Кольцо (гет)

Пробуждение было не самым приятным. Казалось, болела каждая клеточка, невероятная слабость не позволяла пошевелить ни рукой, ни ногой, а голова казалась просто чугунной.

Гермиона не знала, сколько времени прошло, пока она не заставила себя приоткрыть глаза. Ресницы затрепетали, и туманный взгляд наткнулся на белый потолок.

«Сумасшедший дом», — пронеслась в голове первая мысль.

Гермиона чуть повернула голову вправо и увидела прикроватную тумбочку и мягкое кресло. На его подлокотнике висел плед в шотландскую клетку и лежала книга в потрёпанном переплёте. Большое окно с воздушными тюлевыми занавесками было единственным источником света в комнате. Розоватые блики зайчиками прыгали по противоположной стене, создавая причудливые узоры. Закат.

Гермиона закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям, пытаясь понять, что же случилось. То, что она находится в больнице Святого Мунго, было понятно сразу, но как оказалась здесь, оставалось загадкой.

Попытка пошевелить рукой привела к резкой боли в ключице. Ныло то тут, то там, и создавалось впечатление, что болит абсолютно всё. Хотелось заплакать не то от жалости к себе, не то от чувства полной беспомощности. Из груди вырвался судорожный вздох. Одна в пустой палате, без возможности пошевелиться, не в силах вымолвить хоть слово. Одинокая слезинка скатилась по щеке.

Дверь палаты тихо открылась, и вошла с виду строгая худая блондинка лет сорока, облачённая в зелёный халат.

— Очнулись. Это хорошо, — сказала она и поставила на тумбочку какие-то склянки.

«Скорее всего, зелья», — подумала Гермиона.

Целитель принялась водить над ней палочкой, читая заклинания. Время от времени то хмурилась, то удивлённо вскидывала брови, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Наконец она взмахнула палочкой, и под потолок взмыло несколько шаров света.

— Намного лучше, чем раньше. Теперь вы быстро пойдёте на поправку. Сейчас выпьете вот эти зелья, и боль немного утихнет.

С её помощью Гермиона безропотно выпила зелья, попутно думая о том, какая же это всё-таки гадость.

— Вот и умница. Через пять минут начнут действовать. Я загляну через полчасика, не скучайте, — с этими словами целитель удалилась.

Гермиона мысленно застонала. Ни слова о том, что же с ней произошло, ни одного намёка, будто её пребывание здесь — дело обыденное. Не скучайте? Разглядывание потолка вряд ли можно было назвать нескучным занятием. Ей бы дотянуться до книги, лежащей на кресле...

«Интересно, кому она принадлежит?» — отстранённо думала Гермиона, пытаясь прочитать название, выбитое на корешке.

И плед, и книга указывали на то, что к ней кто-то довольно часто приходил. Этот человек даже не поленился притащить с собой кресло — обычно в палатах стояли жёсткие стулья.

Гермиона бесцельно разглядывала стены, потолок, окружающие предметы, потом посмотрела в окно. Она с удивлением заметила росшее чуть в стороне деревце, которое тихо постукивало ветками по стеклу. Жёлтые, красные, бурые листья медленно кружились в вальсе, падая на землю и изредка — на подоконник.

«Неужели прошло столько времени?..»

Закончить эту мысль Гермионе не позволил скрип вновь открывшейся двери. На этот раз в палату вошёл никто иной, как Северус Снейп. Он прошествовал к креслу и с удобством в нём расположился, закинув ногу на ногу.

— Как ты себя чувствуешь?

Гермиона замерла. Она ожидала чего угодно, но не этого. Спрашивая себя, что всё это значит, неопределённо повела плечом.

— Понятно, — задумчиво протянул профессор Снейп, окидывая её взглядом.

У Гермионы мурашки поползли по спине, но виду она не подала, внимательно рассматривая преподавателя. Его кожа была ещё более бледной, чем обычно, под глазами отчётливо виднелись тёмные круги — следы многих бессонных ночей. Да и в целом Снейп казался совсем не таким, каким она его помнила. Уставший вид, какой-то печальный взгляд... А ведь на её памяти профессор всегда был крайне энергичной личностью, особенно когда дело касалось снятия баллов или назначения наказаний. Расслабленная поза и пальцы, отстукивающие по обложке книги замысловатый ритм, говорили о том, что в присутствии Гермионы Снейп не испытывал никаких неудобств. Будто они давние друзья, которым и скрывать-то друг от друга нечего. Её это немного смущало, потому что понять причину такого поведения она пока не могла.

— Целители уже перестали надеяться, что ты очнёшься, — вновь заговорил Снейп. — Семь месяцев прошло без каких-либо изменений в твоём состоянии, и вот...

— Семь? — прохрипела Гермиона и тут же закашлялась, пытаясь вздохнуть.

— Да, сейчас конец октября, — кивнул он и поднёс к её губам стакан с водой. — Выпей, станет легче.

Гермиона послушно сделала глоток, недоумевая, что такого могло произойти, что сам профессор Снейп за ней ухаживает. Она надеялась увидеть у своей постели Гарри, Рона и Джинни, а не этого человека, с которым её, в сущности, ничего не связывало. Перебирая в памяти все моменты, она мучительно пыталась вспомнить, что могло так повлиять на отношение Снейпа к ней, но ответов на свои вопросы не находила.

— Я надеюсь, именно моё зелье способствовало твоему пробуждению, — увидев непонимание, отразившееся на её лице, он пояснил: — Их в тебя столько влили, что сказать определённо, какое именно помогло, не представляется возможным. Только бы не было изменений к худшему.

— Всё так плохо? — тихо спросила Гермиона.

— Намного лучше, чем было несколько дней назад, — пожал он плечами. — Если будешь поправляться с такой же скоростью, то недели через три-четыре тебя выпишут домой.

— Домой? — переспросила она. — Куда — домой?

Снейп замер, вглядываясь в её лицо. Голова у неё мгновенно закружилась, перед глазами всё поплыло, но через пару секунд отпустило. Когда Гермиона вновь посмотрела на профессора, он стоял у окна к ней спиной.

— Что последнее ты помнишь?

— Нору, третий день после финальной битвы. Были похороны Фреда... — Гермиона широко распахнула глаза. — Что там со мной произошло?

— Ровным счётом ничего, — резко ответил Снейп, расхаживая по комнате.

— Тогда...

— С того дня прошло три с половиной года, а все твои травмы — результат несчастного случая: взрыва зелья, — отрывисто проговорил он.

— Три года... — в шоке повторила Гермиона.

Всё сразу же стало на свои места. И поведение Снейпа, и его забота — мало ли что могло произойти между ними за эти три с лишним года? Зелья, взрыв... Вывод напрашивался только один.

— Я ваша ученица?

Северус Снейп тяжело вздохнул и вновь опустился в кресло, непривычным жестом взлохмачивая себе волосы.

— Не совсем.

Гермиона недоверчиво посмотрела на него. Ситуация становилась тупиковой: он не хотел ей ничего рассказывать, а она не помнила. Три с половиной года жизни куда-то исчезли из её памяти. Только что была в Норе — и вот очнулась в больнице Святого Мунго. Ни лиц, ни фраз, ни даже смутных видений или каких-нибудь вспышек озарения, говорящих: вот оно, с ней это уже было. Ни одного проблеска сознания.

— Память можно будет восстановить? — с замиранием сердца спросила Гермиона.

— Не знаю, — устало сказал Снейп, потирая глаза. — Легилименция или какое-нибудь зелье могут помочь, но пока об этом рано говорить. Тебе нужно восстановиться физически.

— Рано? — возмутилась Гермиона и вновь закашлялась — последовал ещё один стакан воды. — Спасибо.

— Понимаю, ты хочешь всё вспомнить, но пока действительно рано: ты с трудом говоришь.

На это возразить было нечего. Восстановление потерянных воспоминаний откладывалось до лучших времён.

— А если у меня их нет? — спросила Гермиона.

— Чего?

— Воспоминаний.

Вдруг стало страшно. А если она потеряла этот кусочек своей жизни, своего «я»? Если произошло что-то очень важное, о чём она забыла?

— Думаешь, они навсегда стёрлись из твоей памяти? — уточнил Снейп. — Маловероятно.

Однако эти слова до конца её не успокоили. Оставалось ощущение, что он просто утешает её и не хочет тревожить. Возможно, так и было.

В этот момент вернулась целитель с новой порцией зелий, от одного вида которых Гермиону начало мутить.

— Вам пока нельзя много разговаривать, — строго сказала целитель и, бросив на Снейпа убийственный взгляд, поднесла к её губам склянку. — Вот, выпейте ещё, и вам станет лучше.

Гермиона скривилась. Её уговаривали как маленькую девочку, неспособную самостоятельно принять решение, пить эти зелья или не пить! Вздохнув, Гермиона проглотила очередную порцию «гадости», как она мысленно окрестила содержимое всех этих пузырёчков.

— Теперь вам нужно поспать, — обратилась к ней целитель и подмигнула. — Загляну завтра.

Гермиона улыбнулась в ответ и постаралась устроиться поудобнее. Может, это усталость снова дала о себе знать, а может, действовало одно из зелий, но Гермиону нестерпимо клонило в сон.

— Она у вас умница, — прошептала целитель Северусу и вышла из палаты.

Тот в ответ улыбнулся уголками губ и взял в руки книгу.

— Хочешь, я тебе почитаю?

Гермиона кивнула, закрыла глаза и вслушалась в его голос. Через пару минут она уже спала.

Северус, заметив это, тихо хмыкнул, наклонился чуть вперёд, поправил одеяло и нежно провел пальцами по её левой руке, невольно коснувшись холодного металла.

Утро следующего дня встретило Гермиону шумом дождя, барабанящего по стеклу, завыванием ветра и одиночеством. Не было ни целителя с зельями, ни профессора Снейпа, которого она ожидала увидеть у своей постели.

В этом было что-то правильное и неправильное одновременно. С одной стороны, Гермиону немного смущало такое отношение, с другой стороны, она принимала его. Возможно, этому способствовало то, что Гермиона сразу после пробуждения, невольно скользнув взглядом по левой руке, обнаружила на безымянном пальце золотое кольцо. Шок и неверие, сковавшие её в первые несколько секунд, отступили, стоило задуматься обо всём, что случилось за последние сутки. Появление Снейпа в её палате, его забота — всё объяснялось так просто!

Было довольно странно осознавать себя замужней женщиной. Гермионе казалось, что прошло не больше пары месяцев с тех пор, как они вместе с Гарри и Роном ходили на уроки, устраивали посиделки у камина в факультетской гостиной и обсуждали шансы Гриффиндора на победу в квиддиче. Все последующие события, начиная со смерти Дамблдора и заканчивая битвой за Хогвартс, маячили в сознании неясным пятном. Вспоминать их совершенно не хотелось. А последние три года вовсе выпали из памяти, будто их и не было. Возможно, три самых насыщенных событиями года. Она даже ухитрилась выйти замуж за человека, редко попадавшего в поле зрения и никогда не являвшегося предметом мечтаний. Гермиона не понимала, как такое случилось, и задавалась двумя вопросами. Что могло заинтересовать её в человеке, который большую часть своей жизни провел в одиночестве и никого к себе не подпускал? И что заинтересовало его в «невыносимой всезнайке», какой он её видел? Был ли это брак по расчёту, она также не знала. Чем больше ответов находила, тем больше появлялось вопросов. Оставалось задать их человеку, с которым последние три года её связывали наиболее близкие отношения.

Будто в ответ на её мысли дверь палаты распахнулась, и вошёл профессор Снейп.

— Проснулась, — констатировал он очевидный факт, усаживаясь в кресло. — Как ты себя чувствуешь?

Гермиона едва не поинтересовалась, является ли эта фраза излюбленной в его словарном запасе, но сдержалась и молча показала левую руку.

— Догадалась, — вздохнул он, откидываясь на спинку кресла.

Повисло напряжённое молчание, во время которого Снейп, вероятно, подбирал слова.

— Я не думаю, что сейчас время обсуждать данную тему...

— А я как раз так и думаю, — возразила Гермиона.

— Не перебивай, пожалуйста, — произнёс он стальным голосом. — Я не думаю, что сейчас время обсуждать нашу совместную жизнь. Тебе нужно поправляться, а не размышлять над тем, что было, чего не было и что ты не помнишь. Лучше всего поместить тебя в знакомую обстановку, — усмехнулся он. — Там за дверью Поттеры. Рвутся к тебе. Пригласить?

— Поттеры? — изумлённо переспросила Гермиона, делая акцент на последнем слоге. Судя по довольному виду и насмешливому взгляду Снейпа, слух её не подвел. — Д-да, пусть заходят.

— Только... С тех пор как ты рассталась с Рональдом Уизли, с Джиневрой у тебя несколько прохладные отношения, — проговорил Снейп. — Но она знает о потере памяти. Возможно, будет относиться к тебе так же, как раньше.

Сказав это, он развернулся и вышел, а спустя пару секунд в палату ввалились улыбающиеся Поттеры.

— Гермиона, — сказал Гарри, целуя её в щеку, — ты нас всех так напугала!

— Семь месяцев — и никаких изменений. Мы места себе не находили, — произнесла Джинни, наколдовывая вазу, и поставила в неё цветы — букет розовых лилий. — Даже мама... очень за тебя волновалась.

— Со мной всё хорошо, правда, — улыбнулась Гермиона, делая вид, что не заметила паузы. И чем она могла не угодить миссис Уизли? Хотя, если взять во внимание расставание с Роном... Вывод напрашивался сам собой.

— Как ты тут? — спросил Гарри, усаживаясь на подлокотник: в самом кресле расположилась Джинни.

— Хорошо. За исключением того, что я ничего не помню, — скривилась в ответ Гермиона.

— Может, это не так уж плохо.

Гарри легонько ткнул супругу локтем в бок. Это не ускользнуло от внимания Гермионы, но виду она не подала.

— А как вы? Когда успели пожениться?

Поттеры, одинаково ехидно улыбнувшись, переглянулись.

— Неужели ты ничегошеньки не помнишь, Гермиона? — усмехнулся Гарри. — Совсем-совсем ничего?

Гермиона растерянно смотрела то на них, отказываясь что-либо понимать.

— Кто перебрал огневиски и полез к Снейпу целоваться? — поинтересовалась миссис Поттер, заговорщицки подмигнув своему супругу.

— Не было такого... — неуверенно пробормотала Гермиона, краснея.

Гарри с улыбкой покосился на смеющуюся в голос Джинни:

— Не было. Ты всего лишь выпила бокал пунша и пригласила Снейпа танцевать, — пояснил он, а потом, выдержав драматическую паузу, сказал: — Кто кого первым поцеловал, не ясно до сих пор.

Гермиона с минуту смотрела на хихикающих друзей, чувствуя, что покраснели даже шея и плечи.

— Да ну вас, — обиделась она. — Как не стыдно! Я, между прочим, больной человек.

— Извини, — выдавила Джинни, отсмеявшись. — Просто ты лежишь здесь, такая хмурая, ничего тебя не радует... Смех для тебя сейчас — лучшее лекарство.

— Поженились мы почти два года назад, — сказал Гарри. — Решили, что не стоит тянуть.

— Ты была подружкой невесты и поймала букет.

— И на следующий день вышла замуж за Северуса Снейпа, — съязвила Гермиона.

— Нет, спустя примерно полгода, — усмехнулся Гарри. — Он сам тебе всё расскажет.

Гермиона только кивнула. Не говорить же друзьям, что она боится до чёртиков и понятия не имеет, чем это всё может обернуться. Неизвестность пугала даже больше, чем сама перспектива разговора с профессором Снейпом. Гермиона в который раз пыталась придумать, как отсрочить неизбежное, но понимала, что разговор всё равно состоится.

— Как там Рон? — осторожно поинтересовалась она.

Гарри вдруг заинтересовался летающими в воздухе шарами света, а Джинни отвела взгляд, рассматривая что-то за окном. Капли дождя стучали по стеклу и подоконнику, а ветер срывал с соседнего деревца последние листья.

— Он сейчас на задании, поэтому не смог к тебе приехать, — ответила Джинни. — Но передавал привет и желал скорейшего выздоровления.

Гермиона вздохнула, сминая пальцами одеяло.

— Простите. Второй день подряд спрашиваю что-то не то, говорю что-то не то... Чувствую себя полной дурой.

— Ты худенькая, — вставила Джинни, вызвав этим замечанием слабую улыбку Гермионы.

—— Рон действительно занят, — сказал Гарри. — Но он постарается навестить тебя. Когда-нибудь.

Молчание затянулось. Гермиона сглотнула и часто заморгала.

— Ясно...

— У вас всё так глупо получилось! — неожиданно воскликнула Джинни, поднимаясь и начиная нарезать круги по комнате. — Ты приревновала его к какой-то девице — его поклоннице. Вы поругались, сказали друг другу много чего «хорошего», и ты... Не знаю, Гермиона, что тобой двигало в тот момент, но пощёчину ты ему залепила знатную. И это всё прилюдно. Рон очень сильно обиделся, не разговаривал с тобой больше месяца. Потом ты уехала в Хогвартс доучиваться последний курс, а Рон поступил в школу авроров. Вы распрощались крайне сухо, так и не помирившись, не виделись до самого Рождества, а потом расстались окончательно. Наверное, тебе не позволила помириться гордость, а может, ты уже влюбилась в Снейпа — не знаю, что там в Хогвартсе между вами произошло, но... С тех пор вы с Роном даже не друзья, просто перекидываетесь парой фраз, если сталкиваетесь где-нибудь в Хогсмиде или Косом переулке. Обычно это «Здравствуй» и «До свидания». Но Рон до сих пор любит тебя, — сказала Джинни, в упор глядя на Гермиону.

— Я замужем, — напомнила та.

— Ты ничего не помнишь, — фыркнула Джинни. — Совсем не поздно всё изменить. Может быть, это твой шанс начать сначала.

У Гермионы голова пошла кругом. Она не чувствовала в себе сил начинать что-то сначала. В первую очередь ей хотелось разобраться с тем, что уже имелось: замужество, профессор Снейп, взрыв зелья и потеря памяти. Выяснять, что случилось между ней и Роном, значило взвалить на себя лишний груз проблем, воспоминаний, чьих-то желаний, стремлений и чувств. Гермиона не думала, что в данный момент способна на это.

— Сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений, — мягко проговорил Гарри, хватая любимую за руку и усаживая рядом с собой. — Ты обещала мне, помнишь?

Та опустила взгляд и кивнула.

— Прости, Гермиона, — пробормотала она. — Но у вас с Роном всё было так хорошо, а потом из-за какой-то ерунды развалилось... — неопределённо пожала она плечами. — Мне всегда хотелось, чтобы вы были вместе.

— Если это была ерунда, почему всё так легко развалилось? — грустно спросила Гермиона. — Может быть, я повзрослела. А может, это было просто дело случая: юношеская влюблённость, споткнувшись о ревность, так и не переросла в нечто большое, как нам хотелось бы, — она вздохнула. — У меня сейчас очень много других забот и мыслей. Я хотела бы оставить этот разбор полётов на потом. Тем более, если Рон сейчас занят, и у него нет времени на меня.

— У него всегда есть на тебя время, — слабо улыбнулась Джинни. — Надеюсь, ты подумаешь над моими словами.

— Конечно. Но позже.

— Нам пора, — сказал Гарри, видя, что Джинни собралась что-то возразить. — Мы зайдём к тебе завтра, Гермиона, хорошо?

— Хорошо, — она благодарно улыбнулась. — Я буду ждать.

— Пока.

Джинни молча кивнула и вышла из палаты вслед за мужем.

Гермиона расслабилась, чувствуя необъяснимую усталость. Она не винила подругу ни в чём и понимала её мотивы, но хотела разобраться со своей личной жизнью самостоятельно.

Следующие несколько дней прошли для Гермионы как в тумане. Постоянно снующие туда-сюда целители, чуть ли не каждые пятнадцать минут проверяющие её состояние, кивающие и размахивающие руками, серьёзные и задумчивые. Новых людей в её палате ежедневно появлялось столько, что Гермиона даже не старалась запомнить, как кого зовут. Они приходили и уходили, задавали кучу вопросов, что-то помечали на листах пергамента, давали ей то одно зелье, то другое, качали головами и долго-долго шёпотом совещались. Гермиона невольно задумывалась над тем, чем же вызван подобный энтузиазм: потеря памяти вряд ли была редким явлением, требующим такой суеты.

Под всеми этими внимательными взглядами Гермиона чувствовала себя подопытным кроликом, и с каждым днём её тревога усиливалась. На все вопросы целители отвечали немногословно и будто под копирку, отказываясь давать какие-либо пояснения, а на просьбу принести ей что-нибудь почитать, хотя бы «Ежедневный пророк», последовал категорический отказ. Их странное поведение запутывало Гермиону ещё больше. Она не понимала, что происходит, и ощущала себя выпавшей из реальности.

Как никогда ей нужна была поддержка близких людей, и Гарри, как и обещал, навещал её почти каждый день в зависимости от занятости на работе. Иногда с ним приходила Джинни, и всякий раз во время таких визитов Гермиону охватывало ничем не объяснимое беспокойство, которое не пропадало до тех пор, пока Джиневра не покидала палату.

Северус Снейп неизменно наведывался каждое утро, интересовался здоровьем Гермионы и по прошествии получаса, заполненного бессмысленным перебрасыванием короткими, ничего не значащими репликами, уходил, обещая вернуться на следующее утро.

Эти визиты стали якорем в новом для Гермионы мире, который внешне хоть и оставался таким, каким она его помнила, но в целом уже успел измениться настолько, что она порой терялась в нём и не всегда осознавала происходящее. Как будто новые краски появлялись на уже знакомой картине, и она не знала: стереть их или оставить всё, как есть.

Вечером пятого дня к Гермионе заглянула миссис Уайт — её целитель. Проверив все показатели и не найдя никаких отклонений, она сказала:

— Пора встать с постели.

Гермиона с надеждой посмотрела на неё.

— Но только с моей помощью — без самодеятельности, — строго добавила миссис Уайт.

Гермионе не оставалось ничего иного, кроме как согласиться. Бесцельное лежание быстро наскучило ей. Уже на второй день такого времяпрепровождения она мечтала только о том, как бы поскорее выздороветь и убраться из этой больницы подальше. Однако всё оказалось не так просто, как она рассчитывала. Стоило ей сесть на край постели, как голова тут же закружилась. Гермиона бессильно откинулась на подушки, желая, чтобы мерцание звёздочек перед глазами поскорее закончилось.

— Ну-ну, не так быстро, — остановила её миссис Уайт, доставая откуда-то из карманов халата пузырёк с зельем. — Семь месяцев в постели. Думаете, это будет так легко?

Гермиона молча выпила зелье.

— Сначала посидите в постели несколько минут. Потом можно будет попробовать подняться. Я помогу.

Стараясь не обращать внимания на пляшущие перед глазами очертания комнаты, Гермиона, поддерживаемая миссис Уайт, медленно поднялась с кровати. Больше всего она боялась упасть, и даже присутствие целителя не избавляло её от этого страха.

— Шаг вперёд, — сказала миссис Уайт, придерживая Гермиону за локоть. — Это совсем не сложно.

Было ощущение, будто приходится заново учиться ходить. Коленки подгибались, и чем дальше от кровати Гермиона отходила, тем больший страх охватывал её, сковывая движения.

— Не бойтесь, я поддержу, — улыбнулась целитель. — Давайте дойдём до окна.

Гермиона не стала спорить и сделала ещё несколько шагов. Каждое движение казалось ей неуверенным, ломаным, словно она была вылепленным из глины человечком. Ноги не слушались, и больше всего ей хотелось сесть на пол и заплакать. Подобное желание посещало Гермиону не впервые за проведённое в больнице время. Но она понимала, что нельзя ему поддаваться: стоило только остановиться — и она не сможет сделать следующий шаг.

— Обопритесь о подоконник, — сказала целитель.

Гермиона ухватилась за него как за спасительную соломинку и облегчённо вздохнула. Ей казалось, что она прошла не меньше мили, хотя на самом деле сделала не больше десяти шагов. На это ушли все силы, и она старалась не думать о том, что ей ещё предстоит возвращаться обратно в постель. Сейчас Гермиона наслаждалась возможностью просто стоять у окна, смотреть на закат, на медленно бегущие куда-то облака, наблюдать за тем, как ветки деревца колышутся на ветру, и ни о чём не думать.

— Делаем успехи? — послышалось от двери.

Гермиона оглянулась и увидела Северуса Снейпа. Он стоял у стены и, видимо, уже давно наблюдал за ней. Она медленно кивнула и отвернулась к окну.

— Это ведь иллюзия, да? — поинтересовалась она, рассматривая пейзаж за окном.

— Да, мы на четвёртом этаже, — ответила миссис Уайт. — Мне пора. Мистер Снейп поможет вам добраться до постели, — сказала она и удалилась.

Гермиона долго смотрела на закрывшуюся за целителем дверь, стараясь не думать, как она будет преодолевать обратный путь до кровати. Просить помощи у Снейпа не хотелось, но она понимала, что не пройдёт эту пару метров самостоятельно.

— Тебе помочь?

От неожиданности Гермиона вздрогнула и пошатнулась, но Снейп вовремя схватил её под руку.

— Не пугайте меня так больше, — попросила она, тяжело вздыхая и стараясь унять бешеное сердцебиение. Она настолько ушла в свои мысли, что даже не заметила, как Снейп приблизился к ней.

— Пойдём, тебе пока нельзя так много времени проводить на ногах.

С его помощью она кое-как добралась до кровати и без сил рухнула на неё. Голова снова закружилась, в ушах зазвенело, и волей-неволей Гермионе пришлось признать правоту его слов.

— Позвать целителя?

— Нет, не нужно, — отрицательно качнула она головой. — Со мной всё в порядке.

Следующие несколько минут прошли в полной тишине. Гермиона ощущала на себе взгляд Снейпа, но не решалась посмотреть на него в ответ. Она знала, что он внимательно изучает её, но не понимала, с чем связано такое пристальное внимание к её персоне. У Гермионы с каждым днём появлялось всё больше и больше вопросов, и она чувствовала, что сейчас самое время задать их.

— Как мне вас называть?

Она не сразу осознала, что именно спросила, но было уже поздно. Снейп удивлённо посмотрел на неё, чуть склонив голову набок, и усмехнулся.

— То, что ты носишь мою фамилию, даёт тебе право называть меня по имени.

Гермиона готова была сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть этого насмешливого взгляда, но сдаваться не собиралась.

— Видишь ли, Северус, я очень плохо помню обстоятельства, благодаря которым получила такое право.

Снейп в ответ тяжело вздохнул.

— По крайней мере, с тобой никогда не скучно, — вынес он вердикт, задумчиво рассматривая свои пальцы, которые отстукивали по подлокотнику неопределённый ритм. — Не спрашивай меня о том, почему ты согласилась выйти за меня замуж: мой ответ всё равно будет: «Не знаю». Нет, ты, конечно, называла причины, — пояснил он, наткнувшись на её удивлённый взгляд, — но насколько они правдивы, мне неизвестно.

— Почему ты сделал мне предложение? — задала Гермиона следующий вопрос и поняла, что сморозила очередную глупость.

— Мы ещё вернёмся к разговору о наших отношениях, — последовал уклончивый ответ Снейпа, которому тема разговора, по всей видимости, совсем не нравилась. — Может быть, у тебя есть другие вопросы?

Гермиона, не ожидавшая ничего подобного, растерянно на него посмотрела, размышляя, чем же вызвано нежелание говорить об их браке. Решив, что рано или поздно он всё расскажет — или она сама припрёт его к стенке, — Гермиона спросила:

— Что случилось в лаборатории? Взрыв зелья, я знаю. Но как такое могло произойти?

Снейп какое-то время молчал, обдумывая ответ.

— Это произошло по моей вине, — заговорил он. — Моё новое экспериментальное зелье было на второй стадии разработки. Какое-то время к нему нельзя было подходить: малейшее изменение температуры окружающей среды, будь то зажжённая рядом с котлом спичка или жар тела, — и оно взорвётся. Я забыл тебя об этом предупредить: совсем замотался и ничего не сказал. Ты же всегда была крайне любопытной особой, и в этот раз решила поинтересоваться, что же я там такое делаю. Меня в лаборатории не было, ты спустилась туда одна. Минута — и последовал взрыв. К счастью, не такой силы, какой должен был быть. Всё могло закончиться куда плачевнее.

Гермиона какое-то время раздумывала над его словами. Про своё неуёмное любопытство она знала и почти не удивилась, что именно оно фактически стало причиной её теперешнего состояния. Но вот один момент не давал ей покоя...

— Но ведь не после каждого взрыва зелья люди теряют память, — заметила она.

— Это было особое зелье, — вздохнул Снейп. — В идеале его действие таково: если в течение определённого времени после наложения заклятия «Обливиэйт» принять это зелье, воспоминания вернутся.

— Но почему-то со мной всё получилось в точности наоборот, — фыркнула Гермиона.

— Потому что зелье было не завершено, — пояснил он. — Я даже не уверен, что был на правильном пути.

— Но ведь ты можешь приготовить какое-нибудь зелье, которое вернёт мне воспоминания, правда? — с надеждой спросила она, даже не заметив, как к нему обратилась.

Судя по нахмуренному взгляду Снейпа, ответ был отрицательным.

— У меня отобрали лицензию на экспериментальные разработки. Причина: несоблюдение правил техники безопасности.

— Это из-за меня? — поникшим голосом спросила Гермиона. — Я не хотела, честно.

— Ты не виновата, это я идиот: после стольких лет работы с зельями допустить такую ошибку.

— Ты теперь не сможешь работать...

Снейп на это ничего не сказал, но Гермиона видела, что ему тяжело. Дело всей его жизни полетело коту под хвост, и она считала виноватой в этом себя.

— Прости.

— Тебе не за что извиняться. В конце концов, пострадала именно ты, и я не вижу причин, по которым ты должна просить у меня прощения.

— Надеюсь, воспоминания можно будет вернуть, — после недолгого молчания сказала Гермиона, комкая пальцами одеяло. — Целители мне совсем ничего не говорят.

— Потому что твой случай уникален.

Гермиона удивлённо воззрилась на Снейпа, который вновь внимательно её рассматривал, будто видел что-то новое. Что означал этот взгляд, она не знала, и это её немного беспокоило.

— Так получилось, что ты не помнишь только образы. То есть, грубо говоря, твоя душа помнит, а разум — нет. Все чувства и ощущения, связанные с прошлым, до сих пор с тобой, а вот картинки в памяти не возникают. И пока ты не свяжешь свои эмоции с событиями прошлого, образы в твоём сознании не появятся.

Гермиона тряхнула головой, пытаясь осмыслить всё сказанное. Получалось плохо.

— Я не совсем понимаю...

В ответ Северус протянул руку и легонько коснулся пальцами её запястья, внимательно глядя в глаза. Было в этом что-то интимное, отчего она вмиг покраснела и отвернулась, но руку не убрала. Это прикосновение дарило непонятные ей самой ощущения, которые отнюдь не были неприятными.

— Что-нибудь чувствуешь? — поинтересовался Снейп, с трудом пряча ехидную усмешку.

Гермиона покраснела ещё больше и отодвинулась от него, прерывая прикосновение.

— Но не помнишь, — сказал он, откидываясь на спинку кресла.

— И что мне теперь делать?

— Чувствовать и вспоминать, — пожал он плечами, как будто ответ был очевиден. — Уже поздно, я зайду завтра, — проговорил он, поднимаясь.

— До свидания, — слегка удивлённо произнесла Гермиона, глядя, как за Снейпом закрывается дверь. — Странный, — пробормотала она и посильнее закуталась в одеяло. В ближайших её планах был долгий-долгий сон, а обо всём случившемся она подумает завтра.

Гермиона сидела на скамейке в коридоре четвертого этажа и отрешённо наблюдала за суетящимися волшебниками, облачёнными в светло-зелёные халаты. Уже четвертый день она не находила себе места от беспокойства, нарезая круги по палате или прохаживаясь по коридору, иногда останавливаясь у окна и подолгу глядя на затянутое серыми тучами небо.

Северус, несмотря на обещание прийти на следующий день, так и не появился. Гермиона спрашивала себя, чем вызвано его внезапное исчезновение. Он ещё ни разу не нарушал своего слова и не отказывался от него. Этот факт заставлял её нервно кусать губы и каждый раз вздрагивать от звука открывающейся двери. Она не знала, почему её охватывают подобные ощущения, и искала объяснения тому чувству тревоги, что царило в душе.

Последний разговор с Северусом внёс небольшую ясность в происходящее, но она до сих пор не понимала, как эмоции могли помочь ей вспомнить. Гермионе была невыносима мысль о том, что придётся ждать, пока всё не разрешится само собой. Ей хотелось сделать хоть что-нибудь, как-то сдвинуть это дело с мёртвой точки, лишь бы не сидеть на месте. Но единственное, что ей оставалось, — ожидать возвращения Северуса.

— Привет.

Гермиона подняла голову и встретилась взглядом с Гарри, стоящим рядом с ней.

— Здравствуй.

— Как дела? — поинтересовался он.

Гермиона неопределённо пожала плечами. Каждый день одни и те же вопросы, ответы, улыбки, слова утешения. Она знала наперёд каждое слово, но ценила то, что Гарри поддерживал её, не бросал, тратил время и умел одним своим присутствием вселять веру в то, что всё будет хорошо. Когда-нибудь.

— Нормально.

— Пойдём в палату: не хочется стоять посреди коридора.

Гермиона коротко кивнула и поднялась со скамейки.

— Джинни почему не пришла?

— Она сегодня немного занята, — ответил Гарри, открывая дверь и пропуская Гермиону вперёд. — Они с Флер с утра ушли по магазинам. Через несколько недель у Билла день рождения, и они хотели выбрать подарки.

— Ясно, — проговорила Гермиона, опускаясь на постель. — Как у тебя дела? Что нового на работе?

Гарри скривился, возводя взор к потолку.

— Отчёты, отчёты... Ненавижу пергаменты и перья! — в сердцах воскликнул он.

Гермиона рассмеялась, глядя на хмурящегося друга. Но смех тут же стих, стоило ей вспомнить школьные годы, часы, проведённые за кипой домашней работы, вздыхающего Гарри, который пытался придумать очередное прорицание, и вечно ворчащего Рона.

— Ты в порядке? — спросил Гарри, заметив резкую перемену в её лице.

— Да, — немного грустно улыбнулась Гермиона. — Вспоминаю школу, домашние задания, Рона... Жаль, что у нас с ним всё так вышло.

— Да, жаль, — согласился Гарри. — Но вы взрослые люди — обязательно во всём разберётесь.

Гермиона вздохнула. Они с Роном и раньше постоянно ссорились, но проходило время — и все обиды прощались. Она хотела бы помириться с ним, но не знала, как переступить те годы, что они не общались. Для неё всего этого не было: ни ссор, ни упрёков, ни пощёчин, ни оскорблений она не помнила. Зато помнил Рон и, видимо, не простил.

— Может быть, когда я всё вспомню, мы с ним поговорим, но сейчас это просто не имеет смысла.

— Я же не настаиваю, — усмехнулся Гарри. — Это ваши отношения, ваши проблемы — вам их и решать.

В следующее мгновение дверь с тихим скрипом отворилась, заставив Гермиону вновь вздрогнуть. Гарри, увидев вошедшего, встал.

— Профессор Снейп.

— Мистер Поттер, — кивнул тот.

— Я пойду, Гермиона, — сказал Гарри. — Если хочешь, забегу к тебе завтра.

— Хорошо, — проговорила она.

Гарри ещё раз кивнул Снейпу и вышел из палаты.

— Где ты был?! — воскликнула Гермиона, гневно глядя на Северуса.

Тот, криво ухмыльнувшись, уселся в своё излюбленное кресло.

— Образцово-показательная жена — муж на порог, а она ему: «Где ты был?!»

Гермиона смутилась. Она пока не привыкла к этому статусу и старалась не думать о себе как о миссис Снейп. Для неё это было чем-то неправдоподобным. Если бы не кольцо на безымянном пальце, она решила бы, что это чья-то шутка.

— Я просто волновалась, — стушевалась Гермиона. — Ты обещал прийти, но исчез на четыре дня. Вдруг что-нибудь случилось бы... — неуверенно пробормотала она и замолчала.

— Ты всегда волнуешься, если я куда-то ухожу, не предупредив тебя, — сказал он, едва заметно усмехнувшись. — И каждый раз устраиваешь мне взбучку по этому поводу.

Гермиона смешалась, чувствуя, что начинает краснеть. Она не представляла себе ситуацию, в которой устроила бы взбучку Северусу Снейпу. А о том, какой была его ответная реакция, и вовсе старалась не думать.

— Раз тебя так волнует этот вопрос, отвечу, — вздохнул Северус. — У меня была одна очень важная встреча, которую я не смог отменить.

Гермиона в который раз кивнула, размышляя, с какой стати он перед ней отчитывается. Видимо, это отразилось на её лице, потому что Снейп, сохраняя абсолютно невозмутимый вид, сказал:

— Так как ты моя жена, то имеешь право знать, где я бываю.

Она вспыхнула, ощущая, как в душе поднимается волна раздражения.

— Тебе нравится доводить меня?

— Я лишь пытаюсь создать привычную для тебя обстановку, — невозмутимо ответил он.

— То есть мелкие перебранки — обычное явление для нашей семьи? — она ехидно улыбнулась. — Впрочем, представить Северуса Снейпа, сохраняющего молчание и не отпускающего колкости направо и налево, весьма сложно.

Северус рассмеялся, искренне и беззаботно. Гермиона подумала, что ни разу не слышала его смех, по крайней мере, не помнила об этом. Это было так необычно, странно. Каждый день она открывала в этом человеке что-то новое, видела те грани, которые раньше не замечала. И совершенно не имела понятия, как относиться к этому новому знанию, как воспринимать эти черты его характера, неизвестные многим, но доступные ей.

— Хорошее начало, — сказал он, не переставая слегка улыбаться. — Я думал, ты разучилась отвечать ударом на удар: то краснеешь, то бледнеешь в ответ на мои «колкости».

— Значит, ты меня этому учил? — поинтересовалась она. — И, я была хорошей ученицей?

— Как всегда, — просто ответил он. — На самом деле, это побочный эффект совместного времяпрепровождения: я что-то перенял у тебя, ты — у меня. Так бывает с людьми, которые много времени проводят вместе.

— И что же ты перенял у меня? — спросила Гермиона, чуть смущённое улыбнувшись.

Северус нахмурился и тяжело вздохнул.

— Наверное, умение смеяться.

Она сразу же поняла, что затронула тему, которую пока не стоило поднимать в их разговорах, и поспешила её сменить.

— Почему вы с Гарри разговариваете в таком... официальном тоне?

Судя по его взгляду, посланному в ответ, попытка смены темы была весьма неудачной.

— А чего ты ждёшь? Дружеских объятий? — раздражённо поинтересовался Северус. — Или того, что мы с ним будем распивать по выходным и праздникам огневиски?

— Извини, — растерянно пробормотала Гермиона. — Я думала...

— Что ты думала?

— Что после окончания войны вы будете терпимее друг к другу.

Северус хмыкнул и сложил руки на груди.

— Что ты помнишь из его рассказов обо мне?

— Ну... — замялась Гермиона. — В первые дни после битвы за Хогвартс была такая неразбериха... Гарри только сказал, что ты «свой человек», что ни в чём не виноват и что тебе можно доверять.

— В этом весь Гарри Поттер, — еле слышно проворчал Снейп.

— Что тогда между вами случилось? — поинтересовалась Гермиона, не обращая на его бормотание внимания.

— Я нашёл его возле замка во время битвы. Мы сначала чуть не убили друг друга, потом друг на друга наорали, затем я показал Поттеру некоторые воспоминания, а под конец ему было уже не до меня, — отчеканил он.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.

— Ты же многое знаешь про крестражи, верно? — осторожно спросил Северус. Гермиона кивнула, и он продолжил: — Поттер был одним из них.

— Гарри... — потрясённо прошептала она.

— Да, Гарри, — нетерпеливо произнёс Снейп. — Дамблдор знал об этом и передал знание мне. Моей задачей было рассказать Поттеру, что ему предстоит умереть.

— Но не мог же профессор Дамблдор...

— Разумеется, мог. Он всё просчитал — не знаю, каким образом — и не сомневался, что Поттер пожертвует собой ради остальных. Так и вышло. Тёмный лорд вызвал меня к себе, в Визжащую хижину, но вместо меня к нему на встречу пошёл Поттер. Там, насколько я понял, даже дуэли не было. Поттер не сопротивлялся, приняв смертельное проклятие, и это спасло ему жизнь. Дамблдор был невероятно умным волшебником и догадывался, чем всё закончится. Поттер в который раз выжил, получив в лоб смертельное проклятие — невероятное везение. Что произошла потом, ты видела своими глазами.

— Да, — проговорила Гермиона, с ужасом вспоминая тело Гарри, лежащее у ног Волдеморта. — Это я видела. Что было потом, после похорон погибших?

— Пир на весь мир, — безразлично ответил Снейп.

— Я имела в виду, что было с тобой.

Северус окинул её странным взглядом, от которого у Гермионы мурашки поползли по коже.

— Почему тебя это интересует?

— Во-первых, отвечать вопросом на вопрос невежливо, — недовольно сказала Гермиона. — Во-вторых, почему ты не можешь просто ответить?

— Месяц Азкабана и два суда.

— П-почему два? — ляпнула она.

Северус в ответ улыбнулся в своих лучших традициях.

— Первый — моя деятельность Пожирателя, второй — убийство Дамблдора.

Гермиона поражённо на него уставилась, пытаясь собрать кусочки мозаики вместе.

— Почему целый месяц? Так долго рассматривали дело?

— Магическое сообщество никогда не смирится с тем, что я делал — это против их норм морали, — пожал плечами Северус. — Растянуть бумажную волокиту на целый месяц и продержать меня всё это время в Азкабане — так сказать, в профилактических целях — им ничего не стоило.

Гермиона вздохнула, признавая правоту его слов.

— Там, наверное, ужасно... — медленно сказала она.

— Не стоит об этом вспоминать, — поморщился Снейп. — Я зашёл сказать, что послезавтра тебя выписывают.

Она растерянно на него посмотрела. Слишком много информации свалилось на неё, и она не успевала расставлять всё по полочкам.

— Так скоро?

— Что тебе здесь делать? — удивился Северус. — Кости срослись, ходить ты можешь, а воспоминания быстрее возвращаются в привычной обстановке.

Гермиона сочла за лучшее не упоминать, что та самая «привычная» обстановка будет для неё совершенно новой. Она не знала, как ей следует вести себя в доме, который принадлежал им обоим, как вести себя на территории, на которой он являлся полноправным хозяином. Всё это пугало и немного нервировало. Утешало только то, что на раздумья у неё впереди было ещё два дня.

— Хорошо, я поняла.

Гермиона расхаживала по палате, время от времени тяжело вздыхая и вздрагивая при каждом шорохе. Она никогда ещё так не волновалась, не боялась неизвестности. Никогда ещё так не билось её сердце в ожидании чего-то нового, не дрожали пальцы рук, не подгибались колени. Она чувствовала себя струной, натянутой до предела и готовой вот-вот лопнуть, и не понимала, с чем связаны подобные ощущения, не находила объяснений своему поведению. Она как будто наблюдала за собой со стороны. Каждая минута тянулась мучительно долго, обостряя все чувства. Гермиона не могла сосредоточиться ни на одной мысли и ходила взад-вперёд, пытаясь хоть немного успокоиться.

— Ты похожа на тигра в клетке, — послышалось от окна.

Гермиона зло посмотрела на посмеивающегося Гарри, который вот уже полчаса наблюдал, как она мечется по комнате.

— Только скажи мне: ты боишься, что он не придёт, или что придёт и заберёт тебя отсюда? — поинтересовался он.

Гермиона, плюхнувшись на постель, сердито поджала губы и сложила руки на груди.

— Я понимаю, ты волнуешься, но всё не так страшно. В конце концов, он твой муж.

— Вот именно, — пробормотала она. — Он мой муж, а я этого даже не помню.

Гарри грустно улыбнулся, подошёл к ней и присел рядом.

— Я немногое знаю о вашей совместной жизни, но раньше ты на неё никогда не жаловалась, — сказал он, пожав плечами. — Вы переругиваетесь постоянно, но скорее по привычке. Снейп, видимо, вообще не умеет общаться по-другому, а ты воспринимаешь эти словесные перепалки как своеобразную игру.

— И часто я побеждаю?

— Понятия не имею, — улыбнулся Гарри.

Гермиона фыркнула, стараясь не засмеяться. Напряжение немного спало, и сразу стало легче. Она в который раз поразилась способности друга перевести всё в шутку и отвлечь от ненужных дум.

— А ты... не был против наших отношений? — спросила она.

— Не могу сказать, что был в восторге, — проговорил Гарри. — Но это твоя жизнь — тебе решать.

— Ты с этим так легко смирился? — продолжила допытываться Гермиона.

— В мою жизнь столько раз вмешивались, решали всё за меня, что я теперь стараюсь предоставлять людям право выбора — делаю то, чего не делали для меня.

— Извини... — пробормотала она, отводя взгляд.

Гарри махнул рукой, встал и подошёл к окну.

Гермиона понимала, что вновь затронула то, о чём говорить не следовало. В который раз за эти недели она чувствовала себя полной дурой, неспособной оценить ситуацию и вовремя промолчать. Эта потеря памяти мешала, отрезала от давно изменившегося мира, в котором одна она осталась прежней. И было неясно, как ориентироваться в нём, как найти своё место и не потеряться в окружающей реальности, как не испортить отношения с самыми близкими и родными людьми, которые были рядом и поддерживали её.

— Скоро всё станет на свои места, — заговорил Гарри. — Ты вернёшься домой и обязательно всё вспомнишь.

Гермиона медленно кивнула, даже не задумываясь о том, что стоящий к ней спиной Гарри этого не видит.

— Ты же не одна.

Она с трудом проглотила комок в горле, чувствуя, как щиплет глаза. Она сама не понимала, почему так реагирует на эти простые слова, откуда берётся необъяснимое чувство безысходности, накатывающее на неё волнами. Все эмоции и ощущения казались незнакомыми и чужими. Гермиона боялась таких всплесков — кусочков её прошлого, о которых она ничего не помнила.

— Всё хорошо?

— Да, просто задумалась.

Наступило молчание, во время которого Гермиона вновь и вновь прокручивала в голове перспективы своего будущего. Она жутко нервничала — до дрожи, до искусанных в кровь губ — и страшилась неизвестности.

— Готова?

Гермиона вздрогнула и подняла голову: напротив неё стоял Северус Снейп собственной персоной. Она даже не заметила, как он вошёл.

— Да, конечно, — проговорила Гермиона, поднимаясь с постели. Вещей было немного, и все они поместились в одну сумку. — Как мы переместимся? Портал?

— Трансгрессируем из холла.

Гарри на прощание коротко обнял её, прошептав на ухо:

— Будь умницей.

— Пока, Гарри. Надеюсь, увидимся, — улыбнулась она в ответ.

— Гермиона, профессор, до свидания, — кивнул он им и вышел.

Гермиона с грустью посмотрела ему след, подхватила сумку и направилась к двери, где поджидал Северус. Тот окинул Гермиону хмурым взглядом, взял сумку и двинулся дальше по коридору.

Спустившись по лестнице, они оказались в приёмном отделении. Снейп резко остановился, и она едва не налетела на него. Он привлёк её к себе за талию и взял за руку. Гермиона почувствовала, как приятный холодок разливается по всему телу, заполняя каждую клеточку.

— Я тебя не съем, — буркнул Северус, возведя взгляд к потолку. — Неужели ты не знаешь, что такое парная трансгрессия?

Она промычала в ответ что-то нечленораздельное, и тут же её сдавило со всех сторон, мешая вздохнуть. В следующий миг всё прекратилось, и она ощутила каплю дождя, упавшую на лицо. Гермиона несколько раз моргнула и огляделась: они стояли на усыпанной гравием дорожке, ведущей к двухэтажному серокаменному дому с небольшим крылечком, который окружали заросли колючего кустарника.

— Нравится? — поинтересовался Северус, усмехнувшись.

Гермиона неопределённо качнула головой.

— Безлюдно как-то.

— Ближайшие соседи в миле от нас, — пояснил он.

— Волшебники?

Снейп в ответ коротко кивнул и пошёл вперёд, Гермиона двинулась за ним. Он взмахнул палочкой и что-то прошептал — дверь гостеприимно распахнулась.

Гермиона первая ступила в маленькую прихожую, в которой располагались лишь платяной шкаф, вешалка с мантиями и полка с обувью.

— Не стой на пороге, проходи в гостиную, — сказал Северус, снимая дорожную мантию.

Гермиона последовала вошла в следующую комнату. Гостиная была немного не такой, какой она её себе представляла: оформлена в синих и песочных тонах, с большим диваном и двумя мягкими креслами, с книжными полками высотой до потолка, полностью занимавшими одну из стен, с тяжелыми темно-синими шторами, по бокам подвязанными золотыми лентами, низенькими журнальными столиками, большим камином и резной лестницей, ведущей на второй этаж.

— Перед тем, как начать ремонт, мы с тобой договорились: никаких гриффиндорских и слизеринских расцветок. Пришлось довольствоваться когтевранскими.

Гермиона улыбнулась, представив, чего им стоило «договориться».

— Здесь кухня, — сказал Северус, кивнув на застеклённую дверь, — а здесь кладовка, — указал он на неприметную тёмную дверь в самом углу комнаты, затем усмехнулся: — Надо же где-то хранить ненужные вещи.

Она рассмеялась и толкнула дверь, ведущую на кухню. Эта комната пришлась Гермионе по вкусу — уютная, чистая, светлая, почти воздушная, с белыми занавесками и множеством ненужных мелочей, радующих глаз.

— Кухня полностью принадлежит тебе, именно ты планировала обстановку.

— Я не очень хорошо готовлю... — пробормотала Гермиона, пряча взгляд.

— Поэтому нет ничего удивительного в том, что я тоже иногда готовлю обеды и ужины, — сказал он и, увидев, как она покраснела, ухмыльнулся.

— Может, другие комнаты посмотрим? — взмолилась она, не желая дальше развивать тему о своих кулинарных способностях.

Северус усмехнулся и отправился на второй этаж, Гермиона — за ним.

— Спальня, рядом ванная.

Спальня Гермионе понравилась: выполненная в коричневых и серо-голубых тонах, с большой двуспальной кроватью, мягким креслом, туалетным столиком и платяным шкафом. Рядом с дубовым столом находилась дверь, ведущая на балкон, справа от неё была ещё одна дверь — в ванную.

— Уютно, — прошептала Гермиона, разглядывая узор на пушистом ковре.

— Будешь обедать? — поинтересовался у неё Северус.

— Нет, спасибо, я только недавно позавтракала, — покачала она головой.— Я приму ванну.

Северус кивнул и вышел из комнаты.

Гермиона тяжело вздохнула и отправилась в ванную, надеясь, что тёплая вода приведёт её в чувство. Всё было не так ужасно, как она себе представляла. Она-то полагала, что окажется где-нибудь в Паучьем тупике, в котором находился родительский дом Северуса, или в неказистом домике с чёрной отделкой стен и маленькими окнами. О том, что она всё же являлась полноправной хозяйкой их с Северусом жилища, а значит, не могло быть таким кошмарным, каким представлялось, она как-то не подумала.

Погружаясь в тёплую воду, Гермиона закрыла глаза и задумалась о том, как же всё-таки хорошо понежиться в ванной. Это было именно тем, чего ей так не хватало: сразу же уходили все тревоги и волнения, а проблемы казались мелочами, нетребующими немедленного решения. Все её сегодняшние метания теперь казались нелепыми и смешными. Гарри прав: она не одна, у неё есть человек, который всегда готов помочь. И Мерлин с ней, с потерей памяти, разве он в этом виноват? Ведь была какая-то причина, по которой она вышла за него замуж, и ей хотелось её выяснить. Тем более что она порой ощущала рядом с ним что-то родное, близкое, знакомое. Если не считать постоянных мелких перепалок, у неё с Северусом были вполне мирные отношения. И она обязательно узнает, с чего всё началось и что привело их к браку.

В какой-то миг она поняла, что засыпает, и решила, что пора вылезать из ванной. Неспешно вытеревшись и обернувшись полотенцем, Гермиона вошла в спальню и резко остановилась: в кресле сидел Северус и листал какую-то книгу. Представив, как выглядит со стороны — замотанная в полотенце, едва доходившее до середины бедра и почти ничего не скрывающее, и с мокрыми волосами, с которых стекали ей на шею и грудь капельки воды — Гермиона покраснела.

— Ты забыла свою сумку в гостиной, — сказал он, откладывая в сторону книгу, и подошёл к Гермионе. — Я подумал, тебе понадобится расчёска.

Она почти машинально взяла её, не отводя от Снейпа взгляда и чувствуя, как постепенно краснеют и шея, и руки, и грудь.

— Можешь не смущаться, я уже всё видел, — усмехнулся Северус, стирая пальцем капельку воды с её щеки. — И даже больше, — прошептал он, развернулся и покинул комнату.

Гермионе показалось, что она всё это время даже не дышала. Сделав резкий вдох, она пулей влетела в ванную и захлопнула за собой дверь. Сердце колотилось как безумное. Гермиона, не в силах устоять на ногах, присела на край ванной, чувствуя, что покраснела от макушки до пят. Что именно подразумевало это «больше», сомневаться не приходилось.

Умывшись холодной водой, Гермиона глянула на себя в зеркало и нервно рассмеялась.

— Да, Гермиона Снейп, весёлая тебя ждёт жизнь.

Гермиона часто заморгала, пытаясь привыкнуть к яркому слепящему свету, который бил прямо в лицо, и огляделась. Она стояла на вымощенной белым кирпичом площадке фонтаном по центру. Водяные брызги искрились и переливались всеми цветами радуги. Гермиона, заворожённая игрой света и цвета, двинулась вперёд. Она присела на скамейку и опустила руку в холодную прозрачную воду. Уже очень давно она не чувствовала себя так умиротворённо, безмятежно, как сейчас.

Гермиона с лёгкой грустью улыбнулась и покачала головой.

— Так не бывает...

Находясь где-то на грани сна и реальности, сквозь полудрёму Гермиона услышала, как скрипнули половицы. Нехотя распахнув глаза, она перевернулась на спину, приподнялась на локтях и вгляделась в полумрак: в комнате никого не было.

— Наверное, показалось, — пробормотала Гермиона, широко зевнула и закуталась в одеяло.

Она уже почти не помнила, что именно ей снилось — но определённо что-то хорошее: приятное тепло разливалось по всему телу.

«Сон, — подумала она, вздыхая и переворачиваясь на другой бок. — Всего лишь сон».

Сколько Гермиона ни старалась, не смогла уснуть. Невидящим взглядом уставившись в потолок, она размышляла обо всём случившемся за последние сутки.

Когда она набралась смелости и спустилась в гостиную, Северус ни словом, ни жестом не дал понять, что несколькими минутами ранее в спальне случилось что-то из ряда вон выходящее. Гермиона злилась и смущалась одновременно, краснея каждый раз, стоило ей вспомнить об этой маленькой сценке. Чего он пытался добиться своими действиями, она не знала, но точно была уверена в одном: ей есть, о чём подумать.

Напряжённое молчание, повисшее в воздухе с её приходом, было почти осязаемо. Не в силах вынести эту тягостную тишину, Гермиона вернулась в спальню. Она перерыла всё в поисках хоть каких-то газет или журналов, но не нашла ни одной, даже порванной страницы. Это удивляло всё больше и больше, заставляя задуматься над причинами, по которым её вот уже несколько недель держали в неведении относительно всего происходящего и происходившего в магическом мире. Эта «тайна, покрытая мраком» лишь усиливала любопытство Гермионы. Она еле сдерживала себя, чтобы в любую секунду не выскочить на улицу и не трансгрессировать в Косой переулок. От необдуманного поступка её оберегала лишь мысль о том, что самостоятельно трансгрессировать ей, скорее всего, не удастся.

Ближе к вечеру в спальню заявился Северус. Как оказалось, пришёл за подушкой и одеялом. Гермиона после его ухода долго хихикала и никак не могла остановиться: мысль о том, что Северусу Снейпу предстоит спать на диване в гостиной, почему-то показалась ей очень забавной.

Проворочавшись ещё с полчаса, Гермиона не выдержала, встала с постели и отправилась в ванную.

Сейчас история с подушками не казалась ей такой комичной. Он не хотел взваливать на неё ещё больше проблем и старался оградить от ненужных сейчас мыслей об их совместном проживании — сцены, произошедшей в этой комнате днём ранее, для Гермионы оказалось вполне достаточно. Она была не готова к резким переменам, и Северус отошёл в сторону.

«Как истинный джентльмен», — настойчиво крутилось в голове. Эта мысль вызывала у Гермионы улыбку.

Приняв ванну, она оделась и подошла к зеркалу — на неё смотрело лохматое нечто с тёмными кругами под глазами и усталым выражением лица.

— Красавица, — буркнула она.

Наспех причесавшись, вернулась в спальню. На часах было уже полседьмого, и Гермиона решила, что пора завтракать.

В гостиной, как и ожидала, она застала удивительную картину: Северус спал, уткнувшись носом в подушку, и тихонько посапывал; нижний край одеяла свисал на пол, открывая взору голые ступни.

Зажав рот ладонью, стараясь не рассмеяться в голос и с трудом подавляя совершенно ребяческое желание пощекотать его за пятку, Гермиона бесшумно проскользнула на кухню. Порывшись в шкафах, она обнаружила заварочный чайник. И только в этот миг вспомнила о чём-то важном:

— Палочка.

Гермиона с размаху опустилась на стул. Как она могла упустить такую значительную деталь? Десять лет она жила в магическом мире и так легко забыла о главной составляющей этой жизни. Получив однажды письмо из школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, Гермиона узнала, что она — волшебница, самая настоящая ведьма. И первым, что она купила в Косом переулке, была именно палочка.

— Как я могла забыть?..

— Если ты начинаешь забывать о том, что с тобой происходит в последние дни, это не есть хорошо, — прошелестел голос у неё за спиной, и Гермиона едва не подскочила.

— Ты не спишь? — задала она совершенно глупый вопрос.

— Очевидно, нет: я не страдаю лунатизмом, — ответил Северус. — Кое-кто слишком сильно гремел посудой.

— Извини.

— Итак, что же ты забыла? — спросил он.

— Палочка, — пролепетала она. — Я забыла про свою палочку. Ты не знаешь, где она?

Северус помрачнел.

— Сейчас принесу.

Вернулся он через минуту с продолговатой, обтянутой тёмно-синим бархатом коробочкой в руках.

— В тот день, когда в лаборатории произошёл взрыв, она была у тебя с собой и тоже пострадала.

Гермиона с неверием смотрела на два обломка, лежащих в коробочке, — всё, что осталось от палочки, которая столько лет прослужила ей.

— Не волнуйся, мы купим тебе новую.

Но Гермиона его даже не слушала — она растерянно переводила взгляд с одного обломка на другой. Именно волшебную палочку она считала признаком своей принадлежности к магическому миру, а теперь та сломалась — будто отняли что-то родное.

— Её нельзя починить? — с надеждой спросила она.

— Нет.

— Но ведь Гарри починил свою палочку из остролиста. Может...

— Нет, — резко перебил Северус, решительным жестом забирая коробку из рук Гермионы. — Купим другую. В конце концов, это всего лишь палочка.

— Всего лишь палочка? — взвилась Гермиона, чувствуя, как раздражение всех прошедших недель накатывает разом. — Это всего лишь палочка, Гермиона! Ты всего лишь потеряла память, Гермиона! Тебе всего лишь придётся жить с Северусом Снейпом, Гермиона! Всего лишь!

— Успокоилась? — поинтересовался Северус спустя пару минут, глядя на Гермиону, которая тяжело дышала и с ужасом взирала на него. — Чудесно, — процедил он сквозь зубы. — Теперь можно и позавтракать.

— Я... — она с трудом сглотнула, стараясь дышать ровнее, и потупила взгляд. — Прости, я просто...

— Устала, — подсказал он.

Гермиона пожала плечами и принялась готовить завтрак. Она привыкла делать это и без палочки, но сама мысль о её потере тяжёлым грузом лежала на душе. Гермиона настолько привыкла к тому, что достаточно взмахнуть волшебной палочкой — и сотворишь чудо, что теперь не представляла, как будет обходиться без неё.

Она поставила перед Северусом чашку с чаем и тарелку с бутербродами и уже собиралась садиться, как его голос буквально приковал её к месту.

— Откуда ты знаешь, что я предпочитаю чёрный чай с молоком и без сахара?

— Знаешь, мне иногда начинает казаться, что нам с тобой совсем не по пути.

— Гермиона?

— А мне кажется, что каждый сам выбирает свой путь и то, с кем он его пройдёт.

Чашка выпала у неё из рук и разбилась — сотни осколков разлетелись по всему полу.

— Извини, я уберу, — проговорила Гермиона.

Прошлое показалось на горизонте так внезапно и так некстати. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло, но Гермиона отчаянно хваталась за реальность, стараясь не провалиться в темноту.

— Ты что-то вспомнила?

— Я... ай!

Из раны на пальце на пол закапала кровь, но Гермиона, казалось, этого даже не заметила. Она отрешённо смотрела, как Северус взмахом палочки залечивает рану.

— Ты побледнела. Присядь.

Гермиона закивала, всё ещё пребывая в прострации. Северус осторожно усадил её на стул.

— Что-нибудь вспомнила?

Гермиона более-менее осмысленно посмотрела на него, пытаясь воскресить в памяти, что именно она видела и слышала.

— Не знаю... Голоса, чувства, эмоции. Много всего, но я не могу в этом разобраться. Всё как будто в тумане.

Северус, вздохнув, опустился на стул и откинул со лба волосы.

— Голоса? И что ты слышала?

— Что-то про путь, — пробормотала Гермиона. — Но я не уверена.

Северус, нахмурившись, посмотрел на неё, и под его взглядом ей стало совсем неуютно.

— Я теперь постоянно буду вспоминать, да? Отрывки, картинки, ничего не значащие фразы?

— Возможно, — задумчиво произнёс он. — Тебе нужно съесть что-нибудь и прийти в себя.

Гермиона взяла бутерброд и откусила кусочек, но вкуса не почувствовала. Впервые за последние три недели она вспомнила хоть что-то и... опять забыла.

«Смешно, — подумала она. — Обхохочешься».

Ей нужна была хоть одна маленькая зацепка, которая помогла бы вернуть память.

— Северус?

— Да?

— В этом доме все газеты сразу же после прочтения выбрасывают в камин?

Гермиона краем глаза заметила, как он напрягся, но ничего не сказала, продолжая терпеливо ждать ответ.

— Зачем они тебе?

— Вдруг что-нибудь вспомню, если прочитаю о том, что творилось в Британии последние несколько лет, — пояснила она.

— В доме газет нет.

— Почему?

— Потому что их выписывала только ты, но так как последние полгода они тебе были не нужны... — Северус выдержал многозначительную паузу, — подписку аннулировали.

— А старые? — спросила она.

— В этом доме все газеты сразу же после прочтения выбрасывают в камин, — отрезал он.

Гермиона тяжело вздохнула. Видимо, оставалось ждать возможности выбраться куда-нибудь в Хогсмид или Косой переулок и приобрести газеты там.

— Ещё я хотела спросить... — неуверенно проговорила она. — Где находится лаборатория? Насколько я понимаю, в доме подвала нет.

— Подвала? — изумлённо переспросил Северус. — Ты действительно думаешь, что это разумно: размещать лабораторию зельеварения в подвале жилого дома?

Гермиона натянуто улыбнулась.

— Ну, я думала, что... Да и в Хогвартсе... И ты говорил... — залепетала она.

— Когда в Хогвартсе соблюдались хоть какие-то правила? — фыркнул Северус. — К тому же Хогвартс — это просто школа. В ней с зельями эксперименты не проводят. И что я говорил?

— Что я спустилась в лабораторию, и прогремел взрыв, — напомнила Гермиона.

— Да, лаборатория действительно под землёй, но не в подвале. Там мало что уцелело. Я тебе её покажу, если хочешь.

— Правда?

— Правда, — хмыкнул Северус. — Идём.

Гермиона улыбнулась. Наконец-то появилась возможность пролить свет на произошедшее, и она собиралась ею воспользоваться.

Гермиона стояла на краю обрыва, у подножия которого волны разбивались о скалы, поднимая в воздух тысячи брызг. Ветер трепал волосы, рассыпавшиеся по плечам, и длинное воздушное белое платье. Вдруг кто-то обнял её сзади за талию, привлёк к себе и поцеловал в плечо. Гермиона почувствовала его дыхание на своей коже, его сильные руки, но не смогла повернуть голову, чтобы посмотреть, кто это. В следующую секунду она поняла, что летит, не имея крыльев, поддерживаемая этим таинственным незнакомцем. Они поднимались всё выше и выше, навстречу солнцу. Давно Гермиона не чувствовала себя такой счастливой.

Гермиона резко села в постели и помотала головой, прогоняя остатки сна.

— Бред какой-то, — проговорила она, потягиваясь, и встала с кровати.

Сон был настолько реалистичным, что Гермиона на миг засомневалась, не происходило ли это на самом деле. Усмехнувшись своим мыслям и покачав головой, она отправилась в ванную, надеясь, что водные процедуры помогут ей расслабиться и обо всём хорошенько подумать.

Визит в лабораторию не дал ей никаких ответов. Да и вряд ли можно было что-либо понять, глядя на пустые полуразрушенные полки, сломанные столы и гору теперь никому не нужных котлов. Необходимо было найти другой способ узнать, что же происходило последние несколько лет. Гермиона, немного поразмыслив, составила план. Он ей совсем не нравился, и она даже думать не хотела, какие будут последствия в случае его провала: слишком много нестыковок. Но другого выхода не было.

Спускаясь по лестнице в гостиную, Гермиона прокручивала в голове все пункты плана. С каждым шагом она всё больше сомневалась, что в данном случае цель оправдывала средства.

На кухне Северус колдовал над завтраком. Увидев Гермиону, он кивнул ей в знак приветствия.

— Кофе?

— Да, спасибо.

Чувствуя себя совсем неуютно, она присела на краешек стула. Ей казалось, что Северус догадывался о том, что она что-то задумала, и только выжидал момент, чтобы её подловить.

— Ты сегодня поздно встала, — заметил он, протягивая ей поднос с булочками.

— Не выспалась, — сказала Гермиона, разглядывая булочку в руке — сейчас в буквальном смысле кусок в горло не лез.

— Поздно легла?

Ответить она не успела: по оконной раме кто-то постучал. Северус взмахнул палочкой — окно открылось, и в кухню влетела большая рыжая растрёпанная сова, к лапке которой было привязано письмо.

— Кто пишет? — поинтересовалась Гермиона.

— Это ответ на мой запрос. Я попросил одного своего знакомого зельевара протестировать зелье, взорвавшееся в лаборатории. Сам я не могу этим заниматься.

— Попросил?

— За умеренную плату, — кивнул Северус, быстро пробегая взглядом по строчкам письма. — Впрочем, этого я и ожидал...

Сова раздражённо ухнула, глядя на него со шкафа.

— Отвечать пока не буду, лети.

Та хлопнула крыльями и спланировала в открытое окно.

— Красивая, — проговорила Гермиона, посмотрев ей вслед. — У нас есть сова?

— Шутишь? — фыркнул Северус, сжигая письмо Инсендио. — Это она и есть. Зовут Эрла, живёт на чердаке. Возможно, поэтому ты её ещё ни разу не видела.

— Ясно.

Повисло молчание, во время которого Гермиона в сотый раз прокручивала в голове весь план. Труднее всего ей было решиться действовать. Она снова и снова говорила себе, что не трусит и всё обязательно получится. Помогало слабо.

Северус стремительно вышел из комнаты. Гермиона, задумчиво посмотрев ему вслед, встала из-за стола.

— Кажется, пора, — прошептала она.

Войдя в гостиную, Гермиона огляделась — Северуса нигде не было видно. Она чувствовала себя вором, крадущемся по дому, пока бесшумно одевала дорожную мантию и выходила на улицу.

Накрапывал мелкий дождик. Гермиона то и дело моргала, когда капли падали ей на ресницы. Не успела она отойти от усыпанной гравием дорожки и на пару метров, как за спиной раздался голос:

— И что ты здесь делаешь?

Гермиона резко обернулась: в паре шагов, сложив руки на груди, стоял Северус и вопросительно на неё смотрел.

— Я... гуляю, — нашлась она. — Дышу свежим воздухом.

— Дыши. — Северус безразлично пожал плечами, но не отошёл ни на шаг и не перестал буравить взглядом.

Молчание затянулось. Гермиона ощущала себя последней идиоткой — надо же было так глупо попасться! — и переминалась с ноги на ногу, но ей не хотелось оправдываться. В конце концов, она имела право знать.

— Ну и куда ты собралась? — спросил Северус.

— Я...

Он быстро сократил разделяющее их расстояние, схватил её за плечи и легонько встряхнул.

— До ближайшей маггловской деревни шесть миль, и ты даже не знаешь, в какую сторону идти.

— Но... — заикнулась было она.

— Дьявол, Гермиона, тебе же не пятнадцать! — воскликнул Северус, сильнее сжимая её плечи и внимательно глядя в глаза. — О чём ты только думала?

— Хватит меня отчитывать! — взвилась она.

— Тогда не веди себя как ребёнок!

Гермиона вырвалась из его хватки и отошла на несколько шагов назад.

— Я могу и трансгрессировать, — тихо сказала она.

Северус хлопнул себя по правому карману — пусто.

— Верни. Немедленно.

Сказано это было таким тоном, что Гермиона сочла за лучшее послушаться и протянула ему палочку. Она настолько привыкла к этому новому Северусу Снейпу, что забыла, каким он был во времена её учёбы в Хогвартсе: преподавателем, которого все боялись — не без причины — даже она.

— Я имею право знать, — проговорила Гермиона, почти умоляюще глядя на него.

Она не успела понять, что именно отразилось у него на лице — мука, боль или отчаянная решимость, — как он с тихим хлопком растворился в воздухе.

Гермиона всхлипнула, подавляя желание разрыдаться в голос, и обняла себя руками. Всё было так хорошо, а она своим глупым поступком разрушила тот хрупкий мир, что они поддерживали всё это время. Чего стоило просто подождать — ведь Северус наверняка рассказал бы ей обо всём, пусть со временем, но рассказал. А она отказалась верить, и вот что получилось.

Стирая слёзы и продолжая всхлипывать, Гермиона вошла в дом. Сил не было ни на что. Она залезла с ногами в кресло и, укутавшись в плед, уставилась в одну точку.

Она повела себя как несмышлёный ребёнок — в этом Северус был прав — и теперь думала, как исправить ситуацию. Попросить прощения — проще простого, но вряд ли оно ему нужно: обычные слова, которые может сказать каждый. Гермиона всё сильнее понимала, что абсолютно не знает Северуса Снейпа.

Текли минуты, складываясь в часы, а он не возвращался. Гермиона за это время успела придумать всевозможные ужасы, даже размышляла о том, не исчез ли он навсегда. На какой-то миг ей это показалось таким естественным — просто бросить её, тем самым избавив себя от ноши на шее, которой, как она думала, для него являлась, и перестать, наконец, с ней нянчиться и слушать вечное нытьё о потерянной памяти. Но Гермиона знала, что он ни за что так не поступит: почему-то в этом она была полностью уверена.

Через два часа она уже начала поглядывать на часы. Через три — нарезать круги по гостиной и разминать пальцы. Через четыре — вскакивать при каждом шорохе и прислушиваться к шуму дождя, в надежде различить звук его шагов или скрип ступенек лестницы. Но Северус не вернулся даже к ужину.

С наступлением темноты Гермиона поднялась наверх в спальню. Не зажигая свет, она рухнула на постель и, свернувшись калачиком, накрылась одеялом. Беспокойство раздирало её изнутри, но она продолжала говорить себе, что он вот-вот вернётся. Она даже не заметила, как задремала.

Проснулась Гермиона от ставшего привычным скрипа половиц. Зажёгся свет. Она часто заморгала, пытаясь к нему привыкнуть, и огляделась: посреди комнаты стоял Северус. Заметив выражение его лица, Гермиона сдержала порыв броситься ему на шею и отчитать за то, что заставил её волноваться.

— Вот.

На пол посыпались десятки газет. Гермиона успела рассмотреть название двух из них: Ведьмополитен и Ежедневный пророк.

— Весьма и весьма занимательное чтиво, — скривился, словно от зубной боли, Северус. — Наслаждайся.

И вышел, громко хлопнув дверью.

Гермиона сползла на пол, опёрлась спиной о кровать и взяла несколько газет. Даты в основном относились к первому послевоенному году и году, предшествующему её потери памяти. В заголовках то и дело мелькало её имя и имя Северуса.

«Подруга Гарри Поттера выходит замуж за бывшего Пожирателя смерти», — гласило одно из них.

Гермиона примерно представляла, что именно может быть написано в этой статье, но, не удержавшись, бегло просмотрела её.

«... не так давно оправданный Северус Снейп, несомненно, стремится восстановить своё имя...»

«... остаётся надеяться, что мисс Грейнджер прислушается к мнению своих друзей и сделает правильный выбор...»

Каждая строчка кричала о том, что мисс Грейнджер опоили, и решение выйти замуж не является обдуманным.

Гермиона со злостью отшвырнула от себя газету. Она знала, что ни за что бы не вышла замуж насильно и не позволила бы опоить себя любовным зельем. К тому же, она не ощущала никаких признаков его воздействия.

— Чушь собачья, — прорычала Гермиона, хватая следующую газету, и замерла.

«Две магглорожденные гриффиндорки Северуса Снейпа».

Она дрожащей рукой открыла статью и начала читать. С каждой строчкой Гермиону охватывали всё новые чувства. Она сама не заметила, как слёзы покатились по щекам.

— Теперь причины его молчания мне ясны, — проговорила она, сворачивая газету и откладывая её в сторону.

Воспоминания нахлынули внезапно...

Гермиона стояла у окна в спальне и читала только что принесённый совой Ежедневный пророк. Эти журналюги не упустили возможность вновь потоптаться по их жизни и вылить побольше грязи на их головы.

И выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что та чуть не слетела с петель.

— Чудесно написано, не правда ли?

Гермиона вздрогнула и повернула голову.

— И как повышает настроение!

— Хватит, — всхлипнула она.

Северус вздохнул и присел рядом.

— Ты сама сказала, что имеешь право знать. Я его тебе предоставил.

— Это правда? О Лили Эванс?

Гермиона замерла, ожидая ответ. Она и так его знала, но ей было необходимо услышать это именно от Северуса.

— Правда.

— Ты любил её?

Северус не спешил отвечать. Гермиона спрашивала себя, действительно ли она хочет знать ответ на этот вопрос. Она, конечно, не думала, что является в его жизни первой и единственной, но боялась, что правда окажется куда более горькой, чем ей хотелось бы.

— Я всегда буду её любить.

Гермиона ощутила, как что-то обрывается внутри, бьётся, словно хрупкая хрустальная ваза.

— Но с чего ты взяла, что в моём сердце нет места для тебя?

Гермиона не знала, что сказать ему на это, как выразить ту гамму чувств, что бушевали в ней сейчас, потому смахнула со щеки слёзы и промолчала.

— Иди сюда, — шепнул он, обнимая её за талию и притягивая к себе.

На её памяти это были первые их объятия. В какой-то миг Гермиона поняла, что уже ощущала нечто подобное, причём совсем недавно.

«Мой сон? — удивилась она. — Так это был он? Но как...»

— Вопрос лишь в том, — вздохнув, заговорил Северус, — согласна ли ты на такое соседство?

— Да.

— Вопрос лишь в том, согласна ли ты на такое соседство?

— Да.

— Что ты сказала?..

На миг Гермионе показалось, что это не её губы прошептали ответ. Она далеко не сразу осознала, под чем именно подписалась, сказав это короткое «Да», а когда осознала — испугалась.

Всё это время она надеялась, что вспомнит обо всём — о Роне и их ссоре, о Джинни и причинах её странного поведения, о Гарри, сохраняющем нейтралитет, и главное, о Северусе Снейпе и их отношениях. И чем больше вспоминала, тем сильнее ей хотелось снова всё забыть. Она как будто сидела над эссе по чарам, на которое нечаянно пролила чернила, и думала, выбросить свою работу или восстановить.

— Я сказала: «Да», Северус, — негромко ответила Гермиона.

Наступила тишина. Та самая, что давит на уши и вызывает желание произнести хоть звук, лишь бы не ощущать вакуума.

Гермиона мягко высвободилась из объятий Северуса и села на край кровати. Она принялась задумчиво разглядывать витиеватый узор на одеяле и очерчивать его пальцами, словно стараясь запомнить каждую деталь. Северус же не произнёс ни слова.

— Я не знаю, какого ответа ты от меня ждал, — не отрываясь от своего занятия, сказала Гермиона. — Быть может, этот вопрос был риторическим, но...

Она вздохнула и перевела взгляд на Северуса: тот с абсолютно непроницаемым выражением лица смотрел на неё. Невозможно было понять, что он чувствовал в этот момент, о чём думал и слышал ли её вообще.

— Ты не поймёшь, — помотала она головой и спрятала лицо в ладонях.

— Попробуй объяснить, — тихо произнёс он.

Она усмехнулась и невидящим взглядом уставилась на противоположную стену.

— Знаешь, — начала она, — всё, что свалилось на меня в последний месяц... Не буду говорить, что это полная неожиданность, — усмехнулась она. — Я оказалась в совершенно незнакомом и частью даже чуждом для меня мире — будто в параллельной вселенной. Складывается впечатление, что в одном большом паззле находятся кусочки из разных мозаик, и мне предстоит расставить всё по местам, а я не знаю, как. Вот так, проснувшись однажды, можно оказаться в абсолютно незнакомом месте, в котором на первый взгляд ничего и не менялось, да только понять ничего нельзя...

— Ты хочешь вернуть всё назад? — спросил Северус. — Так, как было до июня девяносто восьмого?

Гермиона удивлённо посмотрела на него. Она чувствовала, что ответ на этот вопрос ему необходим, как воздух.

— Не думаю... — неуверенно пробормотала она. — Я слишком многого не помню, чтобы однозначно сказать, хочу я этого или нет.

Гермиона заметила, как Северус слегка расслабился. Её немного сбивало с толку его поведение. Она пыталась сопоставить факты, вспомнить моменты, в которые он необычно или странно себя вёл, но не могла связать всё воедино: какая-то важная деталь постоянно ускользала.

— Когда ты всё вспомнишь, думать будет поздно, — еле слышно проговорил Северус.

— Что?

Гермиона чуть не подпрыгнула. Он снова говорил загадками, словно дразнил её, не давая ответов, но и не позволяя утратить интерес.

— Что такого страшного я могу вспомнить?! — возмутилась она. — И почему ты снова не хочешь мне ничего говорить?

Северус даже не посмотрел на неё: он явно думал о чём-то своём.

— Может быть, — нарочито тихо сказала Гермиона, — ты надеешься, что я ничего не вспомню?

Эти слова Северус определённо услышал, потому что взглянул на неё из-под бровей и не замедлил подняться на ноги.

— Мы с тобой поговорим об этом позже.

— Не смей уходить! — взвилась Гермиона, вскочила с постели и схватила его за руку. — Мы не закончили.

— Я всё сказал, — отрезал Северус, высвобождая рукав своей рубашки из её цепких пальцев. — Доброй ночи.

— Сколько ещё ты будешь пинать меня, как мячик, из угла в угол, ничего не объясняя?! — вскричала она.

Северус не обернулся, не остановился и даже не замедлил шаг. Он вышел из комнаты и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Гермиона почувствовала, как грудь словно сжали в тисках. Стало нечем дышать, кровь застучала в висках, голова закружилась, а перед глазами всё поплыло. Гермиона медленно осела на пол и провалилась в темноту.

— Гермиона!

— Я не хочу, чтобы ты становилась ею. Ты — это ты.

Гермиона резко распахнула глаза и села в постели. Голова немного кружилась, и Гермионе пришлось опереться на руки, чтобы не упасть на подушки. Когда взгляд немного прояснился, она поняла, что находится в ставшей для неё такой привычной комнате. Казалось, ничего не изменилось за то время, что Гермиона «отсутствовала».

Она не сразу поняла, что произошло. Раньше воспоминания никогда не накатывали такими волнами, и эта стала полной неожиданностью. Всё было настолько реально: впору заподозрить в этом путешествие во времени, а не обычное воспоминание. Слова, чувства, эмоции, взгляды — будто это на самом деле произошло всего несколько секунд назад. Она помотала головой, прогоняя наваждение.

— Как ты?

Гермиона вздрогнула и едва не свалилась с кровати: на другом краю постели сидел Северус и внимательно её разглядывал.

— Ты в порядке? Что-нибудь болит?

— Нет, — произнесла она, вставая и подходя к разбросанным по полу газетам.

Она искала всего один единственный номер, который недавно читала. Гермиона подозревала, что наконец-то нашла ту пресловутую деталь, которой так не хватало, чтобы составить полную картину происходящего. Она одновременно и боялась, и хотела узнать, подтвердится ли её теория.

— Что ты ищешь? — спросил Северус.

Гермиона ничего не ответила. Она взяла в руки номер Ежедневного пророка и внимательно посмотрела на дату.

— Всё сходится, — неверяще прошептала она.

— Что ты нашла? — повторил вопрос Северус.

— Дата, — сказала она, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к нему. — За неделю до того, как произошёл взрыв в лаборатории, мы поругались. Я хотела развестись с тобой и уйти, но ты не отпустил.

Лицо Северуса окаменело.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты. Это всё ты, — всхлипнула она, опускаясь на колени. — Ты.

Гермиона боялась поверить в то, что это правда. С тех самых пор, как она очнулась в больнице Святого Мунго, Северус был рядом, заботился о ней, помогал, а получалось, что именно он виноват в произошедшем с ней.

— Ты всё подстроил.

— Даже если бы я захотел удержать тебя рядом с собой, я бы нашёл способ, но ни за что бы не стал рисковать твоей жизнью, — прошипел он.

Гермиона недобро усмехнулась.

— Ты столько лет обманывал самого Тёмного лорда, который до самой смерти верил в твою безграничную преданность. И что теперь? Решил вспомнить былое и поупражняться на мне: сыграть в любовь?

— Я не желаю слушать этот бред! — воскликнул Северус, поднимаясь.

— Как я вообще могла тебе поверить? — всхлипнула Гермиона, смахивая слёзы. — Тебе, Северусу Снейпу! Ты всю жизнь обманывал всех и вся!

— Мы с тобой поговорим завтра, когда ты успокоишься, — стальным голосом сказал Северус и стремительным шагом покинул комнату.

Гермиона кое-как поднялась с колен и, немного шатаясь, подошла к кровати и рухнула на неё. В голове снова зазвенело.

— Я не хочу, чтобы ты становилась ею. Ты — это ты.

Дверь за ним тихо захлопнулась.

Гермиона сидела за кухонным столом, подперев рукой щёку и задумчиво глядя в окно, рядом стояла чашка с давно остывшим чаем, к которому она даже не притронулась.

Каждое утро в этом доме начиналось с неожиданностей и преподносило очередные сюрпризы, и она уже успела привыкнуть к такому расписанию. Но сегодняшний день стал исключением. Северус никак не отреагировал на появление Гермионы, даже не буркнул своё привычное «Доброе утро», предпочитая демонстративно её не замечать. Была ли причина во вчерашнем разговоре или у Северуса случился приступ «плохого настроения», Гермиона не знала. Ей было немного совестно за своё поведение. Она уже успела пожалеть о том, что сразу же накинулась на Северуса с обвинениями вместо того, чтобы поговорить и разобраться во всём. Но в то же время ей было обидно, что он упорно молчал и не желал рассказывать о прошлом. Эта обида с каждым днём только росла и крепла, грозясь вылиться в ещё один безрассудный поступок. Каждое событие, слово, нечаянно обронённая фраза влекли за собой последствия, разбираться в которых Гермионе предстояло одной. Проблема заключалась в том, что она не знала, с чего начать.

Помассировав виски, Гермиона помотала головой. Чем больше она размышляла о случившемся, тем сильнее её одолевала мигрень. Перед глазами порой мерцали звёздочки, но Гермиона предпочитала не обращать на них внимания, считая, что головная боль рано или поздно пройдёт сама. Обратиться за помощью к Северусу Гермиона не решилась.

Вздохнув, она взяла с тарелки тост и нечаянно задела локтем чашку — та упала на пол и разбилась. Гермиона мысленно застонала: такими темпами в доме скоро не останется ни одной чашки.

— Репаро, — раздался голос откуда-то из-за спины.

Гермиона обернулась и столкнулась с Северусом взглядом. Тот ещё раз взмахнул палочкой — пятно от чая исчезло.

— Одевайся, — сказал он, протягивая Гермионе мантию, которую она сначала не заметила.

— Мы куда-то идём? — недоумённо спросила она.

— Да, к Олливандеру, — отрывисто бросил Северус.

Гермиона не смогла не улыбнуться. Хоть она и привыкла обходиться без волшебной палочки, признавала, что с её помощью было бы гораздо легче справляться с домашними хлопотами.

«Например, чинить разбитую посуду», — мысленно усмехнулась Гермиона.

Погода на улице переменилась: дождь прекратился, а из-за тёмных туч наконец-то выглянуло солнце. Гермиона прищурилась, ещё раз осматривая окрестности: холмы, казавшиеся бурыми из-за уже пожухшей травы, и расстилавшийся до самого горизонта лес.

— Скоро пойдёт первый снег.

Гермиона оглянулась: Северус смотрел вдаль, будто и не замечал её вовсе. Она удивилась той нотке обречённости, что прозвучала в его голосе, которым он словно невзначай обронил эту фразу. Гермиона невольно залюбовалась выражением его лица: расслабленным и задумчивым. Северус Снейп до сих пор оставался для неё загадкой.

— Подойди сюда, — сказал он, переводя на Гермиону взгляд и протягивая ей руку, — будем трансгрессировать.

Привычное ощущение сдавливания со всех сторон — и пейзаж изменился. Они оказались между домами в каком-то узком переулке, заваленном картонными коробками и прочим мусором.

— Почему нельзя было сразу трансгрессировать в Косой переулок? — спросила Гермиона, морщась от запаха сырости, ударившего в нос.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы кто-то трансгрессировал сразу в Косой переулок? — ухмыльнулся Северус. — Не привередничай.

Гермиона фыркнула, но ничего не ответила: не было настроения препираться.

До «Дырявого котла» пришлось идти не дольше пяти минут. Гермиона неосознанно жалась ближе к Северусу — после стольких недель, проведённых практически в одиночестве, шумные улочки Лондона со спешащими куда-то людьми и сигналящими друг другу машинами действовали на неё угнетающе.

В баре было тепло и немноголюдно. Несколько человек оглянулись, когда скрипнула входная дверь, но, едва завидев Северуса, тут же вернулись к своим делам. Гермиону это совершенно не удивило.

Косой переулок разительно отличался о того, каким она его помнила со времён ограбления Гринготтса. Окна магазинов не были заколочены, никто не клянчил милостыню — на улице снова кипела жизнь: кто-то смеялся, кто-то спорил с продавцами, а кто-то вслух рассуждал о непомерно высоких ценах и качал головой.

Лавка Олливандера встретила их звякнувшим где-то в глубине помещения колокольчиком и запахом дерева. Гермиона оглянулась в поисках хозяина магазина, но того нигде не было.

— Ты уверен, что мистер Олливандер до сих пор продаёт палочки? — с сомнением поинтересовалась Гермиона у Северуса. Вопрос повис в воздухе.

— Добрый день.

Гермиона от неожиданности подскочила.

«Такими темпами я скоро стану заикой», — подумала она.

— Здравствуйте, мистер Олливандер, — поприветствовал его Северус.

— Что-то случилось с вашей палочкой, мистер Снейп? — спросил тот.

— Не с моей, — ответил он, протягивая открытую коробочку.

Мистер Олливандер взял её и взглянул на два обломка волшебной палочки так, будто те были безвременно погибшим домашним зверьком.

— Жаль, — искренне произнёс он. — Значит, вам нужна новая палочка, миссис Снейп.

Гермиона вздрогнула: ещё ни разу никто её так не называл. Она не могла сказать, что ей не нравилось это обращение, но оно казалось ей каким-то непривычным и чужим.

Мистер Олливандер вопросительно посмотрел на неё. Гермиона, задумавшаяся и благополучно прослушавшая всю его речь, закивала.

— Да, да, конечно.

Олливандер ушёл куда-то к дальним стеллажам и вернулся только спустя пару минут, неся в руках несколько десятков коробочек.

— Вот, попробуйте эту.

Гермиона взмахнула палочкой — стоявший по соседству стул превратился в крысу, которая вмиг прошмыгнула под стеллаж.

— Нет, не то, — покачал головой Олливандер и протянул ей следующую палочку. — Попробуйте эту.

За этим занятием прошло не меньше получаса. Гермиона совсем отчаялась, а мистер Олливандер становился всё задумчивее и задумчивее. После очередной неудавшейся попытки он вздохнул и отправил все коробки на место.

— Это очень непросто — подобрать палочку взрослой волшебнице, — произнёс Олливандер. — Но, думаю, знаю, что вам нужно.

На этот раз он вернулся только лишь через десять минут. Гермиона, порядком уставшая, желала только одно: чтобы эта палочка всё же подошла ей.

— Вот, выберете одну из них.

Гермиона окинула взглядом две с виду совершенно ничем не отличающиеся палочки и удивлённо уставилась на хозяина лавки.

— Выбирайте, — улыбнулся он.

Гермиона пожала плечами и протянула руку к той, что лежала дальше от неё. Дерево от прикосновения потеплело, будто приветствовало свою новую хозяйку. Гермиона взмахнула палочкой — на конце зажёгся матовый золотой свет.

— Ясень, упругая, двенадцать дюймов, перо феникса, — прокомментировал мистер Олливандер. — Она вам отлично подойдёт, миссис Снейп.

— Сколько мы вам должны? — спросил Северус.

— Девять галлеонов.

Северус отдал Олливандеру мешочек с монетами, Гермиона поблагодарила мастера, и чета Снейпов вышла из магазина.

— Не хочешь зайти в книжный или в какой-нибудь другой магазин? — как бы между прочим поинтересовался Северус.

— Нет, ничего не нужно, — помотала головой Гермиона. — Спасибо.

На самом деле ей не хотелось тратить его деньги — это казалось неправильным и абсолютно лишним.

— Я бы хотела заглянуть к Гарри в Министерство, — через какое-то время заговорила Гермиона.

— Хорошо, идём, — тяжело вздохнув, проговорил Северус.

— Я бы хотела навестить его одна, — нерешительно сказала она.

Северус резко остановился, и Гермиона, шедшая чуть позади, чуть не врезалась в него.

— Если тебе будет угодно, — проворчал Северус. — Ты трансгрессируешь сама?

— Разумеется.

В Министерстве в разгар рабочего дня вовсю бурлила жизнь: десятки волшебников и волшебниц сновали туда-сюда, по коридорам летали служебные записки — шум и гам стоял невообразимый. Зарегистрировав свою палочку у дежурного колдуна, Гермиона отправилась к лифтам. Она точно не знала, в каком кабинете находился Гарри, но надеялась, что сориентируется на месте или спросит у кого-нибудь. Некоторые волшебники при встрече кивали Гермионе, и она кивала им в ответ: кем были эти волшебники, она не имела понятия. Лязгнули решётки, и лифт покатил вниз. Остановился он только на втором уровне. Гермиона вышла из него и проследовала дальше по коридору, вглядываясь в таблички на дверях. Конечно, глупо было надеяться, что обнаружится табличка с именем «Гарри Поттер», но она рассудила, что какой-нибудь указатель обязательно отыщется. Побродив по коридору ещё минут пять, Гермиона уже хотела было постучать в ближайшую дверь, как её окликнули.

— Гермиона? — искренне удивился Гарри. — Что ты здесь делаешь?

— Привет, — улыбнулась она. — Пришла в гости. Я не вовремя?

— Нет-нет, что ты, — усмехнулся он. — Пройдём в кабинет.

— А Рон... — запнулась она, — здесь?

Ей очень не хотелось сейчас видеться с ним. Более того, она очень боялась этой встречи.

— Можешь не волноваться — Рон на очередном задании, — сказал Гарри, распахивая перед Гермионой дверь. — Проходи, присаживайся.

Гермиона осмотрелась: обычный кабинет — полки, на которых хранились папки с документами, какие-то книги, приборы и кучи пергамента на столах и полу. Напротив письменного стола находились два кресла для посетителей, в одном из которых с удобством расположилась Гермиона. Гарри сел за стол.

— Чай? Кофе? Огневиски? — Гарри изогнул бровь.

Гермиона рассмеялась и махнула рукой.

— Не суетись.

Гарри какое-то время внимательно смотрел на неё, потом подался чуть вперёд и сложил пальцы в замок.

— Ты не пришла бы просто так, чтобы поинтересоваться моими успехами, — заметил он. — Рассказывай.

Гермиона прикусила губу. Она не думала, что он сразу же догадается, что цель её визита не просто дружеская.

— Ты прав, мне нужна твоя помощь.

— Что я могу сделать для тебя?

— Мне... — замялась Гермиона и тяжело вздохнула. — Я не знаю, как объяснить...

Она, пожалуй, даже самой себе не смогла бы объяснить этот внезапный порыв. Она не считала, что это хорошая идея, но сердце подсказывало действовать именно так. Гермиона в кои то веки решила его послушаться.

— Я хочу, чтобы ты — неофициально — расследовал дело о взрыве в лаборатории Северуса.

Наступило молчание. Гарри какое-то время разглядывал Гермиону, при этом ничуть не скрывая своего удивления.

— Зачем? Это был несчастный случай — все это знают.

Гермиона потупилась, но отвечать на вопрос не стала.

— Я хочу, чтобы ты сделал это для меня. Если тебе не трудно, — сказала она. — Северус слишком многое не договаривает. Мне кажется, здесь не всё так очевидно, как кажется на первый взгляд.

— Хорошо, — пожал плечами Гарри. — Я сделаю всё возможное, но не думаю, что мы получим какой-либо результат: всё и так известно, Гермиона.

— Гарри, пожалуйста, — с нажимом произнесла она.

— Ты хоть понимаешь, как это называется? — поинтересовался у неё Гарри. — Это практически шпионаж.

— Гарри, не придумывай! — сердито воскликнула Гермиона. — Я хочу знать правду.

— Ты не думала, что иногда её лучше вовсе не знать? — спросил Гарри, вздыхая и откидываясь на спинку стула. — Вдруг ты узнаешь что-то такое, что тебе совсем не понравится?

— Ты что-то знаешь? — оживилась Гермиона.

— Пока нет. Просто будь осторожнее со своими желаниями, — сказал он. — Ты можешь испортить отношения с мужем. Сильно испортить.

— Да какие у нас отношения? — фыркнула Гермиона. — Мы практически чужие люди.

Выражение лица Гарри вмиг изменилось на откровенно поражённое.

«Это я ляпнула, не подумав...» — пронеслось в голове Гермионы.

— Я тебя не узнаю, — наконец, вымолвил он. — То, что ты ничего не помнишь, вовсе не означает, что вы чужие друг другу люди. Он-то помнит. Тебе стоит проявить хоть каплю уважения по отношению к его чувствам.

— Отлично. Я так и сделаю, — отчеканила Гермиона и спросила: — Так ты поможешь?

— Конечно, — кивнул Гарри.

— Спасибо, — натянуто улыбнулась Гермиона. — Я к тебе ещё загляну.

Они распрощались, и Гермиона быстрой походкой отправилась к лифту, желая поскорее покинуть Министерство. Она уже жалела, что так резко ответила Гарри. В последнее время ей только и оставалось, что жалеть. Она говорила что-то, совершенно не думая о последствиях, и тем самым обижала близких ей людей. Такое поведение было ей не свойственно, и Гермиона часто размышляла о том, какова же причина столь резких изменений, но не находила ответа. Вновь.

После встречи с Гарри Гермиона ещё немного погуляла по Лондону и только к вечеру вернулась домой.

— Ты поздно.

Такими словами Гермиона была встречена на пороге дома.

— Я гуляла, — пояснила она, вешая мантию на крючок.

Северус никак не отреагировал на это заявление и прошёл в гостиную. Гермиона последовала за ним.

— Ужин готов.

— Спасибо, но я не хочу, — сказала она, устало вздыхая. — Лучше пойду наверх.

Северус безразлично пожал плечами и углубился в чтение книги.

Гермиона поднялась в спальню, опустилась на постель и уставилась в потолок. Она не могла не признать, что Гарри был прав: она действительно рискует испортить отношения с Северусом. Они в последнее время и так были довольно натянутыми, и ей не хотелось послужить причиной их окончательного разрыва.

Весь день она прокручивала в голове слова, сказанные Северусом накануне: «У тебя всегда было одно неоспоримое преимущество. Лили меня никогда не любила». Гермиону словно окатили ледяной водой. Раньше она не задумывалась над тем, что же на самом деле чувствовала к Северусу. Для неё было важнее, что чувствовал он. И эти слова, словно дротик, попали в самое яблочко. Для неё наступило время задуматься, обладала ли она на самом деле этим преимуществом. Снова загадки.

Гермиона села в постели. От резкого движения голова закружилась, перед глазами всё поплыло, и она бессильно откинулась назад.

«Кажется, пришло время воспоминаний...»

Гермиона стояла посреди класса Защиты от Тёмных искусств. Слёзы катились у неё по щекам, но она не собиралась их вытирать: что толку?

И, не дожидаясь от Северуса каких-либо действий, Гермиона выскочила за дверь.

Гермиона проснулась, когда была глубокая ночь. Она не помнила, как её раздели и уложили спать, но догадывалась, кто это мог сделать. Гермиона глубоко вздохнула и услышала, как прогнулась кровать под чьим-то весом, почувствовала прикосновение к своим волосам. Кто-то обнял её сзади за талию, прижал к себе, легонько поцеловал в плечо и посильнее закутал в одеяло. Следом наступила тишина. Гермиона боялась вздохнуть, чтобы не выдать себя. Понимание пришло внезапно. Все её сны, эти необычные ощущения по утрам — Северус был рядом. Он приходил поздно ночью и оставался до рассвета.

Гермиона прислушалась к его дыханию. Он не спал, иногда гладил пальцами тыльную сторону её ладони и тепло дышал в шею. От этого Гермионе становилось немного щекотно, и она изо всех сил сдерживала судорожный вздох. Слёзы полились по щекам, капая на подушку. Не было ни сил, ни желания сдерживать их.

Время текло очень медленно. Северус ушёл спустя несколько часов, на рассвете, напоследок заправив ей за ухо выбившуюся прядь волос и поправив одеяло. Стоило двери захлопнуться, как Гермиона всхлипнула. Стараясь не зарыдать в голос, она вцепилась зубами в подушку, уже всю мокрую от слёз.

В этот момент Гермионе было всё равно, что случилось между ними раньше, что она забыла, какие секреты он скрывал — это было не важно. Лишь бы он хоть раз остался с ней до самого утра.

Северус вновь пришёл к Гермионе и на следующую ночь, и на следующую за ней. Эти визиты продолжались всю неделю, но Гермиона так и не решилась дать понять, что не спит, знает о его присутствии и чувствует каждое прикосновение. Было тепло и уютно рядом с ним, в его объятиях, и на какое-то время она позволила себе просто насладиться теми ощущениями, что он дарил, не думая о причинах и последствиях.

Днём Северус оставался всё таким же мрачным и задумчивым. Граница между днём и ночью будто разделяла его на два совершенно разных человека. Больше всего Гермионе хотелось узнать, каким он был на самом деле. Настоящим.

Она понемногу пыталась его разговорить, задавая вопросы с намёком и провоцируя беззлобными шуточками. Сначала Северус отмахивался и отвечал односложно, но в какой-то момент втянулся в беседу. Гермиона сама не успела заметить, как «разговоры у камина» стали почти традицией. Хотя название было дано не совсем верное. Гермиона в такие вечера обычно сидела с ногами в кресле и пила ароматный, чуть терпкий чай, а Северус старательно делал вид, что работает, переписывая на пергамент какие-то данные из старых потёртых фолиантов. Гермиона справедливо полагала, что за время их бесед в его записях не появилось ни строчки.

Эти разговоры неминуемо влекли за собой новые воспоминания. История их с Северусом отношений постепенно приобретала всё больше подробностей. Гермиона, смеясь, думала о том, с чего же всё началось. Не то чтобы это стало для неё неожиданностью — скорее наоборот: проявлением закономерности. «Дух Гермионы» — как называл это Северус.

На седьмом курсе Гермиона всерьёз увлеклась идеей борьбы за права домовых эльфов. Сейчас это казалось ей забавным и немного наивным, но тогда, окрылённая мечтой, с горящим взглядом, она упорно двигалась к новой благородной цели. Начать решила с самого начала: причин такого раболепного обожания домовиками своих хозяев. Профессор Флитвик хоть и не стал смеяться над ней, но мягко и настойчиво посоветовал бросить это бесполезное, по его мнению, дело, сказав, что никаких особых чар на домовых эльфов никто никогда не накладывал. Сотни книг, которые Гермиона перерыла за первые месяцы учёбы на седьмом курсе, это только подтвердили. Она немного остыла и не так рьяно занималась этим вопросом. Ровно до тех пор, пока не наткнулась на упоминания какого-то зелья, якобы подчиняющего разум домовиков. Профессор Слизнорт отнёсся к этому с долей скептицизма и в ответ лишь пожал плечами. К профессору Снейпу, зная его непростой характер и отношение к подобного рода идеям, Гермиона сначала боялась идти. Но потом, окончательно запутавшись и зайдя в тупик, всё же обратилась к нему. Он тянул с ответом до самого Рождества, но в итоге, к удивлению Гермионы, согласился. Пожалуй, если бы она тогда знала, с какой целью он это сделал и что задумал, убежала бы от него в Запретный лес и никогда больше не показывалась на глаза. С упорством, которому Гермиона даже слегка завидовала, он раз за разом разносил в пух и прах все её аргументы и добился того, что она почти добровольно отказалась от своей затеи. Впрочем, Гермиона об этом не жалела: в итоге она получила гораздо больше, чем могла ожидать.

Тихий дождь шелестел за окном, где-то на чердаке пару раз ухнула сова, часы мирно тикали, отсчитывая секунды, минуты до рассвета. В доме всё было спокойно.

Гермиона вот уже больше часа лежала без сна и слушала размеренное дыхание Северуса. Желание повернуться и взглянуть ему в глаза с каждой минутой становилось всё более непреодолимым. Она знала, что он вновь уйдёт, ни за что не останется, но боялась непредсказуемой реакции.

Рассвет наконец-то наступил, а Гермиона так и не набралась смелости произнести хоть звук. Закрывшаяся за Северусом дверь словно определила границу: он теперь снова тот самый мрачный, угрюмый и немного уставший Северус Снейп. До тех пор, пока не наступит полночь.

Вечер проходил как обычно: Гермиона наслаждалась собственноручно испечёнными печеньями и листала справочник по трансфигурации, а Северус вновь переписывал что-то из лежащей на коленях книги в маленькую записную книжку.

Молчание продолжалась довольно долго. Гермиона была абсолютно уверена, что первым Северус не заговорит. Её решимость серьёзно поговорить с ним немного окрепла, и только слегка неуверенные движения выдавали волнение. Она отложила книжку в сторону и внимательно на него посмотрела.

— И как долго мы будем друг от друга бегать, Северус?

Он резко вскинул голову. Удивление, читавшееся в его взгляде, казалось, было вполне искренним.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался он, возвращаясь к своей работе.

— Я имею в виду твои ночные визиты, — медленно проговорила Гермиона.

Северус дёрнулся — стол покачнулся, и чернильница опрокинулась, залив чернилами разложенные пергаменты.

— Эванеско, — с некоторой досадой произнёс Северус и, не глядя на Гермиону, спросил: — Откуда ты узнала?

— Я не спала.

Воцарилось молчание. Северус торопливо раскладывал книги и пергамент, с виду полностью увлечённый этим занятием. Гермиона слегка улыбалась: он выглядел, как мальчишка, разбивший горшок с маминым любимым цветком и боящийся в этом признаться. Пожалуй, в этот момент она даже рискнула бы назвать его милым. Не вслух.

— Ничего не хочешь сказать?

Северус повернул голову и столкнулся с её взглядом: чуть насмешливым и по-настоящему тёплым.

— Я должен оправдываться? — поинтересовался он, складывая руки на груди.

— Нет. — Гермиона качнула головой. — Объяснить причины.

— Ты моя жена. Что тут объяснять? — передёрнул Северус плечами.

— Днём ты почему-то об этом забываешь, — заметила она. — При свете дня и при свете луны — ты совершенно разный. И я бы хотела знать, что происходит.

Северус встал с кресла, прихватил стопку книг и отправился к полкам.

— Я же сказал: ты моя жена, — ответил он на ходу, не оборачиваясь.

— Исключительно ночью? — усмехнулась Гермиона.

Северу тяжело вздохнул и со злостью впихнул последний томик на верхнюю полку.

— Я не понимаю тебя, — тихо произнесла Гермиона, поднимаясь с дивана и подходя к Северусу. — Я должна что-то такое вспомнить, но пока не знаю, что. Только чувствую.

— Что ты чувствуешь? — скучающим тоном спросил он.

Гермиона остановилась в шаге от него, не решаясь подойти ближе. Северус был почти на голову выше, но сейчас она совсем не ощущала себя смотрящей на него снизу вверх.

— Эта неделя... Ты стал мне по-своему близким и родным. Мне хорошо рядом с тобой, но только ночью, в эти часы перед рассветом. Днём ты меня к себе не подпускаешь.

— Ты хотела бы подойти? — усмехнулся Северус.

— Я серьёзно, — разочарованно вздохнула она. — Как же я хочу вернуть себе все воспоминания, — в сердцах произнесла она.

— Может быть, это поможет тебе что-то вспомнить, — ухмыльнулся Северус и, сделав шаг вперёд, поцеловал её.

Гермиона ответила на поцелуй. Северус притянул её за талию чуть ближе, и Гермиона прижалась к нему всем телом. Она почувствовала, как волна тепла зародилась где-то в груди и охватила каждую клеточку тела, и утонула в вихре эмоций.

Тук-тук-тук...

И даже слов не нужно, чтобы сказать...

Гермиона резко отстранилась от Северуса. Она чуть дрожала и судорожно хватала ртом воздух. Тело, казалось, до сих пор помнило каждое прикосновение его губ и рук.

— Что-нибудь вспомнила? — поинтересовался он.

Гермиона поборола желание потрясти головой. Ощущения были настолько реальными, словно это произошло всего минуту назад. По всему телу разливалась приятная истома, и до сих пор чувствовался запах его тела, который она теперь не спутает ни с одним другим.

Гермиона молча приблизилась к Северусу и несмело коснулась плеча.

— Ммм... можно... — она замялась и взглянула ему в глаза, — ещё одну попытку?

И Северус не отказал.

— Вставай, соня, уже поздно, — пробормотала Гермиона и потрясла Северуса за плечо.

— Я больше месяца спал на жёстком неудобном диване, — проворчал он, накрывая голову подушкой, из-под которой донеслось приглушённое: — Ещё полчаса.

Гермиона на миг состроила недовольную рожицу, но Северус этого всё равно не увидел.

— Гарри утром прислал мне письмо — зовёт в гости, — осторожно поведала она.

— Иди, — проговорила подушка.

— Не проспи до вечера, — сказала Гермиона, закрывая за собой дверь, и сжала в кулаке письмо.

То, что Гарри звал её в гости, было половиной правды. На самом деле, он хотел встретиться с ней и рассказать о результатах расследования, которое проводил по просьбе Гермионы. Она не ждала этого письма именно сейчас и почти забыла и о просьбе, и о расследовании, и о Гарри. Её дом — её крепость — наконец-то превратился в маленький уютный мирок, где ей было хорошо, без интриг и потрясений. И эта весточка могла оказаться меньшей из бед, постигших Гермиону в последнее время. У неё было очень плохое предчувствие.

Гермиона трансгрессировала почти к порогу двухэтажного коттеджа, где её ждал Гарри.

— Привет, — улыбнулся он. — Проходи.

В просторной светлой гостиной Гермиона чувствовала себя на удивление неуютно. Присев на краешек мягкого кресла, она внимательно посмотрела на Гарри.

— Может...

— Давай сразу к делу, — перебила она его на полуслове.

— Хорошо, — тяжело вздохнул Гарри, однако продолжать разговор не спешил.

— Не тяни! — по прошествии минуты взмолилась Гермиона. — Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

— Я в этом не уверен, Гермиона, — покачал он головой. — Новости у меня не очень хорошие. То есть... совсем нехорошие.

Гермиона сглотнула и ощутила, как липкий страх замораживает внутренности. Она уже была не рада, что ввязалась в это сама, ввязала Гарри. Пожалуй, он тогда был прав: порой правду лучше не знать. Но теперь поздно.

— Мы провели расследование: взрыв в лаборатории действительно был несчастным случаем, и я тебе об этом не раз говорил.

Гермиона кивнула и позволила себе немного расслабиться.

— Но... — замялся Гарри, — во время расследования всплыли другие факты.

— Какие? — нетерпеливо спросила она.

— Скажи, ты ведь начала вспоминать прошлое, когда вернулась домой, верно? — вдруг перевёл он тему.

Гермиона даже рот приоткрыла от неожиданности.

— Да. Воспоминания начали ко мне возвращаться дома, буквально на второй день.

— И этому тоже есть причина, — нахмурившись, сказал Гарри. — Пока ты лежала в больнице, тебе давали зелье, которое тормозит процесс восстановления воспоминаний. Как только ты прекратила его принимать, воспоминания стали возвращаться. Зелье редкое, экспериментальное, пока официально не зарегистрированное. И я знаю только двух зельеваров, способных его сварить.

Гермиона медленно сползла на пол и уставилась в одну точку. Вся её жизнь перевернулась вверх дном: взрывы зелий, потерянные воспоминания, время, проведённое под одной крышей с человеком, которого она даже не помнит. Человеком, который не хотел, чтобы она что-то вспомнила. Человеком, который хотел отнять у неё часть жизни.

Гермиона всхлипнула и перевела на Гарри затуманенный взгляд.

— За что он так со мной? — тихо спросила она.

— Гермиона... — охнул Гарри и присел рядом. — У него должны быть причины. Просто поговори с ним. Скольких бед можно было бы избежать, если бы люди не боялись говорить друг с другом открыто, не прятались за самолюбием, гордыней, обидами.

— Не хочу его видеть, — сказала она, вытирая слёзы рукавом. — Можно, я побуду у вас?

— Конечно, — слегка улыбнулся Гарри и обнял её. — Джинни скоро вернётся от родителей и приготовит что-нибудь вкусненькое. Может, мы даже уговорим её испечь пирог.

Гермиона улыбнулась сквозь слёзы и поудобнее устроилась в его объятиях.

— Мне кажется, — спустя какое-то время заговорил Гарри, — хоть это и не моё дело, но мне кажется, что он всё равно тебя любит.

Гермиона промолчала.

Полчаса спустя Гермиона сидела на кухне, пила зелёный чай и слушала забавные истории из жизни авроров. Уютный дом, неторопливая дружеская беседа, забыть, не думать, отвлечься — всё, что ей нужно. Гермиона была благодарна Гарри за понимание и участие, улыбки и в особенности за то, что он был рядом. Это напоминало ей о временах, когда они все вместе, с Роном и Джинни, проводили летние вечера в Норе за партиями в шахматы, горячими спорами и шуточными перепалками. Когда они все были просто детьми.

— Первый снег.

Еле слышный шёпот Гарри вывел Гермиону из задумчивости. Она выглянула в окно: белые снежинки кружились в причудливом вальсе, таяли, коснувшись пока ещё не подмёрзшей земли, и укрывали воздушным одеялом ветви деревьев.

— Джинни что-то задерживается, — заметил Гарри.

Будто в ответ на его слова дверь распахнулась, и в кухню вошёл тот, кого Гермиона ожидала увидеть меньше всего.

— Ой! Рон, сколько раз тебе говорить, чтобы не останавливался в дверях? — недовольно спросила Джинни, стряхивая снежинки с зимней мантии, и тут же замолчала, стоило ей выглянуть из-за его плеча.

В комнате наступила тишина. Покрасневший Рон нерешительно топтался на пороге, не зная, входить или нет. Джинни растерянно смотрела на развернувшуюся перед ней картину, в то время как Гарри спокойно наблюдал за происходящим, откинувшись на спинку стула.

Гермиона не отрывала взгляда от такого родного лица Рона. Воспоминания вспышками проносились перед её внутренним взором: крики, злые слёзы, катящиеся по щекам, пощёчина, тупая боль в груди и... пустота.

— Привет, — пересилив себя, поздоровалась Гермиона.

— Здравствуй, — ответил Рон, внимательно рассматривая свои ботинки.

Гермиона не понимала, как такое могло произойти: они с Роном всегда были лучшими друзьями, даже больше, а теперь встретились, словно совершенно чужие люди. Она знала, что это её глупая ревность сгубила их отношения, и винила только себя. Оставалось лишь пообещать себе больше не повторять этой ошибки. Никогда.

— Привет, Гермиона, — неуверенно улыбнулась Джинни, снимая мантию и вешая её на спинку стула. — Не ожидала тебя здесь увидеть. Ты в гости или по делу?

— Гермиона сегодня останется у нас, если ты не против, — откликнулся Гарри, не давая той и рта раскрыть.

— О, хорошо, — пожала плечами Джинни. — Я пока поколдую над ужином.

— Я, пожалуй, пойду, — несмело сказал Рон. — Перси просил зайти, да и Джорджу наверняка нужна моя помощь.

— Но ты же хотел...

— В следующий раз, — грустно улыбнулся он. — Пока.

Гермиона долго смотрела на закрывшуюся дверь, не замечая, что побелели костяшки пальцев — настолько сильно она сжала чашку. Все мысли вдруг куда-то испарились, и Гермиона просто оцепенела. Она почувствовала, как кто-то сжал её ладонь.

— Он даже не хочет со мной поговорить? — прошептала она, часто моргая.

— Он давно тебе всё сказал, просто ты не помнишь, — тихо проговорил Гарри. — Но поверь, не стоит заставлять его повторять это вновь.

Гермиона грустно улыбнулась уголками губ.

— Я помню, Гарри, я помню.

Столик в дальнем углу какого-то кафе, две дымящиеся чашки кофе и один круассан. Двое молчат. Парень нервно оглядывается по сторонам, будто ему хочется как можно скорее уйти отсюда, а девушка задумчиво смотрит в окно, поглаживает края чашки пальцами, иногда отдёргивая руку — горячо.

— Ну вот и всё...

Незаметно наступил вечер. После ужина Гермиона расположилась в комнате для гостей. Необходимо было подумать, собрать все мысли в кучу и решить, что делать дальше. Проблемы наслаивались одна на другую — ни разрубить, ни развязать этот узел. Гермионе казалось, что она попала в какой-то сумасшедший водоворот из постоянных ссор, упрёков, чьей-то боли и слёз. Она совершила слишком много ошибок, которые не забыть, не исправить. Жить на оценку «Превосходно» она так и не научилась.

Раздался тихий стук в дверь, и через несколько секунд в комнату заглянула Джинни.

— Можно?

Гермиона кивнула, села на кровати по-турецки и заинтересованно посмотрела на подругу. Джинни примостилась на краю постели.

— Ты не обижайся на Рона, — нерешительно проговорила она. — Ему просто тяжело.

— Да, мне тоже, — невесело улыбнулась Гермиона.

Джинни молчала, Гермиона тоже не спешила продолжить разговор, отстранённо наблюдая за разыгравшейся за окном вьюгой.

— Я подумала, ты захочешь с кем-нибудь поговорить, — продолжила Джинни, искоса поглядывая на Гермиону. — Иногда необходимо...

— Поплакаться в жилетку и пожаловаться на судьбу? Я больше не могу, — отчаянно потрясла она головой, запуская пальцы в волосы. — Нет никакой судьбы, мы сами во всём виноваты. Только мы несём ответственность, а кто говорит иначе — просто трусит.

Джинни удивлённо посмотрела на неё, но ничего не сказала.

— Ты прости меня за Рона, если сможешь, — шмыгнула Гермиона носом. — Я думала, если скажу, что предпочла ему другого, да ещё и Северуса Снейпа, ему будет слишком больно.

Джинни взяла Гермиону за руку и слегка улыбнулась: тепло, с сочувствием и пониманием. Так улыбаются мамы своим непоседливым детям, умудряющимся вновь и вновь падать на ровном месте и разбивать в кровь коленки.

— Это в прошлом. И как бы мне не хотелось, чтобы вы были вместе, ничего не исправить.

— Я совсем запуталась, — тихо призналась Гермиона. — Не знаю, чего хочу, к чему стремлюсь.

— Помнишь, ты как-то советовала мне, что для того, чтобы добиться расположения человека, нужно быть самой собой.

Гермиона растерянно кивнула, не понимая, к чему Джинни вспомнила тот давний разговор.

— Ещё ты сказала, что, если отвернуться и пойти в другую сторону, этот человек сам пойдёт за тобой. Главное — вовремя остановиться и не уйти слишком далеко.

Джинни машинально покрутила кольцо на безымянном пальце.

— По-моему, я хожу по кругу, — усмехнулась Гермиона.

Джинни поднялась и напоследок приобняла подругу.

— Тогда, наверное, тебе пора остановиться.

— Спасибо, — тихо прошептала Гермиона, улыбнувшись закрывшейся двери.

Гермиона долго ворочалась в постели, стараясь уснуть. Было то холодно, то жарко, подушка никак не ложилась под голову ровно, а одеяло постоянно сползало. В висках противно звенело, но сон никак не шёл.

Больше всего Гермионе хотелось, чтобы Северус оказался рядом. Посильнее закутал в одеяло, прижал к себе и никогда не отпускал. Целовал руки, шею, в губы. Шептал на ухо всякие глупости, а она бы улыбалась, слушая его голос. И знала, что нужна ему. Болезненная, всепоглощающая необходимость — пусть и не совсем любовь. А он нужен ей.

Круг замкнулся.

Над головой ярко сияло солнце, заливая светом раскинувшуюся у пруда поляну. На ней то тут, то там виднелись столики, заставленные бутылками шампанского и блюдами с фруктами. На невысоком помосте-танцполе кружились в вальсе счастливые жених и невеста.

— Я согласна.

Утро встретило Гермиону солнечным светом и головной болью. Гермионе показалось, что она заснула всего лишь на минутку — и уже пора вставать. Сон, который, вероятно, являлся воспоминанием, внёс в её душу ещё большее смятение. Во сне была совсем другая Гермиона, но всё тот же Снейп. Она только сейчас начинала действительно понимать, как же тяжело ему было все эти месяцы. Она, глупая, утонула в собственных проблемах, эмоциях и ничего вокруг не замечала. А ведь в это время рядом был живой человек: чувствующий, переживающий и — хотелось бы надеяться — любящий её. Может, Гермиона и не могла вернуть все свои слова назад, но была обязана попытаться сказать что-то важное и очень нужное в будущем.

В гостиной её встретил Гарри — растерянный и, как ей показалось, немного напуганный.

— Что случилось?

— У тебя гость, — сказал Гарри, указывая ей за спину.

Гермиона обернулась: на пороге стоял Северус Снейп.

Гермиона замерла, напряжённо вглядываясь Северусу в глаза. Тот отвечал ей тем же. Ни шороха, ни звука, исчезла мебель, картины на стенах — казалось, всё вокруг перестало существовать.

Тишину нарушил хриплый кашель.

— Ну, кхм... Я вас оставлю, — пробормотал Гарри.

Гермиона растерянно оглянулась, чувствуя непреодолимое желание схватить Гарри за руку и попросить не оставлять её, только не сейчас, но друг уже скрылся на втором этаже. Северус всё также, не отрываясь, следил за каждым её движением и словно чего-то ждал. Секунды складывались в минуты, а Гермиона молчала, не зная, что сказать и с чего начать. Заламывать руки и слёзно просить прощения она не хотела, да и не умела.

— Значит, Гарри звал в гости? — холодно поинтересовался Северус.

Гермиона с особой ясностью осознала, что он в ярости и еле сдерживает себя: абсолютно равнодушное выражение лица, безэмоциональный тон, чёткие движения — такого Северуса Снейпа все боялись. Она с ужасом думала о том, как её поступок выглядел с его стороны. У них только-только всё стало налаживаться, а она вдруг исчезла, не предупредив.

— Идём домой.

Прозвучало это как приказ. Гермиона судорожно вздохнула, проглотив комок в горле, и двинулась следом за Северусом, который скрылся за дверью. Сейчас ему лучше не перечить.

— Руку.

Знакомое чувство сдавливания со всех сторон — и не менее знакомый дом, скрытый от посторонних глаз небольшой рощей.

Гермиона почти бегом нагнала Северуса уже на кухне. Он не обернулся и не проронил ни слова, только вцепился пальцами в спинку стула так, что дерево чуть хрустнуло в его руках.

— Северус...

Голос надломился, и Гермиона глотнула ртом воздух, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Сердце как-то слишком медленно билось в груди, словно пытаясь тем самым отсрочить разговор, трудный, но необходимый.

Гермиона осторожно положила свою руку на руку Северуса, переплетая пальцы. Внутри всё сжималось от нежности, благодарности, признательности и, может быть...

Гермиона лежала на траве, прикрыв глаза ладонью, и рассматривала плывущие по небу облака. Лёгкий, ещё по-весеннему прохладный ветерок обдувал её кожу и играл с волосами. Рядом, используя мантию как покрывало, сидел Северус, поджав под себя ногу и с серьёзным и задумчивым видом изучая длинный свиток пергамента.

Нежное прикосновение губ Северуса заставило её замолчать.

Гермиона пошатнулась и сжала голову руками. Тысячи слов, образов, звуков, эмоций разом обрушились на неё, погружая в пучину воспоминаний.

— Гермиона?

Где-то на периферии сознания она отметила обеспокоенный голос Северуса, зовущий её. Затем было ощущение лёгкости и теплоты, когда кто-то поднял её на руки и усадил на стул. Следующее, что увидела Гермиона, — внимательный взгляд Северуса, изучающий её, словно какое-то диковинное животное. Она пару раз моргнула и отодвинулась.

— Вспомнила.

Это не был вопрос. Видимо, Северус заметил в её глазах что-то такое, что он не видел с тех самых пор, как она потеряла память. Гермиона кивнула и уставилась на свои руки.

— Нам нужно поговорить, — неуверенно сказала она.

— Я внимательно слушаю, — ответил он, чуть склонив голову.

Наступила тишина. Гермиона пыталась найти вопрос, самый важный, который хотела бы задать, но не знала, какой выбрать. Столько всего сейчас крутилось в голове, постепенно собираясь в целостную картину происходящего. Каждый его взгляд, каждое слово имели своё значение, которого она понять не могла, как ни старалась. До сегодняшнего дня. Всего неделю назад она не могла с уверенностью утверждать, какой он — Северус Снейп, — но теперь думала, что знает его лучше, чем себя. Всё было так просто, что ей хотелось воскликнуть: «Где же раньше были мои глаза?» Мозаика полностью сложилась.

— Почему ты не хотел, чтобы я вспоминала о наших отношениях?

Верно, в точку, в сердце. Без увиливаний, как умеют только истинные гриффиндорцы. Так себя с ним вести умела только она.

Северус вздрогнул. Он уже понял, что его Гермиона вернулась, и ухмыльнулся.

— С возвращением. Мне тебя очень не хватало.

Гермиона поборола в себе желание хорошенько его встряхнуть. Иногда эта идиотская привычка острить, где не надо, выводила её из себя.

— Серьёзнее, Северус, — прочти прошипела она и улыбнулась. — И я внимательно слушаю.

Он вздохнул, нервно теребя пуговицы на мантии. Гермиона знала, что правду всё равно придётся вытаскивать из него клещами. Откровенных разговоров Северус не любил и старался по возможности избегать, что всегда неминуемо приводило их к очередной мелкой — или не очень — ссоре.

— Хотя бы раз, — произнесла Гермиона, хватая его за рукав и заставляя посмотреть в глаза, — всего лишь один — ответь честно и без утаек. Зачем ты давал мне то зелье?

Северус невесело усмехнулся, машинально проводя пальцами по её руке.

— Думал, что проще переписать работу заново, чем убирать кляксы.

Гермиона поёжилась, но руку не убрала. В этом и было различие: она не хотела начинать всё заново, с чистого листа, пыталась сохранить свои воздушные замки, которые рушились на глазах. Понимала, что ничего не исправить, но упрямо держалась до последнего. А он рискнул, попробовал начать с начала. Но почему же тогда?..

— Ты перестал давать мне зелье.

Она не заметила, как произнесла это вслух. Рискнул, но отступил — это было так не похоже на Северуса. Гермиона терялась в догадках, что же заставило его изменить своё решение.

— Я не смог, — тихо сказал он, покачав головой, и сильнее, до боли, сжал её руку. — Ты была такой... чужой. Не моей. Растерянная, испуганная, с большими карими глазами, которые с мольбой смотрели на меня и просили помочь тебе вспомнить.

Гермиона смутно помнила о том дне в больнице, когда просила его найти зелье, восстанавливающее память. Ведь Северус мог — мог! — выкрутиться, обойти запрет. Да и кто бы стал проверять каждые полчаса, чем он занят в лаборатории? Всем волшебникам было разрешено варить любые известные зелья на их усмотрение.

— Наверное, — немного помолчав, продолжил Северус, — какие-то остатки совести у меня ещё есть, что удивительно. Я не мог смотреть, как ты страдаешь, и осознавать, что всё это из-за меня.

— Поэтому ты перестал давать мне зелье, — прошептала Гермиона, — и смотрел, как с каждым днём я вспоминаю всё больше. Боялся и мучился. А я ничего не видела, ничего.

Гермиона опустила голову на стол. Внутри было как-то пусто и тихо — так бывает после особенно разрушительно урагана. Она даже не могла сказать, кто же из них больше виноват — она или Северус. Вот что бывает, когда тянешь одеяло на себя — оно рвётся, а ты остаёшься с этим клочком в руках и в одиночестве. Но Гермионе не хотелось, чтобы у них вот так глупо всё закончилось. Они так долго шли к этому, с таким трудом отвоевали право на счастье.

«И в итоге не смогли с ним жить», — невесело усмехнулась Гермиона.

— Может быть, мы должны были ошибиться, чтобы найти правильное? — полувопросительно сказал Северус, прерывая ход её мыслей.

Она рассмеялась, откидывая с лица волосы.

— Мы его нашли, только не рассмотрели. Я чувствую себя такой дурой, — призналась она, избегая его взгляда.

— Да, это не самостоятельная работа по астрономии, где всё известно, просто и понятно.

Они немного посидели в тишине. Солнце уже поднялось, заливая светом комнату и знаменуя начало нового дня. За окном серебрился первый снег, укутавший тонким белым покрывалом всё вокруг.

— И что мы теперь будем делать?

Этот вопрос давно не давал Гермионе покоя, только обстоятельства менялись, подстраиваясь под ситуацию и придавая ему иной смысл. Было так страшно исправлять то, что успела натворить. Страшно, а ещё стыдно. За своё поведение, за обидные слова, не обдуманные, сказанные под властью чувств. За каждую капельку боли, что причинила сидящему сейчас напротив человеку. Гермиона знала, что он сильный, выдержит и это, но не могла не корить себя за отношение к нему, особенно в последний месяц.

— Всё, чего я хочу — чтобы ты была рядом, — сказал Северус, вставая. — Решение за тобой.

Гермиона усмехнулась, глядя, как он уходит. Типичная реакция Северуса Снейпа. И непонятно было, чего больше в таком отношении: благородства или желания переложить ответственность на чужие плечи.

Гермиону обуревали сомнения. Она знала, чего хочет. Но стоило ли попытаться ещё раз построить что-то более крепкое, чем то, чем были их отношения ранее? Воспоминания, воспоминания... Ссоры и примирения, слёзы и поцелуи, обиды, клятвы — это была жизнь во всех красках, во всех проявлениях. Этим она и ценна, и Гермиона не упустит своего шанса. Ни. За. Что.

— Северус.

Он обернулся, и она влетела в его объятия, прижимаясь к нему всем телом, и улыбнулась. Хорошо, что они оба знали, когда именно не нужно лишних слов.

Рождество в этом году словно по мановению волшебной палочки оживило старую, немного потускневшую от времени открытку: запорошило дорожки, нахлобучило на домики снежные шапки, раскрасило окна причудливыми узорами и покрыло ближайшее озеро тонкой корочкой льда. Для полноты картины не хватало лишь летящих по небу саней с Санта Клаусом.

Улыбнувшись своим мыслям, Гермиона вдохнула свежий морозный воздух.

Чуть больше месяца прошло с тех пор, как она наконец-то всё вспомнила. Исчезли обиды, недопонимание и взаимные упрёки, вернув в их с Северусом отношения мир и покой. Гермиона иногда задумывалась о том, что, наверное, так всё и должно было случиться. Произошедшее открыло ей глаза на многие истины, помогло разобраться в своих чувствах и понять, чего же она хочет больше всего.

Гермиона посмотрела на кольцо на руке. Северус принадлежит ей, а она — ему. Они связаны, замкнуты. Они вместе, и она собиралась сделать всё для того, чтобы так было всегда.

— Почему ты гуляешь без мантии? — послышался за спиной сердитый голос. — Не лето, простудишься.

Почувствовав, как на плечи легла зимняя мантия и Северус обнял её за талию, притянув к груди, Гермиона улыбнулась. Она знала, что он ворчит скорее по привычке. Со временем она привыкла и к его сарказму, и к язвительным шуточкам и научилась смеяться над ними, что Северуса безумно раздражало.

— Теплее?

— Да.

Было что-то сказочное, волшебное в том, чтобы стоять рядом, положив голову ему на плечо, смотреть на заснеженную равнину, щурить глаза от яркого солнца и улыбаться, легко и радостно. И если бы в этот момент кто-нибудь спросил Гермиону, какой она видит жизнь, не задумываясь ответила бы: «Она цветная».

— Знаешь, когда я только вернулась домой из Мунго, мне часто снился один и тот же необыкновенный сон.

— Какой же?

Гермиона повернулась в кольце рук Северуса и взглянула ему в глаза.

— Я стояла перед обрывом, ветер трепал моё платье, а внизу разбивались о берег волны. Кто-то обнимал меня сзади за талию и прижимал к себе. В следующий момент мы уже летели ввысь, к солнцу, к свету. Мне было так тепло и хорошо. А однажды я проснулась и узнала, что это ты охранял мой сон каждую ночь.

— Ты летала во сне? — насмешливо спросил Северус, стараясь не улыбаться.

Гермиона поджала губы.

— Тебе разве никогда не снились такие сны?

— Они редко снятся тем, кто умеет летать и в реальности, — подмигнул Северус.

И прежде, чем удивлённая Гермиона успела что-то сказать, почувствовала, как её ноги отрываются от земли.