[disturbed] zero (джен)

Мне плохо. Плохо, плохо, плохо, плохо… хватит. Не изводи себя, ты сделал, что должен был. В конце концов, те двое не были святыми — просто так в мафию не попадают. «Но мне всё равно на редкость погано. Слишком легко я стал убивать людей. Слишком… часто». Из горла вырывается отдающий горечью смешок — вот так, значит? Часто? А что, кто-то где-то выстраивает графики? Один в месяц — это много или мало? А двое?.. А тот «флеш», которого ты был готов удавить информации ради? А Марчелло, которого всерьёз собираешься прикончить медленно?

«Ну ты и сволочь, Синдзи. Почему даже сейчас не можешь просто перестать думать и полностью прочувствовать всё, что натворил?»

Потому что я — это я. Сам себя таким сделал. Признайся, глубоко внутри ведь ты даже не считаешь их всех за людей — всего лишь так… возможности. Ходячие и говорящие способы достижения твоих собственных целей: использовать — забыть… ну что, страшно? «В том-то и дело, что нет. И останавливаться я не собираюсь. И вот сейчас да — стало легче».

Но, несмотря на обещание, увидеться сегодня с Тодзи и Кенске не смогу. Я просто не в силах сейчас смотреть им в глаза, шутить, как ни в чём не бывало, врать, чем занимался ночью… они — мои друзья, и это слово — не пустой звук. Только благодаря им я ещё не совсем беспринципная мразь. Они держат меня на поверхности. «Пока ещё».

Нужно увидеть Хикари. Рассказать ей о результатах. Конечно, можно бы передать сообщение через «курьера»… обдумываю эту мысль и отбрасываю её.

Потому что как раз сейчас стоит привести в действие старый план: дать понять лидеру «марков», что Эсту из «чёрных» известна её настоящая личность. Время самое подходящее — в эвакуации у Хикари-Линт будет множество времени и возможностей, чтобы обдумать это и морально подготовиться к моему следующему шагу — она, с её умом, конечно же поймёт, что с таким козырем «чёрные» не станут бездействовать. А тот факт, что «марки» через неё разругались с «экветами» означает простую вещь: вероятность их объединения низка, как никогда — да и Хикари никогда не пойдёт на это. Даже чтобы избавиться от «чёрных». Она слишком честна и слишком надеется на собственные силы. Другое дело, если бы против нас поднялись все банды города-крепости, но для этого нужно что-то посильнее, чем раскрытие личности одного из лидеров — к тому же, тайное: Хикари не дура, чтобы рассказывать об этом. А поодиночке они все способны только ненавидеть «чёрных» и пытаться хоть как-то вычислить наших людей среди своих. Аккуратно управляемая паранойя, подпитываемая слухами о предательствах — ещё один прекрасный способ разобщения врагов.

Итак. Хикари сейчас, когда ещё только-только светает, может быть в двух местах: на базе «марков» — и вот туда Эсту нельзя: они же перепаникуют и кинуться переезжать, а оно мне зачем? — или у себя дома. Первый вариант потому отметаем, а проверить второй проще простого. Живёт она здесь же, в зелёном секторе — родители, постоянно занятые на работе в секторе жёлтом, по первой просьбе любимой дочери сняли для неё квартиру «поближе к месту учёбы». «Достаточно взрослая, чтобы быть ответственной», пай-девочка в глазах семьи и преподавателей, староста Хораки-сан распорядилась этим с умом — она изучила градостроительные планы и выбрала дом поближе к центру сектора, но не там, где квартиры слишком дороги; да с действующим выходом в подземные коммуникации гражданской обороны, откуда так удобно, зная путь и имея инженерные коды, спускаться на суб-уровень, к базе «марков». И все остались довольны.

Зелёный сектор, суб-сектор семнадцать-семь, обычная двадцатишестиэтажка со сканером сетчатки на входе, окружённая такими же — обитатели нижних этажей вряд ли часто видят солнце. Хикари повезло больше — она живёт на двадцать четвёртом. Сканер стандартной модели, так что на преодоление защиты уходит меньше минуты, лифт работает, окна наружу на этажах — не заблокированы и не защищены. Поднявшись на двадцать третий, врубаю маскировку — мало ли, кому в соседних домах не спится — и добираюсь к нужному месту по внешней стене. Квартира угловая: окно кухни и балкон на восточной стороне, ещё одно на южной. Кухня не подходит, там на подоконнике внутри уйма цветов, если идти через неё — всё полетит на пол, так что забираюсь на балкон и уже протягиваю руку к двери, когда «контактник» подсвечивает её сиреневым. Ну-ка… ого, сенсорная сеть, да ещё и такая плотная. Излучатель — внутри комнаты, ни за что не поверю, будто он не экранирован от внешнего управления… и точно. «Думай, Синдзи». Встав во весь рост и отклонившись назад, проверяю — да, окно кухни тоже закрыто сетью. «Ну что, наплевать и идти внаглую? Нет, если «марки» так позаботились о безопасности своего лидера, то через пару минут они будут здесь, а мне нужно спокойно поговорить с Хикари — тайком и наедине». Повторно сканирую сеть, определяя источник излучения, сравниваю мощность с дальностью и характеристиками излучения… есть, два варианта. Оба — спец-модели, такими пользуется Стража и наш любимый Департамент, оба намного лучше доступного на открытом рынке, но в разы хуже армейских стационарных образцов. И у обоих есть уязвимость, которая не имеет значения, если ты — обычный грабитель, спустившийся с близкой крыши здания, чтобы обнести простого обывателя. Но которая становится критической, если у тебя есть хотя бы полускафандр или киберипланты, способные перехватывать контроль над мышцами и нервной системой.

Так что следующие семь с лишним минут я медленно, нет, не так, мучи-ительно ме-едленно открываю запертую на простой замок балконную дверь, вхожу и закрываю её за собой, не оборачиваясь. Настолько медленно, что мышцы протестуют, а мозг сходит с ума — для человека неестественно и нереально двигаться с постоянной скоростью нескольких миллиметров в секунду. Зато сенсорная сеть такого движения попросту не улавливает, не хватает чувствительности.

В большой комнате пахнет ванилью, корицей и совсем чуточку — пылью. По стенам расставлены шкафы с книгами — настоящими, отпечатанными на бумаге, на полу — большой ковёр, а в углу — стационарный масс-комм последней коммерческой модели и профессиональная голографическая плюс аудио система. А неплохо Хикари устроилась…

Полностью стеклянная дверь в коридор отворяется беззвучно. Та-ак, налево, значит, кухня, направо — спальня, судя по планировке квартиры — ничуть не меньше гостиной, откуда я только вышел. Есть соблазн не тратить зря время, но, боюсь, вторжения в спальню она мне не простит и о конструктивном общении можно будет забыть. Так что — подожду, ничего со мной не сделается.

Получасом позже, когда первые лучи солнца брызнули в окна, радугами простершись на светлых панелях стен кухни, со стороны спальни послышался звон будильника — а Хикари ранняя пташка. Поставив на плиту чайник, я впервые подумал: ну а что, если она там не одна? Сцены ревности — последнее, что нам сейчас нужно. «Ладно, если что, вырублю его ненадолго и поговорим спокойно». С этой мыслью я оглядел себя, проверил, плотно ли прилегает маска и в край высветлил остальную одежду — теперь для лидера «марков» не узнать Эста в утреннем непрошенном госте — почти невозможно.

Контактник, стоило задуматься, услужливо выцепил и усилил нужные звуки: вот она встаёт с кровати, вслепую ища ногами тапочки, спросонья чуть шаркая ногами, подходит к двери и отворяет её — слышно, как створка шуршит, цепляясь за высокий ворс ещё одного ковра; идёт в ванную совсем рядом со спальней. И пусть я не страдаю от излишнего благородства, но здесь — прерываюсь, пока там шумит вода, тем временем снимая с плиты закипевший чайник и включив программируемую кофемашину: когда у человека в стенном шкафу всего один сорт чая и шестнадцать — кофе, понятно сразу всё.

К тому времени, когда Хикари выбирается из ванной комнаты, по кухне уже разносится сильный и приятный аромат. Да, кофе я не особо жалую, но — напоминает те далёкие времена, когда мама почти всё время проводила дома. Негромкие шаги приближаются по коридору, замирают почти за углом, я слышу, как Хикари втягивает носом воздух, и… влетает в кухню:

— Ты всё-таки смог прийти пораньше! Я так скучала… — она осекается, заметив у окна не того, кого, похоже, ожидала увидеть, каким-то судорожным движением запахивает купальный халат на груди, а я немного ошеломлённо наблюдаю за сменой выражений её лица: неприкрытое счастье сменяется удивлением, непониманием, страхом… решимостью — и она бросается бежать обратно в спальню. Пока я в ступоре стою, сжимая в пальцах чашку крепкого чая, в голове медленно рождается мысль: «А что, если у неё там тревожная кнопка? Вот сейчас вызовет своих, и…»

…и в этот момент Хикари вновь появляется в дверном проёме: с той же решимостью во взгляде и слишком тяжёлым для неё пистолетом в руках — причём не энергетическим, а самым что ни на есть огнестрельным. «Охренеть…»

— Что ты здесь делаешь?!

— Приветствую, Линт, — сейчас лучше не наглеть, а то мало ли… мне нельзя раскрывать свои козыри вроде контактника. — У меня есть новости по твоей просьбе.

Ствол пистолета чуть дрогнул у неё в руках — но Хикари не позволяет сбить себя с толку:

— Что ты сделал с ним?!

— С кем? — теперь уже искренне изумляюсь я.

Она торопливо оглядывает кухню, словно надеясь увидеть здесь кого-то ещё, вновь в упор смотрит на меня:

— Тогда как ты сюда попал?!

— Как все нормальные люди — через дверь. Будешь кофе?

— Лжёшь! Такая защита тебе не по силам!

Я негромко, чуть издевательски смеюсь — достаточно, чтобы не выходить из известного ей образа Эста, но не так явно, чтобы спровоцировать.

— Мне по силам намного больше, чем ты думаешь, Линт… или называть тебя другим именем?

Её зрачки расширяются, когда простая мысль — я у неё дома — достигает сознания.

— Поговорим о деле? Я и так потратил добрых полчаса, дожидаясь, пока ты изволишь проснуться.

Чёрт, вот этого, похоже, говорить не стоило — во взгляд Хикари вновь возвращается страх. А в таком состоянии…

— Сними маску!

Недоверчиво смеюсь:

— Серьёзно? И ты ждёшь, что я подчинюсь? Слушай, мафия…

— Сними маску или я выстрелю! — голос дрожит, палец подрагивает на спусковом крючке — да она же явно накручивает себя, пусть даже сама этого не понимает! В груди поднимается волна раздражения пополам со злостью — какого хрена, я столько сделал, чтобы ей помочь, а теперь мне угрожают и что-то там ещё смеют требовать? Контактник в ответ на намерение просчитывает траекторию и минимально необходимое усилие — я срываюсь с места, в четверть секунды достигаю Хикари, выбиваю пистолет из рук и за столько же возвращаюсь обратно. Обращаю внимание на неё: ещё не успела опомниться — стоит, держа на весу руки, глаза непроизвольно наполняются слезами от боли в вывихнутых пальцах правой. Предельно аккуратно, уже успокаиваясь, кладу пистолет на кухонную панель и глухой звук соприкосновения металла с пластиком словно приводит её в чувство: Хикари закусывает губу, сдерживая стон, отступает на шаг.

— Стоять, — холодно требую я, тщательно выбрав тон — иначе у неё сейчас, ещё чего, начнётся истерика с попытками выбраться из квартиры, зовя на помощь. Хикари замирает на месте.

— Ты виновата в произошедшем сама, Линт. Нечего было угрожать мне оружием и требовать открыть мою личность, когда я пришёл с вестью о том, что выполнил твою просьбу, — в её глазах сквозь опасение и боль мелькает понимание и я продолжаю: — В ближайшее время боссы соберутся и решат дать «маркированным» отсрочку — до конца войны плюс ещё двадцать один день. Радуйся!

Последнее слово звучит на редкость ядовито и Хикари, опустив взгляд к полу, почти робко спрашивает:

— Как ты… как тебе удалось так быстро…

— Не твоё дело! — резче, чем нужно, отрезаю я, и она вздрагивает. — Но знай — это стоило двоим жизни, и… а, неважно!

Прохожу мимо неё — Хикари даже не отстраняется, невидяще уставившись куда-то в пространство, но уже подойдя к дверям, слышу за спиной торопливые шаги и отчаянно-требовательное:

— Стой! Кто… кто они были?

— Это не имеет значения.

— Для меня — имеет! — решительно, несмотря на слёзы и боль в голосе, возражает она.

«Я не скажу тебе, Хикари — и так от злости выдал больше, чем следовало. Ты слишком честна и благородна для всей правды. Лучше…»

— А мне плевать. Учти только — это я убил их.

Хикари отшатывается, глазами с расширившимися зрачками глядя на меня. Резко киваю:

— Да, я. Не их первых, не их последних. Так что запомни это, Линт — и не становись у меня на пути.

Изнутри дверь не блокирована — понятно, защита, чтобы не впустить посторонних, а не наоборот. Замок глухо щёлкает за спиной, я слетаю по лестнице на три пролёта и, включив маскировку, затаиваюсь в укромном уголке: вдруг Хикари всё-таки вызвала своих? Медленно тянется минута, начинается вторая… где-то далеко внизу хлопает дверь, звучат шаги кого-то из жильцов — потому что неспешные, включается лифт… а я жду, уже понимая, что, наверное, Хикари всё-таки и вправду лучше меня — и ничего не дождусь. Но тяну с тем, чтобы уйти ещё полминуты, минуту — лифт проезжает мимо, останавливается, открываются двери: на этаже, откуда я только что ушёл!

«Значит, ты всё-таки…» — думаю я, но озадаченно обрываю мысль: шаги слишком спокойные. Совсем не таясь, человек пересекает площадку и открывает замки своими ключами. Дверь захлопывается, я слышу неразборчивый — защита мешает — возглас Хикари и то, как этот что-то взволнованно у неё спрашивает. Мотнув головой — наверное, его она и ждала «пораньше» откуда-то — вырубаю сенсоры и спускаюсь вниз. Мне предстоит ещё один визит, и вот он — наверное, пройдёт легче… или ещё тяжелее. Но так нужно.

А уже на выходе из дома понимаю вдруг, что голос утреннего гостя Хикари мне явно показался знакомым.

* * *

Она не знала, что разбудило её — но детство, проведённое на улице, научило и спать, ожидая опасности. Миюки — потихоньку она начинала примиряться с собственным именем, хотя плохих воспоминаний не убыло — напряглась, не открывая глаз и вслушивалась, пытаясь понять, что изменилось. Под одеялом рядом пошевелилась Сатоми, что-то пробормотала сквозь сон, прижалась теснее — так, что желание вспыхнуло вновь. Миюки справилась с ним и напряглась ещё сильнее: нет, она проснулась не из-за этой девушки, благодаря которой всё и стало возможным — даже жить дальше, не оглядываясь на прошлое. Расслабленно, словно невзначай, в полудрёме, вытянула руку и «уронила» её с кровати — там, на полу, лежит пистолет — жалея про себя, что вчера поддалась на уговоры Сатоми и убрала его из-под подушки. Пальцы уже коснулись ледяной от утреннего холода рукояти, когда Миюки сообразила, что по полу дует сквозняк: а она точно закрывала окно на ночь! — и почти одновременно услышала голос, с такими знакомыми нотками заинтересованности произнесший:

— Доброе утро, Сэри. Я рад, что ты не теряешь осторожности.

Чувствуя одновременно облегчение и досаду, она оставила оружие в покое, мягко, чтобы не разбудить, отстранила Сатоми, перевернулась на спину и села в постели, прикрывая одеялом грудь. Откинула назад волосы, лезущие в глаза и серьёзно ответила:

— Здравствуй, лидер.

Сидящий на подоконнике — как всегда, в чёрном с головы до ног — почти беззвучно рассмеялся в ответ:

— А Мунаката не возражает, что ты до сих пор называешь меня так?

— Он не знает.

Помолчали. Сэри знала, что Эст пришёл по какой-то причине — но всё равно была рада вот так просто молчать рядом с ним. «Что-то вроде ностальгии, — как-то сказал ей он. — Несмотря на то, что ты ушла от нас, несмотря на то, сколько боли я тебе причинил — мы всё равно оба чувствуем это… парадоксально, но правда». Она прогнала тёплое чувство, возникшее где-то в груди от этого молчания, прищурилась:

— Ты мог бы позвонить в дверь…

— …перед этим вырубив твою охрану и разбудив вас обеих? Извини, но я пришёл поговорить только с тобой.

— С одним из заместителей «Скипетра» или с одной из бывших «чёрных» по имени Сэри?

— Видишь, ты и сама всё понимаешь. Конечно, с Сэри.

— Зачем, Эст? — прямо взглянула на него она.

— Ты прислала ко мне Линт.

Он не спрашивал — утверждал.

— Тебе удалось помочь ей?

— Да. Но я очень, очень тебя попрошу — пожалуйста, больше так не делай. Я… — Миюки поражённо услышала, как его голос дрогнул. — Да, я виноват перед тобой, и вряд ли что-то может…

— Эст, не надо…

— Дай договорить, хорошо?.. Твои слова ничего не изменят: я виноват и ничто этой вины не искупит. Ты — проси у меня, чего хочешь, но не нужно больше делать этого ради других. Пойми, те же «марки» не заслуживают того, чтобы вспоминать обо всём, что было. Я выполню, что в моих силах — но для тебя. Только для тебя.

— Что… тебе пришлось сделать? — тихо спросила она, с изумлением понимая, что слышит в его голосе — ненависть. К себе. «Тот Эст, которого я знала, ни разу не испытывал ничего подобного».

— Это несущественно, Сэри. В этом нет твоей вины, а Линт своё уже получила. Как и я.

— Ты что-то сделал ей?

— Да. Нет. Она почти не пострадала… по крайней мере, физически. «Марки» получили отсрочку.

Миюки кивнула сама себе — если Эст говорит, значит, так и есть. Что она знала — так это что врать ей он не станет.

— Ты сказал: выполнишь, что в твоих силах. Тогда… могу я попросить?

— Да.

— Сними маску. Я хочу увидеть твоё лицо.

Эст замер, словно вдруг забыл, как двигаться и дышать. И медленно, будто сам себе не веря, покачал головой.

— Почему? Я не выдам тебя, ты же знаешь.

Он вновь покачал головой — точно так же, погрузившись в собственные мысли.

— Что ты хочешь этим сказать? — просто спросила она.

Эст бросил на неё внимательный взгляд и вдруг рассмеялся — и от этого смеха как морозом продрало по коже.

— Тебя уже долго нет с «чёрными», Сэри. Ты многого не знаешь. С того дня, как ты ушла, я никогда и никого не заставляю делать нечто подобное… тому, на что пошла ты.

— Это же хорошо, я рада, что ты…

— Теперь я всё это делаю сам.

Миюки поперхнулась воздухом — сейчас она почувствовала себя, словно в детстве: когда, поверив кому-то, получала в ответ только унижения и побои.

— Поэтому прости, но я не могу показать тебе своё лицо. В отличие от других из «чёрных». Даже те из них, кто считает Эста своим другом и кому я отвечаю тем же — никогда не чувствовали меня так, как ты. Поэтому перед ними я могу раскрыться, не опасаясь ничего. А ты, я знаю — увидишь лицо предателя и убийцы. И уж поверь: ни одно из этих предательств, истязаний, убийств — не было случайным или потому, что я чего-то не понимал.

Молчание вернулось, но теплоты в нём уже не было. Сэри поняла вдруг, что смотрит на него широко раскрытыми глазами и верит — верит, что Эст говорит правду! Губы словно сами собой прошептали: «убийца?..» — но он услышал, как слышал всё и всегда, и она, поняв это, неловко отвела взгляд.

А когда, спохватившись, подняла глаза на окно — в нём уже было одно лишь ярко-синее небо.

* * *

«Планы, планы, планы. Планы должны исполняться. И к ангелам то, что этому мешает!» Всё верно, Синдзи. Хочешь чего-то добиться в этом городе-крепости — стисни зубы и делай. К чёрту совестливые рефлексии. К чёрту лишние переживания. Всё, что мешает тому, чтобы тебе и твоим близким стало лучше — туда же. Ты для того это всё и делаешь, чтобы жизнь их стала лучше. У них свои мысли, свои пути — не тебе проходить эти пути за них. Но облегчить дорогу — да. Это правильно. И потому — действуй.

Итак, что мне вообще нужно успеть за оставшееся до эвакуации время?

Ещё раз съездить к маме и попытаться больше узнать о происходящем. Мне не нравится, что она хочет остаться в городе и гораздо сильнее не нравится, что она во всём этом участвует — нужно постараться убедить её уехать из Эдо-3 всем вместе и забрать с собой Рей. Обязательно — забрать Рей! В Институте десятки учёных, и без них разберутся.

Выследить того «бывшего военного», который заставил «флеша» использовать детей, чтобы таскать неизвестно что и куда — потому что он может знать что-то лишнее о «чёрных» и личности Эста. Заодно узнать у Тодзи, как там Сакура и не вляпалась ли ещё во что-то — может, расспросить ещё того паренька, как там… Роло.

Проверить «Архонта» на Базе, убедиться, что ей уютно в закрытой области пространства — ладно, начистоту: что комфортабельная тюрьма, которую я наспех выстроил, её удержит.

Ага, и ещё поговорить с Аской — мы плохо расстались в последний раз…

Со вторым и проще, и сложнее всего — нужно просто ждать, когда сработает программный «жучок» в интерфейсе того «флеша», кроме этого я не могу почти ничего: у меня нет даже чёткого описания внешности того военного, не говоря уже о чём-то более конкретном. А если поступить, как обычно — пробивать его через своих людей в Страже и развесить по Сети следилки-маячки — есть возможность, что он узнает о поисках и заляжет на дно. Нет, это не выход. Зато стоит им встретиться с «флешем» и у меня будет намного больше, в идеале — сигнатуры личного интерфейса. А там и поохотимся.

На встречу с Тодзи я теперь уже точно не пойду, просто так припереться домой к нему, чтобы узнать о Сакуре — не вариант, а Роло если и искать, то через сестру или школьные базы Департамента, что сейчас не ко времени. Да и не так важно.

Зеваю и чувствую, что страшно устал — но знаю, что прямо сейчас отдохнуть не смогу: в такое состояние, когда каждый лишний звук или движение вокруг вызывают едва ли не желание прибить раздражитель, я прихожу оч-чень редко. Но знаю о нём всё: сейчас мне нужно держать себя в руках и сделать что-то прямо противоположное. Что-то… созидательное. Хорошее в самом простом смысле. Иначе, сколько себя не выматывай — толком даже не уснуть.

А из всего, что намечено: Институт или «база». Проблема «Архонта» может немного подождать, значит… Достаю комм, отключаю «чёрное» шифрование, кабель в разъём за ухом, активировать нужный контакт. Короткая тишина, щелчок соединения:

— Привет, Икари-кун.

Недоверчиво перевожу взгляд на строчку вызова: нет, всё верно, это мамин номер. В чём дело?

— Мисато-сан?.. Что-то случилось?!

— Нет-нет! — бодро отвечает совсем чуть-чуть не похожий на обычные человеческие голос. — Всё в порядке, не переживай! Просто Юи-сан прямо сейчас бес-пре-дельно занята и попросила меня отвечать на звонки.

— Ла-адно, хорошо, — ошарашенно соглашаюсь я. Да, использовать сверхмощный AI в качестве секретаря — совершенно не в духе мамы, но не могла же Мисато просто перехватить звонок? Надеюсь, нет. — А ты не скажешь, когда она освободится? Я хотел бы приехать.

— Нет, Икари-кун, не скажу, — посерьёзневшим голосом отвечает Мисато, — извини, но это запретная информация. А приехать — ты молодец, что не распространялся о том, что узнал от мамы…

— Но?

— Но, — не стала спорить она, — не ответишь: куда именно ты иногда пропадаешь? Когда тебя нет ни в одной реальности?

— Ты что, следишь за мной?!

— Конечно, Икари-кун. Не думай, что мне не совестно, — голос и вправду стал виноватым, — но ты стал носителем тайн, которые есть даже не у всякого сотрудника Института. Конечно, мы присматриваем за тобой.

— «Мы»?

— Фуюцки-сенсей и я. Точнее, сейчас только я, и не надейся, что удастся заговорить мне зубы — ответь на вопрос.

— А если нет?

— А если — нет, мне придётся приставить к тебе наблюдение из службы безопасности и закрыть доступ в Институт. Насовсем.

— Мисато-сан! — возмутился я.

— Прости, Синдзи, но тут я ничего не могу для тебя сделать. Это прямой приказ Фуюцки-сенсея.

«Если за мной будут ходить люди из «NERV» — с тайной «чёрных» можно попрощаться. Но хуже того — я не смогу повидать маму: вряд ли она сейчас выберется домой. Чёрт! Ладно, не нервничай. Однажды они бы всё равно бы дознались».

— Мисато-сан, Институт же экстерриториален по отношению к Департаменту Эдо-3?

— Ты сам знаешь, что да, — в её тоне появилась заинтересованность.

— Мне нужно официальное подтверждение, что всё сказанное останется в пределах информационного массива данных Института.

— Ты что, нарушил закон? — слышу я такие знакомые искорки смеха в её голосе.

— Да, Мисато-сан.

— Надо же! — фальшиво-трогательно звучит с той стороны связи. — Маленький Син-кун вырос!

— Мисато-сан, не издевайся! — едва удерживаю грустный тон я, вспоминая, сколько раз она меня этим подкалывала — и чуть расслабляюсь: начало положено. — Всё очень серьёзно!

— Конечно-конечно! Что ж ты сделал? Взломал базы личных данных студентов колледжа? М-м, нет, студенток! Поменял оценки в табелях кому-то за пару сотен? А, знаю — посещал сетевые зоны не своей возрастной категории? Какие-нибудь там стриптиз-клубы, или — неужели, даже бордель?

Она смеётся, и я невольно улыбаюсь, несмотря на серьёзность угрозы не пустить меня к маме — Мисато-сан, кажется, никогда не повзрослеет. А ведь я знаю её с самого своего детства. Ну а она меня — чуть не с рождения.

— Ладно, согласна. Если это не из перечня особой категории — никто не узнает. Записано и подтверждено. Ну так что ты сделал, колись! Может…

«Особая категория» — преступления против Империи, за которые полагается каторга или смертная казнь. Вроде помощи в побеге сумасшедшему AI или самовольному занятию пространства Сети, принадлежащего военным, ага.

— Я выстроил себе закрытую зону в неразмеченном пространстве, Мисато-сан! — спешно «выдаю секрет», обрывая поток её предположений, становящихся всё более неприличными.

Она даже замолкает на пару секунд — от удивления, что ли? — а потом слышу:

— Ого! И как тебе это удалось? — в голосе — столько любопытства, что я почти успокаиваюсь. Мисато-сан в своём репертуаре.

— Ну… не так сложно, на самом деле. Забрался в отдел учётных записей Департамента, где всякие там профессиональные союзы регистрируют, добавил теневые строки в реестр, скопировал пути к нескольким и чуть поменял. Защита там у них дырявая, ты же сама знаешь! А потом подчистил реестр. Во-от, и…

— …и получилось, что всё вроде как законно, но никаких следов!

«Мне не померещилось — это в её голосе правда восторг?» — почти ошарашенно думаю я, когда слышу продолжение, разбивающее все сомнения:

— Умница, Син-кун! Я тоже когда-то так развлекалась! А позовёшь к себе?

«Она совсем без тормозов! Хотя с её возможностями… а я всё-таки был прав, что и вправду всё это сделал — прикрытие пригодилось. И что всегда в авто-режиме синхронизировал имитацию визитов туда со временем пребывания на базе «чёрных» — тоже».

— Да у меня там ещё ничего толком не доделано…

Точнее, вообще полная неразбериха, имитирующая многочисленные переделки при попытке создать что-то, чего сам владелец зоны — то есть я — до конца не понимает.

— Ну Синдзи! Я одним глазком!

— Ладно, — «сдаюсь» я. — Держи координаты и коды доступа. Только не меняй там ничего, пожалуйста! Я хочу закончить сам!

— Конечно-конечно! — так весело соглашается Мисато-сан, принимая данные, что я понимаю — не удержится, чтобы не поставить в той зоне всё с ног на голову. Ну и ладно. Потом можно будет изобразить недовольство, что она всё переделала — и что я, мол, сделал для себя новое обиталище и делиться им не буду. Она поверит. Но это всё, наверное, будет уже после войны… Кстати, о войне.

— Мисато-сан! Теперь мне можно к маме?

— Нет, Син-кун, извини.

«А сейчас отчего?!»

— Юи-сан правда очень занята. Её нельзя отвлекать.

— Да я могу подождать…

— Неизвестно, когда она освободится.

— Ну, пока навещу Рей. Мисато-сан, ну пожалуйста!

— Нет, Синдзи. Прости, — после какой-то странной заминки отвечает Мисато. Слишком странной.

— Что-то не так с Рей? — вот теперь начинаю беспокоиться всерьёз. Ну не бывает таких совпадений!

— Нет-нет! Правда, всё в порядке! Просто Институт закрыт, пока идут… пока Юи-сан работает над своим проектом насчёт войны, — она выделяет слово «проект» особой интонацией, а я недоверчиво кошусь на комм — по простой связи говорить о таких вещах? По привычке вытаскиваю данные о шифровании звонка, вижу длинный список протоколов защиты, многие из которых «начинке» комма вообще не известны — и завистливо вздыхаю. Да, конечно. Небось оператор связи вообще не узнает, что кто-то куда-то звонил. «Мне бы такие возможности!»

— Понял... Но ты можешь мне позвонить или написать там, когда получится! Мне правда очень нужно поговорить с мамой, Мисато-сан. Пожалуйста!

Вновь почти незаметная заминка — словно в это мгновение она на что-то отвлекается. А точно ведь — сказала же, что всё контролирует Фуюцки-сенсей!

— Хорошо, Синдзи. Я позвоню.

— Спасибо, Мисато-сан.

— Не за что. Жди в гости!

С глухим щелчком связь отключается. Проверяю комм — м-да, даже во внутренней памяти не осталось ни следа прошедшего разговора. Похоже, всё намного серьёзнее, чем я думал. Чем же там занимается мама?

И… как к этому причастна Рей?