Для них это химическая реакция (гет)

Аннабет.

Дачный посёлок находится в восемнадцати километрах от нашего города. Этим утром понедельника моя мачеха надумала высадить цветы в открытый грунт, и сразу же после линейки, посвящённой последнему звонку, мы отправились на дачу.

Ехать следовало час — полчаса по городу, полчаса до посёлка. Времени предостаточно, чтоб заскучать, поэтому я позвонила Перси и сообщила о спланированной мной и Пайпер прогулке тридцать первого мая. Последний день весны, хе-хе.

Перси предстояла весёлая прогулка с друзьями. А мне — скучный день в огороде. Но под вечер к нам зашла моя подруга Рейчел Элизабет Дэр, и мы с ней классно поболтали, попивая чай на кухне. Она живёт в другом конце города, но её дача располагается рядом с нашей. Мы всегда были и остаёмся соседями, но начали общаться только два года назад, когда её семья позвала нас к себе на шашлыки. Сначала я и Рейчел относились друг к другу не очень хорошо. Она казалась человеком совершенно не моего круга. Не то чтобы старше и высокомернее, потому что у неё родители были побогаче, но рядом с ней я ощущала себя как-то не так. Боялась, что ляпну что-то не то, и она чёрт знает что обо мне подумает. Если вы с таким сталкивались, то вы меня понимаете.

Подружились мы постепенно. Рэйчел оказалось очень милой и умной девушкой, с которой приятно общаться. К тому же она неплохо рисовала и состояла в благотворительном фонде в качестве волонтёра. Хотя почему я говорю об этом в прошедшем времени? Рейчел и сейчас этим занимается. Это её призвание. Но на самом деле она начала творить благотворительность только потому, что ей не нравится работа родителей. Чета Дэр, по её словам, наносит существенный ущерб природе.

Возможно, у Рейчел тоже кое-какие проблемы с семьёй. Да, на публике они выглядят вполне нормально, как и в тот день, когда мы ели шашлыки с ними, но и мою семью тоже можно принять за нормальную, хотя я ненавижу свою мачеху.

Мы разговаривали достаточно долго. За окном солнце клонилось к закату. Его лучи, падающие на кухонный стол через незашторенное окно, будто стали ярче, золотистее, в них появился терракотовый блеск. Я находилась в смятении — один вопрос Рейчел поставил меня в тупик — и нервно сжимала в руках чашку с травяным чаем.

— Что значит — я изменилась?

— Что-то появилась в твоём поведении, неведомое мне раньше. Ты же знаешь, художники умеют подмечать детали. Мне приходится детально запоминать объекты, чтобы передать на холсте. Палка, палка, огуречик — это для схем. Колись, Аннабет.

И почему некоторые люди всё замечают? Мне пришлось сделать чистосердечное признание Перси, а теперь ещё и Рейчел. Ну, Перси мой лучший друг, я бы ему, наверное, по-любому сказала, но, как говорится, вмешался случай. За десять дней до этого нас оставили после уроков за исправление оценок в журнале и заставили писать сочинение на тему «В чём неприятность взломов с проникновениями». Я не написала ни слова. Моя гордость была задета, ведь я не сделала ничего, что нарушало бы устав школы, просто оказалась не в то время не в том месте. Нам было скучно, поэтому Перси отыскал у себя в рюкзаке колоду карт. Кажется, она осталась у него с тех пор, как мы устроили ночёвку в школе с разрешения учительницы. (Было весело, кстати.) Так вот, мальчики решили играть в дурака, и угадайте, кто остался в дураках все три раза? Нет, мне было вовсе не обидно, глупо обижаться из-за игры, но фраза Пайпер «Не везёт в игре — повезёт в любви» добила прямо. Дело в том, что день у меня не удался с самого начала. Я поссорилась с мачехой, да ещё Рейна и Нико стали встречаться. Больно было смотреть на все их сюси-пуси. Ладно-ладно, я преувеличила. Они не сюсюкались, а просто сидели вместе, держались за руки и ворковали, счастливо улыбаясь. Я сломалась не благодаря проигрышу в игре, а потому что мне реально не везло в любви. Впервые за эти годы я решила влюбиться и хоп! всё идёт прахом! Потом плакала как дурочка в туалете. Ещё и Перси зашёл меня утешать. Я безусловно благодарна, а то сошла бы с ума от накрутки мыслей, но вместе с тем мне пришлось признаться, что я влюблена в Нико ди Анджело. Надо было видеть шок Перси, но он поклялся никому не говорить.

Вкус мяты с сахаром во рту приобрёл кисловатый оттенок. Я опасалась — вдруг Рейчел не окажется такой же понимающей, как Перси? И к тому же вдруг она проговорится своим родителям, и уже от них узнает мой отец? Ведь никто в моей семье на тот момент не знал о моей влюблённости.

На улице начинали стрекотать сверчки. Бледный силуэт луны всё больше проявлялся на небе. Через открытую форточку потянуло прохладой.

Я встала со стула, со стуком поставив чашку на стол, и достала из морозильника порцию замороженных ягод, которая всегда покоилась там от случая к случаю. Затем поставила в микроволновку на размораживание.

Рейчел ожидала ответа. Её зелёные глаза блестели задумчивым интересом, словно она сама пыталась разгадать загадку, которая таилась во мне.

— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — предприняла попытку отвертеться я, но по факту так и было. Она не задавала прямого вопроса. Изменения, в конце концов, могли произойти из-за чего угодно.

— Давай я буду задавать тебе наводящие вопросы, — предложила Рейчел, накручивая на палец прядь своих рыжих волос. — В твоей жизни за последнее время произошли изменения?

Познакомьтесь с моим психологом Рейчел Дэр. А ещё есть психолог Пайпер Маклин, но только в городе.

— Много всего. Слишком много. Этот май принёс столько событий. Наверное, можно даже написать историю об этом, — чем я сейчас и занимаюсь.

— Что именно? Ты отвечаешь достаточно туманно.

Я решила просто сказать, что влюблена. Необязательно же говорить, в кого именно.

— Это трудно, Рэйчел. Мне важно знать, что ты никому не скажешь. Моя тайна — моя слабость.

— Ладно, — она нахмурилась. — Хорошо. Даю слово. Надеюсь, это будет что-то не слишком шокирующее. Я заснуть не смогу. Ночь скоро.

Рэйчел была права. Посёлок всё больше и больше утопал сумерках, зажигались первые звёзды, от солнца оставались лишь отголоски.

— Не знаю, как сказать. Мне неловко… Ну, в общем, мне нравится… — я вздохнула, — мальчик.

Последовало недолгое молчание.

— Сенсация! — улыбнулась Рейчел. — Как ты себя чувствуешь?

Я поведала ей всё то, что поведала вам. В эмоциональном плане прежде всего, конечно.

— Кто же предмет твоего воздыхания? Перси?

Да, я рассказывала о своей жизни, об одноклассниках и о многом другом, смотря куда заходил разговор.

— Боже! Почему все так думают?

— Наверное, потому, что вы дружите. А дружбы между парнем и девушкой не бывает, как правило.

— Бывает вообще-то, — обиделась я. — Никогда не думала, что мне нравится Перси как парень. Он мне как брат. Правда-правда, — добавила я, заметив скептический взгляд, устремлённый на меня.

— Ладно-ладно. Просто запомни: если у твоего предмета воздыхания есть девушка, не переставай бороться за него, и даже если ты не хочешь любить его, борись с собой. Влюблённость, которая даётся тебе, нельзя растрачивать просто так.

— Спасибо большое за совет.

После этого мы разговаривали ещё до поздней ночи, пока родители не отослали нас по домам. Я надеялась, что за лето и время работы в лагере забуду о своей влюблённости. Но не тут-то было. Кто бы мог подумать, что всё окажется именно так?

* * *

Солнышко пекло нещадно. Воздух ещё имел в себе утреннюю свежесть и прохладу, которая приходит с выпавшей росой, но летний зной постепенно выбрал своё. Высоко, на самых вершинах берёз, обрамляющих периметр школьного двора, заливались сладкими трелями соловьи. Повсюду раздавался весёлый хохот. Дети в ярких шортиках и футболках рисовали разноцветными мелками картинки на асфальте и потешались над творениями друг друга. Иногда налетал ветер, охлаждая их разгоряченные личики, и они на секунду отвлекались от своих занятий, глубоко вдыхали, стремясь как можно больше насладиться желанной прохладой.

Мне нравилось ходить между ребятами и разглядывать их рисунки. Каждый из них изображал что-то интересное, доброе, весёлое, можно даже сказать, праздничное. Всё творчество детей исходит из светлых побуждений и оно делает мир, как мне кажется, чуточку лучше.

Я тоже пыталась что-то нарисовать. Водила мелками по твёрдому асфальту, выводя линии и узоры. Такое чувство, что я строила чертёж, проектируя здания в греческом стиле со всеми колоннами, галереями и портиками. В этом году на уроках МХК рассказывали много чего интересного. Я смогла познакомиться с лучшими произведениями мировой архитектуры. У каждого народа она неповторима и уникальна. Каменные обсерватории майя, величественные гробницы фараонов, искусные храмы греков… Это же целый мир! Это моя мечта на будущее.

Из раздумий меня вырвал детский плач. Я, резко вскочив на ноги, обернулась. Неподалеку на асфальте сидел маленький мальчик и заливался слезами. Кожа на его коленках оказалось стёрта, из ранок сочилась кровь. Я быстро побежала к нему и спросила о произошедшем. Мальчик дрожащим голосом объяснил, что погнался за своим другом, посмеявшимся над его рисунком, и упал. На тот момент я проработала в этом лагере уже две недели и успела достаточно насмотреться таких проявлений «асфальтной болезни». Но мне никогда не хотелось ругать их за это, я только пригрозила быть осторожнее, ведь сама была такая же, да и сейчас мои ноги часто в царапинах и синяках. Ну не сидится мне на месте, понимаете, наверное.

Я отвела мальчика в школу, промыла ранку, и, сбегав за аптечкой в кабинет медсестры, обработала зелёнкой. Едва заметный запах спирта напомнил мне о больнице — самом нелюбимом мною месте.

— Всё в порядке, слышишь? Теперь вредные микробы не смогут проникнуть в твой организм, — сказала я, присев перед мальчиком на колени. Он уже не плакал, но страдальчески шмыгал носом. По себе знаю, удариться со всего разбега об асфальт оголёнными участками кожи — очень больно.

После этого мы собрались играть в «Красный флажок». Суть игры состоит в том, чтобы стащить все палочки, находящиеся в конце поля противника, и перенести в свой круг. Мне самой тоже очень хотелось поучаствовать, поэтому играла с одной из команд. Ну я даже не пыталась тягаться с малышами, чтобы вытащить их на свою сторону, так как это нечестно, поэтому только стояла на охране: сторожила пленников, старалась не допустить противников к палочкам. Все были весёлые и активные, а игра жаркой. Мы даже не заметили, что наступило время обеда, пока другая вожатая не сообщила нам об этом.

Обеденный перерыв обычно длится примерно целый час. В это время ребята могут заниматься чем захотят. Вожатые, конечно, за ними присматривают, но тоже отдыхают.

Я пообедала и решила пойти в библиотеку. Мне давно хотелось взять одну книгу, а всё не представлялось возможности. Я спустилась на первый этаж, открыла створчатые двери и прошла по тёмному коридору с несколькими запертыми комнатами, не доходя до конца. Конец уходил в тупик — мы называли это место темнушкой и в начальных классах любили рассказывать там секретики или творить разные мистические вещи, навроде вызова настоящих животных из нарисованных картинок.

Дверь в библиотеку находилась чуть правее от темнушки (она была абсолютно белой и очень заметной). Я вошла, и меня ослепил свет.

— Здравствуйте. У вас есть «Мастер и Маргарита»?

Я хотела прочитать эту книгу ещё в начале десятого класса, а теперь нам задали её в списке литературы на лето для одиннадцатого класса.

— Да, конечно, — библиотекарь махнула в сторону стеллажа с классической литературой.

Моему взору предстало огромное собрание книг в потёртых и совсем новёхоньких обложках. Быстро отыскав книжку в секции с буквой «Б», я выписала её у библиотекаря и вышла из помещения.

За дверью мне встретился Нико ди Анджело. В темноте рассмотреть его очертания я смогла только благодаря полоске света из приоткрытой двери библиотеки (она плотно не закрывается). Нико был одет, как обычно, во всё чёрное, а за спиной висел рюкзак (угадайте, какого цвета).

— Ты тоже в библиотеку? — этот очевидный вопрос вырвался у меня прежде, чем я успела подумать.

— Ну да, как видишь. Ты тоже взяла что-то? — он наверняка заметил блеск лакированной обложки у меня в руках.

— «Мастер и Маргарита» Булгакова, — странно было разговаривать с кем-то, кроме Пайпер, Перси, Рэйчел и родителей о книгах. Ну, вообще-то, кроме Пайпер никто из них не читал, но они были моими самыми близкими людьми.

— Я тоже собираюсь взять. Надеюсь, ещё остался экземпляр?

— Конечно, — кивнула я. Глаза постепенно привыкали к темноте, но ещё мало что удавалось разглядеть, и мне почудилась в поведении Нико некоторая нервозность. Возможно, я угадала это по голосу?..

— Эм… Ты ведь тут в лагере работаешь? — нашелся ещё один Капитан очевидность. Прямо как я.

— Ну да, уже две недели, последняя осталась… А ты, как вижу, решил в кои-то выполнить домашку на лето?

Я почувствовала кожей его пронзительный изучающий взгляд. Иногда Нико умеет так делать, и мне становится не по себе, как и от того, что вечно улыбающийся Перси принимает вдруг серьёзный вид.

— Чтоб ты знала: ленивый не значит тупой. Называть себя тупым имею право только я. Ну, может быть, ещё Персефона — раз уж она моя мачеха и всегда так делает. И Хейзел, потому что она моя сестра. Я читаю время от времени, когда хочу. Но не читающие люди не отсталые, ты должна это понимать, Аннабет Чейз.

Я ненавижу, когда меня называют полным именем. Звучит как вызов. И в данный момент это он и был. Мне всегда казалось (осознанно или неосознанно), что с неначитанными людьми не о чем говорить, что они деградируют. Именно поэтому в первый год моего знакомства с Перси он меня раздражал. Меня бесила его хулиганская улыбка и раздолбайский вид. Но, узнав Перси получше, я поняла, что он всё-таки хороший человек. Так получилось и с Нико. Раньше он представлялся мне мрачным одиночкой, которому на всё наплевать. А теперь, чем больше я с ним общаюсь, тем больше узнаю множество потаённых сторон его личности.

— Да, я понимаю тебя.

«Даже лучше, чем когда-либо», — прибавила я мысленно, вспомнив наши откровения на балконе ночью тридцать первого мая. Так много времени прошло, а я всё ещё помню свои эмоции, все слова, сказанные тогда.

<…>— Мне иногда лень бывает выходить на улицу и сидеть до двенадцати ради одного росчерка небе, — вырвалось у меня. «Ну вот зачем я это сказала? Сейчас отпустит какую-нибудь шутку, заставив меня покраснеть».

Но мои предположения оказались ошибочны.

— А я люблю звёзды. На ум приходят тысячи мифов, и некоторые из них заставляют крепко задуматься, — мечтательно, с ноткой серьёзности произнес Нико, не заметив моего смятения. Но мне было даже как-то всё равно, а его увлечение звёздами почему-то согрело сердце.

<…>Ярлыки, Аннабет. Яр-лы-ки. Общество навешивает их на каждого, чтобы легче было пользоваться и ориентироваться. Стоит тебе что-то сделать, сказать, да и просто показаться в поле зрения, люди сразу запустят механизмы стереотипов и моментально сделают тебя не тем, кто ты есть.

<…>— Возможно, мы увидели это созвездие не просто так и нас снова ожидает переломный момент? — протянул Нико, задумчиво глядя на горизонт.

— Хочешь сказать, это новая примета: увидел созвездие Андромеды — жди перемен? — усмехнулась я. Хотя чего таить? Всё так и случилось.

— Как ты думаешь, это созвездие Андромеды что-нибудь значит? — спросила я, чтобы не молчать. — Ничего за прошедшие две с половиной недели не изменилось.

В тусклом свете из библиотеки я заметила на лице Нико появившуюся хмурость. Похоже, ему не понравились мои слова.

— Ты что, серьёзно так думаешь? — прищурился он и вновь стал молча разглядывать моё лицо, словно в поисках какой-то зацепки. Потом прислонился к стенке напротив.

— Ты… ты не будешь против, если я сделаю кое-что?

Меня словно облили холодной водой. Нико ди Анджело просит об одолжении?

— Ну… Смотря что, — я заинтересованно подошла ближе, хотя мои инстинкты подали тревожный звоночек.

Он немного помедлил и положил ладони мне на плечи. Его лицо стало намного ближе, в то время как моё загорелось огнём, а те же инстинкты закричали прямым текстом: «Опасность!».

— Против? — голос Нико стал тихим, почти хриплым, в нем мелькнул страх. От внезапной догадки моё тело сковало и появилось ощущение, будто я два часа простояла под палящим солнцем. А ещё… Я не знала, что делать. Хотелось расплакаться, убежать, обнять — и всё это одновременно.

Глаза, уже привыкшие к темноте, различили смятение Нико, грусть и боль. Он боялся моей реакции, думал, я отвергну его. Почему парни такие слепые в плане чувств? Прошло меньше месяца после расставания с Рейной, мы пересекались много раз. Разве трудно было заметить или начать подозревать, что я сама в него влюблена, причём уже очень давно! Нет, ребята, меня реально бомбит. Перси тоже не заметил, хотя он мой лучший друг, мы очень-очень много общаемся и он знает меня как свои пять пальцев. Пайпер тоже, но она девочка! И догадалась обо всем сама! (Пахнет феминизмом, но я не это имела в виду, знайте).

— Это… Это то, о чем я думаю? — мой голос сорвался. Мне было так страшно задавать этот вопрос — вдруг окажусь не права и сама себе всё напридумывала. Опять же, вернёмся к гендерной дискриминации в этом плане — женщины очень любят додумывать ситуацию сами.

— Да, наверное, — теперь Нико, кажется, смутился. — Если ты не желаешь, я уйду. И постараюсь не пересекаться с тобой до конца лета.

«Глупости!» — возмутился мой мозг, и я согласилась с ним.

— Ты издеваешься, да? — мне пришлось придать себе как можно более скептический вид. — Я с мая влюблена в тебя, ты… тупица! — зашипела я сквозь зубы и ткнула пальцем его в грудь.

Нико, кажется, опешил, переваривая информацию, а потом расслабился и, к моему удивлению, спустив руки с плеч, обхватил меня за талию.

Мне начал нравиться ход событий.

Но тут неожиданно в коридоре вспыхнул тусклый свет перегорающей лампочки (мне было лень её искать, когда я шла туда). Мы с Нико одновременно подняли головы и с окосевшими от света лицами злобно заморгали.

Это были ещё не все сюрпризы.

Как по заказу, из-за угла выбежал мальчишка, наверное, лет десяти, и при виде нас остановился как вкопанный. Мы тоже резко повернулись и уставились на него.

Так продолжалось примерно десять секунд. Я, красная от стыда, Нико, стоящий вплотную ко мне и маленький мальчик, уставившийся на нас в немом шоке — более типичной картины и не придумаешь. Так сказать немая сцена в «Ревизоре».

— Чё зыришь?! — пробасил наконец ди Анджело и сделал страшное лицо. — Иди отсюда.

Невинного очевидца как ветром сдуло; свет погас. Смело могу сказать, что он и слова никому не молвил после такого. Да уж, Нико умеет пугать. Не зря же его когда-то прозвали "мальчик-смерть", и не зря же я считала его странным.

— Продолжим? — улыбнулся Нико, склоняя лицо ещё ближе. — А то вдруг репортёры налетят? Так и вижу заголовки газет: «Нико ди Анджело — самый нелюдимый мальчик в школе — обжимается с девушкой по углам».

Я хихикнула. Наверное, гладкую стену нельзя было назвать углом, но разве я тогда об этом задумывалась? Это, пожалуй, был мой самый ожидаемый момент аж с мая и мне чертовски не хотелось, чтобы он оборвался на самом интересном месте.

Примечание к части

Скорее переходная глава, поэтому не очень содержательная.