Яблочный зефир (гет)

Его глаза закрыты, линия скул точно очерчена, на щеках играют веснушки, а губы — Мерлин, эти губы — впиваются в рот Анджелины.

Дальше — все размыто.

Обида, горечь, боль где-то в районе сердца и теплые руки, кажется, Джорджа, обвивающие её со спины.

Грейнджер не понимала, зачем она прокручивала события вчерашнего вечера с завидной постоянностью, причиняя себе разрыв сердца и только усиливая головную боль.

Теплое, солнечное утро, вливавшееся в кабинеты через окна солнечные лучи, щебетание залетевших в замок птиц и запах мяты — Невилл, сидящий рядом, с утра хвастался новыми духами — мягкий, размеренный голос профессора Флитвика и летающие над ним предметы непривычно успокаивали.

Сглаживали углы её нервного расстройства и дарили временное, такое необходимое забытье.

На краю парты одиноко лежала купающаяся в солнечных лучах ромашка, а на лепестках её играли невысохшие капельки россы.

Джордж сумел порадовать её с самого утра.

Гермиона оглянулась, словила его открытую улыбку и почти повернула голову назад, как наткнулась на этот взгляд и забыла про все, что до этого крутилось у неё в голове.

Фред никогда не смотрел на неё так.

Так, словно смотрел на неё нагую в этом переполненном учениками классе.

Она видела, как двигался его кадык, когда он сглатывал накопившуюся у него во рту жидкость; как ревностно он иногда посматривал на её переглядки с Джорджем; как под его взглядом ромашка на столе сгорала до тла.

Оставляла от себя только пепел.

А Гермиона пылала.

Ей вдруг резко захотелось прикрыться руками и спрятаться, забившись в какой-то самый дальний уголок замка.

И какой же неправильной чертовщиной казалось то, что сделать этого она никак не могла.

Грейнджер отвернулась, до боли прикусила губу и все оставшееся время смотрела только в одну точку где-то в районе доски.

А спину нестерпимо жгло.

Прозвеневший звонок давал обещание покоя и укромного места, куда она сможет, наконец, спрятаться, но Флитвик, видимо, решив, что так просто отделаться в этот раз она просто не имеет права, подозвал Грейнджер к себе, ссылаясь на невиданную для Гермионы отметку, грозящую той из-за её невнимательности.

Он сочувствующие похлопал Грейнджер по плечу, списал все на послевоенный стресс и, указывая рукой на подсобку, доверил ей взять на изучение несколько книг, которые она, конечно же, не найдет в школьной библиотеке.

Гермиона кивнула, — где-то там сильно заскрипело её сердце — и направилась к двери ведущей в подсобку, мысленно коря себя за неслыханную рассеянность.

Она выходила оттуда с твердым намерением получше взяться за учебу, оградив себя от этих романтических, и таких болезненных мыслей, как резко остановилась, кажется, врастая в пол.

Вместо милого и доброго профессора Флитвика, вальяжно облокотившись о первую парту и сложив руки на груди, стоял Фред.

Впитывал её взглядом.

Прожигал в ней дыру.

И только она почувствовала себя переполненной до краев раковинной, он улыбнулся, как никогда, кажется, не улыбался, и сделал шаг.

Навстречу.

Прямо к ней.

Туда, где каждую секунду разрывалось её сердце.

Прямиком в Ад.