Unfinished bussines/ Неоконченное дело (гет)

Северус Снейп давным-давно свыкся с исключительными требованиями, которые предъявляла к нему двойная роль преподавателя и тайного агента. Он заставлял свое тело действовать несмотря ни на что, он научился терпеть мучительную боль, которую вызывал синдром Браксдиса или же пыточные заклятья. И день за днем он продолжал вдалбливать в головы болванов знания. Стимуляторы, которые Северус принимал так долго, помогали ему забыть о том, что он живой человек и нуждается в отдыхе, он оставался сосредоточенным и деятельным.

Однако Снейп никогда до конца не понимал, как сильно от этих стимуляторов зависел и как их будет не хватать, когда происходящее вокруг примется испытывать его выносливость на прочность. Он чувствовал себя как выжатый лимон.

И после того жестокого столкновения с Гермионой Грейнджер только ярость поддерживала его в эти кажущиеся бесконечными, требующие терпения и сил дни. Обжигающая, почти нестерпимая ярость медленно бурлила внутри, и — уроки ли были или обед в Большом зале — она грозила вырваться наружу. Коллеги профессора, не успевшие понять, как спокоен стал Северус, когда поправился, отнеслись к нему с равной долей осторожности и замешательства, как только он снова превратился в того ублюдка, которого они хорошо знали и привыкли сторониться. Дети были не столь сдержаны — по школе быстро разнеслись слухи, что профессор Снейп в редкостном расположении духа и раздает взыскания, как Дамблдор — лимонные дольки.

Как-то вечером, после первого обхода, Северус направился прямиком в свои комнаты и даже тогда, когда снял баллы с девчонки, имевшей глупость захихикать, попав в пределы слышимости грозного профессора, не замедлил широкий шаг. Он остановился только в лаборатории, да и то для того, чтобы отыскать зелье сна без сновидений, а затем прошел в спальню. Хотя Снейп еле на ногах держался от усталости, он не собирался оставаться беззащитным, если безответственное, всюду сующее свой нос привидение попробует снова пробраться в его сны.

Он уже подумывал защитить комнаты от вторжения потусторонних существ, но применение обычных заклинаний показалось ему непривлекательным. Он решил создать что-то одновременно замысловатое и интересное вроде ловушки, притягивающей фантомов; или какую-нибудь головоломку, которая на деле окажется западней, капканом для привидений. Что-то такое, что бросит вызов маленькой всезнайке, поставит ее в глупое положение и отучит, наконец, совать нос в чужие дела. Однако сегодня Снейпу нужно было поспать, а зелье защитит его.

Следующий день оказался для учеников сплошным мучением; большинство, правда, скоро поняли — профессору Снейпу все равно на кого выпускать свой яд и он так поглощен мыслями, что замечает только тех, кто находится в непосредственной к нему близости. Наблюдательные хаффлпаффцы сообразили быстро, а Слизерин, до того как усвоил этот урок, потерял почти сто очков.

Северус внимательно просмотрел работы Миранды Гошок, но это не принесло никакой пользы. В учебниках тоже лишь мимоходом упоминалось о привидениях, да и в библиотеке подборка книг по этой теме была до смешного скромной. Но записи Дамблдора, в которых описывалось явление магической полярности, содержали достаточно сведений. Несколько вечеров подряд Северус провел за изучением материалов, с удовлетворением помечая упоминания о защитных чарах и заклятьях-ловушках. Ученики, отбывающие взыскание, понятия не имели, над чем он работает, но, боясь привлечь его внимание, выполняли порученное задание или хотя бы делали вид. Северус лишь изредка проверял, как продвигается работа, но тем не менее занятие ученикам находилось до самого отбоя. И только когда он кричал, чтобы они убирались с глаз долой, провинившиеся, чуть с ума не сходя от облегчения, со всех ног неслись в свои комнаты.

Северус с бутылкой старого Огдена и стопкой материалов для чтения отправился в спальную комнату, где разложил пергаменты и книги на кровати и принялся читать, прислонившись к резной спинке. Палочка была под рукой — он ждал, что привидение предпримет попытку незаконного вторжения. Гермиона не показывалась два дня, установив, таким образом, личный рекорд. Снейп был уверен, что это ее «гриффиндорство» скоро, а в сущности — в любое мгновение, заставит мисс Грейнджер вернуться на место преступления в очередной отчаянной попытке оправдаться.

Бывали и более приятные пробуждения, это же оказалось жестоким — глухой ночью Северус резко дернулся, ударившись головой о спинку кровати, и проснулся с ужасной болью в затекшей шее.

Настало утро, и пришло время очередного еженедельного совещания преподавателей. Злой Северус Снейп стоял перед дверью в учительскую и разминал, морщась, шею, пытаясь избавиться от докучливой боли. Он давно понял, что когда опаздываешь, все на тебя смотрят с неодобрением, впрочем смотрят так же, когда приходишь вовремя и занимаешь самое дальнее кресло. Напротив, если появляешься загодя и стоишь у дверей, позволяя остальным занять места в тесном внутреннем кругу, то все, что тебе остается — одинокое кресло у камина — точно так, как Снейп и любил.

Остальные учителя, казалось, никуда не спешили, они шли по двое, по трое, беседуя друг с другом так, как если бы на самом деле получали удовольствие от того, что собираются вместе слушать болтовню о школе и учениках. Но если кто-то ожидал, что Снейп присоединится, он испытал разочарование — Северус только сердито смотрел на волшебниц, которые рассаживались в кресла. Он всерьез раздумывал о заклинании тишины. Присутствие на встрече было обязательным, и только смерть, пожар или другие стихийные бедствия могли избавить вас от этого раньше, чем вдоволь повеселившийся Дамблдор. Это было очень похоже на взыскание, за исключением того, что взыскание, проведенное под чутким руководством, и впрямь давало осязаемые результаты.

Северус заметил призрачную фигуру профессора Биннса, как только тот перелетел через порог комнаты. Привидение методично и неторопливо двигалось к своему креслу, а Снейп барабанил пальцами по подлокотнику. Вполне может статься, что Биннс — единственный преподаватель, который никогда не пропустил ни одного совещания; серый, скучный человечек, ставший серым, скучным привидением, и слушать его длинные, путаные речи на собраниях было так же мучительно, как и на занятиях.

Сгорбленная полупрозрачная фигура безразлично миновала болтающих волшебниц, но когда Биннс пролетал мимо Северуса, он остановился. Снейп вздернул бровь и оглянулся, а призрак медленно повернулся к нему и напряженно смерил Северуса взглядом. Снейп подумал, что старое привидение, вполне возможно, окончательно впало в маразм.

— Вы, сударь, болван, — объявил Биннс монотонно и мрачно.

На этом речь его закончилась, и учитель истории возобновил движение к креслу, куда и сел, не обращая внимания на реакцию, вызванную его словами. Северус сердито смотрел на волшебниц, да только взгляд пропал почти впустую — три старые карги, пытаясь не расхохотаться в голос, чуть не задохнулись.

К обеду инцидент с Биннсом был благополучно забыт. Северус вертел в руках серебряную ложку и ждал, когда подадут первое. Он размышлял о случившемся: это было еще одним доказательством того, что умопомешательство — неизведанная грань поведения призраков. Мир духов отчаянно нуждался в психоаналитике, очень жаль, что магловские врачи не становятся привидениями.

Где-то между супом и вторым Снейп почувствовал чей-то пристальный взгляд. Инстинкт выживания давно дал знать ему об опасности — неприятным, щекочущим ощущением между лопатками, которое не раз спасало Снейпу жизнь. Северус тайком оглядел Большой зал в попытке понять, от кого исходит взгляд; он бы не протянул так долго, если бы не мог найти человека, наблюдающего за ним из толпы.

Гриффиндорцы, как и ученики Равенкло, не обращали на Снейпа внимания. Хаффлпаффцы время от времени исподтишка бросали взгляды в его сторону, но это больше напоминало взгляд овец, проверяющих, где находится овчарка, они смотрели без злости. Может быть, Слизерин... но Снейп хорошо знал старших, знал их заботы и страхи, большинство были в его власти, да и не стали бы причиной исходящей от наблюдателя злобы очки, снятые с факультета.

Когда обед подошел к концу, а болтовня учеников, доедающих пудинг, становилась все громче, Северус случайно глянул наверх — в темные глубины зачарованного потолка, и заметил похожие на дымку фигуры, но это были не облака. Он всмотрелся в звездное небо и разглядел очертания Кровавого барона, Серой дамы, Толстого монаха и Почти Безголового Ника. Ник на этот раз был один, без своей сопливой девчонки. Казалось, привидения обсуждают что-то серьезное.

И как если бы Снейп прокричал их имена, привидения факультетов обернулись как один и посмотрели на него. Их взгляд был безразличным, может, только немного расстроенным, но Ник вдруг скорчил рожу, прикусил подушечку большого пальца и резко выкинул руку к Снейпу.

Северус моргнул. Он едва ли помнил значение этого средневекового оскорбления, но то, что хотел сказать ему Сэр Николас, стало предельно ясным. Привидения Хогвартса были недовольны.

* * *

Как бы это не уязвляло его самолюбие, после недели недосыпа Северус вынужден был оставить свои планы по унижению и наказанию Гермионы Грейнджер. Он каждую ночь засыпал, судорожно стискивая в руке палочку, и просыпался с раскалывающей головной болью и обрывками снов, которые охотно бы забыл. Заманчивую мысль о справедливом возмездии пришлось оставить до поры до времени и сосредоточить все силы на зельях, которые требовались Темному лорду. Целый отряд учеников, подвергнутых взысканию, каждую ночь растирал, рубил, мешал и варил под бдительным оком Снейпа; и большинство понятия не имели, что на самом деле готовят, а Северус подгонял себя и своих не склонных к труду помощников — нужно было закончить основу для зелий вовремя. До Последней битвы осталось чуть меньше десяти дней, и Снейп не мог позволить себе отвлекаться.

Однако мысли — не угрюмые ученики, являвшиеся на взыскания в подземелья, им было куда как труднее приказывать. Десять лет — и вправду прошло десять лет? — разговоров, совместной работы — все перечеркнуло предательство Гермионы, и Северус понял, что вспоминает те времена куда чаще, чем хотелось бы. День близился к концу, Снейп оставался наедине с собой, и вечера эти, спокойные и безмолвные, были невыносимы. И мысли блуждали где попало именно тогда, когда он меньше всего мог себе это позволить, и Северус страшился вызова к Темному лорду до назначенной даты. Рассеянное внимание в обществе Пожирателей смерти — это верный путь к быстрому и болезненному наказанию.

Хотя, раздумывал Снейп, вызов к Темному лорду избавил бы его от встречи Ордена феникса, которую приходилось терпеть. Даже совещания учителей казались куда более привлекательными. И не было у него настроения предпринять очередное путешествие на улицу Гриммуальда двенадцать в эту пятницу. Но директор был настойчив, и шпион Северус Снейп как миленький отправился на собрание. Вот почему он сидел за обшарпанным кухонным столом, вот почему в руках не было стакана с виски, и вот почему он слушал Поттера и компанию, которые строили из себя скромников.

Тут все друг другом восхищались — Гарри Поттер, Кингсли Шеклбот, Нимфадора Тонкс и Ремус Люпин, и каждый, как мог, отрицал свой вклад в создание столь блестящего плана. Северус не считал его блестящим и язвительно мнение свое озвучил:

— Вы хотите исцелить Темного лорда? Вы никак рехнулись?

— Это стоящий план, Северус, — спокойно заметил Шеклбот. — Мы несколько месяцев без толку возимся с заклинаниями. И каждое, которое мы придумали для фантомов и других созданий с холодного края спектра, кирпичную стену может разбить. Но ведь мишенью должен быть бестелесный дух, создание тьмы или демон с другого плана существования. Мы думали, что у нас получилось — с тем, последним заклинанием, но мы ошиблись.

— Гарри, наконец, нашел решение, — Ремус ласково улыбнулся молодому человеку, к которому относился как к сыну. — Блестящий план, правда.

— Ничего тут нет блестящего, Ремус, это я от отчаяния, — возразил Гарри и мотнул головой, будто кого-то пытаясь в этом убедить. — Если начистоту, то зелье Снейпа натолкнуло меня на эту мысль.

Северус подумал, заметит ли кто-нибудь, если его пару раз вырвет в горшок с цветком, стоявшим поблизости.

— Вы всерьез, что ли? Вы вот так хотите победить самого могущественного волшебника за всю историю человечества? Поразить его заклинанием возвращения жизненных сил — Sanguis Inficere? Заклинанием темных искусств, созданным для того, чтобы вернуть человека, находящегося на грани между жизнью и смертью?

— Если это сработает так, как мы думаем, то заклинание перебросит Волдеморта на другой конец магического спектра, — горячо проговорил Шеклбот.

— Ну, по крайней мере, — добавила Тонкс, — изменение полян-нос-ти лишит Темного лорда способности противостоять обычным заклинаниям.

— Поляр-нос-ти, — тихо поправил Гарри.

— Заклинание, которое вы все так бойко обсуждаете — это ритуал, требующий огромных затрат жизненной энергии, — резко заметил Снейп. — Это убьет любого, кто не обладает железным здоровьем, а если вы и найдете такого человека, после этого ритуала он долго будет слаб и бессилен!

— Но сейчас, именно сейчас, для того, кто пожертвует собой, ритуал не станет смертельным, — отметил Артур Уизли. — Наш Чарли вызвался. Он утверждает, что за годы работы с драконами стал сильнее, чем медведь. — Артур встревожено посмотрел на жену, но Молли отважно улыбнулась, хотя губы ее дрожали.

— Когда Чарли пожертвует жизненную энергию Волдеморту, Темный лорд физически станет здоровым, тут все верно, — Дамблдор внимательно посмотрел на каждого сидящего за столом, в мудрых его глазах была спокойная уверенность. — Как бы то ни было, он станет смертным. И тогда мы должны ударить.

«Мы... ври больше», — подумал Северус, внимательно рассматривая Гарри Поттера. Темно-зеленые глаза изучали обшарпанный стол, и все их надежды бременем легли на его юные плечи. «Не такие уж юные», — поправил себя Северус, вспомнив, что мальчишке было двадцать семь. Как и Рону Уизли. Как и Гермионе.

Снейп помотал головой, пытаясь избавиться от посторонних мыслей, и вновь попробовал справиться с умопомешательством, охватившим Орден.

— Как в точности вы планируете воплотить это в действительность? Помнится мне, заклинание требует, чтобы донор был в максимально близком соседстве с реципиентом. Я как-то сомневаюсь, что Темный лорд будет спокойно стоять и ждать, пока мы приведем мистера Уизли, а потом примемся псалмы над ним распевать!

Но Дамблдор давно привык к вспыльчивости Снейпа.

— Есть много способов, Северус. Но самый верный потребует твоей помощи.

Мрачно смотрел на директора Снейп, но тот и бровью не повел — без заминки Дамблдор потянулся и взял лист пергамента со стола, потом провел пальцем по шершавой поверхности, и на листе появилась руна.

— Соулу, — сказал Дамблдор, но мог и не уточнять. Руну изучали на вводном занятии по древним рунам и давали одной из первых.

— Сигил, — тут же догадался Северус.

Дамблдор кивнул:

— Изготовлен из серебра ювелиром маглов, думавшим, что создает украшение. Ты прикрепишь этот пустячок к мантии Волдеморта, когда он вызовет тебя в следующий раз. Сигил такой легкий, что Темный лорд вряд ли почувствует его; и он создан маглом, потому нет в нем магии, которая привлекла бы внимание.

Эта руна, нарисованная на бумаге, была безвредна, но она же, изготовленная из драгоценного металла, становилась сигнальным огнем для силы. Когда сигил окажется в непосредственной близости к волшебнику, он привлечет энергию заклинания возвращения жизненных сил. Это похоже на железо и магнит. Не имеет значения, как далеко будет Чарли Уизли от Волдеморта — заклинание найдет темного волшебника, как молния находит высокое дерево.

— Я остаюсь при своем мнении — вы с ума сошли. Вы все готовы поставить на то, что я смогу прикрепить к Темному лорду сигил, а он и не заметит? На одну единственную возможность? — Северус почувствовал, как у него заиграли желваки, и, чтобы придать веса возражениям, он воспользовался своим отточенным сарказмом. — Почему бы мне записку ему на спину не прикрепить: «Здесь был Орден феникса»?

Кто-то, захихикав, наклонился к столу — Тонкс, скорее всего, но все остальные в этой компании под его обвиняющим взглядом нервно задвигались.

— И вовсе она не одна единственная, — пробормотал Гарри и подскочил, когда чей-то ботинок со всей силы зарядил ему по голени.

Северус тут же внимательно посмотрел на Поттера.

— Что вы этим хотите сказать? И не говорите мне «ничего», — отрезал он, как только Гарри попытался открыть рот. — Что в точности он имел в виду, Альбус?

Дамблдор, посмотрев в темные глаза Северуса, попытался сделать вид, что он тут ни при чем. Снейп не собирался отступать, и спустя долгое-долгое мгновение Дамблдор глубоко вздохнул.

— У нас есть еще один агент в рядах Пожирателей смерти, — нехотя признался директор. — Он только на днях был допущен в круг, но вполне отвечает нашим целям. Волдеморт сказал ему приготовиться, и, пока он не получил никаких особых указаний, я убежден, что его вызовут в ночь Мабона.

— Если за дело взяться вдвоем, то вероятность того, что удастся прикрепить сигил, будет куда выше, — осторожно сказал Ремус, но Северус едва его услышал. Он смотрел только на Дамблдора и не в силах был совладать с тревогой.

— Альбус — нет. Скажи мне, пожалуйста, что это не Драко.

Молли вздохнула огорченно, еле слышно, но внимание Северуса было поглощено той жалостью, которую, казалось, источал Дамблдор.

— Когда вы собирались сообщить мне? — потребовал ответа Снейп, с трудом держа себя в руках. — Или вы решили пождать, пока меня не призовут, а потом невзначай упомянуть, что я увижу своего крестника среди Пожирателей смерти? Да вы вообще собирались мне об этом рассказывать?

— Подожди, Северус, успокойся, — Артур Уизли привстал и осторожно попытался похлопать Снейпа по плечу, но тот стряхнул руку так, будто она была заразной.

— Как ты посмел втянуть его в это?! После всего, что я сделал, чтобы он не попал в твои лапы, старик!

Дамблдор поднял руку, обрывая гневную тираду Северуса. И только многолетняя привычка вкупе с уважением заставили Снейпа придержать поток возражений, и, хотя все это было до невозможности отвратительно, Северус позволил Дамблдору продолжить.

— Драко пришел ко мне, Северус. Через Артура и Молли он дал знать о том, что хочет помочь. Поначалу я отнесся к нему скептически, но Драко был так искренен в своем отношении к Уизли, особенно к юной Джинни.

— Нет. Нет и нет. Я запрещаю!

— Северус...

— Драко не будет в этом участвовать!

И среди того гомона, что поднялся, можно было уловить, как одни защищают Драко, а другие выражают сомнения в его преданности, но Северус услышал только Гарри Поттера.

— Профессор, это не вам решать. Драко сам выбрал свой путь. Он поклялся, что у него есть на это причины и меня они не касаются. Лично я думаю — Драко хочет что-то доказать Джинни. Но не имеет значения, почему он решил так — это его выбор.

— Точно как и твой выбор, Поттер? — презрительно усмехнувшись, возразил Северус. — Уверен, что это ты решил вступить в поединок с Темным лордом?

Гарри посмотрел на Снейпа, и Северус был потрясен, когда увидел в его глазах, почувствовал в его разуме абсолютную решимость. Мальчик-Который-Выжил готов был встретиться со своей судьбой и дать ей увесистый пинок под зад.

— Это мой выбор, профессор. Это выбор Драко, и Тонкс, и Кингсли. Всех нас. Даже ваш. Мы все готовы были пожертвовать жизнью, когда вступили в Орден.

Северус не ответил, а Гарри вдруг рассмеялся:

— Ну, не все так плохо, профессор. Вы, верно, правы насчет гриффиндорцев и их безрассудной отваги. И если мы все умрем, вы сможете встать, оглядеться и заметить: «Я вам говорил, что так оно и будет».

* * *

Вернувшись в Хогвартс, Северус проскользнул через черный ход у теплиц, не встретившись ни с одним полуночником. Всю дорогу он размышлял над словами Гарри.

Две недели прошло с тех пор, как начался учебный год, но Северус не мог не рассматривать вероятность того, что отдельные любители приключений блуждают по коридорам Хогвартса, решив стать первыми, кого поймают после отбоя.

Снейп был несколько разочарован, когда на пути к кабинету никого и ничего не обнаружил. Ну только если не считать мышей, которые завидев свет, испускаемый палочкой, юркнули по углам. Но он не стал предаваться досаде по этому поводу, а задумался о дерзком поведении Гарри Поттера и их разговоре после встречи Ордена. И странный звук вырвался из груди Снейпа — это нельзя в точности было назвать смехом, но это все же был горький смех над безрассудством молодого волшебника и ненужной бравадой.

Грудь Северуса конвульсивно содрогнулась, и, если бы родился звук, это было бы рыданием, но он справился с отчаянием, которое грозило разрушить внезапно ослабленный самоконтроль. Мысль о том, чтобы встретиться с Драко в кругу Пожирателей смерти, заставляла его чувствовать себя опустошенным. Такого ему не приходилось испытывать уже очень и очень давно. В той пустоте водоворотом кружились все ужасы, что Снейп только мог представить. Драко Малфой, который корчится от боли — издевательства и мучения предстояли всем новообращенным — они должны были склониться перед волей учителя. Но, что еще хуже, Северус представлял, как в критический момент Драко оставляет хладнокровие и Темный лорд узнает, что они предатели.

Но исключительная сила воли вкупе с большой порцией виски наконец помогли ему совладать с мыслями. Еще один бокал, и Северус почувствовал себя почти спокойным, он был готов к вечеру. В Большом зале давно отужинали, но Снейп обратился на кухню по каминной сети, и домовые эльфы доставили тарелку с бутербродами. Третий бокал отлично ужился с едой, и к тому времени, как он покончил с ужином, самообладание Северуса Снейпа было восстановлено.

Он принялся читать свои заметки, и его привыкший к дисциплине ум обрел спокойствие и сосредоточенность. Через час после возвращения в Хогвартс Северус Снейп снова был сдержан и хладнокровен, и занимался он проблемами хоть и трудными, но преодолимыми.

Вскоре Северус отправился в туалетную комнату, размышляя по пути над теми противоречивыми указаниями, которые дал ему Темный лорд, ознакомившись с некоторыми исследованиями. Переступив порог ванной, Снейп подошел к унитазу, возясь с пуговицами на ширинке, и тут из чаши с оглушительным звуком вырвалась струя воды.

Северуса утешало только то, что он не успел воспользоваться туалетом. Гейзер, который сейчас портил комод, мгновением раньше промочил до нитки самого Снейпа и сплошным потоком окатил стены. Пергаменты безнадежно промокли, чернила сливались в черные ручейки.

На рефлексе он выхватил палочку, и заклинание слетело с губ раньше, чем Снейп успел подумать, унитаз взорвался, фарфор иззубренной шрапнелью разлетелся дугой и лишь по счастливой случайности не задел Снейпа. Гейзер превратился в родник, булькающий среди остатков унитаза, а лужа на кафельном полу становилась все больше и больше.

Вода капала с длинного носа Северуса, стекала с волос.

— Если бы я захотел биде, я, черт побери, поставил бы его! — закричал он на разбитый унитаз.

Бульканье стало угрожающим, и сквозь шум воды послышался голос девушки, но разобрать слова не получалось.

Вся ярость, снедавшая его, ярость, которую он сдерживал последнюю неделю, все разочарование, душевная сумятица внезапно закипели ключом, и Снейп взорвался, словно унитаз мгновением раньше.

— Барон! Покажись! — этот крик вырвался из самого нутра и безмерно удовлетворил Северуса, и он закричал снова, мимоходом наложив высушивающие чары: — Барон!

Он пронесся сквозь комнаты к выходу в коридор, полный решимости распахнуть дверь со всем возможным драматизмом. К несчастью, на его шерстяные брюки высушивающие чары тоже подействовали, и, пока Снейп несся к двери, в брюках накопился впечатляющий заряд статического электричества. Как только он коснулся металлической ручки, искрой больно щелкнуло по подушечке пальца, и Снейп разозлился еще сильнее — он распахнул дверь и взвыл в темноту коридора:

— Барон!

— Чего тебе, Снейп?

Голос раздался за спиной Северуса, он обернулся и увидел, что Кровавый барон уже в комнате, а он, как дурак, стоит у открытой двери. И с оглушительным грохотом Снейп захлопнул ее.

— Я требую, чтобы ты принял меры!

Непонятная заинтересованность скользнула по лицу Барона, испачканному кровью, но он отвел взгляд от декана своего факультета и осмотрел комнату так, будто подумывал снять квартиру сомнительного качества у сомнительной личности. Он втянул воздух сквозь зубы и хмыкнул.

— Ты не слышал меня? — почти выкрикнул Северус. — Я настаиваю, чтобы ты принял меры по отношению к...

— Конечно, я слышал тебя, — прервал Барон. — Да едва ли это может помочь — то, что тебя все время слышно. Ты и вправду потрясающе громкий.

— Я прощения должен попросить? — огрызнулся Северус на это нелогичное заключение.

— Мы все слышим тебя, мой мальчик. От самого глубокого подземелья до самой высокой башни не найти другого такого, кто зовет столь пронзительно, столь пронизывающе. Мы просто не обращаем на тебя внимания. Не считай нас за тех, кто отвечает только имеющим дар.

— Да мне наплевать, кто слышит меня, а кто нет. Я хочу знать, что вы собираетесь делать с этим выродком, взорвавшим мой унитаз. Она опасна, ее при рождении надо было утопить.

— Миртл уже мертва, — разумно заметил Барон. — Она немного злится на тебя как раз сейчас. И не могу сказать, что я ее осуждаю.

— Только потому, что она маленькая подружка Грейнджер... — начал Снейп, и тут же был прерван.

— Грейнджер? При чем тут Грейнджер? — отмахнулся Кровавый барон. — Я уже давненько с мисс Гермионой не разговаривал. Нет, туалетную комнату Миртл наводнили молоденькие девушки, которые жалуются на то, что ты жестоко обращаешься с ними. Старшие идут к деканам. Слизеринцы при тебе молчат, они мне плачутся, бестолковые маленькие мерзавцы.

Барон воинственно глянул на Снейпа, зрачки его сузились:

— В мое время мы бы не стали жаловаться. Выбрали бы подходящую ночку, подкараулили тебя после занятий и затолкали в каморку для метел на квиддичном поле.

— Миртл взорвала мой унитаз из-за того, что несколько хаффлпаффцев сопли распустили? — Северус ушам своим не верил. — Да я не слышал отговорки глупее! Хаффлпафф всегда слезы льет на моих уроках. Я живу для этого.

— Мы думали, ты отыщешь другую причину для жизни, — усмехнулся презрительно Барон. — Хотя, видимо, ты и здесь все испортил. Как я уже говорил — я давно не виделся с мисс Грейнджер. Ты, должно быть, все-таки выгнал ее.

Северус сердито посмотрел на привидение:

— Это не твое дело.

— Это определенно мое дело, Снейп. Если у тебя есть жалоба на моего собрата, ты должен был обратиться ко мне.

— Ее проступок тебя не касается.

— Да нет, касается. Ты думаешь, она первое привидение, которое разделило сны с одним из живых? Удивительно, конечно: новички обычно выбирают того, кто и вправду жаждет жить, а не злого на всех и вся потрепанного мужчину преклонных лет... — вздохнул Барон, недовольно оглядывая Северуса с головы до пят. — Но у тебя дар, что, возможно, объясняет это.

— Что за дар? — спросил Северус.

Барон не ответил, но намеренно прикоснулся пальцами к вискам.

— Легиллименция?

— Легиллименция! — лицо Барона скривилось в презрении. — Вы, живые, хотите дать всему название — все упорядочить, все обозначить. В мое время это было врожденным, исключительным даром вроде пиро... как бишь его там?.. У тебя дар к этому, Снейп, и ничего больше. Нам, призракам, легче слышать таких людей. Издавна с помощью дара разговаривали с теми, кто был за гранью, но потом вы стали надменны, самоуверенны, стали использовать дар только так, как ты сейчас.

Встревоженный и смущенный, Северус откинулся на спинку кресла, где сидел, когда пил виски с Драко.

— Постой. Раньше? Ты говорил, что это и раньше случалось. Привидения вторгались в разум спящего волшебника.

Барон пожал плечами.

— Во все времена. Посчитаем, у нас тут новое привидение появляется раз в сто лет... получается, где-то половина новичков. Эгоистичные особы вроде Миртл слишком заняты своим несчастьем. А других — любопытных, как мисс Грейнджер, не так уж и много, — Барон горько усмехнулся и покачал головой. — Мисс Гермиона не больше могла сопротивляться твоему зову, чем любой из нас в самом начале. Мы с Серой дамой остановили бы ее, если бы мисс Грейнджер причинила кому-нибудь вред или попыталась овладеть разумом молодой девушки — такое случалось пару раз.

— Почему... — Северус ненавидел, когда голос его начинал дрожать, он быстро подавил чувства, с которыми едва справился ранее и которые, вернувшись, были бы неодолимы. — Почему это происходит? Уверен, Министерство может справиться с вами.

Вопрос этот прозвучал грубее, чем хотел Снейп, и Барон холодно посмотрел на него. Тут же температура в комнате упала, и в неровном свете было видно, как дыхание белой дымкой вырывается изо рта.

— Ты понятия не имеешь, что значит потерять этот мир! Никогда не ощущать больше. Никогда не испытывать вкуса. Существовать как тень, как отражение того, кем ты был раньше... Это — испытание, и длится оно вечность. Привидения свободны от вожделений плоти, Снейп, но никогда — от желаний сердца. Рано или поздно мы все поддаемся соблазну человеческих снов. В нашем кругу не одобряется это, и почти всегда мы останавливаемся сами, это такая же фальшивка, как золото лепреконов, и радости приносит еще меньше. Да, Министерство может управлять нами, как тогда — в случае с Миртл. Если Гермиона навредила тебе, мы вмешаемся. Но мисс Грейнджер не причинила тебе вреда, ведь так?

Барон, сощурившись, проницательно посмотрел на Северуса, и тот не мог солгать. Однако и в любезности не было нужды, и он совершенно безразлично произнес:

— Нет. Она только вторглась в мою личную жизнь и вторглась туда, куда ее не звали.

— Не звали, вот как? — фыркнул Барон. — Кого ты пытаешься обмануть, Снейп? Мы все слышим, как ночью ты хнычешь, словно младенец, у которого режется зуб. Ты звал ее, конечно, звал. И она ответила.

— Я не звал ее! — взвыл разъяренный Северус.

— Нет, сознательно нет. Но ты тут профессором двадцать с лишним лет, и почти все время тебе снятся ночные кошмары.

— На что ты в точности намекаешь?

— У тебя дырка в голове, мальчишка! — взревел Барон. — Как и у каждого с даром! Когда ты спишь, мы слышим твой зов. Неясный, негромкий — спасибо и на том! — иначе бы мы давно из замка сбежали.

Северус молчал, обдумывая сведения, которые только что узнал. Он старался изо всех сил не рассматривать действия Гермионы с позиции новых знаний, но его врожденная логика заставляла взглянуть правде в глаза. Барон, истинный слизеринец, дал ему несколько минут на угрызения совести.

— Девочка слушала свое сердце, и сердце у нее доброе, даже слишком. Она не причинила тебе никакого вреда и, напротив, сделала то, что заслуживает твоей благодарности, а не осуждения.

Снейп сердито стрельнул глазами из-под полуопущенных век. Самобичевание самобичеванием, но Северус не нуждался в милостях от Барона.

— Я извинюсь, — ответил он сухо. — Я понял, что ошибся, — добавил Снейп безжизненным голосом, почти выплевывая слова.

— Нет, не думаю я, что ты это сделаешь, — ответил тихо Барон. — Ты хоть когда-нибудь задумывался, почему вообще девочка осталась?

Северус нахмурился, а призрак смертельно серьезным голосом продолжил:

— Я не был в замке в тот день, когда умерла Гермиона Грейнджер. Но мне рассказали, что ты пытался ее спасти. Я видел, что ты, как и те мальчики, оплакивал ее. И каждый призрак в замке слышал твой зов — глас вопиющего в пустыне. Ничего не было удивительного в том, что мисс Гермиона вернулась, мой мальчик. Даже если девочка была бы к тебе равнодушна, она бы вернулась все равно. В конце концов, ей это нравится. Нравится быть полезной. Востребованной. Нужной, — добавил Барон. — Она осталась из-за тебя, Северус Снейп. Подумай об этом в следующий раз, когда в твою голову взбредет накричать на нее.

Северус едва заметил, когда ушел Барон, туманным облаком пролетев сквозь стену. И не заметил, как пронизывающий холод, тот холод, что вызвала ярость привидения, сменился теплом. Все мысли, все чувства были сосредоточены только на девушке, которая десять лет провела с ним в подземельях. Она как-то стала неотъемлемой частью его жизни. И знание того, что он, так или иначе, несет ответственность за возвращение Гермионы на эту грань существования, когда она точно заслуживала другого, было так мучительно, что каждый вздох причинял боль, судорогой пронизывающую тело.

Конечно, Барон ошибался. Не было ни одной причины для того, чтобы Гермиона Грейнджер задержалась в этой мирской круговерти, когда другое, лучшее место, ждало ее. И чувства его, понятные всем способным слышать, никак не могли повлиять на ученика, к которому он никогда не был добр.

Не в силах выстроить доводы в последовательную цепочку и опровергнуть слова Барона, Северус устроился поудобнее в крылатом кресле и думал о том, о чем думалось, не пытаясь собрать мысли во что-то связное. И в основном он вспоминал Гермиону; часы, которые они проводили вместе в лаборатории; короткие споры и уютную тишину — все, что в вынужденной компании друг друга десять лет делили они поровну.

Когда рука схватилась огнем, призывая его к Темному лорду в круг, Северус почти почувствовал облегчение.

* * *

Теоретически время не имело никакого значения для привидений, они были вечными и неизменными. Гермиона не узнает ни расцвета, ни увядания. Смерть милосердно избавила ее от полной опасностей реки жизни, которая не щадила простых смертных. Гермиона умерла и, будучи мертвой, едва замечала смену времен года.

Однако шесть последних дней оказались мучительным адом. Гермиона думала, что он припасен для душ, миновавших грань, которой она пренебрегла. А в коридорах сплетничали — ученики, жители портретов, другие привидения. От них Гермиона услышала, что творится в подземельях, хотя лучше бы ей этого не знать. Она понимала, что Северус Снейп был в том состоянии, которое очень великодушно можно было назвать яростью; даже Слизерин не спасся от беспрестанного града взысканий, как чумой поразившего все четыре факультета. В чем, в чем, а уж в том, что у Северуса достаточно рабочих рук для нарезания ингредиентов и приготовления основы для зелий, Гермиона не сомневалась.

Первые лучи солнца только-только осветили горизонт на востоке, который хорошо просматривался из укромного уголка на самом верху башни, когда лестница внизу загрохотала и придвинулась к площадке. Однако Гермиона почти не обратила на это внимания — лестницы всегда начинали двигаться, когда просыпались обитатели замка. С каждым рассветом приближался час Последней битвы, напряжение росло, а Гермиона считала оставшиеся дни. Это напряжение могло бы ее убить, если бы она уже не была мертва. И оставалось только ждать и тревожиться, и, хотя после смерти она растеряла все религиозные убеждения, молиться за тех, кто был ей всего дороже.

Тихий скрип ботинок и пыль, серой дымкой повисшая в лучах солнца, привлекли внимание Гермионы. За все те годы, что она бывала здесь, никто не осмелился забраться так высоко. Она обернулась, почти не сомневаясь, что это — Гарри Поттер, который пытается ее отыскать. Он редко бывал в Хогвартсе, но, когда бы это ни случалось, Гарри всегда находил время поговорить с ней.

Человек, которого она увидела, не был Гарри Поттером. Черная мантия Пожирателя смерти. Серебряная маска, оттягивающая книзу боковой карман.

— Гермиона, — вот и все, что сказал Северус.

И узнав его, Гермиона проговорила чуть хриплым голосом:

— Профессор, я не знала, что тебя снова вызвали.

Северус не ответил прямо, только устало двинул плечом. И, как бы ей не хотелось испытывать его терпение, она все же решилась спросить:

— Как ты?

— Нормально, — он чуть поднял голову, и его черные глаза встретились с глазами Гермионы, но, казалось, Северус смотрел сквозь нее. — Я хотел поговорить с тобой.

И хотя ей не нужно было дышать, желание вдохнуть было непреодолимым.

— Разве не все уже сказано? — риторически спросила Гермиона. — Я оскорбила тебя, я преступила границы поведения, допустимого для призраков. Ты по праву изгнал меня. И твое право — поговорить с Бароном о моем наказании.

— Я говорил с Бароном, — признался Северус. — Ему почти нечего было мне сказать.

— А рассказал он, что попросил меня держаться от тебя подальше?

Он, казалось, чуть вздрогнул, услышав это, но покачал головой:

— Нет.

Гермиона улучила мгновение и рассмотрела Северуса Снейпа — он казался удрученным и жалким, и ей не понравилось то, что она увидела.

— Ты чертовски плохо выглядишь, — выдала она прямо.

— Это похоже на то, что сказал бы Альбус. Сказал бы, хоть и не в таких выражениях.

Слова застряли у нее в глотке, но она все-таки проговорила:

— Тебе нужно отдохнуть. Не так много времени осталось.

— Я знаю, — сказал Северус устало. — Я пытался спать. Я не могу.

Гермиона посмотрела на него недоуменно, а губы Северуса скривились в насмешке над собой.

— После того дня, как мы поссорились, я почти не спал по ночам. Я был уверен, что ты вернешься, желая загладить вину. А ты не вернулась.

Гермиона посмотрела на него свысока. К тому времени, как Снейп что-то понял, не так много осталось у Гермионы от гордости, но то, что осталось, было ее стержнем.

— Я сообразила, что вы не будете мне рады, профессор. Вы дали это понять совершенно ясно.

И он устало склонил черноволосую голову.

— Ты вообще не вернешься в подземелья, ведь так? Никогда. А мне не хватает тебя.

— Ты столько лет кричал на меня, ты кричал, чтобы я оставила тебя в покое. Ну вот, держи.

Северус как-то непривычно переступил с ноги на ногу и вгляделся в полупрозрачные очертания Гермионы, парившей над ним.

— Я вовсе не это имел в виду... моя личная жизнь — она неприкосновенна, Гермиона. Но я не хотел сказать, что мне не нужна твоя компания.

Слова эти причиняли лишь боль, и Гермиона гневно выкрикнула:

— Так моя компания желанна, профессор?! Или только мои труды?! Да ты ни тем, ни другим не дорожил, потому я облегчу тебе существование — я совершенно исчезну из твоей жизни!

И самодовольно фыркнув, Гермиона повернулась к дальнему углу, куда еще не добрались солнечные лучи, она скользнула вниз и начала скрываться из виду.

— Гермиона — постой! Пожалуйста. Подожди.

И с неохотой Гермиона остановилась, и видно ее стало четче, хотя наполовину она оставалась в каменной стене, а наполовину снаружи. И, шумно вдохнув, Северус Снейп устало присел на скамеечку, которая стояла у стены маленького убежища Гермионы. Он провел руками по лицу, осунувшемуся от усталости, оперся локтями на колени и чуть склонился вперед; черные волосы, спутанные и тусклые, легли безжизненными прядями ему на плечи.

— Прости меня, — прошептал он.

Потрясенная Гермиона молчала, а Северус заполнил неуютную тишину искренностью, в которой сплавилось признание вины и изнуряющие дни, полные напряжения.

— Я принимал зелье сна без сновидений ночью, когда мы поссорились. Я не доверял тебе. Следующей ночью — я ждал. Я думал, что ты придешь. А когда я заснул, мне снилось все то же. Я что-то искал. Каждую ночь, десять дней или около того... я искал что-то и не мог найти. Я бежал, или копался в земле, и в поисках своих я поднимался на бесконечные башни. Я звал и звал, но оно так и не показалось. Я никогда не найду это.

— Я чувствовала, что ты звал меня, — сказала Гермиона тихо и горько. — Но я держалась подальше, как ты и просил.

— Я не хочу, чтобы ты держалась подальше, — отрывисто проговорил он. — Я должен был признаться в этом, когда вернулись ночные кошмары. Прошлой ночью, когда меня призвали, я почти ждал, что ты будешь в моих комнатах, что попросишь меня быть осторожным. И я знал — ты не станешь ждать моего возвращения.

— Не понимаю. Я думала — ты на меня сердишься.

— Сержусь, — усмехнулся он. Голос Северуса был полон боли, и боль была в его глазах. Следующие слова тяжело дались ему.

— Я сдаюсь, — сказал он просто. — Мне не найти то, что я ищу, потому что тебя там нет больше. И ночью, когда я стоял перед Темным лордом, я должен был слушать, а я пытался припомнить, где и что ты говорила о том времени, которое проводишь без меня. Страшно, да? Ничего не приходило на ум. Только дни и ночи, которые мы проводили вместе, рука об руку. Все, что ты сказала. Твоя сосредоточенность, твоя целеустремленность, твой удивительно пытливый ум. Даже смерть не способна сбить тебя с пути, ты добьешься всего, чего хочешь.

Медленно, неуверенно Гермиона опустилась к Снейпу, даже не осмеливаясь раздумывать, что в точности говорит измученный человек, сидящий перед ней. Черные глаза блестели от волнения, от чувства, которого она никогда не ждала, на которое и надеяться не смела, даже признавшись себе в том, что любит его. Но искренность читалась в его лице, и, будто желая в честности своей убедить Гермиону, Северус протянул к ней руку:

— Я только здесь могу найти это, Гермиона. С тобой.

Гермиона с испугом смотрела на протянутую ладонь.

— Северус, я не могу дотронуться до тебя, — сказала она дрожащим от волнения голосом.

— Возьми меня за руку, — приказал он, и Гермиона не решилась возразить.

Желание и страх боролись друг с другом, но победила смелость — Гермиона потянулась к нему, и пальцы ее сплелись с пальцами Северуса. Жар живого тела обжигал, и Гермиона знала, что и она кажется ему невыносимо, обжигающе холодной, но они осторожно хранили это полувещественное, полуреальное пожатье, стиснув пальцы друг друга так крепко, как только могли.

Северус встал со скамейки и горделиво выпрямился, строгий и торжественный одновременно:

— Я не желаю больше обходиться без твоей компании, Гермиона Грейнджер. Слишком одиноко в подземельях, хоть я никогда не думал, что скажу это.

— Я скучала по тебе, Северус, — призналась она. — Ты и не знаешь, как это тяжело — без тебя.

И одна из редких улыбок осветила его лицо.

— Мне кажется, знаю, — он опустил руку, пальцы Северуса посинели от холода. — Если бы у нас было больше времени, я нашел бы способ загладить свою вину.

Северус присел на скамейку, и вновь устало опустились его плечи.

— К несчастью, до Мабона осталось только шесть дней. Весь Орден сочиняет планы битвы, хотя самое главное в этом деле — секретность. После сражения... надеюсь, у нас будет больше времени на разговоры.

Гермиона кивнула, соглашаясь, и присела рядом с ним на самый краешек скамейки, где солнечный свет не был столь болезненно ярок. Отношения между ними не могли стать совсем как раньше, слишком мало отпущено было времени; и предстоящее сражение казалось куда важнее, чем любая размолвка, какой бы ни была она для них опустошительной.

— Они придумали какой-нибудь план?

— Только оптимистично настроенные и занимающиеся самообманом личности назвали бы это планом, — сухо заметил Северус.

Он достал из кармана сигил, который, как только он вернулся от Темного лорда, вручил ему Дамблдор. В общих чертах Северус обрисовал замысел по возвращению Волдеморта на тот конец магического спектра, к которому принадлежат живые. Тогда Темный лорд станет уязвим для обычных заклинаний.

— И эта маленькая чепуховина — часть плана? — спросила Гермиона недоверчиво. — Они никак рехнулись?

— Это в точности мои мысли. Но что хуже всего — они втянули Драко в это сумасшествие.

Гермиона посмотрела взглядом, исполненным бесконечного терпения:

— Северус, я понимаю, что древние руны тебя не интересовали, но ты хочешь сказать, что никогда не обращал внимания на шрам Гарри?

— Похож на молнию. Зазубренный, красный и почти ничем не примечательный.

— Это то, что годами твердит Дамблдор — только он не говорил, что в шраме нет ничего особенного. Но ты, очевидно, ни разу не видел его отражение в зеркале.

В разговор вернулись привычные интонации, и Северус не пытался сдержать сарказм:

— Я никогда не болтал с Поттером в туалете, если ты на это намекаешь.

Гермиона метнула в его сторону сердитый взгляд, а потом наклонилась и легко подула на темную, каменную стену. Белая, плотная изморозь покрыла камень.

— Напиши руну соулу, — приказала она.

И понимая, что спорить бесполезно, Северус выполнил просьбу Гермионы — нацарапал зазубренную «S».

— А шрам Гарри выглядит вот так, — продолжила Гермиона и провела пальцем по стене рядом с кружком изморози. Так Дамблдор рисовал на пергаменте накануне ночью. И иней серебром зазмеился вслед за пальцем — знак, похожий на молнию — шрам, изуродовавший лоб Гарри Поттера. Руна соулу и шрам Гарри были зеркальным отображением друг друга.

— Видишь теперь? Вот разгадка. Гарри отмечен как равный Волдеморту. Его шрам — зеркальное отражение руны соулу, и, когда Чарли Уизли прочитает заклинание, Гарри станет частью этого энергетического соединения. Я слышала много историй о том, как долгие годы Том Риддл испытывал на себе всевозможные заклинания, пытаясь стать бессмертным. Один из способов связать свое физическое «я» с магией — выжечь заклинание на коже. Вроде Темной метки. У Сириуса Блэка были татуировки на груди, и, помнится, я еще задумалась об этом. Мы тогда на Гриммуальда были. И я пошла в библиотеку, прочитала все, что смогла найти. Я представляю, ну если бы я собралась стать бессмертной, заклинания и руны, которые нужно нанести повсюду на...

— Темный лорд отметит его как равного себе... но ему дарована сила, о которой неведомо Темному лорду... — процитировал хриплым от волнения голосом Северус.

— И один из них умрёт от руки другого, выжить в схватке суждено лишь одному... — Гермиона по памяти дочитала пророчество. И голос ее был напряжен, как струна — так всегда бывало, когда вступала в дело ее невероятная, неумолимая логика. — При соединении точек электрической цепи с различным потенциалом происходит короткое замыкание, искры во все стороны летят. Но если включить кого-нибудь в цепь, чтобы управлять потоком...

— Чарли Уизли.

— На поле сражения будет создан энергетический контур, в который войдет не только Волдеморт, но и Гарри. И если Дамблдор еще не в курсе этого, то я чертова Майская королева!

— Конечно, он в курсе, старая сволочь. Он будет крутиться на поле битвы рядом с Гарри. Держу пари, он только этого и ждет.

— Что-то нужно включить в цепь, чтобы справиться с таким потоком энергии.

— И если мы сможем переправить поток от Темного лорда к Поттеру... мы должны поговорить с Дамблдором. — Северус резко поднялся — взвилась за плечами черная мантия, и шагнул в нетерпении к лестнице.

— Ну что, женщина, ты идешь со мной?

— В кабинет директора или в подземелья? Тебе нужно переодеться, — напомнила Гермиона.

— И к директору, и ко мне, — объявил он и смешался. — Гермиона, я хочу, чтобы ты вернулась в подземелья — но только в подземелья. Пока, — добавил он быстро. — Не думай, что я не желаю...

Внезапно Снейп будто лишился дара речи, слабый румянец зажегся на скулах. Он перевел дыхание и продолжил:

— Думаю, что ученики больше не будут называть меня сальноволосым ублюдком, похоже, они нарекут меня ленивым мерзавцем. Не часто профессор средних лет тратит все свободное время на то, чтобы копаться в лаборатории и спать.

Черные глаза вспыхнули — желанием и обещанием.

— Но я не могу отвлекаться, Гермиона. Все силы нужно отдать для победы над Темным лордом, я не хочу споткнуться сейчас, когда мы так близки к цели.

— Я понимаю, Северус. И думаю так же, хочешь — верь, хочешь — не верь. А когда окончится война?

И улыбка медленно растянула губы Северуса, и было в ней то обаяние, то плутоватое очарование, которое Гермиона видела лишь в сновидениях.

— Тогда мы будем смотреть сны. Вместе.