Год Крысы. Дороги. Часть 2 (гет)

— Подсекай, девочка, подсекай! Не так быстро, переломишь!

Рыска подскочила на месте и схватилась за удочку, на конце которой брыкался кто-то крупный.

— О-о! — воскликнула она, вытягивая из воды карпа длиной в две ладони. — Вот это да! Дедушка, смотрите!

— Не шуми, остальную рыбу распугаешь…

— А зачем нам ещё, если на ужин и этой хватит, — весело сказала Рыска, забрасывая рыбину в ведро. — Я такую уху сварю, пальчики оближете!

— Я с тобой забуду, что такое пост, — проворчал Сареон, довольно потирая бороду.

— Ну, не пропадать же еде… Смотрите, у вас тоже клюёт.

— Вижу, не слепой, — проворчал старик и вытянул второго карпа, с ладонь.

— А мой больше, — похвасталась Рыска и вдруг умолкла, прикусив губу.

— Все рыбаки меряются уловом и привирают. Как и охотники, — заметил Сареон, делая вид, что не понял, отчего Рыска помрачнела. — Знаешь, до наводнения — ну, того, которое вы с Альком вызвали — на месте этого озера была заросшая тиной лужа.

— Правда? А не скажешь.

Озеро было широким и глубоким: и искупаться можно, и рыбы вдоволь. И лягушки так весело поют! Утки прилетели и разбились на пары… Прибрежный луг мило засиял веснушками одуванчиков.

Весна выдалась ясная, солнечная, и Рыска за две проведённых в ските недели успела подзагореть. Никакие «хорьки» её не искали, и она почти успокоилась — разве что по ночам просыпалась от каждого скрипа. Зато днём находилось столько дел, что некогда было бояться: приготовить, прибраться, за садом поухаживать, на рыбалку сходить, с дедушкой поговорить за чаем — их чаепития были долгими, основательными. Сначала Рыске казалось, что она мешает отшельнику, потому что тот от еды часто отказывался и говорил мало, но потом заметила, что он без неё чай пить не садится, ждёт, пока она досеет укропом придуманный ею огород или заштопает свою износившуюся одежду. Рясу Рыска наотрез отказалась надевать.

— Женщина не может быть мольцом, это кощунство, — заявила она.

— А монашкой — может. Буду представлять тебя как свою ученицу, а то слухи пойдут.

— Они и так пойдут и далеко зайдут, я знаю. Когда Альк навещал меня в школе, слухи не ходили, а летали, — Рыска улыбнулась, вспомнив приятные моменты их с Альком встреч.

— Тогда тебе нужно купить одежду.

— Можно. У меня есть три сребра, — похвасталась она. — Хватит на лапти, ещё одни штаны и рубаху.

— И на платье, — настойчиво предложил старик. — Я Инку попрошу, она поможет.

В скит раз в две недели приходили Прохор и Инка. Мужчина привозил продукты и помогал с ремонтом крыши, крыльца или сарая, а женщина кое-что готовила. Рыска рецепты Инки не одобрила, хотя вслух критиковать не решилась: ну кто так рубит капусту на щи, будто щепки строгает? Капуста должна в ложку помещаться, а не свисать ниткой, цепляясь за бороду. Перец после варки из бульона следовало вынимать, солить — в конце, а не в начале… Скоро Рыска с большим удовольствием стала готовить сама, и служанка приходить перестала.

Старик ворчал, пробуя Рыскины пироги.

— Вот и не кушайте, если у вас пост, — говорила она, — а лишние я могу в город на рынок отнести. Заработаю немного, чтобы не нахлебничать.

— Вот ещё, одинокой девке по лесу ходить…

— Может быть, возьмём на время корову? Я хорошо езжу верхом, даже от погони уходить приходилось! — похвасталась Рыска.

— Нет, ты же у меня живёшь инкогнито, — напомнил старик.

— Как?

— Втайне от тсарской стражи.

После воспоминаний о возможных преследователях Рыска затихла, и желание ездить в город у неё пропало.

Через две недели жизни в ските она впервые достала меч и попросила старика с ней поупражняться.

— А что я Альку скажу, если случайно тебя прибью? — спросил Сареон.

— Вы просто покажите мне какой-нибудь выпад, — ответила Рыска, — а я Алька потом удивлю!

— Не пристало мне ерундой заниматься: девку мечом гонять...

— Это так, для веселья!

— Веселья? — усмехнулся в бороду старик.

Он хоть и был сед и худ, мечом махал что надо. Рыскины удары отбивал с лёгкостью, но, в отличие от Алька, не пытался её разозлить и раззадорить.

— Прежде чем драться, научись быстро вынимать меч. Это может спасти тебе жизнь.

— Ага…

Рыска впитывала его советы как губка.

— Не отрывай подошвы от земли, это ухудшает баланс. Ставь ноги шире, колени всегда согнуты, — он показывал, как это должно выглядеть, не демонстрируя ни малейших признаков ревматизма.

Рыска помнила про ноги из уроков школьной наставницы, но так и норовила перенести вес на носки, отчего заваливалась при поворотах.

— Становись так, чтобы противника слепило солнце.

— Но это нечестно!

— Если меч для тебя игрушка, тогда да. Если способ выжить — все средства хороши. И не увлекайся разворотами. Так ты подставляешь спину противнику и заранее даёшь понять, куда ударишь.

Больше всего Рыска полюбила их разговоры за иван-чаем, во время которых она рассказывала о своём детстве, а старик — о своём. Потом Рыска перешла на сказки — старые и новые, а Сареон взялся дальше обучать её саврянскому, громко отсмеявшись, узнав, что Рыска успела поработать наставницей.

— Надеюсь, тот мальчик дальше алфавита не пошёл, — обидно пошутил он.

— Вообще-то, Альк хвалил мой саврянский, а он зря хвалить не будет, — попыталась оправдаться Рыска. — Вы же меня прекрасно понимаете.

— Да, но слово «колодзишчэ» пишется через «э», а не через «е».

— Я этому Павлушу не учила, — сказала Рыска, тем не менее устыдившись.

— Ты и по-ринтарски с ошибками пишешь.

— Меня дедок учил, из бывших батраков, — призналась она, чувствуя прилив благодарности к дедку с хутора, который был добр к ней, и всё же осознавая своё невежество. — Я знаю, что по сравнению с Альком я дура набитая.

Она грустно вздохнула. Старик покачал головой, что-то прошептал себе в бороду и сказал:

— Прости, девочка. Я иногда забываю, что не у всех есть возможность нанимать лучших наставников за большие деньги. Кстати, наука не всегда идёт впрок, что и доказывают некоторые.

— Альку пошла, — уверенно заявила Рыска, испытывая привычное негодование от того, что дед критикует внука. — Он был лучшим учеником в Пристани!

Дед не возражал, но нервно кряхтел — может быть, вспоминал о том, как Альк, никого не послушав, сбежал из дома?

Рыску очень удивило, что старик оказался не таким уж отшельником, потому что к нему иногда приезжали другие видуны и путники.

От первого Сареон её спрятал — точнее, попросил не выходить из комнаты, пока тот не уедет, но Рыска успела заметить, что гость был рыж и худ, на нетопыре и с крысой у седла.

Второй приехал, когда она работала в саду, пропалывая кусты роз, и дедушка их друг другу представил — похоже, видун принял её за служанку. Пробыл в доме недолго, наелся Рыскиных пирогов и, не простившись, уехал в противоположную от Мириных Шахт сторону.

Рыска опасалась приезда чужаков, потому что её глодала тайна «универсальной свечи», о которой она боялась рассказать старику. Сам Сареон при ней не пророчил, а на её вопросы о том, как он собирается помочь Альку, отвечал надоевшими «меньше знаешь, лучше спишь» или «верь Божине и надейся на лучшее». Она не поделилась с ним своими страхами, справедливо опасаясь, что бывший путник, давно лишённый «свечи», мог случайно использовать Рыскину удачу, а потом не сдержаться и вытянуть всё до капли…

Однажды вечером она почувствовала, что старик тянет из неё силу, когда плела корзину, сидя на крыльце, а тот прогуливался по саду. В носу защекотало, потом засвербело, потом кольнуло так, будто шило вогнали — пришлось сбежать подальше, за дом и в поле, и боль сразу отступила. Сознание Рыска не потеряла, красных усов не появилось, из чего она сделала вывод, что расстояние имеет значение и ей просто надо держаться подальше от старика, если тот снова вздумает пророчить.

Всё изменилось, когда приехал третий видун.

Сареон почувствовал его приезд заранее и попросил Рыску остаться у себя. Когда же гость уехал и старик, не дозвавшись Рыски, зашёл к ней в комнату и застал её на полу с кровавыми усами, она узнала, что отшельники ругаются, как обычные люди. А образованные отшельники — ещё и витиевато.

Их чаепитие в тот вечер было прохладным. Старик молчал, похлёбывая травяной настой, Рыска отходила от неприятного испытания. Наконец, она призналась, что ужасно хочет спать, и дед досадливо потёр лоб.

— Я понимаю, почему ты мне не рассказала. Думала, я не удержусь и «сожгу» тебя ради своих пророчеств?

Рыска вздохнула.

— Альк предупреждал, чтобы я держалась подальше от путников, но он сам точно не знает, как это работает.

Отшельник смерил её долгим взглядом.

— Ты всё правильно сделала, а я мог бы и догадаться. Это побочный эффект возвращённого дара, редкий, но не уникальный. Я, дурак, решил, раз ты не видишь ворот, то и «универсальной свечой» быть не можешь.

— Вы знаете, как это работает? — спросила Рыска и зевнула, пытаясь побороть не вовремя нахлынувшую сонливость.

— Завтра поговорим. А сейчас иди спать.

Рыска едва успела переодеться в исподнюю рубаху — липкий сон навалился сразу, и она увидела кошмар про Алька, который блуждал в темноте, совершенно голый. Рыска ощущала острые камни под его ногами, холод вокруг, слышала гулкое эхо, испытывала, как и он, недоумение, растерянность и… страх.

— Альк! — позвала она, но тот не отзывался.

Она шла с ним во сне среди холодных сумрачных стен, а затем в нос ударил мерзкий трупный запах, и в тусклом свете Рыска разглядела полуистлевший скелет, из глазниц которого выползали черви — много червей. Вдруг скелет пошевелился, зловеще улыбнулся остатками рта и вытянул вперёд корявые руки.

— Альк! — снова позвала она и, ощутив чью-то руку на своём плече, испуганно завопила.

Свет от лампы с фитилём ударил ей в лицо, и наклонившийся над кроватью отшельник приказал:

— Рыска, проснись!

— Альк в опасности, — пробормотала она, чувствуя безысходный ужас. — Он заблудился.

— Что?

— За ним охотится смерть…

Она села и впервые за долгое время горько расплакалась.

Сареон выждал с полщепки, дав ей выплакаться, затем отставил лампу и спокойно произнёс:

— Успокойся. Тебе приснился кошмар из-за того, что случилось вчера вечером, вот и всё.

Рыска виновато хлюпнула носом и не ответила.

— Когда из тебя тянут удачу, приходит ощущение смерти — я знаю, нечто подобное испытывает «свеча», но с тобой всё будет в порядке.

— А с Альком?

— И с ним тоже. Не реви. Я принесу тебе воды.

Когда старик вернулся со стаканом, Рыска уже почти успокоилась, а сделав пару глотков, пробормотала:

— Извините.

— Не извиняйся, если не виновата.

Она усмехнулась.

— Альк тоже так говорит...

Дед недовольно хмыкнул.

— Альк, Альк… Альк то, Альк сё… Альк так говорит, — проворчал он. — Не живи ради него, иначе потеряешься. Ищи себя. В тебе есть сила, ощути её.

— Но я… беспокоюсь за него, — прошептала Рыска.

— Я тоже.

— Разве это плохо?

— Любовь должна давать силы, окрылять, помогать, а не приводить к вечным страданиям.

— И вовсе я не страдаю, — возмутилась она. — А вы? Где ваша любовь? Почему вы живёте один? Куда делась ваша жена?

— Умерла третьими родами, — спокойно ответил старик.

Рыска снова шмыгнула носом, и он подал ей платок.

— Простите…

— Всё будет в порядке с нашим Альком, хоть иногда мне кажется, родители пожалели для него в детстве розог!

— Мальчиков нельзя бить, иначе они вырастут трусами, — повторила Рыска слова Алька.

— И о чём он только думал, когда тащил тебя в молельню?

Рыска поджала под себя колени, подтянула к подбородку одеяло и удивлённо посмотрела на старика.

— Альк меня любит.

Старик фыркнул.

— Он себя любит. Когда ему буквально проложили путь к большому будущему, он сбежал в Пристань, наплевав на мнение родителей — и на моё. Теперь родители решили его женить — и он снова утёр им нос. Накрутил хвосты местным саврянским девкам, так что их отцы ополчились на Хаскилей, и выкинул фортель. Получайте! Я не такой, как все, мне плевать на правила! — распалялся отшельник. — А он подумал, как ты впишешься в его окружение? Как ты будешь общаться с его родителями? Что ты будешь делать, когда наскучишь ему?

Он умолк и отвернулся.

Рыска похолодела. Сердце ухнуло, потом забилось быстрее, поднимая внутри целый ураган. Она не знала, откуда отшельник был осведомлён о делах Хаскилей, но подозревала, что новости ему привозили заезжие путники.

— Вы просто меряете его по себе! Вы злобный, мелочный старикашка! — прокричала она. — Не хотели отдавать ему наследство… Вы предали родного внука — сказали ему идти в Пристань и умереть, а он назло вам и всем остальным выжил, потому что он сильный. Да вы ему просто завидуете!

Старик тихо рассмеялся и глянул на неё сверху вниз.

— А ты просто глупая девка, — сказал он. — Не даёт покоя чужое наследство? Да ты не самозванка, часом?

Рыска ахнула, и они умолкли, продолжая с вызовом смотреть друг на друга. Когда гляделки закончились, она вдруг вскочила и заметалась по комнате.

— Чем занимаешься? — спросил старик.

— Собираю вещи. Я ухожу, — пояснила Рыска.

Он сердито тряхнул бородой.

— Ночью?

— Не впервой.

— Пешком?

— Ну и что?

— Не суетись, — отрезал старик. — Завтра утром я найду тебе корову.

— Мне от вас ничего не надо.

— В счёт того самого наследства.

— Оно не моё, — она продолжила запихивать вещи в дорожный мешок, не стесняясь того, что ходит в исподней рубахе.

— Ложись спать, — сурово приказал Сареон, взял лампу и пробормотал, выходя из комнаты: — Ох, горюшко… Божиня, за что шлёшь наказания?

Оставшись в полной темноте, Рыска передумала собирать вещи и снова забралась в постель. Сонливость никуда не делась, а кошмар и отвратительная ссора отняли у неё последние силы.

— Уеду утром на корове! — пригрозила она тёмному окну. — Вдруг цыгане ещё в Зайцеграде…

Она упала на подушку и крепко уснула.

Утро выдалось мрачным и дождливым. Когда Рыска встала, хозяина дома нигде не было видно. Она проверила подвал и нужник, заглянула через кусты на полянку у озера, где они рыбачили, проверила чердак и решила, что дед пошёл за коровой. Однако собирать сумку дальше не стала. На свежую голову Рыска уже не сердилась, понимая, как грубо и некрасиво себя повела.

Она ворвалась в жизнь отшельника, стала распоряжаться в его доме, будто хозяйка, стала готовить ненужную ему еду, мешать его размышлениям о вечном и о Хольге. Она стала источником слухов, которые распустили о бывшем путнике в городе, разбередила его воспоминания об умершей жене, а теперь взялась учить его жизни.

Рыска растопила печь и поставила внутрь горшок с овсяной крупой. На завтрак дед больше всего любил овсянку с маслом и сушёной клюквой — он, как и Альк, рассказывал ей про витамины…

Пока каша готовилась, она решила прибраться в доме. Не то чтобы там был беспорядок, но полы ведь никогда не бывают полностью чистыми? Её учебник по медицине лежал у деда на столе, её меч — на сундуке в прихожей, её гребень — возле умывальника. Ругая себя за неаккуратность, Рыска унесла все эти вещи к себе в комнату.

— Ты решила напоследок спалить дом? — раздался голос в сенях, когда она домывала пол за сундуком.

— Ой, — она бросилась на кухню, — каша!

Дед стоял на пороге и смотрел, как она суетливо вытаскивает горшок, ставит на стол и с сожалением машет над ним рукой.

— Сгорела, надо же!

Рыска выскочила на улицу, чтобы не распространять вонь в доме, поставила горшок на землю и горько вздохнула. Сареон вышел следом на крыльцо и сказал:

— Ничего, я утку принёс.

Она наконец глянула на старика и только сейчас заметила, что у того через плечо перекинут арбалет с колчаном, а в руке болтается сетка с перьями.

— С озера? — спросила Рыска.

— Не с нашего, с дальнего.

— А вдруг у неё утята?

Старик закатил глаза.

— Это селезень.

— Тогда ладно. Давайте.

Она взяла птицу, убедилась, что это селезень, и пошла за дом ощипывать его и разделывать.

Дед извинился первым, чем поверг Рыску в замешательство.

Они пообедали порознь, но к вечеру распогодилось, и оба отправились работать в огород: Рыска полола едва проросшую морковь, стонавшую под напором сорняков, а дед подстригал кусты бирючины. Когда их дорожки в саду встретились и корзина с сорняками задела длинную чёрную рясу, Рыска выпрямила уставшую спину и посмотрела на старика, так здорово орудовавшего ножницами, будто он всю жизнь занимался садоводством. Тот остановился и тоже глянул на неё.

— Рыска, спасибо тебе за честность, — вдруг сказал он.

— Ну, я… — замямлила она, давно собираясь и не решаясь начать разговор по душам.

— Но за свои грехи я оправдываться перед тобой не стану.

— Простите меня, — отозвалась она. — Вы вовсе не злобный и не мелочный, вы просто старикашка.

Отшельник так весело рассмеялся, что её чувство неловкости усилилось.

— Я старый дурак, — он бросил ножницы в корзину для инструментов и продолжил: — Давно не имел дел с нежными девицами.

— Я вовсе не неженка! — обиделась Рыска.

— Ты была расстроена, а я разучился успокаивать.

— Ну, Альк тоже успокаивает, как вы: скажет что-нибудь, чтобы разозлить, и грусть сразу отступает, — она вдруг прикусила язык и покосилась на старика. — Я знаю, вы не хотите, чтобы я о нём постоянно вспоминала…

— Глупости. Я тоже по нему скучаю, — ответил старик.

Рыска отряхнула грязные руки, тоскливо глянула в сторону бегущей со стороны тракта тропинки и спросила:

— А вы правда думаете, что Альк женился на мне назло родителям?

— Нет, девочка. Я же говорю, я старый дурак и… трус, — он ненадолго умолк, прежде чем продолжить: — Сначала испугался, что ты пострадала из-за моего пророчества, а потом ты кричала во сне… Очевидно, я должен был просто обнять тебя, но снова испугался, что ты меня неправильно поймёшь.

— В каком смысле? — Рыска не сразу сообразила, о чём он, а потом махнула рукой. — Ну, вы же старик…

Сареон криво усмехнулся.

— Никогда не слышала поговорку: «Седина в бороду, Саший в ребро»?

— У нас в веске говорили: «У старого козла крепче рога», — честно призналась она. — Я знаю, что если вы и сделаете гадость, то не нарочно.

Отшельник рассмеялся.

— Как ты ошибаешься…

Она провела ладонью по ровно подстриженной кромке бирючины.

— Простите, что я сразу не рассказала вам про «свечу». Вы научите меня, что с этим делать?

— Конечно.

— Нужен какой-то сложный ритуал?

— Нет, — старик покачал головой. — Всё просто. Ты должна запретить путникам использовать себя.

— Но как?

— Так же, как путник может разрешить или запретить другим слышать свою крысу.

— Я это умела, — призналась Рыска. — Всего-то?

— Ну, в обратную сторону это немного сложнее, но я уверен, ты справишься.

Она улыбнулась и воодушевлённо предложила:

— Давайте потренируемся!

— Нет. Давай ты дополешь грядку, — старик махнул рукой в сторону укропа. — А в следующий раз, когда кто-то рядом с тобой начнёт крутить ворот, ты ему запретишь это делать.

— Боитесь, что не сможете остановиться? Я знаю, путникам очень тяжело без крысы.

— Боюсь, что у тебя случится кровоизлияние в мозг, и Альк отрубит мне голову.

Рыска с сомнением глянула на грядку с морковкой, когда старик спросил безразличным тоном:

— Ты не уедешь?

Она повернула голову, сделала упрямое лицо.

— Нет, если вы мне расскажете, как именно собираетесь помочь Альку.

— Маленькая шантажистка, — пробормотал он. — Хорошо, пойдём. Оставь тут всё…

Они прошли до скамейки за кустами роз, сели и умолкли, слушая, как вдалеке свистит садовая камышовка.

— Не знаю точно, из-за чего у Алька возникли неприятности, но очень скоро всё изменится, — с уверенностью заявил старик. — Теперь тсарь будет ему благоволить.

— Но с чего вдруг он изменит мнение? — удивилась Рыска.

— Шарес взял нового путника. Старый после смерти Витора решил уйти на покой — ему давно пора было это сделать, но не о том разговор… Новый путник намекнёт тсарю, что Хаскили — именно та семья, которая поможет обуздать Саврию и примирить оба тсарства. Что Ром Хаскиль будет отличным советником — и это правда. А Альк прекрасно послужит на благо Савринтара, в любой ипостаси. Может быть, он захочет стать послом, а может, новым начальником тайной стражи — вместо господина Белоручки. Тот тоже уже не молод… Пусть Альк сам решает.

— Путник это скажет? — у Рыски глаза полезли на лоб.

— Да, потому что я помог ему попасть на это место, и все Пристани его одобрили.

— Значит, ваш путник тсарю соврёт? — в её голосе прозвучал укор.

Старик скептически прищурился.

— Ты хочешь помочь Альку или нет?

— Хочу, — уверенно кивнула она. — А нельзя это сделать по-другому?

— Нет, — отрезал Сареон. — Впрочем, если у тебя есть идея получше…

— Нет, — призналась Рыска. — Я уверена, что Алька обвинили несправедливо. Он ведь старался и честно делал свою работу! А ещё он использовал свой дар, чтобы саврянские наместники не подняли бунт, чтобы подписали нужные бумаги о налогах... Альк хороший видун, но его удача и силы не бесконечны. И вместо благодарности на него возвели поклёп.

— Я рад, что ты нашла оправдание моей маленькой хитрости.

Рыска задумалась.

— Это не значит, что обман нужно исправлять обманом, но…

— Но обман можно исправить обманом, а жулики и подлецы должны получить по заслугам.

— Вы же не имеете в виду тсаря Шареса? — Рыска испуганно уставилась на старика.

— Нет, конечно, — тот задумчиво изучил розовый куст. — Я имею в виду тех, кто навёл поклёп, кто нашептал Кастию Белоручке, кого надо или не надо брать в Совет.

— Я думала, отшельники мало знают о мирских делах, — сказала Рыска.

Сареон смерил её внимательным взглядом.

— Я отшельник и никому не служу, кроме Хольги. Но это не значит, что я должен отказаться от своего ума, влияния и возможности принести пользу людям.

— Вы нашли хорошее оправдание своим маленьким хитростям, — она подняла одну бровь.

Старик глянул ей в глаза и вдруг рассмеялся. Это было странно и немного обидно.

— Ты не надоешь ему, — проговорил он сквозь смех.

— Что?

— Я ошибся, когда это сказал.

— Хорошо, — Рыска кивнула и потупилась, — потому что я знаю точно: Альк мне не надоест никогда.

Какое-то время они сидели молча, отбиваясь от комаров и любуясь алеющим закатом.

— Сколько раз из тебя тянули удачу? — спросил старик.

— Два, — неохотно призналась она. — В первый раз — Альк, случайно, когда смотрел наши дороги, — Рыска сжала губы, вспомнив своё глупое поведение после и отмечая, что отшельник был прав насчет мрачных мыслей после пророчества. — А второй раз — с Зофьей. Это путница, она останавливалась у нас в школе.

— С Зофьей? — старик изумлённо глянул на Рыску. — Ты знаешь, кто она?

— Да, Альк дружил с ней в Пристани, — спокойно пояснила Рыска. — А вы?

— Слышал о ней.

Рыска подозрительно покосилась на отшельника.

— Вы что, следили за Альком, когда он был в Пристани? Вы поэтому перебрались в Ринтар?

— Вот ещё, следил, — он тихо фыркнул в бороду. — Просто присматривал. Разве можно вот так взять и выбросить родного внука из сердца?

— Он вас тоже не выбросил, — Рыска покачала ногами на высокой скамейке и добавила чуть дрогнувшим голосом: — Я знаю, у них с Зофьей была любовь, но Альк не простил ей того, что она променяла его на дорогу путницы.

Они молча прослушали долгую трель соловья.

— Альк думает, что весь мир должен вертеться вокруг него, — сказал старик. — Он решил, что девушка должна отказаться от мечты всей жизни ради того, чтобы быть с ним, но на самом деле потом, спустя время, он перестал бы её уважать. Альк не любит слабаков.

— А я очень рада, что Зофья выбрала свою мечту, — отрезала Рыска. — И в следующий раз, когда я её встречу, то не позволю использовать мой дар.

Старик вдруг потёр лоб и скривился.

— У вас голова болит? — спросила Рыска.

— Нет, это я так на возможные неприятности реагирую. Не стану тебя пугать, но я чувствую опасность.

— Для Алька?

Он закатил глаза и проворчал:

— Нет, для нас.

— А что случится?

— Не знаю. Наводнение, ураган, пожар — или горожане с вилами придут…

— Ой, — Рыска прижала ко рту ладонь, — а они могут?

— Нет, конечно, это я для примера. Ты ничего не чувствуешь? — он внимательно посмотрел на неё.

— Нет, — она покачала головой.

— Просто будь начеку. В прошлом году ранней весной сюда медведь-шатун заходил — хорошо, что я успел в доме спрятаться. Один раз разбойничья шайка пожаловала — с ними я договорился, хотя очень хотелось их проучить.

— Наставили на путь истинный? — удивилась Рыска.

— Нет, предложил брать всё, что им захочется.

— А они?

— Ничего не взяли. На что им ряса и глиняная посуда? Вино поискали в подвале, но не нашли, сад вытоптали и ускакали.

— А у вас ничего в саду не закопано? — вдруг поинтересовалась Рыска.

Отшельник смерил её насмешливым взглядом.

— Так я тебе и сказал, видунья.

— Вы не подумайте, это я так.

— Нет. Зачем отшельнику кубышка?

— Ну вы же доверили наследство зайцеградскому купцу, а тот возьми да и умри… И ваши сто златов теперь неизвестно где.

Старик усмехнулся.

— Ошибаешься. Те деньги я давно вернул. Наследники Матюхи мне их отдали по первому же требованию.

— Правда? — обрадовалась Рыска. — Ну тогда ладно.

Солнце скатилось за кромку леса, но небо оставалось светло-голубым с вкраплениями розовых тучек.

— А как мы будем готовиться к опасности? — спросила Рыска. — Мне положить меч под подушку?

— Ты сможешь кого-то убить? — с сомнением спросил старик.

— Иногда достаточно помахать, я проверяла.

— Если бы я знал точно, что это будет, — он косо глянул на неё. — Теперь разбойники нашли бы чем полакомиться.

Она поёжилась.

— Иногда я радуюсь, что потеряла дар, потому что это ощущение опасности — оно такое неприятное… Висит над душой, и ничего не поделаешь.

— Предупреждён — вооружён.

— Может быть, уйдём завтра на целый день в город?

Он вздохнул.

— Опасность грозит человеку, а не месту.

— А отвести её нельзя? Вы же наверняка можете менять дороги.

Он вздохнул.

— Давно не менял.

— Почему?

— Не хватает дара. Я слишком старый — о чём ты мне справедливо напоминаешь.

Рыска пропустила иронию мимо ушей.

— А другие путники, которые к вам приезжают… Они не могут помочь?

— Они и так помогают.

— В чём?

Старик коснулся указательным пальцем кончика её носа, и они одновременно произнесли: «Меньше знаешь, лучше спишь».

— А меч на всякий случай достань. Если мелкая шваль какая захочет тебя обидеть, испугается.

Ночь Рыска провела в полусонной тревоге. За стенами скита выводили трели соловьи, жалобно выла выпь, а со стороны озера доносились позывки журавля. В траве приятно стрекотали сверчки. Все эти звуки были привычными и успокаивали. А потом провыла такка, и сон как ветром сдуло.

Рыска лежала, следя за тенями на потолке, которые оставляли в лунном свете яблоневые ветки, и вспоминала: как она спасала Жара в лесу от страшного чудища, как они переправлялись через Рыбку, и такка всё же настигла Жара, испугав его корову и чуть не утопив. Услышав эти заунывные звуки, которые она не раз слышала по ночам на хуторе, Рыска поняла, как изменилась за неполный год. Она ведь тогда верила, как и остальные весчане, что такке нужно принести в жертву человека, чтобы та не наслала проклятие или мор — просто Рыска возражала против того, чтобы этой жертвой стал её лучший друг.

Оказалось, такка — вовсе не чудовище, а речная птица.

Принесённая ради спокойствия вески жертва — не более чем суеверие.

Жуткие и свирепые савряне — порождённый войной предрассудок.

Пророчества путников — просчитанные вероятности, добытые высокой ценой.

Макополь — не край мира.

Тсари — не посланные Хольгой безупречные мудрецы.

Жестокость и безразличие — обычное дело.

Оказалось, многие мольцы корыстны и лживы, а люди любят созерцать пытки себе подобных.

Хольга у всех разная, а её заповеди коверкают дураки, выдающие себя за умных — и, самое страшное, считающие себя таковыми.

Знание бесконечно, но и оно не спасает от глупых поступков.

Покорность и послушание — вовсе не единственный для женщины путь к счастью.

Любовь — бесконечное ожидание встречи.

Телесное удовольствие — это не что-то постыдное.

Альк неидеален даже в глазах родного дедушки.

Альк…

Она уже стала забывать, какими сладкими могут быть его поцелуи. В груди не просто ныло — тело молча стонало, умоляя о ласках. Рыска уже знала — как ни старайся, самостоятельно этот голод не утолить: всё равно что пресной каши наесться, когда уже попробовал патоки. Воспоминаний было так мало, а желаний так много…

Она проснулась от звуков мужских голосов. Её комната располагалась в правой стороне дома и предназначалась для ночёвки случайного гостя, путника или мольца, заглянувшего в скит: маленькая, с окном, выходящим в огород, за полоской которого зеленел лес. Вход из кухни был неприметным, и не знакомый с домом визитёр вполне мог его не увидеть. Однако стена комнатки примыкала к стене спальни отшельника, поэтому слышимость была отличная.

Мужчины спорили. Сначала спокойно — Рыска слышала, как старик что-то размеренно перечислял недовольным тоном. Второй быстро проявил нервозность и повысил голос. Они говорили без пауз, перебивая друг друга, и у неё возникло неприятное ощущение, что дипломатия дала сбой и мужчины не договорятся. Выходить она не решалась — воспользовалась ведром в качестве нужника, выпила воды из кружки, оделась, заплела косу и стала ждать, пока гость выяснит свои вопросы и уедет.

Вдруг спор затих. Надеясь, что старик сам постучит в дверь, когда можно будет выйти, она посидела ещё немного, прислушиваясь к странным звукам: кто-то будто стучал по стенам. Предположить, что это делает хозяин дома, она не могла, а для чего стучать гостю — не понимала. В конце концов Рыска на цыпочках и босиком вышла из комнаты, не скрипнув дверью. Стуки усилились. Она прошла через кухню, бросив взгляд в окно: у крыльца стоял нетопырь. Путник?

Затаив дыхание, Рыска осторожно заглянула в хозяйскую комнату и увидела ногу лежащего на полу старика. Сердце заплясало… Решив, что возвращаться за мечом поздно, она прихватила стоявшую на столе сковородку и медленно двинулась вперёд, надеясь увидеть гостя раньше, чем тот её заметит.

Стук сменился грохотом: кто-то бесцеремонно выворачивал ящики большого ларя, в котором отшельник хранил книги и личные вещи. Были ли среди них ценные, она не знала. Вряд ли путник решил ограбить старика, ведь даже разбойники не нашли у него ничего стоящего! Хотя разбойники и путники ценят разные вещи…

Мужчина разогнулся и повернулся к ней профилем, и Рыска замерла от ужаса: это был Берек, дядя Райлеза! Тот самый путник, которого Альк, будучи «свечой», хотел похитить для разговора и который в результате чуть не поймал их с Жаром в лесу. Она прекрасно его запомнила и не сомневалась, что он её тоже узнает. И почувствует. Её дар, пусть и слабый, мешал путникам — разве что дар Сареона его перекроет…

Не перекрыл. На расстоянии, возможно, Берек бы её не обнаружил, но теперь насторожился и медленно обернулся. Их глаза встретились, и путник удивлённо замер. Его лицо изобразило напряжение: он пытался и не мог её вспомнить — возможно, потому что в прошлый раз её дар был намного сильнее, — однако прозрение пришло быстро.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, не пытаясь изображать вежливость и явно не чувствуя угрозы.

Если бы в округе были другие дома, Рыска могла бы рассчитывать на своё проворство: выскочить за дверь, поднять шум, позвать на помощь… Однако вокруг скита не было ни души. Этот план не годился, а новый, как назло, в голову не приходил.

— Я тут живу, — она чуть отступила и сделала вид, что не замечает торчащего из-за проёма ботинка старика. — Что вам нужно?

— Ну, принеси мне воды, — нагло попросил Берек.

— Сейчас...

Как только она отпрянула от двери, путник ринулся в кухню, и Рыска точно знала зачем. Однако прямо у порога Берек споткнулся о вовремя дёрнувшуюся ногу отшельника, затем налетел на выдвинутый Рыской стул и свалился на одно колено, громко поминая Сашия. Она не стала ждать, пока мужчина поднимется, и замахнулась сковородкой…

Путник охнул, обмяк и рухнул на пол.

— Дедушка! — завопила Рыска, бросаясь к старику, но тот уже сидел, потирая затылок.

— Ты его не убила?

— Не знаю, а он вас?

— Как видишь, нет. Что-то в квас подсыпал, подлец. Чтоб ему Саший по самые кишки всадил… — устыдившись Рыски, отшельник умолк, встал и, пошатываясь, пошёл проверять «гостя».

Тот лежал неподвижно, но дышал. Сковородка валялась рядом, грозно поблёскивая начищенным боком.

— Может, его связать? — предложила Рыска.

— Не нужно. Так разберёмся. Идиот… Он думал, я здесь храню бумаги и тень… Рыска, принеси воды.

— Может, всё-таки свяжем? — взмолилась она, хватая кувшин и чувствуя, что её потряхивает от страха.

— Нет, — отрезал старик. — Повезло, что я сделал всего глоток...

— Что он искал?

Старик проигнорировал вопрос, напился воды, а затем обильно полил из кувшина на лицо Берека. Тот продолжал лежать неподвижно.

— Я сбегаю за мечом, — Рыска воинственно дунула на тёмную прядь, выбившуюся на лоб из косы.

— Сиди в комнате, — приказал старик, — и не высовывайся.

— А если…

— Мы не тех рангов, девочка, чтобы убивать друг друга. Слишком много мести потянется, и он тоже это знает. Брысь!

Она с обидой отступила, не посмев дальше перечить старику. В конце концов, это она приложила Берека, и отсиживаться в комнате, не понимая, что к чему, ей ужасно не хотелось. Одно радовало: здесь у неё был меч, и, если что, она не собиралась сдаваться без боя. Как она уложит опытного путника, Рыска не представляла, но Альк говорил, что иногда исход просто подвязан на удачу.

Берек уехал почти сразу как очухался. Рыска слышала его тихий голос и недовольный бубнёж, но не смогла разобрать ни слова, даже приложив ухо к двери. Путники завершили разговор во дворе, а затем, когда голоса стихли, Рыска вышла из комнаты и увидела через кухонное окно бойко бегущего в сторону тракта нетопыря. Всадник держался в седле ровно и гордо, несмотря ни на что.

Старик вернулся на кухню и устало опустился на скамью.

— Всё в порядке? — спросила она.

— Разобрались. Откуда ты знаешь Берека?

— Мы встречались в Макополе. Я нашла крысу — то есть Алька — на поляне всего за день до этого, и он попросил, чтобы мы… — Рыска запнулась, не желая рассказывать деду подробности их позорной первой встречи с путником. — Альк хотел с ним поговорить, но этот Берек чуть нас не убил, а крысу схватил и напоил какой-то дрянью.

— Напоить дрянью — это для него типично, как я погляжу. А дальше?

— Мы вернулись в Макополь, чтобы отобрать у него крысу.

— Вы вернулись за крысой? — удивился старик.

— Ну, крыса — то есть Альк — помогла нам спастись в лесу. Мы же не могли её — его — бросить! А потом Берек и Райлез поссорились в парке и чуть не поубивали друг друга. Мы забрали крысу и убежали, чтобы пойти к вам в скит, — выпалила Рыска и настороженно глянула на старика. — Дедушка, его приход связан с Альком?

Каждый раз, как она его называла «дедушкой», отшельник странно кривился и хмурился.

— Опосредованно.

Рыска ненавидела это слово.

— Что это значит? Только не говорите, что я буду лучше спать, меньше зная, потому что, ничего не зная, прошлой ночью я почти не спала.

— Ты знала, что нас ждут неприятности — вот и не спала, — заявил он. — Это только подтверждает правило.

— Но это я его обезвредила и имею право знать правду!

— Не имеешь.

Рыска насупилась и отвернулась.

— Это плохо, что Берек меня увидел, да?

— Ему нет до тебя дела, поверь. Это вопросы Общины.

— Значит, это из-за придворного путника? — догадалась она.

Старик вздохнул.

— Да. Пристани выбрали моего кандидата, а не бывшего ученика Берека, которого тот пытался пропихнуть.

Она обдумала сказанное и сделала большие глаза:

— Значит, вы, живя тут, можете больше, чем наставник или даже член Общины?

Старик усмехнулся.

— Нет, это мой кандидат может больше, чем очередной племянник Берека. Не люблю непотизм.

— Что?

— Фаворитизм.

— М-м…

— Кумовство.

— А-а! — она кивнула и сказала с восхищением: — Вы просто какой-то незримый властитель! У меня в сказке есть такой…

Старик величаво поправил бороду и потёр набитую на затылке шишку. Рыска хотела предложить ему холодную тряпочку, но боялась прервать интересный разговор.

— Община всегда поступает, как ей выгодно, выбирает лояльных и надёжных — тем более на роль тсарского путника.

— Как вы думаете, это и была та опасность, которую вы чувствовали?

— Чувство ушло, так что — да, — ответил старик.

— А он не вернётся?

— Он искал подтверждение того, что тсарский путник — моих рук дело. Думал, я храню бумаги или письма, которые это докажут. Рассчитывал, что мои недоброжелатели, коих у меня по пристаням достаточно, смогут всё переиграть. Но я не верю бумаге. Предпочитаю общаться с людьми лично.

— Все эти видуны и путники, которые вас навещают, это ваши тайные агенты?

Он рассмеялся.

— Сказочница… Это мои добрые знакомые. Они иногда приходят за советом и помощью и с удовольствием выполняют мои просьбы.

Она удовлетворённо хмыкнула, давая понять, что осталась при своём мнении.

— Как вы думаете, ваш путник уже сказал тсарю то, что должен был?

— Насчёт Алька — да. И насчет Хаскилей тоже. Правда, с саврянскими семьями им придётся разбираться без меня. Впрочем, в Рома я верю.

Рыска задумчиво посмотрела на старика.

— Скажите, если вы их так любите — ну, дочку и господина Хаскиля, — то почему не общаетесь с ними?

Старик ответил не сразу.

— Порой на расстоянии любить проще. Но не в твоём случае, — поспешно добавил он и сменил тему: — Спасибо, что не струсила.

— Струсила, — призналась она.

— Испугаться и струсить — разные вещи. Не боится дурак, а трусит подлец.

— Как вы думаете, Берек меня бы убил?

— Нет, не посмел бы. Ты же моя гостья.

Рыска задумалась на полщепки.

— Он поймёт, что я здесь не просто так. Он наверняка знает про Алька, ведь его даже через Пристани искали.

— Ему наплевать на Алька, — устало произнёс старик. — Милая, не все на нём помешаны.

— Я не помешана. Просто… его нет. Где он? — её голос дрогнул от негодования. — Всем будто наплевать…

— Он скоро придёт — если захочет.

Она опешила.

— Что это значит?

— Ничего.

— Вы думаете, Альк не ищет меня?

Старик осторожно пошевелил шеей и глянул на неё с сочувствием.

— Я уверен, вести о том, что он в безопасности и даже опять в милости, уже разлетелись. И родители, и Альк наверняка об этом узнали. У них будет много дел, политические интриги затягивают…

— Он на мне женился не для того, чтобы тут же забыть!

Рыске вдруг вспомнилась неприятная шутка о том, сколько стоит в Саврии одна ночь с невинной ринтаркой, и настроение у неё испортилось. Её возмущало, что дед по-прежнему считал Алька кем-то другим — легкомысленным эгоистом и циничным интриганом — а не таким, каким она его знала. Правда, легкомыслия Альку хватало, эгоизм в нём был непобедим, циничности от него даже Рыска поднабралась, а интриги — это часть любой стратегии… Он был легкомысленным эгоистом и циничным интриганом… но не только!

— Тряпочку к шишке приложите, — посоветовала Рыска деду, а затем встала и отправилась готовить завтрак, гремя горшками в знак протеста.

— Для лекарки слишком банальная рецептура, — сыронизировал Сареон и, прихрамывая, отправился наводить порядок в своей комнате.