себе и мокро чмокнув её в губы. — Мы с Сириусом прогнали их, всех до одного! Это было прекрасно.

— Чудесно, — сказала Лили. Она ощущала на губах вкус его слюны.

Джеймс ещё раз быстро поцеловал её и присоединился к Сириусу, который оживлённо обсуждал что-то с Гидеоном Прюэттом и Ремусом Люпином. Мертвецы, все четверо. Они умрут до того, как Тёмный Лорд будет окончательно побеждён.

Лили наблюдала за ними и не могла избавиться от чувства оторванности от жизни, которое преследовало её со смерти Северуса. У неё не получалось понять почему. Она была дома. Она принадлежала этому времени. Здесь ничего не поменялось.

За исключением всего.

Джеймс пристально посмотрел на неё из радостной толпы. Он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ.

И где-то глубоко внутри Лили закричала.