Новая история (джен)

— Это не лучшая идея, — настаивал Тео по дороге в подземелья.

— Но запись будет играть только сегодня! — возмущался Блейз. — Это новые песни, а потом Мерлин его знает, когда их поставят снова.

— Если новые, то их ещё обязательно повторят.

— Но не подряд!

— Дело-то серьёзное! — привел Тео последний аргумент.

— Они даже не услышат, — был уверен Блейз, прижимавший к груди маленькое радио. Яркий кусочек магловского мира внутри волшебного. — Слишком громко будут обсуждать планы. Думаешь, я и в самом деле могу им помочь? Лучше провести время с пользой.

— Я тебя предупредил.

— Я тебя услышал, но сделаю по-своему.

Под недовольный вздох Тео мы вошли в гостиную, где собралась уже большая часть студентов. Как сжатые пружины, они сидели на диванах, готовые взорваться в любой момент. Для проведения совещания, на котором предстояло выбрать план мести гриффиндорцам, необходимо было дождаться старост. Вчетвером — как-то так получилось, что робкая молчаливая Милли предпочла нашу компанию остроумной команде Малфоя и Паркинсон — мы устроились в наиболее дальнем и наиболее затемнённом углу гостиной. Исподтишка я принялась наблюдать за чужими магическими потоками, очень жалея, что нельзя одновременно вести записи.

Само собрание и обсуждение, в общем и целом, мало меня волновало. Что, собственно, могла я предложить, не окончив даже первый курс. Кто-то предлагал покрасить волосы гриффиндорцев в красный цвет. Но с другой стороны, Уизли особой разницы не почувствуют. Крайс предлагал также испортить гриффиндорцам водопровод. Только вместо краски с кранов должны были валиться слизняки. Была идея про засасывающий внутрь туалет. Чесоточный порошок. Пробраться в прачечную и испортить их мантии. В конце концов, было решено взорвать вражескую башню к Мерлиновой матери. Когда уже большая часть слизеринцев дали на это согласие и обсуждались варианты, как в гостиную ворвался раскрасневшийся Флинт, тяжело дышавший после быстрого бега. Он принёс весть: ловцом Гриффиндора назначен Поттер. Шум поднялся такой, будто вместо башни взорвали подземелья.

— Они не могут! Это против правил, — с авторитетным видом воскликнул Малфой, рывком поднявшись на ноги. — Я напишу…

— Довольно! — гаркнул Монтегю в едва наметившейся тишине. — Ты и без того сделал достаточно, Малфой.

— Но…

— Что «но»? Думаешь, папочка обрадуется, узнав, что ты ослушался декана с такими последствиями?

— Не говори со мной так, — нахмурился Малфой, подавшись вперёд.

— А то что? Можешь написать отцу хоть с десяток писем, но факт есть факт: ты подставил всех, — откинулся на спинку дивана Розье с плохо скрываемым довольством в голубых глазах.

— И ничего не подставил! — вскочила Паркинсон, хотя Малфой дёргал её за широкий рукав мантии. — Наоборот, в этом есть польза. Министру можно написать жалобу на директора. Будто вам не хочется от него избавиться! И я тоже напишу отцу.

— Кажется, твой отец слишком занят выборами в Визенгамот, — сладко улыбнулась Яксли, чьи зелёные волосы волнами рассыпались по плечам. — Или просто слухи?

— Не слухи! — притопнула ножкой Паркинсон.

— Тогда процесс против верховного чародея Визенгамота ему не на руку, — чуть прикрыла Яксли глаза, от чего ресницы бросили на щёки изящную длинную тень.

— Но вы не можете обвинять одного только Драко, — настаивала Паркинсон, пока Малфой безуспешно тянул её назад. — Свенсон вот, к примеру, вообще подралась с Уизли, а вам и дела нет!

— А это тут при чём! — стукнула я кулачком по подлокотнику. — Разве это побудило Поттера сесть на метлу?

— И она тоже нарушила наставления Снейпа, — гнула своё Паркинсон, решительно не обращая внимания на скептичные взгляды. — Из-за этого нападения на Филча всё и началось, — победоносно ткнула она пальчиком в тёмный потолок.

— Так-так, — переплёл пальцы Эйвери, и длинная чёлка скрыла один глаз. — На Филча, положим, я напал. И пусть в меня бросит камень тот, кто здесь ни разу не нарушал правила! Что, нет камней? Хорошо. И вы знаете, что эта проблема выплыла бы наружу в любом случае. Это было делом времени. А вот Поттер-ловец — это уж совсем другой разговор, Паркинсон. Не путай мягкое с тёплым.

— Хватит! — постучал палочкой по столу Осберт, как судья, призывая к порядку разбушевавшихся участников процесса.

— К тому же, — Флинт сложил руки на груди, — мы всё равно не можем никому написать. Потому что, по идее, не знаем. Снейп сам случайно узнал. Нельзя его так подставить.

— Тогда тем более мы должны их проучить! — вознегодовал Осберт. — Так чем будем взрывать?

— Много ли толку во взорванной башне? — Монтегю ударил кулаком по столу, от чего тот жалобно затрещал. — Их просто переселят в другое место. Нет, нужно нечто более грандиозное! И с длительным эффектом. Есть предложения?

Предложения были, но больше всего было бесполезных возмущений. Осберт ещё пару раз стучал палочкой по столу. Я, одним ухом вслушиваясь в распри, наблюдала за Малфоем, а тот в свою очередь, пристально оглядывал сидевших в гостиной, пару раз задержав взгляд на Розье и Эйвери, на Нотте и Забини. Крэбб и Гойл как две оглобли возвышались за его спиной с одинаково выраженной на лицах суровостью, которая больше походила на полное отсутствие интереса и инициативы. Паркинсон в то же время что-то яростно нашёптывала ему на ухо, прикрыв рот узкой ладошкой. Глаза Малфоя сверкнули очень уж нехорошо, и я заёрзала на месте, предчувствуя неприятности. В свете камина кулон-капля выразительно блеснул и жалко померк. К этому моменту слизеринцы несколько выдохлись и замолкли, погружённые в раздумья. Сразу за этим произошло нечто опасное.

«…одна, предсказала будто я

Если сильно полюблю,

То любимого сгублю» — отчётливо доносилось из маленького приёмника.

— Забини, ты что, радио слушаешь? — возмутился и без того разгорячённый Монтегю. Все как по команде повернулись к Блейзу, который безуспешно пытался скрыть проступок. Как на зло радио выскользнуло из рук и упало на пол, по пути проехавшись по подлокотнику, прибавив громкости.

«Что измены не прощу…»

— Да я всё равно в разговоре не участвовал! — сделал провинившийся большие глаза.

— Хочешь сказать, жизнь факультета тебя не интересует? — мгновенно воспользовался ситуацией Малфой.

— Да ничего я не хочу сказать!

«И жестоко отомщу

Не специально, но со зла

Превращу его в осла!

Иа-иа-иа-иа!

Он очень милым парнем был…»

— Зачем ты всё переворачиваешь! — тянулся Блейз за приёмником. Я буквально чувствовала направленные на нас взгляды. Будто стояла под светом прожекторов. «Вот и как теперь быть? Встать на его сторону, или быть как Малфой?»

— Стойте, стойте! — вскочил с дивана Эйвери, широким шагом меря гостиную. — Снейп совсем недавно на уроке упоминал оборотное зелье! А что, если им подлить оборотного?

— И что? — изогнул бровь Осберт, который очень настаивал на взрыве.

— Как что? Только мы используем не частицы человека, а шерсть животных! Осла! Вы же понимаете, гриффиндорцы — те ещё ослы, а мы вернём им их истинный облик. Да мы вообще восстановим равновесие в природе! А эффект, кстати, держится до двух недель. К неудобствам существования их ещё могут отстранить от занятий, а уж мы-то используем это с пользой, и кубок наш!

Этот план сочли коварно гениальным или гениально коварным. Правда, была большая проблема: как заставить целый факультет выпить оборотное, которое, по словам опытных семикурсников, на вкус совсем не сахар. Да ещё и одновременно, чтобы уж точно никто не ушёл безнаказанным. К тому же, варить его целый месяц, и начинать нужно было сейчас.

— Но всё же, как это провернуть?

— Будет зелье, будет и решение, а с подливанием разберёмся за месяц, — решил Монтегю, так нахмурив зелёные брови, точно он собирался выловить каждого гриффиндорца в школе и залить зелье в глотку силой.

В этот же вечер в одну из комнат подземных галерей был перетащен огромный котёл. На вид в нём смог бы спокойно уместиться взрослый человек. Без помощи родителей, как ни крути, не обошлось. Всё-таки не так-то легко раздобыть водоросли, собранные именно в полнолуние, и настоянные в течении двадцати одного дня златоцветки. А уж о том, что рог двурога и шкура бумсланга — редкие ингредиенты, и говорить нечего! Для преодоления этого затруднения было решено писать разным родителям, а те должны были пойти в разные аптеки и в разное время. Чтобы уж точно без следов.

— Не обворовывать же профессора, — ещё раз напомнил всем МакНейр, уходя в совятню, взглядом окинув обманчиво приличную гостиную.

Поднявшаяся буря вовсе не улеглась, а только поутихла на время. Всё из-за сильно проштрафившегося Малфоя. Над ним не насмехались и уж тем более никто его не бил. Но с ним никто не разговаривал. Монтегю так и вовсе не подпустил его к карте квиддичного поля, как до этого, сказав, что свой вклад Малфой уже внёс. Я, наконец, поняла, что имели в виду старосты в самом начале. Ты можешь быть хоть из самого чистокровного рода, можешь жить в доме из золота, а в отцах у тебя может числиться хоть десять Министров — и это прекрасно! Но ты должен что-то из себя представлять сам по себе. Репутация твоих предков — это только фундамент твоей собственной репутации. Большая возможность, не более.

Малфой свою упустил и теперь со сжатыми кулаками зыркал глазами на всех остальных. И совсем не обращал внимания на пытавшуюся приободрить Паркинсон. Наконец, весьма грубо он попросил её замолчать, и та, прикрыв зелёные глаза, с глухим хлопком прислонившись к обшивке дивана, стала похожа на брошенную поломанную куколку. Я с довольным видом уплетала уже вторую шоколадную лягушку, решив устроить маленький праздник в честь этого переворота. Блейз рядом со мной с беззастенчивой радостью на лице ел уже третье пирожное. Нотт, не изменив привычкам, читал книгу. Несмотря на мстительное оживление, захватившее всех вокруг, в нашем крайне дружелюбном кругу повисла давящая на уши тишина. Казалось, раздражение, змеёй закручивающееся в воздухе, можно было схватить руками.

— А тебе плохо не станет? — проявил заботу Малфой, по обыкновению растягивая слова, с таким видом, будто вопрос не имел никакой важности.

— Мне должно быть плохо? — сдвинул брови Забини, вытирая пальцы о белую салфетку.

— Я просто волнуюсь за тебя, — постукивал Малфой подушечками пальцев по кожаному подлокотнику. — Вдруг тебе снова станет плохо, как на свадьбе матери! Я так за тебя волновался, что не спал всю ночь.

Тонкие губы Малфоя, растянутые в улыбке, чуть дрогнули. Так, будто ему стоило усилий не рассмеяться. Забини медленно опустил подбородок на согнутые пальцы, оперев локоть на коленку.

— Бесконечно приятно слышать, что ты так обо мне печёшься. Настоящий друг, — спокойно высказался он. Они смерили друг друга взглядами, и на меня повеяло холодком. Глаза Нотта уже не бегали по книжным строчкам, хотя он продолжал глядеть в раскрытый фолиант.

— Кстати о свадьбе, — махнула ручкой ожившая Паркинсон. — Какой это по счёту муж?

— Это крайне бестактный вопрос, — поправил Нотт, оторвав взгляд от книги.

— Седьмой, — сухо ответил Блейз, не мигая глядя в глаза Малфою.

— А вы ладите с ним? — завозилась Паркинсон, устраиваясь поудобнее. — Какой он человек, этот Гарольд?

— Отлично ладим, — по-прежнему не мигая, ответил Блейз. — Понятия не имею, какой он.

— Но как же? — ещё больше оживилась Паркинсон.

— Мне это не нужно. Из всех вас я в самом выгодном положении. Неужели вы не понимаете? — окинул Блейз взглядом стушевавшихся от такой уверенности сокурсников. — Всё, что от меня требуется, так это удовлетворительная учёба и приемлемое поведение. Гарольд не может распоряжаться моим состоянием. Не может устраивать мой брак. Он не может меня наказать даже в письменной форме. Конечно, ни о какой отцовской близости речи не идёт, но зато я абсолютно свободен в своих действиях. По сравнению с вами, я живу, как в раю.

— Ой ли, — засомневалась Паркинсон. — То есть…

— То и есть, — отрезал Блейз, резко проведя ладонью в воздухе. — А теперь, прошу меня простить. Завтра у нас занятие со Снейпом, а я ещё не дописал эссе.

— Это было довольно гадко, — прокомментировал Тео, большим и указательным пальцем разглаживая угол страницы. — Но зря. Если ты думаешь, что сплетни о матери Блейза отвлекут внимание от тебя, ты сильно ошибся.

— Я ничего подобного не хотел, Нотт, — невинно приподнял брови Малфой.

— Конечно. Ведь это из-за тебя Поттера назначили ловцом! — преувеличенно громко произнёс Тео, и взоры слизеринцев снова потянулись к Малфою, как иголки к большому магниту.

— Мне нужно забрать у Блейза свои конспекты, — вставая, пояснила я, опасаясь стать следующей отвлекательной жертвой.

— Блейз! Блейз подожди! — перешла я на бег.

— Ты тоже хочешь узнать какие-нибудь подробности о свадьбе моей матери? — резко развернулся тот.

— Нет, но ты заговорил о зельях, и я вспомнила, что мои конспекты у тебя.

— Оу. Я… — сложил он руки за спиной.

— А ещё твоя комната была три двери назад.

— Да. Да, точно. Идём со мной, пергаменты ещё нужно найти.

— Ты уверен, что мне можно в твою комнату? Сам же говорил, что-то скажут и…

— Брось, — махнул Блейз рукой, делая шаг за порог. — Я как всегда буду искать долго, а если кто-то увидит тебя около двери, будет ещё хуже.

— Пожалуй, ты прав.

Согласилась я, оглядывая комнату моего приятеля. А посмотреть там было на что. В общем, комната была ровно такой же, как и моя. Те же деревянные панели из тёмного дерева, та же антикварная массивная мебель и окно с видом на подводное царство. Но здесь царствовал хаос. Мантии вперемешку с рубашками и брюками на кровати, на спинках стула и кресел, даже на полу. На лампе беспечно повис носок. Из-под кровати грустно выглядывал один ботинок. Фантики от шоколадных лягушек и прочих сладостей, плакаты квиддичной команды на одной стене и летающие звёзды на другой. Над самой кроватью волшебники в чёрной одежде, изображенные на плакате, исполняли песню. Хорошо, что беззувучно. Я переминалась с ноги на ногу.

— Вот так всегда, — негодовал Блейз. — А ведь я специально ещё с самого утра куда-то убрал твои записи, чтобы потом не искать! — расчищал он место путём подкидывания одежды в воздух. Мне на голову приземлился галстук, закрыв один глаз.

«А ведь, если я сейчас спрячу его в карман, он и не заметит пропажи. Одежды слишком много, да и в таком беспорядке легко потерять. Нет. Нет, у друзей воровать не хорошо. Не хорошо. Надо заканчивать с этим», — мотнула я головой, крепко сжав руки за спиной в мучительной попытке удержать себя. Галстук с пола смотрел очень лукаво и будто бы даже шевелился, подползал к ноге, так и просился в карман мантии! Я отошла к окну. Но возле него стояло овальное зеркало. И на нём висел уже другой галстук. «Что это? Это что, совесть? У меня? Позже. Подумаю об этом позже».

— А что, домовики отлучили твою комнату от уборки? — решила отвлечься, потому что галстуки с эмоциями — это уже не нормально даже для магического мира.

— Нет! Это я им запретил.

— Запретил?

— Да. Это же моя комната, как хочу в ней, так и живу! — с вызовом ответил Блейз, шаря рукой под кроватью. Я искренне надеялась, что мои конспекты не там. — Нет, они, конечно, стирают одежду и меняют бельё, но всё остальное я им не разрешаю. Нужно будет, сам уберусь.

— М-м, понятно. А это что? — взяла я в руки фигурку с полки. Та немедленно пришла в движение и попыталась укусить.

— О, это моя коллекция магических существ, — не без гордости ответил Блейз, приосанившись и заулыбавшись. — Правда же они как живые?

— Ага, — кивнула я, успев спрятать свой мизинец от жала скорпиона. Тело животного при этом походило на львиное.

— Ты как раз взяла мантикору, а она этого не любит. Вот, посмотри лучше единорога.

— О, они так и выглядят? — восхитилась я, разглядывая шерсть белее, чем самый чистый снег.

— Да. Да где же они?

— Может, в письменном столе? — с надеждой предположила я, разглядывая остальных животных на полке.

— Маловероятно, я им редко пользуюсь. Скорее всего, в сундуке. Так, это не то, и это тоже, и это. Это вообще как сюда попало? — подогнув под себя ноги, он вытаскивал из сундука небольшие прямоугольные коробки с яркими картинками, но поистрёпанными краями.

— А что это? — по-турецки устроилась я рядом, осторожно взяв в руки одну из коробок.

— Это мои игры, — распрямился Блейз. — У меня их очень много, потому что я собираю их с самого детства в надежде, что кто-нибудь… В общем, я очень люблю играть со своим друзьями. Правда, в последний раз Малфой по неосторожности, не иначе, умудрился испортить пару карточек… Так что теперь я более внимателен.

— Послушай, а что он имел в виду? Я так и не поняла. В смысле, на вид пирожные были совсем обычными.

— А, — уклончиво нагнулся Блейз над сундуком, — у меня аллергия на орехи, и на свадьбе матери я случайно съел одно такое. Пришлось целителя вызывать. Я даже не знаю, как они там оказались. Мама, наверное, в предпраздничной лихорадке просто не обратила внимания… Хотя могла бы уже и привыкнуть.

— М-м, — сомкнутыми губами протянула я.

— Она и вправду выходит замуж в седьмой раз, а мой отец умер уже очень давно. И я тебе это рассказываю, потому что не хочу, чтобы в гостиной тебе наговорили Мерлин знает что. А сплетни, спасибо Малфою, будут.

— Угу, — кивнула я, чувствуя себя ужасно странно и смущенно. Не зная, как реагировать на этот внезапный душевный разговор и куда деть руки, я сочла за лучшее вцепиться в одну из коробок. «Так значит, его отец давно умер. Это, конечно, не то же самое, что не иметь родителей, но…»

— Можно я взгляну? — спросила я, чтобы прервать поток своих мыслей.

— Только осторожно.

— Осторожность — моё второе имя, — заверила я. — Такие яркие. Это нужно захватить замок, да?

— Да. Тебе нравится? — оживился Блейз, снова выпрямившись и задев макушкой крышку сундука. — Может, сыграем?

— Я с радостью! Но после того, как ты найдёшь мои конспекты.

— Ах да.

Спустя полчаса ругани, перекладывания кучи вещей с одного места в другое и двух призывов Мордреда к колдовству пергаменты были найдены, внезапно для Блейза, в письменном столе. И мы принялись играть в «Освобождение королевства». Расчерченное на цветные клеточки поле и куча карточек с персонажами и цветными кружками в уголках. Каждый ход — сражение. Не смотря на то, что игры были детской забавой, а моё эссе по истории не было дописано, я увлеклась очень сильно. Не желая даже в мыслях признавать, что мне попросту не хватило игр в детстве, я решила для себя, что даже простые игры и сказки, о которых мы заговорили, тоже важная часть магического мира. «Так что я не играю, а собираю информацию. Так-то». Блейз уже собирался одолжить мне сказки Барда Бидля, как нас прервал стук в дверь, а вслед за этим в комнату ворвался нахохлившийся как воробей Тео.

— Хватит тут хандрить! — с порога заявил он. — Возвращайся в гостиную и не слушай этого… О, вы играете?

— Я как раз выигрываю, — улыбнулся Блейз, укладываясь на полу и подпирая рукой подбородок. — Хочешь с нами?

— А тебя не…

— Нет, не интересует. Так что на счёт игры?

— Тогда давайте заново.

За игрой, сражениями и уплетанием сладостей время летело незаметно, стрелки, будто специально заколдованные, так и летели к полуночи. Но расходиться совсем не хотелось. Несмотря на весь беспорядок, в комнате у Блейза было очень уютно, как-то по-домашнему приветливо. Ворс ковра казался невероятно мягким, а подушки так и просили обнять. Даже тусклые лампы горели в этой комнате теплее. Я была не единственной, кто наблюдал за часами. Тео то и дело поглядывал на циферблат, и в эти моменты лицо его выражало смесь волнения и сожаления. Впрочем, стоило Блейзу повернуться, как эта мучительная гримаса исчезала, как по взмаху волшебной палочки. Наконец, вдоволь наигравшись и наговорившись, Блейз засопел прямо на полу.

— Убери одеяло, пожалуйста, — попросил Тео, ухватив друга и пытаясь дотащить его до кровати.

— Надо ботинки с него снять, — предложила я, убавляя свет лампы и одновременно с этим разглядывая плакат над кроватью. Наверное, сегодня в гостиной он слушал именно эту группу.

— Он тебе говорил что-нибудь о себе? — ухватил меня за запястье Тео, напустив на себя суровый вид и даже — я делала вид, что не заметила — встав на носочки, чтобы казаться выше и солидней.

— Он просто не хотел, чтобы в гостиной я услышала дополненные версии, как про Эйвери и Шаффик.

За следующие две недели погода за стенами замка заметно испортилась. Колючий мелкий дождь лил, казалось, не собираясь останавливаться, всё чаще и чаще над замком начали сгущаться туманы, а солнце практически перестало показываться на небосводе. И хотя план мести был почти готов, а зелье в котле постепенно варилось, война набирала обороты. Ведь если бы мы не предприняли никаких действий, сразу стало бы ясно: что-то задумали. Ученики Гриффиндора и Слизерина теперь постоянно оказывались в неприятных ситуациях с попеременным успехом. Студенты вражеского Дома вполне могли явиться на завтрак, украшенные птичьими перьями, мы могли усесться на замаскированные кнопки, на уроках ученики страдали от липких парт, исчезающих записей и пергаментов, перья выскальзывали прямо из рук. Мантии могли быть испорчены чесоточным порошком при чём только в одном месте, из-за чего спокойно сидеть было практически невозможно. То одни, то другие подбрасывали Пивзу идеи новых частушек, и он долго не отставал от своих жертв, громко скандируя им в след обидные стишки. Другие Дома тоже страдали от случайного колдовства и в итоге стали избегать и тех, и других. Так мне стало ясно, что иногда может прилететь и от союзника.

Зелья взрывались от подброшенных хлопушек, мантии загорались, ремешки сумок рвались, и все содержимое вываливалось на пол, вещи или домашние задания при этом могли пропасть, а найтись подвешенными где-нибудь на верхушке дерева или крыши, или ещё в каких труднодоступных местах. Студенты стали разбиваться на небольшие группки, игравшие одна против другой. У нашей компании тоже было собственное сражение против гриффиндорцев первого курса.

Малфой отвечал за выведение противника из душевного равновесия, с чем успешно справлялся, Паркинсон занималась сплетнями, называя свою деятельность сбором информации. Молчаливая Милли оказалась как нельзя кстати очень наблюдательной. Блейз выступал генератором идей возмездия, а Тео его предохранителем, останавливая от осуществления чересчур безумных планов. Крэбб и Гойл незаметно стали нашими общими телохранителями, а я… А я была исполнителем большинства задумок. В основном потому, что чары давались мне куда проще, чем остальным, я видела направленные атаки и чаще всего помогала всем увернуться, видела зачарованные предметы, о чём и предупреждала. Проще говоря, была весьма ценной коллегой. Это пришлось признать даже Паркинсон. После того, как я по просьбе Малфоя приклеила к парте галлеон, и Уизли весь урок безуспешно пытался его отодрать, и с Паркинсон, и с Малфоем был установлен хлипкий мирный договор, который, впрочем, рушился, стоило переступить порог подземелий.

Так, например, из сплетен гостиной я узнала, что миссис Забини — та ещё не простая женщина. И ладно бы она просто была замужем семь раз, так все её мужья умирали таинственной смертью, оставляя ей наследство. Обвинить миссис Забини было довольно трудно, но наблюдательные слизеринцы, то есть их родители, знали правду. Шестой муж талантливой и изобретательной женщины умер от язвы и кровотечения в желудке, которое даже опытным целителям устранить не удалось. Казалось бы, трагичная случайность. Но у почившего мистера Забини имелась собака, которая не отходила от хозяина. И вот она лизнула его кровь. И за два дня померла с точно такими же симптомами. Совпадение? Никто так не думал. Другой муж упал с лестницы и мгновенно свернул себе шею. Ещё один погиб от удушья, задохнувшись пыльцой какого-то растения. Блейз слушал это всё с отстранённо-обречённым видом, будто наблюдая за назойливо мельтешащими перед глазами мухами, которые ему наскучили.

По-настоящему жарко стало, когда острые языки добрались до Нотта, отец которого, как говорили, имел весьма солидный список увлечений. Но каких именно узнать так и не удалось: Флинт, снова ворвавшись в гостиную, доложил, что лично видел, как Вуд тренировал Поттера и тот, к сожалению, был весьма хорош в воздухе. После этого все мгновенно вернулись к бойкотированию Малфоя. Квиддичная команда и запасные игроки теперь тренировались даже в дождь, умудряясь вернуться полностью сухими.

Несмотря на всё это безобразие, школьная жизнь текла своим чередом. Занятия продолжались, огромная библиотека штурмовалась, и длинные свитки пергаментов были исписаны эссе на самые разные темы. У меня почти не было свободного времени. После уроков я упрямо тренировалась в заброшенных классах, не рискуя разнести свою прекрасную комнату, и старалась больше читать о волшебных палочках. Потому что осиновая и виноградная колдовали по-разному. Так, например, виноградной лучше удавались трансфигурация и бытовые чары, а вот осиновая была незаменима на защите от тёмных искусств. Честно говоря, я подозревала, что сами эти искусства она освоила бы на ура, потому как всевозможные порчи и проклятия в её исполнении имели лучший, а главное, более длительный эффект. Всё дело, оказывается, было и в самой древесине, и в сердцевине. Сама осина уже давала предрасположение к боевой магии, а сердечная жила дракона была способна на самые яркие заклинания и имела тенденцию к более быстрому обучению, чем все остальные. Благодаря книгам я поняла, почему Блейзу те же самые проклятия практически не удавались: волос единорога более хорош для исцеления, нежели для порчи.

— А вот в Америке для сердцевины используют волос вампуса или шерсть ругару, перья птицы-грома или рог рогатого змея. Представляете! — делилась я с ребятами в гостиной, пока они писали домашние задания. — Почему так? Я от Олливандера о таких составляющих не слышала.

— Может, потому что все эти животные обитают в Америке? — предположил Тео, случайно поставив на пергаменте жирную кляксу и удалив её взмахом палочки.

— Не скажи, — обстоятельно потянулся Блейз, разминая шею. — У Слизерина, говорят, в палочке тоже был рог какой-то змеи.

— Да ну?!

— Так говорят.

— А почему тогда Олливандер использует только эти три?

— Наверное, они наиболее эффективны, — покивал Тео своему учебнику.

— Но почему?

— А я почём знаю! — вспылил Тео. — Извини. Может, тебе лучше спросить у самого Олливандера?

— Шутишь! В Косой переулок только летом. Мы даже в Хогсмид не идём, — вздохнула я, завистливо поглядев на старшекурсников. — Глупое правило. Нам же не пять лет, чтобы мы там потерялись!

— Согласен! — поддержал Блейз. — Я так много слышал о «Сладком королевстве». Эх.

— Ты пиши, — поддел его локтём Тео, — мне тоже книга нужна. В библиотеке прямо-таки какое-то нашествие. Всё разобрали, хоть вой.

На этом беседа немного затихла. Я была погружена в свои проблемы. У меня заканчивались средства ухода, даже простое мыло подходило к концу. Собираясь в школу я была уверена, что где-то поблизости были магазины с волшебным мылом. «А раз так, зачем брать с собой магловское?», — высокомерно решила я тогда. Но как быть, если нас не выпускали? Конечно, можно было попросить старшекурсниц купить мне то, что требовалось. Но я не была уверена, что мне хватит денег, а признаться в этом было смерти подобно. Тем более, мои денежные запасы только начали пополняться. Крэббу и Гойлу, видимо, так понравилось получать похвалу и подарки от родителей, что на простых контрольных они решили не останавливаться. И теперь я выполняла за них домашние работы, но так, чтобы за них можно было поставить только «Выше ожидаемого». Конечно, преступным альтруизмом я при этом не страдала.

— Послушай, Трис, а ты в чём собираешься пойти на Хэллоуин? — отодвинул от себя книгу Блейз.

— На Хэллоуин? — повторила я, поджав под себя ноги. Это было ещё одной проблемой. Где взять костюм? — Почему волшебники вообще празднуют его? Это же магловский праздник.

— Вовсе нет, это наш праздник. Просто маглы его почему-то тоже отмечают.

— Да? — удивилась я, довольная тем, что мы отдалились от темы нарядов. — А что он значит в волшебном мире?

— О, всё очень просто, — ещё раз потянулся Блейз. — Древние волшебники делили год на две части — зиму и лето. Тридцать первое октября считалось у них последним днём уходящего года. Считалось, что с этого дня начиналась зима. А ещё в эту ночь проводились всякие ритуалы и…

— Ритуалы? — оживилась я. — Что за ритуалы?

— Да ничего особенного, — опустил он глаза в учебник. — Просто надевали звериные шкуры, танцевали у костра. Вносили в дом этот священный огонь. Приносили в жертву животных. Что-то такое.

— Зачем?

— Сейчас такого не проводится, — холодно и невозмутимо проигнорировал вопрос Тео. — А шкуры звериные надевали в соответствии с гербом своего рода. Это что-то вроде тотемизма, но сейчас этого почти нет. Точно тебе говорю.

— А, гербы, — понятливо кивнула я, теряя интерес к теме.

Давно уже заметила, что у каждого рода имеелся свой отличительный герб. Так, например, у Розье это был скорпион, у Эйвери — дракон, а у Ноттов — волк. Забини советовали сменить осьминога на богомола. В основном гербы изображали хищников или больших и могущественных зверей. Ведь кто возьмёт кролика, как символ семьи. Традиция эта, было ясно, очень старая. Хотя бы потому, что даже у Основателей были свои гербы, уменьшенные изображения которых мы носили на мантиях. Чужие гербы не заметить было невозможно. Их выставляли напоказ, рисовали в углу пергаментов, носили запонки, ожерелья, кольца и броши с их изображениями. Даже вышивали на сумках. Конечно же, у многих учеников, даже чистокровных, сумки были абсолютно обыкновенными. Чистыми. Но на Слизерине я такая была одна.

— Так как ты хочешь пойти? Страшной или красивой?

— Красивой, — выпалила я. — Страшной я хожу обычно.

— Смешно. А кого будешь изображать?

— Не знаю. Почему нужно кого-то изображать? Ты же сказал, это дань уходящему году и нарядиться нужно в символ рода. Тогда почему Розье решил Мерлином обрядиться?

— Ты путаешь Самайн и Хэллоуин.

— Самайн?

— То, про что мы тебе говорили, это Самайн. Я не помню, почему его переименовали в день всех святых. А Хэллоуин именно как магловский Хэллоуин мы празднуем последние лет…

— Дай угадаю, — выставила я руки вперёд. — Последние лет десять.

— Да-да. Вся эта терпимость и уважение к маглам, — загибал пальцы Блейз, глядя на потолок, будто читал с него, — принятие… маглорожденных или полукровок, которые выросли у маглов. Что нужно помочь им ада… птира… хм…

— Адаптироваться к нашему миру, — помог Тео, — и что от нас не убудет, если попразднуем вместе с ними. Конечно, после минувшей войны сопротивляться каким-то нарядам никто не стал.

— Но слизеринцы всё равно празднуют по-своему, не полностью подчиняясь, хоть и тихо. Просто нужно нарядиться в героя сказки или песни там, или сказания. Конечно, обязательно волшебного и всё-такое.

— Хорошо, что ты мне это сказал, а то я хотела просто одеться, как магла.

— Как магла?

— Понимаешь, маглы наряжаются во всяких монстров, потому что считают, что в эту ночь открываются какие-то там двери в потусторонний мир и что нечисть выходит наружу. И вот, чтобы защититься от монстров, они тоже наряжаются монстрами, чтобы их приняли за своих и не тронули.

— Ого. И они думают, это сработало бы?

— Ну да. Хотя по большей части Хэллоуин — это просто сбор сладостей, праздничный стол и возможность нарядиться. Но истоки праздника у маглов такие. Вот я и думала, что если нужно именно напугать, то я оденусь маглой. Потому что, что для слизеринцев может быть хуже и страшнее, чем маглы! Логично же. Жаль, а такая идея пропала. И денег не нужно было тратить.

— Вот я о костюме и хотел с тобой поговорить… Эй!

— Ты всё равно не пишешь! — оправдался Тео, выхватив книгу из-под локтя Блейза. Эйвери, которому было поручено наблюдать за нами, якобы грозно глянул, вернувшись к чтению.

К вечному надзору, явному и скрытому, который был одной из особенностей обучения на Слизерине, за прошедшее время я почти привыкла. Как и говорилось в начале, старшие ученики помогали младшим. Иногда даже насильно. Именно поэтому первые два часа после ужина в гостиной были посвящены учёбе к большому неудовольствию Блейза. Старшие курсы-то могли уходить, а мы нет. Мы же, как нас назвал в прошлый раз Розье, малышня, за которой нужен глаз да глаз. Особенно после Запретного леса. И вот, каждый день в надсмотрщики выбирался один из учеников четвертого или шестого курсов. Пятые и седьмые были заняты подготовкой к своим страшным экзаменам, второй и третий курсы сами ещё знали слишком мало. Кто-то говорил, что помощь первокурсникам, возглавление секций или личный помощник профессора — это привилегия. Кто-то, что это изощрённое наказание. Эйвери относился ко вторым. Поэтому он удобно устроился на диване рядом с нашим столиком и делал вид, что читал какой-то страшно серьёзный на вид фолиант. Но почему-то на перевёрнутых страницах вместо всяких схем летали метлы, а сам Эйвери то и дело черкал на пергаменте цифры, недовольно хмурясь.

— И угораздило же Патил достать Квирелла! — недовольно бурчал Тео. — Феникс и феникс, но нет же! А вот в египетской мифологии, а вот в славянской, а вот в индийской… А вот чем отличается… А вот теперь мы пишем ещё одно эссе.

— Какое эссе? — насторожилась я, прищурив глаза.

— Да будет тебе какое! Сама-то уже, наверное, настрочила и на себя, и на Крэбба с Гойлом. Дались они тебе.

— Это моя работа, — жёстко отчеканила я. — Но я не слышала ни про какое эссе!

— Странно.

— Верно, я же писала для Гойла о свойствах клобука монаха! Потому что задание уже сделала, а у Квирелла ничего особенно интересного не бывает. Так когда говоришь, сдавать?

— Вообще завтра.

— Вот прямо завтра?!

— Защита-то завтра!

— И что делать? — вцепилась я руками в волосы и их зелёный цвет сейчас очень раздражал. — Я же не успею!

— Спокойно, — ровно проговорил Тео без тени беспокойства. — Завтра сходишь в библиотеку с утра и напишешь. Как раз первым уроком история, Бинсу вообще всё равно, чем мы заняты.

— Думаешь, реально написать три эссе за полтора часа? — оживилась я.

— Дались тебе эти пиявки! — вознегодовал друг.

— Мне за это платят! Понимаешь или нет! — воскликнула я, устав объяснять одно и то же. «Не понимает он ничего. Меня вообще никто не способен понять». — Но ничего, если я проберусь в библиотеку прямо сейчас…

— Филч, — напомнил Тео.

— Обойдётся, — махнула рукой я.

— Сегодня коридоры патрулирует Снейп, — заметил Блейз.

— М-м… Я не попадусь.

— Так, — спохватился Эйвери. — Кто тут куда собрался и зачем? Что случилось?

— Мне нужно писать эссе, а книги нет, и библиотека закрыта, а сдавать завтра!

— Так вон же у вас книга, — указал Эйвери пальцем на стол.

— Это не моя, — процедила я, лихорадочно ища выход. — Или поделитесь?

— Прости, — придвинул Тео книгу к себе с довольно жалостливым видом. — Но тут всего одна страница, и мы сами-то поделили её на двоих.

— Мы её поделили? — удивился Блейз.

— Да, — раздражённо выдохнул Тео. — Ты что, всё списал?

— Ты же сам приговаривал: пиши да пиши!

— Нужно подумать, как проникнуть в библиотеку, — решила я, по-турецки сев на полу. Благо, юбка это пока позволяла.

— Никаких проникновений из-за жалкого эссе! — прихлопнул по ноге Эйвери, подтянувшись поближе и устроившись на самом краю дивана.

— Но…

— А тема какая?

— Как отличить феникса от других птиц.

— Так это же очень просто. Я помогу тебе, — понизив голос, пообещал он, покровительно смотря сверху вниз. — Я же старшекурсник. Но учти, я дам тебе эксклюзивные знания.

— Эксклюзивные знания, — заворожено повторила я, медленно потянувшись вперёд.

— Да. Такие в библиотечных книгах ты не найдёшь, — доверительно продолжал он, склонившись ещё ниже так, что я смогла уловить запах парфюма.

— А нам поможешь? — с надеждой попросил Тео.

— А вам нет, — решительно заявил Эйвери к моей немалой радости.— Сами разбирайтесь с книгой, переписывайте. А всё потому, Нотт, что с друзьями нужно делиться.

— Именно поэтому ты никому не одалживаешь свою метлу?

— Оставим в покое моё тёмное прошлое, — улыбнулся тот. — И займёмся Наукой. Свенсон, пиши, — буквально приказал он, важно пригладив лацканы сюртука.

— Да! — резко развернулась я, разглаживая пергамент.

— Пиши. Как отличить птицу феникс от всех прочих птиц.

—… прочих птиц, — старательно выводила я на пергаменте, невероятно довольная, что всё так обернулось.

— Заклинание, — продолжал Эйвери, постукивая по бедру сплетенными пальцами. — Авада Кедавра.

— Авада Кедавра, — повторила я под глубокий вдох Тео.

— Цвет: изумрудно-зелёный. Если птица оживёт — феникс. Если нет — не феникс. Всё.

— Всё? — изумилась я. — Погоди-ка… Погоди, это что, птицу нужно убить? — резко оттолкнула я и пергамент, и перо с чернильницей, вспомнив и Мэтта, и всё, что с ним связано.

— Ты просила способ, я тебе дал способ. И логичный же! О гуманности никто не говорил. Кстати говоря, для чистоты эксперимента можно и проверить. К примеру, на фениксе Дамблдора. А что?

— Да иди ты к чёрту, Эйвери! — подскочила я под его хохот. — Только время потеряла и пергамент испортила!

— Вот я так и знал, что помогать первокурсникам себе дороже!

— Игроки к полю! — громогласно призвал Монтегю. Значит, и время на уроки тоже вышло.

— Мне безусловно приятна ваша компания, — чуть склонил голову коварный старшекурсник, — но, как слышите, я вынужден удалиться. Мне пора.

— Болван! — буркнула я, скатывая пергамент. Я была ужасно зла. Ведь пергаменты, как и мантии, у меня тоже наперечёт! Смешно ему! Ко всему прочему, эта манера прощаться болезненно напомнила мне Майка. Почему болезненно? Я и сама не знала, запутавшись в воспоминаниях, ассоциациях и чувствах, что они вызывали. Даже моя и без того хлипкая магическая стенка пошла мелкими трещинами, грозясь разлететься и затопить меня чужими эмоциями. В тот вечер я сочла за лучшее уйти заниматься в свою комнату.

На следующее утро я стояла у двери в библиотеку ещё раньше, чем она открылась. Мадам Пинс почему-то сочла это подозрительным. Ещё долгих минут двадцать мы разбирались с моей читательской карточкой. К сожалению, книг по необходимой теме почти не осталось. Пришлось брать те, где могли быть хоть какие-то упоминания. Не больше десяти книг у одного ученика. До безобразия мало! Ведь волшебный мир так необъятен и загадочен. Наконец, мадам Пинс удалилась по своим библиотекарским делам, а я, взяв в руки учебники, сделала пару шагов к выходу, размышляя о чарах левитации, которые мы должны были изучить в конце месяца. То есть, я-то, конечно, уже начала, но… Мои размышления были прерваны самым наглым образом: с громким охом в меня кто-то врезался. Книги, взлетев вверх, раскрылись и шмякнулись на пол с громким стуком, смяв старые потрёпанные страницы. Одна ощутимо приземлилась прямо на мою голень.

— Грейнджер! — вспылила я. — Смотри куда идёшь!

— Извини!

— КНИГИ! — истерично воскликнула мадам Пинс откуда-то из-за стеллажей. Наши с Грейнджер взгляды встретились. В её глазах, как и в моих, от страха проносилась вся жизнь.

— Скорее, скорее, — приговаривала я, собирая книги и не особенно разбираясь, где чья. — Не то она запретит нам приходить!

— А она может? — возмутилась Грейнджер, кое-как устроив учебники на сгибе локтя.

— Она всё может!

Далее мы бежали, куда глаза глядят, а именно на пятый этаж, в самый конец коридора. Умостив драгоценную ношу на широком подоконнике, обе прислонились к стене, согнувшись пополам и тяжело вдыхая по-утреннему свежий колючий воздух. На мгновение я затревожилась, что нас кто-то увидит вместе. Всё же, наши факультеты враждуют, а Паркинсон об меня весь язык счешет.

— Надо их разобрать, — предложила я, преодолев внезапно начавшееся головокружение.

— О, «Самые редкие магические ингредиенты»! — взяла в руки Грейнджер зелёную книжицу. — Это для зелий?

— Да, — без раздумий солгала я. «И при чём тут фениксы, интересно знать». — Грейнджер, это у тебя учебники для эссе по защите? О фениксах?

— Да, я как раз собиралась сдать. Но лучше вечером. Или завтра. Да, завтра.

— Послушай, — затеребила я пальцами пуговицу на мантии. — А можно я их возьму, а вечером верну?

— Зачем? — с подозрением прищурилась Грейнджер. Я старалась придать лицу самый покорный просительный вид. От этих книг ведь зависела моя работа. — Хочешь их куда-то запрятать, да?

— Да что ты! — выставила я руки вперёд. И старалась не вспоминать, как Лонгботтом не позднее, чем вчера, лазил за своей напоминалкой. Малфой всё-таки закинул её на дерево. Не без моей помощи, да, но сейчас не об этом! — Просто я написала эссе и книги уже сдала, а буквально вчера вечером кто-то сжёг мои пергаменты!

— Прямо сжёг! — ахнула Грейнджер, от возмущения открыв рот.

— Да! — закивала я головой. — Все! И даже, ты только представь себе, — понизила я голос, будто собираясь рассказать секрет, — пострадала даже парочка моих собственных учебников!

— Какой ужас! Это настоящий вандализм! И вот к чему приводит это глупое противостояние!

— Именно! — хлопнула я в ладоши, предчувствуя победу. — Я знаю, Грейнджер, что мы учимся на разных, и даже враждебных, факультетах, но я заметила, что ты не участвуешь во всех этих глупостях, которые только отвлекают нас от учёбы. И ещё ты очень бережно относишься к книгам и знаниям. Поэтому, только ты одна и можешь меня понять. Мне очень нужно переписать это эссе. Одолжи мне книги. А вечером я их верну. Клянусь Годриком Гриффиндором!

Выпалила я одну из самых часто употребляемых в гостиной фраз. И тут же об этом пожалела, досадливо закрыв глаза. Ведь клятва эта обычно применялась в насмешливой интонации, когда явно хотели показать, что слово своё не сдержат. Но, должно быть, именно от того, что досада отчетливо проступала на моём лице, в чуть приоткрытых губах и жалобно сдвинутых бровях, моего плеча легко коснулась чужая ладошка.

— Конечно, я одолжу тебе книги, — мягко улыбнулась Грейнджер.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — развела я руки в стороны, устремив радостный взгляд в потолок. — Я только не знаю, как тебе потом их отдать. Понимаешь, я боюсь… Боюсь, что если приду ко входу к вашей гостиной, то у тебя будут проблемы. И у меня тоже. А вдруг… Вдруг они захотят пошутить, и меня подожгут вместо пергаментов?!

— Не переживай! — с готовностью пришла на помощь Грейнджер, так и не убрав руку с моего плеча, пока я обнимала сама себя. То ли знатно переигрывая, то ли стараясь отгородиться от чужого прикосновения. — Мы можем завтра встретиться у входа в библиотеку.

— Это гениальное решение, — согласилась я, запихивая учебники в и без того пухлую сумку.

— А…

— Да?

— Я тогда тоже возьму у тебя книгу про ингредиенты?

— Да. Да, конечно, бери, — протянула я вперед учебник с золотыми буквами. «Интересно, она его взяла чисто для учёбы или чтобы перестраховаться? Поверила мне или не до конца? А ещё говорят, гриффиндорцы наивные».

Беседа окончилась тем, что я попросту скрылась в туалетной комнате. Грейнджер, конечно, не плохая девчонка, но лучше, чтобы нас не видели вместе. А замок начинал оживать и сбрасывал с себя ленивую сонливость, разнося по широким коридорам неторопливый гул шагов, смеха и разговоров. Всю историю магии я строчила в пергаментах, едва успевая удалить кляксы. К счастью, Крэбб и Гойл не выглядели ни злыми, ни огорченными. По правде говоря, они и сами забыли про домашнюю работу по защите.

— Арг Грязный — предводитель гоблинов во время их восстания в восемнадцатом веке… — монотонно бубнил профессор Бинс.

— О? — тихо спросил Блейз у Тео. Чтобы не уснуть, они играли в висельника на куске пергамента. Ведь слизеринцы не спят на уроках.

— Нет.

— Да что это за слово такое?!

— Аппарекиум, — тихо рассмеялся Тео недогадливости своего друга.

— И что это?

— Заклинание, позволяющее увидеть невидимые чернила, — ответила я, заглядывая к ним в надписи. Человечек медленно раскачивался в петле.

— Ты закончила! — обрадовался Блейз. — Я хотел с тобой поговорить.

— Угу, но сначала нужно разбудить Крэбба. Мне кажется, он сопит даже сидя. Крэбб, — тихо звала я, стараясь не привлекать внимания. — Крэ-э-э-эбб.

— Крэбб! — пнул Тео ножку стула впереди сидящего сокурсника. — Не спи!

— Да, Винс, не спи! — подключилась Паркинсон, толкнув соседа локтем.

— Так что ты хотел? — повернулась я к Блейзу, сняв с себя ношу чужих домашних заданий.

— Ты выбрала костюм или нет?!

— Нет! И я вообще не очень хочу идти.

— Почему это? Тридцать первое октября это важно.

— Ты только вчера сказал, что по-настоящему его никто не празднует.

— Да дело не в празднике, а в…

— Да тихо ты! — шикнул Тео. Но его голос был заглушён весёлым звонком, звавшим всех выйти на перемену.

Выяснить, в чём же дело, по дороге к классу защиты тоже не удалось: все с увлечением наблюдали бой каких-то третьекурсников. Ученики разделились на две группы и каждая громкими выкриками поддерживала одного из маленьких дуэлянтов. Уже только от этого мне стало некомфортно. Мне хотелось сбежать, немедленно убраться подальше, прихватив друзей, но они сосредоточенно следили за поединком, поэтому я, втянув голову в плечи и засунув руки глубоко в карманы, удерживала себя на месте. Возле окна, подставив затылок ленивым солнечным лучам, стоял Тео, но на его месте мне привиделся мальчик с растрёпанными волосами и чумазой щёчкой. Крики поддержки зазвучали громче, и моё сердце забилось сильнее и быстрее. Я сделала маленький шажок назад. Лучи заклинаний столкнулись, раскрасив всё в нестерпимо оранжевый цвет. В воздухе запахло подпаленной тканью. Больше не в силах терпеть, ухватив Тео за широкий рукав мантии, я побежала вперёд уверенная, что пол под ногами разрушится в любую секунду.

А в следующий момент я стояла за углом и, согнувшись напополам и прижав руки к груди, мучительно пыталась глотнуть воздуха, но по ощущениям я вдыхала пыль. Провела рукой по лицу и, увидев на ней кровавые порезы, отшатнулась. Если бы Тео не успел подхватить меня, я бы упала на пол. Посмотрела на него и губы дрогнули, но из горла не вырвалось ни звука. Черты лица друга странно плыли, становясь более детскими, рубашка и брюки сменились на грязные джинсы и рваную футболку. Он протянул ко мне руку, но и на ней я увидела глубокие порезы. Несколько капель густой крови упали на пол с таким звуком, будто рядом разорвался снаряд. Вздрогнув, я крепко зажмурилась и вся сжалась уверенная, что всё кончено.

— Пойдём в больничное крыло, Трис, это совсем рядом, — мягко, но настойчиво уговаривал Тео, легонько поглаживая мои плечи. Звук его голоса заставил открыть глаза. Наваждение пропало, передо мной стоял друг, взволнованно всматривавшийся в моё лицо. Вот только я не помнила его имени. Оно крутилось на языке, казалось, что вот ещё чуть-чуть и я вспомню, но оно ускользало. Я только знала, что в нём три буквы.

— Как тебя зовут? — хрипло спросила я, пальцами поглаживая горло.

— Тео, — нахмурился он.

— Тео, — повторила я. «Нет, тут что-то не то. Имя звучало не так. Не так. Хотя, кажется, «е» в нём всё же была».

— Пойдём, пойдём, — приговаривал он, стараясь меня поднять. — А вы что смотрите? — холодно глянул он на начавших толпиться вокруг учеников. — Никогда не видели, как человек может упасть в коридоре от недосыпания?

Так, спокойными уговорами Тео довёл меня до Больничного крыла, где мадам Помфри при помощи успокоительного зелья вернула мне способность мыслить здраво. С ней же вернулся и мучительный стыд за необъяснимую, ничем не обоснованную трусость. Весь последующий день я старалась избегать и мыслей о произошедшем, и взгляда Тео, и разговоров на эту тему.

Успешно вручённое профессору Квиреллу эссе поубавило тревожности, но мне хотелось отгородиться от всех и вся. Теперь уже совершенно добровольно я в одиночестве сидела за самой последней партой и наблюдала, как немилосердный октябрьский ветер обрывал с деревьев пожелтевшие листья, унося их к холодным водам Чёрного озера. Из трубы домика лесничего валил тёмный дымок, закручиваясь в причудливые фигуры. А сам Хагрид заботливо поливал аномально большие тыквы, то и дело окликал своего большого пса, то гонявшегося за листьями, то катавшегося по пожухлой траве. Вид обыденной умиротворённой повседневности чужой жизни принёс бы покой и мне самой, если бы Запретный лес с его корявыми стволами толстых деревьев и изогнутыми, почти голыми ветвями не выглядел так устрашающе и опасно. «Интересно, кто всё-таки в нём обитает? — то и дело мысленно переносилась я в ту ночь, снова переживая парализующий ужас. — Кто же это был?»

Как водится, додумать мне не дали.

— Да нет у меня лишних денег на костюм, который я одену только раз! — не выдержала я.

— Тебе и не нужно ничего покупать. Я всё придумал! Мы оденемся, как герои песни и пойдём в паре! Мы точно будем выделяться! А костюм с меня.

— Нет, — снова отвернулась я к окну.

— Но почему? — вполне искренне обиделся Блейз, нахмурив брови и чуть втянув голову в плечи.

— Я буду чувствовать себя обязанной.

— Ах, как от Малфоя принять украшение, так это хорошо, а как от меня всего-навсего костюм, так сразу обязанной!

— Это была благодарность!

— А это подарок!

— Но мне нечего подарить тебе в ответ, — очень нехотя призналась я, поджав тонкие губы, всё ещё избегая чужого взгляда.

— Тогда так: ты соглашаешься идти со мной, это и будет твой подарок.

— Нет.

— Да почему?!

— Потому что подарки не равнозначны по цене и затрачиваемым уси…

— Зачем всё так усложнять? Подарок должен приносить радость, вот и всё. Тебе приятно и мне приятно, и какая разница, кто сколько потратил?! Да брось, соглашайся, — убеждал Блейз в ответ на моё невразумительное мычание.

— А почему именно я? — сложила я руки на груди, сощурив глаза. — Почему, например, не Милли?

— Потому что есть определённый образ, — наклонился вперёд Блейз, балансируя на задних ножках стула. — Валет и Дама. По сюжету Дама убивает Валета, а Милли для хотя бы изображения этого слишком добрая.

— А я, значит, достаточно злая?!

— У тебя за спиной бита, и сейчас я в этом не сомневаюсь.

— Да ну тебя.

— Всё будет здорово. У меня костюм готов, в конце концов! А без Дамы как я пойду? И кем тогда мне наряжаться?

— Дементором, — буркнул Тео. — Ты пока говорил, всю душу из меня выпил. Свенсон, будь другом, согласись с ним, пока я не умер.

— Шантаж, — заключила я, скользнув взглядом по его затылку.

— Просьба о помощи! — запротестовал Тео.

— Дементорами идут Крэбб и Гойл.

— Слегка перекормленные дементоры, — ляпнула я, заглядевшись на полёт одного особенно красивого красного листика.

— Дементором не интересно. Балахон напялил и всё, — фыркнул Блейз. — Нет, быть дементором скучно.

— Скажи это дементорам, — напряг плечи Тео и заинтересовался написанным на доске.

— Ладно-ладно, я согласна! — всплеснула я руками, потому что Блейз уже было открыл рот для новой атаки. — Как ты собираешься его купить?

— Сошьём на заказ. И не делай такие глаза! Это моё дело. Осталось только решить с фасоном. Я знаю кое-кого, кто здорово рисует.

Того, кто здорово рисует, Блейз настиг прямо в холле около Большого зала, когда все студенты с сытой ленцой расходились по своим делам. К моему облегчению художником оказался всего-навсего второкурсник с нашего Дома — Реган Мальсибер. Погружённая в задумчивость, я отметила только, что у него большие синие глаза и он очень молчалив. Какое-то время всё было спокойно. Мальсибер рисовал на моём испорченном пергаменте, потому что нужно же его использовать хоть как-то, Блейз не замолкая пояснял, что конкретно нужно, я оценивающим взглядом рассматривала огромные песочные часы, в которых сам песок заменяли драгоценные камни. «Каждый размером с мою ладонь. Интересно, эти часы можно разбить?» Тут по лестнице стала спускаться миссис Норрис, и я сочла за лучшее не привлекать её внимания. Честное слово, эта кошка прямо как человек. Обернувшись к ребятам, я похолодела.

— Мальсибер, подними, пожалуйста, этот пергамент повыше, — максимально распрямила я спину, снова находясь на грани истерики, но надеясь на лучшее.

— Тебе не нравится? — удивился тот, развернув рисунок.

— Дело не в этом, — комкала я пальцами ткань мантии. — Просто переверни.

Я вчиталась в строчки и почувствовала, как кровь отлила от лица. И так и продолжала стоять с закрытыми глазами, молясь, чтобы всё было просто сном.

— Да что с тобой?

— Это моё эссе по защите, — прошептала я подёргивающимися губами. — Значит, Квиреллу я сдала то, которое мне Эйвери диктовал. Понимаешь? Он его уже прочитал, потому что и читать там особенно нечего, а это же Квирелл, он и тени своей боится. Представляешь, какая это проблема сейчас? Зуб даю, с меня сотню баллов снимут, а что гриффиндорцы будут говорить, если прознают, а в нашей гостиной…

— Ничего не станут, — поднялся Блейз, мигом оценив серьёзность возможного ущерба. — Ты же видела, сколько у него пергаментов было? А мы сдавали первыми, как всегда. Вряд ли он успел прочесть, он же тоже был на обеде. Просто скажи ему, что перепутала, и сдай нужное.

— С картинкой? — воскликнула я.

— Её удалить можно.

— Но я уже закончил! — запротестовал Мальсибер.

— Поверь, потеря рисунка сейчас не самое страшное.

— Что ты там такого написала?

— Что феникса Дамблдора можно убить Авадой Кедаврой.

Дальнейших пояснений не потребовалось, рисунок с пергамента был удалён мгновенно, а в следующий момент мы бежали к кабинету защиты, как кегли отталкивая с пути идущих на встречу учеников. Мальсибер почему-то увязался с нами, и я сразу увидела в этом недобрый знак. Я была уверена, что он хотел пронаблюдать за моим провалом, чтобы затем рассказать всем. Я не смогла прочесть в его глазах ни искреннего сопереживания, делавшего эти глаза ещё более большими и синими, ни робкого желания помочь, ни открытой дружелюбности. Я видела только мальчишку, который мог навредить и выглядевшего при этом крайне глупо. О, как всё это раздражало.

По пути я узнала, что Авада Кедавра не просто убивающее проклятье, а заклинание запрещённое Министерством магии. С одной стороны, даже авроры не имели права его применять, а с другой, это было основное заклинание Пожирателей смерти. Всё сразу стало совсем плохо. Я грозилась разорвать Эйвери пополам. В конце концов, один раз я так и сделала.

Немало потрёпанная, с порозовевшими щеками и огромными глазами я ворвалась в кабинет. Сказать, что профессор Квирелл не ожидал увидеть в своём классе студента во внеурочное время, значит, вообще ничего не сказать. Стоя перед зеркалом, он разматывал свой тюрбан. Но при резком звуке затравленно обернулся и с громким ругательством стал хаотично наматывать тряпку на голову, будто его застали на месте преступления. Чесноком от него несло так, будто тюрбан скрывал в себе целый запас этих головок.

Наконец, усевшись на стул и силясь придать себе спокойный вид, кажется, едва понимая просьбу, трясущимися пальцами он стал бесцельно перебирать пергаменты, потому что именно о них я и бормотала. Я умоляла его просто взять работу и отдать прежнюю, но он всё перебирал и перебирал длинные жёлтые листы. И, естественно, нашёл нужный. На мгновение лицо его застыло. Я закрыла глаза. Всё. Всё пропало.

— Ми-исс Свенсон, вы у-уверены, что именно вы напи-и-исали это?

— Я всё объясню, — отвечала я, не размыкая глаз. «Да, бойкотировать меня будут ещё похлеще Малфоя».

— Авада Кедавра? — неожиданно громко, будто для всей аудитории, и, как мне казалось, возмущённо, перечитывал профессор, будто не мог поверить в написанное. — Если оживёт — феникс, если нет — не феникс.

— Сэр, — сдавленно начала я, совершенно не представляя, как объясниться. И как переложить вину так, чтобы уже меня в гостиной не приложили сегодня же.

— Самое лаконичное объяснение в моей жизни! — громко, уверенно и, главное, внезапно выдал Квирелл, как-то разом излечившись от заикания. — Двадцать баллов Слизерину.

— Сэр?

— Свенсон?

— Вы не шутите? — распахнула я глаза, всем видом выражая надежду.

— Нет.

— Правда?

— Безусловно.

— И двадцать баллов?!

— И-и-идите-идите, ми-исс Свенсон, — приговаривал профессор, подталкивая меня в спину.

Наконец, почти выпихнув обезумевшую от счастья меня за порог, он с шумом захлопнул дверь. А там ждали два онемевших сокурсника, сверля меня одинаково вопросительными взглядами. Сцена была бы немой, если бы Квирелл за дверью не хохотал в лучших традициях фильмов ужасов.

— Что там произошло? — бросил Блейз на дверь тревожный взгляд.

— Он дал мне двадцать баллов, — всё ещё вне себя от радости и облегчения прошептала я, чувствуя, как губы сами собой расползлись в улыбке. — Двадцать баллов!

Захлопав в ладоши и подпрыгивая на месте, всё повторяла и повторяла эту фразу, с каждым разом всё больше веря в услышанное. Чувствуя, что меня сейчас прямо-таки разорвёт на куски от облегчения, я бросилась на шею сокурсникам и, ухватив их за локти, вприпрыжку направилась в сторону подземелий. Пару часов спустя Эйвери не поленился отметить, что в этом счастливом исходе есть доля его заслуги.

А ещё через час гостиную сотряс радостный вопль Дарена Стаффорда. На кухне, когда домовики заполняли бумаги, каким-то образом он узнал, что для празднования Хэллоуина в школу заказано целых пятьсот бутылочек сливочного пива. Их должны были привезти как раз тридцатого числа. Узнать, какие именно ящики предназначены для вражеского стола, открыть бутылки, подлить в них достаточно оборотного зелья и снова закупорить — дело техники! Часть старшекурсников мгновенно утекла в совятню, требовать от родителей шкуры бумслангов, другая часть полетела проверять бурлящую в котле основу оборотного зелья. Всё шло настолько хорошо, что нас даже пустили на него поглазеть. Больше всего варево походило на бесполезную жижу, но старшекурсники уверяли, что всё изменится.

Всё шло по плану.