По ту сторону дневника (джен)

Весна сменила зиму, но воздух в Хогвартсе был тяжелым от предчувствия. Приближался третий, финальный тур Турнира Трех Волшебников. Лабиринт, полный опасностей, уже рос на квиддичном поле, скрывая за своей живой изгородью неизвестных тварей и коварные чары. Для большинства студентов это было захватывающее зрелище. Для Джинни, Гермионы и Гарри — обратный отсчет до катастрофы.

После Святочного бала отношения Гарри и Гермионы вышли на новый уровень. Гарри нашел ее в ту ночь, как и велела Джинни. Их разговор был долгим, сбивчивым и полным неловких пауз, но они наконец-то высказали то, что давно лежало на сердце. Это еще не была любовь в полном смысле этого слова, но это была глубокая, нерушимая привязанность, осознание того, что они — одно целое. Рон продолжал оставаться частью их компании, но его роль свелась к роли статиста. Он чувствовал, что что-то изменилось, что центр их маленькой вселенной сместился, и он больше не был одним из ее полюсов. Это делало его угрюмым и раздражительным, но открыто возражать он не смел, помня ультиматум Джинни.

Джинни же все свое время посвящала подготовке. Она знала, что лабиринт — это лишь прелюдия. Настоящий ужас ждал на кладбище в Литтл-Хэнглтоне. Возрождение Волдеморта. Смерть Седрика. Пытки Гарри. Она должна была что-то сделать. Предотвратить все это она не могла — Барти Крауч-младший под личиной Грюма был слишком хитер и находился слишком близко к Гарри. Но она могла попытаться дать Гарри шанс. Шанс выжить.

Ее исследования родовой магии привели ее к одному конкретному выводу: сила древних родов концентрировалась не только в их крови, но и в их артефактах. Эти предметы, веками впитывавшие магию своих владельцев, становились не просто украшениями или символами, а настоящими аккумуляторами силы. Перстень Поттеров, который она дала Гарри перед первым туром, был одним из них. Он не сотворил чуда, но он дал Гарри уверенность и, возможно, те самые драгоценные секунды форы в поединке с драконом. Теперь нужно было что-то более мощное.

— Мы должны найти способ защитить его, — говорила Джинни Гермионе во время одной из их тайных встреч в Выручай-комнате, которая стала их штаб-квартирой. — Не просто заклинаниями. Ему нужна пассивная защита. Что-то, что сработает, даже если он будет обезоружен.

— Щитовые чары на одежде? — предложила Гермиона, пролистывая книгу «Защитные узоры и обережные вышивки». — Они могут ослабить проклятие, но не остановят Непростительное.

— Нет, — покачала головой Джинни. — Этого мало. Я говорю о чем-то, что может поглотить часть энергии. Как громоотвод. Мы читали об этом. Артефакты, настроенные на кровь владельца, могут принимать на себя часть удара, направленного в него.

Они снова и снова возвращались к наследию Поттеров. С помощью Сириуса, с которым они наладили неустойчивую, но регулярную связь через камин, они копали все глубже. Сириус, находясь где-то в бегах, рылся в своих воспоминаниях и в тех немногих бумагах рода Блэков, которые ему удалось захватить с собой.

— Джеймс когда-то упоминал о «последнем прибежище Поттеров», — прохрипел он из пламени во время очередного сеанса связи. — Это не место. Это предмет. Что-то, что передавалось из поколения в поколение и считалось утерянным. Какой-то амулет, который должен был защитить главу рода от верной смерти. Один раз. Он поглощал смертельное проклятие, но при этом разрушался сам.

— Амулет? Какой он? Где он? — нетерпеливо спросила Гермиона.

— Не знаю, — с досадой ответил Сириус. — Джеймс так и не нашел его. Он считал, что его дед, Генри Поттер, спрятал его где-то в Хогвартсе, когда выступал против министра магии. Он боялся, что Министерство может конфисковать все наследие Поттеров. Но где — никто не знает.

Это был тупик. Но Джинни не сдавалась. Она целыми днями пропадала в библиотеке, изучая историю Хогвартса, биографии директоров, планы замка. Она искала любое упоминание о Генри Поттере и его деятельности в стенах школы. И однажды она нашла. В старом, пыльном выпуске «Ежедневного Пророка» за 1920-е годы она наткнулась на небольшую заметку.

«Генри Поттер, член Визенгамота, известный своей резкой критикой министра Тути, пожертвовал значительную сумму на обновление трофейного зала Хогвартса. “Пусть молодежь видит примеры истинной доблести, а не политического малодушия”, — заявил мистер Поттер на церемонии открытия».

Трофейный зал. Там они уже «одалживали» перстень деда Гарри.

— Он спрятал его на самом видном месте, — прошептала Джинни, показывая газету Гермионе. — Не в тайнике. А среди сотен других наград. Как лучший способ спрятать дерево — это посадить его в лесу.

Ночью они втроем — Джинни, Гермиона и Гарри под мантией-невидимкой — снова отправились в зал наград. Он был огромен. Сотни кубков, медалей, щитов и статуэток тускло поблескивали в лунном свете.

— Мы будем искать до утра, — со вздохом сказал Гарри.

— Не будем, — ответила Джинни. — Мы ищем не блестящий кубок. Мы ищем что-то, что не похоже на награду. Что-то личное. И что-то, связанное с грифонами.

Она вела их вдоль витрин, ее взгляд был сосредоточен. И она нашла его. В самом дальнем и пыльном углу, на подставке для наград за особые заслуги перед школой, среди сияющих золотых кубков, стоял он. Небольшой, размером с ладонь, диск из почерневшего серебра. На нем не было никаких надписей. Лишь грубо вырезанное изображение грифона, свернувшегося в клубок. Он был настолько невзрачным и старым, что никто никогда не обращал на него внимания.

— Вот он, — выдохнула Джинни.

Гермиона наложила диагностические чары.

— Невероятно… — прошептала она. — Он пропитан магией. Очень старой. И… да, в нем есть резонанс. Он откликается на присутствие Гарри.

Они забрали его. Артефакт был холодным и тяжелым. В нем чувствовалась спящая сила.

В день третьего тура Джинни подошла к Гарри перед самым его выходом к лабиринту.

— Вот, — сказала она, протягивая ему серебряный диск. — Это не талисман на удачу. Это твой щит. Держи его при себе. Не в кармане. В руке, если сможешь. Или за пазухой, у сердца.

Гарри взял диск. От него исходило едва заметное тепло.

— Джинни, я…

— Ничего не говори, — прервала она его. — Просто вернись. Живым. Обещай.

— Обещаю, — твердо сказал он, глядя ей в глаза.

Джинни смотрела, как он уходит к лабиринту вместе с Седриком, Флер и Крамом. Сердце сжималось от ледяного страха. Она сделала все, что могла. Она подложила соломки там, где знала, что он упадет. Но хватит ли этой соломки, чтобы пережить удар лавины?

Ожидание было пыткой. Она сидела на трибуне рядом с Гермионой. Они не разговаривали, лишь крепко держались за руки. Когда из лабиринта вылетели красные искры, означавшие, что Флер выбыла, а потом и Крам, напряжение достигло предела. В лабиринте остались только Гарри и Седрик.

А потом все стихло. Слишком надолго.

И вдруг на поляне перед входом в лабиринт появились две фигуры. Гарри и Седрик. И Кубок Трех Волшебников. Но что-то было не так. Гарри лежал на земле и рыдал, вцепившись в тело Седрика. А Седрик… Седрик был мертв. Его глаза были широко открыты и не видели ничего.

Толпа взревела, не понимая, что происходит. Музыка оркестра оборвалась на полуноте. Дамблдор и Фадж бросились к чемпионам.

Джинни почувствовала, как мир уходит у нее из-под ног. Провал. Полный, сокрушительный провал. Седрик мертв. Ее план не сработал.

Она не помнила, как они с Гермионой сбежали с трибуны. Она пришла в себя уже у края поля, когда Аластор Грюм уводил рыдающего, обезумевшего Гарри в замок. Джинни видела его лицо. Искаженное горем, ужасом, болью. Но он был жив. На его мантии, в районе груди, была огромная дыра, словно от выстрела, края которой обуглились и дымились. Но под ней не было раны.

В этот момент она все поняла.

Позже, когда Грюм был разоблачен как Барти Крауч-младший, когда Дамблдор выслушал рассказ Гарри, пропитанный сывороткой правды, детали сложились в единую картину.

На кладбище все произошло так, как и должно было. Хвост убил Седрика. Волдеморт возродился. Он вызвал Пожирателей Смерти. Он пытал Гарри проклятием Круциатус. А потом он поднял палочку для последнего, смертельного удара.

— Авада Кедавра!

Зеленый луч сорвался с тисовой палочки и устремился в грудь Гарри. И в этот момент серебряный диск, который Гарри инстинктивно прижал к сердцу, вспыхнул ослепительным белым светом. Он принял на себя всю мощь проклятия. Раздался оглушительный треск, похожий на удар грома. Амулет разлетелся на тысячи раскаленных осколков, которые прожгли мантию Гарри. Волна высвобожденной энергии отбросила и Гарри, и Волдеморта в разные стороны.

Это дало Гарри ту самую долю секунды. Пока ошеломленный Темный Лорд и его Пожиратели пытались понять, что произошло, Гарри, контуженный, но живой, вскочил на ноги, призвал Кубок-портал и перенесся обратно в Хогвартс, ухватив с собой тело Седрика.

Амулет сработал. Он поглотил смертельное проклятие. Он выполнил свое предназначение и разрушился. Он не спас Седрика. Но он спас Гарри.

Когда Джинни и Гермиона наконец-то смогли пробиться к Гарри в больничное крыло, он спал под действием Сонного зелья. Миссис Уизли сидела у его кровати, тихо плача. Дамблдор стоял у окна, его лицо было мрачной маской. Он посмотрел на Джинни, и в его глазах она прочла то, чего боялась. Он все понял.

Он знал, что у Гарри не должно было быть такого артефакта. Он понял, что кто-то вмешался. Кто-то, кто обладал знаниями, которых не должно быть у ребенка. И он знал, кто это был.

— Мисс Уизли, — тихо сказал он, когда Молли вышла на минутку. — Не могли бы вы уделить мне пару минут?

Его голос был спокоен, но Джинни почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это был не дружеский разговор. Это был вызов на допрос.

— Конечно, профессор, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

Они вышли в коридор. Дамблдор наложил заглушающие чары.

— Я восхищен вашей преданностью Гарри, — начал он. — И вашими… познаниями. Немногие даже из взрослых волшебников знают о существовании подобных артефактов.

Он смотрел на нее в упор, его голубые глаза, казалось, проникали в самую душу. Джинни почувствовала, как ее модифицированный щит напрягся, транслируя волны беспокойства за Гарри.

— Я просто… нашла кое-что в книгах, сэр, — пролепетала Джинни, играя свою роль. — Я хотела ему помочь.

— О, вы ему помогли, без сомнения, — кивнул Дамблдор. — Вы спасли ему жизнь. Но вы при этом нарушили десятки школьных правил и, что более важно, вмешались в ход событий, которые должны были идти своим чередом.

— Он должен был умереть? — прямо спросила Джинни, и в ее голосе прозвучала сталь.

Дамблдор на мгновение опешил от ее прямоты.

— Нет, конечно, нет, — мягко ответил он. — Но он должен был столкнуться с Волдемортом один на один. Связь их палочек, Приори Инкантатем… это было ключевым моментом. Вы лишили его этого опыта. Вы изменили предначертанное.

— Я спасла ему жизнь, — упрямо повторила она. — Предначертание, которое ведет к смерти четырнадцатилетнего мальчика, — плохое предначертание.

В коридоре повисла тяжелая тишина. Они смотрели друг на друга: старый, мудрый манипулятор, чей тщательно выстроенный план дал трещину, и девочка-попаданка, которая только что доказала, что она — не пешка, а игрок, способный менять правила.

С девочкой Уизли что-то не так — это было не обвинение. Это была констатация факта. Дамблдор понял, что его первоначальная оценка была катастрофически неверной. Травма, одержимость, влюбленность — все это было лишь фасадом. За ним скрывалось нечто иное. Нечто сильное, умное и совершенно непредсказуемое.

— Я просто очень не хочу, чтобы мои друзья умирали, профессор, — тихо сказала Джинни, возвращаясь к образу ранимой, но решительной девочки.

Дамблдор долго смотрел на нее, а затем вздохнул.

— Возвращайтесь в свою спальню, мисс Уизли. Нам всем нужно отдохнуть. Впереди нас ждут темные и трудные времена.

Он снял чары и ушел, оставив ее одну в тихом коридоре. Джинни прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени. Она выиграла. Гарри был жив. Но цена этой победы была высока. Она окончательно раскрыла себя перед Дамблдором. Он больше не считал ее безобидной. Теперь он видел в ней угрозу своему плану.

Война началась не только снаружи, с возрождением Волдеморта. Она началась и внутри этих стен. Тихая, тайная война за душу и жизнь Гарри Поттера. И Джинни только что сделала свой самый сильный ход.