Быть ассасином (джен)

Солнце клонилось к вечеру. Из-под земли доносился гул.

— Я слышал про такое, — говорил Иттуку, — когда сверху жарко, а под землей — настоящие ледники. Должно быть, во время обвала обнажился такой ледник, и ветер с поверхности пошел через него. Я, слава Светоносцу, не попал под волну холодного воздуха, а вот Нарашу повезло меньше…

Нараш сидел на солнечной стороне скалы, кутаясь в шерстяной плащ. Он продрог так, что зуб на зуб не попадал, и никак не мог согреться, несмотря на то, что солнце еще стояло высоко.

— Ты как, — наклонился над ним Даммара, — согрелся?

— Д-д-д-щ-ще-ер-рь-т-т-ем-м-н-но-т-т-ты-ы-ы!.. — простонал, стуча зубами, Нараш.

— Что он говорит? — Даммара повернулся к Иттуку. — Какая-то «дщерь»…

— В столице многие верят в то, что под землей живет сходный видом с женщиной призрак, по имени Дщерь Темноты. Говорят, что он способен вытянуть из человека все жизненное тепло, так что жертва погибает от холода.

— Не думаешь же ты, что Нараш…

— Даже если в этом что-то и есть — отсюда до Середины Мира не один десяток дневных переходов. Спрашивается, каким ветром в эту пустыню занесло столичного призрака?

— Да уж, — криво усмехнулся Даммара, — столичным здесь делать нечего… — Он снова нагнулся к Нарашу — и вдруг замер. — Что это?

— Ты что-то нашел? — Уже направившийся к лошадям Иттуку оглянулся.

— Да, и это мне не нравится. — Даммара подошел к товарищу. — Вот…

На его ладони лежало странное оружие — стилет в кожаных ножнах.

— Трон Светоносца… — Иттуку осторожно вытащил стилет из ножен. — Ты вынимал его?

— Нет.

— И правильно делал. На клинке следы какой-то мази; скорее всего, яд. Это оружие не для честного воина, но для убийцы.

— Не хочешь же ты сказать, что Нараш…

— Я ничего такого не говорю. Он мог его просто найти, не зная, что это. Увы, сейчас от него мало толку. Я вижу только один путь — возвращаться обратно в лагерь.

Обратный путь прошел без приключений. Нарашу не стало лучше; пальцы на руках и ногах посинели, с них слезала кожа.

Еще издали Даммара заметил подозрительное движение в лагере. Несмотря на поздний час, люди — пешие и конные — собрались возле красного шатра, принадлежащего командующему. Разговоров не было слышно; над лагерем висела напряженная тишина.

Навстречу путникам выехал всадник.

— Эй, кто вы? — крикнул он. — Назовите себя!

— Мы — конники Меламкеша Одноглазого, Иттуку и Даммара; с нами еще едет наш товарищ, Нараш. Он тяжело ранен и нуждается в помощи! Но что случилось, пока нас не было?

— Меламкеш… — всадник отвел взгляд. — Он… он убит…

Даммара застыл с широко открытыми глазами; Иттуку опустил голову, закрыл лицо рукой и затрясся то ли в плаче, то ли в истерике.

Нараша все-таки отогрели — с помощью жаровен и чана с горячей водой (правда, с пальцами на ногах ему все же пришлось расстаться). Однако его допрос ничего не дал: оказалось, что события того дня он помнил плохо, либо вообще не помнил. Разумеется, он ничего не мог сказать о том, как к нему попал стилет убийцы.

Расследующий убийство дознаватель оказался в непростом положении. Он видел, что дело зашло в тупик; чтобы избежать упреков в бездействии, он приказал арестовать нескольких подозреваемых, в том числе Даммару и Иттуку. Разумеется, дознаватель хорошо понимал, что никаких улик против них нет, но он также понимал и то, что его самого могут наказать, если он ничего не предпримет.

Однако аресты повлекли волнения среди воинов. Люди возроптали, обвиняя представителей власти в том, что они стремятся обвинить невинных, отвлекая внимание от настоящих убийц. Когда разговоры, что вели меж собой солдаты, стали принимать совсем уже опасный характер, и в воздухе запахло бунтом, дознаватель был принужден освободить арестованных. В отчете, который он направил начальству, он высказал предположение, что Меламкеша, возможно, убили ассасины.

Вряд ли, начальство было в восторге от таких выводов. Ассасины к тому времени превратились в героев страшных сказок: ими пугали непослушных детей; их участию молва приписывала каждую вторую смерть при загадочных обстоятельствах и каждое первое нераскрытое убийство. Власти же существование тайных убийц не очень-то охотно признавали; некоторые даже объявляли их мифом, наподобие летающих дворцов, секрет которых якобы был утрачен после Восстания.

Как бы то ни было, Иттуку и Даммара оказались на свободе. Вскоре после этого конники Меламкеша были распущены по домам. Кто-то вернулся к родному очагу, где его ждали домочадцы; кто-то подался в наемники. А кто-то так и не нашел себе места на Солнечной Земле…

— …И тогда я увидел его! Ассасина!.. Он был одет в черное с ног до головы, черная повязка скрывала его лицо, а в руке он сжимал кинжал, все еще обагренный кровью благородного Меламкеша! Обнажив мечи, я и мой товарищ Иттуку кинулись к убийце, но тот взмахнул полами своего плаща, словно птица крыльями… и взлетел!

Со дня гибели Меламкеша прошло более двух месячных циклов. Последние очаги сопротивления были подавлены, остатки кочевых кланов приняли мир на условиях Шам-Марума. В южные степи пришло спокойствие.

На циновке сидел молодой человек, одетый в стеганый халат со множеством цветастых заплаток. Из-под халата торчали обмотанные грязными тряпками изуродованные ноги. Человека в халате окружала группа людей; среди них выделялся один, мужчина в годах. Одежда на нем была недорогой, но опрятной, а бороду и волосы подстригал, расчесывал и смазывал благовониями явно не дешевый брадобрей. В руке он держал палочку-калам и что-то записывал ею на восковой дощечке.

У входа в помещение восседал Зигнаццу. Он еще больше постарел с тех пор, как здесь останавливался Адзумма, сгорбился и потерял последние зубы.

— Эй, гостинщик! — На пороге появился парень лет двадцати, в поношенной одежде. — Да пребудет с тобой благословение Бога-Светоносца! Я хотел бы занять здесь комнату на сутки.

— Конечно, конечно, да… — Зигнаццу приподнялся. — Мне кажется, или… любезный гость уже останавливался у меня?..

— Нет, я здесь впервые. Приехал в Середину Мира посетить родственников.

— А! Да продлит Бог-Светоносец их дни!

— Спасибо, но они уже умерли. Я приехал поклониться их могилам.

— Ай, как печально-то!..

— Ничего! — Парень бросил в раскрытую ладонь Зигнаццу несколько золотых монет. — Это пока задаток…

Тем временем человек в халате продолжал свое повествование:

— Иттуку бесстрашно ринулся вслед за убийцей; я немного замешкался, и тут… увидел… — Он выдержал паузу, после чего, понизив голос, зловещим тоном произнес: — Дщерь Темноты!

Послышались разочарованные возгласы:

— Ну вот!

— А так хорошо начинал!

— Трон Светоносца, неужели кто-то еще верит в этот бред?

Пишущий в досаде ткнул воск каламом так, что палочка сломалась.

— Пусть продолжает!

Все оглянулись на незнакомца, только что говорившего с Зигнаццу. Тот стоял за спиной у пишущего, сложив руки на груди.

— Пусть продолжает! — произнес он уверенным тоном. — Не знаю, как вам, а мне его рассказ показался очень интересным.

В комнате на несколько мгновений воцарилась тишина. Потом человек в халате встал и заковылял к незнакомцу.

— Друг! — воскликнул он. — Даммара! Вот уж не ожидал тебя увидеть!

— Спасибо, — незнакомец слегка улыбнулся, — но ты, похоже, обознался. Мое имя Кесем, мой отец был верблюдщиком у шейха Салима.

— М-да… — Человек в халате со сконфуженным видом потупил взгляд. — Теперь я вижу, что обознался… Я Нараш, бывший конник Меламкеша Одноглазого.

— Кесем? Ты из кочевников? — Человек с письменными принадлежностями поднял голову. — Ты не похож на одного из них…

— Моя мать была рабыней; здесь, в Середине Мира, жили ее родичи. Я приехал поклониться их могилам…

— Вот как?.. Я историк Гафар, собираю рассказы очевидцев о недавней войне. Нараш зарабатывает на жизнь тем, что рассказывает постояльцам гостиницы истории, которые он слышал на войне или сам был их свидетелем…

— Историк? Но что привело тебя сюда, в эти трущобы, провонявшие мочой и тухлыми помоями, вдали от библиотек и архивов, где мудрые мужи изучают летописи былых времен?

— Увы, летописи говорят не все… Сам посуди — о эпохе основания Середины Мира мы знаем едва ли не больше, чем о Восстании, несмотря на то, что последнее закончилось всего лишь около пятидесяти лет назад. Мы знаем, что во время боев за Середину Мира большая часть города была разрушена, что империя оказалась на грани распада, и лишь невероятными усилиями Шам-Марум и сохранившие ему верность сумели удержать страну от гибели… И вот — спустя пятьдесят лет Империя Середины Мира вновь восстала из пепла, в который ее повергло Восстание! Но что мы видим в летописях? Либо самые общие сведения о произошедших событиях, либо нарочито неправдоподобные истории подвигов отдельных воинов, либо забавные рассказы про то, как некто остроумно ответил на каверзный вопрос… Складывается ощущение, что очевидцы все вымерли или погибли в боях, а кто уцелел — не желает вспоминать. Я хочу написать свою летопись — основанную на рассказах простых людей! Пока в ней немного страниц; но, клянусь троном Бога-Светоносца, это лишь начало!

— Можно один вопрос? Скажи… сколько раз «простые люди» избивали тебя?

— Ну… — Гафар развел руками, — я… как-то не считал…

— Послушай моего совета, Гафар: иди в счетоводы. Это безопасно и прибыльно…

«Мда, Нараш и в былые времена слыл болтуном… Хоть что-то в этом мире не переменилось…»

Середина Мира осталась позади. Перед Кесемом лежали руины бывшей усадьбы. Когда-то здесь жили Мардабб, он же Серый Ястреб, и его ученики. Вдыхая пахнущий пылью и песком воздух, Кесем вспоминал…

Меламкеш Одноглазый пристально смотрел на Даммару. На секунду того посетила жуткая мысль: что, если бывший стражник его узнал?! Однако внешне Даммара оставался спокоен.

— Ответь мне на один вопрос, — произнес наконец Меламкеш, — зачем ты убиваешь людей?

— Я воин, так же как и господин командир. Я убиваю врагов, потому что выполняю приказ. Другой причины нет и быть не может.

— Похвально… Но нравится ли это тебе? Есть люди, что просто шалеют от вида крови; есть те, которым доставляет радость мысль о гибели врага; есть жаждущие наград и военной добычи… А ты — ты к кому относишься? Не спеши с ответом, подумай… Возможно, от твоего ответа будет зависеть твоя судьба.

Когда-то Даммаре уже задавали подобный вопрос…

— Я не буду отвечать.

— Почему? Не знаешь ответа? — Глаз Меламкеша недобро прищурился.

— А господин командир знает? Есть вопросы, на которые наилучшим ответом будет молчание…

— Угу… А ты умнее, чем хочешь казаться.

— Может быть.

— Сказать по правде, ты мне напомнил… одного парня. Я встретил его незадолго до войны; он, как и ты, был таким же… невзрачным. Я бы и забыл о нем, если бы не обстоятельства. Ты слышал о Нур-Маджире, одном из богатейших купцов Середины Мира? Так вот, тот парень был ассасином, убившим Нур-Маджира.

— Да, Нараш рассказывал… Он говорил, что истинным виновником случившегося был незаконный сын Нур-Маджира, головорез с Бродильни Пузур Шестипалый…

— Он самый. По всей видимости, Пузур от имени главаря ассасинов, известного как Повелитель Убийц, велел им расправиться с Нур-Маджиром. Тайные убийцы, не раздумывая, отправились выполнять приказ… Ассасин по прозвищу Серый Ястреб, которому поручили это дело, попытался подставить вместо себя своего ученика — забыл уж, как его звали, Акума или Азума… В итоге оказался убит этим самым учеником. Склонив на свою сторону десятника «пурпурных» Ирдукаша, Акума сумел остаться в особняке, где и сделал свое дело… Сказать по правде, не все пока понятно… Ясно одно: за всем этим стоял Пузур — в чем его люди потом признались сами. Между наследниками купца вспыхнула жестокая драка; кто-то из подкупленных Пузуром слуг поджег деревянные перекрытия дома. Увидев дым, бандиты с Бродильни выдвинулись вперед и окружили особняк. Впереди себя они пустили толпу оборванцев — женщин, детей, стариков, калек, собранных из трущоб едва не со всей Середины Мира. Эти несчастные должны были обезвредить ловушки, которыми окружил свое жилище покойный купец. Следом за ними шли люди Пузура. Каменным тараном они вышибли ворота и ворвались в имение купца…

— Неужели они и впрямь надеялись взять дом штурмом?

— Пузур собрал немало людей; впрочем, в лучшие для Нур-Маджира времена они, скорее всего, потерпели бы неудачу. Однако теперь, когда в имении царил хаос, половина охраны разбежалась, а оставшиеся дрались с наследниками, людей с Бродильни мало что могло остановить. Пузур не учел одного: среди его людей были осведомители городской стражи. Мы знали о его планах с самого начала!

— И вы не предупредили Нур-Маджира? Не помогли ему спастись?

— Ты бы стал ему помогать? — Меламкеш посмотрел на Даммару так, словно тот сморозил невероятную глупость. — Нур-Маджир, Пузур, Мардабб — весь этот сброд друг друга стоил! Нашей задачей было захватить преступника и получить награду за его голову. Если бы мы вмешались, когда Пузур только ворвался в особняк — в лучшем случае мы упустили бы добычу, в худшем — нас постигла бы та же участь, что и десятника Ирдукаша…

— А что с ним случилось?

— Сошел с ума. Иначе чем объяснить то, что этот прохвост, не отличавшийся, мягко говоря, особой храбростью, сломя голову помчался к особняку, едва узнал о пожаре? Уже потом, когда все закончилось, его тело нашли приколотым к внешней стене копьями…

Бедный Ирдукаш… Неужели он и впрямь обезумел? Может, он пытался кого-то спасти? Вздор какой-то…

— …Под конец, когда бандиты с Бродильни сами оказались в роли осажденных, — продолжал свой рассказ Меламкеш, — они принялись искать убежища в горящем доме… который обрушился им на голову! Так Пузур и его головорезы нашли свою смерть! Увы, получить награду за Пузура нам не удалось; он до сих пор числится пропавшим без вести. Однако я собственными глазами видел среди развалин обугленную человеческую руку с шестью пальцами. Именно за эту особенность — шесть пальцев на руке — Пузур и получил свое прозвище…

— Зачем же они искали убежища в горящем доме?

— Они хотели бежать. Там, под домом, есть подземный ход. Пузур и его люди надеялись уйти через него. Не вышло — слишком много нахватали! Один из его подручных сообразил выбросить награбленное добро, но не подумал о том, как он будет идти по абсолютно темному тоннелю. Мы нашли его на следующий день в дюжине шагов от входа; он плакал и хохотал, словно гиена. Он был уверен, что блуждает по подземному лабиринту несколько дней… А ведь это был далеко не сопляк — матерый головорез, для которого перерезать человеку горло — как тебе высморкаться.

— А что тот ассасин? Он тоже погиб?

— Скорее всего… Как только он стал не нужен, его бросили. Мне кажется… я в чем-то похож на него. Он служил царю — по крайней мере, верил в это. Я тоже служу царю, сражая врагов во имя его. Но наше царство — дворец, построенный на дерьме…

— Что ты такое говоришь! Это пахнет оскорблением солнцеподобного…

— Я вовсе не хочу оскорбить Шам-Марума — да будет небо к нему милосердно… Дело даже не в нем — он ничего не может с этим сделать, ничего. Как и мы все… Мы все родились проигравшими. Очень скоро я стану ненужным… меня выбросят… как выбросили Эл-Маджи… Пусть!.. Я заслужил это своим предательством… Пусть… все равно… конец… один… Наконец-то я смогу… найти смерть… Выбора нет… конец один… да… Помни об этом… не забывай…

Его единственный глаз подозрительно блестел. «Он плачет?» — подумал Даммара. На секунду ему стало жаль старого воина.

— Ах, прости… — Меламкеш моргнул. — Я тут наговорил тебе всякого вздора… Прости меня, старика… Прости и забудь. Ничего этого не было.

Даммара молчал. Он чувствовал себя так, словно, остановившись после долгого бега, обнаружил, что стоит на краю пропасти. Старый воин, сам того не подозревая, приоткрыл ему истину, о которой тот догадывался, но боялся даже думать…

…Солнце почти коснулось иззубренной линии горизонта. Даже паломники избегали этих мест. Источенные ветром скалы в сумраке напоминали чудовищ, не то уснувших и окаменевших, не то наоборот, затаившихся и ждущих двуногую добычу. Когда дул ветер, эти скалы издавали странные звуки, напоминающие плач.

Кесем остановился, чтобы перевести дух. Коня он оставил в городе, ибо не желал, чтобы дорогу сюда знало еще хоть одно живое существо. Сам он уже бывал здесь — вскоре после того, как сгорел особняк Нур-Маджира…

…После того, как Ирдукаш отправился в город, один из родственников купца обвинил «пурпурных» во лжи относительно истинной судьбы Нур-Маджира. Слово за слово — и вспыхнувшая с новой силой перепалка переросла в кровавую драку.

Адзумма к тому времени оправился от ран, хоть и не полностью. Он покинул свою комнату — никто не обращал на него внимания. Забрав сверток, оставленный шпионом в условленном месте, ассасин поджег дом и покинул его через подземный ход.

Ассасин знал, что дом уже окружили люди Пузура; наверняка они взяли под наблюдение и потайные ходы. Но он знал и о тайном подземном коридоре, о котором ему рассказал Серый Ястреб. Там, под землей, Мардабб устроил тайник-убежище, предназначенный для преемника. Хоть он и надеялся, что этот тайник никогда не понадобится, но все же помнил: ассасин, не готовый к неизбежному — плохой ассасин.

По темным тоннелям, без света, полагаясь лишь на осязание да на умение ориентироваться в пространстве, Адзумма добрался до убежища. Там он разжег заранее приготовленный светильник, и при его свете прочитал надпись на крышке массивного деревянного ларца:

ТОМУ КТО ПРИДЕТ

ЕСЛИ ТЫ ЧИТАЕШЬ ЭТО

ЗНАЧИТ Я УЖЕ МЕРТВ

Когда Адзумма выбрался из катакомб, солнце уже высоко поднялось над горизонтом. С собой юноша нес сверток, захваченный из дома купца. В этом свертке находились две вещи: маска Серого Ястреба и голова Нур-Маджира. Молодой ассасин уже изучил записи, что лежали в ларце в убежище, и теперь знал все, что должен был знать преемник Мардабба.

Отыскав святилище Повелителя Убийц, Адзумма надел маску и вошел в пещеру, чтобы возложить голову убитого им человека к трону. Так исчез Адзумма — и родился новый ассасин, новый Серый Ястреб…

…Черное жерло пещеры смотрело на Кесема. Тот уже надел маску, однако входить в пещеру не спешил. «Что я сделал не так? — с тревогой в душе размышлял он. — Отчего я чувствую себя идущим на собственную казнь?»

…Когда Нараш узнал, что ему с товарищами предстоит с утра отправляться к высохшему озеру, у него открылся словесный понос. Не стесняясь в выражениях, он высказал все, что думает по поводу этой вылазки. Наутро он все еще продолжал ворчать и препираться с Иттуку, недовольным тем, что его товарищ больше болтает, чем готовится. Даммару это вполне устраивало: эти двое за спором не заметит, что их спутник куда-то отлучался.

Лагерь еще спал; только дозорные стояли на своих постах, да и те откровенно дремали. Никто не ждал нападения; основные силы противника давно были разбиты и уничтожены, а банды, грабившие всех без разбора, вряд ли сунулись бы на Бесплодный Сырт, где им нечем было поживиться.

Шатер Меламкеша не охранялся — старому воину было абсолютно наплевать на личную безопасность. Даммара просто вошел внутрь и спустя несколько секунд вышел, никем не замеченный. Оружие убийства он счел за лучшее забрать с собой. Тот факт, что вскоре после убийства командира трое конников покинули лагерь, может навести дознавателя на подозрения; но если у одного из них обнаружится оружие убийства, это собьет следствие с толку.

…Подойдя к котлу, Даммара взял лежащий на нем предмет. Это была обыкновенная с виду ячменная лепешка, вот только на нижней ее стороне кто-то выцарапал слово «Свершено». Даммара сразу понял, что означала эта лепешка. Облегченно вздохнув, он откусил от нее кусок и принялся жевать.

Словно в ответ на это простое действие, откуда-то снизу раздался гул. Даммаре показалось, что скала под его ногами дрожит мелкой дрожью. Землетрясение?..

Даммара стремглав спустился вниз и кинулся к лошадям. Те тревожно фыркали — видно, тоже почуяли неладное. Достав из дорожной сумы запасной факел, Даммара схватил кремень и кресало и принялся высекать огонь. Факел уже занимался пламенем, когда из пещеры выбежал взъерошенный и грязный Иттуку, несущий товарища на плече, словно мешок.

— Иттуку! — Даммара подбежал к нему. — Что с Нарашем, он жив?!

— Да, жив… без сознания!.. — Иттуку тяжело дышал. — Проклятая… пещера… Некоторым тайнам… лучше навсегда остаться погребенными…

Раздался грохот, и из пещеры вырвалось облако пыли…

…В святилище ничего не изменилось. По-прежнему пылала нефть в чашах, и трон Повелителя Убийц возвышался посреди зала темной громадой. Серый Ястреб подошел к тронной платформе и простерся перед ней ниц.

— Приветствую тебя, сильный и мудрый, — промолвил он, — Твой верный слуга пришел к Тебе.

Ответом ему была тишина.

— Видит Бог-Светоносец, — продолжал ассасин, — я неукоснительно выполнял Твои приказания. Многие враги Его и просто опасные для империи люди приняли смерть от моих рук. Я мог бы их перечислить… но зачем?.. Ты их и так знаешь… Тебе ведом каждый мой шаг; Ты угадываешь мои помыслы; и если Твой ничтожный раб совершит непростительную ошибку — возмездие не заставит себя ждать. И знай, сильный и мудрый — даже тогда последними моими словами будет благодарность Тебе и Ему…

В тишине раздался звук падающего предмета. Приподнявшись, Серый Ястреб увидел лежащую на платформе прямо перед ним шиферную плиточку. Он взял ее в руки.

Имя, вырезанное на плиточке, ничего Серому Ястребу не говорило. Ясно было лишь то, что этот человек оказался опасен для империи и поэтому должен умереть.

Однако это было еще не все; кончиками пальцев Серый Ястреб чувствовал на оборотной стороне плиточки характерные неровности. Перевернув ее, он прочитал написанное там:

«Найди учеников, передай им свои умения, опыт, знания. Пусть они когда-нибудь продолжат твое дело».

— Спасибо, сильный и мудрый, — тихо произнес Серый Ястреб после нескольких мгновений раздумья, — Спасибо, что доверяешь мне…

Сумеречное время сменялось утренним. Багрово-рыжее солнце ползло ввысь по небу. Подул ветерок; где-то среди скал послышался плачущий звук.

Серый Ястреб снял маску. Он чувствовал, как по его лбу текут капли пота.

ИБО ОН СОЛГАЛ ПОВЕЛИТЕЛЮ УБИЙЦ.

Он не убивал Меламкеша — потому что тот уже был мертв, когда ассасин вошел в его шатер.

Следов насилия на теле воителя не было, так что, возможно, тот умер сам — например, сердце не выдержало груза вины… Возможно.

Вот только лицо… Оно застыло в ужасе, словно он увидел свою смерть. Серому Ястребу было знакомо это выражение лица: так смотрел шейх Салим, когда перед ним, казалось бы, из ниоткуда появилась металлическая маска посланника Смерти.

Люди, что умерли внезапно, от остановки сердца, не смотрят так. Это взгляд жертвы, увидевшей, что убийца ее настиг. К тому же руки Меламкеша были сведены судорогой, словно от яда. И если это так — получается, что Серый Ястреб позволил другому ассасину обойти себя.

Но кто был этот таинственный ассасин? И был ли он, на самом деле?..

Воистину, некоторым тайнам лучше навсегда остаться погребенными.