Новые путешествия (джен)

Предисловие от Уильяма Шатнера

Это новые путешествия звездолета «Энтерпрайз» — продолжение его миссии; поиск новой жизни, новых цивилизаций, странных новых миров…

Странно осознавать, что почти десятилетие прошло с начала пятилетней миссии «Энтерпрайза»; и одновременно успокаивает и воодушевляет мысль, что самый странный новый мир для всех нас — это наш дом.

Но что еще можно сказать о планете, где с каждым днем за этими старыми путешествиями наблюдают все больше и больше людей — куда больше, чем когда эти путешествия были в новинку, — где их смотрят почти в любой стране и почти на всех языках мира?

Что еще можно сказать о мире, где тысячи людей мечтают о новых путешествиях «Энтерпрайза»? Где сотни тысяч, даже миллионы, продолжают вновь и вновь пересматривать старые эпизоды и добиваться выхода новых книг и фильмов?

Необычно?

Да.

Хотя, возможно, и не так необычно в мире, где человек уже сделал первый шаг в «странный новый мир». Капитан Джеймс Т. Кирк понял бы — «один маленький шажок для человека и гигантский шаг для всего человечества». Все эти маленькие шаги когда-нибудь приведут нас к миру, подобному его — странному, новому, но по-прежнему остающемуся домом для человечества.

Эти маленькие шаги, не только в глубины космоса, но также и в глубины самих себя, необходимы — и часто болезненны. Если мир «Энтерпрайза» может кому-то помочь или кого-то научить, это прекрасно, и это огромная награда для всех, кто участвовал в этом проекте.

Меня всегда поражает и иногда шокирует осознание того, что так много людей нуждаются в этом мире. Я всегда затруднялся объяснить это чувство, хотя, возможно, единственно верное объяснение может дать только каждый из этих людей сам. Поражает размах их усилий — сочиняя, размышляя, мечтая, разговаривая, собираясь вместе тысячами и десятками тысяч, тепло приветствуя новых людей в своем кругу, они делают что-то совместно, что-то, что считают чертовски важным.

Все мы, служившие на борту «Энтерпрайза», можем быть только благодарны за это; и, когда он вновь отправится в космос, — а он это сделает, в этих историях и в других, и снова на экране, — это будет результатом усилий этих людей.

Мы должны сказать им «спасибо».

На более личной ноте мной двигает интерес к характеру Кирка.

Серьезно, меня спрашивают, как бы я теперь стал играть Кирка после всех этих лет. Я ответил, что это достойно размышления, и это заставило меня подумать, что я должен расти и развиваться во многих направлениях — как, впрочем, и сам Кирк. Ключевой же аспект, в котором я сейчас уверен еще больше, чем прежде, — значимость откровенности, готовности сообщать настоящие эмоции, готовности раскрыться — иметь мужество показать: так я люблю, так я злюсь, так я плачу.

Конечно, это может оказаться сложно, но это крайне важно. Это было что-то, чему Кирк отчасти научился, и что-то, на что люди, несомненно, реагировали. Я верю, что он научится большему.

Каким он будет теперь? Каким я его сейчас вижу?

Возможно, отчасти на этот вопрос отвечает история Ширли С. Маевски. Ставится вопрос: что остается от человека, когда ему ничего не осталось — ничего, кроме самой его сути?

Если ответ, который получил Кирк, правильный, и именно это видят в Кирке и в его мире, тогда, возможно, это часть ответа на вопрос, почему людей в нашем мире по-прежнему интересует «Звездный путь».

Может быть, в конечном счете, это вовсе не так уж и необычно.

Мне бы хотелось на это надеяться.

* * *

Ширли С. Маевски

Мыслефильтр

Казалось, он карабкается по длинной крутой наклонной плоскости. Над головой тусклый свет. Даже не свет — лишь уменьшение темноты, окружавшей его. Он споткнулся. Что это — дорога, тропинка, палуба? Он протянул руку, коснувшись гладкой поверхности, — да, прохладная, ровная, но грубая. Краска? Он продолжал двигаться. Огни становились ярче. Угол — резкий — не сглаженный?

Впереди послышались голоса, что заставило его замереть — осторожно! Опасность!

Один — грубый, резкий:

— Сам когда-нибудь вылезет.

И следом второй:

— Да, когда проголодается.

Голод… пища… да, но… Опасность! Опасность!

Он вжался в стену, неодолимый страх овладел им. Руками зажал рот. Тихо. Опасность!

Шаги удаляются; страх ослабевает; он придвинулся к углу — осторожно… медленно. Холл пуст. Свет стал ярче.

Осторожно — ловушка? Круглая рукоять. Он коснулся ее, надавил, отдернул руку. Дверь оставалась открытой. Разве она не должна закрыться сама? Он слегка толкнул ее; она качнулась — хлопнула!

Шум. Опасность!

Он снова бросился за угол и сжался в комок.

Шаги. Приближаются… Спрятаться…

Голос. Снова незнакомый. Уже третий.

— Иду… ждите там!

Шаги приблизились, смолкли. Рука… да? Страх! Кто-то взял его за руку; снова голос — тихий, полный сочувствия.

— Джимми… Я так волновалась. Почему ты убежал?

Страх прошел. Медленно он расслабился, поднял голову. Опасность? Ложь? Ловушка?

— Нет, Джимми, не бойся. Все в порядке. Я Джен. Ты меня помнишь, правда? Дай руку.

Джен… да… она поможет. Медленно он взял ее за руку.

— Все в порядке, Джимми… помнишь. Пойдем. Ты, должно быть, ужасно голоден.

Голод? Да. Когда он ел в последний раз? Память молчала.

Он медленно поднялся на ноги, все еще сжимая ее руку.

— Слава богу, все в порядке, Джимми. Пойдем, поищем что-нибудь поесть. — Она осторожно потянула его за руку, за угол… к опасности.

Он напрягся, замер. Резкое движение заставило ее потерять равновесие, она покачнулась, падая. Он обхватил ее за плечи, не давая упасть. Девочка; нет, женщина. Посмотрел в ее лицо — глаза слегка расширились, встречая его взгляд. Легкое замешательство.

— Джимми? Отпусти меня, Джимми.

— Нет! Я хочу…

— Что, Джимми? Что ты хочешь?

— Я… хочу… — он остановился, чего он хотел?

— Эй! Что он делает? — Крик. Руки отталкивают его. — Оставь ее в покое, псих! — Удар, еще один. Опасность!

— Прекратите! Хватит. Фрэнк, не надо. Пожалуйста!

— Почему? Псих несчастный, чем ты тут занимаешься? Почему вы подпустили его так близко?

Жесткие руки дернули его и швырнули на стену.

— Эй, Фред! Вот наш Супермен! Ошивается вокруг мисс Хэмлин.

Еще одна пара рук подхватывает его и опять швыряет на стену.

— Не надо, пожалуйста! Он ничего не сделал!

Его руки насильно всунули в рукава, связали. Он дернулся, но только получил еще один удар. Надвигалась темнота…

— Стой на месте! Мы тебя научим держать свои грязные лапы подальше от наших медсестер!

— Фрэнк! Он не сделал ничего плохого. Я споткнулась — он поддержал меня. Или я бы упала. Не надо — не надевайте это на него! Пожалуйста!

— Пытаетесь рассказать мне, как мне выполнять свою работу, а, мисс Хэмлин? Я видел вас раньше с этим парнем — вы все время с ним возитесь, правда?

— Я доложу об этом, Фрэнк! Доктор Райт все узнает!

— Конечно, дорогуша. А я расскажу ему, как вы обжимаетесь с этим… Суперменом. Пошли, Фред, оттащим его обратно.

Он почувствовал, как его подняли и потащили за ремни связывающей его одежды… дверь открылась… яркий свет ослепил его… Его швырнули на пол, голова взорвалась болью… снова темнота… Боль. Ужасная боль. И мысленный крик: «Помоги мне! Помоги мне, Сп… Спок? Помоги мне!»

Тишина — мертвая, до звона в ушах. Полное безмолвие. Он моргнул… прищурился на свет… заметил позади себя кровать. Низкая… жесткий тощий матрас, но лучше, чем на полу. Он заставил себя подняться, опираясь о стену — и в изнеможении повалился на койку.

— Воды… пожалуйста… воды! Спок? — голос эхом отразился от стен. И снова тишина… — Помогите… помогите мне? Спок? — «Нет, не Спок… Джен! Она сказала, что поможет…» — Джен! — воскликнул он. — Где ты? — горло жгло; от жажды и собственных криков.

Шум. Лязг. Снова они, те, что бьют? Опасность! Спрятаться. Спрятаться!

— Джимми? Я здесь. Это Джен…

Белый вихрь, фигурка, несущаяся к нему. Он открыл рот, собираясь закричать.

— Нет-нет, Джимми! Я не причиню тебе вреда, ш-ш-ш, это Джен. — Мягкие руки обхватывают лицо, поглаживают, откидывая со лба волосы. — Джимми, они сделали тебе больно. Ох, мне так жаль.

Её лицо близко-близко. Глаза — голубые — тревожно смотрят на него; мокры от слез. Мягкая прохладная влага на щеке. Вода? И одежда — мягкая и тоже мокрая…

Боль! Щипет и дергает.

— Больно!

— Ш-ш-ш, Джимми, потерпи. Позволь мне протереть щеку, она вся в царапинах и крови. Ну-ну, Джен не причинит вреда, ш-ш-ш, — успокаивающий мягкий голос звучал напевно, боль стихала, пока совсем не ушла. А вместе с ней пропала и некоторая… большая доля страха.

Место страха заняла мысль…

— Джен?

— Да, это я, Джимми. Давай, я расстегну эти ремни.

— Где, Джен, где?..

Она вдруг заметила, что он смотрит на неё иначе, не так, как раньше. Неужели наконец-то проблеск разума?

— Где — что, Джимми? — переспросила она. Впервые за полгода, что он пробыл здесь, она заметила положительную динамику в его состоянии.

— Где я?

— Это… больница, Джимми. Ты был очень болен. Я медсестра. Я о тебе забочусь, — она проговаривала каждое слово медленно и очень четко.

Он нахмурился, склонил голову и снова поглядел на нее.

— Болен? Как?.. Чем я болен?

— Разум, Джимми, — мягко пояснила она.

— Нет-нет-нет! — он попытался подняться. Не смог — руки были все ещё стянуты, и он повалился назад. Бессильно откинулся на спинку кровати, мотая головой, из-под плотно сомкнутых век выступили слезы. — Нет! Только не это! — надрывно воскликнул он.

— Джимми, не надо, пожалуйста. Прости. Ну, успокойся же! — Джен обхватила его голову ладонями и крепко сжала, обрывая лихорадочные рывки. И тихо забормотала что-то. Наконец он перестал с ней бороться и обмяк. Лежал неподвижно, тихо всхлипывая, как ребенок, которого сильно обидели.

Мысли Джен метались вспугнутыми птицами — он понял ее! Впервые абсолютно осознанно отреагировал на то, что ему сказали.

— Джимми, позволь мне снять с тебя эту ужасную штуку. Сядь ровно, хорошо? — попросила она, улыбнувшись.

Он внимательно посмотрел на нее, прерывисто вздохнул и попытался сесть. Джен его поддержала, помогая, и вскоре он уже сидел на краю кровати. Она быстро расстегнула ремешки и пряжки плотной смирительной рубашки, стягивающей его. Высвободив его из неё, с отвращением отбросила на пол. Он сидел, глядя на нее и растирая руки. Всхлипы прекратились. Он еще раз покачал головой, провел рукой по лицу и глазам, словно пытаясь снять паутину. Снова посмотрел на нее, слабая улыбка тронула уголок рта.

— Спасибо, — сказал он.

Джен ощутила прилив надежды. Да! Это явное улучшение! Ее странным образом влекло к этому мужчине. Много раз она пыталась достучаться до него, но, увы, до сих пор он не подавал ни единого признака, что готов покинуть ту бездну беспросветно-черного ужаса, в которой пребывал его разум.

Она вспомнила тот день, когда он появился здесь, шесть месяцев назад. Она дежурила в приемном покое, когда двое полисменов привели, поддерживая — почти внесли — человека, который истерически бился, рыдая и крича в голос. Санитары сразу притащили рубашку и ловко упаковали несчастного. Доктор вколол сильнодействующее успокоительное, и он обвис в кресле.

— Кто он? — спросили у полицейских.

— Неизвестно. Шатался по дороге на окраине города.

— Что это на нем за одежда?

— Никогда не видел ничего похожего — желтая рубашка с эмблемой, вроде как у спортивных команд. Странный материал. Она была вся в грязи, — наверное, он много падал, — но прекрасно отчистилась.

— Личность идентифицировали? Есть какие-нибудь документы?

— Нет, опознать не удалось. В его одежде ни единого кармана. Мы сообщили в отдел по розыску пропавших. Может, его кто-нибудь разыскивает… — Вскоре после этого полиция уехала.

Больного зарегистрировали, странную одежду упаковали и унесли, в карту внесли данные на мужчину лет тридцати пяти, прекрасно развитого и физически здорового, насколько смогли определить доктора.

В картотеке он теперь значился как «Джон Доу» — те немногие слова, что больной выкрикивал, были английскими или американскими — ему назначили серию анализов и приступили к лечению.

Однако его, казалось, никто не искал; отпечатки пальцев нигде не значились.

Джен была рада, когда незнакомца определили в ее крыло гигантского госпиталя. Что-то в нем привлекало ее. Если он не находился во власти очередного необъяснимого приступа панической атаки, то обычно стоял и смотрел в небо, сквозь зарешеченное окно.

Однажды, когда он так стоял, она подошла к нему, окликнув его: «Джон». Он повернулся, поглядел на нее и сказал — очень отчетливо: «Джеймс».

И моментально, будто имя запустило какую-то реакцию, снова впал в ярость. С тех пор он почти все время находился в таком состоянии. А временами походил на потерянного малыша, скулящего и рыдающего от страха. Джен обнаружила, что если звать его уменьшительным «Джимми», то это не вызывает столь бурной реакции, но вызывает положительный отклик. Его провели через все возможные тесты; один из врачей полагал, что он шизофреник, другой — что страдает маниакально-депрессивным психозом, но в сумме это не дало ничего. Ноль. Они так ничего и не выяснили. Лишь изменили имя на «Джеймс Доу» после рассказа Джен, но кроме этого — ничего. Кроме периодических уколов успокоительного, когда неизвестный буйствовал, никакой терапии не проводилось. Он стал еще одним несчастным забытым постояльцем в огромной, переполненной пациентами и недоукомплектованной врачами государственной лечебнице. Никому, кроме Джен Хэмлин, до него не было никакого дела.

Когда она сегодня пришла на дежурство, ей сообщили, что её «любимец» умудрился сбежать на подвальный этаж. Ее и раньше поддразнивали за возню с «Суперменом», как прозвали его санитары: отчасти из-за силы, отчасти из-за странной одежды, в которой его сюда доставили.

Грубое обращение с ним не было здесь чем-то из ряда вон. А вот особое отношение и забота Джен Хэмлин — да. Санитарам платили не ахти. Как правило, сюда приходили люди, которые не смогли найти работу поприличнее. Джен частенько становилось плохо от того, что она видела: откровенный садизм санитаров, небрежность медсестер, равнодушие большей части врачей. Ей часто хотелось все бросить и уволиться, но она не могла. Джен пыталась по мере сил и на пределе возможностей помочь всем своим несчастным подопечным. Она старалась никого не выделять, но в случае с Джеймсом это не сработало. Что-то в нем неудержимо влекло ее.

И вот наконец-то раздался сигнал понимания, выраженный единственным «спасибо».

Джен улыбнулась.

— Молодец, Джимми, — радостно похвалила она.

— Джим, — сказал он, остро взглянув на неё.

Она мгновенно припомнила тот случай и похолодела от недоброго предчувствия.

— Джим, — снова повторил он. — Не Джимми… — и улыбнулся.

— Джим… а дальше? — попыталась Джен Хэмлин.

— Джим… я… я не… просто Джим, — ответил он; его глаза полнились тревогой и слезами.

— Ничего, Джим. Все нормально. Пойдем — сейчас время ужинать, — она взяла его за руку и помогла подняться.

У дверей столовой он замер и снова запаниковал. Заозирался. Бряцание посуды и кастрюль явно пугали его. Джен вспомнила, как в прошлый раз, когда она тоже пыталась привести его сюда, он не выдержал, сломался и сбежал обратно в палату. Сейчас, однако, он просто крепче сжал ее руку, довольно болезненно, хотя она готова была вытерпеть и больше, только бы увидеть прогресс в его состоянии.

— Все в порядке, Джим, — сказала она. — Пойдем, я возьму тебе ужин.

Как всегда ее возмутило качество пищи, которую подавали больным, — грубое, чересчур жирное и малоузнаваемое месиво. Она знала, что здешний рацион питательный — пациенты не голодали, но почему бы не делать еду более привлекательной? Она вздохнула и взяла гнутую истертую ложку.

— Нет, — запротестовал Джим.

— Нет — что?

— Я… я сам…

Она откинулась на спинку стула и без споров позволила забрать у себя ложку. Окунув её в сероватое нечто, похожее на передержанную раскисшую запеканку, он начал есть. Она тихо сидела рядом. Джен одновременно надеялась и все никак не могла поверить, что к нему вернулся разум. Да, он был неловок, ему явно было нелегко управляться с ложкой — возможно, с вилкой дело пошло бы лучше… Но у них острые зубцы. Первая пара попыток переправить хоть что-нибудь в рот окончились неудачей — все плюхнулось обратно в тарелку, но мало-помалу Джим навострился, и вскоре процесс поглощения пищи пошел вполне обычно. Даже легко. Следом он жадно отхлебнул из чашки остывший кофе и скривился.

— Холодный! Никогда не любил холодный кофе, — сказал он так четко и небрежно, будто они беседовали по меньшей мере пару часов. — Пожалуйста, можно мне горячий?

— Конечно, сейчас! — быстро встав, она развернулась было к раздаточной стойке.

— Джен, нет! Не оставляй меня! — он мгновенно вскочил, оттолкнув стул. Джен тотчас обернулась и взяла его за руку. Он был на грани — натянут как тетива и готов впасть в панику.

— Джим, Джим, спокойно, я здесь и никуда не ухожу.

— Джен? — жалобно протянул он, и ее сердце упало. Снова регресс? Черт, нельзя было делать таких быстрых движений. Это его пугает. Всё только медленно и мягко.

— Идем со мной, поможешь принести твой кофе. — Она взяла его за руку, и он последовал за ней. На этот раз она учла ошибки и двигалась чрезвычайно выверенно и аккуратно. И постоянно озвучивала свои действия. Разговаривала с ним. Джим постепенно успокоился, страх медленно исчезал из его глаз.

Взяв чистую чашку, девушка наполнила её кофе из электрокофейника и отнесла обратно на их столик.

— Теперь будь осторожен, Джим, этот кофе горячий, — предупредила она.

Он взял чашку и осторожно пригубил парующий напиток.

— Здорово, — улыбнулся он. — Все как я люблю. На этот раз ты правильно запрограммировала репликатор, Джен.

— Я… что, Джим?

— Я сказал, что ты запрограммировала репликатор ровно по моему вкусу, спасибо, — он сделал ещё глоток. На этот раз долгий, от души.

— О… да. — Она была озадачена. Запрограммировала? Репликатор? Что за странные идеи? Но он выглядел столь убежденным в своей правоте, будто для него это всё абсолютно буднично. И потом «программировать» — это то, что обычно делают на компьютере. Но… сказать такое относительно электрокофейника, вдобавок назвав его репликатором?

— Джим, а что такое?.. — Из коридора послышался сигнал аудиооповещателя — громкий и резкий, как набат, — означающий, что вечерний прием пищи окончен. Джен ненавидела местные звонки; они и её-то заставляли вздрагивать, а уж о пациентах и говорить нечего — большинство этой звуковой атаки пугались и паниковали. Этот раз тоже исключением не стал — больные в ступоре замерли, а кое-кто уже начал скулить и жалобно вскрикивать.

Позади раздался грохот. Джен оглянулась и увидела Джима, стоявшего над перевернутым стулом. Он настороженно озирался, губы шептали: «Красный уровень!» — он стремительно направился к двери.

Джен поспешила следом, перехватив сразу за выходом. Джим рыскал взглядом по стенам и потолку.

— Где он? — спросил, когда она подошла к нему.

— Где — что? — против ожидания, он не паниковал, а казался спокойным и деловито-собранным.

— Турболифт. В какой он стороне? — отрывисто выпалил он.

— Джим, здесь нет… никаких турболифтов.

— Ерунда, конечно есть! — он целеустремленно шагал по коридору, а не брел нога за ногу или пускался наутек по своему обыкновению! Джен едва не бежала, чтобы не отстать.

— Я должен попасть туда. Красный уровень! Я нужен им.

Как только он это сказал, звонок оборвался. Джим по инерции прошел еще пару шагов, остановился и обернулся к Джен.

— Прекратилось. Что происходит? Почему?.. — Он нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. — Джен? Где… где… это?.. — в его взгляде росло беспомощное замешательство. Джен увидела, как он поднес кулак ко рту, услышала, как из горла вырвалось слишком уж знакомое рыдание. Ее сердце разрывалось от жалости; она протянула руку, и он хватился за неё как потерявшийся ребенок. На глазах выступили слезы. — Джен? Его больше нет. Я почти… — Он жалобно заскулил и начал всхлипывать.

— Ш-ш-ш, Джим. Пойдем, я провожу тебя в палату. Уже поздно. Идем же, — мягко уговаривала она его, увлекая вперед. Оказавшись в палате, он замолчал, рыдания стихли.

Прежде чем уйти, Джен спросила:

— Джим, мне пора. Сейчас придет медбрат, он поможет тебе переодеться и лечь. Ты позволишь ему помочь тебе? — Она знала, что иногда дело доходило до стычек с обслуживающим персоналом. Тогда санитар просто уходил и запирал дверь, позволяя буйному пациенту спать хоть на полу.

Но он даже не шелохнулся, когда она пожелала ему доброй ночи и вышла из палаты.

Он был один. Лежал на спине, глядя в зарешеченное прочными стальными прутьями окно в изножье кровати. Ночное небо усыпали яркие, как брильянты, звезды. Вдруг там, в этом покойном безмолвии, что-то шевельнулось — на фантастической высоте, на плоскости, вспыхнула, перемещаясь, яркая точка. Искра. Он следил за ней, пока та не исчезла. Грудь разрывали рыдания; щеки прочертили дорожки слез. Губы безмолвно шевельнулись, и лихорадочный мысленный поток оформился в отчаянный призыв: «Спок?! Спок? — почти мольба или молитва. — Помоги! Прошу… помоги мне!». Наконец он заснул.

* * *

Спок поднял взгляд от записей в журнале, которые изучал. От входа в каюту послышался сигнал.

— Войдите, — сказал он, и дверь, свистнув, открылась.

В дверном проеме застыл Леонард Маккой, старший офицер медслужбы звездолета «Энтерпрайз».

— Могу я войти? — официальным тоном спросил он.

— Если желаете, доктор Маккой. — Спок отключил экран и указал на гостевое кресло. Ответ прозвучал равнодушно и холодно. Будто Споку все равно, останется Маккой или развернется и уйдет.

Маккой медленно прошел к креслу у стола и сел. Мгновение он молчал, разглядывая вулканские колокольчики на стене, будто забыв, для чего вообще пришел.

— Итак? — наконец поторопил его Спок.

Маккой вздрогнул, выпрямился и повернулся к Споку.

— Вы знаете, какое сегодня число?

— Желаете, чтобы я назвал точный день и час, доктор?

— Не сомневаюсь, вы озвучите их с точностью до секунды, да? И все? Лишь набор цифр? В-вы разве не в курсе, какой сегодня день, Спок? — с отвращением выпалил Маккой.

— Если вы подразумеваете, что сегодня годовщина со дня исчезновения капитана Кирка, то да, я знаю. Почему вы спрашиваете? — Спок откинулся в кресле и сцепил пальцы, свет блеснул на двух полосках на рукаве и еще одной прерывистой между ними — капитанские нашивки.

— И вы не собираетесь как-то отметить этот день? — спросил Маккой. — Например, поминальной службой?

— С какой целью, доктор? Служба проводится, чтобы почтить усопших. Погиб ли Джеймс Кирк, нам доподлинно неизвестно.

— Конечно, погиб, Спок! Иначе он бы вернулся. Да Джим Кирк вернулся бы и из ада, если бы смог. Будь он жив, уж проявился бы где-нибудь и как-нибудь! Он мертв.

— Вы можете это доказать, доктор? Предъявить тело, пепел — хоть что-нибудь?

Маккой взорвался.

— Черт побери, Спок! Ты получил, что хотел — ты капитан «Энтерпрайза»!

— Доктор, я не имел желания…

— Вот только не заводи старую песню! «Я не желаю командовать кораблем!» Да ты ухватился за эту возможность почти сразу, как Джим исчез!

Спок вздохнул.

— Я принял командование, чтобы не дать расформировать проверенный и сплоченный эффективный экипаж. Я уже объяснял вам это, доктор Маккой. Хорошо. Если вы так сильно настаиваете на церемонии, у вас есть мое разрешение. Тем не менее, сам я участвовать не буду.

— Почему? Совесть замучила? — Маккой вскочил и бросился к выходу.

— Доктор Маккой! Вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне, — Спок тоже поднялся, его лицо потемнело.

Маккой резко обернулся.

— Что, Спок, правда глаза колет? Признайся уже наконец, что рад исчезновению Джима! Давай, пиши на меня рапорт. Мне все равно. Я в любом случае попрошу о переводе с «Энтерпрайза», — выкрикнул Маккой, тяжело дыша.

— Доктор, я капитан «Энтерпрайза». И делаю то, что считаю лучшим для корабля, и не обязан объяснять вам свои действия. По ряду причин я не верю, что Джеймс Кирк мертв, но обсуждать их с вами не намерен. Кроме того, учитывая ваше эмоциональное состояние и то, как вы к нему были привязаны, я оставлю без внимания вашу вспышку. Тем не менее, вы не можете покинуть корабль, пока я не одобрю ваш рапорт. А так как я его не одобрю, вы останетесь здесь.

— Почему ты?!. — сжав кулаки, Маккой шагнул к Споку, остановился. — А, без толку! — он вышел и хватил по двери, та захлопнулась.

Спок стоял и смотрел на закрывшуюся дверь. Вздохнул, прошел к столу, сел в кресло и снова включил экран.

Но, хотя слова на экране мелькали согласно его обычной скорости чтения, он их не видел. Вместо этого перед мысленным взором снова появилось лицо человека, которого он называл своим другом — Джеймса Кирка, капитана звездолета. Человека, который стал ему ближе, чем кто бы то ни было. Спок вновь вспомнил тот день — земной год назад, — когда Кирк заглянул в его каюту.

— Спок! Спок, как насчет отправиться со мной в увольнение? Скотти сказал, что не прочь остаться на корабле. Пойдем, Спок, я покажу тебе одно место — ты никогда не поверишь! — во всей его фигуре, мимике и жестах сквозило возбуждение.

Словно проматывая хронику, Спок видел, как отвечает на это:

— Нет… нет, Джим, мне необходимо изучить эту статью в научном журнале. Я не пойду в увольнительную.

Лицо Кирка слегка омрачилось, но скоро вернуло себе прежнюю радостную оживленность. Предвкушение. Он подмигнул Споку и улыбнулся, шепнув: «Ты пожалеешь!» Бойко прощально отсалютовал и поспешил к двери.

С тех пор Спок его не видел.

Кирк траспортировался вниз, на станцию. И точно растворился.

«Энтерпрайз» оставался на орбите, пока планету прочесывали от края до края в поисках Джеймса Кирка.

Ничего. Ни единого следа.

Теперь все корабли, покидающие планету, тщательно сканировались — но драгоценное время было упущено. Кирка вполне могли и похитить, ведь до введения режима тотального досмотра с орбиты успели уйти не только клингонцы.

Это была открытая планета — одна из немногих, расположенных на краю сферы влияния Федерации, недалеко от Клингонской Империи. Ее равным образом посещали и люди, и инопланетяне. Здесь часто бывали клингоны, как, впрочем, и другие представители нечеловеческих рас. Она была своего рода местом контактов — официальных и неофициальных — между различными расами и культурами.

На третий день поисков лейтенант-коммандер Монтгомери Скотт вернулся на «Энтерпрайз» под стражей. Было совершенно ясно, что он участвовал в драке: форменная рубашка порвана, один глаз заплыл. Офицер безмолвно застыл в транспортаторной перед коммандером Споком. Вытянувшись по стойке смирно.

— Что произошло, мистер Скотт? — спросил Спок.

— Я… мне нечего сказать, сэр, — ответил Скотт.

— Мистер Скотт, расскажите мне, что случилось, — надтреснутым голосом попросил Спок. — Почему вы вернулись в таком состоянии?

— Сэр, я… ну, я просто не мог стоять и слушать, что они городят о капитане Кирке… сэр, — возмущенно выпалил Скотти.

— И что же «они» говорили, мистер Скотт?

— Сэр, они… будто бы наш капитан продался клингонам! Сэр!

— Ясно. Кто такие эти «они», мистер Скотт?

— Сборище идиотов с «Лексингтона», сэр. Болтали, мол, капитану, должно быть, хорошо заплатили…

— Достаточно, мистер Скотт. Я понимаю вашу импульсивную реакцию. Взыскания не будет. — Спок на мгновение отвернулся, а затем снова смерил его взглядом. — Тем не менее, вы останетесь на борту, пока не получите мое разрешение покинуть судно.

— Есть, сэр. — И Скотти не покидал «Энтерпрайза», пока они оставались на орбите этой планеты. Однако слухи множились; вскоре и другие начали задаваться неудобными вопросами, когда поиски Кирка не дали никаких результатов.

На шестой день Спок получил голосовое сообщение от Командования Звездного Флота:

— Коммандер Спок, мы сожалеем, но не можем позволить «Энтерпрайзу» и далее оставаться на орбите. Поиски капитана Кирка продолжат гражданские власти… Настоящим вы назначаетесь исполняющим обязанности капитана «Энтерпрайза». Вам надлежит привести корабль на Звёздную базу одиннадцать для переназначения.

Сообщение услышали все на мостике. Когда Спок приказал Чехову немедленно проложить курс к Звёздной базе одиннадцать, на лицах офицеров читались шок и изумление.

— Ты правда собираешься уйти отсюда, так и не выяснив, что случилось с Джимом? — взъярился Маккой.

— Доктор, вы слышали приказ.

— И что? Ты не можешь так поступить, Спок!

— Доктор Маккой, мы сделали все, что смогли. Задействовали все ресурсы. Звездный Флот и так дал несколько лишних дней на поиски. Они не могут больше позволить кораблю бездействовать.

— Но… Спок!

— Это все, доктор Маккой, — сказал Спок. Он отвернулся от Маккоя и шагнул к командирскому креслу. На краткое мгновение он замер, а затем его лицо превратилось в бесстрастную вулканскую маску, которая словно сроднилась с ним на следующие несколько дней. Спок опустился в кресло. — Проложите курс к Звёздной базе одиннадцать, мистер Чехов.

— Есть, сэр. Курс проложен, — сдавленно доложил навигатор, не отрывая глаз от приборной панели.

— Уводите нас с орбиты, мистер Зулу, — приказал Спок. — Варп два.

Зулу помедлил.

— Но… мистер Спок, — начал он, оглянувшись на вулканца. На памяти всей команды мостика, Зулу никогда прежде не оспаривал прямых приказов Спока. Ухура ахнула, физически ощутив накалившуюся атмосферу. Все офицеры разом повернулись, разглядывая человека и вулканца.

— Лейтенант Зулу, если вы немедленно не подчинитесь приказу, я вас отстраню, — сказал Спок.

Зулу, вспыхнув злым румянцем, отвернулся к своей консоли.

— Есть. Есть, сэр, — он яростно защелкал переключателями, управляющими огромным звездолетом.

Спок перевел взгляд на Скотта, который стоял рядом с инженерной консолью, наблюдая за работой дежурного инженера.

— Мистер Скотт, полагаю, лейтенант может эффективно выполнять свои обязанности и отсюда. Я также считаю, что ваши обязанности лучше выполнять из вашей рубки в инженерном отсеке. Я сообщу, если здесь потребуется ваше присутствие. Вы свободны.

Рот потрясенного Скотти приоткрылся в изумлении. Пробормотав лишь краткое: «Есть, сэр», Скотт направился к турболифту.

— А вас, доктор Маккой, наверняка уже заждались в лазарете, — сказал Спок, не оглядываясь на стоящего за ним доктора.

Маккой шагнул к Споку, остановился, глянул на Ухуру, чье лицо отражало неверие и потрясение. Он обежал глазами мостик, напряженные фигуры, застывшие в креслах. Наконец взгляд остановился на Споке. Заостренное ухо и точеный резкий профиль — новоиспеченный капитан смотрел строго перед собой.

— Да, коммандер, — процедил Маккой сквозь зубы. — Более я не обеспокою вас своим присутствием — пока не получу приказа явиться.

Он присоединился к Скотти, и двери турболифта скрыли две фигуры. С того дня Монтгомери Скотт и Леонард Маккой появлялись на мостике «Энтерпрайза» только по вызову. Они делали то, что от них требовалось, четко и эффективно, но не более того.

«Энтерпрайз» больше не был кораблем-счастливчиком.

Когда они добрались до Звёздной базы одиннадцать, Споку было приказано доложить ситуацию коммодору Мендезу. Тот встретил его у двери своего кабинета.

— Входите, мистер Спок.

— Да, сэр. — Они вошли внутрь, дверь закрылась за их спинами.

Никто на «Энтерпрайзе» не знал, что произошло за той закрытой дверью. Всё, что им было известно, — спустя несколько часов Спок вернулся на корабль. Лейтенант Кайл находился в транспортаторной один, когда завершился перенос. И он первым из экипажа увидел итоги этой встречи. Когда материализация завершилась, он оторвался от пульта управления, удивленно ахнул и вытянулся по стойке смирно:

— Э… добро пожаловать на борт, сэр… э… капитан Спок, сэр!

Вместо привычной, старой доброй синей униформы научного отдела теперь на вулканце сияло командное золото. А на рукавах поблескивали золотистые нашивки — две сплошные полоски и одна прерывистая — знаки отличия капитана.

— Благодарю, мистер Кайл, — ответил Спок, сойдя с платформы. Он быстро и тихо покинул помещение, оставив позади ошарашенного Кайла. Спок направился прямо на мостик, подошел к командирскому креслу и опустился в него.

— Лейтенант Ухура, откройте все каналы, пожалуйста, — приказал он.

— Есть, сэр… капитан, — запнулась Ухура. Всегда невозмутимая офицер связи на этот раз ошиблась и нажала не на ту кнопку; на две секунды мостик заполнил душераздирающий свист.

Спок кинул на нее мрачный взгляд и заговорил:

— Говорит… капитан Спок. Мне приказано принять полное командование «Энтерпрайзом». Как только корабль пополнит запасы, мы продолжим нашу миссию. Все увольнения временно отменены. Конец связи.

Ошеломляющая тишина, нарушаемая только шумом приборов и перещелкиванием автоматики, овладела гигантским кораблем. А затем по всему звездолету зашумели сотни голосов. Члены экипажа собирались, разбивались на кучки и снова собирались.

«Вы слышали это?» — «Да! Поверить не могу!» — «А что же капитан?» — «Он теперь капитан!» — «Вы слышали?»

* * *

Сестра Чэпел застыла посреди лазарета, уставившись на интерком, неспособная поверить в то, что услышала.

— Что ж, сестра, он наконец сделал это, — мрачно сказал Маккой.

— Сэр?

— Сколько лет я знаю Спока, столько он твердит, что не желает быть капитаном. И вот, полюбуйтесь, со дня исчезновения Джима не прошло и двух недель — а он уже принял на себя командование. Чертов вулканец!

— Но, доктор Маккой, кто-то же должен управлять «Энтерпрайзом», пока… пока… — она смолкла.

— Пока не вернется Джим? — окончил за нее Маккой. Доктор до сих пор не мог заставить себя поверить, что Джеймса Кирка больше нет. Многие из команды постепенно смирялись с этой мыслью… Но не он. Маккой пока не мог. Слишком уж больно и тяжело было это принять.

— М-м… да, доктор, — нерешительно согласилась Кристина. Она была ошеломлена и сбита с толку переменой в Споке, даже больше других. Она не говорила с ним с того момента, как Маккой бушевал в лазарете, когда Спок приказал ему покинуть мостик. Тогда он сказал ей: «Ваш дорогой мистер Спок наконец показал свою истинно вулканскую сущность, и будь я проклят, если появлюсь на мостике без прямого приказа!»

Теперь же Маккой продолжал:

— Они не должны были ставить его вместо Джима — кораблем может командовать и первый офицер. — В глубине души он, конечно же, знал, что у «Энтерпрайза» должен быть капитан. Он отвернулся от Чэпел, вошел в свой кабинет и запер дверь.

* * *

Пробыв на орбите Звездной Базы всего три дня, «Энтерпрайз» отправился на очередную миссию.

Сперва они посетили планету Стража Вечности, что шокировало и Маккоя, и остальных, побывавших там; решено было оставить все увиденное в тайне. В засекреченном рапорте было изложено, что размещение там гарнизона или опорного форпоста слишком опасно, поскольку эта мощь способна изменить ход истории. Спок спустился вниз один и вернулся, не проронив ни слова. Маккой не стал его ни о чем расспрашивать. Как не собирался делать этого и впредь. Казалось, игра в молчанку вернулась надолго.

Корабль провел много времени у границ Клингонской Империи. «Энтерпрайзу» довольно часто приходилось взаимодействовать с клингонами, но мир, навязанный органианами, сохранялся. Спок держался отчужденно, все больше замыкался в себе и не выглядел умиротворенным.

Прошел год.

Леонард Маккой, разумеется, не мог знать, что в ту ночь, когда исчез Джеймс Кирк, Спок проснулся от ужаса — его разум превратился в бурлящий поток из боли и страха. И где-то в эпицентре всего этого отчаянно звенел крик о помощи — от Джеймса Кирка. Ощущения были идентичны тем, что он испытал когда-то на Органии, когда клингоны подвергли его проверке на мыслефильтре. В тот раз тренированный вулканский разум справился с пыткой и опыт не причинил особого вреда, оставив лишь чудовищные воспоминания.

Но, если и разум Джеймса Кирка, да и любого человека, подвергли испытанию хотя бы того же уровня, что и его, последствия были бы ужасающими. Разрушительными. В ту ночь перед мысленным взором Спока снова возникло жестоко усмехающееся лицо Кора, клингонского коммандера, с которым они столкнулись тогда. Почти сожалея о гибели столь доблестного противника, но продолжая войну.

Ощущение быстро исчезало. Любой на месте Спока сказал бы, что это ночной кошмар, но не вулканец. Он знал, что Джеймс Кирк захвачен клингонами, что они лишили его разума, но не убили.

Спок не мог этого не понять — тогда или позже, через несколько дней, когда робкий намек на подсказку был сметен вспышкой ослепительной боли. Но не смерти. Вспышка боли и другой зов о помощи, эхо той, давней боли, отраженной мыслефильтром — Эдит Келер, погибшая и затерянная в толще времен… «Доберись до нее через Стража, помоги мне, Спок!»

Кошмар. Но отнюдь не приснившийся. Людям этого не доказать. Но если Кор узнал о Страже Вечности, то весь ход истории теперь в его руках. И в руках Спока.

И Джима Кирка. Затерянного где-то во времени. Правда, его разум блуждает еще дальше.

Спок старался абстрагироваться и не увязать слишком глубоко. Его друг, горя в агонии, взывал к нему о помощи, а он не мог ответить. Но помочь был обязан.

Он старательно игнорировал мысль, что Джеймса Кирка, его единственного настоящего друга, уже могли превратить в безмозглый овощ (во всех смыслах!), если он еще был жив. И Спок сделал то, что счел наилучшим, — для него, Джима и Звездного Флота, — принял командование «Энтерпрайзом».

Одним из условий, при которых он принял капитанскую должность, было назначение «Энтерпрайза» в квадрант галактики, ближайший к Клингонской Империи. Все свободное от службы время он просматривал через библиотечный компьютер древние исторические записи. Страж Вечности не мог или не хотел отвечать на вопросы. Бессмысленно искать человека, затерянного в пространстве и времени. Но вулканец обязан был хотя бы попытаться.

Порой Спок испытывал искушение рассказать Маккою то, что узнал. Но не мог заставить себя сделать это. Хотя, возможно, Маккой и не поверил бы ему. А даже если и да, то как бы он, человек, смог жить с этим знанием и агонизирующей надеждой, когда, по логике, никакой надежды и не было? Как любой из людей смог бы жить с этим?

* * *

Но Маккой ничего этого не знал, так что в сопровождении лейтенанта Ухуры, мистера Зулу и мистера Скотта отправился на панихиду по Джеймсу Кирку. Для всех это было чрезвычайно эмоциональное событие. Служба транслировалась на все палубы корабля.

Капитан Спок появился на мостике незадолго до начала и занял командирское кресло, тем самым позволив энсину Чехову присутствовать на церемонии. Чехов был невероятно удивлен, когда Спок отпустил его с вахты — это был первый «человеческий» поступок вулканца с того дня, как тот стал капитаном.

Служба была слышна и на мостике. Некоторые энсины тайком бросали взгляды на Спока. Однако единственное, что было замечено, когда лейтенант Ухура не выдержала во время исполнения одной из любимых песен капитана Кирка, — что-то — никто не поручился бы, что именно — промелькнуло на бесстрастном лице вулканца и исчезло. И больше ничего.

* * *

Джен Хэмлин подошла к запертой двери палаты Джима Доу. Наклонившись, она заглянула в небольшое смотровое окошко, вделанное в тяжелое массивное полотно. Как обычно Джим стоял у окна и смотрел в небо.

Джен сменилась с дежурства и собиралась пойти домой, но одинокая неподвижная фигура привлекла её внимание. Она отперла дверь и вошла.

— Джим? — тихо позвала она, надеясь, что не напугает его. — Это Джен. — Она подошла поближе и встала так, чтобы он мог видеть ее лицо.

Он медленно опустил голову, сфокусировал взгляд и неуверенно улыбнулся.

— Привет, Джен. — Он узнал ее почти мгновенно — куда быстрее, чем раньше.

Она солнечно улыбнулась в ответ.

— Как ты себя сегодня чувствуешь, Джим?

— Хорошо. Я… чувствую… — он запнулся, будто раздумывая, потом продолжил: — Думаю, что хорошо, Джен, я просто… не помню…

— Все в порядке, Джим, не волнуйся, — поспешно сказала Джен. — Как насчет выйти на улицу и немного погулять?

— На… на улицу? — казалось, он растерялся. На лице отразилась печаль.

— Да, Джим. Со мной. Но ты должен пообещать быть рядом и не пытаться убежать.

— Я… нет. Не убегу, — медленно произнес он.

— Здорово. Тогда захвати-ка свой свитер, — сказала Джен, открывая дверь.

Он подошел к комоду, достал кофту и натянул через голову. В последнее время он становился все более самостоятельным и мог себя обслуживать. Это радовало. Ведь после того дня, когда им был предпринят побег в больничный подвал, наступил долгий период регрессии. На несколько недель он полностью ушел в себя. Замкнулся. А потом вдруг как-то увидел её, узнал и назвал по имени. И сам стал откликаться на имя «Джим». Вот с тех пор медленно, но верно пошло улучшение. В некотором смысле он походил на малыша, который научился самостоятельно есть, одеваться и ухаживать за собой. Лишь раз или два он впадал в панические состояния, так мучившие его раньше. И с каждым разом приступы становились все короче и легче. Джен снова начала надеяться, что со временем Джим действительно выздоровеет.

— Прекрасно, а теперь дай мне руку, Джим, — сказала она, открывая дверь.

— Нет.

— Почему? — изумленно спросила она. Раньше он охотно брал её за руку.

— Не твоя… рука. Мужчина… нет, женщина… берет мужчину под руку, когда они куда-то идут вместе, — медленно пояснил он.

— Да! Правильно, Джим! — счастливо улыбнувшись, Джен взяла его под руку, пока они шли к выходу. Ей пришлось отпустить его, чтобы открыть входную дверь, — перешагнув порог, они вышли под яркие, золотые лучи солнца.

Джим заулыбался и глубоко вдохнул чистый прохладный воздух.

— Как хорошо здесь! Чудесный день, Джен, — он снова улыбнулся, поглядев на нее сверху вниз.

— Да, Джим. Пойдем к тем деревьям, прогуляемся по травке.

— Да, в увольнительных я люблю ходить по траве, — беспечно обронил он.

«В увольнительных?» — задумалась Джен. Она научилась не задавать ему вопросов, если неожиданно он говорил что-нибудь вроде этого; Джима, казалось, смущало и пугало, когда она не понимала, что он имел в виду. Но «увольнительная» — это армейский термин. Военно-морской флот, точно! Ее брат служил на флоте и рассказывал о том, как ходил в увольнительные на берег… Прежде чем пропал без вести у берегов Кореи… Брат тоже однажды обмолвился, как приятно пройтись по мягкой травке после жестких корабельных палуб. Да, стоит рискнуть…

— Угу, полагаю, палубные настилы куда жестче, особо не разгуляешься, верно, Джим?

— Конечно. У меня-то в каюте получше, да и в зонах отдыха напольное покрытие довольно приятное, но вот в коридорах и… — он остановился и нахмурился.

— Ну, — бодро сказала она, будто не заметив заминки, — вот мы и пришли. Красиво, правда? Пойдем-ка, присядем на солнышке. Можешь прислониться спиной к этому большому дереву и расслабиться.

Они уселись на траву. Джим запрокинул голову и посмотрел вверх — сквозь переплетение ветвей и листьев просвечивало голубое небо.

— Красиво, — прошептал он. — Совсем как на Омикрон Цети три. Жаль, что нельзя туда вернуться, — он мечтательно улыбнулся.

— А почему? — спросила Джен. Ей было интересно — слишком уж обыденной была интонация. Будто Джим рассказывал о чем-то действительно реальном.

— Ну, ты же понимаешь, если мы вернемся, то Бертольдовы лучи… — он неожиданно прервался и поглядел на нее. — Ты… тебя там не было, Джен! — его взгляд стал жестким, голос затвердел. — Почему ты это сказала? — болезненно, с силой сжал ее запястье.

— Джим, отпусти, пожалуйста, — тихо попросила Джен. Ее сердце забилось чаще; он никогда прежде не пытался причинить ей боль. Можно ли это считать новой стадией его заболевания? — Ты делаешь мне больно, — она продолжала говорить тем же спокойным тоном.

Он посмотрел на ее руку — кожа уже заметно покраснела. Поспешно разжав пальцы, он поднял на нее взгляд.

— Я… прости… я не хотел. Я бы ни за что не причинил тебе вреда, Джен… — в его глазах заблестели слезы.

— Все в порядке. Ничего страшного ты мне не сделал. Пожалуйста, не плачь, — быстро сказала она, желая успокоить его. Его эмоции всегда легко читались ею.

— Я… не хотел… тебя обидеть, — сказал он. — Ты… хорошая… Ты мне нравишься, Джен…

— Ты мне тоже нравишься, Джим, — рассмеялась Джен. И вдруг она осознала, что он ей в самом деле «нравится». И что она испытывает к этому человеку куда больше, нежели обыкновенный профессиональный интерес. Осознала с внезапной болью, что не должна — так говорилось во всех книгах, и о том же твердил ее опыт ухода за больными — «проявлять эмоциональную вовлеченность». Он смотрел на нее и улыбался. Красавчик. Обаятельный, мужественный, кареглазый, с совершенно очаровательной улыбкой. Даже зеленый свитер был ему к лицу. Странно, обычно больничная одежда — полинялая, растянутая и бесформенная — плохо сидела, но это был явно не тот случай. Все сидело как влитое. Джен сделала себе мысленную пометку посмотреть, не подойдет ли ему что-нибудь из вещей брата. Кажется, у них один размер… «О? О! — одернула она себя и тут же возразила: — Ой, да ладно, принести ему нормальную одежду это вовсе не из разряда «эмоциональной вовлеченности». Кого это заинтересует и кому повредит?»

Это верно: никого и никому. Никто не приходил и не спрашивал о нем. Что ужасно несправедливо — он потихоньку поправляется, а она единственная, кому до этого есть дело. И с этим нужно что-то решать.

— Джим… — она глубоко вдохнула, не зная, какой эффект окажут ее слова. — Ты помнишь что-нибудь до того, как оказался здесь?

Сперва он выглядел пораженным, затем озадаченным. Сдвинув брови, сосредоточился, вспоминая.

— До того? Раньше я был… где-то еще?

— Да, Джим, там, где есть турболифт, где еда программировалась… Помнишь?

— Турбо… турбо… Да! Турболифт доставлял меня… на мост. Да! На мостик. — Он неожиданно резко вскочил, и она следом. — Я должен… должен быть там. Они… Им нужен… — он огляделся. — Нет. Я в увольнительной. Деревья… трава. Я должен… подняться… — Он попытался нащупать что-то справа на поясе. — Он пропал! Мой коммуникатор. Его нет! — он в жутком волнении обернулся и схватил ее за руки. — Джен, я обязан его найти! Помоги мне. — Он опустился на колени и стал обшаривать траву и опавшие листья. — Джен, помоги мне!

Джен опустилась на колени рядом и положила руку ему на плечо.

— Джим, не… Его здесь нет. Ты его тут не найдешь… Что ты потерял — коммуникатор, да? Что это, кстати? Вставай, пойдем, пора возвращаться в палату.

Он перестал лихорадочно перетирать листья и обшаривать траву и перетек с корточек на колени. Это нехитрое движение съело дистанцию. Джим на мгновение замер. Она подалась вперед и крепко обняла его. Она чувствовала, как он дрожит, ждала слез, которыми всегда сопровождались его попытки что-либо «вспомнить». Однако этого не случилось. Казалось, ее объятия его утешили. Какое-то время они просто стояли на коленях, обнявшись, и молчали. Наконец он глубоко вздохнул, повернул голову и, заглянув ей в лицо, сказал:

— Оно снова ушло, Джен.

— Что «оно»?

— Не знаю. Иногда мне кажется… будто я вот-вот… вспомню? — произнес он вопросительно, словно испрашивая, ища подтверждения. — В этом дело, Джен? Я не могу вспомнить?

— Да, Джим, боюсь, что так. — Ах, если бы он мог вспомнить! Джен заметила, что он говорит вполне осмысленно. Разумно. Можно было усмотреть в том явное улучшение, кабы он снова и снова не откатывался назад!

Она поднялась, и он следом. Какое-то время он стоял, глядя на неё сверху вниз. Затем поднял руки и приобнял за плечи. Её посетило дежавю — он и она, в темноте больничного подвала.

— Джим, — спросила она изумленно, — что ты делаешь?

— Ты симпатичная девушка, Джен, — последовал неожиданный ответ. Джим мягко улыбнулся.

— Спасибо. Это очень мило с твоей стороны, — она осознала, что залилась краской.

— Нет… Это правда. Так и есть, — он снова улыбнулся и обнял ее. А затем, прежде чем Джен осознала, что происходит, прижал к себе и поцеловал. Опомнившись, она оторвалась от него со слегка смущенным смехом.

— Джим! Уже поздно. Я должна идти домой, — ее мысли путались. Да что она делает? Она не должна… Это неправильно! Но это казалось правильным, пока он обнимал ее. Это казалось очень даже правильным. — Джим, мне в самом деле пора идти, — сказала она, возвращая ему улыбку.

— Ладно, тогда пойдем, — он снова рассмеялся. — Я провожу тебя до двери.

* * *

На следующее утро Джен Хэмлин пошла к руководству больницы. Когда ее пригласили в директорский кабинет, она рассказала, что узнала насчет Джеймса Доу. Что он военный, скорее всего, моряк, и много где побывал — нет, она не знает, где именно, все названия были незнакомыми.

— Сэр, его должны знать где-то! — под конец с жаром воскликнула она. — Доктор Райт, кто-то должен знать его!

— Мисс Хэмлин, мы пытались. Мы связались со всеми военными ведомствами — армией, флотом, ВВС — они ничего о нем не знают. В базе ФБР нет его отпечатков. В отдел по розыску пропавших не поступало заявления с похожими приметами. Что еще мы можем сделать?

— А если попробовать через газеты?

— И что это даст, мисс Хэмлин? Если кто-то его ищет…

— Но, может, они думают, что он мертв, доктор Райт, — настаивала она. — Может, они бросили искать его.

— Ну что ж, думаю, такое возможно, — задумчиво сказал Райт. — Знаете, что? Я позвоню в газеты и посмотрю, согласятся ли они на это. Хотя не уверен, что из этого что-нибудь получится. Хотя… еще один брошенный пациент в психиатрической лечебнице… Ну ладно, я попробую.

Вдруг она вспомнила о той странной одежде, в которой Джима поступил сюда. Райт согласился с ее идеей, добавив, что репортеры скоро прибудут. Она направилась к Джиму, объяснила. Казалось, он понял. Она подошла было помочь ему.

— Нет… я сам.

Джен отошла назад. Он медленно снял с себя рубашку и взял в руки ту, желтую. Провел пальцем по непонятной эмблеме и на миг глубоко задумался. Затем тряхнул головой и быстрым движением надел рубашку. Взглянул на девушку с лукавым огоньком в глазах:

— Отвернись, Джен.

— Джим, но я же медсестра! — рассмеялась она.

— Нет. Пока ты не отвернешься…

— О, ну хорошо, — Джен отвернулась и уставилась в окно. Услышав позади шорох, невольно улыбнулась — похоже, ему лучше, раз он вспомнил о приличиях.

— Все, — услышала девушка и повернулась. Он сидел на кровати, застегивая ботинки. Его пальцы легко управлялись со странного вида застежками. — Ну как? — спросил он, встав в полный рост.

Она сдержала изумленный вздох. Он выглядел другим человеком. Даже выражение лица изменилось. Джен залезла в карман и достала расческу.

— Причешись, — предложила она, улыбнувшись.

— Конечно, — он быстро провел расческой по волосам.

— Ты хорошо выглядишь, Джим, — сказал она, улыбаясь. Это должно сработать. Теперь кто-нибудь непременно его узнает. — Пойдем в офис доктора Райта, и фотограф снимет тебя.

Фотограф навел камеру и щелкнул вспышкой. Джим вздрогнул от яркого света, но стоял спокойно.

— Ок, еще разок.

— Стой ровно, Джим, — сказала Джен. — Он хочет сделать еще дубль.

Снова вспышка. В это раз Джим не шелохнулся.

— Хорошо. Очень хорошо, — доктор Райт вышел из-за стола. — На сегодня все, Джим. Можете вернуться в палату с мисс Хэмлин.

Джим посмотрел ему в лицо, сдвинув брови.

— Кто вы? — спросил он.

— Меня зовут доктор Леонард Райт, я начальник госпиталя.

— Доктор… — медленно повторил Джим. — Доктор… Боунс. Доктор Леонард Маккой? Нет! Вы не Маккой — кто вы?

— Джим, — Джен взяла его за руку. — Пойдем, нам пора.

— Нет! — он вырвался. — Я хочу знать. Где Боунс? Что вы с ним сделали? Он мой главный медицинский офицер — он, а не вы, доктор Райт. — Казалось, он полностью осознает, что говорит; он не кричал, не сбивался, просто властно и отрывисто задавал вопросы, требуя ответа.

— Джим, о чем вы говорите? — спросил Райт. Если пациент разговорится, может, они смогут что-то узнать о нем.

— Если доктора Маккоя здесь нет, где сестра Чэпел? Или доктор М’Бенга? Один из них должен быть здесь.

— Нет, Джим, — тихо произнесла Джен. — Они в другом месте, помнишь? Мы говорили об этом вчера. — И внезапно сверкнула идея — если он сейчас так хорошо все вспомнил, возможно, самое время спросить… — Как тебя зовут? Джимми?..

— Я капитан Джеймс Кирк, командир… — он замер. На его лице появилось выражение абсолютного ужаса. Он сжал голову руками и с криком боли повалился на пол. — Спок! Помоги мне!..

Доктор, медсестра и журналист из ХХ века не могли знать, что капитан Джеймс Т. Кирк страдал от постгипнотического внушения, код внедрила в его разум жестокая раса инопланетян, известная в ХХIII веке как клингоны. Триггером являлись его полное имя и звание. Но клингоны не знали уменьшительной формы «Джимми». Джен — пусть и случайно — использовав эту лазейку, фактически исцелила часть поврежденных клеток мозга — вернув Кирка в детство, она заставила его мозговые клетки и нервные окончания в ускоренном темпе регенерировать. Она помогла ему куда больше, чем сама понимала.

Но теперь новая волна боли, вызванная клингонским мыслефильтром, вновь обрушилась на Кирка. Ключевые слова впустили в сознание такой непередаваемый ужас и боль, что ни один человек не смог бы такого выдержать. Результат был ужасающий. Санитары, прибежавшие в кабинет по вызову Райта, с трудом скрутили больного, надели смирительную рубашку и потащили в палату. Сестра Хэмлин, из глаз которой катились слезы, ушла с разрешения шефа, а Райт проводил газетчиков до дверей.

— Отличная история, док, — ухмыльнулся Блэр, репортер. Фотограф украдкой сделал еще один кадр — запечатлевший, как странный пациент корчится на полу, удерживаемый тремя санитарами.

— Я бы предпочел, чтобы вы не использовали этот снимок, — сказал Райт.

— И испортил горячий материалец? — расхохотался Блэр. — Ни за что!

На следующий день на передовице местной газеты появился заголовок: «Кто этот человек?» Под ним напечатали два снимка: один изображал в полный рост хорошо выглядевшего мужчину в странном костюме. На другой фотографии тот же самый человек корчился на полу, удерживаемый санитарами и смирительной рубашкой, на его лице застыла гримаса боли и ужаса. Внизу жирным шрифтом пустили обращение к читателям — всех, кому было что-то известно об этом парне, убедительно просили связаться с руководством госпиталя.

Эта история была растиражирована СМИ и получила широкую огласку. Однако больше репортерам не позволяли видеть Джеймса Т. Кирка. Ему постоянно вводили седативное. Его состояние стремительно ухудшилось до первоначального и было ничем не лучше того, в каком он поступил в лечебницу.

Прошло несколько дней, неделя. Никто не приходил. Была парочка телефонных звонков, но все они оказались пустышками. Возбуждение спадало. Как умирают старые новости, так и эта история постепенно забылась.

В медицинских записях имя «Джеймс Доу» заменили на «Джеймс Т. Кирк», странную одежду вернули в камеру хранения. Все стало как раньше.

* * *

«Энтерпрайз» продолжал свою миссию. Дела не становились лучше, но и не ухудшались. Команда начала привыкать к новому капитану, и обязанности выполнялись эффективно.

Маккой и Скотт проводили большую часть свободного времени вместе, иногда за скотчем и бренди, чаще, как сегодня, на РЭК-палубе за чашкой кофе, тихо разговаривая, чтобы их не слышал вулканец, склонившийся в дальнем углу над терминалом библиотечного компьютера. Маккой оглянулся на Спока и встретился взглядом с инженером.

— Скотти, мне тут пришло в голову, что я не вспоминал про Джима Кирка уже… почти неделю.

— Да, доктор, я тоже это заметил — забывание. Поминальная служба в прошлом месяце, кажется, положила конец надежде когда-нибудь найти его.

— Да, наверное, — угрюмо согласился Маккой, уставившись в чашку. Он вздохнул. — Если бы мы только знали, что случилось. Тогда мы могли бы принять это.

— Да… — Скотти, погруженный в свои мысли, отхлебнул кофе.

Неожиданно Спок резко выпрямился за своим компьютером. Маккой увидел, как он вздрогнул.

Через долгое мгновение Спок поднялся, вернув себе вулканский самоконтроль, и подошел к ним.

— Я только что нашел подтверждение тому, что Джим находится в прошлом, — сказал он. — Я считал так с тех пор, как он пропал. Телепатический эффект, не являющийся доказательством. Клингоны схватили его и… использовали мыслефильтр. Узнали секрет Стража Вечности. Джим сбежал от Кора и попытался добраться до Эдит. Я проводил поиск начиная с 1930-х. Он в 1950-х, и он лишен рассудка. — Спок закрыл глаза, снова открыл их и, не мигая, пристально посмотрел на Маккоя. — Я знал часть этого с той ночи, как пропал Джим, доктор. Он взывал о помощи. Но я ничего не мог сделать.

— Почему ты не сказал мне? — вспыхнул Маккой.

Спок едва заметно вздохнул.

— Вы бы мне не поверили, доктор.

Маккой, готовый разразиться гневной тирадой, открыл рот и тут же закрыл его. Печаль, понимание и сочувствие появились на его лице.

— Нет, — тихо сказал он, — не поверил бы.

Тогда Спок показал им газетные статьи.

Много позже дверь в каюту Маккоя тихо свистнула, пропуская капитана Спока.

— Могу я с вами поговорить, доктор?

— Конечно, Спок. Входи.

— Прошу прощения, что побеспокоил вас, доктор. Я знаю, что вам необходим отдых. Однако я хочу объяснить…

— Спок, ты не должен ничего объяснять. Я все понимаю. Ты делал то, что считал нужным. Я это много раз уже повторял.

— Но все-таки я хочу… я должен быть уверен, что вы знаете, почему я действовал так, — настаивал Спок.

Маккой улыбнулся.

— Спок, мы давно знакомы. Ты не думаешь, что теперь я кое-что про тебя знаю? Когда я осознал, что ты давно знаешь про Джима, когда я осознал своим медным лбом, с чем тебе приходилось жить, ты не думаешь, что я все понял? Господи, Спок! Единственное, чего я не могу понять, так это почему ты не сломался. Я должен был понять, что что-то не так, но был слишком туп, чтобы это увидеть. Ты заставил нас всех так ненавидеть тебя, что у нас не оставалось времени слишком много думать про Джима. Это я должен был прийти к тебе. Я должен был извиниться…

— В том нет необходимости, доктор. Вы действовали как любой человек, переживающий большую потерю. Я лишь сожалею, что…

— Слушай, Спок, давай забудем об этом. У нас есть большая работа. Давай займемся ею, — предложил Маккой.

— Согласен. Хотя, еще одно… Боунс. Теперь он может быть уже мертв. Возможно, для него даже лучше теперь быть мертвым. Я рассказывал вам, на что способен мыслефильтр. Капитан живет в примитивных условиях более года. Он мог не получать необходимого ухода. Судя по моим сведениям, лечение душевнобольных пациентов в те времена было весьма ограничено. Существует большая вероятность, что он вообще не получал никакого лечения. Если он жив, вы должны приготовиться к тому, что это может быть не тот Джеймс Кирк, которого мы оба знаем.

— Я понимаю, Спок. Знал это с тех пор, как ты сказал, что клингоны применили мыслефильтр. Я могу это принять — теперь. Я просто хочу знать, жив он или мертв. Если жив, мы заберем его с собой и он получит лучший уход, какой наши технологии смогут предоставить. Если… мертв и мы в том уверимся, то сможем принять это. — Маккой тихо постоял минуту, погруженный в свои мысли; потом поднял глаза на Спока и улыбнулся. — Спок, — сказал он, — я рад, что ты пришел. Я хотел сказать — поблагодарить, — что ты не позволил мне перевестись с «Энтерпрайза». Надеюсь, мы сможем забыть прошедший год. Глупо продолжать играть в молчанку.

— Согласен, доктор. Это было бы… нелогично.

— Я знал, что вы это скажете, мистер Спок! — и Леонард Маккой рассмеялся, практически в первый раз за этот год.

* * *

Золотое свечение транспортаторного луча исчезло, и две фигуры материализовались на тихой улице. В три утра та была абсолютно пуста.

Доктор Леонард Маккой и энсин Павел Чехов быстро направились вниз по темному переулку. «Энтерпрайз» поддерживал синхронную орбиту над планетой. В предплечья у них были вживлены подкожные передатчики, которые давали возможность засечь их и поднять на борт без помощи коммуникатора. Хотя коммуникаторы имелись у обоих, у Маккоя даже два — второй спрятан в потайном отделении медицинской сумки — эту древность реплицировали на борту «Энтерпрайза» по старым эскизам. Впрочем, любой практикующий врач из пятидесятых был бы очень озадачен содержимым этой сумки.

Им придется пойти на контакт с таким медиком и вытащить Кирка через официальные каналы, не оставляя в прошлом таинственных исчезновений. У них были фальшивые удостоверения, документы и справки на любой случай. Вулканец предусмотрел все что только можно.

Спок не стал рисковать и спускаться сюда сам. В этот раз острые уши вряд ли получится объяснить, рассказав историю о «механическом рисосборнике». В прошлый раз, впрочем, это тоже не очень получилось.

Маккой улыбнулся. Есть шанс, что они с Джимом когда-нибудь посмеются над этой историей.

* * *

Джен Хэмлин вернулась из месячного отпуска отдохнувшей, но неспокойной.

Проходя по коридорам и палатам госпиталя, она мало-помалу заново привыкала к истощенным бледным лицам пациентов. Большая часть их питалась плохо, и их вес был много ниже нормы. Они редко выходили на улицу в зимние месяцы; наверное, поэтому многие выглядели такими бледными и больными.

Она пошла дальше, приближаясь к палате, в которую страшилась заходить — к палате, в которой находился человек, называвший себя «Джеймс Т. Кирк». Она помедлила, прежде чем войти. Когда ушли репортеры, она проплакала всю ночь, обвиняя во всем себя. Ах, если бы только она не спросила его об имени! Он так хорошо поправлялся, пока не произнес: «Я капитан Джеймс Т. Кирк», после чего провалился в самую протяженную и глубокую из всех его панических атак.

Она заходила к нему несколько раз до того, как уехала, но он не узнавал ее и не реагировал на нее. На нем была прочная смирительная рубашка, которую не позволяли снимать. Врачи настаивали, что он ранит кого-нибудь или себя самого, если освободится. В конец концов, она не смогла этого выносить и уехала.

Теперь она сделала глубокий вдох, успокаиваясь, и вошла в палату. Кто-то еще был здесь — Фрэнк Томас: должно быть, его перевели обратно из другого крыла… Если бы она знала… Как она могла уехать?

Санитар Томас был невежественным и безжалостным садистом. Джен знала это и несколько раз докладывала о его жестоком обращении с пациентами, но никогда не могла этого доказать. Он знал об ее усилиях, но только смеялся над ними.

Когда она вошла в комнату, Фрэнк предлагал Джиму воду и тут же выплескивал ее.

— Фрэнк! — воскликнула Джен. Тот быстро вскочил, притворившись, что от неожиданности расплескал воду.

— Черт, мисс Хэмлин! Посмотрите, что вы наделали, — сказал он, сама невинность.

— Я видела, чем ты занимался, Фрэнк. Это так ты заботишься о пациентах?

— Мисс Хэмлин, да что вы говорите! С головы вашего Супермена не упал ни один волосок, — он искоса посмотрел на нее.

— Убирайся отсюда, Фрэнк, — с отвращением потребовала Джен.

— Зачем? Чтоб вы могли пообниматься? — спросил он.

— Убирайся!

Он злобно взглянул ей в лицо и вышел.

Джен не стала тратить время, провожая его взглядом. Она обернулась к Джиму, который вжался в дальний угол комнаты.

— Джим? Джимми? Не бойся. Это Джен, — тихим голосом позвала она, медленно приближаясь к нему.

Он выглядел ужасно. Когда он только поступил, его физическое состояние было весьма неплохим. Даже когда приходили репортеры, он выглядел нормально. Теперь же он весил вряд ли больше ста тридцати фунтов, бледное лицо осунулось, волосы были в беспорядке. Она не понимала, почему врачи не поместили его в изолятор. Хотя, наверное, Томас не сообщил им о его состоянии.

Пока эти мысли мелькали в ее голове, она медленно приближалась к Джиму. Он еще плотнее вжался в угол, полностью охваченный диким ужасом. Она остановилась.

— Джим, я тебя не обижу, — она протянула руку — открытой ладонью вверх.

Он замер, пытаясь сконцентрироваться. Наконец посмотрел на нее, на протянутую руку и сделал неловкий шаг вперед.

— Джен?..

— Да, Джимми. Джен! — Он узнал ее!

— Джен… ты вернулась… — он снова шагнул к ней, в его глазах начал появляться разум. Почти коснувшись ее раскрытой ладони, он поскользнулся на мокром из-за разлитой Томасом воды полу и упал на колени перед Джен.

— Джим! — воскликнула она, поспешно опускаясь рядом и обнимая его.

— Мисс Хэмлин! — раздавшийся позади голос заставил ее вздрогнуть. Ее неожиданное движение и громкий голос испугали Джима, который тотчас попытался отползти назад.

Не успела Джен Хэмлин повернуть голову, как услышала другой голос:

— Боже мой!

Повернувшись, Джен увидела двоих мужчин. Одним из них был доктор Райт, именно он окликнул её. Другой — среднего роста темноволосый мужчина с приятным лицом — неотрывно глядел на нее — нет, на Джима! — в его глазах читались ошеломленное неверие и глубокое страдание.

Мгновение никто не двигался. Она по-прежнему стояла на коленях, тихо шепча:

— Тихо, Джим… они тебя не обидят… я не позволю им обидеть тебя…

— Мисс Хэмлин, — снова сказал Райт, порываясь взять ее за руку.

— Минуту, доктор, — попросил его спутник, опускаясь на колени рядом с Джен. — Мисс Хэмлин, — мягко попросил он, — позвольте, я поговорю с ним.

Что-то в его голосе и поведении сказало Джен, что он не причинит её подопечному вреда. В его словах звучала печаль, но ещё и уверенность, что вызывало доверие. Она осторожно отпустила Джима и встала.

Мужчина присел на корточки и осторожно опустил руки Джиму на плечи.

— Джим. Посмотри на меня. Это Боунс. Я заберу тебя домой. Все хорошо. Ты в безопасности.

Джим медленно поднял голову. Казалось, он прислушивается, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Боунс? Боунс? Где?..

— Здесь, Джим. Прямо позади тебя. Посмотри на меня, Джим, — незнакомец слегка встряхнул его.

Джен резко вздохнула. Ошиблась ли она, доверившись этому человеку? Она протянула руку, коснувшись его плеча.

— Кто вы? — спросила девушка.

Он поглядел на нее через плечо.

— Я его друг, мисс Хэмлин, старый друг. Меня зовут Леонард Маккой, доктор Леонард Маккой.

Она вспомнила, что сказал Джим в кабинете Райта. Тогда он принял доктора Леонарда Райта за доктора Леонарда Маккоя. Он тогда сказал «Боунс» — как раз перед тем, как она спросила его имя…

— Вы Боунс?

— Да, он меня так называет.

Джен обернулась к Джиму, который все еще старался сосредоточиться.

— Джим, он здесь. Боунс здесь. Оглянись, — а его другу она посоветовала: — Поговорите с ним, доктор.

— Джим!

— Боунс? — Джим посмотрел в глаза Маккоя, и узнавание медленно проявилось на его лице. — Боунс!

— Да, Джим. Я здесь. — Маккой широко улыбнулся.

— Бог мой… — выдохнул Джим.

— Нет, не бог, только я… — голос Маккоя сорвался, в глазах заблестели слезы.

— Помоги мне, — сказал Джим, пытаясь подняться.

Маккой и Джен встали сами и помогли подняться Кирку. Маккой вспыхнул:

— Что это за варварство, сестра?

— Это… обычная смирительная рубашка, доктор, — сказала она, слегка удивленная, что он этого не знал. — Но, — поспешно добавила она, — я была против, но мне не позволили…

— Снимите ее сейчас же! — приказал Маккой.

Райт шагнул вперед:

— Подождите минуту, доктор Маккой. Вы уверены? — спросил он. — Он буйный и может ударить кого-нибудь.

— Ударить? — фыркнул Маккой. — В его-то состоянии? Посмотрите на него — что вы с ним сделали? — снова взорвался он, позволяя своим чувствам взять верх.

Райт напрягся.

— Мы делали все, что могли, доктор, — в его голосе зазвучал зарождающийся гнев.

Джим съежился, напуганный резкими голосами. Маккой, заметив это, повернулся к Райту:

— Мы пугаем его. Извините. Я не должен был критиковать. Пожалуйста, могу я побыть с ним наедине. Вы не могли бы выйти?

Райт помедлил минуту, но он был хорошим человеком и проглотил резкий ответ, который уже готов был сорваться с языка.

— Хорошо, я буду за дверью, если понадоблюсь.

— Спасибо, доктор. И вы не пригласите сюда мистера Чехова?

— Конечно. Мисс Хэмлин, пойдемте?

Джен кивнула и встала рядом со своим начальником.

— Нет! — выкрикнул Джим. — Джен! Не уходи!

Она остановилась и поглядела на Маккоя.

— Доктор Маккой, кажется, он…

— Конечно-конечно, тогда останьтесь, мисс Хэмлин. Покажите, как снять это… эту штуку, — Маккой все еще кипел от злости.

— Да, доктор, — торопливо сказала Джен. Она быстро начала расстегивать пряжки и ремешки, как хотела, еще когда вошла в комнату. Райт вышел в коридор, а вместо него зашел молодой человек. Он огляделся, сдвинув брови, потом его взгляд остановился на Джиме, который стоял в центре комнаты, стискивая ладони.

— Капитан! Капитан Кирк! — воскликнул Чехов.

Джеймс Кирк вскрикнул и бросился в дальний угол, отчаянно пытаясь спрятаться, вжаться в него, прикрывая голову руками.

Ошеломленный Чехов замер на месте, в то время как Маккой и Джен бросились к Джиму.

— Сестра, что случилось? — воскликнул Маккой.

— Ваш спутник назвал его «капитан». Так всегда происходит, когда Джим слышит или сам произносит это слово, — быстро объяснила она.

Маккой опустился на колени рядом с Джимом, нащупывая на своей сумке странного вида застежку. Открыв ее, он быстро вытащил какой-то инструмент, подрегулировал и приложил к руке Джима. Раздался шипящий звук, и почти сразу Джим притих и расслабился, привалившись к стене. Быстрота и внезапность реакции ошеломили Джен.

— Что вы сделали, доктор? — пораженно спросила она.

— Это обычный транквилизатор, сестра, — ответил Маккой, не глядя на нее.

— Обычный, доктор? Я никогда не видела, чтобы лекарство срабатывало так быстро!

Маккой резко поднял глаза: он допустил ошибку!

— О… ну… Это не совсем обычный наркотик, я с ним немного поэкспериментировал, и результат получился неплохой, — запинаясь, проговорил он. Она по-прежнему смотрела на него, на гипоспрей в его руке.

— А это? Вы сделали укол прямо через рубашку.

— Не укол, сестра. Впрыскивание под высоким давлением — это экспериментальная технология. Скоро это будет применяться повсеместно. Слушайте, — он быстро сменил тему, пока еще чего-нибудь не наговорил. — Давайте уберемся из этого проклятого угла. Помогите-ка мне, — приказал он, помогая Кирку подняться.

Джим Кирк не сопротивлялся, когда они довели его до кровати и усадили на край.

Все это время Павел Чехов неподвижно стоял у двери. Дикая реакция капитана на приветствие потрясла его до глубины души. Хотя он знал, что клингоны применили мыслефильтр, но не представлял, что все будет настолько ужасно. Чудовищно.

— Павел, поговори с Джимом, — приказал Маккой. — Не упоминай его имени, просто спокойно поговори.

Чехов сверху вниз посмотрел на капитана.

— Э… Добрый день, Джим… — это было все, что он смог придумать, но это сработало. Кирк поднял голову и вгляделся в лицо Чехова.

— Мистер… мистер Чехов?

— Да, сэр, это я. — Павел больше ничего не сказал, завороженно наблюдая, как капитан слабо улыбнулся.

— Вы отведете нас домой, на «Энтерпрайз», Чехов?

Павел кинул взгляд на Маккоя, тот кивнул.

— Да, сэр, я проложу курс — когда доктор Маккой скажет, что вы готовы, — со счастливой улыбкой сказал он.

— Хорошо… хорошо, — сказал Кирк. — Будьте готовы, энсин.

— Есть, сэр.

Джен Хэмлин переводила взгляд с одного на другого. Конечно, она не могла знать, о чем они говорят, она ведь не слышала, как Маккой объяснял Райту об одержимости больного флотом. Маккой заметил ее растерянность и объяснил все в нескольких словах.

— Понятно, — сказала она. — Это объясняет…

Маккой повернулся к Джен.

— Я бы хотел осмотреть его, сестра. — Он замолчал, в первый раз внимательно поглядев на койку. — Сестра! Посмотрите на кровать! Она… грязная! — его голос зазвенел от возмущения. — Это так вы о нем заботитесь?

— Доктор… пожалуйста. Меня здесь не было. Я вошла в эту комнату за пять минут до вас. Я тоже была поражена. Дежурный санитар недобросовестно выполнял свою работу. Я удалила его с этажа. Он… он не очень хороший работник, доктор…

— Да уж, я вижу. Эта одежда — у вас все пациенты так одеты?

— Да, доктор… — Лицо Джен начало покрываться румянцем. Наверное, этот врач из новой частной клиники, где есть возможность хорошего ухода за пациентами, покупки новой одежды.

— Варвары! — резко оборвал её Маккой. — Вы можете принести чистую одежду?

— Конечно, доктор, — Джен направилась было к двери, обернулась. — Вы собираетесь забрать его?

— Да, и как можно скорее.

— Вам нужны вещи, в которых он поступил? Такая странная одежда…

— А, да — желтая рубашка, бриджи и черные ботинки?

— Да.

— М-м… да. — Маккой понимал, что вещи Кирка здесь совсем не к месту — вернее, не ко времени. — Да, хорошо. Принесите их, пожалуйста.

Джен Хэмлин поспешила из комнаты. Как только она вышла, вошел доктор Райт.

— Все в порядке, доктор? — спросил он.

— Я видел больничные палаты и почище, доктор, — гневно заявил Маккой. Но смирил свой темперамент, заметив в глазах врача усталое понимание. Хороший человек.

Они обсудили перевод пациента в частную клинику. Райт предложил заняться бумагами и вышел, прихватив с собой Чехова.

Джен вернулась, когда Маккой заканчивал со сканером и гипоспреем, но он не думал, что она заметила сканер. Так же как и не могла знать, что он ввел пациенту успокоительное — комплекс транквилизаторов, о которых Джен никогда и не слышала — и витаминные концентраты, которые будут изобретены лишь спустя десятилетия.

— Ему надо отдохнуть, сестра, — сказал Маккой.

Джен стояла и смотрела на Джима. Все произошло так быстро. Значит… он скоро уйдет. Доктор заберет его. Она была рада, что о нем позаботятся надлежащим образом, но… она его больше не увидит… и это причиняло боль. Она повернулась к Маккою:

— Доктор, пожалуйста, могу я пойти с вами и позаботиться о нем? У меня здесь никого нет, ни семьи… никого. Вам понадобится кто-нибудь, кто…

Маккой улыбнулся, но покачал головой.

— Нет. Спасибо, сестра, но мы с мистером Чеховым прекрасно справимся. Нет необходимости…

— Но доктор! Хотя бы скажите, куда вы отправитесь. Я смогу приходить к нему… я думала, что смогу помочь… — ее голос прервался, глаза наполнились слезами.

Маккой пристально посмотрел на нее и сказал достаточно резко:

— Сестра Хэмлин, вы были не очень-то профессиональны.

Джен опустилась на колени рядом с кроватью.

— Я не была профессиональна, доктор. Простите. Я не хотела… не собиралась… — она заплакала.

Маккой понял.

— Мисс Хэмлин, вы любите его, правда? — мягко спросил он.

— Да… да, — Джен всхлипнула, закрыв лицо руками. — Доктор Маккой, пожалуйста, позвольте мне пойти с вами.

— Я бы хотел, — честно сказал Маккой, — но…

— Я пойду куда угодно! Пожалуйста! — ее голос зазвенел; казалось, она потихоньку впадает в истерику.

Маккой подошел к ней и сел на край кровати.

— Мисс Хэмлин, вы не сможете попасть туда, куда мы направляемся. Простите, но это невозможно. — В его голосе появилась твердая убежденность, чтобы пробиться через ее слезы.

Джим застонал и беспокойно пошевелился. Маккой успокаивающе опустил руку ему на плечо, но тот начал что-то бормотать. Сперва слова были почти неразличимы, затем, неожиданно и очень четко:

— Спок! Помоги мне! Клингоны… они хотят… Они поработят Землю! Я не могу — я не должен им говорить… Это… Они изменят историю, Спок! О, Господи! Я не могу… Спок! Помоги мне! — его голос сорвался на крик, Маккой достал из сумки сканер и провел им над Кирком, после чего сделал еще один «укол» гипоспреем. Джим расслабился и снова погрузился в сон.

— Будь прокляты эти клингонские монстры, — пробормотал Маккой. — Как только мы вернемся в космос, я… — он резко оборвал себя, поняв, что только что сказал. Но было уже поздно. Джен Хэмлин широко раскрытыми глазами смотрела на него, на сканер и гипоспрей в его руках, на Джима.

— Я знаю… знаю! — выкрикнула она.

— Что вы знаете?

— Вы… он… вы оба — и тот, другой, человек… Джим говорил не про наш флот… Вы ненастоящий доктор. Эти ваши приборы — таких нет нигде, их не может быть на Земле! Я читала про эти… НЛО, которые видит кто ни попадя. Или я схожу с ума, или вы… вы… — она начала потихоньку пятиться к двери.

Маккой молча проклинал свой длинный язык. Если бы он промолчал, не использовал сканер, он мог бы сказать, что Джим просто бредил. Но нет, он сам заговорил о клингонах, космосе и звездолетах. Нужно что-то делать; сестра бочком двигалась к двери. Он быстро подошел к ней, взял за руку, не обращая внимания на то, что она шарахнулась от него.

— Мисс Хэмлин, пожалуйста, не бойтесь. Послушайте меня! — и снова властная сила убеждения в его голосе остановила ее. — Я расскажу вам… Пожалуйста, постарайтесь понять. Мы не хотим причинять вам вред. Вы правы, Джим, Павел и я — не отсюда. Мы… из вашего будущего, — он замолчал, давая время осмыслить услышанное.

— Из… из будущего? Но… Как…

— Джен, я не могу вам этого объяснить, вы не можете этого понять, но разве это делает из нас чудовищ? Посмотрите на меня. Разве я так сильно отличаюсь от ваших знакомых? Посмотрите на Джима. Вы говорили, что любите его. Разве имеет значение, когда он родился? Я понимаю, вы испуганы. Я не могу вас винить, но подумайте, Джен. Чего вы боитесь? — Маккой мягко улыбнулся. Казалось, она успокоилась, слушая его, и лишь переводила взгляд с него на Джима.

— Нет… нет, наверное. Но я не понимаю. Как?..

— Конечно нет, Джен, — Маккой тихо рассмеялся. — Даже я не очень понимаю, как нам это удалось. Павел и я, и остальные, — мы очень долго искали Джеймса Кирка. Я не могу рассказать вам все, вы просто не поймете, но поверьте: Джим очень важный человек, настолько, что сотни людей рискнули своими жизнями, чтобы вернуться в прошлое и найти его. Теперь мы должны вернуть его в его время, в его жизнь. Его вылечат. В наше время почти не осталось тех, кому медицина не может помочь, но и о них заботятся лучшие доктора в галактике.

— В галактике? — неверяще переспросила она.

— Да, Джен, в галактике. В мое время, время Джеймса Кирка, человечество давно вышло в космос. — Теперь он в самом деле это сделал! Но, по крайней мере, она слушала его, а не мчалась с криками по коридору. Он продолжил: — Я не должен вам этого говорить, Джен. Я не могу рисковать изменением истории. Вы сказали, что любите Джеймса Кирка?

Джен помолчала. Доктор понимал, что сейчас она взвешивает свою любовь и открывшееся ей знание.

— Да, — решительно проговорила она. — Я люблю его. То, что вы рассказали, ничего не меняет.

— Тогда вы должны пообещать, что никому не расскажете того, что я рассказал вам. Ради него вы должны позволить ему уйти и сохранить наш секрет, — строго сказал Маккой.

Она повернулась к нему.

— Возьмите меня с собой. Вы сказали, что уйдете навсегда. Пожалуйста, доктор.

— Нет. Вряд ли вы сможете привыкнуть к нашему миру, так же как и он не смог привыкнуть к вашему. У Джима своя жизнь, мисс Хэмлин.

— Он… он женат? У него есть кто-нибудь?

Маккой грустно улыбнулся.

— Нет, он не женат. У него иные… интересы. Можно сказать, что он влюблен, до одержимости, в свою работу, его… — он умолк, поняв, что сказал слишком много. Что ж, он сделал все что мог. Хорошо бы теперь поговорить со Споком.

Они разбудили Джима, позвали Чехова, сказали Райту, что заказанная машина ждет за деревьями, и вышли на улицу. По лицу Джен катились слезы. Она отвернулась, собираясь уйти. Джим крепко схватил ее за руку.

— Не уходи, Джен. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты уходила.

Маккой шагнул вперед.

— Джим, послушай, Джен не может пойти с нами. Подумай, Джим!

— Нет! Я ее не оставлю. Почему она не может пойти с нами?

Тут Маккой осознал, что Кирк, скорее всего, не понимает, что они в прошлом. Но сейчас он не мог это ему объяснить.

— Погоди минутку, Джим, — сказал доктор. — Давай поговорим со Споком. Он знает, как поступить.

— Спок? Ну конечно! Где он, Боунс? — Кирк оглянулся. — Его здесь нет…

— Он на «Энтерпрайзе», Джим. Сейчас я с ним свяжусь; постой с Джен. Мисс Хэмлин, пожалуйста, возьмите его за руку, — быстро сказал он, доставая коммуникатор.

— Кто… Кто такой Спок? — спросила Джен. — И что это такое? — она указала на коммуникатор.

— Спок… это друг, а это… это радио, — объяснил он, открывая прибор. — Маккой — «Энтерпрайзу». Спок!

— Слушаю, доктор. Вы нашли?..

— Да. Он рядом со мной.

— Вы готовы к подъему, доктор?

— Да, почти, но у нас небольшая проблема, Спок. И, честно говоря, я не знаю, что делать. Тут девушка — медсестра… Благодаря моей глупости она узнала, кто мы такие. Она тоже стоит сейчас рядом с нами. И… она любит Джима, а тот не хочет покидать ее!

— Я спускаюсь.

— Спок! Ты считаешь, это мудро?

— Необходимо, доктор. Вы в пределах видимости?

— Да, — мрачно подтвердил Маккой. Он попытался не допустить в голос волнения — как появление Спока подействует на Кирка, одному богу известно. Что ж, он это скоро узнает — раздался знакомый свист транспортаторного луча…

Джен обернулась на звук как раз вовремя, чтобы увидеть золотистое сияние материализации. Остолбенев, она разглядывала появившегося из ниоткуда человека, одетого так же, как и Джеймс Кирк. Девушка почувствовала, как Кирк до боли вцепился в ее руку.

— Джим… Джим, отпусти! Ты делаешь мне больно! — она попыталась высвободить руку, но Джим держал крепко. Она посмотрела на него. Его лицо выражало гнев — нет, ярость!

— Джим, что случилось? — Кирк шагнул вперед, таща за собой Джен.

— Доктор Маккой! — закричала Джен.

Маккой и Спок обернулись и увидели надвигающегося на них Кирка, в каждом движении которого сквозила неконтролируемая ярость.

— Почему он в моей рубашке? — выкрикнул Кирк. Отпустив Джен, он кинулся на Спока, пытаясь разорвать униформу.

Спок легко отклонил удары, поймав Кирка за запястья.

— Джим, прекрати, — мягко сказал он.

— Почему ты в моей рубашке? — крикнул Кирк. — Ты… ты бросил меня! Я не мертв. Я… капитан! — он снова закричал и упал на колени с прежним выражением дикого ужаса на лице.

Спок склонился к нему. Протянул руку и нажал на точку, известную только вулканцам. Джеймс Кирк обмяк и начал заваливаться на землю. Спок легко подхватил его на руки. Джен Хэмлин, опомнившись, перевела взгляд на Спока.

— Что вы с ним сделали?

Спок обернулся, и тут она вдруг заметила явную разницу во внешности. Поняла, что… незнакомец перед ней — абсолютно чужд ее пониманию. Она прерывисто вздохнула и побледнела.

Маккой мгновенно среагировал и подхватил её под руку.

— Не бойтесь нас, мисс Хэмлин. С Джимом все в порядке. Спок просто… ну, скажем, отправил его немного поспать. Он придет в себя через пару минут. — Он говорил очень тихо, пока Джен оправлялась от потрясения. Она снова посмотрела на Спока — как раз вовремя, чтобы заметить на его лице выражение глубокой печали, которое тотчас сменилось прежней бесстрастной маской, стоило ему заметить, что Джен смотрит на него.

Маккой стащил с себя плащ и расстелил на земле. Спок опустил на него Кирка, выпрямился и посмотрел на Джен Хэмлин, которая слегка отпрянула под его пристальным взглядом.

— Мисс Хэмлин, — тихо сказал он. — Доктор Маккой сказал, что вы любите Джеймса Кирка. Это так?

— Да… Да. Верно, — сказала она, в защитном жесте слегка вздернув подбородок.

— Кроме того, вы знаете, кто мы такие и откуда. — Спокойный голос продолжил: — Мисс Хэмлин, пожалуйста, не бойтесь нас. Джеймс Кирк мой друг. Я понимаю, что он значит для вас; прискорбно, что вы из разных эпох. В его времени он одинок. Капитанские обязанности и служба в Звездном Флоте Федерации не дает ему права целиком принадлежать любой из женщин.

Спок замолчал, а Маккой кинул на него любопытный взгляд. Он никогда не слышал, чтобы Спок говорил что-нибудь подобное. Но смолчал; он был уверен, что у вулканца есть причина, чтобы рассказать Джен Хэмлин о мире будущего, и даже чуть больше, чем это сделал он сам.

— Но, если он одинок, позвольте мне пойти с вами! Я могу… — она запнулась, когда он покачал головой.

— Нет. Это невозможно. По нескольким причинам. Маловероятно, что вы будете счастливы в нашем времени. Вы будете… не к месту.

— Я смогу научиться! Пожалуйста!

— Да, но… — Спок снова склонил голову. — Основная причина в том, что вы можете изменить будущее. Даже капитан мог создать временную петлю. Но у вас тоже должна быть веская причина. Мисс Хэмлин, а вам не приходило на ум, что Джим может не любить вас?

Она изумленно моргнула.

— Он… но он любит меня! Он сам сказал, что не хочет оставлять меня.

— Это говорил не Джеймс Кирк, мисс Хэмлин. Это был голос человека, чей разум подвергся жестокой пытке. Вы были добры к нему; заботились о нем. Насколько я понимаю, вы необычно добры к своим пациентам. Это делает вам честь. Если Джеймс Кирк выздоровеет, — а я полагаю, что это случится, — он будет благодарен вам, но… будет ли достаточно одной благодарности? Понимаете? Если вы действительно любите его, вы должны позволить ему уйти. Вы должны забыть Джеймса Кирка и все, что узнали о нем, о нас и о вашем будущем.

— Но как? Я не могу забыть его или вас, или доктора Маккоя, и все, что услышала сегодня!

— Я могу помочь вам… забыть, — тихо сказал Спок; казалось, он проговорил это против желания.

— Что… что вы имеете в виду? — «Он что, хочет убить ее?» Она отшатнулась.

— Мисс Хэмлин, я не причиню вам вреда. Доктор Маккой, не могли бы вы объяснить, что мелдинг не опасен для нее? — сказал Спок, поворачиваясь к Маккою.

Доктор улыбнулся и взял Джен за руку.

— Джен, я понимаю, вы испуганы. Я бы на вашем месте тоже испугался. Но поверьте, мистер Спок, несмотря на его странную внешность, и мухи не обидит. Доверьтесь ему; доверьтесь нам. Уверен, вы поняли, что Джим значит для нас; мы оба говорим вам, что он наш друг. Мы не сделаем ничего плохого тому, кому так обязан наш друг. То, что предлагает мистер Спок, называется мелдингом. Мне приходилось несколько раз это испытывать, и Джиму тоже. Это много раз спасало наш рассудок и наши жизни. Позвольте Споку помочь вам.

Его тихий и спокойный голос успокаивающе подействовал на Джен. Она обернулась к Споку.

— Вы правда думаете, что это поможет Джиму?

— Да, мисс Хэмлин. И ему, и вам.

— Тогда… — Джен повернулась и посмотрела на Джима, снова ощутив любовь к этому человеку. Неожиданно ее пронзила незваная мысль: «А любовь ли это? Или же… жалость? Может быть… Нет… Нет!» Она наклонилась и поправила плащ, слегка коснувшись щеки Джима. Затем, сделав глубокий вдох, выпрямилась. — Что я должна делать, мистер Спок?

— Ничего, мисс Хэмлин. Все сделаю я. Просто постарайтесь максимально очистить разум. Расслабьтесь и не бойтесь меня. Еще вопрос: вы хотите помнить ваши чувства к Джеймсу Кирку, ваши отношения с ним как с пациентом? Или хотите стереть из памяти все вместе с теми знаниями, что вы получили о вашем будущем?

— Вы можете так сделать?

— Да, думаю, что могу.

— Тогда позвольте мне помнить его.

— Как пожелаете. Тепер не бойтесь меня. Я должен положить ладонь вам на лоб. Пожалуйста, расслабьтесь… не бойтесь… — он закрыл глаза.

Джен Хэмлин мало что почувствовала. По ее сознанию распространилось спокойствие; напряжение и волнения этого дня покинули ее. Она почувствовала облегчение. Что-то — что беспокоило ее — исчезало. Ей не нужно больше волноваться за Джима — с ним все будет в порядке. Доктор Маккой сможет о нем позаботиться; все будет хорошо.

Джен медленно побрела по направлению к больнице. Прошла за тяжелые двери и пошла дальше по коридору — помогать людям. Она не слышала тихого жужжания, раздавшегося за старыми деревьями во дворе лечебницы…

* * *

Коммандер Скотт управлял кораблем. Ему уже начинало казаться, что он родился в командирском кресле и в нем же состарится.

Двигатели бездействовали, и Скотт бы доволен. Раздражен, но доволен. Все эти скачки на варп семь и восемь, а он даже не знал, что случилось. Рывок назад, сквозь время, полет на Звездную базу одиннадцать, потом к Стражу Вечности и снова на базу…

Он снова вздрогнул при мысли о том, что увидел, когда на борту материализовалась группа высадки. Он очистил коридоры, ведущие к лазарету. И никому не рассказывал о том, что видел, так же, как Маккой и Чехов.

Только Маккой и Спок видели Кирка после того, как поместили его в изолятор.

Маккой вернулся со Звездной Базы вместе со Споком, хотя Скотти с трудом мог поверить, что кого-то из них можно сейчас отогнать от Джима. Но они вместе спустились на планету Стража Вечности и вернулись, выглядя не вполне удовлетворенными, но уверенными, что полбуханки все же лучше, чем ничего.

Маккой был столь же молчалив, как и Спок, так что Скотти вскоре бросил попытки разговорить его.

Совершенно очевидно, что эти двое были не намерены отдыхать, пока капитан полностью не поправится — если это, конечно, случится. Но радостное оживление на корабле неуклонно росло. Ведь главное — он был жив. Что бы там ни было, но команда верила, что надолго вывести из строя Джеймса Кирка почти невозможно.

И вот теперь, около часа назад, Спок спустился вниз, в офис Мендеза.

Разумеется, вулканец вернется с очередным приказом, что они должны заниматься своей работой, ждать и надеяться. Конечно, к капитану никого не допустят.

Скотт вздохнул.

Неожиданно раздался голос Ухуры.

— Мистер Скотт, я получила сообщение от коммодора Мендеза. Он приказывает приготовиться к прибытию капитана на борт. — Ее глаза расширились. — Мистер Скотт! Нам приказано выставить почетный караул… Вы, доктор Маккой… и… мистер Зулу, мистер Чехов… и я — мы приглашены!

Глаза Скотти расширились в дикой догадке.

— Этого не может быть… — он вдруг обнаружил, что улыбается до ушей. — Ну, тогда — чего же мы ждем? Мистер Райли, вы за старшего. — Он с надеждой глянул на Ухуру и поспешил к турболифту.

Минутой позже раздался жужжащий звук, и на платформе транспортатора начали проявляться две фигуры. Лейтенант Джозеф, возглавляющий почетный караул, поднес к губам боцманскую дудку, приветствуя на борту капитана, — но извлек из нее только резкий визг, увидев, что перед ним стоит капитан Джеймс Т. Кирк, а позади него, в синей униформе научного отдела — коммандер Спок!

Несколько секунд все молчали, не двигаясь. Наконец, широко улыбаясь, Джеймс Кирк сошел с платформы транспортатора и поинтересовался:

— Кто-нибудь скажет наконец: «Добро пожаловать на борт»?

Это была очень необычная приветственная церемония. Друзья хлопали друг друга по спинам и пожимали руки; смех, слезы и приветственные крики, эхом отражавшиеся от стен транспортаторной, просочились в тихие коридоры; члены экипажа останавливались, поворачивали головы. И, как молния, по всему кораблю пронеслось: «Капитан Кирк вернулся!»

Кирк обошел весь корабль, приветствуя всех, кого знал, и знакомясь с новичками — пополнившими команду, когда Спок был капитаном. Некоторые из них поинтересовались, по поводу чего эта шумиха. После того, как новый — для них — капитан проходил вперед, их немедленно, со всеми подробностями, просвещали знатоки.

Много позже Джеймс Кирк, Леонард Маккой и Спок сидели в каюте капитана, на столе стояла початая бутылка саурианского бренди. Даже Спок в честь знаменательного события позволил налить себе бокал.

— Ну, Боунс, Спок, — сказал Кирк, — так много времени прошло. Не думал, что когда-нибудь окажусь здесь.

— Джим, — сказал Маккой, — можешь не отвечать, если не хочешь, но мне хотелось бы знать… Что ты помнишь из того, что случилось?

— Кое-что, Боунс. Забавно — я очень четко помню, с чего все началось. Это было — господи, почти два года назад! — он помолчал, потом продолжил: — Помню ту симпатичную девчонку. Ну, я пригласил ее пообедать; мы танцевали — помню, выпил пару стаканов. Потом взял такси. Кажется, там и отключился.

— Скорее всего, под воздействием наркотиков.

— Да, наверное. В любом случае, я очнулся на клингонском корабле — Кор сказал, что это будет славная война. Что-то вроде сведения личных счетов. Пытался допрашивать. Когда я отказался, пригрозил: «Говори, или применю мыслефильтр». Я упорствовал, — Кирк сделал большой глоток и помолчал немного. — Ну а потом… Какие- то обрывки. Спустился с ним к Стражу Вечности. Вспомнил Эдит, Спока, тебя. Оттолкнул его и прыгнул. Картинка была похожа на нужное время. Практически все… Помню большое здание… Кто-то помогал мне — какая-то девушка…

— Это была медсестра, Джен Хэмлин, — подсказал Маккой.

— Да, я помню… Джен. Хэмлин? Это ее фамилия? Странно, не помню. Как будто я ее никогда и не знал, — пробормотал он. — Джен была добра ко мне. Жаль, что я не могу ее поблагодарить. Если бы… — он вздохнул. — Но сейчас уже слишком поздно. — Он замолчал, погрузившись в свои мысли.

Маккой глянул на Спока и беспокойно пошевелился в кресле. Кашлянул:

— Извини, Джим. Я не хотел снова вываливать это все на тебя.

Кирк слабо улыбнулся.

— Все в порядке, Боунс. Это все есть в моих медицинских записях. У тебя же есть их копии. Врачи сказали, что для меня же лучше вспомнить как можно больше или больше года жизни будет потеряно. — Он снова наполнил стакан, предложил Споку, который отрицательно качнул головой, налил Маккою и снова откинулся на спинку кресла.

— Спок, как ты считаешь, что будет со Стражем… Кор?..

— Я добился взаимопонимания со Стражем, — ответил Спок, — а доктор помог установить контакт. Когда он понял, что с вами сделали, то осознал, что некоторые существа совсем не похожи на его создателей. Он не позволит использовать свои возможности в военных целях. Но позволит небольшие научные партии для исторических исследований. Полагаю, в некотором роде, он ищет… компании.

Кирк улыбнулся.

— Одиночество — не только человеческая эмоция.

— Нет, — тихо сказал Спок. — Мы можем заплатить за одиночество Стража событиями, которые могут изменить ход истории. Однако, судя по всему, Кор действовал на свой страх и риск. Можно направить протест Клингонской Империи и органианам.

Маккой решил сменить тему. Кирк стал слишком уж задумчивым. А Спок мог сказать слишком много.

— Спок, ты бы мог перышком сбить меня с ног, когда я увидел тебя позади Джима, — сказал он, ожидая соответствующего ответа.

— Почему я должен был предпринять попытку сбить вас с ног, используя часть покрова птицы, доктор Маккой? — переспросил Спок, подняв бровь.

— Ты, остроухий компьютер! — воскликнул Маккой. — Ты знаешь, что я имею в виду!

— Так почему же вы не сказали, что имеете в виду, доктор?

— Я сказал, что я имел в виду! — вскипел доктор.

Джеймс Кирк откинулся на спинку кресла и расхохотался, да так, что слезы выступили на глазах. Маккой и Спок повернулись к нему.

— Э… Джим… — начал Маккой. Затем, громче: — Джим! Что случилось?

— О… я… бог мой… Боунс! Спок! — Кирк выпрямился и протер глаза. — Теперь я уверен, что дома. Вы два дурака! — он снова разразился смехом.

Маккой усмехнулся, повернулся к Споку и подмигнул. Спок улыбнулся едва заметно. Впервые с момента исчезновения Джеймса Кирка эти двое возобновили свои знаменитые споры.

Маккой повернулся к Кирку и сказал:

— Мы тоже дома, Джим. — Развернулся к Споку. — Ты мне можешь кое-что объяснить, Спок? Я слышал, как ты объявил команде, что Джим снова командует «Энтерпрайзом», но почему ты был… э… ну, понижен?

— Я не был понижен, доктор, потому что не был повышен.

— Но… но ты ведь был капитаном. Эти нашивки… звание было твоим.

— Номинально, доктор. Подразумевалось, что я принимаю командование «Энтерпрайзом» до тех пор, пока Джим не вернется.

— Хочешь сказать, они даже не предложили?.. — повисла изумленная тишина.

— Да, но, как я говорил уже много раз, я…

— …не хочу быть командиром. Но, господи, Спок! Ты был им почти два года!

— Будь я человеком, сказал бы, что мне «не понравились» эти два года, доктор. Я вполне удовлетворен должностью офицера по науке и второго по званию.

— Да, но… Слушай, Спок, а…

На столе запищал интерком, и Кирк наклонился, нажимая на кнопку.

— Кирк слушает.

— Капитан, это сестра Чэпел. Доктор Маккой с вами?

— Рядом со мной, мисс Чэпел. Боунс?

— В чем дело, сестра?

— Доктор, энсин Томас поскользнулся на лестнице в инженерном… Кажется, у него сломана нога.

— Сейчас буду, — Маккой выключил интерком и поднялся. — Ни сна, ни отдыха измученной душе. Спасибо за бренди, капитан. — Он подошел к двери и оглянулся на пороге. — Я рад, что ты снова с нами, Джим, — улыбнувшись, он вышел.

Спок поднялся.

— Я тоже должен идти, капитан. Мои обязанности…

— Спок, задержись еще на минуту, пожалуйста, — попросил Кирк. — Сядь.

— Есть, сэр, — Спок уселся обратно.

— Мы впервые остались вдвоем… Я хотел поблагодарить тебя, — просто сказал Кирк.

— Капитан, вы ничем мне не обязаны. Я делал то, что необходимо.

— Нет, Спок. Ты сделал куда больше. Коммодор Мендез рассказал, как ты… да что там, практически умолял его разрешить полет к Стражу, клингонам, чтобы отправить «Энтерпрайз» в прошлое. Сказал, что подашь в отставку — или повторишь трюк с Талосом четыре. Ради всего святого, не смущайся! — Лицо Спока медленно приобретало более зеленый оттенок, чем обычно.

— Сэр! Смущение — человеческая эмоция.

— Ага, знаю. Тогда почему ты зеленеешь? — Кирк тихо рассмеялся и продолжил: — Слушай, дружище, нам пора уже перестать обманывать друг друга. Я знаю, что у тебя есть эмоции, ты знаешь, что я это знаю, так почему это не признать? Ну, по крайней мере, — Кирк улыбнулся, — я обещаю не говорить Маккою.

Спок помолчал. Казалось, он борется сам с собой; затем вулканец посмотрел в глаза Кирку:

— Капитан… Джим. Я не могу измениться.

Кирк не стал настаивать. Даже это было большой уступкой.

— Знаю, Спок. Надеюсь, ты не слишком изменился, — он помолчал минуту. — Когда рассудок начал возвращаться ко мне, кажется, я вспомнил тебя, Спок. Поэтому, когда я тебя увидел, действовал так… — Кирк запнулся, настала его очередь смущаться.

— Джим, это был не ты — это мыслефильтр, — сказал Спок.

— Да, думаю, что так, — Кирк допил бренди и отставил пустой стакан. — Но почему ты не сдался? Почему поставил все на невозможный шанс?

— Я знал, что ты в руках Кора, хотя Мендез сперва…

— Ты знал? — прервал Кирк.

— Да, Джим. Я слышал твой крик о помощи, когда мыслефильтр прорвал барьер.

— Я… я не знал, — пробормотал Кирк. — Я пытался не поддаваться, но…

— Джим, я тоже знаю, на что способен мыслефильтр. Ты ничего не мог сделать, — сказал Спок. В глазах вулканца явственно проглядывало участие.

Какое-то время в каюте стояла тишина. Наконец Кирк прерывисто вздохнул.

— Я рад, что ты меня услышал, хотя даже не надеялся на это.

— Я пытался объяснить это Мендезу, — продолжил Спок. — Он не поверил. Он считал, что ты мертв, Джим. Он предложил мне командовать «Энтерпрайзом» — стать его капитаном. Я не хотел этого, но мне нужен был корабль, и он заключил со мной соглашение. Сказал, что уже видел, на что я способен, так что так будет безопаснее. Я принял командование при условии, которое уже объяснил доктору Маккою. — Он вздохнул. — Я все рассказал Маккою и Скотту, когда нашел подтверждение. Интересно, но они поверили мне прежде, чем увидели доказательства.

Кирк откинулся не спинку кресла и улыбнулся.

— Ну что ж, и ты меня нашел! — Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила его резко выпрямиться. — Спок, то, что ты смог «прочитать» мои мысли на столь большом расстоянии — что это значит?

— Это беспокоит тебя, Джим?

— Я не знаю… Ты можешь «слышать» меня все время?

— Нет, Джим. Очень редко. Только при физическом контакте, как в мелдинге. Даже если бы мог, я бы не стал — это вторжение… Нет, скорее всего, это из-за мыслефильтра, из-за твоей нужды…

— В твоей помощи, дружище, — тихо докончил Кирк. — Похоже, я всегда обращаюсь к тебе, когда мне нужна помощь.

— Как и я, Джим. Поэтому наши разумы слились воедино.

— Что ж, будем надеяться, что такое больше не повторится, — сказал Кирк. — В любом случае, ты рисковал своей карьерой, чтобы найти меня.

— Капитан, я просто не хотел, чтобы Звездный Флот потерял прекрасного офицера.

— Замолчи, Спок! Я тебе не верю, — усмехнулся Кирк.

— Сэр?

— Не обращай внимания. Спасибо. Судя по тому, что рассказал мне Мендез, все отступили — даже Маккой.

— Но только после того, как все поиски окончились неудачей, — тотчас возразил Спок. — Маккой был последним, кто потерял надежду.

Кирк осознал, что Спок практически защищает доктора.

— Да, в этом я уверен. Что ж, я не в обиде. Я бы тоже, возможно, сдался. И все-таки… спасибо.

Спок слегка кивнул, принимая сказанное.

— И еще одно, Спок, — Кирк выпрямился в кресле. — Доктора рассказали мне, как ты использовал мелдинг, чтобы уничтожить триггеры, поставленные клингонами — перебросив их в собственный мозг и отключив их. Я никогда не смогу расплатиться…

— Джим, пожалуйста. Не говори ничего. Я делал то, что необходимо. Я знал, как преодолеть влияние мыслефильтра, а ты нет.

Он встал, и Кирк поднялся тоже.

— Правильно ли я понимаю, что мы продолжим нашу миссию, капитан? — спросил Спок.

— Да, когда пополним запасы. И снова впрягаться в работу…

— И снова?..

— Еще одно мое, чисто человеческое, выражение, — рассмеялся Кирк. — Тебе пора бы знать, что у меня их большой запас.

— Да, капитан, кажется, вы используете их при каждом удобном случае. Однако, полагаю, существует одно выражение, подходящее к нашей ситуации, — серьезным тоном сказал Спок.

— И какое же?

— Добро пожаловать домой, Джим!⁽¹⁾

---

1) Существует даже экранизация «Мыслефильтра», созданная фанатами-энтузиастами: Star Trek New Voyages, 4x09, Mind-Sifter — https://www.youtube.com/watch?v=CMYtd9LNtD0. К сожалению, русской озвучки не существует, но, думаю, после прочтения оригинальной истории всё и так должно быть понятно.

Вернуться к тексту