Рики Макарони и Вестники Ниоткуда (джен)

Рики понимал, что все проявления недовольства следует принимать как должное. Однако это были цветочки по сравнению с главным испытанием. В бессладостный понедельник после уроков предстояло первое наказание с профессором Пигнолли.

— Я поквитаюсь с Марко, вот увидите, — сказала Ческа, когда они встретились в коридоре после роспуска.

Принципиальный староста сдержал обещание. Утром того пятничного дня, когда вся школа обсуждала потрясающее приключение Рики и Карло, Марко до уроков заглянул к Карлотте и выложил ей то, что знал – то есть фактически все.

Единственной родственной уступкой Карлотты было то, что она не стала трепать племянницу публично. Наставница задержала ее после своего урока и впаяла аж десять дней хора плюс дополнительное задание.

— Иногда я ее ненавижу, — призналась Ческа.

Наказанных было человек двадцать. До появления Пигнолли они самостоятельно построились в две шеренги. Рики досталось стоять в первом ряду. Он уговаривал себя, что это хорошо, что ему свойственно смотреть опасности прямо в лицо, а нумеролог – не более чем противный тип.

Профессор явился точно, когда маленькая стрелка остановилась на десяти минутах.

— Так, — выплюнул он, — «Аве Мария», и попробуйте мне пропустить вступление!

Он взмахнул палочкой, и зазвучала музыка. Ученики заранее открыли рты, а потом запели.

Рики никак не ожидал от наказания таких ощущений. Петь хором было чудесно: чувствовать, как твой голос вливается в общий поток, напряжение в легких и гармонию, охватившую всех. Происходящее напоминало…заклинание Щита. Рики давно им не пользовался, но сейчас он проживал то же ощущение. Его осанка сама собой распрямлялась, он замечал то же у стоящих рядом товарищей. И в самом деле, музыка превратилась в тот щит, который отделял их всех от профессора Пигнолли.

— Сойдет, — фыркнул он, когда мелодия закончилась. Очарование разрушилось мгновенно. – А теперь я хочу послушать соло, — заявил Пигнолли. – Ты и ты!

Рики заранее знал, что их с Карло выберут. Он понимал, что теперь внимание Пигнолли вот-вот сосредоточится только на нем, и молился, чтобы его опять не затошнило.

— Начнем с Риккардо Макарони! – гадко усмехнулся нумеролог. – Вот кого я еще ни разу не слушал! Псалом четвертый, и громче!

Тщательно подавляемое отвращение постепенно переходило в ярость. Рики лишний раз убедился, что это состояние ему знакомо, и неважно, откуда он это помнит. Он, возможно, испытывал бы смущение от необходимости петь для всех; но сейчас важнее было поставить на место человека, которого он побаивался, но совершенно не уважал.

Рики не мог закрыть глаза, чтобы получше отрешиться от происходящего, но все же, глядя прямо перед собой, представил, что ему 6 лет, он дома, стоит на возвышении, и у мамы гости. Рики позволил волне музыки подхватить себя. Его голос зазвенел под высокими сводами. Иногда он не успевал вовремя вдохнуть, воздуха хватало на пределе, но дыхание ни разу не перехватило. В какой-то момент ему показалось, что он не вспомнит, какие дальше слова; потом они пришли сами.

— Терпимо, — сухо аттестовал Пигнолли, — я думал, с первого раза хуже будет.

Рики мысленно послал его очень далеко.

Потом пел Карло, потом – снова все, а под конец нумеролог предложил соло Ческе. Однако, стоило ей скукситься, он тут же снова набросился на всех.

— Лучше пусть ваша наставница хорошенько следит за вами, а не витает в облаках, — бросил он в спину четверокурсникам.

— Зараза, — чертыхнулся Карло.

— А то ж! Я в очереди первая, ладно? – попросила Ческа. – Видели, как он от меня отвязался? Не знаю, чего больше испугался – что я бабуле нажалуюсь или что разревусь?!

Рики пожал плечами, слушая вполуха. Пока было возможно, он исподтишка наблюдал за Пигнолли. Конечно, он не видел, вошел ли тот в каморку для метел, но определенно, отправился в ту сторону.

— Все же он не просто так привязался к Карлотте, — в раздражении произнес Карло, когда Ческа шагнула в ворота четвертного курса и исчезла.

— Мне он тоже надоел, — согласился Рики.

— В самом деле, другие учителя, может, и не очень любят друг друга, но в нашем присутствии ведут себя вежливо. Доматор сам никогда ее не задирает, а она… ну буйная бывает, но не такая злобная!

— Пигнолли нарушает педагогический такт, — подтвердил Рики.

— Ребята, поторопитесь, — потребовал синьор Мичи, в чьи обязанности входила отправка наказанных.

Оказавшись дома, Рики благодарно откинулся на подушку. Тяжелый выдался денек. Измотало даже не само наказание, а его ожидание и новизна, а главное, необходимость терпеть нумеролога.

И потом, этот Робусто, ну кто его за язык тянул?! Собственно, он сам себе навредил, когда рассказал, что Рики болтал с чокнутой графиней. Теперь полшколы приписывало ему истинно гриффиндорскую храбрость – где-то на границе с безумием. Дзото, брат Пеппе, на практике даже подсел к ним поболтать, хотя обычно старшеклассники не связывались с малышней.

Графиня! Рики вдруг подумалось, что может быть… Точно, ее слова о непростительном пороке относились к Пигнолли. Выходит, она точно знала, что это за порок.

Думать о том, чтоб еще раз задержаться в школе, сейчас было крайне некстати. В связи с вынужденным изменением дневного распорядка, а также из соображений доверия Рики пришлось рассказать о своих аферах не только брату, но и отцу. Диего Макарони отреагировал нервно, главным образом из-за мамы. Они договорились, что ничего ей не скажут, чтобы не расстраивать. Конечно, отец выразил неодобрение его образом действий, как впрочем, и понимание того, насколько трудно было удержаться.

— Даже не знаю, как объяснить тете, почему ты всю неделю не будешь с ней завтракать, — задумался он. – Может, спортивные тренировки? Точно, так ей и скажи. Я все же надеюсь, ты постараешься не давать нам повода волноваться за тебя?

Рики сказал, что приложит такие усилия, и еще добавил, что британские маги тоже не обделяют его воспитанием.

История с телеграммой Парвати папу искренне рассмешила.

— Только надеюсь, Гарри не вздумает связаться с Люси, — добавил он, посерьезнев. – Но это не твоя забота. Насчет твоей подруги – может быть, ты пригласишь ее к нам, познакомиться?

От Пита Рики так просто не освободился. Тот, прежде всего, с пристрастием допросил его об очередном контакте. А появление в ту же ночь в том же месте Авроров не понравилось ему больше всего.

— Вот твои карты, — спросил он в итоге, — ты по ним сможешь сориентироваться?

Рики честно признал, что не все способен расшифровать. Пока он, не глядя, отмечал, некоторые планеты и звезды оказались совмещенными. Но отдельные участки ночных чертежей сверялись с атласом один в один!

— Я почти знаю, куда им надо, — заявил он. – Теперь я должен определить кратчайший путь отсюда до этой звезды.

— Лучше выясни, кто тебя так ищет, что явился ночью на маяк! – потребовал Пит.

— Может, это два разных человека, — попытался воззвать к здравому смыслу Рики.

— Не думаю, — покачал головой Пит. – Знаешь, я все больше убеждаюсь, что родители специально увезли нас из Англии. Дело не в контракте и не в смерти бабушки Арабеллы. Мы переехали потому, что тебя кто-то очень настойчиво ищет.

Рики не замечал ничего такого. Но теперь, когда брат произнес это так отчетливо, он с легкостью представил, что так оно, возможно, и есть.

— Летом я понял, что мама с папой знают обо мне больше, чем согласны рассказать, — поделился он со старшим братом. – Раньше нам было так легко говорить обо всем, а теперь… так сложно.

— Это началось у Арабеллы, — кивнул Пит. – Я тоже почувствовал.

— Стоит спросить их напрямую? – посоветовался Рики.

— Думаю, позже. И уж, во всяком случае, не ты. Мне они скорее откроются. Точнее – папа может что-нибудь объяснить. Мама скорее поссорится с нами, чем откроет рот.

Все это вспоминалось Рики, пока он планировал, как столкнуться графиней, не усложняя себе жизнь. Может, в школе есть особое помещение, где привидения скрываются днем?

В окно отчетливо постучали. Вздрогнув, Рики повернул голову. Сова!

Это была не простая сова. Веста, собственность Лео, которая никогда не давала Рики гладить себя. Она вообще никому, кроме хозяина, этого не позволяла. Рики накормил и напоил ее, будучи под впечатлением первичной дружеской нахлобучки. На конверте выше адреса рукой Эди Боунса было надписано: «Рики, в своем ли ты уме? Что ты творишь?!».

Но уделить этому более пристальное внимание мешал голод. Поэтому Рики сначала поужинал!

Как всегда, весил конверт прилично. Рики плотно закрыл дверь, чтобы мистер Лапка не вздумал интересоваться птичкой, и снова завалился на кровать.

«Ричард», — начиналась часть Лео. «Уже хорошо», — подумал Рики.

«…ты дождешься, что тебя силой вернут обратно в «Хогвартс». Во всяком случае, этот вопрос обсуждался на закрытом совещании в Министерстве магии, где был и мой родитель. Дамблдор насмерть стоял против, хотя министр настаивал. Естественно, вся поттеровская команда и он сам поддержали директора. Мой отец – тоже, но то, что они с мамой предпочли бы держать нас подальше друг от друга, для тебя не новость. Я знаю подробности, потому что мама специально приезжала в Хогсмид, чтобы встретиться со мной. Министр считает, что нечто непонятное происходит вокруг тебя, что делает тебя особенно опасным для окружающих. Предполагаю, это пресловутые световые сигналы и твой контакт непонятно с кем. Конечно, ничего подобного я маме не сказал.

Между прочим, директор Дамблдор сделал любопытное заявление. Якобы, позволив твоим родителям увезти тебя из страны, маги показали, что не считают возможным оспаривать их права. На них ни в каком случае не следует давить, потому что Поттеру важно видеть в их лице союзников, а не противников. Многие важные лица надеются, что ты останешься в Италии. Рядом с тобой действительно подозрительная возня, иначе бы моя семья не суетилась так. Гриффиндорская мафия утверждает, и я согласен, что твой отъезд из страны – не выход. Я точно знаю, этим летом нашли нечто, имеющее прямое отношение к Тому – Кого – Нельзя — Назвать. А оно, в свою очередь, как-то связано со световыми сигналами. Но это – если верить репортерше Вриттер.

Очень хорошо, что преступник объявился на маяке одновременно с тобой…»

«Вот спасибо», — подумал Рики.

«…Теперь ты знаешь, что надо быть начеку. Постарайся выяснить как можно больше про этого твоего нумеролога и сообщи мне все, что узнаешь. Обязательно поинтересуйся у твоих одноклассников, кому они рассказали о ваших планах ночевать в здании школы».

«Половине страны», — не сомневался Рики. Вот перспективное задание!

«Впрочем, профессор МакГонагол говорит, ничего удивительно, что ты туда сунулся. Профессор Снейп искренне сожалел, что он – не твой завуч сейчас. Он с самого начала был против твоей «увеселительной поездки», как он ее называет. А недавно Дора слышала, как он говорил профессору Поттеру, что вернешься ты совершенно не воспитуемым».

«А если я персонально ему напишу, что Карлотта – его копия, интересно, он обрадуется?» — представил Рики.

«Дружище! – обратился к нему Артур. – От своих сестричек должен выразить тебе необъятное восхищение. Будь у них твои шансы, они бы так же поступили. Я тебя тоже прекрасно понимаю, но вынужден признать, что последствия нехороши. Своей выходкой ты разворошил муравейник, состоящий из бешеных львов. Дело в том, что наш директор и крестный отец имеют совесть. Это важное свойство, естественно, не позволяет им оставлять невинных граждан в неведении относительно грозящей им возможной опасности. Когда профессор Джиовинеза написала сюда, среди учителей поднялась настоящая дискуссия – сообщать им чего-то там или лучше зря не пугать, так как они все равно ничего сделать не смогут. Информация проверенная, от дяди Рона. Уж ему твоя прогулка стоила сверхурочных! Он живет в «Хогвартсе» и психует, потому что бабуля уехала к моему отцу в Румынию, «пока все спокойно», а надеяться, что дед один сладит с малявками и теткой Луной, которая и так словно ребенок, а теперь тем более, жестоко по отношению к дедуле.

У нас тут все расчудесно. На днях Френк Эйвери вздумал натравить на Бетси Спок своего боггарта. Дик отрастил ему висячие уши. Эди это выбило из колеи, по-моему, Бетси ему нравится. Она всегда симпатизировала тебе и Дику, но я не вижу тут ничего особенного, это понятно. Если он отдаленно намекнет, а он по-другому не умеет спрашивать, пожалуйста, скажи прямо, что не имеешь на нее никаких видов».

«Обязательно, — решил Рики. – Но что значит «своего боггарта»?». Насколько он знал, боггарты не бывают ручными, и решил на всякий случай проконсультироваться у Доматора.

Вдруг в голову ударило, и пелена застелила глаза. Рики успел опустить руку, чтоб не выронить письмо.

Те же руки держали тот же сосуд с красной жидкостью. Только теперь он слышал голос – свистящий, сухой, безжизненный.

«Отправляйся туда, и возьми меня с собой. Если мальчишка ходит по той земле, положи в меня горсть, и я отвечу тебе, так ли это. Если да, она станет красной, и мы найдем его. Ты сказал – Генуя? В следующее полнолуние я буду способен…».

«Мы дать знание. Это опасность!!! Конец связи». Хорошее самочувствие вернулось так же быстро, как мир вокруг.

«Спасибо, — подумал Рики. – Вот так забота отовсюду… и ниоткуда».

Чувства, испытанные им в момент разговора обладателя рук с сосудом, были столь ужасны, что слились в один черный комок, и он не решался распутывать его, пока не убедился, что не помнит их. Понадобилось некоторое время, чтобы он снова вернулся к чтению. Рики полистал, разыскивая почерк Селены Олливандер.

«Дорогой Рики! Очень жаль, что рядом с тобой сейчас нет ни одного взрослого мага, который в полной мере понимал бы, как важно тебе быть осторожным. Твое последнее письмо еще не дошло до нас…».

«Сейчас же напишу!».

Он, собственно, не планировал делать этого в ближайшее время. Селена думала о нем лучше, чем он того заслужил. И была совершено права: как же он не сообразил, что ребята в «Хогвартсе» узнают о прогулке на маяк очень быстро!

«Итак, Дора заслужила узнать, что Тиффани не блефует. Насколько интерес к ней зависит от персоны ее папаши, точно не знаю, поэтому и намекать ни на что такое не буду. Не беспокойтесь, Барон вполне годится в разумные здравомыслящие опекуны… Мне очень стыдно, что я устроил вам такой неприятный сюрприз, заставил волноваться и не внял мудрым советам некоторых товарищей. Просто к моменту получения письма мы все запланировали, и немыслимо давать задний ход в таких условиях. Пришлите серебряные штуковины, кому надо… Я думаю, найду человека, который может их заговорить».

Рики прервался, чтобы дочитать письмо.

«Парвати Патил в истерике уверяет дядю Гарри, что ты угрожал ее коту, — констатировал Артур. – Я лично в это, конечно, абсолютно не верю, однако ты лучше знаешь, какие у нее есть основания так считать».

Рики шокировала такая трактовка его послания. Он снова взял свой пергамент и подробно объяснил, что, действительно, кажется, у леди Парвати повод есть, но он этого совсем не хотел.

Рики ожидал неизбежной критики от каждого, но Дик его разочаровал.

«Я бы уделил самое пристально внимание типу информации, которую ты получаешь от «них». В принципе, существует несколько вариантов, кто «они» и, следовательно, что «им» от тебя надо. Если это, в самом деле, пришельцы из других миров, то я вообще затрудняюсь прогнозировать. Можно поверить, что они ждут от тебя карту, а то, что докладывают тебе, является своего рода честным обменом. Поскольку язык в значительной степени организует восприятие, тебе следует обратить внимание, используют ли «они» такое понятие или близкие к нему.

Все остальные варианты видятся мне однозначно вредоносными. Предположим, кто-то воздействует на тебя с целью запудрить мозги и управлять тобой. В этом случае ты все же можешь отследить некоторые настораживающие изменения в себе. Бывают ли у тебя провалы в памяти, именно провалы, а не постепенное забывание (очень важный симптом, обнаруживается в той или иной степени у всех, подпадающих под влияние). Бывают ли те образы, которые ты видишь, совсем чужеродными, то есть незнакомыми? Само по себе это безобидно, но если через некоторое время ты начинаешь сомневаться, что, может быть, это все-таки твое, несомненно, ты подвергаешься внушению. И главное, чувства, которыми у тебя сопровождаются эти образы – они всегда возникают сразу или…»

«Академик, вот постарался-то», — Рики встряхнул головой, чтоб утрясти там все полезные советы, от которых слегка прибалдел. По ходу чтения он примеривал к себе вопросы, и все больше убеждался, что ему, как ни странно, ничего не внушают, а вот рассуждения Дика вводят в транс.

Далее Дик распространялся о необходимости составить словарь употребляемых «ими» выражений. Кроме того, он предложил конкретизировать шифр, расписать, что может означать каждый термин. Так что Рики даже тоска взяла. Таким манером добрался он, наконец, во второй раз до Селены Олливандер.

«…Мне представляется, что твой отъезд дал повод гриффиндорской мафии для усиления надзора за тобой. Теперь даже некоторые наши одноклассники и ученики постарше знают о твоем последнем приключении, конечно, из неофициальных источников. Такого не было, пока ты учился в «Хогвартсе».

Я недавно спрашивала, что узнает Артур от твоей маггловской знакомой Даниэлы. Почему-то она не боится сов. Недавно он получил от нее совсем нелепую книжку о мутации человеческой расы».

По мере чтения Рики все больше хмурился. Он прекрасно относился и к Артуру, и к Дан, но вдруг понял, что предпочел бы, чтоб они не общались сами по себе. Под влиянием зондирующих вопросов Дика чувства конкретизировались в одно слово. Он испытывал ревность, объектом которой была Даниэла. При том он понимал, что, с точки зрения здравого смылся, оснований не было, и удивлялся сам себе. Ему нравилась Ческа. Но Дан была частью мира его детства, другого мира, которым, как выяснилось, Рики не хотел делиться. Вышеозначенная дурость требовала пересмотра, но, четко обозначившись в сознании Рики, притупилась.

Эди проявил себя во всей красе. Рики заподозрил, что свои письма он сначала составляет на черновиках, которые бережно хранит. Хуффульпуффец буквально воспроизвел все свои советы и отдельно обвинил Рики в пренебрежении каждым. Впрочем, с этим он уложился всего в пять строчек, в конце которых с сожалением признал, что Рики не переделаешь. В основном же он описывал состояние дел на уроках. МакГонагол взяла моду частенько напоминать о СОВах. На зельях успехи Эдгара стали заметно лучше; вероятно, Снейп оценил его настойчивость. Похоже, ничего особенного там не происходило, так что, под влиянием мирных новостей Рики невольно расслабился. Эдгар коварно воспользовался этим, завершив сообщением: «Кстати, Эльвира Паркинсон сейчас в Ассамблее Магии. На обратном пути она по приглашению посетит «МентеСана», и я ее попросил, чтобы она уделила тебе внимание. Ты, конечно, не должен рассказывать ей лишнее, но поговорить не помешает. Особенно ей, бывшей старосте, и особенно с тобой, сам знаешь с кем».

«А поподробнее насчет последнего?», — Рики было бы, в самом деле, интересно узнать, как же Эди его буквально аттестует.

Он взял второй свиток, потому что первый полностью исписал. Рики констатировал, что рассказ о делах «Хогвартса» очень его утешил, а то он начинал беспокоиться.

Внизу оставалось еще несколько строчек – от Доры, как он быстро понял.

«Искренне жаль, что на столь красивый риск тебя подвигла такая дура, как твоя Ческа. Не нахожу больше ничего, в чем тебя можно упрекнуть. Жду про Тиффани!!! Да, мне вот тут говорят, что Ральф Джордан передает тебе привет. Элладора Нотт».

Рики даже не сильно рассердился на то, как она отозвалась о Ческе, потому что не ждал от Доры ничего другого. Главное, что он собирался написать еще, собираясь с духом – о том, что обладатель тонких рук и кровавый сосуд собираются искать его в ближайшее полнолуние. Напоминание Лео о том, что его письма читаются вслух, останавливало Рики, требуя найти другой способ. В итоге он, просидев почти до ночи, решился на самое простое.

Не отступая места, чтоб не бросалось в глаза, сразу после прощания и пожеланий он записал: «Секретная информация для Лео Нигеллуса». Это должно было сработать, Лео сам сообщил, что читает обычно он.

Изложив всю проблему на три строки, Рики, чтобы не вызывать подозрений, действительно, взялся за шифр, который требовал Дик. Но только после того, как перекусил!

Самым мучительным в наказании был, несомненно, более ранний, чем обычно, подъем. Кто-то заботливый оставлял в холодильнике бутерброды. Хлеб, конечно, затвердевал от холода, но, в общем, было терпимо.

Убирать класс Карлотты после обеда оказалось совсем нетрудно: в отличие от «Хогвартса», здесь не требовали делать это непременно руками. Несколькими взмахами палочек они с Карло доводили кабинет до сияющего совершенства. Неблагодарная Карлотта на это ухмылялась, что недурно бы найти какой-нибудь еще повод наказать их, когда этот себя исчерпает. Но в целом о них с Робусто быстро забыли ввиду появления на горизонте события всеобъемлющей важности.

Школа ведовства и ясновидения «МентеСана» ежегодно устраивала осенний бал. Он выпадал на последнюю пятницу октября, которая предполагалась на следующей неделе. Обычно в этот день приезжали разные представители Министерства и почетные гости, так что суетливость некоторых учителей заметно усилилась.

— Бабушка говорит, что для нас – праздник, а для шишек – просто вежливый повод проинспектировать школу и поглядеть, насколько мы тут воспитанные, — доложила Ческа. – Карлотта недовольна, говорит, что с радостью не пошла бы. Оно и понятно: там, где танцуют, неинтересно одной.

Но большинство учеников, не подозревая таких сложностей, предвкушали море радостей. Возле врат к Тоннелю школьников поставили урну, куда каждый желающий мог анонимно поместить свои пожелания насчет праздничного меню.

— Опять будет всякий скрип, — поморщился Барон. – Так происходит каждый раз, когда с растений сыпется сухой мусор.

После той ночи Рики приходил к нему каждый день. Оказалось, старая русалка отличалась сверхчувствительностью и в принципе не давала себя обмануть, что для Рики было своего рода вызовом.

— Я же знаю, что ты недоговариваешь, — проворчал Барон, когда Рики попытался скрыть от него причину появления мракоборцев. – От тебя вода мутнеет. А раз так, проваливай, и я тебе больше ничего не скажу.

Обнаружение преступника на маяке взволновало его.

— Я слышал, что бесхвостые бывают плохие. Даже те из них, которые так себе, могут быть опасны для нас. Считаешь, мне стоит уходить под воду, если вдруг тут появится кто попало?

Рики согласился, что это будет наилучшим выходом.

Через некоторое время старая русалка вытянула из него и видение с кровавым сосудом.

— Мои друзья считают, что за мной кто-то должен приглядывать, — вздохнул Рики.

— Совершенно справедливо, — согласился Барон, нажевывая водоросль.

На самом деле, оставаться наедине с такой тайной было тяжело. Рики отослал ответ с Вестой, но он знал, что придется ждать и, вероятнее всего, следующей из «Хогвартса» придет весть по официальному каналу, то есть зашифрованная по всем правилам. Он также настрочил другое письмо, где подробно описал суть конфликта, пари и почти все произошедшее, включая компанию русалки – гриффиндорская мафия наверняка и так знала об этой части его учебы в «МентеСана». Он попросил у классной наставницы конверт, запечатал и отдал ей.

Между тем четверокурсники все чаще собирались, чтобы посекретничать насчет двух важнейших тем дня: пародии на речевку Карлотты и уединений Пигнолли в каморке для метел. Как оказалось, то же самое в часы домашних заданий и практики делали и четверокурсницы. Перемены использовались исключительно для того, чтоб обменяться выводами.

— Не станет Пигнолли ничего ценного хранить в школе, — заявил Марко в ответ на предположение Чески. – Он просто побоится, что кто-нибудь стащит.

— А что, если нам просто залезть туда и узнать, что там? – в который раз предложил Карло.

— Как ты себе это представляешь? – воззвал к благоразумию староста. – Даже если мы, что недопустимо, задержимся, он же последним покидает школу, а потом Школьный коридор закрывается.

— Между прочим, кое-кого я уже просил там побывать, — раскололся Пеппе. – Роччо отпросился в туалет с магической обороны и попытался туда проникнуть. Там три заклятья, как минимум, и еще хитрый замок, который открывается только ключом. Кстати, Пигнолли узнал, что туда лезли, и даже пытается выяснить, кто.

— Наверное, у него там, в тесноте, стоит пыльный письменный стол, для вдохновения! – закатила глаза Мариола. – И он за ним пишет всякие гадости для Карлотты.

— Он в принципе ничего написать неспособен, — проворчал Рики. – Для рифмы нужно чувство гармонии.

Хор, точнее связанная с ним потеря времени, сама по себе служила отличным наказанием, но фигура Пигнолли делала его изматывающим и особо противным.

— Зачем он вообще ведет хор? Он же явно ненавидит музыку, — проворчал как-то Рики, когда, с облегчением вздыхая, наказанные отправлялись по домам.

— Это же солидная прибавка к зарплате, — снисходительно пояснил ему какой-то старшекурсник. – Чтоб такой жадина кому-то уступил денежное дело!

Насчет дразнилки, к великому сожалению многих, помимо Пигнолли, имелась и другая кандидатура.

— Что, если это все-таки Доматор? – вынуждены были спрашивать ученики, вдоволь раскритиковав коварство нумеролога. – Карлотта бы ему точно устроила что-нибудь такое!

Рики в душе соглашался, что от Доматора пародию можно ждать скорее, чем от Пигнолли. Однако, для предъявления обвинений требовались уличающие обстоятельства, которых не было. И вообще, едва заговорив про преподавателя ухода за магическими существами, все как-то очень охотно соглашались, что, все-таки, это может быть и любой ученик.

Но подозреваемым номер один был все-таки нумеролог. Пока весь курс ломал головы над загадкой: что может делать человек в тесном запертом помещении, Пигнолли не оставлял своими замечаниями Карлотту.

— А как Ваши родители, милая, считают, — проскрипел он как-то за обедом, — можно ли верить в легенды?

Или бросил, проходя мимо по коридору:

— А Ваш предполагаемый супруг чего скорее дождется: воздушных замков или наследства от младшего брата? Малышу, кажется, скоро исполнится шесть лет? Ну, ждать недолго!

Однажды он совсем обнаглел, заглянув к ней в класс с просьбой дать мел, и когда получил отказ, сказал, что правильно, пусть не дает, потому что надо беречь хотя бы то, что имеешь.

— «А на то, чего давно нет, и рассчитывать нечего», он это уже за дверью проворчал, но громко, — рассказал Дзото, у которого в тот момент как раз шел урок Карлотты.

В общем, в один прекрасный момент коллективные интеллектуальные усилия достигли критической массы, и грянул взрыв.

Главную мысль озвучила Мариола, которая законно считала, что, раз брат ей все рассказывает, она тоже без пяти минут дипломированный аврор и даже выше.

— Пигнолли слишком уж уверен, что сокровищ Кьяпацци не существует, и это странно, — сказала она, когда староста, мучимый любопытством, по ее просьбе добился тишины. – К ним многие относятся скептически, но никто так нагло не отрицает. А что если он точно знает, потому что… он сам их уже нашел?!

Перед глазами Рики вновь встал образ скупого рыцаря, сидящего на сундуке в темном чулане…

Каждый вдруг захотел высказаться. Поднялся невообразимый гвалт, так что профессор Джиовинеза, явившаяся к себе в класс со звонком, не сразу добилась тишины.

— Какие вы все возбужденные, — удивилась она, — что происходит?

Учиться у нее становилось все труднее. Директор поставила высочайшую планку требований. Однажды она заявила, что каждый уже и так знает свое будущее.

— А если нет? – поинтересовался Луцци.

— Значит, не хотите знать, — улыбнулась профессор.

Обычно каждый урок сопровождался тем, что двое-трое, чаще парни, начинали бунтовать. Но сегодня весь класс, отрешившись от всего, сосредоточенно пялился в затуманенные шары. Впрочем, высмотреть, кто придумал дразнилку и почему запирается Пигнолли, никому не удалось.

— Я видела, как Пигнолли держит что-то в руке, — все же поделилась за дверью чуткая Мариола. – Он смотрел на это, даже не знаю, как описать. С обожанием, с ненавистью, с жадностью.

— А что это было? – потребовали товарищи.

— Не знаю, я видела только его, — виновато вздохнула девчонка.

Рики обратил внимание, что Ческа куда-то подевалась. В толпе, окружившей Мариолу, ее не было. Он обернулся, как раз когда она выходила из класса. Ее новости произвели впечатление.

— Бабуля сказала, что предоставила каморку в распоряжение профессора Пигнолли по его просьбе. Якобы, — для усиления значимости Ческа подняла указательный палец вверх, — ему негде хранить ценные вещи и еще что-то.

Четвертый курс внезапно накрыла тишина, прерванная, опять же, принцессой курса.

–Он, понимаете, живет на квартире, и всякое может быть, — фыркнула она.

— А почему тогда он свое богатство в банк не отнесет? – поинтересовался кто-то.

— Потому что не хочет всем показывать, что у него есть, — пояснила Ческа. – Сказал бабуле, что когда в банке увидят, то пойдут слухи, а ему это ни к чему.

Одноклассники задумались. Первоначально нелепое, притянутое за уши предположение Мариолы вдруг представилось вполне осмысленным.

— Значит, он притащил в школу сокровища Кьяпации, держит их под носом у Карлотты, а ее поддевает! – возмутилась Марина, когда Рики, направляясь в зверинец к Барону, столкнулся с ней в коридоре в часы практики. – Вот негодяй!

— Говорят, у некоторых старость обостряет все худшие стороны характера, — кивнул Рики.

— Может, он того? – с опаской спросила Марина.

Рики раздраженно передернул плечами. Ему приходилось сталкиваться с теми, кто действительно был того и представлял опасность для каждого встречного, и при всей неприязни к нумерологу следовало признать, что он способен, как это объяснял Пит, вести себя прилично и выполнять свои обязанности.

— Ты же давно учишься в «МентеСана». Насколько я знаю, здесь по его вине еще никто не пострадал, — успокоил ее Рики, про себя добавив: «но я должен быть начеку».

Впрочем, одноклассники завелись. Оказалось, что все трепетно любят и уважают Карлотту, невзирая на ее вредность. Ребята использовали каждую свободную минутку, чтобы решить, как же поступить дальше.

— Делать ему мелкие пакости – себе дороже, — решил Луцци, промечтав большую перемену.

— Хоть одна разумная мысль, — согласился с ним староста.

— Мы должны доказать, что сокровища у него, — считала Марина. – Тогда все поймут, какой он противный и подлый, и синьора отправит его на пенсию. А Карлотта… должна же она узнать правду.

— Пусть лучше зря не рассчитывает, — согласилась Мариола. – Так-то для нее лучше, хотя жалко!

О том, чтобы рассказать Карлотте без доказательств, тоже речи не было.

-А если сейчас пойти к директрисе? – Рики вопросительно взглянул на Ческу. Та замотала головой.

— Бабушка вообще не верит в эти сокровища. Решит, что Карлотта нам головы заморочила, вызовет ее и отругает.

Такой исход был расценен всеми как явная несправедливость. Предложение Рики подумать каждому отдельно не встретило поддержки в рядах одноклассников. Они слишком любили собираться вместе и возмущаться, находя поддержку друг в друге.

Так незаметно подошли выходные. Субботнее утро Рики принял как божественный дар. Не вставать с петухами! Впрочем, мистер Лапка, явившись в привычное время засвидетельствовать свое почтение бросанием не шею и громким урчанием, не дал подольше поваляться в свое удовольствие.

Погода была отличная, и папа предложил им с Питом прогуляться до мастерской. Рики, который там ни разу не был, согласился. Пит, к сожалению, запланировал посетить другое место.

Уже в машине Диего Макарони передал младшему сыну вдвое свернутый конверт.

— Вчера пришло. От дядюшки Гарри, — лаконично сообщил он.

У Рики возникло желание отбросить бумагу подальше, как ядовитое насекомое. Но рядом сидел папа, и как-то не хотелось впадать в такое детство.

«Как ты догадываешься, Ричард, если бы не технические сложности, связанные с долгой доставкой, это был бы второй вопиллер для тебя».

«А как, в самом деле, эти вопиллеры делаются? – вдруг озадачился Рики. – Пошлю-ка я ему тоже – ну не домой, конечно, нельзя же ронять родительский авторитет. В Министерство, так ему и надо!».

«Я не сомневался, что ты воспользуешься любым послаблением в дисциплине».

«А ты – любым поводом, чтобы прицепиться».

«Я вынужден напомнить тебе, что в Италии ты – представитель «Хогвартса» и обязан достойно представлять…»

«Скажите, какая дипломатия, — рассердился Рики. – Интересно, он поймет, что в «МентеСана» все нормальные люди обязательно шатаются ночью по маяку! Снейп говорил, в школе он не был сторонником дисциплины».

«Мне хотелось бы точно знать, что ты имел в виду, когда написал Парвати такую ерунду. Это срочно, так что можешь передать директору внеплановое послание для Министерства. Адрес на конверте».

«Вот я и знаю, куда посылать вопиллер», — кивнул Рики.

«И еще. Похвально, что ты поддерживаешь связь с друзьями…»

«Теперь ты так считаешь?!» — изумился Рики, припоминая их последний разговор перед отлетом из Англии.

«… но они не единственные в школе, кому небезразличны твои успехи. Профессор Снейп долгие годы был твоим завучем, и я думаю…»

К этому замечанию Рики намеревался всерьез прислушаться, вот только…

«О чем я могу ему написать? Что я вовремя просыпаюсь и хорошо кушаю? Да он меня на смех поднимет! Вот интересно, умеет ли Снейп по почерку определять искренность? Вдруг он с первой буквы поймет, что я скрываю от гриффиндорской мафии важные происшествия?».

В конце крестный Поттер ограничился приветом для родителей, что Рики отцу и передал.

— Больше ничего не хочешь сказать? – поинтересовался Диего Макарони.

— Ну, он ругается, — Рики потряс в воздухе пергамент, — следовало ожидать.

Картина, с которой отец снял занавесь, потрясла воображение Рики всерьез и надолго.

— Такой гадости же быть не может! – взвизгнул он. – Что ты размазал по холсту?

Он уже не мог сказать, возникло ли ощущение зловония вместе с образом, или же оно всегда тут было.

— Обычную краску, успокойся. И, к сожалению, этот шедевр пока некуда пристроить. Кто согласится держать у себя такое? Но какова сила воздействия! Это, между прочим, и есть настоящее искусство.

— И сколько ты над ней трудился? – полюбопытствовал сын.

— Полчаса или около того, — гордо ответил Диего.

— Непереносимое красно-зеленое сочетание, — сморщился Рики, — и желтое, и грязь, тьфу, — он даже отвернулся.

— Не раскладывай мне целый образ. Можешь ответить, что это? – спросил отец.

— Гниль какая-то, — скуксился Рики, — животного происхождения.

— Правильно. Собственно, это печень, которая разлагается, — просветил родитель. – От цирроза на почве алкоголизма!

— Ты все-таки сделал, что просил теткин босс! – Рики еще раз оценивающе глянул на картину, пытаясь оставаться беспристрастным и спокойным.

— Ему я нарисовал другую, и он ее одобрил. Завтра заберет, — сообщил художник. – Хочешь полюбоваться?

Предполагая, что ничего хуже уже виденного создать нереально, Рики согласился.

Мастерство его отца стоило того. Полотно действительно навевало состояние опьянения в стадии потери равновесия; Рики почувствовал это, хотя сам никогда не доходил до такой стадии. Человек крестил бутылку с запертыми в ней зелеными чертиками. Идея вращения и раздробления мира на части удачно, по оценке Рики, воплощалась через использование в фигуре элементов кубизма и ломаных линий. Смешение и перекрещивание чистых цветов вызывали укачивание. За спиной несчастного громоздились реалистично изображенные кошмары, а на переднем плане, закрывая бутылочную этикетку, шипел на пьяницу толстый зеленый змий.

— Это мне нравится, — сказал Рики.

— Ты что имеешь в виду?! – забеспокоился отец.

За два дня дома Рики совершенно отошел от треволнений и забот прошедшей недели. А потом оказалось, что впереди маячит понедельник с наказанием – последним, но все же…

Утром пели, как всегда, на трибуне. Чтобы туда попасть, наказанные ученики по мере прибытия поднимались наверх, своими ногами, без всякого колдовства, на пятый этаж. А уже потом трибуна, полностью нагруженная, спускалась напротив балкона. Хорошо хоть, со звонком учеников отпускали на первом этаже.

Рики хотел бы до уроков разыскать директрису, что вручить «срочное объяснение для крестного», но она нигде не попадалась, и в итоге пришлось тащиться наверх.

Построились, начали петь. По счастью, Пигнолии не дирижировал; Рики подозревал, он крайне редко встает так рано. Однако через некоторое время он с другими учителями появился на балконе.

Рики с удивлением замечал, что ученики отчего-то не расходятся по классам, а, перехваченные на выходе старостами, спешат на балкон и строятся, как первого сентября. Рики ничего не понимал, ребята вокруг него – тоже. Обычно трех – четырех гимнов и псалмов хватало, но вот пошел уже шестой, и никакого знака, что их скоро отпустят.

Вдруг, перекрывая музыку, протяжно завизжала сирена на вратах седьмого курса. Джиовинеза вместе с половиной преподавателей сорвались с балкона и поспешили туда. Конечно, ни Раджионеволли, ни Квастаторри среди них не было.

Между тем из ворот вывалилась, совмещенная с Дзото Лютиком, Эльвира Паркинсон! Консуэло отстала от них на несколько секунд и своим появлением едва не сбила с еще не слишком устойчивых ног.

— Дзото! – громыхнул профессор Лютик. Рики не мог видеть его лица снизу. Но представил, как профессор гербологии сверкает очами. Он порадовался, что после учебы под началом Снейпа Эльвире ничего не страшно.

— Разве можно так опаздывать! – возмутилась, обращаясь к нарушителю, директриса. – Это время и ворота специально освободили для Чемпионок, простите, дорогие мои!

— А почему ты появился отсюда? Ты ведь на шестом, а не на седьмом курсе? – заметил Доматор.

— Я воспользовался вратами Роччо. В мои кот нагадил, — буркнул Дзото.

Гулкое эхо и наступившая тишина разнесли его слова по всему маяку, вызывая всеобщее хихиканье. Рики представил, как где-нибудь на чердаке графиня морщится и зажимает уши.

— Добро пожаловать к нам, приятель, — хмыкнул парень рядом с Рики.

— Да, ему влетит, — посочувствовала девчонка с противоположного края.

— Ничего страшного, — сказала Эльвира по-английски. – Здесь так хорошо пели, я слышала, вон там!

Она покрутила головой, разыскивая источник звука.

— Там трибуна с хором, — указала ей Карлотта. – Очень полезное воспитательное мероприятие. Мы так считаем.

Рики постарался не встречаться глазами с бывшей старостой «Слизерина».

— О, Макарони! Я обращала внимание, что у него приличные вокальные данные!

«А обязательно орать об этом на всю школу?», — Рики чувствовал, что начинает на нее сердиться. Тем более, в слизеринском хоре, который она организовывала года два назад, ей были безразличны вокальные данные.

— Это неважно, — ответил ей с акцентом Пигнолли. – Хор – это наказание за проступок.

«Вот тянут тебя за язык», — подумал Рики. В тот момент он прочно уверовал, что как бы ни была строга Карлотта, у нее хватило ума сказать покорректнее, и значит, нельзя позволять всяким плохим людям обижать ее.

Эльвира поглядела на него снизу вверх и, кажется, вздохнула.