Дневник старого панка, или Из прошлого с приветом (джен)

И не стоит на месте.

Крутится, крутится веретено — всё туда вплетено.

И жернова судьбы не обмануть.

Но можно попробовать увернуться.

Укол в сердце был уже привычным, но менее острым от этого не стал. Напротив, Агата только-только успела почувствовать надежду, обрадоваться, что Князев всё-таки переиграл судьбу и спас Мишку, как на тебе, получи ведьма кадилом!

Сначала Андрей в обморок грохнулся, но это она себе объяснила худо-бедно, дескать, сил много отдал в жертву временным переплетениям... А потом в голове замелькали старые-новые воспоминания, от которых её повело, только и успела за спинку стула ухватиться, а то как бы не повторила Горшенёвской судьбы печальный нелепый финал. Да уж, вспомнила, как прямо на её глазах Миша...

Кто бы мог подумать, что какая-то случайная бутылка окажется настолько фатальным предметом, а? Он ведь сколько их за жизнь повидал, исколотил, испинал, и на тебе, откуда не ждали — почти арбузная корка приключилась.

Да и вообще, это ж сколько тот падал да бился своей непутёвой башкой в жизни странной? Не сосчитать. Да и без этого столько ситуевин жутких переживал там, где у другого давно бы мотор заглох. А тут раз — и всё. На ровном месте, считай, Миши не стало. Совсем.

Так, воспоминания о старых похоронах потеснились воспоминаниями о новых, но совсем не исчезли. Память её — её проклятие. Вот и сравнивала невольно, пока приводила в чувство Андрея. Слёз почти не было, сердце истыкала длинная, острая игра, вот оно-то и плакало кровью, только всё равно без толку... Виноватая она. Кругом.

И, главное, Андрюша тоже никак в себя не придёт, а ей страшно до безумия. Вдруг и он... Настолько она накосячила, а? Нашатыря или чего-то подобного не обнаружилось, магией тоже не рискнула — кто знает, как фон отзеркалит... Пришлось нежными похлопываниями по щекам справляться. Именно нежными! Только синяков им и не хватало. Для полного счастья. Агата нервно всхлипнула: да уж, после всего её ещё такая мелочь волнует... Но ведь бутылка тоже казалась мелочью, а в сочетании с неловким Мишкой, захламлённым полом, силой притяжения и коварным углом привела к необратимым последствиям. Впрочем, насчёт необратимости... Она вздохнула. Ведьма ведь, и со временем и без того заигралась — быть может, есть ещё какой-то призрачный шанс вывести Мишку из жерновов. Витком больше, витком меньше... Ей всё равно уже по счёту своему судьбе не выплатить, наверное, — задолжала немыслимо сколько.

И всё же вера в счастливый, да что там, просто финал без трупов дорогих, в ней почти умерла. Вот, пока хлопала по щекам, в голову закралась мысль, что некоторые заклятия, особенно такие, с неправильным зельем и, вообще, неправильным решением, нельзя отменить, повернуть вспять.

Возможно, новыми попытками она окончательно доломает и себя, и — что ещё важнее — Андрея. Ведь Князев теперь не успокоится, он познал свою родную душу и сейчас не оступится, как ни держи — всё равно влезет на скорый поезд «Спаси или умри». Последнее замаячило уж совсем близко. Пальцы задрожали — вот вам ещё одно последствие серии опрометчивых решений.

В этой реальности у Андрея непроявленные магические способности, пользоваться ими, тем более тратить их разумно не умеет. Пока не умеет, а времени, и — главное в этой ситуации — терпения, чтобы вдумчиво научиться, у него нет. Будет пытаться головой пробить стену времени. И разобьёт ведь, только не стену, а голову.

К счастью, не сегодня. Веки у Князева вскоре затрепетали. С одной стороны, хорошо, что быстро — не такой долгосрочный эффект, силён всё же, запас прочности имеет. А с другой... У неё совершенно не оставалось времени придумать, как избежать нового витка... Тем более что часть Агаты была против и всё просила попытаться ещё разок... Безумно глупо — так она и Андрея лишится совсем, но как убедить другого, если сама сомневаешься?!

Скажет: «Прошлое надо оставить в прошлом»? Так это для неё оно прошлое, а у Князева всего того опыта по её милости не было. И вот как?! Очевидно, что никак. Начала, так и не придумав, с наблюдения.

И да, ведьма права оказалась: очнувшись, Андрей первым делом полез к тетрадке, даже мысль мелькнула крамольная — может, сжечь её, да и дело с концом? Перерубить последнюю ниточку, призрачный шансик? Но... Не готова пока была Нигровская к столь радикальным свершениям.

Агата понимала — по глазам видела, что Андрей тоже почувствовал очередную Мишину смерть. Теперь, когда их линии пересеклись, это было неизбежным. Но ведь даже это не остановило упрямца, который намеревался совершить новый виток. Понял ведь механизм действия, понял — догадливый, Княже... Ещё осознал бы, что все стремления их бесполезны и нельзя спасти того, кого уже судьба пометила как выбывшего. Только отправиться за ним, а уж этого она не допустит!

— Андрей, остановись и послушай! Пожалуйста, — Агата решительно выхватила тетрадку из рук, жалея, что нет в ней достаточно духа, чтоб испепелить. А потому затем она зачастила, теряя остатки решительности и переходя почти к мольбам: — Давай признаем: не всё можно исправить. А в вопросы жизни и смерти вообще лучше не соваться. Я была не права, что втянула тебя... Что лишила тебя... Прости, хотя и нет мне прощения, — плечи опустились. — Но я так хотела всё исправить! Я самого начала была не права, если бы только не...

Наконец, Нигровская осеклась, понимая, что сболтнула лишнего. Сильно лишнего. Оставалось надеяться, что Андрей, которого аж пошатывало от потери сил, не обратит внимание или не станет выяснять. Ну хоть не прямо сейчас... Но, конечно, ей не могло так повезти. Пожинай плоды своего самоуправства, ведьма.

— Что «не»? — тихо спросил Андрей, даже прекратив попытки вырвать злосчастную тетрадь, на которые он тратил остатки энергии. — Договаривай! За что нет прощения? — Нигровскую аж обдало хрипотцой в его голосе. Язык — её враг!

Агата молчала. Что тут можно сказать?

— Молчишь? — горько улыбнулся Андрей. — Вот мне указываешь, а сама не доверяешь... Как же мне тебе доверять? Ну же, расскажи же мне, сойка-пересмешница, — протянул Князев. — Только правду, без умалчиваний и сюжетов в духе «вы разминулись во времени» или «не специально, не со зла, прокляла Горшка!» И тогда посмотрим, что делать.

— Вы и правда разминулись, без всяких проклятий... Точнее, не совсем то проклятие было, и, правда, не со зла уж точно. Ни ему, ни тебе тем более зла я не желала, — Агата отвернулась к окну, судорожно прижимая к себе тетрадь. Сердце билось куда-то в неё, словно в самой тетради, казалось, что своими словами она сейчас может в очередной раз приговорить Мишку. Но говорить было нужно. О доверии, конечно, теперь речи и не шло. К ней со стороны Князя. Но сказать правду она была ему обязана. Так уж чувствовала.

Тем более что Андрей молчал и не перебивал, глядя хмуро и опираясь на спинку стула. Ждал, когда она добьёт его признаниями. Но тянуть — только им обоим хуже делать. Вот и продолжила:

— По моей вине, Андрей... Вы разминулись в эпохах. Не встретились в училище. Там, в той реальности, в которой изначально я и жила. И ты тоже, — снова зачастила, сдерживая слёзы. — Ты не поступил в художку, прошёл в слесарку, но и оттуда тебя судьба отвела, вы встретились в реставрационке. На самом деле, ты родился в 1973, и у вас была почти целая жизнь, его жизнь, во всяком случае. И группа — «Король и Шут». Только он не прожил долго. Образ жизни, сам уже понял... Не располагал к долго и счастливо. Вы больше двадцати лет оттрубили в одной упряжке, а потом много всего навалилось, да и выварилось так, что ваши пути разошлись... Ты дальше своей дорогой пошёл, а Мишка вскоре умер. Девятнадцатого июля — вот она, проклятая, но точно не мной, точка невозврата.

Она замолчала. Тяжело уложить целую непрожитую жизнь в пару слов. Но на большее Агата не была способна. Не сейчас.

— И что случилось? — Андрей встал рядом с ней и заглянул в глаза, но она не могла, потому отвела взгляд и попыталась спрятаться, но рука, решительная и сильная, не дала ей, разворачивая к себе. — Какая твоя роль во всём этом? — он не кричал, не скандалил. Не водилось такого и за этой версией на двадцать лет моложе, точнее, не совсем так, ну да... Вы поняли. Но Нигровской было жутко, кажется, дорасскажи она сейчас — и потеряет Князева совсем. Но и не расскажи — то же самое произойдёт.

Раз уж начала... Нужно продолжать. Прямо как тогда, когда довела ситуацию до зелья в кастрюльке. Плохая аналогия.

— Ты... винил себя. Хоть и отрицал всегда это, но было заметно. Убивался по Мишке так, что жутко смотреть было. Ну я и не смогла. Я ж... — язык начал заплетаться. — Я женой твоей... была, — Агата быстро взглянула на него. Стоит хмурый, ждёт. И не дрогнул, не опротестовал, ничем не выдал. Молча слушал, а плечи её так и держал, ладно, хоть на тетрадь не покушался... — У нас и дочка была, Алиска, — при этом имени внутри снова всё сжалось. Не отболело и никогда не отболит. Только если чудо не случится, но какое уж оно для неё, поправшей законы?! — Я хотела помочь, правда, очень-очень! Но иного способа не нашла. Совсем. — Агата выдохнула и продолжила: — Я, как ты понимаешь, ведьма. Вот и... сварила зелье, — Нигровская прикусила губу. Кульминации не её конёк, тем более такие. Ну должен же тот уже догаться... Прекратить её мучить? Так нет.

— Какое? — руки сжали плечи сильнее, почти до боли, но Агату ранило не это. В голосе у Андрея появились очень холодные нотки, так резко контрастирующие с теплотой его голоса. Как будто он понял, что произошло, но хотел, чтобы она призналась до конца. Что ж, будь по его. Сегодня она поиграет по его правилам. Достаточно уже наигралась его жизнью, пусть и не со зла.

— Оно должно было сместить нить времени. Ты родился бы на два года позже и никогда бы не встретился с Мишей. Не тосковал бы, не потерял часть своей души... Был счастливым! — отчаянно прокричала она последнее предложение... Руки убрались с её плеч, но тяжесть не исчезла. Внутренняя.

Андрей тяжело опёрся руками о подоконник и потом глухо спросил:

— Что-то пошло не так, да?

— Всё! — Агата почувствовала, как по лицу текут слёзы. Сил сдерживаться больше не было. Только облегчения это не приносило. — На кухню в решающий момент вбежала Элисон, дочка наша, и... В зелье вылилось больше, намного больше одного из ингредиентов, чем было нужно. Был взрыв. Когда я очнулась, не было ни тебя, ни Алиски. Была реальность, в которой Андрей Князев родился не на два, а на двадцать лет позже. Да, можно сказать, что кое-что из первоначального плана получилось — ты не встретил Мишку. Стал художником, а не рок-музыкантом. Жил... почти счастливо, — запнулась она, испуганно бросая на него быстрый взгляд.

— Почти счастливо... — Эхом повторил Андрей, весь какой-то покрасневший и одновременно застывший в этом моменте. — Почти...

— Андрей... — Агата набралась решимости и посмотрела Князеву в глаза. Те у него из голубых, светлых, стали какими-то тёмно-серыми, почти грязно-зелёными, больными, похожими на болотную трясину. — Я виновата, я знаю... Но сейчас надо остановиться... Не мучить больше прошлое, не терзать линию времени. Ты можешь быть счастлив и здесь! — отчаянно попыталась донести до него эту мысль. И да, Агата не сказала «мы», намеренно отсекая для себя эту возможность... Заслужила. После всего.

— О как! — неожиданно Князев поднял большой палец вверх. — Могу быть счастлив и здесь! Как решительно ты вмешиваешься в мою жизнь, лезешь нахрапом, будто так и надо. Снова, — Андрей хмыкнул, а после распалился, звеня голосом: — Снова облагодетельствовать решила? Кто я для тебя, тёлок неразумный? Почему ты за меня всё решила? Не спросила, не поговорила?! Благими намерениями, бл*дь...

— Андрей! Пожалуйста! — Агата не понимала, что именно хочет, о чём просит — голова плыла, но ощущала надвигающуюся катастрофу, в которую стремительно падала. Более плохую, чем могла вообразить. Не послушается ведь, сделает всё по-своему и сгинет ни за что. Всё, что могла — продолжать бессильно цепляться за тетрадку с потрёпанными краями.

— И что, что дальше? — не спешил пока, к счастью, бросаться с обрыва в мутную воду Князь, лишь сверля её ношу недобрым взглядом. — Решила всё исправить? Тетрадочку подсунула... Мишке! А на хрена ему-то? — брови Андрея опасно вздыбились.

— Да, ему! А как иначе, — Агата одной рукой схватила его за предплечье, зажав тетрадь под мышкой. — Осознав, что натворила, я поверила, что можно перекроить, вернуть если не всё, то часть. Хотя бы тебя с Мишкой снова свести, дать вам шанс пройти часть дороги. Вместе. Я уже и не думала о себе, о нас... Сблизилась с Мишей, потом, после его смерти, купила этот дом и жила здесь... Ждала, пока выпадет шанс...

— По-моему, ты делала всё это только для себя, — Андрей покачал головой, явно не желая слушать, а ещё он не сводил взгляда с тетрадки.

И не зря: Князев резко оттолкнулся от подоконника — от этого движения его сразу же повело, но он всё равно исхитрился и вырвал у неё заветную вещицу, хрипло прокричав:

— Не нужны мне твои советы, ведьма. Дальше как-нибудь сам разберусь!

Больше не слушая её, чуть ли не вытолкал сначала из комнаты, а потом и вовсе, как собачонку какую приблудную, за дверь домика. Хотя Князев так бы с пёселем б не поступил. Другое поражало: откуда только силы взялись?

Впрочем, как откуда?! Она дёрнула носом, чувствуя, что слёзы не высыхают. От злости, вестимо. И всё же могло быть хуже... Агата знала, что Андрей... Ну, прежний Андрей, её, почти не бывал грубым, если только обстоятельства конкретно так не вынуждали.

Вот и сейчас — она шмыгнула носом, чуть усмиряя поток из глаз — хоть и выставил подталкивая, но видно, что сдерживался: аккуратно всё, чтобы не навредить. Мог ведь на эмоциях и силой жахнуть. Потом обоим пришлось бы плохо. Но сути дела это не поменяло: Агата потерянно стояла перед захлопнувшейся дверью.

Это была не просто дверь... Символ, что окончательно отрезал её от прежней жизни. А чего она, спрашивается, хотела? Как раньше уже и не было бы, а всё, что она там в головёнке понакрутила — самообман. Не более чем.

Не ложью же снова влюблять в себя Князева? Ага, допустим, один раз на совесть наступить можно, но ведь и потом пришлось бы скрывать всю оставшуюся жизнь, что совершила. Нет, не вариант — не смогла бы так Нигровская.

Теперь же, зная всю правду, Андрей вряд ли её простит. Сама бы себя не простила. Слишком велика вина. Князев, конечно, не она, а лучше... Но он никогда не терпел таких вот вмешательств, когда решали за него. Или хотя бы пытались. Наверное, единственное решение, сделанное за него, которое он всецело одобрял, глядя ретроспективно — когда Надежда Васильевна забрала документы из слесарки и устроила в реставрационку.

Но в случае с Нигровской он кругом прав. И тогда всё за него решила, не слушая ничьих предупреждений, и потом тоже... Теперь пожинала плоды своей несдержанности, стоя перед закрытой дверью и не зная, что теперь делать.

Она уже и так всё отдала, чтобы вернуть прошлое. И да, обманывала себя: не только для Андрея старалась. Но и для себя. Очень надеялась, что сможет каким-то чудом сойтись опять с Князевым... Может, и Элисон появилась бы... Но вот всё и закончилось. Совсем-совсем. Нити с треском оборвались. В этом мире, этой реальности у неё больше не было ни дел, ни ещё чего-то. Огромный пустой мир.

Она отошла и присела на ступеньку крыльца, потому что ноги вело. Можно, конечно, было попытаться достучаться — в прямом смысле — до Андрея, но... Агата чувствовала, что это не поможет. Лишь сделает ещё хуже своей навязчивостью. Правда, что может быть ещё хуже — Агата не понимала. Куда уж... Если тот сейчас начнёт в тетради новую дату выписывать... В общем, не представлялось.

Наверное, нельзя было так расклеиваться. Нужно было придумать, что делать: или ещё какое заклинание поискать (нет — в страхе затряслось сознание!) или же пойти дальше — вернуться в Питер, попробовать прожить оставшийся срок в этой реальности... Без Андрея. Без Цели. Без смысла.

Сил подняться и сделать уже хоть что-то (пусть даже уйти и прекратить докучать Андрею) просто не было. Так и сидела, как дурочка, на крыльце, побитой собачкой, словно знака ждала какого. А тем временем уже совсем стемнело и стало холодновато. Ничего общего, конечно, с холодом внутри, но, видимо, даже сама природа намекала, что пора перестать себя жалеть и оторвать начавшую замерзать задницу.

Однако Нигровская не успела ничего предпринять — дверь сзади скрипнула, и рядом сел Андрей. Он был задумчив и некоторое время молчал. Теперь она уже совсем боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть.

— Я всё равно попробую ещё раз, — тихо заговорил тот, когда холод начал подбираться уже к пояснице, а на небо вышла полукруглая, как половинка сырной головки, луна. — Мне нужно вернуть Мишку. Теперь, когда я знаю, что потерял... Я не смогу иначе. И... — он вздохнул. — Мне нужна помощь. Я не волшебник, а только учусь, — он горько улыбнулся, но тут же посерьезнел и, пытливо поглядев на неё, добавил:

— Только мне нужна не генеральша, всё за меня решающая, а соратница. Чувствуешь разницу? — приподнял Князев бровь. — И да, давай сразу проясним: я вижу, что ты жалеешь о случившемся, но я не готов тебя простить! — ответил он сразу на вспыхнувший надеждой взгляд Нигровской. Впрочем, то было хоть что-то, поэтому она всё равно чуть выдохнула. И не зря, Андрей-то продолжал:

— Наверное, мне нужно больше времени, но и без твоей помощи я не смогу. Убьюсь, так и не вытащив Миху. Поможешь? Только, чур, на равных? И без самодеятельности? Сначала со мной обсуди, потом делай, договорились? — он протянул ей руку.

Агата задержала на ней взгляд. Правая и без шрама. Здесь всё было иначе. Рука... Будто она друг какой. А впрочем, ей сейчас и этому радоваться надо. Поэтому она и уцепилась за неё, как увязающий в трясине за палку.

— Знаешь,— Агата почти всхлипнула. — Я пока тут сидела... Да и раньше тоже — думала... Много чего перекрутила, но, знай: Миша стал и моим другом в этом... мире. Есть такая поговорка, — она продолжала держать его руку, боясь, что тот убежит и бросит её одну. — Нет, худа без добра. Из моего колдовства вышло много худого, но лишь здесь, узнав его поближе, я смогла понять и ту твою тоску, и любовь, — она горько улыбнулась, чуть окрылённая тем, что Князев не вырывался. — Я по-прежнему не думаю, что у нас получится. Уже нет. Но мне теперь хочется хотя бы тебя сохранить здесь. И его... Я помогу. Всем, чем смогу... — она зажмурилась, чувствуя, как опять подступают слёзы. Вот ведь расклеилась. Тогда, когда надо быть сильной и отвечать за свои поступки.

— Спасибо, — искренне совершенно выдохнул Андрей и вымученно улыбнулся, — а теперь пошли в дом. Холодно, да и дело не ждёт... — и он вытянул её за руку всего лишь с крыльца, к которому она почти приросла, а показалось — будто из вязкой трясины. Впервые Агата подумала, что, может быть, не всё так паршиво.