Быть ассасином (джен)

Солнце проникало сквозь пролом в куполе, освещая внутренность полуразрушенного здания. Когда-то это была усадьба управителя здешних мест. Во время Очищения наместник имел несчастье чем-то не угодить солнцеподобному Шам-Маруму; чем именно — все давно постарались забыть, как и его имя. Со временем почва потеряла плодородие; вода в оросительных канавах превратилась в зловонную жижу, в которой не могли жить даже пиявки. На горизонте уже виднелись подступающие песчаные дюны; спустя сотню годовых циклов они достигнут этого места и поглотят оставленные руины, словно их и не было никогда.

Но пока пески были далеко — забытые развалины стали логовом Серого Ястреба.

Пять молодых людей неподвижно стояли, образуя полукруг. Их взоры были направлены на человеческую фигуру, появившуюся в затененном проеме. Тень скрадывала очертания, но все же можно было разглядеть, что его лицо скрыто маской с прорезью для глаз.

Серый Ястреб — а это был именно он — миновал проем, однако выходить навстречу юношам, под солнечный свет, отнюдь не спешил.

— Приветствую вас, ученики — произнес он ровным тоном.

Ученики склонили головы в знак почтения. Серый Ястреб заметил, что все они напряжены от волнения, точно струны. Неудивительно — они слишком хорошо понимают, что сегодня решится их судьба. Но виду стараются не показывать — это хорошо. Десять лет обучения не прошли даром.

— Сегодня вы должны пройти инициацию и стать ассасинами, — продолжал Серый Ястреб, — по крайней мере, вы надеетесь на это. Но если вы окажетесь плохими ассасинами, то это бросит тень и на меня. Солнцеподобный Шам-Марум — да продлит небо его дни! — не потерпит слуги, в отношении которого у него появились хоть малейшие сомнения. И если хоть кто-то из вас не дотягивает до нужного уровня — хотя бы до моего — ему лучше уйти…

С этими словами Серый Ястреб поднял руку, словно хотел почесать затылок — и вдруг стремительным движением выхватил из-за спины короткий меч. Внезапным прыжком он преодолел расстояние, отделявшее его от учеников, и нанес удар одному из них в шею. Ученик умер мгновенно; его тело еще не успело упасть на покрытый выщербленной мозаикой пол, а Серый Ястреб уже вернулся на прежнее место и как ни в чем не бывало рассматривал свое оружие. На клинке не было ни следа крови — настолько стремителен был нанесенный им удар.

— Это была проверка, — пояснил Серый Ястреб, — и он ее не прошел. Ассасин должен уметь «читать» своего противника, предугадывать его намерения и поступать соответственно. Тот, кто не может это делать — плохой ассасин… А теперь я хочу услышать от вас ответ: для чего нужны ассасины? Об этом мне скажешь ты!

Он не дал знать, от кого требует ответа. Ученики должны были догадаться об этом сами — по едва заметным движениям, брошенным взглядам. Их задача усложнялась тем, что они не могли видеть выражение лица Серого Ястреба; к тому же он сознательно оставался в тени, что также затрудняло им задачу. Но ассасин, привыкший эффективно действовать только при благоприятных обстоятельствах — плохой ассасин…

Один из учеников — с гладко выбритой макушкой — вышел вперед.

— Величие солнцеподобного Шам-Марума, — заговорил он, — как и любого государя, нуждается в поддержке его подданными. Многочисленные советники, чиновники, военачальники проводят в жизнь Его решения и следят за их неукоснительным исполнением. Однако они — всего лишь люди, слабые и подверженные соблазнам. И если кто-то из них вступил на порочный путь — в дело вступают ассасины. Они приходят к нему и наносят удар, неотвратимый и смертоносный. Тем самым они добиваются двух целей: дурные и нерадивые слуги солнцеподобного Шам-Марума — да отведут от него ангелы всякую беду — устраняются; прочие же, видя их плачевную участь, проникаются спасительным страхом перед Его строгостью и могуществом. Таким образом, деятельность ассасинов есть тайное продолжение деятельности стражей и прочих блюстителей порядка… Труд ассасинов скрытен; если ассасина удается схватить, ему неоткуда ждать спасения — солнцеподобному Шам-Маруму не нужны неудачники…

— Достаточно. А теперь ответь мне на один вопрос… — Серый Ястреб сделал паузу, не предвещавшую ничего хорошего. — Но сначала… — С этими словами он выхватил метательный нож и бросил его в ученика.

На этот раз ученик был готов к чему-то подобному. Он пригнулся, уклоняясь от летящего ножа… но оказалось, что целью ножа был вовсе не он.

Довольно известный фокус — перед броском лезвие метательного ножа слегка изгибается. В результате нож летит не прямо, а по дуге. Бандиты используют этот трюк для того, чтобы жестоко подшучивать над новичками; ассасины же довели его до настоящего искусства, позволяющего им, например, поражать цели, находящие вне прямой видимости — и не только это…

Даже если бы ученик не уклонился, нож все равно не задел бы его. Пролетев по дуге, лезвие вонзилось туда, куда на самом деле целился Серый Ястреб — в глаз другого ученика, стоявшего позади! Завопив, тот опустился на пол.

— А теперь ответь мне, — как ни в чем не бывало, продолжил Серый Ястреб, — за что я убил этого ученика? На то есть причина: он был бы плохим ассасином. Но в чем он ошибся? Возможно, понимание этого позволит тебе избежать подобных ошибок в дальнейшем… если, конечно, оно у тебя будет, дальнейшее…

Бритоголовый хорошо понимал, какая ошибка стоила жизни его товарищу. Однако сказать об этом — значит, признать и свой собственный просчет. Не стоило, право, не стоило пытаться быть хитрее учителя…

— Ты хотел услышать ответ от него, учитель, — произнес он, стараясь изгнать из голоса дрожь. — Он не смог «прочитать» тебя и понять, что ты обращаешься к нему….

— Правильно. Я хотел услышать его, а ты зачем-то подал голос, хоть тебя никто об этом не просил… — Серый Ястреб поднял меч. Однако удара не нанес — значит, еще не все потеряно!

— Пусть учитель дозволит мне оправдаться! Я увидел, что обращаются к нему, но решил ответить самостоятельно. В конце концов, ассасин, не способный проявлять инициативу в разумных пределах — плохой ассасин! Если учитель считает, что моя инициатива была неуместна — пусть накажет меня, как считает нужным!

На несколько секунд в зале воцарилась тишина. Потом Серый Ястреб опустил взгляд и убрал меч в скрытые наспинные ножны.

— Ладно, — сказал он, — я прощаю тебя. Но вовсе не потому, что проникся к тебе сочувствием… Ассасин, питающий сочувствие хоть к кому-либо — плохой ассасин!.. У тебя есть шанс стать хорошим ассасином… Скажи, ты рад этому?

— О да, я рад стать верным слугой солнцеподобного…

— Довольно! — прервал его Серый Ястреб. Голос его сделался жестким. — Эй, сделай то, что ты давно, я знаю, хотел сделать.

Один из оставшихся учеников — малый крепкого сложения — сразу понял, что обращаются к нему. Подойдя к бритоголовому, он с силой стукнул его по лицу. Тот упал, схватившись за нос.

— Это ничтожество, — продолжал ассасин, — возомнило, что оно достойно служить солнцеподобному Шам-Маруму, да сберегут его ангелы от таких вот слуг! Оно надеялось стать ЗНАМЕНИТЫМ ассасином! Ради этого оно прилежно запоминало все, что я вам говорил, думая, будто знания помогут компенсировать ему недостаток силы и ловкости. И оно совершенно не понимало, в силу своего природного скудоумия, что «знаменитыми» ассасины становятся только после сокрушительного провала, когда их головы выставляют на рыночной площади! Я с самого начала подозревал, что из него ничего не выйдет. Это была проверка; и он ее не прошел! Будь он учеником лекаря, ремесленника или воина, из него, возможно, и вышел бы толк; но для того, чтобы стать хорошим ассасином, прилежания и знаний недостаточно! Может быть, он хотя бы сможет умереть так, как подобает?

Размахнувшись, крепыш ударил бритоголового в живот. Бедняга застонал от боли, согнувшись в три погибели.

— И это хотело стать лучшим из ассасинов! — прокомментировал Серый Ястреб. — Да те ассасины, которых я знал, не стонали и не менялись в лице даже тогда, когда их начинали заживо потрошить!

Бритоголовый лежал на полу и лишь жалобно скулил всякий раз, когда крепыш бил его ногой. Вскоре он и скулить перестал. Изо рта несчастного стекала струйка крови.

— Довольно! — Ассасин взмахнул рукой. — Прикончи его. Какое жалкое зрелище…

Крепышу не надо было объяснять дважды. Взяв своего избитого товарища за голову, он резким движением повернул ее. Хрустнули позвонки…

— Мертв! — воскликнул крепыш, явно ожидая одобрения.

Однако Серый Ястреб выглядел совершенно равнодушным к судьбе своего незадачливого ученика.

— А теперь скажи мне — ты сам-то рад тому, что ты станешь ассасином? — произнес он.

— Какая разница? Кто-то ведь должен делать это… Меня никто не спрашивает; мне просто приказывают: «Делай!», и мне ничего не остается…

— Понятно… А ведь ты недалеко ушел от того ничтожества, с которым только что расправился… Неужели ты не понял, что это тоже была проверка?!

— Проверка?

— Да, проверка! Солнцеподобному Шам-Маруму не нужны безумные фанатики, ищущие удовлетворения своей страсти к убийствам и издевательствам! У меня не было сомнений, что для твоего убогого разума эта истина окажется непосильной. Из тебя вышел бы плохой ассасин…

Крепыш напрягся, на его покатом лбу выступили капельки пота.

Как и в прошлый раз, ассасин прыгнул к ученику и нанес ему удар клинком, однако теперь острое лезвие разрезало лишь воздух. Крепыш успел отскочить в сторону; в руке он сжимал подобранный где-то камень.

— Не так уж я и глуп, — процедил он, — как ты думаешь… Я знаю, чего ты на самом деле боишься… И клянусь Богом-Светоносцем, я сделаю это!

С этими словами он бросил в своего учителя камень. Тот успел заслониться рукой, в которой держал нож; однако бросок был довольно сильным — на тыльной стороне ладони появилась кровь.

Увидев кровь, крепыш ухмыльнулся и достал из-за пазухи еще один камень (похоже, что он подобрал их по дороге сюда, в расчете на подобный оборот дела). Ситуация складывалась явно не в пользу Серого Ястреба…

Ассасин не стал вступать в поединок со своим взбунтовавшимся учеником. Вместо этого он отступил обратно, в тот проем, из которого вышел.

— Ха! — Крепыш с довольным видом огляделся. — Похоже, этот Ястреб на самом деле только и умеет, что пускать пыль в глаза! Знаешь, почему он носит маску? Чтобы никто не видел, что на самом деле он девка, ха-ха!

Второй из оставшихся учеников — парень совершенно непримечательной внешности — только бросил на него равнодушный взгляд, словно на пустое место.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросил он.

— Куда-нибудь пойду… Даже если мне не стать ассасином — меня охотно примут к себе бандиты с Бродильни… Есть две вещи, с которыми считаются все — богатство и сила! Что нельзя купить — можно отобрать, и наоборот!..

В этот самый момент сверху упал камень с заостренной кромкой, ударив крепыша точно по темечку. Вскрикнув «аах!», несчастный упал на пол. Из раскроенного черепа текла кровь.

Пятый ученик не шелохнулся. Лицо его, словно маска, не выражало никаких чувств. С совершенно равнодушным видом он смотрел на проем, где вновь появилась знакомая фигура.

— Скажи мне, — обратился к нему Серый Ястреб, — почему ты не остановил его?

— Я считал, что ты и сам неплохо справишься. Если бы у меня имелись хоть какие-то сомнения в этом — тогда, конечно, я постарался бы его остановить…

Хм! Парень явно был неглуп. Он не упустил случая пролить на затвердевшее сердце ассасина бальзам лести, но в то же время постарался, чтобы эта лесть не бросалась в глаза; при этом еще и дал удовлетворительное объяснение своему бездействию. Серый Ястреб не мог не признать, что этот ученик явно имеет задатки.

Это-то и печалило ассасина больше всего.

— Что ж, — Серый Ястреб пристально посмотрел на ученика сквозь прорезь маски, — ты остался один среди всех учеников. Ты рад, что теперь ты будешь ассасином?

Ученик не ответил.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! Ну?!

Ответа не было.

— Отвечай, негодник! — Ассасин поднес меч к горлу ученика, надавил на кожу, сильнее, еще сильнее… — Отвечай, или я перережу твою глотку!

Ученик продолжал молчать. Было ясно, что он предпочтет умереть, нежели скажет хоть слово.

— Довольно! — Серый Ястреб убрал клинок от горла ученика. — Тебе не быть хорошим ассасином. На колени, шакал!

Также не говоря ни слова, ученик опустился на колени. Ассасин сгреб его за волосы и взмахнул мечом…

На пол упал срезанный клок волос.

— Встань! — произнес Серый Ястреб. — Я вижу, что ты можешь быть ассасином!

Ученик поднялся. Его лицо по-прежнему было равнодушно-спокойным.

— Ты умеешь молчать — для ассасина это одно из важнейших умений. Но, — Серый Ястреб слегка повысил голос, — то, что ты можешь стать ассасином, еще не значит, что ты им станешь! Посему — возьми эти волосы, и пусть они напоминают тебе, что самонадеянный ассасин — плохой ассасин!

— Спасибо, учитель, — парень подобрал клок волос с пола.

— Тебе предстоит доказать, что ты достоин… Даю тебе на это три дневных цикла; не справишься — ты плохой ассасин!

С этими словами Серый Ястреб кинул ученику шиферную плиточку. Тот ловко поймал ее, прочитал написанные на ней письмена, затем вновь взглянул на ассасина, ожидая, что тот скажет еще что-то.

Но Серого Ястреба уже не было. Он ушел — как обычно, тихо и незаметно.

…Глупцы думают, будто путь ассасина состоит в том, чтобы бегать по крышам, прыгать на головы ничего не подозревающим прохожим и забираться в окна подобно вору. Просто удивительно, как далеко люди могут заходить в своих заблуждениях.

Да, путь ассасина скрыт от чужих глаз; но зачастую лучший способ скрыть что-либо — оставить это на виду. Ассасины живут среди людей, обычной человеческой жизнью. Единственное, что они скрывают — свое мастерство и свою принадлежность к секте убийц на службе у солнцеподобного Шам-Марума. Они живут — и ждут, иногда всю жизнь. Но однажды ассасин увидит знак, понятный лишь ему одному, и поймет, что Повелитель Убийц призывает его. Жертва может окружить себя надежнейшей охраной, превратить свой дом в неприступную крепость, нашпигованную хитроумными запорами и ловушками — ассасин вскроет запоры, обезвредит ловушки, обманет охрану и нанесет неотвратимый удар. А затем он скроется, оставив после себя лишь труп жертвы — чтобы вновь вернуться к обыденной жизни и ждать, когда его снова призовут…

Если ассасин попался, судьба его незавидна. Шам-Марум не станет вытаскивать своего слугу из беды — ему не нужны плохие ассасины.

Разумеется, потенциальные жертвы ассасинов вовсе не собирались сидеть сложа руки. Наряду с обычными наемниками они брали к себе в охрану отчаянных головорезов, зачастую имевших с ассасинами личные счеты. Со временем появились профессиональные охотники на ассасинов — наемники, специализирующиеся на борьбе с царскими слугами-убийцами. К своему делу они готовились всерьез, и их никак не стоило недооценивать…

Дела у Зигнаццу шли хуже некуда. Постояльцев в его гостинице почти не было. Когда-то здесь была дорога, ведущая из Середины Мира в город-оазис; однако этот оазис давно уже умер. Последних его жителей, говорят, перебили во время Восстания; теперь в тех краях жили одни песчаные ящерицы. Правда, там еще был храм, оставшийся от тех далеких времен, когда Середина Мира только строилась. До сих пор в пустыню уходили немногочисленные группы паломников, поклониться старым святыням. Они и составляли большую часть постояльцев в гостинице Зигнаццу.

Другую категорию постояльцев составляли простые приезжие, которым не нашлось приюта в приличных гостиницах. Дохода с них, понятно, тоже было немного. Была и еще одна категория, от которой прибыли не было никакой, зато тревог и убытков — хоть отбавляй. То были профессиональные нищие — грязные, неопрятные, часто с выставленными напоказ увечьями, и полные невыносимой спеси.

Они были ужасно пронырливы — недаром говорят: «Пустил одного нищего — пришли трое». Если кто-то оказывал нищему помощь — вся гильдия нищих начинала приставать к благодетелю, вымогать у него деньги — и не только. Все знали: помогать нищим — значит быть глупцом. Тем не менее, люди помельче, вроде Зигнаццу, боялись перечить нищим — ни для кого не было секретом, что многие попрошайки вдобавок ко всему работали осведомителями стражников.

Человек на пороге гостиницы был слишком юн для паломника, и слишком опрятен для нищего. Внимательным взором он рассматривал комнату, пытаясь найти хозяина.

Пол в комнате был выстлан коврами, грязными и вытершимися до того, что они стали походить на рогожу. Посреди комнаты стоял столик, возле которого спал пьяный нищий. Другой такой же столик находился в углу; возле него расположилась группа людей: два седобородых паломника в криво намотанных тюрбанах и черноволосый мужчина сорока лет, судя по всему — крестьянин из окрестностей столицы.

— …И когда мой дядя спустился в подвал, — рассказывал крестьянин, — он увидел там управителя, сторожа и рабов; причем рабы были уже мертвы, а управитель и сторож еще дышали, но тела их оказались холодны, словно лед!.. Дрожа от ужаса, дядя поднял факел… и увидел ее, Дщерь Темноты! Она была вся черная, ее окружал ореол из движущихся призрачных щупалец. Дядя уже простился с жизнью, но Дщерь Темноты полетела прочь от него и вошла в стенку, которая тотчас же покрылась на этом месте изморозью… Верьте мне, мой дядя не был трусом, но когда его спрашивали об этом случае…

— Слава! — прервал рассказ крестьянина резкий вопль внезапно пробудившегося нищего. — Солнцеподобному государю нашему Шам-Маруму слава! Ик…

Нищий попытался подняться, опрокинул столик, разбив при этом глиняную чашу для пива, и, растянувшись на ковре, снова заснул.

Хозяин гостиницы — невысокий человечек, когда-то толстый, а теперь весь как бы обвешанный складками кожи — сидел, скрестив ноги, в углу и бормотал что-то под нос, подсчитывая выручку. Выручки было мало.

Завидев гостя, Зигнаццу ссыпал деньги в кожаный напоясный кошель и, вскочив на ноги, засеменил навстречу.

— Привет дорогому гостю! — произнес он немного гнусавым из-за полипов, но все равно не лишенным приятности голосом. — Мое имя Зигнаццу, и я хозяин этой гостиницы.

— А меня зовут Адзумма, я родом из Эрустана.

— Эрустан?! Говорят, там земля течет молоком и медом, пастбища тучны, поля и сады изобильны. Что привело к нам уроженца столь дивного края?

— Ну, у нас тоже много всякого говорят о столице. Рассказывают, что это дивный город, пролетая над которым, ангелы плачут от восторга. Уверяют, что человек, едящий с серебра, здесь считается бедняком…

— Да… Говорят, так было задолго до Восстания… Теперь все иначе… — Голос Зигнаццу понизился до шепота. — Теперь бедняки едут сюда не чтобы есть с серебра, а чтобы просто поесть.

— Но что случилось?

— Пески и засуха, друг мой. К востоку и юго-востоку от Середины Мира осталась одна пустыня; последние оазисы в ней были уничтожены во время Восстания. Засуха гонит людей в столицу… вот только не всем им удается… есть с серебра… — Зигнаццу покосился на спящего нищего.

— Хм, печально… Но торговля, я вижу, идет по-прежнему? Я бы хотел наняться к какому-нибудь преуспевающему купцу…

— А что ты умеешь делать?

— Умею постоять за себя и других — я мог бы стать сторожем или охранником. Умею читать, писать, знаю толк в расчетах — я мог бы устроиться счетоводом или писарем…

— Не хотелось бы тебя разочаровывать… Ныне почти все мелкие купцы либо разорились, либо оказались подмяты теми, кто посильнее, либо… — Не договорив, Зигнаццу поморщился. — По сути, ныне всей торговлей вертят три крупнейшие гильдии. «Баранье руно» — торгуют скотом, а также молоком, мясом, шерстью, кожами. Хлопчатая гильдия — торгуют хлопком, и вообще всем, что растет к северу и северо-западу от столицы. И наконец, Пурпурная гильдия…

— Они торгуют пурпуром?

— Они торгуют всем. Чтобы выделяться среди прочих, они красят свои одежды пурпуром. Говорят, — тут Зигнаццу вновь перешел на шепот, — их предводитель Нур-Маджир едва не второй по могуществу человек в городе, разумеется, после солнцеподобного Шам-Марума, да хранит Его Бог-Светоносец!

— Хотел бы я на него работать…

— Забудь, друг мой! У «пурпурных» весьма жесткие порядки. Чтобы стать одним из них, нужно принести кучу рекомендаций от надежнейших людей и пройти суровые испытания. И даже тогда его примут в ряды «пурпурных» лишь после того, как один из членов гильдии умрет, или совершит какой-нибудь проступок — в последнем случае новичок обязан своими руками прикончить нарушителя. «Пурпурные» не любят, когда к ним лезут чужаки…