Кольцо (гет)

Полчаса спустя Гермиона сидела на кухне, пила зелёный чай и слушала забавные истории из жизни авроров. Уютный дом, неторопливая дружеская беседа, забыть, не думать, отвлечься — всё, что ей нужно. Гермиона была благодарна Гарри за понимание и участие, улыбки и в особенности за то, что он был рядом. Это напоминало ей о временах, когда они все вместе, с Роном и Джинни, проводили летние вечера в Норе за партиями в шахматы, горячими спорами и шуточными перепалками. Когда они все были просто детьми.

— Первый снег.

Еле слышный шёпот Гарри вывел Гермиону из задумчивости. Она выглянула в окно: белые снежинки кружились в причудливом вальсе, таяли, коснувшись пока ещё не подмёрзшей земли, и укрывали воздушным одеялом ветви деревьев.

— Джинни что-то задерживается, — заметил Гарри.

Будто в ответ на его слова дверь распахнулась, и в кухню вошёл тот, кого Гермиона ожидала увидеть меньше всего.

— Ой! Рон, сколько раз тебе говорить, чтобы не останавливался в дверях? — недовольно спросила Джинни, стряхивая снежинки с зимней мантии, и тут же замолчала, стоило ей выглянуть из-за его плеча.

В комнате наступила тишина. Покрасневший Рон нерешительно топтался на пороге, не зная, входить или нет. Джинни растерянно смотрела на развернувшуюся перед ней картину, в то время как Гарри спокойно наблюдал за происходящим, откинувшись на спинку стула.

Гермиона не отрывала взгляда от такого родного лица Рона. Воспоминания вспышками проносились перед её внутренним взором: крики, злые слёзы, катящиеся по щекам, пощёчина, тупая боль в груди и... пустота.

— Привет, — пересилив себя, поздоровалась Гермиона.

— Здравствуй, — ответил Рон, внимательно рассматривая свои ботинки.

Гермиона не понимала, как такое могло произойти: они с Роном всегда были лучшими друзьями, даже больше, а теперь встретились, словно совершенно чужие люди. Она знала, что это её глупая ревность сгубила их отношения, и винила только себя. Оставалось лишь пообещать себе больше не повторять этой ошибки. Никогда.

— Привет, Гермиона, — неуверенно улыбнулась Джинни, снимая мантию и вешая её на спинку стула. — Не ожидала тебя здесь увидеть. Ты в гости или по делу?

— Гермиона сегодня останется у нас, если ты не против, — откликнулся Гарри, не давая той и рта раскрыть.

— О, хорошо, — пожала плечами Джинни. — Я пока поколдую над ужином.

— Я, пожалуй, пойду, — несмело сказал Рон. — Перси просил зайти, да и Джорджу наверняка нужна моя помощь.

— Но ты же хотел...

— В следующий раз, — грустно улыбнулся он. — Пока.

Гермиона долго смотрела на закрывшуюся дверь, не замечая, что побелели костяшки пальцев — настолько сильно она сжала чашку. Все мысли вдруг куда-то испарились, и Гермиона просто оцепенела. Она почувствовала, как кто-то сжал её ладонь.

— Он даже не хочет со мной поговорить? — прошептала она, часто моргая.

— Он давно тебе всё сказал, просто ты не помнишь, — тихо проговорил Гарри. — Но поверь, не стоит заставлять его повторять это вновь.

Гермиона грустно улыбнулась уголками губ.

— Я помню, Гарри, я помню.

Столик в дальнем углу какого-то кафе, две дымящиеся чашки кофе и один круассан. Двое молчат. Парень нервно оглядывается по сторонам, будто ему хочется как можно скорее уйти отсюда, а девушка задумчиво смотрит в окно, поглаживает края чашки пальцами, иногда отдёргивая руку — горячо.

— Ну вот и всё...

Незаметно наступил вечер. После ужина Гермиона расположилась в комнате для гостей. Необходимо было подумать, собрать все мысли в кучу и решить, что делать дальше. Проблемы наслаивались одна на другую — ни разрубить, ни развязать этот узел. Гермионе казалось, что она попала в какой-то сумасшедший водоворот из постоянных ссор, упрёков, чьей-то боли и слёз. Она совершила слишком много ошибок, которые не забыть, не исправить. Жить на оценку «Превосходно» она так и не научилась.

Раздался тихий стук в дверь, и через несколько секунд в комнату заглянула Джинни.

— Можно?

Гермиона кивнула, села на кровати по-турецки и заинтересованно посмотрела на подругу. Джинни примостилась на краю постели.

— Ты не обижайся на Рона, — нерешительно проговорила она. — Ему просто тяжело.

— Да, мне тоже, — невесело улыбнулась Гермиона.

Джинни молчала, Гермиона тоже не спешила продолжить разговор, отстранённо наблюдая за разыгравшейся за окном вьюгой.

— Я подумала, ты захочешь с кем-нибудь поговорить, — продолжила Джинни, искоса поглядывая на Гермиону. — Иногда необходимо...

— Поплакаться в жилетку и пожаловаться на судьбу? Я больше не могу, — отчаянно потрясла она головой, запуская пальцы в волосы. — Нет никакой судьбы, мы сами во всём виноваты. Только мы несём ответственность, а кто говорит иначе — просто трусит.

Джинни удивлённо посмотрела на неё, но ничего не сказала.

— Ты прости меня за Рона, если сможешь, — шмыгнула Гермиона носом. — Я думала, если скажу, что предпочла ему другого, да ещё и Северуса Снейпа, ему будет слишком больно.

Джинни взяла Гермиону за руку и слегка улыбнулась: тепло, с сочувствием и пониманием. Так улыбаются мамы своим непоседливым детям, умудряющимся вновь и вновь падать на ровном месте и разбивать в кровь коленки.

— Это в прошлом. И как бы мне не хотелось, чтобы вы были вместе, ничего не исправить.

— Я совсем запуталась, — тихо призналась Гермиона. — Не знаю, чего хочу, к чему стремлюсь.

— Помнишь, ты как-то советовала мне, что для того, чтобы добиться расположения человека, нужно быть самой собой.

Гермиона растерянно кивнула, не понимая, к чему Джинни вспомнила тот давний разговор.

— Ещё ты сказала, что, если отвернуться и пойти в другую сторону, этот человек сам пойдёт за тобой. Главное — вовремя остановиться и не уйти слишком далеко.

Джинни машинально покрутила кольцо на безымянном пальце.

— По-моему, я хожу по кругу, — усмехнулась Гермиона.

Джинни поднялась и напоследок приобняла подругу.

— Тогда, наверное, тебе пора остановиться.

— Спасибо, — тихо прошептала Гермиона, улыбнувшись закрывшейся двери.

Гермиона долго ворочалась в постели, стараясь уснуть. Было то холодно, то жарко, подушка никак не ложилась под голову ровно, а одеяло постоянно сползало. В висках противно звенело, но сон никак не шёл.

Больше всего Гермионе хотелось, чтобы Северус оказался рядом. Посильнее закутал в одеяло, прижал к себе и никогда не отпускал. Целовал руки, шею, в губы. Шептал на ухо всякие глупости, а она бы улыбалась, слушая его голос. И знала, что нужна ему. Болезненная, всепоглощающая необходимость — пусть и не совсем любовь. А он нужен ей.

Круг замкнулся.

Над головой ярко сияло солнце, заливая светом раскинувшуюся у пруда поляну. На ней то тут, то там виднелись столики, заставленные бутылками шампанского и блюдами с фруктами. На невысоком помосте-танцполе кружились в вальсе счастливые жених и невеста.

— Я согласна.

Утро встретило Гермиону солнечным светом и головной болью. Гермионе показалось, что она заснула всего лишь на минутку — и уже пора вставать. Сон, который, вероятно, являлся воспоминанием, внёс в её душу ещё большее смятение. Во сне была совсем другая Гермиона, но всё тот же Снейп. Она только сейчас начинала действительно понимать, как же тяжело ему было все эти месяцы. Она, глупая, утонула в собственных проблемах, эмоциях и ничего вокруг не замечала. А ведь в это время рядом был живой человек: чувствующий, переживающий и — хотелось бы надеяться — любящий её. Может, Гермиона и не могла вернуть все свои слова назад, но была обязана попытаться сказать что-то важное и очень нужное в будущем.

В гостиной её встретил Гарри — растерянный и, как ей показалось, немного напуганный.

— Что случилось?

— У тебя гость, — сказал Гарри, указывая ей за спину.

Гермиона обернулась: на пороге стоял Северус Снейп.