Забыв, начать сначала (гет)

Бывают такие фразы, которые навсегда отпечатываются в нашей памяти.

Стоило их однажды услышать, найти отклик в собственном сердце, проникнуться, и вот уже разум сам взял понравившиеся слова на вооружение и сделал их жизненным девизом.

Для Луны Саламандер, в девичестве Лавгуд, такими оказались слова, сказанные на ее девятый день рождения матерью:

— В жизни всегда есть место чуду, Луна! — напевала волшебница, поглаживая сидящую на скамейке дочь по таким же светлым, как и у нее самой, волосам.

В памяти Луны голос мамы звучал подобно переливчатому эху. Она даже прищурилась, рассматривая сквозь дымку времени легкую фигуру женщины со звонким смехом и лучистыми, будто две капельки солнца, глазами.

Наверно, привычку затыкать волшебную палочку за ухо или использовать ее вместо заколки для волос Луна переняла именно у нее. Мама всегда так делала, когда готовила зелья. А происходило это так же часто, как и изобретение новых заклинаний… То есть по несколько раз за день.

Вот и на девятилетие дочери, погрузив руки по локоть в котел, она сдувала с лица пряди, выбившиеся из заколотых волшебной палочкой в пучок волос, и нет-нет да оборачивалась к болтающей ногами дочери. Луна помнила, что в глазах матери в тот день плескалась тревога, а не положенная по такому случаю радость. И причиной тому служила сама Луна, успевшая за какую-то неделю не только сильно осунуться и побледнеть, но и почти перестать улыбаться. Наверное, для ее матери это была жуткая картина. Ведь она с пеленок привыкла видеть дочь сосредоточением счастья.

— Запомни, милая, чудеса — они повсюду и всегда вокруг нас, даже если мы их не замечаем. Посмотри сама!

И, вынув из пузырящегося варева, продемонстрировала изумленно разинувшей рот Луне лучившееся золотом существо.

— Кто это?!

— Помнишь, ты как-то спрашивала о солнечных зайчиках? — спросила миссис Лавгуд, осторожно устраивая светящегося питомца в корзине. И, дождавшись утвердительного кивка дочери, продолжила: — Кто-то считает их просто временными порождениями света, а кто-то, что они — те, кто совсем недавно покинул нас… Подойди, приглядись.

Следуя совету матери, Луна соскочила с лавки и, подойдя, пытливо вгляделась в лучившееся животное. Сердце затрепетало, когда она заметила знакомые приметы. У кролика, который, недовольно сопя, топтался по плетеному дну, одно ушко было меньше другого. Прямо как у ее любимого...

— Мух?! — недоверчиво воскликнула Луна, на секунду отвлекаясь от светящегося питомца. — Мамочка, это ведь Мух? Но как? Я ведь видела, как он утонул!

— Видела, — согласилась мать, ласково глядя на встрепенувшуюся Луну. За минувшую неделю это был первый проблеск интереса со стороны дочери. И он внушал ей надежду, что она вновь станет прежней веселой непоседой.

Положив ладони на плечи Луны, она вместе с ней склонилась над корзиной.

— Но разве мы могли допустить, чтобы он больше не радовал нас своими проделками?

Луна энергично замотала головой. Она боялась отвести от солнечного зайчика взгляд. Вдруг пропадет?

— Нет, но… он теперь другой, — хмуря белесые брови, проницательно заметила Луна.

— Ну, это, я думаю, поправимо! Мы попробуем на нем одно заклинание, которое я придумала. Уверена, оно точно вернет твоему любимцу его белую шубку, и он станет совсем как прежде.

Отпустив плечи дочери, миссис Лавгуд закатала рукава и вынула из небрежной прически волшебную палочку. Оказавшиеся без поддержки пушистые светлые волосы рассыпались по плечам искрящимися на солнце лоскутами.

Будто примеряясь, она легонько постучала палочкой по краешку плетеной корзинки и вдруг резким взмахом рассекла воздух. Из кончика палочки тотчас вырвался золотистый луч и устремился к замершему Муху.

Луна прикрыла глаза, воспоминая, что было потом.

Новое заклинание сработало не совсем так, как рассчитывала ее мама.

Кролик правда стал таким, как прежде, а вот она сама…

Тогда на глазах девятилетней Луны и подоспевшего на ее крики отца, миссис Лавгуд еще несколько часов заживо рассыпалась светящийся пылью...

Смотреть было больно не только от жгучих слез бессилия, но и от ярких искр, которые висели в воздухе до полудня следующего дня, а потом, разом вспыхнув, окончательно растаяли, не оставив и следа...

В очередной раз сработал один из главных законов магии, гласящий, что никого нельзя вернуть с того света. Любые попытки нарушить установленный порядок всегда наказывались по всей строгости.

Миссис Лавгуд же, видя безутешность дочери, потерявшей своего любимца, не раздумывая решилась на подобный эксперимент. На какие только шаги родители не идут ради своих детей...

Луна мотнула головой и, открыв глаза, тут же зажмурилась от яркого слепящего солнца. Полдень.

Соленый ветер с побережья ласково, будто поглаживая, пробежался по волосам и прошелестел на ухо слова утешения. Самое время отпустить грустные мысли и вернуться к реальности.

— Пора, — решительно хлопнула в ладоши Луна и, покопавшись в карманах шорт, протянула к центру солнечных часов маленькое зеркальце с тонкой деревянной ручкой.

Двое малышей, сидящих вместе с ней на белом песке в круге из камней, обозначавших циферблат, наклонились поближе и застыли в ожидании.

Солнечный луч неторопливо скользнул по казавшейся гладкой поверхности зеркальца и вдруг ослепительно вспыхнул, выпуская на раскаленный песок шустрое длинноухое животное.

— Лови его! — восторженно заорал один из мальчишек, когда солнечный заяц кинулся в сторону другого.

— Ловлю! — с не меньшим восторгом откликнулся второй, бросаясь следом за беглецом.

Дети спотыкались и толкались, пытаясь поймать быстроногое создание, которое ловко уворачивалось от их рук, постоянно меняя направление и взметая в воздух клубы песка. Наконец, проскользнув мимо обоих мальчуганов, заяц оказался у камней и прыгнул. У преследователей одновременно вырвался возглас разочарования, и они замерли на месте, уже видя, как желанная добыча ускользает от них.

Но не тут-то было! Будто ударившись о невидимую стену, кролик оказался отброшен от камней обратно в круг.

Дети возликовали.

— Теперь он наш! — завопили они и с удвоенной энергией бросились ловить животное.

Глядя на вошедших в азарт сыновей, Луна недовольно вздохнула и, надев на голову соломенную шляпу, наклонила стоящую возле ее ног корзину к земле.

Миг — и прямо в нее сиганул загнанный ребятней прыгун.

— Ну ма-а-ам! — возмущенно заныл один из запыхавшихся от погони малышей.

— Да, Лоркан? — сделала удивленные глаза Луна.

Мальчик надул щеки и, топнув ногой, ткнул в бок зазевавшегося брата.

— Мы же сами хотели его поймать! — поддакнул второй сын, присоединяясь к возмущению.

Луна покачала головой.

Просунув руку в корзину, она с невозмутимым видом погладила солнечного зайчика, начисто игнорируя недовольные взгляды Лоркана и Лисандра.

— Кажется, вы забыли, о чем мы договаривались… — перебирая пальцами мягкую шерстку животного, проговорила она. — Вы должны были действовать сообща, а не порознь. Это не соревнование на то, кто больше поймает. Это проверка вашего командного духа.

Она перевела взгляд на понуривших головы сыновей, которые виновато ковыряли носками сандалий горячий песок, и как бы невзначай заметила:

— Правда, у вас есть еще одиннадцать попыток…

Услышав это, дети синхронно вскинули белокурые головы и с надеждой воззрились на Луну.

Приложив палец к губам, она задумчиво прикусила губу и с сомнением в голосе спросила у детей:

— Я вот только не уверена, сумеете ли вы в следующий раз объединить свои усилия?

Перспектива продолжения развлечения была настолько заманчива, что оба сына наперебой принялись уверять ее, что приложат все силы, чтобы действовать вместе.

— Ну что ж… — Луна кинула взгляд на тень, изображающую на песке стрелку солнечных часов, и вновь достала зеркальце. — Попробуем еще раз!

Пойманный луч вновь вспыхнул и выпустил в круг очередного солнечного зайчика.

Наблюдая за веселящимися детьми, которые честно старались объединять свои усилия, ловя светящегося беглеца, Луна поправила чуть было не улетевшую шляпу и, скрестив ноги, поудобнее устроилась на песке. Перед глазами искрились в солнечном свете набегавшие на берег волны, и на губах расцветала довольная улыбка.

Час, отведенный на поимку кроликов, обещал быть интересным.

* * *

Когда спустя положенное время плетеная корзинка оказалась полна сияющих питомцев и сыновья, перебивая друг друга, не смолкали, восхищаясь захватывающим приключением, у кромки леса Луна заметила Читу.

Нетерпеливо размахивая пятнистым хвостом, гепард устроилась в тени деревьев, не решаясь пересечь узкую песчаную простынь, раскаленной полосой отделяющую ее от Луны и малышей. Впрочем, никогда не стоило сомневаться в сообразительности этой кошки.

Обернувшись к занятым солнечными зайцами сыновьям, Луна звонко захлопала в ладоши, привлекая их внимание. Пора было возвращаться домой.

— Итак, Лоркан, Лисандр, того, кто первым закончит собирать камни, Чита прокатит до дома! — с энтузиазмом провозгласила Луна, пропуская мимо ушей послышавшийся со стороны леса возмущенный рык.

Повторять дважды не пришлось. Жмурясь от яркого солнца, она наблюдала за тем, как дети дружно подорвались собирать булыжники.

Хватило какой-то минуты, и от выложенного на песке циферблата не осталось и следа. Выполнив задание, ребятня оставила полные корзины и кинулась к Чите. Луна тоже поднялась и, отряхнув шорты, направилась к лесу. Не зря Чита предпочла остаться в тени, босым ногам было почти больно ступать по раскаленному песку.

— И кто же из вас был первым? — поинтересовалась Луна, приближаясь к сыновьям, пристроившимся по обеим сторонам от Читы.

— Я! — самодовольно объявил Лоркан, выпячивая подбородок.

— Нет, я!!! — возмутился Лисандр и демонстративно ухватился за шею несчастной Читы, чья попытка незаметно ускользнуть была пресечена на корню.

Обреченность так явно читалась на грустной морде пятнистой кошки, что Луна не удержала улыбки.

— Так и быть, чудовища, поверю обоим!

— Мы не чудовища! — запротестовал дети, но Луна только сильнее развеселилась.

Обняв малышей, она по очереди расцеловала их в вихрастые макушки.

— Вы чудо и сокровище, а вместе просто — чудовище!

— Ну ма-а-ам!!!

Отступив на шаг, Луна взмахнула волшебной палочкой.

— Энгоргио!

Будто предчувствуя свою участь, Чита попыталась уклониться и сбежать, но не успела. Заклинание настигло ее, и она стала расти на глазах.

— Ура!!! — завопили сыновья, разгадавшие задумку матери.

Как только рост Читы замедлился, они тотчас вскарабкались ей на спину и, устроившись у нее между лопаток, довольно заболтали ногами.

Туда же Луна отлевитировала связанные между собой корзины с уловом: камнями и кроликами.

— Придется тебе немного потерпеть, подружка, — негромко пропела Луна, почесывая недовольную Читу по шее. — Обещаю, дома ты без лакомства не останешься.

Будто испустив обреченный вздох, Чита дружески ткнулась в ладонь Луне и, гордо подняв голову, устремилась в сторону дома.

На ум пришел веселый мотив и, потихоньку насвистывая его, Луна двинулась следом.

Покрытая красной пылью дорога, по которой они шли, петляла в высокой траве не хуже вдовушки — то и дело выпархивающей из зарослей маиса мелкой птахи с нелепым длинным хвостом-вымпелом. Неугомонная нарезала зигзаги и спустя несколько ярдов снова ныряла под защиту массивных стеблей. Прямо в такт звучащей в голове мелодии.

— Может, остановимся и поймаем ее? — отвлекшись от описания особо яркого момента поимки кроликов, предложил Лоркан и, не сдержавшись, зевнул. Луна с улыбкой покачала головой.

— В другой раз обязательно, — заверила она, поправляя на спине Читы корзины с кроликами так, чтобы начинавшие клевать носом сыновья не свалились в пути. Дорога и так предстояла неблизкая.

На охоту за солнечными зайцам она с сыновьями отправилась еще утром, когда жара была менее невыносима, чем сейчас. Занятые поисками необходимых для призыва камней, они умудрились так далеко уйти от фермы Саламандеров, что теперь обратный путь должен был занять не меньше часа.

А ведь к вечеру у них обещали быть гости...

* * *

Когда впереди показалась знакомая каменная ограда, был уже четвертый час.

Сидящие на спине Читы малыши, утомившись на солнцепеке, задремали в обнимку с корзинами и не проснулись даже тогда, когда издалека послышался мелодичный колокольный звон, возвещавший о перерыве на обед, а у ворот им навстречу поднялся старичок-сквоттер.

— С возвращением, миссис Саламандер! — сняв фетровую шляпу с седых кудрей, поприветствовал он.

После того, как пожилая чета сквоттеров поселилась на ферме, они все свои силы бросили на помощь по хозяйству. Старушка, которая просила звать ее просто Лотта, помогала леди Саламандер в саду, а ее муж вместе с другим работникам трудился в поле или на пастбище. Правда, он так и не бросил свою привычку уходить в джунгли расставлять силки. Нередко удача была к нему благосклонна и он приносил к обеду мелких зверушек. А когда у него выдавалось свободное время, он располагался у ворот, раскуривал душистую трубку и встречал гостей. Сейчас, видимо, у него было то самое свободное время.

— Здравствуйте, Ян! — улыбнувшись, шепотом проговорила Луна и тут же приложила палец к губам, предупреждая собравшегося было возмутиться ее босым ногам старичка.

Заметив спящих на спине у Читы малышей, он понимающе хмыкнул и молча распахнул настежь деревянные створки, пропуская внутрь гепарда с его сонной ношей.

* * *

Как и стоило ожидать, обед дети благополучно пропустили, проснувшись с последними лучами заходящего солнца, окрасившего небо багряными всполохами.

Пока все обитатели фермы готовились к ужину, на который обещали быть гости, Лоркан и Лисандр наперебой делились своими впечатлениями от ловли солнечных зайцев со всеми, кто их слушал.

— Так сколько, говорите, вы их поймали? — в очередной раз спросила Порпентина Саламандер у правнуков, левитируя к раскаленной решетке блюдо с заготовленными по случаю прихода гостей стейками.

Она помахала палочкой над углями, отчего последние разгорелись с новой силой, и обернулась к детям.

— Двенадцать! — хором провозгласили мальчишки, хвостом проследовавшие за ней на мощеную веранду.

Похоже, она единственная еще интересовалась их сегодняшними приключениями и являлась самым благодарным слушателем.

Оно и понятно. Мама и так все видела — ей было рассказывать неинтересно, а остальные уже выслушали их историю раза по два, если не больше, и теперь не проявляли к ней должного внимания.

— Правда? — в который раз деланно удивилась леди Саламандер и передала охапку зелени Луне, которая на фуршетном столе увлеченно раскладывала овощи в причудливую пирамиду. — Наверно, и камней у вас тоже двенадцать?

Малыши довольно закивали и явно собрались вновь начать рассказ о своей героической охоте, но леди Саламандер их опередила, внеся внезапное предложение:

— Раз так, то давайте сегодня за ужином, вместо свечей и жуков-фонариков, стол нам будут освещать ваши кролики. Хорошо? — леди Саламандер взмахнула палочкой, и пущенные Луной в хоровод тарелки аккуратно, будто перышки, опустились на скатерть. Луна на это вмешательство только разочарованно вздохнула и продолжила строить пирамиду из овощей. Леди Саламандер повернулась к ребятне: — Вы расскажете гостям о своем приключении, и все сразу смогут полюбоваться вашими трофеями. Что скажете?

Дети задумались.

— Мам, а так можно?

— Конечно, — кивнула Луна. — Достаточно посадить их на камень, и до завтрашнего полудня они никуда не денутся.

Не отвлекаясь от своего непонятного строительства, она подняла руку, и из кухни тут же послышался грохот столовых приборов. Леди Саламандер покачала головой. И когда она успела их призвать?

Старушка Лотта, мимо которой пронеслась кавалькада вилок, ножей и ложек, только ахнуть успела от неожиданности. Хорошо что хоть принесенные ею соусы и билтонг не успели оказаться на полу. Шустрые детки подоспели вовремя и удержали покачнувшееся в ее руках блюдо, не забыв попутно стащить по горстке вяленого мяса и запихать себе в рот.

— Луна! — укоризненным тоном проговорила леди Саламандер, наблюдая за тем, как столовые приборы, повинуясь дирижерским взмахам волшебной палочки Луны, разлетаются по столу.

— Мы принесем корзины! — вклинился Лоркан и, потянув за собой брата, проскользнул мимо старого Яна, несущего шампуры с мясом.

Пока дети рассаживали по углам веранды своих светящихся кроликов, вокруг совсем стемнело. К звону цикад и плеску океанских волн присоединилось мелодичное бренчание взявшегося за гитару сквоттера.

На небе стали появляться первые звезды, а на ферме... гости.

Первым явился Мамба в сопровождении уже вернувшейся к своему нормальному размеру Читы. На плечах чернокожего охотника с видом полноправной хозяйки восседала его маленькая дочка, которая так же, как и ее отец, живо заинтересовалась солнечными зайчиками.

— А взять на руки их можно? — улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба, поинтересовался Мамба, своей огромной лапищей аккуратно поглаживая лучистую золотую шерстку зверька.

— Только если вместе с камнем, — не отвлекаясь от своей работы, соблаговолила ответить Луна, и Мамба, кивнув, охотно сгреб в охапку самый крупный булыжник с солнечным ушастиком в придачу.

Вскоре подтянулись и остальные приглашенные на ужин.

Пришедшие мужчины сразу взяли на себя заботу о приготовлении мяса, и хозяевам фермы оставалось лишь развлекать гостей разговорами.

Лучше всего с этой задачей, конечно же, справлялись самые младшие Саламандеры, которые сегодня были в центре всеобщего внимания. Правда, старик-сквоттер тоже блистал, рассказывая интересные случаи, приключившиеся с ним в джунглях.

Леди Саламандер любила такие вечера: полные оживленных голосов и смеха. Они напоминали ей то время, когда был жив внук. Он никогда не садился во главе стола, предпочитая уступить это место Луне, а сам всегда выбирал место среди друзей, которые сейчас все были здесь, за столом. Все, кроме одного.

Леди Саламандер нахмурилась, когда не заметила на веранде Луну и Рута — черноволосого друга Рольфа, славившегося своими зельями на всю Южную Африку. Да, собственно, и не только зельями…

Поднявшись, леди Саламандер подхватила со стола пустые бутылки из-под огневиски и, вежливо отмахнувшись от предложенной помощи, решительно направилась на кухню, на ходу замедляя шаг. Оттуда доносился звон стеклянных пузырьков и голос внучки.

— Как думаешь, Рут, стоит взять с собой десять пузырьков бадьяна или сразу все?

Остановившись, леди Саламандер замерла в коридоре, не решаясь мешать беседе.

— Бери все. Лучше больше, чем меньше. Да, Саламандра?

Леди Саламандер услышала, как звонко щелкнула застежка. Видимо, Луна убрала настойку бадьяна в дорожную сумку. Старое сердце в груди неприятно сжалось. Неужели они и сегодня отправятся на очередную вылазку?

— Когда ты так меня называешь, мне кажется, что передо мной не ты, а Нсиба, — со вздохом пожаловалась Луна.

Подвинувшись чуть вперед, леди Саламандер взглянула в зеркало, в котором было видно отражение Рута, насмешливо тряхнувшего длинной челкой.

— Ну, в одном мы с ним похожи, — хрипло проговорил он, забирая у Луны сумку с зельями. Луна не успела убрать руки, и Рут накрыл ее ладони своими. Не сводя с нее горящих глаз, он продолжил: — И он, и я хотим, чтобы ты наконец ответила взаимностью.

На лице опустившей взгляд Луны будто промелькнула тень и исчезла. Хотя, может, это леди Саламандер только показалось. Отражение в зеркале было искаженным и могло дать ложный отблеск.

— Ты же знаешь, что я говорила другим, то же скажу и тебе, Рут, — бесстрастно вымолвила Луна. Леди Саламандер так напряженно всматривалась в лицо мага, что пропустила тот момент, когда Луна исчезла из отражения.

В кухне хлопнула вторая дверь, и Рут остался один. Где-то в доме пробили часы.

— Бабушка, а бабушка, а ты расскажешь нам сказку? — внезапное восклицание Лисандра, раздавшееся совсем рядом, заставило леди Саламандер вздрогнуть от неожиданности. Похоже, правнуку окончательно надоело слушать похвальбу своего брата, и он отправился на ее поиски.

— Конечно, Лисандр, — выдохнув, ответила леди Саламандер, мельком отмечая звук закрывающейся двери. Рут в зеркале больше не отражался.

Погладив вихрастую голову внука, она отлевитировала пустые бутылки в кухню и, развернувшись, спросила:

— Какую сказку ты хотел бы услышать, милый?

Ухватившись за ее юбку, Лисандр потянул леди Саламандер назад на веранду.

Как оказалось, и Луна, и Рут уже были за столом, и беседовали они так, будто и не было только что между ними подслушанного леди Саламандер разговора.

Заняв место между правнуками, она перевела взгляд на стол и задержалась на его середине. Брови немедленно взлетели вверх.

Среди расставленных тарелок и соусниц появился возвышающийся, словно гора, корабль из овощей. Так вот что строила внучка!

Громкий хруст заставил леди Саламандер отвлечься от созерцания монумента, очень даже похожего на настоящее судно, и перевести взгляд на откусившую яблоко Луну.

— Как насчет легенды о Летучем голландце? — предложила она и с мечтательной улыбкой водрузила на голову венок… из трав. Так вот, на что ушла вся зелень!

— Вы хотите услышать об ужасных злодеяниях капитана Ван дер Деккена? — сделав страшный голос, спросила у разинувших рот малышей леди Саламандер.

— Скорее, о печальной судьбе капитана корабля-призрака, Ван Страатена, — не согласилась Луна, впрочем, не делая попыток начать рассказ за нее.

Леди Саламандер кивнула, соглашаясь с внучкой. Имен у капитана за время, прошедшее с тех событий, накопилось очень много. Каждый рассказчик давал свое.

На столе в центре корабля из овощей вспыхнула свеча, и все гости притихли, ожидая рассказа пожилой леди, накинувшей на плечи шерстяную шаль.

— Жил когда-то на теплых берегах юноша, влюбленный в океан, — начала леди Саламандер, стараясь, чтобы ее голос звучал тише плеска волн в темноте. — Вместе со своей командой бесстрашно бороздил он бескрайние морские просторы, отыскивая новые берега и земли, находя спрятанные клады и поднимая со дна океана затонувшие сокровища. Слава о бесстрашном капитане Летучего голландца гремела во многих портах. За кружкой эля люди взахлеб рассказывали друг другу истории очередного пережитого капитаном приключения, хотя сам он бросал якорь у берега исключительно по необходимости. И до поры до времени ничего не было капитану милее шума моря да скрипа палубы корабля под ногами. Но так не могло продолжаться вечно. И вот однажды, в одну из остановок, привелось ему познакомиться с девушкой, оказавшейся, на его беду, колдуньей…

Леди Саламандер сделала паузу, и тут в рассказ вклинился Лисандр:

— Она тоже была с нашего побережья? — он нетерпеливо подпрыгнул на месте.

— Она была чернокожей? — присоединилась дочка Мамбы.

— Да какая кому разница, откуда она и какая! — возмутился Лоркан и тут же задал свой вопрос: — Она околдовала его, да?

— Она и так была красивая, зачем ей его околдовывать? — удивилась чернокожая малышка.

— А бабушка разве говорила, что она была красавица? — высказал свои сомнения Лисандр.

— В сказках всегда одно и то же, — оборвал недогадливого брата Лоркан, закатывая глаза. — Принцесса прекрасна, принц на коне и так далее… Это и так понятно. Но что было дальше?

Леди Саламандер только улыбнулась маленькой перепалке детей.

— Она не околдовывала его, — терпеливо пояснила леди Саламандер, — просто пришло время, и юноша нашел ту, что полюбил так же сильно, как океан. С тех пор стал он довольно частым гостем в доме колдуньи. Из дальних стран привозил он ей невиданной красоты украшения, драгоценные камни и золото. Но ни за какие подарки не соглашалась девушка связать свою судьбу с его. И причиной тому была любовь капитана к океану. Ведь на воде он проводил гораздо больше времени, чем на земле.

— Она ревновала, — догадалась дочка Мамбы.

— Да, — подтвердила леди Саламандер. — Но кроме того она очень волновалась за него. Ведь от опасности, грозящей ему среди бушующих волн, ей сложно было его защитить. Ни одно заклинание не способно спасти от шторма.

— Даже очень древнее? — засомневался Лоркан.

— Океан древнее, милый, — покачала головой леди Саламандер, поглаживая надувшегося внука по волосам. — И поставила девушка тогда капитану условие, что выйдет за него замуж лишь в том случае, если простится он с морем навсегда.

— Дура, — единогласно фыркнули правнуки.

— Возможно, — с улыбкой согласилась леди Саламандер. — Долго мучился капитан, разрываясь между своей любовью к колдунье и к океану. Наконец он решился. Пришел он в дом к колдунье и сказал: “Пусть будет по-твоему. Я навсегда оставлю свой корабль, команду, море, но прежде разреши мне в последний раз отправиться в путешествие”. Девушка согласилась. Ведь, юноша обещал, что это будет его последний уход из порта.

— Он и оказался последним, — отщипывая из венка зелень, вздохнула Луна, чем заработала укоризненный взгляд леди Саламандер.

— Ваша мама немного забегает вперед, — проворчала она и заметила: — Сам капитан этого, конечно, не знал. Никому не дано знать заранее, что нам предрешено.

— Только предсказательницы и кентавры могут знать будущее, — перебила дочка Мамбы.

— И мама! — не согласился Лисандр, и собравшиеся на веранде гости одобрительно засмеялись. Уж им-то лучше всех была известна способность Луны предугадывать события.

— И люди, и кентавры не всегда верно толкую полученные знаки, — осторожно проговорила леди Саламандер, кинув взгляд на внучку, но та не стала возражать. Отклонившись на витую спинку стула, Луна отрешенно смотрела в сторону океана, и свежий ветер ласково ерошил ее короткие волосы. Какие мысли обуревали в этот момент ее разум? Кто знает…

Вздохнув, леди Саламандер обвела взглядом ждущих продолжения слушателей:

— А капитан был обычным человеком, и ему не дано было знать будущее. Он лишь хотел в последний раз проститься с океаном. Им предстояла долгая разлука длиною в жизнь, и поэтому отправился он на самый край континента, туда, где никогда раньше не был…

— На мыс Доброй Надежды? — внезапно подал голос старик-сквоттер, который, видимо, раньше слышал маггловскую версию легенды.

— Все возможно, — пожала плечами леди Саламандер. — А пока корабль капитана бороздил морские просторы, у оставшейся на берегу колдуньи начались неприятности. Эпидемии неизвестных в то время болезней одна за другой вспыхивали в ее родном городе, унося множество жизней.

— И в этом обвинили ее! — не сдержавшись, воскликнула дочка Мамбы.

— Как всегда! — недовольно насупился Лисандр, а Лоркан только фыркнул, будто и не сомневался в этом.

— Действительно, — подтвердила леди Саламандер, но дальнейшее объяснение прозвучало уже не из ее уст:

— Ее не просто обвинили, — всматриваясь в свои ладони, проговорила Луна. — Поддавшись панике, жители решились на крайнюю меру — сжечь несчастную девушку.

За столом раздались изумленные вздохи, когда Луна подула на руки и в воздух внезапно посыпались огненные искры.

— Хитростью отобрав волшебную палочку, горожане схватили колдунью и в считанные часы разожгли на берегу огромный костер.

В сложенных чашей ладонях Луны заплясали языки пламени, с каждой секундой все крепчавшие. Искры взмывали все выше и выше, присоединяясь к мерцающим на небе звездам.

— В этом костре должна была искупить свои грехи виновница всех бед. Ведьма... — переходя на шепот, тихо сказала Луна, и леди Саламандер почувствовала, как по коже побежали мурашки. Иногда ее сильно пугали необычные способности внучки. Такие, как беспалочковая магия, например... — Капитан был далеко и не знал о судьбе, готовящейся для его невесты. Иначе, возможно, все сложилось бы иначе...

Луна умолкла, глядя сквозь горящий у нее в руках костер, и леди Саламандер решилась продолжить за нее.

— А дальше произошло неожиданное. Ветер внезапно поменялся, — леди Саламандер взмахнула палочкой, заставляя потоки воздуха следовать движениям ее руки. — С глубины континента, с далеких земель он устремился на скалистые берега, и костер был задут в мгновение ока, будто был простой свечкой, — леди Саламандер направила палочку на огонек на ладонях внучки, и тот потух, оставив после себя лишь легкий дымок. — По всему городу, изгоняя пыль из самых укромных уголков, образовывались маленькие смерчи, которые, сбивая с ног случайных прохожих, выметали с объятых эпидемиями улиц всю заразу.

— Это был знак свыше, — знающим тоном закивал старик Ян. — Да еще доктор…

— “Капский доктор”, — уточнила его жена Лотта.

— Какой такой “капский доктор”? — хором воскликнули дети.

— Так прозвали ветер, который избавил горожан от болезней, — пояснила леди Саламандер, но сквоттер не согласился с ней.

— Не ветер избавил, а “капский доктор”. Так местные нарекли прибывшего в город в тот же день врача.

— Целителя, если быть точным, — внезапно подал голос Рут. Сверкая взглядом из-под длинной челки, он не отрывал глаз от Луны. — Прибывший в город врач был магом, который с первого взгляда влюбился в обреченную на сожжение колдунью.

— Но даже за свое спасение она не ответила “доктору” взаимностью, — легко перехватила инициативу Луна. — Как бы он ни старался, сколько бы усилий ни прилагал, девушка продолжала ждать возвращения капитана. И тогда…

— Целитель впервые изменил своей профессии, своему призванию, — прохрипел Рут, задумчиво перекатывая между пальцами волшебную палочку.

— Он направил унесший из города болезни ветер вслед Летучему голландцу, — раздраженно фыркнула Луна. — Он обрек и капитана, и команду на мучительную смерть.

— Молва разнеслась молниеносно. И вот уже в портах стали говорить не о бесстрашном капитане, а об ужасной хвори, поразившей Летучего голландца, — поспешила продолжить рассказ леди Саламандер, надеясь, что никто из гостей не заметил готовности Луны и Рута перейти к выяснению отношений. — Капитан был в отчаянии. Ни один порт не принимал его судно, а зараженная болезнью команда сгорала у него на глазах.

— И тогда он решился на безумство, — выдохнул старик Ян, отчего зажженная на овощном корабле свеча дрогнула и потухла. Дети, разинув рты, задержали дыхание. — Он обратился к проклятой ведьме…

— И она согласилась ему помочь, — кивнула леди Саламандер. — Хотя и не за просто так. А капитан был согласен на что угодно. Даже на то, чтобы забрать ведьмино проклятье.

— Что за проклятье? — выдохнули дети, с нетерпением ожидая от леди Саламандер продолжения рассказа.

— Говорят, что когда-то давно ведьма не подала руку своей тонущей сестре. Не спасла ее. Может, струсила, а может, решила так избавиться от соперницы. Ведь любили девушки одного и того же человека.

Старик Ян фыркнул и закатил глаза.

— Главное, с тех пор не могла ведьма и шагу ступить со своего плота, — проговорил он, раскуривая трубку. — Море носило ее по белому свету то прибивая к берегу, то унося в океан. И сколько должно было длиться ее скитание, она и сама не знала. Ведь искуплением было спасение утопающего. Но вот кого… За много лет случай ей так и не представился.

— И скрепя сердце капитан согласился, — тихо прошелестел голос Луны, заставивший всех обратить свои взоры на нее. — Он не мог допустить, чтобы команда, с которой он ходил под парусом не один год, те, с кем вместе он боролся против бурь и пиратов, с кем делил радость открытий и найденное золото, те, кто стал ему ближе родных братьев, погибли. И пусть его люди больше никогда не смогут сойти на берег, пусть не дано будет ему сдержать свое обещание перед любимой, но он останется верным им. Тем, за которых он в ответе. Тем, кто когда-то доверил ему свою судьбу.

Голос Луны совсем стих. Никто из гостей не решился прервать молчание. Каждый задумчиво вслушивался в мерный плеск океанских волн.

— Так проклятая ведьма с плота обрела свободу, а капитан Летучего голландца вместе с командой стали вечными скитальцами, — вздохнув, подвела черту леди Саламандер. — И по наши дни корабли магглов нередко натыкаются на знаменитый парусник. Они считают, что увидеть Летучий голландец — плохое предзнаменование. Весть смерти. Ведь не одно судно потерпело крушение после подобного видения. Но они, конечно, ошибаются. Это не так.

— Летучий голландец появляется в тех водах, где чаще всего гибнут корабли, — выпуская клубы дыма, выдохнул старый Ян, подтягивая к груди гитару и проводя рукой по струнам. — В тех местах, где сложно заметить подводные скалы, где слишком близко расположены рифы, где свирепствуют бури, уносящие суда на мелководье. Летучий голландец ждет своего часа, чтобы спасти того самого утопающего, благодаря которому спадет насланное на ведьму проклятье…

Ян замолчал, перебирая струны, и дети наперебой зашептались, обсуждая услышанное. Наконец они определили самые интересующие их вопросы:

— А возле нашего берега гибли корабли?

— Есть рифы?

— Опасная мель?

— Водовороты?

— Вот бы увидеть его тут! — подытожила дочка Мамбы, заслужив умиленный взгляд отца.

— Может... и увидишь, — задумчиво протянула Луна и, сняв с головы венок, поднялась из-за стола.

Спустившись с уступа под звездное небо, она развела руки и глубоко вдохнула аромат ночных цветов. У ее ног тотчас обосновалась Чита.

— И мы увидим? — с надеждой спросил Лисандр и широко улыбнулся, дождавшись утвердительного кивка матери.

— Насколько я знаю, — убрав изо рта трубку, начал старик Ян, — чаще всего Летучий голландец встречают у берегов Кейптауна или в Северном море. Так зачем бы ему появляться тут?

Он, похоже, всерьез задумался над магическим вариантом легенды, потому что прекратил свое заунывное бренчание и уставился на Луну, ожидая ее ответа.

Из-за горизонта поднялась луна.

— Может… ему надо будет доставить сюда пассажира… — рассматривая появившиеся на воде лунные блики, прошептала Луна, и леди Саламандер на мгновение показалось, что в глазах внучки вдруг разлилось расплавленное серебро, а шкура Читы заискрилась будто в инее. Она мотнула головой, отгоняя видение.

— Пассажира? Никогда не слышал о пассажире Летучего голландца, — продолжал неугомонный старик, хмурясь и потирая седую макушку. — Разве что только он подберет того самого утопающего…

В ответ Луна оторвала взгляд от моря и загадочно улыбнулась.

— Может, и подберет… Кстати, кажется, кому-то пора спать? Разве нет?

— Не-е-ет… — тут же заныли понявшие намек дети, а вырванные из волшебного морока гости засобирались по домам. Остались лишь те, кто входил в отряд Саламандры.

— Куда сегодня? — стараясь не выдать своего волнения, как бы невзначай спросила леди Саламандер у внучки, когда та, переодевшись в дорожную мантию, направилась в спальню к сыновьям, пожелать им спокойной ночи.

— На север, — буднично откликнулась Луна и, будто догадавшись о снедавшей леди Саламандер тревоге, тепло добавила: — Ничего опасного. Уверяю.

Она ободряюще сжала руку леди Саламандер и, толкнув дверь, вошла в детскую. Леди Саламандер с порога наблюдала, как малыши тут же повскакивали с кроватей и накинулись на Луну с вопросами.

— Ма-а-ам! А что будет с капитаном и командой, когда проклятье спадет?

— А где сейчас Летучий голландец?

— А он правда причалит к нашему берегу?

— А кем будет этот пассажир?

Дети не переставали задавать вопросы, пока Луна укладывала их обратно в постели. Наконец они угомонились, и леди Саламандер услышать ответ Луны:

— Всему свое время. Надо только набраться терпения.

— Не хочу набираться терпения, — пожаловался Лоркан.

— А сколько надо ждать? — подал голос Лисандр, и Луна неожиданно задумалась.

— Думаю, придется подождать до вашего дня рождения, — прервав томительно ожидание, сказала наконец она.

— Но это долго! — возмутился Лоркан.

— А кто будет этот пассажир? — повторил свой вопрос Лисандр, пряча нос под одеяло.

Луна, кажется, раздумывала дольше, чем прежде. Будто решала, стоит ли сказать и что именно.

— Вы его полюбите, так же, как он полюбил вас… — наклонившись, прошептала Луна, целуя Лисандра в выглядывающую из-под покрывала макушку.

— Полюбим? — пытаясь увернуться от материнского объятья, затараторил Лоркан. — Так он приплывет к нам?

— Конечно. К кому же еще ему возвращаться? — подтвердила Луна и все-таки умудрилась чмокнуть сопротивляющегося мальчика в щеку.

Отстранившись, она поправила одеяла сыновей и, поднявшись, погасила подсвечники. Комната погрузилась в полумрак. Только сквозь стекла окон на пол падали отблески лунного света и блики оставленных на веранде солнечных зайчиков.

Луна уже притворила за собой дверь и, попрощавшись, отправилась вместе с остальными магами на очередную вылазку, а леди Саламандер все стояла у порога детской. В голове царил сумбур. Что на этот раз придумала Луна? Что имела в виду? Неужели ее вновь мучают ложные надежды, неужели она говорила…

— О папе?

Леди Саламандер вздрогнула, услышав за дверью громкий детской шепот. Будто отражение собственных мыслей.

— Я думаю, да, — подтвердил Лоркан. — Кому же еще к нам возвращаться?

Порпентина еще какое-то время постояла у порога, приходя в себя. Сердце сжималось от жалости при мысли о горьком разочаровании, которое испытают правнуки, не увидев в день рождения на горизонте легендарный Летучий голландец. А уж про их разбитые надежды увидеть отца леди Саламандер и думать не хотела.

Вот вернется с утра внучка, и они серьезно поговорят. Очень серьезно. И о сказках, которые для Лоркана и Лисандра были реальностью, и о ее ночных вылазках в глубь джунглей. Их пора было прекращать. Этим должны заниматься другие. Те, кому нечего терять.

* * *

— “К участию в экспедиции приглашаются добровольцы”, — развернув газету, зачитала вслух Роза Уизли и, перелистнув несколько разворотов, открыла тот, на котором были изображены силуэты группы магов, держащих волшебные палочки наготове. И все это на фоне заходящего африканского солнца.

— Впечатляющая иллюстрация, — будто прочтя ее мысли, прокомментировал заглянувший ей через плечо Скорпиус Малфой.

Роза на такое вторжение только недовольно поджала губы и, не глядя в его сторону, махнула рукой, показывая куда-то за спину.

— Скорп, кажется, она хотела сказать, что ты ошибся столом, — плюхаясь на скамейку рядом с кузиной, весело прокомментировал жест Розы Альбус и, игриво поправив очки, одной рукой пододвинул к себе утренний выпуск “Еженедельного пророка”, а другой — тарелку с тостами.

Форменное нахальство.

Роза скрестила руки на груди и, сверля взглядом Альбуса, успевшего отправить в рот уже второй тост, возмущенно процедила:

— Кажется, ты тоже забыл, что твой стол находится через один.

Но ее заявление пропало втуне, потому что двоюродный брат похлопал по месту рядом с собой, приглашая маячившего за спиной Малфоя присесть рядом, и начал зачитывать статью вслух.

— “Больница имени Святого Мунго в сотрудничестве с Отделом Аврората по чрезвычайным ситуациям набирает добровольцев для совместной операции в Южной Африке”, — громко провозгласил Ал и, взглянув на Розу, добавил: — Многообещающее начало.

— Это, вообще-то, стол гриффиндорцев, — игнорируя обращение Альбуса, вновь заметила Роза и попыталась вырвать у него из рук свою газету, но Ал ловко увернулся и передал “Пророк” будто только этого и ждавшему Малфою, который тут же подхватил чтение.

— “Всех, кому уже успело исполниться семнадцать”... — начал Скорпиус, но его прервал возмущенный голос Альбуса.

— Что за несправедливость? А мы чем хуже?

Роза покачала головой и возвела глаза к зачарованному потолку Большого зала.

— Для несовершеннолетнего это предприятие может оказаться слишком опасным, — не удержавшись от объяснения, прокомментировала она, неодобрительно поглядывая на отодвинувшегося подальше Малфоя. “Пророк” был вне зоны ее доступа. Похоже, стоило смириться с тем, что мальчики так просто не отдадут ей ее газету. Вздохнув, она положила в тарелку омлет и, занеся над ним вилку, добавила тоном, которым пятилеткам объясняют, почему нельзя дразнить дракона: — Ни один родитель не согласится отпустить своего ребенка на подобную авантюру.

Альбус в ответ криво усмехнулся и поправил на груди нашивку зеленого факультета.

— Ну… у меня ведь официально больше нет родителей, — намазывая джем на тост, сообщил он и уже собрался его откусить, когда хрустящий треугольник воспарил из его рук и перекочевал в ладонь усевшегося напротив взлохмаченного гриффиндорца.

— Зато у тебя есть старший брат, — отсалютовав бутербродом, сообщил хмурый после сна Джеймс Поттер и в один присест умял весь тост.

— Интересно, это повод порадоваться за Ала или посочувствовать? — вслух поинтересовался появившийся за столом однокурсник Джеймса, Вуд, и, перекинув ноги через лавку, занял место рядом с другом. Нагнувшись вперед, он спросил у устроившегося по другую руку от Поттера Макгонагалла: — Крейг, а ты как думаешь?

— Я думаю... — демонстративно поправляя очки, протянул Крейг, — что это повод лучше следить за своей тарелкой. В большой семье, знаешь ли, клювом…

— Клюй не клюй, а все решит исход матча! — усмехнувшись, закончил за друга Вуд и отсалютовал ему кубком.

— Мальчишки… — обреченно качая головой, выдохнула Роза и возвела глаза к облачному потолку, но возмущенный девичий голос не дал ей долго им любоваться.

— Попрошу без дискриминации! — заявила нарисовавшаяся к завтраку Доминик и, деловито растолкав Крейга и Джеймса, уселась между ними.

Макгонагалл от такой наглости аж покраснел.

— А я-то думал, что в Шармбатоне учат этикету, — обиженно просипел он, недовольно щуря глаза за стеклами очков.

— Зато в Хогвартсе не требуют его соблюдения, — парировала Доминик, подвязывая галстуком челку вместо обруча.

— Пацанка, — огрызнулся Крейг.

— Очкарик.

— Сама-то — галстук на голову нацепила…

— А ты...

Отвлекшись от перепалки кузины с внуком директора, Роза заметила лежащий на столе рядом со старшим из Поттеров длинный чехол и недоумевающе вздернула брови.

— Ты зачем метлу с собой притащил? — поинтересовалась она, и на нее тотчас уставились семь пар удивленных глаз.

Седьмая, к слову, принадлежала ее младшему брату, только что упавшему на скамейку рядом с ней.

Первым прокашлялся и смог заговорить, как ни странно, Малфой.

— Хм. Роза, а ты точно дочь Рона Уизли? И вообще, ты точно Уизли? Они же все поголовно игроки в квиддич. Даже этот, — он ткнул сидящего рядом Альбуса в плечо, — на какую-то часть Уизли, неплохо держится в воздухе. И все знают, что сегодня — первая тренировка в сезоне!

Роза в ответ презрительно фыркнула.

— Я дочь Гермионы в девичестве Грейнджер — лучшей ученицы за энное количество лет. И да, я в курсе, что сегодня будет тренировка. Я лишь не понимаю, зачем на завтрак тащить с собой эту деревяшку, когда впереди целый учебный день!

Готовые возмутиться данному спортивной гоночной метле определению Альбус, Скорпиус и Хьюго, были прерваны примиряющим голосом Джеймса.

— Конечно, для того, чтобы ты могла написать об этом возмутительном случае в письме к лучшей за энное количество лет выпускнице. Кстати, ты уже сообщила ей, что Ал и Скорп обедают за чужим столом?

— Я ничего ей не сообщаю, — хмурясь, огрызнулась Роза и отодвинула тарелку с недоеденным омлетом. — Я просто пишу маме письмо.

— Ну-ну, — хмыкнул Джеймс, и мальчишки с Доминик понимающе переглянулись.

Этот обмен взглядами взбесил Розу.

— Знаете что?! — она яростно сверкнула глазами и, схватив свернутое в трубочку недописанное письмо, закинула на плечо сумку и пересела в дальнюю часть стола, туда, где над “Пророком” склонил свою салатовую шевелюру Тедди Люпин.

При появлении Розы он и сидящий рядом с ним парень на мгновение отвлеклись от газеты и, кивнув ей, вновь углубились в чтение. Розе были очень интересны подробности намечающейся экспедиции, но она побаивалась попросить старшекурсников зачитать текст вслух.

Все же родители не очень доверяли непонятным способностям Тедди, да и его сменивший недавно прическу коротко стриженный друг тоже вызывал сомнения. Роза не слишком хорошо знала Джоба Блетчли и до произошедшего с его отцом (сказывалась разница в возрасте), а уж после...

Правда, косых взглядов гриффиндорцы на Блетчли не кидали. Да и остальные ученики тоже. За это надо было сказать спасибо Тедди, который сразу расставил все точки над “и”.

После дела над отцом парень вернулся в школу в понедельник утром.

Бледный и будто вмиг повзрослевший, Блетчли появился как раз на середине завтрака, когда Большой зал был полон учеников.

В воцарившейся тишине особенно громко прозвучали шаги поднявшегося со своего места Тедди.

Он так стремительно подлетел к Блетчли, что у многих наверняка успела мелькнуть мысль, что Тедди собирается ударить своего бывшего друга. Но они ошиблись.

— С возвращением! — громко произнес Тедди и крепко обнял однокурсника.

Следом из-за спины Люпина вынырнул Маркас Магконагалл и присоединился к объятиям.

— Соболезнуем, — серьезно сказал он и, отступив, предупреждающим взглядом обвел Большой зал и притихших школьников.

Без слов было понятно, что каждый, кто попытается сказать что-то в адрес Блетчли, будет иметь дело не только со старостой школы, стоящим с ним плечом к плечу, но и с главным дуэлянтом Хогвартса.

Вот и сейчас трое друзей, отодвинув в сторону какие-то свитки, вместе склонились над Пророком.

Все-таки верные друзья — это очень важно, и хотя Роза четко помнила указание родителей — по возможности держаться подальше от неблагонадежных, Блетчли она считала несправедливо осужденным за проступок отца.

Хотя бы до того момента, пока парень своим поведением не докажет обратного.

Решив, что рано или поздно она все равно получит свой номер “Пророка” обратно, Роза развернула начатое еще в прошлую пятницу письмо и, прикусив кончик пера, продолжила с того места, где остановилась:

“Кроме отработок, которые Джеймс и остальные получили из-за инцидента с хаффлпаффской “лягушкой”, у нас произошло еще одно знаменательное событие... Никогда не догадаетесь какое! В ваше время такого точно не было. Но томить не буду.

Профессор Флитвик уверяет нас, что с последнего раза, когда в Хогвартсе ставился спектакль, прошло почти шестьдесят лет. Юбилей намечается на день всех влюбленных. И да, нас ждет очередная попытка отыграться за провал Герберта Бири!

Правда, ставить на этот раз будут не сгоревший Фонтан феи, а… А это пока загадка.

Произведение будет выбрано путем голосования, но уже сейчас можно предугадать результаты. И знаете почему? Сказку предложила Викки… У них в Шармбатоне, видите ли ежегодно устраивают подобные представления.

И зачем она, спрашивается, пожаловала в Хог, если в Шарме все было так прекрасно?..”

Роза отвлеклась от письма как раз в тот момент, когда в Большой зал вошла та, о ком она только что успела написать.

* * *

Стоя перед раскрытым настежь окном, Мари Виктуар Уизли небрежно повязывала галстук и с недоумением поглядывала на старательно наводящих марафет соседок по комнате.

За час до начала завтрака они умудрились устроить очередь не только в ванну, но и перед зеркалом. Девочки волновались, ссорились из-за нехватки времени, света, косметики. В общем, из-за всего, что мешало им выглядеть красивыми.

Мари молча закатила глаза. Ей их было не понять. Бояться показаться недостаточно привлекательной? Это не про нее…

В последний раз бросив взгляд на затянутое туманной дымкой Черное озеро, она закрыла окно. Пора было спускаться в Большой зал.

Не обращая внимания на прекратившуюся у зеркала суету, Мари подобрала с тумбочки школьную сумку и, перекинув ремешок через плечо, направилась мимо застывших соседок к выходу.

Может, ей только послышалось тихое “наконец-то”, сказанное кем-то из однокурсниц?

Мари тряхнула волосами, подавляя желание так же тихо ответить: “Если вам было холодно, могли бы просто сказать”...

Какая, к Мерлину, разница? Язык есть у всех, а дружеские отношения… Так с представительницами женского пола они у нее никогда не складывались.

Мари была уже у самой двери, когда ее вдруг позвали.

— Уизли!

Неожиданно. Повернувшись, она с недоумением взглянула на окликнувшую ее однокурсницу. Судя по голосу, именно эта девочка с крупным чуть выпяченным вперед подбородком и узкими раскосыми глазами и была той, кто пробурчал а ”наконец-то”.

— Ты так и пойдешь? — возмутилась та, чьего имени Мари так и не запомнила за три недели совместного обучения на одном курсе и проживания в одной спальне. Девочки вообще не стремились с ней подружиться. Видимо, избегали перспективы заиметь в подруги более красивую конкурентку.

— Как так? — вскинув бровь, поинтересовалась Мари.

— Без короны, — шепотом хихикнула на ухо спросившей другая девочка, и все трое обменялись понимающими взглядами.

— Ты староста факультета, — вновь проговорила та же однокурсница, и сказанное ею прозвучало так, будто она обвиняла Мари в чем-то. Хотя возможно…

— Видимо, директору моя кандидатура показалась достойнее других, — подтвердила Мари и с трудом удержалась от довольной улыбки. Она почти услышала, как скрипнули зубы стоящей напротив девочки.

Как говорят братья отца, когда попадают заклинанием точно в садового гнома, — “в десяточку”.

— У нашего факультета и без твоего появления были достойные кандидаты, — заявила неудавшаяся претендентка на пост старосты Когтеврана, гордо вздернув нос. Нахмурившиеся подруги согласно кивнули. Причем каждая в этот момент, похоже, имела в виду себя.

— Такие, например, как ты? — насмешливо спросила Мари, скрещивая руки на груди.

Похоже, девочка через три недели после начала занятий решила высказать ей свое “фи”. Терпеливая, однако. Обычно хватало одного дня.

— Если у мальчишек сносит крышу от одного твоего вида, это не значит, что все должны быть счастливы твоему внезапному переводу в Хогвартс!

Мари понимающе хмыкнула. А вот и первый выпад.

— Вообще-то, всеобщее счастье — это утопия, — насмешливо оглядывая соседок по комнате, улыбнулась Мари и добавила: — Я не стремлюсь к ней. Это бессмысленно и глупо.

— Глупо, говоришь? — сощурив и без того узкие глаза, спросила однокурсница. — А спускаться на завтрак так, будто ты не умеешь пользоваться расческой, не глупо? Общаться только со своими двоюродными братьями, сестрами и красавчиком-парнем не глупо?

Так. Вторую претензию девочка озвучила. Все та же банальная зависть. Только теперь по поводу парня.

— И наконец, предложить для представления дурацкую французскую сказочку не глупо?! Может, ты не заметила, но мы в Англии и…

— Шотландии, — перебила Мари.

— Что? — переспросила сбитая с мысли однокурсница.

— Мы в Шотландии, милочка, а не в Англии, — закатила глаза Мари. — Еще можно сказать, что в Британии. Но не суть. И вообще, пока я услышала от тебя только донельзя глупые претензии: я получила место старосты вместо тебя, у меня потрясающий парень и тебя бесит, что мое предложение для спектакля — сказочка, кстати, совсем не французская — лидирует по сравнению с твоим. Правильно? Ничего не упустила?

Мари свысока наблюдала за тем, как щеки ее оппонентки начинают предательски пылать. Неужели дошла вся абсурдность ее нападок?

— Да ты, — начала цедить сквозь зубы девочка, но Мари предупреждающе вскинула руку. Похоже, все-таки не дошло.

— Подожди, кажется, я упустила еще то, что ты завидуешь моей внешности и тебя бесит, что я не горю желанием подружиться со своими соседками по комнате?

— Ты все переврала, — слабым голосом попыталась возразить явно растерявшая весь свой запал однокурсница.

— А по-моему, озвучила саму суть, — подытожила Мари и бросила взгляд на часы. Завтрак начинался через пять минут.

Подняв глаза от циферблата, Мари небрежно откинула волосы за спину и, напоследок одарив соседок презрительным взглядом, покинула спальню. Хватит с нее потраченного впустую времени.

— Оревуар, девочки! — пропела Мари, помахав пальчиками застывшим однокурсницам.

Лишь спустившись до середины лестницы, она услышала звон разбитого стекла и возмущенный возглас одной из девочек:

— И зачем надо было вообще переводиться к нам? — топнув ногой, выкрикнула раздосадованная однокурсница. — Чего ей в ее Шармбатоне не хватало?! А?

Мари пожала плечами. Действительно. Чего?

Поправив сумку, она спустилась в еще пустую гостиную.

Взгляд по привычке скользнул к нарисованному на потолке небу и звездам, слабо мерцающим на нем в утреннем свете.

Завораживающе. Почти как в Шармбатоне. Только там все было тоньше, изысканнее и… идеальнее.

Наверху башни послышался скрип открывающихся дверей, и Мари поспешила покинуть гостиную до того, как в нее кто-то спустится.

Пожалуй, именно идеальность всей ее жизни раздражала больше всего. На что ни взгляни — кругом все так, как можно только мечтать.

Учеба — не проблема, она всегда давалась ей невероятно легко, неизменно принося самые высокие оценки и похвалу учителей.

Идеальная внешность — так это у нее от мамы (или бабушки). Уже с малолетства красота обеспечивала ей внимание окружающих и в особенности противоположного пола, конечно. Поэтому от низкой самооценки, как многие девочки в ее возрасте, она не страдала.

Были, конечно, и неприятные моменты, связанные с завистью однокурсниц, но это были капли в море. Без подруг можно было обойтись. Некому в дальнейшем будет предавать.

Ну и, наконец, ее парень. Мечта чуть ли не каждой девчонки в их школе. Умный, красивый и, несмотря на иммунитет к ее чарам, влюбленный в нее.

Идеально? Да.

Приторно? До тошноты.

Мари как раз дошла до мраморной лестницы, ведущей в холл, когда сзади послышался знакомый голос, заставивший ее спешно отступить в сторону:

— Посторонись!

Мимо, прыгая через две ступеньки, пронеслась Доминик.

Сестра пролетела так быстро, что Мари даже не успела окликнуть ее. А та не пожелала с ней даже поздороваться.

Впрочем, подобное отношение Доминик было ей не в диковинку. Только с переводом в Хогвартс оно стало более заметно. В прошлой школе-то они почти не пересекались. Распределенные по разным колледжам, они могли встретиться только на собраниях школы: обеденные залы у каждого факультета были свои, да и занятия проводились в разных зданиях. А тут…

— Твоя сестра абсолютно обычная, Мари, — когда-то терпеливо и немного свысока объясняла прабабушка, не стесняясь того, что та, о ком шла речь, внимательно слушала каждое ее слово. — У нее нет нашего дара. Такого, как у меня, у тебя, у твоей мамы. Она — обычная.

Доминик никогда не признавалась, но Мари была уверена — слова прабабушки ее больно ранили.

Обычная. Сто раз “ха”! Мари была совсем не согласна с мнением прабабушки.

Доминик была не обычная, а нормальная.

У сестры были подруги, с которыми она могла обсудить свои девичьи секреты: наряды, прически, мальчиков... Единственными же подругами Мари могли быть лишь кузины, знавшие ее с детства, или полувейлы — такие же отверженные, как она, с которыми и обсудить-то было нечего.

С мамой Доминик могла выбирать более подходящие платья, косметику, украшения.

Мари же все это было ненужно.

— Тебе и так все идет, дорогая, — ласково говорила маман, лишь мимоходом взглянув на Мари. — Одевай что хочешь. Все будет к лицу. А вот Доминик, пожалуй, лучше всего подойдет голубой. Как думаешь?

Мари фыркнула и, распрямив плечи, сбежала по мраморной лестнице в холл.

У нее в жизни действительно были моменты, когда желание сломать окружающий идеальный мир становилось настолько непереносимым, что она начинала творить глупости. Так было в прошлом году. Маман с тетей Габриэль и бабушкой назвали тот год бунтарским.

Ей осточертело, что все умилялись ею и чуть ли не заглядывали в рот. Хотелось что-то поменять, сделать наперекор. И начала она с малого. В самом начале четвертого курса она подстриглась.

Оставив на голове обгрызенные короткие пряди, она радовалась как ненормальная, глядя на свое отражение.

Шокировать. Вот чего ей хотелось. Чтобы в ней наконец перестали видеть идеал для подражания и умиления.

Правда, ничего не вышло.

К тому времени, как она спустилась к завтраку, ее неаккуратная короткая прическа изменилась до неузнаваемости: светлые волосы легли мягкими волнистыми локонами, вызвавшими лишь восхищенные вздохи ребят и завистливые — девчонок. Так что тогда она достигла только того, что через неделю подобные прически стали носить чуть ли не все девочки ее курса и старше.

И так было каждый раз.

— Милая, ты можешь хоть в рубище одеться и изваляться в грязи, но это ни к чему не приведет, — понимающе шептала маман, обнимая и успокаивая рыдающую Мари, очередной эксперимент которой снова провалился. — Это наш дар. Наша магия. От этого никуда не денешься.

— Не хочу дара! Хочу как Доминик! Чтобы у меня был выбор!

Выбор… На первый взгляд кажется заманчивым, когда не надо заморачиваться по поводу одежды, прически и тому подобного. Потому что все подходит идеально. Вот только… выбора-то нет. Все и ничего.

Мари вошла в Большой зал и, поздоровавшись с многочисленными двоюродными братьями и сестрами, в большинстве устроившимися за гриффиндорским столом, нашла того, кто хоть немного выбивался из окружающей ее идеальной картины.

Тедди.

Когда она только переступила порог, многие ребята подняли головы. Оторвались от завтрака, газет, разговоров.

Но не он.

Только когда сидящий рядом с ним парень, засмотревшись на нее, перестал отзываться на его вопросы, он оторвался от разложенной перед ним газеты и заметил ее.

Торчащие коротким ирокезом волосы окрасились в апельсиновый, который тут же сменился кислотно-зеленым.

— Мари! А я-то думаю, чего Блетчли так подвис, — широко ухмыльнулся Тедди и ткнул сидящего рядом бритоголового парня локтем под ребра. — Давай, друг, отомри. Пора начинать привыкать к обществу полувейлы.

— Вейлы?

Сосед Тедди смотрел вокруг ничего не понимающим взглядом. Похоже, простого тычка под ребра было маловато.

Тедди, видимо, тоже так подумал, потому что покачал головой и, свернув пергамент трубочкой, хорошенько огрел им соседа.

— Эй! За что?! — потирая макушку, возмутился парень и потряс головой.

Кажется, подействовало.

— За легкую внушаемость, — буркнул Тедди и, повернувшись к Мари, добавил: — Ты либо уменьши мощность вещания и садись с нами, либо отойди подальше и не смущай мне ученые умы.

Он начал загибать пальцы, считая до пяти, но на четвертом его прервали.

— Виктуар сядет за своим столом, Люпин! — категорично заявил появившийся за ее спиной Дамиан, приобнимая Мари за талию.

В том месте, куда легла рука Дюмона, по коже побежали мурашки. Дамиан был без перчаток.

— А я-то думал, она умеет говорить сама, а не только через своего “жениха”, — съязвил Тедди, с особой иронией произнося последнее слово.

Ответить Дамиану Мари не дала.

— Спасибо за предложение, Тедди, но я, пожалуй, сяду за свой стол, — улыбнулась Мари и на прощание послала Люпину воздушный поцелуй, от которого дуралей увернулся, поймал и отправил назад. Мари подставила щеку, и на весь зал прозвучал оглушительный “чмок”.

— Слышал, дЕмон? Я только что поцеловал твою девушку! — наклоняясь над столом, ухмыльнулся Тедди и, обернувшись к сидящему рядом другу, похлопал его по спине. Похоже, его сосед подавился смешком. Впрочем, как и многие в Большом зале.

— Выпендрежник, — улыбнулась Мари и, взяв возмущенного Дамиана за руку, потащила его к столу Когтервана. Оглянувшись через плечо, она бросила напоследок: — В следующий раз не увернешься!

— Виктуар! — останавливаясь, одернул ее Дюмон, но Мари, не обратив на это внимания, встала на носочки и коснулась губами его подбородка. Дамиан моментально отреагировал, меняя траекторию поцелуя — в губы. Его руки по собственнически обвились вокруг ее талии, сильнее прижимая Мари.

Вокруг засвистели и заулюлюкали. Похоже, Дамиан решил отомстить Тедди, вот только чем? Тедди ведь только ее друг, и он не имел в виду ничего такого…

Внезапно за спиной кто-то прокашлялся, стараясь привлечь внимание.

Мари резко отстранилась от Дамиана, решив, что в зале появились преподаватели. Но она ошиблась. Это оказался всего лишь Тедди. Он насмешливо взирал на встрепенувшуюся парочку, крутя между пальцами волшебную палочку.

— В следующий раз я даже не подумаю уворачиваться! — не переставая улыбаться, проговорил Тедди. Вот только взгляд, которым он смотрел прямо ей в глаза, был не шутливым, а серьезным. Что он хотел этим сказать?

Мари только открыла рот, собираясь озвучить свой вопрос, как Тедди отвернулся и прокричал на весь зал:

— Эй, Поттер, Уизли! Вставайте! У нас по расписанию отработка!

На другом конце гриффиндорского стола Джеймс махнул рукой и, глотнув напоследок из золотого кубка, подхватил со стола свою метлу, закинул ее себе за плечо и в компании Доминик направился к ним.

— Как всегда в центре внимания, сестренка? — иронично поинтересовалась подошедшая Доминик, презрительно оглядывая Мари с ног до головы.

— И тебе доброго утра, сестренка, — доброжелательно улыбнулась Мари, но Доминик почему-то изобразила рвотный позыв.

— А я смотрю, вы все так же крепко любите друг друга, — хохотнул Тедди и, приобняв Доминик за плечи, вместе с Джеймсом двинулся к выходу из Большого зала.

Мари проводила их взглядом, но никто из них так и не оглянулся.

На душе стало горько.

— Твоя сестра все так же завидует тебе, — попытался отвлечь ее от грустных мыслей Дамиан, переплетая свои пальцы с ее.

Мари только пожала плечами и последовала за ним к столу.

В памяти почему-то отпечатался не обидный тон сестры, а ладони Тедди на плечах Доминик и его шокирующее заявление, что “в следующий раз он и не подумает уворачиваться от поцелуя”.

Интересно, что он имел в виду?..

* * *

— Она меня бесит! — вскричала Доминик.

Стоило им только выйти за пределы Большого зала, как она тут же стряхнула с плеч руки Тедди и потянула Джеймса вперед.

— Чем на этот раз? — поинтересовался Джеймс, на ходу привычно доставая из кармана брюк блокнот и готовясь записать очередной пункт того, чем Викки бесит Доминик.

Кажется, за это лето, проведенное вместе с младшей дочерью дяди Билла в квиддичном лагере, он слышал слова “она меня бесит” раз сто, если не больше.

Хотя да. Больше.

Последним записанным в блокноте значился пункт под номером 191: “Она просто везучая, идеальная стерва”.

Заглянув Джеймсу через плечо, Доминик тряхнула головой и толкнула дубовые двери замка.

— Последний вычеркни. Он недостаточно веский.

Джеймс кивнул и заклинанием стер последнюю запись.

— Что написать? — сбегая по ступенькам в школьный двор, спросил он, с подозрением глядя в небо на свинцовые облака, угрожающе нависшие над школой и окрестностями.

Главное, чтобы непогода успела пролиться до начала тренировки. Как-то не очень хотелось начинать сезон с выжимания квиддичной формы.

— Пиши: меня бесит, что из всех участников пятничного инцидента не получила отработки только Викки! Бесит!

— Тогда я зря стер последнюю запись в блокноте, — вздохнул Джеймс. — Смысл не изменился.

— Дже-е-еймс! — угрожающе начала вскипать Доминик, спиной вперед шагая по гравийной дорожке прочь от замка.

— Что? — он пожал плечами. — Викки одна не использовала атакующие заклинания в стенах школы. Так что все честно.

— Все равно бесит! — не унимаясь, надулась Доминик и вдобавок топнула ногой.

— Что, Доми, снова изображаешь несправедливо обделенную овечку? — поддел вклинившийся в разговор Тедди, дружески взлохмачивая ее волосы, отчего завязанный вместо повязки галстук соскользнул и челка упала Доминик на глаза.

— Не называй меня так, — рыкнула она, поднимая с земли галстук. Повернувшись к Джеймсу, она ткнула пальцем в блокнот и, яростно сверкая глазами, отчеканила: — Пиши.

Джеймс только закатил глаза и записал сказанное. Поставив точку, он развернул блокнот, чтобы Доминик прочитала и, дождавшись ее кивка, спросил:

— Кстати, ты так и не сказала, когда тебе его отдать.

— Когда будет тысяча — отдай сразу Викки, — фыркнула Доминик, вновь повязывая галстук на голову.

— Думаешь, тысячи будет достаточно? — насмешливо спросил Тедди и, хохотнув, увернулся от увесистой сумки, которой Доминик попыталась его огреть. — Все. Стой. Здесь подождем остальных.

Тедди остановил их недалеко от хижины Хагрида и, пока Доминик тихо бесилась, достал из сумки кучу пакетиков.

— Макгонагалл так и не сказала, какое наказание приготовила нам на этот раз, — заметил Джеймс, забирая у Тедди дюжину пакетов с серым порошком.

Вместе со стариком Филчем подземелья они уже убирали, совятню чистили, оставалось только отправить их на восстановление Астрономической башни, но вряд ли им доверят такое. Если только Тедди, он все-таки старшеклассник.

— О, эта работенка ничуть не хуже предыдущих, — мрачно протянул тот, пытаясь поставить собственную челку торчком вверх, — в одном стиле, знаешь ли.

Остальные появились через десять минут. Робертсон и Белби (фамилию идиота, стрелявшего в Катрин, они узнали только на первой отработке) явно не спешили.

— Что ж, раз все в сборе, — Тедди сунул в руки новоприбывшим связку пакетиков, — можем двигаться.

И бодрым шагом направился в сторону Запретного леса.

— Эм… Тедди, — нагоняя его, начал Джеймс, поправляя за спиной чехол с метлой, — так мы идем в Запретный лес? Ты уверен, что правильно понял Макгонагалл?

— О да, — проговорил Тедди, не сбавляя шага. — Уверен, вы проникнитесь ее идеей.

И сколько Джеймс и Доминик ни старались выпытать детали предстоящей отработки, Люпин так и не раскололся. В итоге они бросили это занятие и стали просто внимательнее смотреть по сторонам, надеясь, впрочем, что искать обратную дорогу им не придется.

Тедди их порядком удивил, когда, не достигнув Запретного леса, двинулся по его кромке, параллельно Черному озеру. Еще несколько десятков шагов, и впереди появится Белая гробница самого знаменитого директора Хогвартса, а рядом с ней…

— Тедди, подожди! — Джеймс догнал его и дернул за рукав, заставляя остановиться посреди влажной от прошедшего с утра дождя травы. Махнув в сторону озера, он в очередной раз задал прежний вопрос: — Ты уверен, что нам туда?

— Потерпи, Джеймс, если тебе так не по себе, возьми Доминик за руку и закрой глаза. Правда, не гарантирую, что она проведет тебя, не уронив на одном из корней, но...

— Я серьезно!

— Я тоже, — развел руками Тедди, продолжая шагать дальше. — Не я придумывал наказания. И уверяю тебя, меня они радуют не больше твоего.

Отмахнувшись от предложенной Доминик руки, Джеймс сцепил зубы и, сжав кулаки, двинулся вперед по скользкой траве.

От подъема на холм и без того неровное дыхание сбилось. Через несколько шагов впереди на фоне свинцового неба показалась гробница Альбуса Дамблдора, в честь которого некогда назвали его младшего брата. Ледяной глыбой она высилась на холме в окружении нескольких десятков могил и будто охранявшей их статуи…

— Я так понимаю, ты не горишь желанием здороваться с отцом… — хмыкнул Тедди, когда они приблизились к высоченной мраморной фигуре Гарри Поттера, изображенного скульптором в развивающейся по ветру мантии.

— Отстань, — процедил Джеймс, пытаясь подавить вскипавшую внутри ненависть. Правда, это было сложно, учитывая то, что большую часть обзора занимала внушительная статуя главной знаменитости магической Британии с предупреждающе вскинутой палочкой.

Когда первокурсником Джеймс впервые увидел высеченного в камне отца, ему показалось, будто мраморное изваяние живое. Будто пьедестал, на котором установлен монумент, лишь ступенька, сойдя с которой, Гарри Поттер тут же бросится в бой на своего врага. Взгляд каменного героя неспроста сосредоточенно буравил опушку Запретного леса. Говорили, что именно в этом месте во время битвы за школу из леса появились акромантулы, великаны, оборотни и УпСы. И, будто недалеко отсюда, в Запретном лесу находится кладбище, на котором похоронены все погибшие сторонники Волдеморта… Но это, скорее всего, чушь. Зачем бы тела врагов стали хоронить на территории Хогвартса?

Джеймс глубоко вздохнул, выравнивая неровное дыхание, и отвернулся. Чем меньше он будет смотреть на статую, тем спокойнее будет.

Правда, если не смотреть он еще мог себя заставить, то думать он перестать не мог.

Тетя Гермиона когда-то рассказывала, что высеченная из мрамора фигура отца олицетворяла защитника, стоящего на страже не только Хогвартса и гробницы директора, но и всего магического мира.

Джеймс невесело усмехнулся и тряхнул головой.

Сильнейший маг столетия, погибший в маггловской авиакатастрофе. Смешно.

— А палочка-то на месте, — прервал мысли Джеймса, взволнованный голос Робертсона, прислонившего ладони к хрустальному куполу над телом бывшего директора и вдобавок вставшего на мысочки, чтобы лучше рассмотреть то, что внутри. Обернувшись к остальным, он с горящими глазами добавил: — Говорят, это та самая бузинная палочка из Сказки о трех братьях!

Тедди громко фыркнул и за шкирку отлепил Робертсона от гробницы.

— Даже если и правда, — проговорил он, многозначительно подмигивая переглянувшимся Джемсу и Доминик (им история с палочкой была известна еще с пеленок, и все они точно знали, что палочка, лежащая в гробнице директора, — та самая), — то ее последний хозяин умер и она лишилась всей своей мощи. Тебе ничего не светит, Робертсон. Смирись.

И Тедди подтолкнул разочарованного хаффлпаффца в сторону Запретного леса.

Избегая статуи отца, Джеймс развернулся и, не оглядываясь, последовал за остальными.

Кажется, он уже примерно представлял себе, какая работа их ждет…

* * *

— Я. Не буду. Драить. Могилы. Этих. Подонков! — встал в позу Робертсон, стоило ему узнать суть отработки.

— Об этом надо было думать раньше, придурок! — зашипела Доминик, и Джеймсу на секунду показалось, что она в запале перейдет на французский, но нет, кузина продолжила жалить на английском: — До того, как ты решил подзаработать на стрельбе в ученицу!

Она со всей силы запульнула в Робертсона тряпкой и, подхватив свое ведро, в котором порошок из пакетика уже был залит водой, яростно протопала мимо.

Сегодняшним заданием, придуманным директрисой, было оттирание похабных надписей, которые оставили на надгробиях УпСов их явные “поклонники”.

— Взяли в руки ведра и тряпки и марш за работу! — рявкнул Тедди и, дав магические подзатыльники Робертсону и Белби, которые, скрипя зубами, подхватили инвентарь и двинулись вслед скрывшейся в глубине кладбища Доминик, обернулся к Джеймсу. — Тебе особое приглашение нужно?

— Достаточно, если ты скажешь “пожалуйста”, — улыбнулся Джеймс, но, увидев, что Тедди заносит палочку для очередного подзатыльника, подхватил ведро и, пожав плечами, зашагал вслед ушедшим, буркнув себе под нос: — Но если тебе очень сложно, то я могу и обойтись.

— Вот и обойдешься, — хмыкнул вслед ему Тедди.

Мордредов слухач!

Развернув данную Тедди карту кладбища, которое схематически разбили на пять частей по количеству отрабатывающих наказание учеников, он нашел свой четвертый сектор и двинулся между рядами одинаковых серых надгробий, то и дело спотыкаясь о корни деревьев, кроны которых тесно переплетались над головой.

— Люпин урод, — донесся спереди недовольный голос Робертсона и одобрительный хмык соглашающегося с ним Белби. — Наверняка Макгонагалл придумала это идиотское наказание из-за того, что терпеть не может моих родственников. Как, впрочем, и они ее.

— Вечная вражда Робертсонов и Макгонагаллов? — впервые за это утро подал голос Белби, и, обойдя очередной заплесневевший мемориальный камень, Джеймс увидел презрительно скривившего лицо хаффлпаффца.

— Макгрегоров, — поправил его Робертсон. — Но они им родня, так что одно и то же.

Увидев приближающегося Джеймса, разговаривающие прекратили болтовню и, молча кивнув друг другу, разошлись в разные стороны, шурша прошлогодней листвой, которой были завалены проходы между надгробиями.

Джеймс же прошел дальше. Его участок был рядом с Доминик. Им достались самые дальние, судя по карте.

Скользя взглядом по истертым табличкам с фамилиями последователей Волдеморта, Джеймс все сильнее сжимал в руках ведро и карту. Внутри росло неприятное чувство. Конечно, родственники рассказывали о злодеяниях разных Упивающихся, но одно дело — просто слышать безликие фамилии, и совсем другое — находиться рядом с их обладателями. Пусть и мертвыми.

Стараясь не присматриваться, Джеймс свернул в нужном направлении, но еле видные надписи сами попадались на глаза: “Яксли”, “Струпьяр”, “Гойл”, “Майкнер”, “Роули”.

Джеймс тряхнул головой. Его задача — не фамилии УпСов читать, а дойти до своего сектора и смыть слова, которыми были исписаны большинство надгробий (если не все, конечно).

Красные буквы проклятий кровавыми подтеками стекали с покосившихся каменных плит и растущих повсюду деревьев на неровную землю.

Территорию для кладбища, похоже, вообще не расчищали — просто устроили среди леса, который потихоньку отвоевывал назад свою территорию. Корни вековых деревьев оплетались вокруг надгробий и перегораживали дорожки. А густые кроны, казалось, стремились сомкнуться над головой в сплошное покрывало.

О том, что сейчас утро, а не вечер, напоминали только часы на руке. Вокруг царил полумрак.

“Гори в аду, убийца”, “Чтоб тебя на том свете гриндилоу жрали”, “Будь проклят весь твой род, мерзавец”... И это была только малая часть написанного. Складывалось впечатление, будто угрозы и проклятья уже очень давно украшают эти серые плиты и только сейчас почему-то об этом вспомнили и за счет пятерых провинившихся решили устранить. Странно.

Остановившись на одной из довольно широких развилок, Джеймс вытащил волшебную палочку и, шепнув “Люмос”, осветил карту. Похоже, его участок начинался совсем недалеко впереди — там, где виднелись просвет и надгробие, на котором было больше всего надписей...

Не гася огонька на кончике палочки, Джеймс прошел дальше.

Кажется, он уже знал, с отмывания чьей плиты начнется его отработка.

Под несколькими слоями, которыми была исписана плита, с трудом можно было прочитать “Том Марволо Риддл”.

Джеймс прикрыл глаза. Чертов Люпин. Без него тут точно не обошлось.

Вздохнув, он стиснул зубы и, поставив ведро на землю, бросил в него тряпку.

Закончит с уборкой — утопит Тедди.

Прислонив чехол с метлой к ближайшему дереву, Джеймс снял мантию, закатал рукава рубашки и взялся за дело.

Первой раствор уничтожил надпись: “Проклинаю тебя за убийство моего мужа”. Второй: “Проклинаю тебя за убийство моей жены”. А дальше…

“Дочери, сыновья, братья, сестры, любимые, дети, младенцы…”

Люди писали целые истории о тех, кого лишил жизни темный волшебник. Кто-то собирался жениться, кто-то был в шаге от открытия всей своей жизни, у кого-то должен был родиться сын, а кто-то не сделал даже своих первых шагов...

Чем больше Джеймс читал пропитанные ненавистью надписи, тем больше его самого охватывала злость.

Образные слова “он творил ужасные вещи”, много раз сказанные родными, сейчас окрасились для него лицами тысячи погибших по вине Воландеморта.

Джеймс смывал очередное проклятье, а внутри все больше росло желание самому добавить кровавую надпись на дьявольский камень! Проклятый ублюдок!

Он так усердно тер буквы, что непослушные волосы совсем спутались и стали падать ему на глаза, вызывая еще большее раздражение.

— Какого Мордреда этих подонков вообще похоронили на территории Хогвартса! — в сердцах выкрикнул Джеймс, швыряя тряпку на землю.

Деревья позади него со стоном и скрипом качнулись, будто хотели вырвать свои корни и могучим шагом раздавить ненавистную Джеймсу плиту. Но этого не произошло.

Лишь глубокая трещина внезапно пересекла серую плиту пополам, кроша выгравированные буквы. Целыми остались только слова: “Том ... Риддл”.

— Эй, Джеймс, полегче, — раздавшийся за спиной голос Тедди заставил Джеймса резко развернуться.

Позади, в нескольких шагах от него, стоял Тедди с палочкой наизготовку. На его лице не было и намека на улыбку. Похоже, Джеймс его изрядно напугал. Может, Тедди решил, будто он собирается разнести надгробную плиту к соплохвосту? Так ему и надо.

— Я тебя утоплю, придурок! — угрожающе прорычал Джеймс и, подхватив с земли ведро, с размаху выплеснул его на Тедди, но тот успел скользнуть в сторону, и в итоге вода лишь замочила ему ноги.

— Джеймс, опусти ведро! — приказал Тедди, но командный тон только распалял кипящую внутри злость.

— Аргументи! — направляя кончик волшебной палочки в ведро, выкрикнул Джеймс и, ударившись о дно, струя воды устремилась к Тедди, который в последний момент успел спрятаться за чьим-то надгробием.

— Мазила, — фыркнул он, перебегая за следующую плиту.

— Тебе повезло, что в камне не было трещины, — выкрикнул вдогонку Джеймс и продолжил преследовать Тедди. Правда, везучий староста каждый раз умудрялся вовремя уклониться и в итоге продолжал оставаться сухим.

Струя воды ударила в очередное надгробие, за которым укрылся Тедди, когда Джеймса отвлек голос Доминик:

— Джеймс, Тедди, какой пикси вас укусил! Что вы тут вытворяете?!

Мотнув головой, Джеймс отбросил с лица упавшие на глаза волосы, и его тут же обдало ледяной водой.

— Доминик, Моргана тебя задери! Ты что делаешь?! — отплевываясь, завопил Джеймс, укрываясь за стволом ближайшего дерева. Одежда вдруг стала неудобной и тяжелой, да еще и в ботинках противно захлюпало.

Он уже собирался отплатить кузине ее же монетой, но в него внезапно вновь ударила струя ледяной воды. Оказалось, что он подставился под палочку Тедди.

— Все хватит! Перестань! — замахал руками Джеймс и насколько мог быстро прочавкал к ближайшему укрытию за другим деревом.

Прислонившись к неровному стволу, он запустил руку в карман брюк и, вытаскивая платок, вылил не меньше кружки воды. Теперь он окончательно и бесповоротно вымок.

Выглянув из своего укрытия, Джеймс помахал грязно-белым платочком.

— Капитуляция принята, — милостиво рассмеялся в ответ Тедди, и Джеймс вышел из-за дерева.

Мокрая одежда противно холодила кожу и липла к телу.

Грело душу только то, что Тедди выглядел таким же мокрым, как и он сам.

— Квиты? — улыбаясь, спросил тот и протянул руку.

— Квиты, — отфыркиваясь от стекающей с волос воды, улыбнулся Джеймс и пожал ладонь Тедди.

— Скажите пожалуйста, какие мы культурные! — ехидно процедила подошедшая Доминик, поочередно направляя палочку на неуспевших возразить Джеймса и Тедди.

От одежды ребят тут же повалил густой пар, а волосы на голове мигом стали дыбом.

— Кажется, ты хотел поставить волосы торчком? — не сдержав смешок, прокомментировал новую прическу Тедди Джеймс.

Злость, обуревавшая его, пока он гонялся за ним, похоже, испарилась вместе с водой.

— На свои посмотри, — рассмеялся в ответ Тедди, на ощупь пытаясь оценить произошедшие изменения.

— Может, кто-нибудь объяснит мне, что за сражение вы тут устроили? — перебила примирительные речи ребят Доминик, выжидательно скрещивая руки на груди. — И, Тедди, какого Мерлина Джеймсу ты сказал, что надписи с надгробий можно смывать обычной водой из палочки, а мне нет?! Я, вообще-то, вручную корячилась!

В ответ Люпин неопределенно пожал плечами.

— Джеймс так увлекся отдраиванием плиты, что совсем забыл про время. У нас занятия через полчаса, а у него куча неотмытых каменюк.

— Но ты мог бы хоть намекнуть! — не унималась кузина.

— Не-а, — покачал головой Тедди и, поскальзываясь на корнях, двинулся обратно к тому месту, где началась их с Джеймсом баталия. — В воспитательных целях вы должны были драить все руками. Это ведь наказание, а не экскурсия.

— Он мне ничего не говорил, — присоединился к обсуждению царящей несправедливости Джеймс. — Я просто хотел его утопить за выбранный для меня участок. Представляешь, Доминик, плита Тома Риддла? И чем он думал?

— Да уж… — укоризненно глянув на идущего впереди Тедди, протянула Доминик, поправляя повязку на голове. — Но у меня не лучше. Беллатриса Лейстрейндж, Фернир Сивый и Антонин Долохов. Ничего так компашка?

— Долохов? — изумился Джеймс.

Ему даже в голову не приходило, что отец Катрин похоронен тут. Ведь казнили-то его гораздо позже, чем произошла битва. Интересно, Катрин знает, что его могила в Запретном лесу?

— Ага, — кивнула Доминик, хмуря брови. — И надпись на его плите мне совсем не понравилась: “За твои грехи расплатится твое отродье”. Представляешь?

Джеймс открыл было рот, чтобы спросить, о каком отродье идет речь, и тут же закрыл. Катрин!

Неужели инцидент с лягушачьей кожей — это месть ее отцу?

— Но это же просто глупо! — не сдержавшись, воскликнул Джеймс, останавливаясь рядом с Тедди возле дерева, у которого оставил свою мантию и метлу. — Совершавший убийства Долохов мертв. При чем тут его дочь? Она же ничего такого не делала!

— Она его дочь, как ты верно заметил, — просто сказал Тедди.

— Ты снова за свое? — процедил Джеймс, непроизвольно сжимая ладони в кулаки.

— Нет, — качнул головой Тедди. — Просто констатирую общеизвестный факт, — и пошел вперед. На плечо легла рука Доминик.

— Не кипятись, — понимающе улыбнулась кузина и протянула ему чехол с метлой. — У нас еще сегодня тренировка, забыл?

— Не забыл, — выдохнул Джеймс, расслабляя ладони. — А еще у нас занятие через…

Он взглянул на часы и простонал.

— Десять минут!

Похоже, опаздывать на занятия по Традициям становилось его привычкой.

Одна радость — впереди квиддич.

* * *

— Нет, дальше я сам справлюсь, правда!

Джеймс протиснулся в Больничное крыло и поскорее закрыл за собой дверь. Не хватало еще из-за одного его перелома ходить к мадам Помфри всей квиддичной командой. Это по меньшей мере унизительно!

Досчитав до десяти, он осторожно выглянул в коридор и, убедившись по вдвойне заляпанному грязью полу, что гриффиндорцы не стали его дожидаться, а решили вернуться в гостиную, облегченно выдохнул и наконец позволил себе скривиться от боли. Видимо, заклинание шины, наложенное мадам Трюк, начинало ослабевать.

Прихрамывая, Джеймс поковылял через пустующее помещение к кабинету целительницы.

Все вокруг тонуло в полумраке. Разве что тусклый свет почти догоревших в канделябрах свечей подрагивал от колебания воздуха, когда он проходил мимо. Унылое зрелище, ничего не скажешь. Да еще эта тишина. Без мощных чар покоя тут явно не обошлось. Находясь в Больничном крыле никогда не подумаешь, что за пределами лазарета есть шумные коридоры, наполненные гомоном учеников и строгими голосами преподавателей. Разве что кто-то дверь оставит открытой.

Отгоняя тоскливые мысли, Джеймс потряс головой, и каменный пол вокруг тотчас оказался забрызган водой. Сегодняшняя тренировка, первая в этом сезоне, проходила под проливным дождем и закончилась его собственным красочным падением в грязь. Высота была вроде бы небольшая — всего какой-то десяток футов, но тем не менее он умудрился сломать себе ногу. Мастер, как сказала прошедшая отбор в вышибалы Доминик.

Дотащившись до кабинета мадам Помфри, Джеймс уже занес руку, собираясь постучать в дверь, когда сообразил, что вся его одежда заляпана грязью и сам он наверняка выглядит так, будто только что купался в озере с гигантским кальмаром. Взгляд, брошенный им сначала в ближайшее зеркало, а потом на оставленную им дорожку из отпечатков собственных ботинок, это только подтвердил.

Джеймс обреченно вздохнул.

Вынув из кармана мантии волшебную палочку, он попытался привести себя хоть в какой-то порядок, но добился лишь того, что высушивающими чарами превратил свою и без того топорщащуюся во все стороны шевелюру в спутанную щетку. И это второй раз за день! В первый, правда, постаралась Доминик.

— Великолепно… — недовольно пробурчал Джеймс и, оставив свои бесполезные попытки сгладить получившийся эффект, постучал в дверь.

Никакого ответа. Странно. Обычно мадам Помфри будто караулила очередного пациента, а тут…

Он толкнул дверь, но внутри оказалось пусто. Часы, висящие над рабочим столом школьной медиковедьмы, показывали девять. Может, задержалась у кого-то из преподавателей?

Решив дождаться мадам Помфри, он уже присел было на ближайшую кушетку, когда внезапно прозвучавший откуда-то сверху звучный голос заставил его неловко вскочить с места.

— У вас что-то срочное, молодой человек?

Метнув взгляд к потолку, Джеймс заметил высоко на стене портрет волшебницы в строгом чепце, вопросительно изогнувшей нарисованные брови.

— Не то чтобы очень… — отказываясь признаваться в доставлявшей ему неудобство травме, начал было Джеймс, но его оборвали на полуслове.

— Тогда прошу вас подождать возвращения целителя снаружи. А лучше придите завтра. С утра она точно будет на месте.

— Да, конечно, я только…

— Снаружи, пожалуйста, — указав на дверь, скомандовала с полотна волшебница, и Джеймс поспешил насколько мог быстро покинуть общество портрета.

Похоже, жизнь в раме была очень скучна. Только и оставалось, что развлекаться, отдавая распоряжения таким вот случайным посетителям.

Интересно, а если бы он истекал кровью, эта нарисованная ошибка колдомедицины тоже попросила бы его подождать до завтра?

Повернув ручку, он распахнул дверь и, смотря себе под ноги, чтобы не споткнуться, шагнул за порог.

— Дж-жеймс?

От неожиданности он резко дернулся и вскинул голову.

На этот раз обращался к нему вовсе не портрет…

Явно растерянная Катрин Долохова так и застыла с поднятой рукой, не успев постучать.

Всего мгновение он ошеломленно пялился на нее, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы больная нога успела зацепиться за злополучный порог, и, споткнувшись, он потерял равновесие. Дверная ручка выскользнула из предательски вспотевшей ладони, и он полетел на пол.

Перед глазами мелькнули световые дорожки зажженных канделябров и испуганное лицо Катрин.

Наверное, если бы она успела отойти в сторону, он бы просто растянулся у ее ног на каменных плитах. Ну ободрал бы и без того пострадавшие во время падения с метлы колени. Ну получил бы еще пару синяков к уже имевшейся коллекции. Для него подобное было совсем не в новинку.

Но она не успела отойти в сторону.

Негромко охнув, Катрин вместе с Джеймсом рухнула на пол.

Ладони и локти тут же обожгло. Похоже, он содрал их до крови. Хорошо еще, что лицом не ударился о каменные плиты. Чудо просто.

— Проклятье, — прошипел Джеймс, стискивая зубы. Перед глазами все плясало, и было такое впечатление, что покалеченную ногу он умудрился сломать второй раз.

Вслепую нащупав ободранными ладонями каменные плиты, он на мгновение замер. Холодные камни приятно холодили только что полученные ссадины.

Да уж. Сегодня для него был явно день падений. Может, все-таки не стоило бросать Предсказания? Хоть был бы готов к предстоящим неприятностям.

Джеймс мотнул головой, отгоняя бредовые мысли, но сделал только хуже. Перед глазами все заплясало с удвоенной силой.

— Проклятье, — повторил он и, приподнявшись на локтях, уже собрался уточнить у Катрин, в порядке ли она, но слова будто застряли в резко пересохшем горле.

Картинка наконец перестала танцевать перед глазами, и он увидел, что смягчило его падение… А точнее, кто.

В груди что-то предательски екнуло и оборвалось.

Джеймс задержал дыхание.

И как он сразу не почувствовал, что упал не просто на пол, а на Катрин?!

Лишь эта мысль пронеслась у него в голове, как мозг стал засыпать воображение тысячей картинок одновременно.

Вот он споткнулся, потерял равновесие и повалил не успевшую отойти в сторону Катрин на пол. Как он умудрился оказаться сверху, Джеймс не понял.

Но стоило представить эту сцену со стороны, как кровь тут же прилила к лицу, а все тело будто оцепенело. Он очень явственно почувствовал крепко прижатые к своей груди ладошки Катрин, а от ее лихорадочно горящих щек его бросило в жар.

Наверное, он должен был тотчас вскочить на ноги и прекратить эту смущающую ситуацию, но, как назло, не мог даже пошевелиться. Как будто его задело Петрификусом. Не меньше.

Единственное, что он еще мог, — это пялиться на Катрин, которая широко распахнутыми глазами смотрела на него.

Двое замороженных, чьи лица находились на расстоянии меньше пары дюймов…

И если они вздохнут, то их дыхания обязательно перемешаются.

Если вздохнут…

Взгляд оторвался от глаз Катрин и скользнул к полуоткрытым губам. Кажется, она тоже перестала дышать.

Джеймс с усилием сглотнул и почувствовал, как Катрин сильнее прижала ладонь к его груди.

Вдох-выдох. Спокойно. Еще секунда, и он заставит свое чертово тело слушаться!

Но секунды не потребовалось. Ресницы Катрин дрогнули, и, опустив глаза, она прошептала:

— Джеймс, ты тяжелый…

И только тогда до него дошло, что она не прижимала ладонь к его груди, а пыталась столкнуть его с себя, но не могла.

Джеймс никогда не считал себя тяжелым. Для ловца его вес был в самый раз. Он был легким. Но сейчас он как никогда ярко представил себе огромный сугроб, придавивший слабый первоцвет. И этим сугробом был он. Проклятье!

— Прости... — прохрипел Джеймс и, игнорируя проступавшую сквозь заклятье боль в ноге, спешно заставил себя подняться. Сделав вид, что отряхивается, он постарался успокоиться и побороть нахлынувшее на него волнение, от которого так предательски горело лицо. И что на него только нашло?

Глубоко вздохнув, он нацепил на лицо непринужденную улыбку и протянул руку Катрин.

Удивленный взгляд, которым она его одарила, прежде чем принять помощь, напомнил Джеймсу, какой же он идиот, что не нашел более нормальных слов. Ведь в голове крутились тысячи возможных извинений, но на язык почему-то ничего не пришло кроме глупого “прости”. Настоящий идиот.

Едва поднявшись на ноги, Катрин поспешила отпустить ладонь Джеймса и, буркнув в благодарность что-то невнятное, отвела взгляд.

Джеймс наконец смог перевести дыхание. Запустив пальцы в волосы, он краем глаза стал наблюдать за Катрин, смущенно комкавшей в ладонях сорочку в дурацкий цветочек. От ее взгляда ему почему-то становилось трудно не только находить слова, но и дышать. Да еще это дурацкое падение. Мерлин знает, что она подумала!

— Т-ты не виноват, — запинаясь от волнения, внезапно заговорила Катрин. Подняв глаза на ошеломленного ее заявлением Джеймса, она зачастила, будто боялась не успеть выговориться. — Эт-то все я. Я заметила, что кто-то пришел и хотела предупредить, что Мадам Помфри нет, но не успела. А потом это оказался ты. Я растерялась. Наверное, напугала тебя, и ты споткнулся. А я не успела… Мне жаль… Прости!

Она замолчала так же внезапно, как начала говорить. Джеймс с удивлением заметил, что она закусила губу, будто останавливая поток своих слов. Будто боялась, что позволила себе лишнего.

Нервно передернув плечами, она подобрала спускавшуюся до самого пола ночнушку и, развернувшегося, спотыкаясь, засеменила прочь, оставив сбитого с толку Джеймса растерянно глядеть ей вслед.

Пожалуй, только вид босых ног, которыми она шлепала по каменному полу, вместо того чтобы парить в воздухе, убедил его в том, что мгновение назад он видел Картин Долохову, а не ее привидение.

— Подожди! — спохватился Джеймс и, практически прыгая на здоровой ноге, заковылял следом. Кажется, заклинание, наложенное на перелом, почти перестало действовать.

Он не мог все так оставить. Не мог ничего не сказать. Он должен был извиниться!

— Постой! — крикнул Джеймс и услышал вдогонку недовольные причитания портрета из кабинета мадам Помфри. Но ему было все равно.

После инцидента, произошедшего в коридоре второго этажа, он не видел Катрин ни разу вплоть до этого момента. И сказать, что он был в шоке, — значит ничего не сказать.

Уверенный, что целительницы окажут ей всю необходимую помощь, он с чувством выполненного долга окунулся в учебу и отработки, которые занимали все его время. Ни на минуту Джеймс не допускал мысли, что мадам Помфри могла не справиться с насланным на Катрин проклятьем.

Однако сейчас, видя хоть и лишенную лягушачьей кожи, но сильно исхудавшую с последней их встречи фигурку идущей впереди него Катрин, он засомневался в объективности своей уверенности.

Да еще он — тоже хорош. Дал ей упасть...

— Катрин, подожди меня! — набравшись решимости, крикнул Джеймс и едва не врезался в спину внезапно сбавившей шаг Катрин.

А он-то уже и не надеялся, что она даст ему возможность оправдаться. Но Катрин, кажется, собиралась выслушать его глупые объяснения.

Джеймс облегченно выдохнул.

— Знаешь, это ведь мне стоит извиняться, а не тебе — смущенно начал Джеймс, из последних сил стараясь не сильно хромать. Хорошо еще, что Катрин сбавила шаг. — Я налетел на тебя. Сбил с ног, да еще так… — он запнулся, не в состоянии подобрать слова, чтобы обрисовать произошедшее. — Кстати, ты как, сильно ушиблась?

В ответ она поспешно замотала головой.

— Н-нет! Все в порядке, — глядя под ноги, тихо проговорила Катрин, но Джеймс все же заметил вновь вспыхнувший на ее щеках румянец и постарался отвести взгляд, рассматривая бледно горящие свечи в канделябрах.

Не хватало чтобы и он покраснел. Снова.

Тряхнув головой, Джеймс обернулся назад.

Становилось понятным, почему он не заметил ее присутствия, когда только вошел. Похоже, Катрин разместили в самой дальней части Больничного крыла, которая плохо просматривалась от входа.

— Вижу, ты совсем поправилась? — прервав неловкое молчание, поинтересовался Джеймс, игнорируя начавшую противно ныть ногу.

Все же не стоило ему так бежать за Катрин. Из Больничного крыла, судя по ночной сорочке, убегать она не собиралась, а значит, он все равно догнал бы ее.

Они как раз дошли до единственной незаправленной кровати, когда Катрин все-таки ответила. Правда, ее слова его удивили.

— И да, и… нет, — не глядя на него, тихо проговорила Катрин и поспешила забраться под одеяло.

Глядя на то, как она натягивает его себе до ушей, Джеймс нахмурился. Либо она замерзла, либо сильно ушиблась… Да и ее ответ сбивал с толку.

— Не понимаю, — честно признался Джеймс, присаживаясь на краешек кровати и поудобнее устраивая раненную ногу.

Рядом на тумбочке лежала какая-то книга, и он попытался незаметно прочитать ее название, но Катрин, видимо, обнаружила его интерес.

— Мадам Помфри не удалось снять заклинание, — уклончиво зашептала она, спешно убирая книгу на подоконник ближайшего окна. На улице уже стемнело, и из приоткрытой створки тянуло свежестью мокрой травы. Заметив недоверчивый взгляд Джеймса, Катрин сильнее потянула на себя одеяло и, скрывшись под ним с головой, глухо пояснила из-под него, — просто после захода солнца лягушачья кожа пропадает, а с восходом возвращается вновь...

Джеймс представил, как с первыми лучами солнца веснушчатое лицо Катрин приобретает зеленый цвет и покрывается водянистыми пузырями-бородавками, и гневно скрипнул зубами. На следующей отработке он обязательно припрет Робертсона к стенке и выведает, чем снять проклятье! А пока...

— Может, стоит обратиться в Мунго? — осторожно предложил Джеймс и, пока Катрин из-за одеяла не видела его, вытянув шею, прочитал название книги: “Всевозможные кожные проклятья и способы их снятия”.

Брови немедленно взлетели вверх. Неужели она сама пыталась найти решение проблемы?

— Мадам Помфри обратилась, — безжизненным голосом ответила Катрин, нервно сжимая ткань. Она все еще не решалась показаться из-под одеяла, и Джеймса это настораживало. Почему-то казалось, что дальнейшие слова вряд ли будут обнадеживающими. — Они обещали подумать. А пока… — Катрин так сильно сжала ткань покрывала, что побелели костяшки пальцев, — пока идут поиски решения, мне придется посещать занятия…

Порыв ветра качнул ткань занавесок и задул свечи на ближайшем подсвечнике, погружая их уголок в темноту. В воздухе запахло воском.

— Что?! Ты шутишь, наверное? — неверяще выдохнул Джеймс.

В голове не укладывалось сказанное Катрин.

— Мой внешний вид не увечье, — тихо проговорила она, опуская одеяло с лица. — Читать и разговаривать я могу, палочку в руках держать в состоянии, а внешний вид…

Катрин неопределенно пожала плечами и отвернулась к окну.

Джеймс непонимающе свел брови.

— Но это несправедливо! — упрямо заявил он. — Когда у Смита вместо волос выросли слизни, его месяц не выпускали из лазарета, пока те не отвалились. А тебе, значит, нормально ходить на занятия ля…

Джеймс запнулся, так и не договорив, но за него это сделала сама Катрин.

— Лягушкой? — грустно улыбнулась она и уставилась на него полным отчаяния взглядом. — Так я ведь дочь Упивающегося, забыл? Меня и так не особой жалуют. Вряд ли что-то изменится…

Катрин мотнула головой, пряча мокрые глаза.

Джеймс был с ней не согласен. Он боялся, что все станет еще хуже.

Внутри крепло решение: если Робертсон не расколется, он припрет к стенке сестер Томас.

— И… когда ты пойдешь на занятия? — боясь услышать ответ, спросил Джеймс.

— Завтра, — прошептала Катрин.

Слишком быстро. Если только он прямо сейчас не пойдет к Робертсону и не потребует ответа.

Джеймс уже собирался встать, оставив поход к целительнице на завтра, когда дверь Больничного крыла распахнулась и на пороге появилась мадам Помфри.

Как назло, к себе в кабинет она не спешила, а сразу направилась в их сторону. Хорошо еще, что ближайшие канделябры потухли и целительница вряд ли видела Джеймса.

Заметив в полутьме испуганный взгляд Катрин, он быстро поднялся с ее кровати и сделал осторожный шаг в сторону, намереваясь занять соседнюю. Но бесшумно этого сделать не получилось. Обезболивающее заклинание спало окончательно, и сломанная нога подвернулась в самый неудачный момент. От резко накатившей боли Джеймс потерял равновесие, задел тумбочку и с грохотом рухнул на больничную койку.

— Еще не спите, мисс… — качая головой, начала было мадам Помфри, зажигая взмахом волшебной палочки свечи, но осеклась, увидев скрючившегося от боли Джеймса. — Поттер?!

— Мадам Помфри… — пытаясь изобразить улыбку, вымученно поздоровался Джеймс, но та не дала ему договорить:

— Ходить со сломанной ногой! Вы в своем уме, мистер Поттер? — всплеснула она руками и тут же захлопотала вокруг него, заклинаниями проверяя состояние.

— Я упал с метлы, — попытался объяснить Джеймс.

— Квиддич! Кто бы сомневался, — недовольно поджала губы мадам Помфри, заставляя ткань брюк распуститься по шву и оголяя ногу до колена. Увиденная распухшая и посиневшая голень Джеймса не особо ошеломила, он привык к такому. Зато Катрин испуганно зажала себе рот ладонью. В ее глазах читался ужас.

— Да все в порядке, — быстро начал Джеймс, стараясь своими словами успокоить явно непривычную к таким травмам однокурсницу. — У меня так всегда…

— Помолчите, мистер Поттер! Еще пара часов без лечения, и кость стало бы очень сложно срастить правильно!

От последних слов мадам Помфри Джеймс только презрительно поморщился. Сломали бы снова, и все срослось бы правильно. Он парень и все выдержал бы.

Мадам Помфри тем временем наложила на рану обезболивающий гель и повязку. Моментально стало легче. Как будто и не ломал ногу.

— Переодевайтесь и ложитесь в постель, мистер Поттер! После я дам вам костероста, — безапелляционным тоном скомандовала мадам Помфри, взмахом палочки возводя вокруг его кровати ширму.

Пообещав скоро вернуться, целительница покинула их, и Джеймс смог облегченно выдохнуть.

С переставшей болеть ногой переодеться в пижаму не составило никакого труда. Быстро справившись с пуговицами, он нырнул под одеяло и расслабленно растянулся на кровати.

— Я н-не знала…

Робкий голос Катрин заставил Джеймса приподняться на подушке и отодвинуть ширму в сторону. С соседней кровати на него испуганно смотрела девочка, все так же продолжая зажимать рот ладонью.

— Я даже не заметила, что у тебя сломана нога, — чуть ли не плача, зашептала она. — А ты еще и упал. А потом бежал за мной и еще здесь…

— Прекрати, — краснея, буркнул Джеймс и отвел взгляд. — Все нормально. Не надо напоминать мне, какой я неуклюжий.

— Ты не неуклюжий! Ты…

— Мисс Долохова! — возмутилась подходящая мадам Помфри, заметив успевшую подняться с кровати Катрин. Поставив на прикроватную тумбочку бутыль с надписью “Костерост”, она подтолкнула замершую в нерешительности Катрин к ее постели и продолжила выговаривать ей: — Мистеру Поттеру еще всю ночь сращивать кость. Ему нужен покой. Не отвлекайте его разговорами! Марш в постель!

Еще более смущенная словами целительницы Катрин юркнула под одеяло и оттуда стала несмело наблюдать за убиравшей ширму мадам Помфри.

— Держите, — сказала та, протягивая Джеймсу наполненный из бутыли стакан, от которого валил пар. — Как я когда-то не раз говорила вашему отцу — “у вас впереди длинная ночь”.

Отвернувшись от скривившегося на ее слова Джеймса, она обернулась к спрятавшейся под одеялом Катрин и строго проговорила:

— Я принесу вам зелье сна без сновидений, мисс Долохова. На рассвете попробуем новое средство избавления от вашей болезни.

Катрин поспешно кивнула и проводила мадам Помфри полным надежды взглядом.

— Вот видишь, может, завтра ты пойдешь на занятия без зеленой кожи, — допив обжигающее горло зелье, попытался поддержать Катрин Джеймс, откидываясь на подушке.

— Может… — неуверенно ответила Катрин.

Через минуту вернулась мадам Помфри и принесла зелье. Дождавшись, пока Катрин выпьет все до дна, она погасила свечи и удалилась в свой кабинет.

— Спокойной ночи, — сонно прошептала Катрин, и Джеймс увидел, как ее глаза закрываются, а дыхание постепенно становится ровным.

— Спокойной ночи, — нахмурившись, буркнул Джеймс, хотя прекрасно понимал, что его Катрин вряд ли услышала. Заснула.

Он уже собирался повернуться на бок и попытаться хотя бы вздремнуть, как его внимание привлекла выскользнувшая из-под одеяла рука Катрин.

Повинуясь внезапному порыву, он перегнулся через тумбочку и осторожно коснулся пальцами ее ладони.

Теплая. И вовсе не лягушачья.

Воображение тут же подсунуло ему картинку, где Катрин прижимала ладони к его груди, и Джеймс резко отдернул руку, чувствуя, как предательски начинает пылать лицо от воспоминаний о сегодняшнем падении.

— Идиот, — взлохмачивая волосы, прошипел сквозь зубы Джеймс и отвернулся в другую сторону.

Сон, как назло, не шел. И причина была вовсе не в заживающей ноге...

“Завтра все станет как раньше”, — убеждал себя Джеймс.

Мадам Помфри, кажется, нашла средство вылечить Катрин, и помощь Джеймса девочке больше не понадобится.

Отработки наконец закончились, и наказание, которым одарила провинившихся директриса и о котором сегодня на занятиях по Традициям рассказала всем “мисс Скиттер”, навсегда отобьет желание у кого-нибудь соваться к Катрин.

Джеймс выдохнул и скосил взгляд на лицо спящей Катрин.

Теперь он может не бояться, что кто-то обидит ее. Он закрыл глаза и попытался расслабиться.

Может не бояться…

Он начал засыпать, когда внезапно в голове всплыло воспоминание о сегодняшнем разговоре с Доминик. “И надпись на его плите мне совсем не понравилась: за твои грехи расплатится твое отродье. Представляешь?”

Джеймс резко распахнул глаза и мотнул головой.

Нет. Сначала он выяснит, кто написал на могиле Долохова эти слова, и уже потом можно спокойно жить как раньше. А то вдруг все повториться снова?

Приняв это решение, Джеймс посильнее укутался в одеяло и наконец погрузился в неспокойный сон.

* * *

Кажется, ему снилось будто он вновь, как на первом курсе, плыл на лодке через Черное озеро. Впереди виднелись огни Хогвартса, и сердце радостно трепетало от предвкушения. Праздничный ужин, друзья. Глядя на приближающийся замок, он был почти счастлив. Но только почти. Что-то все же его смущало. Что-то было не так. Неправильно.

Нахмурившись, Джеймс оторвал взгляд от сияющего Хогвартса и, перегнувшись через край лодки, всмотрелся во мглу. Темная вода тихо плескалась за бортом, а вокруг...

С трудом удержавшись от крика, он резко отпрянул назад. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Бред. Такого просто не могло быть!

Джеймс попытался убедить себя, что все ему привиделось. Правда. Откуда бы они тут взялись?

Собравшись с духом, он вновь огляделся по сторонам. По спине поползли мурашки.

То тут, то там из воды выглядывали надгробные плиты. Джеймс мог не читать имена на них. Он ведь уже видел их. Имена Упивающихся.

Лодка скользила вовсе не по Черному озеру. Нет. Лодка скользила по кладбищу УпСов, и корни сомкнувшихся над головой деревьев казались под водой скривившимися пальцами мертвецов. Или не казались?

Совсем рядом раздался всплеск, заставивший Джеймса резко обернуться на звук. Как будто что-то упало в воду.

Может, это он что-то выронил?

Джеймс проверил карманы, силясь вспомнить, что это могло быть, но кроме волшебной палочки ничего не обнаружил. Придвинувшись к борту, он постарался разглядеть, что же там белело под водой, но было слишком темно. Огни Хогвартса куда-то исчезли, и катастрофически не хватало света.

Достав из кармана волшебную палочку, он шепотом зажег на ее кончике огонек и опустил его поближе к воде.

Свет сверкнул, отражаясь от поверхности и мешая видеть то, что было спрятано в глубине. А если опустить палочку под воду? Осветить изнутри?

Грудь сдавило в плохом предчувствии, но желание узнать правду оказалось сильнее, и, коснувшись темной глади, светящийся шар опустился под воду.

Сердце напряженно ухало в груди, а Джеймс по-прежнему не мог ничего разглядеть. Только когда рука оказалась уже по локоть в воде, сквозь зеленоватую толщу стали вырисовываться неясные очертания. К горлу подступила тошнота.

Вероятно, он с самого начала знал, что таится под водой. Догадывался.

Свет Люмоса скользнул сквозь мутную воду, и Джеймс нервно сглотнул. На дне покоилось тело.

Крепче сжав в ладони палочку, он сделал свет ярче.

Страха перед мертвецом не было. Он ведь ожидал чего-то такого от места, полного надгробий. Ему лишь нужно было лучше разглядеть его. Узнать.

Узнать?!

Напрягая зрение, Джеймс склонился над водой так низко, что кончик его носа почти касался темной поверхности.

— Кто ты? — одними губами прошептал он, будто надеялся, что мертвец вдруг заговорит и ответит ему.

Но нет, мраморно-белая фигура оставалась молчалива, зато откуда-то издалека будто нарастал шум, словно ветер свистел в ушах, хотя стоящие вокруг деревья оставались неподвижными. Джеймс поднял голову, пытаясь определить источник звука, когда совсем рядом прозвучал оглушительный голос:

— Мисс Долохова.

Джеймс попытался закрыть уши, но голос повторился еще более громогласно.

— Мисс Долохова!

Кому что нужно от Катрин?

Щуря один глаз, Джеймс попытался найти источник настойчивого голоса. Темного леса вокруг больше не было. Да и залитых водой могил тоже.

Была лишь мадам Помфри, со свечой склонившаяся над соседней кроватью.

— У нас мало времени. Вставайте!

Мадам Помфри откинула одеяло, и, окончательно пробудившись, Джеймс увидел худые девичьи лодыжки. Почти такие же мраморно белые, как во сне...

— Мисс Долохова, солнце почти встало!

Услышав про рассвет, спящая на соседней постели Катрин вздрогнула и резко села.

— Что?! Уже? — испуганно спросила она, потирая не желавшие открываться после сна глаза.

Мадам Помфри выпрямилась, и пламя свечи осветило кровать Джеймса, сделавшего вид, что все еще спит.

— Ваш однокурсник скоро придет, чтобы забрать вас. Надо поторапливаться.

Путаясь в длинной ночной рубашке, Катрин соскользнула с кровати и, спотыкаясь, проследовала за мадам Помфри за ширму.

Подвешенная в воздухе свеча, четко освещала силуэты скрывшихся за перегородкой волшебниц. Откинув одеяло, Джеймс свесил ноги на пол и с интересом уставился на ширму. Создавалось ощущение, будто перед ним исполнялся детский спектакль, где за белой простыней разыгрывая сценку и туда-сюда расхаживали тени героев постановки.

— Колдомедики из Мунго прислали раствор, содержащий измельченную в порошок стрелу. Последнюю из оставшихся…

Тень мадам Помфри взяла в руки внушительный кувшин и вылила в него содержимое маленького пузырька.

— Последнюю? — ахнула тень в длинной ночнушке-мешке и отшатнулась, но мадам Помфри ловко ухватила ее за руку, не дав упасть.

— Последнюю, — кивнула тень мадам Помфри, отпуская Катрин и наполняя кувшин водой из своей волшебной палочки. — Если не подействует и это, будем обдумывать чары.

Рядом с Катрин на пол глухо упал невысокий табурет.

— Как будете готовы — становитесь, я вам полью.

Польет? Может, ему послышалось? Джеймс поднялся на ноги и, стараясь не шуметь, тихо приблизился к ширме, гадая, что же мадам Помфри имела в виду?

Он все еще напряженно всматривался в фигуру Катрин, ожидая ее ответа, когда та, чуть помедлив, потянула шнурок на шее…

В груди что-то бухнуло и остановилось.

Разум твердил, что надо отвернуться. Опустить глаза. А лучше — вообще их закрыть. Только не смотреть! Не смотреть, что будет дальше!

Но, как и вечером ранее, Джеймс не смог заставить себя даже моргнуть. Просто оцепенел.

Мешковатая ночная рубашка уродливой тенью соскользнула с плеч Катрин на пол, и Джеймс забыл, как дышать.

Он мог только расширившимися глазами смотреть на хрупкий девичий силуэт, вырисовывающийся в свете свечи.

— Становитесь сюда, — скомандовала мадам Помфри, и изящная тень боязливо ступила на табурет.

Повинуясь взмаху волшебной палочки, кувшин поднялся в воздух и наклонился. Мадам Помфри зашептала слова, которые разобрать Джеймс был не в состоянии, и на голову Катрин медленно полилась вода.

Звук разбивающихся о каменный пол капель, шепот, тени и внезапно участившийся пульс. Джеймс будто впал в транс, не в силах отвести взгляд.

Побежавшие по коже мурашки расплавились на полпути к груди, и ему стало нестерпимо жарко. Как вчера вечером, когда он осознал, что упал на Катрин и каждой клеточкой своего тела почувствовал ее близость.

Да что с ним вообще происходит?!

Он так увлекся наблюдением за движением теней за ширмой, что прозвучавшее над ухом насмешливое “бу” заставило его подскочить на месте, едва не врезавшись в кровать.

— Проклятье, Смит! — приходя в себя, яростно прошипел Джеймс и оттолкнул согнувшегося в беззвучном смехе хаффлпаффца.

— Отстойная реакция, Поттер.

— Отвали, — сквозь зубы огрызнулся Джеймс, отступая подальше от ширмы.

Не хватало еще, чтобы Катрин или мадам Помфри услышали их и подумали, что за ними подглядывали.

Нервно взлохматив волосы, он обошел самодовольно скалящегося Далласа и зашагал обратно к своей кровати, радуясь, что Даллас не видит его пылающего лица.

Но до постели он так и не дошел. Его буквально пригвоздила к месту брошенная вдогонку фраза однокурсника:

— Что, засмотрелся на нашу змейку, да, Поттер?

Не веря своим ушам, Джеймс обернулся.

— Правда, согласись, увидеть это вживую без мешающей ширмы было бы интереснее, не так ли, Поттер? — ехидно ухмыльнулся Даллас.

— Когда ты появился? — игнорируя его намеки, перебил Джеймс, краем глаза отмечая посветлевшее за окном небо.

Скоро рассвет. А значит, с минуты на минуту станет ясно, подействовал ли раствор, приготовленный в Мунго.

— Как раз когда надо, — самодовольно ухмыльнулся Даллас.

Значит, он все видел. Скрипнув зубами, Джеймс опустил голову. Кровь пульсировала в висках, и он не сомневался, что еще немного — и он может потерять самообладание.

— Ты все видел? — как можно спокойнее процедил Джеймс.

— Если ты о том моменте, когда она сбросила свое рубище… — протянул Даллас, наслаждаясь вызванной его словами реакцией.

Джеймс и сам не заметил, как в мгновение ока очутился рядом с ним, яростно сжимая кулаки. Одна мысль о том, что Даллас, мог видеть больше положенного, приводила его в бешенство. Причем доводы разума, пытавшегося напомнить, что он вел себя ничуть не лучше, отметались без раздумий.

Сократив разделяющее их расстояние, Джеймс угрожающе сомкнул пальцы на рубашке Смита.

— Если ты вздумаешь хоть пальцем ее… — начал Джеймс, но внезапно появившаяся из-за ширмы мадам Помфри не дала ему договорить. Он расслабил руку.

— Я принесу вашу школьную форму, — обращаясь к Катрин, сказала мадам Помфри и только после заметила замерших напротив четверокурсников. — О, мистер Смит! Вы рановато, мы еще не закончили. Присядьте куда-нибудь. Мистер Поттер, а вам еще рано вставать! А ну марш в постель!

Подтолкнув Джеймса, она помахала палочкой, призывая из тумбочки одежду Катрин.

— Раньше обеда даже не рассчитывайте выйти отсюда, — погрозила мадам Помфри, левитируя школьную форму Катрин в аккуратную стопку. — А вздумаете еще раз встать, останетесь до вечера.

Развернувшись, она ушла к Катрин.

Стараясь не смотреть на самодовольного однокурсника, Джеймс взглянул за окно. Горизонт над Запретным лесом окрасился ало-золотым. Верное предвестие появления первых солнечных лучей.

— Ну вот, успели!

Звук отдергиваемой занавески заставил Джеймса отвлечься от любования небом и перевести взгляд на Катрин.

Проклятье! Пожалуй, он слишком резко опустил голову, пряча мигом вспыхнувшее лицо. Теперь она точно что-то заподозрит!

Пока Джеймс соображал, как совладать с эмоциями, мадам Помфри настоятельно подталкивала Катрин к светлеющему квадратику на полу.

— Не тяните, милочка. Чем быстрее мы узнаем результат, тем лучше.

Джеймс завороженно взглянул на Катрин, нерешительно протянувшую к свету ладонь. Первый луч робко скользнул по полу и коснулся кончиков дрожащих пальцев, ослепительно вспыхнув.

Джеймс зажмурился. Он еще никогда не видел ничего подобного!

Золотистый свет играл на коже Катрин тысячами огоньков. И это было… красиво.

Вот только в глазах Катрин почему-то стояли слезы… Может, это от яркого света?

Стоило лишь Джеймсу так подумать, как золотистое сияние с шипением стало таять, уступая место расползавшейся прямо от кончика пальцев жабьей коже. Джеймс еле подавил вздох, когда изменения достигли лица. Зрелище было… не для слабонервных.

— Ну, милая, не расстраивайся, — с сочувствием пробормотала мадам Помфри, похлопав Картин по здоровой руке. Именно в нее попал Белби в прошлый раз, и кожа на ней осталась абсолютно нормальной. — Мы обязательно найдем выход.

В ответ Катрин обреченно кивнула.

Не глядя на Джеймса, она быстро подхватила с тумбочки свою школьную сумку и чуть ли не бегом покинула Больничное крыло. Следом, ухмыльнувшись напоследок, вышел Даллас.

Проводив однокурсников взглядом, Джеймс решительно повернулся к мадам Помфри. Ему срочно надо было кое с кем переговорить.

* * *

— Джеймс?

В Больничное крыло просунулась рыжая голова с неизменным галстуком вместо повязки.

— Да ты просто метеор, Доминик… — съехидничал Джеймс, откладывая книгу о кожных проклятьях, забытую Картин на подоконнике. Он ожидал прихода кузины гораздо раньше. Никак не в полдень.

Доминик безразлично пожала плечами и, притворив за собой дверь, прошла к его кровати.

— У меня, знаешь ли, занятия, в отличие от некоторых симулянтов, — тряхнув волосами, заявила она и покрутила головой по сторонам. — А где Катрин?

— Катрин? Постой, ты что, навещала ее?

— Ну да, — забираясь на подоконник, подтвердила Доминик. — Каждый день забегала узнать, как у нее дела. Только вчера из-за отборочных не смогла.

Доминик заметила идеально заправленную постель Катрин, и ее глаза просияли.

— Ее выписали! Мерлин, как я рада, что они наконец нашли средство!

Она захлопала в ладоши и, спрыгнув на пол, счастливо запрыгала между кроватями, только чудом не задев ничего вокруг.

Джеймсу даже жалко было ее разочаровывать.

— Кхем, — прокашлялся он, привлекая внимание Доминик. — Вообще-то, нет.

Доминик не сразу остановилась. До нее долго доходило.

— В каком смысле нет, — ошеломленно спросила она, бросая испуганный взгляд на пустую кровать. — Она что, умерла?

— Н-нет! Ты что! — замахал руками Джеймс. — Ее выписали, конечно. Просто… средство они так и не нашли.

Джеймс нервно запустил пальцы в волосы, глядя на то, как вытягивается лицо Доминик.

— Не нашли и выписали? — уточнила она.

— Угу.

— Они заставили ее вернуться к занятиям в таком виде?

Доминик сделала особое ударение на слове “таком”.

Джеймс опустил глаза.

— Представь себе…

Он и сам не понимал, как директор одобрила подобное решение. Это ведь было по меньшей мере жестоко...

— Вот упыри! — выругалась Доминик.

Кровать Джеймса жалобно скрипнула, когда она с размаху повалилась на нее.

— Сначала эта дурацкая политика против детей. Потом нападение на Катрин. Надпись на могиле ее отца. А теперь еще и это… Признайся, как ты живешь в таком дерьме? А, Джеймс?

Доминик с искренним непониманием уставилась в глаза Джеймсу.

— Привычка? — приподняв бровь, предположил Джеймс и тут же почувствовал, как ему становится тошно от собственных слов.

До недавнего времени его мало интересовала и политика Министерства в отношении детей Упивающихся, да и сами дети тоже. Так что же изменилось теперь?

— И ты можешь мириться с этим? — кривя уголки губ, поинтересовалась Доминик, подпирая подбородок рукой.

Глядя в глаза двоюродной сестре, ему совсем не хотелось врать. И он решил сказать правду.

— Мать запретила мне помогать “этой змейке”, — произнес Джеймс, в точности копируя презрительную интонацию Джиневры Маклагген. — Пригрозила отлучением от рода, если узнает. Представляешь? И из-за чего! Во время похода за покупками к школе я оплатил Катрин учебники во Флориш и Блоттс, а хозяин магазина настучал отчиму, и тот рассказал все остальным!

Джеймс взглянул на пораженную его откровением Доминик и, игнорируя подступавшее смущение, тихо добавил:

— И хотя раньше меня мало волновало то, о чем ты говорила, сейчас я не могу мириться с этим…

Джеймс всего на секунду закрыл глаза, переводя дыхание, когда услышал пораженный присвист Доминик.

— Ну ты даешь, Джеймс, — качая головой пробормотала она и улыбнулась от уха до уха. — Я не буду говорить, на что это похоже… так даже интереснее!

— Ты вообще, о чем? — не понял Джеймс.

— Забудь, — хихикнула Доминик и быстро перевела тему: — Так, если миссис Маклагген не узнает, что ты замешан, то все будет нормально?

Джеймс кивнул, все еще с подозрением глядя на чем-то довольную кузину.

— Тогда — решено! Я буду тебе помогать! Мне-то маман подобных наставлений не давала!

* * *

Какими доводами кормила Доминик мадам Помфри, Джеймс не знал.

Она пропала в кабинете медиковедьмы на пятнадцать минут, но когда вышла, в руках у нее была школьная форма Джеймса.

— Одевайся! — швырнув одежду ему на кровать, скомандовала Доминик, забираясь с ногами на подоконник. Открыв справочник по кожным проклятьям и не отрываясь от него, она продолжила: — Для начала предлагаю припереть к стенке Робертсона. Согласен?

Джеймс хмыкнул. В этом их мысли совпадали. Как, впрочем, и всегда.

За время, вместе проведенное этим летом в квиддичном лагере, он по-настоящему сдружился с младшей дочерью дяди Билла и тети Флер. Они с Доминик, конечно, и раньше неплохо ладили, когда она приезжала погостить в Нору, но только оказавшись в “полевых” условиях вдали от кучи родственников, он смог по достоинству оценить ее “мальчишеские” качества. И Джеймс был уверен, вчерашнее приобретение в команду такого азартного и боевого игрока, как Доминик, — невероятная удача для их факультета.

— Может, когда узнаем, как снимается проклятье, попробуем его на Викки? — внезапно предложила Доминик, выглядывая из-за книги.

Джеймс в ответ закатил глаза. Снова завела свою песенку…

— Отвернись, пожалуйста, — попросил он, расстегивая пуговицы пижамной рубашки.

Теперь пришла очередь Доминик возвести глаза к потолку.

— Да что я там не видела… — буркнула она, но все же уткнулась обратно в потертые страницы.

* * *

Когда двери Больничного крыла закрылись за их спинами, Джеймс повернулся к Доминик и, посмотрев на наручные часы, спросил:

— Обед почти закончился. Где будем искать Робертсона?

Доминик неопределенно пожала плечами.

— Его расписания у меня нет.

— Тогда попробуем перехватить в вестибюле. До начала занятий у нас есть еще... двадцать минут.

На том они и порешили. Пока Джеймс ждал в холле, Доминик сходила на обед и принесла брату со стола пару бутербродов, сообщив, правда, что ни Катрин, ни Робертсона она не видела.

— И Тедди, как назло, нет, — огорчалась Доминик, провожая взглядом выходящих в вестибюль учеников.

— Влюбилась? — изогнув бровь, подколол Джеймс, откусывая бутерброд, и тут же получил каблуком по ноге. — Ау! Вообще-то, я только из Больничного крыла и не хотел бы снова туда попадать.

— Тогда следи за словами, Джеймс Сириус Поттер. Если ты забыл, Тедди — староста школы и у него есть расписание всех курсов всех факультетов. Я умница, правда? — оскалилась довольная Доминик и вдруг сильно пихнула Джеймса под ребра.

— Мордред! Я ведь даже не успел ничего сказать, — возмутился он, но Доминик развернула его голову на сто восемьдесят градусов, и Джеймс увидел решительно пересекающую холл Розу Уизли.

— Эй, Роза! — крикнула Доминик, и их кузина замерла на месте, прижимая к груди связку пергаментов. — Передавай маме поздравления от нас!

— Точно! — подхватил Джеймс, отряхивая ладони от крошек. — Если, конечно, в твоем письме еще остался хоть один малюсенький свободный кусочек для слов “с днем рождения от Джеймса”. Я согласен даже на место между сплетнями о мальчиках и оценками за доклады.

— Да-да, а мои поздравления можешь включить в раздел о квиддиче. Меня взяли в команду!

Роза мгновение смотрела на них как на умалишенных, а потом сдержанно вздохнула, возвела глаза к потолку и направилась к выходу во внутренний двор.

— Как думаешь, о произошедшем с Катрин она тоже написала своей маме? — спросила Доминик и потянула Джеймса в сторону лестницы. Они и так уже достаточно долго ожидали хаффлпаффца. Скоро начинались занятия по Защите, и разговор с Робертсоном откладывался на неопределенное время.

— Если и так, я надеюсь, что в свете своего дня рождения миссис Уизли не обратит внимания на мое участие в инциденте…

— Это вряд ли… — со знанием дела покачала головой Доминик, взбегая по мраморным ступеням. — Только если ее отвлекут приготовления к балу в Министерстве… И то маловероятно.

И Джеймс был с ней согласен. Только плохо знающий Гермиону Уизли мог предположить, будто она упустит что-то. Тем более важное.

* * *

В прихожей дома, принадлежащего семье одной из самых известных волшебных фамилий Магической Британии, разом потух весь свет.

Исписанные стремительным летящим почерком строчки померкли, и Гермионе пришлось найти волшебную палочку, чтобы опустившаяся темнота отступила, высветив фигуру прислонившегося к двери мужа.

— Что интересного пишет Роза? — выразительно посмотрев на свитки в руках Гермионы, поинтересовался Рон и небрежно поправил манжеты парадного мундира. Поразительно, но Рон успел не только воспользоваться волшебной палочкой, но и спрятать ее до того, как она это заметила. Несомненный прогресс. Хотя, конечно, сомневаться в том, кто повинен в пропаже света, не имело смысла. Кроме них с Роном в доме никого больше не было.

— Откуда ты узнал?.. — приподнимая брови, поинтересовалась Гермиона.

— И вечно этот удивленный тон, — с наигранной обидой в голосе проговорил он.

— И все же?

Фыркнув, Рон пожал плечами и оттолкнулся от двери.

— Догадаться было не так уж и сложно. Достаточно увидеть, как невероятно ответственная заместительница начальника Отдела Тайн, предпочитающая всегда и во всем соблюдать пунктуальность, прямо перед самым выходом из дома на праздничный ужин, устроенный в ее честь Министерством Магии, замирает чуть ли не на пороге, получив с совой новую главу книги… — подойдя к Гермионе, он без труда вытащил из ее пальцев свернутые трубочкой листы и прочел: — “Греховные мысли”, автор Лаванда Браун…

В поднятых от пергамента глазах Рона плясали насмешливые искорки.

— Ты считаешь, я должен был поверить, что ЭТО может заставить тебя опоздать на официальный прием?

— У нашей дочери хорошее чувство юмора, да? — улыбнулась Гермиона и, забрав у Рона не слишком умело зашифрованное письмо Розы, спрятала его в свою сумочку. Позже стоило написать дочери о выборе накладываемой иллюзии. Было смешно, но непрактично.

— Уверяю, я оценил, — хмыкнул в ответ Рон, снимая с крючка пальто Гермионы и протягивая ей. — Надеюсь, в письме она поздравляет тебя с днем рождения, а не сообщает, что влюбилась в сыночка Малфоя?

— Рон!

— Что?! По-моему, это единственная веская причина, оправдывающая наше опоздание к началу банкета. Джинни говорила, что меню подбирала она сама вместе с мамой. А это значит…

— Что ты не перестаешь думать желудком, Рон Уизли, — укоризненно вздохнула Гермиона, закатывая глаза. Защелкнув на груди застежку, она подхватила мужа под руку, отворила дверь и, прежде чем воспользоваться парной трансгрессией, благодаря которой они сразу смогли бы попасть в переулок перед Министерством Магии, лукаво добавила: — Кстати, если тебе интересно, о младшем Малфое Роза написала всего пару строчек…

Сквозь звук сжимающегося вокруг пространства до Гермионы донесся ошеломленный возглас Рона:

— Роза... что сделала?!

* * *

Молодой маг, одетый в парадный мундир студентов Академии Аврората, нетерпеливо переступал с ноги на ногу, стоя у закрытых дверей лифта. Подъемный механизм молчал, хотя час назад перед его дверьми толпились приглашенные на торжество гости, которые компаниями и парами переступали порог лифта, чтобы уже через несколько секунд оказаться на самом верхнем уровне Министерства Магии, там, где располагался Банкетный зал.

Очередь посетителей не кончалась довольно долго. Даже после того, как официальное время начала праздника миновало, гости продолжали прибывать и прибывать. Длинный свиток со списком приглашенных не переставал вспыхивать, выводя золотыми буквами очередное имя явившегося на торжество. Кого только не было среди прибывших: профессора, исследователи, политики, министры, звезды квиддича и магической эстрады. У молодого волшебника просто голова шла кругом от известных фамилий.

Но постепенно толпа поредела, и сейчас в Атриуме царила непривычная после подобной суеты тишина. Лишь в отдалении был слышен плеск воды в фонтане Волшебного братства.

Вытащив из нагрудного кармана часы, дежуривший волшебник накрутил прикрепленную к ним цепочку на палец и, убедившись, что ушедший “патрулировать” мероприятие напарник отсутствует дольше положенного по Уставу времени, раздраженно захлопнул крышку циферблата.

Звучный щелчок огласил пустующий Атриум.

Досадно. На обучении старожилы Аврората рассказывали студентам о своих первых заданиях с ностальгией, юмором и толикой гордости. Каждому из них этот день запомнился чем-то особенным. Значительным.

А его собственное дежурство? Молодой маг горько фыркнул, и просторный Атриум повторил вырвавшийся у волшебника звук многократным эхом.

Он ожидал от сегодняшнего дня большего. Горел желанием доказать, что годы учебы не прошли даром. Что он достоин называться аврором!

Руководитель его группы так и не сообщил время заключительного экзамена. Порекомендовал пока сосредоточиться на выполнении первого практического задания.

И видит Мерлин, он так и сделал! Подошел к своему первому дежурству со всей ответственностью, как если бы уже был настоящим аврором. Он с воодушевлением окунулся в возложенные на него обязанности: проверял и регистрировал палочки приглашенных на торжество волшебников, следил за порядком в очереди и старался сразу разрешать возникающие между гостями споры. Однако испытываемое им поначалу оживление испарилось уже спустя десять минут после того, как спина предприимчивого сослуживца, воспользовавшегося отсутствием на дежурстве контроля начальства, скрылась за поворотом запасной лестницы, ведущей к Банкетному залу. Возможно, стоило последовать примеру напарника и тоже пойти наверх — изображать бдительность на вспышки колдокамер среди сильных мира сего в призрачной надежде быть замеченным, “примелькаться”, как выразился его напарник, но в голове, как назло, всплывали навязчивые строчки из выученного назубок Устава аврора, запрещающие покидать вверенный участок без особого распоряжения вышестоящего начальства или чрезвычайной ситуации.

И он не покинул своего поста. Остался. Хотя его и одолевали сомнения в правильности принятого решения. Воображение рисовало картинки, на которых его сослуживец отбивал шальное проклятье какого-то темного мага, тайком проникнувшего на торжество, пожимал руку Министру Магии и махал рукой в колдокамеру репортеров “Пророка” и…

— Кх-кхм.

Насмешливое покашливание прозвучало так неожиданно, что дежуривший волшебник интуитивно выхватил палочку и выставил ее перед собой.

— Реакция правильная, но запоздалая, — прокомментировал стоящий всего в нескольких шагах перед ним начальник Аврората — Рональд Уизли. На сгибе локтя он удерживал руку своей жены.

— П-простите, — пристыженно выдохнул дежурный, опуская палочку и спешно разворачивая список приглашенных.

Рон Уизли понимающе ухмыльнулся и назвал имена. Пергамент тут же вспыхнул, и на остававшихся до этих пор пустыми строчках появились золотые буквы. Супруги Уизли.

— Мне казалось, на посту должны нести службу двое? — оглядываясь по сторонам, заметил мистер Уизли, прикасаясь кончиком палочки к пергаменту в том месте, где значилось его имя.

— Напарник отошел, — нервно кивнув, подтвердил молодой волшебник, внутренне умоляя сослуживца появиться немедленно. Он хоть и не врал, глядя в глаза начальнику, но недоговаривал точно.

— И куда же?

— Проверить, все ли в порядке наверху, — ответил парень и тут же пожалел о сказанном. Мистер Уизли мог подумать, что он покрывает напарника.

— Хм, — Рон Уизли выразительно посмотрел в глаза своей жены.

— Покинул вверенный участок без особого распоряжения и, видимо, без причины чрезвычайной ситуации, — без запинки зачитала Гермиона Уизли, будто слова Устава авроров были написаны на лице у ее мужа.

— А вот и я, — выплывая из бокового прохода, пропел появившийся напарник и тут же осекся, встретившись взглядом с мистером Уизли.

— Не сдал, — скривив уголок губ, вынес приговор глава Аврората и без дальнейших комментариев повернулся к стоящему у лифта пареньку. Тот задержал дыхание.

Он прошляпил появление двух человек, и, по идее, если бы они были темными магами, он был бы уже мертв. А значит, результат его испытательного экзамена (а он уже не сомневался, что это был именно он) был аналогичным результату его напарника.

Губы мистера Уизли расползлись в веселой улыбке, и он вытащил из внутреннего кармана сложенный пополам листок и вручил его боящемуся пошевелиться молодому волшебнику.

— А ты — сдал, — явно довольным голосом проговорил Рон Уизли. — Хотя над внимательностью стоило бы поработать.

Хлопнув напоследок ошеломленного парня по плечу, мистер Уизли в сопровождении жены вошел в распахнувшиеся перед ним двери в лифт.

Последнее, что услышал ставший только что настоящим аврором молодой волшебник, прежде чем двери лифта полностью отрезали от него чету Уизли, был насмешливый голос жены начальника Аврората:

— Любишь ты покрасоваться, Рон!

— Это я еще не позировал на колдокамеру перед репортерами…

Похоже, первое дежурство все же запомнится надолго, и в будущем будет о чем рассказать новичкам.

* * *

— Сейчас, последний снимок, — шептал Денис Криви, не отрываясь от окошка видоискателя. — Ближе, еще чуть-чуть… Так, — девушка под прицелом объектива никак не хотела поворачиваться в его сторону. В кадр постоянно попадала лишь оголенная до поясницы спина и хрустальный бокал в тонких пальцах, но вот лицо все не удавалось заснять. — Ну повернись же… — умоляюще протянул Криви, ставя максимальное увеличение.

Плечи фотографируемой внезапно дрогнули, и она не спеша, как в замедленной съемке, начала оборачиваться.

Криви задержал дыхание, боясь раньше времени нажать на кнопку.

Блеснула серебром тонкая змейка, обвивавшая аккуратное ушко фотографируемой, бледные скулы дрогнули, на ярко-алых губах появилась дразнящая улыбка и...

— Черт! Нет-нет-нет! — во весь голос воскликнул Криви, чем заставил стоящих рядом гостей испуганно вздрогнуть. Впрочем, его это совсем не волновало.

Разочарованно опущенная колдокамера в точности повторяла поникшую голову самого неудачливого фотографа.

Как так вышло, что из-за всего на мгновение промелькнувшей перед объективом тени девушка успела исчезнуть из поля зрения?

— Ну не могла же она в самом деле уйти?.. — задал сам себе вопрос Криви и тотчас снова вскинул голову. — А ведь и правда не могла! Она точно должна была остаться до заключительной речи Министра Магии!

Криви снова вскинул колдокамеру и приник к узкому окошку, через которое миллиметр за миллиметром принялся внимательно сканировать каждый уголок Банкетного зала Министерства. Но не находил. Ее определенно не было среди празднично одетых магов и волшебниц.

Настроение предвкушения медленно стало утопать в трясине разочарования, когда позади раздался лукавый смешок и...

— Мистер Криви, может, вы сделаете один снимок для меня лично, а не для газеты?

Денис повернулся и встретился взглядом с обладательницей гранатовых глаз. Яркие кроваво-красные губы изогнулись в дразнящей дерзкой ухмылке и, на мгновение приникнув к хрусталю поднятого бокала, оставили на прозрачной поверхности чувственный отпечаток.

— Представляете, у меня нет ни одной своей колдографии… — продолжала девушка, подходя ближе к Криви, и в голове на мгновение пронеслась мысль, что черное струящееся платье без бретелек явно держалось на ней лишь благодаря волшебству. — Вижу, вы совсем не торопитесь меня фотографировать… — откинув голову назад проговорила та, за которой безуспешно охотился Криви весь вечер, явно получая удовольствие от вида овладевшего им смущения.

Взгляд против воли остановился на тонких ключицах, поверх которых лежало настолько массивное ожерелье с множеством камней, что желание сорвать его становилось не просто случайно затесавшейся мыслью, а навязчивой идеей. Правда, вряд ли какой-нибудь объектив смог бы передать освободившуюся от громоздких драгоценных излишеств впадинку между…

— Кхм, я… — начал было Криви, старательно отгоняя образ падающего украшения, но внезапно его речь прервал ее смех.

— Ты не меняешься, Денис! Все такой же робкий, как на выпускном в школе! У тебя хоть девушка-то была после… — она не договорила, замолчав на полуслове. Поставив бокал на ближайший столик, она стянула с ладоней такие же черные, как платье, перчатки и, приблизившись, осторожно поправила бабочку на шее Криви. — Хотя, впрочем, если тебе нравится меня фотографировать… Мисс! Да, вы нам не поможете?

Вошедшая в зал напарница Криви по газете — Эллис — недоуменно уставилась на представшую ее глазам странную парочку. Страшно подумать, что она успела себе навоображать.

— Сфотографируете нас с мистером Криви? У него, кажется, нет ни одной нашей совместной фотографии… — и, забрав из будто окоченевших рук Криви колдокамеру, она протянула ее Элис.

Встав рядом, девушка положила одну руку ему на плечо, а другую — на грудь. Казалось, ее пальцы прожигали ткань пиджака, рубашку под ним и кожу, которая просто горела от этого нехитрого прикосновения.

— Улыбнитесь, — на автомате проговорила Элис и щелкнула на мгновение ослепившей вспышкой.

— На память, — выдохнула девушка и, оставив едва уловимый поцелуй на щеке Криви, двинулась сквозь толпу гостей, на ходу натягивая шелковые перчатки.

Каплю смелости, большего и не надо... да?

Криви разом допил оставленный девушкой бокал и окликнул ее:

— Орла!

Хоть он и не надеялся, она остановилась и, обернувшись вполоборота, вопросительно вздернула брови.

— У меня осталась та наша фотография с моего выпускного, и, если хочешь…

— Оставь себе. На память — бросила она через плечо, и он увидел, как ей навстречу из пестрой толпы вырулил один из этих расфуфыренных высокопоставленных типов.

— Ну ты и загнул, Денис! — присвистнула Элис, возвращая Криви его колдокамеру. — Эта Эйвери тебе не по карману!

— Она Свирк, Орла Свирк, — поправил ее Криви, продолжая взглядом провожать ее сквозь толпу.

— Если ей за ее особое положение разрешили оставить фамилию матери, это не значит, что она перестала быть дочерью Упивающегося…

— Но и человеком она быть не перестала, — оборвал презрительно скривившуюся напарницу Криви и решительно вскинул колдокамеру на плечо. — Пойдем. Надо еще успеть заснять речь Министра и сделать фото золотой парочки.

* * *

А золотая парочка тем временем выслушивала дифирамбы в свою честь.

Выслушивала в основном, конечно, виновница торжества, Гермиона, чей день рождения собрал этим вечером в Банкетном зале Министерства не меньше тысячи волшебников и волшебниц.

Пока Кормак Маклагген распылялся в комплиментах, Джинни стояла за его плечом и, еле сдерживая смех, наблюдала за подругой, улыбка которой все больше становилась похожей на восковую. Гермиона явно с трудом переносила торжественные эпитеты, пропетые Кормаком.

Заметив, как рука Рона сжала ладонь Гермионы, когда Маклагген обронил очередную бессмыслицу, Джинни решила, что пора прекращать речь мужа, пока она не стала совсем походить на фарс. Судя по воодушевленному выражению, одновременно появившемуся на лицах обоих присутствующих здесь Уизли, сделанный ею шаг к Кормаку был встречен ими с превеликим энтузиазмом. Незаметно дотронувшись до локтя мужа, она, почти не шевеля губами, позвала:

— Дорогой...

Министр чуть заметно вздрогнул и тут же деланно закашлялся:

— Что ж. Прекрасную виновницу сегодняшнего торжественного вечера мы поздравили, и прежде, чем я смогу объявить праздник официально оконченным, хотелось бы по сложившейся, к моему большому сожалению, традиции обратиться ко всем присутствующим.

Кормак обвел испытующим взглядом обращенные к нему лица гостей, не смотря, впрочем, ни на кого конкретно. Может, поэтому он не заметил, как разом окаменело лицо Рона и схлынула краска со щек Гермионы.

— В две тысяча втором году невероятно одаренный болгарский ловец Виктор Крам пропал во время проведения финала чемпионата Мира по Квиддичу сразу после своего заявления прессе о том, что собирается оставить спорт.

Кормак не стал напоминать гостям о проигрыше команды Болгарии, после которого Крам, видимо, и принял такое решение, он лишь указал рукой в сторону одинокого столика, за которым сиротливо ютились пожилые родители известного игрока, каждый год приезжающие в Британию в надежде хоть что-нибудь узнать о судьбе сына, и продолжил:

— Если кто-нибудь из вас располагает сведениями о местонахождении мистера Виктора Крама… сообщите их, пожалуйста, его родителям или сотрудникам аврората.

Министр коротко поклонился чете Крам и всем присутствующим на вечере и запустил в потолок сноп искр из волшебной палочки.

В разных концах обширного Банкетного зала тут же распахнулись двери, за которыми находились лестничные пролеты и лифты, в которые тут же хлынула толпа волшебников, спешащих покинуть закончившееся празднество.

— Хорошо выступил, Кормак, — сдержанно проговорила подошедшая к нему Гермиона. Глядя на поджавшую губы подругу, Джинни понимающе хмыкнула. Гермиона всегда старалась соблюсти правила приличия. А вот ее муж подобным благородным чувством не страдал.

— В следующий раз советую ограничиться словами: “с днем рождения, Гермиона”, — пожимая руку Кормака, фыркнул Рон.

— Рон! — попыталась оборвать его Гермиона, но тот только отмахнулся.

— Честное слово, я чуть не заснул! А эти твои эпитеты…

Качая головой, Гермиона оставила их компанию и направилась к небольшой группе магов, которые окружили супругов Крам. Волшебники и волшебницы вряд ли могли сообщить им что-то новое, разве что выразить свою поддержку...

Джинни перевела взгляд на своего брата и увидела, как разом похолодели его глаза, когда он заметил обнимавшую родителей Виктора Гермиону.

По спине Джинни побежали мурашки. Будто вернулась в тот же день, но тринадцать лет назад.

Тогда у Рона тоже был такой же ледяной взгляд. Правда, направлен он был не на старших болгар, а на их сына.

— Прошу меня извинить, — не глядя в сторону Кормака и Джинни, проговорил Рон и двинулся к Гермионе, что-то говорившей на ухо матери Крама.

Джинни проводила его взглядом.

Хорошо что редкие люди умеют правильно читать лица других. Иначе они бы точно что-нибудь заподозрили…

Холодная ярость, плескавшаяся в глазах начальника Аврората, и виноватое выражение лица его жены.

Они оба были повинны в исчезновении известного на весь магический мир ловца. Один — потому что пошел на поводу у ревности, другая — потому что поступилась одним человеком ради любви к другому.

Джинни хмыкнула, заметив, как после ухода болгар Гермиона украдкой провела пальцем по оставшейся на столе фоторамке, а торопящий ее к выходу Рон, уходя последним, положил колдографию Крама снимком вниз…

Можно было только порадоваться тому, что никто не обращал внимания на то, как вели себя эти двое.

Подхватив мужа под руку, Джинни направилась к выходу из Банкетного зала.

Единственным человеком, знающим все обстоятельства пропажи болгарского ловца, была лишь она сама, а значит... за семейное благополучие брата и его жены можно было не волноваться.

Разве что Виктор Крам объявится. Да и то шансов на то, что он сможет вспомнить события тринадцатилетней давности, произошедшие в день рождения Гермионы, не было никаких...

* * *

За много миль от Лондона, будто подслушав мысли Джинни Маклагген, с плеча светловолосой девушки с возмущенным криком сорвался ворон и скрылся в антрацитовых облаках, клубящихся под потолком Дневного зала лечебницы имени Виктора Франкла.

На белоснежной рубашке сквозь оставленные когтями птицы дыры тут же проступила кровь.

— Что это вдруг нашло на Рэйвена? — нахмурившись, пробормотала подошедшая к потерпевшей целительница, взмахом волшебной палочки залечивая царапины и возвращая одежде целый и чистый вид.

— Не знаю, мадам Микулаш, — потирая плечо, задумчиво проговорила Габриэль Делакур, безуспешно пытаясь отыскать наверху черную тень ворона. — Может, Виктор вспомнил что-нибудь?..