Для них это химическая реакция (гет)

Аннабет.

Любовь — это химическая реакция в нашем мозгу.

За окном собирался дождь. Темные тучи, похожие на густой дым, окутывали небо, подсвечиваясь золотисто-алыми лучами закатного солнца. Они напоминали скопления огромной сладкой ваты — такие же пушистые, объемные и нежно-розовые. Казалось, ими было скрыто какое-то сказочное королевство, недоступное человеческому взору. Эти тучи уносили меня в страну мечтаний — бесконечную, необъятную и исцелявшую мою покалеченную душу.

А то, что она была покалеченной, я нисколечки не сомневалась. Моя нездоровая заинтересованность Нико ди Анджело сводила меня с ума. Я прокручивала в голове тысячи поводов и встреч с ним, толком не понимая, зачем мне это вообще понадобилось. Ну вот пораскиньте мозгами сами (если они у вас, конечно, есть): с какой стати мне с ним видеться? Он нигде не участвует (к тому же его об этом не просят), не обладает выдающимися талантами, учится не так хорошо, чтобы я могла обсудить с ним свою домашку, и он мне не друг, чтобы прийти к нему за утешением.

Далее, мне стало казаться, что он привлекательный, хотя я раньше этого никогда не замечала и считала его тощей вороной с гнездом из черных волос и мешками под глазами. Всю свою жизнь, хотя нет, с восьмого класса, как он перевелся к нам, я считала его странным. Нико ни с кем не общался, сидел на дальней парте, носил черные вещи со скелетами, клинками и черепами — и так он делает до сих пор. Его кожа бела, как мел, а темные глаза кажутся равнодушными и даже уставшими. Разве это нормально? Конечно нет, но каким-то образом я нашла в этом что-то симпатичное. И уже в очередной раз валяясь на кровати и смотря в потолок, я думала о том, как неплохо бы было запустить свои руки в эти растрепанные волосы цвета воронова крыла.

Даже тогда своим остатком нормального мозга, незаполненного ерундой, я понимала, что веду себя глупо и думаю о глупом. Но это единственное, как я уже сказала, сдерживало мою бедную душу от рыданий и угрызений за то, что позволила себе влюбиться, хотя в этом не нуждалась.

Мои невесёлые размышления прервал телефонный звонок. Я отыскала телефон, который валялся где-то на кровати рядом со мной, и приложила к уху.

— Привет, — раздался в трубке голос Пайпер. — Я думаю, тебе следует развеяться. Пошли гулять под дождем!

— Пайпер, мне плохо, — заявила я, без особого энтузиазма выслушав её предложение. Мне действительно было плохо, так как я не знала, что делать. Все казалось таким непонятным и запутанным. С одной стороны, нет ничего такого, чтобы помечтать о парнях, ведь я девочка все-таки, а девочкам свойственно притяжение к парням. Да и вообще среди всех людей тяга к противоположному полу — это нормально. Когда-то, в классе пятом, когда мы проходили древнегреческую культуру, я наткнулась на работу известного древнегреческого философа Платона. Его писания гласили, что на заре человечества люди сочетали в себе оба начала — мужское и женское. У каждого было по две головы, четыре руки и четыре ноги. Эти существа обладали колоссальной силой, превозмогавшей силу богов. Зевсу стало неуютно от этого и он разделил их на мужчин и женщин. С тех пор, как говорит легенда, люди пытаются найти свою вторую половинку, поэтому мужчины и женщины притягиваются друг к другу подобно магниту.

С другой стороны, было как-то необычно ощущать острую привязанность к человеку, который, грубо говоря, мне никто. Сразу наступает ощущение зависимости от этого человека и приходит осознание, что ему нет никакого дела до моего внутреннего мира. Но я всё же упрямо продолжала думать о нем и это огорчало меня.

— Снова страдаешь по своему ненаглядному? — спросила Пайпер с небольшой долей насмешки и беспокойства. Конечно же, ей было неприятно думать, что мне плохо. Но надо сказать, ее звонок немного приободрил меня. Я была рада делиться хоть с кем-то своими мыслями и эмоциями. Без поддержки Пайпер я сошла бы с ума.

— Он не мой. И он не ненаглядный, — запинаясь, возразила я, хотя в глубине души с ужасом понимала, что моя подруга полностью права. На тот момент мне его не хватало. Те два дня (считая этот), что его не было в школе, показались мне мучительной вечностью. Но оставался ещё третий, как я поняла потом. Оказывается, Нико заболел и находился на больничном со справкой — это упомянули две незнакомые мне девушки, когда шли мимо меня в коридоре. Неудивительно, ведь его увел Уилл на перемене перед пятым уроком, а потом он и не появлялся. В принципе, в этом было даже нечто хорошее — пока его нет, я надеялась немного отвыкнуть от него, чтобы мои чувства поутихли и в конце концов растаяли. Мне не нужна была такая ерунда, как влюбленность в конце учебного года. Через день значилась контрольная, а я думала о бледно-мраморном лице в обрамлении взлохмаченных черных волос! Назовете сейчас меня влюбленной дурой и будете правы. Как же в те моменты я ненавидела свою девичью натуру!

— Давай одевайся и вниз. Я жду тебя у подъезда. Изучением всей «красоты» потолка в твоей комнате ты ничего не добьешься и только накрутишь себя, — моя подруга была как обычно проницательна и пыталась вытащить меня из тихой жизни интроверта.

* * *

— Почему ты думаешь, у вас ничего не получится? — спросила меня Пайпер, когда мы прогуливались по каменистым дорогам ближайшего парка. Дождь накрапывал совсем мелко, а в разбавленном вечерней прохладой воздухе витал аромат сирени. Я вдыхала его, чтобы успокоиться, освежиться, почувствовать всю красоту жизни. Мне это было необходимо, чтобы хоть на некоторое время освободиться от груза моих мыслей и переживаний. Ведь в жизни есть столько всего, помимо неразделенной любви, я не должна постоянно зацикливаться на чем-то одном, отравляться проблемами. Бороться нужно, имея при себе честь и достоинство, просто потому, чтобы не чувствовать себя ни на что не способной тряпкой. Пайпер была права: отвлекаться необходимо. Мир многогранен, и он не крутится вокруг разбитых сердец и страданий. Я стараюсь это помнить и не прожигать свою жизнь, и в первую очередь молодость, впустую. Но речь не об экстремальности, речь об управлении собой. Каждый должен уметь переключаться с нелюбимого на любимое, с труда на отдых — и наоборот. Наша жизнь не однотонная — черно-белая, как зебра, и каких полос в ней будет больше, решать только нам. Каждый сам плетёт свою судьбу, никакой другой человек не вправе распоряжаться ей. Выбор делаем только мы сами.

— Да потому что он меня не замечает, а мне просто не хочется развивать наши отношения.

— Да ты просто вбила себе в голову, что тебе нет дела ни до какой любви!

— Что в этом плохого? Возможно, я еще не доросла до любви. Мне не нужны отношения ради понтов… И дело не в возрасте… Морально я не готова.

Последнюю фразу я произнесла закусив до крови губу. После слов Пайпер я всерьёз начала думать, что, возможно, ошибалась. Любовь толкает нас на отчаянные поступки, позволяет сворачивать горы и творить нечто прекрасное! Хотя… Откуда мне было знать, ведь я до мая этого года и не любила никогда. Всю свою жизнь я противилась этому естественному биологическому процессу, думая, что это принесёт мне только боль и страдания. Ведь «в большинстве случаев нам нравятся те, кому не нравимся мы. Ромео и Джульетта — исключение, а не правило»*.

Мы с Пайпер присели на скамейку в тени раскидистого дуба. Моя подруга молчала. Её лицо оставалось спокойным, но она была задумчива. Возможно, Пайпер думала о том, что была не права и нужно оставить попытки свести меня с каждым мальчиком, к которому я питаю симпатию. Обычно это было её любимое занятие. Помню, однажды, когда я ходила в музей и рассматривала экспонаты в греко-римской секции, мне почему-то подумалось, что Пайпер могла бы сойти за дочь Афродиты — богини любви и красоты. Кажется, её дети должны хорошо разбираться в делах сердечных и естественно быть свахами. Ну… Например, Эрот — её сын, грубо говоря, тот ещё свах, как я поняла, читая некоторые мифы. Только очень-очень жестокий.

«Психея была права. Купидон на самом деле был монстром. Любовь была самым беспощадным монстром из всех».

Рик Риордан «Дом Аида».

— Знаешь, что? — вдруг сказала Пайпер, подпрыгивая на скамейке. По её распахнутым глазам и сжатым губам я поняла, что она хочет сказать что-то важное. И не ошиблась:

— Я веду себя глупо по отношению к тебе, — да, это вызвало у меня удивление. — Просто потому что, эм, лишаю тебя возможности поступать так, как считаешь нужным. Твоя фраза заставила меня поразмыслить над этим, и… я решила, что буду тебя поддерживать, может, подкалывать, но больше не придумывать планов, чтобы тебя свести с любым встречным парнем. Так больше нельзя. Я ничего не обещаю, все-таки от привычек избавиться трудно, но ты меня одергивай, хорошо?

Я молчала. Пайпер обычно редко извиняется с такими подробными объяснениями содеянного, потому что все её проступки достаточно мелочны, она всегда достаточно уравновешенна, чтобы не влезать в крупные передряги. Но если она извиняется подобным образом, то это стоит того, значит, она признает свою вину и попытается обязательно исправиться.

— Хорошо, — с улыбкой кивнула я. — Не хочу, чтобы тебя грызла совесть.

Пайпер улыбнулась в ответ. Она начала обсуждать со мной что-то, чего я уже не вспомню, наверное, обыкновенную дружескую ерунду, навроде сериалов, учебы, одноклассников… Не суть, главное то, о чем я поведаю вам дальше.

На каком-то моменте нашего разговора Пайпер ненароком взглянула мне за спину, и её лицо мгновенно вытянулось от удивления.

— Что такое? — спросила я оборачиваясь и тут же заметила причину изумления подруги. Недалеко от нас, по ту сторону дорожки под липами прогуливались Нико и черноволосая девушка, от которой я и узнала, что он вообще-то болен и должен сидеть на больничном. Конечно, никто не запрещал больным гулять по парку с друзьями, но я ощутила укол ревности. Скажу вам, это очень неприятно.

 — Наш бойчик вышел из тени. Наконец-то, — констатировала Пайпер, нахмурившись. Для нас это действительно было странно. Он вышел гулять не с Уиллом, а с девушкой, да ещё на больничном, — тут явно что-то нечистое творилось! Но что именно, мне знать совершенно не хотелось, даже одна мысль об этом приносила ужасную боль моему влюблённому сердцу.