Вдова мистера Коллинза (гет)

Июль 1812 г.

Как сильно характер юной девушки способен перемениться менее, чем за год? Дабы ответить на сей вопрос, стоит, несомненно, упомянуть, насколько девушка юна, ибо есть большая разница между девицей тринадцати и шестнадцати лет. Если первая ещё не обладает достаточным опытом и знаниями, которые бы успели в полной мере сформировать её взгляд на жизнь, то девица, достигшая шестнадцати лет, благодаря тому что уже, скорее всего, была принята в число участников светских раутов, имеет достаточно твёрдую почву для формирования незыблемого характера, изменить который способны будут лишь невероятное счастье или ужаснейшее горе.

Вот и мисс Лидия Беннет, находясь на пороге пятнадцатилетнего возраста, не могла не припомнить, как десять месяцев назад она путешествовала в этой же карете и по этой же дороге, только в обратную сторону. Прошлой осенью, хоть сестре и удалось убедить её в том, что школьная жизнь не станет для неё карой, а будет, скорее, благом, но всё же Лидия страшилась своего отъезда. Какой бы смелой и бесстрашной она ни казалась окружающим, но она была ещё ребёнком, который ни разу в своей жизни не уезжал из родного дома более, чем на пару недель, и, тем паче, не лишался общества близких родственников. За те три дня, которые Лидия провела в пути от Лонгборна до Мейнарда, она успела не раз разреветься от тоски, однако, стоило ей ступить на порог школы, как вся её печаль мигом улетучилась. Столько новых знакомств, столько занятий… А сколько каверзных слухов и сплетен о высшем обществе Лидия имела честь услышать от девиц из особенно высокородных семейств! Истории о соблазнениях, предательствах, охотниках за приданым, развратных вдовах и не менее сластолюбивых мужьях… Как тут не начать писать романы?

Однако, хоть поначалу ей было невероятно любопытно узнать самые сочные подробности всех сплетен, которыми могли поделиться родовитые девицы, в семьях которых было принято уезжать из Лондона в провинцию лишь на пару самых жарких месяцев лета, но вскоре Лидия начала замечать некоторую не самую радужную тенденцию: все юные леди, замешанные в описываемых событиях, имели весьма незавидную судьбу. Кто-то, поддавшись мимолётным чувствам, оставался у разбитого корыта; кто-то становился изгоем в обществе или собственной семье; а кто-то и вовсе лишался жизни или, того хуже, приобретал профессию, о которой не принято упоминать в приличном обществе. Джентльмены же, если их можно так назвать, в большинстве своём не несли никакой ответственности за свои поступки, а в глазах общества выглядели едва ли не избавителями от беспринципных дочерей Евы.

Школьные дни Лидии Беннет стали для неё как источником радости, так и разочарований, ибо невозможно сотне девушек жить в непосредственной близости друг к другу без ссор, коварства и заговоров. Конечно, в Мейнарде учились и такие особы, которые не желали участвовать в интригах. И именно с одной из таких леди Лидии удалось завязать весьма прочную дружбу, хотя характеры их были практически противоположными. Где Лидия Беннет была деятельна и вспыльчива, там Джорджиана Дарси была размеренна и терпелива. Стоило Лидии Беннет проявить горячность своего характера, тут как тут была Джорджиана Дарси со своей безмятежностью и смиренностью. Единственная черта характера, которая их объединяла, — это романтичность. Несмотря ни на что, обе девушки лелеяли надежду на то, что в их будущем таится прекрасная история любви, и этими своими мечтами обе юные леди любили делиться друг с другом, тихо перешёптываясь во мраке позднего вечера после комендантского часа. Теперь же этой крепкой дружбе предстояло пройти испытание расстоянием и постараться остаться на плаву лишь с помощью переписки.

«Прошу, дорогая Ди, не переставай писать мне. И молю тебя, расскажи, как поживают твои сёстры. Мне предстоит следующие пару месяцев провести в Рэмсгейте с гувернанткой, а ты сама знаешь, что она способна поддержать разговор немногим искуснее коня моего брата. Мне будет невероятно одиноко, а твои письма будут способны скрасить мои дни.

Джорджиана Дарси, также известная тебе, как Джи-Джи»

Дочитав небольшое письмо, которое мисс Дарси дала ей в дорогу, Лидия выглянула в окно кареты. Её путь уже подходил к концу, и скоро она сможет воссоединиться со своими родными. На горизонте уже виднелся Мэритон, а значит до Лонгборна осталось недолго. Спустя полчаса карета свернула на дорогу, ведущую прямиком к её родному дому, и Лидии уже больше не удавалось избавиться от счастливой улыбки, пока она не увидела, как её матушка и сёстры выбегают из поместья, дабы встретить её. Карета ещё даже не успела остановиться, как Лидия сама открыла дверцу и, опустив одну ногу на ступеньку, начала махать своим домочадцам.

— Мисс! — закричал лакей. — Да что ж вы делаете? Убьётесь же! Да обождите же, пока остановимся!

Но никакие предостережения не были способны вразумить чересчур разволновавшуюся юную особу, так что лакей махнул рукой и что-то проворчал кучеру про то, что у дочерей джентльменов порой ума не больше, чем у доярок.

И секунды не прошло с того момента, как карета остановилась на подъездной дорожке у входа в Лонгборн, как Лидия выскочила из неё и понеслась к своей матушке и сёстрам, которые немедленно захватили младшую девочку в общие объятия.

— Лидия, девочка моя, — запричитала миссис Беннет. — Ах, как же давно я тебя не видела. А исхудала-то как! Вас, что же, там одной водой да хлебом кормили?

— Маменька, ну полно вам, — засмеялась Лидия. — Я не исхудала, а просто слегка постройнела. И не спорьте, — воскликнула она, заметив, что миссис Беннет уже вознамерилась с ней не согласиться. — Все мои старые платья мне всё так же в пору, правда лодыжки уже еле прикрывают, — засмеялась она.

— Да, ты, похоже, ростом пошла в батюшку, сестрица, — улыбнулась ей Джейн.

Осмотревшись вокруг, Лидия пыталась отыскать глазами ту свою сестру, которую она искренне хотела лично поблагодарить за всё, несмотря на то что в своих письмах уже не раз выказывала ей свою благодарность. Она стояла чуть поодаль и что-то говорила миссис Хилл и лакею, указывая на вещи Лидии, которые начали доставать из кареты. Ещё раз обняв каждую сестру по-отдельности, Лидия подошла к Элизабет и оценивающе осмотрела её коричневое платье.

— Что ж, теперь ты выглядишь не как главная героиня готического романа, а как второстепенный персонаж, — усмехнулась младшая девушка, на что Элизабет лишь цокнула языком и в притворном негодовании покачала головой.

— Я тоже по тебе скучала, Лидия.

Лондон

Джорджиана Дарси никогда не причисляла себя к тем леди, которым в одиночестве становится смертельно скучно. С самого детства она была едва ли избалована вниманием своей семьи. Свою матушку, леди Энн, она никогда не знала, ибо сама была причиной её столь скоропостижной кончины. Отец и брат всегда были к ней добры и заботливы, однако на момент её рождения её брату, Фицуильяму Дарси, было уже двенадцать лет, а потому всё его время занимала учёба и свойственные юношам увлечения и забавы, а старший мистер Дарси очень тяжело переживал смерть супруги и старался похоронить своё горе в делах имения и попытках преумножить состояние семьи. Посему с самого своего рождения Джорджиана Дарси была окружена нянечками и гувернантками, среди которых юной девочке всегда было одиноко, ведь для них забота о ней была лишь частью их рабочих обязанностей. Так что чувство одиночества не было ей в новинку, оно было чем-то привычным и даже умиротворяющим. Но прошлый год всё переменил.

Она и не надеялась, что последний год, который она проведёт в Мейнарде, будет как-то выделяться на фоне трёх предыдущих. Из-за своей тихой и безмятежной натуры Джорджиане было сложно обзавестись подругами. Конечно же, приятельницы у неё были, однако истинной дружбы она так и не познала. Переменилось всё в начале октября, когда довольно поздно вечером в комнату, которую она делила с ещё двумя юными леди, привели немного растерянную высокую девушку в дорожном платье, а лакей поставил сундук у единственной свободной кровати. Эту девушку звали мисс Лидия Беннет, но Джорджиана звала её просто Ди. Дело в том, что эта юная особа показалась ей невероятно взрослой: она была высока и обладала женственными формами, о которых Джорджиана могла только мечтать в своём возрасте. Из-за этого она ужасно стеснялась заговорить с новой соседкой, но, видимо, мисс Беннет смелости было не занимать. Она немедленно принялась знакомиться со всеми тремя девушками, с которыми в ближайший год ей предстояло делить комнату. Стоило ей обратиться к Джорджиане, как она так сильно разволновалась, что неправильно произнесла её имя.

— Рада познакомиться, мисс Лилия. Я мисс Джорджиана Дарси, — сказала она в ответ на бойкое приветствие.

— Ди! — воскликнула она. — ЛиДИя!

Так между ними и повелось, что Джорджиана обращалась к ней «Ди», а сама мисс Беннет, возмущённая тем, что для неё придумали сокращённое имя, а ей самой приходится выговаривать целый пассаж, принялась называть мисс Дарси «Джи-Джи».

Теперь же, вернувшись из школы в Лондон, мисс Джорджиана впервые в своей жизни испытывала некую горечь в своём одиночестве. После смерти батюшки, когда Фицуильям вступил в наследство, Джорджиана была немедленно отправлена в школу, а лето часто проводила или где-то у моря, или у своей тётушки, леди Кэтрин. Вот и сейчас она лишь на неделю приехала в Лондон, прежде чем отправиться в Рэмсгейт под присмотром своей гувернантки, миссис Янг. Ей так не хотелось ехать. Всем сердцем она желала остаться с братом, которому именно это лето предстояло провести в Лондоне. Пройдя к кабинету Фицуильяма, Джорджиана робко постучалась.

— Войдите, — услышала она.

Отворив дверь, она увидела такую знакомую ей сцену: её брат сидел за столом и с серьёзным видом читал какой-то документ, при этом порой отвлекаясь, чтобы сделать пометки в расходных книгах. У них, конечно, был управляющий, однако покойный мистер Дарси всегда твердил, что безоговорочно верить можно лишь Господу Богу и себе, так что все дела имения подлежали строгому контролю именно со стороны хозяина.

— Джорджиана, — улыбнулся ей Фицуильям, завидев её на пороге своего кабинета. Он поднялся со стула и надел сюртук, который до этого висел на спинке занимаемого им стула, — чем обязан, сестрёнка? — спросил он, подойдя к ней ближе.

— Уильям, — слегка дрожащим голосом обратилась к нему Джорджиана, стараясь собрать всю свою смелость в кулак, — я хотела попросить тебя кое о чём, если ты не против…

— Проси. Коли твоя просьба будет мне по силам, я постараюсь её исполнить, — ответил он и жестом пригласил её присесть на софу в углу комнаты, где они вдвоём и расположились.

— Скажи, — начиная заламывать себе пальцы, произнесла Джорджиана, — мне обязательно ехать в Рэмсгейт?

— Ты не желаешь ехать? — удивлённо спросил Фицуильям. — Я думал, тебе нравятся поездки на море.

— Нравятся, — тяжело сглотнув ответила она, не отрывая взгляда от своих пальцев. — Просто… Я так скучаю по тебе. Если ты не против, я бы хотела остаться с тобой, Фицуильям. Обещаю, я не буду обузой… Я…

Услышав, как голос его сестры начал сдаваться под гнётом эмоций, Фицуильям накрыл её ладони своей рукой, заставив её перестать заламывать себе пальцы от волнения. Второй рукой он прикоснулся к её подбородку, чтобы она посмотрела на него. Встретившись с ней взглядом, он нежно улыбнулся своей юной сестре.

— Джорджи, ты никогда не бываешь мне обузой, но пойми, я до конца лета останусь в Лондоне. Мне необходимо помочь мистеру Бингли с делами того поместья в Хартфордшире, которое он намеревается арендовать осенью. Я буду целыми днями занят, а тебе, вместо того чтобы совершать приятные прогулки на берегу моря, придётся мучиться от нестерпимой городской жары. Мне очень жаль, но даже если ты останешься здесь, я не смогу уделить тебе должного внимания.

— Да, ты прав, — вздохнула Джорджиана. — Прости, что побеспокоила тебя.

«Лонгборн,

Хартфордшир,

28 июля

Джи-Джи,

а ну-ка прекрати хмуриться и улыбнись! Вот так-то лучше! А то, что это ты удумала? Читать письмо от своей лучшей подруги с печальным видом? Разве так можно?

Я очень надеюсь, что не прогадала с временем, и ты сейчас в Рэмсгейте, потому что будет очень досадно, если письмо придёт на адрес, который ты мне дала для переписки, а тебя самой там нет. Но ты говорила, что в Лондоне проведёшь всего лишь неделю, так что думаю, моё письмо тебя застанет уже на побережье. Ах, ты, наверное, каждый день гуляешь у моря и наслаждаешься приятным бризом. А у нас в Мэритоне духота ужасная! Из дому не выйти! Приходится днём окна зашторивать, дабы солнце не проникало в комнаты. Зато вечером на улице благодать. Ох, довольно о погоде…

Джи-Джи, если ты стоишь, то сядь, потому что у меня столь потрясающие новости, что у меня едва хватает выдержки, чтобы не скакать от радости. Моя сестра Элизабет сообщила мне, что очень довольна теми переменами в моём поведении, которые она ныне лицезреет, а потому дала мне разрешение быть представленной в обществе в начале осени! Ты даже представить себе не можешь, как я рада! После целого года постоянного общения с десятками людей, мне, по правде говоря, немного странно вновь быть ограниченной лишь своим семейством и несколькими нашими самыми близкими соседями. Но через пару месяцев я смогу участвовать в балах и званых вечерах!

Должна признаться, что теперь я понимаю, почему моя сестра столь яростно противилась моему выходу в свет год назад. Вспоминая себя, могу со всей ответственностью заявить, что я могла без всякого труда сделать и себя, и моих дорогих сестёр посмешищем в глазах нашего местного общества. Я вовсе не утверждаю, что стала совершенно другим человеком. По своей сути я всё та же Лидия, однако теперь я понимаю, какое поведение уместно дома среди родных, а какое — среди общества благовоспитанных дам и джентльменов.

Ты, помнится, просила меня написать поподробнее про моих сестёр. Что ж, исполняю твоё желание.

Моя старшая сестра Джейн за этот год, кажется, стала ещё большей красавицей! Честное слово, это просто невежливо по отношению к остальным незамужним девицам! Однако, полагаю, что именно поэтому она до сих пор не замужем, ведь джентльмены так очарованы её ангельской внешностью, что порой даже боятся приблизиться к ней. Логично было бы предположить, что у неё бесконечное число кавалеров. Выбирай — не хочу. Но на деле всё совсем не так.

Элизабет или, как все в округе ныне её зовут, миссис Коллинз, пару месяцев назад сняла строгий траур и теперь снова вышла в свет. Оказывается, незадолго до моего возвращения в Лонгборн она произвела настоящий фурор в местном обществе! У нас теперь почти каждый день бывают гости, желающие хоть полчаса провести за разговором с ней. Не стану отрицать, Элизабет всегда была отменной собеседницей, а теперь благодаря своему статусу вдовы она не скована столь строгими правилами приличия, как остальные дамы, а потому может высказываться куда более остроумно и даже дерзко. Она получает от этого такое неземное удовольствие, что за неё невозможно не порадоваться.

Что касается моей сестры Мэри, которую я тебе описывала, как чересчур строгую и набожную, то моё решение по отъезде забрать из Лонгборна «Проповеди Фордайса» оказалось необычайно полезным для всех моих домочадцев. За неимением сей книги ей пришлось начать читать нормальные произведения, а не эти морализаторские завывания. Хоть она всё так же не очень хороша собой, но теперь она стала куда более приятной и лёгкой собеседницей, что весьма положительно сказалось на том, как часто молодые люди приглашают её танцевать на балах.

Ну и наконец самая близкая мне сестрица Китти… Мне ли рассказывать тебе, дорогая Джи-Джи, как я по ней скучала! Мы ведь были не разлей вода. Не буду скрывать от тебя, я немного волновалась, что она может начать ревновать, ведь мы с тобой стали столь близки. Но волнения мои оказались напрасны. Китти была рада, что я смогла найти такую прекрасную подругу в Мейнарде. Ты не поверишь, но тот хмырь, Генри Лукас, до сих пор никак не может взять в толк, что ему пора бы уже и честь знать. Увязался за ней и всё тут, и не отделаешься. Но думаю, что я смогу помочь моей дорогой Китти, когда начну посещать балы вместе с ней.

Моя чудеснейшая Джи-Джи, прошу, не затягивай с ответом. Я так сильно желаю знать, чем заняты твои дни в Рэмсгейте. Как часто ты гуляешь у моря? В каких апартаментах поселил тебя твой брат? Завела ли ты новые знакомства? Я очень надеюсь, что ты счастлива и получаешь удовольствие от тёплых летних дней на берегу моря.

ЛиДИя Беннет»

По мере того, как мисс Дарси читала письмо от свой дорогой подруги, эмоции её менялись столь стремительно, что горькие слёзы начинали течь из её глаз ещё до того, как она успела перестать смеяться. Мисс Лидия Беннет была из не самой богатой дворянской семьи, а приданое её было столь скудно, что о нём не приходилось даже упоминать. Она много раз за их знакомство говорила, как же Джорджиане повезло с тем, в какой семье ей суждено было родиться: богатые дома, личная прислуга, щедрое приданое, десятки дорогих нарядов. Но сама Джорджиана находила мало удовольствия от всех этих прелестей своей жизни, ведь рядом с ней не было ровным счётом никого близкого и родного. Она всё на свете отдала бы, чтобы сопровождать своего брата в его поездках, однако он не желал утомлять её, считая, что ей будет неприятно разъезжать по стране вместе с джентльменом. Джорджиана могла его понять. Разве захочет молодой мужчина быть обременённым обществом юной девушки, для которой и особые условия нужны, ведь с благородной девицей не остановишься на ночь в не самом приличном трактире, и верхом никуда не сорвёшься? Конечно же, нет. А Лидия была окружена родными сёстрами, с которыми всегда можно было поговорить на равных, сыграть дуэт на фортепиано, да и просто провести вместе время! Ах, как Джорджиане этого не хватало!

Растревоженная столь противоречивыми чувствами и как никогда опечаленная своим одиночеством, мисс Дарси встала из-за стола, за которым читала принесённое ей письмо, и легла на свою кровать поверх бархатного покрывала. Ещё даже не пришло время ужина, но вставать с постели ей совершенно не хотелось. Её терзали не самые радужные мысли. Ей уже было пятнадцать лет, и Фицуильям не планировал отсылать её обратно в Мейнард на следующий год, но чем же в таком случае она будет заниматься? Где она будет жить и с кем? В огромном и пустом Пемберли или в их доме в Лондоне, где ей выходить на улицу будет позволено лишь на утреннюю прогулку да на выезд в театр раз в две недели? Или, не приведи Господь, у тётушки Кэтрин? Ни один из этих вариантов не вызывал в Джорджиане и тени радости. Какое бы решение ни принял Фицуильям, она всё равно будет совершенно одна.

Вдруг раздался стук в дверь и прозвучал приглушённый голос миссис Янг.

— Мисс Дарси, я могу войти?

— Я устала, миссис Янг, — ответила Джорджиана, даже не пошевелившись. — Я выйду к ужину.

— Но мисс, вас ждёт посетитель в гостиной, — настойчивым тоном произнесла её гувернантка.

— Посетитель? — воскликнула тут же оживившаяся Джорджиана. — Я сейчас выйду! Одну минуту.

В её мыслях не было ни единого сомнения в том, кто этот гость. Наверняка, Фицуильям сжалился над ней и приехал, чтобы забрать её в Лондон, чтобы побольше времени провести со своей единственной сестрой!

Едва ли не вприпрыжку добежав до гостиной, Джорджиана открыла дверь. В комнате её действительно ждал джентльмен, но это был не Фицуильям…