Дневник Агнес Грюм (гет)

* * *

Июнь, 1981 год

Полную луну затянули тяжелые тучи, словно обещая разразиться неистовой летней грозой.

Внутри поместья царила кромешная тьма, и только многочисленные факелы вдоль стен освещали второй этаж. В звенящей тишине его шаги казались раскатами грома.

Он шел по тёмному коридору в комнату, где они оставили ребёнка, по пути снимая охранные заклинания — девчонку следовало спустить вниз и показать матери, чтобы немного припугнуть. Та отказывалась идти на контакт — пока что они не узнали ничего нового о планах Дамблдора. Да и он не особенно рассчитывал, что жена мракоборца знала многое, но всё же. В их случае была важна любая зацепка.

Лицо его хранило привычную невозмутимую маску, однако в груди поднималось глухое раздражение: мало того, что эта упрямая ослица хранила никому ненужное молчание, а её муж, судя по всему, все-таки ставил цели Ордена Феникса выше собственной семьи, так эта женщина ещё и умудрилась подвергнуть опасности собственного ребенка!

Согласно их первоначальному плану Алтею Грюм должны были схватить недалеко от Больницы Святого Мунго, которую она стабильно из раза в раз навещала по средам. Они планировали схватить её тихо и быстро — важным фактором было время. Орден Феникса не должен был узнать об этом. Затем следовало отправить Грюму послание с ультиматумом и ждать до полуночи — столько было решено дать времени на обдумывание. В полночь порт-ключ, переданный Аластору, должен был перенести того на заранее подготовленное место встречи.

Однако именно в этот день Алтея Грюм была с ребенком. Они схватили их и перенесли в поместье Джаггсона — и вначале Абраксас даже немного расслабился.

Что за отец не придет спасать своего ребенка?

Шансы того, что их план по поиску мальчишки Поттеров возымеет успех, неуклонно росли. Согласно их информатору, Аластор Грюм принимал непосредственное участие в деятельности Ордена Феникса, а значит, имел доступ к информации относительно нового убежища Поттеров.

Малфой вздохнул — он, как и все остальные Пожиратели Смерти, понятия не имел, зачем Темному Лорду понадобился этот ребенок, однако достать его требовалось даже из-под земли.

Полночь минула более десяти минут назад, а Аластор Грюм так и не явился. Было решено выпытать у его жены буквально всё, что она знала — сейчас им нужна была вся возможная информация. А затем её мертвое тело отправить мужу — должен же он воочию лицезреть последствия своих поступков?

Что же делать с ребенком, Абраксас пока не решил. Убивать его — напрасная трата ресурсов, которые так милосердно сами пришли им в руки. Ребенок все еще оставался отличным средством манипулирования.

Да и принципы, вбитые его отцом и дедом, запрещали причинять вред младенцам, — и он понимал их. Дети — продолжение рода, а семья — превыше всего. Он испытывал уважение к тем волшебникам, которые чтили семейные связи и отношения.

И именно по этой причине он сейчас ощущал огромное отвращение к Аластору Грюму.

Он знал его отца — Александра Грюма, и ожидал, что его единственный сын будет похож на своего родителя. Не сказать, что они с Александром были приятелями и закадычными друзьями, скорее очень и очень близкими врагами — после отставки Нобби Лича Грюм-старший словно ищейка преследовал его, однако так и не сумел добыть доказательств того, что именно Малфой был автором теневого заговора против первого магглорожденного Министра Магии. Главный мракоборец вместе со своей женой восприняли это как личный вызов и с тех пор неотступно преследовали его по пятам, ожидая любого его промаха. Однако не более как год назад родовое поместье Грюмов исчезло в пожаре Адского Пламени, а Александр и Виктория Грюм сгорели заживо.

Не ему лить слезы по почившим врагам и тем проблемам, которые они могли создать, но даже ему было не по себе от такой бесславной кончины знаменитых мракоборцев. Всё-таки, род Грюм был чистокровным, и даже несмотря на то, что сейчас он был попорчен грязной кровью, всё ещё хранил в себе былое величие предков-волшебников.

Пребывая в задумчивости, Абраксас отворил дверь в маленькую тёмную комнатку.

И мгновенно принял боевую стойку, наколдовав вокруг себя защитный купол. Его охватило странное оцепенение — то, что он увидел, заставило его вновь почувствовать себя пятилетним мальчишкой, что бежал к матери, чтобы спрятаться в её объятьях, спасаясь от мнимых кошмаров и монстров под кроватью.

В противоположном углу комнатки — там, где находилась кровать, в которой лежал ребёнок — в неярком свете луны, что едва показалась из-за туч и осветила небольшой пятачок рядом с окном, виднелся силуэт огромной птицы с человеческим лицом.

— Я пришла проводить это дитя в дальний Путь, — это существо обладало сладчайшим женским голосом, гипнотизируя и лишая воли. Оно склонило человеческую голову вбок, словно сова, увидевшая интересную вещицу. — И поприветствовать такую же блуждающую душу, как и я.

Длинные черные волосы, достававшие до пола, колыхались, следуя поворотам ее головы. Лица существа так и не было видно.

— Она согласилась помочь, — шёпотом продолжило оно, словно это что-либо объясняло.

Абраксас отмер, до этого завороженно внимавший каждому слову этого существа:

— Что ты такое? — спросил он, сжимая палочку крепче необходимого.

Существо не ответило.

Он никогда не встречал таких тварей — ни в жизни, ни на страницах многочисленных бестиариев, что хранились в огромной библиотеке семейного поместья Малфоев. Абраксас никогда не считал себя невеждой, но именно сейчас почувствовал себя таковым.

Его пульс участился, а легкие, казалось стянуло тугим жгутом. Взгляд Абраксаса метался между существом и ребенком, пытаясь сосредоточиться на ком-то одном, но безрезультатно.

Он гордился своей выдержкой, справедливо полагая, что повидал в своей жизни многое, однако сейчас она ему отказала, растворившись под давлением этой твари.

Что-то похожее на панику начало подкрадываться к нему, и ему это не понравилось. Малфой начал мысленно отсчитывать количество вздохов, пытаясь делать их глубокими и размеренными, но сбился, когда существо резко взглянуло на ребенка и произнесло:

— Что-то не так… Душа уже должна была очнуться.

— Ребенок мёртв? — выдохнув, спросил Малфой, осторожно подходя ближе к кровати и не спуская палочки с существа.

— Дитя живо, — медленно проговорило существо, — но очнулась не та душа, что была обещана.

Он не успел даже обдумать произнесенные слова, как внезапно существо взглянуло прямо на него, показав свои обсидиановые глаза.

— Я знаю будущее и мне известно, что оно готовит для тебя и твоей семьи, Абраксас Малфой. Презрение к вашему роду. Смерть от руки собственного сына. Безумие Господина. Нарушенные клятвы и обещания. Клеймо предателей, — быстро, словно боясь передумать, существо произнесло эти слова.

В его душе царил полный хаос. В смятении Малфой опустил волшебную палочку.

— Но будущее можно изменить, для этого эта душа и должна прийти в этот мир, — голос стал тише, мягче, проникновенней. — Помоги ей.

Абраксас заторможено перевел взгляд с существа на ребенка и обратно.

Что это было? Пророчество? Попытка манипуляции? В какую игру его сейчас пытаются втянуть? И самое главное:

— Почему я должен тебе верить?

— Ты не обязан верить мне.

— Тогда какие гарантии я получу? — продолжил он. Голова слегка кружилась, но он отмахнулся от этого. — Как я могу быть уверен, что описанное тобой будущее изменится?

— Я не имею права скреплять сделки. Я не принадлежу этому миру. Но ты можешь помочь этой душе появиться здесь и обязать её долгом, — предложило существо. — Она многое знает, она поможет, если… сочтет нужным.

Он задумался. В любом случае он ничего не терял в этой сделке. Ему следовало искоренить даже призрачный намек на то, что жуткое будущее, описанное существом, могло претвориться в жизнь. Голова слегка кружилась.

Абраксас привык перестраховываться — иначе он был бы мертв еще в школьные годы.

— Что я должен сделать? — спросил он, подойдя к кровати вплотную. Теперь ему удалось лучше рассмотреть это существо — огромное птичье тело обладало иссиня-черными перьями, такого же цвета были и длинные волосы, брови и глаза существа. Глаза были бездонными, потусторонними, в них нельзя было увидеть даже отблеска луны — они словно поглощали весь свет.

— Убей дитя, — прошелестел ласковый голос. — В одном теле не может жить две души.

Что?

Абраксас замер, словно не веря своим ушам.

— Хватит играть со мной, — прошипел он. Что за вздор! Только недавно существо лило сладкие речи о спасении ребенка, а теперь уговаривает его стать убийцей детей. — Что за игру ты ведёшь?

Существо не шелохнулось, обсидиановый взгляд стал еще темнее.

— В этом теле сейчас две души. Ты не станешь детоубийцей. Дитя перестанет дышать лишь на миг — когда его тело покинет душа, но ведь есть и вторая, — сладкий голос все лился, дурманя сознание. — Ты лишь поможешь ей исполнить её предназначение.

Он чувствовал, что здесь происходило что-то не то. Что не хватало значимого фрагмента мозаики. Да, логика была — но неясная, извращённая. Словно что-то исказили и переиначили, искусно сшив разные кусочки. Мысли, обычно четкие, послушные, кружились вокруг стаей встревоженных птиц.

И всё же.

То, что произнесло это существо о судьбе его семьи, леденило кровь.

Необходимо было исключить все риски.

Что значила душа этой годовалой девчонки против судьбы его семьи? Предки должны его понять — он не предаёт собственные принципы, просто правильно расставляет приоритеты.

Он не мог заставить себя поднять палочку, чтобы произнести убивающее проклятие. Лишь стянул подушку и медленно приложил её к лицу ребенка. И старался не думать о том, что сейчас в родовом поместье сладко спал его внук, который пару дней назад отпраздновал свой первый день рождения. Его сердце болезненно сжалось.

Всё, что он делал, он делал ради семьи.

Всегда.

Словно боясь передумать, он лишь сильнее придавил подушку к маленькому телу на кровати.

Спустя минуту — или целую вечность? — существо взволнованно захлопало крыльями:

— Хватит!

Он быстро убрал подушку от безмятежного лица и внимательно вгляделся. Ребенок спал спокойным сном, хотя по всем законам логики уже давно должен был быть мертв.

Абраксас нервно выдохнул. Сердце его быстро колотилось, отбивая неровный ритм.

— Я, Абраксас Малфой, признаю за этой душой Долг Жизни, — тихо произнес он.

Ему не верилось в то, что происходило сейчас. Всё казалось странным и загадочным сном, наведенным дурманной травой. Жизнь в обмен на смерть? Смерть в обмен на жизнь?

Тварь согласно кивнула головой, молча подтверждая.

— Добро пожаловать в этот мир, — произнесла она, проведя иссиня-черными перьями по ребенку, словно лаская, и исчезла в мгновение ока.

Ребёнок в кровати мирно спал.

Минуту Абраксас стоял и не двигался с места, пытаясь собраться с мыслями. Затем, словно приняв какое-то решение, едва кивнул самому себе, и на его лицо наползла привычная маска невозмутимости. Подхватив девочку на руки, он направился к выходу из комнаты, когда до его слуха донеслись звуки драки на первом этаже поместья.

Абраксас нахмурил брови и поспешил вниз.

* * *

Июнь, 1992 год

Наконец-то.

Все эти годы он пытался встретиться с ней и стребовать возврата долга одиннадцатилетней давности. За это время накопились немаленькие проценты. Но девчонка, как назло, была недосягаема — Грюм берёг её как зеницу ока.

Его мучила неопределенность — он не знал, обмануло ли его то существо, или ему действительно предстояло умереть от руки сына. Абраксас не хотел в это верить, но последнее десятилетие они провели порознь — он приобрел небольшой особняк, скрыл его от всех и стал затворником. Это устраивало всех: и Дамблдора, и нынешнего министра, и даже Люциуса, который считал, что отец сошел с ума после исчезновения Темного Лорда.

Исчезновение Темного Лорда… Абраксас не был фанатиком, в отличие от большинства Пожирателей Смерти, и выбрал Волан-де-Морта осознанно, оценив его харизму, политическое влияние и, самое важное, ценности, которые тот хотел нести в волшебный мир.

Абраксас Малфой только закончил Хогвартс, когда Грин-де-Вальд начал набирать силу в Европе, и отец сказал ему сосредоточиться на управлении поместьем и начать вникать во все дела семьи, не отвлекаясь на политику. Во время войны Арбаксас не принимал участия, штрудируя многочисленные гроссбухи. Он точно знал, что отец вел переписку с Грин-де-Вальдом, но о чем именно — не узнал даже после смерти отца.

Спустя полтора десятилетия после войны он познакомился с подающим большие надежды молодым политиком Волан-де-Мортом, однако вступать в ряды сподвижников не решился — были риски. Дамблдор был на пике своей популярности и рьяно выступал против любых радикальных идей.

Все началось с сына. Люциус настолько впечатлился Волан-де-Мортом, постепенно набиравшем влияние на политической арене, что после окончания школы присоединился к нему, даже не посоветовавшись с отцом. Абраксас всегда ему потакал — заглушал чувство вины за то, что совсем не заботился о нем ребёнком, когда почти друг за другом умерли начала его жена, затем отец. Он принял решение Люциуса и, поразмыслив и взвесив все за и против, тоже вступил в ряды последователей — тогда Абраксас был уверен, что сделал верный выбор.

В начале семидесятых Волан-де-Морт казался отличной кандидатурой на пост Министра Магии — обладал необходимым обаянием и каким-никаким влиянием, был неглуп, складно вещал с трибун и пытался создать мир, который бы не утопал в крови из-за магглов.

Однако в последний год перед своим исчезновением… он словно сошел с ума. Абраксас старался избегать этих мыслей, но в те времена логику поступков Темного Лорда становилось всё труднее и труднее понять.

В лунную июньскую ночь, когда он увидел то существо, в поместье Джаггсонов произошла настоящая кровавая баня — попытка шантажа Грюма обернулась полным провалом.

Темный Лорд тогда долго пытал его за большие потери, больше срывая свою злость за отсутствие информации о мальчишке Поттере, чем наказывая за потерянных в бою людей.

Абраксас лишь радовался тому, что на его месте был он сам, а не Люциус, который и предложил эту идею. Лорд выбрал Люциуса ответственным за выполнение задания, однако Абраксас вызвался заместо сына, заработав полный недоверия и обиды взгляд. Что тогда заставило его поступить так, он и сам ответить не смог — тревога за сына, плохое предчувствие или что-то другое — да и неважно уже это было.

Единственное, что набатом звучало в его ушах, пока его пытал Темный Лорд, было: «…Безумие Господина…», произнесенное мелодичным голосом твари, крутившееся в голове, словно заевшая пластинка.

И когда Волан-де-Морт исчез, он был готов к любому исходу.

Подкупил необходимых людей, шантажом и угрозами связал клятвами тех, кого подкупить не удалось, и даже подался в благотворительность, любыми способами обеспечив безопасность себе и семье своего сына.

Затворничество действительно было небольшой ценой за ту спокойную жизнь, которая была у него сейчас. Всё лучше чем Азкабан.

Единственный, ради кого он мог нарушить свое уединение, был внук. Их встречи были редкими — Люциус не любил отпускать сына к отцу. Абраксас пытался, как мог, передать внуку весь тот жизненный опыт и багаж знаний, накопленный за свою насыщенную жизнь. Но мальчишка рос балованным ребенком, чертовски напоминая Люциуса, и отказывался слушать, с каждой встречей всё подозрительнее и подозрительнее поглядывая на дедушку, пока в один из вечеров не спросил, зачем же ему слушать того, кто страдает безумием? Абраксас, насколько возможно, пытался развить критическое мышление у ребенка, но тот был слишком мал и крайне привязан к Люциусу.

Перед сыном же он ощущал лишь безграничную вину: за то, что не присутствовал в его жизни что в детстве, что сейчас, и за то, что всё-таки не доверял Люциусу — допускал, что тот может его убить.

Абраксас Малфой исчез в своем поместье и редко показывался людям, но это не означало, что он перестал существовать как политическая фигура. Эти годы, что он провел в своем поместье, Абраксас потратил с умом. Он вел обширную переписку — не было ни одной фигуры на политической арене Британии, с которой Абраксас не был знаком. Ограничив себя в контактах с семьей, он пытался скомпенсировать недостаток общения другим, более привычным образом. Пытался подстелить солому на случай своей смерти. Абраксас не собирался бросать свою семью.

Иногда он спрашивал себя: «Зачем? Ради чего всё это?»

Абраксас мог жить спокойно рядом с сыном и его семьей, не отказывая себе в общении с ними. Он мог быть рядом с внуком и наблюдать за его взрослением — он бы точно не допустил, чтобы Драко стал таким избалованным как сейчас. Хотя, нет, он бы избаловал его пуще Люциуса. Он мог не оставлять сына справляться со всем в одиночку. Он мог не бросать их, поддерживать их не только материально, но и морально.

Он мог. Но каждый раз вспоминал слова того существа. И с каждым днем, то чувство вины, поселившееся у него в голове после убийства ребёнка, всё сильнее грызло его изнутри.

За прошедшее десятилетие он выяснил, что за тварь это была. По крайней мере, у него была гипотеза. Пришлось поднять старые архивы времен чуть ли не самого Мерлина. Собирать информацию едва ли не по кусочкам и не только по Британии. Изучить множество мифов и легенд.

Сирена. Сирин.

И информация везде разнилась. Безумно редкая тварь, что могла разрезать ткань миров, чтобы это ни значило. Могла видеть как духов, так и людей. Могла видеть несчастья, что придут и что уже были. Могла очаровать голосом до потери памяти или даже смерти. Её, как магнитом, притягивало человеческое отчаяние, безысходность и горе.

О существах этих нашлись упоминания в мифах и легендах, но не было ни одного достоверно известного факта, что они показывались на глаза волшебникам, лишь немногочисленные домыслы, размышления и фантазии.

Абраксас не удивлялся этому — возможно, все свидетели существования этих тварей либо мертвы после встречи с ними, либо лишились памяти об этом. Он помнил своё необъяснимое, почти медитативное состояние, вызванное этим медовым голосом.

Он помнил, и он ждал того момента, когда ему вернут долг. Он жаждал объяснений. Десятилетие — долгий срок, но ему было проще и привычнее проявить терпение и собрать долгожданные плоды, чем брести напролом, наугад выбирая направление.

У каждого решения были последствия, и последствия своего выбора Абраксас прекрасно понимал.

Как и было обговорено, тайно установленный порт-ключ в камине Дырявого Котла сработал как положено. И прямо сейчас перед ним стояла мелкая девчушка с каштановыми волосами чуть ниже лопаток и пронзительными серыми глазами. На ней было синее с оборками платье и маленький бант на слегка вьющихся локонах, в руках она сжимала чемодан.

«Абсолютно не похожа ни на Александра, ни на Викторию, — решил Абраксас. — Вероятно пошла полностью в отца и грязнокровку-мать».

Девочка растерянно оглядывалась вокруг.

— Доброго дня, мисс, — он отвесил небольшой поклон. На лицо он нацепил благодушное выражение лица.

— Здравствуйте, сэр, — растерянно отозвался ребёнок. Или не ребёнок? — Где я? Я, кажется, ошиблась камином…

— Пройдемте, мисс Грюм, у нас не так много времени, — он аккуратно отставил трость в сторону, со вздохом присел в кресло, стоящее неподалёку, и указал девчушке на соседнее: — Присаживайтесь.

Девочка замялась, но все-таки села, держа идеально ровную осанку.

— Сэр, я извиняюсь за свое невежество, но я не знаю вашего имени.

Абраксас улыбнулся, однако глаза его оставались холодными.

— Думаю, вам должна быть знакома фамилия Малфой?

— Да, — девчушка кивнула и округлила глаза: — Вы Абраксас Малфой?

— Всё верно. И прошу, — он не сводил с нее своего цепкого взгляда, — давайте оставим все эти игры.

Девочка в недоумении склонила голову вбок, напоминая ему ту жуткую потустороннюю тварь.

— Мисс Грюм, нам обоим прекрасно известно, что вы не ребёнок. Хотя, тут я не спорю, ваш актерский талант довольно неплох.

Он с видимым удовлетворением наблюдал за тем, как девчонка напряглась, не верящим взглядом уставившись на него.

Ему писали, что девчонка у Грюма выросла избалованной, наглой, надменной и изнеженной: не уважала учителей, нарушала правила, с пренебрежением относилась к однокурсникам. Однако это было только на руку — чем меньше мозгов было у девчонки, тем лучше.

Ему ли не знать, как родитель может занежить любимого ребенка, и к чему это приводит.

— Полагаю, это довольно скучно — наблюдать за событиями, о которых знаешь заранее, — скучающе продолжил он, растягивая слова.

На самом деле, он не знал. Это была гипотеза, предположение, логично проистекающее из всех сведений, что он узнал о потусторонней твари, и анализа той самой ночи. Попытка угадать, блеф.

Но он не видел другого способа быстро разговорить девчонку. Времени у него почти не было — нужно было вернуть её домой до того, как Грюм заметит её отсутствие перевернет всю Магическую Британию вверх дном в поисках дочери.

Если он окажется не прав, то просто сотрет ей память. Но если прав…

— Э-э… я не совсем понимаю, о чем вы говорите, сэр, — испуганно ответила девчонка, но он видел. Видел всё: и как забегали её глаза, как она поджала губы, как вспотели руки, и каким поверхностным стало её дыхание. Он даже видел, как быстро запульсировала жилка на её шее.

Она не смотрела на него, как на идиота, который нёс чушь, нет.

Она боялась.

Он нутром чувствовал животный страх, исходивший от сжавшейся девичьей фигуры.

Абраксас приложил титанические усилия, чтобы не выдать своих эмоций. Лишь взгляд стал острым как бритва, вцепившись в свою жертву.

Сегодня он взыщет все долги.