Гарри Поттер и Герой с Тысячей Лиц (гет)

Это было прекрасное время для человека, чьи средства к существованию зависели от преступности и неразберихи.

— Дэвид Лисс, "Заговор бумаг"

Ремус пришел домой к Диз уже после четырех утра. Он обещал быть до полуночи, но ставя себе такую оптимистичную цель он, несомненно, выдавал желаемое за действительное. Ремус надеялся, что она не обиделась, и что она не строила никаких планов ... Но это было маловероятно. Диз выглядела ужасно усталой, когда уходила почти в одиннадцать вечера.

Они оба уже ненавидели даже сам запах Исследовательского отдела, проводя в нем сутки напролет и собирая биографические данные обо всех пропавших для Рона. Первые партии уже были отправлены ему, и Ремус просто не мог заставить себя уйти, пока работа не будет завершена, что, к счастью, наконец и случилось. Остальные данные должны были быть доставлены Рону в Байликрофт утром. Такая работа была утомительной и не приносила никакого удовлетворения. Они собрали большее количество фактов, чем мог изучить один человек и найти в них закономерность.

И что теперь? Как это может им помочь? Допустим, они найдут что-то общее. Скажем, их всех похитили, потому что они все были... Да понятия он не имел. Потому что у них у всех были голубые глаза. Или все они были полукровками. Или все они были однояйцевыми близнецами. Или вообще все вместе. Как это знание поможет им найти заключенных?

Ремус знал, что в разведке главным было не мастерство пользоваться волшебными палочками или кулаками, а знания. Это лучшее оружие, которое у них имелось. И тем не менее, процесс приобретения этих самых знаний порой ощущался как бессилие.

Он прокрался вверх по лестнице в темный коридор, на ходу снимая плащ. Ремус жаждал тишины и покоя, которые всегда находил здесь, в этом доме порядка, рациональности и спокойствия. Вот кем она была для него ... убежищем, которое он искал годами. Он никогда не подозревал, что причина кроется не в месте, а в человеке.

В ее спальне всегда пахло ванильным лосьоном, который она наносила на свою бледную кожу, и приятным затхлым ароматом старых книг. У нее было даже больше книг, чем у Гермионы, чему он никогда бы не поверил. Книжные шкафы стояли почти в каждом уголке ее дома, включая спальню. Все книги были аккуратно разложены на полках и организованы по системе, которую она поддерживала в своем столь же упорядоченном сознании.

Ремус остановился у кровати, чтобы снять одежду. Диз полулежала на спине, ее пальцы были прижаты к щеке. Она пошевелилась, когда он скользнул под простыни.

— Который час? — пробормотала она, оказавшись в его объятиях.

— Пятый час утра, — и сразу же ощущение ее теплого и сонного тела начало расслаблять его.

— Ты так поздно, — сказала она.

— Прости.

— Все в порядке, — теперь она уже почти проснулась. Диз приподнялась и поцеловала его в щеку. — Я рада, что ты дома.

Он вздохнул.

— Разве?

— Разве что?

— Я дома?

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, касаясь губами щетины на его скулах.

— Я чувствую себя здесь как дома. Половина моей одежды здесь.

Он почувствовал, как Диз напряглась всем телом; она подперла голову рукой.

— Ремус, к чему это ты?

Ему потребовалось мгновение, чтобы собраться с духом.

— Может быть, мне стоит просто переехать сюда, — выпалил он в спешке.

Мгновение Диз ничего не говорила, пальцами одной руки проводя по волосам на его груди.

— Это большой шаг.

— Я знаю, — но Ремус, по правде говоря, не знал. У него никогда не было настолько серьезных отношений с женщиной. И никогда не предоставлялось случая предложить ей съехаться.

— Тебе не кажется, что мы торопимся? — спросила Диз. — Я не говорю, что мне не нравится эта идея, — быстро добавила она. — Но мы вместе всего четыре месяца.

— Кажется, что дольше, да? То есть...У меня такое чувство, будто я знаю тебя уже очень давно, — он слегка покраснел. — Звучит банально, но я серьезно, — Ремус повернул голову и встретился с ней взглядом. — Диз, Я...я никогда не чувствовала себя настолько комфортно и безопасно нигде в мире, по крайней мере, с тех пор, как закончил Хогвартс. Никто после Сириуса, Джеймса и Питера не заставлял меня чувствовать себя...человеком. Ты — да, — проговорил он, внезапно почувствовав, как к горлу подступает комок. Она положила руку ему на щеку и прислушалась. — Я совершенно не в состоянии это выразить, — тихо сказал он. Ремус отчаянно хотел объясниться и задавался вопросом, сможет ли когда-нибудь сделать это должным образом. — Но я...я просто я...

— Шшш, — сказала она, приложив пальцы к его губам. — Ты не обязан говорить об этом, если не хочешь.

— Я знаю, — ответил он, внезапно вспылив и рассердившись на себя. — Знаю, что не обязан, но мне это нужно. Не знаю, почему это так трудно.

— Потому что ты все еще сомневаешься, здесь, — тихо сказала Диз, положив руку ему на грудь. — Вот я о чем. Ты не вполне доверяешь ни себе, ни мне.

— Тебе я доверяю, — не согласился Ремус. Как только это слетело с его губ, он понял, что это правда. Он схватил ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. — Диз... Я люблю тебя, — он увидел, как ее губы слегка задрожали, и она улыбнулась ему. — Я тебя люблю, — повторил он, притягивая ее ближе. Теперь, когда ему удалось сказать это, он, казалось, не мог остановиться. — Я так сильно люблю тебя, — выдохнул он в ее волосы. Диз отстранилась и начала целовать его лицо снова и снова, пока он продолжал тихо повторять те слова, которые так долго пытался произнести.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она, когда он, наконец, сделал паузу в своих признаниях. — И думаю, жить вместе — отличная идея. Мы могли бы быть настоящей парой, ну знаешь, такой домашней.

— Я мог бы подстригать газон.

— А я — стирать твою одежду.

— Я могу готовить тебе завтрак.

Диз хихикнула.

— Что ты умеешь готовить?

Ремус улыбнулся.

— Тосты.

Она снова поцеловала его.

— Обожаю тосты.

— Хорошо, — Ремус притянул ее ближе, его руки переместились к подолу ее практичной ночной рубашки. Он просунул руки под нее и ощутил ее дыхание на своем лице. Это чувство возвращения домой, в место взаимной привязанности и поддержки, было ему настолько чуждо, что он часто задавался вопросом, нет ли здесь какой-то ошибки. Неужели это и есть любовь? То, что Сириус чувствовал к Корделии, что Гарри испытывал к Гермионе? Было ли это по-разному для всех? Действительно ли другие мужчины чувствовали это полное погружение в тела женщин, которых они любили? Чувствовали ли они то, что чувствовал он?... Это желание быть ни с кем, кроме нее, прикасаться и чувствовать ее всеми возможными способами?

Могли ли другие мужчины чувствовать себя такими же исцеленными, как он, когда был с ней?

Диз стянула с себя ночную рубашку, и он ласкал ее обнаженную грудь, как всегда восхищаясь ее мягкостью. Она переплела свои ноги с его ногами и отвечала на его поцелуи со все возрастающим пылом.

Ремус позволил своим мыслям свободно плыть, пока эта страсть, все еще такая новая и странная для него, не одержала верх и не увлекла их куда-то очень далеко.

Именно так бы и произошло, если бы их не прервали. Ремус почувствовал, как кто-то похлопал его по плечу, и остановился. Диз отстранилась, нахмурившись. Он повернул голову и увидел свою волшебную палочку, парящую над кроватью и светящуюся ярко-зеленым цветом. Палочка наклонилась и снова похлопала его по плечу. Он вздохнул и сел, протянув руку и поймав ее в воздухе.

— Кто это в такой час? — застонала Диз. Цвет, которым светилась палочка, подсказал Ремусу ответ.

— Это Гарри. Он меня вызывает, — Ремус нахмурился. — Это странно. Гарри не очень часто использует призыв волшебной палочкой. Должно быть, что-то серьезное, — он встал и натянул брюки. — Прости, я должен идти.

— Ты вообще сегодня не поспишь, — сказала она.

— Когда-нибудь у меня получится, — Ремус пожал плечами, надевая недавно сброшенную рубашку. — Но сейчас мне нужно идти, — повторил он.

— Знаю, — отозвалась Диз, плюхаясь обратно на подушки. — Но мне это не нравится.

— Вообще странно, что тебя тоже не вызвали. Если речь идет о проекте, то ты участвуешь в нем так же, как и я.

— Может быть, дело не в нем.

Ремус накинул плащ, затем наклонился над кроватью и снова поцеловал ее.

— Я постараюсь вернуться поскорее, любимая, — пробормотал он.

— Я могу заснуть ... Но если ты не разбудишь меня, когда вернешься, утром тебе не поздоровится.

Люпин улыбнулся.

— Идет, — он выпрямился и схватился за свою палочку. Когда волшебник получал вызов палочкой, она становилась временным Портключом. — Вызов принят, — проговорил Ремус. Он почувствовал знакомое притяжение, а затем уютная спальня Диз исчезла из вида.

* * *

Долгое время вокруг звенела тишина. Все четверо молча стояли в галерее второго этажа, обдумывая последние слова Сабиана, повисшие в воздухе: "Я уверен, что нашел крота".

Сам Сабиан больше ничего не говорил, ожидая какой-то реакции. Наконец, тишину нарушил Гарри.

— Ты уверен? — спросил он.

— Абсолютно, — ответил Сабиан. — Хотя всегда нужно помнить о....

— Факторе неопределенности, да, знаю, — сказал Гарри, проводя рукой по волосам. — Неужели проклятый фактор не может быть хоть иногда чуть менее неопределенным? Не думаю, что у тебя есть фото этого человека, передающего сверхсекретные разведданные Аллегре, ведь так?

— Чего нет, того нет.

— Нужно обсудить это наедине.

— Вернемся в штаб-квартиру?

— Нет, давай здесь. В последнее время я не чувствую себя там в безопасности, — он повернулся к Гермионе, которая просто наблюдала за ними. — Разбуди Наполеона, пожалуйста. Он должен быть в курсе, — она кивнула и направилась к лестнице. Гарри вздохнул. — Давай оставим это между нами троими, пока ты не расскажешь мне все, что знаешь. А потом решим, что делать дальше.

— Ты здесь главный.

Гарри фыркнул.

— Счастье-то какое.

Гермиона осторожно постучала в дверь спальни Наполеона.

— Наполеон? — внутри было тихо. Она постучала еще раз, затем слегка приоткрыла дверь.

Он лежал, свернувшись калачиком на боку, и крепко спал. Гермиона осторожно приблизилась к краю кровати.

— Наполеон? Просыпайся, ты нужен Гарри, — она склонилась над ним. — Наполеон! — сказала она чуть громче.

Гермиона как раз собиралась протянуть руку и потрясти его за голое плечо, когда внезапно его глаза распахнулись. Прежде чем она успела произнести хоть слово, его руки метнулись вперед и схватили ее за плечи. Гермиона почувствовала, как ее ноги оторвались от земли, а затем полетела по воздуху, когда он швырнул ее на кровать и склонился над ней, все его тело напряглось, готовясь к нападению. Когда его глаза сфокусировались и он увидел, кто это был, то немедленно отстранился, подняв руки вверх и отходя подальше от нее.

— Да твою ж мать, женщина.

— Что это с тобой? — спросила она, задыхаясь после внезапного аттракциона, устроенного Наполеоном.

— Извини. Рефлекс, — он соскользнул с кровати. — Что ты здесь делаешь посреди ночи?

— Ты нужен Гарри, Сабиан здесь. Он что-то знает о "кроте", — Наполеон замер после этих слов.

— Без шуток, — сказал он, потянувшись за рубашкой. Гермиона слезла с его кровати — места, в котором ей было мучительно неудобно находиться, особенно в одном халате, под которым ничего не было. Однако Наполеон, казалось, не обращал внимания на ее растрепанное состояние.

Она последовала за ним обратно в гостиную, где их ждали Рон, Гарри и Сабиан. Гарри кивнул, увидев входящего Наполеона.

— Отлично, — сказал он. — Рон...возвращайся к себе, поспи немного.

Рон кивнул, направляясь в свою спальню.

— Это чертовски маловероятно, — услышала вслед его бормотание Гермиона.

Гарри повернулся к ней.

— Ты тоже.

Она вздохнула, но не протестовала. Не только потому, что пообещала Гарри не вмешиваться, пока не закончится период восстановления, но главным образом потому, что у нее не было соответствующего доступа к подобного рода секретной информации. У агента ее уровня не было никаких причин участвовать в таком обсуждении, кроме того, что она была замужем за главой отдела КиТо, а это вообще не было причиной. Гермиона поцеловала Гарри в щеку.

— Я буду ждать тебя, — прошептала она.

Он улыбнулся, но его мысли были явно и совершенно неизбежно заняты другими вещами. Он повернулся к Сабиану и Наполеону.

— Пойдем в библиотеку, — сказал он, и они направились в северную галерею.

Гермиона наблюдала за ними, пока дверь в зал не закрылась за ними, затем повернулась и направилась обратно в Чертог.

* * *

Гарри и Наполеон сели на диван в читальном зале, а Сабиан примостился на краешке рабочего стула.

— Так, скажи прямо, — начал Гарри. — Кто это?

Сабиан, казалось, воспользовался моментом, чтобы собраться с мыслями.

— Это капитан Тейлор, Гарри.

Сердце Гарри упало. Его горячим желанием было, чтобы это был не тот, кого он знал, кому доверял ... и, конечно же, не тот, с кем встречался один из его ближайших друзей. Он обменялся взглядом с Наполеоном и увидел, как его собственное смятение отразилось на лице его зама.

— Почему ты думаешь, что это она? — спросил Гарри.

— Предчувствие заставило меня сосредоточить на ней свое внимание после того, как ты попросил меня провести расследование, — ответил Сабиан. Действительно, почти для всех остальных стало бы шоком, что Сабиан вообще искал крота. Официально внутреннее расследование проводилось Изобель и остальными сотрудниками ее отдела...но это была всего лишь ширма. Настоящий поиск осуществлял Сабиан. Действия Изобель были дымовой завесой, чтобы отвлечь внимание и дать Сабиану больше свободы для сбора информации, что он и делал со своей обычной скоростью и мастерством.

— Ее действия крайне подозрительны, — продолжил Сабиан. — Как я уже говорил, я не могу утверждать со 100%-ной уверенностью, что она виновна, так что просто расскажу вам о своих наблюдениях. Она часто ускользала, порой прилагая большие усилия, чтобы замаскироваться, на тайные встречи, к которым я не мог получить доступ. У нее регулярные и тайные свидания с мужчиной, которого я не смог опознать. Я несколько раз выслеживал этого человека, когда он покидал эти встречи, но каким-то образом ему всегда удавалось ускользнуть от меня. А поверьте, это вообще нелегко сделать. Несколько раз я видел, как она брала папки из своего офиса, твоего кабинета и кабинета Люпина. Она передавала копии своему контакту; что он с ними делал, я не могу сказать. Время ее перевода и некоторые факты, которые я узнал о ее деятельности в местном отделении в Нью-Йорке, только подтверждают мои подозрения.

Гарри почувствовал тошноту. Он доверял этой женщине, они все доверяли. Люпин...ему было невыносимо даже думать об этом.

— Сабиан, что, если ты ошибаешься? Это очень серьезно ... Она так много сделала, чтобы помочь нам. Она знает так много; если ты прав, это катастрофа, которую я даже не могу себе представить. Насколько ты уверен в своих словах?

— Я не могу сказать тебе, что я не ошибаюсь, Гарри. Но по моему мнению, какой бы катастрофой это для нас не обернулось, она именно та, кого мы ищем.

Гарри кивнул.

— Что ж, твоего мнения мне всегда было достаточно, — он посмотрел на Наполеона. — Вопрос в том, что предпримем прямо сейчас.

— Очевидно, нам нужно ограничить ее доступ, — сказал Наполеон. — Провести официальный допрос. И срочно с ней поговорить. Прямо сейчас, нельзя больше терять ни минуты.

— Ты прав. Но есть еще кое-что, что мы должны сделать в первую очередь.

* * *

Когда Люпин прибыл в ответ на призыв своей палочки, он крайне удивился, обнаружив себя в гостиной Байликрофта.

— Гарри, что происходит? — он огляделся по сторонам. — Ты вызвал меня сюда, домой? Что-то не так? Только не говори мне, что было еще одно нападение.

— Нет, дело не в этом. Ремус... нам нужно поговорить, — Гарри провел его в читальный зал.

Произнести эти слова было не так трудно, как Гарри представлял (или, возможно, боялся). Он только повторил то, что ему сказали, обратившись к Сабиану за разъяснениями.

Люпин сидел и слушал с каменным лицом, почти не выдавая видимой реакции.

— Я в это не верю, — вот и все, что он сказал после того, как выслушал их слова. Его тон подсказал им, что это было не просто восклицание недоумения, а настоящее опровержение. Он им не поверил.

— Ремус, я знаю, это тяжело, но послушай...

— Нет, Гарри. Я не буду слушать. Я в это не верю. Она не способна на такой обман, о котором ты говоришь.

— Она всех нас обманула. Тебя в первую очередь.

— Нет. Я ее знаю. Гарри, я люблю ее. Ты знаешь, что это значит. Я никогда в это не поверю. Ты бы поверил, что Гермиона оказалась предательницей только потому, что кто-то увидел, что она ведет себя подозрительно?

— Как ты можешь объяснить то, что видел Сабиан? — спросил Наполеон.

Ремус бросил острый взгляд на Сабиана.

— Возможно, это он тот, кого вам следует подозревать. Он мог указывать на нее пальцем, чтобы отвести подозрения от кого-то другого. Может быть, даже от себя.

Гарри был шокирован этим резким обвинением.

— Ремус, я понимаю, что ты расстроен, но это не повод клеветать на лояльного агента.

— Она тоже лояльный агент, Гарри! Как долго она служила под твоим началом и под началом твоих предшественников? Как она самоотверженно служила этому подразделению, и это благодарность ей? Пара туманных наблюдений и подозрений от того, кто сам вызывал немало спекуляций, и вдруг она оказывается предательницей! — Ремус встал и повернулся спиной, скрестив руки на груди. — Я бы поверил в то, что она предала нас, не больше чем в то, что ты это сделал, Гарри. Разве мое мнение значит меньше, чем его?

Гарри собрался с духом. Он не мог позволить себе поддаться эмоциональным доводам человека, от которого невозможно было ожидать объективности в данной ситуации.

— Да, боюсь, в данном случае оно действительно значит меньше. Ты не потратил месяцы на расследование этого дела, а Сабиан да. И у Сабиана здесь нет эмоционального конфликта. У тебя, к сожалению, есть. — он сделал шаг вперед. — Ремус, поверь мне: я не могу выразить словами, насколько хотел бы, чтобы все это оказалось ошибкой. Я никогда не хотел, чтобы тебе причинили боль. Если бы я мог сделать так, чтобы это было неправдой, я бы так и сделал. Но...Я не могу игнорировать собранную информацию.

— А доказательства? Все, что у тебя есть, — это его слово.

— В нашем деле это все, что у нас есть, и ты это знаешь. Бывало мы исходили из гораздо более скудной информации. Мы не работаем в мире свидетелей, Драконьих Гончих и магических чар. Люди, с которыми мы сражаемся, так себя не ведут. Они слишком скользкие, поэтому мы тоже должны быть такими, — Гарри вздохнул. — Я очень ценю нашу дружбу, Ремус. Мне не нужно было говорить тебе то, что я узнал. Я сделал это только потому, что уважаю тебя и хотел, чтобы ты узнал все до того, как мне придется вызвать ее на допрос. Но не думай, что тот факт, что мы друзья, повлияет на мои действия в связи с этой ситуацией. У меня есть основания полагать, что Диз не та, кем кажется. Я должен действовать в соответствии с этим, и если я обнаружу, что прав, то сделаю все, что в моих силах, чтобы она была наказана. И я напоминаю тебе, что если она и есть наш "крот", то она саботировала операцию, на организацию которой ты лично потратил месяцы, и которая стоила жизни четырех твоих агентов. Она также чуть не стоила жизни Гермионе. Если она к этому причастна, я буду настолько безжалостен, насколько должен.

Ремус кивнул. Он выглядел очень усталым.

— Я понимаю.

Глаза Наполеона метались между их лицами.

— Ну и что, босс? Вызвать ее сюда?

— Да.

— Сейчас?

— А что, спать ляжем?

— Ты правда хочешь, чтобы я ответил?

Гарри поднял свою палочку и издал призыв. Он встретился взглядом с Люпином.

— Ты останешься?

— Да. Хочу быть здесь и увидеть все своими глазами.

— Что ж, имеешь право.

Они ждали. Никто не произносил ни слова.

Когда прибыла Диз, она не выглядела удивленной. Она открыто смотрела Гарри в глаза еще до того, как закончила материализовываться. Диз окинула быстрым взглядом читальный зал, остановившись на Ремусе. Он одарил ее неуверенной улыбкой.

— Что бы они ни говорили, — сказал он тихим, но твердым голосом, — я верю тебе, — сердце Наполеона сжалось. В каком положении ты оказался, приятель. Так не должно быть. Если Диз действительно была той, о ком говорит Сабиан, Наполеон хотел лично набить ей морду.

Диз кивнула, хотя стала выглядеть немного озадаченной.

— Садись, — сказал Гарри, указывая на кресло с подголовником у стола. Она села. Гарри опустился в свое рабочее кресло лицом к ней.

— Что происходит, Гарри? — спросила она. — Что случилось такого важного, что тебе пришлось вызвать сначала Ремуса, а теперь и меня сюда в такую рань?

Наполеон задавался вопросом, знает ли Гарри, что делает, потому что сам он понятия не имел. Должны ли они просто поставить ее перед фактом того, что сказал Сабиан, и дать ей шанс опровергнуть это? Или начать задавать вопросы и позволить ей дать свои ответы? Ни он, ни Гарри не были специалистами в деле ведения допроса. Может быть, им все-таки стоило позвать сюда Гермиону — это была одна из ее специальностей.

Через несколько секунд, которые показались ему часами, Гарри, очевидно, решил выбрать первый вариант и рассказать ей то, что они знали. При необходимости они вдвоем были более чем способны взять ее под стражу.

— Диз, мне сообщили, что ты, возможно, не та, за кого себя выдаешь.

Она ничем не выдала своей реакции.

— В каком смысле?

— Сабиан уже некоторое время следит за тобой.

Она взглянула на волшебника в плаще, скрывающегося в тени.

— Неужели?

— Да, по моему приказу. Он искал крота внутри РД — того, кто доставляет нам столько неприятностей.

Диз кивнула.

— И он думает, что нашел его, не так ли?

Гарри колебался.

— Было обнаружено, что ты действовала таким образом, который наводит на мысль, что ... ты сливаешь внутреннюю информацию.

Она просто продолжала кивать.

— Я понимаю.

— Ты встречалась с неизвестными людьми, которые могут ускользнуть даже от самого умелого преследования.

— Так.

Гарри моргнул, выглядя озадаченным ее пустой, будничной реакцией.

— Если я что-то понимаю неправильно, ты можешь вмешаться и пояснить свои действия.

Диз снова вздохнула.

— Нет, пока ты все понимаешь правильно, — Гарри взглянул на Люпина, который потирал виски, как будто у него болела голова.

— Значит, ты не отрицаешь эти подозрительные действия, свидетелем которых был Сабиан?

— Нет.

Гарри колебался.

— Капитан Тейлор, сейчас я обязан сообщить вам, что вы имеете право не свидетельствовать против себя. Если вам необходима защита, то...

Гарри замолчал. Голова Диз была слегка наклонена, а ее плечи тряслись. Пожалуйста, только не слезы, — подумал Наполеон. Он бы никогда не подумал, что она опустится до такой низкой эмоциональной манипуляции.

Но она не плакала. Диз подняла голову, и Наполеон увидел, что она смеется.

— О, Гарри. Ты один на миллион, ты знаешь это?

— На самом деле да, знаю.

— О, пардон. Фактически, один на шесть миллиардов.

— Как скажешь.

— Извини, это просто так иронично, — она усмехнулась.

Наполеон увидел, как лицо Гарри посуровело.

— Тебе все это кажется смешным? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

Диз прочистила горло и посерьезнела.

— Мне очень жаль, но я нахожу эту ситуацию забавной по своим собственным причинам.

— Окей. У тебя есть что сказать в свое оправдание?

Она покачала головой.

— Я тебе не завидую, Гарри. Ты в безвыходном положении. Ты полагался на предоставленные тебе разведданные, которые, я должна признать, превосходны. Мои поздравления Сабиану, он действительно не нуждается в подтверждении своих навыков. Ты сделал выводы — и с этим даже я не могу не согласиться — и они вполне оправданны. Полагаю, ты притащил сюда бедного Ремуса раньше меня, чтобы предупредить его, что собираешься взять меня под стражу, верно? Да, я так и думала, — она снова рассмеялась. — Удивительно даже, что кто-то может принимать такие правильные решения, основываясь на такой правильной информации, и быть настолько полностью и совершенно неправым.

Гарри откинулся на спинку стула.

— Значит, ты все-таки все отрицаешь.

— Я даже не обязана это делать.

— Ты кажется не понимаешь всю серьезность ситуации.

Диз немного выпрямилась и посмотрела Гарри в глаза.

— Просто вещи редко бывают такими, какими кажутся, Гарри.

Затем она сделала что-то, что выглядело просчитанным, но Наполеон не видел для этого никакой причины. Диз сделала небольшой жест правой рукой, указательным и средним пальцами. Она подняла их и быстро провела ими по правому виску, как будто ей мешал выбившийся волос. Сам жест было небрежным и как будто случайным, но показался весьма значительным. Сделав это, она отвела глаза, а когда снова опустила руку, устремила на Гарри взгляд, который ясно говорил: Ну все, хватит. И что ты теперь собираешься делать?

Наполеон был абсолютно потерян. Он взглянул на Ремуса, который выглядел таким же озадаченным. Но потом он увидел лицо Гарри. Оно застыло с пустым взглядом, как маска. После нескольких секунд молчания он опустил голову и покачал ею из стороны в сторону, как будто не мог в это поверить. Он поднял руку, чтобы потереть переносицу.

— Ты походу издеваешься надо мной, черт возьми, — Наполеон услышал, как Гарри сказал это почти самому себе. Диз просто сидела там и ждала. Каким бы ни был смысл ее жеста, Гарри понял его, даже если никто другой здесь нет.

Гарри встал.

— Мне очень жаль, но вы все выйдите из комнаты, пожалуйста. Сейчас, — его тон не терпел возражений. Сабиан выскользнул первым, и Наполеон придержал дверь для Ремуса, который на мгновение встретился взглядом с Диз, а затем слегка улыбнулся ей. Наконец он повернулся и ушел. Наполеон последовал за ним и закрыл за собой дверь.

— Да что, мать вашу, все это значит? — спросил он, когда они прошли в гостиную галерею. — Сабиан? Ты понял, что она показала?

— Нет, — ответил волшебник в плаще. — Но Гарри, кажется, понял.

— Ремус?

Он только покачал головой.

— Понятия не имею.

* * *

Гарри снова опустился в свое рабочее кресло. Он едва мог думать. Единственное, что крутилось у него в голове, была безостановочная линия: блядь, блядь, блядь, блядь, ЧЕРТ ВОЗЬМИ ...

Диз улыбалась, как будто могла слышать этот поток ругательств в его сознании.

— Извини, — сказала она. — Не хотела тебя обезнадеживать.

— Ты из Д-7?

— Боюсь, что так.

— Как долго?

— Не думаю, что это имеет отношение к делу.

— Черт возьми, имеет.

Она вздохнула.

— Десять лет.

— Тебя сюда назначили?

— Конечно.

— Почему?

Она просто одарила его испепеляющим взглядом.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что я не обязана делиться с тобой деталями моих приказов, Гарри. На самом деле, мне даже запрещено это делать.

— Мне насрать, так не пойдет.

— У тебя нет выбора, — и она была права. Диз была далеко за пределами его досягаемости. — Но ... если тебе от этого станет легче, могу сказать тебе, что я работаю над некоторыми из тех же вопросов, что и ты. Деятельность этого крота имеет последствия, которые выходят далеко за рамки Дивизии. Ты не единственный, кто обращает на это внимание.

— Значит, Сабиан действительно видел то, что видел.

— Да, так и есть. Я действительно должна отдать ему должное, Гарри. Он чертов гений. Мы очень хорошо умеем скрываться. Тот факт, что он заметил мои встречи, это... тревожно. По моим стандартам собственной скрытности.

Гарри разрывало в нескольких направлениях. С одной стороны, он был счастлив от того, что она не была кротом по нескольким причинам, не последней из которых была в том, что он не хотел быть причиной разбитого сердца Ремуса, но ее настоящая личность внесла совершенно новый набор переменных.

— Послушай, ты приходишь сюда и проникаешь в мое подразделение даже без разрешения...

Диз встала и наклонилась над столом, ее поведение резко изменилось. Гарри внезапно осознал, что находится в присутствии женщины, которая намного превосходила его как шпиона и, вероятно, в ряде других областей.

— Мне не нужно разрешения от тебя, Гарри. Нам не нужно ничьей санкции. Мы действуем сами по себе, вне досягаемости ваших палочек и всего остального.

Гарри покачал головой.

— Чем ты вообще занимаешься? Все вы? Что вы такое?

Она вздохнула.

— Я не имею права обсуждать это, — Диз достала свою палочку. — Гарри, я устала. Я иду домой. Надеюсь, я ответила на все твои вопросы, и даже если у тебя есть еще — уверена, ты понимаешь, что скорее всего ответить на них не смогу.

— Что мне сказать остальным?

— Что хочешь. Моя безопасность не зависит от тебя. Я могу сама о себе позаботиться.

Гарри встал и протянул руку.

— Подожди, одну минутку. Я должен знать. Это было частью... он был частью твоего... задания? Стать ближе к начальнику отдела?

Она колебалась.

— Я знаю, что ты должен спросить об этом, Гарри, так что я не обижаюсь, — она встретилась с ним взглядом. — Нет. Ничто в моих отношениях с Ремусом не имеет никакого отношения к моей работе. Я думала, что приеду сюда и буду выполнять свои приказы. Я не ожидала, что влюблюсь, — она слегка улыбнулась. — Но я полагаю, никто никогда не ожидает этого, правда?

Гарри вздохнул.

— Никто и никогда.

Диз дотронулась до своей палочки.

— Теперь я могу идти?

— Ты сказала, тебе ни на что не нужно мое разрешение.

— Я просто из вежливости.

— Да, ты можешь идти.

Она поколебалась, затем ринулась вперед.

— Я скажу вот что. Кем бы ни был этот крот...что ж, я пришла к выводу, что они об этом не знают.

Гарри кивнул.

— Я только что пришел к такому же выводу, — их взгляды встретились, и Гарри увидел, что они с Диз, независимо от ее истинного занятия, сидели в одной лодке и гадали, куда пропали весла.

Как только Диз ушла, Гарри воспользовался моментом, чтобы собраться со своими разрозненными мыслями, прежде чем покинуть читальный зал. Он обнаружил Ремуса, Наполеона и Сабиана, ожидающих его в гостиной галерее. Гарри встал перед ними, размышляя.

— Где Диз? — спросил Ремус, нахмурив брови.

— Вернулась домой. Я сказал ей, что мне все еще нужно поговорить с тобой, — Ремус кивнул и сел обратно. Последовала долгая пауза.

— Ну что? — потребовал ответов Наполеон. — Ты собираешься рассказать нам, что все это значило?

Гарри кивнул.

— Да, собираюсь, — он посмотрел на Ремуса. — Но сначала...Мне жаль, что я подозревал ее, Ремус. Она не тот человек, которого мы ищем.

Ремус вздохнул.

— Нет необходимости в извинениях, Гарри. У тебя были на то причины.

Сабиан сделал два плавных шага вперед. Хотя Гарри не мог видеть его, ему показалось, что он почувствовал озадаченное выражение на его скрытом капюшоном лице.

— Я не понимаю. Я уверен в том, что видел.

— И ты был прав, Сабиан. Но оказывается, твоим наблюдениям есть другое объяснение, — он сел, обдумывая, как сформулировать свои последующие заявления. Наконец он поднял глаза на троих мужчин, наблюдавших за ним и ожидавших, когда он поведает им смысл происходящего. — Если бы я спросил вас, сколько подразделений в РД, что бы вы ответили?

— Шесть, — выпалил Наполеон. — Назвать их?

— Шесть, конечно. Такой ответ я получил бы практически от любого, кого спросил. Но вы все неправы, — он сделал паузу, оглядывая их растерянные лица. — В РД семь подразделений.

— Семь?

— Да. Седьмое является секретным. До сегодняшнего вечера только мы с Арго знали о его существовании. Сигнал, который, как ты видел, дала мне Диз, — это жест, который они используют, чтобы узнать друг друга.

— Диз является членом этого седьмого подразделения? — спросил Ремус.

— Да, так и есть. Когда она просила о своем переводе сюда, она делала это по приказу своего начальства, кем бы оно ни было.

— Чем занимается это подразделение? — спросил Наполеон.

— Этого я не могу тебе сказать. Никто не знает подробностей того, что они делают. Я всегда подозревал, что они своего рода внутреннее полицейское агентство, шпионящее за всеми нами, а не за внешним миром ... Но я могу абсолютно ошибаться на этот счет, так что это всего лишь предположение. Диз действительно сказала, что часть ее работы здесь заключается в том, чтобы вести собственный поиск нашего крота, поэтому, возможно, я и прав. Но на самом деле понятия не имею. Она не смогла сообщить мне много подробностей, — Гарри откинулся назад, его тело напомнило ему, что было почти пять часов утра. — И я не могу спрашивать. Седьмой отдел находится за пределами моих полномочий или полномочий Арго. Они ни перед кем не отчитываются. Никто даже не знает, где они получают свои приказы и кому подчиняются. И я не могу предположить, сколько агентов являются членами Д-7. Насколько я знаю, в моем подразделении или в твоем, Ремус, может быть больше агентов Д-7. — он посмотрел на Сабиана. — То, что ты видел, было встречей Диз со своим контактом из Д-7. Все действия, которые вызвали у тебя подозрения, являются законными.

— О, конечно! Все законно! — воскликнул Наполеон. — Целая кучка волшебников с тайными планами, которые ни перед кем не отчитываются и приходят и уходят, когда им заблагорассудится? Нет, совершенно нет ничего подозрительного! И скажи, что это за муть, которую они впаривают? Ну ничего, все же законно, не беспокойтесь!

— Я слышу тебя, Джонс, но у меня нет другого выбора, кроме как признать, что у агентов Д-7 очень важная миссия...в чем заключается эта миссия, я не знаю, — Гарри вздохнул. — Кое-кто, кому я доверяю, сказал мне, что Седьмой отдел — хорошие ребята.

— Ты, видимо, не скажешь, кто это?

Гарри колебался. С таким же успехом они могли бы догадаться.

— Сириус.

Ремус кивнул.

— Возможно, агенты в Д-7 подчиняются кому-то в Федерации, кому-то в офисе Канцлера. Возможно, они даже докладывают Сириусу.

— Он не давал этого понять, но ты можешь быть прав. Вот и все, что я знаю. Теперь у вас ровно столько же информации по этому вопросу.

Наполеон покачал головой.

— Все это очень интересно, конечно, но возвращает нас к исходной точке.

— Это верно, — ответил Гарри.

Ремус встал.

— Мне пора идти. Я думаю...Нам с Диз нужно кое-что обсудить, — он слегка вздрогнул, как будто ему в голову пришла внезапная мысль. — Означает ли это, что она больше не будет работать на тебя?

— Почему? Никто другой не должен знать ее истинную подчиненность. До сих пор она проделывала для меня хорошую работу, даже если она из Д-7.

Ремус кивнул, выглядя немного ошеломленным. Гарри понимал его чувства.

— Тогда все в порядке. Спокойной ночи.

— Поспи немного, Ремус.

Они наблюдали, как Ремус поднял палочку и отменил Вызов, который вернул его туда, где он был, когда получил его. В гостиной воцарилась тишина. Гарри просто сидел в своем кресле с подголовником, неспособный сформировать связные мысли, не говоря уже о словах. Наконец, Сабиан выступил вперед.

— Я должен извиниться за свою ошибку, шеф. Я... смущен.

— Тут нечего стыдиться. Ты видел то, что видел, сделал разумный вывод и сообщил об этом.

— Но я был неправ.

— Да, неправ. Я знаю, для тебя это новое ощущение, но остальным из нас пришлось к нему привыкнуть, — сказал Гарри, слегка улыбаясь. Сабиан все еще ерзал. — О черт, чувак. Не бери в голову. Сделай перерыв. Иди... ну, куда бы ты ни шел, когда не работаешь. Отдохни немного.

— Я не успокоюсь, пока все не узнаю, Гарри, — заявил Сабиан. — Можешь быть в этом уверен, — с этим заявлением он схватил подол своего плаща и обернул его вокруг себя. Тот закрутился в идеальный по форме конус, окутал его и схлопнулся сам по себе, прежде чем полностью исчезнуть.

Наполеон вздохнул.

— Такая королева драмы. Разве нельзя просто аппарировать, как обычный человек?

Гарри не обратил на него внимания. Он пошатнулся.

— Я просто не могу в это поверить.

Наполеон покачал головой.

— Продолжай принимать удары, босс. Мы уже должны быть в состоянии справляться с подобными сюрпризами.

Гарри посмотрел на него.

— У меня просто... очень странная ночь.

— А у меня! Мне снился сон, что я стою в ледерхозе (такие традиционные кожаные баварские шорты — прим.пер.) в чане со сметаной.

— Хорошо, почему бы тебе не вернуться к этому?

— Слава Богу, — вздохнул Наполеон. — Я боялся, что ты захочешь остаться и все проанализировать, пока мы оба не упадем замертво от усталости.

— Можем оставить это на завтра.

Наполеон встал и похлопал Гарри по плечу.

— Спокойной ночи, босс. Последуй своему собственному совету и немного отдохни.

Гарри сидел и смотрел, как Наполеон исчезает в коридоре. Несколько мгновений он оставался на месте, собираясь с силами, затем поднялся на ноги и поплелся вверх по лестнице.

Как он и ожидал, Гермиона уже уснула. Гарри на мгновение остановился у кровати, любуясь ею. Она лежала на животе, обхватив руками подушку и согнув одно колено. Ее обнаженная кожа выглядела такой безупречно белой в лунном свете.

Гарри снял халат и с усталым вздохом сел на край кровати. Он почувствовал, как она пошевелилась, затем ее рука легла ему на спину.

— Все на сегодня? — пробормотала она.

— Боже, надеюсь на это.

Гермиона села и положила подбородок ему на плечо, обхватив руками его грудь.

— Ты весь напряжен.

Гарри покачал головой.

— Это, без сомнения, были самые странные шесть часов моей жизни.

Гермиона кивнула.

— Тебе пришлось через многое пройти до первой чашки кофе, — она колебалась. — Гарри...

— Я знаю. Я знаю, ты умираешь от желания спросить.

— Кто это?

— Мы не знаем. По-прежнему не знаем.

— Я не понимаю.

Он сделал глубокий вдох.

— Сабиан думал, что это Диз. Поэтому я позвал ее сюда. Оказывается, это не Диз, но она не та, за кого себя выдает. Она не крот, а член 7-го отдела, который является сверхсекретным отделом Дивизии, о котором никто не знает, а также не знает, чем они занимаются. Ее прислали сюда работать под прикрытием, — Гарри ждал неизбежного потока вопросов.

— Понятно, — вот и все, что ответила она.

— И это все?

— А что еще? Ты же не хочешь ответить на мои десять тысяч вопросов прямо сейчас, не так ли?

— Не особенно.

— Если она обманула Ремуса или каким-то образом использовала его, тогда мы ей наваляем.

— Нет нужды. Она действительно любит его. Так уж получилось, это не входило в ее обязанности.

Гермиона крепче обняла его.

— Мой бедный Гарри.

— Почему бедный?

— Не завидую я твоей работе. Я даже представить себе не могу, с чем тебе придется иметь дело завтра.

— Я не могу думать об этом, слишком много всего. Я едва могу уложить в голове все, что произошло сегодня вечером, — Гарри колебался. — Должны ли мы кому-нибудь рассказать о ... нем?

— Я не знаю. Часть меня хочет, чтобы это осталось только между нами, но я знаю, что это, скорее всего, невозможно.

Гарри покачал головой.

— Прости, я просто не могу думать. Ни о чем. Во всяком случае, не сейчас.

Она потянула его обратно на кровать и нежно обняла.

— Тогда не надо. Просто отдохни, дорогой.

Гарри приподнялся на локте и посмотрел ей в лицо.

— Я только что понял кое-что важное.

Гермиона улыбнулась.

— Что же?

Он сделал глубокий вдох.

— Сегодня вечером я узнал, что у меня есть злодей-сын. Я узнал, что мой агент обманывает меня. Я почти стал свидетелем того, как одному из моих лучших друзей разбивают сердце. А еще где-то там больше двухсот человек ждут...кажется меня...чтобы я спас их, и может оказаться, что враг следит за каждым моим шагом из-за крысы в наших рядах, — он протянул руку и коснулся ее щеки одним пальцем. — Но я все равно безумно счастлив. Просто потому, что я здесь, с тобой, и примерно каждые пять секунд вспоминаю, что я твой муж.

Гарри заметил, как глаза Гермионы затуманились.

— Это слишком большой груз для одной крошечной меня.

— О чем ты?

— Я не могу нести ответственность за твое благополучие все время, так же как и ты — за мое.

Он лег рядом с ней.

— Я думал, что веду себя романтично, — Гарри должен был признать, что немного разочарован. Он считал, что выдает настоящий козырь.

Гермиона поцеловала его в плечо.

— Так и есть, Гарри. Но я не могу быть для тебя всем.

— Боюсь, что для этого уже слишком поздно.

— Я просто...Я не могу не беспокоиться о тебе. Я все время волнуюсь. Боюсь, что ты слишком много берешь на себя, переживаю, что ты находишься под слишком большим давлением, и больше всего я беспокоюсь, что не смогу тебе помочь, что меня будет недостаточно, чтобы ...

— Шшш, — оборвал он ее, притягивая ближе. — Я тоже боюсь. Что превращусь в какого-то эмоционального вампира и высосу тебя до дна. И если во мне не хватит сил, чтобы вернуть тебе долг?

— В тебе есть больше, чем ты думаешь. Ты всегда обнаруживаешь в себе больше сил, чем ожидаешь. И никогда не считаешь, что соответствуешь тому, кем тебя считают другие.

— Как я могу? Для меня установили слишком высокую планку.

— Что ж, это правда. Ты не тот, за кого тебя принимает мир. Ты нечто большее, — Гермиона повернула его голову так, чтобы он смотрел ей в глаза. — Я хотела бы, чтобы мир знал тебя так, как знаю я, потому что в тебе больше силы, любви и доброты, чем они когда-либо смогут увидеть.

— Теперь ты устанавливаешь планку слишком высоко, — Гарри вздохнул. — Не могу поверить, что ты говоришь мне все это сегодня вечером, после того, через что мы прошли.

— Пока ты был внизу с Сабианом... То есть до того, как я заснула...Я просто лежала и думала.

— О чем?

— О многом. О том, как легко мы можем потерять все, и не только потому, что есть люди, которые хотят нашей смерти. Так много вещей, из-за которых все может пойти не так, Гарри. Мы могли бы перестать слышать друг друга. Мы могли бы перестать разговаривать. Мы могли бы стать чужими друг другу; мы могли бы позволить всему, что с нами происходит, разрушить этот маленький кусочек мира, который нам удалось создать для себя. Думаю, единственный способ предотвратить это — просто держаться изо всех сил, несмотря ни на что. Если нас разлучит работа, если давление сведет нас с ума, если мы потеряем друзей, семью или все, что имеем, мы сможем это преодолеть, если будем друг с другом, — она положила руку ему на щеку. — Так что если я могу лежать здесь и знать о тяжелых днях, ждущих нас впереди и все, что мне действительно нужно сделать — это сказать тебе, что я люблю тебя и думаю, какой ты хороший, сильный и замечательный ... то тебе нужно просто поверить мне.

Гарри попытался вспомнить, о чем он беспокоился, когда пришел сюда. Какие-то тревожные вещи произошли сегодня вечером, не так ли? Он едва мог вспомнить. Глядя в ее глаза прямо сейчас, все это, казалось, не имело значения.

— Знаешь, на что я надеюсь? — прошептал он.

— На что?

— Что когда-нибудь у меня будет шанс сделать для тебя то, что ты всегда делала для меня. Надеюсь, когда-нибудь я смогу оказать тебе такую же поддержку и любовь, что ты оказываешь мне.

— Почему ты думаешь, что это не так?

— Потому что ты сильна в том смысле, в каком я не силен. Без меня ты все еще была бы Гермионой. Ты все равно была бы умной, смелой и независимой. Без тебя я бы рассыпался на тысячу бесполезных кусочков. Это забавно. Люди называют меня героем, а все вокруг меня — просто какие-то люди. Как Волшебный Дракон Пафф и его друг, маленький мальчик, — Гарри ухмыльнулся. — Если бы только все знали правду.

— Какую?

— Дракон не может быть храбрым без маленького мальчика. Ему нужен кто-то, ради кого он мог бы быть храбрым.

* * *

Ремуса вернули в спальню, которую он покинул не так давно, и все же как будто это было в прошлой жизни. Комната оказалась пуста.

Он спустился по лестнице и вошел в гостиную, оглядываясь по сторонам. Было темно, и он ничего не видел...но затем его глаза выхватили в сумраке смутную фигуру, сидящую в кресле с подголовником в углу. Он остановился, ожидая, что что-то произойдет. Ремус заметил тонкую струйку дыма, поднимающуюся от фигуры. Диз бросила курить много лет назад, но она все еще закуривала сигарету в очень редких случаях, когда была особенно расстроена или напряжена. Он увидел, как слабо тлеющий уголек внезапно вспыхнул, когда она сделала затяжку.

Ремус не понимал, что чувствовал. Он был слишком сбит с толку, чтобы начать в чем-то разбираться. Но знал, с чего ему нужно начать.

— У меня только один вопрос, — тихо проговорил он.

Диз даже не нужно было услышать его, чтобы немедленно дать ответ.

— Нет, — ответила она. — Мы с тобой...все это было по-настоящему.

Ремус немного расслабился.

— Я рад это слышать.

Ее темная фигура превратилась в очерченный силуэт, когда она поднялась из кресла. Диз сделала несколько шагов вперед, в тусклый предутренний свет.

— Я бы поняла, если бы ты возненавидел меня, — сказала она, ее голос был едва громче шепота. — Я пыталась подготовиться к этому, на случай, если ты обо всем узнаешь. Не буду лгать тебе, это разобьет мне сердце ... Но я пойму, если ты больше никогда не захочешь меня видеть.

— Почему я должен этого хотеть?

Она впервые встретилась с ним взглядом, и Ремус очень ясно увидел ее страх перед тем, что означало для них его новое знание.

— Что ж...Я солгала тебе, я выдавала себя за...

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но агенты в вашем подразделении дают присягу хранить тайну, не так ли?

— Да, но...

— И твоя работа здесь...какой бы ни была ее природа...это все очень важно, верно?

— Да, очень важно.

— Тогда ты никогда не лгала мне.

Диз моргнула.

— Но...

— Диз, ты выполняла приказ. Я агент, я понимаю, что это значит. Я не знаю, чем занимается твое подразделение, и меня это не интересует по большому счету. Если это настолько чувствительная информация, то я бы предпочел оставаться в неведении. Ты использовала прикрытие, которое тебе дали. Под этим прикрытием ты действовала соответствующим образом. Ты когда-нибудь обманывала меня?

— Я не понимаю...

Люпин подошел ближе.

— Ты когда-нибудь прикасалась ко мне, когда не хотела? — спросил он, беря ее за руку. — Ты когда-нибудь улыбалась мне, когда в твоем сердце не было улыбки?

Он увидел, как слезинка скользнула по ее щеке.

— Нет, — вздохнула Диз.

Ремус протянул руку и вытер ее слезу.

— Ты целовала меня, когда предпочла бы этого не делать? — он наклонился вперед и поцеловал ее в щеку, оставаясь в этом положении, чтобы говорить ей на ухо. — И ты говорила, что любишь меня, когда это было не так?

Ее хрупкое самообладание лопнуло, и она обвила руками его шею.

— Нет, — ответила она сдавленным голосом.

Он крепко обнял ее.

— Тогда ты никогда не обманывала меня, — Ремус отстранился и поцеловал ее. — Если женщина, в которую я влюбился, — это настоящая ты, тогда только это важно.

Диз улыбнулась.

— С тобой я больше похожа на настоящую себя, чем когда-либо в своей жизни, — Диз поцеловала его в ответ, ее грудь вздымалась. — О Боже, Ремус, я так испугалась, — выдохнула она, крепко обнимая его. — Я боялась, что потеряю тебя.

— Ты никогда не потеряешь меня, — пообещал он, его дыхание участилось, когда их поцелуи стали более страстными. — Ты застряла со мной надолго.

— Это обещание? — спросила она.

— Больше похоже на предложение.

Диз замерла, затем отстранилась, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Какое?

— Ты знаешь, какое. То, которое мужчина делает женщине, которую любит.

Ее губы совершали небольшие волнообразные движения, которые могли быть попыткой улыбнуться.

— Но... я...

Он остановил ее заикание еще одним поцелуем.

— Тише, — прошептал он ей в губы, удивляясь своей вновь обретенной уверенности. — Мы можем поговорить об этом позже.

Она поцеловала его в ответ.

— Ремус, я... но как... Мы только что говорили о том, чтобы съехаться.

— Мне все равно. И мне не нужен ответ. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я здесь, я никуда не уйду, и если я тебе нужен, то я твой.

Теперь уже она плакала: тихо, но по-настоящему.

— Конечно, ты нужен мне, — Диз схватила его за голову и снова поцеловала. — Ты нужен мне прямо сейчас, — промурлыкала она ему на ухо.

Руки Ремуса переместились к ее одежде, и он задался вопросом, как они вообще поднимутся по лестнице.

Но оказалось, они даже не попытались.

* * *

Сегодня вечером он прижимал ее к стене. Ее ноги были перекинуты через его руки, и она была вынуждена повиснуть на его плечах, затылок царапал штукатурку в такт ритмичным шлепкам его кожи о ее кожу, когда он безжалостно входил в нее.

Аллегра не открывала глаза. Она уже дошла до того состояния, что больше ничего не хотела видеть. Ни его глаза, ни его тело, ни ее собственную плоть там, где он ее обнажил. Она хотела отключить все органы чувств... Но ей нужно было о многом подумать.

Она надеялась, что прикрыла свою задницу во время вчерашнего полуночного вояжа для встречи с Гарри. Здесь был только один волшебник, которому она могла доверять: Линч, ее бывший зам. Он приложил немало усилий, чтобы предупредить ее тонкими сигналами и незаметными кивками, что готов помочь ей, если это необходимо. Три ночи назад она лежала на спине в своей комнате, а Мастер, как обычно, был на ней сверху. Дверь приоткрылась примерно на фут, чтобы за ней показался Линч. Он встретился с ней взглядом через плечо Мастера и поднял одну руку перед своей грудью. Она с тревогой увидела, что он держит нож, в его глазах читался вопрос. "Я убью его сейчас же, если ты этого хочешь", — безмолвно сказал он ей.

Аллегра просто коротко покачала ему головой, и он ушел. Еще не время. Конечно, ничего хорошего ей не сулит, если Мастер окажется мертвым в ее спальне. Теперь у него уже было слишком много ее бывших приспешников, преданных его делу. Ей никогда не сбежать. Требовалась тонкость.

Линч, к счастью, был очень хорош в игре на обеих сторонах доски, так что ему удалось завоевать доверие Мастера. Тревожная возможность того, что Линч может быть действительно предан ему и на самом деле держит ее за дуру, не раз приходила Аллегре в голову, но в какой-то момент ей пришлось бы кому-то довериться.

Поэтому она попросила Линча потребовать ее присутствия в ту ночь в центре содержания под стражей. Он придумал очень убедительную историю о том, что ему нужно ее разрешение на какую-то процедуру, включающую смену защитных чар, и Мастер не подвергал это сомнению. Она вернулась из Хогвартса до двух часов, выжатая как лимон после разговора с Гарри, и никто не столкнулся с ней и не потребовал рассказать, где она была на самом деле. Мастер пришел к ней в течение часа, и именно так она оказалась прижатой к этой стене с такой силой, что на стене образовались вмятины.

Аллегра должна была почувствовать облегчение...и все же ей было не по себе. Она была совершенно уверена, что за ней следили сегодня вечером, когда она передвигалась по комплексу. И ее комната стала немного другой. Она не могла точно сказать, что изменилось...но ощущение было такое, как будто кто-то пришел, убрал все и заменил почти идеальной копией. Или все это было лишь попыткой подразнить ее подсознание.

Аллегра узнавала эти признаки. Он почти закончил. Она еще крепче зажмурила глаза, когда Мастер глубоко погрузился в нее и кончил. На мгновение он задержался в ней, затем отодвинулся, позволяя ей опустить ноги на пол. Он улыбнулся самодовольной улыбкой и отступил, игриво шлепнув ее по заду.

— Ты превосходно трахаешься, дорогая мамочка, — сказал он.

Аллегра вздрогнула.

— А ты невероятный сукин сын.

— Так так. Не могу позволить, чтобы ты вот так просто называла себя сукой. Ты же моя лучшая девочка, разве нет?

Она покачала головой.

— Ты не можешь относиться ко мне снисходительно, как ко всем остальным здесь, Джулиан.

Он усмехнулся.

— О да, конечно. Как глупо с моей стороны, — он закончил одеваться и направился к двери. — В следующий раз, когда ты отправишься на ... кхм... полночное приключение, захвати мне немного карамелек. Я на них подсел, — Мастер улыбнулся и оставил ее в одиночестве размышлять, что, черт возьми, это значило.

* * *

К тому времени, когда Гарри проснулся на следующее утро, солнце уже высоко поднялось. Все его тело протестующе застонало, но он все равно сел. Гермиона еще лежала, свернувшись калачиком на боку, ее грудь поднималась и опускалась в такт равномерному дыханию. Он понял, что она все еще крепко спит, поэтому осторожно соскользнул с кровати, чтобы не потревожить ее.

Полчаса спустя он, спотыкаясь, спустился вниз, одетый, с влажными после душа волосами. Казалось, вокруг никого не было. Несколько минут Гарри стоял на кухне, попивая подогретый кофе, размышляя, и наконец, приняв решение, вызвал свой Пузырь.

— Что случилось, босс? — ответил Наполеон.

— Я впечатлен, что ты в офисе, учитывая, как поздно мы разошлись.

— Да, но кому-то же из нас нужно работать. А у Сакеша получается отличное бодрящее зелье.

От огромного количества работы, ждущей его, у Гарри закружилась голова. Не помогало и то, что они находились в своего рода режиме ожидания почти на каждом фронте. Ожидание анализа Рона, ожидание следующего отчета Сабиана, ожидание шанса действовать.

— Скажи всем, что я буду завтра.

— Тебя не ждут до пятницы.

— Слишком многое нужно сделать. Кроме того, Гермиона больше не нуждается в моей помощи. С ней все в порядке.

— Мы думаем провести небольшое собрание сегодня вечером и устроить мозговой штурм по поводу того, что можно сделать, пока Рон анализирует данные. Ты будешь?

Гарри улыбнулся про себя.

— Извини, у меня планы.

— Планы?

— Я веду свою жену на свидание.

— Она знает об этом?

— Пока нет. Увидимся позже.

— Счастливо, — его Пузырь мигнул и погас. Гарри сполоснул чашку и направился в библиотеку. Он услышал ровные щелчки набора текста на клавиатуре еще до того, как открыл дверь.

Рон занял три больших библиотечных стола для своего проекта. Компьютер, который Гарри раздобыл для него, был установлен на одном из них. Два других были завалены папками и бумагами, собранными в аккуратные стопки и покрытые стикерами. Рон сгорбился перед монитором, его глаза перебегали с экрана на папку на столе рядом с ним. Он поднял глаза, когда Гарри вошел.

— Привет, соня.

— Я был на ногах до пяти утра, не будь так строг, а?

— Итак...что случилось? — только его глаза были видны поверх монитора.

Гарри пожал плечами.

— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. Много рабочих дел, — он обошел стол и сел рядом с Роном. Гарри чувствовал, как слова формируются в его голове.

У меня есть сын, Рон. Что думаешь по этому поводу? Кто бы мог подумать, что я стану отцом...мужчине, который вдвое старше меня. И угадай, что еще? Он — само зло. К счастью, Гермиона, кажется, все еще любит меня, но я не уверен, что она воспринимает это спокойно. А угадай, кто его мать? Женщина, которая скрывала тебя от нас двенадцать лет. Ну как тебе? Как думаешь, что мне делать? Я надеюсь, у тебя есть какие-то идеи, потому что у меня нет ни малейшего понятия. Скажи мне, что делать. Скажи мне, что это не моя вина, просто чтобы я мог услышать это еще раз. И скажи мне, как мне забыть, кто он такой, потому что кажется мне придется его убить. Помоги мне быть достаточно сильным, чтобы убить собственного сына.

Но он сказал только:

— Как продвигается твое исследование?

— Ну, Люпин сегодня утром принес последние биографические файлы, так что я как раз заканчиваю вводить данные. Я создал базу данных с перекрестными ссылками, которая позволит мне сравнивать пропавших людей по сотне разных параметров.

Гарри моргнул.

— Э-э... Тогда удачи с этим.

Рон улыбнулся.

— Это дело техники. Но если есть какие-то корреляции, они должны сразу же проявиться. Скрестим пальцы.

— Не хочешь сделать перерыв? Пойдем прогуляемся.

— Нет, у меня слишком много дел.

— Ты занимаешься этим уже несколько часов.

— Ты-то откуда знаешь? Ты только что встал!

— Эй, то что ты вдруг стал Великим Умником, не делает меня идиотом! Ты же только что сказал, что Люпин принес тебе оставшиеся файлы только сегодня утром, и все же ты уже почти закончил!

Рон вздохнул.

— Да, извини, — он улыбнулся. — Может, мне правда нужен перерыв, — Рон встал, и они с Гарри вышли на задний двор. — Но давай просто посидим здесь и поразмышляем о нашем бытии, ладно? По-моему, мои ноги разучились ходить.

— Звучит неплохо, — сказал Гарри, занимая шезлонг рядом с креслом Рона. Несколько минут они сидели молча. — Скучаешь по Лауре? — наконец спросил он.

— Она будет дома сегодня вечером, — Гарри просто смотрел на Рона, пока тот не сдался, тяжело вздохнув. — Да, я скучаю по ней, ясно? Теперь доволен?

— Да. Очень.

— Кстати, как вы все с ней познакомились?

— На самом деле, она изначально была подругой Джастина. Они познакомились на одном из этих скучных министерских приемов и в итоге выпили больше дюжины бокалов шампанского, пока сидели в углу и обсуждали, кто в чем пришел.

Рон рассмеялся.

— Очень на них похоже.

— Однажды вечером Джастин привел ее на ужин с нами, Джорджем и Джинни. Думаю, ей очень хотелось завести друзей, находясь так далеко от дома ... В то время она была здесь всего несколько месяцев. Так что мы вроде как удочерили ее, если так можно сказать. Когда мы начали говорить о покупке этого места, то спросили, не хочет ли она присоединиться, и она согласилась. Они с Гермионой быстро сблизились.

Рон кивнул.

— Это здорово, да? Когда оглядываешься на свою жизнь и обнаруживаешь случайные стечения обстоятельств, которые привели тебя в итоге туда, где ты есть сейчас. Мы все обдумываем каждое решение и мучаемся над тем, правильное оно или нет, а потом однажды кто-то, кого я едва знал в школе, напивается на вечеринке в министерстве, и это меняет мою жизнь.

Гарри усмехнулся.

— Я понимаю, о чем ты. Однажды неуклюжий мальчик потерял жабу в поезде, а я в конце концов женился.

Рон громко рассмеялся.

— Теория хаоса в действии, — он замолчал, поигрывая развязавшейся ниткой на своем джемпере. — Гарри... могу я спросить тебя кое о чем?

— Конечно.

— Ну, вот в чем дело. Я думаю...Кажется, я вступаю в отношения.

Гарри улыбнулся.

— Определенно. И я приветствую тебя в клубе.

— Я в ужасе.

— Чего это?

— Я никогда раньше в них не был! Я имею в виду... Мы с Гермионой вместе учились в школе, но это вряд ли считается, — Рон покачал головой. — Я могу объяснить теорию струн за пять минут, но я не могу даже представить, как строить отношения.

— Это явно не похоже на руководство пользователя, которое можно прочитать и понять, как все устроено.

— О, черт! Хотел бы я, чтобы именно так и было.

— Так о чем ты хотел спросить?

— О том, как... ты это делаешь! Как ты... как это... — Рон скорчил гримасу. — Видишь? Я даже не могу придумать, как задать вопрос!

— Рон, я не могу сказать тебе, как строить отношения с Лаурой. Я не эксперт.

— Если ты не эксперт по построению счастливых отношений, то кто тогда?

— Ну значит их вообще не существует. Все отношения разные. Если хочешь знать, как мы с Гермионой это делаем, я мог бы рассказать об этом, но я не уверен, что то же самое будет работать с Лаурой, — Гарри усмехнулся. — С другой стороны, я, возможно, даже не смогу рассказать тебе, как мы с Гермионой это делаем. У нас едва ли было две недели подряд на нормальные отношения. Просто одно бедствие за другим. Все эти досадные проблемы пар, как правило, отодвигаются на задний план, когда сталкиваешься со смертью и хаосом, двухмесячными исчезновениями и возвращением лучших друзей из мира мертвых.

— Ты вообще не помогаешь.

— Не думал, что тебе это нужно, — Гарри вздохнул. — Если у тебя есть вопросы, я буду рад поделиться всей мудростью, которая у меня есть. Но не могу давать никаких обещаний, что это не полный бред.

Рон на мгновение задумался.

— Ты когда-нибудь... раздражаешься?

— На Гермиону? Конечно. И я ее тоже порядком раздражаю, — Гарри ухмыльнулся. — Ну ты был на моем мальчишнике, знаешь суть.

— Что самое сложное? Вообще во всем этом.

Гарри нахмурился, размышляя.

— Я не знаю. Наверное, ожидания.

— Какие ожидания?

— Что все будет идеально, если ты любишь своего партнера. Что вы всегда будете со всем справляться, что вы всегда будете говорить правильные вещи, что вы никогда не причините друг другу боль... — он вздохнул. — И всегда есть ощущение, что ты обязан делиться абсолютно всем, а это довольно утомительно.

Рон полуобернулся к нему и, казалось, был поглощен этим монологом. Гарри не особенно понимал, что еще он хотел услышать. Он даже не был уверен, что еще вообще было сказать. Рон поколебался, прежде чем задать следующий вопрос.

— У тебя когда-нибудь возникало искушение... ну, ты знаешь.

— Что?

— Изменить.

Гарри поднял брови.

— Искушение? Конечно.

— Неужели? — спросил Рон, немного обеспокоившись этим заявлением.

— Не пойми меня неправильно, — начал Гарри, поднимая руку. — Я бы никогда не изменил Гермионе. Мне это и не нужно; я люблю свою жену во всех отношениях. Но что касается искушения...ну, я думаю, это связано с Y-хромосомой.

— И женщины все время пристают к тебе.

Гарри вздохнул.

— Если бы вместо тебя сейчас был кто-то другой, я бы стал отрицать. Или сказал бы, что никогда этого не замечал. Но... да, так и есть, — Гарри покачал головой. — Я думал, все станет лучше после того, как женюсь, но почему-то кажется стало только хуже.

— Естественно. Запретный плод сладок, — Рон похлопал его по руке. — Просто думай об этом как о способе Вселенной проверить тебя на стойкость.

— Ага, конечно. Ведь Вселенная кроме этого не подвергала меня никаким испытаниям в моей мирной, без происшествий и стрессов жизни.

— Да уж, какой какой, а скучной нашу жизнь не назовешь, — Рон нахмурился. — Ну, хотя мою да, немного. Еще несколько месяцев назад.

Гарри пожал плечами.

— Послушай, Рон, у меня нет никаких ответов насчет отношений. Но у меня есть один совет.

Рон вздохнул.

— Давай, удиви меня.

— Я не знаю, что ты чувствуешь к Лауре. Может быть, еще слишком рано говорить об этом. Но только в качестве аванса...несмотря на то, что говорится во всех песнях, любовь — это не все, что тебе нужно. Любовь — это как... — он на мгновение задумался, подыскивая способ выразить то, что чувствовал. — Это как ставка в покере. Любовь вовлекает тебя в игру. Затем ты должен взять карты, которые тебе раздали, и разыграть их, стараясь не потерять штаны, — Гарри встал. — А теперь, удивив самого себя уместностью этой метафоры, я прощаюсь с тобой, — он хлопнул Рона по плечу. — Желаю удачи с анализом. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.

 

Когда Гарри вернулся в Чертог, кровать была пуста, но он слышал, как шумит душ. Он пошел в ванную.

— Доброе утро, — сказал Гарри.

— День, ты хотел сказать, — ответила ему Гермиона. Гарри подошел к душевой кабине и открыл дверь. Она посмотрела на него через плечо, пока намыливала голову.

— Что случилось?

— Есть планы на вечер?

— Ах, да, чуть не забыла. Королева пригласила меня на чай, а после я иду в кино с Пирсом Броснаном.

— Боже мой. Я не могу просить тебя бросить все это только ради того, чтобы всего лишь встретиться с твоим старым скучным мужем.

Она повернулась, вытирая пену с глаз.

— Встретиться?

— Конечно. Ну, знаешь, свидание.

— По какому поводу?

— А должен быть какой-то повод?

— Нет, но ... столько всего происходит, Рон в работе, и что бы там ни было с этим кротом, еще и проект...

Гарри кивнул.

— Я знаю, но сегодня вечером с этим мало что можно сделать. Рону нужно еще немного времени, чтобы завершить свой анализ, а новости Сабиана не сдвинули в итоге нас с мертвой точки.

Гарри улыбнулся и слегка наклонился в душевой кабинке. — Ты понимаешь, что мы с тобой никогда по-настоящему не встречались? Я никогда не забирал тебя в восемь и особо не дарил тебе цветы просто так.

Гермиона издала саркастический звук, наклонив голову, чтобы смыть шампунь.

— Я рада, что мы никогда не встречались. Мне не приходилось нервно ждать у окна, гадая не отменишь ли ты наше свидание совой, или переживать, что на мне слишком откровенное платье и ты подумаешь, что я легкодоступная.

Гарри посерьезнел.

— Гермиона, я чуть не потерял тебя, — она повернулась и встретилась с ним взглядом. — Мне не нравится думать об этом, но все же я не хочу откладывать какую-либо часть нашей жизни только потому, что происходят другие вещи. Мы не можем ждать, пока все не наладится, чтобы начать жить, потому что этого, вероятно, не будет никогда. Нам лучше пользоваться любым моментом побыть вместе, — Гарри моргнул, неожиданно почувствовав, что задыхается. — Я не хочу в какой-то момент оглянуться назад на свою жизнь и пожалеть, что не уделил тебе больше времени, когда у меня была такая возможность.

Гермиона улыбнулась и взяла его за руку.

— Иди сюда, — сказала она, затаскивая его в душевую кабинку. Вода забрызгала его одежду, но ему было все равно. Она обняла его и поцеловала. Гарри ответил на поцелуй, наслаждаясь новым ощущением — быть полностью одетым, держа ее обнаженной и мокрой после душа. — Я бы очень хотела пойти с тобой куда-нибудь сегодня вечером, — пробормотала она. — Что ты запланировал?

— Хммм, — промычал Гарри, делая вид, будто еще не решил. — Ну, если тебе интересно, я забронировал ложу в Ковент-Гардене на сегодняшний "Турандот".

Гермиона хихикнула и ударила его по руке.

— О, ха-ха-ха. Я серьезно. Да ладно... — она остановилась, ее улыбка исчезла. — Боже мой, ты не шутишь, — ее глаза расширились. — Ты что, издеваешься надо мной?

— Нет.

Гермиона подпрыгнула в странном маленьком прыжке и издала визг, над которым, вероятно, сама рассмеялась бы, если услышала со стороны.

— О, Гарри! Это моя любимая опера!

— Я знаю.

Гермиона обняла его.

— Черт возьми, может быть, нам и стоило встречаться, если ты это имел в виду!

— И это еще не все, — протянул он, наслаждаясь моментом.

— Что же еще? — воскликнула она.

— Как насчет ужина у Гордона Рамзи?

Гермиона приложила руку ко лбу и театрально покачнулась.

— О, я могу упасть в обморок от избытка чувств, — заявила она, ухмыляясь. — Шикарный вечер в лондонском обществе, как экстравагантно! — она снова подпрыгнула. — Я же могу надеть платье, которое ты купил мне в Нью-Йорке!

— Я на это надеялся, — ответил Гарри.

Гермиона схватила полотенце и выскочила из душа.

— Мне нужно собираться! Побрить ноги, сделать прическу и... Боже, а который час?

— Расслабься, всего час дня.

— Во сколько мы должны выйти?

— Думаю, в 6 будет отлично.

— У меня осталось всего 5 часов! — воскликнула Гермиона, выглядя весьма расстроенной.

Гарри поднял бровь, высушивая влажную одежду взмахом руки.

— Гермиона, ты ведьма. Подготовка к вечеру не может занять так много времени.

— Мне потребовалось два часа, чтобы собраться на нашу свадьбу, и это тогда, когда пять профессионалов делали все за меня, — она положила руки ему на спину и вытолкнула из ванной. — А теперь убирайся. У меня куча дел. Встретимся внизу в шесть.

— А ты разве не собираешься спуститься пообедать?

— Обед? Ты что, спятил? Если мы ужинаем у Гордона Рамзи, я ничего не ем. У меня должно остаться место для десерта! — Гермиона начала закрывать дверь ванной перед его носом, затем заколебалась. Она высунула голову и снова поцеловала его. — Жду с нетерпением. Спасибо, что пригласил меня на свидание.

— Спасибо, что согласилась, — сказал Гарри, широко и глупо улыбаясь. Она закрыла дверь, а он повернулся и вышел из спальни, чувствуя себя легким, как перышко, и тем больше дорожа этим ощущением, зная, что оно не может длиться долго.

* * *

Лаура вошла в комнату, испустив огромный вздох облегчения. Это была очень напряженная ночь вдали от домашнего уюта, и дело, которое выдернуло ее отсюда, прошел не совсем хорошо.

С удивлением она обнаружила, что чувствует себя беспокойно в постели без Рона, лежащего рядом с ней. Лаура уже успела привыкнуть к его присутствию, их странная недосвязь была первым случаем, когда она делила постель с кем-то дольше, чем три или четыре дня подряд.

К счастью, ее бессонная ночь не прошла даром. Она провела ее, волнуясь и чувствуя себя виноватой. Тот факт, что она не спала, потому что привыкла делить постель с другим мужчиной, давил на нее. Технически между ней и Роном ничего не было, но она сомневалась, что Сорри воспринял бы это так, если бы узнал. Даже несмотря на то, что у них не было секса, они с Роном были близки друг другу не совсем платонически ... Два поцелуя, которыми они обменялись, определенно перешли все границы. Еще больше вины вызывал тот факт, что даже если полностью оставить в стороне физические аспекты, она уже была неверна Сорри в своем сердце. Она хотела быть с Роном, и игнорировать это было уже невозможно.

Зайдя домой, ее взгляд упал прямо на поднос с совиной почтой, но он оказался пуст. Если Сорри и прислал ответ на ее письмо, то сегодня его не доставили.

— Привет! — раздался дружелюбный, приветливый голос. Лаура улыбнулась, когда Джордж встретил ее в фойе и обнял так, словно ее не было несколько недель, а не меньше сорока восьми часов.

— Черт возьми, как хорошо быть дома, — выдохнула она.

— Тебе не понравился Париж? — спросил Джордж, ведя ее на кухню и обнимая одной рукой за плечи.

— Париж? Там был Париж? Все, что я видела, — это бесконечные конференц-залы, — Лаура огляделась, стараясь изображать безразличие. — Где Рон?

Джордж одарил ее понимающей легкой улыбкой.

— В библиотеке. Его запрягли работать над каким-то сверхсекретным проектом, так что он сидит там весь день.

— Спасибо, — ответила она, надеясь, что не была слишком грубой в своей спешке удалиться.

Лаура могла слышать постукивание его пальцев по клавиатуре еще за дверью библиотеки. Она тихо проскользнула внутрь, надеясь сделать ему сюрприз... Хотя, судя по всему, она могла бы широко распахнуть двери под аккомпанемент духового оркестра, и он бы этого не заметил.

Три больших библиотечных стола были завалены папками, документами и справочниками. Посреди этой свалки был установлен компьютер, и именно там, сгорбившись, сидел Рон, его глаза бегали по экрану с напряженной концентрацией.

Лаура подошла к нему и положила руку ему на плечо. Она почувствовала, как он слегка дернулся и повернулся с выражением полной рассеянности на лице. Когда он увидел ее, напряженность исчезла, сменившись теплой улыбкой.

— Лаура, — сказал он, вставая, чтобы обнять ее. — С возвращением.

— Я скучала по тебе прошлой ночью, — пробормотала она ему в плечо.

— Я тоже скучал по тебе, — ответил Рон. — Я вообще почти не спал.

— И я, — сказала она, отстраняясь. Они смотрели друг на друга короткое неловкое мгновение. Рон снова сел. — Важное дело, да?

— Ага, — протянул он, неопределенно указав на компьютер. — Прости, что я так занят, просто...

— Эй, я понимаю. В общем, я просто заскочила поздороваться. Оставляю тебя наедине со всем этим.

Рон просто сидел и смотрел на нее какое-то время, потом покачал головой.

— Вообще-то я как раз собирался сделать перерыв и раздобыть что-нибудь на ужин, — он встал и протянул руку. — Не хочешь присоединиться?

Лаура почувствовала легкий трепет в животе от улыбки, которой он одарил ее, затем отругала себя за такое школьное учащенное сердцебиение. О, какого черта, — возразила она своему внутреннему скептику. Ты не вела себя как школьница, когда была ею. Жизнь слишком коротка. Лаура взяла его за руку.

— С удовольствием.

Они вышли из библиотеки и направились на кухню, но не успели туда добраться, резко остановившись при входе в фойе. Лаура не смогла удержаться от легкого вздоха.

— Черт возьми, — пробормотала она, взглянув на Рона.

Тот просто смотрел, подняв брови.

— Мы что-то пропустили? — пробормотал Рон в ответ. — Джордж не говорил, что у нас сегодня ужин с галстуками.

Гарри стоял в фойе, очевидно, ожидая чего-то ... или, что более вероятно, кого-то. На нем был смокинг, и он, похоже, их не заметил. Лаура снова не смогла сдержаться.

— Гарри, я могу упасть в обморок, — заявила она, подходя к нему. Лаура могла поклясться, что ее ноги слегка подкосились. Гарри не нужно было прилагать особых усилий, чтобы хорошо выглядеть в одежде; он был высоким и угловатым, и одежда хорошо сидела на нем ... Особенно, поскольку сейчас они могли это лицезреть в полной мере, в официальной одежде.

Гарри покраснел при их приближении.

— Я чувствую себя метрдотелем, — сказал он.

Лаура усмехнулась.

— Ну нет, на него ты не похож. Ты же знаешь, они носят бабочки, — на Гарри был черный шелковый галстук и жилет из золотистого жаккарда с тонким ромбовидным узором, вплетенным в ткань. Его сшитый на заказ черный пиджак был скроен до середины бедра. Это было, если не вдаваться в подробности, чертовски сексуально. — Ты выглядишь очень стильно.

Гарри посмотрел на себя сверху вниз.

— Что ж, я надеюсь. Этот костюм был сшит на заказ и стоил недешево.

Рон покачал головой.

— Ты стал дебютанткой? Что заставило тебя вложить деньги в пошив одежды на заказ?

— Понятия не имею. Я заказал его в Нью-Йорке в тот же день, когда купил обручальное кольцо Гермионы. Полагаю, меня охватил какой-то безумный шопинг порыв.

— Принарядился для большого вечера? — спросил Рон, шевеля бровями.

Гарри слегка подпрыгнул на носках ног.

— Я просто жду свою пару, которая кажется уже сама там развлекается! — сказал он, почти прокричав последние три слова вверх.

— Я иду! — раздался в ответ голос Гермионы откуда-то сверху.

— Я впечатлен, — заявил Рон. — Большая вечеринка в городе, шикарный ресторан, и ты оделся, как принц Уильям. Пусть никто не говорит, что ты не знаешь, как организовать романтический вечер, — он наклонился чуть ближе. — Ну и дела, может быть, тебе сегодня повезет, — поддразнил он.

Гарри выгнул одну бровь, его губы изогнулись в полуулыбке.

— Я женатый человек. Дни, когда я надеялся на удачу, прошли.

Их смех оборвался, когда они услышали стук каблуков Гермионы по мраморной лестнице. Все трое повернулись на звук. Из-за широкого изгиба лестницы они могли услышать ее раньше, чем увидеть, что, безусловно, придавало ее появлению драматический эффект ... Хотя не то чтобы она нуждалась в нем сегодня вечером.

Лаура уже видела это платье, но только на вешалке. Гермиона радостно показала ей его, когда они вернулись из свадебного путешествия, отчасти в восторге, отчасти в ужасе от того, что оказалась обладательницей столь дорогого предмета одежды. У Лауры перехватило дыхание, еще когда платье было в защитном чехле, но надетое на Гермиону, для которой оно и было специально сшито, платье поразило всех троих, заставив их онеметь от восхищения.

Гермиона скользнула вниз по лестнице, внимательно следя за своими ногами. Вероятно она чувствовала себя немного неуверенно на каблуках на скользких ступеньках. Лаура почувствовала, что буквально пропустила пару вдохов от того, насколько красиво выглядела ее подруга. Кобальтово-синее платье — шелковое и бесшовное — облегало ее кожу и струилось легкими волнами, которые собирались на пояснице. На подоле и вырезе платья сверкали маленькие кристаллы, а волосы она собрала в низкий пучок, оставив свободными пряди у лица.

Лаура взглянула на Гарри. Он наблюдал за спускающейся Гермионой с неуверенной улыбкой на лице и глазами, полными выражения, которого Лаура ждала от мужчины всю свою жизнь.

Гермиона подняла глаза через несколько ступенек и увидела его у подножия лестницы. Она сделала паузу, и улыбка расплылась по ее лицу.

— Посмотри на себя, — сказала она, спускаясь в фойе. — Ты выглядишь как кинозвезда.

Гарри покачал головой.

— А ты выглядишь как...Я не знаю. Я в растерянности, — он поцеловал ее в щеку. — Ты — произведение искусства.

— Ты действительно прекрасно выглядишь, — подтвердил Рон. — Я имею в виду... Вау. Вот это платье.

Гермиона усмехнулась, просунув руку под локоть, который протягивал ей Гарри.

— Иногда приятно быть замужем за богатым человеком. Теперь я могу сказать, что у меня есть оригинал Веры Вонг.

— Черт возьми, я была бы счастлива сказать, что у меня есть подделка Веры Вонг, — сказала Лора.

— Ты готова? — спросил Гарри, не сводя глаз с лица Гермионы.

Она сжала его руку.

— Готова. Поехали.

Лаура увидела, как между ними промелькнула сдержанная улыбка, и ее пронзило чувство зависти. С другой стороны, она всегда им завидовала, но всегда успешно подавляла это. Кто бы не позавидовал? Иногда казалось, что они существуют только для того, чтобы остальные остро осознавали недостатки своих собственных жизней и отношений.

— Желаю чудесного вечера, — сказал Рон.

— Так и будет, — ответила Гермиона, оглядываясь назад и махая им рукой. Гарри открыл перед ней входную дверь, и они ушли.

Лаура и Рон на мгновение замерли, молча размышляя о вечере с оперой и изысканным ужином, которым собирались насладиться их друзья.

— Итак, — наконец заговорил Рон с печальной улыбкой. — Как насчет тунца?

* * *

Аллегра не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. На самом деле это было больше, чем просто чувство. Она была совершенно уверена, что за ней следили.

После ее полуночной встречи с Гарри она занималась своими обычными делами, словно ничего не изменилось, хотя это было далеко не так. Как бы она ни старалась вести себя нормально и как обычно, ее окружение стало иным.

Казалось, она всегда краем глаза замечала темные фигуры, улавливала концы внезапно оборвавшихся разговоров, когда входила в комнату, и слышала перешептывания, в которых могло быть или не быть ее имени.

Прошло три дня с той полуночной встречи, и Мастер вел себя немного... странно. Ей было трудно точно определить, что именно в нем изменилось, но что-то определенно случилось. Он все еще приходил к ней по ночам, но казалось, что делает это только для того, чтобы "соблюсти приличия". Он был чересчур заботлив, прилагая очевидные усилия, чтобы вовлечь ее в разговор и держать в курсе своих действий, что только сильнее заставляло ее думать, что он замышляет что-то в тайне от нее, и пытался таким образом лишь приглушить ее подозрения.

Она направлялась обратно в свои личные покои на ночь, когда встретила Линча в коридоре. Он задел ее, разбросав по полу несколько бумаг, которые были у нее в руках. Они оба наклонились, чтобы поднять их. Когда Линч встал и вернул ей документы, он быстро прошептал три слова, почти не шевеля губами. Они следят за тобой.

Аллегра не посмотрела на него и не обратила внимания на его слова. Последнее, чего она хотела, — это поставить под угрозу статус Линча как доверенного приспешника Мастера. Она просто встала и поблагодарила его за помощь с документами. Аллегра почувствовала, как он коротко сжал кончики ее пальцев, но не могла встретиться с ним взглядом ни на одну мучительную секунду. Линч отвел взгляд и пошел дальше по коридору.

Аллегра поспешила в свои покои и закрыла за собой дверь, ее глаза блуждали по знакомым стенам, ища любой признак чьего-либо присутствия, кроме ее собственного. Она не сомневалась, что Линч был прав. За ней следили. Ее тоже подставят. Настраиваться на кончину? Или изгнание? Она не знала. В чем она была действительно уверена, так это в том, что ее время здесь подходило к концу.

По крайней мере, у нее оставался один союзник внутри ... Но когда до этого дойдет, она предпочла бы, чтобы Линч не помогал ей, если это выдаст его. От него будет больше пользы, если Мастер все еще будет доверять ему.

Тем не менее, она не чувствовала себя в безопасности, пока не вошла в свою комнату и не заперла за собой дверь ... Не то чтобы запертая дверь была каким-то препятствием. Не здесь. Не для него.

* * *

Рон удалился в свою комнату незадолго до полуночи. С некоторой тревогой он обнаружил, что Лауры еще нет. Он задался вопросом, что могло ее задержать, но все же она была совой и регулярно засиживалась допоздна, читая в кабинете или смотря фильм в гостиной.

Он принял душ и начал укладываться в постель, но был так взвинчен и расстроен после долгого и бесплодного дня анализа данных, что не думал, что сможет заснуть без ее утешающего присутствия.

Рон накинул халат и отправился на ее поиски. Он открыл дверь из своей спальни в коридор и слегка подпрыгнул от неожиданности.

За дверью стояла Лаура. Она просто... стояла. Лаура посмотрела на него с отсутствующим выражением лица. С внутренним трепетом он увидел, что она держит в руке совиную почту.

— Лаура, Боже мой... Как долго ты здесь стоишь?

— Минут десять, наверное.

— Почему ты не вошла?

Она покачала головой.

— Я... я не знаю. Я просто хотела постоять здесь, — она встретила его взгляд, ее собственный был полон тупого замешательства.

Рон начал чувствовать тревогу из-за ее немного бессвязных слов. Он взял ее за руку и втащил внутрь.

— Не хочешь рассказать мне, что происходит?

Лаура протянула письмо, но не отдавая его ему. Она просто держала его, словно демонстрируя, как если бы показывала дохлую крысу, которую нашла под крыльцом. Рон не смотрел на письмо; он наблюдал за ее лицом. Она была бледна и выглядела...он не был уверен, как она выглядела, но был уверен, что никогда раньше не видел ее такой.

— Я получила письмо от Сорри, — пробормотала она, подтягивая совиную почту обратно к себе.

Рон кивнул, догадавшись об этом сам.

— И что? Что он сказал?

Она снова встретилась с ним взглядом и стала немного больше похожа на саму себя.

— Мне двадцать шесть лет, Рон, — сказала она. Он не стал комментировать эту очевидную непоследовательность, позволив ей сказать то, что ей нужно было сказать. — Я была с Сорри с четырнадцати. Он единственный мужчина, с которым я когда-либо была близка, во всех отношениях, — она покачала головой. — Я любила его так долго, что не могу вспомнить, как можно иначе. Он изменил меня самым необыкновенным образом, каким только можно изменить человека. Именно благодаря ему в моей жизни есть волшебство, и это не просто романтическое преувеличение, как для большинства женщин.

Рон кивнул. К чему она ведет?

— Я знаю.

— Просто...Я думала, что знаю, на что похожа любовь. Я думала, что знаю, каково это, потому что мне казалось, у нас с ним была именно она, — Лаура несколько раз быстро моргнула. — Но последние несколько месяцев я была так сбита с толку. Не понимала, что у меня было с ним, потому что это так отличалось от... — она прочистила горло и отвела взгляд. — От того, что я чувствую к тебе.

— Лаура...

Она подняла руку.

— Нет, стой. Дай мне закончить, — она уставилась на свои туфли. — Поэтому я написала ему письмо. Я попросила его приехать сюда, чтобы мы могли поговорить о том, что с нами происходит после всех этих лет. Я сказала, что если я ему действительно небезразлична, он мог бы выкроить несколько дней и приехать повидаться со мной, — Лаура снова протянула письмо, и его страницы слегка зашуршали от дрожания ее руки. — А затем я получила это, примерно час назад. Он говорит, что ... что слишком занят, у него нет времени, чтобы приехать и поговорить со мной, — она фыркнула коротким смешком. — Так что, я полагаю, это и есть ответ, не так ли?

Рон почувствовал, как в нем поднимается гнев.

— Вот урод, — прорычал он. — Как он может просто отшвырнуть тебя в сторону? С тобой все в порядке? Ты, наверное...

— Нет, ты не понимаешь, — оборвала она его. — Я прочитала его письмо и... ничего не почувствовала. Я не была зла, или расстроена, или обижена, ничего, — ее голос звучал все быстрее и быстрее, а глаза затуманились. — Как я могла любить его и все же ничего не почувствовать теперь, когда все кончено? Я потратила годы своей жизни на отношения, которые давно умерли, и теперь, когда с этим наконец покончено, я чувствую облегчение, ведь это значит, что теперь я могу быть с тобой!

Рон уставился на нее, гадая, правильно ли он ее расслышал. Лаура улыбалась ему.

— Лаура... что...?

— Рон, за последние два месяца ты дал мне больше, чем Сорри за последние пять лет. Он понятия не имеет, кто я сейчас, в кого я превратилась. Да и как он может? У него нет возможности проводить со мной больше нескольких дней подряд. Но ты... — она уронила письмо на пол и сделала шаг вперед. — Ты самый удивительный человек, которого я когда-либо знала. Ты выбрался из этого двенадцатилетнего ада и каким-то образом стал лучше, умнее; ты превратился в того, кем хотел быть, а не в того, кем тебя пытались сделать. Ты показал мне, что на самом деле значит слушать кого-то и быть рядом. Я не знала, что все может быть так, — сказала она, начиная плакать уже по-настоящему. — Я никогда не знала, что значит иметь кого-то в своей жизни, как сейчас. Кого-то, кто помогает мне быть тем человеком, которым я хочу быть.

Рон уже едва мог ее понять. Он хотел подойти к ней, но странным образом застыл на месте.

Лаура покачала головой.

— С Сорри покончено, и все, что я чувствую, — это счастье...потому что я люблю тебя, Рон, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы. Она слегка рассмеялась, как будто сказав это, освободилась от какого-то ужасного бремени.

Рон не был уверен, как, но его паралич, должно быть, прошел, потому что следующее, что он осознал — как он держал ее, неровно дышащую, теплую и ошеломленную в своих руках. Он поцеловал ее, пытаясь выразить глубокое счастье от того, как складывается этот вечер. Просто ощущение поцелуя с ней, без этой пропасти по имени Сорри между ними, ударило ему прямо в голову.

И в другие места на его теле.

Они кружились и кружились по его спальне, спотыкаясь, направляясь к кровати, которую они делили уже несколько месяцев ... и всегда платонически. До сегодняшнего вечера.

— Лаура, — выдохнул он, отвлеченный ощущением ее рук на своем теле. — Я ... прежде чем мы...Я просто... — он схватил ее за руки и отстранился. Она посмотрела на него в замешательстве.

— В чем дело? Что случилось?

— Я просто хочу сначала тебе кое-что сказать.

— Что? — спросила она, в ее голосе слышалось беспокойство.

Рон посмотрел в ее большие карие глаза и почувствовал, как что-то тает внутри него, что-то грубое и твердое. Она была такой беззащитной и нежной сейчас.

— Я люблю тебя. Вот и все. Я... тоже люблю тебя.

Она улыбнулась.

— Отлично, — Лаура притянула его ближе к себе, ее пальцы потянулись к пуговицам на его рубашке. — Потому что кажется, мы ждали слишком долго.

Рон улыбнулся в ответ.

— Достаточно долго, — он снова поцеловал ее, немного неуверенный, что делать дальше. В конце концов, он делал это только один раз, и это было очень давно.

Быстро стало очевидно, что не столько техника в данном вопросе имеет определяющее значение, сколько энтузиазм. Он каким-то образом снял с нее джемпер, хотя лифчик ей пришлось расстегивать самой. Он почти потерял самообладание от ощущения ее мягкой груди в своих руках, но сумел сдержаться. Ее руки блуждали по всему его телу, пока она ловко раздевала его и себя одновременно.

Наконец они забрались в постель, и Рон потерял контроль над ходом событий. Все превратилось в мешанину объятий, поцелуев, рук в новых местах, вздохов, стонов и ощущений, таких изысканно приятных, что он не знал, как с ними справиться. Он изо всех сил старался все сделать правильно...возможно, у него не было большого опыта в сексе, но это не означало, что его интерес к этому предмету ослаб из-за отсутствия возможностей для практического изучения. Как оказалось, из книг можно многое узнать о занятиях любовью.

Судя по ее реакции, Лаура не считала, что отсутствие у него опыта мешает ей получать удовольствие. И конечно, на его собственное это тоже не влияло. Он думал, что был бы доволен просто сидеть сложа руки и наблюдать за ней, но, конечно, этим он не ограничился.

С каждым прошедшим мгновением Рон был уверен, что становится настолько экстатично счастливым, насколько это вообще возможно для него, а потом наступал другой момент и просто обнулял всю шкалу. Слышать, как она стонет его имя, чувствовать ее руки на нем, чувствовать ее под собой, быть внутри нее и рядом с ней, прижимать ее к своему телу и знать, что она любит его, и только его ... И испытывать удивительное ощущение, что он любит ее в ответ.

Умопомрачительный физический опыт, который он испытывал, почти бледнел в сравнении с этим.

После этого он, казалось, не мог быть к ней еще ближе. Лаура поцеловала его в грудь, прошептала что-то на ухо и прижалась к нему сбоку, и он задался вопросом, всегда ли это так бывает. Как людям вообще может это надоесть? Он читал о подобном и знал, что такое случается, даже если это казалось непостижимым. Как пары, будучи вместе каждый день, не бросаются на каждом шагу в безумные, страстные объятия? До этого он думал (как и все), что Гарри и Гермиона были довольно смущающе демонстративны дома, но теперь понял, что восхищается их сдержанностью. Как им это удавалось?

Рон почувствовал, как тело Лауры расслабляется, погружаясь в сон, и понял, что скоро последует за ней. Он знал, что завтра ему предстоит еще один день анализа данных, но почему-то это казалось гораздо менее пугающим, чем раньше. Возможно, дело было просто в том, что теперь у него есть то, чего он будет ждать с нетерпением.

* * *

Когда они вернулись домой, в доме уже было тихо. Неудивительно, подумала Гермиона, ведь уже почти час ночи. Она подождала, пока Гарри запер входную дверь, затем они продолжили свой медленный, тихий путь через фойе к лестнице.

Это был чудесный, идеальный вечер. Их ужин у Гордона Рамзи был изысканным, а опера — великолепной. Ее удовольствие от этого возросло во много раз, потому что рядом с ней был ее муж ... И все же в течение всего вечера неизбежная бесплодность и иллюзорность всего происходящего не покидала ее мыслей. Каким бы приятным ни было это свидание, оно было ненастоящим. Это была не их настоящая жизнь ... И она будет ждать их по возвращении домой.

Они молча поднялись в коридор второго этажа, затем к арке, ведущей в Чертог. Она закрыла за ними дверь спальни и бросила сумочку на стоящий рядом стул. Гарри повернулся и посмотрел ей в лицо. Несколько мгновений они стояли молча.

— Спасибо тебе за прекрасную ночь, — прошептала Гермиона.

— Не за что, — ответил он. Гарри повернулся к шкафу и потянулся за галстуком.

— Мы обманываем самих себя, не так ли? — спросила Гермиона. Он остановился на полпути, и его голова слегка поникла.

— Конечно. Именно это мы и делаем. Мы притворяемся, что мы такие же, как другие люди, и что мы можем ходить на свидания, бронировать столик, заказывать вино и ловить такси.

Гермиона почувствовала предательскую резь в глазах и знакомую дрожь в уголках губ.

— Иногда притворяться — это нормально.

Гарри покачал головой.

— Я не знаю, когда остановиться, вот в чем проблема, — он подошел к ней и остановился в нескольких футах, встретившись с ней взглядом. — Ты счастлива? Скажи мне правду.

Гермиона вздохнула.

— Ты хочешь, чтобы я сказала, что это не так? Тебе стало бы легче? Тогда, может, ты мог бы убедить себя, что лучше оставить меня и избавить от этой жизни, которая, по-твоему, настолько полна ужаса, опасности и неопределенности, что не стоит даже пытаться ее прожить.

— Нет, — ответил Гарри. — Мы это уже проходили. Я не стану этого делать.

— Хорошо, — сказала Гермиона. — Потому что я счастлива, насколько это возможно. Мы просто люди, Гарри. Не образы на экране. Нет идеальной жизни, незапятнанного рая здесь, на земле. Мне противна мысль, что у нас есть враги. Я боюсь, что мы никогда не будем свободны. Я бы хотела, чтобы у тебя была нормальная жизнь, но иногда я рада, что ее не было, потому что именно это сделало тебя тем, кто ты есть ... И я люблю тебя таким, какой ты есть, — проговорила она, положив руку ему на щеку. — Если я счастлива, то только благодаря тебе.

Гарри улыбнулся, а затем Гермиона вздохнула с облегчением, когда он наконец заключил ее в свои объятия. Несколько мгновений они нежно целовались, затем разошлись, чтобы отойти к шкафу и снять одежду...в конце концов, она была дорогой, и они не могли позволить себе раздеть друг друга и небрежно швырнуть ее в сторону, как они бы обязательно сделали при других обстоятельствах.

Гермиона улыбнулась, когда Гарри поцеловал ее в обнаженное плечо, помогая расстегнуть молнию. Она повесила платье на специальную вешалку, а затем сняла нижнее белье по частям, надеясь поддержать иллюзию, что не устраивает небольшое шоу для Гарри, хотя, конечно же, именно так и было. Она вышла из их большой гардеробной и подошла к своему комоду, осторожно сняла серьги и положила их в шкатулку для драгоценностей.

Гермиона слегка ахнула, когда его руки внезапно обняли ее за талию, затем расслабилась, чувствуя теплую гладкость его обнаженной кожи, прижатой ко всей длине ее тела. Она повернулась и поцеловала его, подталкивая его обратно к их кровати.

Гарри положил ее на спину, а затем приподнялся на одном локте рядом с ней, удерживая ее взгляд, пока медленно поглаживал ее тело, томно скользя рукой вверх и вниз по ее ногам, животу, рукам. Гермиона улыбнулась и потянулась, как кошка, расслабляясь под его ласками.

— Знаешь, тебе не обязательно делать это сегодня вечером, — заявил Гарри.

Гермиона нахмурилась.

— Почему ты думаешь, что я не хочу?

Он пожал плечами.

— Просто не хочется, чтобы ты подумала, что этот шикарный вечер был устроен только ради того, чтобы развести тебя на секс.

Гермиона усмехнулась.

— Что ж, я ценю это, но, честно говоря...зачем тебе было устраивать это все, чтобы получить от меня секс? Не то чтобы мне обычно требовались часы уговоров.

— Я знаю, знаю. И все же... Я не поэтому хотел пригласить тебя на свидание.

— Хорошо. Но это все равно не значит, что я не хочу, — ответила она, переплетая свои пальцы с его там, где они лежали на ее животе. — Гарри... Если бы я была не в настроении, я бы сказала тебе, ладно?

— Ладно, — он улыбнулся и поцеловал ее, затем лег и заключил в свои объятия. Гермиона прижалась к нему, чувствуя, что он был в прекрасном настроении. Она подозревала, что полное отсутствие физической привязанности в ранние годы детства заставило его отчаянно нуждаться в ней, став взрослым, особенно теперь, когда у него был кто-то, с кем он чувствовал себя достаточно комфортно. Иногда, как сейчас, такие объятия были прелюдией перед сексом, но порой они могли полностью вытеснить его. Гермиона могла вспомнить не один вечер, когда она была полностью готова к бурной ночи, а он хотел сначала обнять ее ... И засыпал еще до того, как они добирались до секса.

— Сара заходила ко мне несколько дней назад, — сказала она, чтобы что-то сказать.

— Как там поживает наша прекрасная Сара?

— Ты ведь знаешь о ней и Наполеоне, да?

— Что ж...Я знаю, что они трахаются.

— Собственно это все, что нужно знать.

— Тогда да, я знаю о ней и Наполеоне.

Гермиона погладила руки Гарри там, где они были обернуты вокруг нее.

— Я думаю, она чувствует себя немного одинокой. Она много спрашивала о нас.

— Что например?

— О, ну знаешь. Ссоримся ли мы, устаем ли друг от друга. Что-то в этом роде, — Гермиона колебалась. — Она спросила, когда я впервые поняла, что ты тот самый. Хотела узнать, как долго я тебя люблю.

Гермиона почувствовала, как Гарри кивнул.

— Меня тоже спрашивали об этом несколько раз. Но я не знаю ответа на этот вопрос. Не могу указать точное время.

— Я понимаю, о чем ты. Я так ей и сказала. Разве что... Думаю, кое-что можно назвать точно. Момент, когда что-то изменилось в моей голове.

— Неужели? — Гарри посмотрел на нее сверху вниз. — Нет, нет... Дай угадаю, — он сделал задумчивое лицо. — Когда я был весь из себя герой-победитель Волдеморта?

Гермиона хихикнула.

— Нет. Тогда я была просто феноменально рада, что ты не умер.

— В первый раз, когда ты увидела меня в форме для квиддича?

— Нет, хотя это было что-то.

— Когда я спас тебя от того ужасного горного тролля?

Она выгнула одну бровь.

— Если мне не изменяет память, это Рон его вырубил. А ты только немного прокатился на его спине.

Гарри скорчил гримасу.

— Ну, если ты собралась настолько вдаваться в детали, — он вздохнул. — Ладно, сдаюсь.

— Ты помнишь Философский камень?

— Ну конечно.

— Когда я разгадала ту загадку с зельями...ты сказал мне вернуться. Сказал, что пойдешь дальше один, а я должна позаботиться о себе с Роном.

Гарри кивнул.

— Я помню.

— У тебя был такой взгляд. Ты не был похож на ребенка, хотя тебе было всего одиннадцать. Ты выглядел так, будто сделал бы все, что нужно, и тебе было все равно, с чем тебе придется столкнуться, — Гермиона немного приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза. — Думаю, в тот момент я пошла бы за тобой в ад. Оставить тебя там одного было самым трудным, что я когда-либо делала ... по крайней мере, до того момента. Но когда я уходила, я помню, что без тени сомнения знала: хочу, чтобы ты был в моей жизни как можно дольше. Я знала, что останусь рядом с тобой, что бы ни случилось, потому что тебе предстояло столкнуться с очень трудными вещами в своей жизни, и я буду тебе нужна.

Гарри слегка улыбнулся.

— Ты действительно была нужна мне. Все еще нужна.

Она пожала плечами.

— Не скажу, что я полюбила тебя в тот момент. Я не знаю, когда это произошло. Но когда я оставила тебя там, внизу, я поняла, что моя жизнь уже никогда не будет прежней ... И знала, что она никогда больше не будет по-настоящему моей, больше никогда, — Гермиона улыбнулась. — Думаю, это счастье, что я влюбилась в тебя. Было бы ужасно быть настолько связанным с кем-то, кого не любишь.

— Может, именно поэтому мы оказались вместе, — заметил Гарри. — Дружба, которая у нас была, не оставляла нам места для любви к кому-то еще.

— Разве причины имеют значение?

Он покачал головой.

— Нет. Мне все равно, почему и как это случилось. Для меня главное сохранить это все в безопасности.

Гермиона улыбнулась, озорно изогнув губы.

— К черту безопасность. Она для жителей пригорода с почтальонами и кустовыми розами.

Гарри улыбнулся в ответ.

— Тогда что для нас?

Гермиона поцеловала его.

— Все остальное, — прошептала она. — А может быть, секс? Мм? Есть ли где-нибудь секс в нашем ближайшем будущем?

Гарри ухмыльнулся.

— О, вот значит как! Ну, не знаю...

Она закатила глаза.

— Ну и дела!

— Кажется, я припоминаю, что тебя вроде бы не нужно часами уговаривать.

— Так ты хочешь, чтобы я умоляла об этом? О нет, — без предупреждения Гермиона схватила Гарри за запястья и перевернула на спину, прижав его руки к кровати и нависнув над ним, ее колени уперлись по обе стороны от его бедер. — Я просто возьму то, что хочу. Как тебе такое?

Он улыбнулся.

— Меня вполне устраивает. Мне нравятся женщины, которые знают, чего хотят.

— Я хочу тебя. Потому что ты мой.

— Ты абсолютно права, — он выгнул шею и поцеловал ее. Гермиона ответила на поцелуй, накрыв его тело своим, любые умные шутки, которые она могла бы придумать, вылетели у нее из головы, и, это определенно было к месту, ведь через несколько мгновений любое вмешательство было бы крайне нежелательным.

 

Следующее утро выдалось очень холодным. Гермиона проснулась раньше Гарри, как и почти всегда. Она была из тех людей, которые встают рано сами — обычно между шестью и семью утра, в то время как Гарри приходилось практически вытаскивать из постели каждое утро.

Дрожа всем телом, она спустилась по лестнице. В доме действительно порой бывали сквозняки, несмотря на все изолирующие заклинания, которыми Джордж его защитил. Гермиона не ожидала, что кто-нибудь еще уже проснулся, но, войдя на кухню, обнаружила, как Лаура готовит кофе.

— Доброе утро, — сказала она. Лаура повернулась и одарила ее ослепительной улыбкой. Гермиона резко остановилась, ее рот открылся от удивления. — У тебя был секс прошлой ночью, да?! — спросила Гермиона.

Лаура моргнула и покраснела таким ярким розовым оттенком, что Гермиона поняла, что была права.

— Че...чего?

— Посмотри на себя!

Озадаченная Лаура подчинилась ей.

— Что?

— Лаура... ты не в ночной рубашке. И ты всегда заплетаешь волосы в косу, когда ложишься спать, потому что иначе они спутываются в огромные колтуны! Не говоря уже о том, что ты все еще в своих вчерашних серьгах. Есть только одна причина, по которой женщина ложится спать, не снимая сережек, — если ее что-то от этого отвлекло.

Лаура села со своим кофе, выглядя смущенной.

— Кажется, нет смысла спорить с профессиональным шпионом.

Гермиона улыбнулась, садясь рядом с подругой.

— Ой, да ну тебя. Ты даже не пыталась это скрыть, — она подтолкнула ее локтем. — Так что? Выкладывай.

Она увидела, как на лице Лауры появилась улыбка. Ее глаза застенчиво скользнули по лицу Гермионы, а затем снова опустились в пол.

— Да, ты права. Мы, гм... да. Ну что?

Гермиона протянула руку и обняла ее, сама удивляясь тому, насколько рада была за нее. Она любила Лауру как сестру, и то, что та влюбилась в Рона, было похоже на ее приглашение в самый священный круг жизни Гермионы. Хотя никто никогда не смог бы по-настоящему присоединиться к трио, которое образовывали они с Гарри и Роном, Лаура, вероятно, могла бы подойти к нему ближе, чем любая другая женщина, с которой у Рона мог закрутиться роман.

Лаура обняла ее в ответ.

— Ты, наверное, испытываешь облегчение, — сказала она.

Гермиона отстранилась.

— Почему?

— Что это я с ним, а не кто-то, кого ты не знаешь, — пояснила Лаура, как всегда прекрасно понимая чувства Гермионы.

— Я просто хочу, чтобы вы оба были счастливы, — вот и все, что могла ответить на это Гермиона.

Лаура вздохнула.

— У меня пока слишком сильно кружится голова, чтобы чувствовать себя счастливой, — сказала она. — Но впервые я вижу возможность этого счастья в будущем, и это отличное чувство, — Лаура схватила Гермиону за руку. — Как прошло твое свидание?

— Боже, чудесно, — вздохнула Гермиона, вспоминая тот вечер. — Но уверена, это было бы смертельно скучно для кого-то другого.

— Скучно рассказывать, как вы с Гарри восхищенно смотрели друг на друга за обеденным столом, а затем продолжать в утомительных подробностях говорить о том, как хорошо тенор исполнил второй акт "Турандота"? Что в этом скучного?

— К сожалению, счастье скучно. Рассказывать особо нечего. Оно интересно только тем, кто в нем живет.

Лаура покачала головой.

— На твоем месте я бы наслаждалась этими скучными моментами, пока они возможны. Кажется, тебе выпадает их не так много.

 

Когда Гермиона вернулась в Чертог, было почти половина девятого, а Гарри метался по комнате с раздраженным выражением лица.

— Почему ты позволила мне спать так долго? — проворчал он.

— Я бы все равно вряд ли разбудила тебя раньше 8:30, — сказала она.

— Ты же знала, что мне сегодня надо в Дивизию!

— Да, но...Я не думала, что так рано.

— Я же говорил, что встречаюсь с Диз в девять!

Гермиона раздраженно всплеснула руками.

— У тебя есть будильник, никогда не думал о том, чтобы установить его? Не думаю, что это моя работа — вытаскивать тебя из постели; я не твоя мать!

— О, так вот что делают матери? А то я не знал!

Гермиона закатила глаза.

— Это просто выражение. Ты знаешь, что я имею в виду. Я знаю, что у тебя никогда не было матери, но тот факт, что у тебя ее не было, не дает тебе права вести себя как мерзавец!

Гарри испустил многострадальный вздох.

— Боже, наверное, приятно быть настолько совершенной и судить свысока нас, простых смертных...

— Да что с тобой? — воскликнула она, немного задетая этой последней колкостью. — Знаешь, ты ведешь себя как... мой муж.

Он сел на диван и провел рукой по волосам. Когда он снова встретился с ней взглядом, измученное выражение на его лице исчезло.

— Мне очень жаль, дорогая. Просто...Я должен вернуться сегодня на работу и столкнуться лицом к лицу со всем тем, что я выбросил из головы, пока ты была дома на больничном. Я сказал себе, что если просто сосредоточусь на тебе, то и все остальное будет в порядке. Но я больше не могу, теперь мне действительно придется иметь дело со всем этим бардаком, и мне порой кажется, что он слишком велик. Сейчас я проснулся и обнаружил, что проспал, едва успел принять душ, времени побриться уже нет, так что я просто ... злюсь.

Гермиона села рядом с ним, немного осторожно.

— На меня? — спросила она.

Гарри взглянул на нее.

— Немного, да. Я просто хотел, чтобы ты разбудила меня, когда встанешь. Думал, что просил тебя вчера об этом.

Гермиона с чувством вины осознала, что он действительно попросил ее разбудить его как только она сама встанет. Но это было вчера днем, и со всеми этими сборами вылетело у нее из головы.

— О, черт. Точно, так и есть. Прости, я совсем забыла.

Гарри кивнул.

— Ну, бывает. Думаю, что если самое страшное, что коллеги увидят сегодня, — мою трехдневную щетину, то это будет хороший день, — он наклонился и коротко поцеловал ее в шею, затем встал и потянулся за своей курткой. — Во сколько у тебя встреча?

— В три, — ответила Гермиона. Сегодня она должна была зайти к Сакешу для оценки ее физического состояния, прежде чем будет допущена к действительной службе.

— Тогда встретимся в кабинете Сакеша.

Она встала.

— О, не стоит. У тебя столько дел сегодня.

— Чепуха. Увидимся там.

— Хорошо, — ответила она, улыбаясь.

С портфелем в руке Гарри остановился, чтобы еще раз поцеловать ее на выходе.

— Пока, — пробормотал он. — Помни, тебе все еще нужно больше отдыхать, — он направился к двери.

— Гарри? — сказала она.

Он обернулся.

— Что?

— Хочешь новость, прежде чем уйдешь?

— Что такое?

Гермиона усмехнулась.

— Рон и Лаура, — она увидела, как понимание отразилось на его лице и его ухмылка стала точно такой же, как ее собственная.

— Серьезно?

— Да. Прошлой ночью.

— Ух ты, — протянул он, качая головой. — Это вселяет в меня надежду.

— Надежду? На что?

— Ну, если эти двое смогли заключить перемирие на достаточно долгий срок, чтобы влюбиться друг в друга, тогда кто знает, на что еще способно человечество? Мы могли бы жить в мире без войн!

Гермиона рассмеялась, когда Гарри закрыл за собой дверь. Он часто оставлял ее смеющейся, когда уходил. Это была одна из тех черт в нем, которые она любила, но никогда бы не додумалась выделить специально.

* * *

Когда Диз прибыла на их запланированную встречу, то даже не потрудилась постучать. Она просто вошла, закрыла за собой дверь и села в кресло перед столом Гарри.

— Спасибо, что пришла.

— Ты здесь главный.

— На самом деле, теперь я в этом сомневаюсь... Я тебе не начальник.

Диз улыбнулась.

— Пока я здесь, ты мой босс. Но не единственный.

Гарри покачал головой.

— Не уверен, как мне теперь вести себя с тобой.

— Не стоит ничего менять.

— Разве это возможно? Я шпион, но ты... шпион среди шпионов.

— Так вот зачем ты позвал меня сюда? Будем полемизировать о сдвигах в иерархии власти?

Гарри глубоко вздохнул и попытался забыть о своем дискомфорте.

— Нет, не за этим. Я пригласил тебя сюда, чтобы обсудить нашу ситуацию.

— Хорошо. Почему только меня?

— Потому что странным образом...Теперь, когда я знаю, кто ты на самом деле, я могу быть с тобой более честным.

— Честным в чем?

Гарри колебался.

— Что я понятия не имею, что делать с этими пропавшими людьми.

Уголок ее рта дернулся.

— Хорошо. Нас двое.

— Так что давай мыслить логически.

— Давай. Начнешь?

— Конечно, — Гарри на мгновение задумался. — Наше первое предположение состоит в том, что все пропавшие находятся у Мастера. Это оправданно?

— Я думаю да. Рона удерживала Аллегра, которая призналась, что работала по указанию Мастера.

— Окей. Тогда двигаемся дальше. Что нам нужно, чтобы найти их?

— Ну, для начала знать бы, где они находятся.

— Вряд ли он держит их всех в одном месте, — сказал Гарри, размышляя вслух. — Если они все содержатся так же, как Рон, а нет никаких оснований думать, что это не так, они не могут быть в одном месте.

— Не говоря уже о том, что имеет тактический смысл их разделить.

— Значит, чтобы спасти их, мы должны знать обо всех местах.

— И быть в состоянии нанести удар по ним всем одновременно, чтобы в случае обнаружения раскрытия люди Мастера не смогли перепрятать остальных, — Диз нахмурилась от перспективы подобной попытки.

— Масштабы такой операции были бы непомерно велики, особенно если у нас тут завелась крыса. Если мы каким-то образом узнаем все эти места, а затем попытаемся организовать спасательную операцию с участием пятисот агентов, Мастер никак не сможет остаться в неведении на этот счет.

— Значит, попытки спасти заложников отпадают.

— Что оставляет нам только один вариант: идти за источником. За Мастером.

Диз постучала ногтями по подлокотнику своего кресла.

— Что мы знаем о нем?

Нервозность поселилась в животе Гарри. Как много он должен ей рассказать? Имело ли значение, кем на самом деле был Мастер?

— Мы знаем, что он Маг, как и я ... Но не такой, как я. Он был воспитан Вечными, используя свои Магические способности каждый день. Он очень, очень могущественный.

— Достаточно силен, чтобы отразить любой прямой вызов?

— Скорее всего. Я не знаю. Не знаю, как далеко можно зайти с этими Магическими способностями.

Диз подняла брови.

— Тогда я думаю, тебе пора это выяснить, не так ли? Гарри ... Если тебе придется встретиться с этим человеком лицом к лицу, а я не думаю, что есть какие-то сомнения в том, что придется, тогда лучше заранее узнать, сможешь ли ты использовать часть этой магической силы сам. Если он собирается ею воспользоваться, тогда нужно быть готовым.

Гарри кивнул.

— Я занимаюсь этим вопросом.

— Хорошо, — Диз скорчила довольно забавную задумчивую гримасу. — Но это не главная проблема. Важно то, как мы доберемся до него. Как нам вообще подобраться достаточно близко, чтобы бросить ему вызов? И как мы можем гарантировать, что если нам удастся победить его, мы все еще сможем освободить заложников? Почему-то я сомневаюсь, что у него лежит поименный список в ящике стола.

— Я думаю, мы должны сделать с ним то же, что и он с нами.

— Что же?

— Найти кого-нибудь внутри.

Диз нахмурилась.

— Разве это возможно?

— Знаешь, возможно это будет не так уж сложно.

* * *

Гермиона уже была в кабинете Сакеша, когда пришел Гарри. Она сидела на столе в лифчике, пока Сакеш слушал ее сердце. Гермиона улыбнулась ему.

— Прошу прощения, я опоздал? — спросил Гарри, подходя к ней и целуя ее в висок.

— Вовсе нет, — ответил Сакеш. — Мы просто встретились пораньше.

— Так что там? — поинтересовался Гарри, чувствуя легкое беспокойство. На его непрофессиональный взгляд, Гермиона казалась здоровой и полностью поправившейся, но никогда не знаешь, что незаметное обычному человеку может откопать врач. — Как поживает моя лучшая половина?

Сакеш улыбнулся ему.

— Пока все в порядке, — он похлопал Гермиону по плечу. — Ляг на спину, пожалуйста.

Гермиона задрала ноги на кушетку и откинулась на назад. Сакеш начал осторожно ощупывать ее живот, где только слабый розовый след выдавал тот факт, что не так давно здесь прошел длинный кусок металла. — Так больно? — спросил он.

Гермиона покачала головой.

— Нет.

Сакеш взял большой гладкий кристалл размером с теннисный мяч, но плоский снизу. Он засветился розовым, когда коснулся кожи Гермионы. Сакеш провел им вокруг ее живота, сосредоточив свое внимание на месте повреждения. Гарри видел, как розовый цвет несколько раз менялся в сторону оранжевого, но не знал, что это значит.

— Как твои ноги? — спросил врач.

— Прекрасно, — заверила его Гермиона. — Я все жду, вдруг почувствую слабость, боль или покалывание, но... — она пожала плечами. — Нет, с ними все в порядке.

— Тогда ладно, — сказал Сакеш. — Можешь сесть, — Гарри протянул Гермионе ее рубашку. — Ну, по моему мнению, ты полностью здорова.

— Могу я вернуться к работе?

— Я даю разрешение на действительную службу, но это не значит, что на этом все. Тебе нужно пойти к Никсу и попросить его разрешить тебе участвовать в полевых операциях.

Гермиона кивнула.

— Знаю. Я уже договорилась о встрече.

Сакеш выгнул идеально ухоженную бровь.

— Как ты узнала, что я тебя выпишу?

Гермиона слегка покраснела.

— Рискнула.

— Угу, — протянул Сакеш, улыбаясь. — Ну, тогда иди, а мне пора к действительно больным.

Гермиона спрыгнула со смотрового стола и, ухмыляясь, взяла Гарри за руку. Они вышли из кабинета Сакеша, и хотя Гарри не мог говорить за Гермиону, но сам он почувствовал облегчение.

— Волновался, да? — спросила Гермиона, когда они вышли из медицинского крыла, демонстрируя свое обычное умение считывать его эмоции.

Он кивнул.

— Конечно. Ты не видела этот шип. Трудно поверить, что ты действительно полностью оправилась после всего этого.

— Я крепче, чем кажусь.

Гарри снова кивнул.

— Конечно, так и есть, — они остановились в коридоре.

— Ну, я пойду к Никсу, — сказала Гермиона. — Как... там у вас дела?

Гарри заерзал.

— Движутся. Думаю, — он покачал головой. — Надеюсь, Рон найдет что-нибудь такое, что позволит нам сделать рывок. Прямо сейчас столько вопросов, на которые нужны ответы.

— Как всегда, разве нет? — Гермиона встала на цыпочки и поцеловала его, медленным и нежным поцелуем из тех, которые он еще долго мог чувствовать на своих губах после того, как он заканчивается. — Тем больше причин позаботиться о вещах, в которых мы уверены.

Гарри вздохнул.

— Я люблю тебя, Гермиона.

Она сжала его руку.

— Я знаю. Увидимся дома.

— Конечно, — Гарри смотрел, как она направляется по коридору, призывая своего Пузыря привести ее к месту. Через мгновение он вызвал свой собственный и вернулся к себе в кабинет.

* * *

Лаура прочла свою книгу только наполовину. На самом деле, она была почти уверена, что читала эту же главу прошлой ночью.

По правде говоря, она просто ждала, когда Рон поднимется наверх. За неделю, прошедшую с их эмоционального первого раза, она чувствовала, что почти не видела его. Она знала, что он работает над чем-то очень важным для Гарри, и поэтому делала все возможное, чтобы не заставлять его чувствовать себя виноватым из-за того, что он не проводит с ней каждую минуту, как она того хотела (и, она была уверена, он тоже). Нехорошо было бы начинать их новые отношения с того, чтобы становиться придирчивой и назойливой подругой.

Кроме того, дело Гарри — это не то же самое, что помогать кому-то корректировать диссертацию или тестировать метлы Джорджа. Это может означать прекращение чего-то ужасного. На карту могут быть поставлены жизни людей. Рон, конечно, был достаточно обеспокоен этим, хотя и не мог рассказать ей подробности.

Наконец, почти сразу после полуночи, дверь в комнату Рона (хотя с таким же успехом это могла быть и их комната) открылась, и он вошел, выглядя бледным и уставшим. Он подошел прямо к кровати и плюхнулся на живот, уткнувшись головой ей в колени. Лаура отложила книгу и погладила его по густым волосам.

— Тяжелый день? — пробормотала она.

Рон вздохнул.

— Я что-то упускаю, точно. Есть... что-то, до чего я не в состоянии дотянуться.

Лаура поколебалась, но все же решила пойти дальше и спросила:

— Чем ты занимаешься?

Он повернулся на бок, чтобы посмотреть на нее снизу вверх.

— Ну, не вдаваясь в подробности ... Я просматриваю множество данных о целой группе людей и пытаюсь найти закономерность. Там очень много информации, и я только и делаю, что смотрю на нее, перестраиваю и перетасовываю, надеясь, что что-то просто появится.

— Ничего не изменилось, да?

— Пока нет. Но есть кое-что, чего я не понимаю. Оно есть, я просто его не вижу. Это не дает мне покоя; как будто где-то на фоне, — Лаура улыбнулась, увидев, как он исказил обычное выражение лица. Теперь, когда он расслабился, она почувствовала, как напряжение покидает его мышцы. Она нежно перебирала пальцами его волосы, пока он лежал, положив голову ей на живот.

— Это приятно, — сказал Рон, позволяя своим глазам закрыться.

— Может быть, тебе стоит обратиться за помощью, — предложила она. — Иногда свежий взгляд может помочь.

— Я как раз думал об этом сегодня. Завтра я попрошу Гарри организовать какую-нибудь встречу. Сеанс мозгового штурма. Даже просто поговорить о том, что я узнал к этому моменту, может быть полезно, — Рон сел и потрогал пальцами один из тугих локонов ее волос. — Вряд ли ты так представляла себе идеального нового парня, — проговорил он, улыбаясь ... но Лаура могла видеть неуверенность в его глазах. — Мы наконец-то выяснили отношения между нами, и тут я исчезаю на несколько дней.

— Это не твоя вина. Просто так совпало. Конечно, я бы хотела проводить больше времени с тобой, но... — она улыбнулась. — Может, тебе повезло, что твоя девушка привыкла к недоступным парням.

— Но я не хотел быть похожим на Сорри. В конечном итоге, именно поэтому вы и расстались!

— Ты уже отличаешься от Сорри, — успокоила она. — Тебя волнует, что ты не часто видел меня на прошлой неделе, и хочешь, чтобы это изменилось.

— И это временно, — пообещал он. — Пока этот проект не будет завершен, я думаю, нам просто нужно использовать каждую свободную минуту.

Лаура усмехнулась и просунула руку ему под рубашку.

— Так почему мы все еще разговариваем?

Рон улыбнулся ей в ответ.

— Надо немедленно прекращать.

* * *

Аллегре следовало бы знать, что в ту минуту, когда она начнет расслабляться, все внезапно встанет с ног на голову.

Когда она поздно вечером выходила из кухни, охваченная жутким желанием съесть шоколад, то столкнулась в коридоре с Линчем. Он не замедлил шага и, казалось, ничего не сказал, но когда он пронесся мимо нее, до ее ушей донеслись слова, произнесенные шепотом: "Что-то случилось".

Она сразу насторожилась, но все казалось нормальным. Аллегра вернулась в свою комнату и легла в постель, натянув одеяло до груди и тревожно оглядываясь по сторонам. Она проклинала Мастера в миллионный раз, не только за то, кем он был и что с ней сделал, но и за ту силу, которой он обладал, заставляя ее чувствовать себя неуверенно и все время бояться. Никто раньше не обладал такой силой, даже Волдеморт, которого она про себя считала слабоумным эгоистом с нездоровой одержимостью мальчиками, родителей которых он убил.

Должно быть, она задремала, потому что ее разбудил кто-то, присевший к ней на кровать. Она резко проснулась и села, инстинктивно отпрянув от него как и всегда. Этим вечером Мастер выглядел особенно хищно, и она задавалась вопросом, в какой вариации болезненного извращения он использует ее сегодня ночью.

— Привет, моя дорогая, — промурлыкал он. — Освежишь мою память, ладно? Когда это тебе пришлось подниматься в центр содержания под стражей и проверять камеры?

Аллегра почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это была та ночь, когда она встречалась с Гарри в Хогвартсе.

— Почти месяц назад, — ответила она, надеясь, что ее ответ прозвучал так, словно сам вопрос не имел никакого значения.

— Ах, конечно. Я спрашиваю только потому, что Фролейн только что закончил месячную смену дежурств там наверху, и не помнит тебя в ночь, когда они меняли защитные чары.

— Только несколько человек видели меня. Лучше держать все в секрете, если возишься с охранными чарами.

— Конечно, ты права. Какое облегчение, — он придвинулся ближе и просунул руку под одеяло между ее ног. Аллегра вздрогнула, когда он дотронулся до нее слишком грубо, чтобы это было по-настоящему сексуально. — Потому что если бы я думал, что ты состряпала эту историю только чтобы скрыть другое дело, направленное против меня, что ж... тогда это был бы другой разговор и мы с тобой вели бы его при совершенно других обстоятельствах.

— Конечно, — протянула она сквозь стиснутые зубы. — Почему ты думаешь, что я делаю что-то против тебя?

Его самодовольная улыбка начинала походить на насмешку.

— Если ты спрашиваешь, должно быть считаешь меня совсем идиотом. У тебя есть тысяча причин действовать против меня, и столько же причин у меня от тебя избавиться. Но это не имеет значения, потому что мы доверяем друг другу, не так ли?

Этим вопросом он поставил ее в безвыходное положение. Если она ответит "да", он поймет, что она скрывает тот факт, что не доверяет ему, и они оба это знали ... Но если она ответит "нет", что ж...это совсем никуда не годится.

Поэтому она применила самую старую, проверенную временем тактику отвлечения внимания...она взяла его руку и положила на свою обнаженную грудь. Казалось, это сработало, по крайней мере на какое-то время, и через несколько мгновений все стало если не лучше, то, по крайней мере, более предсказуемо.

Она повисла на его плечах, когда он набросился на нее со своей обычной энергией, ее разум лихорадочно работал. Ее время здесь истекало, но у нее все еще не было четкого представления о том, как ей следует действовать дальше. Куда ей идти и когда?

Аллегра только надеялась, что сможет сформулировать какой-то план до того, как он сделает свой ход и лишит ее всех вариантов.

Кроме, возможно, одного.

* * *

Рон явно немного нервничал, и Гарри его не винил. Вокруг его исследовательской зоны в библиотеке сидели Ремус, Диз, Наполеон, Сириус и он сам, Гарри ... Значительная мощь волшебной силы и шпионских знаний. Сегодня утром, когда они обсуждали эту встречу, Рон выразил некоторое беспокойство.

— Кто я такой? — спросил он. — Кто я такой, чтобы указывать вам всем, учитывая что это вообще-то и есть ваша работа? Какой-то парень, которому было скучно двенадцать лет, и он приобрел кое-какие навыки, оказавшиеся полезными во внешнем мире — вот и все, вот кто я такой.

Гарри пытался убедить его в его собственной важности и в том, что он привнес в проект, но не был уверен, насколько успешно.

— Спасибо, что пришли, — сказал Рон. — Я думаю, что мне нужен свежий взгляд. Расскажу пока о своих находках на текущий момент...У меня уже голова кругом идет, глядя на эти данные.

— Естественно, — успокоил Ремус. — Расскажи нам, что обнаружил.

— Итак, у нас тут 234 пропавших человека. Соотношение мужчин и женщин составляет примерно шестьдесят на сорок. Возраст варьируется от 23 до 131 года, а места рождения широко варьируются с небольшим уклоном в сторону Европы и Северной Америки. Способы, которыми была инсценирована их смерть, также различаются и, по-видимому, подбираются индивидуально для каждого заложника. Для тех, кто помоложе, были спланированы несчастные случаи, а для тех, кто постарше, в основном выбирали болезнь или естественные причины, — он сделал паузу. — Я сопоставил все эти данные и не нашел ничего, что могло бы их объединять.

Диз вздохнула.

— Тогда, значит, все.

— Может, и нет, — возразил Рон.

— Что ты имеешь в виду?

— Думаю, что ошибаюсь, — он наблюдал за их лицами. — Я чувствую, что здесь есть что-то, чего я пока не вижу. И есть пара вещей, которые меня беспокоят. Это просто за пределами моего понимания, но ... что-то не так.

— Ты можешь объяснить поподробнее? — спросил Гарри, наклоняясь вперед.

— Да, — Рон подошел к большой доске, на которой он написал множество списков и диаграмм, большинство из которых были слишком маленькими, чтобы их можно было разобрать.

— Видишь...Я прав в том, что эти люди были выбраны не случайно. Если бы это было так, то существовали бы закономерности, но их там вообще нет.

— Какого рода закономерности? — спросил Наполеон.

— Что ж, ответь вот на какой вопрос. Кто является работодателем номер один в волшебном мире?

— Министерства, — сразу ответил Ремус.

— Вот именно. Если бы эти люди были выбраны случайным образом, я бы ожидал увидеть гораздо более высокую долю сотрудников Министерств, чем я вижу здесь, и даже из тех, кто здесь есть, ни один не принадлежит к одному и тому же направлению. Вторым по значимости работодателем для волшебников и ведьм являются Волшебные Школы, но там та же история ... Меньше учителей и профессоров, чем я ожидал бы, если бы люди были выбраны случайно.

— Может, с профессиями это никак не связано, — вставил Сириус.

— Возможно, но если мы примем, что эти люди были похищены, потому что представляют какую-то особую ценность для Мастера, тогда они, вероятно, подпадут под одну из двух категорий: их похитили либо из-за того, кем они являются, либо из-за того, что они что-то знают. Количественно определить, что они собой представляют, довольно сложно, и я не нашел там никаких значимых закономерностей, поэтому сосредоточился на том, что они могут знать или уметь делать. Это побудило меня изучить их профессии, образование и жизненный опыт.

Диз покачала головой.

— Это безнадежно. Мы должны сосредоточиться на поиске способа приблизиться к Мастеру.

— Нет! — воскликнул Рон. — Это не безнадежно, здесь есть что-то важное, — он резко поднял обе руки и схватился за волосы, рыча от разочарования. — Черт возьми, так близко...Я почти чувствую связь прямо здесь, — сказал он, хлопнув рукой по классной доске, размазывая свои записи. — Здесь, это прямо здесь.

— А что насчет тех восьми? — спросил Наполеон. — Которые умерли.

Рон обернулся.

— Что? Каких восьми? — он перевел взгляд с Гарри на Ремуса. — О чем он говорит, кто умер?

Гарри моргнул, застигнутый врасплох.

— Ну ... Мы обнаружили восемь человек, чьих тел не оказалось в могилах, но чьих талисманов не было и в Зале, что привело нас к выводу, что они умерли, находясь в плену у Мастера.

Рон уставился на них, разинув рот.

— Почему я не знал об этом?

— Мы не думали, что тебе понадобится...

— Черт возьми, Гарри! Эти восемь человек были точно такой же частью этой схемы, может быть, даже больше, потому что ... потому что... — он замолчал. Его глаза беспрестанно расширялись, пока Гарри не испугался, что они выпадут прямо из орбит. — У них не может быть ничего общего. Здесь вообще нет ничего общего, — теперь Рон разговаривал сам с собой, а не с ними. Он резко обернулся и посмотрел на доску. — Все дело в том, насколько они уникальны, а не в том, что у них общего. Они... они...как будто это какой-то рецепт...

Рон снова развернулся.

— Эти остальные восемь. Прямо сейчас мне нужно знать, чем они зарабатывали на жизнь и где получили образование, — он щелкнул пальцами, выражение его лица было напряженным. — Давай же!

Ремус рылся в своей сумке.

— У меня есть кое-какая скудная информация о них тут в моих записях ... Ах, вот они, — он открыл свой блокнот, но Рон выхватил его у него, прежде чем тот успел что-либо сказать.

Рон швырнул блокнот на стол и начал лихорадочно листать его.

— А, вот и они...Уинслоу Стеффрамсон был культиватором шепчущих виноградных лоз ... — Рон поднял глаза. — В списке есть еще один герболог, который специализировался на шепчущих виноградных лозах, — Гарри был потерян. Он не видел в этом никакого смысла. Очевидно, все остальные перестали существовать для Рона; он был в своем собственном маленьком мире. — Держу пари, что он умер как раз перед тем, другим ... Подождите ... О, вот оно, — выдохнул он. — По данным Талисмана в Зале, Стеффрамсон умер в плену в мае 1998 года. Другой герболог был похищен месяц спустя, — он оглядел их пустые лица. — Разве вы не понимаете? Неужели не понимаете? Он умер, и его заменили! Но почему...почему он...

Рон внезапно остановился и развернулся кругом, вытянув руки перед собой, как будто сейчас упадет.

— Так...ладно...погодите, — он ахнул и оглянулся на них. — О боже! О Боже мой! — завопил он, наклоняясь и хватаясь за край стола. Гарри встревоженно шагнул вперед...Рон выглядел так, словно его вот-вот вырвет. Его грудь вздымалась раз за разом. — Я понял, о, призрак великого Мерлина, вот оно...

— Что? Что? — спросил Гарри, боясь прикоснуться к нему, чтобы не нарушить это откровение.

Рон собирал все свое самообладание. Наконец он бросился к своей доске и стал указывать на имя за именем.

— Это набор! — воскликнул он. — Мастер, мать его, собирает волшебников! Ему нужно по одному от каждого вида! Вот почему не было никаких связей — это потому, что ему нужны только уникальные, чтобы завершить свой набор! Он даже заменил тех, кто умер, другими, которые обладали тем же знанием! Если мы пройдемся и посмотрим на этих восьмерых умерших, я готов поспорить с вами на любую сумму денег, что мы обнаружим, как каждый из них был заменен вскоре после смерти другого волшебника, которые обладали аналогичными знаниями или выполняли аналогичную работу.

Гарри казалось, что у него воспалился мозг, но вывод Рона виделся правильным. Он оглядел остальных и увидел такое же возбуждение на их лицах. Теперь они действительно к чему-то приближались.

Рон еще не закончил. Он подбежал к одному из своих столов и схватил горсть бумаг, над которыми корпел несколько дней.

— Все эти данные говорят мне об одном: эти люди были отобраны очень конкретно, очень тщательно, по знаниям и навыкам, которыми они обладали. И он пытается собрать у себя полный набор волшебников. Один Мастер зелий, один Аврор, один инженер по метлам.

— Но... зачем? — спросил Наполеон.

Рон колебался.

— Я не знаю.

— Я знаю, — сказал Гарри. — У него наверняка должен быть какой-то способ, магический или иной, получить доступ ко всем этим знаниям и всем этим навыкам, которые он собирает.

Рон кивнул.

— Да, логично. И когда он получит полный набор, если он сможет каким-то образом просто усвоить то, что находится в головах его заложников ... — он остановился и оглядел их. — Боже мой, он будет знать ВСЕ. Каждый пароль, каждый потайной ход, все, что мы скрываем, он будет знать. Сумма волшебной мудрости, какой мы ее представляем, будет принадлежать ему, — он взял первоначальный список. — Гарри, в этом списке есть Невыразимые. Там бывший заместитель Канцлера.

Гарри скрестил руки на груди.

— Если он нашел способ узнать все, что знают они, тогда мы все будем принадлежать ему. Его уже ничто не остановит.

В библиотеке воцарилась тишина, слова Гарри попали в цель.

— Есть еще один вопрос, который мы должны задать себе, — сказала Диз. Все посмотрели на нее. — Сколько ему еще нужно, чтобы завершить свой набор, и кто следующий в его списке?

Никто не успел ответить, потому что в этот момент раздался стук в парадную дверь. На самом деле это был не столько стук, сколько оглушительный грохот. Потом еще один, и еще...а потом наступила тишина.

Гарри нахмурился и направился к двери.

— Что, черт возьми, это было? — услышал он возмущение Наполеона.

Их маленькая группа вошла в фойе. Гермиона как раз спускалась по лестнице.

— Там что, Господь у двери, — пробормотала она, выглядя немного обеспокоенной.

Гарри жестом велел всем остальным держаться подальше. Он вытащил палочку, положил ладонь на ручку двери, глубоко вздохнул и открыл ее.

Он не мог бы оказаться готовым к увиденному, даже если бы его предупредили.

На крыльце стояла Аллегра. Он едва узнал ее. Один глаз заплыл и был закрыт, лицо порезано и окровавлено в дюжине мест. Она прижимала одну руку к груди, как будто та была сломана, а ее одежда была порвана и изрезана, обнажая ужасные раны и синяки по всему телу.

Она была в буквальном смысле избита до полусмерти.

— Боже мой, — прошептал Гарри.

Она шмыгнула носом и, казалось, попыталась улыбнуться.

— Гарри, — булькнула она. Ее попытка улыбнуться провалилась, и на лице остался только абсолютный ужас. — Помогите, — выдохнула она. Ее глаза закатились, и она наклонилась вперед. Гарри протянул руку и поймал ее, прежде чем она успела упасть на землю. Он опустился на колени, поднял ее и отнес обратно в дом. Остальные собрались вокруг с ошеломленными выражениями на лицах. Наполеон закрыл за ними дверь и с опаской выглянул наружу.

Гарри стоял, держа ее изломанное тело. Он поднял глаза и увидел Гермиону, наблюдавшую за ним с третьей ступеньки лестницы. Он встретился взглядом с Диз и увидел в ней ту же идею, которая формировалась в его собственном уме.

— Ладно, — сказал он, — небольшое изменение в планах.