Unfinished bussines/ Неоконченное дело (гет)

— Хм.

— Хмм.

— Ах.

— Право же, Поппи. Ты на директора начинаешь походить. Или на него, или на шмеля.

Поппи Помфри вынула маленький отоскоп из левого уха Северуса и строго посмотрела на Снейпа:

— Перестань злиться на меня, Северус Снейп. Сколько раз я вытаскивала тебя с того света? И ты ждешь, что сейчас я поглажу тебя по голове и отпущу в подземелья только потому, что ты сварил предположительно чудодейственную бурду?

— Я совершенно здоров, женщина. Оставь меня в покое.

Поппи не обратила на это никакого внимания, увлеченно изучая второе ухо Снейпа, очевидно, в попытке увидеть на другой стороне дневной свет. И она так крепко ухватила его за мочку, что Северус, нравилось ему это или нет, решил вести себя как положено. И благодарен он был только за то, что в больничном крыле находился лишь один ученик, да и тот, казалось, спал, закутавшись в одеяло.

— Я правда не пойму, чего ты суетишься, Поппи. Я просто чувствую себя лучше, чем всегда.

— Лучше себя чувствуешь? — колдоведьма оставила уши Снейпа в покое и взялась ощупывать холодными, костлявыми пальцами горло и челюсть. — Да. Это уж точно. Ты себя так хорошо не чувствовал с тех пор, как был мальчишкой. Глотай.

Северус покорно сглотнул, сопротивляясь желанию закатить глаза. Поппи уже успела испытать на нем пять разных диагностических чар, простучать грудную клетку, потребовать, чтобы он показал язык, а костлявые пальцы исследовали те места, в которых Северус и позабыл уже, что бывает щекотно. Недостойное положение для пятидесятилетнего мужчины — ужом крутиться на кушетке только потому, что колдоведьма решила пропальпировать ему внутренности. Вдобавок ко всему прочему, Поппи свои манипуляции сопровождала пространным монологом, высмеивающим его импульсивные действия и отсутствие здравого смысла.

— Видала я безответственных людей, но такое... Испытать неизвестное зелье на самом себе в этой норе в подземельях... ты мог там и умереть, и кто знает, когда бы это заметили. Видит Бог, дети ни за что бы по доброй воле не рассказали, что ты пропал из класса.

— Я — мастер зелий в том случае, если ты позабыла. Я знаю, что делаю.

Поппи снова фыркнула.

— Мастер зелий! Вы только подумайте! — она кудахтала, как наседка, и делала все возможное, чтобы Северус вновь почувствовал себя первоклашкой, но наконец Поппи прекратила эти ощупывания и простукивания и скрестила руки на узкой груди. — Может, поведаешь мне, что входит в чудодейственное зелье, которое ты состряпал?

И Северус рассказал, опуская многие детали и все подготовительные мероприятия. Поппи Помфри нахмурилась задумчиво, пару раз кивнула, но ни разу его не перебила. Когда Снейп закончил описывать слабительное действие зелья, она молча вернула ему рубашку, которую он тут же надел.

— Интересно было бы посмотреть, как ты доведешь это до ума, Северус, но я по-прежнему считаю, что ты — полный идиот, раз испытал зелье вот так. Ты наизнанку мог вывернуться.

— Да, я знаю, — ответил он холодно. — Не только от тебя я это слышал.

— Услышишь и от меня, Северус, — раздался голос от дверей, и Альбус Дамблдор вошел в комнату.

— По правде говоря, директор, — протянул Снейп, — пока вы что-то заметили, два дня прошло. Не думается мне, будто ситуация заслуживает такого внимания.

В своей длинной, вышитой звездами мантии профессор Дамблдор выглядел слишком старым, чтобы распекать подчиненных, как непослушных детей, но он все-таки ухитрился сделать это:

— Возможно, если бы вы чаще присоединялись к нам за обедом и ужином, профессор, мы бы и раньше заметили. Сколько прошло времени с тех пор, как вы решили поиграть в морскую свинку?

Северус не спасовал.

— Неделя, сэр.

— И никаких рецидивов?

— Ни одного, — подтвердил он. — Я даже позволил себе поесть жареной картошки и рыбы. И ничего.

На самом деле Северус с удовольствием съел то, с чем его желудок никогда бы не справился десятью днями ранее — две тарелки вредной и жирной пищи.

— Никаких побочных эффектов? — резко спросила Поппи.

— Нет. Если ты не считаешь побочным эффектом наплыв снов с эротическим содержанием, — добавил Северус весело, почувствовав непонятное удовлетворение, когда в ответ услышал сконфуженное пыхтение. Дамблдор усмехнулся в бороду, а Поппи удалилась, пробурчав на прощание, что умывает руки и что некоторые волшебники так никогда и не повзрослеют.

— Как прекрасно видеть тебя в добром здравии, Северус, — сказал Дамблдор. — В последнее время я беспокоился за тебя.

— Не вижу причин, — ответил Снейп, застегивая жилет и завязывая галстук. — Я с детства страдаю синдромом Браксдиса.

— Да, и ты один из тех немногих, кто дожил до такого возраста. Не последнюю роль тут сыграла твоя преданность своему искусству. Это зелье — Слезы феникса — так ты назвал его? — весьма возможно, спасет множество жизней, спасет больных, которые страдают от хронических заболеваний.

— Только от системной патологии либо от последствий травмы, директор, — предупредил Северус. — И только тогда, когда закончится война.

Дамблдор пристально посмотрел на него поверх очков-половинок:

— Ты хочешь сказать, что не предашь открытие гласности?

Северус оторвался на миг от застегивания сюртука.

— Я полагаю, что благоразумно будет повременить с этим, директор. Эликсир — мощное исцеляющее средство. И если одна противоборствующая сторона будет владеть им, а вторая нет, то он, возможно, изменит расстановку сил на поле битвы.

В ответ Дамблдор тяжело вздохнул и кивнул опечаленно:

— Я согласен, хотя мне больно, что приходится так поступать. Однако среди отдельных личностей твое внезапное выздоровление не останется незамеченным.

— Нет, — согласился Северус. — Ведь мое состояние есть — было — известным источником шуток для этих самых отдельных личностей. Но когда я расскажу им, что нашел лекарство от синдрома Браксдиса и начну вдаваться в детали открытия, то ручаюсь — минуты не пройдет, как у всех любопытных глаза посоловеют. Да я буду счастлив, если они не проклянут меня за то, что я им эту ерунду рассказываю.

— Превосходная задумка, мой мальчик. Хочешь одурачить слизеринца — доверь это другому слизеринцу.

Профессор Дамблдор хрипло хохотнул, громче, чем обычно, но Северус не обратил внимания на этот предупреждающий сигнал. Он заподозрил какой-то подвох лишь тогда, когда Дамблдор обнял его за плечи и предложил прогуляться по коридору.

— Поскольку ты себя много лучше чувствуешь, Северус, я приготовил тебе маленькое задание. Буду рад, если ты за него возьмешься.

Директор, лучась, посмотрел на него, и внезапно мрачное предчувствие охватило Снейпа. Он почти с тревогой глянул на обнимающую его старческую руку.

— На самом деле, директор, у меня есть кое-какие обязанности, которыми я пренебрегал, — возразил Снейп, пытаясь найти достойную причину и сбежать.

— Ерунда, мой мальчик, — заверил Дамблдор. — Это всего на день. Ну, может, еще вечер прихватит, не больше.

* * *

— Я получил приглашение на свадьбу, — сказал Северус Гермионе этим же вечером таким голосом, который больше подходил для объявления о смерти. — Я бы и сову с отказом не потрудился послать, но, учитывая мои обязательства перед директором, мне, кажется, придется посетить это мероприятие.

— Правда? — равнодушно спросила Гермиона, растирая коготь гиппогрифа в пудру.

Северус по выходным часто обедал со своим крестным сыном и иногда делился с ней любопытными подробностями. Вполне возможно, что Драко наконец остановился на какой-нибудь девушке из той вереницы волшебниц, за которыми ухаживал, и пригласил на свадьбу своего крестного отца, да только Северус был бы немного более восторженным, получив приглашение от Драко.

— Кто-то важный?

— Рональд Уизли, — лаконично ответил Снейп.

— Ты шутишь? Рон — женится? Он с ума сошел? Он же только окончил школу авроров!

Северус, будто что-то взвешивая, долго смотрел на нее:

— Ему двадцать семь, Гермиона. С моей точки зрения, он еще ребенок, но тут нет ничего необычного.

Гермиона наконец оставила в покое ступку с пестиком и недоверчиво посмотрела на Снейпа:

— Какой сейчас год?

— Две тысячи восьмой. И закрой рот. Ничего привлекательного нет в том, что через твою глотку видно книжный шкаф.

В полном замешательстве Гермиона вылетела из-за стола и добралась до свободного кресла, где и уселась, растерянная. Вид у нее был озадаченный и печальный. Северус ждал, пока Гермиона, уставившись в пространство, достигнет соглашения с незаметно пролетевшим временем.

— Думаешь, Гарри будет его шафером? — спросила она, наконец.

— Несомненно, как и то, что утром восходит солнце, а бутерброд падает маслом вниз, — ответил Северус решительно. — Эти двое такие закадычные друзья, что водой не разольешь, были бы они еще хоть немного благоразумнее. Я официальный представитель директора на торжестве, а Темный лорд — гипотетически — высоко оценит любые сведения касательно Поттера и его друзей.

— Ты должен идти, — внезапно сказала Гермиона, со странной сосредоточенностью рассматривая Снейпа. — Желаю тебе приятно провести время.

Северус с недоверием глянул на Гермиону:

— Что заставило тебя подумать, будто на этом мероприятии я найду хоть что-то приятное?

— Не знаю. Многие встречают свою пару на свадьбе.

— Что ты там бормочешь? Я не расслышал. — Снейп смотрел на Гермиону так, будто боялся, что она сошла с ума.

Гермиона пожала плечами:

— Ну, кто его знает. Может, обратишь внимание на какую-нибудь девушку. Когда ты вообще в последний раз общался с хорошенькой молодой волшебницей?

— Послушай меня, няня Грейнджер, — презрительно усмехнулся Снейп. — Моя бабушка умерла пару десятилетий назад, и последнее, в чем я нуждаюсь, это чтобы кто-нибудь еще с неодобрением высказывался о моей личной жизни.

— Или об отсутствие таковой, — сухо парировала Гермиона.

Ей понадобилось все мужество, чтобы сохранить беспечный тон, советуя Северусу Снейпу найти себе женщину.

Последнее, чего бы хотелось Гермионе — отказаться от отношений с Северусом, хотя за эту неделю, когда она так часто навещала его сны, обычные или эротические, Гермиона только отчетливее поняла, как безвыходно сложившееся положение. Северус — живой человек, мужчина, ему не было и пятидесяти. И теперь, когда он излечился от синдрома Браксдиса, он, вполне возможно, проживет еще лет сто или даже больше, и времени хватит, чтобы отыскать счастье и того, с кем можно его разделить. Человека, который участвовать будет во всей его жизни, а не только возиться с зельями в лаборатории; не того, кто будет хранить в памяти несколько украденных мгновений близости со спящим человеком. Несмотря на недовольство Снейпа, Гермиона знала, что ему будет лучше с настоящей — живой — женщиной.

— Серьезно, профессор, ни к чему тебе торчать в подземельях со старыми умершими существами. Не весь мир тут сосредоточен.

— Старое умершее существо, — усмехнулся Северус. — Я старше, чем ты. Думал, ты знаешь. Тебе сколько? Двадцать шесть?

— Двадцать семь. Как и Рону, — напомнила Гермиона Северусу. — Хотя, получается, что я теперь навеки восемнадцатилетняя.

— Ух, — выдохнул он. — Навсегда остаться восемнадцатилетней — даже вообразить не получается, что может быть хуже. Сущий ад.

Она сердито посмотрела на него, и Снейп ответил тем же.

— Ты же знаешь, что не похожа на восемнадцатилетнюю, ты и не ведешь себя так. И, насколько я помню, не вела, когда тебе и вправду было восемнадцать.

— Случалось иногда, — призналась Гермиона. — Жизнь привидения порядком меняет твои перспективы.

— Могу представить.

Северус замолчал, только задумчиво смотрел на Гермиону, смотрел так долго, что она наконец не выдержала и выпалила:

— Что?

Он покачал головой, и, когда заговорил, голос его был непривычно мягким:

— Я мало о чем так жалею, как о твоей смерти, Гермиона. Мне бы хотелось увидеть, какой бы ты стала. Хоть я смеялся над Минервой, но должен признать — ты подавала большие надежды.

— Жизнь идет своим чередом и без меня, профессор Снейп.

— Почему ты говоришь так? Думаешь, твоя помощь, твоя дружба ничего для меня не значат, Гермиона? Мне есть о чем жалеть. И так много хотел бы я сделать по-другому. Если бы я обратил внимание на твой интерес к зельеварению, когда ты была ученицей, возможно, ты бы распознала в тот день опасность... Как странно, правда? Мой наперсник тот, за чье убийство я несу ответственность.

И Гермионе нечего было ему ответить, и так стиснуло горло, что она совсем не могла говорить. Она достаточно давно знала Северуса Снейпа, чтобы понять: эта преграда — черная мантия и сюртук — были просто побочным следствием его характера. Видеть его вот так — в любимой рабочей одежде: белой рубашке и черных брюках, слышать, как говорит он — так неподдельно искренне — Гермиона едва могла вынести это.

Северус, казалось, и не ждал ответа. Он улыбнулся криво, самым уголком рта, и вернулся к планам уроков, лежащим на столе.

Хотя Гермиона знала, что взгляд ее неприятно пристален, она не могла отвести от Северуса глаз. Он просто сидел за столом и подсчитывал, что будет нужно в новом учебном году; и вдруг, как вспышка, пришла пронзительная ясность, и она увидела человека во всей его целостности — того, кем был он, и того, кто сейчас сидел перед ней. Измученный ребенок и изводящий всех профессор, Пожиратель смерти и кающийся грешник — все слито, сплавлено в единое целое в человеке, которого она любила. В том, кто отчаянно пытался оживить своего умирающего ученика, в том, кто плакал беззвучно в одиночестве у подножия ее гроба.

Человек, которого она должна будет отпустить, если у него появится хоть одна возможность жить по-настоящему.

* * *

— Да сколько же это будет продолжаться?

Кингсли Шеклбот еле сдерживался, это нетрудно было понять по тому, как тер он широкими ладонями лысину, и на эбеновой коже над несуществующими бровями появлялись новые морщинки. Остальные члены Ордена феникса ерзали на стульях и креслах, избегая смотреть друг другу в глаза. В последнее время регулярные встречи стали слишком регулярными, от плохих новостей некуда было деваться, а в отчетах о достижениях и успехах почти не говорилось ни об успехах, ни о достижениях.

— Я понимаю, что ты расстроен, Кингсли, но сейчас мы не можем позволить себе торопиться. Нас слишком мало.

— Со всем уважением к вам, директор, но нас всегда слишком мало. Пару раз в неделю моих авроров вызывают туда, где появляются Пожиратели смерти. Если нам повезло — мы просто фиксируем происшествие и подчищаем улики, а не убираем трупы. Министерство способно только красиво рассуждать, но насчет всего остального у них кишка тонка.

— У Министерства достаточно забот, Кингсли, — предупредил Артур Уизли, пытаясь защитить свое руководство, он казался изрядно раздосадованным. — Я не поддерживаю ни Фаджа, ни его политику, но в Министерстве сейчас полно чистокровных волшебников, и потому нужно быть очень осторожным, когда приходится что-то менять. Один неверный шаг, и Фадж вылетит из кабинета быстрее, чем ты ойкнуть успеешь. Да и неизвестно, кто тогда придет к власти.

— Черт знакомый лучше черта неизвестного, — добавила Тонкс, играя своими на этот раз ярко-зелеными локонами.

— Без толку спорить, — прорычал Хмури из угла. И деревянная нога громыхнула по дощатому полу, когда он повернулся и посмотрел одновременно на Тонкс и Шеклбота. Последние сидели по разным углам Выручай-Комнаты, но благодаря волшебному вращающемуся глазу Хмури такое действо удалось. — Мы двенадцать лет над этим бьемся, но ни на йоту не приблизились к победе над Волдемортом.

— Трудно изловить того, кто находится неизвестно где, — заметил Шеклбот сдержанно. — И Снейп не может сказать нам, когда и куда он собирается.

— Если бы мы могли проследить за Снейпом, когда его вызовут, — начал было Гарри, но Кингсли оборвал его:

— Я уже говорил тебе, Поттер. Я не отправлю людей наобум в стан Пожирателей смерти. Пока мы не будем знать, где это, не будем знать возможные пути отхода, мы или самоубийство совершим, или позволим Пожирателям выйти сухими из воды. Я не собираюсь это обсуждать.

Расстроенный Гарри резко откинулся на спинку стула.

Стратегическое мышление никогда не было сильной его стороной, с нежностью подумала Гермиона, сидящая на привычном месте за спиной у Гарри. Ему не было равных, если случалась настоящая битва. Гарри вытаскивал напарников из отчаянно тяжелых положений тогда, когда все планы сражения летели коту под хвост, но он был безнадежен в том, что касалось разработки плана действий хоть на сколько-то протяженный срок.

— Есть место, куда Волдеморт возвращается? — спросила Гермиона громко, и голос ее, как нож, взрезал сердитое бурчание членов Ордена. — Я сомневаюсь, что он из года в год в память о прошлом посещает Годрикову лощину на Хэллоуин, но наверняка он повторяется время от времени.

И хоть спросила Гермиона всех, но на самом деле — только Северуса. Все глаза обратились к Снейпу, а он, раздумывая, соединил кончики пальцев перед собой.

— Иногда, — ответил он, наконец. — В долине реки Уай, что в Уэльсе, есть старое заброшенное аббатство, пустующее несколько веков.(1) Темный лорд не раз вызывал нас туда, но давно. Разрушенная нормандская крепость в Уилшире.(2) Это местная магловская достопримечательность, и такое у него чувство юмора — там собираться. Я могу еще припомнить старый римский амфитеатр в Карлеоне, — Снейп покачал головой и нахмурился. — И это, верно, все. Все места, где за последнюю дюжину лет мы были больше чем дважды.

И Тонкс разочарованно выдохнула, но Гарри напряженно обдумывал то, что узнал от профессора Снейпа.

— В конце концов — хоть что-то для начала. Мои напарники проверят и аббатство, и крепость, и амфитеатр, получат представление о местности.

— Каким образом, интересно? — подчеркнуто медленно проговорил Северус. — Полагаю, даже маглы заметят отряд авроров, собравшийся у известной исторической достопримечательности. И я не говорю уже о том, что это, конечно, станет известным тому, кому точно знать не стоит.

— Не волнуйтесь так, профессор, — заверил Гарри с улыбкой. — Мы знаем, что делаем. Несколько человек одетых маглами изобразят туристов и все вокруг осмотрят. Они оставят воспоминания в Омуте памяти, а остальные ознакомятся с ними. Так и раньше делали.

— Есть еще одно преимущество в том, что расположение этих мест останется в тайне, — добавил Хмури. — Стажеры смогут просмотреть воспоминания, но точно не будут знать, где это. Сведем возможность утечки информации к минимуму.

— Пустая трата времени, — возразила Гестия Джонс. Годы не были к ней милосердны: в уголках глаз залегли гусиные лапки, а в темных волосах мелькали седые пряди. — Неизвестно сколько лет пройдет, пока Сами-Знаете-Кто снова решит посетить одно из этих мест.

— А собираться тут и умников из себя корчить — это не пустая трата времени? — парировал Гарри.

Никто не успел возразить или предложить что-нибудь — Дамблдор поднял руку, и начинающийся было гам стих.

— Думаю, это пригодится, мы найдем и время, и силы, — сказал директор голосом, не терпящим возражений. — Если у нас есть шанс поймать Волдеморта тогда, когда он меньше всего этого ждет, то это может привести не к поражению, но к победе. Мы знаем, как долго длится эта борьба и как много еще нам предстоит вынести прежде, чем закончится этот кошмар.

— Сейчас же, — продолжил Дамблдор, когда члены Ордена расселись по местам, — вы прослушаете короткое сообщение о зелье, которое разработал и усовершенствовал Северус.

— Ему далеко до совершенства, директор, — возразил Снейп. — Как и прежде — множество вариантов, которые нуждаются в фильтрации и тонкой очистке.

— Ерунда, Северус, — возразил Артур Уизли, чьи очки сидели почти на самой лысой его макушке, и от этого он выглядел еще более несерьезно, чем обычно. — Это изумительная штука, правда. Жаль, что когда я встретился с той ужасной змеей, у меня при себе не оказалось немного.

— Один из моих людей был ранен рассекающим проклятьем на прошлой неделе, — проговорил Кингсли Шеклбот. — Мои врачи сказали, что он умер бы, если бы при мне не было этого зелья.

На лице у Северуса появилось самое кислое из всех возможных выражений, но Гермиона знала — он просто не хочет показать, что ему приятна похвала.

— Когда у нас будет больше этого зелья? — спросил Гарри. — Как много мы могли бы спасти авроров, когда придет время схлестнуться с Пожирателями смерти.

— Я был бы рад ведрами его варить, Поттер, как только вы найдете мне ванну из чистого золота и метеорит размером с вашу надутую воздухом голову, — усмехнулся Северус.

Он заметил, как осуждающе посмотрела на него Гермиона, но Гарри просто осклабился. И кислое выражение вернулось на физиономию Снейпа, когда он понял, что совершенно потерял способность устрашать бывших учеников.

— Мы по-прежнему работаем над усовершенствованием формулы, — признался Северус. — Каждый удачный образец зелья я оставляю. Мы распределяем флаконы между теми, кому зелье понадобится в первую очередь — между аврорами и членами Ордена феникса. Но, к сожалению, как заметил мистер Поттер, наши возможности ограничены. В том котле, который необходимо использовать, за раз можно сварить только пинту. Да и запасы ингредиентов не бесконечны. Вдобавок мы не знаем, как долго зелье сохраняет свое действие, хотя предварительные результаты обнадеживают.

— Мы признательны вам за все, что вы сможете сделать, — сказал Северусу директор. — А теперь поговорим о тех, кого недавно приняли на работу в Министерство. Артур, что ты можешь рассказать нам?

Внимание присутствующих переключилось, и Гермиона вместе с остальными прослушала информацию, предоставленную членами Ордена, работающими в Министерстве, которые подозревали своих коллег в сочувствии Пожирателям смерти.

Через час встреча закончилась. Большинство собравшихся покинули Хогвартс так же осторожно, как и прибыли, хотя во время летних каникул мало кто мог их заметить. Кто-то задержался — поговорить с директором о том, что не касалось дел Ордена. Северус Снейп вопросительно посмотрел на Гермиону, но она коротко кивнула в сторону Гарри Поттера.

Гарри потянулся во весь свой больше чем шестифутовый рост и простонал, когда затекшие от многочасового пребывания в мягком кресле мышцы схватились приятной болью.

— Как дела, Гермиона? — спросил он, плюхнувшись обратно и на этот раз закинув длинную ногу на подлокотник.

— Да все как всегда, Гарри. Пивз такой же несносный, ученики взрывают котлы на зельеварении, и соперничество между факультетами такое же яростное, как и прежде.

Ярко-зеленые глаза проследили как на расстоянии, подходящем для непринужденной беседы, Гермиона удобно устроилась на чем-то несуществующем. Гарри ухмыльнулся, казалось, он оценил то, что она могла делать.

— Знаешь, Рону и мне не хватало тебя на свадьбе. Я фотографии посылал, получила?

— Ага, спасибо. А где он познакомился с Мойрой?

— Гоняясь за драконами с Чарли, — сказал Гарри со смешком. — Рон навестил его год назад. Мойра была стажером в Заповеднике, но одного года ей вполне хватило. Она сказала Рону, что его брат спятил, и Рон с ней не мог не согласиться, он тут же вспомнил, как накануне его покусали дракончики.

— Он счастлив? — спросила она, и голос ее внезапно задрожал.

— Да, думаю, да. Я знаю, что он перестал поддерживать с тобой отношения, Гермиона. Я думаю... а-а-а, неважно.

— Нет, скажи мне, — настояла Гермиона. — О чем ты подумал?

И Гарри посмотрел на нее серьезно и печально:

— Честно... я думаю, что Рон все еще любил тебя, когда ты умерла, Гермиона. Вы перед этим разругались, но остались друзьями, и было очень плохо, а потом ты умерла... Перед выпуском Рон вроде был в порядке, но как только мы уехали отсюда, я думаю, он понял, наконец, что ты навсегда за гранью, что для него тебя нет больше. Ты как будто снова умерла. И сейчас, когда он влюбился по-настоящему, он не сможет по-другому, он сохранит в сердце только воспоминания о тебе.

— Думаю, я могу его понять, — с заминкой ответила Гермиона. — Мне было не по себе, когда Северус сказал, что Рон женится. Когда-нибудь он должен был уйти. Мне просто жаль, что это оказалось для него таким болезненным. И я рада, что он, в конце концов, нашел ту, которая сделает его счастливым.

— Ох, он на седьмом небе от счастья, — улыбнулся Гарри. — Ты и представить не можешь, какой он счастливый — Рон на днях сказал мне, что Мойра в положении.

— Что? — Гермиона звонко рассмеялась. — Он времени даром не терял, да? Видит Бог, Молли дни будет на пальцах считать до того, как родится этот ребенок.

— И не одна она. Братья Рона тоже сделали пометки в календарях, и Драко Малфой чуть не заболел от того, что рот на замке держит.

— Драко? А он-то какое отношение имеет к Рону и Мойре?

— Ты не слышала? — веселые искорки засветились в глазах Гарри. — Он встречается с Джинни.

— Малфой? С Джинни? Это невозможно!

— Мы все так думали. Очевидно, прошлой осенью Малфой был на приеме в Министерстве. Молли Уизли почему-то не смогла пойти с Артуром, и он взял вместо нее Джинни. Они с Драко начали спорить о каких-то пустяках и проспорили весь обед. Молли в ужасе была, когда услышала об этом, но Малфою, должно быть, понравилось, потому что, как только представилась следующая возможность, он это продемонстрировал. И с тех пор они все время спорят.

— Или Джинни сошла с ума, или Драко Малфой на самом деле изменился, — заметила Гермиона.

— Что ж, его отношение к маглорожденным осталось прежним, но Джинни всерьез занимается его перевоспитанием. Рону кусок в горло не лезет, когда Драко присутствует на семейном обеде и сидит по соседству, и я едва сдерживаюсь, когда нахожусь с Драко в одной комнате. Но Джин пригрозила всех нас проклясть, если мы не будем вести себя, как следует. Мы еще не пустили друг другу кровь, — добавил Гарри весело, — но, когда Джинни выходит из комнаты, мы ухитряемся обменяться парочкой проклятий.

— Драко правда обедает у Уизли? В Норе? — Гермиона почти онемела от удивления.

Гарри приложил руку к сердцу:

— Клянусь честью волшебника. Лишний раз рта не откроет. Ну, только чтобы еду туда положить. И, кажется, его стремление добиться расположения Джинни искреннее. Драко даже внес крупную сумму, когда она устроила сбор благотворительных пожертвований на сиротский приют, находящийся на ее попечении.

— А я-то думала, чем Джинни займется после школы, — усмехнулась Гермиона. — По-видимому, она справится, у нее есть хороший пример — Молли, уж она-то знает, как вырастить кучу детей при ограниченном бюджете.

— Я уверен, что обаяние Драко Малфоя не заставило ее потерять голову, — добавил Гарри. — Я слышал, что Джинни пообещала ему однажды вечером. Она сказала, что если когда-нибудь найдет на нем Темную метку, то ему Cruciatus щекоткой покажется.

— Молодец. Она и вправду та, кто нужен Драко. Он ходил такой потерянный, когда умер его отец. Джинни на редкость уравновешенная и серьезная девушка. Поначалу Драко, наверное, встречался с ней развлечения ради, но я сомневаюсь, что если бы он не был настроен серьезно, то продолжал бы общаться с Джинни, не говоря уже о посещении Норы.

— Откуда ты знаешь, что нужно Малфою? — спросил Гарри.

Гермиона пожала плечами:

— Он иногда разговаривал об этом с Северусом. Он его крестник.

— Северус? Я не ослышался?

— Я часто бываю в его классе, Гарри, — сказала Гермиона терпеливо. — Мы заключили перемирие, иначе это было бы невыносимо.

— Ну-ну, понятно, — проговорил Гарри. — Я вижу, какими глазами вы друг на друга смотрите.

— Гарри! — Гермиона захотела что-нибудь в него бросить, но ничего не подвернулось под руку.

Рассмеявшись, Гарри поднял руки вверх, признавая поражение.

— Шучу, шучу, Гермиона! Просто интересно наблюдать, как ты переглядываешься со старой летучей мышью, вам, верно, уже и слова не нужны. Вы вместе работали над этим зельем, да?

— Просто совместная работа, Гарри. И это было здорово.

— Еще как! Просто блестяще. Ты знаешь, я от тебя ничего другого и не ожидал.

Слабый серебряный румянец окрасил серые щеки, и Гермиона улыбнулась старому другу:

— Нам с Северусом нужно еще довести зелье до ума.

— Это не отнимет у вас много времени, — уверенно сказал Гарри. — Потом вы сможете изучить эту штуку с полярностью. Кингсли и Хмури изобрели несколько любопытных заклинаний высшего уровня.

— Знаешь, Гарри, в последнее время не до этого. Да и нет смысла произносить заклинание без палочки.

— Ты не можешь ей пользоваться?

Она помотала головой.

— Настоящие палочки обжигают ладонь, а когда я сама создаю ее, — Гермиона сосредоточенно нахмурилась и достала из рукава полупрозрачную палочку, — то она что есть, что нет. Получается, на моей стороне магического спектра нельзя пользоваться тем видом магии, каналом для которого служит палочка.

— Хм. Что ж, может, когда война закончится, мы найдем время над этим поразмыслить. Думаю, ты и тут будешь на высоте.

Гермиона ласково улыбнулась Гарри, но мгновение — и тень промелькнула в зеленых глазах.

— Что случилось, Гарри?

Он махнул рукой:

— Да просто задумался. О тебе и Роне.

На миг Гермиона подумала, что Гарри завидует Рону, у которого теперь есть своя семья, а Гарри всегда страстно желал только этого, но следующие слова опровергли ее предположение:

— Знаешь, я всегда думал, что мы втроем будем. Ты, я и Рон в конце концов победим Волдеморта, — Гарри сложил руки на животе и глубже уселся в кресле. — Я уже решил, что в этот день Рона там не будет. Это мое дело, и он даже не узнает о битве, пока она не закончится.

Взъерошенные черные волосы, которые как всегда нужно бы подстричь, коснулись спинки кресла, когда Гарри поднял голову и посмотрел ей в глаза:

— Я только хотел бы, чтобы ты была там со мной, Гермиона.

— Мне так жаль, Гарри, — проговорила она. — Если бы существовал хоть какой-то способ оказаться там, я была бы с тобой. Но я привязана к Хогвартсу. Только несколько миль в любом направлении и все, не дальше.

— Я знаю. Я спрашивал, — сказал он. — Но еще я знаю, что ты всегда будешь в моем сердце, Гермиона.

— А ты всегда в моем, Гарри. Я люблю тебя, гриффиндорский ты шалопай.

Он улыбнулся в ответ тепло и искренне:

— Я тоже тебя люблю, невыносимая моя всезнайка.

* * *

С той ночи, как Северус опробовал зелье, которое так поразительно поправило его здоровье, произошли и другие изменения. Организм перестал нуждаться в стимуляторах, требовал регулярного сна и перестал довольствоваться несколькими часами, проведенными в постели. И больше не получалось у Снейпа до рассвета возиться в лаборатории. Он как-то попробовал пару ночей подряд бодрствовать до утра. Взамен получил головную боль и невыносимое желание свернуться в кровати и проспать часов десять кряду. Да вдобавок ко всему мисс Грейнджер за такие подвиги бесконечно его изводила.

Если Северус замечал, что Гермиона пытается подстроить распорядок своего дня под него, он ничего не говорил, но возвращался в свои комнаты после обеда так быстро, как это было возможно. Иногда он снова пытался работать по ночам, но часа через четыре его отправляли в постель, он спорил из принципа, но все же соглашался с тем, что разумно считаться со своим организмом. И Северус не знал, в чем тут причина — в зелье или в том, что он следовал режиму отдыха, но никогда так ему не работалось. Он не покладая рук трудился над изучением и усовершенствованием зелья Слез феникса, и нельзя было отрицать, что ум стал острым и ясным, а логика — почти безупречной.

Однако только одного не мог он понять — едва различимое чувство, будто чего-то не хватает или, вернее, не совсем в порядке с тем временем, которое он проводил в лаборатории. Гермиона Грейнджер, личное привидение Северуса Снейпа, всегда была рядом. И хотя это шло вразрез с его убеждениями — признаться, пусть только самому себе, что ему нравилась компания Гермионы, Снейп был достаточно честен, и он признал это. Много лет прошло с тех пор, как он работал с другим мастером зелий, но хотя Гермиона не была мастером и, формально, никогда им не будет, Северус ставил ее навыки и мастерство выше, чем у любого другого, с кем он когда-либо имел дело, за исключением самого мастера алхимии Альбуса Дамблдора.

И, наблюдая за тем, как Гермиона готовит ингредиенты к очередному испытанию зелья, Северус снова вспомнил ту ночь, когда она предложила ему поухаживать за какой-нибудь молодой волшебницей. Гермиона в нескольких словах дала понять, что считает, будто Снейпу лучше найти другую компанию, а не проводить с ней все время. Северус не был уверен, ради кого это говорится — ради него или ради нее, хотя Гермиона ни разу не намекнула на то, что общество Снейпа ей наскучило.

Он пару раз обращал внимание на волшебниц во время своих нечастых набегов в Хогсмид или Косой переулок. Снейп всегда был осторожен в толпе и, как правило, замечал, когда женщина заглядывалась на него. Он полагал, что добиваться их не стоит. Внешняя привлекательность после пяти минут разговора теряла всякое значение. Одна и только одна польза была от женщин, но и это так же легко получить в уединении ванной. И кроме удовлетворения своего внезапно воскресшего либидо, все, что ему нужно, было в Хогвартсе.

Что-то изводило его, не давало покоя, и он, нахмурившись, пытался мыслить логично. Что же это такое? Дружеское общение? Вполне подходящее слово, размышлял Снейп, не понимая и половины того, что было написано в тетради. Симпатичная волшебница была хороша для того, для чего она была хороша, не больше. Он давно вырос из хихикающих ведьм и игр, что были связаны с ухаживанием. Черт, даже его крестник, похоже, отказался от девушек легкого поведения и доступных поцелуев ради чего-то несколько большего.

И думая об этом, он улыбнулся и хмыкнул себе под нос, а Гермиона глянула на него, но Северус просто покачал головой, и она вернулась к работе. Джиневра Уизли, младший ребенок в семье и единственная дочь Артура и Молли Уизли, была самой умной волшебницей, которая когда-либо училась в Хогвартсе. Второй самой умной — внес Снейп поправку, посмотрев еще раз на своего напарника по лаборатории. Джинни Уизли и Гермиона Грейнджер — они были очень похожи.

Как и Джинни, Гермиона была умна, прагматична и превосходно умела слушать, а это, конечно, было лучше, чем разговор с самим собой. Одиночество сделало Гермиону хорошим другом. И если ему невообразимо повезет, и он сможет выжить в последней битве между Темным лордом и Гарри Поттером, Северус без труда представлял, что и следующие десятилетия он проведет в точности так же, как и последнее — за исследованием зелий в перерывах между обучением болванов днем и тратой времени на пустяки в лаборатории по ночам.

Не успел он навести порядок в хаотичных, путающихся мыслях, как раздался бой тяжелых медных часов на столе. В его мечты прокралась полночь и объявила о себе тихим звоном.

— Не волнуйся насчет этого, Гермиона, — попросил он, предупреждая ее попытку дотянуться до очередного мешка с корнями. — Ученики приедут на следующей неделе, это станет для них отменным взысканием.

— Уже наметил жертвы? — спросила она с пренебрежением, принявшись убирать на столе. — Ты уверен, что они это правильно сделают?

— Черт их побери, уж лучше им постараться, иначе следующее взыскание они проведут с Филчем, — сказал Северус. — Спокойной ночи, Гермиона.

— Спокойной ночи, — ответила она, не поднимая глаз.

Оставшись одна в личной лаборатории Снейпа, Гермиона отложила инструменты и нарезанные корешки в сторону и попыталась понять, почему ей так тревожно сегодня. Ее день начался рано — Гермиона понадобилась новому преподавателю магловедения, который был столь же компетентен, как и все преподаватели этого предмета, иначе говоря — не бог весть как. Гермиона несколько часов подряд объясняла ему, как работает блендер и сотовый телефон, и даже не рискнула упомянуть этому безнадежному маленькому человечку о теории электричества. Тем не менее ей удалось убедить профессора Вилмингтона, что кровать «волшебные пальчики» не то, что стоит показывать детям.

К тому времени, как пришла ее очередь патрулировать коридоры, было уже десять. Когда Гермиона наконец присоединилась к Северусу в лаборатории, они хорошо если парой слов обменялись. Каждый занимался своими делами, нужды в разговоре не было.

Хотя они часто работали бок о бок в тишине, сегодня что-то было по-другому, и Гермиона не могла объяснить, что именно. Северус корпел над бумагами, смутно представляя, как когда-нибудь, возможно, опубликует диссертацию по Слезам феникса. Однако обычно он спрашивал мнение Гермионы по тому или иному вопросу, что-то менял, зачитывал окончательный вариант. Сегодня же Северус и страницы не написал, он посматривал на Гермиону каждый раз, когда думал, что она не заметит этого. У Гермионы больше не было желудка, но ее почти тошнило от тревоги.

Если бы Северус только подозревал о вторжении в его сонный разум, то все, что Гермиона видела до сих пор, показалось бы ей жалким подобием возможного гнева и ярости. Но все равно несколько раз в месяц странное желание, от которого сосало под ложечкой, охватывало ее. И утолить его можно было лишь откликнувшись на молчаливый призыв из подземелий, на зов человека, который видел сны. Сценарий был непредсказуем — от ночного кошмара и эротических фантазий до обыденных снов, наполненных бесконечными блужданиями без всякой цели. Однажды Гермиона увидела Северуса — старика, который бродил по Хогвартсу, словно странная реинкарнация Альбуса Дамблдора, и ученики называли его директор. Возможно, Снейпа и выдвинут на этот пост в далеком-далеком будущем — поскольку до сих пор он не обучал никого из представителей Министерства или Попечительского совета, кто мог бы проголосовать за его избрание на этот пост.

И, несмотря на невеселое свое настроение, Гермиона рассмеялась. Образ Северуса Снейпа, который председательствует на банкете по случаю окончания учебного года и награждает Кубком школы Гриффиндор, было тем, что стоило сохранить в памяти. Она, посмеиваясь, раскладывала по местам инструменты, сметала щеткой мусор в ведро, а потом потушила последнюю горящую свечу. Пламя погасло в мгновение ока, когда ее холодная, призрачная рука коснулась фитиля.

Как только Гермиона покинула подземелья, подумывая о возвращении в маленькую нишу на самом верху лестничного колодца, где она искала уединения, в голове раздался тихий, шепчущий зов. Это не был голос сам по себе, это было как прикосновение перышка к вискам. Ни слов, ни образов — только невнятное чувство, что ты нужен.

Не тайна, что когда Снейп вслух произносил ее имя, не было в замке места, где Гермиона могла бы укрыться, но она не знала, понимал ли Северус, что не его голос, а невольное использование легиллименции заставляет Гермиону лететь в подземелья. То же самое, что позволяло ему во сне дотянуться до нее, сказать, что она нужна, желанна в том отношении, которое привело бы в смятение его разум, если бы он был в сознании.

Она пыталась сопротивляться, но тогда мгновения казались бесконечными. Иногда зов прекращался, иногда Северус проваливался в глубокий сон, где не было сновидений. Но сейчас он звал и звал ее, настойчивее с каждым разом, и Гермиона со вздохом повернулась и поплыла в подземелья, жалея и о слабости своей, и о том, что задержалась.

Когда она очнулась в фантастическом мире Северуса, он стоял перед ней в привычных черных брюках, жилете, белой рубашке и хмурился.

— Я везде тебя искал. Я не мог тебя найти, — произнес он смущенно и жалко.

Гермиона растерянно перебирала складки своего на этот раз светло-зеленого платья.

— Прости меня, — ответила она, наконец. — Я задержалась.

Он был так прям, так откровенен в своих чувствах, что, когда Гермиона появлялась в снах, ей всегда приходилось успокаивать его, но эта прямота была тем, что больше всего в Северусе трогало.

— Ну пошли. Ты идешь? — спросил он отрывисто и протянул руку, отставляя в сторону острый локоть, и Гермиона, погруженная в размышления, схватилась за его предплечье.

По-видимому, им нужно было что-то найти. Они шли, а местность вокруг становилась все более зеленой, и ноги уже путались в траве и полевых цветах, покрывавших землю сплошным ковром. Солнце было незнакомым и тусклым, и таким же было небо. Маленькая корзина появилась у Северуса в свободной руке; в корзине лежали ножницы и влажная тряпица — заворачивать свежесрезанную зелень, чтобы она не завяла.

Мгновением позже Гермиона решила, что это был один из тех самых снов. Северус ползал на коленях по луговой траве, что-то разыскивал там, потом срывался, мчался в другое место и снова падал на колени. Один из тех досаждающих бесконечных снов, где ты, как бы сильно ни старался, не можешь отыскать то, что тебе нужно. Гермиона отчетливо помнила свои собственные бесконечно повторяющиеся сны — неистовые поиски пера в рюкзаке и невозможность его найти, а преподаватель бубнит и бубнит о чем-то очень важном, и это точно будет на следующей контрольной.

Движения Северуса становились все более и более отчаянными, и капли пота выступили у него на лбу, а Гермиона тенью следовала за ним по этому сумеречному лугу. И все труднее и труднее становилось успевать за его неистовыми движениями, и, наконец, она выхватила корзину из его руки.

Снейп рванулся, пытаясь вернуть корзинку, но Гермиона успела отпрянуть.

— Что ты ищешь? — потребовала она ответа.

— Не твое дело! — выкрикнул Северус, снова пытаясь ухватиться за плетенную из ивняка ручку.

— Расскажи мне. Может, я смогу помочь.

Он нахмурился сердито.

— Мне нужен клевер-четырехлистник. Я никак не могу найти его. Он нужен мне для... для... — Северус, пытаясь вспомнить, потерянно посмотрел на нее.

— Успокойся, — сказала Гермиона беспечно.

Клевер-четырехлистник в зельеварении почти не использовался, но если это то, что нужно Северусу, она поможет его найти.

— Мне кажется, я видела этот клевер где-то неподалеку, — слукавила она, сосредоточившись на неясных гранях реальности этого сна. — Видишь, вон там — маленькая ложбина тотчас за гвоздикой-травянкой?

Северус нетерпеливо отбросил прядь волос со лба и пристально посмотрел туда, куда она показывала.

— Ну и что там?

— Там полным-полно клевера, — сказала Гермиона так, что Северусу и в голову не пришло ей возразить. — Увидел? Ну смотри же. Много-много клевера. И он только тебя дожидается.

Как она и предсказала, маленькая ложбина оказалась заросшей до нелепости большим клевером, и почти весь с четырьмя листиками. И с радостным «ага!» Северус упал на колени и принялся срезать клевер пучками, которые тут же бережно укладывал в корзину. Довольная Гермиона уселась среди полевых цветов и, не обращая внимание на все остальное, просто смотрела, как гибко, изящно двигается Северус.

Как только корзина наполнилась, Северус тщательно укутал растения влажной тряпицей. Гермиона с трудом удержалась от смеха — таким самодовольным стало выражение его лица, он явно гордился проделанной работой. И с тем же странным превосходством он посмотрел на Гермиону, небрежно наклонился к ней и притянул к себе. И она засмеялась, пока его губы не оборвали этот смех; и поцелуй был теплым, как солнечный луч, и таким сладким, каким не должен был быть.

— Я не могу остаться, Северус. Не здесь, не так, — возразила Гермиона, но не могла она вырваться из сильных рук. А тело, вероломное тело, в этой близости становилось непозволительно слабым.

Северус осторожно, едва касаясь, целовал ее шею, шептал что-то низким голосом, щекоча дыханием чувствительные точки, и дрожь пронзала тело.

— Ты говорила, что придешь сюда, когда будешь нужна мне.

— Когда я сказала это? — удалось спросить Гермионе. Связная речь требовала усилий.

— Раньше, — был весь ответ, который она получила, и требовательные губы Северуса прикоснулись к ее губам.

Если она что и хотела сказать, то вряд ли бы справилась. А губы были теплыми и ищущими, и Гермиона почти перестала владеть собой и еле смогла высвободиться из его рук. Северус с разочарованным стоном упал на примятые цветы, и выражение обиды на его лице больше подходило семикурснику.

— Я правда люблю тебя, Северус, — проговорила Гермиона, когда он сел на пятки, не пытаясь больше приблизиться.

Темные глаза хмуро смотрели на нее, и на мгновение Гермиона подумала — кем была она в его снах? Была ли Гермионой Грейнджер, ученицей, которая умерла? Или мисс Грейнджер, привидением Гриффиндора? Она даже подумала, хоть это и задевало ее самолюбие, что Северус видел в ней женщину из прошлого или безымянное скопище всех женщин, которых он знал. Когда он звал ее по имени, она хоть в чем-то могла быть уверенной, да только и это не случалось с обнадеживающим постоянством.

— Я знаю, что любишь, — ответил он серьезно. И Гермиона почти ждала, что он потребует доказательств, но, к удивлению, Северус потянулся к ней и, успокаивая, сильно сжал ее ладонь. — Я тоже люблю тебя, — сказал он. — Просто будь со мной. Это все, чего я прошу.

Гермиона кивнула и не сопротивлялась, когда Северус привлек ее к себе. Его плечо было худым и, говоря честно, костистым, но вряд ли Гермионе нужна была подушка лучше, когда Северус прижал ее к себе и начал уточнять свойства клевера-четырехлистника.

Но скоро он повернулся, притиснулся ближе. Еще чуть-чуть — и Северус принялся целовать ее лицо, потом шею и не мог остановиться, и все продолжал и продолжал, на миг прерываясь и бормоча интереснейшие сведения о растениях, которые окружали их. В конце концов поцелуи стали продолжительнее, а рассказы короче, и, когда он перестал разговаривать совсем, Гермиона не оттолкнула его, но только прижалась сильней.

* * *

Начался новый учебный год. И никогда такими маленькими не казались Гермионе первоклашки. Она со многими подружилась, даже со слизеринцами, которые ко всем относились настороженно и предпочитали с другими факультетами не связываться. Отыскали Гермиону и старые знакомцы, принялись расспрашивать о том, как она провела лето, а потом потчевали ее бесконечными историями о путешествиях с семьей, о детской ревности, но слишком часто в рассказах их проскальзывало упоминание о невидимой войне. Войной был пропитан воздух, и Дамблдору с трудом удавалось держать ее за воротами Хогвартса.

Первые признаки близящегося конца появились в воздухе одним утром как раз перед рассветом, когда Снейп наконец вернулся с совещания, что застигло его за проверкой первых домашних работ. Как обычно, Гермиона ждала в коридоре у кабинета директора, надеясь увидеться с Северусом после привычного отчета Дамблдору.

И когда горизонт окрасился розовым, и розовый же свет полился сквозь высокие, сводчатые окна, что располагались по одну сторону прохода, каменная горгулья повернулась и выпустила знакомую фигуру, закутанную в ниспадающую складками черную мантию. И в размеренном, небыстром шаге явственно виделась усталость, но Северус без раздумий и колебаний прошел вдоль галереи к окну, где ждала Гермиона.

— Темный лорд, наконец, собрал войска, — сказал он вместо приветствия. — Дата назначена. Двадцать второе сентября.

— Ты уверен? — с удивлением спросила Гермиона. — Нет, я не в твоих словах сомневаюсь, но сроки кажутся странными. Я думала, что это случится на традиционный Хэллоуин, а не так рано, учебный год только начался.

— Тут нет ошибки, Гермиона. Приказы Темного лорда не допускают двусмысленностей. И, кажется, он давно это решил. Пожиратели смерти, работающие на Министерство, получили задание — от сегодняшнего дня и до двадцать второго сентября создать столько беспорядка в департаментах, сколько смогут.

— Подожди. Это же Мабон? (3)

Северус мрачно кивнул:

— Точно. Но символизм в сторону, просто большинство волшебников старшего поколения так или иначе будут отмечать праздник. Вдобавок он предполагает, что в начале учебного года Дамблдор окажется слишком занят.

— Тогда у нас есть девятнадцать — нет, восемнадцать дней, — задумчиво сказала Гермиона, прогуливаясь с Северусом по галерее, с удивлением заметив, что шагает с ним в ногу. — Что ты будешь делать?

— Мне приказано варить зелья, — признался он с отвращением. — Каждый Пожиратель смерти должен быть увешан флаконами, когда начнется сражение. Меня не познакомили с планом битвы, но директор полагает, что многие высокопоставленные чиновники Министерства могут быть убиты этой ночью.

— Ты что-нибудь придумал?

Он удивил ее, задорно улыбнувшись в ответ, как улыбался так редко вне снов.

— Я всерьез раздумываю о Мгновенных снотворных каплях. Настоящих, не тех, которые стали причиной твоей смерти. Тогда всякий удар выведет Пожирателей из строя, но не убьет окончательно.

— Это, как ни странно, взывает к моему извращенному чувству справедливости, — откликнулась Гермиона с улыбкой. — Это слишком опасно, ты не сможешь поставить подрывные мины-ловушки и активировать их, когда будет нужно.

Он изумленно вздернул бровь.

— Как много слизеринского в тебе, Гермиона. Я поговорю об этом с Флитвиком, наверное, стекло можно будет зачаровать так, чтобы оно исчезало, когда флакон окажется в теплой руке, или пробка растворится, или что-то такое, — он внезапно зевнул и скривился в раздражении. — Все к черту. Думаешь, раз я поправился, мне нужно меньше спать, а на самом деле все наоборот. И, черт побери, кажется, мне еще удастся прилечь перед первым уроком.

— Я сомневаюсь, — сказала Гермиона, оборачиваясь к окну. — Солнце уже взошло.

Они замолчали и посмотрели на скошенные лужайки Хогвартса, на Запретный лес, виднеющийся вдали; туда, где утреннее солнце сверкало на острых гранях каждой травинки и каждого листа.

— Красиво, правда? — тихо спросила Гермиона.

И как всегда бывало — свет восходящего солнца исполнил ее странным спокойствием и безразличием. И Северус Снейп, стоящий чуть позади, презрительно хмыкнул, хотя глаз не мог отвести от восхитительной игры красок на горизонте.

— Не будь такой сентиментальной, мисс Грейнджер. Солнце всходит каждый день и изо дня в день.

— Ты уверен? — поддразнила она.

— Уверен, как и в том, что домашние работы нужно проверять, а зелья — варить, — ответил Северус. — Я не позволю болванам все испортить, даже принимая во внимание то, как много времени и трудов требуют Слезы феникса, и то, что нужно приготовить сотни флаконов снотворных капель. Ты мне с этим поможешь?

— Конечно, — ответила Гермиона, удивленная тем, что он сомневается. — Почему бы я не помогла тебе?

И Северус едва заметно двинул плечом под черной мантией.

— Думал, что ты откажешься работать над этим особенным зельем, — признался он.

И у Гермионы хватило ума не отметить вслух эту заботу, она просто пожала плечами:

— Я помогу тебе. Все, что в моих силах, я сделаю, профессор. Все, что тебе нужно от меня. Все.

И кривая улыбка застыла на лице Северуса, а черные брови нахмурились.

— Все, что... — повторил он и задумался, казалось, что он не здесь сейчас, что мысли его блуждают далеко. Он потер виски длинными пальцами. — Что...

Страшным предчувствием сжало сердце Гермионы, и она лишь на мгновение промедлила, но это оказалось фатальным. Бесполезны были попытки его отвлечь.

— Тебе правда нужно переодеться, пока ученики не принялись рыскать по коридорам, — сказал она, пытаясь говорить весело, хотя ей точно было не до веселья.

Но с тем же успехом Гермиона могла и промолчать, он не обратил внимания на ее слова. Северус блуждал в лабиринтах памяти, которые внезапно приоткрылись ему, и с упрямой цепкостью вытаскивал слова и образы из глубин разума к свету.

— Я слышал это раньше, — бормотал Северус, и в голосе его сквозило смущение и неуверенность.

Гермиона была безмолвна и не могла сдвинуться с места, хотя все в ней кричало, что нужно бежать, нужно спасаться от неминуемого гнева.

— Сон, мой сон... я видел его... не один раз... — невнятно проговорил он. И замолчал, застыл без движения, а потом медленно поднял черные глаза и посмотрел в глаза Гермионы. Вот так. Отвращение. Обвинение. Но хуже всего это — когда смотрят на тебя как на предателя.

— Твой голос, — объявил он четко. — Ты говорила мне это. Ты была в моих снах. Была?

Гермиона покачала головой, не пытаясь отрицать, но пытаясь успокоить его:

— Северус — я только...

И то, как отреагировал он, оказалось хуже всего, что можно было представить. Его верхняя губа искривилась от бешенства, и голос сорвался в смертельно пугающий свист, и тут же выплеснулась ярость:

— Как ты посмела? Как посмела ты зайти туда, куда тебя не звали? Мне следовало знать. Ты, Поттер — вы все одинаковы. Я должен был догадаться! Да как я мог тебе поверить!

— Ты можешь мне доверять, — попыталась возразить Гермиона. — Я не хотела навредить тебе, не хотела обидеть.

— Девиз дураков и растяп по всему свету! — кричал он. — Я думал, зелье преподносит мне эти фантазии! Как я не догадался, что это простодушный идиот гриффиндорец, исполненный благими намерениями! Ох, давайте пожалеем бедного трогательного профессора Снейпа!

— Я не жалею тебя и никогда не жалела! — выкрикнула Гермиона. — Я просто была там. Это твои сны. Я не могу изменить их.

— Не ври мне! — обличал ее Снейп. — У тебя отлично получается изменять реальность или ее восприятие. Как могу я знать, что ты сейчас не в моей голове, что ты ничего не меняешь? Ты говоришь — я сохраняю контроль над всей этой ерундой, а я — осел, которого водят на веревочке! Как же тебе, верно, было смешно!

Ничего Гермиона не успела опровергнуть, ни в чем оправдаться. Снейп выкрикивал обвинения, а Гермиона не понимала, как может он произносить это.

— Что у тебя на уме, мисс Грейнджер? Что ты хочешь внушить мне? Чтобы я влюбился в тебя, как жалкий школьник? Или тут другое — что-то задумали с Дамблдором, потому что он на самом деле не доверяет мне?

Гермиона всегда знала, что такое случится, да только ничто и никто не подготовил бы ее к этой жестокости. И в тот миг, когда она начала спорить, Гермиона уже знала, что Снейп не поверит ей.

— Это твой разум! Я ничего не могу изменить! Я только подсказывала тебе, каким может быть твой сон.

И с мольбой она протянула к нему руку, но Северус отшатнулся, прижался спиной к окну и отклонился, смотря на нее, как на прокаженную.

— Я не верю тебе, Грейнджер. Ты предала меня. Предала мою веру в тебя, а все потому, что ты не можешь не совать свой нос в каждую дырку, — его голос наполнился кипящей горечью, и Гермиона никогда и не думала, что он может говорить с такой издевкой, с такой злобой. — Даже смерть не научила тебя сдерживать омерзительное это любопытство?

Гермиона затолкала поглубже до поры боль и обиду. Выпрямилась и вздернула подбородок — что осталось тебе от вдребезги разбитой гордости?

— Я посмела, потому что ты звал меня, — сказала она спокойно. — Я пыталась не откликаться, но ты звал и звал меня во сне.

— Снова врешь! — выкрикнул он.

— Нет — это правда. Твоя легиллименция работает, когда ты видишь ночные кошмары. Я слышу тебя.

Он презрительно усмехнулся, но как будто бы чуть успокоился:

— И что тогда?

— Я могу прийти в твои сны — помочь отыскать средоточие, — призналась Гермиона, — сделать их более реалистичными. Но твой разум управляет ими, не мой. И так не всегда — только когда ты зовешь меня.

— Ты должна это прекратить, — приказал Снейп, одергивая мантию. Он с трудом сдерживал гнев. И резкий отрывистый голос был невыносимо холоден. — Никогда не вмешивайся больше в мою жизнь.

— Я пыталась, — сказала Гермиона. И хоть у нее давным-давно не было физического тела, горло сжало, стянуло от горечи, от слез, которым она не давала волю. — Но тебе было так больно, профессор. Я только...

Но Северус, не желая ее слушать, резко взмахнул рукой.

— Никогда больше не делай этого! Поняла? Никогда! — его крик эхом пролетел по коридору.

— Я пыталась помочь тебе!

— Помочь мне? — повторил он недоверчиво. Оконное стекло за ним вдруг треснуло, и волна тошнотворно горячей магии окатила Гермиону. — Никто, черт побери, не просил тебя о помощи! Я не просил тебя совать нос в мои дела! Я не просил тебя интересоваться моей работой! И будь я проклят, если я просил тебя проводить вечность в моем чертовом классе!

Гермиона в молчаливом изумлении вглядывалась в Северуса, неспособная поверить в искренность этих слов, но не было в его глазах ничего, что заставило бы ее сомневаться или подарило бы надежду. Он смотрел решительно, мрачно и безжалостно. Презрение, холодная ненависть и чистая неумолимая ярость ранили ее так же, как волны враждебной магии, испускаемой его телом.

Что-то внутри Гермионы сломалось в тот момент, и она не успела понять что и важно ли это. Осталось только отчаяние и пустота, они непременно убили бы ее, если бы Гермиона была смертна. И, вспыхнув серым взрывом, она метнулась сквозь каменный потолок над Северусом Снейпом, и только холодное дуновение ветра напоминало о том, что еще секунду назад она была здесь.

Примечания автора.

1. Аббатство Тинтерн в Уэльсе. http://www.liveinternet.ru/users/irena_dominique13/post165199130

2. Старый Сарум (Old Sarum) — место, где ранее располагалось селение Солсбери. http://netpulse.ru/info/890.html

3. Мабон — кельтский праздник, происхождение его имеет несколько версий. Название Мабон произошло от имени персонажа уэльской мифологии Mabon ap Modron, символизировавшего мужское плодородие в цикле мифов о короле Артуре. Другие связывают Мабон с уэльским Богом Гвин ап Нуддом, что значит — белый сын тьмы, властитель Аннона, потустороннего мира. Он также бог Войны и Смерти, покровитель павших воинов. Может, Волдеморт и проникся этими символами.