Элементы (джен)

Родители вернулись с нашей новой дачи поздно вечером в субботу. Я не стал допытываться, почему они вдруг сорвались с пикника посреди выходных — мы с Лёхой были слишком заняты, пряча бутылку вина, за распитием которой они нас чуть не застали, — но их внезапное появление показалось мне странным.

Наутро я как бы между делом спросил маму, что стряслось. Мама ответила, что земля оказалась слишком холодной и спальники не спасали, а в захламлённом доме негде было устроиться, потому что времени убраться им почему-то не хватило.

Всё это звучало как-то неубедительно. Когда мои родители уезжали с Давыдовыми загород, чтобы предаться распитию горячительных напитков, это всегда длилось до победного завершения, и помешать им не могли ни ураган, ни потоп, ни землетрясение.

Кроме того, родители по возвращении хоть и выглядели какими-то невесёлыми и напряжёнными, по ним было видно, что они выпивали. А дядя Серёжа Давыдов, который поднялся вместе с ними, чтобы помочь занести мангал и всё прочее, не очень уверенно держался на ногах. Я ещё подумал тогда, что раз он, будучи под градусом, сел за руль и довёз моих родителей до дома, значит, их отдыху помешало что-то посерьёзнее стылой земли.

Оставалось лишь гадать, что могло спугнуть четверых взрослых людей со старого заброшенного участка, заставив их внезапно сорваться посреди ночи и вернуться в город.

* * *

Вторая дача была нам без надобности — у дедушки уже имелся большой кирпичный дом, в котором можно было жить даже зимой, в прекрасном месте на Клязьме. Добираться туда было удобно, дом стоял недалеко от берега речки, а сам участок был очень большим. Но тут знакомые предложили дачу в Храпуново по такой удивительно приятной цене, что дедушка с бабушкой согласились, почти не раздумывая.

Небольшой участок весь зарос густой травой и колючим кустарником, его опоясывал высокий полусгнивший забор, в котором не хватало половины досок. В глубине стоял покосившийся дом, тоже гнилой и ветхий. Землю нужно было приводить в порядок, кусты выкорчёвывать, забор переделывать, разбирать хлам в доме, сносить и ставить новую бытовку.

Мои родители, отправленные на участок первыми, по мнению бабушки, провалили миссию по выкорчёвыванию кустов, пней и сносу забора, поэтому следующими, за кого она взялась, оказались я и моя компания.

* * *

Зуй со Студентом неловко топтались у нас в коридоре. Они сказали, что сегодня освободились от учёбы пораньше и зашли за мной, чтобы предложить устроить внеплановую репетицию, если я не занят.

Бабушка вышла к нам из комнаты.

— Здравствуйте, ребята! Ну что же вы стоите? Разувайтесь, проходите. Будете обедать? У меня как раз всё горячее.

Зуй со Студентом, немного теряясь от внезапного радушия моей бабушки, принялись расшнуровывать ботинки. А я с интересом наблюдал за всем этим, уже чуя какой-то подвох.

Когда наши тарелки с супом опустели, бабушка, прибирая со стола, вдруг ни с того ни с сего сообщила мои друзьям о недавнем приобретении этого участка.

— Он такой неухоженный, весь заросший, — жаловалась она, раскладывая нам по тарелкам котлеты с ароматной подливкой. — Там прибраться бы надо. Я просила Колю с Наташей, они вроде бы туда поехали, но так ничего и не сделали, лентяи! Вы-то точно не такие, да? — бабушка поставила перед Зуем и Студентом два больших стакана домашнего компота, от которого душисто пахло абрикосами. — Да там работы всего ничего: вырвать кусты малины, убрать пару небольших пней, сломать забор, снести всё это в контейнер. Может, и в доме ещё найдётся что-то хорошее… А мы с Евгением Васильевичем вам мяса купим, ещё какую-нибудь провизию — пожарите себе после работы шашлык. Евгений Васильевич вам машину организует туда и обратно. И спальные мешки для всех найдутся. Ну что, поможете?

Прежде чем я успел хоть что-то сказать, Зуй со Студентом согласно закивали.

— Вот и славно, — улыбнулась бабушка. — Я всегда знала, что вы хорошие ребята.

* * *

Лёха был бы в восторге от перспективы провести выходные вдали от города на заброшенной даче, но к сожалению, теперь я не мог позвать его с нами.

Не так давно Юля ушла от Зуя к Алексею. Зуй искренне считал, что Алексей увёл у него девушку, и дело было вовсе не в его, Зуевской, бесконечной и почти маниакальной ревности, которая однажды утомила Юлю. С тех пор отношения между Зуем и Лёхой стали напряжёнными, на всех тусовках они избегали друг друга и, как бы мне ни хотелось организовать очередное приключение для нас с Лёхой и Аней, в этот раз я был вынужден извиниться перед Алексеем.

— Вот же чёрт! — выругался в трубку Лёха, когда я позвонил ему и рассказал о том, что сделала моя бабушка. — А Анька едет?

— Само собой, — ответил я. — Ломать забор я ей, конечно, не дам, и малину драть она тоже не будет, но готовку пусть берёт на себя. Нам же целый день там горбатиться, а может, даже два. Прошлый жилец лет двадцать превращал дом и участок в помойку.

— А кто там жил? — поинтересовался Лёха.

— Да бабушкиной коллеги из бухгалтерии, Нины Николаевны, то ли брат, то ли племянник... точно не помню. Бабушка про него рассказывала. Он был нездоров, зимой ложился в больницу, а летом отправлялся на эту дачу, сам никогда не выходил за забор и никого туда не пускал. Даже убираться не давал. У него с головой было не всё в порядке. Он считал, что он с другой планеты, и слышал какие-то голоса. Он умер в начале мая, и Нина Николаевна предложила моим купить этот участок.

— То есть в субботу вы едете делать уборку в самом настоящем обиталище психа, который там же и скончался, — подытожил Лёха. — Да я ненавижу тебя!

Я заверил Алексея, что на следующие же выходные мы вернёмся туда с ним, Юлей и Аней и чудесно проведём время, выпивая с привидениями, после того, как закончим убирать то, что не успеем в этот раз. На том мы и порешили.

* * *

Когда мы открыли ворота участка, даже немного разочаровались.

— И это всё? — хмыкнул Студент. — Пять кустов малины и один трухлявый пень. А гнилой забор и сам уже скоро свалится.

— Контейнер прямо в пяти метрах, — усмехнулся Зуй. — Я-то думал, бегать сейчас придётся за тридевять земель. Слышь, Ник, да мы до вечера управимся, на завтра ничего не останется!..

Лопаты, топор, пила, секатор и перчатки лежали в доме, сваленные в кучу, возле входной двери. Я велел приниматься за работу, а сам вызвался сделать самое сложное дело в нашей поездке — раздобыть сигареты и выпивку.

В единственном магазине, имевшемся в этом дачном кооперативе, продавщица отказалась продавать мне алкоголь, тогда мы с Аней направились в соседний посёлок, расположенный с другой стороны железной дороги, сразу за станцией. Я был уверен, что в местном сельпо в свои пятнадцать без труда смогу купить даже водку.

Поход в посёлок имени Воровского закончился успешно, однако путь туда и обратно занял немало времени. Когда мы вернулись, уборка на участке шла полным ходом и уже была близка к завершению: забор и ворота лежали в контейнере, сверху валялись кусты малины. Оставался только дальний кустарник и небольшой пень возле дома.

Зуй, вытирая полотенцем пот со лба, доложил:

— Почти всё сделали, Ник! Только Студент сломал секатор, когда состригал малину, а второго мы не нашли. Пройдись по участкам, стрельни секатор у кого-нибудь из соседей. Скажи, что нам ненадолго, самое большое на час.

Выйдя за ворота, мы с Аней решили начать знакомство с соседями с участка слева от нашего, огороженного сеткой рабицей. Я постучал в решётчатую калитку, и почти сразу же из дома вышла симпатичная женщина лет сорока на вид.

Представившись Еленой Григорьевной, она порадовалась, что теперь её соседи — приличные люди, а прежний сосед порой пугал её своим странным поведением. Выслушав про наши неприятности с садовым инвентарём, она отправилась в сарай, стоявший рядом с гаражом, и вскоре вернулась к нам с большими садовыми ножницами:

— Отнеси своим работникам, а сам приходи на чай, — сказала она. — Пообщаемся немного. Всё-таки соседи теперь.

Отказываться было невежливо, и я сделал как она просила.

* * *

Мы расположились на веранде. Вначале Елена Григорьевна долго и подробно рассказывала, где у неё на участке что растёт и как называется, а мы с Аней кивали, изображая интерес, и прихлёбывали чай из старых чуть потрескавшихся чашек. Всё это время маленькая дочка Елены Григорьевны, сидевшая напротив, молча разглядывала нас.

Потом Елена Григорьевна сказала, что вишнёвый пирог, судя по всему, уже должен быть готов, и отправилась на кухню, а девочка, глядя на нас всё с таким же любопытством, внезапно спросила:

— А вы видели в доме того дядю?

— Какого дядю? — спросил я.

— Который умер.

Мы с Аней переглянулись.

— Но он не умер, — жалобно продолжала девочка, — он там ходит всё время. Я вчера видела его через дырку в заборе.

— Наверное, кто-то просто залез на участок, — пожал я плечами.

— Нет, это был он! — настаивала девочка. — Он ходит и бормочет. Он всегда так делает... Скорчил мне страшную рожицу!

— Не бойся, мы его прогоним, — пообещал я, и в этот момент вернулась Елена Григорьевна с подносом в руках, на котором дымился вишнёвый пирог и стоял ещё один чайник с чаем. Посиделки слегка затянулись.

* * *

— Как думаешь, девочка сказала правду? — задумчиво спросила Аня, когда мы неторопливо брели от калитки Елены Григорьевны.

— Думаю, она и впрямь кого-то видела, — ответил я, оглядывая участок: у дальней изгороди возились Зуй со Студентом, пытаясь выдрать из земли последний куст. — Но я уверен, что это был какой-то жулик или просто бродяга. Видно же, что участок пустует, а на двери этой развалюхи петли еле держатся. Наверное, искал, чем поживиться.

Студент, увидев нас, помахал мне:

— Старый Ник, иди сюда! Глянь-ка на это.

Я подошёл к ним, посмотрел, куда указывал Студент, и остолбенел. В высокой траве виднелся неровный ряд из семи небольших холмиков. В каждый из них было воткнуто что-то вроде креста, сделанного из веток.

— Мы решили не трогать это без тебя, — пояснил Студент.

— Какое-то «Кладбище домашних животных», — проговорил Зуй у меня за спиной. — Ты смотрел это кино?

— Дай-ка лопату, — сказал я.

Втыкая лопату в землю, я готовился к чему угодно: к трухлявым костям, гнилым кошачьим останкам или ещё какой-нибудь мертвечине. Но под первым холмиком мы обнаружили настенные часы с разбитым циферблатом. Под вторым мы нашли куклу без руки, под третьим — порванные ботинки. Когда я раскопал седьмой холм и под ним обнаружился чайник без ручки, мы вздохнули с облегчением — безумец хоронил испорченные вещи.

— Так, Студент, начинай заниматься мангалом, — велел я, возвращая им лопату. — Серёга, на тебе последний пень. Аня, на тебе шашлык. А я пойду и раскидаю хлам в доме, чтобы было, куда положить спальники, потом верну соседке секатор.

В доме была кухня и две комнаты: одна заваленная старьём — часами, игрушками, посудой, а во второй, тоже захламлённой, имелось некое подобие лежбища, выстланного соломой. Здесь, по-видимому, находилась спальня этого сумасшедшего. Я перетащил во вторую комнату почти всё барахло из первой, закинул туда наши спальники и, открыв окна нараспашку, отправился изучать кухню.

По сравнению с комнатами, она оказалась относительно чистой. В середине стоял стол с пятью стульями, на одной из полок нашлась литровая банка с керосином и несколько керосиновых ламп. Всё это было очень кстати, потому что электричество в доме, само собой, отсутствовало.

Пока я прибирался, на улице начало темнеть. Зуй, Студент и Аня сидели на лавках вокруг облезлого стола, на котором уже стояли наши бутылки, лежал нарезанный батон хлеба и овощи в глубокой железной миске. На мангале шипело мясо, распространяя аппетитный запах по всему двору.

— Эй, Старый! — крикнул мне Зуй. — Иди скорее, пора наливать.

Когда мы выпили, Студент расчехлил гитару, а Зуй направился к мангалу, и объявив, что шашлык готов, вместе с Аней принялся раскладывать мясо по тарелкам. Я посетовал на то, что в доме нет второго этажа, потому что в таких местах всегда безопаснее спать где-то повыше.

— Конечно, Ник у нас в дачных ночёвках человек опытный, куда нам, городским пижонам, — хмыкнул Студент, подстраивая гитару. — Кстати, что-то холодновато становится, давайте разведём костёр.

— Давайте, — Зуй подлил нам вина. — Старый Ник весь день сегодня гулял и гонял чаи с соседкой, пока мы тут пахали. Вот пусть теперь и занимается костром.

Я встал:

— И займусь.

— Я помогу, — вызвалась Аня, но я махнул рукой. — А что там с дачными ночёвками?

— Тебе разве Ник не рассказывал, как ночевал один в доме на Волге? — спросил Зуй.

— Как-то раз рассказывал, но давно. Я уже не помню половины. Кстати, где в это время была я?

Подпихнув ещё один лист газеты под сложенные для костра поленья, я протянул руку:

— Спички дайте. И ещё вина налейте. Ты, Анечка, была с бабушкой в санатории. А про Волгу я как-нибудь потом расскажу. Мне надоела эта история. Я уже, наверное, раз пятнадцать её рассказывал. Давайте лучше Студент сыграет нам ещё что-нибудь.

* * *

Прошло около часа. Когда Студент закончил петь очень долгую песню «Русское поле экспериментов», я подкинул ещё веток в костёр и поднял тост за автора наших песен и обладателя нешуточной памяти, в чью голову невероятным образом помещается даже необъятное «Русское поле». Мы снова выпили, после чего Зуй сказал:

— Народ, погодите. Вы это слышите? Я между тостов и песен постоянно слышу вокруг какие-то шорохи и шаги. Словно кто-то ходит вон там, у сухой берёзы. И справа за домом! И возле сортира…

Я поднялся, взял из сумки фонарь и пообещал найти нарушителя, который вполне мог попасть на участок по причине отсутствия забора и ворот. Включив фонарь, я обошёл весь двор, но не обнаружил никого, кроме заплутавшей кошки, даже не попытавшейся сбежать от меня. Я взял её на руки вернулся к столу:

— А вот и нарушитель. Животное явно домашнее, не боится людей.

— Пусть пока погостит у нас! — обрадовалась Аня. — А я её шашлыком угощу.

Предупредив, что кошка вряд ли будет есть жареное мясо, я вручил её Ане и вернулся за стол, но атмосфера вокруг костра изменилась не в лучшую сторону.

— Что-то мне не по себе тут, — проворчал Зуй. — Ещё и могилы эти… Днём было забавно, но вот сейчас, когда совсем стемнело… И я, кажется, снова что-то слышу!

Студент вздохнул, возведя очи горе, предложил выпить ещё, и взглянул на него с укоризной:

— Это просто ветер, Серёга.

— А давайте всё-таки пойдём в дом! — предложила Аня, пытаясь скормить упирающейся кошке кусок огурца. — И правда холодает.

Забрав остатки еды и выпивки, мы вошли в дом, зажгли все керосиновые лампы и, расставив их по кухне, расселись за столом. Кошка, наконец отбившись от Ани, устроилась на подоконнике. Отняв у Студента гитару, я играл «Fire in Cairo», Аня о чём-то спорила с Зуем, а Студент снова разливал по стаканам и рюмкам. Когда я закончил играть, Студент поднялся, собираясь произнести очередной тост, но в кухню вдруг ворвался резкий ветер, от которого подёрнулось пламя в лампах и тени заплясали по углам.

Раздался скрип открывающейся двери. Кошка, до сих пор мирно лежавшая на подоконнике, вскочила, выгнулась и зашипела, шерсть у неё встала дыбом. Аня подошла, взяла кошку на руки, а Зуй обернулся к двери:

— Вот дерьмо! Говорю вам, тут что-то не так! А кошки всё это чувствуют.

— Она просто испугалась скрипа, — ответил Студент. — Пойди и закрой дверь поплотнее, чтобы она больше не открывалась.

— Почему это я?! — возмутился Зуй. — Вот ты и иди, теоретик хренов. Или ты, Старый Ник. Это же ты, зараза, про этого сумасшедшего мертвеца нам рассказал! Вот нахрена?!

Я поднялся, вернул гитару Студенту и, взяв фонарь, вышел на крыльцо. Перед домом никого не было, я поводил лучом света по участку, но не увидел ни тени, ни движения. Только ветер гнул скрипящие деревья, по безлунному тёмному небу скользили тяжёлые облака — похоже, собиралось ненастье.

Я посильнее захлопнул дверь и вернулся к столу:

— Я думаю, скоро будет гроза. Зуй, хватит заморачиваться, там и правда сильный ветер. Ты самый старший из нас — и самый пугливый. Завтра тебе будет стыдно.

Аня, продолжая гладить кошку, задумчиво сказала:

— Только дверь наружу открывается. Её бы никаким ветром не открыло.

Я раздражённо оглянулся на неё:

— Значит, это сквозняк. Какое-нибудь окно в комнате… — но договорить не успел.

Дверь опять распахнулась, на этот раз резко, громко стукнув ручкой о стену дома.

Зуй, вскочив, выпалил:

— Блядь! Да что за херня!..

Он схватил фонарь, вышел во двор, а через несколько секунд вернулся и, захлопнув дверь, залпом осушил свою рюмку. Потом проговорил:

— Там кто-то есть. Кто-то или что-то… Какая-то тёмная фигура маячит возле сортира. Я решил, что не пойду знакомиться.

Студент предложил:

— А давайте-ка мы сейчас втроём выпьем, выйдем — да и познакомимся! Конкретно так. Надаём пиздюлей да выгоним к херам!

В этот момент я начал понимать, что происходит и почему мои родители с друзьями так быстро уехали отсюда. Тем временем Аня отпустила кошку, подошла к нам и тихо сказала:

— Ребята, не надо. А вдруг соседская девочка была права — и там на самом деле ходит… бывший хозяин дома? Я думаю, что нам пора…

Я перебил её:

— Значит так. Слушайте меня внимательно. Мы не пойдём ни с кем знакомиться и не станем никому давать пиздюлей, Студент. И никакой это не призрак, Аня. Это местные, деревенские. Явились сюда в прошлый раз, чтобы потешаться над моими родителями, а теперь — и над нами. Не думаю, что они могут серьёзно навредить нам, хотя кто знает, что у них на уме. Но спать они нам точно не дадут, а ещё — их может быть много. Поэтому в одном ты права, Аня, — нам пора.

— Сейчас? — изумился Студент. — Среди ночи?

— Я предлагаю взять всё необходимое и отправляться на станцию. Лучше там дождёмся первой электрички. Отсюда на такси у меня не хватит, да и взять его негде. А вот от Курского вокзала я запросто развезу нас всех по домам. Собираемся.

Инициатива была принята безоговорочно. Наспех собрав вещи и погасив керосинки, мы вышли из дома и, повесив на дверь замок, пошли в сторону станции — нам предстояло пройти около четырёх километров. Аня вынесла кошку на дорогу, та тут же пролезла сквозь прутья калитки Елены Григорьевны и устремилась к её дому. Аня вдруг вспомнила, что видела на веранде кошачьи миски, пока мы чаёвничали, и принялась рассказывать об этом Студенту.

Когда мы миновали несколько дачных участков, я обернулся. На дороге напротив нашего дома, в холодном лунном свете, стояло три долговязых силуэта. Один из них махал нам на прощанье.

Примечания:

* «Fear of Ghosts» — трек группы The Cure со сборника би-сайдов и раритетов «Join The Dots» 2004-го года.