Before the Dawn (джен)

Хотя Гарри и был согласен со Снейпом, он всё равно нахмурился. Не так запомнились ему критические моменты его прошлого. У него никогда не было времени подумать о подобных вещах. К примеру, в той ситуации, о которой они говорили, Джинни могла бы погибнуть, реши он пойти поискать других учителей, когда оказалось, что Локхарт тот ещё придурок. Да и кроме того...

— Не то, чтобы у меня был большой выбор, — сказал он.

Снейп приподнял брови — в этом он явно практиковался, потому что уж слишком хорошо у него получалось.

— Мне не стоит даже удостаивать ответом столь нелепое заявление. Но, полагаю, ты сказал это не без причины. Так что, будь добр, поведай мне её?

— Мою причину?

— Нет, размер твоей обуви.

Гарри закатил глаза.

— Вот только не надо истекать сарказмом.

В глазах профессора мелькнула веселая искорка.

— Определенно, надо.

В этот раз Гарри не сдержал улыбки. В конце концов, Снейп был прав: без сарказма он походил бы на заевшую пластинку.

— В любом случае, причина, по которой я не пошёл искать МакГонагал или вас...

— Профессора МакГонагал, Гарри.

Эту конкретную ошибку он совершал довольно часто и честно не знал, как её исправить, как начать выказывать уважение людям, которых он не так уж и уважал. Он знал, что должен это делать, по крайний мере, в присутствии других учителей... и особенно в присутствии своего нового опекуна. Снейп не терпел проявлений неуважения со стороны учеников, в особенности, от Гарри. Но мальчик все равно обиженно фыркнул из-за того, что его перебили, и сказал:

— Ладно! Почему мы с Роном не нашли профессора МакГонагал, или Дамбл... простите профессора Дамблдора, или ваше профессорство... — в глазах Снейпа снова отразилось веселье, — ...в общем, любого из вас? Почему не рассказали то, что мы знали о Комнате? Чем мы руководствовались помимо того, что поступи мы так и у нас бы не хватило времени спасти Джинни? Я уж молчу, что прежде безуспешно пытался сделать это? Никто никогда не слушал меня. Знаете, что говорят о тех, кто раз за разом делает одно и то же, но все равно ожидает другого результата? Это же всё равно, что объявить себя психом! Так вот, я до смерти устал быть психом и хотел хоть раз побыть нормальным.

Снейп прищурился — весело ему уже не было.

— Объясни. Кому ты рассказывал о своих проблемах и кто решил проигнорировать это?

— Вам выдать список? — Взгляд, которым наградил его Северус, довольно четко выражал, что именно этого он от него и добивался. — Ладно. Однажды я понял, что моя жизнь дома отличается от жизни других детей. Каждый раз когда учителя в моей школе спрашивали меня, почему я ношу поношенные вещи слишком большого размера, я говорил им, что у меня нет своей комнаты, что я недоедаю и что у меня нет другой одежды. И ни разу ничего хорошего из этого не получилось. Вместо этого меня били, не кормили и запирали в чулане. И так каждый раз, когда я открывал свой рот и поднимал шум.

Снейп кивнул с мрачным видом. Во время их “чаепитий” они несколько раз говорили о поведении Дурслей по отношению к нему. Он совершенно точно не “справился” с этим. Человек не может просто так взять и избавиться от последствий того, как с ним обращались большую часть жизни. Но, по крайней мере, он отодвинул свои проблемы с тетей, дядей и кузеном на задний план, ведь теперь у него были проблемы поважнее: Волдеморт, например, или Люциус Мафлой.

— Эти учителя, о которых ты говоришь...

Гарри стиснул свою чашку, злясь из-за того, что ему опять приходилось рассказывать о таких вещах. Но Снейп говорил, что чем больше он будет говорить об этом, то тем меньше боли это будет причинять. Гарри не был уверен, что это поможет, но попытаться можно было.

— Первые два или три года после того, как я начал ходить в школу, я пытался дать им понять о том, что происходит. То есть, черт возьми, порой после “игр” Дадли я весь был в синяках. И я никогда не носил с собой обедов и не ходил обедать домой. И не думаю, что я когда-нибудь носил новую или хотя бы подходящую мне по размеру одежду, кроме тех случаев, когда к нам приходил работник Социальной Службы. Тогда я получал чистую одежду, и мне напоминали, что я должен держать язык за зубами и говорить, что все хорошо, или больше никогда не получу и крошки. Я научился держать язык за зубами.

Снейп поджал губы с задумчивым видом, а затем единственный раз коротко кивнул.

— Продолжай. Почему ты думал, что не можешь обратиться к главе своего факультета по поводу Тайной Комнаты? Эта тема не имела никакого отношения к Дурслям.

Гарри был рад, что на лице Снейпа было угрюмое выражение, что четко выражало его мнение в отношении его родственников. Но все же ему нужно было ответить на вопрос.

— Из-за Философского камня.

— Прошу прощения? Какое он имеет к этому отношение?

— Самое прямое. Когда я у знал... что кто-то собирается украсть камень, — начал Гарри, опустив тот факт, что тогда он с друзьями считал Снейпа тем самым вором, — я отправился к... профессору МакГонагалл и всё ей рассказал. Я, Рон и Гермиона. Я попросил о встрече с профессором Дамблдором, а она ответила, что его срочно вызвали в Лондон и что он еще не скоро вернется. Мы тут же поняли, что этот вызов был обманом и что вор собирается отправиться за камнем уже сегодня. Когда я попытался ей это объяснить, она сказала, что мы несем чушь и что камень в полной безопасности. Я сказал ей, что кто-то собирается украсть его, но она не поверила нам и даже слушать не стала. Она отмахнулась от наших предостережений и отправила на улицу, ведь это был “такой прекрасный день”.

Гарри вспомнил, что случилось потом. Он с друзьями стоял в коридоре, пытаясь придумать, как защитить камень и не дать Снейпу приблизиться к нему, и тут Снейп подкрался к ним сзади и пригрозил исключить Гарри, если снова встретит его в коридоре. Для Гарри это, конечно же, было еще одним аргументом против Снейпа, хотя в действительности тот просто пытался убедиться, что мальчик будет спокойно спать в своей кровати, пока вокруг шатается Квиреллморт. Возможно.

— Она говорила с нами так, словно мы не могли знать о камне ничего, чего не знала она. Словно мы были детьми, — закончил Гарри.

— А вы и были детьми, — сказал Снейп. — Вам тогда было по одиннадцать-двенадцать лет.

Гарри наградил Снейпа тяжелым взглядом, напоминая, что, по крайней мере, он никогда по-настоящему не был ребенком, если не считать первых пятнадцати месяцев его жизни.

— Так мы поняли, что взрослые не станут нас слушать и нам придется самим пытаться остановить вора. И мы сделали это, спрыгнув в люк. До сих пор не понимаю, почему все учителя думали, что та полоса препятствий была столь безопасна, если кучка первокурсников смогла пройти ее за какой-то час. В любом случае, в самом конце я остался совершенно один перед тем зеркалом, в одиночку сразился со стариной Волди, выпроводив его из тела Квирелла... — никто не заставит его назвать этого человека профессором, — ... и убив самого Квирелла. Поэтому на втором курсе, когда возникла подобная ситуация, я предпочел не тратить время.

Снейп долго изучал его взглядом, а потом молча покачал головой. Опустив голову на руки, он помассировал виски. Медленно вздохнув, он снова заговорил, хотя в голосе его все равно слышалась боль.

— Каждый раз когда мы с тобой серьезно разговариваем, я думаю, что это последний раз, когда я узнаю, как же мы подвели тебя, Гарри. Что это последняя возможность, которую мы упустили, пытаясь заставить тебя доверять нам. И каждый раз я ошибаюсь. — Снейп поднял голову и встретился с ним взглядом. Его темные глаза отражали горечь его слов, которую Гарри не мог понять. — Я снова поражен твоей гибкостью, твоей способностью находить где-то там, глубоко внутри себя, способность доверять мне, несмотря ни на что, несмотря на то, что, по твоим же словам, тебе постоянно доказывали, что взрослым нельзя доверять, что они предадут тебя при первой же возможности. Прости меня, Гарри.

Гарри покачал головой.

— Не надо. Пожалуйста. Это не ваша вина.

Снейп схватил его за руку и не отпускал, и оба они смотрели друг на друга.

— Возможно, я виновен не во всем. Но я несомненно приложил руку к твоим неприятностям, к твоей неспособности делиться своими проблемами с взрослыми и к тому, что тебе сложно просить о помощи. И за это я прошу прощения.

Нахмурившись, Гарри быстро кивнул и высвободил руку, желая сменить тему, избавиться от этого неуютного чувства, возникающего, когда перед тобой кто-то извиняется. Он не заслужил ничего подобного, он лишь неблагодарное ничтожество...

— В чем дело, Гарри? — спросил Снейп.

— Просто голос в моей голове, — только сказав это, он понял, что допустил ошибку.

Снейп подался вперед с обеспокоенным видом.

— Темный Лорд? Он проникнул в твою...

Гарри снова покачал головой.

— Нет, ничего такого. Я имел в виду, что задумался, но мои мысли словно озвучивал мой дядя. Он говорил мне, что я не заслуживаю ваших извинений, что никто, столь нелюбимый и нежеланный, как я, не заслуживает ничего подобного. — Гарри пожал плечами, но тут же поймал себя на этом, памятуя о том, что Снейпу это очень не нравилось, и пробормотал: — Извините. Но раньше я не понимал, как слова, которые он постоянно твердил мне... что они действительно проникли в мою голову.

На лице Снейпа снова отразилась боль.

— Конечно, проникли.

— Что не так?

— С чего бы мне начать? — спросил Снейп.

— О, замечательно. Хотите сказать, что я законченный псих?

— Нет, конечно. Я имел в виду лишь то, что мой взгляд на мир опять переменился и мне потребуется некоторое время, чтобы, так сказать, снова взобраться на метлу. Это я чувствую себя не в своей тарелке. — Следующие несколько минут Снейп провел, наливая себе чай и добавляя сахар по своему вкусу, хотя обычно он пил его без всего. Сделав глоток, он откинулся на спинку своего кресла. — Расскажи мне об этом голосе, который так подозрительно напоминает твоего дядю. Когда он говорит громче всего?

Гарри задумался, хотя в этом и не было особой нужды. Он знал, когда жестокие слова дяди Вернона заглушали все остальное. Просто ему было стыдно говорить об этом, особенно с взрослым. Особенно с мужчиной.

— Ты знаешь, так ведь? — сказал как всегда наблюдательный Снейп. — Но не хочешь говорить.

— Ага, — согласился Гарри, но, заметив взгляд Снейпа, поправился: — Да.

— Хочу напомнить тебе, — тихо сказал Снейп, — что я не буду судить о тебе, исходя из того, что мы обсуждаем во время наших разговоров за чаем.

— Я знаю.

— Так ли это?

Гарри знал, что имел в виду Снейп, и мог лишь покачать головой в ответ.

— Иногда он громче вас. И он другого мнения. Он всегда осуждает меня.

— Я так и думал. — Снейп терпеливо ждал продолжения, опустив чашку на стол и скрестив руки на груди. Черная занавесь его волос частично закрывала один глаз, и Гарри подумал, что это был ловкий способ скрыть свои мысли. Ведь из-за волос его лица было почти не видно. Снейп часто убирал волосы назад, когда они разговаривали, но в этот раз он этого делать не стал. — Когда бывает хуже всего?

Гарри сглотнул и уставился в свою чашку, не смея встретиться даже с полузакрытым взглядом Снейпа.

— Когда кто-то говорит, что ему не всё равно.

— Не всё равно, что будет с тобой..?

Гарри кивнул.

— Что я думаю, что я делаю, что я говорю или чувствую. Он говорит, что всем наплевать... Говорил. Постоянно. Никто не стал бы беспокоиться о таком отвратительном маленьком уроде, как я, даже мои родители-пьяницы, заслужившие то, что они получили, как и я заслуживаю, что получаю, то есть ничего. Всем наплевать на такое ничтожество, как я.

Гарри сжал чашку в руках. Он чувствовал одновременно неудержимую печаль и нестерпимое одиночество.

— Я так хотел быть частью чего-то, — прошептал он, — быть частью их семьи. Я бы сделал всё, что угодно... Я и делал всё, всё, чего они хотели, неважно, что они просили и когда они это делали. Я лишь хотел, чтобы они обращались со мной, как с одним из них, чтобы смотрели на меня и видели меня, видели Гарри. Чтобы были рады мне, хоть чуть-чуть, чтобы им было не всё равно, что со мной происходит, может, даже чтобы они любили меня. Но они никогда этого не делали. Они не выносили меня. Я был так одинок...

В какой-то момент Снейп подошел к нему, сел рядом и предложил то, чего Дурсли никогда ему не давали: плечо, на котором он мог бы поплакать. Гарри принял предложение, пусть даже и незаслуженное. Горячие слезы побежали по щекам и губам. Он почувствовал их солоноватый привкус и прижался лицом к рубашке Снейпа. Тот обнял его, одной рукой гладя по спине, утешая, а другую опустив ему на затылок.

Сколько раз, будучи ребенком, он мечтал, чтобы тетя Петуния обняла его, когда он падал и обдирал коленки, когда просыпался после кошмара, в котором умирали его родители? Сколько раз он наблюдал, как раны Дадли залечивали, а его оставляли без внимания?

Слишком много — пришел ответ из глубины его сознания. Слишком много, чтобы суметь возместить их теперь.

Но Снейп утешал его и не мешал всхлипывать у него на плече, что Гарри и делал, пока у него не закончились слезы. К тому времени, когда это случилось, кости в его теле словно расплывались, кожу лица щипало из-за слез, а мышцы болели. Но... он почувствовал себя лучше. Легче. Стресс давил на него меньше, чем прежде, словно плач каким-то образом ослабил его давление. Гарри слышал, что такое случается, но сам никогда не испытывал подобного.

Снейп продолжал гладить его по спине, пока его дыхание выравнивалось.

— Лучше? — в его голосе даже не было сарказма.

— Аг... эм, да, думаю, лучше, — удивленно ответил Гарри.

— Хорошо, — Снейп отпустил его, долгий миг всматривался ему в глаза, после чего кивнул. — Хорошо. Думаю, с нас достаточно чая на сегодня. Давай пообедаем, а затем я покажу тебе остальные подвальные помещения.

После прошлого их похода туда, спуск в подвал не вошел в список дел, которые Гарри хотел был повторить, и поэтому, услышав такое предложение, мальчик немедленно напрягся.

Снейп чуть отодвинулся, чтобы иметь возможность видеть его лицо.

— Гарри, поговори со мной. Скажи мне, о чем ты только что подумал. — То, что в ответ мальчик пожал одним плечом и отвернулся, Снейп явно не счел за ответ, потому что продолжил: — Не делай этого. Не отгораживайся от меня. Скажи мне, почему упоминание подвала так расстроило тебя.

— Вы думаете, что я слабак.

— Что? С чего ты это взял?

— Вы так думаете. Я не смог вчера выполнить упражнения, и вы это знаете! — слова вырвались из его рта, и он не мог ничего с этим поделать. — А потом вы сказали мне уйти. Вы думали, что я даже не старался, а я старался, клянусь! Простите, что я такой глупый, что у меня поврежден мозг, но я старался...

— Прекрати, Гарри, — резко сказал Снейп. Заглянув профессору в лицо, Гарри заметил обеспокоенное и, возможно, удивленное выражение, словно тот об этом слышал впервые. — Посмотри на меня. Я не уверен, почему именно ты решил, что я счел тебя слабаком.

— Вы же были там!

Снейп поджал губы, как делал всегда, когда пытался что-то припомнить, а потом покачал головой.

— Может, ты расскажешь, что помнишь. Возможно, я сказал что-то, что ты неправильно интерпретировал.

Гарри покачал головой.

— Я не знаю. Просто забудьте об этом.

— Я не стану этого делать, — сказал Снейп.

“Возможно, действительно не станет”, — со вздохом подумал Гарри.

— Как в дальнейшем я узнаю, что оттолкнул тебя, если ты не говоришь мне, что я сделал для этого в прошлом?

Дурацкая логика. Гарри снова вздохнул.

— Я был уставшим, вот и все. Я не хотел там оставаться, да мне это и не нужно было, но вы не захотели, чтобы я остался. Когда я спросил, уйти ли мне, вы сказали — уйти. Вы злились из-за того, что я спросил о старине Волди, и больше не хотели работать над моими ногами.

— Похоже, твоя память в порядке, — лаконично ответил Снейп.

— Я всегда так думал.

— Пока дело не доходит до уроков.

— Их сложнее запомнить. Я не могу... ну, я не знаю, как объяснить. Школьный материал не умещается ни в один стеллаж.

Снейп изогнул бровь.

— Стеллаж?

— Я складываю туда воспоминания. Разве вы не... — Гарри замолчал. Конечно же, никто не воображал стеллажи, чтобы хранить в них воспоминания. Это делали только такие ненормальные, как он.

— Расскажи мне об этих стеллажах. Они меня заинтересовали.

— Ага, конечно.

— Что это за тон, мистер Поттер?

— Вы не должны меня так называть.

— Только когда я злюсь, а я не злюсь. Я беспокоюсь.

— Обо мне? — фыркнул Гарри.

— Конечно, о тебе, глупый ребенок. Разве последние несколько месяцев я не делал все, что мог, чтобы выразить свою заботу о тебе? Тебе нужно кое-что понять, Гарри: я понимаю, почему ты мне не веришь. Я понимаю, что твои родственники вбили тебе в голову, что никому и никогда не будет до тебя дела. Но мне не наплевать на тебя. Я считаю, что ты веселый, заботливый, добрый и чудесный молодой человек, который, я надеюсь, однажды осознает собственный потенциал и, став взрослым, найдет свое счастье. Я не брошу тебя, даже если ты сам попросишь меня об этом. Я буду считать интересным то, как ты думаешь, потому что то, что ты говоришь и думаешь, интересно. Я буду задавать вопросы о твоей домашней работе и спрашивать, что я могу еще для тебя сделать. Именно это и делают настоящие родители.

Гарри был немного ошеломлен этим признанием, и потому в ответ сумел лишь чуть склонить голову, хотя на его губах заиграла радостная улыбка.

— Устраивает? — спросил Снейп.

— Устраивает, — согласился Гарри. И на какое-то время это действительно было так.

TBC…

п.п.: все еще не забросили))