Проверено на грамотность 
В комнате пятикурсника царил самый настоящий хаос. Зелёный полог был небрежно скручен, подушка опасно свисала с края добротной кровати, а одеяло и вовсе валялось на полу.
Кастор Марлоу беспокойно рылся в шкафу, то и дело недовольно кляня чёртовых домовых эльфов, устроивших в комнате идеальный порядок, в котором невозможно было отыскать необходимые вещи. Ему давным-давно нужно было быть на завтраке, а он всё продолжал искать без вести пропавший налокотник от квиддичной формы. Сегодня первый матч сезона: Гриффиндор — Слизерин.
Со стен на него укоризненно поглядывали игроки любимой команды «Паддлмир Юнайтед» — если бы они могли говорить, наверняка бы обвинили Кастора в несобранности. Когда пропажа чудесным образом отыскалась, он с улыбкой отсалютовал кумирам кулаком, направившись приводить в божеский вид свою лохматую шевелюру.
Как только со сборами было закончено, Марлоу окинул комнату цепким взглядом и остановился на надушенном конверте и коробке конфет на прикованной тумбочке. Лицо его тут же скривилось, будто он проглотил лимон целиком, ведь с самого утра Кастора разбудила любовная записка в стихах от назойливой Флоренс Яксли.
«…Твои кареглазые очи, не до сна мне каждой ночью…» — Кастор вдруг мотнул головой, сжав переносицу двумя пальцами, словно желая выбросить из головы эти шедевральные строчки. В следующую секунду он лукаво усмехнулся, отчего в уголках кофейных глаз появилась невесомая сеть лёгких морщинок. В пару шагов достиг тумбочки, прихватил коробку шоколадных котелков, спрятав её в спортивной сумке через плечо.
«Наверняка они пропитаны Амортенцией, — рассуждал он, направляясь на завтрак. — Ну ничего, Крэбб ведь всегда тащился от котелков, задобрю громилу, авось и играть будет лучше!»
Впрочем, Кастор прекрасно понимал, что был виноват сам. Нотт и Уоррингтон умудрились протащить на хэллоуинскую вечеринку огневиски: ядрёный коктейль, который Тео назвал «Поцелуй вейлы», приятно обжигал горло, оставляя послевкусие корицы, и напускал в голову туман…
Флоренс давно к нему липла, а на вечеринку вырядилась в ультракороткое платье, подчеркивающее её вполне себе сформировавшуюся женскую фигуру и стройные ноги. В общем, это были просто поцелуи. Она этого хотела, а он был не против. Но после вечеринки Яксли вбила себе в голову, что у них всё серьёзно.
Кареглазая ведьма была довольно симпатичной. Впиться поцелуем в её пухлые малиновые губки, несомненно, мечтал каждый парень. Накручивать на палец шёлк тёмных волос и вдыхать запах цитрусовых духов вперемешку с её собственным… Но для большего Флоренс Яксли была не нужна. Мерлин даровал красавице милую мордашку и напрочь обделил мозгами. Наверное, более глупой особы было не сыскать за сотню миль вокруг.
Удивительная тенденция в последнее время в узком кругу девушек иметь хоть какой-либо талант. На всю слизеринскую гостиную было вполне достаточно пиликающей на скрипке симфонии Моцарта Офелии Марлоу, исполняющей на бис особо полюбившуюся всем леди шестую композицию «Музыка ангелов». С наступлением этого семестра только самая ленивая ученица не обзавелась каким-либо хобби. Дом Слизерина внезапно наполнили талантливые танцовщицы, певицы, исполнительницы, художницы и поэтессы.
От слабых потуг Флоренс Яксли в деле стихосложения страдал исключительно Кастор Марлоу, ведь поклонница чуть ли не каждое утро дарила ему свой новый «шедевр», щедро политый сладко-приторными духами.
Кастор резко остановился у самого входа в Большой зал — оттуда выплыла стайка слизеринок во главе с его сестрой Офелией.
«Легка на помине», — он с удовлетворением отметил, что приставучей Яксли поблизости не наблюдалось, и ответил на приветствие Офелии обворожительной улыбкой.
— Я желаю победы и удачи, mon cher frère!(1) — Словно лёгкое прикосновение шёлка до щеки — Офелия поцеловала брата, поправив мятежный волосок на его голове, выбившийся от быстрого шага. Коралловые губы украсила милая улыбка, она послала Кастору воздушный поцелуй и направилась с хихикающими подругами дальше, цокая каблучками.
Кастор до сих пор удивлялся тому, как прочно укоренилось в речи сестры это мягкое и протяжное грассирование на французский манер. Она ведь уже два года, как учится в Хогвартсе, не в Шармбатоне, а французская речь нет-нет, а проскакивает между делом.
— Марлоу, гриндола тебя подери, я уже думал было Крэбба за тобой посылать! — капитан слизеринской команды Арчибальд Ургхарт поднял ладони вверх, благодаря небеса.
Кастор крепко пожал протянутые руки Крэбба и Гойла, обменявшись кивками с вратарём Майлзом Блетчли и третьим охотником Кассиусом Уоррингтоном, и пододвинул к себе тарелку с овсянкой.
— Небось опять битый час укладывал свои патлы, — с презрением в голосе проговорил худощавый семикурсник, брезгливо скривив губы, и потянулся пальцами к голове Марлоу.
Кастор в одно мгновение перехватил руку Ургхарта, сжав запястье, словно в тиски.
— Аккуратнее, — спокойно проговорил он, глядя в пустые глупые глаза кривящегося от боли Арчи, — так можно и руку сломать.
— Пусти! — взвизгнул Арчибальд. Маленькие водянистые глазки налились злобой, а узкие ноздри раздулись от бешенства. Однако когда Марлоу разжал медвежью хватку, он лишь недовольно фыркнул, принявшись перетирать кости последнему отсутствующему — Малфою.
Кастор ненавидел порядки в своей продажной сборной, куда мог попасть любой кретин, отваливший «на нужды школы» мешок галлеонов. Но Арчи Ургхарт переплюнул всех и нацелился на место капитана. Надо ли говорить, что лидер из него оказался паршивый. Всю первую половину сентябрьских тренировок Арчибальд учился покорять настырную «Молнию» — подарок отца, а остальные месяцы до первого матча отдельно ото всей команды оттачивал броски. Худшего капитана слизеринская команда ещё не видывала.
Серое небо, затянутое стальными тучами, опасно нависало, норовя с минуты на минуту низвергнуть на студентов ледяную кару. Но прогноз был оптимистичным — дождь ожидался ближе к вечеру, поэтому игру поспешили провести ранним утром.
Стадион потихоньку наполнялся галдящими студентами. Первый матч всегда собирал всю школу, подростки выкрикивали кричалки, махали плакатами и отправляли в воздух сноп искр в цвет любимой команды. Голос разъярённой МакГонагалл в стократ усиленный заклинанием, казалось, был способен разорвать перепонки. Но её предостережений хватало ненадолго, и болельщики вновь продолжали своё фанатское противостояние, испытывая терпение МакГонагалл.
Кастор оставил свою сумку в раздевалке и вновь вернулся на поле, остановившись чуть в стороне, чтобы болельщики с трибун его не заметили. Карие глаза разглядывали лица студентов, но сам Кастор был где-то далеко в мечтах.
Квиддичем он загорелся ещё в самом детстве, когда отец повел его на матч Канада — Шотландия в девять лет. Чемпионат мира по квиддичу был значимым событием, а уж билеты на финальный матч разбирали за считанные часы. Мистер Марлоу подарил сыну место в VIP-ложе, где юный волшебник с замиранием сердца следил за сражением гладиаторов на мётлах, навсегда решив связать свою жизнь с квиддичем.
Однако школьный отбор в факультетскую сборную чуть не разрушил его мечты. Щуплый и худой как спичка двенадцатилетний мальчик(2) вызвал лишь бурю насмешек. Его отправили дожидаться следующего года. Но и во второй раз развернули с ироничными словами: «Тебя сдует с метлы!»
Да, Кастор был маленьким и худеньким, гораздо ниже многих сверстников. Но он каждое утро занимался пробежкой, зарядкой и упорно тренировался, а всё лето так вообще не слезал с метлы… Но его никто не слушал.
Всё изменилось на четвёртом курсе. Кастор резко вытянулся, упорные тренировки дали свои плоды в виде невероятного рельефа тренированного тела. Стоило ему появиться в слизеринской гостиной с голым торсом, и все девушки буквально пожирали его глазами, завороженно разглядывая кубики пресса и широкую спину.
Он получил все те лавры, о которых мечтал с первого курса: место в сборной, всеобщее уважение и блистательные перспективы. Кастор целился в высшую лигу, в команду «Паддлмир Юнайтед».
От бессмысленного созерцания трибун отвлёк недовольный визг Ургхарта:
— Ну, здра-а-асьте! — протянул Арчи, разведя руки в стороны, словно желая обнять долгожданного гостя. — Явление лорда Малфоя народу!
— Завали пасть, — коротко отрезал Малфой, показав псевдо капитану свой самый выдающийся палец.
Драко выглядел так, словно его пережевали и выплюнули: под глазами залегли тени, будто он провёл бессонную ночь, платиновые волосы взлохмачены, одежда перепачкана и измята, в правой руке тлел окурок. Где-то в самых уголках свинцовой серости глаз собрались осколки какой-то боли, которую тот умело маскировал пренебрежением.
— Сумка, — Драко протянул руку в сторону Гойла, совершенно не замечая раскрасневшегося от ярости капитана. Грегори покорно вручил приятелю спортивную сумку с квиддичной формой и защитой.
— Ты подводишь всю команду! Пропускаешь тренировки! — закудахтал Ургхарт, подскочив к Малфою.
Драко затянулся в последний раз, недобрым взглядом мазнув по лицу Арчибальда, который распылялся перед ним, тыча пальцем в расписание в своём ежедневнике, и затушил окурок о страницу.
— Малфой! — взревел Арчи, от неожиданности выронив из рук дорогущую записную книгу в обложке из драконьей кожи. — Я всё расскажу Снейпу, и тебя вышвырнут из команды!
— Завали. Ебло. Ургхарт, — медленно и членораздельно проговорил Драко, а всем присутствующим показалось, что его глаза налились кровью.
Малфой громко хлопнул дверью в раздевалку, этим самым окончательно убедив всю команду, что он не в духе. А злой Малфой очень опасен, поэтому Кастор в действительности забеспокоился о судьбе сегодняшнего матча.
Он появился почти сразу, небрежно застёгивая защиту на руках, в висевшей через плечо ученической сумке приятно позвякивали бутылки. Драко остановился рядом с Кастором, без интереса оглядев болельщиков, однако как только глаза остановились на трибунах для преподавателей, уголки обветренных тонких губ поползли вниз, а на скулах заиграли желваки.
— Тварь! — выплюнул Малфой, не моргая, а в следующее мгновение запрокинул бутылку, разъярённо обхватив горлышко зубами, и влил в себя остатки дорогого огневиски.
— Ты что творишь, Малфой?! — на этот раз взвизгнул не только Арчибальд, но и Блетчли с Уоррингтоном.
Драко мазнул по ним секундным взглядом, от которого сорвавшиеся с мест игроки словно по волшебству вросли в землю, не решаясь пошевелиться. Уголки губ Малфоя дрогнули в очень странной нарочито нахальной ухмылке. Улыбка и взгляд как будто существовали по отдельности.
— Вальсируем, мсье! — проговорил он, сделав в воздухе неопределённый жест рукой, небрежно склонив голову в виде поклона.
Больше никто не решился произнести хоть слово в сторону Малфоя, а тот вновь громко хлопнув дверью, и скрылся в раздевалке до самого начала матча.
Кастор с любопытством осмотрел преподавательские трибуны, гадая над тем, кто же та «тварь», заставившая Малфоя в пару глотков осушить четверть бутылки огневиски? Вот Дамблдор в своей мантии цвета вырви глаз, летучая мышь Снейп, Флитвик, Стебль… Да кто угодно мог насолить темпераментному Драко. Взгляд остановился на длинных пепельных волосах Люциуса, но Кастор сразу отверг эту мысль, ведь для младшего Малфоя отец был чуть ли не божеством.
Как только команды-противницы появились на поле, болельщики взорвались овациями, свистом, кричалками, и тут уже не действовали никакие угрозы МакГонагалл. Кастор оглянулся в сторону лениво шагающего Мафлоя — в каждом его движении сквозила лёгкая дымка опьянения, вот только стальная серость злых глаз ни капли не разбавилась от ударной дозы огневиски.
— Я жду честной игры от каждого из вас! — мадам Хуч зорко сверкнула глазами, когда капитаны команд обменялись холодными рукопожатиями. Наверное, только в этом Арчибальду не было равных: на подобное надменное превосходство, коим Ургхарт наградил Поттера, не был способен даже вечного ненавидящий очкарика Малфой.
Прозвучал короткий свисток, и четырнадцать игроков вместе с судьёй взмыли в воздух.
Кастор очутился в своей стихии. Он с лёгкостью выхватил квоффл из рук магглокровки Белл и пулей помчался к кольцам гриффиндорцев, обходя соперников. Марлоу хитро усмехнулся прямо в бледное лицо рыжего вратаря Уизли, который мёртвой хваткой вцепился в деревяшку метлы, словно боялся упасть. У правого кольца мелькнул Уоррингтон, и Кастор отдал пас ему, показав на пальцах номер комбинации. Но как только квоффл оказался в руках Кассиуса, его вырвал взявшийся из ниоткуда Арчи, с глазами, горящими в предвкушении получения первых десяти очков.
— Ургхарт делает бросок… — каждое движение горе охотника сопровождалось словами комментатора. — Ох, это был точный удар в голову Уизли!
Кастору подумалось, что он задушит Арчи прямо в воздухе. Никчёмный капитан проворонил их первый гол, а с квоффлом упорхнула рыжеволосая девчонка Уизли.
Пять минут игры пролетели как на духу. Марлоу забил два мяча и был полон энтузиазма порвать золотых львов также, как он рвёт в конце каждого года конспекты по истории магии. Но громкий визг какой-то девчонки заставил его замереть на месте в поисках источника звука.
Охотница Гриффиндора Кэти Белл падала с тридцатиметровой высоты, кувыркаясь в воздухе.
— Аресто Моментум! — в этой звенящей тишине голос Дамблдора прозвучал слишком громко.
Только после того, как тело девушки мягко приземлилось на землю, всё с неимоверной скоростью вернулось на круги своя, словно до этого кто-то придерживал пластинку, мешая крутиться, а отпустив, та стала набирать упущенные повороты.
Крики, визги, вспышки заклинаний. Кастор не помнил, как очутился на земле. Хуч обезоружила Малфоя и Поттера, заставив спуститься. Прямо над ухом голосил Арчибальд, прижимая ладони к впалым щекам, без устали повторяя, словно мантру:
— Ему-конец-ему-конец-ему-конец!
Кастор отбросил метлу и бегом направился к бездыханному телу студентки, совершенно не представляя для чего. Он втягивал воздух сквозь сжатые зубы: по спине прошёлся морозный холод от одной только мысли, что на поле лежит хладный труп. Марлоу прислушивался к колотящейся в висках крови и старался не отвлекаться от этого звука на крики студентов.
Девчонка Уизли наколдовала носилки, загонщики бережно перекладывали Белл, а Кастор замер, не в силах отвести взгляд от кровоточащей раны, к которой рыжеволосый придурок-вратарь прикладывал грязный край мантии, пытаясь остановить кровь.
— Чего тебе нужно, Марлоу?! — голос Джинни Уизли срывался на визг, подбородок начал трястись, словно она сейчас разрыдается.
— Жива? — коротко спросил Кастор, заставив себя отвести взгляд от придурковатого брата Уизли, который наверняка обеспечил охотнице Белл заражение крови. Если она, конечно, была ещё жива.
— Пока что да! — выплюнула Джинни, будто бы это он проклял её подругу.
Кастор ушёл так же быстро, как и появился. Сцепив руки в замок на затылке, он опустил голову к траве, медленно выдыхая, чуть прикрыв глаза. Смертоубийства не произошло.
Малфоя увели сразу. Девчонку Белл отправили в лазарет. Остатки команды Кастор отыскал в раздевалке и там же узнал все подробности. Малфой и Поттер сцепились в воздухе. Всё началось с банального оскорбления, а потом Драко пульнул в очкарика «Секо», но тот отразил, и режущее проклятье угодило в грязнокровку Белл.
Матч было решено продолжить. Ургхарт рвал на себе волосы, ведь единственной заменой Драко был Мейсон Харпер. Но способности запасного не шли ни в какое сравнение с мастерством и ловкостью Малфоя.
Всё закончилось быстро. После произошедшего спортсмены играли из-под палки, ведь мыслями многие были не здесь… Кастор забил ещё два мяча, но это не поменяло общей картины. Гриффиндор выиграл на одиннадцатой минуте со счётом 190:50.
1) Mon cher frère (фр.) — мой дорогой брат.
2) Кастор родился 30 ноября 1980 года, в набор 1991-1992 года не попал, поскольку на момент первого сентября ему не было полных одиннадцати лет.
Гостиная Слизерина тонула в тишине. Студенты пили, пытаясь забыть самое позорное поражение за всю историю факультета и утопить его в бокалах с крепким огневиски. Младшие курсы разогнали по комнатам, чтобы у тех не возникло идиотской затеи тянуть свои ручонки к алкоголю. Лёгкий шёпоток девушек и басистые переговоры юношей тонули в этом бесконечном молчании, в этой минуте траура Великого дома.
Малфой появился в гостиной спустя час усталый и выжатый, как лимон. Он скользнул по однокурсникам секундным взглядом, отчего каждый, кто хотел задать свой жизненно важный вопрос, мигом захлопнул рот, опустив взгляд на ковёр. В серых проницательных глазах было нечто останавливающее — любой замирал, будто овеянный ледяным ветром, перед силой этого взгляда.
От компании девушек отделилась Пэнси Паркинсон, поправила короткую юбку, мимолётно взглянула в отражение зеркала над камином и плавной походкой направилась следом за Драко. А через десять минут послышались стоны.
Студенты недоуменно обменялись взглядами, а смущённые девушки поспешили удалиться. Парни тихонько посмеивались, млея от томных стонов Паркинсон, а Нотт так вообще поднялся с дивана и стал делать ритмичные толчки бедрами в такт постанываниям Пэнси, шлёпая ладонями воздух.
Старшекурсники весело хохотали, а Кастору оставалось только дивиться, как сильно повышал алкоголь уровень кретинизма в крови. Сам он медленно баюкал в руках бокал, мелкими глотками попивал огневиски и читал параграф истории магии, готовясь к завтрашнему тесту.
Однако спустя пару минут Паркинсон закричала так сильно, что некоторые юноши вздрогнули, ошарашенно переглянувшись. Складывалось такое впечатление, что ей отрезали конечности, но то замирающие, то возрастающие гортанные вскрики и противный скрип кровати никак не вязались с кровавым расчленением.
Тео замер на месте, прекратив свои пьяные забавы: кустистые брови поползли вверх, а губы скривила идиотская усмешка. Он заткнул уши и сморщился, направившись в свою спальню.
Кастор не стал задерживаться в гостиной и следом за остальными сокурсниками поспешил в личную комнату, ведь от пронзительных визгливых стонов Паркинсон совсем скоро могли лопнуть барабанные перепонки.
Странная манера — не накладывать на комнату заглушающих чар. И как Малфой не оглох от этого ультразвука? Кастор быстро захлопнул дверь, взмахнул палочкой, и уютная спальня потонула в звенящей тишине. Пару секунд он приходил в себя, неуверенно касаясь пальцами ушей, желая удостовериться, что из них не идёт кровь.
Домовики вновь устроили в комнате образцовый порядок, в котором было невозможно отыскать необходимое. Кастору нравилось господствовать над хаосом. Эльфам-то всего и нужно было заправить кровать, да сложить раскиданные в утренней спешке вещи в шкаф.
Марлоу вновь покорно вздохнул, скользнув по плакатам с кумирами оценивающим взглядом. Казалось, домовики и их протерли влажной тряпочкой, уж очень довольными были лица спортсменов.
Кастор снял высокие кеды и тут же поёжился, ступив босыми ногами на студёный пол. В подземельях всегда царил промозглый, сырой холод, и даже жарким летом слизеринская гостиная окутывала своих студентов бродящими заморозками.
— Лучше бы пол прогревали, чем мои вещи с места на место перекладывали! — фыркнул он, прекрасно понимая, что домовики его не услышат, и наложил заклятье на мраморный пол. Уже через пару мгновений стопы обволокло приятное тепло, а сердце сурового Марлоу оттаяло.
В Слизеринской гостиной не было окон, и если в гостевой комнате и без них было неплохо, то от отсутствия солнечных лучей в личных спальнях можно было свихнуться. Выход был гениален и прост — зачарованная оконная рама. Каждый студент мог менять открывающийся вид хоть по десять раз на дню, выбор был обширен: от знойной и сухой пустыни до вершин снежных сопок. Но Кастор предпочитал привычную местность, поэтому из его окна открывался вид на Запретный лес, действуя по принципу зачарованного потолка в Большом зале, который отображал небо снаружи замка.
Сейчас разгорался закат, полыхая алым светом и танцуя на верхушках деревьев расплавленным золотом. В этот момент Кастору стало ужасно жаль, что он не может протянуть руку в это окно-фальшивку и попытаться схватить рукой осенний ветер, чтобы солнце — огромный пылающий рубин — ласково коснулось кончиков пальцев, играя золотыми лучиками на оливковой коже.
Когда наступили сиренево-чернильные сумерки, Кастор плотно задёрнул шторы и включил лампу на небольшом письменном столе. Угодливые домовики и здесь навели порядок, так что он всё никак не мог найти пера, чтобы сделать шпаргалки с важными датами к завтрашнему тесту. Через десять минут на столе воцарился первозданный творческий хаос, и Кастор со спокойной душой принялся делать каллиграфические пометки.
В дверь постучали, и она тут же немного приоткрылась, не дождавшись разрешения хозяина. В проёме показалась взлохмаченная платиновая шевелюра Малфоя, и тот с облегчением выдохнул:
— Фух, Марлоу, а я-то думал, куда вы все исчезли? — Драко не нужно было разрешения, он тут же вошёл в комнату, с блаженством прикрыв серые глаза, когда босые ноги коснулись теплого пола берлоги Марлоу. — Пять спален обошел, везде пусто.
Бровь Кастора сама собой поползла вверх с явным изумлением, ведь Малфой стоял у двери, шевеля пальцами ног и наслаждаясь живительным теплом мраморного пола, в одном полотенце на бедрах, не чувствуя никакого смущения.
— Сигареты есть? — спросил Драко, цепким взглядом осматривая владения однокурсника. — После скачек с Пэнси всегда тянет курить.
— Не курю, — отозвался Кастор и вновь вернулся к неблагодарной работе по созданию шпаргалок, хоть от долгого сидения в одной позе у него затекли спина и шея.
На лице Малфоя скользнуло секундное разочарование, вмиг сменившееся каким-то чересчур наигранным воодушевлением:
— Не знаешь, где Уоррингтон? Говорят, он крутит отменные самокрутки.
Кастор оторвался от письма, чуть отодвинувшись от стола, потянулся, разминая спину, и скользнул по незваному гостю скептическим взглядом, словно бы не веря тому, что Малфой задает подобные вопросы ему — ярому приверженцу здорового образа жизни (бокал огневики раз в неделю не в счёт).
— В воскресенье? В шестом часу? — членораздельно спросил Кастор, сверившись с временем на наручных часах. — Он может быть где угодно… — Марлоу развёл руки в сторону, пожав плечами, но тут же добавил: — С чего ты вообще взял, что я знаю, где он?
— Ну вы же охотники! — фыркнул Драко, усмехнувшись, словно бы эта фраза таила за собой особый смысл, понятный, однако, только ему одному.
— Кстати о самокрутках, — вдруг ни с того ни с его добавил Кастор, чуть сощурив кофейные глаза. — Говорят, он подмешивает фекалии пикси. — Слухи ходили разнообразные, поэтому он решил предупредить Малфоя. — Будь аккуратнее.
— Такие бодрят похлеще крепкого кофе! — присвистнул Драко, проведя пятерней по мокрым волосам, ещё больше их взъерошивая.
— А ты, гляжу, это не понаслышке знаешь, да, Малфой? — хмыкнул Марлоу, вновь возвращаясь к прежней работе.
В уголках обветренных губ Малфоя появилась небрежная ухмылка, однако серые глаза сощурились от самой настоящей улыбки. Он самовольно прошелся по комнате, опустился на кровать и схватил покоящееся на тумбочке письмо Яксли.
— Есть что пожрать? — поинтересовался он, крутя в руках надушенный конверт.
Кастор обернулся в его сторону, одарив нахального гостя возмущённым взглядом, и ответил с ироничной усмешкой:
— Утром были шоколадные котелки…
— М-м-м… — перебил Драко, с блаженной улыбкой проводя конвертом по носу, — те самые с начинкой из огневиски?
— Ага, — саркастически усмехнулся Марлоу, пожалев, что не приберёг коробку для вечернего гостя. — Но я скормил её Креббу, не бери на свой счёт.
Губ Малфоя коснулась секундная улыбка — он вновь провёл конвертом перед лицом, втянув шлейф приторных духов.
— Флоренс Яксли, — протягивая каждый слог, произнёс он, остановив свой пронзительный взгляд на лице собеседника.
— Ты узнаешь её по запаху? — Кастор закатил глаза, с усмешкой представляя, что Яксли и ему присылает письма подобного содержания.
— Нет, дубина, здесь её имя, — раскатисто гоготнул Драко, указав большим пальцем свободной руки на подпись ученицы, выводившей глупые завитки под каждой буквой.
Кастор не удержался от ухмылки, а Малфой тем временем по-хозяйски вынул записку из конверта, и серые глаза быстро пробежались по строчкам. Почему-то Марлоу не стал возражать, пусть хотя бы Драко разделит с ним этот бесконечный поток мозгосносящих фраз.
— Марлоу, я, конечно, ни черта не смыслю в поэзии, — скривившись, проговорил Малфой, взглянув на Кастора поверх письма, — но читать подобное — это чистый мазохизм!.. Вкус корицы на коже, вспоминай меня тоже!.. — с выражением продекламировал он, приложив одну руку к сердцу, после чего задрал голову, устремив взгляд к потолку, и задорно расхохотался.
Кастор тоже рассмеялся, не сумев противостоять заразительному хохоту Драко. Сразу стало как-то легче, будто половина того шлака, что каждое утро присылала ему в письмах Флоренс, он передал Малфою, а голова немного проветрилась.
— Горячая штучка эта Лори Яксли, вот только глупая, как пробка от сливочного пива. — Малфой перевернул пергамент, указав пальцем на какое-то слово. — Она умудрилась «корица» написать через «а». — Он вновь повернул лист к себе, заметив ярко-алый поцелуй губок-бантиков. — Но эти губы такое умеют вытворять!.. — присвистнул Драко, рассмеявшись с такой улыбкой, словно у него во рту была необычайно вкусная карамелька.
— Давай без подробностей, — отрезал Кастор, чуть нахмурившись. Ему совершенно не хотелось слушать, как Малфой будет в красках смаковать, где и в каких позах он имел Яксли. — Лучше скажи, зачем ты проклял Белл? — сменил неприятную тему Кастор.
— Вообще-то я проклял очкарика, — будничным тоном поведал Малфой, складывая обратно в конверт надушенную записку Флоренс, — но святой Поттер будто бы совершенно случайно отразил его в грязнокровку Белл, — он на мгновение замолчал, потирая виски и пытаясь унять возрастающее раздражение. — Меня исключили из команды, если хочешь знать, — продолжил Драко, — хоть старуха МакГонагалл и настаивала на отчислении из школы. Соси, драная ко-о-ошка! — сложив ладони рупором, проорал Малфой, недобро расхохотавшись.
— Это её ты назвал «тварью», когда опрокинул в себя остатки огневиски? — продолжил своё маленькое расследование Кастор, чуть склонив голову на бок.
Всякий весёлый настрой испарился в одну секунду, Драко напряг челюсть, нервно облизнул пересохшие, обветренные губы, отведя недобрый взгляд в сторону зашторенного окна-обманки.
— Мы с тобой даже не приятели, Марлоу, — наконец отозвался он стальным упавшим голосом, из которого вмиг исчезли былая лёгкость и непринуждённость, — с чего бы я должен сейчас выворачиваться наизнанку?
Нависло напряжённое молчание. Драко невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь стену, играя желваками скул, а Кастор в действительности недоумевал, какого дементора этот полуголый смазливый хорёк уже с полчаса сидит в его комнате и даже не собирается уходить? И самое главное: какого чёрта он его ещё не выгнал?
Малфой словно бы прочитал его мысли и поднялся с места, поправив немного съехавшее полотенце, со снисходительной насмешкой вручая письмо Яксли.
— Спасибо за веселую компанию, Марлоу, — проговорил он, направляясь к двери, — но я что-то засиделся.
— Где пропадал прошлой ночью, явно же не у себя ночевал? — вместо привычного обмена любезностями Кастор задал свой последний вопрос, вспомнив утренний помятый вид Драко. Ну не зря же Малфой потратил кучу его времени? Пусть хотя бы на этот вопрос даст вразумительный ответ, хоть он, откровенного говоря, Кастору был совсем не важен.
Драко вновь захлопнул дверь, и ледяная влага подземелий осталась в коридоре, небрежно оглядел собеседника и коротко проговорил:
— В дуэльном клубе.
— Ночью? — Кастор скептически приподнял одну бровь, кивнув головой.
— Тайное общество. — Малфой пожал худыми плечами, вновь потянувшись к дверной ручке. — Если тебе интересно, приходи завтра полдевятого на восьмой этаж. — Кастор почувствовал, как льдинки-глаза буквально выворачивают наизнанку всё его нутро, словно бы проверяя, достоин ли он такой чести посвящения в великую Тайну. — Если ты, конечно, не боишься огорчить свою сисястую сестричку-старосту, — с язвительной усмешкой закончил Драко, расплывшись в двусмысленной улыбке.
— Полегче на поворотах, Малфой! — тихо прорычал Кастор. — Я ведь и врезать могу!
Малфой отсалютовал рассерженному Марлоу двумя пальцами и вынырнул в приоткрытую дверь, где чуть не столкнулся со стайкой девушек, которые в один голос взвизгнули, отворачиваясь.
— Пардоньте, миледи, за мой неподобающий вид! — лениво протянул Драко в своей привычной манере.
Дверь захлопнулась, отгородив утомлённого Кастора от оживших коридоров слизеринских подземелий, наконец-таки позволяя закончить в тишине своё задание.
— Ты такой задумчивый, — мурлыкнула в самое ухо Кастору обворожительная Флоренс, вырисовывая на его щеке узор пером, нещадно раздражая подобными манипуляциями.
Полным ходом шёл проверочный тест. Старое приведение Биннс, прослывший флегматичным занудой, способным нагнать на студентов сон бесцветной манерой бубнежа лекций, внезапно очухался, и теперь, паря между рядами, следил за тем, чтобы ученики не заглядывали в учебники и друг к другу в работы.
На памяти Кастора это был единственный раз, когда старик-привидение встал из-за кафедры. Обычно все аттестации он проводил спустя рукава: писал на доске вопросы, забирал учебники, самопишущие перья и до конца занятия углублялся в чтение какого-то старинного фолианта. А сегодня Биннс даже не собрал учебники — видимо, устроил какую-то свою игру, желая поймать за списыванием нерадивых студентов. Но Марлоу был готов к тесту, поэтому парящее мимо привидение, неизменно приносящее с собой лёгкий холодок, его не капли не беспокоило.
Но это не касалось Яксли!
Кастор бросил в сторону Флоренс очередной немигающий многозначительный взгляд, надеясь, что она без лишних слов догадается, что мешает ему, словно надоедливая муха. Но та лишь невинно взмахнула длинными ресницами, улыбнулась, продемонстрировав свои маленькие белоснежные зубки, и вновь зашептала какую-то чушь приторно-чарующим голосом.
В начале занятия Марлоу сидел с Харпером. Как только Мэйсон вошёл в класс, поправляя свой неумело завязанный галстук, на его губах вспыхнула идиотская щербатая улыбка. Он подсел к своему «лучшему другу» Кастору, ласково поглаживая корешок учебника и сдерживая озорной смешок. Марлоу до ужаса бесило это маниакальное стремление некоторых личностей воображать, что между ними до неприличия близкие отношения, хотя на деле они не являлись даже приятелями.
— Что? — коротко поинтересовался Марлоу, прекрасно понимая, что если не задаст этот хрестоматийный вопрос, Мэйсон просто лопнет от нетерпения.
Для Харпера фраза послужила своеобразным сигналом: он плюхнулся на свободное место рядом с Кастором, бережно положил учебник на парту и вновь расплылся в торжественной улыбке.
— И что? — бесстрастно отозвался Кастор, переводя взгляд с учебника, который Харпер наверняка ни разу за семестр не открывал, на взбудораженного приятеля. — У меня точно такой же.
Мэйсон как-то разгорячённо гоготнул в кулак, даже хрюкнув под конец, что Кастору подумалось — он глотнул перед занятием стакан огневиски для храбрости, не иначе. Другого объяснения странному поведению не находилось. Харпер сверкнул раскосыми глазами, чуть приоткрыл обложку учебника, продемонстрировав яркий журнал, где на огромных колдографиях грациозно двигались полуголые ведьмы.
— Всё-таки стащил у Тео журнал? — Кастор закатил глаза, ухватившись за переносицу. — Он же опять тебя подвесит в душевой для девочек вверх головой.
— Не, он сам мне его отдал! — Харпер гордо покачал головой, прижимая к груди «свою прелесть».
— Ты бы книжки какие почитал, что ли, — без особой надежды на понимание протянул Марлоу, впервые в жизни согласившись с рыжей Уизли, которая частенько дразнила косоглазого «идиотом».
Флоренс явилась за несколько мгновений до начала урока, принеся с собой шлейф ароматов из запаха горячего кофе и французских духов. Она мимоходом мазнула по Харперу многозначительным взглядом — он смущённо покраснел до кончиков ушей, ошеломлённо поглядывая то на глубоко расстегнутую рубашку, с прекрасным видом на кокетливое декольте красавицы, то на едва прикрытые короткой юбкой стройные ноги. Флоренс чихала на запреты МакГонагалл и частенько наряжалась во что-то отдаленно напоминающее строгую школьную форму.
— Брысь, — на кошачий манер протянула Яксли — и Харпера словно ветром сдуло. Она грациозно села на освободившееся место и легонько чмокнула внезапно обернувшегося Кастора, вместо щеки попав в скулу. — Привет, милый!
Так продолжалось довольно долго. Флоренс сидела вполоборота, закинув ногу на ногу. Короткая юбка обнажала точёные ножки. Она вызывающе поглядывала на Кастора, шептала какие-то нежности, зачитывала наизусть отрывки из своих «стихов» и каждый раз будто бы случайно, покачивая туфелькой, касалась его лодыжки, поглаживая её.
— На мне красное кружевное бельё, — слегка прищурив тёмные глазки, томно прошептала Яксли в тот момент, когда раздражённый Кастор вновь обернулся к ней. — А ты до сих пор не пригласил меня на свидание! — она поджала губы в обиде, коснувшись пальчиком щеки Марлоу.
— А на мне серые бо́ксеры, — уголки губ Кастора дрогнули в секундной усмешке, а мышцы внизу живота предательски напряглись, в корне противореча беспристрастному голосу: — А ты до сих пор мешаешь мне с тестом!
— Мистер, мисс, вы готовы сдавать работу? — поинтересовался подплывший Биннс, не припомнив фамилии студентов. Басистый шёпот Марлоу услышала как минимум половина весело посмеивающегося класса. — Нет? — печально продолжил профессор, заглянув в пустой пергамент Флоренс. — Мисс, я бы попросил вас пересесть. Место рядом с мистером… — Биннс задумался, пощелкал пальцами, вспоминая, какая фамилия у Мэйсона: — Место рядом с мистером-в-чёрной-мантии свободно, — и он указал прозрачной рукой на первую парту, где сидел раскрасневшийся Харпер.
Однако Флоренс всё равно успела шепнуть на ухо Марлоу горячую фразу, от которой у него вновь напряглось всё тело. Она так просто не отстанет, а он всё-таки не железный.
* * *
Кастор сидел на ужине до победного. Если с утра он ещё сомневался, стоит ли принимать участие в малфоевской авантюре, то после нашептываний и наглаживаний Флоренс, которая обещала взять всё в свои руки и устроить сегодня свидание со всеми вытекающими, он всеми фибрами души желал посетить дуэльный клуб.
Казалось бы, что в этом особенного — приятно провести время с красивой девушкой? Всё до безобразия просто и естественно! Кастор был уверен, что рано или поздно бы сдался под неумолимым напором Яксли, но после вчерашнего малфоевского откровения ему совершенно не хотелось пользоваться «игрушкой» Драко. Уж лучше бы тот ничего не говорил, и сейчас Марлоу было бы куда проще, ведь это и так понятно, что Флоренс не отличалась целомудрием. Но желание идти на «свидание» после рассказов Драко о «мастерстве Лори» стремилось к минус бесконечности. Элементарную брезгливость никто не отменял.
— О, а я почему-то был уверен, что ты не придёшь, — лениво протянул Малфой, затягиваясь и выдыхая носом сигаретный дым. — А что ты так вырядился? — поинтересовался он, кивнув острым подбородком в сторону факультетской мантии.
— Тебя что-то не устраивает? — Кастор приподнял одну бровь, в свою очередь оглядев по-маггловски одетого Драко: чёрная водолазка, тёмные джинсы и всё та же нетленная ученическая сумка.
Малфой вновь выпустил кольцо дыма к потолку, чуть склонил голову набок и проговорил:
— Снимай мантию, Марлоу. Я надеюсь, ты умеешь накладывать на вещи согревающее заклинание?
И прежде чем обескураженный Кастор задал свой вопрос, Драко сорвался с места и направился в темноту, где в стене словно по волшебству появилась небольшая дверь.
Он распахнул её, взлохматил и без того взъерошенные платиновые волосы, закатил глаза и устало протянул:
— Марлоу, ты не кисейная дама, чтобы я тебе дверь придерживал!
Малфой затушил окурок о стену и нырнул в комнату, пару секунд постоял на месте и благоговейно раскинул руки в стороны, словно открывая объятья бесконечному величественному городу. Кастор замер в изумлении, ведь пройдя за Драко в комнату он никак не ожидал очутиться в помещении размером с огромный собор! С большими окнами, откуда наверняка по утрам лился тёплый свет, освещая «улицы» этого немыслимого города, окружённого высокими стенами, состоящих из каких-то предметов, которые ему не удалось идентифицировать в темноте.
— Люмос! — торжественно произнёс Малфой, взмахнув палочкой.
Яркий свет, совсем как тот, что создаёт карманный фонарик, разрезал темноту, и Кастор наконец-таки понял, что стены города — это куча хлама, состоящая из личных вещей, старой мебели — последним пристанищем всеми забытых боггартов, — склянок с зельями и чем-то покрепче, и тысячью разнообразных книг!
— Выручай-комната! — ответил Драко на немой вопрос остолбеневшего Кастора и уверенными шагами направился куда-то вглубь всеми забытого царства, совершенно не собираясь дожидаться, когда приятель выйдет из оцепенения.
— Дуэльный клуб?! — Кастор сказал это слишком громко: слова эхом отрикошетили от высоких стен, ударились о купол «собора» и бумерангом вернулись назад к хозяину. Где-то впереди лабиринта всеми забытого хлама плясал лучик малфоевской палочки.
— Если ты испугался темноты, малыш Касти, то можешь вернуться и поплакаться сестричке в юбку! — насмешливый тон Драко слышался отовсюду, а Кастор словно воочию увидел, как самодовольно скривились обветренные губы и сузились до щёлок свинцово-серые глаза.
— Люмос, — прорычал Марлоу и уверенным шагом направился за Малфоем, хотя очень сомневался, что в непролазной тьме сумеет найти нужный коридор и догнать его.
Но Драко позаботился о том, чтобы юный авантюрист не заблудился в лабиринтах города, оставив за собой след из жемчужно-сумрачного тумана, который тут же испарялся, стоило разъярённому Кастору подойти ближе чем на метр.
Кастор торопливо следовал за туманом. Свет палочки Драко внезапно исчез, и Марлоу не сразу это заметил.
— Малфой! — коротко бросил он в темноту, когда змейка тумана испарилась окончательно, приведя его к перекрёстку пяти витиеватых троп. Но ответа не последовало.
— Малфой! — ещё громче выкрикнул Кастор, отчетливо услышав, как громкое эхо разнесло фамилию по самым отдалённым закоулкам потерянного царства.
Кастор закипал от секунды к секунде, словно волчок крутился на месте, освещая в хаотичном порядке каждое ответвление, и клял тот миг, когда согласился поверить придурку-Малфою.
Внезапно поднялся ветер, да такой сильный, что пришлось зажмурить глаза. С шатких конструкций посыпались склянки, словно снаряды, разбиваясь об пол и поднимаясь к потолку разноцветным паром, который тут же уносился с диким ветром пыли в другую сторону.
Кастор вновь попытался позвать Драко, но в рот ворвался удушливый газ буйной смеси разнообразных зелий и песка. В горле запершило. Закашлявшись, он сделал ещё один вдох, но стало только хуже.
«Неужели это испытание?» — назойливая мысль отрезвила рассудок, он взмахнул палочкой, и стало легче. Пузырь на голове обеспечивал приток свежего воздуха, но не успел он перевести дух, как словно из ниоткуда раздался утробный рёв, от которого сердце Кастора пропустило удар.
Торнадо исчезло так же внезапно, как и появилось. А Марлоу всё продолжал стоять на месте с идиотским головным пузырем, не в силах пошевелиться.
Вой повторился. Кастор с размаху впечатался в стену, когда отступил назад. На голову упала особенно тяжёлая книга, заклятье пузыря разрушилось, а к остолбеневшему Марлоу словно бы вернулась возможность мыслить.
«Оборотень», — по спине пробежался морозный холод, в висках заколотилась кровь, а где-то совсем рядом взвыл его ночной кошмар, повалив одну из стен.
Он увидел жёлтые глаза и молниеносно направил луч в сторону оборотня. Длинные когтистые руки словно не слушались существо, цепляясь за разнообразный хлам, а после показались отвратительная вытянутая морда с длинными зубами и горбатая сутулая спина. Волк поднялся на задних лапах и завыл, отчего каждая частичка тела Марлоу попрощалась с жизнью. Ведь монстра можно убить только серебром.
— Экспульсо! — Кастор не ожидал такой твёрдости от собственного голоса.
Прогремел сильный взрыв, сопровождающийся синим цветом. Существо отбросило на пол, но уже в следующее мгновение оно подскочило. Ещё более опасное, ещё более злое, с оскаленной пастью и загробно горящими глазами.
— Инкарцеро! — Тело оборотня связали толстые путы, подарив бледному Кастору пару секунд форы.
— Серпенсортия!
Чёрно-бурая, трёхметровая королевская кобра подняла переднюю часть туловища и раздула шею, зашипев. Шерсть оборотня встала дыбом. Секунда — и послышался щенячий визг, но монстр разорвал змею, вытаскивая потроха.
— Остолбеней!
Оборотень оторвал перепачканную кровью морду — с оскаленной пасти капали грязные слюни. Он вновь взглянул на Кастора, вмиг потеряв всякий интерес к распотрошённой змее.
— Секо! — Мощное проклятье ударило в грудь оборотня и развеялось, не причинив и капли урона.
Кастор вновь попятился, но упёрся спиной в стену — отступать больше было некуда, и человекоподобный волк уже клацал челюстью, готовясь вот-вот разорвать пульсирующую вену на шее.
— Авада Кедавра!
Марлоу бы в жизни не решился произнести эти слова. Но рука твёрдо вырисовала в воздухе рунную формулу. Полыхнула слепящая зелёная вспышка, и тело упало.
Кровь стучала в ушах, словно зловещие бубны, возвещающие о скорой смерти, а холодный пот заливал глаза. Кастор боялся вздохнуть, его не по-детски мутило, и он еле держался на ногах.
Оборотень вновь утробно заскулил, приподнялся на длинных обезьяноподобных руках и стрельнул в сторону смертельно бледного Марлоу жёлтыми голодными глазами.
Внезапно Кастора пробрал истерический хрипловатый смех. Он хохотал, как припадочный, чуть ли не складываясь пополам. Оборотень недоуменно замер на месте, а в следующее мгновение неестественно напрягся, словно в агонии, — звериное тело разорвало на две части, освобождая дюжину разноцветных шариков, взмывших к потолку. Миг — и всё исчезло с лёгким хлопком.
Кастор опустил палочку, обессиленно закрыл глаза и сполз на пол, не в силах ни на чём сосредоточиться.
Боггарт. Это был чёртов боггарт!
Звенящую тишину нарушили одинокие хлопки — вроде негромких аплодисментов, но звучали они как выстрелы, равносильно маленьким взрывам в голове Кастора. Из темноты лениво выплыла длинная фигура Малфоя — он хлопал тыльной стороной руки по ладони другой.
— Марлоу, ты бы видел сейчас своё лицо!.. — Кастор смотрел на медленно приближающегося Драко, как загнанный в угол раненый дикий зверь смотрит на приближающегося охотника, не моргая. — Твой главный страх — оборотень? Хотя, признаюсь честно, в один момент я сам чуть в штаны не наложил.
Драко остановился рядом и протянул руку, желая помочь встать. Но у Кастора словно открылось второе дыхание — он резко вскочил, набросился на Малфоя, повалил его на пол и ударил кулаком в лицо. Брызнувшая кровь его не остановила: он мог бы и дальше наносить мощные беспорядочные удары сжатыми кулаками, но его резко отбросило к стене хлама, скрутив верёвками.
— Твою мать, Марлоу! — прохрипел Драко, утирая окровавленный нос, но от касания тут же вновь взвизгнул: — Ты мне нос сломал!
— Подожди минуту, я тебе и яйца оторву! — фыркнул Кастор, пытаясь выбраться и ослабляя тем самым тугой узел.
Малфой проигнорировал заявление, направил на покалеченный нос палочку и произнёс:
— Эпискеи.
Малфой стойко выдержал вправление костей носа, лишь на мгновение сжав зубы, после чего спрятал палочку в карман джинсов, с силой потёр пальцами виски и наконец взглянул в сторону связанного по рукам и ногам Кастора, бросив короткую фразу:
— Тебе лечиться надо, слышал? — И прежде чем возмущенный Марлоу вылил на него поток негодования вперемешку с отборным матом, продолжил: — У меня, чтоб ты знал, всё было под контролем, засранец!.. Но я тебя поздравляю, ты первый, кто выдержал испытание…
— Под контролем?! — проревел Кастор, вновь попытавшись вызволиться из плена. — Он разорвал на моих глазах змею!
— А ты разве не для этого её создал? — будничным тоном отозвался Малфой, чуть приблизившись к приятелю. Кастор попытался замахнуться ногами, но от подобного телодвижения лишь больно ударился затылком об пол. — Она тебя защитила, выполнила свою миссию. Или ты её в качестве зверушки оставить хотел, заклинатель змей?
— Развяжи меня, — процедил сквозь зубы Кастор, не сводя пристального взгляда с Малфоя.
— О, а это уже прогресс! — ухмыльнулся Драко, почесав переносицу. — Хоть отпало желание меня бить…
— Не обольщайся!
На целых полминуты воцарилось молчание. Малфой, сощурив глаза, наблюдал за Кастором, словно бы взвешивая все «за» и «против», а потом направил в его сторону палочку и медленно проговорил:
— Я освобожу тебя. И ты волен поступить, как хочешь. Можешь вновь врезать мне и, поджав хвост, уползти в подземелье, а можешь переступить через свою уязвленную гордость и добраться наконец до клуба. В конченом итоге ты здесь ради этого, не так ли?
Путы испарились, словно их и не бывало, а Малфой вновь протянул Марлоу руку, хоть в нём рьяно боролись решительность и настороженность.
Кастор помедлил полминуты, бегло осмотрел содранные и зудящие костяшки, потом ухватился за протянутую руку и встал на ноги. Малфой облегчённо улыбнулся, похлопав Кастора по плечу, а тот со всей силы впечатал кулак в его живот. Драко покачнулся, сложился пополам и с тяжелым хрипом выдохнул. Хотя, казалось бы, удар такой силы должен был сразу же выбить из лёгких весь воздух.
— Теперь мы квиты, — самодовольно проговорил Кастор, похлопав «приятеля» по спине.
Когда Малфой вновь разогнулся, на его бледном лице светилась нахальная и отчасти страдальческая улыбка, словно он изначально подозревал, что этим всё и закончится. Драко задрал рукав водолазки до локтя и протянул Кастору правую руку:
— Мир?
— Мир.
Они пожали друг друга за предплечье, как было принято во времена Основателей: пришёл с миром, без оружия. Белая, словно туман, нить обвилась змеёй вокруг их рук и тут же развеялась.
Малфой коротко кивнул, поправил рукав, зажёг палочку и направился дальше, словно знал каждый закоулок всеми забытого города. В конечном итоге Кастор перестал запоминать дорогу, ведь они петляли несчётное количество раз. У чучела огромного тролля Драко повернул направо и наконец-таки остановился, проговорив:
— Мы нещадно опаздываем!
Кастор лишь недоуменно оглядывался, все ещё не понимая, куда они спешат.
— Мантию снимай, — коротко бросил Малфой, стянув с дверцы огромного чёрного шкафа кожаную косуху, и облачился в неё с каким-то блаженно-трепетным восторгом. — Давай, давай! — уже более настойчиво повторил он, заметив, что Кастор продолжает стоять.
— Зачем?
— Туда, куда мы направляемся, без особой охоты пускают школьников, — Малфой тем временем рылся в своей сумке, поцокивая языком. — Не стоит лишний раз напоминать нашим друзьям, что мы ещё студенты. Но если ты себя чувствуешь неуютно, то вон в той куче была бейсбольная куртка, — он кивнул в сторону груды хлама позади тролля. — Но будь аккуратнее, оттуда несёт, будто там спрятали труп гиппогрифа.
— Куда мы идём? — настороженно спросил Кастор, однако послушно снял мантию и сложил её пополам.
— Скоро узнаешь, — заговорщически усмехнулся Драко, внезапно бросив в него сумкой. — Хорошая реакция, Марлоу, — хмыкнул Малфой, встряхнув какой-то флакончик.
— Что это? — закашлял Кастор, когда Драко стал обильно наносить на голову удушливо-сладковатый спрей.
Малфой хмыкнул, сунул в руку приятеля флакон и принялся тщательно втирать в корни снадобье.
— «Простоблеск. Браун», — вслух прочитал Кастор, с усмешкой переведя взгляд на Драко, платиновые волосы которого стали темнеть на глазах.
— Маскировка, — ответил тот на немой вопрос посмеивающегося Кастора и вернул себе злосчастный флакон. Да, платиновая малфоевская шевелюра привлекала к себе тучу внимания. — Тридцать галеонов отвалил за эту дементорову хрень. Грабёж!
— Ага, — Марлоу изо всех сил старался сохранить серьёзный вид, хотя темноволосый Малфой — зрелище за гранью фантастики. — Особенно учитывая, что на четвёртом курсе мы проходили заклинание «Колорум» — это форменная глупость!
Серые глаза сощурились в ответ. Драко почему-то надул щёки и с грохотом треснул ладонями по лицу — получился звонкий хлопок, после чего запрокинул голову к потолку и громогласно расхохотался:
— И где тебя раньше-то носило, Марлоу?!
Они повозились ещё пару минут. Малфой нанёс на свою косуху и джемпер Кастора согревающие чары, после чего вновь взлохматил непривычно тёмные волосы и шагнул в шкаф, оставив недоумённого Марлоу подозрительно коситься.
— Исчезательный шкаф — Марлоу, Марлоу — Исчезательный шкаф, вот и познакомились, — кривлялся Малфой, наблюдая за тем, как меняется в лице Кастор.
— Не гони, — Кастор скептически покачал головой, почесав затылок. — Их же уничтожили после Первой Магической войны.
— Этот здоровяк и его приятель выжили, — Малфой как ни в чём не бывало пожал плечами и похлопал шкаф по дверце, словно это был породистый жеребец. — Пришлось изрядно потрудиться, чтобы его починить. Рыжие придурки Уизли запихнули в него Монтегю. Надо ли говорить, что тогда от артефакта осталось только название?
— Дамблдор в курсе? — ни с того ни с сего ляпнул Кастор, хотя прекрасно знал ответ на вопрос.
— Ни Дамблдор, ни МакГонагалл, ни Снейп… — членораздельно проговорил Драко, словно с каждым новым именем всё глубже и глубже вкручивал шуруп. — Ни одна живая душа… кроме нас.
— Куда он ведёт? — коротко кивнул Кастор, без лишних слов догадавшись, что этот секрет он должен унести в могилу.
— Совсем скоро ты это узнаешь, — хитро ухмыльнулся Драко, закрывая дверь. — Портус!
* * *
Студенты быстро покинули лавку «Горбин и Бэрк». Малфой вывел бледного приятеля через чёрный ход, а по пути Кастор умудрился повалить анатомическую модель гоблина, у которого отвалилась когтистая рука. Драко взмахом палочки вернул несчастному конечность, обхватил Кастора за плечи, словно пьяного друга, и скорее потащил к выходу, пока старик Горбин не прочухал что-то неладное в комнате-складе.
Хоть Малфой и вещал, что первое перемещение — всегда лотерея: кто-то переносит легко, а кто-то, как Кастор, сгибается пополам, норовя выблевать все свои внутренности, — особого утешения это не приносило. Но на улице действительно стало значительно легче.
Узкие тёмные улочки тонули в грязных лужах, приходилось тщательно выбирать дорогу в непролазном мраке. Где-то вверху виднелось тусклое беззвёздное небо, которое словно заволокло чёрной плёнкой. Холодный северный ветер нещадно бил в лица, забирался за шиворот, однако заклятье Малфоя действовало на совесть — Кастор не замёрз.
Драко вновь свернул, словно бы шёл по наитию. Он говорил что-то про длинную дорогу, про обход людных мест, но Кастор не особо вникал и просто доверился. Приятели нырнули в узкий полутораярдовый проход между домами и через секунду оказались у волшебного тату-салона Маркуса Скаррса, как гласила мрачная вывеска, освещённая одиноким фонарём.
Драко поправил кожанку, отбросил со лба волосы, лицо приняло спокойный и самоуверенный вид. Парни остановились у кованой калитки, за которой змеёй тянулась лестница к пабу «Белая Виверна».
— Придумай себе прозвище, — коротко бросил Малфой, толкнув калитку.
Сбитые грязные ступеньки никак не вязались у Кастора с изображением длинношеего дракона на вывеске паба. Мифическая Виверна с перепончатыми крыльями и длинным хвостом, а также царившая на улочке рухлядь и запустение вызывали в его сознании столкновение конфликтующих представлений.
Драко коротко постучал в дверь костяшками пальцев в чётком ритме. Через секунду раздалось змеиное шипение, и деревянная створка отъехала в сторону, откуда на приятелей зыркнула пара недобрых глаз.
Малфой небрежно поднял руку в каком-то замысловатом жесте и прошипел ответ на парселтанге. Глаза стража сверкнули в сторону Кастора, Драко обернулся вполоборота, и его обветренные губы тронула секундная усмешка:
— Он со мной.
Щёлкнул замок, и от двери лёгкой дымкой развеялось защитное заклинание, позволяя гостям пройти в логово Виверны.
В пабе было ужасно накурено — в воздухе висел удушливый сигаретный смог. Кастор попытался откашляться, чем вызвал насмешливые улыбки-оскалы обитателей «Белой Виверны».
— Мамочка в курсе, куда ты отправился на ночь глядя, малец? — пролаял сухощавый волшебник, опираясь на кий, и гаденько рассмеялся хриплым прокуренным смехом. Его товарищи по игре поддержали раскатистым гоготом.
— Мамочка самолично сюда привела, — парировал Малфой, ответив за Кастора, и выбросил вверх руку с вытянутым средним пальцем, даже не обернувшись. — И разрешила надрать задницы любым желающим.
— Дракончик, это опять ты? — елейно протянул маг, натирая мелом кий и готовясь выполнить идеальный удар, как-то недобро зыркнув в сторону Малфоя.
— Собственной персоной, — лениво протянул Драко, останавливаясь у барной стойки, — смотри, не кончи от восторга.
Драко облокотился о стойку, игнорируя басистые голоса волшебников, запустил пятерню в свои всклоченные тёмные волосы, на тонких губах появилась обворожительная улыбка, а бархатный голос протянул:
— Бланш, ты сегодня восхитительна как никогда!
Розовощёкая плечистая девушка зарделась, словно до этого ей никто не делал комплиментов, и стала похожа на помидор с двумя мышиными косичками, носом-кнопкой и щедрой россыпью веснушек. Красивого в ней было мало, однако кроткая добродушная улыбка на пухлых губах вмиг оттеняла её невзрачную внешность.
— Мне как обычно, а моему приятелю пинту эля, — Малфой небрежно повёл подбородком в сторону Кастора и вновь обаятельно улыбнулся. — Дальний стол свободен? — он указал большим пальцем куда-то за спину и не дождавшись ответа девушки, направился в конец зала, коротко кивнув Кастору.
Плюхнувшись на маленький диванчик под лестницей и удобно устроившись, Драко закурил. Как только ошарашенный Кастор уселся на старый скрипучий стул, гнетущую тишину нарушил звучный бильярдный удар — пирамида шаров со звонким щелчком расползлась по столу. Заядлые игроки с жаром начали новую партию в маггловский бильярд.
— Какого хрена мы тут делаем? — к Кастору вернулся дар речи только в тот самый момент, когда пышногрудая Бланш поставила перед слизеринцами две пинты и какую-ту непонятную нарезку заветренного сыра.
— Дуэльный клуб, — с ухмылкой пожал плечами Малфой, игнорируя восторженный взгляд, коим его наградила светловолосая официантка, протягивая какой-то засаленный список. — Прозвище придумал?
Драко выводил буквы, вписывая куда-то своё имя, а когда краснеющая Бланш передала листок Кастору, тот быстро пробежался глазами, цепляясь за различные выбросы особо буйной фантазии: «Рыцарь Вальпургии», «Почитающий смерть», «Благословлённый Мерлином». Он удивлённо приподнял бровь, прочитав среди прочего убористым почерком выведенное «Дракон». Малфой лукаво ухмыльнулся и поднёс кружку к губам, напрочь проигнорировав очевидный вопрос в глазах приятеля.
«Гризли» — не долго думая нацарапал Кастор и передал список Бланш, которая угодливо показала его Драко, стоило тому только изобразить непонятный жест в воздухе.
— Гризли? — прыснул он, когда Бланш, одарённая очередной обворожительной малфоевской улыбкой, упорхнула (насколько это позволяло пышное телосложение) к барной стойке. — Марлоу, а чего не бобр(1), это ведь так символично!
— Почему дракон? — парировал Кастор, отпив из собственной кружки обжигающий напиток. — Хорёк куда больше походит на правду.
— Один-один, — ухмыльнулся Драко, передёрнув плечами. — Отвечая на твой ранее озвученный вопрос, поясняю: «Белая Виверна» — единственное неофициальное место, где проходят ныне запрещённые Гладиаторские бои.
Кастор едва не поперхнулся от ужаса, поставив кружку обратно на стол. Малфой тем временем продолжал:
— Тотализатор, бухло, самокрутки с сушёной тентакулой, жёсткий рок… в общем неповторимая романтика!..
— Какого. Дементора. Я узнал. Об этом. Только. Сейчас?! — бледнея от слова к слову, членораздельно прошипел сквозь сжатые зубы Марлоу, боязливо оглядываясь по сторонам. Дюжина магов у бильярдных столов как ни в чём не бывало продолжали игру.
Гладиаторские бои запретили после победы над Тёмным Лордом. Кастор, конечно, догадывался, что где-то, в каких-нибудь тёмных ямах или лачугах собирается люд и устраивает старые-добрые дуэли чёрной магии, но узнать, что всё это происходит в Косом переулке, напичканном под завязку конторами с засланными аврорами — было чем-то мозгодробящим. Гладиаторские сражения упразднили из-за патологической жестокости, ведь залог удачного боя и радости беттеров(2) — мучительная и беспощадная смерть одного из дуэлянтов. Непростительные были чем-то самим собой разумеющимся, но до Авады дело обычно не доходило — слишком легко и просто. Народу нужны зрелища и кровавое месиво, а гладиаторам деньги и редкие артефакты. Всё ради них.
— Успокойся, всё под контролем, — коротко отрезал Малфой, но продолжить не успел, Кастор нервно дёрнулся, потянувшись за волшебной палочкой.
— Я это уже слышал! — прошипел он, направляя палочку в грудь Малфоя. — Какого фига я подписался на Гладиаторские бои? За это светит пожизненный срок в Азкабане, или тебе на квиддичном поле остатки мозгов отбили?! Никакой патлатый папаша не отмажет!
Малфой переменился в лице. В серых глазах полыхнул огонь, обветренные губы стали одной тонкой линией, на скулах заиграли желваки. Казалось, ему было под силу испепелить Кастора и без помощи волшебной палочки. Но уже через мгновение он перевёл сосредоточенный взгляд на дно стакана, словно бы утопив в нём разгорающуюся ярость.
— Захлопнись и слушай мою версию реальности! Я уже полгода частный гость «Виверны», ни одной облавы авроров, ни одной смерти. На пабе что-то вроде чар Фиделиуса(3), но улучшенная версия.
— Потому я так запросто здесь оказался! — недоверчиво фыркнул Марлоу, вновь перебив Драко, хотя от сердца отлегло, он даже откинулся на спинку стула, спрятав палочку. — Сверхзащита, любой дурак может привести за собой хвост…
— Умолкни, — парировал Малфой. — Я за тебя поручился, — он закатил рукав левой руки, продемонстрировав приятелю серебряный браслет. — Если бы ты оказался аврором или прочей министерской швалью, угрожающей существованию «Виверны», мне бы отрезало кисть. А теперь пораскинь мозгами, какой прок кому-то приводить за собой хвост?
— О, очень просто, — Марлоу сложил руки на столе, словно прилежный ученик. Желание вновь пригубить эль уменьшалось в геометрической прогрессии, судя по всему, сегодня ему понадобится трезвый ум. — Допустим, какая-нибудь «министерская крыса» подсылает своего далекого от магического правопорядка человека. Один из этих пустоголовых, — он небрежно кивнул подбородком в сторону компании бильярдистов, — за него ручается, приводит в «Виверну». Засланный разведывает, а наутро все присутствующие в Азкабане и даже не понадобится прикрывать контору.
— И как это раньше я мог думать, что у тебя вместо мозгов бладжер? — с ухмылкой протянул Малфой, подавшись чуть вперёд. — Да ты чёртов великий комбинатор!.. Но к нашему счастью, подобные самородки как ты рождаются раз в столетие, поэтому расслабь булки, Гризли, о существовании данного места знают пару дюжин людей и только.
Драко достал из пачки сигарету, протянул одну Марлоу, но тот отрицательно мотнул головой и чуть прищурив глаза, проговорил:
— О, это, наверное, был комплимент? Я польщён до глубины души!
Малфой затянулся, откинул голову на спинку дивана, с лёгким прищуром наблюдая за приятелем, выпустил колечко дыма и расплылся в ехидной белозубой улыбке.
— Прилежные мальчики не курят, — наконец заметил он, небрежно пожав плечами. — Но я тебя не виню, вполне достаточно одного идеального меня… А вообще ты не так прост, как кажешься, Марлоу, — продолжил он, прежде чем Кастор успел парировать невероятно «скромному» заявлению. — Шмальнуть Авадой!.. Мерлинова мать, святой Дамблдор наверняка в этот момент подавился пирогом с почками!
— Замолкни уже, — карие глаза колюче смотрели из-под нахмуренных бровей, Кастор с силой сжал скулы, от чего на лице выступили желваки.
Малфой вскинул руки в примирительном жесте, перекатывая сигарету из одного уголка губ в другой. Его ужасно забавляло раздражение Марлоу.
— Ты сказал, что я первый, кто выдержал испытание, — внезапно вспомнил Кастор. — Что это значит?
— Раз от раза ты заставляешь меня усомниться в твоих интеллектуальных способностях, — Драко затянулся поглубже, запрокинул голову к потолку, выдыхая дым кольцами. — Крэбб и Гойл хоть и громилы каких свет не видывал, но трусливы, как мыши. Ты бы мог подумать, что эти внебрачные дети огров боятся кукол? — гоготнул он, взглянув на удивлённого Кастора. — Клянусь Мерлином, — Малфой сделал неопределённый жест в воздухе, — они визжали как раненые гиппогрифы, когда тридцатисантиметровая марионетка со стеклянными глазами и писком «Мама, где ты?» ковыляла к ним сквозь песчаную бурю. И если поначалу храбрец Гойл решился поджечь это пищащее исчадие ада, то когда кукла невредимой вышла из огненной преисподней, с потёкшим воском у глаз, громилы сносили стены хлама на своём пути в поисках спасения.
Кастор молчал с каким-то странным выражением лица. Он пытался сдержать смех. Ведь это было, по меньшей мере, нелепо и дико смеяться над чужими страхами, в особенности, когда сам оказался на их месте и чуть не сыграл в ящик. Особенно когда сам стал жертвой больной фантазии Малфоя. Но смотреть на его холёное, усмехающееся лицо, на широкие театральные движения, дьявольскую ехидную улыбку и задорный блеск серых глазах в этой зависшей тиши — ещё то испытание по контролю над смехом.
Когда тишины слишком много — она превращается в смех. И Кастор рассмеялся. Задорно и весело. Малфой затушил окурок, его губы тронула довольная усмешка, и он раскатисто захохотал следом, сощурив лукавые глаза.
Волшебники недовольно оглянулись в сторону задорно смеющихся подростков, но приятели не замечали их ворчания. В этот момент словно разрушилась невидимая стена недоверия, не позволяющая проскользнуть в их напряженный диалог-дуэль лёгкости.
— Блейз, конечно, не долго возился с моей замечательной пустынной бурей, — продолжил Драко, когда Кастор облегченно откинулся на спинку стула, выстукивая пальцами по столу какой-то ритм. — А уж то, что, распотрошённое тело старшего Забини, которого пожирал пятиногий МакБун(4) — это боггарт, не догадался бы только слепой. Его отец работал в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ним. Жуткая история. Говорят, когда нашли растерзанное тело, его грызло пяток МакБунов, — Малфой печально передёрнул плечами, сожалея скорее всего не о чудовищной потере Блейза, а о том, что боггарт оказался таким легко распознаваемым. — В общем-то, Забини достаточно сильный маг, но в нём не было решительности и… — он сощурил серые глаза, усмехнувшись, — творческого подхода… Ты здорово придумал с головным пузырём, да и вообще сведущ в боевой магии, не поведаешь, откуда такой опыт?..
Однако ответить Кастор не успел. Со второго этажа спускался толстый волшебник с бритой головой и растянутой кожаной куртке-косухе. Бильярдисты вмиг прекратили игру, задорно засвистели, поднимая над головой кии, словно знамёна.
— Вот и малыш Джо, — Малфой нарочито насупился, желая придать себе вид чрезвычайной деловитости и солидности, скрепил руки в замок и положил их на стол. В серых глазах чётко прослеживалась решительность и нахальство. — Помалкивай, говорить буду я.
1) Кастор с латинского переводился как бобр.
2) Беттер — человек, который делает ставки.
3) Фиделиус или заклинание Доверия — особое заклинание, скрывающее местонахождение какого-либо места от всех нежелательных лиц.
4) Волосатый МакБун или Пятиног — чрезвычайно опасный хищник с пятью ногами и подвернутыми внутрь ступнями, который особенно охотно нападает на людей. У МакБуна приземистое тело, покрытое густой рыжевато-коричневой шерстью. Обитает исключительно на острове Дрир у северного побережья Шотландии. Существу присвоена пятая категория опасности (смертельное для волшебников, не поддающееся приручению). По задумке автора Забини старший числился сотрудником в Комитете по обезвреживанию опасных магических существ и погиб при попытке отлова МакБуна.
Хозяин «Виверны» оказался подозрительным и молчаливым типом. Он холодно смерил новичка проницательным взглядом, словно норовил забраться под кожу, и повернулся в сторону Малфоя, чуть приподняв кустистые брови.
— Вам хоть семнадцать-то есть? — наконец пробасил он, прервав монолог Драко, который представил своего приятеля как Гидеона Мёрфи.
— Обижаешь, — коротко улыбнулся шестнадцатилетний Малфой, блеснув хитрющими глазами. — Мы не первый день вроде бы знакомы, да и как бы мы трансгрессировали без разрешения доблестного Министерства?
Пухлое круглое лицо лишь на секунду расплылось в скупой ухмылке. Малыш Джо пробежался секундным взглядом по списку, протянутому робкой Бланш, которая смущённо косилась на Драко, блистая щербатой улыбкой, и скрипучим голосом проговорил:
— Добро пожаловать, Гризли. Я надеюсь, Дракон рассказал тебе о наших правилах? — Кастор на автомате кивнул, переглянувшись с Малфоем. — Принимать участие в дуэлях могут волшебники, достигшие семнадцати лет; никакой ответственности за оторванные конечности и произнесённые тёмные проклятья мы не несём.
Бильярдисты словно по команде гаденько расхохотались, протянув что-то про молокососов и не заросший родничок.
— Тихо, — коротко отрезал Джо, подняв вверх полную руку, прежде чем закипающий от недовольства Малфой успел бросить проклятье, невольно ухватившись за палочку. — Мы уважительно относимся к каждому гостю «Виверны».
Хозяин бара обернулся вполоборота, коснулся бородатым подбородком плеча и прошелся цепким лезвием тёмных глаз по вмиг притихшим волшебникам. Сразу стало понятно — у Джонатана Мастерса был непоколебимый авторитет, его уважали и побаивались. Он вновь обернулся к подросткам и добавил:
— Но не прощаем предательства.
Изучающий взгляд дольше необходимого задержался на Касторе, словно бы проверяя мальчишку на прочность, но тот стойко выдержал атаку, даже не моргнув.
Спустя полминуты компания волшебников направилась на второй этаж, стреляя скептическими взглядами в сторону подростков, точнее — в сторону Кастора. Малыш Джо в это время перечислял имена из списка, дожидаясь воинственного клича-подтверждения каждого «бойца». Это было какое-то своеобразное соревнование на самый устающий победный рёв, в котором не участвовали только надменный Драко, всем своим видом показывая, что сборище этих «животных» ему противно до глубины души, и Кастор. Он до сих пор не мог поверить, что согласился на Гладиаторские — дементор их подери! — бои.
— Не бойся, — пренебрежение на лице Малфоя вмиг сменилось лучезарной улыбкой, стоило последнему «рыцарю» исчезнуть из поля его зрения. Он положил руку на плечо задумчивому Кастору и послал очередную ухмылку краснеющей Бланш. — Сегодня тебя поставят разве что только против меня. Видишь ли, здесь считается, что мастерство мага напрямую зависит от его возраста, — Малфой закатил серые глаза и сморщился, словно его заставили съесть лимон целиком. — Хотя на деле магического резерва у этих пропойных «колдунов», — он пренебрежительно выплюнул последнее слово, сделав жест пальцами, означающий кавычки, — хватит разве что на простенькие защитные чары. От былой роскоши остались только воспоминания и бесконечные разглагольствования о том, что Гладиаторские бои уже не те…
Кастор не смог сдержать ухмылку, хотя прекрасно понимал, что если бы сказанное Малфоем было правдой, то смысл во всём происходящем напрочь бы растерялся. Хотя нет — он упустил один момент: платят ли сейчас за «бои»?
— За это платят? — перебил Кастор увлекшегося собственным монологом Малфоя, направившись за ним следом на второй этаж. — Какой тебе прок со всего этого?
— Платят, — кивнул Драко. — Если так хочешь, можешь делать ставки.
— Предки ограничили карманные расходы? — гоготнул ему в спину Кастор и чуть не влетел во внезапно замершего и напрягшегося Драко.
Он небрежно обернулся, губы тронула ехидная кислая усмешка, серые глаза — наточенное лезвие — сверкнули, и Малфой медленно проговорил, растягивая слова:
— Не-е-т. Я здесь чисто из дани праздному времяпрепровождению… и ещё здесь приятная компания! — добавил он под конец, разворачиваясь.
— Выкладывай начистоту, — Кастор перехватил Малфоя за предплечье, довольно сильно дёрнув на себя. — Твои тайны каждый раз выходят мне боком, — губы Драко лишь дрогнули в нахальной усмешке, на мгновение скривившись от сильной хватки Кастора. — Говори!
Малфой недовольно закатил глаза, резко дёрнул рукой, освобождаясь из хватки Кастора, небрежно пожал плечами и взлохматил шевелюру, мазнув по суровому приятелю стальными глазами.
— Это единственный способ выпустить пар и попрактиковаться в боевой магии. А также получить пару уроков Малыша Джо. Если ты не знал, он обучался в Дурмстранге, а там, к сведению, Тёмную магию изучают наравне со светлой. И да, — он развёл руки в стороны, глубоко вздохнув, — несмотря на общество этих пропитых засранцев, вечно вставляющих палки в колёса, мне здесь нравится. По крайне мере, тебе в лицо говорят всё, что думают, а не расползаются в приветливых подхалимских улыбках, за спиной поливая дерьмом.
Кастору оставалось только пожать плечами. Малфой полон противоречий и, наверное, сам до конца не был уверен, а чего же ему хочется на самом деле…
На втором этаже располагался небольшой зал, где в самом центре соорудили специальную площадку для Гладиаторских сражений, именуемую в быту «рингом». Марлоу огляделся: большинство мужчин вальяжно подпирали стены спинами, некоторые сидели на корточках, а самые «солидные», скрестив руки, оседлали стулья, повернув их спинками вперёд. Тесное помещение, которое, как понял Кастор, в былые времена использовалось под гостевую комнату, было заполнено удушливым сигаретным дымом и отвратительно резким запахом пота. Да, на просторном первом этаже вонь немытых тел не ощущалась так отчётливо, как в этой толкучке.
Кастор подошёл к Малфою, который как и все опирался на стену, подперев её правой ногой, и блаженно выдыхал сигаретный дым к низкому потолку. Он вновь успел вступить в словесную перепалку с очередным мрачным мужиком и, казалось, получил от этой стычки неподдельное удовольствие. По крайней мере, тонкие губы, сложенные в еле заметную довольную улыбку, говорили именно об этом. Когда кто-то включил совершенно обычный маггловский магнитофон, прибавив громкость на максимум, все присутствующие резко оживились, словно предвкушая великую забаву.
«I want it all!»(1)
Малфой выдохнул дым носом, взлохматив свои непривычно тёмные волосы, — заводное начало песни будоражило и его кровь. Обветренные губы сложились в очередную довольную улыбку, словно он действительно получал огромное удовольствие от нахождения в этом удушливом помещении, в окружении пренеприятнейшего общества.
— Малыш Джо — ценитель маггловского рока, — проговорил он, обернувшись к Кастору. — Ещё один приятный бонус «Виверны».
«Adventure seeker on an empty street,
Just an alley creeper, light on his feet.
A young fighter screaming, with no time for doubt,
With the pain and anger can't see a way out…»(2)
В чистокровных семьях всё маггловское было под строжайшим запретом. Это было негласным правилом, не требующим каких-либо объяснения. Дети впитывали его с молоком матери, с младенчества усваивали простую истину: изобретения простецов — мерзость и скверна. Но к огромную разочарованию старшего поколения, одна из лучших школ магии, Хогвартс, принимала — как ни прискорбно! — не только чистокровных волшебников, но и всякое грязнокровое отребье, которое неизменно заражало остальных студентов маггловскими привычками. Этот было неотвратимо.
«I want it all, I want it all, I want it all, and I want it now!»(3)
Кастор не мог удержаться от улыбки, разглядывая взбудораженных волшебников, которые каждый на свой лад подпевали знаменитой группе. Малфой вальяжно посмеивался, но было видно, он сам с трудом придерживался той тонкой грани «аристократии», чтобы в момент не забыть о формальностях и родительских запретах и не окунуться с головой в это полное свободы и независимости общество. Здесь было не важно, кто ты — чистокровный или полукровка, — здесь всем нравился маггловский рок, здесь все были братьями.
«But just give me, huh, what I know is mine,
People do you hear me, just gimme the sign».(4)
Кастор и Драко переглядывались, качая головой в такт словам и ритму, беспечные улыбки сами собой скользили по их лицам, а в глазах блестел особый радостный огонёк, словно всё происходящее было таким естественным и… желанным?!
— Here's to the future for the dreams of youth!(5) — неожиданно выкрикнул Малфой, подняв вверх кулак.
Никто не посмотрел на него косо, не стал шептаться, что мальчишка выкрикивает строчки из маггловских песен (в школе-то точно кто-нибудь из малфоевского окружения уже отправил бы сову с донесением Люциусу). Прокуренные мужики лишь добродушно хмыкнули, скривив губы в ироничной усмешке, мол, сейчас посмотрим, какого твоё ближайшее будущее, малец, — ступай на ринг.
Малфой благодарно кивнул краснеющей Бланш, разносившей на подносе пиво, взял стакан и поднял руку в шутливом немом тосте, с ухмылкой взглянув на своих противников.
— Твоё здоровье, Душитель.
Худощавый тёмноволосый мужчина повторил жест Драко, ухмыльнулся в ответ и продемонстрировал квадратные жёлтые зубы, которые в сочетании со впалыми щеками и острой седоватой бородкой придавали ему схожесть с козлом.
«Душитель коз», — усмехнулся Кастор, пряча свою улыбку в кружке с пивом. Видимо, полпинты эля на голодный желудок сделали своё дело, да ещё и уменьшение крепости напитка только поспособствовало опьянению. Одно хорошо — у него хватило здравомыслия оставить все наблюдения при себе.
В первом Гладиаторском сражении сцепились в жестоком противостоянии Благословлённый Мерлином и Минотавр — мускулистый и физически сильный маг, что мог уложить своего оппонента одной левой, поскольку был крупнее раза в полтора; Благословлённый же не отличался высоким ростом и внушительными габаритами. Однако маленькие крысиные глазки и длинный нос, время от времени подёргивающийся, будто бы хозяин постоянно к чему-то принюхивался, выдавали человека жесткого, хитрого и ловкого.
Перед началом боя Малыш Джо напомнил всем присутствующим о главных правилах: не использовать непростительные и взрывные проклятья, а также постараться не укокошить друг друга.
Победу в сражениях одерживал тот, кто обезоруживал противника.
После хлопка Джонатана начался бой. Лёгкое дурманящее опьянение Кастора испарилось в мановение ока, а рассеянная улыбка, от которой уже начинали болеть щёки, лопнула, словно перетянутая струна. Минотавр начал наступление первым: он словно дробью запускал в противника различные режущие заклинания, которые Благословлённый отражал лёгким движением палочки, порхал по рингу, как балетный танцор, и лишь изредка веселил публику заклинаниями-подножками, которыми пытался запутать и вымотать противника.
Малфой оказался не прав. «Пропойные клоуны» мало того, что пользовались не только защитными чарами, да и колдовали к тому же невербально! Кастору невербально удавались лишь бытовые чары, а в бою каждый его ход и выпад был на ладони противника.
Он опасливо обернулся в сторону Малфоя, который внимательно наблюдал за тактикой ловкого «крыса», чуть сощурив глаза. Почувствовав на себе недоуменный взгляд Кастора, Драко похлопал его по плечу, с ухмылкой по-отечески сообщив, что он его «не больно нагнёт».
Пять минут боя показались Кастору вечностью. Пару раз Минотавру удалось полоснуть проклятьем по противнику, но в конечном итоге тактика Благословлённого возымела успех — хлёсткая палочка здоровяка оказалась точно в жилистой руке победителя, ознаменовав конец сражения.
Марлоу ожидал, что утомившийся от искусных хореографических плясок оппонента Минотавр как минимум уничтожит того заточенным взглядом, но мужик лишь коротко фыркнул, принимая поражение, и протянул руку для традиционного рукопожатия.
Малфой коротко похлопал в ладоши, еле заметно кивнув победителю в качестве поздравления, и обернулся к приятелю.
— Запомнил урок?
Кастор отвёл оценивающий взгляд от первого победителя и посмотрел на Драко, в глазах которого читалось: «Я тебя первый раз вижу». Марлоу все ещё помнил недавнюю насмешку приятеля, но в конечном итоге все же сделал неопределенный жест в воздухе, мол, просвети меня, всезнающий.
— Хороший дуэлянт побеждает не силой, а хитростью, умением и нестандартным мышлением.
Кастор закатил глаза, покачав головой: эта прописная истина была ему известна давным-давно. Не зря же он студент Слизерина.
— Ну-ну, — снисходительно усмехнулся Малфой, сквозь сощуренные глаза наблюдая за приятелем. — Не забудь эту прописную истину через пару минут, когда наступит наш бой.
— Уже? — всякая ирония вмиг испарилась с лица Кастора. Он планировал по крайней мере получить ещё парочку наглядных «уроков», да и вообще рассчитывал, что сегодня его обойдет эта учесть, ведь он совсем не владел невербальными чарами.
— Ага, сейчас организую, — самодовольно усмехнулся Драко, в последний раз взглянув на побледневшее лицо встревоженного Кастора, и направился куда-то в разгорячённую толпу, пересчитывающую выигрыш со ставки на Благословлённого.
— Эй, Никостран! — выкрикнул он, заметив свою цель.
— Моё имя Никостратос, — скривился курчавый юноша немногим старше самого Малфоя, недовольно сощурив тёмные глаза, — запомни уже, Дракошка.
— Сочувствую, — как можно серьёзнее произнес Драко, однако улыбка неуловимой тенью скользнула на его губах. — Будь добр, уступи нам с приятелем следующий бой, а то время позднее, его матушка ругать будет.
Малфой говорил нарочито громко, специально, чтобы услышал Кастор, но тот проигнорировал очередной выпад, всем своим невозмутимым видом противореча его словам.
Никостратос скользнул по Марлоу секундным оценивающим взглядом и вновь вернулся к Малфою.
— Я ставлю на тебя, Дракон, не разочаруй.
— Естес-с-твенно! — протянул Драко, склонив голову в шутливом поклоне. — Я не собираюсь поддаваться Гидеону, — он хитро подмигнул «Гидеону», и Кастор впервые вспомнил, что его представили именно так.
«Гидеон "Гризли" Мёрфи», — закатил глаза Кастор, послушно направляясь в сторону распорядителя Джо следом за Малфоем. Вполне себе сносный псевдоним; главное только чтобы отец не прознал, что он именовал себя маггловской фамилией.
1) Строчка из песни с одноимённым названием британской рок-группы Queen (1986 г).
2) Автор не настаивает на точности художественного перевода, но для понимания героев просит принять этот текст:
«Искатель приключений на пустой улице,
Бесшумно крадущийся по темным аллеям.
Крик молодого бойца, нет времени на сомнения,
Трудно найти выход, когда глаза застилают боль и злость…»
3) Я хочу всё (дайте мне всё), я хочу всё, я хочу всё, хочу всё и сейчас!
4) «Просто отдайте то, что мне принадлежит!
Люди, вы слышите меня? Тогда подайте знак!»
5) Да здравствует будущее, в котором сбываются мечты молодых!
Кастор и Драко поднялись на ринг под одобрительное улюлюканье толпы. Пока последние желающие делали свои ставки, Марлоу бегло осматривал поле сражения, задерживая свой взгляд на палочке Малфоя, которую тот непринуждённо удерживал в руке, словно сигаретный мундштук. Но он точно знал — небрежность показная, в своей голове Драко уже просчитал битву на несколько ходов вперед, в то время как сам Кастор жутко паниковал, не в состоянии вспомнить никаких годных заклятий кроме «Экспеллиармуса».
Взгляд Малфоя остановился на Касторе, губы дрогнули в улыбке, будто через секунду заиграет его самая любимая песня, а он пустится в пляс. Взгляд победителя — в упор, не моргая, он явно чувствовал волнение Марлоу и забавлялся.
Кастор дал себе простую установку — обороняться до последнего и не позволить Малфою одержать быструю победу. Он лишь сильнее сжал палочку в руке, чувствуя, что ладони вспотели, сердце гулко колотится, а в животе словно органы сместились, и паника грызёт их изнутри. А Джо точно специально тянул, разведя руки в стороны.
Томительные секунды.
Весь его настрой испарился в одно мгновение, стоило начаться бою. Он не успел ничего сообразить, как Малфой резанул палочкой — и перед ним, как пружина сложилась в кольца чёрная змея.
Картинки в голове сменяли одна другую, не желая останавливаться: ухмылка соперника, шипящая и готовящаяся к броску кобра, улюлюканье толпы, ожидавшей экшена, а не замершего мальчишки, проглотившего язык… Или это очередная насмешка Малфоя или он давал ему форы, чтобы прийти в себя и включиться в бой.
Кастору понадобилось ещё пару мгновений, прежде чем змея, словно выпущенная торпеда, рванула к нему, раскрывая пасть. Взмах палочки, контр проклятье — и кобры как не бывало.
Танец продолжился.
Ещё через полминуты Марлоу понял — Драко сражается с ним вполсилы, позволяя войти в кураж, отбросить сомнения и сконцентрироваться. Да, бешеное сердцебиение улеглось, монстр в животе оставил органы в покое. «Разогрев» пошёл на пользу, Кастор поверил в свои силы и уже более уверенно отражал заклятья, иногда предпринимая попытки атаковать Малфоя.
Кастор знал, что его действия на виду — он не владел невербальными чарами, но это не мешало ему в бою. В голове подсознательно всплывали разнообразные чудаческие чары, коими веселят друг друга младшекурсники: связал шнурки Малфоя между собой, создал стайку разъярённых птичек, которые обгадили чёрную водолазку. Толпа хохотала, как припадочная, даже на губах Малфоя мелькала улыбка, лишь в глазах блестел азартный огонёк, говоривший сам за себя: «Ну ты получишь, Бобёр!»
Спустя две минуты клоунского представления, Кастор понял, что Драко надоело играть в детские игры. Обветренные губы прошептали какое-то заклятье, но Марлоу среагировал быстрее. Секунда — и вместо руки палочку сжимает крабья клешня, а волшебники помирают со смеху.
Трансфигурация всегда была его сильной стороной, и если бы не сегодняшний экспромт, он никогда бы не подумал, что эта часть магии когда-нибудь пригодится ему в бою.
Губы Малфоя расплылись в усмешке, прошептав «Фините», ловкая рука разрезала воздух, выпустив из палочки проклятье. Кастору удалось отразить его обратно, но оно рассеялось, едва лишь коснувшись щитовых чар Драко. Вспышки сыпались с обеих сторон, Кастору с трудом удавалось сдерживать чары Малфоя, его собственные заклинания предсказуемо не достигали цели. Драко поставил довольно мощный щит, умудряясь посылать проклятья и поддерживать сложные защитные чары. А вот его собственный щит долго не выдерживал заклятий противника, в большинстве случаев спасала физическая подготовка и ловкость. Кастор словно кошка уворачивался от лучей, еле успевая отражать следующее проклятье.
Но бесконечно «танцы» продолжаться не могли. Стоило Марлоу зазеваться — и вот он подвешен за ногу вниз головой, яростно дёргаясь в воздухе, не желая сдаваться. Ещё секунда — и он обезоружен, а повсюду раздаются бурные аплодисменты и поздравления победителю.
Кастор не чувствовал обиды и досады, в конечном итоге он знал, что проиграет свой первый бой, это было очевидно. Малфой встретил его дружелюбной улыбкой, в серых глазах не капли обиды за испорченную птичьими минами водолазку. Он протянул руку, и Марлоу не раздумывая пожал, расплывшись в неподдельной улыбке.
Это не было данью традиции, это была дань дружбе.
* * *
Алкоголь уже не обжигал горло, а приятно пощипывал. Услужливая Бланш сварила для него горячий глинтвейн, и концентрированная летняя истома медленно растекалась по всему телу. Густой и пряный аромат специй манил к Кастору заинтересованных волшебников, они столпились рядом, словно летящие к огню мотыльки, жадно вдыхая терпкий запах. Уже через пару минут розовощёкая официантка получила с полдюжины непривычных для «Виверны» заказов.
Кастор улыбался, изредка наблюдая за сражениями. Совсем недавно он планировал следить за каждым боем, учиться на ошибках других и запоминать сложные заклинания. Но когда в его руке оказался горячий напиток, принёсший за собой буйную смесь рождественских воспоминаний, он понял, что сегодня он хочет отдыхать.
Тёмноволосая шевелюра Малфоя мелькала где-то у края ринга, он сказал, что они не покинут «Виверну», пока он «не скрестит палочки» с Душителем. Кастор лишь покорно пожал плечами, бросил рядовой вопрос: «Почему именно он?», но Малфой не ответил, лишь скривил тонкие губы в усмешке, показавшейся жутковатой. Кастор опустил взгляд в чашку с напитком, разыскивая ответ на свой вопрос на её дне, ведь одному дементору известно, чем «Душитель коз» так насолил Драко.
Пару раз он натыкался блуждающим взглядом на худощавую фигуру Душителя. Болезненно-худой, остроплечий — обтянутый кожей скелет в хлопчатой мешковатой рубашке, словно снятой с чужого плеча. Тёмные живые глаза с россыпью морщин в уголках выдавали истинный возраст волшебника, хотя на первый взгляд тот не выглядел старше сорока.
Кастор научился распознавать его отрывистый, лающий смех. Он звучал жёстко и грубо, будто пронзая каждого острым ножом в спину. В этот момент губы сами собой тянулись к стакану, словно очередная горячая доза поможет избавиться от липкого чувства необъяснимой тревоги. Но Малфой был бы не Малфоем, если бы выбрал этим вечером другого противника.
Приход Малыша Джо в одно мгновение избавил Кастора от суетных мыслей, ему пришлось отвлечься от козлиного лица волшебника. Хозяин «Виверны» похвалил нового «брата» Гидеона, а губы Кастора сами собой сложились в улыбку, которую он поспешил утопить в кружке с глинтвейном. Джо по-отечески похлопал его по плечу, проговорив что-то про ловкость и находчивость.
— С какого хоть факультета такие самородки? — двусмысленно улыбнулся Джо, от чего его и без того маленькие глаза стали щёлочками, потонув в кустистых бровях. — Только не говори, что с Гриффиндора, в жизни не поверю, что ты один из этих благородных тугодумов.
Вообще Кастор и не планировал говорить, что он учится в Хогвартсе, хоть этот факт и был очевидным, но воспоминания о тупоголовом рыжем Уизли, заботливо прикладывающем край грязной мантии к ране девчонки Белл… После такого он бы в жизни не назвал себя Гриффиндорцем. Даже под страхом смерти.
— Я вообще-то из Шармбатона, — максимально серьёзно ответил Марлоу, небрежно пожав плечами. У него даже получилось не рассмеяться. — Гриффиндор? В первый раз о нём слышу.
Джо с секунду лукаво сверкал тёмными глазами, а уже через мгновение затрясся всем телом от громогласно хохота, присущего скандинавским викингам.
— Ну, хорошо, француз, — проговорил он, вдоволь нахохотавшись, хотя широченная улыбка всё ещё тонула в пышной бороде, — старик Джо больше не будет докучать тебе!
Он направился к рингу, переваливаясь с ноги на ногу, ведь настала очередь боя Малфоя и Душителя.
Кастор утомлённо потянулся, разминая тело, в пару глотков осушил кружку, с удовлетворением чувствуя, как остатки тепла согревают горло, послал мимолетную улыбку краснеющей Бланш, собиравшей пустую посуду, и перевёл уставший взгляд на свои руки, в мгновение забыв на которой из них носит часы. На правой.
«Первый час ночи, — Кастор потёр переносицу, обречённо выдохнув, — а завтра первым уроком МакГонагалл!.. Вряд ли старая кошка примет оправдание из разряда: мы с Малфоем пол ночи пили горячительные и участвовали в Гладиаторских боях, но вы не переживайте, профессор, я блестяще усвоил урок по трансфигурации конечностей и согласен на «Выше ожидаемого» на грядущем СОВ».
Кастор утомлённо усмехнулся, взлохматил волосы и обернулся в сторону ринга, где вовсю разгорался бой, ради которого ему пришлось скорректировать свой распорядок дня. Вспышки и короткие свистящие выдохи — ни один из дуэлянтов не оставлял и единого шанса сопернику просчитать свои действия даже на полшага вперёд.
Марлоу с трудом пробрался ближе; восторженная толпа с замиранием следила за дуэлью юного волшебника и искусного мага. На лбу Душителя выступил пот, челюсть подрагивала от напряжения, а левая рука с зажатой палочкой хлестала так, будто пыталась ввинтить нахального мальчишку в стену. Но всё это было мелочью в сравнении с жутко-горящими в самой настоящей ненависти глазами. Будь этот взгляд хоть немного материальнее, Малфой давно бы сыграл в ящик.
Но когда Душитель в очередной раз быстро одёрнул мешающий рукав рубашки, Кастор заметил на внутренней стороне его предплечья чёрную метку. Пазл сложился. Исхудавший вид, полный ненависти взгляд, лающий смех чахоточного — волшебник провёл достаточно времени в Азкабане, чтобы возненавидеть всех и каждого. А сейчас он в буквальном смысле с трудом сдерживался, чтобы не пустить в Драко Авадой — волчий взгляд экс-Пожирателя говорил сам за себя.
Только сейчас Кастор вспомнил, что именно с ним сцепился Драко, стоило приятелям переступить порог «Белой Виверны». С него всё началось, и им всё заканчивается. Вот только вряд ли Душитель спустит на тормозах малфоевскую дерзость.
А Малфой тем временем кружился, словно превосходный танцор, в точности повторяя тактику Благословлённого. Плавные движение — пируэты в виде вращательного движения вокруг своей оси выглядели впечатляюще. Ему не хватало только мантии, полы которой бы эффектно похлопывали, развеваясь при каждом повороте и создавая впечатление, будто бы он парит в нескольких дюймах над полом.
На его губах играла улыбка, такая, какую невозможно ни понять, ни описать. Её нужно видеть. С одной стороны она была неуловимой, словно улыбка Джоконды, а порой становилась насквозь пропитанной беспредельным цинизмом и трупным ядом. Так не способен улыбаться никто. Марлоу видел подобное лишь однажды, во время прошлого матча, когда Ургхарт попытался образумить Малфоя, запрокинувшего в себя бутылку с огневиски. Тогда распознать её он не смог, но увидев вновь, понял, что за этой странной улыбкой, существующей отдельно от всего остального лица, сокрыто что-то свербящее и тёмное.
Нахальство Драко било через край. Он не использовал режущих заклинаний, которыми буквально сыпал в разные стороны Душитель. Силы его щита хватало для того, чтобы любое проклятье рассеивалось, не причинив ни капли урона. Кастор дивился, откуда у обычного шестикурсника столько умения, силы и магического резерва, чтобы создать и поддерживать такие мощные защитные чары.
В свою очередь Малфой посылал в противника довольно лёгкие заклинания, никаким образом не относящиеся к боевой магии: то пытался пометить его рубашку красным крестом, то заколдовать изматывающей щекоткой, то послать подножку. Один тот факт, что какой-то мальчишка сражается со взрослым магом шуточными заклятьями одиннадцатилетних школьников, вызывал у толпы бурю смешков и сильно бил по мужскому самолюбию, хотя ни одно «проклятье» не достигло цели. Но этой наглости хватило, чтобы Малфой сам себе подписал смертельный приговор. Кастор нутром чувствовал, что выходки Драко принесут им обоим (что самое удручающее) огромные неприятности.
Представление могло бы продолжаться ещё долго, благо собравшихся веселило разворачивающееся зрелище, но неожиданно Малфой переменился в лице, словно у него внезапно свело мышцу. Серые глаза в беспокойстве осмотрели вытянутую руку с палочкой, будто последняя начала его подводить, но уже через секунду она уверенно полыхнула жёлтой вспышкой в сторону противника.
Песчаный смерч закрутился вокруг Душителя, всё плотнее и плотнее закутывая его в бесконечный водоворот тёмно-бежевой бури, застилающей глаза, удушающей. Толпа отступила на пару шагов, с беспокойством переводя взгляд с организатора на Малфоя. Никто не знал, что за проклятье использовал мальчишка, но без команды Джо никто не решался прекратить мучения Душителя.
Одна за другой яркие вспышки ненадолго разрезали налетевший смерч, но обычная «Финита», которую выкрикивал вслух Душитель, не в состоянии сконцентрироваться на невербальных чарах, не действовала. И тогда он попытался «взорвать» песчаную бурю, забывая о том, что подобные проклятья разнесут «Виверну» до основания.
— Экспеллиармус! — коротко проговорил Малфой — и палочка противника отскочила к его ногам, не позволив Душителю разнести здание. Режущее движение палочкой, невербальное контрзаклятье — и стена песка потоком воды разлилась по рингу, моментально тая, словно первый снег.
Яростные глаза Душителя смотрели сквозь Малфоя, словно копошась где-то внутри его органов и выворачивая каждый наизнанку. Лицо было желтоватым, губы превратились в тонкую линию, а белки глаз отдавали лиловым цветом, будто в них лопнули все сосуды сразу. Создавалось впечатление, что это загнанный зверь, и стоит кому-то подать голос или на дюйм сдвинуться с места — он бросится убивать.
— Да, Дракон, сегодня ты заставил нас понервничать за грешную душу старины Редмана, — гоготнул Джо, шутливо грозя Малфою пальцем и заливисто посмеиваясь, словно действительно всё случившееся его забавляло до глубины души. Однако Кастор видел, как обеспокоенно стреляли его глаза в сторону посеревшего Душителя.
Толпа поддержала хозяина неуверенным смехом и свистом, желая наполнить эту оглушительную, давящую тишину хоть какими-то звуками. Хотя радость была наигранна, все поставили на Душителя и прогорели. Малфой сорвал небывалый куш.
— Замечательный бой! — закончил Джо и жестом показал дуэлянтам, что они могут спускаться с ринга.
Однако лицо Малфоя разрезала кривая, нежная улыбка, стальное лезвие серых глаз мазнуло по противнику, и в следующую секунду он протянул руку, твёрдой походкой направляясь к нему, словно не воспримет эту победу без традиционного рукопожатия.
По лицу Малыша Джо Кастор понял, что тот всеми силами пытался избежать этой прописной формальности, понимая, что позорное поражение и без того подорвало психическую стабильность Душителя.
А Малфой блистал улыбкой невинности, словно закручивая шурупы прямо в лоб своему противнику, и настойчиво протягивал руку. Челюсть Душителя напряглась, на скулах заиграли желваки, но он протянул руку в ответ. Толпа вновь заглушила тишину шепотком, перерастающим в недовольное сетование о сгоревших ставках, и вялыми аплодисментами радости этому показному дружелюбию.
А Малфой приблизился к противнику и что-то тихо прошептал на ухо, через мгновение самодовольно отступив назад с видом коронованного победителя.
— Ах ты сукин сын! — проревел Душитель.
Сверкая красными глазами и скалясь, словно голодный зверь, он набросился на Драко, пытаясь вцепиться желтоватыми ногтями в горло. Но здесь юность и ловкость победила, Малфой увернулся, высокомерно закатывая рукава, словно этого итога он дожидался уже очень давно.
Кастор дивился тому, насколько легко люди поддаются стадному чувству. Ведь все собравшиеся, на минуточку, волшебники, однако эффект копирования на подсознательном уровне отключил логику, и все как один бросились разнимать сцепившихся обычным маггловским методом. Вот только накопившееся напряжение вперемешку с давящим чувством проигрыша сделали своё дело, и ни с того ни с его завязалась всеобщая потасовка, набравшая за считанные секунды колоссальные обороты.
Драка в понимании Марлоу была последним делом. Продуктивно разрешить конфликт можно при помощи слов, ведь на то все собравшиеся и люди, а не животные… Но когда прилетает удар в ухо, и ты на пару мгновений выпадаешь из реальности, пытаясь осмыслить, а что, собственно, тут происходит, накатывает такая неописуемая ярость, разжигаемая немалой дозой выпитого спиртного, что за одно мгновение из адекватного юноши ты превращаешься в орудие убийства. Словно все тренировки свелись к одному дню — к Судному дню в пабе «Белая Виверна».
В пару шагов он достиг ринга, при этом умудрившись раскидать в разные стороны ошалевших волшебников, словно Санта Клаус раздавая направо и налево свои коронные хуки. Схватил Душителя за шиворот, впечатал кулак в живот, выбивая остатки воздуха, и оставил отдыхать на полу, позволив свернуться в позу эмбриона.
— Беру свои слова назад, — усмехнулся поваленный на пол Малфой, сдувая с вспотевшего лба липкие пряди и принимая протянутую приятелем руку, — ты самый настоящий гризли, мать твою… А я опять у тебя в должниках за свою спасенную шкуру, — он вытер кровь с губы и как-то невесело гоготнул: — Валим отсюда, пока целы.
— Впервые записавшись на Гладиаторские бои, я считал себя невероятно крутым магом, — начал Драко, когда запыхавшиеся приятели вывалились из Исчезательного шкафа, с идиотскими улыбками посмеиваясь над всем произошедшим. — Магом, способным раздавить любого, кто попытается противостоять мне. Хотя все мои знания сводились к хрестоматийным «Остолбеней» и «Петрификус Тоталус», но самомнение, знаешь ли…
Они утомлённо направлялись к выходу из Выручай-комнаты, подсвечивая себе путь палочками. Малфой ненадолго замолчал, невидящим взглядом смотря себе под ноги, словно бы в поиске истины на многовековой мраморной плитке.
— Я узнал у местной шушеры, что Душитель — один из лучших дуэлянтов, — наконец продолжил он, усмехнувшись собственным мыслям, — и посчитал, что для первого раза сойдет и этот козлобородый.
Кастор весело прыснул в кулак, а Драко толкнул его плечом, рассмеявшись. Однако в его глазах не было смеха, только застывшая мраморная боль, отдающая холодом.
— Мерлинова мать, мне стыдно вспоминать о том фиаско! — Малфой вновь отвернулся, фальшиво рассмеялся и сделал неопределенный жест в воздухе, потянувшись за сигаретной пачкой. — Я продержался ровно двадцать секунд, — он чиркнул зажигалкой, закурил, жадно втягивая в себя терпкий табачный дым. — А потом меня самого парализовали нетленным «Петрификусом».
Воздух наполнился сизыми струйками, Драко медленно выпускал их изо рта, наблюдая за тем, как они растворяются, поднимаясь к потолку.
— Спесь сбили, — продолжил он, пожав плечами, — я благодарен… Но то, что произошло после, внесло некие коррективы в мои планы.
Он вновь замолчал, с наслаждением втягивая дурманящий дым и выпуская его кольцами к потолку. Периодически на его губах появлялась та самая таинственная, нежная ухмылка с примесью яростной ненависти. Но Кастор не смел его торопить.
— Дуэлянтам следует пожать руку после боя, помнишь? — Малфой словно очнулся от медитации, когда скурил сигарету почти до конца, и та чуть не обожгла его губы. Он кинул окурок на пол, придавил ботинком и вперил свой взгляд в лицо Кастора, мол, смотри, вот он я, как открытая книга перед тобой!
— О, его гаденькую, грязненькую улыбку я не забуду никогда, — в серых глазах полыхнул недобрый огонек, а губы разрезала дьявольская ухмылка: — Он похлопал меня по плечу, энергично тряся руку, как будто желал, чтобы пот его ладони намертво впитался в мою, и не моргая смотрел в глаза. А потом подался вперёд, якобы сказать пару советов, и стальным голосом проговорил мне в самое ухо: «В следующий раз, когда попытаешься вызвать меня на бой, знай, что когда я размажу тебя по стенке, ты отсосешь у меня».
Малфой замолчал. Ухмылка исчезла, словно бы он вновь вернулся в тот момент, а рука непроизвольно потянулась за сигаретой.
— Что самое мерзкое, моё запястье окольцевал незримый браслет, — он опять закурил, невидящим взглядом глядя куда-то сквозь стену хлама. — Это была какая-то разновидность Непреложного обета. Что-то тёмное, для чего моего согласия не было нужно. Никакой информации о подобном даже в запретной секции нет.
— Зачем же сегодня ты согласился на бой с ним? — малфоевское напряжение будто передавалось воздушно-капельным путем. Оно засело где-то глубоко внутри Кастора, вызывая мерзкое чувство незащищённости.
— Я сам вызвал его на бой, — коротко ответил Драко, взглянув на Марлоу. Вновь на губах заиграла самодовольная ухмылка. — Вызвал, чтобы вернуть назад эти слова. К сожалению, создать подобный «обет» не вышло, зато мой собственный «долг», — он довольно повертел рукой в воздухе, словно предлагая приятелю посмотреть на что-то забавное, — испарился, стоило его палочке выпрыгнуть на мой зов.
— Но как ты сумел создать такой щит? — поинтересовался Кастор, наблюдая за тем наслаждением, с коим Малфой затягивается, выдыхая дым через нос.
Вновь эта самодовольная усмешка. Зажав сигарету в уголке рта, он опустил прищуренные от дыма глаза на свою правую руку и снял с мизинца перстень, который до этого был невидимым.
— Знаешь, что это? — спросил Малфой, покручивая его между пальцами и рассматривая со всех сторон, будто бы впервые заметил.
Кастор усмехнулся, ответ на этот вопрос был очевидным и предсказуемым:
— Артефакт.
— И всё? — возмутился Малфой.
Он рассчитывал, что приятель как минимум придёт в восторг и благоговейный трепет. Но нет. Кастор словно не догадывался, что за вещицу держит своих руках Малфой.
— Это мощнейший защитный артефакт. Лимб Атлантов, — Драко удивлённо поднял брови и тут же рассмеялся: — Пещерный ты тип.
Кастор в ответ выбросил вперед свой кулак, Малфой отшатнулся, но рука Марлоу резко замерла в воздухе в нескольких дюймах от его лица. Сигаретный пепел медленно посыпался на пол.
— Мы, пещерные, народ темпераментный, — проговорил Кастор, попытавшись скопировать нахальную улыбку приятеля. — Поаккуратнее, Малфой.
Драко рассмеялся, затушил сигарету о стену из хлама и передал перстень Кастору.
— Капля крови активирует его, и на полминуты владельца окружает мощнейший щит, способный отражать любые проклятья.
— А почему камень треснул? — спросил Кастор, внимательным взглядом окинув чёрный камень.
— Он ещё и почернел, — невесело улыбнулся Малфой. — Камень был алым. Я использовал его намного дольше положенного времени, постоянно окропляя кровью, — он показал большой палец правой руки, где в самом центре отчётливо виднелось место прокола, окружённое небольшим синяком. — По прошествии тридцати секунд у меня постепенно стал покалывать палец, все это было терпимо, но под конец меня точно током прошибло, перстень словно уменьшался в размере, нагреваясь под сотню градусов.
— И только тогда ты решил снять его? — возмутился Кастор, рассматривая единственный в своем роде артефакт и оценивая нанесенный ему урон.
— Нет необходимости снимать, достаточно повернуть перстень камнем вниз.
На некоторое время повисла тишина, если она, конечно, может быть таковой в замкнутом пространстве, где каждый предмет жил своей ночной жизнью: где-то шуршали проказливые пикси, где-то копошился нюхлер, пряча в свою «сумку» очередную блестящую безделушку или же кем-то оставленные драгоценности. Ну и постоянный еле уловимый шелест робко парящих в паре ярдов над землей крылатых рогаток и кусачих тарелок задавал свой неповторимый ритм жизни этим горам сокровенного сора.
— Откуда он у тебя? — немного погодя, продолжил расспрос Кастор, поднеся луч волшебной палочки ближе к перстню, чтобы рассмотреть необычную гравировку.
— Стащил у отца, — коротко ответил Малфой.
Марлоу взглянул на него. На лице не дрогнул ни один мускул, вряд ли он считал, что поступил неправильно, выкрав бесценный артефакт у собственного отца. Кастор вновь опустил взгляд на перстень, с сожалением поглаживая камень подушечкой пальца, как будто этими действиями мог вернуть его в первоначальный вид.
Малфой хмурился, наблюдая за манипуляциями приятеля, на скулах играли желваки, будто он ужасно злился. Внезапно Драко сорвался с места, вырвал артефакт из рук Кастора и зашвырнул куда-то вглубь всеми забытого царства.
— Хватит тискать его, словно девку, Марлоу, — коротко проговорил Малфой. — Он уничтожен, и уже ничто невозможно поменять, — с горечью, словно эта фраза имела скрытый, понятный ему одному смысл.
Он направился дальше, вынул очередную сигарету, в который раз пытаясь зажечь слабый огонек зажигалки, но она почему-то перестала работать. Недовольно выругался, швырнул её следом за испорченным артефактом и прикурил от волшебной палочки. Затянулся, выдохнул табачный дым и коротко бросил Кастору:
— Поторопись, я вымотался как загнанный гиппогриф.
* * *
Настойчивый стук в дверь отдавался в тяжёлой голове тупой и гулкой болью. Кастор зарылся головой в подушку и мучительно застонал. В голове крутилась единственная назойливая мысль: «Катитесь все к чёрту и дайте поспать!»
Но незваный гость мог бы с лёгкостью посоревноваться с ним в упрямстве, именно поэтому в дверь уже не стучали, а долбились со всей силой и упорством.
Кастор с трудом заставил себя подняться и еле передвигая ногами добраться до двери. Странное дело, он выпил не так много, чтобы на утро умирать от похмелья. Лёг спать в трезвом уме, детально помня все мелочи прошедшего вечера (иное дело, что сейчас всё случившееся казалось ему невозможным… но это уже другая история).
Открыв дверь, он оглядел гостя полуприкрытыми сонными глазами, нахмурил лоб, но всё же сделал неопределённый жест рукой, предлагая войти.
— Что случилось? — Офелия всегда отличалась очень живой мимикой. Её лицо успевало передать гораздо больше смысла, чем всевозможные слова. И сейчас оно отражало кучу эмоций, начиная от дикого страха, в приступе которого она колотила ладонями по двери брата, заканчивая гневным возмущением при виде его полуголого тела. — Ты пропустил занятие МакГонагалл! Снейп в ярости!
— Пропустил? — машинально повторил Кастор, рефлекторно взглянув на наручные часы, которые, к слову, отсутствовали. Следовательно, он был вполне вменяем ночью, раз у него хватило рассудка снять их с запястья. С чего же такая адская головная боль?
— Во имя Мерлина, Кастор, ты совсем бледный!
И вновь мимика передала больше смысла. Офелия уже успела поставить ему неутешительный диагноз, послать сову отцу и выбить лучшую койку в Больничном крыле.
— Проснулся с головной болью, — начал он свой убедительный рассказ, попутно одеваясь в школьную форму, — решил ещё немного полежать и уснул…
— Нужно было сразу идти в Больничное крыло! — перебила Офелия, глубоко вздохнув и покачав головой. — Ты же знаешь, Снейп терпеть не может, когда его студенты прогуливают уроки. Нужно было сразу идти к Помфри!
— Ты это уже говорила, — с видом вселенской усталости протянул Кастор.
Он в который раз пытался продеть в петлю верхнюю пуговицу, даже немного согнулся и вытянул подбородок, но пальцы словно не слушались его. Кастор фыркнул и бросил эту затею.
Офелия со своей фирменной многозначительной улыбкой подошла к брату и избавила его от очередной пытки под названием «галстук», завязав его самостоятельно.
— Он просил передать, чтобы ты зашёл к нему перед следующим занятием, — уже в коридоре добавила Офелия, взяла брата под локоть, стараясь быстро перебирать точёными ножками, чтобы успевать за его энергичными шагами.
— Могла бы и не говорить, — фыркнул Кастор, открывая перед сестрой дверь слизеринской гостиной, — это же само собой разумеющееся…
Они распрощались у выхода из подземелий. Офелия предлагала дождаться его возвращения и отвести в Больничное крыло, но Кастор уверил сестру, что ему уже гораздо лучше. Тем более следующим занятием Травология, а он так «обожает» Зубастую герань.
У кабинета Снейпа он замер на несколько мгновений, чтобы освежить знания в окклюменции. Практики не было уже давно, поэтому Кастор сомневался в своих возможностях. Быть может, сегодня профессор обойдётся без своей коронной легилименции? Ведь это был первый раз, когда он вызывал Марлоу «на ковёр».
«Прилежный мальчик!» — передразнил необычно тонкий малфоевский голосок в голове.
Короткий стук, скупое «Войдите» — и вот Кастор стоит в таинственной снейповской обители, стараясь зацепиться взглядом за что-нибудь жутко интересное, ведь раз за разом глаза норовили остановиться на холодных, чёрных «туннелях» декана, словно они были обложкой запрещённой книги, которую нужно обязательно прочитать.
— Мистер Марлоу, — голосом профессора можно было заморозить Темзу. Кастор мазнул по нему взглядом, поправил сползающую лямку ученической сумки и скрестил руки перед собой. — Вы отсутствовали на уроке трансфигурации.
— Да, сэр, — кивнул он, пытаясь сосредоточиться на мыслях и подавить все чувства и воспоминания о вчерашнем дне, прямо взглянув Снейпу в глаза. — Я проснулся с ужасной головной болью и подумал, что если ещё немного посплю, она прекратится.
Снейп выпрямился в кресле, чёрные глаза блеснули, быстро оглядев студента с ног до головы, после чего он медленно заговорил:
— В Хогвартсе существует специально созданное место — Больничное крыло. Мадам Помфри исцеляет подобные недуги за считанные минуты. Так почему вы остались в своей комнате?
Кастор почувствовал холод в области лба и висков — профессор ему не поверил и решил докопаться до правды беспроигрышным методом. Странно, а он считал, что был на хорошем счету у своего декана, и тот простит ему первый в жизни прогул.
— Не подумал, — проговорил Кастор.
Что-то постороннее коснулось его разума, словно кто-то закинул невидимый крючок. Кастор вытолкнул в сторону «крючка» свои утренние воспоминания о раскалывающейся голове, ведь это было самой настоящей правдой.
— Не подумали, — еле слышно повторил Снейп, обрывая зрительный контакт. — Что с вашими руками, мистер Марлоу?
— Упал, — ответил Кастор, с удрученностью разглядывая разбитые костяшки. Как опрометчиво явиться в кабинет дотошного декана и не залечить все раны!
— А разбитая губа? — продолжил наступать Снейп, чуть подавшись вперёд.
«Вот жук, — Кастор нарочно разглядывал внезапно приглянувшуюся склянку, машинально дотронувшись до раны. — Офелия не придала этому и капли внимания, а он, гляди-ка, с трёх ярдов подметил…»
— Что же вы молчите? — спокойно продолжил Снейп, постукивая тонкими пальцами по столу. — Предположу, что вы не вписались в дверной проём?
Кастор усмехнулся. На почве обезвоживания у него возникла идиотская затея, поэтому он вновь взглянул в глаза Снейпа, проговорив:
— Вы следили за мной, профессор?
На этот раз Марлоу вытолкнул навстречу «крючку» другое воспоминание:
Флоренс Яксли сидит совсем близко, покачивает туфелькой, касаясь его лодыжки, ласково поглаживая. Короткая юбка оголяет точёные ноги, а пухлые губы томно шепчут ему на ухо о цвете кружевного белья…
Воспоминание сменилось другим, более ранним, никак не относящемуся к первому. Воспоминанием с хэллоуинской вечеринки. Но профессор об этом не догадался, уж слишком горячими были эти фрагменты:
Двое подростков страстно целуется в коридоре. Флоренс запускает руки в свои тёмные волосы, вытаскивая шпильки, грива волнами спадает на открытые плечи. Она откидывает их плавным движением назад, открывая нежную шею, тонкую линию ключиц и упругую грудь в узком лифе платья. Она по-кошачьи рычит, покусывая губы Кастора, а ловкие пальчики уже расстегивают пуговицы чёрной рубашки…
Кастор вновь показательно коснулся своих губ, будто вспоминая пылкие поцелуи Флоренс, резко отвёл глаза в сторону, гадая устроит ли профессора такая версия внезапной головной боли и пропуска занятия?
Вновь обернувшись к Снейпу, он с трудом сдержал улыбку. Обычно при смущении люди краснеют, кто-то пятнами, кто-то отдельными частями тела, ушами, например. Декан, напротив, побледнел ещё сильнее, стали отчетливо видны мешки под глазами и складки вокруг рта.
Пробил колокол, оповещая о начале урока. Снейп встрепенулся, с чрезвычайно серьёзным видом склонил голову над фолиантом, проговорив:
— Ступайте на занятие, мистер Марлоу. При следующем приступе головной боли будьте добры посетить Больничное крыло.
Занятие Стебль тянулось отвратительно долго. Первой парой в теплице были второкурсники, пересаживающие остатки рассады мандрагоры, а заданием для пятикурсников был уход за милейшим растением — Кусачей геранью: обрезание боковых побегов и формирование аккуратного кустика.
Огромная теплица трещала по швам от обилия студентов — занятие проходило у всего пятого курса. Стебль решила устроить ревизию в оранжерее номер три, и помимо разросшейся герани учеников дожидались некогда декоративные Трепетливые кустики, листики которых неспешно колыхались безо всякого ветра. Отдохнуть не удастся.
Гриффиндорка Салли Хилл сильно увлеклась и срезала почти все листики, за что получила внезапный укус от темпераментной герани и выговор от недовольной Стебль.
Харпер гаденько рассмеялся, когда профессор сняла с гриффиндорцев пять очков, и нечаянно отрезал кусочек розового лепестка. Разъярённое растение выпустило острые зубки и довольно больно цапнуло его за палец. Мэйсон взвизгнул, попятился назад, с нешуточным испугом дуя на свой пораненный палец, будто укусило его не комнатное растение, а оборотень при полной луне.
На этот раз лыбились гриффиндорцы, пока неуклюжий Харпер не повалил несколько цветочных горшков с безобидными на вид пучками лилово-зелёных листьев. Он попытался их удержать, но тщетно — три горшка упали на пол, разбившись.
Раздался истошный, надрывный визг мандрагоры. Человекоподобные корешки словно бились в агонии, неестественно корчась, молотили своими кулачками по остаткам земли, точно желая в неё зарыться и скрыться от этого жестокого мира.
Ученики в панике побежали к выходу, зажимая руками уши, толкая друг друга, наступая на ноги. Началась паника. Стебль успела нацепить на себя розовые наушники и раздавала какие-то команды, только за визгом мандрагор её было невозможно услышать.
Кастору казалось, что он потеряет сознание. Голова болела с самого утра, после визита Снейпа в собственное сознание началась нешуточная мигрень (отсутствие практики в окклюменции дало о себе знать), а сейчас… У него наверняка лопнули барабанные перепонки. Создавалось впечатление, будто всё происходящее вертелось в лёгком хороводе. Он пересилил себя, взглянул на Стебль — в её руках были спасительные наушники…
Кастор, не помня себя, перескочил через стол, повалив несчастные герани, в пару шагов достиг побелевшей старушки, буквально вырвав из её рук пяток наушников.
Секунда — и тишина. Он жестом указал Стебль на эти визжащие исчадия ада. Она пребывала в полнейшем потрясении и ещё пару секунд пыталась распознать указания Кастора, после чего засуетилась, бросилась к своим визжащим корешкам, попутно доставая из закромов глубокие горшки.
Кастор будто попал в немое кино. Толпа учеников один за другим пыталась выбраться из джунглей профессора Стебль. Они словно одурели: парни в панике толкали девушек локтями, чуть ли не по головам расчищая себе дорогу к спасению. Но путь перегораживала взбесившаяся тентакула, она хваталась щупальцами за рабочие мантии учеников, скользкими змеями тянулась к открытым участкам тела, чтобы ужалить, а потом удушить…
Намного позже Кастор задумывался, почему никто не применил магию? Ладно, поддавшиеся панике ученики, но Стебль? Она стояла, как робкая первоклашка, помахивая наушниками, будто знамёнами, и ни сделала ровным счётом ничего…
Паника распространяется быстрее любой эпидемии, в ней погибает рассудок и любые знания.
«Офелия!» — Кастор перепуганно оглянулся, в глазах потемнело, а из лёгких вышибло весь воздух, словно ему дали под дых.
Схватив первый попавшийся горшок, он швырнул его в стеклянные стены теплицы. Студенты встрепенулись и бросились дальше крушить теплицу, очищая себе путь во двор.
Он нашел её неподалеку от рабочего места, Офелия сидела на полу, прижимая руки к ушам, по щекам стройными тонкими ручейками текли слёзы, оставляя ровные чёрные бороздки из туши. Полные испуга глаза жадно впились в его лицо, словно она всё это время ожидала его появления.
Кастор надел на неё наушники, жестом показал, чтобы она оставалась на месте, и на пошатывающихся ногах направился в сторону Стебль, которая порывисто закапывала мандрагоры в новые горшки.
Он опустился на колени перед визжащим, сморщенным младенцем, ловко схватил его за листья, усадив в горшок. Зоркий взгляд давно ухватился за небольшой мешок земли, аккуратно стоявший около столешницы с пересаженными мандрагорами. Настырный корешок не желал быть погребённым заживо, он видимо вошел во вкус и хотел довести до припадка всех собравшихся: молотил кулаками, скрежетал зубами и заливался ором.
«Да угомонись ты уже, коряга несчастная!» — ругался Кастор, закапывая мандрагору. К этому времени профессор Стебль управилась с двумя её собратьями и спешила утихомирить взбесившуюся тентакулу и вызвать помощь.
Большинство студентов оказались заложниками сумасшедших джунглей, норовивших убить любого, кто попытается найти путь к спасению. Кто-то лежал без сознания, кто-то пострадал во время толкучки, кого-то успела ужалить тентакула… Словно это не теплицы Хогвартса, а поле боя.
Кастор устало облокотился на тумбу, вытер лицо перепачканными землёй руками, снял наушники, отбросив их в сторону. Через пару мгновений он почувствовал, будто что-то тёплое и липкое стекает по шее. Это была кровь, сочившаяся из правого уха.
* * *
Школьный лазарет, наверное, впервые открыл свои двери для столь немыслимого количества пострадавших студентов. Мадам Помфри крутилась словно пчела, летая от одного пострадавшего к другому, к ней на помощь пришли две старшекурсницы с Хаффлпаффа, планирующие стать целителями в Мунго и проходящими практику в Больничном крыле.
Успокоительные зелья, рябиновый отвар и бадьян заканчивались с молниеносной скоростью, как горячие пирожки за праздничным ужином. Оглушенных студентов уложили на койки и отгородили ширмой, дожидаясь когда придут в сознание, чтобы оказать им помощь. Учеников, отделавшихся «легким испугом и парой царапин», после осмотра отпускали в гостиные (оставшиеся уроки пятикурсников отменили), пострадавших в давке так же долго не задерживали: наносили заживляющий бальзам, делали перевязки и отправляли отдыхать.
Кастор утомленно сидел на койке, без интереса наблюдая за происходящим, рядом сидела Офелия, гладила по руке, пряча опухшее лицо на его плече и периодически подгоняла практиканток, чтобы те скорее помогли брату. Светловолосая помощница бегло осмотрела Марлоу, пару раз взмахнула палочкой, очищая одежду и руки от грязи, однако когда заметила перепачканное кровью ухо — только перепугано захлопала глазами, явно не представляя, что должна делать дальше.
Спустя секунду её сменила Помфри, жестом предлагая недовольной Офелии замолчать, мельком оглядела бледного как мел Кастора оценивающим взором; покачала головой, нахмурив тонкие брови, когда цепкий взгляд остановился на поврежденном ухе, и велела помощнице принести «зелье номер шесть», а мисс Марлоу отправляться в слизеринскую гостиную и не путаться под ногами. Обработав ушную раковину какой-то жутко пахнущей тягучей мазью, целительница наложила Кастору повязку и отправила «отдыхать» за ширму.
Никакие заверения, что он чувствует себя замечательно и в состоянии провести эту ночь в собственной комнате (хотя на деле он валился с ног, а голова раскалывалась от жуткой мигрени и звона в ушах) ни на толику не изменили решения строгой целительницы. Кастор устало побрел за ширму, сопровождаемый бесконечными нотациями о жутких последствиях перфорации барабанной перепонки, впервые радуясь тому факту, что он временно оглох на правое ухо. Вытерпеть этот поток колдомедицинских терминов не смог бы даже здоровый человек. Не считая Офелии. Её лицо резко побелело, сменив с сотню разнообразных эмоций, она прицепилась к несчастной практикантке, выпытывая из неё подробные разъяснения о болезни брата и как избежать этих чудовищных последствий. Девушка лишь перепуганно хлопала глазами, пожимала плечами и оглядывалась в сторону своей наставницы, беззвучно моля о помощи.
Кастор еле заметно хмыкнул, принимая стакан из трясущихся рук помощницы Помфри, Офелия была способна любого довести до припадка не хуже всякой мандрагоры. Липкая, кислая жидкость, которую ему было велено выпить до конца, оказалась наипротивнейшим варевом, что ему когда-либо приходилось пробовать. Но после неё сразу стало легче, боль от ноющего затылка и узкого обруча, ежесекундно сжимающегося на голове, постепенно отступала, мигрень проходила. Стало как-то легко и лениво, что Кастор всё-таки прилег на койку, показавшуюся мягкой периной, а подушка — невесомой и обволакивающей, словно сам воздух, и тут же провалился в сон.
— Марлоу.
Коротко и отрывисто, разрезая воздух, позвал кто-то.
Кастор лишь наморщил лоб, не желая просыпаться, перевернулся на другой бок и зарылся головой в подушку.
— Марлоу, твою мать! — Посетитель беспардонно толкнул его по плечу, с нетерпением обходя койку, чтобы вновь оказаться перед лицом Кастора. — Поднимай зад, есть разговор.
Кастор поморщился, через закрытые глаза ощутив разрезающий приятный сумеречный полумрак луч света. Открыл один глаз и оглядел вальяжно прислонившегося к тумбе у соседней койки Малфоя. Он тоскливо скрестил руки на груди, зажав в одной палочку с тускло горящим кончиком, блики которого плясали по окнам, отражаясь на потолке и стенах, ослепляя Марлоу.
— Не надо причитаний, — взмахом руки Драко предостерег от недовольного возражения, потушил палочку и обаятельно улыбнулся. — Я ознакомился с твоей карточкой, — он указал подбородком на папку с его именем, которую вела Помфри, записывая дату обращения в медпункт, диагноз и лечение. — Перфорация барабанной перепонки малоприятная вещь, но не смертельная.
Кастор приподнялся на локтях и сел, бегло осматривая Больничное крыло. Мягкий свет настольной лампы на столе целительницы разливался тёплым жёлтым светом, пронзая чернильный сумеречный полумрак.
— Сколько времени? — на автомате проговорил он, взглянув на собственные часы.
— Разгар ужина, — отозвался Малфой. — Старуха уже давно отпустила по гостиным всех «лежачих», а ты всё дрыхнешь.
— Она, наверное, «сон без сновидений» мне накапала в ту микстуру, — ни к кому конкретно не обращаясь, недовольно проговорил Кастор, сетуя на то, что проспал до самого вечера.
— Это даже хорошо, — задумчиво проговорил Малфой, наблюдая за тем, как Кастор разминает затёкшие мышцы. — Ты сегодня проспал первый урок, верно?
— Ну да, — кивнул он, мельком осматривая запись в собственной папке, и убедился, что в состав «зелья номер шесть» действительно входит «сон без сновидений».
— Поэтому снотворное нам на руку, есть время поразмыслить на тем, что ты скажешь Снейпу, чтобы он не пробрался своими костлявыми руками в твоё девственное сознание.
Малфой зажмурился, схватился за переносицу, проговаривая тонкими губами какие-то слова, не иначе ругательства, потом резко вперил взгляд в приятеля, который с плохо скрываемой ухмылкой наблюдал за этим мозговым штурмом.
— Я, конечно, могу предположить, что после сегодняшнего нападения мандрагор он сжалится и оставит твою покалеченную голову в покое, но рисковать мы не можем. Поэтому я предлагаю подчистить тебе память…
Кастор гоготнул в кулак, и прежде чем Драко возмутился его небрежности, серьёзным тоном проговорил:
— Можно, кстати, стащить у Дамблдора Омут памяти и спрятать мои воспоминания там…
— Гениально! — ухмыльнулся Малфой вскакивая с места, ему, видимо, совсем не улыбалась перспектива стирать память своему единственному приятелю, посвященному в строжайший секрет «Виверны» и Исчезательного шкафа. — Он как раз сейчас на ужине, — рассуждал Драко, меряя шагами крохотное пространство около койки Кастора. — На прошлой неделе он вызвал Гойла, надеюсь, громила запомнил пароль… Бросить Конфундусом по портретам в кабинете… А если на них не действует?.. Чёрт, это выльется ещё большим количеством проблем… Вряд ли мы сумеем обвести вокруг пальца Великого Светлого…
Малфой рассерженно зарычал в потолок, сцепив руки за головой, а потом с размаху ударил ногой по вечно приоткрытой дверце тумбочки, и та с жалобным скрипом встала на место.
— А может, всё это напрасно, и Снейп вызвал меня к себе ещё утром?.. — проговорил Кастор, наблюдая за тем, как и без того белое лицо Малфоя стремительно теряет последние краски, словно он узнал отвратительную новость.
Драко напрягся, как взведённая пружина, играя желваками на скулах, и замер, ожидая продолжения.
— Это так, в порядке бреда, — закончил Марлоу, пожав плечами.
— Скажи, что это шутка, — чётко проговаривая каждое слово, сказал Драко.
— Нет.
Малфой на мгновение потерял свою маску и тем самым власть над эмоциями. Лицо вытянулось, глаза расширились. За несколько секунд на его лице сменились сотни разных эмоций, а уже через мгновение этот шквал страстей прекратился. Бледные губы слились в одну линию — невозможно было разобрать, где верхняя, а где нижняя.
— Он всё знает? — наконец произнёс Драко.
— Нет.
Кастор ни на секунду не задумался. Подобный молниеносный ответ словно вывел из себя с трудом сдерживающего маску невозмутимости Малфоя.
— Марлоу, во имя Дамблдоровой потенции, хватит говорить загадками! — он вновь стал стремительно мерить шагам пространство, эмоционально и торопливо говорить, будто бы выпуская поток несвязных мыслей, не в силах удержать их в голове, что было свойственно холерикам: — Получается, Снейп специально не стал выпытывать из меня признание, чтобы бдительность усыпить… А сами они со старым маразматиком уже шкаф уничтожили и «Виверну» сдали!..
— Нет.
Кастору с трудом удавалось сохранить серьёзное выражение лица. Его так и распирал смех. Малфой обернулся в его сторону, напряг челюсти, яростно сощурил глаза и сжал руки в кулаки, дабы не поддаться инстинктивному порыву выбить из приятеля эту манеру общаться одной и той же частицей, проникновенным, ядовитым шепотом проговорив:
— Я тебе сейчас врежу.
Марлоу улыбнулся, он скорее понял смысл фразы по губам, чем услышал этот зловещий шепот. Барабанная перепонка не восстановилась за пару часов.
— Он не в курсе, Малфой, расслабься.
Вмиг ураган эмоций, распространявшийся от Малфоя, словно лесной пожар, утих. На губах мелькнула еле уловимая улыбка, порывистые и энергичные движения сменились ленивыми и размеренными, он оглядел Кастора с ног до головы и протянул:
— Хочешь сказать, Снейп не лазил к тебе в голову?
— Ла-а-азил, — неторопливо отозвался Кастор, протягивая первый слог и лукаво улыбаясь, эпизод с деканом теперь вечно будет вызывать у него ироничную усмешку.
Медленно черты лица Малфоя разгладились, последнее напряжение исчезло, а на губах заиграла лёгкая полуулыбка, словно он и безо всяких объяснений, по одной только самоуверенной и неспешной манере приятеля понял, что крылось за этой короткой, многозначительной фразой.
— В который раз убеждаюсь, что ты тёмная лошадка, Марлоу. Не ожидал, что ты владеешь окклюменцией, хотя всё чаще понимаю простую истину: люди редко на самом деле таковы, какими кажутся…
Кастор забросил ученическую сумку через плечо, отвесил Малфою шутливый поклон, и обмениваясь многозначительными ухмылками, друзья направились к выходу из лазарета.
— Кому-то хорошо даются языки и музыка, — резюмировал Кастор, когда рассказал посмеивающемуся Малфою о вызове «на ковёр», — а кому-то квиддич и окклюменция. Хотя я до последнего не был уверен, что мне удастся обвести Снейпа, отец использует заклинание, если хочет что-то узнать. Со зрительным контактом я столкнулся впервые…
— Хвала бесстыдной откровенности Яксли и патологическому недотраху Снейпа — всё прошло идеально! — Мафлой возвёл руки к небу, давясь от очередного приступа смеха. — А вообще, это огромная удача, что он не в курсе того, что мы владеем окклюменцией, плевать, что даже на таком низком уровне. Взрослые имеют тенденцию думать, что мозги подростков повёрнуты на чём угодно, в частности на развлечениях и девочках, как считает наш горячо любимый зельевар, но не на учёбе и саморазвитии. Хотя, признаюсь, развлечения и девочки — это тоже немаловажные оставляющие моей жизни, — усмехнулся Малфой пожав плечами. — Я уверен, он думает, что у нас с тобой тестостерон вместо мозгов, и единственное, что мы можем — это гонять мячи на квиддичном поле. Поверь, нам повезло, что использовать заклинание легилименции запрещено законом, Снейп бы точно воспользовался этим шансом. А так с помощью зрительного контакта мы можем с легкостью дурить его. Главное аккуратно, чтобы он не прочухал, что мы владеем окклюменцией. Иначе запросто разрушит любой наш ментальный барьер. Он, мандрагору ему в глотку, гений по части легилименции.
— Он тебя в чем-то подозревает? — нарушил молчание Кастор, когда они наконец дошли гостиной. Всё это время он переваривал поступившую информацию и благодарил провидение за то, что его импровизация имела успех.
— Естественно, — хмыкнул Малфой.
В гостиной сидела кучка младшекурсников, поэтому он понизил голос, потянув приятеля за рукав в сторону своей комнаты, продолжив:
— Я думаю, он считает, что я зверски бухаю вечерами и трахаю всех более-менее привлекательных девок. — Вновь эта двусмысленная ухмылка. — Отчасти он прав, и мне это на руку. Я, конечно, стараюсь не привлекать к себе внимание, но просыпаться по утрам к первому занятию — моя вечная проблема. Поэтому после «Виверны» я заваливаюсь к моей безотказной Пэнс. Она готова и днём и ночью, так что на утро у меня готово железное алиби.
Драко проговорил пароль, открыл дверь, впуская Кастора в свою комнату. Она оказалась ничуть не больше его собственной: кровать с зелёным пологом и слизеринским гербом была идеально убрана, письменный стол в безупречном порядке, без горы учебников, свитков и различных перьев, всё стерильно, будто он попал в комнату своей полной противоположности. Стул Драко использовал строго по назначению, никакой горы одежды на спинке, а идеально выглаженные рубашки выглядывали из приоткрытой дверцы шкафа, как бы ставя Кастору в укор его неорганизованность. Но, несмотря на этот образцовый порядок, в комнате Малфоя не было жизни, словно он старался избегать этого места. Стены пустые, никаких плакатов, вырезок и запрещённых картинок из журнала «Прелести госпожи Фрейи» (1), коими озабоченный Харпер оклеил потолок над кроватью; даже зачарованное окно, прикрытое плотными слизеринскими шторами, открывало вид на каменную кладку — стену подземелья, поскольку Драко не пользовался зачарованной рамой.
— Располагайся, — бросил Малфой, со скрипом отодвинул стул, развернул его спинкой вперед и сел. Из ящика он достал какой-то сверток, от которого приятно тянулся аромат свежей выпечки. — Пирог с почками и сэндвичи с говядиной, в шкафу припрятана бутылка сливочного пива. Мне для тебя ничего не жалко.
Кастор благодарно хмыкнул, от изобилия запахов желудок вторил нервным изголодавшимся бурчанием, ведь он толком ничего не ел со вчерашнего ужина.
— Скажи мне одно, как умудрились разбиться горшки с мандрагорами? — проговорил Малфой, наблюдая за тем, как приятель с аппетитом уплетает сэндвичи, развалившись на кровати.
Кастор закатил глаза, прожевал, сделал несколько глотков пива, многозначительно выдохнув:
— Харпер.
— Звучит как диагноз, — уголки губ Малфоя непроизвольно поползли вниз, а подбородок скривился.
— Не знаешь, много наших пострадало? — спросил Кастор, желая восполнить пробелы в прошедшем дне.
— Это ты на свою милейшую сестрицу намекаешь? — улыбнулся Малфой, склонив голову на бок и наблюдая за тем, как напрягается Кастор, недобро сверкая карими глазами. — Расслабься, с ней всё в порядке. Она ещё полтора часа сидела около твоей кровати, словно наседка, завалила Помфри вопросами, и та выставила её за нарушение режима. Потом несчастные больничные простыни поливала слезами леди Яксли, гладила тебя по голове и что-то шептала.
Рот Кастора скривился, будто в него попала какая-то гадость, он отхлебнул из бутылки и вытер губы тыльной стороной ладони. После чего попытался придать лицу хоть какое-то более-менее доброжелательно выражение лица, но создавалось впечатление, что он испытывал адские муки.
Драко рассмеялся, наблюдая за ним, и продолжил:
— Потом явилась доблестная сборная во главе с Ургхатом. Наш индюк голосил больше обычного, что его прекрасный распорядок тренировок разрушил какой-то Марлоу… Шучу, — добавил он с усмешкой, наблюдая за тем, как удивление на лице Кастора сменяется раздражением, — но его перекошенная рожа говорила сама за себя. Кстати, раз дело коснулось квиддича, я прекрасно понимаю, что разбираюсь в нём так же, как Поттер в балете, но, думаю, на роли загонщика ты добьёшься больших успехов. Хватит идти против природы, ты прирождённый боец. И в отличие от громил Кребба и Гойла, у тебя есть мозг, так что подумай…
— Сомневаюсь, что Арчи позволит мне соскочить с места охотника, — усмехнулся Кастор, прислонился к стене, подложив под спину подушку, и стал невидящим взглядом разглядывать этикетку. — Он и так хлещет успокоительное зелье вёдрами после твоего исключения и провальной игры.
— Арчи идиот с раздутым самомнением, — неприязненно скривил губы Малфой, закатив глаза. — Неужели ты позволишь какому-то сосунку загубить твоё будущее? Шли его к дементорам, всё равно игрока лучше тебя ему не найти.
Кастор усмехнулся и задумчиво почесал подбородок, наблюдая за тем, как Малфой достал из ящика небольшой серый радиоприёмник. Он отличался от привычных деревянных и громоздких волшебных приёмников и, судя по всему, был самым обычным — маггловским.
— Кстати, об идиотах, — хмыкнул Драко, с благоговейным трепетом протирая рукавом коробку приёмника. — Хвалёные гриффиндорские львы в сегодняшней давке показали свою истинную сущность. Кто, по-твоему, больше всех рвался к спасению, давя всех подряд, в том числе, девочек, наплевав на заветы благородного Годрика? — Малфой многозначительно поиграл бровями и невесело фыркнул. — А потом все винят слизеринцев в хитрости и расчёте… Прогнившие устои вместе с засидевшемся на своём престоле старым кукловодом.
— Почему ты всегда в курсе всех событий? — спросил Кастор. — Тебя ведь не было в лазарете.
— Хочу быть осведомлён обо всех школьных делах. Видеть двойные стандарты собственными глазами — меня это забавляет. Когда старуха Стебль, по вине которой пострадал целых скоп студентов, не удостоилась даже выговора, я не удивился, — Драко покрутил ручку радиоприёмника, пару раз взмахнул палочкой, настраиваясь на волну, а на его лице застыло раздражение и отвращение, словно пребывание в школе доставляет ему неописуемые страдания. — Великий Светлый пожалел старушку и замял ситуацию, списав форменную безответственность на несчастный случай. Сборище кретинов… Но хватит об этом, мы вряд ли сможем что-то поменять.
Тишину нарушила приятная, неторопливая музыка, льющаяся из радиоприёмника, гитарное соло и чарующе-мягкий голос певца. Малфой блаженно улыбнулся, выбрасывая из головы навязчивые мысли, закурил сигарету, затянулся, запрокинул голову к потолку, медленно выдыхая тонкие струйки дыма; потом откинулся спиной назад, опёрся локтем о стол и стал выстукивать пальцами спокойный ритм рок-баллады, счастливо щурясь и покачивая головой. На тонких губах мелькала непривычно безмятежная и нежная улыбка. Кастор подумал, что стал невольным свидетелем чего-то очень личного и интимного, словно эта музыка выворачивала Драко наизнанку, целительно воздействуя на него.
Here I am
Will you send me an angel
Here I am
In the land of the Morning star… (2)
Кастору захотелось, чтобы баллада не заканчивалась. Он никогда не думал, что музыка магглов может быть такой чарующей и проникновенной. Она словно звучала внутри него, билась в сердце, погружала в состояние нирваны, и только тягучий скрип стула, на котором качался Малфой, не давал полностью потерять связь с реальностью.
1) Фрейя — в скандинавской мифологии богиня любви и магии.
2) Scorpions — Send Me an Angel (1990 год)
С утра Кастора ожидал выговор.
Помфри поймала его у дверей Большого зала перед завтраком, строгим тоном отчитав за побег из лазарета. Офелия стояла неподалеку в компании подруг, недовольно сверкая глазами и скрестив руки на груди; весь её вид говорил сам за себя: «Такого безрассудства от тебя я не ожидала!».
Кастор даже не успел оправдаться, как в унисон с целительницей начала причитать сестра, хмуря тонкие брови. Она с небывалой силой ухватилась за его локоть, будто Кастор в любой момент мог свалиться в обморок; голос Офелии становился всё выше, как столбик термометра, будто ещё мгновение — и её взволнованный монолог превратится в визг. Она настаивала, чтобы брат немедленно отправился в Больничное крыло.
— Миледи, миледи, спокойно! — Малфой появился из ниоткуда и принёс с собой тонкий, едва ощутимый запах табачного дыма и дорогого одеколона. — Должен признаться, это по моей вине Кастор отлучился из лазарета.
Золотисто-карие глаза Офелии вмиг недобро сощурились, потемнев. Казалось, этот взгляд был способен освежевать Драко, распотрошить и очистить кости от остатков хрящей и мышечной ткани, будь он хоть немного материальнее.
Но Малфой лишь полоснул по ней снисходительным взглядом в ответ, расплывшись в нежной улыбке, от которой, словно мороженое на июльском солнце, таяли десятки девушек. После этого он взглянул на целительницу и улыбнулся ещё шире, обнажив ровные белые зубы с выделяющимися клыками.
— Мадам, поймите, всё во славу науки. Мне была необходима помощь. Кастор лучше всех разбирается в трансфигурации конечностей. Я был вынужден обратиться за помощью к своему младшему товарищу, иначе бы мне не удалось закончить этот проект, я и так пропустил все сроки, — Малфой вынул из ученической сумки длинный пергаментный свиток, продемонстрировав всем желающим, после чего сложил бровки домиком и стал похож на невинного ребенка.
Помфри не смогла удержаться от улыбки, словно другого такого примерного и учтивого студента не сыскать во всей школе (совершенно забывая про то, что от руки этого «ангела» совсем недавно пострадала гриффиндорка Белл). Поразительная способность Малфоя очаровывать любых женщин снова помогла ему выкрутиться.
— Ручаюсь, мадам, мы закончили работу как раз перед отбоем, и всю ночь Кастор проспал в своей комнате. Посмотрите сами, — вновь мимолетная улыбка, которая вывела целительницу из транса, заставив взглянуть на Марлоу. — Он даже выглядит гораздо лучше. А ваше чудесное лечение уже давным-давно подействовало, и от перфорации барабанной перепонки не осталось и следа!..
Кастор действительно выглядел лучше, слух вернулся, целебное «зелье номер шесть» затянуло разрыв, мигрень отступила. Он был бодр и в прекрасном расположении духа.
— Я всё замечательно слышу, спасибо за помощь, мадам, — вклинился в монолог Кастор, обменявшись с другом секундным многозначительным взглядом.
Драко еле заметно повёл подбородком в направлении Большого зала, мол, теперь самое время заканчивать представление. Кастор легонько кивнул, стрельнул взглядом в сторону зала, махнул рукой в виде приветствия, словно кого-то заметил, и быстро проговорил:
— Прошу извинить, кажется, меня зовёт профессор Флитвик.
Он благодарно улыбнулся ошарашенной целительнице, которая, судя по всему, не до конца переварила поступившую информацию, и быстрым шагом направился в зал, унося за собой крепко вцепившуюся в его локоть, подозрительно хмурившуюся Офелию.
— Постойте, мистер Марлоу, вас не тошнило?.. — опомнилась Помфри, когда близнецы Марлоу скрылись за дверью зала.
— Не переживайте, мадам, — улыбнулся Малфой, поправив слизеринский галстук, — ни тошноты, ни рвоты, ни головокружений… Ваше целительное зелье моментально поставило моего друга на ноги. Вы просто волшебница!
Он учтиво склонил голову, взял её морщинистую руку, легонько коснувшись губами, подарив на прощание свою фирменную улыбку. Потом Драко просто развернулся, поправляя платиновые волосы, и ушёл, оставив замершую в смятении Помфри одну.
Тем временем Офелия строго смотрела на брата, чуть прикусив нижнюю губу, лицо её выражало крайнюю степень недовольства; казалось, она с трудом сдерживается, чтобы не начать свой обстоятельный допрос.
— Давно это вы с Малфоем стали такими неразлучными друзьями? — наконец спросила она.
— Мы всегда нормально общались, — пожал плечами Кастор, обменявшись с приятелями рукопожатиями, и сел на своё привычное место за слизеринским столом. — Не преувеличивай его значимость в моей жизни.
— Очень надеюсь, — сухо отрезала Офелия, в последний раз стрельнув в его сторону настороженным взглядом, после чего обернулась к подругам, а её чуть сжавшиеся губы распустились в мимолётной улыбке.
Кастор пододвинул к себе тарелку с густой овсяной кашей, приправленной сливками и патокой, на автомате потянул руку к кувшину с соком, который в течение всех пяти лет его обучения в школе стоял на одном месте, но того не оказалось. Он обвёл взглядом однокурсников, все занимались своими делами: девушки щебетали на свои дамские темы за чашкой кофе или чая, их не интересовал злосчастный сок; юноши тихим басистым полушепотом обсуждали прошедший матч национального первенства по квиддичу, а точнее позорное поражение прошлогодних чемпионов «Татсхилл Торнадос», которые уступили победу «Холихедским Гарпиям». Никому не было дела до чудовищной пропажи медного кувшина.
Но вот взгляд Кастора наконец зацепился за пропажу — Флоренс загадочно улыбалась, ласково поглаживая указательным пальцем по тонкому горлышку пузатого кувшина, а Марлоу стало не по себе от таких откровенный действий. Однако он выдавил из себя скупую улыбку, в момент решив, что этим утром обойдётся без сока. Флоренс ещё долго буравила его немигающим взглядом, но Кастор упорно делал вид, что не замечает этого.
А она так просто не отвяжется.
У дверей в зал мелькнула белобрысая шевелюра Малфоя, он чуть повёл подбородком, подзывая приятеля к себе. Кастор молниеносно схватился за эту «спасительную соломинку», в надежде, что хотя бы ненадолго отсрочит нежелательную встречу с Флоренс, схватил пару бутербродов и встал из-за стола, напоследок встретившись с настороженным взглядом Офелии. Она так внимательно его рассматривала, словно собиралась написать портрет, на секунду Кастор даже подался чуть вперёд, будто сестра тянула его к себе на верёвке.
— Увидимся на уроке, Фели. Я, кажется, забыл учебник.
Офелия ничего не ответила, сухо кивнула, покачивая в руке чашку с чаем. Зоркий взгляд уже давно метнулся в сторону двери, где со скучающим видом разглядывал рыцарские доспехи Драко, небрежно засунув руки в карманы брюк. Недавнее утверждение о преувеличении роли Малфоя в жизни Кастора таяло, будто лёд, оставляя за собой кучу вопросов без ответов.
— В ближайшую неделю не выйдет посетить «Виверну», — наконец проговорил Драко, когда приятели отошли на значительное расстояние от кишевшего студентами Большого зала. — Снейп с меня глаз не сводит, к тому же в наказание заставил драить котлы… Чтобы они выплёвывали ему в лицо всё своё содержимое при очередной варке зелья! — Малфой резко остановился, обернувшись, по его губам скользнула ухмылка и тут же исчезла. Он продолжил серьёзным голосом: — В качестве компенсации — мои конспекты, найдёшь для себя много занятного.
Кастор мельком пролистнул страницы, задержав взгляд на бархатном чёрном переплёте с декоративными серебряными вставками на углах в виде какого-то рунического символа, после чего благодарно кивнул.
— Пятая страница, пустынный смерч, — добавил Малфой, небрежно махнув рукой, — замечательное проклятье, рекомендую. Прелесть в том, что распространённые контрзаклятья на него не действуют.
— Да брось, это только твоя фишка, — фыркнул сквозь улыбку Кастор, вспоминая, как тот проклял Душителя. — Спасибо, что отмазал от Помфри.
— Сочтёмся, — хмыкнул Малфой, похлопав друга по плечу, и направился на занятия, небрежно бросив, отойдя чуть подальше: — Попрактикуйся на Яксли, она скоро слюни пускать будет при твоём появлении.
Кастор буквально потонул в малфоевских конспектах, хотя доставать их на уроках было довольно рискованно. Во-первых, рядом крутилась Флоренс Яксли, сверкая белоснежной улыбкой и поправляя свои густые тёмные волосы, уложенные сегодня в причудливые завитки-спиральки. Марлоу узнавал её по запаху — она пахла, как притягательная новогодняя конфета, но чересчур приторно и удушливо. Её было слишком много; запах кофе и игривой ванили вперемешку с какими-то сладкими ягодами под конец дня вызывали у него жуткое чувство тошноты.
На каждом занятии Флоренс садилась впереди него вполоборота, поглаживала тонким пальчиком обложку учебника и молчала, улыбаясь своей обворожительной улыбкой, от которой одновременно предательски напрягались мышцы внизу живота и страшно мутило. Кастор ненавидел Яксли, но в тоже время с трудом мог противиться её беспощадному натиску. Рано или поздно он в самом деле сдастся, ведь Флоренс, гиппогрифа ей в печенку, одна из самых красивых девушек на потоке, а он уже долго…
В такие моменты Кастор переводил свой взгляд на вторую причину своей ненависти — пятнами краснеющего Харпера. Марлоу был зажат между двух зол, и неизвестно, что было хуже: кричащая о своём непреодолимом желании Флоренс, или краснеющий и потеющий Мейсон, который от возбуждения нервно ощипывал несчастное перо, а на последнем занятии так вообще разлил чернила, перепачкав свои учебники и пергамент соседа.
«Вы нашли друг друга, дети мои! — молил на переменах Кастор, быстрыми шагами отдаляясь от сокурсников, чтобы погрузиться в чтение малфоевских конспектов. — Плодитесь и размножайтесь!..»
Порой он жалел, что на Слизерин попадало гораздо меньше студентов, чем на другие факультеты. На пятом курсе их было всего десять человек, четверо из которых юноши. По понятной причине из всех возможных вариантов «товарищей по парте» ему оставался только косоглазый Харпер, поскольку Барклай Причард и Рэйберт Хиггс с самого чёртового первого курса сидели исключительно вместе на третьей, гори она в преисподней, парте. А Кастору достался полоумный Харпер, хотя частенько Марлоу предпочитал сидеть один. Даже те немногие люди, которых он мог назвать громким словом «друзья», учились на старших курсах.
Так что на общих парах с райвенкловцами или гриффиндорцами Кастору приходилось сидеть с Мейсоном, поскольку если место пустовало — Флоренс с грацией кошки присаживалась рядом и норовила запустить свои тонкие пальчики в его волосы, сверкая огромными рубиново-карими глазами.
К вечеру он был морально измотан, поэтому когда Ургхарт напомнил о тренировке, Кастор подумал, что это замечательная возможность открыть свои объятья холодному ноябрьскому воздуху, вдыхать всеми лёгкими студёную вечернюю свежесть, словно пробуя её на вкус. Квиддич всегда помогал забыться, приносил короткое облегчение, словно воздушная стихия очищала голову от суетных мыслей, позволяла стать самим северным ветром, слиться со снегом и холодным туманом, бесконечно слушая таинственные мотивы природы, которая теперь прочно ассоциировалась у Кастора с маггловскими рок-балладами…
Когда в комнату ожидаемо постучали, Кастор отложил малфоевские конспекты, схватил спортивную сумку и поспешил на встречу приятелям, ведь Блетчли и Уоррингтон часто заходили за ним, принося в его небольшую комнату жаркие квиддичные споры и весёлые колкости — закадычные друзья были преданными фанатами «Гордости Портри». Состроить гримасы игрокам из «Паддлмир Юнайтед» в тёмно-синих мантиях было их любим занятием. Звёздные спортсмены лишь неодобрительно взирали с плакатов на кривляющихся фанатов «Гордости», безмолвно вопрошая своего хозяина: «Какого дементора тут делают эти глупцы?». Подобные стычки были традиционными и всегда поднимали настроение всем участникам.
— Привет, медвежонок!
Кастор резко отшатнулся, словно на пороге стояла не милая улыбающаяся Флоренс Яксли, а сама смерть. Благо ему хватило рассудка не хлопнуть дверью прямо перед её напудренным носом.
— Прости, Флоренс, — поспешил оправдаться Кастор, неуверенно прошаркав вперёд и прикрывая за собой дверь; потряс сумкой со спортивной формой словно щитом и неуверенно улыбнулся. — Арчи мне голову свернёт, если я опоздаю на тренировку.
К огромному удивлению Кастора эта миниатюрная и тоненькая девица втолкнула его обратно в комнату с такой силой, которой позавидовали бы здоровяки Крэбб и Гойл. Флоренс кокетливо улыбнулась, невинно взмахнула пушистыми ресницами, поправила рукой волосы и будто бы случайно расстегнула верхнюю пуговицу белой шёлковой кофточки.
— Как же тут душно, — мурлыкнула она, стреляя глазками и помахивая конвертом с очередной порцией лирической поэзии.
Как бы Кастор ни пытался противостоять природе, а взгляд всё равно предательски замирал на расстёгнутой кофточке, где открывалось начало груди, выпирающей сверху из тесного розового бюстгальтера. По телу словно прошелся тёплый ток, ударив в низ живота.
— Флоренс, мне безумно приятно твоё внимание, — быстро заговорил он, с трудом переведя взгляд на лицо улыбающейся красавицы. — Но мне давно нужно было сказать, что между нами ничего не может быть, кроме дружбы. У меня есть девушка.
В тёмных глазах Яксли на мгновение блеснула ярость, тут же растворившись в дерзких озорных искрах, уголки губ дрогнули в секундной усмешке, и она едко, словно выплёвывая что-то ядовитое, проговорила:
— Это ты про ту конопатую блондинку?
На секунду сердце в груди Кастора упало, наткнувшись на рёбра, и замерло от непередаваемой боли, задев старую рану. Его лицо побелело, он смотрел на Флоренс со странным, потерянным выражением, словно был не здесь, а копошился где-то глубоко в душе, пытаясь побороть похороненные, волной нахлынувшие воспоминания.
— Мы не будем вместе, — коротко проговорил он, сфокусировав невидящий взгляд на удивлённом, вытянувшемся лице красавицы. — Никогда.
Кастор вновь оглядел её с ног до головы, хотел было заикнуться о том, чтобы она поскорее покинула его комнату, но тут же передумал и направился к двери сам.
«Не глупая, отыщет выход и без карты».
— Ты чего? — всполошилась Флоренс, нахмурив тонкие бровки, но Кастор словно не заметил её. Тогда она истерично взвизгнула, топнув точёной ножкой: — Кастор Марлоу, остановись немедленно! Эта простушка не достойна тебя!
Кастор замер у самой двери, но так и не смог заставить себя обернуться, поэтому встретил эти слова спиной. Он всем нутром чувствовал, как Флоренс яростно сузила глаза, а её острый взгляд буквально вошел в его тело, словно наточенное лезвие.
— Ни-ког-да, — отчеканил Кастор, на третьем слоге со всей силы оттолкнувшись языком от сжатых зубов, закапывая все розовые надежды разгневанной Флоренс.
«Посещать собрания факультета — неукоснительная обязанность каждого студента Слизерина», — слова декана, сказанные пять лет назад в первый день пребывания в Хогвартсе, всплывали в голове Кастора каждый раз, когда он планировал пропустить это наиинтереснейшее мероприятие.
По большей части на этих собраниях обсуждали чьи-то академические или дисциплинарные проступки, ведь по негласному правилу, сложившемуся в Слизерине ещё задолго до рождения каждого ныне живущего студента, любой ученик должен преумножать славу факультета. К отстающему в учебе старосты приставляли куратора — обычно сокурсника-отличника, который контролировал, помогал и всячески направлял своего слабого товарища. Провинившийся по части дисциплины подвергался общественному порицанию, а также наказанию со стороны совести, ведь старосты добросовестно выполняли свою работу — проводили с каждым нарушителем обстоятельные беседы.
Именно это и было отличительной особенностью слизеринцев — они всегда поддерживали и защищали друг друга. Несмотря на то, что это самый маленький по численности факультет со скверной репутацией, он был самой настоящей семьёй, заботящейся о традициях и чести своего именитого прародителя — Салазара Слизерина. Кастор любил свой факультет, именно уважение заставило его посетить сегодняшнее собрание для старших курсов, хотя тема была самой абсурднейшей из всех ранее озвученных…
— …необходимо решить, кто с кем будет в паре на Рождественском балу, — закончила организационную часть старшая староста Катарина Трэверс, совершенно не ожидая, что последует дальше.
Начался галдёж. Словно сорвалась огромная плотина, и со всех сторон наперебой хлынули шумные потоки обсуждений. Каждый норовил высказать своё мнение, отхватить самого симпатичного кавалера или даму, а пятерым старостам оставалось только призывать студентов к тишине и уважению, напоминая о том, что лучшие ученики должны открывать этот бал.
Устроившись на дальнем кожаном диване у камина, Кастор отстранённо разглядывал однокурсников. Его мало заботило, с кем его поставят в пару, а вот конспекты Малфоя были действительно интересным объектом. Он успел испробовать некоторые заклятья, и к огромной радости парочка из них получились достаточно сносными, но требовалась практика.
— Ребята, мы выслушаем каждого, — Катарина на пару с Офелией попытались устроить голосование, но отчего-то эта затея не возымела успеха. — Давайте организованно всё обсудим, иначе собрание затянется до поздней ночи!
Вряд ли на каком-нибудь другом факультете происходили подобные жаркие дебаты. Каждый приглашал кого вздумается, а если не находил пару, приходил в гордом одиночестве и танцевал в компании друзей. Только не на Слизерине. Из-за сложности с гриффиндорцами, в особенности после недавнего происшествия с магглокровкой Белл, отношения слизеринцев с остальными учащимися накалились до предела. Поэтому идти на бал студенты неоднозначного Слизерина могли только в паре со своими сокурсниками. К тому же Снейп ясно дал понять, что желает, чтобы на балу его ученики были парами, а не в одиночку, не бросая тень на репутацию факультета, ибо всякого ряда «бойкоты» для слизеринцев не имели значения. Они должны держаться так, будто каждый из них принц или принцесса. Разве для представителей королевской крови выбор пары на бал представлял какое-то затруднение?..
Оказалось, что представлял.
Вся сложившаяся ситуация казалась Кастору забавной. Более того, эта тема не требовала обсуждений, по крайней мере, таких бурных дебатов, которые устроили ребята. Будто бы с тем, кого они выберут в качестве пары в этот вечер, придётся провести всю свою оставшуюся жизнь. Он откинулся на спинку дивана, закинул ногу на ногу, лишь изредка отрывая глаза от конспектов, чтобы бегло осмотреть очередного студента, больше положенного повысившего голос. Старосты не справлялись. Возможно, у них получилось бы прийти к какому-то разумному решению, если бы к собранию присоединился отсутствующий староста шестикустников — Драко (уж он как никто другой умел призывать собравшихся к тишине одним только уничижительным взглядом), но для Малфоя законы не писаны. Кастор не видел его с самого утра.
Блуждающий взгляд остановился на взволнованном лице Пэнси Паркинсон, она не участвовала в обсуждениях, сидела крепко сомкнув колени и что-то перебирала пальцами. Какую-то цепочку или медальон. Она казалась среди однокурсников потерянной, воплощением скорби и отчаяния; она была не здесь. Плотно сжатые губы, опухшие, проницательные карие глаза сфокусированы на одной точке — двери, словно та в любую минуту может распахнуться — всё это выдавало её тяжелые мысли и сложные переживания.
Рядом с Пэнси сидела необычайно серьёзная Флоренс, словно потерявшая свою обыденную легкость и кокетливую улыбку; вполоборота от Кастора, нарочно отвернувшись и скрестив руки на груди. Однако он чувствовал, что Яксли бросает в его сторону ядовитые взгляды обиженной невинности.
Да, возможно, позавчера он повёл себя немного грубо под властью эмоций, минуты… Зато эти два дня были единственными за последнее время, когда Флоренс Яксли наконец-таки обделила его своим благосклонным вниманием. Надолго ли?
Третьей персоной, не участвующей в «вечере откровений», был не кто иной, как Арчибальд Ургхарт. Он сидел насупившись, чуть в стороне, делая пометки в своём драгоценнейшем ежедневнике, никак в очередной раз вносил поправки в расписание тренировок; иногда он недовольно поглядывал в сторону Кастора, осуждающе поджав свои по-девичьи пухлые губы. Конечно, ведь Кастор объявил капитану, что с настоящего момента будет играть за загонщика, иначе тот может искать в команду другого игрока.
Арчи пригрозил, что факультет объявит ему бойкот, но после многозначительного взгляда, коим его наградил суровый Марлоу, ограничился тем, что пообещал «сообщить всё Офелии». Но поскольку сестра ни вчера, ни сегодня не провела с Кастором тягостную, мозгодробящую беседу из разряда «ты испортишь своё будущее», он сделал вывод, что Ургхарт решил дать ему ещё один шанс «одуматься», не прибегая к тяжелой артиллерии.
Дверь открылась, и со скучающим видом в гостиную вальяжно прошествовал Малфой, небрежно перекинув пиджак через плечо, так что дорогие запонки блеснули, перехватив холодный свет ламп. Воцарилась тишина.
— Не обращайте на меня внимания, господа, продолжайте дискуссию, — проговорил он, слегка наклонив голову в шутливом поклоне и ухмыльнулся уголками губ.
Пэнси вздрогнула при его появлении, ещё больше выпрямилась, словно натянутая тетива, бледные губы дрогнули в секундной улыбке, но тут же снова опустились вниз. Малфой не обратил на неё и капли внимания; оглядел присутствующих, остановил взгляд на Касторе и, обогнув диван остальных старост, направился прямиком к приятелю, отсалютовав при этом недовольным Катарине и Офелии двумя пальцами, тем самым на корню пресекая любые гневные триады.
Он выглядел непривычно довольным, белоснежная рубашка небрежно торчала из джинсов, две верхние пуговицы расстёгнуты, на красивом лице читалась усталость, а в серых глазах плескалось удовольствие. В этот момент эндорфины буквально излучались Малфоем.
Приятели обменялись рукопожатиями, и Драко сел на свободное место рядом с Кастором, вальяжно раскинув руки на спинке дивана, закинул голову вверх, разглядывая что-то интересное на потолке; хотя, конечно же, он безумно сильно хотел курить.
Кастор незаметно наблюдал за Пэнси, её глаза блестели от влаги, веки покраснели. Слёзы лишь на короткое мгновение вытекли из уголков глаз — она скорее поспешила смахнуть их рукой, и внезапно встретилась взглядом с Кастором. Она тут же резко поднялась и, не сказав ни слова, быстро направилась в свою комнату, провожаемая озадаченными взглядами сокурсников и поспешными вопросами старост. Малфой и бровью не повёл.
Проводив Пэнси, Кастор вновь вернулся к чтению конспектов, нечаянно задержав взгляд на Флоренс. Тёмные изящные брови недовольно хмурились, чуть сощуренные глаза недоверчиво следили за каждым его движением, словно Флоренс внезапно поняла какую-то очевидную истину.
Через некоторое время слизеринцы вновь вернулись к «насущному вопросу», словно они и не прерывались от столь «серьёзного» занятия. Малфой недоумённо бросил взгляд на собравшихся, многозначительно вскинул бровь, обернувшись к Кастору с очевидным вопросом: «Какого дементора тут происходит?». Марлоу лишь неопределённо пожал плечами, досадливо дёрнув уголком губ. Драко фыркнул, вновь запрокинул голову к потолку, ритмично постукивая пальцами по спинке дивана. Судя по всему, он очень жалел, что всё же скрасил своим появлением этот слаженный коллектив.
— Что у вас случилось с Паркинсон? — еле слышно спросил Кастор, оторвав взгляд от конспектов.
Малфой лениво взглянул в его сторону, многозначительно поиграв бровями, словно не понимал, о чем толкует приятель.
— Она ушла вся в слезах, — добавил Кастор, кивнув подбородком в сторону крыла девочек.
— Воспитательный момент, — отозвался Драко, иронично хмыкнул и продолжил: — Вчера вечером во время секса она сказала, что любит меня. Я не придал особого значения, мне и не такое говорили во время оргазма… Но, гиппогрифа ей в печенку, она завела этот разговор и после, — он сердито фыркнул, словно вспомнил что-то неприятное. — Нежно лепетала что-то про будущее, как будто я способен растаять от этого щенячьего писка. Показала парные кулоны с нашими фотографиями и даже попыталась нацепить один мне на шею…
Драко передёрнулся, словно стряхивая с себя что-то мерзкое, потом вновь взглянул на Кастора, дабы удостовериться, что приятель его внимательно слушает:
— Собрался и ушел безо всяких объяснений, утешаться в объятиях семикурсницы с Райвенкло. Наивная, она думала, ей удастся привязать меня к себе и затянуть петлю, — он вновь по инерции потянулся за сигаретами, потом вспомнил, что находится в общей гостиной, и недовольно зарычал. — Надеюсь, урок усвоен, и впредь Пэнс десять раз подумает, прежде чем попытается вновь завести эти глупые разговоры о «будущем».
Кастор покачал головой, усмехнувшись, и спросил:
— Это от семикурсницы ты такой счастливый вернулся?
— Нет, — отозвался Драко, на его губах подрагивала улыбка, словно он катал во рту необычайно вкусную карамельку. — Я же сказал, что утешался у неё прошлой ночью, а сегодня уже другой день. Ты вообще слушаешь меня, дубина? — он дружески ударил ухмыляющегося приятеля кулаком по плечу, а Кастор стал шутливо отбиваться, норовя зарядить повеселевшему Малфою конспектами по голове.
За дружеской перепалкой Кастор не заметил, как к ним подошла Флоренс, метая сверкающие молнии из пылающих возмущением глаз.
— Вы что с Малфоем?!..
Кастор недоуменно взглянул на неё, гадая, что она подразумевала под этим бессмысленным набором слов. Флоренс стояла с явным вызовом, скрестив руки на груди, и взирала на приятелей сверху вниз, судя по всему, дрейфовала где-то в подсознании, чтобы выдать очередной набор случайных слов.
— Что мы с Малфоем? — настороженно переспросил Кастор, поскольку раздражённая Яксли продолжала молчать, чем привлекала ко всей этой нелепой ситуации лишних зевак.
— Эти!.. — многозначительно произнесла она со всей доступной выразительностью и подняла брови в раздражённой гримасе, с трудом сдерживая слёзы обиды.
Гостиная резко наполнилась тишиной, причём такой плотной, что, казалось, её можно было потрогать руками. Воздух словно наэлектризовался от немых вопросов сокурсников и буквально вибрировал.
Кастор не знал, что ему ответить на это абсурднейшее заявление, ведь это было просто смешно! Оказывается, помимо глупых четверостиший в этой пустой голове может родиться такая идиотская мысль.
— Мерлинова мать, Яксли! — расхохотался Драко, и тихое эхо отскочило от каменных стен, замирая где-то под потолком. — Да если бы я решился на это, то уж выбрал бы кого-нибудь посимпатичнее Марлоу!
Ребята басовито рассмеялись, словно по команде, обмениваясь косыми взглядами, задерживая их на возмущённой Флоренс, которая не моргая разочарованно смотрела на Кастора, будто желала его распять; потом резко развернулась и направилась в девичье крыло, стремительно постукивая каблуками.
— Марлоу, — ухмыльнулся Драко, когда в дальнем крыле ожидаемо громко захлопнулась несчастная дверь, — да трахни ты её уже, видишь, от воздержания крыша едет.
Парни вновь дружно загоготали, одобрительно закивав головами, Теодор опять вскочил со своего места и как совсем недавно после матча с гриффиндорцами стал делать ритмичными толчки бёдрами, шлёпая ладонями воздух, чем вызвал у некоторых парней истерические смешки. Только девушки недоуменно переглядывались, краснея и пряча глаза. Катарина попыталась унять не на шутку разошедшихся юношей, и лишь Офелия не отрываясь смотрела на Малфоя, словно протыкая его клинком, не моргая, как будто желала убедиться, что он убит и уже никогда не поднимется и не произнесёт и единого грязного слова.
Абсурдный вечер длился дольше века, как показалось Кастору, однако к его окончанию утомлённые старосты всё-таки добились того, чтобы ребята пришли к единому мнению. Кастор не возражал, когда ему в пару поставили какую-то девушку с шестого курса, он лишь скользнул по ней секундным взглядом: вполне себе милая, с совсем ещё детским личиком и лёгкой полуулыбкой смущения. Но это не имело никакого значения, ему с ней просто нужно станцевать первый танец, а дальше они разойдутся, как в море корабли.
Гораздо больше его заинтересовала пометка в конспектах Малфоя про боггарта — заклинание обнаружения и призыва. Кастор не особо понял, как оно работает и для чего в принципе предназначено.
— Это из арсенала ликвидаторов проклятий и отдела по обезвреживанию опасных существ, — проговорил Малфой, чуть нахмурив брови в раздумье, когда Кастор показал ему запись. — Для отвлечения внимания. Боггарт ведь принимает обличие того, чего боится то или иное существо, а не только человек. Я использовал его в Выручай-комнате. Сначала боггарт превращается в твой главный страх, и помимо всем известного заклятья, нужно произнести эту формулу, — он провел пальцем по длинной строке, — поочерёдно вырисовывая руны…
Драко замолчал, вчитываясь в собственноручно написанные строки, словно припоминая давно забытое, пару раз даже замирал, вглядываясь в какой-то особенно интересный рунический символ.
— В общем, всё гораздо сложнее, чем ты думаешь, — махнул рукой Малфой, закрыв конспект, заметив с каким интересом Кастор дожидается, когда он продолжит, — запнешься хоть раз или перепутаешь порядок рунических символов и всё — это «нечто» взорвётся с таким душещипательным свистом, что позавидует всякая мандрагора. Я с дюжину привидений перевёл, прежде чем удалось это заклятье. В конечном итоге, если всё пройдет гладко, боггарт перестаёт быть объектом твоих страхов и превращается в сероватую, невесомую субстанцию, похожую на сгусток тумана… Он был моим питомцем, — ни с того ни с сего хмыкнул Малфой, резко сменив тему, — питомцем, за которым не требовался уход, и который мог с лёгкостью припугнуть любого надоедливого идиота на моём пути… Он жил в небольшой табакерке, которую я заранее нашел в Выручай-комнате. Так что ты, Марлоу, гриндилоу тебе в глотку, убил моего питомца! — закончил Драко, театрально изобразив на лице горечь потери и скорбь, после чего рассмеялся своему актерскому таланту звонким молодым смехом, вручая Кастору конспекты.
Кастор не удержался от встречной улыбки, благо собрание уже закончилось, и никто не посмотрел на них косо, словно они опять отвлекали всех и вся.
— И какой же твой боггарт? — спросил Кастор, взглянув на приятеля поверх открытой книги.
— Всё до безобразия просто, — нарочито безразлично пожал плечами Драко, даже ни на секунду не задумавшись. — Больше всего в этой бренной жизни я боюсь, что когда разменяю шестой десяток, у меня переклинит в голове, и я буду выряжаться в аляпистые, переливающиеся звёздами мантии с вышитыми на манжетах скачущими гиппогрифами; и остроносые гоблинские тапки с бубенцами, как наш почтенный директор. Да, хуже не придумаешь, — невесело фыркнул Малфой и махнул рукой, будто отгоняя неприятные мысли.
Кастор и без сыворотки правды понял, что всё сказанное Малфоем — чистая импровизация, не имеющая ничего общего с правдой.
— А почему ты боишься оборотней, Марлоу? — сощурил глаза Драко. Оперевшись головой о руку, он вновь ловко перевёл тему разговора, с вниманием готовясь выслушать монолог Кастора.
Марлоу задумчиво потёр пальцем бровь и переносицу, погружаясь в свои мысли и воспоминания, резко стал серьёзным и напряжённым.
— Кровавый сочельник во Франции, слышал? — наконец он нарушил тишину, переведя взгляд, которым до этого буквально гипнотизировал бархатную обложку книги, на Малфоя.
Драко с не бывало серьёзным лицом кивнул и лаконично проговорил:
— Слышал.
— Я был там, — коротко ответил Кастор и резко встал с места, направившись в свою комнату.
Малфой не стал его останавливать, лишь проводил пристальным изучающим взглядом, задумчиво потирая висок. Сейчас Кастору лучше остаться одному и вновь залечить старую, потревоженную рану.
Декабрь. 1988 год
Кастор досадливо оглядел свой внешний вид: тёплые зимние ботинки, пальто с меховым воротником. Декабрь в Больё-Сюр-Мер был похож на середину осени, как-никак — Лазурный берег, и лишь прохладный морской ветер напоминал, что в юго-восточный регион Франции пришла мягкая зима. Однако это никак не умаляло того факта, что он был одет не по погоде.
Кастор мельком осмотрел порт-ключ — серебряную чайную ложку, убрал его в карман, сверился с наручными часами, переведёнными на час вперед согласно континентальному времени, поправил лямку дорожной сумки, снял шапку и пригладил взъерошенные волосы. Всем видом он старался казаться старше своих восьми лет. Не зря ведь родители доверили ему совершить перемещение во Францию без сопровождения. Он без опоздания активировал порт-ключ и даже удержался на ногах после перемещения. Отец наверняка был бы им доволен. Если бы не был занят в Министерстве. Британский консул магической конфедерации нечасто находил время для таких пустяковых дел. Матушка продолжала семейное дело Шаплен — поэтому вечно пропадала где-то в магическом заповеднике на юге Соединённого Королевства в теплицах с кучей редких, опасных и в большинстве своём чертовски дорогих растений. С самого детства Кастор воспитал в себе самостоятельность, однако с огромной радостью и трепетом хватался за любые крохи родительского внимания, ведь он прекрасно понимал, что они любят его, пусть и другой, непонятной ему любовью.
Кастор вышел из-за угла тихой жилой зоны, до коттеджа семейства Шаплен было недалеко. В летнее время улица утопала в зелени, а уютный сад был засажен фруктовыми деревьями, пряча от чужих глаз небольшую теплицу с нетленными магическими растениями. Теперь всё казалось каким-то унылым и потерянным.
Они ожидали его у аллеи дома. Бабушка, мадам Диана в домашнем бирюзовом платье с небрежно накинутой на плечи серой накидкой счастливо улыбалась, положив заботливую руку на плечо внучке.
Офелия!
Кастор не подал виду, что удивился, но сестра словно вытянулась за эти полгода. Школьный пиджак с алой лентой — отличительным знаком прилежной ученицы-отличницы, белые колготы, балетки без каблука, наверняка она специально не переодевалась, чтобы в очередной раз утереть ему нос и показать всю свою красоту и превосходство. Она тепло улыбнулась, а огромные золотисто-карие кукольные глаза загорелись ярче солнца, говоря без всяких слов — Офелия рада видеть брата.
— Bienvenue mon cher frère!(1) — прощебетала она, вспорхнув вниз со ступеньки, широко, словно крылья, распахнув руки.
Кастор замер всего на секунду, отметив, что сестра действительно вытянулась, выше него на добрых три дюйма, а уже через секунду оказался в тёплых объятиях.
— О, бабушка, скажи, что он так возмужал! — Офелия кивнула мадам Диане, расплывшись в очередной добродушной улыбке.
А Кастор словно дар речи потерял. Он давно привык к протяжному французскому грассированию бабушки и дедушки, но вот чтобы так говорила сестра… Когда полгода назад она уезжала во Францию, то разговаривала на чистом английском, а тут вдруг вмиг позабыла, как говорить на родном языке. Это было выше его понимания.
— Филипп, как же мы рады тебя видеть! — проговорила мадам Диана, на её губах мелькнула мягкая улыбка, а вокруг серых глаз, словно веер, рассыпались морщины, которые делали её такой домашней и родной.
— Я тоже очень скучал, — улыбнулся Кастор, кивнув сестре в ответ, считая, что ведет себя как взрослый.
— Филипп! — в дверях показался невысокий, полноватый дедушка, месье Бонифас, поглаживая свою подёрнувшуюся сединой небольшую бороду — это был его привычный жест. — Проходи скорее!
Французским родственникам было чертовски трудно произносить его имя. «Кастор», казалось бы, что проще? Но эти жуткие сочетания букв вызвали у французов жуткое неудобство, они кривили лицо, складывали губы в трубочку, будто их насильно заставляли съесть лимон целиком. Поэтому во Франции Кастора звали вторым именем, хотя ему казалось, что таким образом родственники протестуют против имени, которое выбрал ему ирландец-отец.
В уютном коттедже четы Шаплен ему предстояло задержаться ненадолго. Впереди их ожидало долгое путешествие к предгорью Альп, в небольшую снежную деревеньку Кондемонтань.
Офелия порхала рядом с ним, пока старшие облачались в подходящую зимнюю одежду, щебетала о своих успехах в Школе благородных девиц. А Кастор смотрел на неё и думал о том, что когда родители приедут на Рождество, они не узнают свою маленькую дочь. Темпераментный отец наверняка пожалеет, что согласился отдать наследницу в «лучшую французскую школу для юных волшебниц» и вернёт Офелию из розовых мечтаний обратно на бренную землю, а точнее на домашнее обучение в Британию.
Фели с чувством рассказывала об уроках музыки, показала свою ученическую скрипку в футляре, которую она вместе с багажом взяла с собой в Кондемонтань, чтобы порадовать своими успехами прабабушку Шаплен. Она слегка приподняла брови, изображая восторженную гордость, потом по лисьему улыбнулась и показала брату волшебную палочку, ловко вытащив её из дорожной сумки.
Кастор не смог сдержать шумного вздоха удивления вперемешку с нотками зависти. Он столько раз просил отца купить ему собственную палочку, но тот вечно отказывал, парируя тем, что это не детская игрушка. А Офелия улыбалась во все двадцать восемь зубов, с огромным удовольствием покручивая в руках свою отполированную палочку, желая, чтобы брат разглядел её полностью, попутное выслушивая рассказы об её успехах в магических и маггловских дисциплинах.
— Офелия! — сверкнула глазами мадам Диана, направившись в сторону детей. — Мы же договорились, палочка остается дома. Это не игрушка!
Кастор лишь недовольно нахмурился и отвернулся, поджимая от обиды губы. Офелия — противная французская лягушка! — специально хвасталась перед ним, зная, что отец не купил ему волшебную палочку. Она обращалась с ней как с игрушкой, ни на секунду не задумывалась своей кукольной головой, что это бесценный магический артефакт, а не безделушка…
Она не достойна её!
Тем временем Офелия надела своё тёмно-синее приталенное пальто, завязала бант на норковой горжетке, застегнула сапожки и стала похожа на самую настоящую фарфоровую куклу. Дорогую, красивую, но такую беспомощную. Она всё ещё была самым настоящим ребёнком! А он сам уже давно вырос, и никогда не будет вести себя так глупо и хвастливо!
Месье и мадам Шаплен были любителями путешествовать на машине, да и вообще достаточно лояльно относились к магглам и их изобретениям. Пока месье Бонифас с нежным трепетом грузил сумки в багажник своего глубоко любимого бежевого мерседеса, ласково называя машину «la petit oiseau» (2), мадам Диана ворковала на французском с Офелией, а Кастор с серьёзным видом изучал свои ботинки. Долгое путешествие маггловским способом его не сильно радовало. Столько потраченного впустую времени. Но дедушка обещал ему «восхитительные панорамные виды».
Когда привычный размеренный пейзаж сменился, и ясное голубое небо нарисовало чётко очерченные верхушки гор, Кастор с упоением залюбовался солнечными лучами, заливающими оранжевым светом заснеженные верхушки деревьев. Чем дальше от Лазурного берега, тем ощутимее вступала в свои права самая настоящая снежная зима.
Всю дорогу Офелия напевала французские песенки, с улыбкой просила бабушку подпевать ей. Кастор лишь сурово хмурился, он давно не занимался таким ребячеством, он взрослый.
Потемнело достаточно быстро, поэтому прекрасные пейзажи скрыла чернильная темнота, однако Кастор успел насладиться восхитительным пурпурным горным закатом, разливающимся по небу. Только с наступлением вечера он увидел настоящие горы, они возвышались, словно каменные исполины, окружали со всех сторон, когда машина проезжала по ущелью. А дальше…
Кастор с замиранием следил за каждым извилистым поворотом горной дороги, это был настоящий восторг, испытав который он простил дурацкие французские песенки Офелии и её бесконечное хвастовство. Он просто любовался невероятными горными пейзажами и даже не мог вообразить, какая красота тут открывается при свете солнца.
— Я же говорил, что тебе понравится! — усмехнулся в усы месье Бонифас, заметив неподдельный восторг в глазах младшего внука. — Так, дети, мы подъезжаем.
Машина начала медленно спускаться с гор, и где-то впереди показалась беспорядочная россыпь маленьких, нелепо-уютных домиков с мягко светящимися, словно рождественские огоньки, оранжевыми окошками.
Кастор с улыбкой осматривал причудливую деревню, когда машина медленно проезжала по извилистым улочкам: невысокие дома с черепичными крышами, изящные фонари, прикрепленные к их стенам; снег медленно, но обильно падал, искрясь в свете фонарей, одеялом укутывая уютную горную деревушку Кондемонтань.
Когда машина остановилась у маленького крепенького домишки, Офелия первая выскочила на улицу, с девчачьим писком бросившись к показавшейся у дверей старой прабабушке-вдове мадам Изидоре. Кастор вышел следом, зажмурил глаза, подставляя лицо мягкому снегу, ощущая неповторимый запах хвои, остролиста и невероятно вкусной французской выпечки.
Тем временем Офелия лепетала на французском, она чуть ли не подпрыгивала на месте, перекатываясь с пятки на мысок, сжимая морщинистую руку старой леди, и с восторгом чирикала что-то на неведомом Кастору языке.
— Юная мадемуазель, с каждым годом ты хорошеешь и хорошеешь, становишься точной копией своей матери, моей дорогой Клеменси, — проговорила певучим, твердым голосом старая леди на неплохом английском, погладив Офелию по голове и поправив выбившиеся из-под чепца седые волосы.
Небольшой выкрашенный в солнечно-бежевый цвет, аккуратный домишко с черепичной крышей, укрытой теплым снежным одеялом, выглядел старчески приветливо и гостеприимно. Рядом росли две огромные старые сосны, на их раскидистых ветвях лежали пышные шапки снега, напоминая проголодавшемуся Кастору кремовый торт со взбитыми сливками.
Прабабушка Изидора. Он смутно помнил её, зато отчетливо узнал запах — остролиста и ванили, рождественского уюта. Она была маленькой и чуть полноватой, с невероятно худым породистым лицом, которое изрезали глубокие морщины, но взгляд карих глаз оставался острым и ясным.
— Филипп! — проговорила она, заметив внука, и протянула руку в его сторону. — Как ты вырос!
— А ты совсем не изменилась, бабуля Изидора, — улыбнулся он, обняв прабабушку.
Коттедж мадам Изидоры встретил гостей дружелюбием и уютом, а Кастора вновь захлестнул запах рождественской выпечки, ведь — о чудо! — в маленькой гостиной, на небольшом столике со стеклянной столешницей стояли два подноса со свежей французской выпечкой: мини-пирожки с разнообразной начинкой, воздушные эклеры с сыром. Кастор с улыбкой опустился в благородно-болотное велюровое кресло возле дивана, с благодарностью принял кружку горячего шоколада и устало прикрыл глаза.
Так начались его французские каникулы.
* * *
Вечером в сочельник прибыл кузен Маркэль с родителями. Кастор с нетерпением ждал встречи со своим старшим приятелем, они не виделись полтора года. Однако некогда приветливый брат даже не взглянул на него, словно они были далёкими знакомыми, а не лучшими друзьями. Он предпочел общаться на французском, хотя прекрасно знал, что Кастор ничего не понимает.
Офелия в обнимку со своей ученической скрипкой порхала около него словно бабочка в невесомом нежно-розовом платье и наверняка расспрашивала про школу Шармбатон, ведь Маркель перешел уже на второй курс.
Кастор лишь неуверенно мялся рядом с некогда лучшим другом, вглядывался в его лицо, силясь понять, что изменилось за это время. Маркель с неохотой отвечал на вопросы Офелии, Кастор чувствовал это по его насмешливой и фальшивой интонации. Он театрально закатывал голубые глаза, будто общество младших кузенов его безумно утомляло, скрестив руки на груди, кривил свои тонкие бледные губы.
Фели нахмурила бровки, видимо, наконец-таки поняла, какой дискомфорт одним только своим присутствием доставляла кузену Маркелю, фыркнула, показав язык, и на чистом английском вкрадчиво проговорила:
— Ну и стой тут один, как напыщенный индюк!
Она схватила Кастора за руку и потянула за собой. Кастор лишь успел ухмыльнуться в холёное лицо старого приятеля. Всё-таки было приятно, что сестра на его стороне.
— Видите ли, он совсем не хотел ехать в эту глушь и проводить Рождество и каникулы в компании малышей! — фыркнула Офелия и качнула головой, отчего её медовые завитки разметались по плечам. — Поглядите-ка, какой взрослый! Ну, ничего, мы ему покажем, кто тут малыши! Пошли гулять, бабушка Изидора сказала, что сегодня рождественская ярмарка на главной площади, покатаемся на коньках!
Офелия переоделась в зимнюю одежду, сменив пальто на удобную куртку с пушистым капюшоном, покрутилась у зеркала, собирая восхищенные улыбки дедушки Бонифаса, после взяла его за руку и протянула свои белоснежные коньки.
— Моя маленькая мадемуазель, — добродушно улыбнулся в усы месье Бонифас, покрутив внучку за поднятую руку вокруг своей оси, словно балерину.
Радость на лице Офелии потухла в одно мгновение, стоило появиться у двери Маркелю. Кузен высокомерно вскинул голову, застёгивая пальто, и проговорил что-то на французском, обращаясь к месье Бонифасу. После чего он вышел из коттеджа, строя из себя невероятно важного и взрослого, наперекор родителям стянув с белобрысой головы шапку.
— Какой же он отвратительный! — фыркнула на улице Офелия, поджав губу, когда месье Бонифас спросил младших внуков, о причине их конфликта с Маркелем.
— Не представляю, как мог дружить с ним раньше, — бросил Кастор, нахмурившись. — Он такой заносчивый!
— Не делайте поспешных выводов. Он, как-никак, ваш брат, — заключил месье Бонифас, оглядев по очереди Кастора и Офелию. — Быть может, он утомился с дороги или неудачно сдал экзамены. Не обижайтесь на него, он ведь всегда был добр к вам.
Офелия незаметно скривилась, не желая обижать дедушку Бонифаса. Несмотря на юный возраст, она понимала, что он не способен разорваться между внуками, поэтому решила по возможности не ругаться с кузеном, хотя Кастор ясно видел, как подрагивал её подбородок, когда на главной площади они заметили Маркеля в компании местных подростков. Наверняка у неё на языке вертелась парочка горьких, как недозрелый лимон, колких словечек, но Офелия лишь лучезарно улыбнулась месье Бонифасу, попросив его помощи в шнуровке коньков.
Главная площадь была небольшой, поэтому Кастору казалось, что улочка буквально трещит по швам от изобилия людей. В маленькой церквушке сквозь толстые стены доносилось приглушенное пение детского хора, в витражах мелькал свет свечей, а мелкие снежинки медленно парили в воздухе, опускаясь к земле, словно маленькие пёрышки неземных ангелов.
Вокруг небольшого замёрзшего фонтана залили каток, где уже вовсю порхала Офелия, легко и непринужденно катаясь, словно парящая в поднебесье птица. Кастору казалось, что нет такой области, в которой его сестра не могла бы блеснуть своими способностями; наверное, в этой французской школе обучали всему, или же Фели просто была невероятно талантливой девочкой. Она улыбалась месье Бонифасу, кружилась, как искусная фигуристка, а когда заметила неуверенно вышагивающего по льду Кастора, весело прыснула в кулак.
Поначалу ему казалось, что он совсем не может стоять на коньках, но когда всё же удержал равновесие и попытался скользить, правая нога поехала куда-то в сторону, и лишь благодаря поддержке дедушки он устоял на месте и не упал.
— Никогда не сдавайся! — шепнул месье Бонифас, похлопав внука по плечу.
Офелия взяла его под руку и медленно поехала рядом, с улыбкой наблюдая за скованными движениям сосредоточенного Кастора. После нескольких кругов она отпустила его руку, и он вполне уверенно заскользил по льду. По крайней мере, это было вполне неплохо для восьмилетнего мальчика.
Вскоре Офелия познакомилась с местными девочками и каталась с ними в стайке, периодически с задорной улыбкой махая Кастору рукой. Маркель пару раз мелькал перед глазами, мальчишки из его компании бросались снежками в девочек, а после затеяли игру в догонялки, норовя повалить самых симпатичных девчонок в снег. Маркель не участвовал в всеобщем веселье, как и Кастор. Они оба считали себя слишком взрослыми, хотя Кастор ни за что на свете не согласился бы, что его поведение хоть чем-то схоже с показным высокомерием кузена.
Он просто хотел доказать всем, что так же как Офелия достоин доверия. Он неплохо учился, обожал занятия географией и фехтование, на котором так настаивал отец, утверждая, что эти уроки необходимы каждому достойному дуэлянту. Какой в них смысл, если ему не разрешали практиковаться в магии? Все занятия по магическим дисциплинам казались ему такими далёкими, что иногда он ловил себя на мысли, что всё это выдумка, что невозможно с помощью заклинания починить, к примеру, разбившуюся вазу. И лишь периодические магические выбросы в моменты, когда он испытывал особенно сильные эмоции, напоминали Кастору, что он действительно волшебник. Он научился управлять ими, контролировать и направлять в нужное русло: мог поднимать небольшие предметы, включать свет и воду, а иногда даже получалось пропустить небольшую порцию электрических разрядов на кончиках пальцев, после чего у него весь день электризовались и стояли торчком волосы… Но Кастору не хватало выдержки и концентрации, поэтому он мечтал о палочке, которая была неисполнимой мечтой вплоть до его одиннадцатилетия.
Однажды он пробрался в кабинет отца и решил испытать свои способности. Взял его палочку, прекрасно зная, что с её помощью сможет верно направить магическую энергию. Хлесткая палочка показалась невероятно длинной, Кастор с замиранием сердца провёл по деревку пальцем, в точности повторяя узоры; он чувствовал сердцем, что у него в руках невероятный артефакт, ощущал её силу и мощь. Она больно уколола его, сопротивляясь незнакомцу, не желала поддаваться, но это лишь ещё больше подстегнуло юного исследователя. Он разрезал воздух, прошептал простейшее заклятие, но вместо желаемого результата невидимая магическая сила отбросила его к стене, а деревко палочки словно обожгло руку. Она не послушалась его. Тогда Кастору сильно влетело, отец сказал, что он безответственный мальчишка, глупый ребенок, что подобными действиями он позорит древнюю фамилию.
И все это время он мечтал доказать отцу обратное. Вернуть его доверие и расположение, ведь после этого момента дверь в кабинет мистера Марлоу была всегда запертой, словно он больше никогда не поверит собственному сыну.
За этими воспоминаниями и размышлениями его застал месье Бонифас.
— Замечательный вечер, не находишь?
Он присел на скамейку рядом с внуком, отряхнул плечи от пушистого одеяла из снега и укутался в воротник пальто.
— Всё моё детство прошло здесь, — улыбнулся месье Бонифас, обведя взглядом небольшую площадь. — Но под старость лет все воспоминания стираются из памяти, становятся бесцветными, словно они и не твои вовсе. Словно всю свою жизнь я провёл в Больё-Сюр-Мер, словно не было детства… Хотя где-то здесь, — замерзшая рука коснулась груди, и он тут же поспешил спрятать её в карман, — бессознательно разгорается тепло при виде этих магазинчиков и старых домов, укутанных в роскошные горные снега… Не упускай этих мгновений, они настолько быстротечны. Ты всегда успеешь стать взрослым, не теряй драгоценные минуты своего детства.
Кастор взглянул на него так, будто впервые заметил, на секунду ему показалось, что дедушка прочёл его мысли. Он по-доброму улыбнулся в усы, в уголках серовато-водянистых глаз мелькнула влага… или же это свет так упал. Кастору показалось, что месье Бонифас понимал его без слов.
— Я просто хочу, чтобы он мне доверял, — Кастор чуть нахмурил брови, опустив взгляд на свои соединенные в замок руки.
— Неужели ты думаешь, что отец не доверяет тебе? Тогда бы он не разрешил совершить такое опасное путешествие одному. Порт-ключи — это не игрушка, мало кому из твоих знакомых родители доверили бы такое ответственное задание.
Кастор вновь взглянул в глаза дедушки, встретив на его лице улыбку, но лишь опять насупился, ковыряя носком ботинка снег, и быстро добавил:
— Я не про это, — взгляд сам собой отыскал в толпе девочек Офелию, она улыбалась, отбиваясь от мальчишек снежками. — Почему он разрешил купить палочку Фели, но не позволяет мне? Ведь я гораздо ответственнее, чем она!
— Придёт время, и он обязательно это поймёт, — проговорил месье Бонифас, проследив за взглядом внука. — Пойми, палочка не является показателем взрослости. Да, ты гораздо самостоятельнее сестры, здесь она растёт в тепличных условиях, не знает зла, в то время как ты привык полагаться на себя. Ты мужчина, Филипп, и отсутствие палочки не изменит этого. А она твоя сестра, — продолжил он, указав подбородком на кружащуюся на льду, словно бабочка, Офелию, — какой бы вредной забиякой тебе сейчас не казалась, она твой самый близкий человек. Всегда помни, особенно в моменты обиды, что она от природы слабее тебя, а ты её брат и защитник…
— Дедушка! — крикнула Офелия, с улыбкой скользя по льду в их сторону. У начала снежной каши она резко затормозила, повернув один конёк носком вовнутрь, задорно рассмеялась, отряхивая куртку от снега. — Вивьен Меньер сказала, что в дальней лавке продаётся невероятно вкусное какао и круассаны!
— Да, нам не помешает согреться, юная мадемуазель! — месье Бонифас встал со скамьи, поправил шляпу, оглянулся в сторону Кастора, тихо добавив: — Подумай над моими словами.
Офелия взяла его под локоть и заскользила по льду змейкой, поворачивая коньки то в правую, то в левую сторону.
— Нет, я не видела Маркеля, — отозвалась она, отвечая на вопрос месье Бонифаса, в её голосе чувствовали плохо скрываемые нотки недовольства.
Кастор посидел ещё пару минут, переваривая слова дедушки и вглядываясь в чернильное зимнее небо, а снежинки падали ему на ресницы, искажая мир вокруг; после он направился следом за месье Бонифасом, разминая озябшие конечности.
— Тебя дедушка искал, — пересилив свою гордость, бросил он встретившемуся на пути Маркелю, хотя тот и бровью не повёл, сделав вид, что не понял его слов. Однако немного позже Кастор заметил, что кузен развернулся и последовал за ним.
— Смотри не испорть аппетит, юная мадемуазель, — Бонифас с улыбкой погрозил Офелии пальцем, наблюдая за тем с каким удовольствием она откусывает кусок от горячего круассана. — Бабушка Изидора сильно расстроится, если ты не попробуешь её рождественскую утку. Нам, кстати, пора идти домой, — добавил он, сверившись с часами.
Заметив Кастора, месье Бонифас еле заметно улыбнулся в усы и протянул ему кружку с горячим какао, по-отечески похлопав по плечу.
— Давайте сначала прокатимся на лошадях, я видела на той улице рождественскую упряжку! — быстро проговорила Офелия, с неохотой отрываясь от горячего круассана.
— Забава для малышни! — фыркнул Маркель, скривив губы и засунув руки в карманы, он остановился неподалеку, но всё же на значительном расстоянии.
— Замечательная идея, Фели, — кивнул Кастор, заметив по лицу сестры, что она с трудом сдерживает негласное обещание не вступать с кузеном в перепалки. — Идём!
Офелия с любопытством разглядывала и гладила лошадей, с умилением пролепетав что-то на французском, пока месье Бонифас договаривался с извозчиком. Подошла мадам Диана, кутаясь в зимнее пальто. Она звала всю честную компанию домой, но, заметив лошадей, с неподдельной радостью проговорила, что это отличная идея для колдофото.
Офелия недовольно нахмурилась, ведь бабушка настояла на том, чтобы Маркель поехал вместе с ними. Мадам Диана не принимала никаких возражений. Кузен скривил губы, оглядев Офелию и Кастора с ног до головы, после чего подошел к кучеру, проговорив что-то на французском. Фели цокнула языком, закатив глаза, видимо, поняла просьбу кузена. Тем временем с одного коня сняли попону, поправив седло, а Маркель с видом коронованного принца с невероятной ловкостью забрался на лошадь, выпрямив спину.
— Мы встретим вас на площади, я как раз вернусь с колдокамерой, — улыбнулась мадам Диана, поправив шапку на голове Офлеии, легонько коснулась губами кончиков пальцев, посылая поцелуй; закуталась в пальто, приобняла месье Бонифаса и с невероятной любовью во взгляде провожала рождественские сани.
Офелия удобнее утроилась в санях, взяла Кастора за руку, лишь на мгновение дрогнув, касаясь его холодных пальцев, улыбнулась, так что в осенних глазах мелькнуло его собственное: он тоже улыбнулся, впервые узнав в этой повзрослевшей девчонке старую добрую Фели Марлоу.
Кучер вёл лошадь под уздцы, переговариваясь о чем-то с Маркелем. Мимо кружились в медленном танце уютные домишки, покрытые тёплым снежным одеялом, яркие огни фонарей, мерцающие вывески, впереди вздымались Альпы, снежные хребты — стоит только задрать голову выше, и они обрушат на тебя всю исполинскую мощь…
Сани развернулись обратно к главной площади, свернув на следующую улочку. Кастор улыбнулся, сильнее сжав руку сестры, впереди его ожидал замечательный праздничный ужин в кругу любимой семьи. Должен приехать отец. Теперь он обязательно поймет, что Кастор достоин доверия… и никакой задавака Маркель не способен испортить этот светлый праздник и каникулы…
Где-то на другом конце деревни в лесу всполошились птицы, огромной чёрной стаей взмыли ввысь, словно испугались неведомого чудовища. Они заволокли всё небо и неслись в разные стороны.
Лошади заволновались, дёргая головами и фыркая. Кучер с улыбкой похлопал одного коня по шее, ласково приговаривая какие-то команды на французском, а Маркель с ухмылкой потянул за узду своего. Но лошади лишь перебирали копытами на месте, не подчиняясь ни юному всаднику, ни хозяину.
Рождественскую тишину нарушил волчий вой, протяжный и голодный. Офелия вздрогнула, сильнее сжав руку Кастора. Но кучер быстро протараторил на ломаном английском, что вой звучит громче из-за какого-то акустического обмана, волки не приходят в деревню, их останавливает магический купол.
Однако вскоре натянутую тишину разрезал душераздирающий крик. Мужчина стал лепетать что-то на французском, стараясь успокоить взволнованную Офелию, но его голос дрожал, пронизанный липким холодным страхом.
Лошади волновались сильнее, топтались на месте, били копытами землю и громко ржали, высоко запрокидывая головы.
И вновь истошные крики.
Кучер принялся успокаивать лошадей, взял их за поводья, срываясь на ругань. Фели крепко обхватила себя руками, испуганно оглядываясь по сторонам огромными, влажными глазами.
Вой повторился.
Кастор замер, вжавшись в сидение, сердце пропустило пару ударов, он заметил то, чего не видели остальные.
— Да успокойся уже, глупая скотина! — выругался на английском Маркель, ударив лошадь каблуками ботинок.
Жёлтые, нечеловечьи глаза смотрели из темноты. Волк расчётливо, не спеша показываться на освещённой улочке, наблюдал за ярко жестикулирующим кучером, стоявшим к нему спиной, готовился, выжидал минуту.
Кастор хотел было крикнуть предостережение, но слова словно застряли в горле, а вырвался какой-то хрип.
Оно показалось из темноты — неуклюжее, обросшее шерстью человеческое тело, с длинными обезьяньими руками, которые словно не слушали его. Но всё это было показным, зверь оскалил отвратительную морду, обнажая длинные жёлтые клыки.
Лошади заржали, взбесившись, били копытами и рвались прочь. Конь Маркеля встал на дыбы и сбросил с себя седока. Они рванули в сторону в тот самый момент, как оборотень кинулся на кучера. Сани перевернулись, одичавшие кони вырвались из упряжки, не замечая ничего на своём пути.
Кастор больно ударился о мощёную улицу. Хоть она и была обильно запорошена снегом, он умудрился разбить бровь. Он не кричал. Просто смотрел вперёд, на огромную горбатую спину оборотня, вслушиваясь в отвратительные звуки разрываемой плоти и предсмертные вопли несчастного.
— Фели, — он прошептал имя одними губами, заметив перепуганную и заплаканную сестру, которая с силой закрыла рукой рот, чтобы не закричать. — Тихо!
Дети и оборотень. Исход был предсказуем. Кастор читал о вервольфах в книгах, рассматривал отвратительные рисунки обращения и никогда бы не мог подумать, что окажется там, внутри учебника, внутри этих жутких колдографий с растерзанными телами.
Но он всё-таки надеялся, что они успеют спрятаться, пока изголодавший оборотень был занят своей добычей.
Фели беззвучно рыдая подползла к нему, она тряслась от страха, закусив губу, в то время как Кастор просто онемел от ужаса. Он втягивал в себя воздух сквозь сжатые зубы, силясь не кричать и не совершить тем самым роковую ошибку. Кровь стучала в висках и пульсировала на кончиках ледяных пальцев.
— Ползи к трактиру, — прошептал Кастор не своим голосом, схватив Офелию за руку. — Тихо. Возможно, у нас есть шанс. Пока он занят…
Фели затрясла головой, закрыла глаза, по щекам побежали слёзы. А Кастор словно выпал из реальности, вслушиваясь в бешеное биение собственного сердца, погружаясь в пучину разнообразных мыслей; жадно ловил воздух ртом, наблюдая за вялящим паром горячего дыхания. Он уткнулся лбом в снег, зажмурил глаза, пытаясь сдержать слёзы. Ему предстояло отыскать своего непутёвого кузена.
Маркель потерял сознание, сильно ударившись головой. Кастор беззвучно благодарил всех богов, что тело кузена было сокрыто от взора оборотня перевёрнутыми санями.
Кастор медленно полз к нему, вздрагивая от каждого хруста костей и рычания голодного зверя; подкатывала тошнота, но он упорно двигался дальше. Попытался тянуть Маркеля за руку, но тот был неподъёмно тяжёлый, Кастор не смог его и с места сдвинуть. Медлить было нельзя. Он крепко зажал ему рот левой рукой, а другой ударил по щекам, приводя в сознание. Наверное, Маркель не закричал именно потому, что увидел до смерти перепуганное лицо Кастора и огромные, мокрые глаза с немой мольбой.
Оборотень утробно завыл, продолжая разрывать когтями плоть в поисках наиболее сочного куска человечины. Кастор зажмурился, сжал зубы, так что у него загудело в голове, и сильнее зажал рот Маркелю, всё ещё питая призрачную надежду, что Офелия выдержит это испытание и не закричит.
Существо вновь уткнулось мордой в растерзанное тело, а Кастор жестом приказал Маркелю ползти. Кузен морщился, закусывал губу, волоча за собой неестественно согнутую ногу, не иначе сломал, но всё же стойко держался, не замечая, как по лицу текут слёзы страха и боли. Фели выглядывала из арки магазинчика, дверь которого была так удачно «утоплена» вглубь, позволяя укрыться от взора монстра. Пусть и ненадолго.
Кастор без конца оглядывался, вслушивался в далёкие крики раненых людей, совершенно не представляя, какое зверство творилось на главной площади, ведь оборотень, с рычанием вгрызающийся в остывшую плоть, пришёл в деревню не один… Кастор просто полз, подгоняемый стучащей в висках кровью, в голове точно гудел набат, а рот был полон кислой слюны…
Фели нервно тряслась, выглядывая из-за стены, закрывала рот рукой, беззвучно подгоняя братьев; на секунду в ней проснулась несвойственная смелость, точнее сказать, ударила в голову — она почему-то вышла из укрытия, желая помочь раненому кузену. Неосторожно наступила на запорошённый гравий, который хрустнул с невероятно громким треском.
Оборотень навострил уши, напряг мохнатую спину, сфокусировавшись на своём волчьем чутье. Его больше не волновало холодное истерзанное тело. Он наконец уловил новые, тёплые запахи живых людей. Порывисто обернулся, оскалившись. Жёлтые глаза впились в новых жертв, перепачканная кровью и потрохами пасть хищно оскалилась.
Офелия надрывно закричала и замерла рядом с братьями, выставила вперёд трясущуюся руку, в которой сжимала древко волшебной палочки. Попыталась произнести какое-то заклятье, но с губ срывались только бессвязные всхлипы — она не знала никаких проклятий. Школа юных волшебниц не готовила своих маленьких учениц к борьбе с вервольфами.
Оборотень утробно взвыл, готовясь к прыжку.
Кастор не помнил, как вскочил, загородил собой сестру и сжавшегося в комок кузена. Вырвал её палочку, совершенно не представляя, что будет делать дальше. Оборотня можно убить только серебром, это знал каждый ребенок… Или же неимоверно сильный маг, коим не был никто из них троих.
Офелия ухватилась за его куртку, спрятала лицо на плече и зарыдала. А Кастор не моргая смотрел на оборотня, внутри него плескался страх, отчаяние; он понял, что всё кончилось. Существо сорвалось с места, вытянулось в прыжке, а Кастор по инерции полоснул палочкой, желая защитить сестру…
Деревко словно завибрировало в руке — из конца вырвался белый луч. Нет. Волна. Это была энергетическая волна. Очередной магический выброс, сфокусированный и преобразованный палочкой в электрический разряд, не идущий ни в какое сравнение с лёгким током на кончиках пальцев.
Глаза заволокла пелена, Кастор видел всё словно через матовое стекло и мог различить лишь мелкие трещинки на его поверхности. Он исчерпал весь свой крохотный магический резерв: из носа пошла кровь, во рту чувствовался её металлический привкус, ноги подкосились, и он упал, не в силах выпустить словно приклеившуюся к руке палочку.
1) Bienvenue mon cher frère (фр.) — Добро пожаловать, мой дорогой брат.
2) La petit oiseau (фр.) — маленькая птичка.
Кастор проснулся от собственного крика. Вскочил с кровати, потерянно оглядывая темную комнату и свои трясущиеся руки; вцепился в волосы ледяными пальцами, запрокинул голову к потолку, резко втянул воздух сквозь сжатые зубы и отчаянно завыл.
Он уткнулся лбом в холодную стену, зажмурил глаза до звона в ушах, шмыгнул носом и начал со всей силы бить кулаками по стене, чтобы физическая боль хоть на секунду вытеснила разрывающую душу пытку. Бил. Бил, пока не разбил в кровь едва зажившие костяшки.
Дом переполнен людьми. Колдомедики с каменными лицами оказывают помощь пострадавшим. Кастора замечают. Бледная бабушка Изидора, словно постаревшая на пару сотен лет, прижимает его к себе, желая скрыть от всего мира, лепечет что-то на французском и тонет в бесконечных слезах. В нос ударяет такой знакомый запах остролиста и ванили, он бормочет что-то, не слыша собственного голоса. Вырывается, цепляется глазами за бледное, заплаканное лицо Офелии, и такое же восковое и опухшее Маркеля — на нём нет и тени былой спеси. Просто боль. В каждом движении, в каждом взгляде.
Медики крутятся у велюрового дивана, что-то отрывисто выкрикивают на французском. Кастор не понимает их. Блуждающий рассеянный взгляд останавливается на чьем-то пепельно-сером лице. Он с трудом узнает в знакомых очертаниях дедушку Бонифаса. Бескровные губы что-то шепчут колдомедикам, лицо морщится от боли — дедушка прикрывает тяжелые веки, словно собирается уснуть. Вдруг резко переводит взгляд в сторону Кастора. В серых глазах читается боль.
Кастор цепко оглядывает его и останавливается на рваной ране у ребер. Испуганный взгляд вновь возвращается к посеревшему лицу, где встречается с проницательной гладью живых серых глаз.
— Ты справился.
Бескровные губы складываются в вымученную улыбку. Кастор не узнает этот надтреснутый, глуховатый голос. Он тянет руку, чтобы сжать холодные старческие пальцы и никогда не отпускать.
Месье Бонифас улыбается.
— Ты заслужил её.
Он протягивает свою палочку. Кастор отчаянно мотает головой, отказываясь принимать очевидную правду. Изо рта слышится хрип. Взор заволакивает предательская влага.
Бескровное лицо умирающего, его впалые глаза словно отпечатываются на сетчатке.
Кастор подавил всхлип, прислонился спиной к стене, медленно сполз вниз, принимая сидячее положение. Протянул руку по наитию к тумбочке, ледяные пальцы подрагивали, замерев на твердом деревке волшебной палочки.
Темноту разрезал яркий луч. Кастор напряг челюсть, пытаясь сдержать очередной отчаянный всхлип. Палочка приняла нового юного хозяина спустя месяц. В день, когда скончался месье Бонифас, не пережив своё первое обращение.
Кастор вытер лицо кулаком, сжал зубы, неуклюже поднялся, заваливаясь на бок, инстинктивно выставил руку в сторону, чтобы не упасть. На секунду уткнулся лбом в холодную стену, после чего внезапно выпустил палочку из рук, отшатнувшись от нее, как от ядовитой змеи. Луч света заплясал по комнате, выхватывая из темноты разнообразные знакомые предметы, будто сломанный прожектор. Кастор попятился назад, глядя на эту светомузыку каким-то затуманенным, рассеянным взглядом, наткнулся спиной на дверь, и уже через секунду словно ужаленный вылетел из комнаты.
Он не замечал холода, когда буквально бежал голыми ногами по студеному мраморному полу, периодически оборачивался, будто боялся преследования, и совершенно не представлял, куда он мчится. Когда знакомая дверь с небольшой серебряной табличкой возникла перед глазами, Кастор замер, словно его подцепил невидимый крючок, пробежался глазами по инициалам и громко, отрывисто постучал в дверь.
Спустя несколько мгновений она открылась, и в проеме показался взъерошенный Малфой в одних только пижамных штанах. Он сонно сощурил глаза на свет факелов, оглядел Кастора с ног до головы, понимающе дернул уголком губ и мотнул головой, предлагая войти.
Кастор мимолетно улыбнулся, тихонько пошевелив пальцами ног, когда наконец-таки ступил на теплый пол малфоевской комнаты. Взгляд метнулся в сторону Драко, который зажег свет и устало оперся бедром о прикроватную тумбочку, вытянул одну сигарету из пачки, положил ее за ухо, а другую закурил, с шумом выдохнув дым вверх к потолку. Зажал сигарету в уголке рта, прищурил глаз от новой порции густого дыма, медленно проговорив:
— Знал, что ты придешь, — порылся рукой за своей спиной, где приятно звякнули бутылки. Он протянул одну Кастору, другую поставил на пол. — Но, черт подери, ожидал тебя чуточку раньше…
Малфой усмехнулся всего на мгновение, но не встретив в лице Кастора и секундного намека на улыбку, вновь стал серьёзным:
— Выкладывай.
Кастор устало опустил взгляд на знакомую бутылку сливочного пива, которую он крутил в руке, словно диковинный артефакт, напряг скулы и сжал губы. Ему нужно было что-то покрепче, чтобы залить накатывающую боль, но больше этого ему необходимо было выговориться. Офелия была неподходящим вариантом, разговор с ней не принес бы ничего хорошего, кроме как очередной истерики чувствительной девушки. Но открыться Малфою было дементорово трудно, даже несмотря на то, что Драко рассказал ему свой секрет с перстнем и Душителем…
Малфой понимающе хмыкнул, верно растолковав нерешительность Кастора, и протянул ему свою сигарету, коротко проговорив:
— Затянись. Поверь, полегчает.
Кастор нахмурил брови, но всё же взял тлеющую сигарету. Поразмыслил всего секунду и неумело затянулся, закашлявшись, когда горький дым обжег горло; затянулся вновь уже более уверенно и глубоко, выдыхая едкий дым так, будто был зол на него.
Малфой тем временем удобно устроился на своей кровати, подложив под спину подушку, закурил сигарету, словно бы специально положил ее за ухо, зная, что первую придётся отдать Кастору, и нежно поглаживал бутылку по блестящей этикетке, готовясь слушать.
Кастор сел на стул напротив Малфоя, повернув его спинкой вперед, закрыл глаза, выдохнул длинную струю дыма и вновь потонул в старых воспоминания, выливая на Драко свой главный кошмар.
Он не заметил, когда стало легче, то ли в тот момент, когда скурил свою первую сигарету до самого фильтра, а потом крутил окурок в руках, пристально его разглядывая; то ли приятная алкогольная лёгкость выдернула его из реальности, и теперь он дрейфовал где-то на границе между своим кошмарным сном и не менее жуткими воспоминаниями, а слова будто сами слетали с языка, складываясь в необходимые фразы, словно запущенный механизм, остановить который было невозможно. И Кастор вновь переживал прежнюю боль, впервые выплескивая все свои тяжёлые мысли, давившие неподъёмным грузом. Он медленно вырывался из одиночного заключения в тюремной камере своей души. Не нужно было ответа Малфоя, Кастор лишь желал быть услышанным, освободиться от давящей вины прошлого и излечиться.
Малфой слушал молча. Лишь иногда его сосредоточенное лицо хмурилось, а проницательные серые глаза словно норовили вывернуть Кастора наизнанку и проникнуть глубоко в душу, подмечая любое движение, любой тяжёлый вздох. Он крутил в руках крышку от бутылки, блики настольной лампы периодически пробегали в его платиновых волосах, подчёркивая напряженные, чеканные черты лица.
— За месье Бонифаса, — произнес Малфой, подняв свою полупустую бутылку вверх. — Он был одним из лучших волшебников в этом худшем из миров, и теперь он отправился в лучшее место.
— Да, — кивнул Кастор, поднимая бутылку вверх и на секунду задрав голову к потолку, словно где-то там мог разглядеть какой-нибудь знак от своего погибшего дедушки. — За месье Бонифаса.
* * *
Выходные пролетели с бешеной скоростью. Кастор не успел понять, как начались рабочие будни и его вновь затянула рутина учебной обыденности. Снейп с его дементорово-длинной письменной работой о лунных камнях и спектре их использования в зельеварении. Тихоня Биннс и исследование важнейших изобретений в период высокого средневековья. МакГонагалл, посвятившая целый месяц основам анимагии, с бесконечным гипотезами и теориями, от чего же зависит анимагическая форма — на эту тему студенты должны писать своё исследование. И это был лишь малый список заданий, который Кастору необходимо было выполнить к концу недели. Все остальные профессора не отставали от своих коллег, посвятив всех себя подготовке пятикурсников к СОВе.
Кастор старался максимально много знаний впитывать на уроках, чтобы освободить время для тренировок — ведь чемпионат по квиддичу никто не отменял. А ему очень хотелось поскорее вникнуть в новую для себя роль загонщика.
Тренировки проходили в безумно уморительной атмосфере. Если бы кто-то из соперников узнал, что в слизеринской команде тренируются три загонщика и два охотника — умерли бы со смеху. Но Ургхарт продолжал уничтожать Кастора взглядом, надеясь на то, что его «дурь» сойдёт, и как ни в чём не бывало продолжал тренировки, не задумываясь о том, чтобы поискать нового игрока и попросить удалиться «лишнего» загонщика. Крэбб и Гойл лишь неуверенно поглядывали в сторону своего третьего товарища. Они совершенно не понимали, как должны контактировать с «выскочкой Марлоу» (именно так называл Кастора за спиной недовольный Арчи).
Кастору было плевать. Он брал биту, поднимался в воздух и оттачивал удары, в действительности намереваясь защищать игроков на следующем матче в одиночку. Холодный ноябрьский ветер обжигал щеки, срывал капюшон, норовил забраться под одежду и обжигал горло каждый раз, как Кастор пытался вдохнуть. Но это было мелочью по сравнению с долгожданными снежными пейзажами, тёплым сияющим одеялом укутавшим землю, замок и деревья, скрывая все изъяны. Кастор вновь полюбил зиму. И теперь не желал упускать и единый день восхитительной снежной сказки.
— Ставлю на третье место, — проговорил в раздевалке Уоррингтон, утомлённо грея озябшие руки о волшебный огонь в стеклянной банке. Голубое пламя неспешно плясало, то пригасая, то проносясь яркими волнами, словно чувствовало, когда хозяину необходимо больше или меньше тепла.
— Это в наилучшем случае, — удручённо отозвался Блетчли, проводя рукой по своим мокрым от снега рыжим волосам и убирая челку назад. — Мы проиграем даже никчёмным барсукам.
— Не трави душу, — фыркнул Уоррингтон, передавая банку другу, и внезапно встретился взглядом с наблюдающим за ними Кастором, привалившимся плечом о стену.
— Мы просто реалисты, — пожал плечами Блетчли, обернувшись к Кастору. Он недовольно сверкнул тёмными глазами, словно бы не зная, продолжать оправдывать свои слова или же вообще игнорировать Марлоу. — И ты ещё… — резко добавил он, нахмурив брови, отчего его веснушчатый лоб прорезали две морщины. — Нашёл время переобуваться. Будто не видишь, на какое дно мы скатились.
— Ты лучше меня знаешь, что в этом году мы остались без шансов на победу в любом случае, — отозвался Кастор, наблюдая за тем, как приятели спешно переодеваются в верхнюю одежду, желая покинуть раздевалку прежде, чем в ней появится блистательный капитан Арчи. — Мы проиграем вне зависимости от того, останусь я охотником или нет. Мы проиграем даже если нам вернут Малфоя… И каждый из вас знает почему.
Блетчли лишь недовольно засунул форму в спортивную сумку, удостоив Марлоу секундным недовольным взглядом. Но Кастор знал, что тот прекрасно понимал эту очевидную истину, оттого и злился. Блетчли стремительно вылетел из раздевалки, громко хлопнув дверью.
— Когда закончится этот ебучий год, — проговорил Уоррингтон, проводив лучшего друга уставшим взглядом, достал из кармана сигарету и закурил, — пообещай мне, что возродишь нашу сборную, — он сжал плечо Кастора, не моргая глядя в глаза, медленно выдыхая терпкий дым. — Чтобы я приехал на матч в следующем году и эти никчёмные гриффиндорцы давились соплями, когда наша команда закатает их в асфальт.
Кастор усмехнулся, наблюдая за тем, как Уоррингтон потушил начатую сигарету, спрятав окурок обратно в карман.
— Обещай мне, Марлоу! — проговорил он сквозь сжатые зубы, обхватив Кастора за шею и прижав его лоб к своему. — Слышишь?! Порви их, отомсти за этот провальный год!.. — получив утвердительный кивок от Кастора, он с улыбкой добавил:
— А теперь вали отсюда, пока не пришёл господин Ургхарт и не начал причитать.
С этого момента Кастор серьёзнее задумался над тем, чтобы со следующего года выдвинуть свою кандидатуру на место капитана. Большинство ребят из команды заканчивали школу, в том числе Арчи Ургхарт. Необходимо было уже сейчас присматриваться к студентам, чтобы подыскать замену… возможно, у него даже получится сделать путёвого игрока из Харпера… Но пока все эти планы казались просто невыполнимыми.
На уроках он приглядывался к однокурсникам, старался рассмотреть хоть какой-нибудь потенциал в Хиггсе и Причарде. Оба высокие и коренастые, внимательные к деталям, вполне себе неплохие задатки охотников. На уроке трансфигурации Кастор попытался поговорить с ними, но пропорхнувшая рядом Флоренс чуть оттолкнула его в сторону. Она стрельнула кошачьими глазами, скривила губу и дёрнула носиком, изображая крайнюю степень недовольства. Не проронив ни слова в его адрес, Яксли остановилась около парты Барклая Причарда и Рейберта Хиггса и заворковала с последним, мило поглаживая пальчиком корешок учебника, ловко переключившись с Марлоу на новую «жертву».
Кастор с трудом скрыл улыбку кулаком, будто кашляя. Конечно, всё это представление было устроено исключительно для него, именно поэтому Флоренс регулярно стреляла в его сторону глазами, словно желая убедиться, что этот «негодяй» во всех деталях видит, что он ей не интересен, что она уже давным-давно встречается с другим. Жаль, Флоренс не понимала своей кукольной головой, что такими выходками делала хуже не Кастору, а всему слизеринскому факультету. Ведь, возможно, из Хиггса и Причарда могла получиться неплохая замена в новом составе сборной.
А Хиггс с несползающей улыбкой слушал нежный голосок Яксли и наверняка не понимал ни слова из сказанного, ведь был просто-напросто околдован ею. Он лишь периодически кивал и с трепетом сжимал изящную ручку красавицы, которую та словно бы случайно вложила в его собственную.
Уже вечером, дописывая работу для МакГонагалл, где Кастор попытался, ссылаясь на некоторые спорные теории, вычислить свой предполагаемый анимагический облик, ему в голову пришла идея проконсультироваться с мадам Хуч. Уж кто как ни она своим наметанным взглядом должна сразу подмечать целеустремленных, настойчивых и одарённых студентов. Кастор даже отложил письменную работу, достал старый пергамент, где в течение этих дней делал пометки о некоторых слизеринцах. Но в дверь коротко и уверенно постучали, отвлекая от внезапной мысли.
— Марлоу, — кивнул головой Малфой, элегантно отсалютовав двумя пальцами от виска, и безо всякого позволения прошел в глубь комнаты.
Кастор не видел его с прошлой пятницы. Периодически они пересекались в коридорах, но каждый спешил по своим делам: Кастор на занятия или тренировки, а Малфой на снейповские отработки или в объятия очередной студентки. — Как насчёт того, чтобы прогуляться по тихим ночным закоулкам Лютного переулка и заглянуть к нашим друзьям в «Виверну»?
Тонкие губы тронула довольная улыбка, а серые глаза загорелись азартом и интересом, словно от этой «прогулки» он ожидал великой забавы.
Кастор усмехнулся в ответ, отложил свои бесконечные пергаменты и лукаво взглянул на необычайно довольного Драко:
— Поддерживаю вашу затею, мистер Малфой.
Драко весело рассмеялся, отвесил шутливый полупоклон, порылся в кармане и вынул шуршащий фантик, манерно протянув:
— Сеньор Марлоу, соблаговолите принять эту позолоченную, блестящую обертку из-под Кислых шипучек, как слабый знак моей признательности.
Кастор в ответ лишь несильно ударил его кулаком в грудь, отталкивая от себя и пытаясь скрыть ироничную улыбку. Но Малфой не остался в долгу. И оба приятеля, пихая и толкая друг друга, вывалились в коридор, направляясь на встречу новым мятежным приключениям.
Кастор никогда бы не подумал, что ему захочется вернуться в «Виверну», и уж точно и в самых потаённых мыслях представить не мог, что ему здесь понравится.
В баре, как и прежде, было ужасно накурено, гулко разносились басовитые голоса, звякали пивные кружки, и в завершение всей этой специфически-дружеской атмосферы ненавязчиво громко играл маггловский рок. У бильярдного стола, как и в прошлый раз, кипели страсти, однако сегодня друзей встретили без тени усмешки, отсалютовали киями, словно последний вечер не закончился пьяной массовой дракой.
Малфой отсалютовал публике двумя пальцами, усмехнулся, чуть высунув кончик языка, в то время как вдумчивые, пристальные глаза цепко осматривали всех собравшихся, в корне противореча нахальному образу гримасника.
Душителя не было. Об этом чуть позже поведал малыш Джо, сощурив маленькие глазки, буквально сверля Малфоя насквозь, будто бы подозревая в чём-то.
— О, это прекрасно, — с наслаждением ухмыльнулся Драко, услышав новость, и протянул Джонатану правую руку.
Джо крепко сжал её в ответ, так что у Малфоя побелели костяшки пальцев.
— В «Виверне» запрещено развязывать драки, Дракон, — медленно проговорил Джонатан, буквально вкручивая взгляд в Малфоя и медленно разрывая того изнутри. — Тебе ли это не знать?
Малфой стиснул зубы, но не изменил выражения лица, упрямо вздёрнул подбородок, серые глаза сверкнули лезвием; заточенный, горящий взгляд словно усиливался с каждым мгновением. Наверное, именно поэтому Джонатан ослабил хватку, выпустив руку Малфоя — терпеть этот взгляд было невозможно.
— Никаких. Драк. Только бои на ринге, — коротко проговорил Джо, нарушив молчание, и взглянул на Кастора, еле заметно кивнув в приветственном жесте.
— Формально говоря, это старина Редман развязал потасовку, — пожал плечами Малфой, вновь возвращая внимание Джонатана к своей персоне. — Я оказался всего лишь жертвой обстоятельств.
Он невинно улыбнулся, ощущая острое наслаждение от своей дерзости.
— Я предупредил, — отрезал Джо, нахмурив кустистые брови, развернулся и направился наверх, судить следующий бой.
Малфой проводил его взглядом и удовлетворённо усмехнулся, взлохматив волосы. Потом он развернулся в сторону барной стойки, изобразив неопределенный жест в воздухе, сделал заказ, послал улыбку краснеющей Бланш и направился в сторону дальнего стола на своё прежнее полюбившееся место.
— Вот козлиный ублюдок, — расхохотался он, когда перед ним оказалась привычный бокал огневиски. — Поджал свой облезлый хвост, вот уж не ожидал!..
— Тебе не плевать? — отозвался Кастор, с извиняющейся улыбкой отказываясь от предложенной Бланш закуски и пинты эля. — Сегодня не пью.
— Э-э-э, месье Гидеон, какого наргла? — нахмурился Малфой, вопросительно изогнув бровь. — Мне что, наслаждаться этим замечательным напитком в одиночку? — Кастор лишь фыркнул, поднимаясь с места. — А ведь это уже называется алкоголизм… Куда ты?
— Я вообще-то на бой записаться хочу, — отозвался Кастор, разведя руки в стороны, и поманил Малфоя за собой, но тот лишь скривился, скрывшись за бокалом. — Ну, тогда пей один, но с достоинством.
— Да пошёл ты! — обиженно парировал Драко, махнув рукой. — Вали… Только если встретишь Никостра… Нистрока… — он пощёлкал пальцами в воздухе, припоминая имя. — Идиотское у него имя, чёрт запомнишь… Короче, увидишь такого патлатого, кучерявого, с лицом, будто у него под носом гиппогриф нагадил, пригласи ко мне, будь добр, — закончил Драко невинно улыбнувшись, будто за секунду до этого не посылал Кастора куда подальше.
— Если повстречаю кого-то, подходящего под это описание, обязательно позову, — гоготнул Кастор, в малфоевской манере отсалютовав двумя пальцами. Драко лишь удовлетворённо хмыкнул, поднял бокал в ответ и залпом выпил остатки огневиски.
На втором этаже Кастор без проблем отыскал малыша Джо, черкнул своё имя напротив единственного свободного противника «Угрюмого Ареса» и получил от бородатого распорядителя ободряющий кивок. Потом он осмотрел собравшихся, зацепившись взглядом за длинного худощавого парня с непослушными, спутанными кудрявыми волосами, которые тот пытался обуздать, напялив оранжевую кепку.
— Привет, — проговорил Кастор, не сумев вспомнить мудрёное имя собеседника.
— Угу, — проговорил тот, со скучающим видом оглядел Кастора, задумчиво почесав воспаленный прыщ на подбородке, коими было усыпано буквально все его лицо. Несмотря на тотальную непривлекательностью и невзрачность, глаза его буквально светились в каком-то особенном выражении из смеси важности и высокомерия. — Чего надо?
— Мал… — начал было Кастор, и осёкся на полуслове, чуть не выдав с головой реальную фамилию Малфоя. — …лость. Малость перебравший Дракон, — нашёлся Марлоу, передёрнув плечами, поскольку собеседник прислушался, сощурил водянистые глазки, — просил тебя спуститься. Дело у него есть.
— А-а-а, — тот пренебрежительно повёл прыщавым подбородком, тем самым прерывая объяснения Кастора и показывая, что понял суть дела; полез рукой во внутренний карман своего мешковатого клетчатого пиджака, порылся и достал самокрутку, — он опять решил стартануть в космос без ракеты. Тебе не надо? — между делом поинтересовался он, окинув удивлённого Кастора секундным взглядом. — Голову сносит покруче любой другой травы.
— Тентакула, что ли? — спросил Кастор, жестом отказавшись от предложенного косяка.
— А ты разбираешься, гляжу! — прыснул тот, облизав самокрутку, чтобы быстро не тлела, и с безмерным удовольствием прикурил.
— Просто предположил, — отозвался Кастор, нахмурившись, когда парень выдохнул ему в лицо струю терпкого, сладковатого дыма, и отступил в сторону, отгоняя его рукой.
Если своего первого противника Кастор знал в лицо и мог делать различные предположения касательно его способностей и возможностей в бою, то мифический Угрюмый Арес так и оставался загадочной личностью. Кастор оглядывал присутствующих, привалившись, как и в прошлый раз к стене неподалеку от ринга, строил догадки, который из этих волшебников его дуэлянт: то ли вон тот невысокий, щетинистый мужик с непропорционально большой головой на крепкой жилистой шее, а может быть и вон тот страдающий одышкой толстяк, неспешно попивающий пиво.
Все предположения оказались неверными. На ринг поднялся невысокий, молодой, сутулый волшебник в очках с массивной оправой. Он коротко кивнул Кастору, сцепив руки с палочкой перед собой. Таких людей частенько дразнят в детстве, ведь природа, казалось, словно насмехалась над ним, поэтому создала таким корявым и невозможным: покатый лоб сильно выдавался вперед, отчего глаза глубоко ввалились в орбиты, непропорционально большой приплюснутый нос и россыпь крупных ярких веснушек, будто того щедро обрызгали коричневой краской.
Кастор невольно оглядывал Ареса, следя за его неуклюжими движениями. Тот неуверенно переступал с ноги на ногу, механически вытирал вспотевшие ладони о штаны и извиняюще подергивал уголками губ в каком-то смущенном подобии улыбки. Кастор не дал бы ему больше тридцати лет, а лоб уже изрезали мелкие морщины.
Однако в бою Угрюмый Арес показал достаточно обширные знания и умения по части боевой и защитной магии. Хотя движения палочкой были неловкими и скованными, он прекрасно владел теорией, но вот на практике неказистое тело его подводило.
В этот раз невербальные давались Кастору гораздо легче. За эти полторы недели он освоил много новых заклинаний, расширил свой магический резерв. Ему удавалось поддерживать щит и параллельно защищаться — ещё в прошлом месяце он бы и подумать не мог, что такие трудные манипуляции будут ему под силу. Если Кастор в чем-то и был слабее своего противника, то его уверенные, выверенные и годами отточенные на фехтовании движения сами за себя говорили, что этот парень знающий и целеустремлённый боец.
Они были словно две противоположности: молодой и ловкий, пышущий жаром и уверенностью, но всё же недостаточно подкованный по части теории — ведь многие области боевой магии были неизведанными и недоступными для пятнадцатилетнего подростка. Другой хоть и казался внешне старше, но был человеком замкнутым, со скованными движениями (периодически выпады не срабатывали — из-за волнения Арес путался в рунических формулах, вырисовывая палочкой не тот символ) и неуверенностью из-за каких-то травм или переживаний, но однозначно владеющий бесценными, разносторонними знаниями по части магических манипуляций и заклятий. Щит Ареса ничем не уступал малфоевскому, вот только последний пользовался артефактом, а первый вряд ли мог позволить себе подробную роскошь, ведь был одет в очень простую, местами выцветшую и неопрятную одежду.
Сказать, что Кастору было трудно — значит не сказать ничего. Даже несмотря на то, что некоторые заклинания удавались Аресу не с первого раза, они точно достигали своей цели и разрушали щит Кастора, словно какой-то невиданный вирус. Марлоу активно пользовался разнообразными простыми обманками, чтобы сбить противника с толку — наколдовал дождь, заставив Ареса ойкнуть и на секунду потерять концентрацию на своей непробиваемой броне, а следом послал подножку, и неуклюжий противник повалился на пол. Но это было самым большим достижением за всё время боя. Арес сразу же восстанавливал защиту, атаковал Кастора каким-то неизвестным заклятьем, и тому оставалось лишь уворачиваться, демонстрируя невероятную ловкость и натренированность.
Под конец боя, напоминающего Кастору самую изнурительную и упорную тренировку на выносливость (он так не утомлялся даже на пятичасовой подготовке к квиддичному матчу, которую устроил в прошлом месяце Арчи), он не мог уже сконцентрироваться ни на одном годном заклятье, кроме экспеллиармуса и остолбеней, коими он настырно пытался пробить защиту Ареса. В узких, желтовато-серых глазах противника читалось уважение. Он восхищался упорством юного бойца, который несмотря на усталость продолжал сопротивляться, хотя некоторые собравшиеся вокруг уже давно начали улюлюкать, прекрасно понимая, что Кастор скоро выдохнется и не сможет увернуться и отразить заклятье.
Когда этот бесконечный бой закончился предсказуемым поражением Кастора, многие зрители расщедрились на аплодисменты и ободрительные возгласы. Даже Арес аплодировал упорству Кастора, неуклюже зажимая в кулаке свою палочку.
После традиционных слов и поздравлений малыша Джо Кастор пожал протянутую Аресом руку, кивнул, благодаря за бой, и отошел к стене. Он оперся на неё кулаком, прижался головой, закрыл глаза и попытался выровнять дыхание, поскольку воздух вырывался из лёгких судорожными порциями.
— Ты здорово сражался! — торопливо проговорили за его спиной.
Кастор обернулся, встретив неуверенную, но добродушную улыбку на неказистом лице Ареса.
— О, я Отис Бекер, — он протянул свою руку, а Кастор недоуменно протянул свою. Отис несильно сжал её и затряс. — А ты?
Кастор изумленно почесал затылок, чуть нахмурив брови, он никак не ожидал, что Угрюмый Арес вот так запросто выложит ему своё имя и фамилию (почему-то он не сомневался, что Отис назвал правдивое имя), да и вообще окажется на удивление общительным и не по возрасту восторженным человеком.
— Ах да, прости мою настырность, — Отис рассмеялся и хлопнул себя ладонью по лбу, отчего очки перекосились на бок. — Всё никак не возьму в толк, что вам, чистокровным, опасно раскрывать свои фамилии.
Кастор только и успел отрицательно покачать головой, но Отис вновь перебил его:
— Да ладно, это же очевидно, что ты чистокровный волшебник, как бы ты этого ни скрывал, — он неуверенно улыбнулся поправив очки. — Я, вообще-то, достаточно тихий и неприметный, мне тяжело заводить новые знакомства. Люди обычно сторонятся меня, хотя я не виноват в том, что родился таким… — Отис на секунду задумался, подбирая, как показалось Кастору, менее обидно определение, — дурным. Сейчас, конечно, гораздо проще, взрослые люди легко скрывают своё отвращение, но вот в детстве… Некоторые дети порой очень жестоки. Но я всё равно рад, что всё получилось так, ведь время, проведённое в Хогвартсе, самое счастливое для меня. Я учился на Равенкло, а ты?..
Он говорил очень торопливо и сумбурно, словно боялся, что Кастор не станет его слушать, отмахнётся и уйдет, поэтому сильно шепелявил и проглатывал некоторые буквы, а иногда и целые слова. Он выглядел невероятно добрым и доверчивым, самым настоящим мальчишкой в теле молодого мужчины. За стёклами очков блестели узкие, вытянутые живые глаза с двойными веками. Они были добродушно-умными и скрашивали это неуклюжее лицо.
Кастор замялся лишь на мгновение, но всё же проговорил:
— Я учусь на Слизерине.
— Да, — кивнул Отис, облегчённо улыбнувшись, словно до последнего не был уверен, что Кастор будет с ним говорить, — я так и подумал. Ты мне сразу показался хорошим человеком. Ты так здорово придумал с этим дождем, — он поднял пальцы вверх и изобразил падающие капли, — я бы никогда не додумался… Ты прости, если я кажусь навязчивым, — Отис резко переключился на другую тему, как-то виновато нахмурив брови. — Я сам себе удивляюсь, честное слово. Я видел тебя в прошлый раз с Драконом, ты действительно здорово сражаешься, а когда сегодня ты вышел бороться против меня, я понял, что это знак судьбы. Поэтому-то и подошел познакомиться… Ну, вообще, я пойму, если ты не захочешь со мной общаться, просто я не мог поступить по-другому.
Он вёл себя очень просто, даже ни как подросток, а как младший школьник, не искушенный в опыте социальной коммуникации, впервые предлагая дружбу.
— Гидеон, — протянул руку Кастор, решившись представиться своим маггловским псевдонимом. — Я буду очень благодарен, если ты дашь мне пару наглядных уроков. У тебя невероятной мощный щит.
— Да, — улыбнулся Отис и вновь потряс протянутую руку, — конечно!
Они спустились на первый этаж, сели за дальний свободный стол в противоположном углу от укромного места Малфоя, который к безграничному удивлению Кастора вновь куда-то подевался. Отис удобно устроился на стуле, по-мальчишески засунул под него ноги, положил на стол палочку, достал из кармана какой-то листок и ручку, и стал рисовать рунические символы, попутно объясняя их значение. Кастор внимательно слушал, записывая в малфоевский дневник некоторые формулы, поскольку сомневался, что сможет всё запомнить.
Отис словно попал в свою стихию. Он объяснял всё четко и доступно, говорил уверенно, не глотая буквы, лишь периодически шепелявил. Иногда он прерывался от объяснений и рассказывал о себе, о роботе менеджером в маггловском офисе, о том, как параллельно учился в Хогвартсе и сдавал тестирования в маггловской школе, чтобы продолжать в ней обучение, а потом поступить в колледж. Ему оказалось всего лишь двадцать четыре года, и, как показалось Кастору, Отис был ужасно одинок, ведь кроме старой бабушки он не упомянул ни одного родственника или друга. И, несмотря на многие неудачи, издевательства сверстников и тотальную закрытость, Отис умудрился не потерять оптимизм и остаться человеком. Он казался Кастору невозможной личностью, совмещающей в себе непринуждённость и скованность, открытость и замкнутость, невероятный живой ум и детскую наивность во многих вопросах.
Около одиннадцати часов Отис стал собираться домой, пожал Кастору руку и обещал продолжить объяснения в следующий раз. Кастор некоторое время перечитывал записи, оказывается, Отису удалось модернизировать щитовые чары, а точнее говоря, создать нечто новое — трудное заклинание с вливанием силы и магией крови. И почему этот непризнанный гений пожелал оставаться в тени — было для Кастора невероятной загадкой, ведь мир волшебников, как признался Отис Бекер, для него был ничем иным, как хобби.
Малфой вальяжно, немного с ленцой, медленно шел чуть позади Кастора, покуривая сигарету и выпуская дым к самому потолку Выручай-комнаты. Он с каким-то эстетическим удовольствием следил за тем, как тот колеблется и тает в воздухе. Под мышкой Драко зажал подаренную каким-то из добрых «братьев» бутылку самогонной водки. Он дал ей оценку «удовлетворительно» и решил припрятать в своих закромах на очень чёрный день. Кастор же изучал расписание следующих Гладиаторских боёв. Он вообще думал, что они проходят каждый вечер, но Джонатан разрушил этот миф, сообщив ему, что братья собираются от силы всего пару раз в неделю.
— Видел, ты неплохо общался с юродивым, — наконец-таки заговорил Малфой, нагоняя Кастора, и с ухмылкой взглянул ему в лицо.
— А я вообще тебя не видел, — отозвался Кастор, не отрывая взгляда от записей. — Ты вроде бы говорил, что приходишь в Виврену ради «вкуса победы и очередной дозы адреналина», а сам куда-то смылся.
Малфой усмехнулся, передёрнув плечами:
— Пошёл проветриться. Погода, знаешь ли, шепчет: «Драко-о-о, сходи, пошатайся по злачным углам Лютного, отыщи приключений на свою задницу», — он рассмеялся собственной шутке, а потом словно по мановению руки вновь стал серьёзным. — Так что насчёт юродивого?
— Его зовут Отис, — ответил Кастор, убирая расписание.
— Вообще, это странно, что он с тобой заговорил, — продолжил Малфой, не дождавшись, что Кастор скажет ещё хотя бы пару фраз. — Я поначалу вообще его за мебель принял. Думал, так, чей-то мальчик на побегушках. А он в один день раз — и принял участие в боях… Слушай, судя по всему этот блаженный модернизирует заклинания, а может, и свои собственные придумывает, что, знаешь ли, редкость в современном мире. У меня чуйка на это дело, он явно не так прост как кажется… Он по-любому ведёт какие-то записи. Мы можем его зажать в углу и… — но Драко не успел договорить, Кастор резко остановился, нахмурив брови.
— Ты сразу такой мразью родился или учился где?
— Неожиданно, — протянул Малфой. Он хотел было улыбнуться, но уголки губ сами собой поползли вниз. — Да брось, я пошутил, — с внезапной улыбкой добавил он, похлопав Кастора по плечу. — Просто действительно удивляюсь, как его до сих пор не порезали за эти бесценные формулы. Ведь если их запатентовать в Министерстве, можно срубить огромные деньги, а ты сам видел — контингент «Виверны» оставляет желать лучшего.
— По-моему, кроме тебя об этом никто и не думает, — ещё больше нахмурился Кастор. — Ты что вообще несёшь?
— Мерлинова мать, Марлоу, ну хотя бы ты не читай мне нотации! — Драко поднял руки к потолку и саркастично закривлялся. — Разуй глаза, — резко и громко продолжил он, вперив взгляд в лицо приятеля, — наши «братья» явно преследуют не столь возвышенные цели просвещения и самосовершенствования, как мы, когда посещают «Виверну». Им нужны деньги. Много денег. Не думаю, что какой-то жалкий полукровка-сирота и его престарелая бабка будут для них препятствием.
Он недобро рассмеялся, заметив, как удивлённо вытянулось лицо Кастора.
— Обескуражен? Не думаешь ли ты, что Отис, мать его, Бекер сам рассказал мне такие подробности из своей биографии? Он как на ладони. К тому же каждый раз будто машет красной тряпкой перед разъярёнными быками, так открыто демонстрируя свои невероятные навыки.
— Многие из них знают довольно редкие заклятья, — попытался парировать Кастор, на что Малфой лишь небрежно махнул рукой, фыркнув:
— Вот именно. И все эти заклятья рано или поздно становятся известны если не большинству, то так многим «гладиаторам», ведь из боя в бой кочуют одни и те же проклятья, одни и те же рунные формулы и взмахи…
Драко замолчал, наблюдая за тем, как задумчиво насупился Кастор, вперив свои живые глаза в его лицо, будто искал какого-то ответа или подсказки.
— Ну да не будем о грустном, — наконец отозвался Малфой, хлопнул рукой по донышку бутылки, словно шлёпнул особенно прекрасную девицу, улыбнулся и направился дальше, насвистывая какую-то мелодию.
Кастор задумчиво хмурился. Он глядел куда-то сквозь спину задорно скачущего Малфоя, и сосредоточенно хрустел пальцами, хотя до этого никогда не замечал за собой такой привычки.
Выбравшись из Выручай-комнаты в коридор, приятели осмотрелись, потушили палочки и пошли дальше в темноте. Только Драко продолжал кривляться: еле слышно напевал себе под нос песни из репертуара Селестины Уорлок, кружа в невероятном танце заветную бутылку, называя её «обворожительная леди Яксли». Или на него так дурь действовала, или его действительно забавляло то, с каким недовольством его одёргивал Кастор, призывая к тишине.
Спустившись на несколько этажей вниз, пританцовывающий Драко резко замер на месте, прекратив кривляния. Он жестом остановил Кастора, приложил палец к губам и вытянул шею, пристально вглядываясь куда-то вперёд. Сначала Кастор подумал, что это очередная идиотская малфоевская шутка, но и до него донеслись приглушённые раздражённые голоса, перерастающие в ругательства, гулки удары и короткие вскрики, переходящие в писк.
Малфой сощурил глаза, обернулся вполоборота в сторону Кастора и еле заметно кивнул. Не сговариваясь, друзья пошли в сторону приглушённого шума. Драко достал палочку, вслушиваясь в тихие голоса.
Бесшумно приблизившись к повороту, они выглянули из-за угла, где взору предстала нелицеприятная картина: четверо студентов плотно окружили беспомощного, вжавшегося в стену хилого парнишку. Один светил палочкой в лицо, словно мантру повторяя однообразные оскорбления, двое других гаденько посмеивались не позволяя жертве вырваться, а самый смелый яростно брызжа слюной, бил его под дых через толстый учебник — не иначе «Историю магии» — дабы не оставить следов. Мальчишка лишь хрипел, сгибаясь пополам. Его мольбы было не расслышать.
— Отбитые грязнокровки, — фыркнул Малфой, заметив маггловский способ «избежать следов и увечий». — Идём, Марлоу, во мне сегодня жажда справедливости бьёт через край. Сам удивляюсь.
Студенты не заметили, как Кастор и Драко вышли из-за угла и неслышно остановились неподалеку. Поэтому лениво брошенная Малфоем фраза произвела невероятный фурор:
— Господа, а не кажется вам, что четверо на одного — это как минимум бесчестно?
Ребята вздрогнули, резко обернувшись в их сторону. Один из них с перепуга выронил палочку, и та ярким лучом осветила укромный закоулок и всех полуночных авантюристов. Малфой манерно ухмыльнулся, помахав рукой. Он нацепил свою самую лучшую язвительную маску, насмешливо кривя уголок рта. Весь он был цепкий и дерзкий, лишь в глубине нахальных глазах сверкало что-то потрескивающее, какая-то настороженная сталь. Кастор уже давно понял, сколько бы Малфой ни изворачивался — глаза частенько выдавали его истинные эмоции.
— Чего вам надо? — нарушил затянувшуюся тишину самый смелый парень, оторвавшись от своей жертвы. — Иди куда шёл, Малфой, и дружка прихвати!
Кастор пристально всматривался в их лица. Голос был знаком. Но разглядеть его обладателя было сложно, поскольку вся четвёрка вырядилась в факультетские мантии (на которых однако отчётливо мелькал чёрно-жёлтый хаффлпаффский герб) и натянули тёмные капюшоны по самые глаза. Они словно бы пародировали сторонников Ку-Клукс-Клана и вершили правосудие над мальчишкой-мулатом, который лишь жалобно стрелял своими огромными чернильными глазами, безмолвно моля о помощи.
— Ох, как это приятно, когда тебя узнают в пролетарских массах, — небрежно проговорил Малфой, чуть обернувшись в сторону Кастора, якобы обращаясь именно к нему. Он погладил бутылку по донышку, довольно улыбнулся. Как-то слишком довольно. Прищурил глаза и манерно, высокомерно-мягко продолжил: — Я даже всплакнуть готов, насколько вы меня растрогали! Поэтому так и быть, бегом валите отсюда пока я добрый.
— Это вы валите отсюда, подвальные крысы! — сквозь зубы прошипел всё тот же смельчак, чуть толкнув одного из приятелей, который словно по команде повторил заявление вожака. — Ты верно заметил, Малфой, нас четверо, — ухмыльнулся он, когда все его друзья, преисполненные самоуверенностью, бросили в сторону Драко и Кастора примитивные колкие фразочки. — Поэтому спасайся, пока мы не подпалили твои белобрысые патлы и не отрезали яйца. Наутро все спасибо скажут, что мы начистили зад такому паскуде, как ты, и его дружку!
Драко с ироничной усмешкой слушал этот монолог, чуть наклонив голову на бок, словно бы оценивая, что из себя представляет этот смельчак. Смех Малфоя прозвучал в этой звенящей тишине неожиданно громко, дико и зловеще. Некоторые ребята сжались, оглядевшись вокруг.
— Браво, — Малфой манерно похлопал в ладони. — Рисковые барсучата.
Он обернулся в сторону Кастора, на секунду состроил извиняющуюся улыбку, пожав плечами:
— Видит Мерлин, Марлоу, и в этот раз я всего лишь жертва обстоятельств!
И вот все завертелось. Секунду назад они стояли друг напротив друга, разбрасываясь угрозами, напряжённые, настороженные, словно хищники на охоте, сквозь стиснутые зубы выплёвывая оскорбления. Кастор и Драко лишь обменялись короткими кивками, без слов понимая друг друга — а уже в следующую секунду одновременно бросились вперёд, сбивая с ног ближайших парней.
Кастор двигался быстро. Схватил замявшегося мальчишку за грудки и сорвал капюшон. На него взглянули перепуганные мышиного цвета глаза пятикурсника, одного из тех, с которыми он вместе ходит на историю магии. Этой секундной заминки хватило, чтобы другой набросился на Кастора сзади, обвив руку вокруг горла, пытаясь повалить назад.
Малфой тем временем с зажатой в зубах палочкой ударил своего противника всей мощью ноги прямо в живот. А после, не позволив тому опомниться, впечатал правый кулак в лицо, продолжая зажимать под мышкой заветную бутылку. Реакция у него была отменная — он выхватил палочку в секунду, поставив блок. Четвёртый, самый важный из компании хаффлпаффцев, видимо, единственный вспомнил, что сражаться можно не только на кулаках.
Кастора повалили на пол. Несмотря на то, что с двух сторон на него лети беспорядочные шквалы ударов ногами и кулаками, он сумел сбить с ног одного противника. Драко тем временем умудрился стащить с него второго, попутно отражая заклятья разозлённого «командира».
— Марлоу, да твою ж мать, нашел время развалиться на полу! — прошипел Драко сквозь зубы, когда ему прилетел удар по челюсти. Он по инерции выбросил вперёд левую руку — и несчастная бутылка с громким звоном разбилась о мраморный пол.
На секунду все противники замерли. Малфой разъярённо сощурил глаза, чуть открыл рот, со свистом втянув в себя воздух:
— Из-за тебя я разбил миледи Флоренс, растяпа! Это был подарок дорогого друга!
И вновь всё вернулось на свои места — Кастор обезвредил своих противников, Малфой развернулся к главарю, лёгкими движениями отбрасывая палочкой проклятья. Конечно, в «Виверне» он сражался с опытными, опасными и невероятно ловкими противниками, поэтому вести «дуэль» с пятикурсником, умудряясь отвлекаться между делом на других оппонентов и поддерживать щитовые чары — было для него раз плюнуть.
— Он мой, Марлоу! — предостерегающе бросил Драко, когда Кастор вытащил палочку, направив её в сторону последнего стоящего на ногах мальчишки. — Ну, давай же, сражайся! — фыркнул Малфой, приближаясь к загнанному в угол противнику. — Или это всё, что ты можешь, сосунок?
Драко выбил палочку у него из рук безо всякой магии. Просто подошёл вплотную, впечатал кулак в живот, ласково и нежно проговорив:
— Что ты гавкал про меня, щенок? Повтори-ка теперь?
Он вновь зажал палочку в зубах, встряхнул парнишку двумя руками и усмехнулся в перепуганное, бледное лицо, а после этого развернул его к стене и заломил одну руку за спину.
— Думаю, пришла пора извиняться, — Малфой сильнее заломил руку, вдавливая парня лицом в стену. — Не слышу раскаяний.
— Простите! — пролепетал тот, прекратив брыкаться и вырываться. Видимо, понял, что не высвободится из хватки Драко.
— У нас с приятелем есть имена, — прошипел Малфой ему в самое ухо, но тот упрямо не проронил ни слова.
— Простите меня, Кастор и Драко, — в момент взвыл мальчишка, когда Драко уставил ему палочку в шею.
— Ты ему веришь, Марлоу? — поинтересовался он, ухмыльнувшись и склонив голову чуть на бок.
— Оставь его, — проговорил Кастор, держа на прицеле палочки трёх оклемавшихся хаффлпаффцев.
— Всенепременно, — удовлетворенно кивнул Драко, обернувшись в сторону сжавшегося неподалеку ученика — недавнюю жертву. — Как тебя зовут? — спросил он, цепко осматривая перепуганного парня.
— Айзек. Айзек Компрату, — проговорил тот, неуверенно кивнув головой в подобии приветствия.
Кастор узнал его. По стечению каких-то невозможных обстоятельств этой ночью он повстречал чуть ли не всех своих одноклассников с других факультетов. Равенкловец Айзек стрелял в его сторону бездонно-чёрными огромными глазами, словно только в нём видел своё спасение. Весь он был тонкий, узкоплечий, словно карандаш. Однако смелости или же глупости хватило прийти на встречу с четырьмя противниками.
— А теперь проси у него прощение, да постарайся вложить в эти слова всю свою жалкую душонку, — тем временем продолжил Драко, опять надавив на парня. Тот непроизвольно взвизгнул, вновь попытавшись вырваться. — И, упаси Мерлин, мне не понравится!
— Прости-меня-пожалуйста! — скороговоркой проговорил он, сощурив от боли глаза. — Прости-и-и!
— И ты больше так не будешь? — ласково проговорил ему в самое ухо Драко, словно всё это время не руку ему выкручивал, а поучал несмышлёного младенца.
— Не бу-у-ду! — провыл парень, попытавшись кивнуть головой для большего успеха.
— Уж ты в этом не сомневайся, — зловеще ухмыльнулся Малфой, обернулся в сторону Айзека, коротко бросив: — Иди сюда.
— Надеюсь, ты, отморозок, знаешь, что такое Непреложный обет? — проложил Драко, обернувшись к хаффлпаффовцу, вытянул его свободную руку и вновь больно уставил палочку в шею. Недобро ухмыльнувшись, он нараспев продолжил: — Потому что ты — счастливчик! Тебе выпала честь на собственной шкуре испытать его могущество! — Под пристальным взглядом Малфоя они сжали друг другу руки за запястья. — Поверь мне, ты подохнешь в ту же минуту, стоит его нарушить! — гоготнул Малфой, наблюдая за тем, как перепуганно забегали глаза мальчишки — он вновь попытался вырваться.
— Повторяй за мной, — скомандовал Драко. — Клянусь, что Айзек Компрату больше никогда не пострадает от моей руки, руки моих друзей или каких-либо других людей, действующих по моему приказу… Повторяй! — рявкнул Малфой.
Парень, запинаясь и всхлипывая, повторил клятву, в то время как Драко заверил обет чарами. Огненно-красная петля вырвалась из палочки и обвилась вокруг рук студентов, растаяв в то же мгновение, как перепуганный хаффлпаффавец закончил клятву.
— А теперь уноси отсюда свою зарёванную задницу, пока я ещё что-нибудь не придумал, — напоследок Малфой вновь впечатал его в стену и отошел на несколько шагов. — Барсуков своих забери и навсегда запомни — я из преисподней тебя достану и скормлю яйца мандрагоре, стоит тебе ещё хоть слово вякнуть про меня, моего друга или мой Дом.
Они испарились в то же мгновение. Малфой лишь удручённо взглянул на осколки бутылки, взмахнул палочкой — уничтожая все следы. Потом он огляделся вокруг, направил палочку к потолку и снял заглушающее заклятье, которое он ещё задолго до драки наложил на коридор.
Кастор удивлялся его изобретательности. Конечно, проведенный Непреложный обет был всего лишь постановкой — у клятвы совсем другой прононс, да и насильно заставить провести обряд не получится. Это знал каждый чистокровный волшебник, но только не магглорожденные. Достаточно было неповторимой, давящей атмосферы, созданной Малфоем, пары манипуляций с огненной петлёй, и всё — обидчики запуганы до смерти и не подойдут к Айзеку Компрату ближе, чем на десять метров.
— Спасибо, — неуверенно проговорил Айзек, и тут же замер, словно не был уверен, стоило ли вообще подавать голос.
Малфой наградил его скучающим взглядом и проговорил:
— Не обольщайся. Это разовая акция. Я всё тот же ироничный, язвительный, но чертовски обаятельный мерзавец… Бу! — добавил он в конце. Айзек вздрогнул, а Малфой рассмеялся своим довольным, молодым смехом.
— Почему ты пришёл сюда? — спросил Кастор, когда Малфой перестал смеяться и закурил, привалившись плечом к стене.
— Это все Джексон Смитт, — начал Айзек, вновь вперив свой взгляд в Кастора, словно желая, чтобы он прочитал все в его чернильных глазах. — Мы с Сидни Лейн встречаемся уже пару недель, а она ему нравится. Он постоянно задирал меня на уроках, мешал и звал решить все по-мужски.
— Знакомое имя, — перебил его Малфой, обращаясь к Кастору. — Это случаем не девчонка-ловец из команды барсуков?
— Она самая, — кивнул Кастор.
— Мерлинова мать, да у меня невероятная память, — довольно фыркнул Малфой, затянувшись, потом вновь взглянул на Айзека, который продолжал мяться, не решаясь продолжить рассказ. — Дай угадаю, — сощурил он глаза, — ты решил согласиться прийти на встречу, а он тебя тут в компании барсуков поджидает.
— Да, — кивнул Айзек, вновь вперив взгляд в Кастора, который в это время словно абстрагировался, прослушав их диалог. Ему в голову внезапно пришла невероятная и такая очевидная мысль.
— Драма по классике, — вновь затянулся Малфой, тоже обратив внимание на задумчивого Кастора. — Всё, вали в свою гостиную. Видишь, из-за тебя мой приятель завис, через себя пропустив это безутешное горе.
Айзеку не нужно было повторять дважды. Малфой докурил сигарету, потушил окурок и вновь взглянул в сторону друга. Кастор тем временем достал из кармана листок с расписанием боёв в «Виверне» и что-то сосредоточенно писал на чистой стороне.
— Давай домой, Марлоу. Тебе, смотрю, не слабо так по голове съездили, что ты из реальности выпадаешь.
Кастор проснулся задолго до подъема. Точнее говоря, он почти и не спал, просто лежал в темноте с зажжённой палочкой и гипнотизировал пространство, следя за бликами и лучами, выхватывающими из темноты отдельные детали и предметы. Полог то приближался, нависая совсем близко над глазами, то улетал в невероятную высь, превращаясь в величественный купол слизеринской расцветки. Кастор не чувствовал себя уставшим. Хотя этот чудовищно долгий вечер, плавно перешедший в ночь, буквально высосал из него всю энергию, он так же поселил несчётное количество вопросов. Они роем кружились в голове, тесня друг друга и не умолкая ни на минуту.
Малфоевский ежедневник, пергамент со списком потенциальных игроков слизеринской сборной, палочка в зубах, небрежно накинутая мантия — он был не в состоянии дотерпеть ни то что до вечерней тренировки, даже до привычного завтрака в Большом зале. В пустом коридоре эхо молниеносно разнесло его быстрые шаги. Кастор все никак не мог поверить, что так настойчиво стремится к встрече с человеком, с которым еще вчера бы не согласился общаться и делиться мыслями даже под страхом смерти.
Он настойчиво постучал в дверь, поправил в спешке завязанный галстук, загнувшийся угол воротника и мантию. Арчи Ургхарт не получит и единого повода придраться к его небрежному виду и сбить с заветной мысли.
Сопровождаемая скверным бубнежем дверь открылась не сразу, а раздражение на заспанном лице Ургхарта, коим он гостеприимно желал уничтожить раннего гостя, вмиг сменилось на удивление. Губы в тот же миг тронула спесивая улыбка, отчего протяжное удивление получилось желчно-нежным:
— Марлоу!
Глазки цепко оглядели Кастора с ног до головы. Арчи причмокнул языком и кивнул, позволяя «провинившемуся» пройти в его покои.
В планы Кастора не входило задерживаться у Арчи дольше необходимого, однако этот «жест доброй воли» сам по себе означал, что Ургхарт ждет от него долгого и обстоятельного разговора. Даже, вероятнее всего, извинений. Ведь он больше обычного буквально светился от своей спесивой надменности, которая, впрочем, как и всегда, ничем не подкреплялась.
Арчи поправил свой бархатный темно-зеленый халат с родовым гербом, не спеша проследовал к письменному столу, задёрнув по дороге дорогой, совсем не школьный шелковый полог с серебряной вышивкой. Он словно бы каждым жестом заострял внимание Кастора на всем этом невероятно изысканном великолепии, о котором буквально кричала вся его комната, заставленная добротной, вычурной мебелью, а не стандартным «набором» обычного студента. Арчи в ожидании опустился на ученический стул, обитый дорогим бархатом, обвел свои покои довольным взглядом, от которого его губы вновь тронула самолюбивая улыбка.
— Слушай, Арчи… — начал было Кастор, учтиво позволив Ургхарту восхититься своей невероятно изысканной комнатой, развернул пергамент со списком игроков, но не у спел произнести и слова, как его перебили.
— Аккуратно!
От неожиданности Кастор отступил назад, настолько истерически-пронзительным был этот выкрик.
— Это персидский ковер ручной работы, — уже тише, в каком-то благоговейном шепоте добавил Арчи, демонстрируя Кастору главный экспонат своей небрежно-расточительной коллекции, — подлинное произведение искусства!
Кастор ничего не ответил. Лишь дольше необходимо задержал взгляд на Ургхарте. В зрачках читалось неприкрытое презрение, но вряд ли Арчи смог его разглядеть, ведь его собственный взор уже давным-давно заволокла искусственно созданная гордость.
Роскошные персидские ковры лежали и на дорогом паркете в Марлоу-меноре, изящные консоли украшали антикварные фарфоровые статуэтки и блестели витиеватые серебряные подсвечники, на стенах висело несколько полотен ирландских художников. Но от этого Кастор не ощущал какую-то невероятную значимость. Поэтому он никогда не выставлял напоказ подобные «мелочи» и не устраивал из комнаты «Музей Собственной Персоны». Он прекрасно понимал, что кичиться нужно не родительским богатством, а собственными успехами и заслугами.
— Я не отниму у тебя много времени, — все же собрался с мыслями Кастор и вновь опустил взгляд на пергамент, продолжив: — У нас серьезный дефицит игроков, и это я не говорю уже об их профессионализме и навыках. — Арчи растерянно улыбнулся и кивнул, судя по всему, подумав, что Кастор решил начать издалека, прежде чем перейти к главному. — Нам просто не из чего выбирать. Слизеринцев гораздо меньше, чем студентов с других факультетов… Ты всё ещё не устраивал отбор в команду на место охотника?
Растерянность на лице Арчи медленно сменилась на настороженность вперемешку с удивлением. Он без конца теребил ремешок часов на запястье, задумчиво прикусив губу, совсем не ожидая, что монолог Марлоу вмиг перевернется в другое русло. Однако он неосознанно кивнул в ответ.
— Я уже несколько дней раздумываю над этим, — продолжил Кастор, не обращая внимания на напряженного Арчи, который буквально сверлил его недовольным взглядом. — В следующем году большинство игроков покидают школу, поэтому искать замену и учить новых ребят нужно уже сейчас. Я набросал список.
Кастор протянул его Арчи. Тот замешкался на пару мгновений, недовольно оглядывая то Марлоу, то настырно предложенный пергамент, но всё же взял его и повертел в руках, будто диковинный артефакт.
— Конечно, это всего лишь предположения, — продолжил Кастор, наблюдая за тем, как менялось лицо Арчи от строки к строчке, как сосредоточенно всматривались глаза и беззвучно шевелились губы. Кастор прекрасно понимал, что первой реакцией Ургхарта будет отрицание. — Нужно устроить отбор, тогда-то и раскроется их потенциал…
— Это что за хрень, Марлоу? — прошипел Арчи, пренебрежительно помахав пергаментом, держа его за кончик двумя пальцами. — Ты решил опозорить наш факультет и сборную?! Никогда! — Арчи злобно скомкал пергамент и отшвырнул его к двери. Он хотел было подойти к Кастору ближе, даже вскочил со стула, но ограничился лишь тем, что раздраженно тыкнул в его сторону пальцем. — Никогда в нашей команде не будут играть девочки! Квиддич — это исключительно мужская игра. Суровая и грубая, где не место слабым! Испокон веков в слизеринской сборной играют только лучшие студенты факультета! И я не собираюсь нарушать вековые традиции из-за твоей прихоти! Я тут капитан!..
Кастор выжидательно молчал, готовясь стойко выслушать бесконечный монолог Арчи и высказать наконец свои доводы. Однако всеми любимый капитан сборной вошёл в раж, желая выплеснуть на Марлоу все претензии и недовольства. Даже те, к которым тот в принципе не имел отношения. Арчи не слышал никого кроме себя. Он горячо и пылко доказывал свою единственно верную правду, не замечая, с каким остервенением мял собственные пальцы, будто желал их сломать, не в силах выместить злобу на Касторе и переломать каждую косточку в его теле. Нет. На подобное у него никогда бы не хватило духу. Поэтому он говорил быстро, всё повышая голос и не желая прерываться, его лицо покраснело от ярости, а у виска вздулась вена, которая, казалось, лопнет в любую секунду.
Кастор, наконец, понял, что эта затея изначально была провальной. Арчи никогда не умел слушать — это одна из причин, почему тот оказался таким отвратительным лидером. Никакие предложения, советы и рекомендации он никогда не желал слышать и всё делал по-своему. По велению глупости и упрямой гордости. И в этом году Кастор был не в силе вернуть былую славу факультетской команде, как бы сильно он ни старался, ведь такой упертый баран, как Ургхарт никогда не согласится поменять незыблемые предубеждения. Этим самым он приведёт сборную к неминуемому поражению.
По утомлённому лицу Кастора пробежала тонкая улыбка. Он жестом попросил Арчи замолчать, но тот и не думал прерываться.
— Наша команда не видела ещё более упёртого и бестолкового индюка, — Кастор говорил медленно и тихо, точно внимательно разглядывал каждое свое слово.
Арчи напрягся и замолчал. Его ноздри расширились, рот искривился; он скрипнул зубами, готовый в любую секунду колко ответить. Однако в этот раз не перебивал.
— Ты мечтал попасть в зал славы Хогвартса, как лучший капитан в истории. Именно так ты сообщил нам всем, когда взлетел на свое купленное место, — мрачно усмехнулся собственным словам Кастор, сделал небольшую паузу и четко продолжил: — Если бы была награда за худший капитанский срок, она бы безоговорочно была твоей, — он говорил еле слышно, но проникновенно, словно перекатывая во рту каждое слово и наслаждаясь звучанием и смыслом. — Но пока тебе придётся подавиться своими жалкими амбициями, поскольку совсем скоро ты больно упадешь с высоты своей неимоверной гордости, когда приведешь нашу команду к поражению.
— Что ты сказал? — взвизгнул Арчи, не ожидая, что после своей продолжительной речи Кастор просто возьмет и развернется. В пару шагов Арчи пересек комнату, вылетел в коридор, выискал глазами удаляющегося Кастора и громко прокричал: — Я не закончил с тобой, Марлоу, вернулся сейчас же!
Кастор и не думал возвращаться. Он не оглядываясь, молча вскинул вверх руку, сжатую в кулак и разогнул средний палец.
— Всё! Мгновение твоей мимолетной славы закончилось! Ты больше не в команде, Марлоу! — задыхаясь от ярости, прокричал Арчи, сложив руки рупором. — Вали плакаться Малфою!
Кастор никак не отреагировал на подобный выпад, отчего Арчи злобно скрипнул зубами, не в силах успокоиться, заломил руки за голову и со всей силы пнул дверь, прорычав:
— Ублюдок!
Кастор и не думал прекращать тренировки. Для себя он чётко решил, что в следующем году обязательно станет капитаном команды и вернёт былую славу слизеринской сборной. А в безрассудном решении Арчи он старался искать позитивные моменты — теперь ни у кого из игроков не останется и капли сомнения, что Ургхарт конченый тип, ничего не смыслящий в командной игре и лидерстве. Поэтому этим же вечером Кастор отправился на поле оттачивать технику и раздражать Арчи своим нежелательным присутствием.
— Он исключил тебя из сборной?! — Кассиус Уоррингтон спрыгнул с метлы едва его ноги коснулись земли и скорее поспешил к Марлоу.
Уоррингтон не побоялся пойти наперекор категоричному приказу ярко жестикулирующего Арчибальда «игнорировать изгоя и продолжать тренировку». Он запыхался, шапка съехала на макушку, а короткие волосы стояли торчком, однако в глубине его карих глаз плескалась мрачная решительность и недовольство. Кассиус встряхнул Кастора за плечо и быстро проговорил:
— Мы все из команды уйдем, пока он не вернёт тебя назад!
Рядом спустился растерянный, задумчивый Блетчли. Он кивнул словам Уоррингтона и простуженно шмыгнул носом, вытирая его кулаком, так же как и друг, сжав плечо Кастора.
— Уйдём, без тебя команду можно распускать.
Кастор благодарно улыбнулся, но отрицательно покачал головой, отчего двое запыхавшихся, раскрасневшихся на морозе приятеля недоуменно вскинули брови.
— Если вы уйдёте, он поставит на ваши места своих криворуких приятелей, — невесело хмыкнул Кастор, поведя подбородком в сторону Ургахарта, стоящего в противоположном конце поля в окружении Крэбба, Гойла и мечущегося Харпера, который так и не решился, как поступить: поддержать ли товарища по парте или же не перечить капитану. — Нет уж, он не получит подобного удовольствия. Не позвольте нашей команде сдастся без боя, даже несмотря на то, что капитан редкостный кретин… Идите к нему, продолжайте тренировку, — добавил Кастор, хлопнувшись с приятелями руками в размашистых рукопожатиях. — Ваша задача не дать ему окончательно потопить нашу сборную, а моя возродить — её из пепла в следующем году.
— Ты обязательно будешь капитаном, Марлоу, — внезапно добавил Блетчли, на полпути обернувшись в сторону Кастора, и вскинул вверх руку с метлой в красноречивом жесте, а Уоррингтон звонко присвистнул, повторив жест друга. — Теперь я окончательно уверен в этом.
* * *
После утомительной одиночной тренировки, на которой Кастор выложился за целую команду, он чувствовал себя ужасно усталым. Но это была приятная усталость. Он словно гору свернул и теперь был готов мгновенно заснуть, оставив этот тяжелый день позади.
Однако помимо проблем с Ургхартом и мирских радостей у Кастора так и осталась незаконченная работа по трансфигурации, нависшая, словно нож гильотины. Все другие заботы пришлось отложить и продолжить вычислять свой предполагаемый анимагический облик.
Не прошло и пяти минут его рутинной работы, как в дверь настойчиво постучали, попутно дёргая ручку.
— Кастор! — обеспокоенно проговорила Офелия и вновь забарабанила в дверь ладонями, упорно дёргая ручку. Не иначе подземелье затопило — другого объяснения горячности сестры Кастор не мог найти. Кроме, конечно…
— Тебя исключили из команды?! — на её кукольном лице читалось недоумение. Тёмно-медовые волосы растрепались от бега, выбившись из идеальной прически, а большие карие глаза осуждающе пронзали Кастора. Вкупе с нахмуренными бровями, которые были гораздо темнее волос, этот укоризненный взгляд казался ещё более глубоким. — Зачем ты нагрубил Арчи?
— В моих словах не было и намёка на грубость, я всего лишь констатировал факт, — спокойно ответил Кастор, предлагая сестре войти в комнату, но та упорно замерла у двери, скрестив руки на груди. — Арчи упёртый индюк, и именно поэтому он исключил меня из команды.
— Да что с тобой происходит? — вспылила Офелия, взмахнув руками. — Ты больше не хочешь заниматься квиддичем?
— Хочу, Фели, очень хочу, — устало проговорил Кастор. Вновь вернувшись на своё место, он взглянул на кучу книг и свитков, а также незаконченную работу по трансфигурации, прекрасно понимая, что потратит на разговор с сестрой огромное количество времени, которое мог бы продуктивно использовать для выполнения задания… Но Кастор всё же попытался мило улыбнуться Офелии. — Ты же знаешь, я никогда не отступлю от своей мечты.
— Ну и для чего же рушить всё такими опрометчивыми действиями? — уже более сдержанно проговорила Офелия, не сумев сдержать ответную улыбку.
Она медленно подошла к брату, опустилась на колени, взяла его руку в свои и заглянула в глаза. Кастор знал Офелию достаточно долго, чтобы выучить эти усыпляюще-нежные действия наизусть. Сестра всегда делала так, когда намеревалась сказать или попросить о чём-то, что ему однозначно не понравится.
— Арчи понимает, что ты сказал это всё на эмоциях. Он примет тебя обратно, если ты извинишься.
Кастор улыбнулся в ответ, отрицательно покачав головой:
— Я не знаю, что сказал тебе Арчи, очевидно, далеко не всю правду. Я предложил ему оптимальное решение, чтобы вывести команду из кризиса, но он уперся как бестолковый баран. Я не смогу больше играть и подчиняться такому капитану, Фели, — он погладил сестру по руке и помог подняться, поправив за ухо выбившуюся прядь. — Я буду действовать по своему плану, в следующем году наберу новую команду и разрушу все предубеждения и стереотипы.
— Но ты же потеряешь целый год! — расстроенно протянула Офелия, покачав головой и зажмурив глаза. А потом она резко распахнула их, сверкнув внезапным упрямством и возмущением: — Это всё дурное влияние Малфоя!
Кастор лишь невольно усмехнулся в ответ. Он пытался обнять сестру и тем самым окончить этот тупиковый спор, но она вырвалась, отступила на пару шагов назад, по своей извечной привычке скрестив руки на груди и недовольно нахмурилась, пылко продолжив обвинительный монолог:
— Кастор, да пойми же ты, что его безвозвратно исключили из команды! Малфой попросту тратит свою жизнь впустую, застряв где-то в фазе личинки, и теперь тянет тебя следом за собой!.. Он неудачник, Кастор! — топнула Офелия, не получив должного внимания от брата. — Неужели ты тоже хочешь быть неудачником?!
— Позвольте, миледи, что за непочтительный выпад в мою сторону? — с ухмылкой протянул остановившийся у открытой двери Малфой, небрежно оперевшись на проём. — Я вполне удачлив. Вот, например, семилетний огден из запасов Снейпа, — небрежным жестом он показал спрятанную за пазухой старую бутылку из тёмного стекла, — который я благополучно урвал во время сегодняшней отработки. Это ли не удача?
Малфой невинно сладко улыбнулся Офелии, игнорируя её суровый вид. Раздражение, словно туго натянутая струна, вибрировало в ней и становилось почти материальным. Драко тем временем бросил лукавый взгляд на друга, словно бы предлагал ему прямо сейчас отметить этот невероятный успех. Кастор прижал кулак ко рту, пряча за ним улыбку, а внимание Драко вновь привлекла строгая Офелия. Она, поджав губы и не переставая хмурить лоб, вновь сложила руки на груди, переводя возмущенный взгляд с одного парня на другого. И стоило Офелии всего на секунду дольше задержать взгляд на Драко, как тот ей игриво подмигнул и задорно рассмеялся, заметив, как недовольство на её лице в секунду сменилось на замешательство.
— Ты отвратителен, Малфой! — сквозь зубы проговорила она, гордо вздёрнув носик, и направилась к выходу из комнаты.
— Отвратителен до мозга костей! — отозвался Малфой, повторив её интонацию. После театральным движением коснулся двумя пальцами лба, словно небрежно отдавал честь, и поклонился, провожая взглядом удаляющуюся Офелию.
Драко закрыл дверь, прошел в комнату, поставил бутылку на тумбочку и по-хозяйски уселся на кровать, подперев спиной стену.
— Так слухи не врут? — наконец сказал он, наблюдая в зачарованное окно за дальним лесом, укутанным в студеную ночь, и неторопливо падающими снежными хлопьями. — Ургхарт тебя исключил?
Кастор кивнул. Он устало облокотился на стол, вынул из стопки книг особенно толстый фолиант и обыденно продолжил:
— Ещё и мою сестру прислал с предложением сдаться и молить о прощении.
Драко хмыкнул, не отрывая взгляда от усилившегося снегопада, и немного погодя спросил:
— И какое же решение ты ему предложил?
— Да ладно, Малфой, — удивлённо вскинул бровь Кастор, обернувшись в его сторону, и иронично добавил: — Ты всё это время подслушивал?
— Мерлин упаси! — отмахнулся Драко, передёрнув плечами, и взглянул сторону Кастора. — Разве что глухой не слышал твою сестрицу, — на секунду задумался, лениво обведя взглядом комнату, после чего растянулся в фирменной лукавой улыбке. — Она, знаешь ли, чересчур порывистая девица…
— Даже не думай, Малфой! — перебил его Кастор, чётко проговаривая каждое слово. Всякая улыбка вмиг испарилась с его лица, стоило Драко слащаво протянуть последнее слово, причмокнув губами.
— Она не в моем вкусе, Марлоу, выдохни уже, — отозвался Малфой, довольно улыбнувшись, словно все это время дожидался именно такой реакции. — Ну а если по делу, то я просто мимо проходил. У нас, знаешь ли, коридор один, обходных путей не нашлось. Ну и задержался ненадолго.
— Ненадолго? — язвительно повторил Кастор, сощурив глаза. Он всё ещё продолжал подозревать Малфоя.
— Не придирайся к словам, — отмахнулся Драко и подложил под спину подушку, готовясь слушать объяснение приятеля.
— Я предложил ему набрать в команду девушек, — устало начал Кастор. Его ужасно утомило третий раз за этот день повторять одно и то же, — а не перебирать низкосортными кандидатами, которые бладжер от квоффла отличить не способны… — Кастор хотел сообщить это спокойно, не выражая никаких чувств, однако эмоции взяли верх, и он горячо добавил: — Ну и дементор с ним! Я наберу свою команду…
— С взрывающимися картами и распутными ведьмами(1), — перебил его Драко, выразительно поиграв бровями и расплывшись в довольной улыбке.
— …и в следующем году принесу победу факультету, — спокойнее закончил Кастор, проигнорировав дерзкую провокацию. — А ты, Малфой, поменьше увлекайся чтением «Прелестей госпожи Фрейи» и займись лучше трансфигурацией, — и неожиданно кинул ему увесистый том «продвинутого курса».
Малфой ловко поймал книгу и ехидно ухмыльнулся, чуть склонив голову набок.
— А ты не понаслышке знаешь, откуда данная фразочка, да, Марлоу? Колись, где прячешь свежий выпуск, поганец!
Драко кинул подушку в Кастора и заглянул под матрас, словно намеревался обыскать всю комнату. Подрагивающая на губах улыбка говорила о том, что он всего лишь пребывал в хорошем расположении духа и был буквально переполнен энергией, которой хотел поделиться с приятелем. Именно поэтому он развязал шуточную потасовку.
Кастор и не заметил, как его трудный день перешёл в беззаботный вечер. Ведь именно в этом и заключается дружба — во взаимопомощи и умении поддержать унывающего приятеля.
1) Взрывающиеся карты — популярная среди студентов Хогвартса игра в карты.
Кастор все никак не мог понять, когда наступил тот неуловимый момент становления их братской дружбы с Малфоем. Еще в конце прошлого месяца они были обычными однокурсниками, всего лишь товарищами по команде и факультету. А сейчас Кастору казалось, что он знает Драко столько же, сколько себя самого. На самом деле их дружба крутилась вокруг многих обоюдных тайн и недоговоренностей, которые так и оставались не озвученными, но и не являлись препятствием и сложностью. Общая тайна Исчезательного шкафа и «Виверны» была каркасом дружбы и открывала новые возможности для невероятных приключений.
Они оба рвались прочь из Хогвартса, чтобы вдохнуть морозный воздух свободы и ненадолго почувствовать себя независимыми и взрослыми. Именно это им давала «Виверна».
Кастор буквально горел желанием участвовать в боях, каждое сражение подстегивало, и он пылал все неистовее и ярче. Ему хотелось впитать в себя все больше и больше нового. Он учился и наблюдал за дуэлянтами, их движениями, уловками и хлесткими взмахами палочек. На его собственную манеру боя оказали огромное влияние уроки фехтования: Кастор выбирал удобную и при этом максимально защищенную стойку для атаки, корпус располагал вполоборота, уменьшая область поражения, и постоянно двигался, словно танцующий пар над чашкой горячей воды.
Малфой же удивлял Кастора своей внезапной леностью и апатичностью. Он будто бы потерял цель после внезапной пропажи Душителя, и теперь вся обстановка его постепенно утомляла все сильнее и сильнее. Драко принадлежал к числу противоречивых натур, в которых самолюбие в паре с откровенным недоверием удивительным образом сочетались с беспечностью и неожиданным дружелюбием. Малфой умел легко сходиться с любыми людьми, даже с теми, кто был ему противен, что двигало им в этот момент — Кастор не знал. Так на неделе Драко внезапно сдружился с Никостратосом. Теперь они сидели в укромном месте под лестницей вдвоем, курили самокрутки и лениво переговаривались, будто были давними друзьями, не видевшимися несколько лет.
Пару раз, когда в «Виверне» появлялся Угрюмый Арес, Малфой словно бы случайно останавливался около их с Кастором стола и пытался завести шутливый разговор, протягивая настороженному Отису свою тлеющую сигарету. Когда Беккер ожидаемо отказал, Драко с улыбкой предложил ее Кастору, после чего натурально нахмурился, скучающе протянув:
— Унылые вы какие-то.
И ушел ленивой походкой утомленного хищника. Покрутив что-то у приемника и поймав нужную волну, он стал легко двигаться в такт медленной мелодии. Она текла неторопливо и тягуче, словно патока, и Драко покачивался ей в такт. Каждая черточка его лица, прикрытые глаза давали понять, какое неописуемое удовольствие он получал от музыки. Когда же мелодия набрала обороты и стала совершенно одушевленной, затягивая и увлекая, Драко ускорился с ней в такт. Музыка словно распростерла крылья и гремела, упругие гитарные звуки отскакивали от стен и, казалось, звучали прямо в голове. Малфой рвано двигался в этом нарастающем ритме, размахивая руками и тряся головой. Он глубоко затянулся — на губах вмиг мелькнула беспечная опьяненная улыбка, — потом запрокинул голову к потолку и выпустил длинную струю табачного дыма. Терпко-сладкий запах был удушливым и стойким. Совсем скоро он наполнил все помещение, и Кастору с Отисом пришлось перебраться на второй этаж. Но Малфой не замечал ничего. Самокрутка Никостратоса вырвала его из реальности, погрузив в мир иллюзий и музыки.
Общение Кастора с «Аресом» было редким, но от возникшего чувства доверия Кастору казалось, что он знает этого человека ни один год. Отис никогда не лез в душу и не задавал неудобных, лишних вопросов. Он будто знал, что на большинство из них Кастор не сможет ответить правдиво — это было бы чревато огромными проблемами для двух несовершеннолетних подростков. Отис наверняка догадывался и о том, что Кастор назвал выдуманное имя. Но он ничего не говорил. Просто принимал Кастора таким, как он есть, и старался по максимуму научить его многим необычным и редким чарам, подбадривая и постоянно застенчиво улыбаясь, будто бы боялся, что приятеля может испугать его щербатая улыбка.
Кастор никогда не встречал настолько солнечного человека с таким открытым сердцем. Он не знал, что такого углядел в нем Отис, ведь сам он считал себя достаточно заурядным юношей и волшебником. Однако каждый раз заглядывая в узкие бесцветные глаза, блестевшие из-за стекол очков, Кастор видел в них самое настоящее удовольствие от общения.
За это время Кастор узнал слишком много личного о своем новом неуклюжем и доверчивом друге. Слишком много, чтобы продолжать оставаться отстраненным. Он увяз в темных воспоминаниях Отиса, по большей части они были именно таким. Несмотря на то, что тот старался преподносить их достаточно позитивно, Кастор четко понимал, настолько трудно живется магглорожденному волшебнику, который за всю свою жизнь так и не сумел найти свое место ни в магическом, ни в маггловком мирах. Миссис Беккер, старая бабушка Отиса, казалась Кастору родной, совсем такой же, как мадам Изидора — морщинистая, полноватая, с огромным сердцем, преисполненным любви к внуку. Разве после всего этого он мог продолжать спокойно жить, зная, что порой бедность этих людей граничит с нищетой? Зная, что за потрёпанную маленькую квартиру в Ислингтоне семейство Беккеров задолжало арендодателю уже за два месяца?
Кастор не понимал, почему Отис до сих пор не запатентовал свои записи — ведь эти деньги покрыли бы большинство расходов. Но Отис как-то сказал, что «Виверна» — его отдушина в этом тяжелом мире. Потому Кастор так и нашел в себе силы спросить о записях, предполагая, что этот простой вопрос с разумным решением всех трудностей вгонит Отиса в хандру. Ведь тот и сам понимал очевидное.
Возвращаясь одной ночью в слизеринскую гостиную, Кастор полностью погрузился в эти мысли, совершенно не замечая ничего вокруг. Он подумывал о том, чтобы подсунуть в карман рассеянному Отису пару тройку-галлеонов, однако совсем скоро ему пришлось вернуться в хогвартскую реальность.
На полпути в гостиную, в подземельях Малфой внезапно схватил его за плечо, с силой дернув в сторону. Только в этот момент Кастор услышал быстрые шаги, взволнованные голоса и две тени в конце коридора, возникшие в свете дрожащего факела.
— Дементор тебя побери, Марлоу! — раздраженно зашипел Малфой, сильно сжимая его плечо. — Нашел место, чтобы впасть в прострацию! Сегодня гриффиндорцы обход делают, второй раз ты Снейпа обжиманьями с Яксли не проведешь.
Кастор почувствовал, как липкий страх скрутился тугим узлом в животе, в голове созрело с десяток неубедительных оправданий, а рука по инерции сжала палочку. Он готов был применить трудное заклинание из арсенала Ареса, напустив на все подземелье непроницаемую тьму. Однако две тени замерли на полпути, воровато отступив назад. Женская фигура нырнула за спину юноши, а тот выставил перед собой зажжённую палочку и неуверенно спросил:
— Марлоу?.. Малфой?..
— Тео, мать твою, Нотт! — расхохотался Малфой, щурясь от яркого света люмоса. — Ты не представляешь, насколько я счастлив повстречать этой ночью именно тебя!
Нотт за несколько шагов сократил расстояние между ними, совершенно позабыв о жавшейся за его спиной девушке, и резко замер в полуметре от приятелей, опустив палочку к полу. У него было лицо безумца: ужасно бледное, лоб залит потом, а темные глаза сверкали в темноте, будто в горячке. Он мельком осмотрел Кастора и Драко, не фокусируясь ни на ком конкретном. Однако когда его взгляд остановился на прическе Малфоя, напряжённый рот перерезала секундная идиотская усмешка:
— Что с твоими волосами, Малфой? — нервно прыснул Тео, однако тут же отвел взгляд, вперив его в настороженного Кастора.
— Марлоу меня проклял, — небрежно отмахнулся Драко, цепко изучая его растрепанный вид с ног до головы: развязанные шнурки, в спешке надетая криво застегнутая рубашка, небрежно заправленная в джинсы. — Но ты явно не для светских обсуждений оказался тут посреди ночи.
Девушка тем временем тихо подошла сзади, неуверенно взглянув на юношей огромными заплаканными глазами. В этом худом, невысоком силуэте с некогда аккуратной прической и в безупречно отглаженной мантии, с решительным взглядом и величавой походкой Кастор с трудом узнавал красавицу Антею Бёрк. Выпускница-отличница, гордость факультета Слизерин стояла сейчас опустив голову, ссутулив плечи, будто бы хотела быть менее заметной, и цеплялась за локоть Нотта, словно утопающая за спасательный круг. Тео лишь отмахивался от нее, как от надоедливого насекомого.
— Марлоу! — коротко выдохнул он, чуть нахмурившись, когда заметил, что друзья тревожно переглянулись. — Ты же шаришь в зельеварении? Помоги по-братски. Нам нужно зелье, чтобы избавиться… — Тео запнулся на секунду, сжал зубы, кивнул подбородком в сторону всхлипывающей девушки и все же выдавил: — От этого…
И только сейчас Кастор заметил, что свободной рукой Антея обнимает еще совсем маленький живот.
— Тебя предохраняться не учили, Нотт? — прорычал Драко, непроизвольно сжимая кулаки. — Резинки. Заклятья. Зелья. — С каждым словом Малфой буквально вкручивал звереющего от секунды к секунде Тео к полу.
Антея вздрагивала все сильнее от каждого слова Малфоя, от его интонации, от его разъярённого вида.
— С ними ощущения не те, ты же знаешь! — ни в чём не уступая малфоевскому недовольству, гаркнул Нотт, сильнее сжав волшебную палочку в одной руке, в то время как кулак второй угрожающе приподнял.
Обстановка накалялась. Воздух словно наэлектризовался. От Малфоя волнами исходила ярость, а от обезумевшего Нотта — агрессия. Оба стояли напряженные и готовые тут же пуститься в драку, стоит оппоненту проронить еще хоть слово. Беззвучные рыдания Антеи тем временем переросли в рваные всхлипы и тихий скулеж, она все также продолжала цепляться за Тео и, видимо, совсем не думала, что ей в любой момент может прилететь случайный удар.
Кастор понял, что ему срочно нужно что-то предпринять, иначе вечер окончится плачевно для каждого в этом чертовом подземелье.
— Тео-Тео! — проговорил он, переключая внимание Нотта, и предусмотрительно выставил руки перед собой в примирительном жесте. Он медленно отталкивал Малфоя плечом назад и старался занять его место. — Это зелье очень трудное в приготовлении, понимаешь? Для него необходимы редкие ингредиенты, которых у нас попросту нет, ведь так? Разве мы можем рисковать жизнью Антеи?
Глаза Нотта бегали по его лицу, мечась с одного глаза на другой. Вена на шее пульсировала с такой силой, что, казалось, она вот-вот порвется, на губах рождалась какая-то фраза, но он смог лишь неуверенно кивнуть в ответ.
— У меня не получится приготовить безопасное зелье, ведь я всего лишь заурядный пятикурсник. Но я знаю, кто вам точно поможет, — в лице Нотта загорелась надежда, он выдавил улыбку, проговорив что-то невнятное Антее. — Кто лучше всех в нашей школе управляется с зельями? Конечно же Снейп. — Кастор говорил плавно и размеренно, сам отвечал на свои вопросы, словно разжевывал их для маленького ребенка. Но с буйным Тео, в венах которого вместо крови текла дикая смесь из страха и адреналина, можно было говорить лишь подобным образом. — Он всегда помогает нам в трудных ситуациях, и вам сейчас нужно идти именно к нему, понимаешь, Тео? К Снейпу.
Нотт кивал, словно китайский болванчик, с каждой секундой на его лице медленно растекалась улыбка облегчения. Конечно, в своей голове он уже успел спихнуть свою маленькую проблемку на плечи Снейпа и продолжить размеренную жизнь.
— Давайте я вас… — начал было Кастор, но Малфой перебил прежде, чем он успел сказать роковое «провожу» и навлечь на себя кучу вопросов от Снейпа.
— Давайте мы вас приведём в подобающий вид. Вы, как никак, к декану идёте, — нашёлся Малфой.
Драко вмиг позабыл о своей ярости и негодовании, ведь он прекрасно понимал, что Снейп сумеет уладить все по-тихому. Без удара для факультета. Он наверняка вызовет родителей, и судьбу Тео, Антеи и нерожденного ребенка будут решать никто иные, а их чистокровные предки. Это было всяко лучше, чем травить девушку подпольным варевом или еще чем похуже, что взбредёт в голову до смерти перепуганному Нотту.
— А ты молодец, Марлоу, — устало проговорил Драко, глядя вслед удаляющейся паре. — Спас девчонке жизнь, не иначе. А я что-то переутомился за этот вечер, — добавил он, склонив голову и сжав пальцами переносицу. — Не знаю, что на меня нашло… Это просто усталость.
Он лениво отмахнулся и пошел в сторону гостиной, однако Кастор точно знал, что дело совсем не в усталости. Пять минут назад в Драко било через край то, что он сам называл «гриффиндорским идиотизмом», а именно честь.
— Как бы ты поступил на его месте? — спросил Кастор, догоняя Малфоя. Он не знал, почему задал этот вопрос, но сейчас ему совершенно не хотелось оставаться в тишине и прокручивать в голове все произошедшее.
— Я бы никогда не оказался на его месте, — отрезал Малфой, нахмурив брови. Однако немного остыв, он добавил: — Женился бы.
— Шутишь? — хмыкнул Кастор, но на него взглянул невероятно серьезный Малфой, на лице которого не было и тени улыбки.
— Малфоям дано иметь только одного ребенка. Наследника. И я бы не хотел, чтобы мой сын был бастардом.
Кастор не нашелся, что ответить и промолчал.
Да и что тут можно было ответить? Ответственности и чести в Драко Малфое было побольше, чем в любом другом парне.
Погрузившись в этот калейдоскоп событий, Кастор не заметил, как наступил конец осени, а вместе с ним и их с Офелией шестнадцатые именины.
В эту ночь они всегда не спали и ждали заветного часа, чтобы обменяться значимыми подарками. И эту традицию не изменило ни расстояние, ни ссоры. Офелия постучалась в его комнату в тот самый момент, как стрелка часов показала десять минут первого.
Она с улыбкой вытянула вперед левую руку с аккуратным серебряным браслетом, состоящим из звеньев с гравировкой. Кастор вытянул свою, наблюдая за тем, как соприкасаясь, еле слышно щелкали звенья.
Эти браслеты с запозданием подарил им на восьмые именины отец немногим позже рокового сочельника. Браслеты были абсолютно идентичными, кроме того, что на одном из самых длинных звеньев каждого из них было выгравировано имя владельца и слово «Удача». Так «Удача» стала первым элементом их истории, а сам браслет с тех пор ещё сильнее связал близнецов Марлоу между собой. Чуть позже Кастор и Фели обменялись первыми звеньями с самыми заветными пожеланиями: к «Удаче» Кастора присоединилось «Мужество» — благодарность сестры за его самоотверженность; а Офелия получила звено с гравировкой «Отвага» — за силу духа и решимость.
Никакое расстояние не способно было разделить их в этот день. Они ждали сову с важной посылкой и мысленно были рядом, несмотря на то, что в течение многих лет жили и учились в разных странах.
На их браслетах было уже девять значимых звеньев, посмотрев на которые каждый мог рассказать о чем-то очень важном и личном. Так, на девятые именины Кастор получил звено «Терпение» — необходимое ему во взаимоотношениях с отцом; на одиннадцатые именины Офелия приобрела «Честность» — то, что было необходимо ей, чтобы рассказать отцу, что она твердо решила учиться в Шармбатоне. «Настойчивостью» одарила сестра Кастора в двенадцать лет, как напоминание о том, что он всегда добьется своей цели — места в факультетской команде. Звено Офелии на тринадцатые именины раскрыло свою сущность лишь спустя полгода, «Сила» была необходима ей, чтобы пережить смерть матери, возвращение в Британию и перевод в другую школу. В пятнадцатый день рождения Кастор получил звено с гравировкой «Любовь», и та настигла его внезапно, словно яркий огненный мотылек. И он горел взаимной любовью, не замечая ничего вокруг…
Офелия обняла Кастора так крепко, как только могла, будто боялась потерять. Непрошеные слезы выступили в уголках глаз, но она тут же смахнула их, не желая окрашивать грустью самый счастливый и радостный день в их жизни.
Они обменялись небольшими коробочками с десятыми звеньями. Кастор провел подушечкой пальца по гладкому металлу, замирая на гравировке «Мудрость». Он мысленно улыбнулся чуткости Офелии, которая вновь пожелала ему самое необходимое. Сам он подарил Офелии «Мягкость» — черта, которой порой не хватало его уверенной и амбициозной сестре.
— С днем рождения, Кастор, — едва слышно проговорила она, взглянув на часы.
Час четырнадцать.
— С днем рождения, Фели.
Так начался шестнадцатый год их жизни.
* * *
Откровенно говоря, затея Офелии отпраздновать их день рождения в шумной слизеринской компании старшекурсников не вызвала у Кастора должной радости. Он предпочёл бы, как и в прошлые именины, собраться в тесном кругу близких приятелей по квиддичу, шумно посидеть в «Трех метлах», забраться в Визжащую хижину, погонять старых духов да устроить забаву по прыжкам в снег с невысокого козырька… Однако он согласился с задумкой сестры и пообещал прийти на праздник.
Кастор понимал, что Офелии это было необходимо. В прошлом году она достаточно долго адаптировалась в школе, хандрила и скучала по Франции, по Шармбатону с его живописным парком, ухоженными садами и чудесным фонтаном, по райскому климату, по просторным личным комнатам, купающимся в солнечном свете… По подругам. Ведь завести новые знакомства в Хогвартсе для Офелии оказалось непростой задачей. Давно сложившийся костяк из чистокровных волшебниц, знакомых с самого раннего детства, без особого энтузиазма встретил новенькую, вечно кислую и досадливо морщившуюся Офелию, бормотавшую что-то себе под нос на французском. Вскоре Офелия отчетливо ощутила фундаментальную разницу между чистокровными и магглорожденными волшебниками, красной нитью проходившей через всю хорватскую историю. Не сразу, но постепенно она переняла эту навязанную истину, совершенно позабыв о том, чему учили ее месье и мадам Шаплен. К концу учебного года Офелия окончательно вписалась в слизеринский круг, однако Кастор точно знал, что иногда на ее накатывает грусть по Шармбатону, по той другой жизни, вмиг оборвавшейся после печальных прошлогодних событий.
Кастору не хотелось, чтобы в этот день она вновь грустила, вспоминая унылый прошлогодний праздник в кругу старой шармбатонской подруги и родного брата. В конце концов, этот праздник необходим Офелии больше, чем ему, поэтому стерпеть ради сестры общество некоторых неприятных личностей было не столь высокой платой. Тем более, Теодор Нотт сделал ему самый лучший из всевозможных подарков — предпочел не портить своим присутствием праздник. Это ли не знамение того, что в целом все пройдет не так уж и плохо?
На самом деле Тео затаил на Кастора страшную обиду, которая вылезала наружу в виде полного бойкота и мерзких обсуждений его личности за спиной. А дело все в том, что Кастор его подставил. Именно так заявил ему Нотт, подловив в коридоре на следующее утро после ночного «инцидента» в подземелье.
— Мы помолвлены, — прошипел Тео, выплевывая последнее слово. Он был раздражён сложившимися событиями и винил в этом Кастора, словно тот свечку держал и в нужный момент не прокричал заветное «вынимай!»
— Я тебя как друга попросил выручить, а ты!.. — продолжил тот, не разглядев на бесстрастном лице Кастора и толики сочувствия. — Ты видел, что я был не в себе, что я не отдавал отчета действиям!.. И ты все равно отправил к Снейпу!.. Это подло!
— Это ты считаешь подлым? — рявкнул Кастор, с трудом сдержавшись, чтобы не впечатать Нотта в стену. Он хотел сказать так много горячих слов, вылить на Тео обратно весь этот сумасшедший вечер, но вовремя понял, что если сделает это, то обязательно разобьет ему лицо и замарает руки. Тем более Нотт вряд ли бы понял его негодование. — Сейчас бы я поступил точно так же, как и тогда, но вряд ли тебя обрадует такая откровенность.
Темные глаза Тео вспыхнули от ярости, желваки на скулах стали нервно подёргиваться, он отступил назад и презрительно оглядел Кастора ног до головы, словно пронзая кинжалами.
— Передай мои поздравления будущей миссис Нотт, — светским тоном проговорил Кастор, желая, наконец, закончить этот утомительный разговор. — Надеюсь, она не сильно огорчена данным союзом.
После этого разговора Кастор мельком видел Антею. От прежнего ночного безумного отчаяния не осталось и не следа — у девушки было достаточно времени, чтобы обдумать все произошедшее. Теперь она держалась гордо и независимо, как и подобало лучшей ученице Слизерина. Однако Антея все же старалась не встречаться взглядом с Кастором, но если случайно это все же происходило, она, как ни странно, не отводила глаза, словно перепуганная девица, а недолго изучала его лицо, отслеживая эмоции, будто пыталась предугадать дальнейшие действия. Подобное было лишь единожды, и этого хватило Кастору, чтобы понять — Антею так же не сильно радовала перспектива стать благородной леди Нотт. Однако вряд ли кто-то из нареченных осмелится противиться родителям и разорвёт помолвку, ведь инициатор разрыва должен будет выплатить круглую сумму второй стороне — без этого не обойтись в кругу чистокровных знатных волшебников.
А Снейпу, тем не менее, удалось избежать факультетского позора, спасти одну маленькую жизнь, разрушив при этом две другие. Кастор не брался судить о верности этого решения — будущее обязательно покажет, стоит ли свеч эта игра в семейные союзы.
Погруженный в собственные мысли, Кастор не заметил, как ноги сами привели его в Хогсмид.
Этим утром он позволил себе поспать дольше обычного. К огромной радости никому не взбрело в голову ломиться в его комнату с поздравлениями — то ли Офелия постаралась, переговорив с приятелями, то ли в «Трёх метлах» его ожидал грандиозный сюрприз. Слизеринская гостиная встретила его непривычной тишиной. На часах был субботний полдень, большая часть студентов уже давно воспользовались своей привилегией и прогуливались по заснеженный улочкам Хогсмида, а младшекурсники провожали последний осенний день в школьном дворе. В сером ноябрьском небе, в клочьях облаков впервые за эту неделю проглядывало тусклое солнце, а в воздухе кружился редкий снег.
Потрепанные хогсмидские домишки, покрытые слоем нетронутого снега, встретили Кастора манящими витринами. Он ненадолго замер у лавки кондитера, невольно засмотревшись на буйство ярких красок. Торты, пирожные, банки с разноцветными конфетами, карамельные бомбы, летучие шипучки, леденцы, свисающие с зачарованный еловых веток — Кастор с трудом сдержался, чтобы не зайти внутрь.
У «Трех метел» на Кастора налетел Уоррингтон, чуть не сбив в с ног. Шапка его съехала на один бок, а куртка была заснеженной — не иначе играли в снежки с Блетчли, — он по-приятельски хлопнул Кастора по плечу, радостно воскликнув:
— Нашелся потерянный именинник! — сделал дружеский захват шеи и потрепал Кастора по голове, ликующе приговаривая: — Поздравляю, салага, ты стал на год ближе к смерти!..
Кастор в ответ несильно толкнул его кулаком в живот, вырываясь из пламенных объятий, но Уоррингтон успел напоследок сильно взлохматить его волосы, так что он своим видом ничуть не отличался от запыхавшихся приятелей. Блетчли обменялся с Кастором сдержанным рукопожатием и лаконичными пожеланиями, заразительно посмеиваясь над их потасовкой и взъерошенным видом.
Уоррингтон осерчал на Кастора — он отказался от старой забавы, когда изменника подбрасывают в воздух столько раз, сколько ему исполняется и при этом традиционно роняют в конце. Но секунду погодя он уже благополучно позабыл об этом развлечении.
— Твоя сестра уже волнуется, — Уоррингтон положил ему руку на плечо и подтолкнул к двери. — Но я заверил ее, что максимум, что может с тобой приключиться — это встреча с заплутавшим после недавнего полнолуния оборотнем.
Он рассмеялся заливистым смехом, однако Кастор уже точно знал, что подобная шутка не вызвала у его сестры и толики улыбки.
Паб встретил его своей завсегда дружелюбной, шумной атмосферой и обилием веселых гостей. У массивной барной стойки приветливая миловидная мадам Розмерта наполняла бокалы пожилым джентльменам, она кивнула новым гостям, жестом показывая в дальний угол, где за сдвинутыми столами приятелей ожидала оживленная слизеринская компания.
— Встречайте потерянного именинника! — объявил Уоррингтон, хлопнув Кастора по плечу, и плюхнулся на свободное место рядом с шестикурсницами.
Кастор почувствовал себя небывало смущенным от бесконечного потока поздравлений, ведь на шумную компанию уже оборачивались волшебники с соседних столиков, да и мадам Розмерта весьма красноречиво постучала по барной стойке, призывая неугомонных подростков к сдержанности.
С трудом втиснувшись на место, Кастор, наконец, встретился взглядом с Офелией, которая улыбнулась ему и ободряюще кивнула. Кастор не успел обменяться с ней и парой слов — ее внимания потребовали подружки, протягивающие замысловатый праздничные пудинг с кислотно-ярким соусом, а перед ним самим тем временем выросла «штрафная» кружка сливочного пива.
Уоррингтон взял слово первым, в шутливой манере пожелал именинникам традиционного счастья-здоровья-удачи, после чего плюхнулся на свое место, отхлебнул сливочного пива, усмехнулся каким-то своим воспоминаниям и принялся вспоминать все курьезные моменты из жизни Кастора Марлоу. Девчонки забавно хихикали, поглядывая в сторону снисходительно улыбающегося Кастора, который всем своим видом показывал, что уоррингтонские байки яйца выеденного не стоят. Но девушек же напротив очень веселили квиддичные истории.
Пару раз Уоррингтон консультировался с Блетчли, припоминая тот или иной особенно смехотворный момент, словно бы нарочно подначивал Кастора. Харпер слушал эти рассказы с огромным интересом, а уж на истории про Воющую хижину и прыжки с ее крыши он приоткрыл рот и изумлённо выпучил глаза, пролепетав что-то про древних призраков и потревоженных духов. Так этот размеренный диалог перерос в небольшой спор, где Харпер яро доказывал скептически настроенным Уоррингтону и Блетчли, что возмездие от разгневанных духов не заставит себя долго ждать.
Кастор тем временем переглянулся с Офелией, пряча улыбку в кулак. Она лишь поцокала языком и погрозила ему десертной ложкой, тем самым выражая свое легкое недовольство их развлечению в Воющей хижине, а потом неожиданно лукаво улыбнулась и кивнула в сторону сидящей рядом с ним девушки, ласково проговорив той:
— Бони, не угостишь Кастора пудингом? — она взглянула в сторону двух старшекурсников, вокруг которых странным образом сконцентрировалась вся праздничная закуска, и тоскливо вздохнула: — А то боюсь, что Лэнгфорд и Бэддок слопают его прежде, чем именинник очухается.
Бони Харрингтон мило улыбнулась, стрельнула взглядом в сторону Офелии, после чего наклонила голову чуть набок, легким движением руки поправив волосы, и неторопливо, словно вкладывая в каждое слово особый смысл, проговорила:
— Что пожелает именинник? Банановый, шоколадный?
— Да я не особо прихотливый, — пожал плечами Кастор, обведя взглядом стол и не спеша возвращая Бони ответную улыбку: — Сойдет любая нетронутая порция.
Она не отрывая от него взгляда взяла со стола тарелку с десертом и маленькую ложку, изящно разрезая ею пудинг на маленькие части:
— Я могу покормить тебя.
— Заманчивое предложение, но я, пожалуй, откажусь, — Кастор благодарно принял тарелку из ее рук, подцепил отломленный кусок и с наслаждением его проглотил. — А то такими темпами я скоро зазнаюсь и растеряю всех друзей.
Бони растерянно переглянулась с Офелией, обменявшись немым вопросом, словно совершенно не ожидала от Кастора подобной реакции. А тот Кастор тем временем спросил какую-ту ерунду у Блетчли, обернувшись к нему вполоборота, поскольку сразу раскусил нелепую попытку сестры свести его со своей подружкой.
— Да наргл его побери этого Снейпа, Марлоу! — недовольно отмахнулся Блетчли. — Все вопросы касательно внеплановых тренировок пусть решает Арчи. Лично я не собираюсь лишний раз встречаться со Снейпом после провального матча…
Кастор доброжелательно рассмеялся в ответ, похлопав приятеля по плечу, оглянулся по сторонам и случайно встретился взглядом с колкими, сверкающими глазами Флоренс. Она вскинула подбородок, резко притянула к себе увлеченного беседой с приятелем Хиггса и засосала его глубоким, горячим поцелуем. Кастор прыснул в кулак, отворачиваясь от этой пикантной сцены, с сожалением понимая, что несчастный Хиггс от неожиданности поперхнулся куском тыквенного пирога.
У барной стойки взгляд Кастора зацепился за привычную белобрысую шевелюру Малфоя. Тот словно уже давно ожидал, что на него обратят внимание, кивнул Кастору, подзывая к себе, и крутанулся на высоком стуле, поворачиваясь обратно к барной стойке.
— Я на секунду, — проговорил Кастор, ни к кому конкретно не обращаясь, а когда поймал на себе настороженный взгляд Офелии, отсалютовал ей стаканом с пуншем и предвосхищая ее очевидный вопрос, проговорил: — Развлекаемся, девушки, я скоро.
Малфоевская косуха стала чем-то привычным для Кастора, однако этим студеным зимним утром он предпочел зимнюю кожаную куртку со стоячим меховым воротником.
— Дементор подери, Марлоу, это уже моя вторая кружка кофе, — недовольно пробубнил Малфой, стоило Кастору сесть рядом. — Грандиозная вечеринка поглотила с головой, поэтому ты не замечаешь ничего дальше ярда?
— Неужели тебя это так задело? — хмыкнул Кастор, обернувшись вполоборота к Драко и облокотившись на стойку.
— Не льсти себе, — скривился Малфой, словно от зубной боли, залпом допил остатки кофе, достал из-за пазухи книгу и подтолкнул ее к Кастору. — Я всего лишь пришел вручить тебе мой скромный презент, а ваше детское чаепитие меня не сильно интересует.
Кастор с любопытством взял книгу, интуитивно догадавшись, что это ни что иное, как творчество какого-то маггловского автора, провел рукой по лаконичной черной обложке, задержав взгляд на загадочном названии «Оно».
— Тебе понравится, — с видом знатока добавил Малфой. — Про боггарта на маггловский лад — твоя любимая тема.
— Спасибо, — проговорил Кастор, не обращая внимания на эту довольно-таки открытую провокацию. — Может, присоединишься к нашему чаепитию? — предложил он, нарочно интонационно выделив последнее слово.
— О, нет. Думаю, я все же откажусь от этого заманчивого предложения, — улыбнулся Малфой, поворачиваясь спиной к барной стойке и облокачиваясь на нее. — Твоя сестрица будет не особо довольна, да и на этом мероприятии тебе вполне хватает всякого рода внимания… Кстати говоря, как ваши дела с леди Яксли?
— К моему огромному счастью у нас с ней нет общих дел, — отозвался Кастор, удержавшись от того, чтобы не последовать примеру Малфоя и не обернуться в сторону зала. — У них вроде бы как роман с Хиггсом… Тебя это волнует?
— Несомненно, — беспристрастно ответил Малфой, вглядываясь в лица посетителей. — Не больше чем мое отсутствие на этом празднике, — снисходительно добавил он, взглянув на Кастора. — Как ты знаешь, я сижу тут продолжительное время и успел приметить одну интересную вещь, — он хитро прищурился и зашептал, словно огромный секрет: — Яксли глаз с тебя не сводит. Каждый ее чертов жест, каждое слово направленно на то, чтобы ты, дубина, обратил на нее внимание.
— Угомонись уже, она меня не интересует, — недовольно отмахнулся Кастор, оборачиваясь к барной стойке.
— Да что с тобой не так? — натурально удивился Малфой, толкнув приятеля в плечо. — Все твои проблемы от недотраха, парень…
— У меня нет проблем, — ощетинился Кастор, сам от себя не ожидая подобной реакции.
— Постой-ка, постой-ка, — прыснул в кулак Малфой, проговорив это таким голосом, словно открыл какую-ту великую тайну. — Да ты девственник?
— Ты идиот, Малфой, — утомленно проговорил Кастор, оглядев Драко уставшим взглядом. — И почему, скажи, я до сих пор с тобой общаюсь?
— Ладно-ладно, мужик, — усмехнулся Малфой, похлопав Кастора по плечу, щелкнул пальцами, чтобы подозвать мадам Розмерту. — Сливочное пиво моему приятелю, пожалуйста!.. Давай, колись, кто эта счастливица? — заинтересованно добавил Драко, после того как сделал заказ.
— Отвали, — хохотнул Кастор, отмахиваясь от друга. — Это последнее, что я буду с тобой обсуждать.
— Ну, тогда давай я сам угадаю, — продолжил свою игру Малфой, постукивая по барной стойке пальцами. — И не думай меня обмануть, я сразу распознаю ложь по твоему неискушенному в таланте лжи лицу… Эта та самая миленькая француженка по обмену, которая прибыла с твоей сестрицей? Как же ее звали?..
Малфой разом умолк, встретившись с тяжелым, хмурым взглядом Кастора.
— Меннель.
Отрывисто. С щемящей болью. Так, словно на этом имени табу, и оно способно принести невероятные страдания.
— Точно… — без единого намека на улыбку протянул Малфой, внимательно наблюдая за тем, как напрягся Кастор, уперев взгляд в стол. — Давай, выкладывай.
— Я не собираюсь исповедоваться, — огрызнулся Кастор, мрачно взглянув на Малфоя.
— А я и не священник, — скопировав интонацию друга, проговорил Драко, треснув его по плечу и подтолкнув кружку с пивом. — Приходи в себя и выкладывай. Станет легче.
— Пошел ты в пекло, Малфой! Ты во всем этом осведомлен не хуже других, кончай строить из себя дурака, — Кастор мрачно отхлебнул из кружки, машинально вытирая рукавом губы.
— Дело не в том, знаю я или нет. Проблема в том, что ты загнался и продолжаешь дальше вариться в своих страданиях по разбитому сердцу.
— Она уехала, Малфой. Уехала. Доволен? — лицо Кастора вдруг стало резко непроницательным, а голос безэмоциональным, лишь желваки играли на скулах. — Просто собрала вещи и, не попрощавшись, исчезла в неизвестном направлении. Я любил ее. И до сих пор люблю. И я не понимаю, почему она так поступила.
— Она грязно… магглорожденная? — чуть погодя спросил Малфой, задумчиво потирая подбородок.
— Какое это имеет значение? — выдохнул Кастор, покачивая в руке кружку пива, с безразличием наблюдая за тем, как плескаются остатки, ударяясь о края.
— Прямое, — хмыкнул Малфой, словно понял очевидное и элементарное. — Давай порассуждаем. Полгода ты в открытую миловался с магглорожденной девчонкой, не пытаясь скрываться. Мечтал о счастливом будущем и витал в облаках. А потом она резко пропала, — он хлопнул в ладоши, чем привлек к себе внимание некоторых волшебников. — Не объяснившись, не попрощавшись… И неужели ты не разу не задал себе вопроса, а кому это было выгодно?
Сердце Кастора замерло, пропустив удар. Словно земля остановилась на мгновение, а его самого оглушили и высосали все жизненные силы, вывернув наизнанку. Он зажмурил глаза, скрипнул зубами, в секунду возненавидев собственную глупость и малодушие.
Он настолько сильно закопался в собственной тоске и отчаянии, что не смог дать рациональную оценку всему случившемуся. Не смог трезво в нужный момент взглянуть на очевидные вещи, продолжая топить себя в воспоминаниях и надеждах.
— Отец, — сквозь зубы прошептал Кастор, резко обернувшись в сторону компании слизеринцев. — Она точно все знает!.. Мерлин, какой же я идиот!
Малфой перехватил Кастора под локоть в тот самый момент, когда тот мрачно направился к сестре, сверкая глазами:
— Лицо попроще, Ромео. Надеюсь, ты не собрался выяснять все волнующие вопросы прямо здесь?
— Нет, — отмахнулся Кастор, постаравшись нацепить приветливую маску на лицо. Он просто-напросто сгорал от злости, но у него все же хватило сил на некоторое время приглушить эту горечь, чтобы не привлекать лишнее внимание.
— Нет, — отмахнулся Кастор, постаравшись нацепить приветливую маску на лицо. Он просто-напросто сгорал от злости, но у него все же хватило сил на некоторое время приглушить эту горечь, чтобы не привлекать лишнее внимание.
Фели с улыбкой наблюдала за дурачествами Уоррингтона и Блетчли, которые устроили минисоревнование по скоростному опустошению кружек, поэтому, когда ее окликнул Кастор, на ее лице еще с секунду читался безмятежный задор, который в ту же секунду растворился, стоило их глазам встретиться.
— Я украду именинницу на секунду, — улыбнулся Кастор, так, что никто кроме Офелии и не заподозрил неладное. Он обращался ко всем присутствующим, но не к своей сестре, словно бы отпрашивая ее у друзей.
Эта пугающая, натянутая учтивость, никак не вязавшаяся с той горечью, которая всего на мгновение мелькнула в глазах Кастора, так сильно поразили Офелию, что она даже не смогла и слова вымолвить, ее мысли словно заклинило. Она лишь покорно поднялась, ответила кивком на какую-то рядовую фразу подруги, совершенно не поняв ее сути, мельком пересеклась с Кастором взглядом и встревожилась еще больше — такими далекими и чужими эти родные черты лица никогда не были.
Она отвела взгляд от брата и только тут заметила, что чуть в стороне, лениво облокотившись на барную стойку, за всем этим действием наблюдает Драко, цепко ловя каждое ее движение. И даже в этой лаконично-самоуверенной малфоевской манере она чувствовала сквозившую, еле ощутимую тревогу.
Раздражение охватило ее в одну секунду. Самодовольный, вечно сующий свой нос в чужие дела и портящий ее собственный праздник Малфой был сейчас словно красная тряпка для быка, только разжигая ее злость. А уж когда он, словно конвойный, присоединился к ним, держась чуть позади нее, Офелии стоило огромных усилий, чтобы не наброситься на него с кулаками прямо здесь, при свидетелях. Но она лишь нахмурила лоб и поджала губы, вперив взгляд в спину брата. Кастор до сих пор не удосужился ей ничего объяснить, поддавшись дурному влиянию Малфоя, который всеми силами настраивал брата против нее.
— Возьми куртку, — сказал Кастор, даже не обернувшись в ее сторону, отчего Офелия почувствовала, что желание устроить скандал с публичным расчленением Малфоя с каждой секундой становится просто нестерпимым.
— Что ты с ним сделал? — прошипела она, ядовито взглянув на Драко, который любезно протянул ей куртку, словно бы нарочно хотел вывести из хрупкого равновесия.
— Не там ты подвох ищешь, душа моя, не там, — туманно проговорил Малфой, открывая перед ней дверь, и зябко вжал голову в плечи, прячась от холодного порыва ветра в меховой воротник.
— Что происходит, Кастор? Чем я заслужила такую грубость? — первой начала Офелия, не в силах больше сдерживать недовольство. Ей хотелось как можно скорее обозначить то, что подобным поведением брат ее обижает и ставит в неловкое положение перед друзьями, ведь она прекрасно понимала, что порой мужчины не способны понять, что своими необдуманными пустяковыми, казалось бы, действиями сильно ранят. — А ты вообще что тут трешься, как верный щенок, а, Малфой? — рыкнула она в сторону Драко, когда тот остановился рядом с суровым Кастором, чуть сжав его плечо. — Не припомню, чтобы ты каким-то боком относился к нашей семье!
— Ты незаслуженно ранишь меня, именинница, — сверкнул глазами Драко, снисходительно ухмыльнувшись. — Учитывая тот факт, что я всеми силами стараюсь спасти твой прекрасный зад, это просто верх непочтения!
— Спасай лучше свой, поскольку ближайшие пару недель ты не сможешь нормально сидеть! — вспыхнула Офелия, выхватив волшебную палочку.
— Хватит, — коротко отрезал Кастор. — Вечно собачитесь, как старые супруги, но не сейчас!
Офелия на мгновение стушевалась, опустила палочку и переступила с ноги на ногу. Кастор никогда не разговаривал с ней таким тоном и уж тем более не повышал голос. Она мельком мазнула взглядом по лицу Малфоя, чувствуя, как к горлу комом подступает злость, пальцы сами собой сжали деревко палочки, но Офелия не проронила больше ни слова.
— Офелия, где Меннель? — неожиданно строго спросил Кастор, сам от себя не ожидая подобного тона.
На секунду она опешила, совершенно не ожидая подобного вопроса, растерянно взглянула на Малфоя, словно он мог ответить на ее немой вопрос: «а что тут, собственно творится?», после чего совершенно честно ответила:
— Откуда я знаю? Что за вопросы?
— Почему она исчезла? — продолжил настаивать на своем Кастор, будто не услышал ее ответа. — Говори, Фели, ты знаешь! Вы же были такими близкими подругами, что произошло?
— Я не знаю! — вскрикнула Офелия, чуть отступив назад. Она смотрела на Кастора с небывалым испугом, словно он был грабителем, ворвавшимся ночью в ее комнату. — Что за вопросы? Что случилось?.. — она вновь взглянула на Малфоя, но в его лице не было и намёка на веселье или шутку. Он был беспристрастным. — Я думала, что мы были подругами, но это оказалось не так! Все, что я о ней знала, было ложью! Она многого о себе не говорила! — запинаясь, горячо выпалила Офелия.
— Что это значит?.. — сказал было Кастор, но потом мотнул головой, понимая, что все эти девичьи недомолвки не его дело. — Это отец постарался, — вновь начал наседать он, — потому что она магглорожденная? Отвечай, Фели, я устал строить догадки!
— Нет, это тут не при чем! — выпалила Офелия и тут же замолчала, перепуганно взглянув на брата.
— Ты все это время знала, — не веря услышанному, проговорил Кастор, горько усмехнувшись и чуть отступив назад. — Как ты могла, Фели? Ты же мой самый близкий человек.
— Нет, ты не понимаешь, — в глазах Офелии стояли слезы, она протянула к нему руку, но Кастор отступил от нее, словно от ядовитого растения. — Кастор, она врала нам, это было уже опасно. Отец отослал ее, потому что любит тебя!
— Нет! — рявкнул Кастор, отмахиваясь от Малфоя, который попытался сдержать его порывы. — Он избавился от нее в угоду себе и только… Где она? Говори!
— Я не знаю, где она, — испуганно всхлипнула Офелия, чуть отступив назад. — Я обещала отцу, что никогда не расскажу тебе этого и не упомяну о ней, но я больше не могу скрывать все это. Из-за ее дурацкой тайны ты злишься и ненавидишь меня, но я не виновата!
— Что ты несешь? — холодно прервал ее Малфой, сделав неопределенный жест рукой.
Офелия не обратила внимания на этот выпад, она лишь крепко обнимала себя за плечи и не сводила испуганного взгляда в такого знакомого, но вмиг ставшего таким далеким брата. Пыталась подобрать слова, но ничего не выходило.
А Кастор смотрел на нее с такой горечью, словно худшего предательства было не сотворить, а ее пробивала дрожь от осознания того, сколько боли ненамеренно принесла ему. И сколько страданий принесет своей короткой фразой, которая в мановение перевернёт его мир:
— Она оборотень, Кастор. Она опасна.
 |
|
|
Джен с Малфоем - это интересно. Хотя вряд ли студенты так пили на 5 курсе. И вряд ли игроки могли кидаться проклятиями во время матча. Но ладно.
Подписалась. |
|
 |
Полярныйавтор
|
|
Mурзилка
Соглашусь, кидаться проклятьями во время матча - вопиющий, но и единичный случай, который в конце будет обязательно разъяснен. По поводу пить. Роулинг ничего об этом не писала, но это не означает, что этого не могло быть. Это 15-16 летние подростки, юношеский максимализм, вседозволенность и отсутствие постоянной родительской опеки. Да я и бы не сказал, что они как-то беспробудно пили :) 1 |
|
|
|
|
Полярный
Думаете, у Снейпа забалуешь? Хотя, он тогда сильно нервничал из-за занятий с Поттером. А у вас будет сильное АУ? |
|
|
Полярныйавтор
|
|
Mурзилка
Нет, у Снейпа не забалуешь :) в этом вы убедитесь в дальнейшем. Однако ребята находят некоторые «лазейки». Тем более, конкретно в этой ситуации слизеринцы запивали позорное поражение, думаю Гриффиндцы в свою очень отмечали (не тыквенным же соком в самом деле) грандиозную победу. Касательно Снейпа, в это время он был занят Малфоем и его «проблемой» (хотя, думаю, он (Снейп) прекрасно понимал, что его ученики не за чашечкой чая собрались в общей комнате сетовать на судьбу). На четвертом курсе Поттера Воландеморт не возродился — сильное АУ? 1 |
|
|
|
|
Цитата сообщения Полярный от 25.02.2019 в 12:59 На четвертом курсе Поттера Воландеморт не возродился — сильное АУ? Это серьезное АУ. Так даже интереснее. Спасибо. |
|
|
|
|
А здорово вы придумали со шкафом. Хороший метод незаметно улизнуть из школы. А то ,только гриффиндор самые умные.
|
|
|
|
|
Довольно потираю ручки, сейчас увидим парней в деле. Спасибо.
|
|
|
Полярныйавтор
|
|
Mурзилка, Спасибо за отклик :))
|
|
 |
|
|
Судя по картинке будет слеш? Почему тогда нет предупреждения..
|
|
|
Полярныйавтор
|
|
Iners
Слеш? Нет, увольте, подобное я не пишу :)) Ещё раз посмотрел картинку и так и не понял, как она вам «намекнула» на слеш |
|
|
|
|
Малфой не меняется, привычно ведет себя как наглая задница. Интересно, у него были основания? Или просто так?
Жду проду. |
|
|
Полярныйавтор
|
|
Mурзилка
Основания были, об этом в следующей главе :) |
|
|
|
|
Бедный Снейп, и его оказывается студенты могут провести.
|
|
|
|
|
Спасибо за новую главу. Абсолютно верится в такой Слизерин, когда по каждому поводу собираются собрания, чтоб факультет в целом не выглядел не комильфо.
Ну а парни... да уж, подростки они такие, жаль девчонок. И надеюсь, вы еще расскажете про кровавый сочельник. Заинтриговали же. |
|
|
Полярныйавтор
|
|
Mурзилка
Спасибо за отзыв :) Про сочельник в следующей главе 1 |
|
|
|
|
А как красиво начинались французские каникулы. Аж мороз по коже.
Спасибо за такую атмосферную главу. |
|
|
|
|
Тяжело терять родных.
И мне нравится эта идея, что палочки волшебников не деваются куда-то, не известно куда. А отдаются к примеру внуку по наследству. Такая палочка конечно ценнее новой из магазина. |
|
 |
|
|
Iners
Действительно. На коллаже два парня. Они находятся в разных местах на фото и вообще никак друг с другом не связаны. Вот 100% будет слэш. Ведь наличие парней на фото предполагают всегда именно это. Не существует понятия "дружба", да и родственники мужского пола никогда вместе не попадали на одно фото. Только слэш. (Головного мозга слэш) |
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу