Bad to the bone (джен)

Кастор проснулся от собственного крика. Вскочил с кровати, потерянно оглядывая темную комнату и свои трясущиеся руки; вцепился в волосы ледяными пальцами, запрокинул голову к потолку, резко втянул воздух сквозь сжатые зубы и отчаянно завыл.

Он уткнулся лбом в холодную стену, зажмурил глаза до звона в ушах, шмыгнул носом и начал со всей силы бить кулаками по стене, чтобы физическая боль хоть на секунду вытеснила разрывающую душу пытку. Бил. Бил, пока не разбил в кровь едва зажившие костяшки.

Дом переполнен людьми. Колдомедики с каменными лицами оказывают помощь пострадавшим. Кастора замечают. Бледная бабушка Изидора, словно постаревшая на пару сотен лет, прижимает его к себе, желая скрыть от всего мира, лепечет что-то на французском и тонет в бесконечных слезах. В нос ударяет такой знакомый запах остролиста и ванили, он бормочет что-то, не слыша собственного голоса. Вырывается, цепляется глазами за бледное, заплаканное лицо Офелии, и такое же восковое и опухшее Маркеля — на нём нет и тени былой спеси. Просто боль. В каждом движении, в каждом взгляде.

Медики крутятся у велюрового дивана, что-то отрывисто выкрикивают на французском. Кастор не понимает их. Блуждающий рассеянный взгляд останавливается на чьем-то пепельно-сером лице. Он с трудом узнает в знакомых очертаниях дедушку Бонифаса. Бескровные губы что-то шепчут колдомедикам, лицо морщится от боли — дедушка прикрывает тяжелые веки, словно собирается уснуть. Вдруг резко переводит взгляд в сторону Кастора. В серых глазах читается боль.

Кастор цепко оглядывает его и останавливается на рваной ране у ребер. Испуганный взгляд вновь возвращается к посеревшему лицу, где встречается с проницательной гладью живых серых глаз.

— Ты справился.

Бескровные губы складываются в вымученную улыбку. Кастор не узнает этот надтреснутый, глуховатый голос. Он тянет руку, чтобы сжать холодные старческие пальцы и никогда не отпускать.

Месье Бонифас улыбается.

— Ты заслужил её.

Он протягивает свою палочку. Кастор отчаянно мотает головой, отказываясь принимать очевидную правду. Изо рта слышится хрип. Взор заволакивает предательская влага.

Бескровное лицо умирающего, его впалые глаза словно отпечатываются на сетчатке.

Кастор подавил всхлип, прислонился спиной к стене, медленно сполз вниз, принимая сидячее положение. Протянул руку по наитию к тумбочке, ледяные пальцы подрагивали, замерев на твердом деревке волшебной палочки.

Темноту разрезал яркий луч. Кастор напряг челюсть, пытаясь сдержать очередной отчаянный всхлип. Палочка приняла нового юного хозяина спустя месяц. В день, когда скончался месье Бонифас, не пережив своё первое обращение.

Кастор вытер лицо кулаком, сжал зубы, неуклюже поднялся, заваливаясь на бок, инстинктивно выставил руку в сторону, чтобы не упасть. На секунду уткнулся лбом в холодную стену, после чего внезапно выпустил палочку из рук, отшатнувшись от нее, как от ядовитой змеи. Луч света заплясал по комнате, выхватывая из темноты разнообразные знакомые предметы, будто сломанный прожектор. Кастор попятился назад, глядя на эту светомузыку каким-то затуманенным, рассеянным взглядом, наткнулся спиной на дверь, и уже через секунду словно ужаленный вылетел из комнаты.

Он не замечал холода, когда буквально бежал голыми ногами по студеному мраморному полу, периодически оборачивался, будто боялся преследования, и совершенно не представлял, куда он мчится. Когда знакомая дверь с небольшой серебряной табличкой возникла перед глазами, Кастор замер, словно его подцепил невидимый крючок, пробежался глазами по инициалам и громко, отрывисто постучал в дверь.

Спустя несколько мгновений она открылась, и в проеме показался взъерошенный Малфой в одних только пижамных штанах. Он сонно сощурил глаза на свет факелов, оглядел Кастора с ног до головы, понимающе дернул уголком губ и мотнул головой, предлагая войти.

Кастор мимолетно улыбнулся, тихонько пошевелив пальцами ног, когда наконец-таки ступил на теплый пол малфоевской комнаты. Взгляд метнулся в сторону Драко, который зажег свет и устало оперся бедром о прикроватную тумбочку, вытянул одну сигарету из пачки, положил ее за ухо, а другую закурил, с шумом выдохнув дым вверх к потолку. Зажал сигарету в уголке рта, прищурил глаз от новой порции густого дыма, медленно проговорив:

— Знал, что ты придешь, — порылся рукой за своей спиной, где приятно звякнули бутылки. Он протянул одну Кастору, другую поставил на пол. — Но, черт подери, ожидал тебя чуточку раньше…

Малфой усмехнулся всего на мгновение, но не встретив в лице Кастора и секундного намека на улыбку, вновь стал серьёзным:

— Выкладывай.

Кастор устало опустил взгляд на знакомую бутылку сливочного пива, которую он крутил в руке, словно диковинный артефакт, напряг скулы и сжал губы. Ему нужно было что-то покрепче, чтобы залить накатывающую боль, но больше этого ему необходимо было выговориться. Офелия была неподходящим вариантом, разговор с ней не принес бы ничего хорошего, кроме как очередной истерики чувствительной девушки. Но открыться Малфою было дементорово трудно, даже несмотря на то, что Драко рассказал ему свой секрет с перстнем и Душителем…

Малфой понимающе хмыкнул, верно растолковав нерешительность Кастора, и протянул ему свою сигарету, коротко проговорив:

— Затянись. Поверь, полегчает.

Кастор нахмурил брови, но всё же взял тлеющую сигарету. Поразмыслил всего секунду и неумело затянулся, закашлявшись, когда горький дым обжег горло; затянулся вновь уже более уверенно и глубоко, выдыхая едкий дым так, будто был зол на него.

Малфой тем временем удобно устроился на своей кровати, подложив под спину подушку, закурил сигарету, словно бы специально положил ее за ухо, зная, что первую придётся отдать Кастору, и нежно поглаживал бутылку по блестящей этикетке, готовясь слушать.

Кастор сел на стул напротив Малфоя, повернув его спинкой вперед, закрыл глаза, выдохнул длинную струю дыма и вновь потонул в старых воспоминания, выливая на Драко свой главный кошмар.

Он не заметил, когда стало легче, то ли в тот момент, когда скурил свою первую сигарету до самого фильтра, а потом крутил окурок в руках, пристально его разглядывая; то ли приятная алкогольная лёгкость выдернула его из реальности, и теперь он дрейфовал где-то на границе между своим кошмарным сном и не менее жуткими воспоминаниями, а слова будто сами слетали с языка, складываясь в необходимые фразы, словно запущенный механизм, остановить который было невозможно. И Кастор вновь переживал прежнюю боль, впервые выплескивая все свои тяжёлые мысли, давившие неподъёмным грузом. Он медленно вырывался из одиночного заключения в тюремной камере своей души. Не нужно было ответа Малфоя, Кастор лишь желал быть услышанным, освободиться от давящей вины прошлого и излечиться.

Малфой слушал молча. Лишь иногда его сосредоточенное лицо хмурилось, а проницательные серые глаза словно норовили вывернуть Кастора наизнанку и проникнуть глубоко в душу, подмечая любое движение, любой тяжёлый вздох. Он крутил в руках крышку от бутылки, блики настольной лампы периодически пробегали в его платиновых волосах, подчёркивая напряженные, чеканные черты лица.

— За месье Бонифаса, — произнес Малфой, подняв свою полупустую бутылку вверх. — Он был одним из лучших волшебников в этом худшем из миров, и теперь он отправился в лучшее место.

— Да, — кивнул Кастор, поднимая бутылку вверх и на секунду задрав голову к потолку, словно где-то там мог разглядеть какой-нибудь знак от своего погибшего дедушки. — За месье Бонифаса.

* * *

Выходные пролетели с бешеной скоростью. Кастор не успел понять, как начались рабочие будни и его вновь затянула рутина учебной обыденности. Снейп с его дементорово-длинной письменной работой о лунных камнях и спектре их использования в зельеварении. Тихоня Биннс и исследование важнейших изобретений в период высокого средневековья. МакГонагалл, посвятившая целый месяц основам анимагии, с бесконечным гипотезами и теориями, от чего же зависит анимагическая форма — на эту тему студенты должны писать своё исследование. И это был лишь малый список заданий, который Кастору необходимо было выполнить к концу недели. Все остальные профессора не отставали от своих коллег, посвятив всех себя подготовке пятикурсников к СОВе.

Кастор старался максимально много знаний впитывать на уроках, чтобы освободить время для тренировок — ведь чемпионат по квиддичу никто не отменял. А ему очень хотелось поскорее вникнуть в новую для себя роль загонщика.

Тренировки проходили в безумно уморительной атмосфере. Если бы кто-то из соперников узнал, что в слизеринской команде тренируются три загонщика и два охотника — умерли бы со смеху. Но Ургхарт продолжал уничтожать Кастора взглядом, надеясь на то, что его «дурь» сойдёт, и как ни в чём не бывало продолжал тренировки, не задумываясь о том, чтобы поискать нового игрока и попросить удалиться «лишнего» загонщика. Крэбб и Гойл лишь неуверенно поглядывали в сторону своего третьего товарища. Они совершенно не понимали, как должны контактировать с «выскочкой Марлоу» (именно так называл Кастора за спиной недовольный Арчи).

Кастору было плевать. Он брал биту, поднимался в воздух и оттачивал удары, в действительности намереваясь защищать игроков на следующем матче в одиночку. Холодный ноябрьский ветер обжигал щеки, срывал капюшон, норовил забраться под одежду и обжигал горло каждый раз, как Кастор пытался вдохнуть. Но это было мелочью по сравнению с долгожданными снежными пейзажами, тёплым сияющим одеялом укутавшим землю, замок и деревья, скрывая все изъяны. Кастор вновь полюбил зиму. И теперь не желал упускать и единый день восхитительной снежной сказки.

— Ставлю на третье место, — проговорил в раздевалке Уоррингтон, утомлённо грея озябшие руки о волшебный огонь в стеклянной банке. Голубое пламя неспешно плясало, то пригасая, то проносясь яркими волнами, словно чувствовало, когда хозяину необходимо больше или меньше тепла.

— Это в наилучшем случае, — удручённо отозвался Блетчли, проводя рукой по своим мокрым от снега рыжим волосам и убирая челку назад. — Мы проиграем даже никчёмным барсукам.

— Не трави душу, — фыркнул Уоррингтон, передавая банку другу, и внезапно встретился взглядом с наблюдающим за ними Кастором, привалившимся плечом о стену.

— Мы просто реалисты, — пожал плечами Блетчли, обернувшись к Кастору. Он недовольно сверкнул тёмными глазами, словно бы не зная, продолжать оправдывать свои слова или же вообще игнорировать Марлоу. — И ты ещё… — резко добавил он, нахмурив брови, отчего его веснушчатый лоб прорезали две морщины. — Нашёл время переобуваться. Будто не видишь, на какое дно мы скатились.

— Ты лучше меня знаешь, что в этом году мы остались без шансов на победу в любом случае, — отозвался Кастор, наблюдая за тем, как приятели спешно переодеваются в верхнюю одежду, желая покинуть раздевалку прежде, чем в ней появится блистательный капитан Арчи. — Мы проиграем вне зависимости от того, останусь я охотником или нет. Мы проиграем даже если нам вернут Малфоя… И каждый из вас знает почему.

Блетчли лишь недовольно засунул форму в спортивную сумку, удостоив Марлоу секундным недовольным взглядом. Но Кастор знал, что тот прекрасно понимал эту очевидную истину, оттого и злился. Блетчли стремительно вылетел из раздевалки, громко хлопнув дверью.

— Когда закончится этот ебучий год, — проговорил Уоррингтон, проводив лучшего друга уставшим взглядом, достал из кармана сигарету и закурил, — пообещай мне, что возродишь нашу сборную, — он сжал плечо Кастора, не моргая глядя в глаза, медленно выдыхая терпкий дым. — Чтобы я приехал на матч в следующем году и эти никчёмные гриффиндорцы давились соплями, когда наша команда закатает их в асфальт.

Кастор усмехнулся, наблюдая за тем, как Уоррингтон потушил начатую сигарету, спрятав окурок обратно в карман.

— Обещай мне, Марлоу! — проговорил он сквозь сжатые зубы, обхватив Кастора за шею и прижав его лоб к своему. — Слышишь?! Порви их, отомсти за этот провальный год!.. — получив утвердительный кивок от Кастора, он с улыбкой добавил:

— А теперь вали отсюда, пока не пришёл господин Ургхарт и не начал причитать.

С этого момента Кастор серьёзнее задумался над тем, чтобы со следующего года выдвинуть свою кандидатуру на место капитана. Большинство ребят из команды заканчивали школу, в том числе Арчи Ургхарт. Необходимо было уже сейчас присматриваться к студентам, чтобы подыскать замену… возможно, у него даже получится сделать путёвого игрока из Харпера… Но пока все эти планы казались просто невыполнимыми.

На уроках он приглядывался к однокурсникам, старался рассмотреть хоть какой-нибудь потенциал в Хиггсе и Причарде. Оба высокие и коренастые, внимательные к деталям, вполне себе неплохие задатки охотников. На уроке трансфигурации Кастор попытался поговорить с ними, но пропорхнувшая рядом Флоренс чуть оттолкнула его в сторону. Она стрельнула кошачьими глазами, скривила губу и дёрнула носиком, изображая крайнюю степень недовольства. Не проронив ни слова в его адрес, Яксли остановилась около парты Барклая Причарда и Рейберта Хиггса и заворковала с последним, мило поглаживая пальчиком корешок учебника, ловко переключившись с Марлоу на новую «жертву».

Кастор с трудом скрыл улыбку кулаком, будто кашляя. Конечно, всё это представление было устроено исключительно для него, именно поэтому Флоренс регулярно стреляла в его сторону глазами, словно желая убедиться, что этот «негодяй» во всех деталях видит, что он ей не интересен, что она уже давным-давно встречается с другим. Жаль, Флоренс не понимала своей кукольной головой, что такими выходками делала хуже не Кастору, а всему слизеринскому факультету. Ведь, возможно, из Хиггса и Причарда могла получиться неплохая замена в новом составе сборной.

А Хиггс с несползающей улыбкой слушал нежный голосок Яксли и наверняка не понимал ни слова из сказанного, ведь был просто-напросто околдован ею. Он лишь периодически кивал и с трепетом сжимал изящную ручку красавицы, которую та словно бы случайно вложила в его собственную.

Уже вечером, дописывая работу для МакГонагалл, где Кастор попытался, ссылаясь на некоторые спорные теории, вычислить свой предполагаемый анимагический облик, ему в голову пришла идея проконсультироваться с мадам Хуч. Уж кто как ни она своим наметанным взглядом должна сразу подмечать целеустремленных, настойчивых и одарённых студентов. Кастор даже отложил письменную работу, достал старый пергамент, где в течение этих дней делал пометки о некоторых слизеринцах. Но в дверь коротко и уверенно постучали, отвлекая от внезапной мысли.

— Марлоу, — кивнул головой Малфой, элегантно отсалютовав двумя пальцами от виска, и безо всякого позволения прошел в глубь комнаты.

Кастор не видел его с прошлой пятницы. Периодически они пересекались в коридорах, но каждый спешил по своим делам: Кастор на занятия или тренировки, а Малфой на снейповские отработки или в объятия очередной студентки. — Как насчёт того, чтобы прогуляться по тихим ночным закоулкам Лютного переулка и заглянуть к нашим друзьям в «Виверну»?

Тонкие губы тронула довольная улыбка, а серые глаза загорелись азартом и интересом, словно от этой «прогулки» он ожидал великой забавы.

Кастор усмехнулся в ответ, отложил свои бесконечные пергаменты и лукаво взглянул на необычайно довольного Драко:

— Поддерживаю вашу затею, мистер Малфой.

Драко весело рассмеялся, отвесил шутливый полупоклон, порылся в кармане и вынул шуршащий фантик, манерно протянув:

— Сеньор Марлоу, соблаговолите принять эту позолоченную, блестящую обертку из-под Кислых шипучек, как слабый знак моей признательности.

Кастор в ответ лишь несильно ударил его кулаком в грудь, отталкивая от себя и пытаясь скрыть ироничную улыбку. Но Малфой не остался в долгу. И оба приятеля, пихая и толкая друг друга, вывалились в коридор, направляясь на встречу новым мятежным приключениям.