Панк-Дозор (джен)

Примечания:

Привет, ребятки, скучали по мне?

Миша раздосадованно пнул пустую консервную банку — надо же, в лес уже углубился, а люди и тут нагадили! Хотя… Он присмотрелся к банке — пиво, марка знакомая… Эх, вот бы и ему сейчас… Но нельзя. Он тут не развлечения ради коки морозит.

И в самом деле… Что он тут забыл? Какого лешего не видал? В прямом смысле… Для него вся хтонь сверхъестественная — совсем и не хрень, а реальность. Некоторая даже вон родней зовётся. Лёха, конечно, не леший, но близко. Угораздило брата магом-перевертышем родиться… Алёша теперь кабан — да, это про него. Бедный отец их, совсем не молодой.

Конечно, от Иного его уровня особой молодости и не ждешь. Даже если и пожил не так много, но отпечаток силы давит, аура к земле пригибает… Недаром Ночной дозор их Северной столицы возглавляет. А младшенький — вон как вышло. Перевёртыш. Тёмный. Не потому, что плохой, а потому что это крепко надо в благостном настроении таких инициировать, чтоб подгадать. Вот батька их не сумел.

Теперь ходит, зеленеет, когда кто из коллег пресветлых чего сказанёт. Хотя… С мелким у него отношения хорошие, несмотря на это махонькое недоразумение. Ведь Лешка — примерный сын, против шерсти не идёт, в Дневной дозор копыта не навостряет. Вообще в музыку увалил, подальше от игрищ этих Тёмных со Светлыми.

Мишка — другой разговор. Боль и разочарование батькино. И силой Иного, вот удача, природа не обделила, и знак инициации нужный… Но вот беда — не вышло из него нормального дозорного. Совсем. Прошёл Горшочек обучение честно, но дальше сбежал… и из Ночного, и из дома. Отец долго бесновался. Сперва вернуть всё пытался, затем занял выжидательную тактику, оставив его без финансов и приставив соглядатаев, чтоб наладить жизнь воздействиями на людей не пытался… Ха, будто бы Миша стал… Так с людьми обращаться!

Иные ж всё по себе мерят — а он вот людей уважает. Они настоящие. Да, живут не долго, зато горят ярко — прям как надо, бл*! А батя не понимает… Вот и вышло, что Мишка бомжевал какое-то время. Ну не совсем. Однокашники выручили.

С ними-то они и банду музыкальную намутили. Строгости ради, те людьми не были. Но притом отношение его к жизни разделяли. Отец потому ещё недоволен был, что оба Сашки — Тёмные. Причем Балу — вообще инкуб. Но это не мешало ему быть нормальным человеком. Да, Миха слова не попутал. Человеком. Не Иным… Он же прежде всего на это смотрел — кто что из себя представляет, как себя видит, а не какой знак инициации за плечами носит.

Так уж и вышло, что вся-вся группа у него Тёмных Иных подобралась. Ну много тех в музыке, да и панк-роке в частности обреталось, в отличие от Светлой братии. Порой, да, их становилось слишком много и присутствие удушало, но… Всё равно большую часть времени им было кайфово. И это самое главное, ё-моё!

Вообще, Мишка был неправильным Светлым — другой бы давно от переполнявшей его энергии от зрителей взорвался, как шарик, но он… Умудрялся преобразовывать и отдавать обратно в зал, может, потому на Конторовские (назвались в пику его отцу, Контора- это неофициальное название Питерского Ночного!) концерты и потянулся народ… Забивший в ТамТаме ручеёк превратился в бурную горную реку.

Такую, что и излишки девать оказалось некуда, его возможности для перекачки переполнились. А ведь это они даже дома культуры собирать не начали — так, большие клубы.

Отец, как и все Иные его уровня, прочувствовал момент, когда Миха переполнился. Прав на воздействие высокого уровня он, как гражданский, не имел. Потому-то батька и предложил неожиданный выход. Лесок в окрестностях одной деревеньки в Ленобласти — там аномалия какая-то была. Там что хочешь твори, а другие Иные не почуют. Такие завихрения там…

Горшочек же, хоть и воспринимал всё общение с отцом, как личное не то оскорбление, не то попытку снова его в лоно Ночного дозора вернуть, но… Тут артачиться не стал. Собрал рюкзак и поехал.

Ещё на станции удивился — какая махонькая деревенька это ваше… Голубково. И магазина с бухлом, поди ж, нет… Хотя на обратном пути можно попробовать разжиться у местных самогоном, что ещё лучше…

Проходя мимо одного из особенно крепких и всего узорчатого домика, Мишка невольно остановился. Он чувствовал… силу. Ведьма, тёмная. Не будь он первоуровневым балбесом — и не заметил бы. От остальных та хорошо схоронилась. Вон какие навырезала символы — обереги.

Горшок же предрассудков лишен был, в Баб Яжек, евших на ужин добрых молодцев — светлых Иных, не верил, потому тоже решил заглянуть на обратном пути — поинтересоваться. Каково рядом жить с такой аномальщиной… Ту-то он ещё на станции учухал — бил источник, а люди и не замечали… А может, и замечали. По мере того, как углублялся Миха дальше в лес и ближе к эпицентру — отходы человеческой жизнедеятельности исчезали полностью.

Хотя места грибные, да и ягоды разной — видимо-невидимо… Шёл же Горшенёв от деревни не так уж чтоб и долго. Ну точно чуяли, что дальше лучше не ходить.

Сам он предупреждениям в виде скребущего чувства не внял, хотя уже мог без опаски творить воздействия и первого, и высшего уровня, правда, последний был ему недоступен. Но всё равно — никто б из товарищей дозорных начальников не заметил. Но Миха шёл дальше — ибо любопытство, оно ж кошку сгубило, ё-моё, а уж он-то крупнее кошки!

Неожиданно свет дневной иссяк. Деревья стали крученые, страшные, видимо, совсем близко Горшочек подобрался… Как вдруг на него что-то бросилось. Какая-то жуткого вида тень, тут уж он жахнул со всей дури серым молебном… Но твари хоть бы хны. Ладно, хоть щит сработал. Только надолго ли.

Дурного вида тень бесновалась, скрежеща невидимыми зубами и когтями, пока Горшок судорожно соображал, что бы предпринять. Чем бы убить неведомую хренотонь. Рука сама собой сжала данный отцом амулет, что, по-хорошему, давно бы выкинуть следовало, да только… Рука чего-то не поднялась.

Совсем немного влить туда надо силы — и батя, проложив портал, примчится, но… Как же не хотелось расписываться в собственной несостоятельности! А ведь тот говорил заниматься лучше… Миха же не слушал — думал, не пригодится… Раз уж дорожку человека, музыканта, избрал. А тут на тебе — распишись, бл*дь! Помирать не хотелось ещё сильнее — они ж только раз в Москву выехали… Так не пойдёт, ё-моё!

И он почти послал сигнал бедствия, когда во тьме сверкнули два горящих ровным светом меча. С трудом Горшочек вспомнил, что это оружие Светлого Иного могут активировать особо умелые субъекты и с их помощью сокрушать врага… Ну или пытаться. А у этого позёра аж два!

Самое странное — на тень те действовали… Шипя, та отступала… Мишка присмотрелся… Из земли светился тьмой разлом… Щёлкнув пальцами, он деактивировал защиту. Почесал затылок, да и сварганил себе меч… А что? Он дурак, что ли? Нет — батя его учить пытался, он тогда в позу встал, но это не значит, что он его не слушал, да.

Схватив полный света и на удивление не обжигавший его самого клинок, он помог «позёру» загнать хренотень обратно в расщелину. Помощь оказалась кстати. Тварь извивалась и шипела, норовя своими щупальцами достать паренька… Да, даже в тусклых отсветах мечей видно было, что позёрчик-то не старше его самого.

Вдвоём они её зажали, а потом… Как выяснилось, Ведьмак припечатал расщелину каким-то знаком, очерченным своею же кровью на дрожащей земле… Кровь забурлила, а затем испарилась — разлом исчез, и вышло снова солнце.

Мишка же одурело уставился на бледного-бледного паренька, что ещё б немного и неловко завалился бы. Но Горшенёв сориентировался, подставив плечо. Клинки они, по счастью, деактивировали. В мозгу вихрем проносились множество мыслей. Он-то думал, что почти всё о мире Иных знает, а тут нате — зато реально от излишков избавился.

— Чё это было? — легонько встряхнул он полуобморочного ведьмака. Вообще, интересно выходит… Нет, Мишка слышал, что бывают не только ведьмы, но и ведьмаки, но… Ни разу, как говорится, не видел. А уж Светлого и подавно. Вот те и аномалия. Какие ещё чупакабры в лесу сием чудном водятся?

— Из другого мира зловещее создание, — странно, нараспев, ответил паренек, видно, не отошёл от схватки. — Тут же ткань миров тонкая — нет-нет, да и рвётся… Приходится латать.

Тут-то Миха, присмотревшись, и заметил, что на ауре паренька горит, что называется, отпечаток дозорного. Не то чтоб у них он какой-то в самом деле, типа, удостоверения имелся, просто навострился он служилых на раз-два выявлять.

«А ведь казался нормальным человеком!» — с тоской подумал Горшочек, когда тот, удивительно угадав, фыркнул:

— Будто я хотел в Дозоре служить! Бабушку мою, ведьму, меня воспитавшую, прижучили Светлые за превышение воздействий… Инквизицией пугали. Пришлось срочный договор о службе заключить… Но ничего, — он как-то блекло рассмеялся… — Свобода, как видишь, задалась! Только приехал домой из Москвы, отработав всё… Тут бабуль говорит, что-то лезет, мол, — пацан едва не вырубился на его плече.

А ведь не щуплый совсем, да… Хотя и Горшок не рыхлый, но всё-таки прислонил он аккуратно ведьмака подневольного к ближайшей сосёнке.

— Тебя зовут хоть как? — поинтересовался Миша, глядя в глаза, казавшиеся светло-прозрачными на бледном лице, явно отдавшем больше сил, чем планировалось. — Я Миха, — фамилию он намеренно умолчал. Раз дозорный — значит, батю его знает.

— Князь, — слабо отозвался тот, заставив его лающе рассмеяться. Ну да, ну да, пошел в лесок при деревеньке махонькой, а тут Князья под сосёнками валяются…

— А чё не Король сразу? — по-доброму хмыкнул Миша, но тут заметил, что собеседник-то совсем завалился. Тихонько вздохнул, порастряс знаниями, которые мозг некогда пометил, как ненужные, но совсем, по счастью, не удалил… Да и влил немного своей силы в паренька.

— Прозвище это, позывной мой, — чуть придя в себя, моргнул тот глазищами. — А так Андрей Князев, — протянул окровавленную ладонь с явно заговоренным образом затянувшимся огромным порезом.

— Тогда, Миха Горшок, — осторожно пожал руку Горшенёв. — Так как тебя столичные-то отпустили?

— Не крепостное право же… Отработал положенное, уговаривали — не поддался, свободен, значит, — тихо ответил Андрей. — А ты сам-то че тут забыл? Я тебя раньше в Голубково не видел, аль приехал к кому?

— Я… — Мишка почесал затылок, но юлить не стал: — Я за аномалией этой пришёл… Я музыкант, короче, там это панк-рок группа у меня. Порой энергии слишком много… Вот, избавиться хотел от излишков, а то, думал, взорвусь скоро…

— Ну, значит, удачно, с пользой избавился, — Князь слабо улыбнулся. — А че за группа-то? Может, я слышал?

— Не, ты ж, если в Москве был… Мы пока туда не добрались. Питер пока весь обыгрываем — клубы, ДК там… Контора мы, — с гордостью сказал Горшок.

— Ха, — оценил иронию названия Андрей. — Здорово… А я вот в Питере редкий гость… Родители у меня — люди. Бабушка, хотя она мне не бабушка, а крепко так пра-прабабушка… Обманом меня у них забрала. Я не в обиде, но порой… — он замолчал. — Короче, не прочь я на вашем концерте побывать — во! — сформулировал Князь мысль.

— Ну, это я тебе и щас могу устроить, — неожиданно обрадовался подставившимся ему ушам Миха. Он вообще любил попи*деть, вот так подвалить с какой-нить темой, да… Но тут ещё и спеть сам попросил… Только он начал, как Князь его перебил:

— Темнеет, может, в деревню пойдем? У бабушки моей заночуешь — она пирогами накормит — не боись, Светлость твою не тронет! А песни можно и по дороге…

— А я и не боюсь, ха! пусть попробует — подавится! Я ж Горшок, Горшка съесть — это надо печкой быть! — и Миха рассмеялся, странно даже, как легко ему отчего-то было в компании этого странного ведьмака. А казалось же наоборот — настороже надо быть, ещё помело достанет, огреет им да в воздух свинтит — ну, это он утрировал. Посмотрел бы он, как Княже на древко громоздится… Улыбнувшись своим мыслям, он помог тому подняться и медленно поволок сквозь лес.

Шли они из-за полудохлого после перенапряга Андрея долго. Но Мише этот путь показался таким коротким, что аж обидно. Он нисколько не устал. Напротив, энтузиазм бил из него ключом.

Голос его похвалили. Как и манеру, как и идею… Но за реализацию он неожиданно огреб ушат критики. Пока раздумывал, в какую канавку лучше бросить дурочка недальновидного Андрюшу, тот неожиданно придумал, как все ловко исправить… И так ладно это встало, что Горшочек аж заслушался… Так и шли — глотки драли, ветки порой ломали…

Как дошли — и сами не помнили, но их, продрогших, обессилевших и счастливых, бабушка Князя едва ли не помелом за стол отогреваться погнала. Наяривая пирожки с грибами, Миха отстраненно думал, что, кажется, надо отцу спасибо сказать за наводку с этим лесом чудным.

Примечания:

Так уж вышло, но клянчить обложки у меня входит в традицию... *делает глазки котика из Шрэка* Пожалуйста)))