Последние из Хогвартса (гет)

Годы шли, унося с собой остроту недавних ран и стирая яркость воспоминаний о мире, который когда-то был их домом. Зимы сменялись веснами, лето уступало место осени, и каждый сезон в этом диком, первозданном краю оставлял свой отпечаток на Гарри и Гермионе, на их маленьком островке цивилизации, который они с любовью и упорством строили на берегу затерянного северного озера.

Их скромная бревенчатая хижина, найденная много лет назад, неузнаваемо преобразилась. Теперь это была настоящая маленькая крепость, их убежище от сурового мира. Гарри, используя свои растущие навыки плотника и инженера поневоле, расширил ее, пристроив еще одну комнату и просторную кладовую. Вокруг хижины вырос крепкий частокол из заостренных бревен, не столько для защиты от зараженных, которых в этих отдаленных краях было немного, сколько от диких зверей и редких, но всегда опасных, незваных гостей из числа других выживших. Небольшая, но надежная сторожевая вышка, пристроенная к углу частокола, давала хороший обзор на озеро и подступы к их дому.

Огород Гермионы разросся, превратившись в настоящий маленький Эдем, где она с удивительным искусством выращивала не только овощи, но и лекарственные травы, и даже несколько кустов ягод, черенки которых она с трудом раздобыла в своих редких вылазках в заброшенные поселения. Несколько кур, которых Гарри однажды сумел поймать и приручить, обеспечивали их свежими яйцами, а пара коз, которых они выменяли у одинокого старого траппера, встреченного ими несколько лет назад, давали молоко.

Их жизнь была полна труда, но это был осмысленный труд, приносящий видимые плоды. Рассвет заставал их за работой: Гарри уходил на охоту или рыбалку, проверял силки, рубил дрова; Гермиона занималась огородом, ухаживала за скотиной, готовила еду, делала запасы. Вечера они проводили вместе, у ярко пылающего очага, читая немногочисленные книги, которые им удалось сохранить или найти, или просто разговаривая, делясь мыслями и планами, обсуждая прошедший день. Их разговоры были тихими, спокойными, полными того глубокого взаимопонимания, которое рождается только из долгих лет, прожитых бок о бок, в полной гармонии и доверии.

Они приняли свою новую жизнь. Не сразу, не без боли, но приняли. Мысли о возвращении в свой мир, когда-то бывшие единственным смыслом их существования, теперь посещали их все реже, как далекое, почти забытое эхо. Они научились находить радость в простых вещах: в теплом солнце после долгой зимы, в удачной охоте, в богатом урожае, в тихом вечере, проведенном вдвоем. Они научились ценить каждый прожитый день, каждое мгновение, проведенное вместе.

Их любовь, прошедшая через невероятные испытания, стала фундаментом их существования. Это была не та юношеская, восторженная влюбленность, которую они, возможно, испытывали когда-то. Это была глубокая, зрелая, всеобъемлющая привязанность, сотканная из уважения, нежности, заботы и бесконечной преданности. Они были не просто мужем и женой, они были партнерами, друзьями, родственными душами, неразрывно связанными общей судьбой.

Гарри часто ловил себя на мысли, что никогда в своей прежней жизни, даже в самые счастливые моменты, он не чувствовал такого внутреннего покоя, такого единения с миром и с самим собой. Здесь, вдали от пророчеств, от борьбы с Темными Лордами, от давления магического общества, он наконец-то обрел себя. Он был просто Гарри, мужчиной, который любил свою жену и строил свой дом, защищал свою семью. И этого было достаточно.

Гермиона тоже изменилась. Вечная студентка, книжный червь, она превратилась в сильную, уверенную в себе женщину, хозяйку своей судьбы. Ее ум по-прежнему был острым и пытливым, но теперь он был направлен на решение практических задач, на создание и сохранение их маленького мира. И в этой новой роли она обрела неожиданное счастье, то самое, которое не найдешь ни в одной книге.

Конечно, прошлое не отпускало их совсем. Иногда, глядя на звезды, такие же, как и в их родном мире, они вспоминали Рона, Джинни, Невилла, Полумну… Вспоминали Хогвартс, его гулкие коридоры, его тайны, его магию. Эти воспоминания вызывали тихую грусть, но уже не ту острую, разрывающую боль, что была раньше. Они научились жить с этой грустью, как живут со старым шрамом, который уже не болит, но всегда напоминает о пережитом.

Однажды, в одну из долгих зимних ночей, когда за окном бушевала метель, а в очаге весело потрескивали дрова, Гермиона достала из старой деревянной шкатулки «Осколок Иномирья». Кристалл лежал на ее ладони, тусклый, холодный, безмолвный. Уже много лет он не подавал никаких признаков жизни, с тех пор как разрушилась последняя Арка.

— Иногда я думаю… — тихо сказала она, глядя на кристалл, — был ли он проклятием или… благословением? Он отнял у нас дом, но он… он привел нас сюда. Вместе.

Гарри подошел и сел рядом, обняв ее за плечи. Он посмотрел на кристалл, потом на нее. — Я не знаю ответа, Гермиона. Но я знаю одно: если бы не он, я бы не сидел сейчас здесь, с тобой. И это… это для меня важнее всего.

Она прижалась к нему, и они долго сидели молча, глядя на огонь, каждый думая о своем, но чувствуя одно и то же — хрупкое, выстраданное, но настоящее счастье.

Шли годы. Их волосы тронула первая седина, на лицах появились новые морщинки — следы времени, трудов и переживаний. Но их глаза по-прежнему светились любовью и нежностью друг к другу. Их маленький дом на берегу озера стал настоящей крепостью, их мирком, где царили покой, гармония и любовь. Они научились не просто выживать в этом суровом мире — они научились в нем жить. По-настоящему, полной жизнью.

Они почти перестали надеяться на чудо, на возможность возвращения. Их надежды теперь были связаны с этим местом, с их домом, с их будущим здесь. Возможно, когда-нибудь, если им повезет, они встретят других хороших людей, и их уединенный уголок станет началом чего-то большего. А может быть, они так и проживут здесь, вдвоем, до конца своих дней, вдали от безумия разрушенного мира. И это тоже будет хорошая жизнь.

Однажды, поздней осенью, когда небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, предвещавшими первый снег, произошло нечто странное. Гарри и Гермиона были в лесу, собирали последние грибы и ягоды перед наступлением зимы. Ветер усиливался, деревья скрипели и стонали, создавая жутковатую, тревожную атмосферу.

Внезапно воздух вокруг них как будто загустел, наэлектризовался. Послышался тихий, низкий гул, похожий на тот, что они слышали у Арок, но гораздо слабее, едва уловимый. Волосы на их руках встали дыбом.

Они переглянулись, их сердца учащенно забились. Что это?

Гарри инстинктивно потянулся к ножу на поясе, Гермиона напряженно вслушивалась, пытаясь определить источник звука.

И тут она увидела это. В старой деревянной шкатулке, которую она всегда носила с собой в рюкзаке, «Осколок Иномирья»… светился. Неярко, едва заметно, но он определенно испускал слабое, пульсирующее голубоватое сияние, какого они не видели уже много-много лет. С тех самых пор, как он открывал им путь через Арки.

— Гарри… — прошептала она, ее голос дрожал. Она достала шкатулку, открыла ее. Кристалл лежал на подкладке из мха, и его слабое свечение отражалось в ее расширенных от удивления глазах.

Гарри подошел ближе, не веря своим глазам. Кристалл не просто светился. Он вибрировал. Едва заметно, но ощутимо. И гул… он исходил от него.

— Что… что это значит? — пробормотал Гарри, его разум отказывался принимать увиденное. После стольких лет молчания… почему сейчас?

Гермиона осторожно взяла кристалл в руки. Он был теплым. Не горячим, как раньше, при контакте с Арками, а просто теплым, живым. И его свечение… оно было направлено. Слабый луч, почти невидимый в дневном свете, указывал куда-то на север, в глубь леса, туда, где начинались самые дикие, неисследованные территории.

Они стояли, оцепенев, глядя на оживший артефакт. Что это было? Новый сбой? Случайная флуктуация? Или… или что-то еще?

Гермиона подняла глаза на Гарри. В ее взгляде смешались страх, неверие и… крошечная, почти угасшая, но внезапно вспыхнувшая искорка надежды. Той самой надежды, которую они так долго пытались похоронить.

— Он… он что-то чувствует, Гарри, — прошептала она. — Что-то там. На севере.

Это не была Арка. Они бы это поняли. Реакция кристалла была другой, более слабой, более… вопросительной. Словно он сам не был уверен, но что-то притягивало его, звало.

Ветер завывал в верхушках деревьев, принося с собой первые снежинки. Зима была на пороге. Их дом, их запасы, их налаженная жизнь — все это было здесь, рядом. Рисковать всем этим ради призрачной, непонятной надежды? После всего, что они пережили?

Но взгляд, которым они обменялись, говорил о многом. Они прожили здесь много лет. Они обрели покой, любовь, свой дом. Они приняли свою судьбу. Но где-то в самой глубине их душ, под слоями смирения и усталости, все еще жила та самая искра, которая когда-то заставляла их сражаться с Темными Лордами и пересекать вселенные. Искра искателей, первооткрывателей, людей, которые никогда не сдаются.

Гарри посмотрел на север, куда указывал слабый луч света от кристалла. Затем он посмотрел на Гермиону. На ее лице отражалась та же смесь сомнений и зарождающегося азарта, которую он чувствовал сам.

Он не знал, что ждет их там. Возможно, ничего. Возможно, новая опасность. А возможно… возможно, это был шанс. Не обязательно шанс вернуться домой. Может быть, шанс узнать что-то новое об этом мире, об артефакте, о самих себе. Или, кто знает, может быть, это был первый, едва заметный шаг на долгом, невероятном пути, который однажды… однажды все-таки приведет их обратно.

Он улыбнулся ей — той самой улыбкой, которая всегда появлялась на его лице перед лицом нового, неизвестного приключения.

— Ну что, Гермиона? — сказал он, и в его голосе прозвучали знакомые, давно забытые нотки. — Готова к еще одному маленькому путешествию?

Она посмотрела на кристалл в своей руке, затем на него. И ее ответная улыбка была ярче любого огня.

Путь домой, возможно, был все еще закрыт. Но путь вперед… он всегда был открыт для тех, у кого хватало смелости по нему пойти. И Гарри с Гермионой, как всегда, были готовы сделать этот шаг. Вместе.