Cоберись, соберись и начни всё сначала (гет)

Антония поднимает голову, когда Джинни переступает порог магазина, и неопределённым жестом указывает вглубь лавки, после чего снова переключает внимание на сгорбленную старуху у прилавка.

Джинни проскальзывает в заднюю комнату. Там уже сидит Тилли за небольшим столом, а Теодора стоит чуть в стороне.

Они как воплощение противоположностей: Тилли — миниатюрная и хрупкая с тёмными слегка волнистыми волосами; Теодора же — высокая, бледная и величественная. Она кажется такой же внушительной, какой всегда была в воображении Джинни: светлые волосы больше не стянуты в тугой хвост, а уложены в замысловатый шиньон, ногти аккуратно подстрижены, мантия из дорогой ткани сидит безупречно. Ей вряд ли больше двадцати двух, но она всё равно выглядит взрослой. Настоящим профессионалом.

Джинни старается воспринять это как утешение: значит, та сможет помочь.

— Джинни, — говорит Тилли. — Спасибо, что пришла.

— Конечно, — отвечает она, накрывая ладонь Тилли своей и сжимает пальцы, после чего садится рядом. — Здравствуй, Теодора. Давно не виделись.

— Ещё бы, — откликается та, устремив на неё холодный взгляд.

Джинни не может отделаться от ощущения, что бывшая госпожа «Салона» оценивает её, но сама она лишь спокойно смотрит в ответ, позволяя той вдоволь насмотреться.

Вскоре к ним присоединяется Антония. Она входит, чуть запыхавшись.

— Простите, в жизни не встречала более нерешительного покупателя. Оказывается, выбор капусты — дело серьёзное.

Она садится по другую сторону от Тилли.

— Ну что удалось выяснить? — спрашивает Тилли, выжидающе глядя на Теодору.

— У него нет никаких законных прав, — отвечает та прямым и деловым тоном.

Тилли сразу будто оседает.

— Что?

— С юридической точки зрения утрата магических способностей делает его психически неспособным принимать самостоятельные решения относительно собственного здоровья, финансов и имущества.

— Он потерял магию, а не рассудок! — вспыхивает Джинни.

Теодора смотрит на неё с бесстрастным выражением лица.

— В действующем законодательстве нет разницы между этими понятиями.

— Это варварство, — отвечает Джинни.

— Ну разумеется, — горько отзывается Тилли. — Нужно же сохранить богатство и имущество в руках волшебников. Иначе что дальше — магглы станут нашими хозяевами?

Антония сжимает её руку.

— Так что ничто не мешает его родителям полностью от него отказаться.

— Есть одно препятствие, — говорит Теодора.

Тилли вскидывает голову.

— Какое?

— Его юридически обязывающая помолвка с совершеннолетней ведьмой.

— Да, — нетерпеливо кивает Тилли. — Но у меня ведь тоже нет права принимать решения за него. Ты сама так сказала.

Теодора кладёт на стол копию договора о помолвке.

— Это соглашение предполагает не только брак двух людей, но и объединение активов. — Она смотрит на Тилли. — Которые уже обещаны тебе.

Она хмурится.

— Значит, я смогу защитить его? Ну… не знаю, забрать всё себе, а потом вернуть ему обратно?

— Разумеется, — отвечает Теодора. — Если ты выйдешь за него замуж.

В комнате повисает ошеломлённая тишина.

Первой её нарушает Тилли, горько рассмеявшись.

— Значит, вот что мне предстоит решить. Выйти за него замуж и уберечь от потери всего, что у него когда-либо было… или разорвать помолвку и позволить им вышвырнуть его на улицу, как какое-то ничтожество.

Джинни наклоняется вперёд, быстро прокручивая в голове возможные варианты.

— Может ли она выйти замуж, переписать всё на него, а потом развестись?

Теодора качает головой.

— Женат он или нет, у него нет законного права распоряжаться имуществом. Если она разведётся, он снова окажется под опекой родителей. Разве что решит жить как маггл. Но сквибы и магглы уравнены в законе. Ни те, ни другие не имеют права на магическое наследство или имущество.

— Значит, ей придётся оставаться его женой? — уточняет Антония.

— Да.

— Это… — начинает Джинни.

— Юридические факты, — плавно перебивает её Теодора, и Джинни никак не может понять, как та умудряется оставаться такой равнодушной.

Джинни поворачивается к Тилли.

— Ты его любишь?

— А это имеет значение?

У Джинни нет ответа, но ей кажется, что это должно иметь значение… разве нет?

Тилли качает головой.

— Если бы всё зависело только от меня, я была бы против этого брака так же, как и раньше. Но теперь ведь речь не обо мне, правда?

Джинни отказывается это принимать.

— Тристрам никогда на это не согласится.

Заманить её в ловушку фиктивного брака только ради того, чтобы удержать наследство.

Взгляд Тилли безжалостен.

— У него нет права соглашаться или нет, помнишь?

— Тилли, — говорит Джинни.

Но та уже качает головой, вскакивая на ноги.

— Мне просто нужно… всё это обдумать.

Теодора протягивает ей папку с собранными документами.

— Здесь всё подробно изложено. Тебе стоит внимательно их изучить.

Тилли забирает бумаги.

— Спасибо, Теодора. За всё.

Та лишь кивает.

Тилли прячет папку в сумку и собирает остальные вещи.

— Увидимся позже.

— Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится, — говорит Джинни.

Тилли рассеянно кивает и выходит за дверь.

Антония шумно выдыхает и откидывается на спинку стула.

— Не завидую я её выбору.

Теодора подбирает оставшиеся бумаги, чётко выравнивая их о стол.

— Всё достаточно просто. Она слишком эмоциональна. Это должно быть экономическим решением. Ей есть что получить от этого брака.

Джинни поднимает взгляд.

— Они люди, а не банковские счета.

Теодора смотрит на неё, словно на назойливое насекомое, и Джинни приходится напомнить себе, что она больше не тринадцатилетняя девчонка. Теперь они равны, а Джинни к тому же пережила такое, чего Теодора даже представить не в силах.

— Решения нужно принимать, исходя из фактов и последствий, а не эмоций. Или ты так ничему и не научилась за все эти годы?

Теодора бросает короткий взгляд на Антонию, и Джинни вдруг впервые приходит в голову, что Теодора вполне возможно никогда не одобряла выбор Антонии касательно кандидатуры новой госпожи «Салона».

— Что, прости? — ледяным голосом спрашивает Джинни.

Теодора, похоже, не впечатлена её тоном.

— Пожалуй, стоит удивляться, что под твоим присмотром погибла лишь одна сестра.

Словно издалека Джинни слышит, как Антония резко втягивает в себя воздух, но сама она уже захлёбывается в волне боли и ярости. В ушах гудит странный белый шум.

Теодора смотрит на неё прямо, без тени извинения, и что-то в глубине сознания Джинни предупреждает не поддаваться на провокацию, но сейчас это всего лишь гул.

Джинни встаёт. Движения её спокойны и выверены, несмотря на кровь, стучащую в висках.

— Знаешь, чему я научилась, Теодора? Тому, кем я готова стать, а кем — нет. И если эмоции делают меня слабой, пусть так и будет. С этим я могу жить. — Она выпрямляется, под нарочито скучающим видом скрывая клокочущую внутри бурю эмоций. — Впрочем, какое тебе вообще до этого дело? Твоё время прошло.

В глазах Теодоры мелькает нечто, что Джинни могла бы назвать удивлением, но, по правде сказать, ей всё равно. Она здесь не для того, чтобы проходить какие-то испытания или играть в чужие игры.

— Рада была повидаться с тобой, Теодора, — произносит Джинни ровным, отточенно-резким голосом, та лишь коротко кивает в ответ. — Антония, — бросает Джинни на прощание.

— Джинни, — отзывается та и протягивает руку, будто стараясь её остановить.

Джинни замирает.

Антония бросает быстрый взгляд на Теодору, потом снова смотрит на неё.

— Надеюсь, у тебя будет хороший день рождения, — говорит она чуть неуверенно.

Джинни улыбается.

— Спасибо. Увидимся позже, ладно?

Антония кивает.

Вернувшись в Нору, Джинни сразу поднимается к себе в комнату. Окинув взглядом пустое пространство, она решает, что меньше всего ей сейчас хочется оставаться наедине со своими мыслями. Развернувшись, она снова идёт вверх по лестнице, пока не оказывается перед дверью Рона.

Она стучит.

— Войдите! — кричит он.

Джинни толкает дверь и заходит. Рон и Гарри сидят на кровати, а чуть поодаль Гермиона по локоть зарылась в чемодан.

Сборы. Прекрасно.

— Привет, — бросает она рассеянно и с раздражением плюхается между Роном и Гарри.

— Что с тобой? — спрашивает Рон, отодвигаясь, чтобы освободить место.

Она отмахивается, все еще слишком разгневанная, чтобы даже попытаться объяснить.

— Просто злюсь.

— На меня? — с испугом уточняет он.

Джинни закатывает глаза.

— Гермиона? — окликает она.

Та поднимает голову от катастрофы, которую представляет собой чемодан Рона.

— Да?

— Тебе обязательно нужно начать с магического правопорядка, потому что у них такой бардак, что я получу истинное удовольствие, наблюдая, как ты наводишь там порядок. Или, что ещё лучше, сожжёшь всё к чертям и начнёшь с нуля.

С этими словами Джинни падает на спину, закрывая лицо руками.

— Не переживай, — Рон неловко похлопывает её по колену. — Нет ничего, что Гермиона не смогла бы подчинить своей воле.

Из другой части комнаты доносится отчаянный возглас Гермионы.

— Видимо, кроме этого чемодана, — сухо замечает Гарри.

— Да что ты вообще сюда понапихал? — раздражённо спрашивает Гермиона.

— Эй, полегче! — протестует Рон. — Там всё очень важно!

Кровать содрогается, когда он вскакивает, бросаясь спасать свои вещи от Гермионы.

— Ты в порядке? — едва слышным шепотом спрашивает Гарри, легонько толкая её ногой.

Джинни смотрит на него сквозь пальцы.

— Просто день из разряда «ненавижу всех».

Он вскидывает брови.

— Мне стоит волноваться?

Конечно, он не входит в число этих «всех», но она не собирается этого говорить.

— Я думала, ты должен быть храбрым перед лицом опасности.

— Ну, сражаться с соплохвостом — это одно, а вот нарваться на тебя — совсем другое.

Он демонстративно передёргивает плечами, и Джинни невольно улыбается его глупой выходке.

— Мерлин… Просто заткнись, ладно?

Вместо того чтобы обидеться, как следовало бы, он только изображает нелепую пантомиму, будто застёгивает молнию на губах. И как он вообще живет?

— У-у, — жалуется Джинни, закрывая глаза. — Перестань мешать мне пребывать в плохом настроении.

Она буквально слышит, как улыбается этот мерзавец.

В другом конце комнаты Гермиона и Рон продолжают препираться, а Джинни изо всех сил старается отгородиться от всего. Проблема лишь в том, что вместе с угасанием злости на сердце остаётся лишь ужасная тоска.

Она глубоко выдыхает, чувствуя, как поднимается внутри весь этот ком эмоций. Приоткрывает один глаз и видит, что Гарри всё ещё сидит рядом и смотрит на неё так, будто не знает, что теперь делать.

— Просто сиди тут, ладно? — говорит она ему.

— Ага, — отзывается он. — Думаю, с этим я справлюсь.

Его колено прижимается к её ноге, и он не отстраняется.

* * *

В свой день рождения Джинни просыпается рано, но не начинает без разбора использовать магию. Она не заставляет посуду шагать к раковине и не накладывает на волосы чары гламура, чтобы те выглядели чуть лучше обычного. Как бы она ни была безумно рада наконец-то получить такую возможность, глупые фокусы её не интересуют.

Единственное, о чём она просит, это чтобы папа первым делом взял её с собой в Министерство, где она сможет сдать экзамен на аппарацию. Никто не спрашивает зачем, и она рада, что не приходится объяснять, насколько это важно иметь в своём арсенале все необходимые инструменты. Аппарация — это нечто большее, чем просто быстрый побег. Это новый уровень контроля. Способ свободно перемещаться по миру.

Ей это нужно.

После особого праздничного завтрака они оставляют Рона с мамой возиться с тортом, а Гермиону с Гарри — украшать сад к вечернему празднованию.

Артур провожает её до Отдела магического транспорта.

— Хочешь, я подожду тебя?

Она качает головой.

— Не стоит тратить на меня целое утро.

В его глазах мелькает озорной блеск.

— Ты бы избавила меня от вороха бумаг.

Она понимает, что он шутит, и, приподнявшись, целует его в щёку.

— Я сама доберусь домой, пап.

Он крепко обнимает её.

— Я знаю.

Через полтора часа ожидания Джинни выходит из испытательного центра, сдав экзамен с первой попытки. И это прекрасно не только потому, что экономит время, но и потому, что теперь она сможет утереть нос Рону, ведь у неё обе брови по-прежнему на месте.

Она аппарирует в Косой переулок, чтобы встретиться в пабе за обедом с Невиллом, Луной и Ханной. Этим летом она почти не появлялась в людных местах, но теперь, когда она может свободно пользоваться палочкой и при первой же необходимости мгновенно исчезнуть, находиться среди людей становится куда приятнее, чем раньше.

Они обсуждают планы на предстоящий учебный год, шумно поздравляют её с днём рождения, и Джинни впервые за долгое время думает, что, может быть, всё получится, и она действительно сможет вернуться в школу.

Домой она аппарирует уже увереннее и первым делом видит Билла и Джорджа, которые устроились на скамейке у дорожки и лениво встречают её аплодисментами, наперебой оценивая мастерство.

— Немного шумновато, — замечает Билл. — Так ты ни к кому незаметно не подкрадёшься.

— И слава Мерлину, — добавляет Джордж. — Слизеринцы и без того достаточно изворотливы, особенно Джинни. Надо бы повесить ей на шею колокольчик, чтобы мы всегда знали, где она.

— Как ты узнал, что именно это я и подарю ей на день рождения? — с притворным удивлением восклицает Билл.

Джинни скрещивает руки на груди.

— Вы в курсе, что я теперь могу безнаказанно использовать палочку?

Братья переглядываются.

— Ты тоже слышал, как нас зовёт мама? — спрашивает Билл.

— Определённо, — кивает Джордж.

Оба вскакивают на ноги и удирают прочь.

Ужин устраивают в саду, и стол ломится от любимых блюд Джинни. Среди подарков гора сладостей от братьев, пара книг в мягкой обложке от Тобиаса и папы, а также целый набор заколок и более удобных повязок от Флёр. Гермиона вручает книгу с практическими советами для подготовки к ЖАБА.

— Никогда не рано начинать планирование, — говорит она.

— Спасибо, Гермиона, — отвечает Джинни, пытаясь изобразить восторг.

Гарри придвигает к ней свой подарок.

— Гермиона украла мою идею, так что пришлось придумать что-нибудь другое.

Гермиона награждает его укоризненным взглядом.

Джинни с улыбкой забирает сверток и срывает обёртку. Внутри оказывается ещё одна книга под названием «Крайне дерзкие приёмы нападения в квиддиче».

Она никогда не читала её, но автор — Шелдон Мозул, один из лучших охотников, когда-либо игравших за «Сорок». Джинни с интересом раскрывает книгу, и тут же с первой страницы вылетает фигурка знаменитого игрока, который обрушивает на неё поток самых непристойных ругательств.

И только тогда Джинни вспоминает, что Мозул прославился не только своей игрой, но и тем, что был одним из самых сквернословящих охотников в истории британского квиддича.

— Ну-ка, поднимай свой зад, и я покажу тебе, как заставить соперников выглядеть кучкой облезлых ослиных уродов в дедовой балетной пачке! — орёт он.

За столом повисает ошеломлённая тишина, и только через секунды Джинни, не в силах сдержаться, начинает хохотать.

Мозул не унимается, снова обрушиваясь с новыми оскорблениями — сомневается в её происхождении и громогласно вопрошает, была ли она всегда такой ленивой дурой.

Джинни захлопывает книгу и смотрит на Гарри.

— Спасибо.

Он пожимает плечами.

— Я подумал, раз меня не будет рядом, чтобы обсудить твои идеи, то эта книга станет лучшей заменой.

Она снова приоткрывает обложку, и оттуда вылетает новый поток брани.

— Да, очень похоже на тебя.

Гарри ухмыляется.

— Джинни, убери это немедленно! — возмущается Молли. — Я не потерплю подобного сквернословия за столом!

— Мам, ну мы же все взрослые, — возражает Джинни. — Уже не нужно беречь детские нежные уши.

— Ну, — чопорно говорит Молли. — Мои уши ещё как нуждаются в защите.

Эффект, правда, несколько портится от того, что глаза у мамы заметно увлажнились при напоминании о том, что её младший ребёнок стал уже совсем взрослый.

Джинни послушно убирает книгу, складывая её поверх остальных подарков.

Молли поднимается, подходит к ней и достаёт из кармана фартука маленькую коробочку.

— И вот это.

Джинни тоже встаёт и принимает подарок. Внутри лежат маленькие часы в форме капли, висящие на тонкой золотой цепочке.

— Мам, — шепчет Джинни, проводя пальцами по изящной гравировке. — Они чудесные.

Молли достаёт кулон из коробочки и надевает дочери на шею, слегка поправляя цепочку, чтобы подвеска легла идеально.

— Они принадлежали моей матери, — говорит она и легко касается часов пальцем, потом поднимает взгляд на Джинни. — Я берегла их для сегодняшнего дня.

— Правда? — спрашивает та, глядя на элегантные цифры и тонкие стрелки.

Молли кивает, сжимая её плечи.

— Не каждый день твоя дочь становится взрослой. И какой же чудесной женщиной ты стала.

У Джинни перехватывает горло.

— Спасибо, мам, — еле выдавливает она, крепко обнимая её.

Они обнимают друг друга, и никто не торопится отпускать.

— Ну, — раздаётся наконец голос Рона, — так это вечеринка или как? Я хочу кусок этого чертового торта. На его приготовление ушло столько времени…

Джинни благодарна за возможность отвлечься, и они с мамой одновременно отстраняются друг от друга, стараясь незаметно смахнуть слёзы.

— Я точно хочу торт, — говорит Джинни. — Но если ты его пёк, надеюсь, мы все не отравимся.

— Вот что я думаю по этому поводу, — отзывается Рон, хватая книгу о квиддиче и накладывая на неё заклинание усиления звука.

Через секунду сад наполняется отборной бранью, заглушаемой только пронзительными угрозами Молли о дополнительной работе по дому и отправке в постель без торта.

* * *

Накануне вылета Молли заходит в комнату Гарри и протягивает ему сверток.

— Тебя ведь не было с нами на Рождество, поэтому я не могла его тебе вручить.

Гарри разворачивает бумагу и видит внутри фирменный свитер Уизли: ярко-алая буква «Г» на фоне плотной коричневой шерсти. Он сжимает мягкие петли вязки пальцами и чувствует, как к горлу подступает целый ком невысказанных извинений — за прошлое Рождество и за новый отъезд, но он заставляет себя проглотить их.

— Спасибо, Молли, — только и говорит он.

Она кивает, забирает свитер и несёт к чемодану.

— Будет согревать тебя, — бормочет она, расстёгивая молнию, чтобы аккуратно уложить его внутрь. — Честно говоря, зима в августе… что это вообще за место такое?

Она цокает языком и принимается перебирать его вещи, вытаскивая всё и перекладывая по-своему. Гарри открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает, понимая, что если Молли решила перепаковать чемодан, остановить её невозможно.

— Всё взял? — спрашивает она. — Носки? Парадную мантию? Мало ли какой случай подвернётся.

Гарри лишь кивает, позволяя ей хлопотать над ним. Время от времени он вставляет:

— Да, Молли.

Он напоминает себе, кто стирал его вещи на каникулах последние семь лет, и решает не смущаться, когда она перекладывает его трусы.

В конце концов, Молли выглядит удовлетворенной собранным чемоданом или же у неё просто закончились вопросы.

Она поворачивается к нему.

— Я хочу, чтобы ты знал, Гарри, что эта комната всегда будет ждать тебя. Где бы ты ни оказался и что бы ни случилось. У тебя есть дом.

Гарри чувствует ком в горле. Каким-то образом ему удаётся кивнуть.

— Спасибо, — хрипло говорит он. — За всё.

Молли улыбается, легко касается его щеки, а потом прижимает Гарри к себе. Через мгновение он отвечает на объятия, а потом делает вид, что не замечает, как она украдкой вытирает слёзы, выходя из комнаты.

Тем же вечером, несмотря на необходимость вставать чудовищно рано, никто не спешит расходиться. Они сидят в гостиной ещё долго после того, как остальные уже легли спать, словно не желая тратить последние часы дома на сон.

Гермиона в третий раз проверяет списки, билеты и карты. Рон в конце концов тянет её обратно на диван, прижимая к себе.

— Всё получится, — говорит он, касаясь губами её макушки. — Вот увидишь.

Гермиона вздыхает и наконец позволяет себе расслабиться, устроившись у него на плече.

Гарри смотрит на Джинни, свернувшуюся калачиком в кресле. Она наблюдает за Роном и Гермионой с нежностью и лёгкой тоской в глазах. Словно почувствовав его взгляд, она поднимает голову и отвечает ему ободряющей улыбкой.

Все погружаются в гнетущую тишину, никто не произносит ни слова. Кажется, там проходит не меньше получаса.

— Ну что ж, — говорит Джинни, поднимаясь, — пойду наверх. Завтра встану пораньше, чтобы как следует вас проводить.

Что-то в её тоне заставляет Рона мгновенно насторожиться.

— Что ты натворила?

Она смотрит на него с наигранно невинным выражением, широко распахнув глаза:

— Понятия не имею, о чём ты, Рон.

Он ругается сквозь зубы:

— Ты что, с моим чемоданом что-то сделала? Гермиона же вечность его собирала.

Джинни вздыхает, сжалившись над ним:

— Ничего я не делала.

Рон заметно расслабляется.

— Пока, — добавляет она.

— Джинни! — возмущается он, а Гарри невольно думает, что это её особый способ попрощаться с братом: подразнить и вдоволь помучить.

Рон ворчит себе под нос что-то про младших сестёр и кошмары, словно не хочет признаться, что тоже будет скучать.

Джинни переводит взгляд на Гермиону:

— Ты идёшь?

— Не думаю, что смогу уснуть, — признаётся та, нервно сцепив пальцы на коленях.

— Хотя бы попробуй, — говорит Джинни. — Из-за усталости завтрашний день станет ещё более мучительным.

Гермиона качает головой.

Джинни поворачивается к Гарри:

— А ты что скажешь, Поттер? Подашь всем хороший пример?

— Что? — спрашивает он, застигнутый врасплох, и смотрит на Рона и Гермиону. — А, ну да. Думаю, пойду спать.

Все бормочут друг другу «спокойной ночи», и Гарри с Джинни молча идут к лестнице. На площадке они останавливаются, не торопясь сразу расходиться по комнатам.

Гарри прислоняется к стене, засунув руки в карманы. Ему совсем не хочется, чтобы эта ночь заканчивалась.

К его облегчению, Джинни подходит ближе и, обхватив себя руками за плечи, прижимается к нему боком.

— Я хотела попросить тебя кое о чем, — говорит она.

— Конечно.

Она проводит рукой вверх и вниз по плечу.

— Пообещай мне, что пока тебя не будет… Пообещай, что будешь жить своей жизнью.

— Что? — переспрашивает он, не совсем понимая, что она имеет в виду.

Прикусывая губу, Джинни продолжает:

— Пообещай, что не позволишь всему, что оставляешь здесь, тянуть тебя назад. Забудь о судах, Министерстве и войне. Забудь о том, что все от тебя чего-то ждут. Ты никому ничего не должен. Просто… живи своей жизнью.

Она смотрит на него тем самым упрямым взглядом, и Гарри готов пообещать всё, что угодно, но в глубине души он понимает, что на самом деле она просит его не ждать, не строить надежд на то, чего она сама не может обещать, словно не уверена, что сможет вынести такое бремя.

Они не знают, что будет дальше и где окажутся, когда снова встретятся, но он уже решил дать ей всё, что нужно.

— Только если ты пообещаешь мне кое-что взамен, — говорит он.

— Что? — спрашивает она с тревогой.

— Выиграй школьный кубок по квиддичу.

Она удивленно смеётся:

— Правда?

— Я серьёзно, разгроми их в пух и прах. На меньшее я не согласен.

— Ты что, идешь против собственного факультета, Поттер? — спрашивает она, театрально прижимая руку к груди, будто до глубины души возмущена такой подлостью.

— Знаю, — морщится он. — Буду признателен, если это останется между нами.

Джинни улыбается, откидывая голову на стену рядом с его плечом:

— Настоящий слизеринец никогда не раскрывает своих секретов, помнишь?

— Так мне говорили, — кивает он и, не задумываясь, касается пальцами локона, упрямо падающего ей на глаза.

Её улыбка постепенно тает. Гарри слишком остро чувствует, как близко она стоит, как они вдвоём застыли на тёмной лестничной площадке. Всего один шаг — и он мог бы преодолеть это крошечное расстояние, сказать ей, что ничего не ждёт… хотя в любом случае будет ждать столько, сколько понадобится. И этого он именно что хочет. По-настоящему хочет.

Но даже если бы он решился, ничего бы не изменилось. Завтра он всё равно уедет. А на её лице иногда всё ещё мелькает тот самый затравленный взгляд. Они ведь уже выбрали быть друзьями. И выходит, что всё, что он когда-либо делал, — это целовал её на прощание.

Поэтому Гарри просто опускает руку.

— Буду ждать подробных отчётов после каждого матча.

— Договорились, — кивает она, чуть отстраняясь.

— Отлично, — отвечает он, стараясь улыбнуться как можно искреннее.

— Увидимся утром.

— Спокойной ночи, — говорит он и отпускает её.

* * *

В Норе ещё задолго до рассвета кипит жизнь.

Мама кричит, Рон кричит в ответ, Гермиона в последний момент всё никак не может решить, какие книги и перья взять с собой в дорогу. Папа с безумной улыбкой разглядывает разложенную на кухонном столе дорожную карту. Джинни спасается от этого сумасшествия и сбегает на улицу.

Снаружи ещё почти темно; рассвет пока только намечается слабым отблеском на горизонте.

Гарри сидит на крыльце, явно тоже стараясь держаться подальше от суматохи.

Джинни некоторое время молча разглядывает его, потом опускается рядом на ступеньку.

— Привет.

Он оборачивается и отвечает с лёгкой улыбкой:

— Привет.

Она снимает с плеча сумку и начинает рыться внутри.

— У меня есть кое-что для тебя.

— Правда? — он наклоняет голову, пытаясь заглянуть внутрь. — По какому поводу?

Джинни вкладывает ему в руки свёрток.

— Для твоей поездки.

Гарри смотрит на пёстрый клубок пряжи.

— Это шапка, — поясняет Джинни, понимая, что с первого взгляда об этом вряд ли можно догадаться. — В Австралии же сейчас зима, верно?

Гарри кивает, продолжая разглядывать странное изделие и перебирать пальцами разноцветные нитки.

— Ты… сама её связала? — спрашивает он, и Джинни не уверена, что вызывает у него больше недоверия: сама мысль о том, что она взялась за вязание, или то, что она потратила на это деньги.

Забрав у него шапку, она натягивает её ему на голову.

— На самом деле это довольно весело.

Он широко улыбается.

— Столько пряталась от мамы, а оказалось, что зря.

— Кто бы мог подумать, — пожимает она плечами.

Гарри задирает подбородок и вертит головой в разные стороны.

— Ну и как я выгляжу?

Она рассматривает это разноцветное безобразие на голове: чёрные волосы торчат в прорехах, очки съехали набок.

— Ужасно, — заключает она.

Они оба смеются, и плечо Гарри слегка прижимается к её плечу.

— Можешь её не носить, — замечает Джинни.

Он пожимает плечами.

— Не хотелось бы простудиться.

Они смотрят друг на друга, и над ними словно нависает тяжесть его скорого отъезда.

Гарри опускает взгляд на ботинки.

— Я вернусь, — произносит он.

— Правда?

Он пожимает плечами.

— Впервые могу сказать это по-настоящему.

Джинни толкает его плечом.

— Ладно.

— Что это, чёрт возьми, такое? — раздаётся голос Рона.

Джинни оборачивается и видит, как они вместе с Гермионой спускаются по ступенькам.

— Не переживай, про тебя я тоже не забыла.

Она достаёт из сумки шарф и, поднявшись, обматывает им шею брата.

— Это самый уродский шарф из всех, что я когда-либо видел, — заявляет Рон, приподнимая концы и разглядывая кривые петли.

— Ну вот и отлично, — говорит Джинни, целуя его в щёку, — подойдёт к твоему лицу.

Он хмурится, но не сопротивляется, когда она обнимает его.

— Я люблю тебя, — шепчет она ему в плечо.

— Я тоже тебя люблю, — бурчит он.

Она улыбается.

— Счастливой дороги.

Потом Джинни подходит к Гермионе и протягивает ей ещё один шарф.

— Я пыталась связать варежки, но вышла полная катастрофа. — Она смотрит на шарф. — Ну… ещё хуже, чем это.

Гермиона улыбается, но Джинни видит, что та явно нервничает.

— Постарайся держать этих двоих подальше от неприятностей, ладно?

Гермиона фыркает.

— Я всегда стараюсь.

Джинни обнимает её.

— Ты сделала то, что должна была. Они поймут.

Она и сама не знает, принесли ли эти слова Гермионе хоть каплю утешения.

В этот момент из дома выбегает папа, перед ним парят сундуки и чемоданы, которые едва не сбивают всех с ног.

В суматохе Джинни поворачивается к Гарри и обнимает его. Он застывает на секунду, словно не ожидал такого, но потом обнимает её в ответ, прижимая к себе.

Наверное, стоило бы что-то сказать. Что-то вроде «счастливого пути», или «не вляпайся в неприятности», или хотя бы «береги себя», но всё, что она может, — это лишь прижаться к нему ещё сильнее.

Его пальцы впиваются ей в спину, и Джинни кажется, будто он опускает голову к её волосам.

И тут раздаётся грохот: два чемодана сталкиваются друг с другом, Рон что-то выкрикивает, и в этом хаосе они с Гарри отстраняются, даже не взглянув друг на друга.

Джинни отступает к безопасному крыльцу, становится рядом с мамой и машет рукой, пока Артур наконец не уезжает вместе с ними.

Они стоят так ещё какое-то время, наблюдая, как оседает пыль, хотя машина уже давно скрылась за поворотом. Джинни бросает короткий взгляд на маму и замечает, что та явно старается не расплакаться.

— Они вернутся, — говорит Джинни, крепко обнимая её за талию.

— Конечно, — отвечает мама, но голос предательски дрожит.

— И у тебя всё ещё есть я.

Молли гладит её по волосам и обхватывает руками лицо.

— Да, солнышко, так и есть. — Она целует её в лоб. — Ну что, займёмся завтраком?

Когда Джинни возвращается к себе в комнату, на кровати её ждёт свёрток. Коричневая бумага чуть помята, бечёвка перекошена, словно кто-то старательно заворачивал подарок вручную.

Сверху прикреплен сложенный клочок пергамента: «Джинни, я подумал, что ты сможешь найти ей куда лучшее применение. Гарри».

Она разворачивает бумагу и видит внутри Карту Мародёров.

Джинни улыбается.

.fin.

PS от переводчика: спасибо всем, кто добрался до конца этой истории, и увидимся с вами в следующей части, которая будет называться Мы всё ещё можем быть теми, за кого себя выдавали и в скором времени появится на сайте.