Жизнь продолжается (джен)

Втянувшись в учебный процесс, Северус понял, что ему не хватает ежедневных занятий с Хозяйкой. Они продолжали изредка встречаться на собраниях преподавателей, она по-прежнему готова была тут же разъяснить ему возникающие проблемы в магии камней, но этого было мало.

Умом он понимал, что Татьяна Степановна очень занята, руководство Академией и поселком, чтение лекций, ее обязанности Хранительницы подземных богатств оставляли ей очень мало времени, но чувство, что она избегает его, затмевало разум. В груди поднималась детская обида, словно его в который раз не приняли в свою игру соседские ребята.

Он вдруг осознал, что Татьяна Степановна заняла в его жизни место, ранее принадлежавшее Альбусу. Это было неправильно и невозможно, и он старательно гнал от себя эти мысли и чувства. Загрузил себя исследованиями, решил реже появляться в столовой.

При встречах с Татьяной Степановной Северус стал ловить на себе ее обеспокоенный взгляд, но она не делала попыток заглянуть ему в душу, пока однажды не остановила его в коридоре Академии:

— Северус, в последнее время вас явно что-то гнетет. Вы не поделитесь со мной?

— При всем уважении, Татьяна Степановна, это не ваше дело, — подчеркнуто вежливо отрезал профессор.

— А мне кажется — мое, ибо касается нашего с вами общения. Вы явно обижены на меня, Северус.

— Я не смею обижаться на вас, мадам, — голос профессора был уважительно холоден.

— Тем не менее, это так. Вы часто смотрите на меня, как обиженный ребенок, ревнующий мать. Вам не хватает моего внимания?

— Вы и так уделили мне слишком много своего времени и внимания. Я вряд ли заслужил столь доброе к себе отношение.

— Начался учебный год, и я уже не могу столь же часто общаться с вами, как ранее, как бы этого ни хотелось. Поверьте, я отношусь к вам теплее, чем ко многим вашим коллегам. В молодости вы совершили ошибку, для искупления которой прошли через ад. Вы рассчитались со своим прошлым. Отбросьте его. Я знаю, беседуя со мной, вы оказали мне доверие, добровольно подпустив меня к себе много ближе, чем вам свойственно. Я очень ценю это. Считаю, что мы можем быть друзьями. Скоро стану посвободнее и возобновлю по пятничным вечерам чаепития с близкими людьми. Приходите по пятницам, Северус, и не принимайте занятость за пренебрежение.

— Спасибо, Татьяна Степановна, — пробормотал профессор, испытывая совершенно несвойственное ему смущение.

Пятничные вечера проходили в компании то Великого Полоза или его сына, то отца Владимира, то Мастеров академии. Они обсуждали студентов и их работы, магловские и магические новости, погоду и урожай, работы Мастеров академии и требования заказчиков, историю и литературу.

Жизнь постепенно входила в накатанную колею. Подготовка к занятиям, лекции, семинары, чаепития с Хозяйкой, беседы с Дайко или Великим Полозом, зелья для Академии. Работы было много, предаваться воспоминаниям было некогда.

Однажды, придя к Хозяйке, Снейп застал у нее Ирину Олеговну. Загруженный лекциями и зельями он долго не встречался с ней. В этот раз они беседовали о магловских поверьях, связанных с драгоценными камнями. Татьяна Степановна много шутила, и Северус впервые увидел, как Ирина Олеговна смеется.

В тот день, засыпая, он понял, что хочет снова увидеть улыбку на губах хмурой аптекарши, попробовать ее пироги, и пожалел, что давно не навещал ее.

На следующий день Снейп отправился к ней и, подходя к аптеке, сам над собой посмеиваясь, наколдовал букет роз.

Ирина Олеговна мягко улыбнулась розам и, словно угадав его ночные мысли, накормила его удивительной ухой и рыбным пирогом. Беседа текла ровно и спокойно, будто и не было долгого перерыва. Они возобновили свои встречи, но теперь Северус обязательно наколдовывал цветы и в какой-то момент понял, что банально ухаживает за этой, чем-то похожей на него женщиной.

Северус любовь не понимал, никогда не испытывал и в нее не верил. Он помнил любовь матери, но это было слишком давно… То чувство, которое испытывал его отец к его матери, от которого Тобиас сходил с ума и, в конце концов, спился, еще в детстве напугало его своей необузданной разрушительностью.

Слишком занятый учебой и наукой он не успел влюбиться в юности. А после принятия метки все его чувства словно замерзли, вокруг души выросла ледяная стена, и вообще никто, кроме Альбуса, не смог достучаться до его сердца.

Терять голову от любви, предаваться мечтаниям, не спать ночами, одним словом, быть влюбленным — все это казалось ему пустым времяпровождением, недостойным истинного ученого. Изредка влюблявшихся в него студенток профессор искренне презирал, будучи уверен, что они не способны оценить его ум — единственное, что он сам в себе ценил, не доверяя их влюбленности в другие его качества.

Нельзя сказать, что женщины его не интересовали, он встречался с ними из «гигиенических» соображений. Все же он тоже был человеком, ему были приятны и нежность и ласка, даже если сам он на них не был способен. В спокойные годы Снейп завел себе постоянную любовницу, которую навещал пару раз в неделю. После возрождения Вольдеморта он без сожалений расстался с ней, опасаясь за ее безопасность.

Он считал, что семья не для него, но не потому, что не мог дать избраннице любви, многие семьи основаны, в лучшем случае, на уважении, ему бы этого, наверное, хватило. Его роль в войне с Вольдемортом не давала ему права подвергать риску человека, тесно связанного с ним, делала его излишне уязвимым. Помимо всего прочего он считал себя смертником и очень не хотел обрекать возможных детей на неизбежное сиротство. Одиночество и воздержание не тяготили его, хотя, с годами, он все чаще ловил себя на легком чувстве зависти, которое испытывал, когда Сортировочную шляпу надевал ребенок одного из его соучеников.

Он не искал любви Ирины Олеговны и, само собой, не был в нее влюблен. Но тело требовало женской ласки, душа — теплых и ласковых слов. Ирина Олеговна искала того же. Неизбежное случилось. Это не было ни любовью, ни страстью. Теплое, спокойное удовольствие, которое они дарили друг другу, основывалось на их горьком одиночестве и взаимном уважении. Северус с некоторым интересом обнаружил в себе способность отдавать, ничего не требуя взамен. В Ирине Олеговне, наоборот, открылась способность принимать, не стыдясь, не стесняясь ни своей внешности, ни своей замкнутости.

Они не стали жить вместе, но Северус приходил к ней несколько раз в неделю, проводил с нею выходные.

На зимние каникулы Ирина выбралась наверх, навестить сына. Северус не скучал, посвятив все свое время зельям, однако был искренне рад ее возвращению.